ившаЯ его чувства,  приучила  его  не  унывать,
приучила, что солдаты остаютсЯ живы, когда и сами не ждут,  и  выходЯт  из
безвыходных положений, и получают помощь, когда ей уже неоткуда взЯтьсЯ.
   Ќикулин лежал и думал о тех двух радистах, посланных к нашим,  что  они
уже должны были дойти. Ћн хорошо знал, что на войне бывает всЯкое: могут и
заплутать, и после двух переправ туда  и  назад  не  осилить  усталости  и
ночного страха и  перележать  где-то  остаток  ночи,  пока  обстановка  не
проЯснитсЯ. ‡нал, что и такое бывает. Ќо, имеЯ  веру  в  людей  и  сам  не
приученный обманывать этой веры, считал в душе, что  оба  посыльных,  если
только живы, дошли и сообщили. Ђ почему наши до сих пор не идут - тоже  не
потому, что не хотЯт, а потому, что пока не успели: может, натолкнулись на
дороге на немцев - стрельба идет не только здесь, а и  там,  на  восточном
берегу „рути. € если даже посыльные не добрались, погибли, то,  что  немцы
все бьют и бьют из минометов и уже несколько раз светили ракетами,  должно
объЯснить нашим, что мы тут не умерли, ведем бой, немцы над пустым берегом
светить не станут. € минные разрывы все же слышны, звук над  водой  далеко
бежит, тем более среди ночи...
   ‘разу  после  переправы,  когда  передали  по  рации  свои  координаты,
лейтенант радостно сказал Ќикулину: "‚се в ажуре,  уже  знают  про  нас  -
где!" Ќикулин вместе с ним порадовалсЯ: какаЯ хорошаЯ вещь - радио.  Џочти
все он знал на войне и почти все умел, а вот с  радиосвЯзью  соприкасатьсЯ
не пришлось - так уж вышло. „ругое дело  -  проводнаЯ!..  ’огда,  сначала,
порадовалсЯ вместе с лейтенантом,  а  теперь,  когда  и  рациЯ  разбита  и
лейтенанта нет, под разрывы немецких мин с тоской  вспоминал  о  проводной
свЯзи. ‚споминал, как в сорок третьем  году  на  “краине,  на  Џеле,  тоже
участвовал в переправе - и солдата, который плыл рЯдом с ним, посреди реки
ранило,  хотели  помочь  этому  солдату  доплыть  обратно,  а  он  просил,
наоборот, пособить добратьсЯ вперед, на западный  берег.  €  его,  как  на
поплавки, пристроили на лЯмку  между  двумЯ  пустыми  снарЯдными  Ящиками,
поддержали и вытащили, хотЯ у самого берега  его  еще  раз  стукнуло,  уже
насмерть. € только когда вытащили, увидели,  что  он  телефонист  -  конец
провода обмотан вокруг поЯса. "•отел  с  этим  концом  доплыть,  доставить
свЯзь - и доставил!" - подумал Ќикулин с уважением к этому давно погибшему
человеку и к проводной свЯзи,  котораЯ  длЯ  него  по-прежнему  оставалась
самой надежной из всех.
   „лЯ тех, кто, подобно ‘ерпилину или Ѓойко, командовал армией,  управлЯл
всем ее большим механизмом, убеждение в нашем  превосходстве  над  немцами
основывалось на общем успешном ходе операции,  на  количестве  захваченных
пленных и трофеев и на тех цифрах, которыми  выражалось  все  ухудшавшеесЯ
длЯ немцев соотношение сил: пЯть к одному - в авиации, три к  одному  -  в
артиллерии, два к  одному  -  в  танках...  ‚  этих  общих  масштабах  тот
неполного состава немецкий минометный дивизион, который всю ночь вел огонь
по пЯтачку за „рутью, где сидел Ќикулин  и  его  товарищи,  был  ничтожной
частью целого - всего семь или  восемь  стволов  из  нескольких  сот,  еще
остававшихсЯ у немцев перед фронтом армии.
   Ќо на той  полоске  низкого  песчаного  берега,  где  лежал  Ќикулин  с
товарищами, немецких минометов было восемь  против  одного.  €  этот  один
молчал, потому что кончились мины, а те  восемь  продолжали  стрелЯть  всю
ночь, добиваЯ раненых и прижимаЯ к земле  уцелевших,  порождаЯ  у  них  то
сознание несправедливости происходЯщего, которое  возникает  у  солдата  в
минуты тЯжелого боЯ, особенно если эта тЯжесть оказалась неожиданной.
   € если бы Ќикулин и  его  товарищи  поддались  этому  опасному  чувству
несправедливости,  которое  -  поддайсЯ  ему  -  прЯмой  дорогой  ведет  к
отчаЯнью, они не удержались бы в эту ночь там, за „рутью, а  бросились  бы
назад, через реку, неизвестно, погибнув или оставшись при  этом  в  живых.
Џотому что обостренный отчаЯнием инстинкт самосохранениЯ далеко не  всегда
спасает человека, иногда, наоборот, губит как раз в ту  минуту,  когда  он
сам уже считает, что спассЯ.
   Ќо Ќикулин, испытываЯ это чувство несправедливости, не поддалсЯ ему  и,
хотЯ знал, что немцы здесь, на этом  берегу  „рути,  сейчас  сильнее  его,
продолжал действовать так, как будто он оставалсЯ сильнее немцев.
   ‡а шесть суток наступлениЯ он уже  прошел  сто  километров.  €  большую
часть этого пути шел, сознаваЯ, что его берегут, хотЯ по нескольку  раз  в
день подвергалсЯ то одной, то другой опасности, которых, как бы  ходко  ни
наступали, все равно не минуешь, если идешь впереди.
   •отЯ Ќикулин сам был легко  ранен  в  первый  же  час  наступлениЯ,  он
помнил, как мало было других раненых поблизости от него и вообще как  мало
было у нас потерь после того, как авиациЯ и артиллериЯ  перепахали  немцам
весь их передний край. Ћн помнил, как, обгонЯЯ  его,  уже  раненного,  шли
вперед самоходки и танки, и как били через голову "эрэсы", и как впереди и
на второй и на третьей немецкой позиции снова дыбом  вставала  землЯ...  Ђ
когда, пробыв два днЯ в медсанбате, вернулсЯ в строй и пошел опЯть  вперед
под командой убитого сегоднЯ лейтенанта, то снова  почувствовал,  как  его
берегут, как сбивают перед ним немцев  с  позиций  плотным  артиллерийским
огнем, как подавлЯют сопротивление танками, как немцы  перестают  стрелЯть
по нему после того, как в их сторону прошли над головой наши  "горбыли"  и
устроили там свою карусель.
   ‚се, что так долго и многотрудно готовилось перед началом операции,  не
без осечек и промахов, но все же сработало и продолжало работать, подпираЯ
Ќикулина и помогаЯ ему идти вперед.
   Ќо настал час, без которого на войне не обходитсЯ, и немец,  о  котором
Ќикулин уже привык думать в эти дни  наступлениЯ,  что  он  слабей,  вдруг
оказалсЯ сейчас и здесь сильней. € хотЯ Ќикулин верил, что это  ненадолго,
но нужно было на это времЯ собрать все силы, какие только есть в запасе  у
человека, чтобы немец не успел почувствовать себЯ сильней, чтобы  не  дать
ему этого почувствовать!
   ‘егоднЯ на рассвете  полковой  агитатор  добралсЯ  к  ним  в  батальон,
накоротке пересказал вчерашнюю сводку  и  объЯвил,  что  взЯт  ‚итебск,  а
здесь, как он выразилсЯ, "повсеместно"  наши  войска  вышли  на  восточный
берег „непра и ведут бои за Њогилев.
   ‚есь день после этого были в движении, и, взЯт  или  не  взЯт  Њогилев,
Ќикулин так и не узнал, хотЯ в Њоскве уже несколько часов назад было  дано
в честь этого событиЯ двадцать артиллерийских залпов из  двухсот  двадцати
четырех орудий. Ќо, не знаЯ многих важных событий,  и  уже  происшедших  и
продолжавших происходить  на  фронте,  Ќикулин  чувствовал  значение  этих
событий с той внутренней силой, котораЯ даетсЯ личной причастностью к ним.
   Љогда утром агитатор  сказал,  что  по  сводке  "повсеместно  вышли  на
восточный берег „непра", то говорилось это уже за „непром, на его западном
берегу. € это "повсеместно" длЯ Ќикулина было  уже  где-то  позади,  а  не
впереди. Ђ когда он сам еще два днЯ назад переправилсЯ через „непр, то это
было не "повсеместно", а именно они-то первыми и переправлЯлись!
   …ще не знаЯ, что Њогилев освобожден, но  собственными  ногами  сосчитав
все сто километров, которые за шесть суток пронаступала их армиЯ,  Ќикулин
сознавал, что освободил и оставил у себЯ за спиной целую землю,  три  года
лежавшую под немцем, - двенадцать деревень! - "весок"  -  как  по-здешнему
называл их лейтенант, сам тоже  здешний,  из-под  Њинска.  Ќикулин  считал
только те деревни, что сам прошел за эти дни, никаких  других  не  считал,
только их - и совсем спаленные немцем, и наполовину спаленные, и целые,  -
и в них все уже возвращаютсЯ или будут возвращатьсЯ жители.
   Ћн спросил полкового агитатора, не слыхать ли чего про  Џсковщину,  как
там идут дела. € ответ не обрадовал его: агитатор сказал, что  Џсков  пока
не освободили и, как там идет наступление, в сводках нет.  Ќо  хотЯ  ответ
агитатора огорчил Ќикулина, вид тех освобожденных деревень, через  которые
он шел со  своими  товарищами,  от  мыслей  о  своей  оставшейсЯ  там,  на
Џсковщине, семье приобретал длЯ него  особенно  глубокое,  можно  сказать,
личное значение.
   ‚  полученной  сегоднЯ  дополнительной  директиве  ‘тавки   уже   прЯмо
предусматривались и окружение всех отступавших здесь немецких войск и срок
взЯтиЯ Њинска.
   ѓорсточка людей, воевавших вместе  с  Ќикулиным  на  пЯтачке  за  рекой
„рутью, разумеетсЯ, ничего не могла знать  об  этом  секретном  документе,
пришедшем глубокой ночью в штабы фронтов. Ќо прЯмаЯ свЯзь одного с  другим
состоЯла  в  том,  что  сама  эта  дополнительнаЯ  директива  ‘тавки  была
следствием того, как воевал Ќикулин и другие такие же, как он, люди  здесь
и во многих других  местах,  на  всех  четырех  наступающих  в  Ѓелоруссии
фронтах.
   € тот, кто не понЯл или не захотел бы понЯть этого, ничего бы не  понЯл
в том, почему одни приказы оказываютсЯ на войне исполнимыми,  а  другие  -
нет. Ђ тем самым не понЯл бы и что такое война в ее  конечной,  солдатской
реальности - одновременно и высшей и низшей. Ќизшей, потому что  директивы
спускают сверху вниз, и когда они доходЯт до самого низа,  это  и  значит,
что они дошли до солдата. Ђ высшей, потому что  у  директив,  с  какой  бы
высоты они ни шли, нет высшего исполнителЯ, чем солдат. €  они  становЯтсЯ
реальностью лишь после того, как он  примет  задуманное  к  исполнению  и,
невзираЯ на опасность и страх смерти, в конце концов исполнит. € вроде  бы
казенное, суконное слово "исполнители", употреблЯемое в армии по отношению
к тем, кому предстоит исполнить полученный свыше  приказ,  на  самом  деле
есть слово, исполненное высокого значениЯ и уважениЯ к человеку, делающему
на войне свое дело. "€сполнитель" - тот, от  кого  зависит  исполнение.  €
если он не исполнит, то ничего и не исполнитсЯ.
   Ћдин из этих исполнителей - Ќикулин Џетр ”едорович, тридцати девЯти лет
от роду, семейный, многодетный, судимый,  смывший  вину  кровью  и  теперь
раненный уже четырежды, - лежал  на  западном  берегу  „рути,  озЯбнув  от
сырости в своем не успевшем просохнуть после переправы обмундировании,  и,
находЯсь во главе двадцати других солдат, исполнЯл свой долг, состоЯвший в
том, чтобы удержатьсЯ здесь, на захваченном клочке  берега,  до  получениЯ
подмоги или умереть в бою.
   Ќеделю назад  ‘ерпилин  по  своей  должности  командарма  и  по  праву,
присвоенному этой  должностью,  не  утвердил  слишком  сурового  приговора
Ќикулину и тем самым, по сути, спас ему жизнь. Ќо эти слова "спас  жизнь",
которые,  когда  о  них  думают,  а  тем  более  когда  произносЯт  вслух,
свЯзываютсЯ с представлением о каком-то сделанном человеку благодеЯнии, не
приходили в голову ни ‘ерпилину, когда ему во времЯ  одной  из  поездок  в
войска показалось, что в строю батальона мелькнуло знакомое лицо  сержанта
Ќикулина,  ни  самому  Ќикулину,  когда  там,  на  дороге,  солдаты  вдруг
заговорили, что мимо них проехал командующий.
   ’огда,  перед  началом  наступлениЯ,  ‘ерпилин  просто  осуществил   по
отношению к попавшему под трибунал  сержанту  ту  справедливость,  которую
Ќикулин день за днем подтверждал в боЯх каждым своим поступком,  не  думаЯ
при этом о прошлом, потому что думать о нем значило бы думать о себе, а он
все эти дни меньше всего думал о самом себе.
   €  только  сейчас,  когда  в  начинавшем  сереть  рассвете  оттуда,   с
восточного берега, раздались выстрелы наших орудий и над головами Ќикулина
и других лежавших на пЯтачке за „рутью людей, окаймлЯЯ их огнем, прошли  и
разорвались в глубине у немцев первые снарЯды, - только в  эту  минуту  он
впервые за все дни Ясно вспомнил тот чудной железный гофрированный  домик,
в котором без ремнЯ и сержантских погон стоЯл  перед  командующим  армией.
‚спомнил, наверное, потому,  что  именно  в  эту  минуту  подумал  о  двух
посыльных - что не зрЯ верил в них, и о самом себе - что теперь,  наверно,
останетсЯ жив...
   Љомандиру корпуса генералу Љирпичникову  донесли,  что  переправившаЯсЯ
через  „руть  передоваЯ  группа,  с  которой  была  потерЯна   радиосвЯзь,
продолжает бой на том берегу, ей уже оказана помощь  огнем  артиллерии,  а
вскоре вслед за ней переправитсЯ  пробившийсЯ  за  ночь  к  реке  головной
батальон.
   Ќо генерал Љирпичников, который сам не спал всю эту ночь,  торопЯ  свои
войска к „рути, и не давал  спать  своим  командирам  дивизий,  нажимаЯ  и
покрикиваЯ на них по  телефону,  все-таки  не  стал  в  четыре  часа  утра
доносить в штаб армии об одном  этом  факте,  оставил  его  длЯ  утреннего
донесениЯ, тем более что в полосе его корпуса  переправились  через  „руть
еще три группы, войска подходили к реке на широком фронте, и весомей  было
в шесть утра донести обо всем сразу...


        22

   ‚ечером того же днЯ, когда ’анЯ  рассталась  с  ‘инцовым,  она  с  маху
написала ему длинное  письмо,  в  котором  просила  прощениЯ  за  то,  что
промолчала, провела с ним ночь, так и не сказав ему всего того, что делало
невозможной их дальнейшую жизнь.
   Ќо, уже написав, выругала себЯ  за  трусость  и,  сунув  неотправленное
письмо под белье, на дно чемодана, поклЯлась себе, что при  новой  встрече
скажет ему все сама, в глаза. Ђ утром началось  наступление,  отодвинувшее
эту новую встречу неизвестно насколько.
   Ѓровастый генерал, начальник медслужбы армии, вызвал ее к себе в первое
утро наступлениЯ, когда даже у них, за двенадцать километров от передовой,
был хорошо слышен сплошной рев артиллерии, спросил,  как  себЯ  чувствует,
совсем ли пришла в норму после неудачных родов,  и  сказал,  что  временно
заберет ее от ђослЯкова. € она будет ездить уже не  по  госпиталЯм  второй
линии, как до наступлениЯ, а поближе к  фронту:  займетсЯ  проверкой,  как
доставлЯют  раненых  от  медсанбатов  до  передовых  госпиталей.   ЏринЯто
считать, что там, внизу, все идет без задержек, но бывают задержки и  там.
Ћна считаетсЯ у них в эвакопункте  самой  боевой,  вот  он  и  заберет  ее
специально длЯ этого дела.
   - Ѓудешь вроде моего личного инспектора, хотЯ по штату не  положено.  -
ѓенерал насупил свои брови, но при этом улыбнулсЯ.  -  …сли,  конечно,  не
боишьсЯ.
   ’анЯ не боЯлась. Ќаоборот, была рада. Џосле того  послаблениЯ,  которое
сделала себе сама,  уехав  с  фронта  рожать,  теперь  не  хотела  никаких
послаблений.
   Ќаверно, потому и заслужила похвалу своего  бровастого  начальника.  Ћн
вообще-то хвалить врачей не любил. ѓоворил, что им так  и  положено  -  не
щадить себЯ. "Љто желает иначе - тот не медик и напрасно  выбрал  себе  на
всю жизнь дело, от которого зависит жизнь других людей".
   Ќаступление началось  и  без  перерыва  продолжалось  уже  одиннадцатые
сутки.  ’анЯ  каждый  день  кочевала  взад   и   вперед,   голосовала   на
перекрестках, ездила на попутных грузовиках вместе с ранеными и одна, и  в
кабинах, и в кузовах  на  снарЯдных  Ящиках,  и  бывала  в  госпиталЯх,  и
добиралась до медсанбатов и ЏЊЏ, и видела убитых,  и  несколько  раз  сама
попадала под обстрелы.
   ЏотерЯв ребенка, она душевно надорвалась, и, казалось бы, новое горе  -
неизбежность разлуки с ‘инцовым - должно  было  совсем  повалить  ее,  но,
наоборот, не повалило, а приподнЯло с колен и поставило на  ноги.  €  хотЯ
она и во времЯ наступлениЯ продолжала думать о ‘инцове, себе и  Њаше  и  о
безвыходности своего положениЯ, люди,  вместе  с  которыми  она  работала,
ездила, разговаривала, лежала под обстрелами, не замечали ее состоЯниЯ. …е
мысли о самой себе были зажаты в ней вместе со  всеми  остальными  делами,
потребностЯми и необходимостЯми  и  в  этом  зажатом,  спрессованном  виде
продолжали опасно существовать, как та вода, котораЯ, превратЯсь в  лед  и
расширившись, может разорвать каменные плиты,  если  не  получит  никакого
другого выхода.
   Ќочью, на четвертый день боев, вернувшись к себе  в  санитарный  отдел,
она за ужином узнала, что всего два часа назад убило начальника  аптечного
склада ‚еру  Џетровну,  с  которой  раньше  дружили  даже  больше,  чем  с
‡инаидой. € убило не там, впереди,  а  в  тылу,  по  дороге  из  аптечного
склада. "ћнкере" перед самой  темнотой  пролетел  над  дорогой  и  сбросил
бомбы...
   €, как это бывает, когда вдруг  убьют  кого-то,  о  ком  совершенно  не
думаешь, что он может быть убит, она подумала о себе.
   “тром, когда встали и ‡инаиде надо было ехать в  одно  место,  а  ей  в
другое, она  достала  из  чемодана  свое  неотправленное  письмо  ‘инцову,
заклеила его, надписала и дала ‡инаиде:
   - Џусть будет у тебЯ. Ћтдашь ему, если со мной что-нибудь случитсЯ.
   - ‘лучитсЯ? - разозлилась ‡инаида. - Ђ если со мной случитсЯ?
   - Џрошу - значит, возьми.
   - Ђ что у вас с ним стрЯслось-то?
   - Ќичего не стрЯслось.
   ’ак и не сказав, что у них стрЯслось, все-таки заставила ‡инаиду  взЯть
письмо.
   Ђ ночью, когда они  снова  съехались,  ‡инаида,  увидев  ’аню,  сначала
бросилась ее обнимать, как будто уже не  думала  увидеть  живой,  а  потом
сунула ей обратно письмо.
   - ‚есь день сегоднЯ боЯлась за тебЯ из-за этого  письма  дурацкого.  Ќе
буду у себЯ держать. ЏлохаЯ примета. —то это ты себЯ хоронить вздумала?
   - Ќичего Я не вздумала.
   - Ђ не вздумала, так порви. €ли Я порву.
   - Ћтдай!
   ЏонЯв, что ‡инаида заупрЯмилась и не будет держать у себЯ письмо,  ’анЯ
положила его в карман гимнастерки.
   Џосле того как ей пришло в голову, что она может умереть, а ‘инцов  так
и не узнает всего, что должен узнать, порвать это письмо было уже нельзЯ.
   "…сли что-то случитсЯ, все равно найдут  при  мне  и  отдадут  ему.  Ќе
разорвет же менЯ на куски, так не бывает", - подумала  она  о  себе,  хотЯ
хорошо знала о других, что так бывает.
   Ћна то забывала о лежавшем в кармане письме, то вспоминала. Ђ один  раз
целый день  не  могла  отвЯзатьсЯ  от  этих  мыслей,  потому  что  увидела
Ђртемьева. …хала вместе с ранеными в кузове на порожнем грузовике в тыл, а
он промелькнул навстречу на "виллисе".
   “видела его и подумала, что оказалась  без  вины  виноватой  не  только
перед ‘инцовым, но и перед ним. ‚спомнила, как  в  Њоскве  зимой  прошлого
года, когда он пришел к ней, рассказывала ему про гибель сестры. € как он,
стискиваЯ кулаки и хромаЯ, металсЯ взад-вперед по кухне,  а  потом,  когда
она уезжала, привез на вокзал и дал ей с собой Њашины  платьЯ,  чтобы  она
поменЯла на еду на барахолке в ’ашкенте. Џочему-то эти платьЯ, которые  он
привез ей тогда на вокзал, было невыносимо сейчас вспоминать.
   „важды за эти дни она видела в  госпиталЯх  раненых  женщин:  радистку,
которую из партизанского госпиталЯ доставили  в  армейский,  чтобы  вынуть
опасный длЯ жизни осколок, не извлеченный при первой операции, и  женщину,
подорвавшуюсЯ на мине, когда возвращалась из лесу к  себе  в  деревню.  Ќе
партизанку, а просто жительницу, как она о себе  сказала,  хотЯ  потом,  в
разговоре, оказалось, что она и еду партизанам носила  и  свЯзной  бывала.
„ругаЯ бы на ее месте считала себЯ партизанкой. Ђ эта - нет,  не  считала,
потому что не была в отрЯде, только помогала.
   ђадистка рассказывала о том, как много эшелонов с угнанными на работы в
ѓерманию шло мимо них по железной дороге.  Ќемцы  нарочно  путали,  менЯли
график движениЯ, эшелоны с  угнанными  пропускали  через  опасный  участок
дороги, когда должен был идти воинский, а воинский -  наоборот.  Ћдин  раз
из-за этого партизаны по ошибке взорвали путь перед эшелоном с  угнанными,
и в первых трех сошедших с рельсов теплушках погибло несколько женщин.  Ќо
все равно среди всей этой беды те женщины,  что  остались  целы  или  были
только ранены, уходЯ с партизанами в лес, говорили, что пусть  лучше  так:
мертвых не вернешь, зато все, кто жив, в неволю не попали. Ђ то  какаЯ  бы
жизнь была там, в ѓермании? ђазве это жизнь?
   -  Њы  тогда  намного  больше  их  переживали,  -  вспоминаЯ  об  этом,
рассказывала радистка, и у нее на глазах были слезы не то от воспоминаний,
не то от ожиданиЯ новой встречи с  хирургом:  уже  оказавшись  на  Ѓольшой
земле, было страшно опЯть ложитьсЯ под нож!..
   Ђ ’анЯ, слушаЯ ее, мучительно думала о женщине, которую тоже угнали  на
работы в ѓерманию, и котораЯ, может быть, тоже когда-то  ехала  в  эшелоне
через эти места, и про которую теперь уже, наверно, до конца  войны  никто
не скажет, жива она или нет...
   ‚ госпиталЯх и медсанбатах, когда  каждый  день  кочуешь  из  одного  в
другой, чего только не наслушаешьсЯ!
   ‚чера в одном из госпиталей ’ане непременно требовалось  поговорить  по
службе с ведущим хирургом,  но  ту  вдруг  среди  разговора  оторвали  длЯ
срочной операции, и ’анЯ пошла за ней в операционную.  ’ам,  на  столе,  с
тЯжелой раной в живот лежал командир артиллерийского дивизиона, молодой и,
как сказали операционные сестры, неженатый. Џеред тем как ему дали наркоз,
он, перекатываЯ из стороны в сторону потную курчавую  красивую  голову,  в
предчувствии, что умрет, просил привезшего  его  в  госпиталь  лейтенанта,
чтобы там, в полку,  товарищи  не  забыли  -  позаботились  о  матери.  „о
последней секунды, пока не заснул под наркозом, повторЯл: "’олько об одном
прошу, только об одном..."
   € было во всем этом что-то такое, что и  женщина-хирург,  делавшаЯ  ему
почти безнадежную операцию, плакала и медсестры плакали... Ђ он так  и  не
проснулсЯ - умер.
   € ’анЯ вдруг с какой-то острой,  граничившей  с  отчаЯнием  завистью  к
умершему подумала:
   "‚от так бы и мне последнюю минуту думать только о матери, а больше  ни
о ком. —тобы не было у менЯ никого, кроме матери, о ком думать".
   ‘егоднЯ утром - на одиннадцатый день войны, как после  долгого  затишьЯ
полусерьезно-полушутЯ выражаютсЯ на фронте,  -  ’анЯ  в  одиннадцатый  раз
поехала вперед, теперь уже за Ѓерезину, которую форсировали  вчера  утром.
‚есь вчерашний день и всю ночь войска,  преследуЯ  немцев,  шли  дальше  и
дальше, и теперь там, за Ѓерезиной, уже было и несколько медсанбатов, и  с
утра должны были развернутьсЯ два передовых госпиталЯ, и  бровастый  ’анин
начальник и не вылезавший  из  передовых  госпиталей  ђослЯков  требовали,
чтобы, несмотрЯ на все трудности и опасности, возникающие во времЯ  такого
стремительного наступлениЯ, как это, несмотрЯ на бродЯщие по лесам  группы
немцев, медицина не отставала, прижималась к  войскам,  чтобы  раненые  не
лежали и не ждали своей очереди, а вовремЯ попадали на операционный  стол.
‚чера  на  летучке,  рассерженный   несколькими   совершенными   за   день
оплошностЯми, генерал взывал к совести медиков,  кричал,  что  в  медицине
потерЯнное времЯ - это потерЯннаЯ  жизнь...  Ќо  дело  было  не  только  в
совести медиков, а во  всем  том  сложно  оборачивавшемсЯ  ходе  эвакуации
раненых, который, если бы начертить его на бумаге, напоминал собой часовой
механизм из многих соединенных между собой и вращающих друг друга шестерен
и шестеренок. Ќо только весь этот механизм не был  уложен  в  маленький  и
компактный часовой футлЯр, а, наоборот, был во времЯ наступлениЯ  растЯнут
на десЯтки километров - от передовых медицинских пунктов вблизи  переднего
краЯ и до санитарных железнодорожных летучек,  отправлЯвшихсЯ  со  станций
армейского снабжениЯ  еще  дальше  к  курсировавшим  в  глубине  страны  и
делавшим еще один свой собственный круг  санитарным  поездам.  €  ’анЯ  по
своим служебным обЯзанностЯм  должна  была  проверЯть  ход  самых  первых,
ближайших к бою  колесиков  этого  растЯнувшегосЯ  на  десЯтки  километров
механизма.
   ‘овесть людскаЯ была нужна везде и всюду, от начала до конца всей  этой
цепочки - от санитара на  передовой  до  подсаживавшего  раненых  водителЯ
попутной машины, от коменданта на  переправе,  который  должен  через  "не
могу", при любом встречном потоке, перебросить раненых в тыл,  до  военных
железнодорожников на станции снабжениЯ, которые обЯзаны  гнать  вперед,  к
фронту, вне всЯкой очереди составы со снарЯдами, а в то  же  времЯ  должны
исхитритьсЯ прицепить и порожние санитарные летучки, потому что,  если  не
загнать их вперед, не  на  чем  будет  вывозить  в  тыл  следующие  партии
раненых.
   € если бы не общаЯ людскаЯ совесть, почти у каждого человека  усиленнаЯ
чувством, что и ты можешь оказатьсЯ раненым, одним медикам никогда  бы  не
сделать на войне всего того, что им удаетсЯ делать.
   ‘егоднЯ ’анЯ доехала почти до самой  Ѓерезины  на  "виллисе"  вместе  с
ђослЯковым. “ переправы ђослЯков ссадил ’аню и поехал по просеке в лес.
   “далЯвшийсЯ "виллис" прыгал, как заЯц, на колдобинах и петлЯл  влево  и
вправо, объезжаЯ разбитые и сожженные немецкие машины. —его тут только  не
было: и огромные грузовики, и штабные автобусы, и мотоциклы, и  вообще  не
понЯть что, - так тут  все  перепахала  на  этой  просеке  позавчера  наша
авиациЯ.
   € на просеке, и в  лесу,  у  новой  переправы,  которую  навели  вместо
разбитой нами немецкой,  и  по  обеим  сторонам  дороги,  котораЯ  вела  к
переправе, - всюду было столько еще не убранных мертвецов, что сегоднЯ, на
утро второго днЯ, и вокруг переправы и на подъездах к  ней  стоЯл  тЯжелый
трупный смрад. ’акой, что его  с  трудом  выносили  ли  даже  медики,  про
которых думают, что они ко всему привычны.
   ‚чера был жаркий день - 27 в тени, - и уже к  вечеру  стало  Ясно,  что
здесь, у переправы, надо что-то сделать: или выделить людей, и сразу много
людей - целые тысЯчи, длЯ того  чтобы  все  это  разобрать,  растаскать  и
закопать,  или  ту,  основную  переправу,  по  которой  идет  беспрерывное
движение взад и вперед, перенести хотЯ бы на два-три километра в сторону.
   ђослЯков как раз и поехал сегоднЯ с утра сюда, чтобы, как  он  говорил,
"железно" обосновать доклад ‚оенному совету армии о необходимости, как это
ни сложно, перенести переправу, если мы не хотим идти на риск, свЯзанный с
постоЯнным проездом и проходом тысЯч людей через эту страшную полосу.
   Ћстановившись невдалеке от моста, ’анЯ  два  или  три  раза  безуспешно
проголосовала. —ерез мост шли машины, груженные по самые борта  снарЯдными
Ящиками. Ћдин грузовик остановилсЯ, но оказалось, что  он  сразу  повернет
вправо, а ’ане надо было ехать прЯмо.
   Џотом, обгонЯЯ затормозивший грузовик, промчалсЯ "виллис", и ей махнули
оттуда рукой. Ћна не разглЯдела за тентом кто,  но,  когда  вслед  первому
"виллису" проскочил второй, с радиоантенной, а  за  ним  бронетранспортер,
понЯла, что это, наверно, ‘инцов проехал с командующим:  рукой  махнул,  а
остановитьсЯ по своей воле не мог...
   ...Љогда "виллис" огибал остановившийсЯ грузовик и ‘инцов увидел сзади,
за  этим  грузовиком,  стоЯвшую  у  дороги  ’аню,  было  уже  поздно.  Ћна
мелькнула, и ее снова закрыл грузовик. € ‘инцов, хотЯ и успел  махнуть  ей
рукой, не был уверен, что она заметила.
   Ќо сидевший впереди ‘ерпилин заметил - наверно, в переднее зеркальце, -
как он там сзади махнул рукой, и повернулсЯ:
   - Љому махал?
   - †ене.
   - Ћстанови, - сказал ‘ерпилин  ѓудкову,  -  пропусти  вторую  и  третью
машины вперед. ‚от так.
   €, дождавшись, пока их обогнали "виллис" с рацией  и  бронетранспортер,
приказал дать задний ход.
   Ќе  поворачиваЯ,  поехали  задним  ходом,   пока   не   поравнЯлись   с
продолжавшей стоЯть у дороги ’аней.
   "‚иллис" остановилсЯ так, что ’анЯ оказалась совсем рЯдом с ‘ерпилиным,
вплотную, лицом к липу с  ним,  и  прЯмо  перед  собой  увидела  его  чуть
прищурившиесЯ в усмешке глаза. “смешка была добраЯ. Ѓурое,  обветренное  и
загорелое лицо, а глаза - голубые, светлые, словно бы выцветшие.
   ђаньше она не замечала, какие у ‘ерпилина глаза, потому что  он  всегда
смотрел на нее с высоты своего  роста,  а  сейчас,  когда  она  стоЯла  на
дороге, а он сидел на переднем сиденье "виллиса", они оказались словно  бы
одного роста и смотрели друг на друга, глаза в глаза. € оказываетсЯ, глаза
у него были голубые.
   - ‡дравствуй, военврач, - сказал ‘ерпилин. - „авно тебЯ не видел. -  €,
вылезши из "виллиса" на дорогу, уже снова сверху, с высоты  своего  роста,
подал ей руку и улыбнулсЯ. - —то здесь делаешь?
   - ѓолосовала, - сказала ’анЯ. - Џо медсанбатам езжу.
   …й показалось, что ‘ерпилин сейчас скажет: "‘адись к нам, подвезем". Ќо
он сказал совсем другое:
   - Џод Њогилевом была - узнала знакомые нам с тобой места?
   - “знала.
   - ’еперь уже по незнакомым идем. ’ак до самого конца войны и придетсЯ -
по незнакомым...
   ‘казал и потЯнул носом: услышал тЯгостный трупный запах.
   - Ќе думай, что про тебЯ не вспоминал. ’олько за весь  год  времени  не
выбрал увидеть. ’акаЯ наша служба. Ђ его про тебЯ спрашивал, -  кивнул  он
на ‘инцова, сразу вслед за ним выскочившего из "виллиса" и стоЯвшего рЯдом
с ’аней, касаЯсь ее плеча. - Ќе жаловалсЯ тебе, что в  адъютанты  заставил
его пойти?
   - Ќе жаловалсЯ, - сказала ’анЯ и вдруг, сама от  себЯ  не  ожидаЯ,  что
решитсЯ сказать это, добавила: - џ сама его за это ругала.
   € хотЯ ‘ерпилин, казалось бы, мог в ответ на ее слова удивитьсЯ и  даже
обидетьсЯ - как так, за что и  почему  ругала?  -  он  не  удивилсЯ  и  не
обиделсЯ, а, словно сразу все понЯв, сказал:
   - Ѓольше не ругай. Љончим  операцию  -  пошлю,  как  он  и  просил,  на
самостоЯтельную... “же обещал это ему.
   €, поглЯдев на ‘инцова, заметил, как тот касаетсЯ ’аниного плеча.
   - „аетсЯ вам пЯть минут в положении  "вольно".  џ  вперед  проеду,  над
речкой постою, а вы пешком догонЯйте.
   €, больше ни слова не сказав им, сел в "виллис", проехал двести  метров
до реки, вышел и остановилсЯ на самом берегу, спиною  к  ним,  закинув  за
спину руки.
   ‘ерпилин  был  сегоднЯ  с  утра  в  хорошем  и  даже,  как  он   иногда
по-старомодному выражалсЯ, в самом  наилучшем  настроении.  …го  радовало,
больше того, делало  счастливым  то  стремительное,  превосходившее  самые
смелые  наши  ожиданиЯ  развитие  событий,  которое  вот-вот  должно  было
привести к освобождению Њинска. ‚ последние дни  казалось,  что  здесь,  в
Ѓелоруссии, сама землЯ горит под ногами  у  немцев.  •отЯ  землЯ  -  везде
землЯ, дело не в земле, а в людЯх...
   Љак почти всЯкому  военному  человеку,  ему  свойственно  было  желание
действовать на войне  там,  где  совершаетсЯ  самое  главное,  -  желание,
которое у людей недалеких и несправедливых в оценке  чужих  усилий  подчас
превращаетсЯ в опасную длЯ дела убежденность, что самое главное  там,  где
они.
   Ќа войне все трудно, и тЯжесть этого труда  сама  по  себе  толкает  на
соблазн  переоценки  сделанного  тобой  и  теми,  кто  тебе  подчинен,   и
недооценки того, что делаетсЯ другими в других местах.
   ‘ерпилин обычно находил в себе силы противитьсЯ такому соблазну.  Ќашел
и сейчас.
   Љак ни хотелось делать самое главное, - и его армиЯ и весь их фронт,  в
огромных, с каждым днем все разраставшихсЯ масштабах Ѓелорусской операции,
выполнЯли по сравнению с другими фронтами все-таки вспомогательную задачу.
Ќе щадЯ сил и труда, помогали главному. € два соседних фронта, совершавших
сейчас это главное, сегоднЯ к утру сомкнули руки позади оставшихсЯ в мешке
немецких армий, перерезав с севера и с юга шоссе Њинск - ‚ильнюс и Њинск -
Ѓарановичи.
   Џо  еще  не  успевшим  попасть  в  сводки  первым  донесениЯм  летчиков
‘ерпилину было уже известно,  что  окружение  стало  свершившимсЯ  фактом:
Њинск заключен в кольцо, и наши танкисты на его западной окраине.  ‘егоднЯ
к ночи можно ожидать известий о взЯтии. € все  это  на  целых  четыре  днЯ
раньше, чем намечалось по тому  приказу,  который  получили  после  взЯтиЯ
Њогилева!
   Ќемцам, окруженным в лесах восточное Њинска, теперь  некуда  детьсЯ,  и
это чувствуетсЯ сегоднЯ с еще большей силой, чем вчера.  €  испытывать  на
себе это все ожесточающеесЯ сопротивление немцев - есть и будет удел твоей
армии и сегоднЯ и в ближайшие дни.
   € не количество оставшихсЯ у тебЯ в тылу трофеев  и  даже  не  эти  три
тысЯчи уже пересчитанных трофейщиками немецких машин, забивших все  дороги
и просеки до самой Ѓерезины,  а  именно  все  усиливающеесЯ  сопротивление
немцев есть первый признак того, что твоЯ армиЯ успешно, так, как  это  от
нее и требуетсЯ, выполнЯет свою задачу. Џусть второстепенную  в  масштабах
всей операции, но длЯ нее-то самой главную!
   € пусть ты позже других выйдешь на подступы к Њинску, зато  чувствуешь,
как идешь по пЯтам за противником, как настигаешь его, как он  уплотнЯетсЯ
перед тобой, как его сопротивление становитсЯ все более отчаЯнным,  потому
что именно ты бьешь его в самое  больное  место,  молотишь  по  той  самой
густой, самой плотной его группировке, которую он с разных сторон стащил в
эти леса и которую надеЯлсЯ,  оторвавшись  от  тебЯ,  вытЯнуть  за  Њинск,
успеть пролезть в еще оставшуюсЯ дыру. Ђ ты вцепилсЯ и не дал. Ќе дал и не
дашь и в дальнейшем!
   Ќастроение было хорошим  еще  и  потому,  что  ‘ерпилин  получил  вчера
хорошее письмо. ќто некому докладывать, и никто не обЯзан об  этом  знать,
кроме тебЯ самого. Ќо и это личное, доставившее ему личную радость  письмо
было тоже свЯзано длЯ него с мыслЯми о  войне  и  о  том,  что  она  может
кончитьсЯ скорей, чем думали, когда начинали операцию.
   ‘инцову и его маленькой докторше перепала  часть  того  добра,  которое
переполнЯло душу ‘ерпилина, когда  он  вышел  из  "виллиса"  на  дорогу  и
смотрел сверху вниз на ’аню. …му даже захотелось одной рукой снЯть  с  нее
пилотку, а другой погладить по волосам, как будто она девочка, а не мужнЯЯ
жена, взрослаЯ женщина, хлебнувшаЯ за три года  войны  столько  лиха,  что
хватило бы на пЯть таких, как она. Ќо все равно, какое оно  ни  глупое,  а
такое желание было: стащить пилотку и  погладить  ее,  как  маленькую,  по
голове.
   € когда ‘ерпилин, глЯдЯ там на дороге на ’аню,  улыбнулсЯ  чему-то,  он
улыбнулсЯ не ее виду, как подумала  она  сама,  а  собственной,  может,  и
доброй, но глупой мысли.
   ’еперь он стоЯл у реки и глЯдел на ее широкое и медленное в этом  месте
течение. € хотЯ, не глЯдЯ на часы, по привычке к  точному  счету  времени,
знал, что прошло уже не пЯть минут, а, наверно, шесть или семь, но,  жалеЯ
не ‘инцова, которого видел рЯдом с  собой  каждый  день,  а  именно  ’аню,
которую давно н-е видел, за краткость времени, отпущенного ей длЯ свиданиЯ
с мужем, все еще не поворачивалсЯ. ‘мотрел на реку и думал: как  интересно
получилось с его армией, с ее наступлением  как  раз  по  этой  дороге  от
Њогилева к Ѓерезине. Ќе только немцы переправлЯлись здесь позавчера,  пока
мы не раздолбали им мосты - и один и другой, но и французы  тоже  когда-то
переправлЯлись через Ѓерезину почти здесь же, чуть выше  по  течению.  Џри
желании можно было бы представить  себе  всю  ту  панораму,  котораЯ  была
тогда, в начале зимы двенадцатого  года,  при  переправе  французов.  •отЯ
трудно. € времЯ было другое, и война была  другаЯ,  и  было  начало  зимы,
снег, лед, оттепель,  а  сейчас  лето,  жарко,  лес  по  берегу  курчавый,
густо-зеленый, как всегда после сырой, обильной водою весны.
   Љрасивый, а тЯнет из него трупным смрадом.
   ‘ерпилин повернулсЯ от реки и пошел к "виллису"...


   Љогда ‘ерпилин  отъехал  и  оставил  ‘инцова  вдвоем  с  ’аней,  ‘инцов
несколько секунд стоЯл неподвижно, а  потом  сразу  притЯнул  ее  к  себе,
поцеловал в губы и, с трудом  заставив  себЯ  оторватьсЯ,  почти  неслышно
сказал:
   - ‘оскучилсЯ!
   •отЯ они стоЯли на дороге и  мимо  них,  обдаваЯ  их  гарью  и  горЯчим
воздухом, одна за другой проскакивали машины, сказал это так, как  говорЯт
об этом друг другу лежа в постели.
   - Ќеудобно, - сказала ’анЯ, когда он захотел потЯнутьсЯ к ней еще  раз.
- Џойдем.
   Ћна с силой прихватила левой рукой его правую, здоровую руку,  потЯнула
вниз, крепко сжала пальцы и, тесно прижимаЯсь к нему плечом,  пошла  рЯдом
по обочине дороги.
   - ‡вонил, узнавал про тебЯ, - сказал он.
   Ћна кивнула - знала, что ‘инцов  один  раз  позвонил  прЯмо  ђослЯкову.
Њожет быть, и еще как-то узнавал, но ей не сказали. “  него  сейчас  стало
больше возможностей, чем раньше, все-таки адъютант командующего.
   - ЃеспокоилсЯ за тебЯ больше, чем когда-нибудь, - сказал он.
   € это была правда; он никак не мог выбить из памЯти некстати  сказанные
ею тогда, в последнюю ночь, слова про ее бывшего  мужа:  "‚от  так  всегда
медработников и убивают, когда немцы из окружениЯ прорываютсЯ".
   Ќаверно, она сама давно забыла эти свои слова, а он помнил.
   - Ђ Я за тебЯ в этот раз почему-то совсем не боЯлась, - сказала ’анЯ.
   € это тоже было правдой. …й почему-то казалось, что  теперь,  когда  он
стал адъютантом ‘ерпилина, с ним ничего не должно случитьсЯ. ђаньше, когда
был офицером оперативного отдела и ездил на фронт один, могло случитьсЯ, а
сейчас, когда ездит вместе с ‘ерпилиным, не могло.
   Ћна шла рЯдом с ним, стискиваЯ его руку и помнЯ о письме, которое  было
у нее с собой, лежало в кармане гимнастерки, и  о  том,  что  сегоднЯ  они
увиделись с ним во второй раз и  она  обЯзана  сказать  ему  все,  что  не
сказала тогда, в ту ночь.
   € у нее еще оставалось две или  три  минуты,  чтобы  сказать  ему  это,
прежде чем они подойдут к ‘ерпилину.
   Ќо после того как она услышала от  него  слово  "соскучилсЯ",  решитьсЯ
стало еще трудней.
   Ћна шла рЯдом с ним, вцепившись в его руку и уже понимаЯ, что ничего не
скажет ему за эти оставшиесЯ минуты, в то  же  времЯ  испытывала  странный
страх перед собой: а вдруг все-таки скажу? €, боЯсь  себЯ,  хотела,  чтобы
эти минуты кончились еще скорее, чем они кончатсЯ.
   Ћни шли и молчали, а чтобы эти минуты скорей кончились,  ей  надо  было
поскорей сказать что-то другое  вместо  того,  что  она  должна  была  ему
сказать.
   - Ђ ‘ерпилин сегоднЯ в хорошем  настроении,  -  вдруг  заговорила  она,
потому что это было первое, что ей пришло в голову, первое, что спасало от
необходимости тех, других слов; заменила те необходимые слова про его жену
этими необЯзательными - про ‘ерпилина.
   ‘инцов кивнул и придержал ее руку, заставив идти медленней.
   - Ќе спеши.  Ќичего.  Љак  только  оглЯнетсЯ,  сразу  подойдем...  -  €
повторил: - Ќе спеши.
   € когда он повторил "не спеши", она вдруг остановилась, поднЯла на него
глаза и сказала то, что еще минуту назад, казалось, уже не скажет:  и  про
Љаширина, и про Њашу, и про то, что после всего  этого  им  больше  нельзЯ
быть вместе.
   € он, все еще продолжаЯ держать ее за руку правой здоровой рукой, вдруг
поднЯл левую в черной перчатке, словно хотел закрыть лицо,  защититьсЯ  от
того, что услышал. €  когда  она  остановилась,  замолчала,  вдруг  сказал
какие-то показавшиесЯ ей нелепыми слова: "“же садитсЯ, скорей".
   Ћна не сразу понЯла, что это - про ‘ерпилина, который перестал смотреть
на реку и пошел к своему "виллису".
   - Ќаговорились или нет, а отпуск кончилсЯ, продлить не могу. - ‘ерпилин
кивнул на ‘инцова, но обратилсЯ к ’ане. - ’еперь уже до Њинска  наврЯд  ли
увидитесь.
   €, посмотрев на нее, заметил, что она какаЯ-то другаЯ, чем  только  что
была, вдруг побледневшаЯ, как это бывает с людьми после ранениЯ.
   - ’оварищ командующий, разрешите доложить, - сказала ’анЯ, и  ‘ерпилин,
поморщившись, подумал: "Ќеужели  после  разговора  с  мужем  о  чем-нибудь
личном будет просить?"
   - Ќу, что у тебЯ?
   Ќо ’анЯ, против его ожиданиЯ, торопливо, даже как-то лихорадочно быстро
заговорила не о личном, а о  том,  о  чем  беспокоились  в  их  санитарном
отделе, - что это место опасно длЯ переправы в санэпидемическом отношении:
слишком много кругом разложившихсЯ немецких трупов, могут быть  заражениЯ.
Ќадо, пока не очистили от трупов лес и просеку, хотЯ бы временно перенести
переправу.
   - „ело  говоришь,  -  сказал  ‘ерпилин,  -  только  тараторишь  быстро,
чувствуетсЯ, что еще не  умеешь  докладывать  начальству.  Ђ  что  ж  твои
начальники? Џочему чешутсЯ, не доложат своего мнениЯ?
   ’анЯ сказала, что ее начальники готовЯт  материал,  чтобы  доложить  об
этом сегоднЯ же.
   - ‡начит, готовишь почву длЯ  их  доклада?  -  усмехнулсЯ  ‘ерпилин.  -
‚идимо, так и сделаем. ‘ами уже начали думать об этом. ‘пасибо за  службу.
Ѓудем в Њинске - увидимсЯ. - Ћн снова  посмотрел  на  ’аню.  -  ’олько  из
медсанбата  в  медсанбат  езди  поаккуратней.  “слышишь   обстрел   -   не
проскакивай, лучше в  кювете  перележи,  целей  будешь.  ‚  ‘талинграде  в
последние дни у немцев техники еще много было, а стрелЯть почти  нечем!  Ђ
тут обстановка инаЯ: у них в этом районе как раз  склады  боеприпасов.  Ќе
жалеют, наоборот, спешат побольше истратить! Ѓьют из лесов во все стороны.
Ђ мы от этого неприцельного огнЯ  людей  терЯем!  -  добавил  он  сердито,
подумав уже не о ’ане, а о том, что, учитываЯ эту особенность  обстановки,
передовые госпитали совсем-то уж впритык  к  войскам  пододвигать  опасно.
Ќадо будет немного придержать медицину!
   Ћн сел в машину, оглЯнулсЯ на ‘инцова, уже успевшего  сесть  позади,  и
махнул рукою ѓудкову:
   - Џоехали!
   ‘инцов, высунувшись из "виллиса", смотрел с заднего  сиденьЯ  на  ’аню,
стоЯвшую у дороги, на ее все уменьшавшуюсЯ фигуру,  смотрел  до  тех  пор,
пока там вдруг не притормозил какой-то закрывший ее грузовик, который она,
наверно, остановила, чтобы тоже ехать сюда, за Ѓерезину, вслед за ними.
   - ‚се же поговорили? - не оборачиваЯсь, спросил ‘ерпилин.
   - Џоговорили, - сказал ‘инцов  таким  странным  голосом,  что  ‘ерпилин
повернулсЯ и посмотрел на него.
   Ќо ‘инцов, не справившись с  голосом,  у