.   ќто   искусно  и  сложно  построенное  драматургическое
произведение,  самое богатое  социально-историческими  реалиЯми,  в  которые
органически  вплетаетсЯ, как это всегда  у ‘артра,  метафизический  спор. Ќо
если раньше метафизическое содержание зачастую выступало в чистом виде, а те
или иные бытовые подробности существенного значениЯ не имели, образуЯ  всего
лишь  минимально  необходимый  фон,  то  теперь  перед  нами,  с  некоторыми
оговорками, вполне реалистическаЯ драма  на  историческом  материале  времен
‚еликой крестьЯнской войны в ѓермании.

     ќто   уже   не  метафизическаЯ  притча  вне  времени  и   пространства;
исторический колорит эпохи передан хотЯ и скупо, но точными и выразительными
штрихами. ѓерои пьесы, помимо того что они носители определенной философской
идеи, суть вместе с тем  и социальные типы. €х социальнаЯ принадлежность  не
только  подчеркнута,  но  и  показано ее определЯющее  значение в  поведении
людей. Ќа этот счет в пьесе  есть и открытаЯ поЯснЯющаЯ  декларациЯ банкира,
откровенного  глашатаЯ  экономического  пониманиЯ  истории:  "‚идите  ли,  Я
разделЯю людей  на три категории: те, у кого много денег;  те, у кого совсем
нет денег, и те, у кого денег немного. Џервые хотЯт сохранить то,  что у них
есть, --  их корысть в том, чтобы поддерживать порЯдок.  ‚торые  хотЯт взЯть
то, чего у них нет, -- их  корысть в том, чтоб уничтожить нынешний порЯдок и
установить другой, который им будет выгоден. € те и другие -- реалисты,  это
люди,  с которыми можно  договоритьсЯ.  ’ретьи хотЯт уничтожить общественный
порЯдок, чтобы взЯть то,  чего у них нет,  и в  то  же времЯ сохранить  его,
чтобы  у них не отобрали  то, что у  них есть. ќто значит, что  они на  деле
сохранЯют то, что уничтожают в идее. ќто и есть идеалисты" [29].

     29 ‘артр †ан-Џоль. Џьесы, с. 222--223.


        160

     •арактеристика  эта не  полностью, конечно,  совпадает с авторской, ибо
смысл пьесы или, вернее сказать, один из оттенков его как раз состоит в том,
что "корысть"  человека очень часто  проЯвлЯетсЯ в сознательном бескорыстии,
но как основа длЯ классификации персонажей драмы она вполне подходит.

     Ќа  сцене   действуют   столпы  феодального  порЯдка   --  владетельный
архиепископ, иронически  обрисованный тип католического циника, у которого с
богом доверительные отношениЯ на основе  взаимной выгоды, богатые  горожане,
феодальные сеньоры  и  их наемные войска. …сть  и другой лагерь -- "беднЯки"
города и деревни,  городской  плебс и крестьЯне -- страдающаЯ масса, готоваЯ
вот-вот  вспыхнуть  пожаром  возмущениЯ  и   силой  добитьсЯ   осуществлениЯ
социальной справедливости. “ них есть вожаки, которые твердо знают, чего они
хотЯт,  и  исподволь  готовЯт  выступление  против  угнетателей. €  наконец,
излюбленные  герои  ‘артра -- "промежуточные  люди"  ("идеалисты", по отзыву
банкира).  Ќа  них,  собственно,   и  держитсЯ  пьеса,  и  в   их  действиЯх
раскрываетсЯ основной ее смысл и  окончательный  урок. Ќа  сей раз их  двое,
точнее -- диалектическаЯ  пара, двойники, каждый из  которых  отражаетсЯ  --
"светитсЯ", если воспользоватьсЯ гегелевским выражением, "в своем другом", в
своем втором  Я.  Ћни не имеют  фиксированного  места  в мире, как  те,  чьЯ
социальнаЯ принадлежность определена рождением и способом социального бытиЯ.
ќто кондотьер ѓец и свЯщенник ѓенрих.

     “дачливый  предводитель  банды  ландскнехтов,  наводЯщей  ужас  на  всю
ѓерманию,  ѓец  --  незаконнорожденный  сын  знатной  матери  и  плебеЯ.  Ћн
бесправен  в  мире  феодальных  отношений,  "вытолкнут"  из  него  и  потому
беспредельно свободен. Ћн может  сам решать,  что ему делать, его решение не
предопределено социальным статусом. € он выбирает: "ублюдок" по рождению, он

        161

     хочет во что  бы  то ни стало стать ублюдком уже без кавычек,  по делам
своим среди людей.  Ћн принЯл на себЯ роль сознательного и бескомпромиссного
сеЯтелЯ  зла.  Ќасильник, клЯтвопреступник,  братоубийца, он щеголЯет своими
преступлениЯми и упиваетсЯ ими. Ћн ходит по сцене, как фазан, брЯцаЯ шпорами
и выворачиваЯ наизнанку богомерзкую душу свою. Ћн и видом своим  чрезвычайно
гнусен,  громогласно хвастает своими  преступлениЯми и бросает  ими открытый
вызов небесам.

     Ћн -- преступник не  из корысти, а из принципа,  что,  как мы понимаем,
гораздо  хуже  длЯ  его  жертв.  ‘  жадным  всегда  можно  договоритьсЯ,   с
принципиальным  бандитом  --  никогда.  —ем  больше   его  уговаривают,  тем
непреклоннее его желание  поступить наоборот. Ћн даже чувствует что-то вроде
ответственности:  у  него  пакт  с  сатаной.  „а,  да,  выЯснЯетсЯ,  что  он
дьЯвольски честолюбив и решил  стать  казнЯщей  дланью  дьЯвола,  ничуть  не
меньше.

     “ него тЯжба с богом. "Ѓог -- единственный  достойный противник", -- по
ходу  дела ронЯет ѓец. Ѓог есть добро, а  он, ѓец,  "заставлЯет  кровоточить
сердце господне" своими преступлениЯми и  в том находит высшую свою  отраду.
‡ло  в  мире  -- от  человека, вот  он  и решил  стать человеком,  в котором
концентрируетсЯ  мировое  зло.  ’от не настоЯщий  преступник,  кто совершает
преступление ради  каких-то  иных  мотивов  (скажем,  из  той  же жадности).
Џреступник -- тот,  кто, совершаЯ его, приемлет свое действие как  свободное
решение, а не поступок, вызванный внешней необходимостью.

     ѓец пребывает в  сладострастном упоении  самим собой, своею дьЯвольской
натурой,  вызывающей повсюду  страх  и  ненависть. Ћн  кажетсЯ  самому  себе
исполином зла, высоко вознесенным над землею своими чудовищными злодеЯниЯми,
и потому постоЯнно обращаетсЯ к богу как к равному себе. €ными словами,  его
поведение -- ЯркаЯ иллюстрациЯ фундаментального проекта человека -- "желаниЯ
быть  богом".  ѓец   хочет  быть  богом,  так  сказать,  со  знаком   минус,
"антибогом",  Ђнтихристом, проще  говорЯ.  Ќо,  как  мы  знаем,  желание это
порождено иллюзией неЯсного самосознаниЯ, и оно обречено.

        162

     ’ак и  "демонизм"  ѓеца:  это  не  его  натура, -- это  его  личина, не
подлинное его  бытие, а всего  только  роль, с  которой  он  так и не  может
слитьсЯ,  как  бы ни  уверЯл себЯ  в обратном.  “биваЯ и глумЯсь,  он только
комедию ломает,  а не  проЯвлЯет самого  себЯ  сообразно свободному  выбору.
"Љомедиант", -- бросает  ему вслед  любЯщаЯ и оттого проницательнаЯ женщина.
‹ихорадочность  самоутверждениЯ  ѓеца,   его   напрЯженный,  деланный   смех
свидетельствуют  о  внутреннем  разладе  и  заставлЯют  ожидать  разительной
перемены в его поведении.

     ‘овсем  иной  исходный  пункт в духовной эволюции его двойника ѓенриха.
Џоначалу  он   кажетсЯ   антиподом   ѓеца.   ќто   подчеркнуто   и  внешними
обстоЯтельствами: ѓенрих живет вместе с своей паствой за крепостными стенами
города, который держат  в голодной блокаде  войска  ѓеца. ѓенрих -- по крови
беднЯк,  но  церковь  его  возвысила  и  сделала свЯщеннослужителем.  ѓенрих
всерьез  принимает евангельские  заповеди  бескорыстиЯ и  любви  к ближнему.
Џоэтому,  когда восставшие горожане  заточили всех городских  свЯщенников, а
ѓенриха оставили на  свободе  за то, что его любили простые прихожане, он не
отправилсЯ "из  солидарности" в  тюрьму, а  осталсЯ, так  сказать, на  своем
посту, дабы врачевать души христианским утешением и напутствовать уходЯщих в
последний путь. ѓолод, болезнь и  смерть  царЯт в осажденном городе. € среди
всеобщего  несчастьЯ  по улицам бродит ѓенрих, твердЯ дежурные слова  о том,
что на все волЯ божиЯ.

        163

     ‚ душе его растет смЯтение,  сострадание к людЯм  вступает в конфликт с
верой, сомнениЯ  точат  его душу, и он в исступлении кричит:  "‚ерую, потому
что нелепо". (ќто один из приемов, не  раз применЯвшихсЯ ‘артром:  цитата из
литературного источника --  в данном случае из ’ертуллиана -- вкладываетсЯ в
уста  действующих  лиц.  ‚  результате хрестоматийные истины  обретают новую
жизнь,  а  бытовой казус возвышаетсЯ до  значениЯ некоего момента  "всеобщей
истины".) ђазвитие  событий ставит его перед  новым  испытанием: разъЯреннаЯ
толпа измученных  лишениЯми  людей  врываетсЯ в  покои  епископа  и избивает
старика до смерти. ѓенрих хочет предотвратить  кровопролитие, его без злобы,
но чувствительно отшвыривают в сторону, и, что страшнее всего  длЯ него,  из
холодеющих  уст  своего  духовного "владыки",  за  которого  он  только  что
заступалсЯ,  он  слышит  слова проклЯтиЯ  "богоотступнику".  €  предводитель
восставших городских низов -- Ќасти --  тоже  называет его предателем. Џозже
ѓец  в  обычной  сладострастно-глумливой манере объЯснЯет  ему  почему: "„ве
стороны дерутсЯ,  а ты хочешь в одно и то же времЯ  быть за тех и за других.
‡начит,  ведешь  двойную  игру.  ‡начит,  говоришь  на  двух  Языках...  —то
изменитсЯ длЯ тебЯ, если ты впустишь менЯ в город? ‘танешь предателем? Ќо ты
уже предатель,  только и  всего. Џредатель, который совершает предательство,
-- это  предатель, который  приемлет  себЯ"  [30]. “мирающий  епископ отдает
ѓенриху ключ  от подземного входа  в город  ‚ормс,  теперь только стоит  ему
отдать этот ключ ѓецу, и все будет кончено...

     30 ’ам же, с. 212.


        164

     „олг  перед церковью повелевает  ему сделать это:  ведь у него  в руках
жизнь двухсот свЯщенников, которых неминуемо прикончит чернь, обезумевшаЯ от
страданий. Ќо если ландскнехты ѓеца ворвутсЯ в город, они перережут двадцать
тысЯч горожан. ЊучаЯсь и презираЯ  себЯ, ѓенрих все-таки отдает ключи  ѓецу.
’еперь всЯ тЯжесть решениЯ на плечах полководца.  € в этот момент происходит
то,  что  часто  случаетсЯ  в  художественном творчестве  ‘артра:  внезапное
перерождение  человека.  ѓец  делает новый  выбор: решает теперь всей  силой
страсти служить „обру, как раньше -- ‡лу.

     ‘  этого  момента ѓец  и  его  двойник  ѓенрих  идут  в противоположном
направлении:  один от  дьЯвола к богу,  другой -- от бога к дьЯволу. ‚  душе
ѓеца -- просветление  и  жажда новой жизни, в  душе ѓенриха  -- тЯжкий смрад
человеконенавистничества, отравлЯющий его изнутри и кратчайшим путем ведущий
к  гибели. —тобы  проникнуть  в  смысл  пьесы,  важно  понЯть,  в  чем  суть
"дьЯвольщины". ЋтдатьсЯ дьЯволу  -- значит презирать  человека, ничтожеством
его считать, и всю землю -- грЯзным прахом, над которым в головокружительную
высоту возносЯтсЯ девственно чистые  небеса. ’олько небо чисто, и только там
добро, все остальное -- дьЯвольское наваждение.

     Љрушение ѓенриха -- обличение внутренней тенденции христианской морали,
котораЯ,  возвеличиваЯ бога,  умалЯет  человека.  Џод занавес  это  поЯснЯет
своему двойнику  (самому себе) окончательно  прозревший  ѓец: "’ы видишь эту
пустоту над головой:  то бог. ’ы видишь щель в двери: то бог. ’ы видишь дыру
в  земле:  то  бог.  Ѓог  есть  молчание,  бог  есть  отсутствие.  Ѓог  есть
одиночество  людское... …сли есть бог, то человек  ничто" [31]. ‘тоит только
принЯть  пустоту  за   абсолютную  полноту  бытиЯ  (так  в  теологии  всегда
определЯют понЯтие бога), как  действительнаЯ жизнь обесценитсЯ и дьЯвол тут
как тут: ведь он по природе своей нигилист. "„ьЯвольщина", таким образом, --
это  дух крайнего отрицаниЯ и  абсолютного презрениЯ  к жизни. Љ  ужасу всех
благочестивых сердец, зрелое размышление приводит к выводу, что бог и дьЯвол
неразлучны, более того -- неразличимы:  божественное и дьЯвольское без конца
превращаютсЯ  друг  в друга,  как  и  положено абстракциЯм согласно  закону,
открытому еще ѓегелем.

     31 ’ам же, с. 313.


        165

     Ќо ѓенрих  есть  лишь  "момент", выражаЯсь гегелевским Языком,  сложной
натуры ѓеца. ‚  то  времЯ как  ѓенрих  зашел в тупик и не  ищет  выхода, ѓец
продолжает  свое  духовное  странствие.  …му  тоже  еще  предстоит  испытать
коварство диалектики,  управлЯющей абстракциЯми. ‚о втором  акте, вырвавшись
из  плена  прежних заблуждений,  ѓец  горит желанием любить  своих  ближних,
творить добро и  жить строго по евангельским заветам. Ћн жаждет осчастливить
страждущих  и обремененных  и  раздает свои  земли крестьЯнам. ’е упираютсЯ,
понЯтное  дело,  не   берут,  ожидаЯ  подвоха  и   с  изумлением  взираЯ  на
юродствующего   сеньора.   Љак   ни  настаивает  разгорЯченный   собственной
добродетелью ѓец,  он не может  сломать глухую стену  недовериЯ, отделЯющего
крепостного раба  от господина. € только "жульничеством" (как  он сам  потом
признаетсЯ)  ѓец  достигает  успеха:  он  принимает  личину  пророка  и  тем
заставлЯет поверить в "божественность" своих дел. ‚ его  поместье воцарЯетсЯ
христианскаЯ идиллиЯ: люди живут  по  закону божьему, не  ведаЯ больше нужды
материальной и обильно вкушаЯ  пищу духовную, которой  их  неустанно пичкают
наставники, объЯснЯющие непрестанно, "что такое хорошо и что такое плохо"  и
как следует правильно поступать.  € рЯдом  ходит довольный, вкушаЯ  сладость
всеобщего  поклонениЯ, устроитель человеческого счастьЯ ѓец. Љазалось,  цель
достигнута, мечта  осуществилась  и дело наконец совпало полностью  с благим
намерением. "‚раг рода человеческого", вечно  примешивающий  к  благу  зло и
превращающий одно в другое, уж  не проникнет за ограду  колонии евангельских
христиан, построивших царство божие на земле.

        166

     Ќо есть в  колонии одна страннаЯ непокорнаЯ душа, котораЯ почему-то  не
хочет  учитьсЯ, как "правильно любить" ближнего, и вносит  своим  поведением
диссонанс  в  строго  регламентированный  быт.  ќто  •ильда,  дочь  богатого
мельника, когда-то хотевшаЯ  принЯть постриг,  но оставшаЯсЯ в  миру,  чтобы
оказывать посильную помощь тем, кто в ней нуждаетсЯ. Ћна не "пророчица" и не
организатор лучшей жизни, а просто милосерднаЯ сестра в полном  смысле этого
слова.  €менно  от нее слышит ѓец те  слова, которые и  без того должны были
шевелитьсЯ  в его  душе:  "•орошо счастье! Ћни прЯмо блеют  от  счастьЯ... џ
знаю, они теперь не  голодают, их работа не так тЯжка. ‘частье  длЯ баранов!
…сли оно им по душе, Я вместе с ними должна к нему стремитьсЯ. Ќо Я не могу,
не хочу такого счастьЯ. „олжно быть, Я чудовище! ‹юблю их меньше с той поры,
как они стали меньше страдать, хотЯ ненавижу страдание" [32].

     32 ’ам же, с. 286.


     ‘частье, которое устроил ѓец "длЯ  людей", построено не их собственными
руками,  а  зиждетсЯ  на обмане, вере и авторитете. Ћни сами не  ведают, что
творЯт, за них  думает другой -- благодетель ѓец,  которому все ведомо и все
доступно,  ибо он при  помощи  своих  чудес  прочно воцарилсЯ в душах  своих
подданных (иначе их не назовешь) и управлЯет всеми их побуждениЯми. ‚зрослые
люди стали малыми детьми, за которыми ходЯт нЯньки, без собственного разума,
свободы и ответственности. ќто ли настоЯщее счастье?

        167

     ’ак  постепенно в пьесе проступают контуры реального гуманизма -- любви
к людЯм, основанной на уважении их достоинства, идеЯ человеческого  счастьЯ,
которое завоевываетсЯ в  совместной  борьбе  сильных  духом и  свободных  от
предрассудков    людей,   а   не    предоставлЯетсЯ    в   "готовом    виде"
благодетелем-тираном. (Џотому что такого рода благодетель, каким стал ѓец во
втором действии  пьесы,  ничем не отличаетсЯ от тирана по  существу, ибо все
сам решает  за других. Ћн просто не нуждаетсЯ в насилии, так как  все  ему и
без  того преданы,  но  если  кто-то  встанет на  пути,  "безрассудно" будет
противитьсЯ  собственному  счастью,  как тогда  поступит он, которому одному
ведома всЯ истина?) ‘делавшись слугой  добра, ѓец не  изменил  своей натуры,
своего, если употребить психологический термин, "эго-образа", его еще влечет
соблазн  быть  сверхчеловеком,   теперь  уже  сверхчеловеком  от  гуманизма.
Џрозревший ѓец, освободившийсЯ наконец от своего двойника, сам признает это:
"Њне  было наплевать,  чудовище  Я или  свЯтой! ѓлавное  -- Я не  хотел быть
человечным... решил удивить  небеса, чтобы  спастись от  людского презрениЯ"
[33]. џкобы отдаваЯ всего себЯ людЯм, ѓец на самом деле служил только самому
себе,  своему болезненному, непомерному тщеславию. Ћн  опЯть-таки хотел лишь
самоутверждениЯ, все остальное было длЯ  него  побочным  обстоЯтельством. Ќе
любовь к людЯм, а самый настоЯщий эгоизм двигал им.

     33 ’ам же, с. 311.


     ‚   пьесе  "дурную  веру"   и  комедиантство  ѓеца  оттенЯет  "простаЯ"
человечность  •ильды,  котораЯ  разделЯет  страданиЯ  людей,  не думаЯ  себЯ
возвысить в собственных глазах, не умилЯЯсь своими деЯниЯми. ‚  финале пьесы
ѓец,  убиваЯ  набросившегосЯ на  него в  дикой Ярости  ѓенриха,  остаетсЯ  с
•ильдой. ќтим  показано его  движение к человечности  от распалЯющей иллюзии
всемогущества и исключительности.  Ќо эволюциЯ  главного  героЯ не  только в
этом.  ЋбстоЯтельства  снова  бросают  ѓеца  в   гущу   битвы.   ђазразилось
крестьЯнское восста-

        168

     ние, и восставшие требуют, чтобы  к ним  присоединилась паства ѓеца. ’е
отвечают, как их учили:  насилие несправедливо, откуда бы оно ни исходило. ‚
ответ  восставшие  стирают с  лица  земли поселок евангельских  христиан,  и
возвратившийсЯ из  отлучки ѓец застает лишь  трупы и пепел в своем поместье.
…го  "„обро" принесло  воистину злые плоды! ‘только мертвых тел ѓец не видел
за все годы  своей военной деЯтельности. ’олько разделавшись с ѓенрихом, ѓец
понимает в чем дело, -- всю свою прежнюю жизнь он  гонЯлсЯ за призраками: он
хотел творить чистое и абсолютное зло,  а затем такое же чистое и абсолютное
добро. Ќо их нет и не может быть, ибо не существует их основы -- бога.

     Ђтеистическое   прозрение   ѓеца    означает    кульминационный   пункт
драматического  развитиЯ сюжета. "Ѓога  не существует!.. Ќет небес, нет ада!
…сть  лишь  одна  землЯ...  Ќет  средства  избежать  людей  (в желании  быть
единственным в мире и заключаетсЯ фундаментальный  проект "дурной веры".  --
Њ. Љ.).  Џрощайте, изверги! (ѓец первого акта. -- Њ.  Љ.) Џрощайте,  свЯтые!
(ѓец второго акта. -- Њ. Љ.) Џрощай, гордость! (Ћсновной побудительный мотив
и  злого и  доброго ѓеца. --  Њ. Љ) Ќет  ничего, кроме людей...  џ все начну
сначала" [34].

     34 ’ам же, с. 311.


     € он действительно начинает. Ѓароны разгромили толпу не имеющих навыков
военного дела крестьЯн. Ќасти обращаетсЯ к ѓецу с предложением взЯть на себЯ
командование восставшими.  ’от сначала отказываетсЯ, но затем, понимаЯ,  что
иного выхода  длЯ него нет, если  он  действительно хочет помочь угнетенным,
соглашаетсЯ. Џервым делом его на новом посту становитсЯ убийство офицера, не
пожелавшего  ему  подчинитьсЯ: "‚от и началось царствие  человека на  земле.
•орошее начало.  Џошли,  Ќасти! џ  буду палачом и мЯсником... Ќе бойсЯ! џ не
отступлю. ‡аставлю их трепетать от страха передо мной, раз нет иного способа
их любить.  Ѓуду одинок под  этими пустыми небесами -- раз нет иного способа
быть вместе со всеми. €дет война -- Я буду воевать" [35].

        169

     ќта  реплика венчает  пьесу и  формулирует основную ее  мысль, котораЯ,
впрочем, еще обнаженнее выражена двумЯ страницами раньше: "џ возжелал чистой
любви. ѓлупец! ‹юбить -- значит вместе с другими ненавидеть  общего врага. џ
разделЯю вашу  ненависть. џ возжелал „обра.  ѓлупец! Ќа земле теперь „обро и
‡ло неразделимы. ‘огласен быть злым, чтобы стать добрым" [36]. ’акой логикой
своих  нравственных  исканий  герой пьесы  утверждает  крушение религиозного
гуманизма  и  необходимость  практической  борьбы  с  оружием  в  руках   за
ликвидацию социального неравенства.

     35 ’ам же, с. 320.
     36 ’ам же, с. 317.


     "„ьЯвол и  ѓосподь Ѓог" -- это пьеса об освобождении человека от власти
абстракций, которые отнюдь не безвредны, как может показатьсЯ, но, наоборот,
способны искалечить или даже совсем погубить человеческую жизнь, о  том, как
медленно  и мучительно, с бурными пароксизмами отчаЯниЯ  и метаниЯми вслепую
происходит изживание иллюзий, о том, как в результате тЯжкой душевной работы
побеждают разум  и  социальнаЯ  зоркость и  обретаетсЯ дорога от  человека к
человеку без всЯкого посредничества сверхъестественной силы.

     ќто  пьеса и о том, что абсолютнаЯ мораль, рекомендуемаЯ христианством,
не приложима, как говорил еще ќнгельс, нигде и никогда, о том, что поведение
человека  не  может базироватьсЯ на вечных  табу,  игнорирующих  сложность и
постоЯнную изменчивость исторической ситуации. ‘артр  проводит  мысль о том,
что нравствен-

        170

     ность означает прежде всего выбор  своего места  в классовой борьбе,  и
притом обЯзательно  на стороне  угнетенных. "ђазве не  свЯщенна война рабов,
которые хотЯт стать людьми?" -- восклицает один из  персонажей пьесы. Њораль
борьбы   и  ответственности   перед   угнетенными,  мораль   служениЯ   делу
освобождениЯ трудЯщихсЯ защищаетсЯ и обосновываетсЯ здесь.

     ‘артр не отложил в сторону  свои экзистенциалистские понЯтиЯ о человеке
(не случайно, анализируЯ идейное содержание пьесы, мы постоЯнно пользовались
категориЯми "ЃытиЯ и  Ќичто"),  но, надо  сказать,  эти  понЯтиЯ  совсем  не
обЯзательны  длЯ  интерпретации  поведениЯ персонажей.  ЃлагодарЯ  тому  что
действие переносит  нас  в  европейское средневековье,  когда господствующей
формой идеологии была христианскаЯ религиЯ, идеЯ служениЯ богу (или дьЯволу)
приобретает  вполне  реалистический  смысл  как  обнаружение  специфического
способа представлениЯ, характерного длЯ той эпохи.

     Ќо  пьеса ‘артра  --  конечно же  не историческаЯ  драма "из  рыцарских
времен", это все  равно метафизическаЯ  притча  в  исторических  одеждах.  “
‘артра полководец XVI века произносит  такие тирады,  которые обличают в нем
внимательного  читателЯ  ”ейербаха,  „остоевского, Ќицше  (в частности,  всЯ
историЯ с  евангельской колонией ѓеца, именуемой, кстати, "городом  ‘олнца",
что тоже  анахронизм, так как  утопиЯ  Љампанеллы поЯвилась  почти столетием
позже описываемых событий, напоминает вариацию  на  тему "легенды о  великом
инквизиторе"  из  романа  „остоевского "ЃратьЯ Љарамазовы"). ѓец  -- это наш
современник,  европейский интеллектуал, решающий длЯ  себЯ проблему, как ему
†ить в  мире, расколотом социальным антагонизмом. € решение ѓеца, как мы уже
отмечали, --  живой укор всем  "неприсоединившимсЯ", всем жаждущим  покоЯ  и
созерцательного  одиночества, всем, кто живет собою  и  длЯ  себЯ, забываЯ о
"кровоточащем мире" вокруг.

        171

     €  все же, как  нам кажетсЯ,  решение этих  проблем ‘артром в  пьесе не
всегда  достаточно   глубоко  и  не  лишено   обычной  длЯ  экзистенциализма
двусмысленности.  ЏриводЯ  выдержку из "‘вЯтого  †ене", ‘артр считает нужным
говорить  о  "невозможности  морали"  в наше  времЯ  до  утверждениЯ полного
коммунизма. ‡десь,  как  нам кажетсЯ,  он снова  отдает  дань  своей  манере
разрубать мечом гордиевы узлы  запутанных проблем и опЯть-таки  дает слишком
грубые формулировки, за которыми часто скрываетсЯ  и неправильное понимание.
Џравильнее  в данном случае было  бы говорить  о  невозможности внеклассовой
морали в классовом обществе.

     Ќо  классоваЯ  мораль  реально  существует,  и  ‘артр  это  превосходно
показывает в своей  пьесе. Ћднако  в данном отношении в пьесе есть  какаЯ-то
недоговоренность, котораЯ,  как и всЯкаЯ недоговоренность,  может обернутьсЯ
неподходЯщим  использованием  на  практике.  Ђвтор совершенно недвусмысленно
отстаивает  право   угнетенного   класса   на  вооруженную  борьбу  за  свое
человеческое  достоинство. ‘ первой  и до последней  сцены  всЯ линиЯ  Ќасти
выдержана в  одном и  том  же  духе: "‚ставайте  же,  братьЯ! ‚перед!  Ќужно
убивать,  если  хотите, чтобы  настало  царствие  небесное".  Џраво  масс на
революционное    насилие   ‘артр   признает   безоговорочно.   Ќо   проблема
революционной этики, особенно отношениЯ  вождь -- масса, и вопрос о том, все
ли дозволено ради достижениЯ великой и благородной цели, не получили в пьесе
сколько-нибудь  серьезного  отражениЯ, хотЯ о  революционной этике  автор по
ходу действиЯ задумываетсЯ неоднократно.

        172

     Ћпределенную  идейную нагрузку в  этом отношении  несет  линиЯ Ќасти --
Љарл. Љарл  -- это своего рода двойник Ќасти,  только  грубее, циничнее, его
речи зачастую дышат жестокостью и личной злобой. Ћн по душевной  конструкции
гораздо  примитивнее  Ќасти  и  куда  неразборчивее  в средствах.  Ќасти  --
предводитель городской бедноты, а Љарл -- вожак сельских низов.  Љогда между
ними  происходит  столкновение, вызванное тем,  что  Љарл  хочет  немедленно
развЯзать еще не подготовленное как следует восстание, то он прЯмо заЯвлЯет,
что   "деревне"  нечего   слушатьсЯ   "города".  Ћн   не   гнушаетсЯ  прЯмым
систематическим  обманом  крестьЯн,  дурачит  их,  показываЯ  фокусы  и  тем
заставлЯЯ  верить в  свой  "пророческий"  дар, --  в  общем,  систематически
эксплуатирует  отсталость  низов,  решительно  используЯ  их  самые   темные
предрассудки. ’ак,  когда после поражениЯ крестьЯне пали  духом и  среди них
воцарилсЯ  страх,  он, чтобы поднЯть их  боевой дух,  приглашает "колдунью",
котораЯ, прикасаЯсь "деревЯнной рукой" к людЯм, делает их "неуЯзвимыми".

     Ќасти претит  этот  балаган, но  он не может предложить  иного выхода и
говорит своему соратнику: "џ сделал их людьми, ты хочешь снова превратить их
в скотов".  Ќа что тот  отвечает: "‹учше скоты, идущие на смерть, чем  люди,
которые  спасаютсЯ бегством" [37]. Ќасти духовно "отмежевываетсЯ"  от Љарла,
даже называет его "пророком заблуждений и мерзости", но  и только. „ела -- в
руках цинично-предприимчивого Љарла.  ‚ финале пьесы Ќасти, который  на всем
протЯжении  действиЯ был образцом несокрушимой уверенности в своей правоте и
стойкости, оттенЯЯ тем самым вечную неуверенность ѓеца, прикрытую  бравадой,
вдруг признаетсЯ  в своих  глубоких колебаниЯх:  "ѓец,  прежде Я не знал  ни
одиночества, ни поражениЯ, ни смЯтениЯ,  теперь Я бессилен перед ними" [38].
‚ то времЯ как ѓец наконец

     37 ’ам же, с. 316.
     38 ’ам же, с. 319.


        173

     обрел  решительность  и Ясность  цели, а  также  искреннее  убеждение в
правильности избранного пути, его "воспитатель" испытал обратное превращение
и  Явно начинает сомневатьсЯ  в  своей  правоте,  как  ѓенрих  в первом акте
усомнилсЯ в догмах веры. ќта метаморфоза набрасывает легкую пессимистическую
дымку на  в общем-то мажорный финал  пьесы. “  читателЯ остаетсЯ впечатление
полной   неизбежности  разочарованиЯ  революционера   в   своем   деле.  ќто
показывает, что ‘артр еще не встал как следует на точку зрениЯ революционной
классовой морали, хотЯ и порвал с позицией абстрактного гуманизма.

     ‚ пьесе показана неизбежность  компромиссов и зигзагов  в революционном
движении,  но  до  каких  границ возможны компромиссы  и  как  далеко  может
отклонитьсЯ  движение  от  цели,   чтобы   не   потерЯть  право  именоватьсЯ
революционным?  Ќеужели  правильной позицией ЯвлЯетсЯ  безбрежный прагматизм
Љарла, который мало думает о перспективе и  совсем не заботитсЯ о воспитании
масс, чтобы тем увереннее на них действовать? ‘артр видел важность вопросов,
которые мы  только что  сформулировали, и,  однако,  лишь скользнул по  ним.
Џочему? …сли он  считал, что эти  вопросы  при  всей их  значимости все-таки
отступают  на   задний   план  по  сравнению   с  первоочередными   задачами
революционного движениЯ, то он глубоко ошибалсЯ, ибо прогресс революционного
движениЯ  невозможен   без   постоЯнной   сверки  компаса,   без  внутренней
принципиальной  критики  различных  форм  отступничества   от  революционных
идеалов  и  устранениЯ наслоений,  привносимых  воздействием мелкобуржуазной
среды и подрывной деЯтельностью враждебных классовых сил.

        174

     €ли, может быть, он думал, что сама действительность еще не дает ответа
на эти вопросы, которые сможет проЯснить лишь будущее? € в этом случае с ним
нельзЯ согласитьсЯ: идейное наследие  ‚.  €. ‹енина дает все необходимое длЯ
надлежащего осмыслениЯ  этих проблем. ‹енинское учение о партии, о принципах
партийного  строительства  и  о  функциЯх  партии  в  мировом  революционном
процессе и в созидании коммунистического общества дает надежный ориентир длЯ
принципиальной    оценки   как   политического   авантюризма,   стремЯщегосЯ
представить  индивидуальные   и   групповые  цели   оторвавшихсЯ   от   масс
руководителей  в  виде "всеобщей истины", так и  политического оппортунизма,
терЯющего из виду конечную цель движениЯ в сутолоке повседневных дел.

     Ќо политическое  мышление ‘артра,  несмотрЯ на тот прогресс, о  котором
свидетельствуют его работы  40-- 50-х годов, было еще слишком абстрактным  и
далеким  от  практики  революционной  борьбы,  чтобы  он  мог  почувствовать
необходимость  пройти как  следует  ленинскую  школу  революционной  теории.
‚ообще  надо  сказать,  что   ‘артр,   по-видимому,  разделЯет  предрассудки
буржуазной  "советологии", усиленно  противопоставлЯющей Њаркса  ‹енину.  ‚о
всЯком случае, незаметно, чтобы он серьезно изучал труды ‚. €. ‹енина.

     Њогут  возникнуть недоумениЯ:  как можно требовать от экзистенциалиста,
чтобы  он знал  ленинизм? ‚се  дело  в  том, что спустЯ  несколько лет после
рассмотренных в этой главе событий ‘артр открыто объЯвил себЯ марксистом,  а
последующие его курбеты вплоть до  бесславного  союза с французской группкой
маоистов только подтверждают правоту хорошо известного  тезиса:  современный
марксизм  есть именно марксизм-ленинизм.  ЌельзЯ удержатьсЯ в наше  времЯ на
позициЯх  ортодоксального  марксизма,  если  игнорировать  ленинский этап  в
развитии марксистской мысли.


        175


        ѓ‹Ђ‚Ђ ’ђ…’њџ
     ЏЋ„љ…Њ € “ЏЂ„ЋЉ

     Љонец 50-х -- начало  60-х годов -- кульминационный пункт философской и
социально-политической  эволюции ‘артра, после чего началось  его  сползание
вниз,  которое  даже  не  назовешь  отступлением на  заранее  подготовленные
позиции.  ‚се  те троцкистские и полутроцкистские идеи, которые  до  поры до
времени не играли определЯющей роли в  его мировоззрении, вдруг выступили на
передний план и обусловили его переход на тощую  и  эклектическую  платформу
современного левого экстремизма.

     Џереломным моментом в его политической  биографии стали майские событиЯ
1968  года  в  Џариже,  студенческие выступлениЯ,  проходившие под лозунгами
"власть    --     воображению"     и    немедленного     разрушениЯ     всей
государственно-монополистической  структуры французского общества.  ‘  этого
времени ‘артр начинает выступать с регулЯрными и  довольно злобными выпадами
против  ”ранцузской коммунистической партии, заЯвлЯЯ о своем "разочаровании"
в  ней.  …го  неудовольствие  вызвало  то,  что  французские  коммунисты  не
выдвинули    лозунга    немедленного    вооруженного    свержениЯ     власти
монополистического  капитала,  т.   е.  не  встали  на  путь   политического
авантюризма  и  путчизма,   подобно   студенческим  "вождЯм"  вроде  братьев
Љон-Ѓендит.

        176

     Љоммунисты не могли пойти на это, так как они  основывают свою политику
не на головокружительных  волюнтаристских прожектах, принимающих во внимание
лишь   непосредственно  складывающуюсЯ   благоприЯтную   в   данный   момент
конъюнктуру, а на научном  анализе расстановки основных классовых сил внутри
страны и на  международной арене. Ћбъективный  социально-политический анализ
показывал, что во ”ранции  в мае 1968  года не было признаков  революционной
ситуации,  и  потому  выступление коммунистов с оружием в  руках не было  бы
поддержано  широкими народными  массами  и привело бы  только к  социальному
хаосу и разгулу  контрреволюции в стране, что отбросило бы ее далеко назад в
отношении социально-политического развитиЯ.

     Ѓыло времЯ, когда ‘артр с полным пониманием относилсЯ  к  политике ”ЉЏ,
заЯвлЯл  о своей солидарности с  ней по узловым политическим проблемам  днЯ.
ЏолемизируЯ с  антикоммунистами, ‘артр, в частности, писал о  ”ЉЏ следующее:
"€зменЯла ли она когда-либо свой взглЯд на войну в €ндокитае? Џереставала ли
она защищать  мир? Ќе  была ли  она права, выступаЯ против  плана  Њаршалла,
борЯсь  за  национальную  независимость?  Ђ национализм  во  времена военных
блоков  так же, как  интернационализм  --  его дополнение,  --  не  есть  ли
истиннаЯ  форма прогрессизма?" [1].  ‘  тех пор (цитата приведена из  статьи
1956  года)  ‘артр  выступал вместе  с коммунистами  против войны  в Ђлжире,
неофашистского экстремизма ЋЂ‘, режима личной власти и американской агрессии
во  ‚ьетнаме.  ‚ 1964  году он был  одним  из  докладчиков  на теоретической
конференции  по   этике,   организованной  €нститутом   ѓрамши   €тальЯнской
коммунистической партии.

     1 Sartre J.-P. Situations, VII. Paris, 1965, p. 126.


        177

     ’ем   не  менее  и  тогда  нельзЯ  было  сказать,  что  политические  и
философские взглЯды ‘артра  совпадают  с марксизмом. ќто  довольно  рельефно
проЯвилось  в  его  оценке  некоторых  политических  событий  того  времени.
’еоретические  разногласиЯ ‘артра с коммунистами нашли выражение  в "Љритике
диалектического   разума"  (в  1960   году  вышел  только   первый   том,  и
маловероЯтно,  что  поЯвитсЯ  обещанный  второй)  -- работе, превышающей  по
объему  и трудности пониманиЯ онтологический трактат "Ѓытие и Ќичто",  и без
того необычно построенный и нелегкий длЯ чтениЯ. Ќо прежде чем мы резюмируем
теоретические   расхождениЯ   ‘артра  с  философией  марксизма,  постараемсЯ
выЯснить место этого тру"  да  в  идейной  эволюции  французского  философа,
особенности авторского замысла и метода его реализации.


        Ћ’ ќЉ‡€‘’…Ќ–€Ђ‹€‡ЊЂ Љ "Ќ…ЋЊЂђЉ‘€‡Њ“"

     ‚  методологическом введении,  опубликованном впервые еще  в 1957 году,
‘артр выЯснЯет соотношение марксизма и экзистенциализма в той форме, в какой
он теперь представлЯл себе это соотношение. Џолутора десЯтка лет не прошло с
того времени, когда ‘артр со всем  своим полемическим азартом утверждал, что
экзистенциализм -- это единственнаЯ "истиннаЯ" альтернатива марксизму. € вот
теперь он  утверждает нечто прЯмо противоположное, а именно: экзистенциализм
нельзЯ  даже ставить  на  одну доску  с марксизмом, потому что марксизм есть
истиннаЯ философиЯ нашей эпохи, а экзистенциализм -- всего лишь "идеологиЯ",
базирующаЯсЯ на марксизме.

     Ќо   предоставим   слово  ему   самому.   ‚  предисловии   к   "Љритике
диалектического   разума"   читаем:  "...Я  считаю   марксизм   непреходЯщей
философией нашего времени, потому что рассматриваю идеологию существованиЯ и
ее познавательный метод как  вкрапление (une enclave) в марксизм, который ее
(идеологию существованиЯ. -- Њ. Љ.) порождает и  одновременно отрицает" [2].
’ермин  "идеологиЯ" ‘артр употреблЯет в весьма специфическом смысле частного
приложениЯ  оригинальной  философии, составлЯющей  "теоретический  горизонт"
эпохи,  по  такого  приложениЯ,  которое  утратило  свЯзь с общим горизонтом
познаниЯ, с философией марксизма.

        178

     ЋбосновываЯ   эту   мысль,  ‘артр   углублЯет  социологический   анализ
общественной мысли, с первым  наброском которого мы  встречались в эссе "—то
такое литература?":  "…сли  философиЯ  должна  быть  одновременно обобщением
знаниЯ, методом, регулЯтивной  идеей  (действиЯ.  -- Њ. K.),  наступательным
оружием  и  общностью  Языка;  если это  "видение мира"  есть  вместе с  тем
инструмент преобразованиЯ прогнившего общества; если определеннаЯ концепциЯ,
возникшаЯ  а уме  одного человека или группы людей, становитсЯ культурой  и,
временами,  даже  натурой  всего  класса,  совершенно  очевидно,  что  эпохи
философского творчества очень редки. Њежду XVII  и XX веками Я  вижу  только
три такие эпохи, которые и обозначу  именами знаменитых людей: есть "момент"
(растЯнувшийсЯ минимум  на полтора  столетиЯ.  --  Њ.  Љ.) „екарта  и ‹окка,
"момент"  Љанта и ѓегелЯ  и,  наконец,  Њаркса.  ќти три философские системы
становЯтсЯ,  каждаЯ  по  очереди,  почвой   всЯкой  индивидуальной  мысли  и
горизонтом всей культуры (общества в данный период  времени. -- Њ.  Љ.), они
непреходЯщи  в  той  мере,  в  какой  продолжают  существовать  исторические
условиЯ, выражением  которых они служат.  џ часто говорил:  антимарксистский
аргумент есть не что иное, как воскрешение домарксистской идеи" [3].

     2 Sartre J.-P. Critique de la raison dialectique. Preface. Paris, 1960,
p. 9-10.
     3 Ibid., p. 17.


        179

     Њы привели эту длинную цитату, потому что по ней уже можно судить о тех
изменениЯх, которые  произошли в сознании ‘артра на протЯжении  50-х  годов.
’еперь  он  объЯвлЯет  себЯ  марксистом  и стремитсЯ  сознательно  применить
марксистский  исторический метод  к раскрытию  смысла  историко-философского
процесса.  ќтот процесс  он  соотносит  с  исторической  практикой, а  не  с
имманентным движением чистой мысли, как это свойственно историкам философии,
стоЯщим на идеалистических позициЯх. Ћн в общем  правильно выделЯет основные
этапы   истории  новой  философии.  ЌельзЯ   не  согласитьсЯ   также  с  его
обоснованием  определЯющей роли  марксистской философии, которую  он считает
единственной  современной  философией  именно   потому,  что  она  порождена
кризисом буржуазного  общества и  указывает перспективу  познаниЯ и действиЯ
длЯ нового восходЯщего класса. Љонечно, все это азбучные истины длЯ человека
с марксистскими  убеждениЯми, но длЯ автора "ЃытиЯ  и  Ќичто" написать такое
стоило немалого труда и мучительной переоценки ценностей.

     Ќо продолжим  анализ  исходных  рассуждений  ‘артра. ‚след  за великими
философами   --  творцами  новых  мировоззрений   приходЯт  "идеологи".  Ћни
разрабатывают в деталЯх  новое  мировоззрение и  занимаютсЯ практическим его
приложением.  ќто, по его выражению, "относительные  люди",  так как в своей
деЯтельности  они  целиком  зависЯт  от  ранее очерченного философом  общего
горизонта эпохи. €ногда бывает даже так, что "своЯ своих не познаша",  т. е.
идеолог  восстает против философии, котораЯ его же породила. ќто и случилось
с экзистенциалистами. ’акова мысль ‘артра.

        180

     ‘ его точки зрениЯ, экзистенциализм -- это блудный сын марксизма,  ныне
возвращающийсЯ  благодарЯ  стараниЯм ‘артра  в отчий  дом.  ‚  интерпретации
‘артра  философский  синтез  Њаркса  предстает  как   преодоление  одинаково
односторонних концепций  ѓегелЯ, "потерЯвшего" индивидуальность  человека  в
лабиринте    объективных    общественных    определений,    и    Љьеркегора,
восстановившего  эту   индивидуальность  в   ее  несводимой  к   объективным
определениЯм  специфике,  но  зато  "отрезавшего"  экзистенцию  от реального
движениЯ истории. "Љьеркегор  прав против ѓегелЯ в той  самой мере, в  какой
ѓегель прав против Љьеркегора.  Љьеркегор прав в том,  что страдание, нужда,
страсть, труд  людей  суть  грубые  реальности,  которые  не  могут  быть ни
превзойдены,  ни  изменены  с  помощью  знаниЯ... Џо  отношению  к ѓегелю он
(Љьеркегор. -- Њ. Љ.) означает некоторый прогресс на пути  к реалистическому
пониманию человека,  потому  что  настаивает  прежде  всего  на несводимости
реальности к мышлению и на примате реальности" [4].

     ‚   то   же  времЯ  Њарксова  критика  ѓегелЯ,  уверЯет  ‘артр,  сродни
кьеркегоровской,  ибо подчеркивает примат социального действиЯ, практики над
познанием.  ‚  результате  "Њаркс  прав  одновременно и против Љьеркегора, и
против  ѓегелЯ,  поскольку  он  утверждает  вместе  с  первым  специфичность
человеческого существованиЯ и вместе со вторым -- конкретного человека в его
объективной реальности" [5]. ’акой  ход  мыслей позволЯет ‘артру говорить  о
необходимости    включениЯ   экзистенциализма    в   теорию    исторического
материализма. ЌеразрывнаЯ  свЯзь этих учений, как думает ‘артр,  объЯснЯетсЯ
общностью фундаментальной проблематики, проблематики отчуждениЯ.

     4 Ibid., p. 20.
     5 Ibid., р. 21.


     Ћтчуждение,  которое  экзистенциалисты,   абстрагирующие   личность  от
истории, рассматривают  как "вечную  угрозу" экзистенции, марксизм объЯснЯет
социальной структурой, в рамках которой формируетсЯ личность.

        181

     ’о, что  экзистенциализм  фиксирует как  факт,  как свойство  личности,
марксизм интерпретирует  исторически. Џоэтому оба учениЯ,  уверЯет ‘артр,  в
сущности  не  исключают друг друга. Ќапротив,  марксизм,  как  более широкий
взглЯд,  включает   в  себЯ  экзистенциализм.  Ќо  как  только  это  понЯтo,
самостоЯтельному  существованию экзистенциализма приходит  конец.  "Љазалось
естественным в этих условиЯх,  что экзистенциализм, идеалистический  протест
против  идеализма,  потерЯл   всЯкую   ценность   и   не  переживет   упадка
гегельЯнства" [6]. Ќо этого не  случилось. ‚о-первых,  между  двумЯ мировыми
войнами  возник  "немецкий  экзистенциализм, представленный по  меньшей мере
џсперсом". ќто течение  мысли, по  мнению  ‘артра,  не  имеет  исторического
оправданиЯ, так как пытаетсЯ  возродить веру  Љьеркегора  в трансцендентное,
затушевываЯ в то же времЯ "реалистический" аспект его воззрений.

     ‘артр  дает  уничтожающую характеристику  философии џсперса: "Љьеркегор
достиг  определенного  прогресса по  сравнению  с  ѓегелем,  потому  что  он
утвердил  реальность существованиЯ, но  џсперс -- это регресс по отношению к
историческому движению, так как  он убегает от реального движениЯ практики в
абстрактную  субъективность"  [7].  ’акого рода философиЯ представлЯет собой
анахронизм,  сохранЯющийсЯ  лишь  благодарЯ  "дурной  вере"  ее  основателЯ.
‹юбопытно, что  в этом  месте своего  труда ‘арт