у ѓурского понЯла, что начинает мешать им. …й казалось, что
она будет еще долго сидеть и слушать  этот  новый  и  интересный  длЯ  нее
разговор, и даже ‹юсин, теснивший ее плечом и жарко  дышавший  в  ухо,  не
портил ей  настроениЯ,  но  теперь  это  настроение  все  равно  уже  было
испорчено. Ћставалось не быть глупой и не мешать им, а особенно Љаширину в
его последний вечер в Њоскве. Љто его знает, что будет потом.
   Ћна ждала, что войдет Љаширин, но вошел не Љаширин, а  ‹юсин.  ‚ошел  с
каплЯми пота на лбу, с покрасневшим, уже не девичьим лицом.
   "•орошо, что дверь не закрыл", - мельком подумала она, не  потому,  что
испугалась его прихода, а потому, что не  хотела,  чтобы  настроение  было
вконец испорчено.
   - Ќе думал, что вы ко всему еще и курите, - сказал ‹юсин, протЯгиваЯ ей
надорванную пачку "Ѓеломора" и садЯсь на кровать напротив нее.
   - Љ чему "ко всему"? - спросила ’анЯ, берЯ папиросу.
   - Ќу, пьете хорошо и вообще...
   - —то "вообще"?
   - Ќет, ничего... - Ћн хотел сказать, но не  решилсЯ.  -  Џьете  хорошо,
приЯтно смотреть.
   - Ђ медики вообще хорошо пьют, - сказала она. - ‚ы  что,  менЯ  напоить
хотели?
   - „а.
   - ‡ачем?
   Ћн молчал и смотрел на нее с пьЯным  любопытством:  не  знал  после  ее
вопроса, как говорить с ней дальше.
   - Ћчень хотелось, чтоб как следует выпили, - помолчав, сказал он.
   - Ќапрасно. џ и когда пью, все равно делаю, что сама  хочу,  а  не  что
другие хотЯт.
   Ћн неуверенно посмотрел на  нее  все  с  тем  же  любопытством,  и  она
взглЯдом ответила: "„а, про это  самое  и  говорю,  про  что  думаешь.  Ќо
думаешь ты про это напрасно и поэтому уходи..."
   - Ќу чего ты там? - послышалсЯ из  другой  комнаты  голос  Љаширина.  -
‚озьми у ѓусарова под кроватью в Ящике - бутылка "тархуна" стоит.
   ‹юсин оглЯнулсЯ на голос, потом посмотрел на ’аню и, продолжаЯ смотреть
на нее, стал шарить рукой под кроватью, на которой сидел.
   - Џо-моему, это здесь, - сказала ’анЯ, показываЯ пальцем  под  кровать,
на которой сидела сама, и не двигаЯсь с места. Ћн опустилсЯ на корточки и,
шарЯ одной рукой под кроватью, другой, словно потерЯв равновесие,  схватил
ее за колено и, сжимаЯ его, снизу вверх испытующе посмотрел ей в глаза.
   Ћна не тронулась с места, только посмотрела вниз и, немножко  придвинув
другую ногу, каблуком наступила на пальцы шарившей по полу руки. Ќаступила
и всЯ напрЯглась от сознательного желаниЯ сделать ему как  можно  больнее.
Ћн охнул, выдернул руку из-под сапога и, отпустив ’анино колено, зажал два
отдавленных пальца в другой  руке.  Ќе  обращаЯ  на  него  вниманиЯ,  ’анЯ
нагнулась, сама пошарила под кроватью и протЯнула ему бутылку.
   - Ќате... Ђ пальцы под краном подержите...
   - Ђ ну вас к богу в рай, - отмахнулсЯ ‹юсин  и,  взЯв  бутылку,  крепко
сжал ее отдавленными пальцами. - ђаз бутылку держат, обойдетсЯ.
   - Ќу что, несешь? -  крикнул  из  другой  комнаты  Љаширин.  -  €ли  не
найдешь? Џомочь?
   - Ќесу. - ‹юсин вышел, сердито хлопнув дверью.
   Ћставшись одна, ’анЯ с сомнением  посмотрела  на  кровать  ѓусарова;  к
ѓусарову сегоднЯ приезжает  жена,  и  прилечь  на  его  кровать  почему-то
казалось неудобным.
   Џересев  на  кровать  Љаширина,  она  подоткнула  за  спину  подушки  и
прилегла, свесив на пол ноги.
   Џравду ли она сказала этому ‹юсину, что всегда делала так,  как  хотела
сама, а не так, как хотели с ней делать другие? „а, правду. Ђ „егтЯрь? „а,
с „егтЯрем это тоже была правда, ей почти целый месЯц  казалось,  что  она
его любит. Ђ потом все как отрезало. € когда „егтЯрь умер,  ей  было  даже
странно, что у нее не осталось к нему ни крупицы женского чувства,  просто
было очень жаль его, как всЯкого  другого  погибшего  товарища,  и  больше
ничего.  Ћчевидно,  природа  позаботилась  о  ее  самозащите,  не  наделив
способностью прощать свои женские обиды.
   ’еперь, когда она прилегла, голова стала кружитьсЯ меньше. Ћна взЯла  с
тумбочки папиросу и закурила. "Ќеужели  и  сегоднЯ  не  получу  ответа  на
телеграмму? …сли бы только мама увидела, что  Я  курю...  Ќадо  непременно
бросить, а то расстроитсЯ, если узнает", - подумала ’анЯ и вдруг Явственно
услышала голоса из другой комнаты.
   Љогда ‹юсин хлопнул дверью,  дверь  отскочила  от  притолоки  и  теперь
понемногу открылась до половины.  ‚  той  комнате  говорили  о  ’ане.  Ћна
сначала хотела закрыть голову подушкой и не слушать, даже потЯнула к  себе
подушку, но в эту секунду Љаширин громко сказал: "Љак хотите, не  согласен
в такой день оставлЯть ее одну", и она выпустила из рук  подушку  и  стала
слушать.
   -  ’огда  п-придетсЯ  отменить  все  м-мероприЯтие  целиком,  -  сказал
ѓурский.
   - Ќу и отменим, - сказал Љаширин.
   - Џ-пожалуйста, - сказал ѓурский. - ‚ конце концов это т-ты улетаешь, у
т-тебЯ последний вечер. џ-то п-пока еще остаюсь...
   - Ќу и пускай, а что ж ее одну бросать, - сказал Љаширин.
   € ’анЯ благодарно улыбнулась его словам и села на кровати,  намереваЯсь
сейчас же пойти и сказать Љаширину, что у нее самой есть важное дело и  ей
нужно срочно уходить, но голос ѓурского остановил ее.
   - Џослушай, Љаширин, - сказал он, - ты, конечно, в  п-принципе  п-прав,
но есть и другаЯ сторона вопроса: ты улетаешь, там  это  знают,  и  т-твоЯ
Џолина тебЯ просто-напросто хочет в последний раз повидать. Ћна,  конечно,
не жена д-декабриста, но все-таки неп-плохой ттоварищ и за это времЯ,  что
ты в  Њоскве,  не  сделала  тебе  н-ничего,  кроме  хорошего.  Ќадо  и  ее
п-пожалеть...
   "„ействительно, Љаширин - душа-человек, -  подумала  ’анЯ,  вставаЯ.  -
ѓотов из-за менЯ испортить себе последний вечер в Њоскве... Ќо Я, конечно,
не позволю этого - пусть идут, куда им надо..."
   - ‘тойте, - сказал ‹юсин, когда она, оправив  кровать,  уже  подошла  к
двери. € ’анЯ, услышав его голос, остановилась  с  тЯжелым  предчувствием,
словно он сказал это не им, а ей. - ‘тойте, давай  возьмем  с  собой  туда
твою докторшу!
   - Ђ зачем она тебе там? - сказал Љаширин. - ‘идеть и смотреть?..
   - Џочему смотреть? - сказал ‹юсин. - џ беру ее на себЯ.
   - ’ы уже п-пробовал взЯть ее на себЯ, - сказал ѓурский. - „о сих пор на
п-пальцы дуешь!
   - Ќичего, - сказал ‹юсин, - как раз такие и бывают с неожиданностЯми...
‚ыпьет еще немного - и сама себЯ  не  узнает.  Њне  „егтЯрь,  если  хочешь
знать, сам о ней рассказывал...
   "ЋказываетсЯ, он и ему рассказывал", - подумала ’анЯ с тоской и злостью
- не на „егтЯрЯ, а на себЯ.
   - Ѓыло у нее с ним или нет? €ли он врал мне? - спросил ‹юсин.
   - Ѓыло, - сказал Љаширин. - џ даже вызывал его, чтоб не звонил по  всей
бригаде.
   - Ќу так в чем же дело, - сказал ‹юсин, - беру ее на себЯ, и пойдем все
вместе.
   - ‹ично Я п-против, - сказал ѓурский.
   - Џочему? - спросил ‹юсин. - ‚едь было же у нее с „егтЯрем, Љаширин сам
подтвердил...
   - ‘ „егтЯрем было, а с тобой не будет, - сказал ѓурский. -  ‚есь  вечер
п-пойдет прахом... € потом, есть в этом что-то п-противное.
   - —ьЯ бы корова мычала... - сказал ‹юсин.
   - € даже п-подлое... - перебил его ѓурский.
   - Ђ ну вас всех к черту! ‹учше поломаем это  дело  вообще...  -  сказал
Љаширин.
   €, уже договариваЯ эти слова, увидел вошедшую в комнату ’аню.
   ‘тоЯ там, в той комнате, она говорила  самой  себе,  что  просто  ждет,
когда они наконец замолчат и ей можно будет войти как ни в чем не  бывало.
Ќо на самом деле она жадно слушала, что о ней  говорили.  ‘лушала,  потому
что это было ее право, потому что она оказалась одна среди  мужчин  и  они
никогда не скажут ей самой того, что говорЯт о ней, считаЯ, что она их  не
слышит. Ђ ей нужно знать, что они говорЯт и думают о ней.  Ќужно,  обидно,
стыдно, интересно - все вместе.
   Ћна вошла, не выдержав этого путаного, тревожного чувства, задохнувшись
от него, как от быстрого бега, и, еще  не  совладав  с  собой,  задыхаЯсь,
сказала:
   - ‘пасибо, €ван €ванович. џ немного вздремнула у вас. Њне пора  идти...
- €, столкнувшись с трезвым, неверЯщим взглЯдом ѓурского,  выдержала  этот
взглЯд и подошла к Љаширину.
   - Ђ, дочка, - сказал Љаширин, вставаЯ и с грохотом  отодвигаЯ  стул.  “
него было виноватое лицо и виноватый голос. Ћн выпил, и ему не приходило в
голову, что она слышала, как они говорили о ней, но, должно быть, он и без
того испытывал чувство стыда перед ней...
   ѓурский и ‹юсин поднЯлись вслед за Љашириным.  ѓусарова  в  комнате  не
было: он куда-то ушел. Џоэтому ’анЯ и не слышала ни разу его голоса.
   - Људа ж ты пойдешь?
   - ‘видание назначила, чуть было не проспала у вас.
   - ‚от уж не думал... - сказал Љаширин.
   - Џочему?
   - Ђ может, с нами? Њы как раз собираемсЯ... - начал ‹юсин  и  замолчал.
ЉажетсЯ, ѓурский толкнул его.
   ’анЯ ничего не ответила, даже не повернулась  к  ‹юсину,  и,  продолжаЯ
глЯдеть на Љаширина, который растерЯнно взЯл ее за руку, сказала:
   - ‚сем там у нас, в бригаде, передайте привет  от  менЯ,  а  вас,  если
можно, Я обниму...
   € она потЯнулась и крепко поцеловала его, не превозмогаЯ  себЯ,  потому
что сейчас, на прощание, целовала не этого подвыпившего  и  чувствовавшего
себЯ виноватым Љаширина, а другого, того, каким он был и каким снова будет
там, в бригаде, куда он улетает сегоднЯ ночью.
   Џотом она подала руку ѓурскому, повернулась к ‹юсину и  заставила  себЯ
улыбнутьсЯ:
   - ‚ам не подаю, у вас рука болит...
   - Ќичего, Я не злопамЯтный, - сказал ‹юсин.
   Ћн порывалсЯ подойти к ней, но ѓурский оттеснил его плечом, вышел вслед
за ’аней в переднюю и молча подал ей  полушубок.  Ћна  благодарно  кивнула
ему, закрыла за собой  дверь,  быстро  прошла  мимо  смерившей  ее  долгим
взглЯдом дежурной по этажу и стала спускатьсЯ.
   ‘пустившись в вестибюль, она увидела издали стоЯвшего  около  портье  и
звонившего по телефону ѓусарова. "Ќаверное, опЯть справлЯетсЯ о жене.  ‚от
почему он ушел:  оттуда,  из  номера,  звонить  не  хотел..."  €  помахала
ѓусарову на прощанье рукой. € он тоже заметил и помахал ей рукой.


        12

   Љогда ’анЯ сказала Љаширину "мне нужно идти", она еще  сама  не  знала,
куда пойдет, а сейчас, спустившись в вестибюль и  увидев  ѓусарова,  вдруг
решила. Љроме поручениЯ, которое она уже выполнила, повидав  Ђртемьева,  у
нее было в Њоскве еще одно, такое же невеселое, от той  старухи,  врачихи,
‘офьи ‹еонидовны, у которой она жила в ‘моленске.
   ’анЯ уже два раза ходила  по  адресу,  который  ее  когда-то  заставила
наизусть заучить ‘офьЯ ‹еонидовна. „ва раза была в этом  глухом  дворе,  в
Ѓрюсовском переулке, и два раза не  заставала  женщины,  котораЯ  ей  была
нужна.
   "Ќу что ж, схожу в третий раз, как раз сегоднЯ и пойду. Њожет,  даже  и
хорошо, что сегоднЯ", - подумала она, хотЯ сегоднЯ  с  утра  ей  никак  не
приходило в голову идти туда с этим печальным поручением.
   ‘вернув с улицы  ѓорького  в  Ѓрюсовский  переулок,  она  вошла  в  уже
знакомые низкие и глубокие ворота, похожие на положенный на землю каменный
колодец, дошла до самого дальнего углового подъезда и постучала в дверь на
первом этаже. Ћна мысленно примирилась с тем, что и теперь, в третий  раз,
не застанет той женщины, но терпеливо стоЯла и стучала в дверь,  глЯдЯ  на
лохмотьЯ драной дерюги, на концы проводов  и  круглые  следы  звонков,  на
остатки таблички с фамилиЯми жильцов: "Ќикодимов - 1 зв. ‚олосевич - 2 зв.
Љурдю..." „альше было оборвано.
   Ќаконец, когда она решила уходить, дверь открыл тот же старик,  который
открывал ей и раньше, худой, заросший седой щетиной и с такой кривой шеей,
что казалось, ему когда-то отрезали голову, а потом снова  приставили,  но
уже не там, где она была, а ближе к одному плечу и дальше от другого.
   - ‚олынскаЯ дома? - спросила ’анЯ.
   Ќо старик не стал, как в прошлые разы, молча вертеть головой на  кривой
шее, а сказал тонким, детским голосом:
   - „ома. Ђ вы к ней?
   - Љ ней.
   - Џройдите.
   Ћн пропустил ’аню, запер дверь на ключ и  поплелсЯ  в  глубь  квартиры,
волоча ноги в обрезанных, как калоши, валенках. „умаЯ, что  он  показывает
ей дорогу, ’анЯ пошла за ним, но он обернулсЯ и сказал:
   - Ќе сюда, вон туда, по коридору последнЯЯ дверь.
   € ткнул рукой налево.
   ’анЯ пошла налево, но коридора  не  увидела  -  увидела  дверь;  других
дверей не было, и она открыла  ее.  ‡а  дверью  действительно  был  темный
коридор. “дарившись обо что-то, она пошла  по  коридору,  шарЯ  руками  по
стенам. ‘начала она нащупала дверь справа, потом другую слева и уже думала
постучать в нее, но где-то впереди услышала стук машинки и, вспомнив,  как
‘офьЯ ‹еонидовна говорила, что ее сестра машинистка, ощупью  добралась  до
последней двери.
   Њашинка за дверью остановилась и снова застучала. ’анЯ отворила дверь и
шагнула в комнату.
   - Њожно?
   ЌакрытаЯ прожженной газетой настольнаЯ лампа освещала стол, у которого,
сгорбЯсь,  сидела  за  пишущей  машинкой  старуха  в  пальто  с   поднЯтым
воротником и в вЯзаном платке, намотанном на шею так, что он  закрывал  ей
рот. ‘таруха повернулась, и ’анЯ вздрогнула: сидевшаЯ за  машинкой  стараЯ
женщина  была  так  похожа  на  свою  сестру,  что  казалось,  сама  ‘офьЯ
‹еонидовна ожила и сидит здесь, в этой комнате, перед ’аней.
   - …сли за работой, то еще не готово, - сказала старуха.  -  џ  болею...
’ридцать страниц осталось.
   - Ќет, - растерЯнно сказала ’анЯ. - џ...
   Ћна все еще не могла отделатьсЯ от ощущениЯ, что перед ней сидит  ‘офьЯ
‹еонидовна.
   - џ к вам от вашей сестры...
   - Ќет у менЯ никакой сестры.
   - ‚ы менЯ, наверно, не понЯли,  -  растерЯнно  сказала  ’анЯ.  -  џ  из
‘моленска...
   - €з какого ‘моленска? - спросила старуха так, словно был еще  какой-то
‘моленск, кроме того, в котором была ’анЯ.
   - Ќу, из ‘моленска... - повторила ’анЯ. - Љак вы  не  понимаете!  џ  от
вашей сестры, Я с ней вместе была в ‘моленске...
   - Ђ у вас есть документы? - вдруг спросила старуха.
   - Љакие документы?
   - ‚аши документы у вас есть?
   ’анЯ расстегнула полушубок, вытащила из кармана удостоверение  личности
и протЯнула старухе.
   …й было странно и  дико,  что  эта  стараЯ  женщина  спрашивает  у  нее
документы. Љак будто длЯ того, чтобы услышать то, что ей сейчас  предстоит
услышать, сначала нужно проверить ’анины документы.
   ‘таруха долго смотрела на удостоверение и, отдав его обратно, спросила:
   - Ќу так что?
   ’олько сейчас она наконец стЯнула платок со рта на подбородок; все, что
она говорила до этого, она говорила глухо, через платок.
   - џ работала там в ‘моленске вместе с вашей сестрой ‘офьей ‹еонидовной,
- сказала ’анЯ.
   € по изменившемусЯ выражению лица старухи понЯла то, чего  не  понимала
до сих пор: ‘моленск и вообще все, что там, у немцев,  за  линией  фронта,
было длЯ этой женщины все равно что тот свет. Ћна уже не представлЯла себе
этого реально,  как  часть  своей  жизни,  поэтому,  наверное,  и  сказала
сначала, что у нее нет никакой сестры.
   - ѓде вы с ней работали? - спросила старуха и, повернувшись  вместе  со
стулом, ткнула пальцем в сторону заваленной  вещами  кровати.  -  ‘адитесь
осторожней, там каша завернута.
   - Њы с ней работали вместе в подполье, - сказала ’анЯ, - целых полгода.
џ даже жила у нее как ее дальнЯЯ родственница.
   ‘таруха вопросительно смотрела на нее, не понимаЯ, но  потом  понЯла  и
кивнула.
   ’еперь начиналось самое трудное, и чем дальше оттЯгивать его, тем будет
труднее.
   - Ћна мне дала ваш адрес, чтобы Я выучила, и просила, если она умрет, а
Я останусь жива и буду в Њоскве, найти вас.
   - ‡начит, умерла? - как о чем-то,  к  чему  уже  давно  приучила  себЯ,
спросила старуха. ѓолос у нее был низкий,  простуженный.  ‹ицо  спокойное,
хмурое, с толстым носом картошкой и толстыми, сердито сжатыми губами.
   "‘овсем такое же, как у ‘офьи ‹еонидовны, только еще строже",  -  снова
подумала ’анЯ. Ќи в голосе старухи, ни в  ее  лице,  когда  она  спросила:
"‡начит, умерла?" - ничего не дрогнуло, даже не шевельнулось.
   - „а, - сказала ’анЯ.
   - Љогда? - спросила старуха.
   ’анЯ сказала, что это случилось в августе прошлого года.
   Ќа лице старухи отразилось напрЯжение, словно она что-то считала в уме;
она даже поднЯла голову и наморщила лоб.
   - „умала, она раньше умерла, -  сказала  старуха.  -  …ще  весной,  как
наступление наше остановилось, первую панихиду отслужила.
   - Ђ вы верующаЯ? -  не  успев  удержатьсЯ  от  этого  глупого  вопроса,
спросила ’анЯ. ‘офьЯ ‹еонидовна рассказывала ей,  как  еще  в  юности,  на
Ѓестужевских курсах, стала неверующей, и ей было странно, что эта женщина,
так бесконечно похожаЯ на ‘офью ‹еонидовну, вдруг верующаЯ.
   ‘таруха ничего не ответила, молчала и ждала, что еще скажет ’анЯ.
   - …е гестапо расстрелЯло.
   ‘таруха продолжала молчать.
   - Ћни многих наших тогда сразу расстрелЯли и ее тоже. Ђ  арестовали  за
две недели. џ ее в последний раз видела, когда ее арестовали...
   ‘таруха все еще сидела не шевелЯсь и молчала. Ђ ’анЯ, глЯдЯ на  нее,  с
той негаснущей остротой, с какой по многу раз и всегда одинаково возникают
в памЯти такие воспоминаниЯ, увидела перед собой  крыльцо  дома,  где  они
жили с ‘офьей ‹еонидовной, и немецкую  машину,  и  двух  немецких  солдат,
между которыми, ссутулив плечи и заложив руки  за  спину,  идет  к  машине
‘офьЯ  ‹еонидовна...  €  соседа  Џрилипко,  бухгалтера  городской  управы,
который семенит сзади, за вторым солдатом, в своем чесучовом пиджаке  и  с
портфелем.
   ’анЯ не только увидела все это, но  даже  почувствовала  в  левой  руке
тЯжесть корзины, которую она несла  тогда  и  с  которой  остановилась  за
углом, увидев, как из дома выходЯт немецкие солдаты  и  ‘офьЯ  ‹еонидовна.
Љорзина была тЯжелаЯ, в ней, под картошкой, лежала мина с часовым заводом.
Њину изготовили в бригаде, и она должна была еще четыре  днЯ  пролежать  у
’ани и ‘офьи ‹еонидовны, потому что человек, которому нужно было  передать
мину, не мог ЯвитьсЯ раньше этого срока. ’анЯ стоЯла, прижавшись к стене с
корзиной в руке, а ‘офьЯ ‹еонидовна, понурив  голову  и  заложив  руки  за
спину, шла между двумЯ немецкими солдатами к машине.
   Ђ старуха все еще молчала. „олго, невыносимо долго молчала...
   - Ђ вы, значит, живы... - сказала она.
   - „а. …е арестовали, когда менЯ не было. …сли бы  Я  пришла  на  десЯть
минут раньше, Я бы тоже пропала.
   - ‚от, значит, почему она умерла, - сказала  старуха.  -  Ђ  Я  думала,
просто от голода...
   - Ќет, мы с ней не голодали. ’о есть,  конечно,  очень  плохо  ели,  но
все-таки наши, когда могли, нам немножко помогали.
   - Џомогали, - как эхо, отозвалась старуха.
   € вдруг поглЯдела на свою машинку и на торчавшую из нее  недопечатанную
страницу так, словно ей уже некогда больше говорить обо всем этом, а  надо
садитьсЯ и заканчивать работу.
   - —то ж, она, значит, была у вас подпольщицей? - снова переводЯ  взглЯд
с машинки на ’аню, спросила старуха.
   ‘лова "у вас" были сказаны с какой-то странной интонацией, так,  словно
сама старуха и ‘офьЯ ‹еонидовна были одно, а  ’анЯ  и  все  те,  про  кого
старуха спросила "у вас",  были  другое.  Ќо  ’анЯ  хотЯ  и  заметила  эту
интонацию, в ту секунду не обратила на  нее  вниманиЯ  и  стала  торопливо
объЯснЯть, каким замечательным человеком  была  ‘офьЯ  ‹еонидовна,  и  как
много она сделала, и как все тЯжело переживали, когда она погибла.
   “ ’ани даже несколько раз дрогнул голос, пока она говорила все это. Ћна
жалела не только ‘офью ‹еонидовну, но и себЯ; уже не  впервые,  когда  она
вспоминала обо всем этом, ей задним числом становилось страшно и того, что
было с ней там, в ‘моленске, и того, чего не было, но могло быть.
   - Ђ вы что, любили  ее?  -  прервав  на  полуслове,  спросила  старуха.
‘просила так, словно это удивлЯло ее.
   - „а, конечно, - сказала ’анЯ. - Њы все ее  очень  любили,  а  Я  почти
полгода жила у нее.
   - Ђ вы знаете, какую она жизнь прожила раньше, до этого?
   - „а, она мне рассказывала.
   - ‚се ли?
   € снова в голосе старухи было удивление перед тем, что ‘офьЯ ‹еонидовна
могла все о своей жизни  рассказывать  не  ей,  а  ’ане  или  еще  кому-то
другому.
   - „а, все, - сказала ’анЯ. - Џоэтому немцы ей так и доверЯли, что у нее
раньше была такаЯ жизнь. Џоэтому она так много и могла делать длЯ нас, что
они ей доверЯли. Ћна мне все рассказала: и про  себЯ,  и  про  всех  своих
родных, и про вас...
   - ‡начит, так и погибла за вас, - сказала старуха.
   - Џочему из-за нас? - не расслышала ’анЯ.
   - Ќе из-за вас, а за вас, - сказала старуха.  -  ‘колько  ей  ‘оветскаЯ
власть добра ни делала, а все-таки погибла за вас...
   ‚ этих словах и в  голосе,  которым  они  были  сказаны,  было  столько
горечи, что ошибитьсЯ насчет их смысла было невозможно.
   - Ђ вы что, считаете... - с вызовом, с вдруг  вспыхнувшей  непримиримой
обидой начала ’анЯ, но старуха прервала ее:
   - Ќичего Я не считаю... ќто она считала, что лес рубЯт - щепки летЯт...
‚от и умерла за свою ‘оветскую власть.
   - Ђ длЯ вас ‘оветскаЯ власть не ваша?
   - Ќе моЯ, - сказала старуха. - —то смотрите на менЯ,  удивлЯетесь,  что
не боюсь? Ђ чего мне боЯтьсЯ - жизнь моЯ кончилась, хуже не  будет.  †иву,
как последнЯЯ щепка своей семьи... Ђ как живу - тоже видите. - Ћна  обвела
взглЯдом свою мрачную каморку с какими-то медальонами и старыми портретами
на оборванных обоЯх. - € место жительства переменить тоже не боюсь.
   - ‡начит, если бы вы были там вместо ‘офьи ‹еонидовны, вы бы не с нами,
а с немцами работали? - запальчиво сказала ’анЯ.
   - …ще чего! - сказала старуха. € опЯть вдруг стала так похожа на  ‘офью
‹еонидовну, что ’анЯ чуть не вздрогнула.
   - Ќу что ж, Я пойду, - сказала ’анЯ. €, уже стоЯ в дверЯх, добавила:  -
„о свиданиЯ.
   - „о свиданиЯ, - глухо отозвалась старуха, не поворачиваЯсь от машинки.
- ‘пасибо, что пришли... Ќу, идите же, чего стали?!
   €, только уже закрываЯ дверь, в самую последнюю секунду, ’анЯ  увидела,
как  эта  казавшаЯсЯ  ей  каменной  старуха  рухнула  лицом  и  руками  на
лЯзгнувшую машинку. ’анЯ стоЯла за неплотно прикрытой дверью,  а  старуха,
лежа лицом и руками на машинке, рыдала там,  у  себЯ  в  комнате.  ђыданиЯ
вместе с кашлем и стонами вырывались у нее из груди,  ее  сутулые  широкие
плечи в драповом пальто  то  поднимались,  то  опускались,  вздрагиваЯ  от
рыданий. Ћна выла от горЯ, глухо и хрипло, как мужчина. Ђ ’анЯ смотрела на
нее в щель и не знала, что делать. ‚ернутьсЯ и помочь ей?  Ќо  чем  и  как
помочь? €ли оставить одну с ее горем?
   "Њожет быть, потом еще раз зайти? - подумала она. - Ђ что потом? —то  Я
ей скажу потом? € что ей вообще еще можно сказать?"
   Ћна тихо отошла от двери и на  ощупь,  по  стене,  добралась  до  конца
коридора.  ‘тарик,  открывавший  ей  дверь,  стоЯл  посредине  передней  с
чайником в руке. ‘удЯ по  его  лицу,  ’ане  показалось,  что  он  стоит  и
прислушиваетсЯ, хотЯ отсюда, из передней, ничего не было слышно.
   - ‡астали? - спросил старик.
   - „а, - сказала ’анЯ. - Ћна совсем одна живет?
   - Љак перст... - сказал старик. € вдруг с  любопытством  спросил:  -  Ђ
что, сумасшедшаЯ она, да?
   - Ќет, почему...
   - ‘умасшедшаЯ, - убежденно повторил старик. - ђаньше с ней сын жил, так
она сама его, слепого, в ополчение погнала, а у него  диоптрий  семь...  ‘
тех пор, как похоронную  получила,  совсем  из  ума  выжила.  „верь  вчера
настежь оставила и на кухне краны не закрывает. ‘колько ни говори ей - все
равно краны не закрывает... Ђ вы что, уходите, что ли?
   - „а, - сказала ’анЯ.
   - „верь закрою... - ‘тарик поставил чайник на пол, снЯл цепочку  и  два
раза повернул ключ. - €дите, закрою за вами.
   ’анЯ шла по двору, а в голове у нее все вертелась и  вертелась  нелепаЯ
фраза "краны не закрывает, краны не закрывает...".


        13

   €ван Ђлексеевич сдержал обещание: Ђртемьев перед отъездом крутилсЯ  как
белка в колесе, но роптать не приходилось - впереди маЯчил фронт.  ‚ремени
не оставалось ни на что, кроме службы. Ћдин  раз,  вспомнив  ждущие  глаза
Ќади, он чуть было не позвонил ей, но удержал себЯ. Ќа  то,  чтобы  заново
начинать эту старую песню, тоже не оставалось времени. Ќе зашел и  к  ’ане
ЋвсЯнниковой ни в тот вечер, когда обещал, ни в  следующий:  не  позволила
служба. ‚ырвалсЯ только в последнее утро.
   - €звините, позавчера обманул, не  зашел.  „о  черта  дел  было,  да  и
сегоднЯ тоже на десЯть минут - завтра утром на фронт улетаю, - сказал  он,
когда ’анЯ открыла ему дверь с возгласом: "Ђ Я вас уже и не ждала!"
   ‚ кухне  были  перемены.  Љровать  и  матрац  были  убраны,  все  сиЯло
чистотой.
   - Џринес кое-чего, - сказал Ђртемьев, ставЯ на кухонный стол  небольшой
чемодан.
   - ‘пасибо, - сказала ’анЯ.
   - Џеребрались отсюда?
   - „а. •озЯева приезжают. Џеребралась к тете Џоле,  -  кивнула  ’анЯ  на
маленькую, выходившую в кухню дверь.
   - ’ам такой закут, что  и  одному  человеку  не  уместитьсЯ,  -  сказал
Ђртемьев.
   - Ђ мы уместились. „а и потом... - ѓолос у нее дрогнул,  и  Ђртемьев  с
любопытством посмотрел на нее.
   Ћна вообще была сегоднЯ совсем другаЯ, чем два днЯ  назад:  в  сапогах,
юбке  и  гимнастерке,  туго  перехваченной   на   тонкой   талии   широким
командирским ремнем. Ќа новеньких петлицах было по новенькой шпале,  а  на
груди был тоже новенький орден Љрасного ‡намени.
   "‘мотри-ка! Ќаверное, только что получила..." Ќо лицо у нее было совсем
не праздничное - опухшее от слез.
   - —его вы такаЯ зареваннаЯ?
   - Ћт мамы телеграмма пришла, - сказала она и, опустившись на табуретку,
как тогда, в первый раз, по-детски сложила руки на коленЯх.
   - ‡начит, живы-здоровы?
   - †ивы-здоровы, - сказала она и всхлипнула.
   - ’ак чего ж вы ревете?
   - Ћт счастьЯ.
   - Ќу-ка, покажите телеграмму.
   Ћна послушно протЯнула ему телеграмму.
   ‚  ней  было  написано:  "’елеграмму  получили  если  сможешь  приезжай
повидатьсЯ заводской адрес ЉараваннаЯ девЯть целую мама".
   - Љогда едете?
   - Ќе знаю. ‘ейчас пойду на вокзал к коменданту, буду место просить.
   "‚он куда ты собралась". Ђртемьев прикинул в уме, успеет  ли,  несмотрЯ
на завтрашний отъезд, помочь ей, и решил попробовать.
   - „авайте все ваши документы. Џопробую  место  достать  на  сегоднЯшний
ночной.
   - Ђ может, лучше Я сама? - ’анЯ уже  вытащила  из  кармана  гимнастерки
документы, но задержала их в руке.
   - …сли Я не успею, тогда, Ясно, сами. ‚ девЯтнадцать  часов  придете  к
нам в бюро пропусков и оттуда мне позвоните. џ уже буду знать.
   Ћн объЯснил ей, как пройти в бюро пропусков, и записал свой  добавочный
телефон.
   - „оговорились?
   Ћн встал.
   - ’ару освободите, не моЯ - генеральскаЯ.
   Ћна, повернувшись к нему спиной, стала выкладывать из чемодана на  стол
банки с консервами.
   "Ђ фигурка у нее что надо, -  подумал  Ђртемьев.  -  ’олько  уж  больно
маленькаЯ. Ќе женщина, а воробей".
   - „авайте чемодан.
   €, увидев, когда она повернулась, что глаза у нее  все  еще  на  мокром
месте, спросил:
   - Љогда телеграмму получили?
   - ‚ восемь утра.
   - ‘ тех пор все и ревете?
   - Ђ вы не смейтесь, - сказала ’анЯ. - Љак вам  объЯснить  это  чувство?
Њне маму до слез жалко за то, что она так долго думала, что  Я  умерла,  и
только теперь узнала, что Я живаЯ. € почему только  одна  мама  телеграмму
подписала?..
   - ‘ами же мне говорили, что отец, возможно, на фронте.
   - Ђ тогда почему она написала "телеграмму получили"?
   Ћн пожал плечами: откуда он знал?
   Ћни  пошли  по  коридору  мимо  открытой  двери  в  столовую.  Ђртемьев
остановилсЯ и заглЯнул туда.
   - Ћго, - сказал он, - вижу, тут была генеральнаЯ уборка.
   - ќто ЌадЯ приходила, целый день вчера убирала.
   - € вас мобилизовала?
   - „а. Њы с ней подружились.
   - ‚он даже как!
   - Ћна мне понравилась. Ђ вам она больше совсем не нравитсЯ?
   "ќх ты, простаЯ душа!" - подумал Ђртемьев, представив себе,  как  ЌадЯ,
между мытьем полов в перетиркой  хрусталЯ,  мимоходом,  неизвестно  зачем,
успела сделать эту маленькую женщину своей союзницей.
   - ‚ы под ее дудку не плЯшите! - сердито сказал он.
   - Ђ почему вы так грубо?
   - џ не грубо. Џросто немножко лучше вас знаю людей.
   - ‚ы так думаете?
   € было в ее голосе что-то заставившее Ђртемьева вдруг подумать: кто  ее
знает, сколько хорошего и плохого она успела повидать в своей жизни?  …сли
вдуматьсЯ - далеко не девочка. ’олько вид такой.
   - ‹адно, не будем считатьсЯ, - сказал он, пожимаЯ ей руку.  -  ‚  самом
деле, кто вас знает, какаЯ вы есть. џ об этом, откровенно говорЯ,  даже  и
не думал. ‚ремени не имел. ‡начит, в девЯтнадцать в бюро пропусков.
   ќто он добавил, уже открываЯ дверь.
   Ђртемьев ушел, а ’анЯ осталась и долго ходила одна, слонЯЯсь из комнаты
в комнату, по  чужой,  пустой,  заставленной  вещами  квартире,  по  чисто
вымытым полам.
   Ћна  подошла  к  большому  старому  трюмо  с  завитушками,  со   старым
подернутым желтизной зеркалом, в котором за сто лет его  жизни,  наверное,
никогда еще не поЯвлЯлось отражение военной женщины в гимнастерке, сапогах
и с пистолетом на боку.
   Џодошла и уткнулась в самое зеркало и долго  разглЯдывала  там,  в  его
глубине, свое худое лицо с падавшей на лоб неумело подстриженной челкой  и
большими карими женскими глазами. ќти глаза ей самой  казались  красивыми,
она смотрела в зеркало и радовалась  им,  и  длинным  темным  ресницам,  и
ровненьким  темным,  темнее  волос,  удивленно   приподнЯтым   бровЯм,   и
огорчалась, что губы у нее не совсем правильной формы, немножко припухлые,
широковатые, огорчалась,  не  сознаваЯ,  что  как  раз  эти  неправильные,
припухлые,  широковатые  губы  и  придавали  ее  детскому  лицу   взрослую
тревожную прелесть.
   "Џросто немножко лучше вас знаю людей!" Џодумаешь, знает он людей!  …го
бы позавчера днем туда, в гостиницу "Њосква"...
   ‚ парадную дверь громко постучали.
   - Љто там? - спросила ’анЯ. ‡а дверью  было  слышно  несколько  голосов
сразу.
   - Ћткрывай! ђодителей привезла, - донессЯ из-за двери голос Ќади.
   Ћна вошла первой с двумЯ обвЯзанными веревкой чемоданами и шлепнула  их
на пол.
   - ‚от как единственную дочь батрачить заставлЯют, - подмигнула она ’ане
и кивнула на вошедшую вслед за ней старую женщину с  озабоченно  поджатыми
губами и багровыми пЯтнами волнениЯ на щеках. - ‡накомьтесь, моЯ мамочка.
   †енщина была одета в грЯзные бурки и облезлую старую  шубу  и  повЯзана
вместо платка  вылинЯвшим  мужским  кашне,  из-под  которого  вперед,  как
петушиный гребень, вылезал клок каштаново-красных крашеных волос, седых  у
корней.
   Њельком взглЯнув на ’аню, она поставила на пол  два  таких  же,  как  у
Ќади, чемодана, кинулась к дверЯм в столовую, заглЯнула и  снова  кинулась
обратно к парадной двери, навстречу входившим с вещами мужчинам.
   Џервым, загребаЯ по полу хромой ногой,  вошел  богатырский  краснорожий
мужчина в шапке-кубанке и надетом  поверх  стеганки,  настежь  распахнутом
пальто. Ћн тащил три здоровенных тюка - два в руках, третий под мышкой.
   - ‡накомьсЯ, папочка, - сказала ЌадЯ, когда мужчина опустил на пол свои
тюки и, сдвинув на затылок кубанку,  вытер  платком  жаркий  лоб.  Њужчина
посмотрел на ’аню потными  бараньими  глазами  и,  протЯнув  ей  громадную
красную руку, громко назвалсЯ:
   - ЉобЯков.
   ‚след за ним вошел благообразный  старик  в  кожаной  финской  шапке  с
пуговичкой, Ќадин шофер, - ’анЯ уже видела его один раз,  -  он  держал  в
руках Ящик.
   Ќадина мама подскочила к Ящику, протЯнув к нему руки, как к утопающему.
   Љогда Ящик был мЯгко опущен на пол, а шофер повернулсЯ и вышел, в дверь
вошел последний, третий мужчина, военный, майор, тоже с тюком и  чемоданом
в руках. Ћпустив тюк  и  чемодан,  он  внимательно  посмотрел  на  ’аню  и
приложил руку к козырьку. € ’анЯ тоже внимательно посмотрела в его розовое
лицо со светлыми, почти белыми бровЯми. Ћн был на кого-то очень похож,  но
’анЯ не могла вспомнить на кого.
   - Ђ это уже не родственник, - сказала ЌадЯ все  с  той  же  насмешливой
интонацией. - Џросто попутчик папочки и мамочки...
   - ’ак как же мы теперь поступим, Ђнна ѓеоргиевна? - спросил  майор,  не
обратив вниманиЯ на эти слова.
   - ‹учше бы завтра утром, Ђнтон ‘еменович, - сказала Ќадина мама.
   - џ посмотрю, - сказал майор, - но  все-таки,  может  быть,  и  сегоднЯ
вечером.
   - Ќе хотелось бы сегоднЯ вечером, - настойчиво повторила Ќадина мама.
   - Ќу, посмотрим, - сказал майор после  очень  долгой  паузы,  во  времЯ
которой он,  как  показалось  ’ане,  пересчитывал  вещи.  -  Џосмотрим,  -
повторил он. - Џока устраивайтесь. џ поехал.
   Ћн приложил руку к козырьку, повернулсЯ и вышел.
   Љогда дверь захлопнулась, Ќадина мама сволокла с головы  кашне,  уронив
на пол несколько шпилек, и устало села на тот Ящик, про  который  кричала:
"Ћсторожно!" ‘ела и, глЯдЯ в открытую дверь столовой, несколько раз подрЯд
перекрестилась.
   - —то это ты вдруг? - удивилась ЌадЯ.
   - Ђ-а, - махнула рукой Ќадина мама, - в эвакуации чему не научишьсЯ! ’ы
пока иди, мы сами  распакуемсЯ.  Ђ  вечером  приходи  на  новоселье.  Њуки
привезли и под —каловом  мЯса  купили.  Џельмени  сделаем.  Ђ  водку  сама
достань. ЏолЯ где?
   ќтот вопрос был обращен к ’ане.
   - ‡десь спит, - сказала ’анЯ, - только недавно с дежурства пришла.
   - ‚от те на! - сказала Ќадина мама. - џ думала, ее нет, а она  даже  не
встречает. Џомоги пальто снЯть, - повернулась она к мужу. - Џойду  разбужу
ее.
   - Ћна только час как легла, - сказала ’анЯ.
   - Ќичего, встанет, - сказала Ќадина мама; освободившись от пальто,  она
оказалась в байковом лыжном костюме, засаленные штаны  были  заправлены  в
бурки.
   - Ћднако вид у тебЯ спортивный, - сказала ЌадЯ.
   - ‘ самого —калова мечтала, как  буду  дома  Џолины  пельмени  есть,  -
сказала Ќадина мама.
   - Џо-моему, она в пЯть часов обратно на  дежурство  пойдет,  -  сказала
’анЯ.
   - Ќикуда она не пойдет! ѓлупости все  это,  -  сказала  Ќадина  мама  и
повернулась к дочери. - Ђ ты сегоднЯ же в госпиталь съезди, к  начальнику,
и объЯсни ему. ’ы это вполне в силах.
   - Ќе пойдет она к тебе в работницы, - сказала  ЌадЯ.  -  џ  с  ней  уже
говорила.
   - Њало ли что ты говорила, теперь Я с ней поговорю,  -  сказала  Ќадина
мама и, шаркаЯ бурками, пошла на кухню.
   - ‡наешь что, - сказала ЌадЯ, обращаЯсь к ’ане. -  Џереезжай  лучше  ко
мне, от греха подальше. Ђ то Я  уж  чувствую:  и  с  тетей  Џолей  скандал
пойдет, и  папочка,  -  она  кивнула  на  озабоченно  передвигавшего  вещи
хромоногого великана, - довериЯ не внушает. Ћн мне по дороге в машине  уже
локоток жал...
   - Ќу, зачем это вы! - испуганно повернулсЯ он к Ќаде,  бросив  возню  с
чемоданами.
   - —то, мамочки боитесь? - спросила ЌадЯ. - Ђ зачем локоток жали?
   € так, словно его не было в комнате, не убавив голоса, сказала ’ане:
   - Ѓоюсь, будет приставать к тебе. Џо морде вижу.
   - Ђ Я, кажетсЯ, сегоднЯ к ночи уеду, -  сказала  ’анЯ.  -  Њне  обещали
место достать.
   - ‘мотри, как знаешь,  -  сказала  ЌадЯ.  -  ‹адно,  поехала.  ‚одки  к
пельменЯм привезу, если они состоЯтсЯ.
   - Ђ в госпиталь, может, все  же  съездите,  как  вас  мать  просила?  -
напомнил "папочка".
   - € не подумаю! € вообще на мои заботы  не  рассчитывайте.  џ  баба  не
злаЯ, но с характером.
   Ћна помахала ’ане рукой и вышла, а ’анЯ стала  с  тревогой  ждать,  что
теперь произойдет между Ќадиной мамой и тетей Џолей. ’олько сегоднЯ утром,
перед сном, тетЯ ЏолЯ снова божилась, что палец  о  палец  не  ударит  длЯ
прежней хозЯйки.
   Љ ее изумлению, несмотрЯ на свою утреннюю  божбу,  тетЯ  ЏолЯ  вышла  в
переднюю в обнимку с Ќадиной мамой. “ обеих старух  -  потому  что  Ќадина
мама в представлении ’ани была хоть и крашенаЯ, но  тоже  старуха  -  были
заплаканные лица.
   - Ђ это мой ‚алерий, - сказала Ќадина мама, всхлипываЯ и  подводЯ  тетю
Џолю к мужу. - Џрошу любить и жаловать. ‡наю  Я,  как  ты  любила  ЂлексеЯ
‚икторовича... Ќу, да ведь жизнь...
   Ќадина мама развела руками, снова всхлипнула и так и не договорила.
   „оговорила за нее тетЯ ЏолЯ:
   - –арствие ему небесное! -  и  тоже  всхлипнула  и  деловито,  дощечкой
протЯнула руку новому мужу Ќадиной мамы.
   - Ђнна ѓеоргиевна столько мне про вас говорила, столько  говорила!..  -
сказал он, придерживаЯ руку старухи.
   - „а уж мы на тебЯ там, как на каменную стену, надеЯлись, -  подхватила
Ќадина мама. - ‘пасибо тебе, что квартиру сохранила, земной поклон тебе за
это. Ђ скольких трудов тебе это стоило, разве Я не понимаю!
   Ћна снова всхлипнула, и тетЯ ЏолЯ тоже еще раз всхлипнула и сказала:
   - ‚се как есть сохранила. €звинЯйте только, что жиличку к себе на времЯ
пустила, погостить пригласила без извещениЯ вас.
   - Ќу, что ты, ЏолЯ, -  сказала  Ќадина  мама,  -  как  тебе  не  стыдно
говорить такое. - € повернулась к ’ане: - Ђ мы с вами еще как следует и не
познакомились. ЏриЯтно на вас смотреть: такаЯ молодаЯ - и с  орденом!  Њне
уже дочь по дороге о вас рассказывала. †аль, что вы скоро уезжаете.
   - Њожет быть, даже сегоднЯ, - сказала ’анЯ.
   - Ќо пельмешек наших на прощание все же покушаете. ’етЯ ЏолЯ налепит.
   ’етЯ  ЏолЯ,  котораЯ  тем  временем  уже  заботливо  вытирала   трЯпкой
чемоданы, обернулась, не прерываЯ начатого дела.
   - “йду Я на дежурство... разве что завтра, как с дежурства вернусь...
   - Ђ ты не ходи на дежурство, - ласково сказала Ќадина мама.
   - Љак же так не ходить-то?
   - Ђ ты заболей.
   - Љак же так заболеть? џ сроду не болела.
   - Ђ это уж моЯ забота, - сказала Ќадина мама. - Ќа первые  дни  диагноз
тебе поставлю, что воспаление надкостницы, и больничный  лист  выпишем.  Ђ
потом Ќадежда там у вас в госпитале договоритсЯ, чтоб  тебЯ  отпустили  по
состоЯнию здоровьЯ.
   ’етЯ ЏолЯ несколько секунд молчала, потом разогнулась,  бросила  трЯпку
на чемоданы и сказала голосом, ничем не напоминавшим о ее недавних  слезах
и всхлипываниЯх:
   - ЃессовестнаЯ ты, Ђнна ѓеоргиевна! Љак была  бессовестнаЯ,  так  ты  и
есть бессовестнаЯ! Ќи война, ни мука смертнаЯ совести тебе не прибавили!
   ‹ицо и шеЯ Ќадиной мамы пошли  багровыми  пЯтнами,  и  в  доме  началсЯ
скандал, не затихавший до самого ухода тети Џоли на дежурство.
   ’анЯ ушла из дому вместе с тетей Џолей, на два часа  раньше,  чем  надо
было идти к Ђртемьеву. Џошла  проводить  старуху,  потому  что  оставатьсЯ
одной там, с этими людьми, не хотелось. ‚сю дорогу никак не могшаЯ  остыть
тетЯ ЏолЯ снова и снова возвращалась к спору со своей бывшей хозЯйкой.
   - Ѓуду Я еще ходить за ей, с ее хромым бугаем! Ћна его себе  длЯ  своих
удовольствиев взЯла, а Я ходи за ним! Ћн мне не нужный, он ей нужный.
   € тетЯ ЏолЯ, не стеснЯЯсь, с радостным ожесточением  называЯ  все  вещи
своими именами, стала подробно разъЯснЯть  ’ане,  почему  и  длЯ  чего  ее
бывшаЯ хозЯйка сошлась с этим "хромым бугаем".
   ‚се  это  было  бы  смешно,  если  бы  ’анЯ  не  чувствовала,  что   за
мстительными излиЯниЯми старухи стоит ее возмущение  людьми,  которым  нет
дела ни до войны, ни до тети Џоли, ни до госпиталЯ, где она  работает,  ни
до людей, которые лежат там сейчас и знают, что  сегоднЯ  в  ночь  дежурит
стараЯ нЯнечка ЏолЯ; она и зайдет, и переложит, и утку подаст,  и  вовремЯ
принесет попить, а не будет спать в дежурке или точить с кем-нибудь  лЯсы,
как некоторые другие - помоложе.
   ’етЯ ЏолЯ немного успокоилась и начала говорить не о Ќадиной маме, а  о
предстоЯщем ’анином отъезде только уже в  госпитале,  в  дежурке,  надеваЯ
халат.
   - Љоли сегоднЯ уедешь, все консервы с  собой  в  дорогу  бери,  мне  не
оставлЯй. Ђ коли не уедешь, с квартиры не уходи, - сказала тетЯ ЏолЯ, -  и
к Ќадьке не переезжай, мало  что  приглашала.  Ќа  сколько  ден  надо,  на
столько у менЯ и останешьсЯ: раз Я прописаннаЯ, сколько бы ни  лаЯлись,  а
ничего со мной не сотворЯт.
   Љогда ’анЯ уже пошла к  воротам  через  госпитальный  двор,  тетЯ  ЏолЯ
выбежала к ней, догнала и сунула ей ключ.
   - Ќа вот тебе ключ, а то вдруг не пустЯт тебЯ.
   - Љак же так не пустЯт?
   - „а вот так и не пустЯт.
   - Ђ если Я вдруг уеду, что с ключом делать?
   - ‡а батареей в парадном положи, где раньше клала. Џойду с дежурства  -
возьму.
   - Џолина ѓерасимовна, - высунувшись из двери, позвала сестра.
   - Ѓегу, бегу! - крикнула тетЯ ЏолЯ и, уже не прощаЯсь, побежала обратно
к корпусу.
   ’анЯ вышла из госпиталЯ, еще  не  знаЯ,  что  делать:  до  девЯтнадцати
оставалось больше часа. € вдруг с испугом вспомнила, что оставила там,  на
‘ретенке, бумажку с телефоном Ђртемьева. Џоложила на  кухонный  стол,  под
будильник, чтоб не забыть, а потом из-за всей этой  суматохи  забыла.  Ћна
торопливо перебежала ‘адовую и пошла по ‘ретенке, все времЯ думаЯ  о  том,
что Ќадина мама, разбираЯсь на кухне,  могла  вынуть  эту  бумажку  из-под
будильника, изорвать и выбросить...
   Љогда она открыла дверь и шагнула в переднюю,  она  сначала  ничего  не
могла понЯть. Џочти всЯ переднЯЯ была  засыпана  чем-то  белым,  а  Ќадина
мама, "папочка" и майор, их попутчик, - все трое  стоЯли  в  разных  углах
передней на четвереньках и что-то делали.
   Ѓелое - был сахарный песок. Ћн горой лежал у двери на кухню,  и  из-под
этой горы торчали углы наволочки. Ќаверное, его  несли  через  переднюю  в
этой наволочке, и она лопнула, и песок рассыпалсЯ по всему полу. €  теперь
его собирали, а чтобы собрать, тесно прижав к полу пальцами листы  бумаги,
подгребали на них песок и понемножку ссыпали в стоЯвшие на полу два таза и
суповую миску.
   Љогда ’анЯ вошла, все трое, не вставаЯ с  корточек,  поднЯли  головы  и
посмотрели на нее, и ей стало смешно на секунду и почему-то ст