  четыре   обшарпанных  пластиковых   столика,
поЯвившихсЯ  у  платана,  в  тени  которого  притаилсЯ  "‹отос".  •озЯйка  у
заведениЯ  была  все та же, со  сбившейсЯ  набок прической, она  по-прежнему
разливала вино так искусно и ловко, что жалоб со стороны клиентов никогда не
поступало.  Њожет быть, по финансовым показателЯм и культуре обслуживаниЯ, а
скорее всего --  из-за  отсутствиЯ жалоб, она была передовиком производства,
или даже имела значок "Ћтличник торговли".
     …сли кафе в общем-то не изменилось, то состав посетителей  отличалсЯ от
прежнего -- он Явно помолодел, и "пижонов" в велюровых  шлЯпах здесь <i>у</i>же  не
было,  как  не  было и  многих знакомых Џавлу  €льичу  фигур. —итали  стихи,
перебиваЯ  друг друга,  теперь другие поэты, говорили,  что  ‘ерж  по пьЯнке
попал  под трамвай; не было, как ни  всматривалсЯ Џавел €льич, и знаменитого
форварда, его бывшего пациента, как не  было и не менее известного пианиста.
Џропал  и €нженер, но, судЯ по разговорам  вокруг, технической интеллигенции
прибавилось, и,  пожалуй, теперь  "технари" не уступали  числом  музыкантам.
Ќепривычно и странно длЯ  Џавла €льича было  увидеть  здесь женщин, но и они
поЯвились тут, правда, выглЯдели среди мужчин как белые вороны.
     ‘едовласого  вальЯжного  пьЯницы, ради которого ’аргонин нарушил данное
жене  слово,  среди  завсегдатаев "‹отоса"  не оказалось.  Ћбщество это,  на
взглЯд Џавла €льича,  седовласому никак  не подходило,  он казалсЯ на голову
выше, чем  эти люди,  убивающие времЯ в  тени платана.  "‘корее всего он  из
домашних,  тихих алкоголиков,  тщательно  скрывающих  свой  порок  и  только
изредка срывающихсЯ в буйство",-- решил он, покидаЯ "‹отос".
     ‘транное  ощущение своей  вины и  беспомощности  испытал ’аргонин после
нового посещениЯ "‹отоса". …му-то казалось, что за то времЯ, что он не бывал
здесь,  произошли  какие-то   решительные  перемены  к   лучшему:  например,
ликвидировали сам гадюшник,  или еще лучше  --  отпала  в нем необходимость.
ЏредставлЯл  себе Џавел €льич  и такую картину: сидит хозЯйка "‹отоса" все с
той  же  прической,  без  которой ее  и представить невозможно,  от бездельЯ
подперев кулаком  обрюзгшую  щеку,  и  грустно глЯдит на  безлюдную аллею, а
рЯдом  проходЯт люди  и брезгливо  шарахаютсЯ,  удивлЯЯсь,  как  это в самом
центре столицы, в красивейшем ее уголке существует подобное заведение.
     Ѓолее того, виделось Џавлу €льичу, что  воспрЯнувший-таки духом €нженер
увел за собой добрую  часть своих собутыльников. Ђ если он  и  надеЯлсЯ кого
здесь  встретить,  так  только  поредевший  круг  постаревших  завсегдатаев,
могикан "‹отоса". Ћднако то, что увидел ’аргонин после двухлетнего перерыва,
врЯд  ли можно было  назвать затухающим  процессом.  ђаботу "‹отоса" отличал
теперь  несвойственный ему  прежде динамизм сервиса:  было прорезано  второе
окно,  гораздо шире  прежнего,  и  часть клиентов обслуживала  дочь хозЯйки,
очень напоминавшаЯ мать не только внешностью, но и стилем работы. Ѓыла у них
и помощница, скорее всего поденщица, собиравшаЯ со столиков  стаканы и молча
выставлЯвшаЯ  на прилавок груды новых бутылок, чтобы конвейер не сбивалсЯ  с
ритма. ђаньше  стаканы  возвращали  сами  посетители,  теперь  эта  традициЯ
отмерла, как незаметно отмерли и  другие: например, не поЯвлЯтьсЯ  небритым,
не  канючить  мелочь  у  посетителей,  не  ввЯзыватьсЯ  непрошенно  в  чужие
разговоры... ‚се это  неприЯтно удивило  ’аргонина, и  больше  к "‹отосу" он
никогда не сворачивал...
     ‘едовласый  пьЯница  постепенно забылсЯ...  ђабота, лекции,  учебник по
хирургии, над которым  Џавел  €льич работал по  заказу Ђкадемии  медицинских
наук,  поглощали  все  времЯ профессора.  Љроме того, сын заканчивал  школу,
предстоЯли экзамены  --  и выпускные,  и  вступительные, в  общем,  забот  и
проблем хватало  -- только успевай решать. Џришлось даже взЯть на себЯ часть
дел по  дому, например,  ходить  на  базар за продуктами,  большего ему жена
все-таки  не  доверила. ’аргонины  жили всего  в квартале от  знаменитого  в
’ашкенте  Ђлайского  рынка,  и  ходил  туда Џавел  €льич пешком.  Ќа востоке
мужчины издавна и хозЯйство ведут, и обед готовЯт, и  на рынок ходЯт,  и это
не  считаетсЯ  зазорным,  скорее наоборот.  Џотому, наверное, и Џавел  €льич
быстро свыксЯ с авоськами и ничем не выделЯлсЯ среди прочих мужчин, шагавших
на  базар   или  с  базара,  даже   находил  в  этом   какое-то  неожиданное
удовольствие.  Џо воскресеньЯм  ’аргонин вставал  раньше всех  и,  прихватив
приготовленную еще с вечера женой вместительную сумку с банками, пакетами, а
главное --  списком, где  значилось, чего и  сколько купить,  отправлЯлсЯ на
базар. ‚ подъезде он вынимал из почтового Ящика свежие газеты и на  обратном
пути,  когда  возвращалсЯ  нагруженным,  отдыхал  на скамеечке  в  скверике,
успеваЯ иногда прочитать, иногда лишь пробежать их глазами. ‘идЯ в скверике,
он  то и дело поглЯдывал  на  часы, чтобы успеть  к завтраку,-- приЯтно было
порадовать  домочадцев  горЯчими  лепешками,  свежей  сметаной и  творожком,
Ягодами  и  фруктами,  собранными  поутру. Џуть пролегал  и  мимо гастронома
"Њосква",  но  Џавел €льич  заглЯдывал туда редко -- иногда по утрам,  когда
нужно было купить пачку  соли, пакет муки или спички.  Ќо отдыхать с газетой
ему приходилось чаще  всего  на  скамеечке, ближайшей  к гастроному. Ћднажды
поутру, когда  ’аргонин, нагруженный покупками, возвращалсЯ домой, он издали
заметил,  что облюбованнаЯ им скамьЯ, обычно всегда в  это времЯ  свободнаЯ,
оказалась  занЯтой.  Ќа  ней  расположилсЯ,  пристально  поглЯдываЯ на двери
магазина,-- гастроном  должен  был с  минуты на  минуту открытьсЯ,-- крупный
мужчина в мЯтом светлом костюме, с алой розой в петлице пиджака,  несомненно
сорванной  тут же в сквере: именно такие розы в изобилии цвели рЯдом, и даже
склонЯлись  над  скамейкой. ќтот  Яркий цветок  в петлице и привлек внимание
Џавла €льича.  Ћн невольно  вглЯделсЯ в лицо мужчины, ибо до сих  пор слышал
лишь об одном  человеке, поЯвлЯющемсЯ  везде и всюду  с цветком в петлице,--
Џьере ќлиоте  ’рюдо. Ќо незнакомец, конечно, не был бывшим премьер-министром
Љанады, он оказалсЯ... тем самым ночным прохожим, которого несколько месЯцев
назад чуть не сшиб на машине шофер, везший домой ’аргонина.
     Џавел  €льич не  успел  как  следует  рассмотреть  его:  мужчина  резко
сорвалсЯ с места и ринулсЯ к магазину -- городские куранты пробили восемь, и
гастроном  открылсЯ.  ‘теклЯнные  двери,  зеркально  отразившие  Яркие  лучи
солнца,  скрыли  его  в  глубине  зала. Ѓежать вслед  с тЯжелой сумкой  было
нелепо, да и что бы ’аргонин ему сказал?
     "‡начит,  живет где-то рЯдом",-- не  то обрадовалсЯ, не то  расстроилсЯ
профессор.  ‘проси  Џавла €льича, что  ему  надо от  седовласого с  розой  в
петлице, он не смог бы ответить  ничего вразумительного. Ћтчитать за то, что
однажды  чуть  не угодил под его  машину? ‚рЯд ли он помнит об этом,  потому
что, вполне возможно, подобное с ним происходит едва ли не каждый день, ведь
’ашкент то ли на душу  населениЯ, то  ли на  один квадратный  метр городской
площади занимает чуть не первое место в стране по количеству машин  -- Џавел
€льич читал об этом в местной газете. Љак же тут бедолагам в таком состоЯнии
от машин уберечьсЯ? € сейчас, когда незнакомец в нетерпении,  чуть не бегом,
кинулсЯ к  открывавшемусЯ  магазину, Џавлу  €льичу вновь  почудилось  что-то
давно знакомое в осанке и движениЯх этого человека.
     "ђаз  он здесь живет, значит,  не разминемсЯ, встретимсЯ как-нибудь",--
решил ’аргонин и неожиданно  потерЯл к нему  интерес. Ќо  больше по утрам, в
выверенные ’аргониным часы, незнакомец у магазина не попадалсЯ.
     Ѓлиже  к осени,  когда жена  начала варить варенье и консервировать  на
зиму овощи, Џавел €льич несколько раз ходил вместе с ней на базар среди днЯ.
Ћднажды, возвращаЯсь обычным маршрутом, он вновь увидел  седовласого на  той
же скамейке.
     ЌесмотрЯ на жару, был  он в  том же костюме,  и в лацкане пиджака снова
кокетливо  алела роза. ‘идел  он  на этот  раз  не  один, а в окружении трех
мужчин, Явно живших неподалеку.  Ћдин, в майке, полосатых пижамных брюках  и
комнатных  туфлЯх  на босу ногу,  ерзал  на скамье, как на  горЯчих углЯх,--
видимо, ему удалось лишь на минуту ускользнуть из-под бдительного ока  жены,
и он жаждал ускорить какое-то событие. Ќо  остальным, кажетсЯ,  спешить было
некуда,  и  они   потешались  над  своим  худощавым  приЯтелем.  Џри   более
внимательном взглЯде становилось Ясно,  что  эти двое  не  в счет, они права
голоса тут  не имели, а властвовал на  скамье человек  с розой в петлице. Ћн
сидел, широко раскинув руки на ее спинке<i>,</i> словно обнимаЯ сидЯщих рЯдом, хотЯ
его по-барски капризное лицо с брезгливой  гримасой исключало какие бы то ни
было   дружеские  поЯвлениЯ,  и  что-то  нехотЯ,  зло   цедил  сквозь   зубы
нетерпеливому.
     -- „а спешу  Я,  спешу, ѓеоргий Њаркелыч,-- услышал ’аргонин  умолЯющий
голос, обращенный к человеку с розой в петлице, когда поравнЯлсЯ <i>со</i> скамьей.
     "Ђ, значит, его зовут ѓеоргий  Њаркелыч",-- подумал ’аргонин и невольно
оглЯнулсЯ.  †ена перехватила этот  взглЯд, и  тут же  на ее  лице  поЯвилась
тревога,  словно  она  спрашивала: "—то,  дружков по "‹отосу" встретил?"  Ќо
Џавел  €льич,  успокаиваЯ  ее,  улыбнулсЯ и,  пытаЯсь  скрыть  свой интерес,
сказал:
     --  Ђртист,  наверное,  бывший.  ќстет  --  роза  в  петлице,  надо  же
догадатьсЯ...
     Ќо жена шутки не поддержала.
     --  †ену  да  детей  этого  нарцисса  жаль,-- жестко  сказала  она.  --
ђазбаловало государство некоторых, от  пьЯниц и  пропойц не продохнуть, куда
ни  ткнись  -- они.  „а еще  от собак шагу ступить некуда, хоть  из  дому не
выходи.
     Џро  собак  жена  ’аргонина  вспомнила  не  зрЯ: по  бульвару  как  раз
выгуливали  их  несчетное   количество  и,  конечно,  без   ошейников,   без
намордников,  прохожие  шарахались  от  наиболее   свирепых  на  вид.  †ена,
работавшаЯ  логопедом, как-то в сердцах сказала, что  ни  самые трогательные
судьбы собачек, о  которых так любит писать  наша пресса, ни нежнаЯ любовь и
привЯзанность  к  ним хозЯев вместе взЯтые, не стоЯт даже одной искалеченной
судьбы ребенка,  испуганного безобидной собачкой и оставшегосЯ на всю  жизнь
заикой. ‘колько таких детей прошло только через ее руки! ‘только горЯ и слез
родителей навидалась  она,  что ’аргонину  была понЯтна  ее  враждебность  к
безобидным, по мнению владельцев, собачкам.
     „ома ни он,  ни  жена не  говорили  о живописном квартете  у гастронома
"Њосква", но  вечером, когда Џавел €льич смотрел программу "‚ремЯ", в памЯти
вдруг неожиданно всплыло имЯ того, с розой в петлице,-- ѓеоргий  Њаркелович.
"†орой, значит, звали  в  молодости",-- по  инерции подумал ’аргонин и вдруг
вскрикнул, пораженный:
     -- „а это же †орик ‘таин. Ќу, конечно, ‘таин!
     Џавел €льич  очень хорошо  знал Њаркела  Ћсиповича --  ‘таина-старшего.
‘овпадение? Ќо  такое редкое отчество... Ѓольше, пожалуй,  он и не  встречал
никого в жизни с таким отчеством...
     Љонечно, когда мужчине давно перевалило за сорок,  да и не виделсЯ ты с
ним лет двадцать, трудно признать прежнего знакомого,  тем  более в человеке
опустившемсЯ. Ќо это ‘таин, точно ‘таин, потому и  голос его показалсЯ тогда
в ночи знакомым, и манеры,  движениЯ, походка  кого-то напоминали. Ќо больше
всего выдавало †орку его  помЯтое лицо --  даже времЯ  и нелегкие, наверное,
обстоЯтельства жизни не стерли с него того презрительно-барского  выражениЯ,
которое смолоду,  с  юных  лет выделЯло ‘таина среди других. ’аких надменных
хватало во все времена: одни  шутЯ  придавали лицам  напускную важность, длЯ
других это служило защитной маской, и  с возрастом, когда приходил жизненный
опыт и человек начинал ценить в жизни истинное, это отмирало  само собой, не
оставлЯЯ даже  воспоминаний. Ђ если  и случалось это вспомнить, то  не иначе
как с улыбкой.
     „ругое  дело †орка ‘таин --  он, казалось, и родилсЯ с таким выражением
лица,  словно мир  за  многие века  существованиЯ  не сумел  создать  ничего
достойного  его  вниманиЯ: будь  то люди, вещи  или  сама  мать-природа.  €,
пожалуй,  отношение  его ко всему окружающему нисколько не изменилось, разве
что  годы  добавили этому презрительному взглЯду наглости,  бесцеремонности,
злобы...
     Ћ, в далеком  заштатном городишке, где прошли  их молодые  годы,  †орик
‘таин был личностью известной. Ћ его похождениЯх ходили  прЯмо-таки легенды,
а  закадычные дружки, коих было немало,  цитировали своего  кумира, создаваЯ
ему славу  провинциального философа. € как  ни смешно  сейчас  вспоминать об
этом,  бытовала среди  молодежи и манера поведениЯ -- а лЯ ‘таин. „а что там
молодаЯ  поросль  провинциального  городка,  которой  за  каждым  нашумевшим
поступком  ‘таина виделсЯ ее собственный  протест  против  скуки,  застойной
жизни захолустьЯ, если он однажды заставил говорить о себе весь город!
     Љ  удивлению  многих и,  прежде всего,  самого †орки, он  не поступил в
институт с первого захода. Ќаверное, помешала этому излишнЯЯ самоуверенность
или  какаЯ-нибудь  сумасброднаЯ выходка на экзаменах, но это навсегда  и длЯ
всех  осталось   тайной,  он  и   родителЯм  не  захотел  объЯснЯть,  почему
провалилсЯ. Ђ училсЯ ‘таин в школе прекрасно, обладал памЯтью феноменальной,
и уж в том, что он-то поступит в институт, никто не сомневалсЯ. ‘таин мечтал
стать  законодателем  мод,  а  проще   сказать  --  модельером,  обЯзательно
известным, и, наверное, преуспел бы в этом, потому что вкусом природа его не
обделила,  да  и  на  машинке он  шил  на зависть  девчатам,  хотЯ  об  этом
распространЯтьсЯ  не любил. Ћдно дело модно одетый ‘таин, и совсем другое --
‘таин-портной. ’огда, по крайней  мере, он не хотел, чтобы эти  два  понЯтиЯ
совмещались,  а  первым  он  очень  дорожил  и  ревностно  поддерживал  свою
репутацию   первого  модника.   Ћднажды   на  школьном   вечере   он   избил
одноклассника,  который  имел  неосторожность заметить  школьной  красавице,
слишком уж  восторженно высказавшейсЯ по  поводу элегантности †орика,-- мол,
кому  и быть  таким, как не  портнЯжке. …ще  до  окончаниЯ  школы, класса  с
девЯтого,  многие ребЯта знали  о  жизненной  программе  ‘таина,  потому что
‹енинград, где он собиралсЯ  учитьсЯ, а  позже  завоевать  его  как модельер
мужской  одежды, не  сходил  у него  с  Языка.  Ћн  и  летние каникулы после
девЯтого класса провел  там...  € вдруг --  крушение всех надежд и планов, и
это  при  известности  и  самоуверенности  ‘таина!  Ѓыло много  возможностей
остатьсЯ в  любимом городе: большие заводы наперебой зазывали на  работу, но
этот путь  был не длЯ †орика  --  он и думать  об  этом не  желал.  €  ‘таин
вернулсЯ в город, из которого еще месЯц назад не чаЯл вырватьсЯ.
     ’аргонин, как и многие его  одноклассники и знакомые из соседних  школ,
уже училсЯ тогда  на первом  курсе медицинского  института, одного  из  двух
вузов в их небольшом городке. Ћн помнил, как моментально разнеслось тогда по
институту: "‘таин  вернулсЯ! †орик приехал!" Ћсобенный восторг это сообщение
вызвало среди девушек. ‚ тот же вечер ’аргонин увидел ‘таина на  центральной
улице,  с  легкой руки  того же  †орика  прозванной  Ѓродвеем  и иначе среди
молодежи  с  той поры  не именовавшейсЯ. †орка,  и  без того выделЯвшийсЯ на
Ѓродвее,  выглЯдел в тот  день,  по мнению местных  пижонов,  которых  тогда
называли   стилЯгами,   просто   умопомрачительно:  узкие   кремовые  брюки,
коричнево-желтый,   в  мелкую  клеточку  твидовый   пиджак,   однобортный  и
широкоплечий, с  узкими лацканами  и застежкой  на одну  пуговицу,  туфли  с
блестЯщей прЯжкой на  боку и на толстой  каучуковой белой подошве. „овершали
нарЯд  темно-бордоваЯ  рубашка и золотистый галстук  с рисунком,  на котором
была изображена ЯркаЯ блондинка на фоне пальмы с обезьЯной.
     Ќадо сказать, что  на  ‘таине, высоком и  ладном,  к тому же  предельно
аккуратном, умевшем носить  вещи с  завидной небрежностью, все это выглЯдело
совсем  не  так уродливо,  как пытались  изобразить тогда карикатуристы.  Ќе
случайно †орик был  излюбленной  мишенью всевозможных листков сатиры,  столь
популЯрных  в те далекие  годы  в  школе, горкоме комсомола,  и даже  парке,
единственном  притЯгательном месте  их  тихого  городка.  ‘читай,  благодарЯ
‘таину и держалась на высоте всЯ агитационнаЯ работа  городка  против чуждой
нам моды.  Џавел €льич даже сейчас, через столько  лет,  помнил Яркий  стенд
"Ћкно  сатиры" на центральной  аллее парка, где  местный художник  изобразил
†орку  с  какой-то  жутко  размалеванной  девицей танцующими  рок-н-ролл  на
гигантском диске, естественно, не фирмы "ЊелодиЯ", а внизу были и клеймившие
позором стихи:
     †ора с ”ифой на досуге
     ‹ихо плЯшут буги-вуги
     ќтой плЯской безобразной
     ‘лужат моде буржуазной.

     †орик жил неподалеку от  парка,  в  районе, именуемом ’атаркой,  где  с
незапамЯтных  времен  обитала  самаЯ  отчаЯннаЯ городскаЯ шпана,  словно  по
наследству передававшаЯ дурную репутацию из поколениЯ в поколение. Љ тому же
взрослаЯ  часть  ’атарки  --  мЯсники,  мездровщики,  мыловары,  колбасники,
кожевенники  --  работали  на  мЯсокомбинате,  самом  крупном в  те  времена
предприЯтии  города, где  директором был Њаркел  Ћсипович ‘таин.  ђабота  на
комбинате ценилась высоко, и  отца жоркиного  почитали.  Ђ потому  на гордой
’атарке мужики,  одним  ударом кулака убивавшие  быка, первыми здоровались с
†оркой и не одному  сыну-сорванцу драли с малолетства уши,  чтобы не задирал
‘таина-младшего,  а был ему  другом, защитником. „а  и  †орка,  если  не  по
природе,  то по беспечности  своей  щедрый,  пользовалсЯ любовью на ’атарке,
потому  что  не  жалел ни карманных  денег,  которых  у него  всегда  было с
избытком, ни своих знаний -- и списывать  давал, и подсказывал в школе. Ђ уж
когда он начал  играть  в футбол  за местный "‘партак", за который  оголтело
болел  и  стар  и  млад  на ’атарке,  и  быстро  стал  самым  удачливым  его
бомбардиром, популЯрности его не стало предела.
     Ћдного косого взглЯда ‘таина  было  бы достаточно, чтобы в тот же вечер
исчезла из парка карикатура со  стишками.  Ќо  †орку  словно  забавлЯла  его
скандальнаЯ  известность  в  городе,  и  он  удерживал  шпану,  предлагавшую
подпалить очередной шедевр парковой администрации. "‡ачем же,-- отвечал он с
ленцой,-- пусть висит, жаль,  девочка не в моем вкусе, а так нормально. ‚сем
надо жить: мне танцевать  рок-н-ролл, комсомолу  чуждое и тлетворное влиЯние
‡апада осмеивать.  ‘е лЯ ви, как говорЯт  французы,  или еще проще:  каждому
свое   --  диалектика  жизни",--  и  равнодушно  шагал  к  танцплощадке  под
растерЯнные и восторженные взглЯды своих почитателей и болельщиков.
     €  уж совсем  непонЯтным было  его  отношение  к  школьной  стенгазете,
котораЯ не  раз и не  два  едко высмеивала ‘таина.  ‚ их родном городе, как,
наверное,  мало  в  каком другом, царил  тогда культ силы, и ‘таин,  живЯ на
’атарке, конечно, почитал его,  к тому же и физическими данными  природа его
не обделила. ‚ школе †орку побаивались -- нет, не из-за его дружков, боЯлись
его  самого,  дратьсЯ  он  умел,  причем зло  и  жестоко.  ‘тоило ему только
пригрозить  кое-кому  из  редколлегии,  и   он  бы  перестал  быть  объектом
назойливого вниманиЯ стенгазеты,-- Џавел €льич помнил, какие тихони ее тогда
готовили. Ќо ‘таин никого не трогал, проходил  мимо стенда, даже не замедлЯЯ
шага и не  повернув головы, словно ему  было наплевать, что там о  нем опЯть
написали.  ’еперь, спустЯ много лет, Џавел €льич запоздало понЯл, что ‘таин,
считай,  с детства совершенно  игнорировал мнение  окружающих,  оно было длЯ
него пустым  звуком...  Љто  знает,  может быть, причина - в  редкой атрофии
каких-то клеток... Џрофессор ’аргонин объЯснить этого себе не мог...
     ‚  тот вечер,  в  начале  сентЯбрЯ,  вернувшись  из  ‹енинграда,  ‘таин
пригласил друзей  и  одноклассников  в  летний ресторан все в том же  парке.
’аргонин тогда впервые сидел в ресторане на открытом воздухе  и удивлЯлсЯ, а
может, даже завидовал, что многие уважительно раскланивались с †ориком, а уж
официантки с ног сбились, стараЯсь угодить ‘таину-младшему,  тем  более  что
‘таин-старший  как раз гулЯл здесь  же,  в  противоположном  конце зала.  ’о
застолье  запомнилось  ’аргонину.  ‘таин  совсем  не  производил впечатлениЯ
человека огорченного или растерЯнного, хотЯ собравшиесЯ за столом  понимали,
что случилось  непредвиденное,  и  полетела в  тартарары придуманнаЯ  †оркой
роскошнаЯ  жизнь в ‹енинграде. Џервый тост  †орик поднЯл за сидевших  вокруг
друзей, поздравил их с поступлением в институт и, не скрываЯ иронии, выразил
надежду, что будущие врачи, уж конечно, позаботЯтсЯ о его здоровье, не дадут
пропасть, если что,-- в общем,  все  было по-дружески мило.  ‚ конце вечера,
когда никому не хотелось  уходить,-- потому что большинство  впервые вот так
по-взрослому гулЯли в лучшем городском ресторане и обслуживали их по высшему
разрЯду, упреждаЯ каждое желание,-- ‘таин,  который много пил, но не пьЯнел,
вдруг объЯвил:
     -- ‡наете,  у  менЯ  есть еще один тост:  Я твердо  решил  покончить  с
мирской суетой и намерен теперь, уже в следующем  году, поступить в духовную
семинарию, но  в оставшийсЯ мне  год  Я хотел бы взЯть  от жизни  все... ’ак
выпьем за веселье и девичьи улыбки!..
     Љакой поднЯлсЯ за столом  переполох! ‚се стали наперебой  давать †орику
шутливые  советы,  как  себЯ  вести  с будущей  паствой  и прочее  и прочее.
Ќеизвестно, чем бы закончилсЯ неожиданно возникший горЯчий диспут о религии,
если бы кто-то вдруг не рассмеЯлсЯ и не сказал:
     -- „а вы можете себе представить †орика в рЯсе?
     3асмеЯлись  остальные, настолько не вЯзалось  это со  ‘таиным. Љонечно,
все без  исключениЯ воспринЯли сказанное †оркой как очередную  блажь щедрого
на сумасбродство одноклассника. ‚от что неожиданно припомнилось Џавлу €льичу
о ‘таине,  а вместе с этим вспомнилась и  юность, их провинциальный городок,
пахнущий  по весне  сиренью и акацией  и белый  от  тополиного  пуха в июне.
„алекое времЯ надежд и мечтаний, дерзких планов, времЯ, когда все у тебЯ и у
всех твоих друзей, включаЯ  †оржа ‘таина, было еще впереди и  жизнь казалась
бесконечной и такой долгой...
     —то там цветок в петлице! ‘таин мог выкинуть и не такое, даже в те юные
годы.  Ќет  сомнениЯ,  что  все, кто  присутствовал  на  банкете  по  случаю
возвращениЯ  ‘таина из ‹енинграда, тут же забыли о духовной семинарии,  куда
он  собиралсЯ поступить будущей осенью, забыли, еще не выйдЯ из-за  стола, и
иначе, чем за веселый и остроумный розыгрыш, это не принЯли. Ќо через неделю
по городу  поползли слухи: осуждающие и восторженные, одобрЯющие и клеймЯщие
позором -- в общем, разные...
     ’ой  же  весной,  за  полгода  до  бесславного  возвращениЯ  ‘таина  из
‹енинграда,  в их город или,  точнее, в  церковный  приход взамен неожиданно
умершего батюшки был назначен новый  поп. Ћткровенно говорЯ,  ни церковь, ни
мечеть, расположеннаЯ  на  ’атарке,  никакой роли в жизни  города не играли,
существовали  тихо,  незаметно.  ‚споминали  о  них  лишь  в   немногие  дни
религиозных  праздников,  да и  то  в  такие дни  стекались  сюда в основном
богомольные старушки и благообразные старички...
     Ќи церковь,  ни мечеть особым архитектурным  изЯществом не  отличались,
исторической  ценности  не представлЯли никакой,  чтобы  хоть этим  привлечь
чье-то внимание.  ‚ыросшие почти одновременно в начале  века, постройки  эти
отличались  лишь крепостью и надежностью,  а  главной достопримечательностью
ЯвлЯлсЯ   парк   вокруг,   предусмотрительно  разбитый  по   всем   правилам
садово-парковой архитектуры. Џрежний поп жил затворнически, врЯд  ли кто его
видел  и  знал  в  городе,  кроме  редких  прихожан. Ћт городской  суеты  он
оградилсЯ  добротным каменным  забором.  ’Яжелые ажурные ворота гостеприимно
распахивались  лишь несколько раз  в году, а в будни пройти в церковь  можно
было через массивную дубовую дверь, при которой неизменно находилсЯ мрачного
вида  коренастый горбун.  Ќе  радовал  прежнего  попа даже парк, за  которым
ухаживали  садовник и прихожане: поп редко гулЯл по его  у  тенистым аллеЯм,
посыпанным красноватым песком, даже в долгие, необыкновенно  красивые летние
вечера. ѓоворЯт, свЯтой  отец тихо  пил  и  оттого избегал  лишнего общениЯ.
€нертность батюшки  не  могла  не  влиЯть  на  приход,  и  он,  и  без  того
малолюдный, хирел день ото днЯ. € вдруг поЯвилсЯ новый поп. Џрежде всего, он
был  молод,--  наверное, лет тридцати, не более, и, конечно, мало походил на
служителей  культа, которых все привыкли  воображать  немощными  стариками с
седыми  окладистыми  бородами,  в  сутанах  до пЯт,  замызганных  воском,  и
непременно с дребезжащими козлиными голосками. ќтот скорее напоминал актера,
снимающегосЯ в роли свЯщенника,-- высокий, по-спортивному стройный, с густой
темной бородой, придававшей ему интеллигентный вид. —ернаЯ муароваЯ сутана с
воротничком  стоечкой, из-под которой виднелась  всегда безукоризненно белаЯ
сорочка, напоминала вечерний  фрак; такому впечатлению очень  способствовали
узкие, по моде, полосатые  брюки и довершавшие строгий нарЯд черные туфли на
высокой шнуровке.  ‚ иные дни молодой батюшка ходил с  непокрытой головой, и
его густую, чуть тронутую  сединой шевелюру  не  мог взвихрить даже ветерок,
прилетавший в город с востока, из знойных казахских степей; но чаще он носил
мЯгкую черную широкополую шлЯпу, и она очень шла к его бледному, несмотрЯ на
очевидное здоровье, лицу. Њожет, бледность эта бросалась в глаза еще оттого,
что  огромные  глаза,  обрамленные  по-девичьи  длинными  ресницами,  горели
каким-то  необычным  внутренним  огнем, что  невольно  притЯгивало  внимание
каждого.
     ‚ довершение всего  при нем постоЯнно  была  тЯжелаЯ, какого-то редкого
суковатого  дерева трость  с ручкой из  серебра  в виде прекрасной лошадиной
головы  на  длинной  изогнутой  шее,  и  эта  изЯщнаЯ  вещь,  некогда   Явно
принадлежавшаЯ  какому-нибудь   барину,   тоже   не   вЯзалась   с   обликом
свЯщеннослужителЯ.
     Ћблик  обликом, но  и распорЯдок жизни у нового батюшки оказалсЯ совсем
иной, чем у его предшественника.
     Џо воскресеньЯм широко распахивались  свежевыкрашенные  черным  сиЯющим
лаком ажурные чугунные ворота, и  с утра раздавалсЯ бой церковных колоколов.
Џравда,  этот  нестройный  медный  звон  разносилсЯ  недалеко,  ибо  деревьЯ
старинного парка, разросшиесЯ за пЯтьдесЯт с лишним лет вширь и ввысь, давно
переросли самую высокую колокольню храма, и  едва родившийсЯ звук угасал тут
же, в церковном саду, не долетаЯ к тем, кому был предназначен.
     ‚  субботу и воскресенье поп  целый день не покидал  своих владений, но
вот  в будние дни...  ђовно в десЯть утра  он  выходил  из  дубовой калитки,
которую услужливо открывал ему горбун, и пешком направлЯлсЯ в сторону парка,
а через полчаса выходил на "Ѓродвей", обЯзательно проходЯ мимо  медицинского
института, хотЯ  в  центр можно было попасть и по другой, менее оживленной и
широкой улице.
     Џоначалу  поЯвление  батюшки на  улицах  вызывало  любопытство. Ѓатюшка
своей  ровной, неторопливой  походкой,  не сбиваЯсь с  шага, не  озираЯсь по
сторонам,   а   как   бы  сосредоточенный   на  своих  мыслЯх,   шагал  мимо
заинтересованных молчаливых горожан. Ќо так было  лишь поначалу  -- вскоре к
его утренним прогулкам привыкли и перестали обращать на него внимание.
     Њожет быть, в семинарии или духовной  академии,  где училсЯ их батюшка,
преподавали предмет сродни актерскому мастерству, ибо  владел  он собой куда
искуснее, чем любой актер. ‚ремЯ первого удивлениЯ быстро прошло, и прохожие
не  всегда мирно и  учтиво  обращались к нему,  если  случайно  задевали  на
тротуаре, но  батюшка на это никак внешне  не реагировал. Љазалось, ничто не
способно отвлечь его от высоких дум, только внимательный взглЯд иной раз мог
заметить, как белели пальцы сильной руки,  сжимавшей тЯжелую трость. Ћн  шел
по  центральной  улице мимо магазинов и лавочек,  никогда не заглЯдываЯ ни в
одну  из них, ничего  не  покупал ни в  киосках, ни на  лотках, и, выходЯ на
улицу Ћрджоникидзе, всегда сворачивал налево,  к  рынку. ЏоднимаЯсь вверх по
улице,  ведущей на ’атарку, где в ближних переулках к базару встречались еще
в  те годы  нищие, батюшка молча подавал каждому,  будь то  православный или
мусульманин, серебрЯную  монетку и продолжал свой путь. Ќа базаре  он так же
молча,  ничего не спрашиваЯ,  не  прицениваЯсь и не покупаЯ,  обходил рЯды и
даже  заглЯдывал  в крытый  корпус,  где  продавали  битую птицу и  молочные
продукты,--  словно санитарный  врач,  только с  пустыми руками.  ЋбойдЯ все
закоулки  базара, он уходил,  едва  замедлЯЯ шаг  у чайной,  где  собирались
городские  выпивохи.   ‘транно,  но,   завидев  батюшку,  завсегдатаи  мигом
скрывались за дверью и  даже захлопывали  ее, хотЯ тот не проЯвлЯл намерений
заглЯнуть туда.
     Ќаверное,  новый  батюшка,  как  и все молодые люди, был полон  надежд,
грандиозных  планов,  а  может,  даже  и  тщеславен, и оттого  считал  своим
приходом  весь этот  провинциальный  городок,  медленно  заносимый песком из
великих казахских степей,  а не ту жалкую паству, котораЯ даже в  воскресный
молебен разбредалась по  церковному  саду.  …жедневно он  обходил  уверенным
шагом город как свои церковные владениЯ и словно вглЯдывалсЯ в своих будущих
прихожан.
     ‘транно, но иногда во времЯ утренней прогулки,  и чаще в одном и том же
месте, батюшке навстречу попадалсЯ главный  режиссер местного драматического
театра, который по  посещаемости мог поспорить с церковью. Џравда, служитель
Њельпомены  в стоптанных  ботинках и лоснившихсЯ брюках, уже изрЯдно побитый
жизнью и зачастую под  хмельком  с самого утра,  врЯд  ли  мог  тЯгатьсЯ  по
внешнему  виду с батюшкой, всЯ фигура  которого излучала силу и уверенность.
Ќо не исключено, что в эти утренние часы двум столь разным людЯм приходила в
голову  одна и та же мысль: "ќто  мой город,  и Я  завоюю его! „айте  только
срок! ‚ы еще  будете плакать благородными  слезами духовного  очищениЯ",-- и
каждый при этом видел свой алтарь, оба представлЯли широко распахнутые двери
своих заведений, расположенных в разных концах равнодушного и к театру, и  к
церкви города.
     ‚о времЯ своих прогулок свЯтой отец ни разу не
     остановилсЯ, не заговорил ни с кем, если не считать тех минут, когда он
подавал подаЯние и щедрым жестом осенЯл кого-нибудь крестом, но этой милости
удостаивалсЯ не каждый.
     Ќет, дешевой агитацией  он не занималсЯ, в  церковь не зазывал, но весь
его вид как будто  говорил: "џ ваш духовный отец, Я пришел, Я буду смотреть,
как вы живете, в чем видите радость, что есть длЯ вас счастье". ѓоворЯт, и в
своих проповедЯх он не упрекал  тех, кто забыл церковь, не уговаривал никого
вести с собой  туда  соседа, но  что-то было в его  речах,  если  старики  и
старухи дружно ходили  на молебны, а слух о том, что батюшка молод да пригож
собой, разнессЯ  далеко  окрест,  и  <i>у</i> люди  из близлежащих  деревень  стали
наезжать туда по воскресеньЯм.
     Љаково  же было удивление горожан, уже привыкших  к  одиноким прогулкам
батюшки, когда однажды он поЯвилсЯ на улице не один...  а вместе со ‘таиным.
„а,  да,  с  †ориком.  Ћни  прошли  обычным  маршрутом батюшки,  чуть дольше
обычного задержались на базаре и возвращались, как всегда, мимо медицинского
института. ли они словно давние друзьЯ, о чем-то оживленно разговариваЯ, не
обращаЯ вниманиЯ на то, что  встречные  провожают  их удивленными взглЯдами.
Ћни  шагали сквозь  строй любопытствующих,  на этот раз  молчаливых,--  даже
подростки не стали кричать издали: "Џоп, поп -- толоконный лоб" или напевать
весьма фривольную  песенку о попадье, потому как †орика  ‘таина город хорошо
знал и свЯзыватьсЯ с ним никому не хотелось.
     …сли  главного режиссера местного театра врЯд ли кто знал в лицо, кроме
его актеров да, пожалуй,  отдела культуры  горисполкома,  то батюшку -- отца
Ќиканора -- представлЯть было не нужно: все  знали,  что в городе новый поп,
человек  весьма оригинальный. ЏоЯвление же его теперь каждый день в обществе
‘таина-младшего  вызвало   к  нему  новую  волну   интереса.  ’о  был  конец
пЯтидесЯтых, и в этом действительно  дремотном городишке  редко  происходили
большие событиЯ, а потому даже приезд нового попа вызвал интерес,-- интерес,
конечно, праздный, но все же он был налицо. ќти неторопливые прогулки в одно
и  то же времЯ и по одному и тому же маршруту двух так резко выделЯвшихсЯ из
общей массы  молодых людей, конечно,  не могли не обратить на себЯ внимание.
‘таин с попом  были любопытной парой, и режиссер, встречаЯ их каждый день по
утрам, невольно церемонно расшаркивалсЯ с ними и,  с тоской глЯдЯ им  вслед,
думал: "Њне бы их в театр, валом бы народ валил".
     †орик рЯдом с отцом Ќиканором выглЯдел  ничуть не хуже. €, конечно, ему
даже не приходилось  прилагать усилий<i>,</i> чтобы особо не отличатьсЯ от батюшки,
только вместо галстука под белую рубашку ‘таин надевал темный шейный платок.
…динственной пижонской  черточкой  в его  одежде  оставались  белые  носки к
черным мокасинам. ‘тоило  †орику пару недель не побывать в парикмахерской, и
его густые волнистые  волосы упали на плечи, сделав его удивительно  похожим
на молодого семинариста. ‘транно, но весь  облик  ‘таина в эти часы прогулки
преображалсЯ:  он был  само  внимание,  послушание,  кротость.  Ћднако  и  с
прической, и со всей внешностью его к вечеру происходила метаморфоза: стоило
†орику несколько минут поколдовать  над собой у зеркала, и  поЯвлЯлсЯ совсем
иной  человек, в котором ничто уже не напоминало кроткого семинариста -- это
был типичный  самодовольный  стилЯга  с  неизменной презрительной  гримасой,
котораЯ портила его довольно  красивое лицо. Ќе зрЯ, видимо, приглЯдывалсЯ к
нему режиссер, в ‘таине навернЯка умер незаурЯдный актер.
     †орик  ‘таин  относилсЯ  к  разрЯду  мужчин,  избежавших в  свое  времЯ
подростковой угловатости, худобы и прыщавости. “же в шестнадцать лет это был
ладный, красиво сложенный парень,  мало кто мог угадать  его возраст, а в те
годы так хочетсЯ выглЯдеть взрослым, и †орик старалсЯ вовсю.
     Ћн первым  в классе побывал на вечернем сеансе в кино, первым побрилсЯ,
первым стал посещать танцплощадку  в парке --  и не через дыру  в  заборе, а
официально, с билетом. ‚прочем, ‘таин был первым во многом, если не во всем,
хотЯ  только с возрастом понимаешь, что никакой разницы нет в том, весной ты
поЯвилсЯ на танцплощадке или осенью, в мае принципиально ходил на  последний
вечерний сеанс  в кино  или в июле, но  тогда все казалось главным и ценилсЯ
первый шаг.
     …му  очень  нравилось быть  первым,  вызывать  чью-то  жгучую  зависть.
Љонечно, он  раньше своих сверстников  закурил, потому что у ‘таина-старшего
пачек "Љазбека" в доме было не счесть -- возьми одну, никто не заметит. „а и
позволено †орику, единственному сыну, было  все.  Џить, наверное, начал тоже
первым, хотЯ  утверждать это сложно, но зато по сравнению с другими у него и
в этом оказалось неоспоримое преимущество.
     Ѓыло  времЯ,  когда  той  или  иной  области  разрешали открывать  свой
водочный завод, чтобы поправить экономику, с непременным отчислением средств
от  продажи в местный бюджет. Џроизводство это донельзЯ примитивное  -- было
бы разрешение,--  оттого  они  расплодились  повсюду,  и  хотЯ много  чего в
областЯх не было, но водочный завод обЯзательно имелсЯ. Љогда  †орик пошел в
первый  класс,  поЯвилсЯ такой заводик и у них в городе,  и директором стала
его мать,  до  этого руководившаЯ местным  пивзаводом.  ‚ подвале  у ‘таиных
водки было  всегда вдоволь, и не простой, как в магазине, а особо очищенной,
как хвалилась  мать постоЯнным и частым гостЯм.  ‚одка эта служила пропуском
рвавшемусЯ  во взрослый мир †орику. …сли подростков,  болтающихсЯ  в  парке,
никто  не  замечал  и  никуда не зазывал, то †орика привечали. Ћсобым  шиком
считалось тогда среди парней посидеть до  танцев на летней веранде кафе, где
продавали пиво, а то и пропустить по стаканчику вина. ‚зрослые ребЯта с этой
веранды не  раз  приглашали  †орика в компанию и угощали пивом, знаЯ, что за
ним не  заржавеет.  Џотом он и сам стал приходить  в парк, завернув в газету
пару бутылок водки  и прихватив круг копченой колбасы, смело подсаживалсЯ за
стол к взрослым ребЯтам с ’атарки,-- на такую неслыханную дерзость отважилсЯ
бы не  каждый, даже принеси он с собою бутылку, но †орик ‘таин был личностью
особой.
     € как льстило ему, когда самый  лихой  закоперщик ’атарки --  ђашид, на
груди  которого цветной тушью был выколот орел, распластавший крыльЯ, просил
его  вдруг  после  танцев:  выручи, мол,  †орик, добудь  бутылку.  €  †орик,
конечно, выручал, ибо  гордый  ђашид  редко  о  чем просил,  а слово  его  и
авторитет были непререкаемы...
     ’ри  года назад,  когда Џавел €льич  впервые  наткнулсЯ на "‹отос",  он
иногда  сожалел,  что как  врач не имеет  возможности  проследить чью-нибудь
судьбу с юных лет, понЯть, что  привело сюда того или иного человека. €  вот
такаЯ возможность представилась. Ћн ведь знал о ‘таине все или почти все.
     Џавел €льич не  знал, когда и где  принЯл свою первую рюмку  ‘таин,  но
скорее всего дома, за столом, и может, из рук самого  Њаркела Ћсиповича. „ом
‘таиных на ’атарке часто гудел от наплыва гостей, там собирались по поводу и
без, и водка лилась рекой -- как доставалась, так и  лилась. ’аргонин хорошо
знал об этих застольЯх и не понаслышке  --  его мать работала  на пивзаводе.
’огда автоматических линий не было и в помине, и  мать еще с двумЯ женщинами
мыла  вручную каждую  бутылку,  шедшую  под  розлив. Њать Џавла  €льича была
мастерица на все руки и к тому же  веселаЯ,  с неунывающим  характером. „а и
когда ей было  унывать, если двое детей-погодков на руках, на мужа  в  войну
похоронка пришла? Њать его была в доме ‘таиных  своим человеком, без ее рук,
считай, не обходилсЯ у них ни один праздник,-- да что праздник, и на большую
стирку мать ходила к ним, и на большую  уборку, и на побелку, и на покраску.
Њыла по  весне  окна, мазала замазкой  их на зиму,-- а  что делать, зарплата
посудомойки мизернаЯ, а детей надо было  поднимать. Џравду сказать, и ‘таины
не обижали, жадными их нельзЯ было назвать, скорее наоборот.
     Ђ позже они оказались с †ориком в одном классе,  и Џашка не раз бывал у
‘таиных  дома, хотЯ друзьЯми их назвать  врЯд  ли было можно, у каждого была
своЯ компаниЯ  --  классы тогда  были большие,  по  сорок  человек,  так что
группировок хватало. †или они в разных частЯх  города: ‘таины на ’атарке,  а
Џашка на Љурмыше, а тогда водились чаще с теми, с кем рЯдом жили,--страннаЯ,
по нынешним меркам, дружба, но так было.
     ’еперь, пытаЯсь отыскать истоки алкоголизма ‘таина, Џавел €льич дивилсЯ
тому, насколько  весь  досуг  людей тогда  был пропитан вином и  водкой, как
чудовищно  изощрЯлись  при  этом  и  как  почиталось у них в  городе  умение
выпивать лихо, с  шиком.  Ћднажды †орик  принес  в парк три  бутылки водки и
обещал налить каждому, кто сумеет выпить до дна целый стакан,  не расплескав
ни капли, причем  не дотрагиваЯсь до него руками. € тут же показал,  как это
следует  делать. ‚ыпив стакан  водки  и не расплескав ни капли, он поцеловал
его дно и, достав соленый огурец из пакета, закусил --  все это неторопливо,
с улыбочкой,-- в общем, ‘таин показывал класс, как говорили  тогда. Љонечно,
тут же нашлись желающие хоть захлебнутьсЯ, но выпить  на дармовщинку. Ћднако
†орик был бы  не †орик,  если бы не постаралсЯ хоть в чем-то унизить других.
Ћн,  “   конечно,  водки  не   налил,   а,  показываЯ   на  кран,  советовал
потренироватьсЯ  на  водичке,  тогда, мол, и будет видно, стоит ли рисковать
водкой. ђасхватали все  стаканы  в  киоске газированной  воды и, обливаЯсь и
захлебываЯсь, демонстрировали перед  ‘таиным свои возможности, а †орик сидел
на скамье и, похохатываЯ  и  издеваЯсь, подстегивал неудачников. ‚ тот вечер
наливать никому не пришлось, потому что поЯвилсЯ с компанией самый отчаЯнный
уркаган с  ’атарки, ђашид,  и увел  †орика  с  бутылками, сказав: "Ќечего  с
водкой  цирк  устраивать,  пойдем  лучше  с  нами,  посидишь, если  занЯтьсЯ
нечем..."
     ‘таин каждый день  в  одно и то же времЯ продолжал совершать прогулки с
отцом  Ќиканором. Ѓатюшка, человек  образованный, эрудированный, рассказывал
‘таину о годах своей учебы в семинарии и в духовной академии, о  библиотеках
с редкими книгами по философии, делилсЯ впечатлениЯми о своей жизни в Љиеве,
откуда он был родом. ‚нимание юноши к его речам вселЯло в отца Ќиканора веру
в то, что в таком захолустном и безбожном  приходе  к  нему пришла настоЯщаЯ
удача. Ћн уже мысленно видел своих  бывших духовных наставников в семинарии,
читающих  его рекомендательное письмо, где он  просит принЯть в  лоно церкви
пытливого  ума юношу. „а, быстрым  умом,  твердостью характера, способностью
быть лидером, верой в свою исключительность ‘таин вполне мог бы потЯгатьсЯ с
любым  семинаристом. Ћтец Ќиканор понимал это, как понимал и другое:  уход в
религию  заметного в  городе молодого человека  из благополучной семьи,  так
легко  расстающегосЯ  с  мирскими  соблазнами,   мог   иметь  далеко  идущие
положительные последствиЯ длЯ  его  прихода,  числившегосЯ в синоде  в  рЯду
к