и, ‘оветскаЯ власть?
   …го отпихнул другой человек, - бледный от злобы, -  стал  говорить  еще
более страшные слова. ’огда часть  толпы,  стоЯвшаЯ  поодаль,  кинулась  к
плетню, вывернула кольЯ и налетела на собрание с тылу. ‹атугин, ‡адуйвитер
и Ѓайков сбежали с крыльца в толпу, раскидываЯ людей, выхватываЯ из рук  у
них кольЯ, - кричали: "Ќикакой паники,  все  в  порЯдке,  мать  вашу  так,
собрание продолжаетсЯ..."
   ‘тычка была коротка, нападающих оказалось не так много. Љое-кто из  них
скрылсЯ, кое за кем гнались по улице. Ќесколько человек осталось лежать на
земле, запорошенной снежной крупой...
   Љузьма Љузьмич пошел длЯ сокращениЯ  пути  перелазами  через  плетни  и
огороды, запуталсЯ и попал на чей-то двор.  ’ам  стоЯли  женщины,  -  одна
причитала, другие слушали ее. “видев Љузьму Љузьмича,  они  заговорили,  и
‚арвара ‚ласова, Ќадеждина мать, гневно, подбираЯ длинные рукава бекеши из
чертовой кожи, стала подходить к Љузьме Љузьмичу; другие двинулись за ней.
   - ‚от почему ты с нас денег не взЯл, расстрига! - сказала ‚арвара. -  Ђ
мы-то, глупые, ему поверили... ‚се село споил... ‚се у нас выведал... ‚сех
дураков смутил, смутьЯн... Џродал нас коммунистам... „а  что  вы  на  него
смотрите, сатану, бейте его до смерти...
   - ЌельзЯ менЯ бить,  -  ответил  Љузьма  Љузьмич,  отступаЯ,  -  жалеть
будете, бабы... Ќе трогайте менЯ!
   - Ђ ты нас пожалел?
   ‘биваЯ с голов своих платки, разъЯрЯЯсь, женщины  закричали  все  враз,
обвинЯЯ расстригу в каторжной разверстке, и в побоище у  сельсовета,  и  в
том, что теперь хорошему хозЯину места нет на селе, и в том, сколько гусей
и поросЯт было сожрано за эти дни, - во всем оказалсЯ он виноват.  †енщины
прижали его к плетню. Ќапрасно Љузьма Љузьмич силилсЯ снова очаровать  их,
насильно улыбаЯсь и бормоча: "Ќу посердились, ну и ладно...  „авайте  тихо
поговорим..." ‚арвара ‚ласова перваЯ вцепилась ему в волосы с боков  ушей,
по согнутой спине его замолотили кулаки. Ћн  сообразил,  что  умнее  всего
лечь и закрытьсЯ руками. ђебра у  него  так  и  трещали.  "Ћх,  только  бы
твердым чем-нибудь не наладили..." € он услышал дикий голос:  "Љолом  его,
перевертнЯ!" Џопробовал вскинутьсЯ, но лишь потемнело в  глазах.  €  вдруг
его отпустили. ’огда он  услышал  свое  крЯхтенье  и  с  усилием  перестал
крЯхтеть. …го поднЯли и  прислонили  к  плетню.  Љузьма  Љузьмич  разлепил
забитые снегом и мЯкиной глаза и увидел Ђнну, из-за юбки ее - восторженное
личико веснушчатой девчонки; увидел ‹атугина, ‡адуйвитра, Ѓайкова.
   - †ив? - спросил ‹атугин. - …му стакан  самогона  сейчас  же  принесите
кто-нибудь. Ќу, Љузьма, натворил ты тут делов... Ќа собрании  постановлено
благодарить тебЯ за антирелигиозную агитацию.


   - ’ы не можешь представить, „аша, до чего  Я  был  серым  и  занудливым
человеком  все  это  времЯ,  то  есть  с  самого  Џетрограда,   когда   мы
расстались... Ѓыл, понимаешь, был... …сть в нас  какаЯ-то  подсознательнаЯ
жизнь. Љак недуг, - томит, и  тлеешь  на  медленном  огне...  ЋбъЯснЯетсЯ,
конечно, просто... ’ы менЯ разлюбила, и Я...
   „аша быстро обернула к нему голову, - серые, влажные,  всегда  страшные
глаза ее сказали, что он ошибаетсЯ, -  она  его  не  разлюбила.  Ћт  этого
взглЯда €ван €льич на минуту  онемел,  рот  его  расползсЯ  в  улыбку,  не
слишком умную, во всЯком случае - счастливую. „аша продолжала укладывать в
маленькую корзинку то,  что  сегоднЯ  утром  €ван  €льич,  обегав  десЯток
учреждений, получил в виде вещевых пайков.
   ‡десь были вещи нужные и полезные: чулки; несколько  кусочков  материи,
из которых можно было сшить платье; очень  красивое  батистовое  белье,  к
сожалению, на подростка, но „аша была так хрупка и тонка, что могла  сойти
за подростка; были даже башмаки, - этим приобретением €ван €льич  гордилсЯ
не меньше, чем если бы захватил неприЯтельскую батарею.  Ѓыли  и  вещи,  о
которых нужно было думать: пригодЯтсЯ ли они в предстоЯщей походной жизни?
€вану €льичу их всучили вместо простынь  на  одном  складе,  -  фарфоровую
кошечку и собачку, кожаные папильотки, дюжину открыток с  видами  Љрыма  и
чрезвычайно добротного матерьЯла корсет с китовым усом, такой большой, что
„аша могла им обернутьсЯ два раза...
   - „ашенька, Я говорю о нашем прощанье  на  вокзале...  ’ы  мне  сказала
тогда что-то вроде: "Џрощай навсегда..." Њожет быть, просто послышалось, Я
был тоже очень подавлен...  ’ы  была  зелененькаЯ,  бледненькаЯ,  далекаЯ,
разлюбившаЯ...
   - ЉакаЯ гадость, -  сказала  „аша,  не  оборачиваЯсь.  Ћна  завертывала
кошечку в толстый чулок, чтобы не побилась  в  дороге.  „аша  всегда  была
рассеЯнна к вещам, но эти две фарфоровые безделушки, хорошенькаЯ кошечка и
спЯщаЯ собачка с большими ушами, почему-то ей очень нравились:  будто  они
сами пришли к ней, чтобы устроить  длЯ  „аши  в  этой  большой,  страшной,
разоренной жизни, над которой неслись грозовые тучи  идей  и  страстей,  -
маленький мирок невинных улыбок...
   - ‚о всЯком случае, с этим образом твоим Я уехал из Џетрограда...  “нес
его, с ним жил... ’ы была со мной, как мое сердце со мной. џ так и  решил:
проживу одиноко, холостЯком...
   Ћн старалсЯ двигатьсЯ по комнате так, чтобы  „аша  была  в  центре  его
вращениЯ. Љосынку она снЯла, вьющиесЯ пепельные волосы ее были перехвачены
на затылке красной атласной ленточкой (выдали  на  складе  артиллерийского
управлениЯ). „аша то нагибалась над корзинкой,  поставленной  на  табурет,
то, опустив руки на бока, обдумывала что-то. Ќа  ней  был,  очаровательнее
всЯкого какого-нибудь расфуфыренного платьЯ, белый сестрин  халат,  и  она
его еще перетЯнула в  талии  (тоже,  как  и  ленточка,  было  это  не  без
умысла)...
   - Љак странно,  „ашенька,  опасность,  смерть  раньше  казались  как-то
безразличны - убьют так убьют... ‚ военном деле это совсем не значит,  что
ты храбрец, а просто - меланхолик... Ђ теперь мне задним числом  иной  раз
страшно... •очу жить тысЯчу лет, чтобы вот так тебЯ трогать,  смотреть  на
тебЯ...
   - •ороша Я буду через тысЯчу лет... ‘лушай, €ван, что же все-таки мне с
ним делать? - Ћна опЯть развернула корсет и приложила его к себе. -  ‡десь
три женщины могут поместитьсЯ. Њожет быть, не брать его?
   - Ђ вдруг пополнеешь, пригодитсЯ.
   - Ќе ношу Я никогда корсетов, ты  с  ума  сошел.  ‡наешь  что,  -  если
вытащить из него усы и распороть, - может выйти хорошенький жилет.
   €ван €льич воспользовалсЯ тем, что обе руки ее были занЯты, подошел  со
спины и нежно привлек „ашу.
   - ’ак - правда? ‘кажи еще раз...
   - Љонечно - правда... ’ы единственный человек на земле, без  тебЯ  Я  -
ничто... џ же пошла тебЯ искать... €ван,  ты  все-таки  соображай,  -  она
высвободила плечи и слегка отстранилась, - нужно соразмерЯтьсЯ с силой, ты
когда-нибудь просто менЯ сломаешь... ‘лушай, чего мы забыли?  •отЯ  теперь
уж поздно...
   - Њоментально слетаю...
   - •орошо бы достать губку...
   - …сть губка...
   €ван €льич кинулсЯ к шинели и вытащил из кармана губку и еще  несколько
принудительных предметов.
   - Ђ вот это, „аша, мне никто не мог объЯснить -  длЯ  чего  это,  но  Я
все-таки взЯл.
   - €ван, это роскошнаЯ вещь, это - резиноваЯ штучка  длЯ  массажа  лица,
какой ты милый, это мне страшно нужно...
   “ложив корзинку, „аша подошла к €вану €льичу, сидевшему на краю койки и
готовому каждую минуту сорватьсЯ, поднЯла его лицо, внимательно  взглЯнула
в глаза ему:
   - џ дала себе зарок. ‚ моей  новой  жизни  -  не  ждать  ничего,  Я  не
‘ольвейг, не хочу  больше  глЯдеть  в  морские  туманы.  ’олько  любить  и
делать... ’акой ты менЯ и бери... Џлоха ли, хороша ли, но  Я  тебе  вернаЯ
жена. Ќачнем с тобой все с начала...
   Љак  всегда,  не  постучав,  ворвалсЯ  доктор  со  свежей   газетой   и
громогласно начал сообщать военные новости:
   - ќтот самый адмирал Љолчак, который  разогнал  в  Ћмске  „иректорию  и
устроил рабочим кровавую  баню,  провозглашен  не  более,  не  менее,  как
верховным правителем всеЯ ђоссии!.. € французы и англичане его признали...
Љак вам это понравитсЯ? “ него шестисоттысЯчнаЯ армиЯ,  -  „альний  ‚осток
он,  изволите  ли  видеть,  любезно  уступает  Японцам!  ‘лушайте  дальше:
соединенный английский и  французский  военный  флот  поЯвилсЯ  на  рейдах
‘евастополЯ и Ќовороссийска... ‘оюзнички! Љому мы, черт их возьми, помогли
выиграть  войну  своими  боками!  -  „октор  страшно   выпЯтил   губы.   -
€нтервенциЯ, и самаЯ при этом неприкрытаЯ! „арьЯ „митриевна,  не  смотрите
на менЯ такими страшными глазами... Ѓерите-ка вашего благоверного,  идемте
ко мне есть борщ... Џомните, у нас  один  лежал  со  штыковыми  ранами,  -
прислал мне мешок капусты, гусЯ и поросенка... „а, €ван €льич, жаль, жаль,
жаль: эдакую сестру у менЯ из-под носа вытащили... Њежду  прочим,  сегоднЯ
мы с вами выпьем водки, черт бы побрал всех интервентов...


        11

   Ќемного понадобилось ‚адиму Џетровичу, чтобы кончить с  колебаниЯми,  -
это немногое был отыскавшийсЯ след Љати. ’ак на песке у  прибоЯ  отпечаток
босой женской ноги заставит иного человека написать  в  воображении  целую
повесть о той - прекрасной, - кто здесь прошла под шум волн большого морЯ.
ђевниваЯ и мучительнаЯ  страсть  ворвалась  к  нему,  расправилась  с  его
безнадежными мыслЯми, с его безвольным унынием, и все стало  казатьсЯ  ему
просто и очевидно.
   ‚  ту  же  ночь  (после  разговора  с  ландштурмистом)  он   уехал   из
…катеринослава. —емодан бросил  в  гостинице,  лишь  взЯл  смену  бельЯ  и
вещевой мешок. € уже в пути снЯл  офицерские  погоны,  кокарду,  спорол  с
левого рукава нашивки и  выбросил  в  окошко,  -  вместе  с  этим  мусором
полетело все, что до  ночи  в  "Ѓи-Ѓа-Ѓо"  казалось  ему  необходимым  длЯ
самоуважениЯ. ђаздвинув ноги, засунув ладони за ременный поЯс, он сидел на
койке в почти пустом, темном вагоне, - дикаЯ радость  наполнЯла  его.  ќто
была свобода! Џоезд мчал его к Љате. —то бы там с ней ни происходило, - он
продеретсЯ к ней, хоть все тело изорвать в клочьЯ.
   ‚ …катеринославе начальник станции предупреждал, что на половине дороги
до ђостова опЯть сильно  шалЯт  бандиты,  и  это  будет  последний  поезд,
отправлЯемый на восток, и неизвестно даже -  пойдет  ли  он  низом,  через
ѓулЯй-Џоле,  или  верхом,  через  ћзовку.  ’ам  же,  на  вокзале,  старший
кондуктор рассказывал обступившим его пассажирам про бандитов: носЯтсЯ они
по степи на телегах, на бричках, - ищут добычи;  жгут  помещичьи  усадьбы,
где еще по дурости сидЯт помещики; дерзко нападают на военные  склады,  на
спиртовые заводы, кружатсЯ около городов.
   - ‚се бы ничего, не будь  у  атаманов  батьки,  -  рассказывал  старший
кондуктор басовитым говорком, - а батько у них нашелсЯ, атаман надо  всеми
атаманами - Њахно. ЏопулЯрный человек. “ него целое государство и  столица
-  ѓулЯй-Џоле.  ќтот   по   мелочам   не   балуетсЯ.   Џоезда   пропускает
беспрепЯтственно, с осмотром, конечно, - кое-кого  ссадЯт,  тут  же  около
семафора шлепнут из нагана. ‚ прошлый рейс, - подходим к перрону  -  Њахно
стоит под  колоколом,  курит  сигару.  џ  соскакиваю,  подхожу,  беру  под
козырек. Ћн мне - так-то жестко: "Џрими руку, Я тебе не  царь,  не  бог...
Љоммунистов везешь?.." - "Ќикак нет", - говорю. "Ѓелогвардейцев везешь?.."
- "Ќикак нет, одни местные пассажиры". -  "„енежные  переводы  везешь?"  “
менЯ даже в груди оторвалось. "€демте, говорю, убедитесь сами, -  багажный
и почтовый вагоны пустые". - "Ќу, ладно, отправлЯй поезд".
   Њучительны были остановки на полустанках, - замолкнувший  говор  колес,
неподвижность, томительное ожидание. ‚адим Џетрович выходил  на  площадку:
на темном перроне, на путЯх - ни души.  ‹ишь  в  станционном  окошке  едва
желтеет свет огонька, плавающего в масле, да видны две  сидЯщие  фигуры  -
кондуктора и телеграфиста, готовых так просидеть всю ночь,  уткнув  нос  в
воротник. Џойти к ним, спросить -  бесполезно,  -  поезд  тронетсЯ,  когда
дадут путь с соседней станции, а там, может, быть, и в живых никого нет.
   ‚адим Џетрович захватывал холодный воздух, все тело  его  вытЯгивалось,
напрЯгалось... ‚ ветреной ноЯбрьской тьме, в необъЯтной пустынной  ђоссии,
была одна живаЯ точка - комочек горЯчей плоти, жадно любимый им. Љак могло
случитьсЯ такое потемнение, что из-за  ненавистнического  желаниЯ  мстить,
карать он  оторвал  от  себЯ  Љатины  руки,  охватившие  его  в  последнем
отчаЯнии, жестоко бросил ее одну, в чужом городе. Ћткуда эта  уверенность,
что, разыскав ее и без слов (только так, только так)  бросившись  целовать
ступни ее ног, в чулочках, которые  уж  и  штопать-то,  наверное,  нечего,
получишь прощение?.. ’акие измены нелегко прощают!
   Џокуда ‚адим Џетрович так мечтал один на площадке,  сердито  бормоча  и
двигаЯ  бровЯми,  кондуктор  вышел  со  станции  и  стал   около   вагона,
равнодушный ко всЯкому преодолению пространства... ‚адим Џетрович  спросил
- долго  ли  еще  ждать?  Љондуктор  даже  не  удосужилсЯ  пожать  плечом.
‡акопченный фонарь, который  он  держал  в  руке,  покачивалсЯ  от  ветра,
освещаЯ треплющиесЯ полы его  черного  пальто.  ‚незапно  погасло  тусклое
окошко на вокзале, хлопнула дверь. Љ кондуктору подошел телеграфист, и оба
они долго глЯдели в сторону семафора.
   - ѓаси, - шепотом сказал телеграфист.
   Љондуктор поднЯл фонарь к усатому одутловатому лицу, дунул на  коптЯщий
огонек, и сейчас же они с телеграфистом полезли  на  площадку  и  отворили
дверь на другую сторону путей.
   - “ходите, - сказал Љондуктор ђощину, торопливо спустилсЯ и побежал.
   ђощин спрыгнул вслед за ними. ‘потыкаЯсь  о  рельсы,  налетев  на  кучу
шпал, он выбралсЯ в поле, где было чуть Яснее  и  различались  две  идущие
фигуры. Ћн догнал их. ’елеграфист сказал:
   - ’ут Ямы где-то,  -  темень  проклЯтаЯ!  Џесок  брали,  тут  Я  всегда
прЯчусь...
   џмы оказались немножко левее. ђощин вслед за своими спутниками сполз  в
какой-то ров. ‘ейчас  же  подошли  еще  двое,  -  машинист  и  кочегар,  -
выругались и тоже сели в Яму. Љондуктор вздохнул тЯжело:
   - “йду Я с этой службы. ’ак надоело. Ќу разве это движение.
   - ’ише, - сказал телеграфист, - катЯт, дьЯволы.
   ’еперь из степи слышалсЯ конский топот, различалсЯ стук колес.
   - Љто  же  это  у  тебЯ  тут  безобразничает?  -  спросил  кондуктор  у
телеграфиста. - †окей ‘мерти, что ли?
   - Ќет, тот в „ибривском лесу. ќто разве ЊарусЯ  гулЯет.  •отЯ,  видать,
тоже не она, - та скачет с факелами... Њестный какой-нибудь атаманишка.
   - „а нет же, - прохрипел машинист, - это махновец Њаксюта, мать его...
   Љондуктор опЯть вздохнул:
   - …врейчик один у менЯ в третьем вагоне, с чемоданами, - не сказал ему,
эх...
   Љонский  топот  приближалсЯ,  как  ветер  перед  грозой.   Љолеса   уже
загрохотали по булыжнику около станции. ђаздались крики:  "ѓойда,  гойда!"
‡вон стекол, выстрел, короткий вопль, удары по железу...  Љондуктор  начал
дуть в сложенные лодочкой руки:
   - € непременно им - стекла бить в вагонах, вот ведь пьЯное заведение...
   ‚сЯ эта суета длилась  недолго.  €стошный  голос  "садись!".  ‡атрещали
телеги, захрапели кони, прогрохотали колеса, и атаманскаЯ ватага  унеслась
в степь. ’огда сидевшие в Ямах  вылезли,  не  спеша  вернулись  к  темному
поезду, и разбрелись по своим местам: телеграфист зажег маслЯный фитилек и
начал свЯзыватьсЯ с соседней  станцией,  машинист  и  кочегар  осматривали
паровоз, - не утащили ли бандиты какую-нибудь важную часть; ђощин полез  в
вагон; кондуктор, хрустЯ на перроне стеклами разбитых окошек, ворчал:
   - Ќу, так  и  есть,  шлепнули  беднЯгу...  Ќу,  взЯли  бы  чемоданы,  -
непременно им нужно душу из человека выпустить.
   Џрошло  еще  неопределенное  и  долгое  времЯ,  кондуктор  дал  наконец
короткий свисток, паровоз завыл негодующе в пустой степи, и поезд тронулсЯ
в сторону ѓулЯй-ЏолЯ.
   ‚адим Џетрович, положив локти на откидной столик и лицо уткнув в  руки,
напрЯженно решал загадку: ЉатЯ уехала из ђостова на другой же  день  после
того,  как  негодЯй  Ћноли  сообщил  ей  о  его  смерти.  ‚стреча   ее   с
ландштурмистом в вагоне была, значит,  через  двое  суток...  Џредположим,
этот  немчик  утешал  ее  без  каких-либо   покушений   на   дальнейшее...
Џредположим, она тогда очень нуждалась  в  утешении.  Ќо  на  второй  день
потери любимого человека  написать  так  аккуратненько  в  чужой  записной
книжке свой адрес, имЯ, отчество, не забыть проставить знаки препинаниЯ, -
это загадка!.. Ќебо ведь обрушилось над ней. ‹юбимый муж валЯетсЯ  где-то,
как падаль... “ж какие-то первые несколько дней естественно, кажетсЯ, быть
в отчаЯнии безнадежном.  ЋказываетсЯ  -  адресок  дала  до  востребованиЯ.
‡начит - просвет какой-то нашла... ‡агадка!..
   - ѓражданин, документики покажите. -  Љондуктор  сел  напротив  ђощина,
поставил около себЯ закопченный фонарь.  -  Џроедем  ѓулЯй-Џоле,  -  тогда
спите спокойно.
   - џ в ѓулЯй-Џоле вылезаю.
   - Ђга... Ќу, тем более... ‘ менЯ же спросЯт - кого привез...
   - „окументов у менЯ нет никаких...
   - Љак же так?
   - €зорвал и выбросил.
   - ’огда об вас должен заЯвить...
   - Ќу и черт с вами, заЯвлЯйте...
   - —то же черта поминать в такое времЯ... Ћфицер, что ли?
   ђощин, у которого мысли были обострены, напрЯжены, ответил сквозь зубы:
   - Ђнархист.
   - ’ак,  понЯтно...  ‚озил  много  из  …катеринослава  вашего  брата.  -
Љондуктор взЯл фонарь и, держа его между ног, долго глЯдел, как за  черным
окном  проносились  паровозные  искры.   -   ‚от   вы,   видать,   человек
интеллигентный, - сказал он тихо. - Ќаучите, что делать?.. ‚ прошлый  рейс
разговорилсЯ Я также с анархистом, серьезный  такой,  седой,  клочковатый.
"Ќам, говорит, твои железные дороги не нужны, мы это все разрушим, чтобы и
помнить об них забыли. Ћт железных дорог идет рабство  и  капитализм.  Њы,
говорит, все  разделим  поровну  между  людьми,  человек  должен  жить  на
свободе, без власти, как животное..." ‚от  и  спасибо!..  џ  тридцать  лет
езжу, да наездил домишко в ’аганроге, где моЯ старуха живет, да  коза,  да
две сливы на огороде, - весь мой капитал. Ќа что мне эта свобода-то?  Љозу
пасти на косогоре? ‘кажите - был при старом режиме порЯдок?  ќксплуатациЯ,
само собой, была, не отрицаю. ‚озьмем вагон первого класса, - тихо, чинно,
кто сигару  курит,  кто  дремлет  так-то  важно.  —увствуешь,  что  это  -
эксплуататоры, но ругани прЯмой не было никогда, боже избави... Ѓерешь под
козырек, тихонечко проходишь вагоном... ‚ третьем классе, конечно, мужичье
друг на дружке, там не  стеснЯешьсЯ...  ќто  все  верно,  бывало...  Ќо  и
курочка жаренаЯ у тебЯ, и  ветчинка,  и  Яички,  а  уж  хлеб-то,  батюшки,
калачи-то, помните? - Ћн замолк, приглЯдываЯсь к искрам в  окошке.  -  ќто
букса горит в багажном вагоне. ‘мазки  нет,  и  без  анархистов  транспорт
кончаетсЯ... ‚от мне и скажите - что теперь будет? ЏроменЯли царЯ на ђаду,
ђаду - на гетмана, а его на что менЯть будем? Ќа Њахно? „урак один  взЯлсЯ
ковать лемех, жег, жег железо, половину сжег, давай  ковать  топор,  опЯть
половину сжег, выходит одно шило, он  по  нему  тюкнул,  и  вышел  пшик...
’ак-то... ЏорЯдка нет, страха нет, хозЯина нет. ‚ы в ѓулЯй-Џоле приедете -
посмотрите, как живут "вольным анархическим строем". Ћдно могу  сказать  -
весело живут, такой гульбы отродЯсь никто не слыхал. ‚есь  район  объЯвлен
"виноградным".  ‘колько  Я  туда  проституток  провез!  „а...  ‘кажу   вам
по-стариковски, извините менЯ, товарищ анархист: пропала ђоссиЯ...


   Њного хозЯйственных мужичков, бежавших летом в атаманские отрЯды, стали
теперь подумывать о возвращении домой. “вЯзывали на телегу все добро,  что
по честному дележу  пришлось  им  после  удачных  набегов,  менЯли  разные
местные деньги на николаевские, крепко зашпиливали  полог,  подвЯзывали  к
задней оси котелок и, тайно, - иные и Явно,  придЯ  к  атаману  и  говорЯ:
"Џрощевай, •ведор, Я тебе больше не боец". -  "Ђ  что  так?"  -  "Џо  дому
скучаю, ни пить, ни есть, ни спать не могу. Љогда еще понадоблюсь, кликни,
придем", - запрЯгали добрых коней и уезжали на хутора, в деревни  и  села,
освобожденные от немецкого постоЯ.
   ‡адумалсЯ об этом и Ђлексей  Љрасильников.  ‘оветовалсЯ  с  Њатреной  -
братниной женой - и даже с Љатей ђощиной: не рано ли домой? Љак бы чего не
вышло. Ќезаметно в село ‚ладимирское не  ЯвишьсЯ,  могут  еще  потЯнуть  к
ответу за убийство германского унтера. Ќемцы  народ  серьезный.  ‘  другой
стороны - вернешьсЯ на пожарище, - придетсЯ строить  хату,  ставить  двор,
делать это надо теперь же, осенью.
   ЏЯть молодых сильных коней и три воза барахла,  мануфактуры  и  всЯкого
хозЯйственного  добра  числилось  за  Ђлексеем  Љрасильниковым   в   обозе
махновской армии. ‚се это не столько Ђлексей, сколько собрала Њатрена. Ћна
бесстрашно приходила на собраниЯ, где атаман отрЯда или  сам  Њахно  делил
добычу, - всегда нарЯднаЯ, красиваЯ, злаЯ, - брала, что хотела. €ной мужик
готов был и поспорить с ней, - кругом начиналсЯ хохот, когда она  вырывала
у него какую-нибудь вещь - шаль, шубу, отрезок доброго сукна: "џ  женщина,
мне это нужнее, все равно пропьешь, бандит, ко мне же принесешь  ночью..."
Ћна и менЯла и скупала, держа длЯ этого на возу бочонок спирта.
   Ђлексей раздумывал и не решалсЯ, покуда не пришла радостнаЯ весть,  что
‘коропадский,  оставленный  немцами  и   своими   войсками,   отрексЯ   от
гетманства,  в  Љиев  вошли  петлюровские   сичевики   и   там   объЯвлена
"демократична украинска республика".  Ћдновременно  с  этим  с  советского
рубежа двинулась украинскаЯ ЉраснаЯ ЂрмиЯ. ќто уже было совсем надежно.
   Ђлексей, без огласки, ночью пригнал из степи коней, разбудил Њатрену  и
Љатю и велел собирать завтракать, покуда он запрЯгает; сытно  поели  перед
долгой дорогой и еще до рассвета, в тумане,  тронулись  грунтом  домой,  в
село ‚ладимирское.
   ’рудно было бы узнать в Љате ђощиной,  ехавшей  на  возу,  в  нагольном
полушубке, в смазных сапогах, со щеками, обветренными, как персик, прежнюю
хрупкую барыньку, готовую, кажетсЯ, при  малейшем  наскоке  жизни  поджать
лапки, вроде божьей коровки. Џолулежа на сене,  она  подстегивала  лошадь,
чтобы не отставать от передней тройки, которую вел Ђлексей, пускаЯ  иногда
рысью соскучившихсЯ караковых. ‡адний воз вела Њатрена, не  доверЯвшаЯ  ни
одному человеку - ни пешему, ни конному.
   ‘тепь была пустынна. Љое-где в складках оврагов белел  снег,  снесенный
туда декабрьским ветром с меловых  плоскогорий.  Љое-где  из-за  горизонта
поднимались  ржавые  пирамиды   шахтных   отвалов.   ‚   краю,   покинутом
оккупантами, еще не начиналась жизнь. Њного народу, с шахт и заводов  ушло
в красные отрЯды и воевало теперь под –арицыном. Њногие бежали  на  север,
где у советских рубежей  формировались  части  украинской  Љрасной  Ђрмии.
„ороги заросли, на брошенных нивах стоЯл бурьЯн, в котором кое-где желтели
конские ребра. ‚ этих местах редко попадалось жилье.
   Њатрена повторЯла деверю: "„ержись от людей подальше, хорошего  от  них
не жди". Ђлексей только посмеивалсЯ: "“х, зверюга... Ђ что была за бабочка
- медоваЯ... •ищницей стала, Њатрена моЯ дорогаЯ..."
   “ Љати  длЯ  раздумьЯ  времени  было  досыта.  ЏотрЯхивалась  на  возу,
покусывала  соломинку.  Ћна  отлично  понимала,  что  везут  ее   в   село
‚ладимирское как добычу,  -  длЯ  ЂлексеЯ  €вановича,  может  быть,  самую
дорогую изо всего, что было у него на трех телегах. —ем иным была она, как
не полонЯнкой из разоренного мира?  Ђлексей  €ванович  поставит  на  своем
пепелище хороший дом, огородит его от людей  крепким  забором,  спрЯчет  в
подполье все свои сокровища и скажет твердо: "Љатерина „митриевна,  теперь
одно осталось - последнее - слово за вами..."
   Љак сожженный войною город - кучи пепла да обгорелые  печные  трубы,  -
такой казалась ей всЯ жизнь. ‹юбимые умерли, дорогие  пропали  без  вести.
Ќедавно Њатрена получила  письмо  от  мужа,  ‘емена,  из  ‘амары,  где  он
сообщал,  между  прочим,  что  заходил  по  указанному  адресу  на  бывшую
„ворЯнскую улицу, - никакого там доктора Ѓулавина  нет,  никто  не  знает,
куда он делсЯ с дочерью. “ Љати остались только два человека,  жалевших  и
любивших ее, как приставшего котенка, - Ђлексей и Њатрена. ђазве могла она
в чем-нибудь отказать им?
   …й, пережившей такие годы,  длительные  и  наполненные,  как  столетие,
давно бы надо было стать старухой с погаснувшими от слез глазами. Ќо  щеки
ее лишь румЯнил студеный ветер, и под бараньим полушубком ей  было  тепло,
как в юности. ќто ощущение  неувЯдаемой  молодости  даже  огорчало  ее,  -
душа-то была стараЯ? €ли и это тоже не так?
   Њатрена не раз разговаривала с Љатей о том, что "бог  уж  свЯзал  ее  с
ними, один бог и развЯжет". Ђлексей  ни  разу  не  принуждал  ее  к  таким
разговорам. Ќо было несколько случаев, когда он жестоко рисковал,  выручаЯ
Љатю из прЯмой беды: поступал, как мужчина из-за женщины, которую  бережет
длЯ себЯ. ЉатЯ не могла бы ему отказать, - не нашла бы слов, оправдывающих
ее неблагодарность.  Ќо  ей  хотелось,  чтобы  это  как  можно  дольше  не
случалось. Ђлексей €ванович был  привлекателен  -  грубоватым  прЯмодушным
лицом,  всегда  будто  освещенным  солнцем,  невозмутимый  и  сильный,   с
негнущейсЯ спиной и широкой  грудью,  с  густой  шапкой  волос;  смелый  и
рассудительный в минуты опасности, ласково-насмешливый и добрый  с  Љатей.
Ќо при мысли о том, что настанет день, когда нужно стать  близкой  ему,  -
ЉатЯ закрывала глаза, и все пело ее поджималось, будто в желании  зарытьсЯ
в сено на возу.
   Ћднажды в обед свернули с дороги к речонке, разлившейсЯ в этом месте  в
небольшую заводь, с остатками свай водЯной мельницы  и  полегшим  камышом.
Њатрена ушла за дровами длЯ костра, ЉатЯ - к речке - мыть котелок. Ќемного
погодЯ туда пришел Ђлексей. Ѓросил на траву шапку  и  рукавицы,  присел  у
воды около Љати, ополоснул лицо и вытерсЯ полой полушубка...
   - ђуки застудите...
   ЉатЯ поставила на траву котелок,  поднЯлась  с  колен,  -  руки  у  нее
застыли до ломоты, она стрЯхнула с них капли воды и тоже стала вытирать их
об овчину.
   -  ђуки-то,  чай,  целовали  вам  в  прежнее-то  времЯ,  -  сказал   он
напрЯженно, недобро, выжидающе.
   Ћна Ясно взглЯнула на него, будто спрашиваЯ, -  что  с  ним  случилось?
ЉатЯ никогда  не  знала  силу  своем  красоты,  простодушно  считала  себЯ
хорошенькой, иногда  очень  хорошенькой,  любила  нравитьсЯ,  как  птичка,
встрЯхиваЯ перышками (когда на седой  росе  начнет  отсвечивать  розоватое
солнце, поднимающеесЯ между стволами). Ќо то, что было ее  красотой,  что,
как сейчас, заставило ЂлексеЯ €вановича отвести сухо заблестевшие глаза, -
оставалось ей неизвестным.
   - ѓоворю, - руки-то смажьте, у  менЯ  в  телеге  подсолнечное  масло  в
склЯнке, цыпки наживете...
   Џод жестко-кудрЯвыми усиками на свежих губах его была прежнЯЯ  усмешка.
ЉатЯ вздохнула облегченно, хотЯ и не вполне понЯла, как близко на этот раз
было то, чего она так не хотела. Ћт дремоты ли в  сене  на  покачивающемсЯ
возу, от наступившего ли степного покоЯ Ђлексей - как только Њатрена  ушла
за дровами - стал пристально глЯдеть на присевшую у воды Љатю. € он  пошел
туда, как мальчишка, что  заслышал  вдруг  стук  валька  на  мостках,  где
какаЯ-нибудь соседскаЯ Џроська,  подоткнув  юбку,  желанно  белеЯ  икрами,
полощет белье, и он тайком пробираетсЯ к ней через лопухи и крапиву, жадно
втЯгиваЯ ноздрЯми все запахи, нежданно ставшие дурманЯщими. Ќо тут Ђлексей
€ванович не то что оробел, - напугать его было мудрено.  -  ЉатЯ  взглЯдом
покойных прекрасных глаз сказала: так нехорошо, так не годитсЯ.
   Ћн владел собой и не в таких пустых  происшествиЯх,  все  же  руки  его
дрожали, как после усилиЯ поднЯть жернов. Ћн взЯл с травы котелок:
   - —то ж, пойдемте кашу  варить.  -  Ћни  пошли  к  возам.  -  …катерина
„митриевна, вы два раза были замужем, отчего детей нет?
   - ’акое времЯ было, Ђлексей €ванович... Џервый муж не выражал  желаниЯ,
а Я глупа была.
   - Џокойный ‚адим Џетрович тоже не хотел?
   ЉатЯ сдвинула брови, отвернулась, промолчала.
   - „авно хочу спросить... Џрактика  у  вас  большаЯ...  Љак  у  вас  эти
сладкие-то дела начинались? —то ж, мужьЯ, женихи-то, ручки  вам  целовали?
ђазговоры вокруг да около? ’ак, что ли? Љак это у господ-то делалось?
   Џодошли к возам, Ђлексей со всей силой швырнул на землю сбрую, лежавшую
на телеге, взЯл из-под нее дугу, и подперев  ею  оглоблю,  на  конце  стал
подвЯзывать котелок...
   - ‚ы с  господского  верха  пришли,  а  Я  -  с  мужицкой  печи...  ‚от
встретились на тесной дорожке. ‚ам назад возврата нет, аминь. —то  еще  не
разворочали - до конца скоро разворочаем... €дти вам некуда, окромЯ нового
хозЯина...
   - Ђлексей €ванович, чем Я вас обидела?
   - Ђ ничем... џ вас хочу обидеть, да слов у менЯ  не  хватает.  Њужик...
„урак... Ћх, и дурак же Я, мать твою... ‚ижу, вижу, - вы только и ждете  -
задать стрекача... ‡а границу - самое место длЯ вас...
   - Љак вам не стыдно, Ђлексей €ванович, разве Я что-нибудь сделала - так
менЯ обвинЯть... џ обЯзана вам всей жизнью и никогда этого не забуду...
   - ‡абудете. ‚ы видели, как Њатрена людей боитсЯ? џ тоже людЯм не  верю.
‘ четырнадцатого года в крови купаюсь. —еловек нынче  стал  зверем.  Њожет
быть, он им и раньше был, да мы не знали. Љаждый из-под каждого - только и
ждет - днище вышибить... Ђ Я - зверь, не видите, что  ли,  эх  вы,  птичка
сизокрылаЯ... Ђ Я хочу, чтобы дети мои в каменном доме жили, по-французски
говорили получше вас, - пардон, мерси...
   Џодошла Њатрена с охапкой хворосту и щепок,  бросила  их  под  котелок,
висевший на конце оглобли, и внимательно взглЯнула на ЂлексеЯ и на Љатю.
   - Ќапрасно ее, Ђлексей, обижаешь, - сказала она тихо. - Љоней поил?
   Ђлексей повернулсЯ и пошел к лошадЯм. Њатрена  стала  укладывать  щепки
под котелком:
   - ‹юбит он тебЯ. ‘колько Я ему девок ни сватала, не  хочет...  Ќе  знаю
уж, как у вас выйдет, - трудно вам обоим...
   Њатрена ждала, что ЉатЯ скажет что-нибудь. ЉатЯ  молча  достала  крупу,
сало, расстелила на земле полог, стала резать хлеб.
   - ’ы что же молчишь?
   ЉатЯ, нарезаЯ ломти хлеба, ниже склонила  голову,  по  щекам  ее  текли
слезы.
   Џлодородные степи …катеринославщины, падающие  к  —ерному  и  Ђзовскому
морЯм, были новым краем. ќто была та „икаЯ ‘тепь,  где  в  давние  времена
проносились на косматых лошадках, по  плечи  в  траве,  скифы,  низенькие,
жирные и длинноволосые; пробирались под надежной охраной греческие купцы -
из Ћльвии в ’анаис; двигались со стадами рогатого скота готы, кочевавшие в
огромных повозках между двумЯ морЯми; от северных  границ  ЉитаЯ,  подобно
тучам саранчи, вторгались сюда многоЯзычные полчища гуннов,  наводЯ  столь
великий ужас,  что  степи  эти  пустели  на  много  столетий;  раскидывали
полосатые армейские шатры хозары,  идЯ  от  „ербента  воевать  днепровскую
ђусь; кочевали с  бесчисленными  табунами  коней  и  верблюдов  половцы  в
хорезмских шелковых халатах, доходЯ до степного вала ‘вЯтослава;  и  позже
топтали их легкоконные татарские орды, собираЯсь длЯ набегов на Њоскву.
   ‹юдские волны прошли, оставив лишь курганы да кое-где на  них  каменных
идолов с плоскими лицами  и  маленькими  ручками,  сложенными  на  животе.
…катеринославские  степи  стали  заселЯтьсЯ  хлеборобами   -   украинцами,
русскими, казачьими выходцами с  „она  и  Љубани,  немецкими  колонистами.
Ќовыми были в ней огромные  села  и  бесчисленные  хутора,  без  дедовских
обычаев, без стародавних песен, без пышных садов и  водных  угодий.  ‡десь
был край пшеницы и серых помещиков,  хорошо  осведомленных  о  заграничных
ценах на хлеб. Ќовым был и ѓулЯй-Џоле - скучный  городишко,  растЯнувшийсЯ
вдоль заболоченной и пересыхающей речонки ѓайчур.
   Ћт станции  до  ѓулЯй-ЏолЯ  было  семь  верст  степью.  ђощин  подрЯдил
"фаэтон", который довез его до большого базара, раскинувшегосЯ на  выгоне.
’ут же ‚адим Џетрович стал торговать  жареную  курицу  у  нахальной  бабы,
сидевшей растопыркой на возу среди деревенского  добра,  привезенного  длЯ
продажи. ЌеумелаЯ баба горЯчилась, то совала под самый нос покупателю свой
товар, то хватала у него из рук, и  бранила  его  визгливо,  и  вертелась,
озираЯсь, чтобы с воза  не  стащили  что-нибудь.  ‡а  жареную  курицу  она
заломила пЯть карбованцев и сейчас же не захотела отдавать  за  деньги,  а
только за шпульку ниток.
   - „а ты возьми у менЯ деньги, дура, - сказал ей ђощин, - нитки  купишь,
вон ходЯт - продают нитки...
   - Ќекогда мне с воза отлучатьсЯ, спрЯчьте деньги, отойдите от товара...
   ’огда он протолкалсЯ к чубастому военному человеку, увешанному оружием,
который, шатаЯсь по базару, потрЯхивал на ладони  двумЯ  шпульками  ниток.
Њутно поглЯдев на ђощина, он прошевелил опухшими губами:
   - Ќе. ЊенЯю на спирт.
   ’ак ђощину и не удалось купить курицу. Ќа  базаре  шла  преимущественно
меноваЯ торговлЯ, чистейшее варварство, где стоимость  определЯлась  одной
потребностью; за две иголки давали поросенка и еще чего-нибудь в  придачу,
а уж за суконные штаны без заплат продавец пил кровь у  покупателЯ.  ‘отни
людей торговались, кричали,  бранились,  крутЯсь  среди  множества  телег;
здесь же - на табуретке или просто на колесе - пристраивались  парикмахеры
с передвижным инвентарем; моментальные фотографы, с Ящиком-лабораторией на
треноге, через  пЯть  минут  подавали  клиенту  сырую  фотографию;  слепые
скрипачи собирали в кружок слушателей,  не  брезгуЯ  залезть  в  карман  к
зазевавшемусЯ дурню... ‚се эти люди в самое  короткое  времЯ  готовы  были
снЯтьсЯ с места, разбежатьсЯ  и  попрЯтатьсЯ,  если  начиналась  серьезнаЯ
стрельба, без которой в ѓулЯй-Џоле не проходило ни одного базара.
   ЏробираЯсь между телегами, ‚адим Џетрович попал в праздную толпу  около
карусели; на деревЯнных конЯх с немыслимо выгнутыми шеЯми и  взлетами  ног
крутились, сидЯ важно, усатые люди в  гусарских  куртках,  в  бушлатах,  в
кавалерийских  тулупчиках,  увешанные  гранатами  и  всЯким   холодным   и
огнестрельным оружием. "ибче, шибче", - грозным басом повторЯл кто-нибудь
из них. „вое оборванцев из  всех  сил  крутили  карусель.  „ва  гармониста
играли "џблочко", бешено раздуваЯ мехи, будто забираЯ в  них  всю  ширь  и
удаль души махновской вольницы. "„овольно,  слезай!"  -  кричали  те,  кто
дожидалсЯ своей очереди. "ибче!" - ревели крутЯщиесЯ на конЯх.  €  уже  с
кого-то слетела папаха, кто-то в восторге выхватил шашку и размахивал  ею,
рубЯ  причудившегосЯ  гада.  ’огда  стоЯщие  вокруг  кидались  и  на  лету
стаскивали всадников. Ќачиналась вознЯ,  под  пронзительный  свист  бухали
кулаки и снова крутилась карусель, и  новые  всадники  подбоченивались  на
конЯх с вывороченными красными ноздрЯми.
   ‚адим Џетрович отошел, не видЯ здесь разумного человека, с кем бы можно
было заговорить. “ лоточника купил кусок пирога с творогом и, жуЯ, зашагал
по широкой булыжной улице. Ќадо было обеспечить себе ночлег. „енег у  него
осталось немного, и, если считать, сколько он заплатил за пирог,  -  денег
не хватит и на неделю. Ћн рассеЯнно поглЯдывал  на  двухэтажные  кирпичные
дома купеческой стройки, на лабазы, лавки, размалеванные вывески, жевал  и
думал тоже рассеЯнно: после скачка в дикую  свободу  жизненные  мелочи  не
слишком тревожили его.
   Ќавстречу ему ехал человек на велосипеде, вихлЯЯ передним  колесом.  ‡а
ним верхами - двое военных в  черкесках  и  заломленных  бараньих  шапках.
Њаленький и худенький человек на велосипеде  был  одет  в  серые  брюки  и
гимназическую   курточку,   из-под   околыша   синего   с   белым   кантом
гимназического картуза его висели прЯмые волосы почти до  плеч.  Љогда  он
поравнЯлсЯ, ‚адим Џетрович с  изумлением  увидел  его  испитое,  безбровое
лицо. Ћн кольнул ђощина пристальным взглЯдом, колесо в это времЯ вильнуло,
он с трудом удержалсЯ, жестоко сморща, как печеное, желтое  лицо  свое,  и
проехал.
   Њинуту  спустЯ  один  из  всадников  повернул  конЯ,  коротким  галопом
подскакал к ђощину и нагнулсЯ  с  седла,  всматриваЯсь  в  него  бегающими
зрачками.
   - ‚ чем дело? - спросил ђощин.
   - ’ы что за человек? Ћткуда?
   - —то Я за человек? -  ђощин  отвернулсЯ  от  крепкого  запаха  лука  и
сивухи. - џ свободный человек. …ду из …катеринослава.
   - €з …катеринослава? - угрожающе спросил всадник. - Ђ длЯ чего здесь?
   - Ђ длЯ того Я здесь, что ищу жену.
   - †ену ищешь? Ђ почему погоны спорол?
   „рожа от бешенства, ђощин ответил сколько мог спокойно:
   - ‡ахотел спороть погоны и спорол, тебЯ не спросил.
   - ‘мело отвечаешь.
   - Ђ ты менЯ не пугай, Я не из пугливых.
   ‚садник так  и  шарил  зрачками  по  лицу  ђощина,  ища  ответа.  ‚друг
выпрЯмилсЯ, узкое, перекошенное асимметрией лицо его нахально усмехнулось,
он ударил шпорами конЯ и поскакал к велосипедисту. ђощин  зашагал  дальше,
спотыкаЯсь от волнениЯ.
   Ќо его сейчас же нагнали эти трое. ‚елосипедист в гимназической фуражке
крикнул высоким голосом, застревающим в ушах:
   - Ќам не хочет говорить, ‹евке скажет...
   ‚садники заржали и с обеих сторон конЯми придавили ђощина. ‚елосипедист
проехал вперед, со всей силой пьЯного  человека  вертЯ  педалЯми.  "агай,
шагай",  -  повторЯли  всадники,  заставлЯЯ  ђощина  почти  бежать   между
лошадьми. ‚ырыватьсЯ, протестовать было бессмысленно. Ћстановились на этой
же улице у кирпичного дома с вытоптанным палисадником. Ћкна были  замазаны
мелом, над дверью  висел  черный  флаг.  и  под  ним  надпись  на  фанере:
"Љультпросвет народно-революционной армии батьки Њахно".
   ђощин был так зол, что не помнил, как  его  втолкнули  в  дом,  провели
темными закоулками в заплеванную,  замусоренную  комнату  с  таким  кислым
запахом, что перехватило дыхание. ‘ейчас же вошел, несколько переваливаЯсь
от полноты, лоснЯщийсЯ, улыбающийсЯ человек в короткой поддевке,  какие  в
провинции носили опереточные знаменитости и куплетисты.
   - Ђ ну? - спросил он и сел  у  расшатанного  столика,  смахнув  с  него
окурки.
   - Ѓатько велел спытать - чи это гад, чи нет, - сказал  ему  криволицый,
сопровождавший ђощина.
   - Ђ ну, выдь, товарищ Љаретник (и когда тот вышел), а ну, сЯдь.
   - Џослушайте, - волнуЯсь, сказал ђощин улыбающемусЯ толстому человеку в
поддевке, - Я понимаю, что попал в контрразведку. џ объЯсню - кто Я такой,
зачем Я здесь, мне скрывать нечего... џ приехал длЯ того. чтобы...
   - Ђ ну, подивись на менЯ, - не слушаЯ его, сказал человек в поддевке, -
Я ‹ева ‡адов, со мной брехать не надо,  Я  тебЯ  буду  пытать,  ты  будешь
отвечать...
   €мЯ ‹евки ‡адова знали на юге все не меньше, чем самого  батьки  Њахно.
‹евка был палач, человек такой удивительной жестокости, что Њахно будто бы
даже не раз пыталсЯ зарубить его, но прощал за преданность. ‘лышал о нем и
ђощин. ‚ первый раз ему стало зЯбко. Ћн стоЯл перед  столом.  ‹евка  ‡адов
сидел, пышно кудрЯвый, румЯный, наслаждаЯсь властью над человеком, ужасом,
который он внушал.
   - Ђ ну, давай балакать. „еникинский офицер?
   - „а. Ѓывший...
   - Ѓывший? Ђй, ай, ай... Ћткуда едешь?
   - €з …катеринослава в ѓулЯй-Џоле, - Я же вам рассказываю...
   - Ђй, ай, ай... ‡ачем ты говоришь ‹еве, что  едешь  из  …катеринослава,
когда ты приехал из ђостова...
   - Ќет, Я приехал из …катеринослава.
   ђощин торопливо стал отыскивать билет, на минуту опЯть похолодев,  -  а
вдруг он его выбросил? Ѓилет оказалсЯ в кармане френча, вместе с помЯтой и
выцветшей фотографической карточкой Љати. Ћн протЯнул ‹евке билет,  и  тот
долго вертел его и  рассматривал  на  свет.  Ѓилет,  что  ни  говори,  был
правильный,  это  несколько  озадачило  ‹евку,  у  которого,  видимо,  уже
сложилось убеждение вплоть до приговора. Ѓилет менЯл  всю  картину.  ‹евка
даже перестал скалитьсЯ, толстые губы его брезгливо вздрагивали:
   - Ђ длЯ чего, везЯ в штаб „еникина разведку, вылезаешь в ѓулЯй-Џоле?
   - џ не везу разведку. џ уже два месЯца из армии. џ больше не  служу.  џ
разорвал воинский билет. ‘юда Я приехал как вольный человек...
   ‹евка не сводил с него черных глаз. Џод этим  взглЯдом,  в  котором  не
было ничего разумного и человеческого, ђощин напрЯгал  все  усилиЯ,  чтобы
побороть волнение,  отвечать  обдуманно,  и  он  начал  было  рассказывать
(упрощенно, доступно) о причинах, заставивших его дезертировать.
   - …сли ты, сволочь, - перебил его ‹евка тихим голосом, - будешь мне еще
врать, Я с тобой сделаю, что ‘одома не делала с ѓоморрой...
   Ѓыстрым, воровским  движением  он  взЯл  у  ђощина  Љатину  фотографию.
“лыбаЯсь, как ценитель женщин, разглЯдывал ее и, - щелкнув по ней ногтем:
   - Ђ это что за сучонка?
   - ЊоЯ жена... ђади нее Я приехал... Ћтдайте мне фотографию...
   - …е положат на твой кровавый труп. - ‹евка прикрыл  карточку  толстой,
налитой сальцем рукой. - Ђ ну, давай сведениЯ разведки...
   - Ќи слова Я тебе больше не скажу! - крикнул ђощин.
   - Њне скажешь. “ менЯ балакают. - ‹евка легко приподнЯлсЯ  и,  как  кот
лапой, ударил ‚адима Џетровича в лицо. “дар пришелсЯ неудачно - по  виску.
ђощин упал без сознаниЯ.


   ‘оветскаЯ ђеспублика представлЯлась врагам  ее  обреченной  в  какие-то
самые короткие сроки пасть под  ударами.  Ќо  она  всю  изощренность  ума,
науки, все духовные и материальные  силы  народа  организовала  длЯ  того,
чтобы самой перейти в наступление. ‚оенный план большевиков  заключалсЯ  в
том, чтобы, подчинЯЯ все задачам обороны, ни на один час не  ослабевать  в
проведении глубоких социальных изменений, бесстрашно внедрЯЯ  в  жизнь  те
принципы, осуществление кот