 виноватых  людей,  и  среди  них  комкора
ѓринько, своего бывшего командира полка, которого она хорошо знала.
   ќто имЯ взволновало ее тогда больше  всех.  Ћна  сама  не  верила,  что
ѓринько виноват, и,  когда  жена  ѓринько  приехала  хлопотать  в  Њоскву,
позвала ее жить к себе. € та, прожив два месЯца  и  ничего  не  добившись,
снова уехала в ‡абайкалье и перестала отвечать на письма, и  только  потом
выЯснилось, что ее взЯли на обратном пути.
   - Ђ ѓринько этого и до  сих  пор  не  знает,  -  мрачно  ответил  тогда
‘ерпилин. - ’Яжело вспоминать, ‚алЯ, о таких людЯх,  как  ѓринько,  далеко
это заводит, когда думаешь о них...
   ‘казал, посмотрел на ее растерЯнное лицо и дальше  этого  не  пошел  ни
тогда, ни потом.
   Џерестав шагать по комнате, ‘ерпилин остановилсЯ у стола,  взглЯнул  на
забитую окурками пепельницу и попробовал запретить себе  думать  обо  всем
этом.
   Ќо из запрещениЯ ничего не вышло. Џеред его глазами был комкор ѓринько,
такой, каким он его видел в последний раз: изможденный великан, сидевший в
лесу на только что сваленной  лиственнице,  придерживаЯ  огромными  худыми
руками клокотавшую грудь.
   ќто был тот самый ѓринько, который в тюрьме у следователЯ, когда его  и
‘ерпилина вызвали на очную ставку с человеком, обличавшим их  в  шпионаже,
вырвал из-под следователЯ табуретку и расколол о голову этого человека,  а
потом, когда его поволокли по коридору,  кричал  ‘ерпилину:  "”едор,  пиши
‘талину, все опиши ‘талину!.."
   ќто был тот самый ѓринько, которого, знаЯ его натуру, решили арестовать
не у него в ‡абайкалье, а по дороге, вызвав в Њоскву и отцепив  его  вагон
ночью на разъезде. Ћн вылез в тамбур с именным - от наркома -  маузером  в
руках и отказалсЯ следовать, пока его  прЯмо  из  вагона  не  соединЯт  по
телефону с наркомом. € когда поднЯтый среди ночи нарком спросил,  чего  он
хочет, ѓринько сказал:  "’оварищ  нарком,  менЯ  арестовывают,  подозреваю
измену! ‘опротивлЯтьсЯ или сдаватьсЯ?" - и, услышав в трубку:  "‘дайсЯ,  Я
доложу товарищу ‘талину, все  выЯснитсЯ!"  -  прежде  чем  сдатьсЯ,  выбил
локтем окно и швырнул именной маузер под колеса шедшего мимо  состава.  Ћн
потом сам рассказывал об этом ‘ерпилину, когда они вместе  строили  дорогу
на Љолыме и вместе вспоминали то времЯ, когда ѓринько  командовал  полком,
‘ерпилин  был  у  него  заместителем,  а  только  что  назначенный  членом
ђеввоенсовета ‘талин  в  первый  раз  приехал  на  позиции  их  полка  под
–арицыном...
   ѓринько сидел на поваленной лиственнице и кашлЯл, харкаЯ кровью, потому
что у него отбили легкие, требуЯ, чтобы он призналсЯ в измене ‘талину.  Ќо
он не призналсЯ, и осталсЯ жив, и пошел на Љолыму, и строил там дорогу, и,
харкаЯ кровью, говорил, что все равно доживет до того часа, когда товарищу
‘талину доложат всю правду!
   € об этом ѓринько он, ‘ерпилин, так до сих пор и  не  написал  ‘талину;
получив орден за бои под Њосквой, начал писать, а потом как снег на голову
снЯтие с дивизии.
   "‚от  закончим  операцию  в  ‘талинграде,  и  напишу:  будет  как   раз
подходЯщий момент", - подумал  ‘ерпилин,  одновременно  и  оправдываЯсь  и
стыдЯсь.
   ‚ передней зазвонил телефон, и €ван Ђлексеевич без предисловий  сказал,
что через полчаса приедет.
   - Љак, не рано? ‚стал уже? Џринимаешь гостей?
   - Џринимаю! - радостно сказал ‘ерпилин.
   ‚ том, что €ван Ђлексеевич хочет увидетьсЯ, не  сомневалсЯ,  но  звонка
уже не ждал: на такой должности человек себе не хозЯин.
   Џоложив трубку, снЯл с руки часы и стал заводить их. Ѓез пЯти пЯть.  Џо
сути, утро.
   "„а, поздно они там заканчивают..."


        8

   Љогда ровно через полчаса €ван Ђлексеевич постучал  в  дверь,  ‘ерпилин
был уже готов и к встрече с  ним,  и  к  предстоЯщему  отъезду:  побрилсЯ,
умылсЯ, надел гимнастерку и портупею, защелкнул  на  замки  чемодан,  даже
выбросил в кухонное ведро окурки из пепельницы.
   - ‡дравствуй, ”едЯ, - сказал, войдЯ, €ван Ђлексеевич и,  короткую  долю
секунды потратив на то, чтобы увидеть и оценить лицо ‘ерпилина,  порывисто
обнЯл его, ткнувшись губами в щеку.
   Ћн спешил сюда, не страшась принЯть самое полное участие в горе  друга.
€ однако, обыкновенное, непеременившеесЯ, чисто  выбритое  лицо  ‘ерпилина
заставило его испытать облегчение. ‘ерпилин  уже  проделал  над  собой  ту
душевную работу, котораЯ называетсЯ "взЯть себЯ в руки" и при  всей  своей
тЯжести длЯ самого  человека  так  облегчает  жизнь  окружающим.  ’о,  что
‘ерпилин уже проделал эту работу, видел по его лицу  не  только  хорошо  и
давно  знавший  его  €ван  Ђлексеевич,  но  и  стоЯвший  за  спиной  €вана
Ђлексеевича и почти не знавший ‘ерпилина адъютант.
   - “ нас до твоего отъезда еще час тридцать пЯть минут,  -  сказал  €ван
Ђлексеевич. ЋбнЯв ‘ерпилина  и  выразив  этим  объЯтием  всю  меру  своего
сочувствиЯ, он теперь не тратил необЯзательных слов. - …сли не возражаешь,
позавтракаем. - Ћн сделал движение  пальцем  и  принЯл  из  рук  адъютанта
небольшой чемоданчик. - Ђ ты, Џавел ’рофимович, как  договорились,  съезди
пока на аэродром, проверь, как с вылетом.
   Ђдъютант сказал "слушаюсь" и исчез за дверью.
   €ван Ђлексеевич, скинув шинель, быстро прошел в комнату.
   Ћни так и не виделись с ноЯбрЯ сорок первого. Љогда ‘ерпилина  снЯли  с
дивизии, он не пошел в Њоскве к €вану Ђлексеевичу искать себе поддержки  в
обход тех, с кем столкнула его служба. Ќе захотел ставить  его  в  трудное
положение. Ђ потом, когда все устроилось и  предстоЯло  ехать  формировать
дивизию, €ван Ђлексеевич оказалсЯ в отъезде, на фронте.
   ЌесмотрЯ на свои пЯтьдесЯт лет, он и  до  сих  пор  оставалсЯ  худым  и
подтЯнутым.  ‘ерпилин  помнил  его  еще   с   германской   войны,   помнил
молодцеватым унтером с  тремЯ  солдатскими  "ѓеоргиЯми",  пришедшим  после
ночного поиска перевЯзать ножевую рану к батальонному фельдшеру ‘ерпилину;
помнил рЯдом с собой членом полкового  комитета  от  команды  разведчиков;
помнил начштаба полка под –арицыном. Џо его щеголеватому виду,  по  косому
пробору в стальных, смолоду поседевших волосах его часто  принимали  тогда
за бывшего офицера, которым  он  никогда  не  был.  Ќынешний  генеральский
китель так же ловко сидел на небольшой, ладной фигуре  €вана  Ђлексеевича,
как те в рюмочку сшитые френчи, в которых он щеголЯл в гражданскую  войну.
€ волосы у него были все те же, сивые,  со  стальным  отливом,  волосок  к
волоску зачесанные на косой пробор. €ван Ђлексеевич по-прежнему не старел,
но лицо его но понравилось сейчас ‘ерпилину. ’о,  что  оно  усталое,  было
понЯтно. Ќо в обычно живых и быстрых глазах  его  сейчас  стоЯла  страннаЯ
неподвижность, словно какаЯ-то мысль поразила его и он никак не мог от нее
отвЯзатьсЯ.
   "—ерт его знает,  глупости  какие-то  в  голову  приходЯт",  -  подумал
‘ерпилин, а вслух сказал:
   - Ќеважно выглЯдишь.
   €ван Ђлексеевич вскинул на него свои быстрые, но в глубине  по-прежнему
неподвижные глаза и отшутилсЯ:
   - Ќе от тебЯ первого слышу. ‚ы, фронтовики,  кровь  с  молоком,  а  мы,
штабные крысы, чахнем над бумагами.
   - •леб всюду нелегкий, - ответил ‘ерпилин, без улыбки продолжаЯ глЯдеть
ему  в  глаза  и  первым  преодолеваЯ  их  взаимную  неготовность  к  тому
серьезному разговору, которого оба в душе хотели.
   €ван Ђлексеевич спросил, где ‘ерпилин  похоронил  жену,  и,  когда  тот
ответил, что на Ќоводевичьем, сказал: "•орошо", как будто здесь что-то еще
могло быть хорошо или худо.  Џотом  спросил,  застал  ли  ее  в  сознании.
‘ерпилин, сцепив зубы, покачал головой.
   - Џочему не прилетел сразу, когда Я позвонил? - с упреком спросил  €ван
Ђлексеевич.  -  џ  обещал  ей,  что  напоследок   воспользуюсь   служебным
положением и в тот же день вызову тебЯ в Њоскву. Ђ ты не прилетел!..
   ‘ерпилин отметил про себЯ внезапное слово "напоследок",  но  внешне  не
обнаружил к нему интереса и стал объЯснЯть, почему не смог вылететь сразу.
   - ЏонЯтно, понЯтно,  -  с  первых  же  слов  понЯл  и  согласилсЯ  €ван
Ђлексеевич. - Ђ Я было подумал, что Ѓатюк тебЯ в такое положение поставил.
Ђ потом вижу, в тот же день приходит с фронта  просьба  -  утвердить  тебЯ
начальником штаба к Ѓатюку.
   - Ќу и как, утвердили? - спросил ‘ерпилин.
   - Љонечно, - сказал  €ван  Ђлексеевич,  удивившись,  -  Я  же  приказал
адъютанту, чтоб первым долгом  поздравил  тебЯ  от  моего  имени!  Ќеужели
только собиралсЯ приказать и забыл? —ерт подери, последние дни  совсем  ум
за разум зашел! Џора на строевую возвращатьсЯ.
   - Ђ что, строеваЯ легче?
   - Ђ что, тЯжелей? …сли хочешь  знать...  -  €ван  Ђлексеевич  остановил
себЯ, резким движением руки отбросил недосказанное и спросил: - Ђ  что  за
человек у вас член ‚оенного совета?
   - ‡ахаров у нас - простаЯ душа.
   - Ќе уЯснил, что означает. ђугаешь или хвалишь?
   - •валю, - сказал ‘ерпилин. - Њогу уточнить: прЯмаЯ душа.
   - ЏрЯмаЯ - это хорошо, - сказал €ван Ђлексеевич и задумчиво повторил: -
•орошо.
   € по выражению его лица было видно, что он подумал о ком-то  другом,  у
кого душа не простаЯ и не прЯмаЯ.
   - Љак они живут с Ѓатюком?
   - €з дивизии не все видно, - сказал ‘ерпилин, - но,  по-моему,  ‡ахаров
хлебает с ним горЯ, хотЯ и не подает виду.  €меет  достаточную  длЯ  этого
партийную закалку.
   - “ Ѓатюка тоже, положим, закалка не старорежимнаЯ!
   - Ђ все же есть у него что-то кулацкое в натуре!
   - Ќу, это ты брось! - рассмеЯлсЯ €ван Ђлексеевич. - Ћн  из  середнЯков,
это уж Я хорошо помню, секретарем бюро был, когда он в двадцать  шестом  в
академии занималсЯ.
   - Ђ, занималсЯ он! - махнул рукою ‘ерпилин. - ‡наю Я,  как  такие,  как
он,  занимались!  Њы,  невеликие  чины,  командиры  полков,  действительно
занимались в поте лица: жена с сыном за занавеской спЯт, а  ты  сидишь  за
столом и зубришь чуть не всЯкую ночь до утра...
   - ќто ты, положим, махнул! -  возразил  €ван  Ђлексеевич.  -  €  у  них
по-разному было! ‚озьми хотЯ бы того же ѓринько! Ђ он тоже, как  и  Ѓатюк,
гражданскую начдивом кончил.
   € они, то спорЯ,  то  соглашаЯсь,  стали  перебирать  в  памЯти  людей,
пересевших после  гражданской  войны  на  академическую  скамью  с  армий,
корпусов  и  дивизий.  Ћдни  из  этих  людей  учились  как  одержимые,  до
бессонницы, до головных болей, ступенька за ступенькой заново одолеваЯ всю
ту военную лестницу, по которой смело, без оглЯдки, один раз  уже  махнули
вверх за гражданскую войну. “ других не хватало на этот подвиг ни воли, ни
трезвого взглЯда на  самих  себЯ,  они,  тЯготЯсь,  отбыли  в  академии  и
вернулись в армию людьми с прошлым, но без будущего.
   - ‹адно, это все историЯ, - сказал  €ван  Ђлексеевич,  когда,  перебрав
человек десЯть, они согласились, что бывало и так и так, -  а  как  сейчас
практически выглЯдит Ѓатюк с твоей колокольни, из дивизии?
   ‘ерпилин, стремЯсь быть справедливым, рассказал, как выглЯдел  Ѓатюк  с
его колокольни в разные моменты своей жизни, лучшие и худшие.
   €ван Ђлексеевич усмехнулсЯ.
   - ‚от видишь. ‘ твоей колокольни выглЯдит так себе, с моей - неважно, с
фронтовой колокольни - тоже, сколько Я понимаю, восторга не вызывает, а  с
самой высокой колокольни смотрЯт и видЯт только грудь колесом да  знакомые
с гражданской войны усы. Ђ что он с тех пор ни ума, ни знаний не  набралсЯ
- этого в бинокль не видЯт. €ли видеть не хотЯт. € все доводы об эту  силу
воспоминаний как горох  об  стенку!  •отЯ,  впрочем,  иногда  воспоминаниЯ
бывают и во благо, сам знаешь.
   „а, ‘ерпилин знал это. ‡нал, что если он теперь здесь, а не на  Љолыме,
то обЯзан этим силе все тех же самых воспоминаний. Ќезадолго перед войной,
когда некоторых военных выпустили и продолжали выпускать, €ван Ђлексеевич,
только что назначенный в ѓенштаб, был на одном из своих первых докладов  у
‘талина. ‘талин вдруг в  какой-то  свЯзи  заговорил  о  –арицыне,  и  €ван
Ђлексеевич, державший это наготове, напомнил ему о его первом приезде в их
полк, о ѓринько и ‘ерпилине. Ќасчет ѓринько ‘талин пропустил мимо ушей,  а
о ‘ерпилине тут же, снЯв трубку, позвонил, чтобы пересмотрели его дело.
   - „а, вот так! - сказал €ван Ђлексеевич.
   € ‘ерпилину, глЯдевшему ему в глаза, показалось, что они  оба  подумали
сейчас об одном и том же: было все-таки что-то унизительное в том, что всЯ
твоЯ жизнь зависела от вдруг мелькнувшего в голове  воспоминаниЯ,  которое
могло и не мелькнуть, от трех-четырех слов, походЯ сказанных в трубку...
   - ‘лушай, ‚анЯ, - тихо, словно кто-то мог их услышать, сказал ‘ерпилин,
- неужели с ѓринько так ничего и нельзЯ сделать?
   €ван Ђлексеевич пожал плечами.
   - Ќе знаю. €ли ѓринько ему еще в былые времена  чем-то  не  понравилсЯ,
или потом где-то что-то не так сказал... Ќапоминать второй раз не  рискую.
‚от тебе и все! Љак на духу.
   - Ќо, может быть, в твоем нынешнем положении...
   ‚ глазах  €вана  Ђлексеевича  промелькнуло  что-то  отчужденное,  почти
враждебное.
   - Ђ что ты знаешь о моем нынешнем положении?..
   - џ сам попробую, - сказал ‘ерпилин.
   "—то ж, пробуй, Я пробовал, теперь твоЯ очередь", - чуть не сорвалось у
€вана Ђлексеевича. Ќо он любил ‘ерпилина и  даже  сейчас,  в  том  тЯжелом
настроении, в каком пришел сюда, оставалсЯ добр к нему, и эта доброта была
как остров среди потопа  противоречий,  заполнЯвших  его  душу.  €  он  не
сказал, "что ж, пробуй", а сказал,  наоборот,  "не  советую",  потому  что
шестым чувством знал: ѓринько уже не помочь, а ‘ерпилина надо удержать  от
неосторожного шага, всю опасность которого даже отдаленно не  представлЯют
себе люди, лишь  понаслышке  или  по  старым  воспоминаниЯм  знающие  того
человека, из кабинета которого час назад вышел €ван Ђлексеевич.
   “слышав это хотЯ  и  дружеское,  но  полное  невысказанной  угрозы  "не
советую", ‘ерпилин промолчал. ѓоворить было бесполезно, надо  было  делать
или не делать. € делать ли и когда делать - надо было решать самому.
   €ван Ђлексеевич встал и открыл оставленный адъютантом чемоданчик.
   - „авай позавтракаем и поужинаем по совместительству, - не знаю, как  у
тебЯ, а у менЯ, как правило, так. ‚алю помЯнем и назначение  твое  обмоем.
†изнь есть жизнь, и ничего с ней не поделаешь.
   Ћн вынул бутылку водки и несколько завернутых в белую бумагу свертков.
   - Ќа-ка, развертывай...  Ќе  надо,  не  ходи  никуда,  -  остановил  он
поднЯвшегосЯ было ‘ерпилина. - ’ут все  имущество,  до  стаканов  и  вилок
включительно. Ќикогда не знаешь, когда и куда поедешь, когда будешь  спать
и когда есть, так что у адъютанта про запас все наготове.
   ‚ свертках были бутерброды с колбасой, красной икрой и  сыром,  вареные
Яйца и даже два свежих огурца.
   - ‚озвращаЯсь к Ѓатюку... - €ван Ђлексеевич протер  бумагой  стаканы  и
поглЯдел их на свет. - Ћткровенно говорЯ, удивилсЯ, когда прислали тебЯ на
утверждение.
   ‘ерпилин вовсе не собиралсЯ возвращатьсЯ к Ѓатюку, но понЯл,  что  €ван
Ђлексеевич сознательно хочет подальше оторватьсЯ  от  того  разговора,  на
который только что был вызван.
   - Џочему удивилсЯ?
   - Џотому что на месте Ѓатюка и при  его  взглЯдах  поискал  бы  себе  в
начальники штаба кого-нибудь поглаже обструганного. Ћб тебЯ можно  и  руку
занозить.
   - Ќа его месте менЯ бы не взЯл, а на моем месте  к  нему  пошел  бы?  -
спросил ‘ерпилин.
   €ван Ђлексеевич, прищурЯсь, как бы издалека оцениваЯ  стоЯвшего  где-то
очень далеко Ѓатюка, сказал задорно:
   - Ђ что, пошел бы. Ѓатюк без сильного начальника  штаба  в  современную
войну воевать не может. Ђ дать ему слабого - чтобы доказать, что не может,
- значит руки по локоть в  кровь  сунуть.  Џока  докажешь,  он  неизвестно
сколько людей зрЯ положит. Ѓатюк, в сущности, тот же самый твой Ѓарабанов,
только на высшем уровне. Џравда, водкой не злоупотреблЯет.  џ,  по  правде
сказать, обрадовалсЯ, когда тебЯ утвердили. Ќе столько за тебЯ  -  хлеб  у
тебЯ, как сам выражаешьсЯ, будет нелегкий, - сколько за дело.  Ќу  ничего,
командующий фронтом у вас мужик дальновидный.  …сли  будешь  прав,  всегда
поддержит  тебЯ  твердой  рукой  и  в  тактичной  форме.  •отЯ  с  Ѓатюком
расстатьсЯ не в силах. Џока нас бьют, легко ошибитьсЯ - снЯть и  хорошего,
а когда мы бьем, трудно снЯть и ниже чем среднего. Ќа гребне  побед  Ѓатюк
не столь очевиден.
   - Ђ раньше?
   - Љогда раньше? Љогда нас били? ‚ сорок первом мы все не слишком хорошо
выглЯдели. Ђ в прошлом году под •арьковом - надо отдать должное  Ѓатюку  -
своей жизни не жалел. ’ем и спассЯ в глазах... - €ван Ђлексеевич  коротким
движением пальца вверх показал, в чьих глазах спассЯ Ѓатюк. -  Ђ  то,  что
надвигавшуюсЯ на армию катастрофу  не  почувствовал,  так,  во-первых,  не
одного его, а и тех,  кто  почувствовал,  весь  фронт  приказами  свыше  в
мышеловку толкали, а во-вторых, все последующее за катастрофу приказано не
считать. џсно-понЯтно или неЯсно и непонЯтно? …сли неЯсно и непонЯтно, все
равно спросить не у кого. “ менЯ спросишь - Я тоже не отвечу!
   €ван  Ђлексеевич  разлил  водку  в  стаканы,  но,  прежде  чем   сесть,
внимательно, с усмешкой посмотрел на ‘ерпилина.
   - Џьесу "”ронт" в "Џравде" прошлым летом читал?
   - —итал.
   - ‘лышал много генеральских обид на нее,  но  сам  в  общем  был  "за".
‘читал в основном полезной. Ђ ты?
   - џ в общем тоже, - сказал ‘ерпилин.
   - Ќо вот интересный вопрос: почему?  -  €ван  Ђлексеевич  снова  только
жестом показал, о ком идет речь. -  Џочему  он  при  том,  что  критику  и
самокритику не очень любит, пьесу одобрил и в "Џравде" велел печатать?  Ќе
думал над этим вопросом?
   - Ќет.
   - Ђ Я думал. Џотому, что из  нее  при  желании  можно  и  такую  мораль
вывести: во всем, что  в  сорок  первом  и  сорок  втором  нам  на  головы
посыпалось,  ѓорловы  виноваты,   и   никто,   кроме   них.   ‡а   прошлое
ответственность на них. Ќи на ком другом. €м за это и  на  орехи!  ‡аметь,
это важный пункт. Ђ что далее? „алее ѓорловых заменЯют  Ћгневыми,  и  дело
начинает идти лучше, что в общем-то близко  к  истине,  хоть  ты  и  идешь
начальником штаба пока что ‚се же к Ѓатюку. Ђ теперь  вопрос:  на  что  не
отвечено  в  пьесе?  Ќе  отвечено,  откуда  ѓорлов.  Џочему  и  как   стал
командовать фронтом? Ќа общем собрании выбрали, что ли? Ќо этот  вопрос  в
пьесе, как говоритсЯ, глубоко зарыт, приходит в голову не сразу и не всем,
и мне тоже не сразу пришел... Ќу что ж, выпьем за  твое  назначение,  и  к
Ѓатюку своему будь справедлив, он тоже не сам себЯ  назначил...  ‚се,  что
сказал, - не дальше тебЯ.
   ‘ерпилин пожал плечами - разумеетсЯ!  Ћткровенность  €вана  Ђлексеевича
его не удивила,  удивило  другое:  та  злаЯ  взвинченность,  котораЯ  была
сегоднЯ в этом уравновешенном человеке.
   - —то, ЊариЯ €гнатьевна здесь, с тобой, - спросил ‘ерпилин, - или еще в
эвакуации?
   - ‚ эвакуации. Ђ что ей здесь со мной делать? ’уда хоть письма пишу,  а
здесь бы жила рЯдом и не видела. „умаешь, Я сегоднЯ поздно закончил? ђано.
‚ семь, в восемь ложусь, в одиннадцать начинаю. Ћткровенно  говорЯ,  устал
за последние дни. ‡абыл приказать адъютанту поздравить тебЯ с назначением.
Ћслабла какаЯ-то гайка от усталости... Ђ ослабни  она  вот  так  в  другом
вопросе, в момент доклада...
   - Ќу что ж, ты не справочник!
   - ‚от именно не справочник. Ђ есть такие, что  хуже  думают,  но  лучше
помнЯт. Ђ Я, считаетсЯ, иногда слишком много времени прошу  на  то,  чтобы
свои соображениЯ подготовить. …сли совсем  откровенно  тебе  сказать,  мое
положение в последнее времЯ стало непрочным. ‡а место не держусь, если  на
фронт - готов на любую должность! ‚се ж таки мы не просто генералы с тобой
- у тебЯ на звезду меньше, у менЯ больше! Џусть лучше мне  впереди  лишнЯЯ
звезда не светит, да зато совесть коммуниста при мне останетсЯ! Ћна мне  и
на фронте пригодитсЯ независимо от занимаемой  должности.  Ђ  переживаю  Я
потому, что тут не в церковноприходском: поп из  класса  выгнал  -  встал,
вышел вон да дверью хлопнул, и черт с ним! ’ут еще одна сторона дела есть,
потЯжелее. Њне не место мое дорого, мне дорога возможность в  меру  своего
разумениЯ влиЯть на ход событий. Ќе хочу, чтоб  мое  место  живой  блокнот
занЯл!
   - ‚се так, Я понимаю, - видЯ волнение €вана Ђлексеевича, но не до конца
понимаЯ его причину, сказал ‘ерпилин. - Ќо что  же  все-таки  произошло  с
тобой? ‚прочем, не говори, если не хочешь.
   - ‘о мной пока ничего не произошло, - сказал €ван Ђлексеевич, -  не  во
мне суть... ‘ планированием предстоЯщих операций не  все  так  происходит,
как  бы  хотелось.  џ  неделю  назад,  когда  группу  ѓота  погнали,  внес
предложение оставить там у  вас,  вокруг  ‘талинграда,  самый  необходимый
минимум - и только! —то немцы вырвутсЯ  или  что  к  ним  прорвутсЯ  после
разгрома под Љотельниковом, уже не верю. ЌесмотрЯ на все  посулы  ѓитлера,
будут сидеть и подыхать голодной смертью, пока не сдадутсЯ. ‚ свЯзи с этим
предлагал взЯть из вашего фронта три армии и как можно скорей иметь их под
руками там, где предстоит наращивать новые удары. €ли - чем черт не  шутит
- отражать контрудары. ‘ такой возможностью тоже надо считатьсЯ! ‘пор не о
дальнейших наших ударах: план их всем Ясен и утвержден. ‘пор о том,  чтобы
поскорей  подкрепить  его  реальность  еще   несколькими   освободившимисЯ
армиЯми. Ђ вот на это согласиЯ и нет... "Љак это  так?!  ‘идеть  и  ждать,
пока сдадутсЯ?.. Љак это так  -  взЯть  ‘талинград  на  месЯц  позже?!"  Ђ
почему, спрашиваетсЯ, его не взЯть на месЯц  позже,  в  обстановке,  когда
риск,  что  немцы  прорвутсЯ,  сейчас,  после  Љотельникова,   практически
исключен? Џочему, так прекрасно начав и развив  операцию,  вдруг  потерЯть
выдержку в момент, когда осталось спокойно переморить их  там,  у  себЯ  в
тылу, как  клопов,  малыми  силами,  а  освободившиесЯ  армии  в  возможно
короткий срок пополнить и передислоцировать в резерв тем фронтам,  которые
сейчас будут решать все дальнейшее? ‚от что мне покоЯ не дает все эти дни.
Ђ положение мое непрочное потому, что сил не хватило ни выдавить  из  себЯ
раскаЯние за свои предложениЯ, ни проЯвить восторг перед теми, что принЯты
вместо моих. ’еперь планирую то, что приказано, и бога молю, чтобы вы там,
в  ‘талинграде,  за  одну  неделю  все  начали  и   кончили   и   поскорей
освободились. ‘делаете, а?
   €ван Ђлексеевич сказал это улыбнувшись, но улыбка у него вышла горькаЯ,
в голосе слышалась мольба, обращеннаЯ не к ‘ерпилину, а  куда-то  выше,  к
самой военной судьбе, которую он просил обернутьсЯ лицом к нам и спиной  к
немцам.
   - Ћткровенно говорЯ, длЯ менЯ все это неожиданно, - сказал ‘ерпилин.
   “ него сейчас просто не умещалось в голове, что штурм ‘талинграда можно
вдруг взЯть и отложить, то есть  даже  не  отложить,  а  просто  отменить,
потому что в конце-то концов речь шла именно об этом.
   - Џодожди, как же так... - начал было он, но  €ван  Ђлексеевич  прервал
его:
   - ‚от именно: как же так? Ќу и забудь все, что Я  сказал.  „лЯ  того  и
сказано, чтоб умерло. ’ем более что вопрос, кто прав,  практически  уже  в
прошлом, а мои переживаниЯ никому не интересны. …сли хочешь знать,  теперь
сам  желаю,  надеюсь  оказатьсЯ   неправым!   Њечтаю   иметь   возможность
расписатьсЯ в своей ошибке! Ђ из души не могу выбить боЯзнь,  что  пройдет
времЯ - и ход дела покажет: был прав! €ногда утром лЯжешь -  устал,  а  не
спишь. Ќе спишь и думаешь: сколько же в самом деле приходитсЯ сдерживатьсЯ
нашему брату военному человеку! ’Яжела наша профессиЯ, а на том месте, где
сейчас сижу, тЯжела через меру!
   - “йди.
   - "“йди"? - усмехнулсЯ €ван Ђлексеевич. - ‹егко сказать. ‘ам знаешь: на
войне не только тогда руки-ноги отрывает, когда рубеж берешь, но и когда с
рубежа отходишь. Ђ мне с моего  нынешнего  кресла  отходить  -  тоже  надо
момент выбрать, чтобы отойти с руками и с ногами. џ еще воевать  хочу,  не
быть  до  конца  войны  где-нибудь  в  заштатном  округе  отставной   козы
барабанщиком! ‚ общем, два звонка уже было, жду третьего, -  вдруг  сказал
€ван Ђлексеевич.
   Ќа этот раз сказал без горечи, даже с каким-то веселым вызовом  судьбе,
за которым чувствовалась душевнаЯ сила.
   "„аже если ты и неправ!" - подумал ‘ерпилин.
   ‚ рассуждениЯх €вана Ђлексеевича, если принЯть их исходную точку,  была
своЯ, казавшаЯсЯ железной логика, и ‘ерпилин не  брал  на  себЯ  со  своих
позиций командира дивизии самоуверенно, по  первому  впечатлению,  решать,
кто же все-таки прав в этом  касавшемсЯ  целых  фронтов  споре,  наверное,
одном из многих, которые возникают  и  кипЯт  в  ‘тавке,  чтобы  бесследно
умереть в час окончательного решениЯ.  —увствовал  только  одно:  если  бы
вдруг завтра отменили уже готовЯщеесЯ  наступление,  в  душе  не  смог  бы
согласитьсЯ с этим. ‘лишком страстно и нетерпеливо ждал возможности скорей
покончить с немцами там, в ‘талинграде, ждал,  как  и  все  другие  на  их
„онском фронте, сверху и донизу! €, чувствуЯ это, знал, что в его  чувстве
тоже есть своЯ правда. € может быть, с ней, с этой правдой, и посчитались,
когда отвергли предложение €вана Ђлексеевича.
   Џодумал об этом, но вслух ничего не сказал, промолчал.  „а,  собственно
говорЯ, €ван Ђлексеевич и не спрашивал точки зрениЯ  ‘ерпилина.  Ђ  просто
вдруг прорвало, в первый раз за войну прорвало, потому что  подошла  такаЯ
минута и в эту минуту рЯдом оказалсЯ человек, о котором за  четверть  века
дружбы твердо знаешь, что все твои слова - в него, как в могилу.
   Ќо было в памЯти и такое, что не скажешь никому, потому что  и  сам  до
конца не знаешь, как с этим быть.
   „а, ‘талин - это ‘талин! € этим все  сказано,  хотЯ  ты  знаешь  о  нем
больше многих других, знаешь и то, что было перед войной, и то, что было в
начале войны, знаешь и такое, что не лезет ни в какие ворота!
   ‚ том, что он великий, - колебнулось что-то в душе в  начале  войны,  а
потом опЯть утвердилось, - нет, в этом ты сейчас опЯть не сомневаешьсЯ.  Ђ
в том, что он страшный? ќто ведь тоже тебе известно, и лучше, чем  многим.
€ каждый раз, когда идешь к нему на доклад, знаешь, что  рука  у  него  не
дрогнет ни перед чем.
   € где кончаетсЯ железнаЯ волЯ, и где начинаетсЯ непостижимое упрЯмство,
стоЯщее десЯтков тысЯч жизней и  целых  кладбищ  загубленной  техники,  не
всегда сразу поймешь.
   „а, слушает, рассматривает и одобрЯет планы, принимает во внимание,  не
отмахиваетсЯ от советов и донесений, как тогда, перед  началом  войны.  Ќо
это все до какой-то минуты - а потом последнее слово за ним, и слово это -
иногда единственное верное  решение,  а  иногда  вдруг  рассудку  вопреки,
наперекор стихиЯм, и никто никакими доводами уже не заставит передумать! Ђ
всЯ тЯжесть положениЯ в том, что оно, это его последнее слово,  все  равно
всегда правильно, даже когда оно неправильно. €  останетсЯ  правильным.  €
виноватые в неудачах найдутсЯ. „олжны же они каждый раз  находитьсЯ,  если
он всегда прав.
   Ђ в то же времЯ в его непререкаемом авторитете, даже просто в самом его
имени, неимовернаЯ сила. Љак-то уж так с годами вышло,  что  все,  во  что
верим: в партию, в армию, в самих себЯ, - все, как жилы в трос,  заплетено
в это имЯ. € на этом тросе тЯнем всю тЯжесть войны. ‚сем  выбивающимсЯ  из
сил народом тЯнем, а имЯ на всех одно: ‘талин. ‹адно, пусть так!  Ќо  хотЯ
бы при этом думать о нем, как другие, знаЯ только одно - что великий, и не
знаЯ всего прочего, того, что лучше б не знать. Ђ иногда  ведь  не  можешь
отделатьсЯ от чувства, что знаешь еще не все, далеко не все...
   Ђ что делать? Ќечего и  спрашивать.  Ќадо  делать  свое  дело,  раз  ты
коммунист и солдат! Ќадо на своем месте долбить и долбить  свою  правду  и
честно докладывать чужую. €  ее  тоже  долбить,  каждый  раз  до  пределов
возможного.
   Ђ что больше придумаешь? ’ебЯ и на это-то не всегда хватает!  „а  и  не
так-то оно безопасно, по правде сказать. Ќе такой уж ты трус,  в  морду-то
себе зрЯ плевать тоже незачем!
   €ван Ђлексеевич долго и тЯжело молчал, так  глубоко  отдавшись  чему-то
своему и очень далекому от ‘ерпилина, что тот почувствовал это и, не желаЯ
мешать ему, тоже молчал.
   €ван Ђлексеевич жил среди  величин  другого  масштаба,  чем  те,  среди
которых  жил  командир  дивизии  ‘ерпилин,  и  ‘ерпилину  очень   хотелось
воспользоватьсЯ  редкой  возможностью  и  спросить  €вана  Ђлексеевича   о
предстоЯщем размахе операций, о том, как он оценивает силы немцев и какие,
по его мнению, перспективы зимней кампании в масштабе всех фронтов. Ќо как
бы ни хотелось спросить об  этом,  ‘ерпилин  слишком  хорошо  знал  черту,
которой не имеет права перейти даже самаЯ беспредельнаЯ дружба,  -  черту,
за которой на войне не спрашивают и не отвечают. € он  перешел  эту  черту
только мысленно... €  вместо  всего,  о  чем  хотелось  спросить,  спросил
только:
   - —асто докладывать ходишь?
   - ‘ейчас да. ’е, что  повыше  менЯ,  все  разъехались.  ЏредставителЯми
‘тавки. —утье у него страшное, -  помолчав,  добавил  €ван  Ђлексеевич.  -
€ногда понимаешь, что все  равно  безнадежно  говорить  ему  свое  мнение,
стоишь и молчишь. Ђ он смотрит на  тебЯ  и  чувствует  твое  отрицательное
отношение к тому, что он предложил.
   - Њожет быть, поедет под ‘талинград, все же, наверное, ему интересно, -
сказал ‘ерпилин. - ’ем более знакомые места.
   - ЌаврЯд ли, - пожал плечами €ван  Ђлексеевич,  но  почему  наврЯд  ли,
объЯснЯть не стал. - ‹адно, давай выпьем с тобой за то, чтобы вы  поскорее
там у себЯ на фрицах крест  поставили!  Љонечно,  кухнЯ  у  нас  здесь,  в
‘тавке,  такаЯ,  что  за  все  переживаешь.  ЉажетсЯ,  то  здесь,  то  там
что-нибудь не так делаетсЯ. Ќо если на карту взглЯнуть - с ноЯбрЯ  здорово
махнули! Ќачинаем в собственных глазах оправдыватьсЯ. ’резвость,  конечно,
сохранЯть надо. ЌельзЯ еще выдавать все желаемое за  действительное,  хотЯ
иногда за Язык и тЯнут... Ќо в общем-то жить много веселей стало:  гнем  и
ломаем их, сволочей!
   Ћн чокнулсЯ с ‘ерпилиным, отхлебнул большой глоток  и,  зажав  в  кулак
булку с колбасой, стал есть с веселой жадностью человека, отвлекшегосЯ  от
тЯжелых мыслей и вдруг вспомнившего, что он зверски голоден.
   - Ђ это ничего, что ты с утра пьешь? - спросил ‘ерпилин. -  Џойдешь  на
доклад - заметЯт.
   €ван Ђлексеевич почему-то усмехнулсЯ и сказал:
   - Ќичего. ‡а это он не спрашивает.  Ђ  потом,  Я  же  не  завтракаю,  а
ужинаю. € расписание это не Я установил.
   ‚ наступившем молчании послышалсЯ слабый звонок.
   - Ќаверное, адъютант, - сказал €ван Ђлексеевич и посмотрел на  часы.  -
—то-то рано.
   - Ќет, это будильник, - сказал ‘ерпилин. - џ тут сыну  соседки  наказал
менЯ разбудить, если засну. ‘ейчас придет будить.
   - Џривалова сын? - спросил €ван Ђлексеевич.
   - „а. Џомнишь по академии?
   - Џо академии - нет, не помню. Ќа днЯх обстоЯтельства  гибели  пришлось
докладывать.
   - ’Яжело смотреть на парнЯ, - сказал ‘ерпилин. - Љогда  не  плачут,  на
менЯ это сильнее действует.
   „верь приоткрылась, и в ней показалась всклокоченнаЯ голова мальчика.
   - ’оварищ генерал, вставайте, - сказал он, спросонок не  разобрав,  что
‘ерпилин не спит, а сидит за столом, и не один,  а  с  кем-то  еще.  Џотом
понЯл, поздоровалсЯ и спросил: - —аю вам согреть?
   - ‘пасибо, не надо, - сказал ‘ерпилин.
   - ‡аходи, позавтракаешь с нами, - сказал €ван Ђлексеевич.
   - ‘пасибо, Я еще не умывалсЯ, - сказал мальчик и закрыл дверь.
   - ’олько водки ему не давай, - сказал ‘ерпилин.
   - Ђ Я и не собираюсь, - сказал €ван Ђлексеевич и положил на край  стола
булку с колбасой и огурец. - Ђ твой где?
   - Ѓыл, ушел.
   - Џровожать тебЯ не ЯвитсЯ?
   - Ќет.
   - ‘кажи, как будет дальше с сыном? - спросил €ван Ђлексеевич,  знавший,
что ‘ерпилин будет недоволен вопросом, и  все-таки  считавший  необходимым
спросить об этом.
   - ‘казал, чтобы подал  рапорт  и  ехал  на  фронт.  Ќечего  ему  тут  в
порученцах у Џанкратьева теретьсЯ, - сказал ‘ерпилин и замолчал, не  желаЯ
продолжать разговор.
   - ќто понЯтно, - сказал €ван Ђлексеевич. - Ђ вообще как думаешь  с  ним
дальше?
   € когда ‘ерпилин так ничего и не ответил,  стал  рассказывать  ему  про
сына: с какой энергией и отчаЯнием тот пробивалсЯ в ѓенштаб  и  как  через
все преграды все же пробилсЯ, чтобы вызвать отца и хоть что-то сделать длЯ
матери.
   ‘ерпилин понимал, что €ван Ђлексеевич пробует смЯгчить его. Џонимал, но
отвечать не хотел, считаЯ, что это  в  его  жизни  такой  вопрос,  который
теперь, после смерти жены, не касаетсЯ и не будет касатьсЯ никого другого,
кроме него самого.
   - ’ак как же все-таки будет с  сыном?  -  в  третий  раз  спросил  €ван
Ђлексеевич.
   Ћн бывал в таких случаЯх настойчив. ‘казывалась привычка к власти.
   - ‘лушай,  €ван,  -  сказал  ‘ерпилин  наполовину  сердито,  наполовину
умолЯюще, - не мотай мне душу. Ќе могу тебе ответить,  сам  еще  не  знаю.
’еперь уже не от менЯ, а от пего зависит.
   Њальчик вошел уже одетый, в валенках и полупальто, держа в руках шапку.
   -  —то  ж  ты  оделсЯ?  -  спросил  €ван  Ђлексеевич.  -  џ  ж  сказал:
позавтракаешь с нами.
   - Њне в школу, - сказал мальчик.
   - ’огда возьми в карман, - сказал €ван Ђлексеевич. - Џоешь по дороге.
   €, взЯв булку и огурец, протЯнул мальчику.
   -  ‚озьми,  возьми,  -  сказал  ‘ерпилин,  ужо  понимаЯ,  что   мальчик
послушаетсЯ только его. - € харчи, что на кухне остались, пусти в  оборот.
- ЏротЯнув на прощание  руку,  взглЯдом  остановил  мальчика  от  вопроса:
помнит ли он, ‘ерпилин,  о  своем  обещании?  ‘казал  глазами:  "Џомню,  и
переспрашивать менЯ лишнее".
   - ‚от так, - когда мальчик вышел, сказал ‘ерпилин, заканчиваЯ этим "вот
так" разговор о собственном сыне.
   €ван Ђлексеевич вылил на донышки стаканов остатки водки.
   - Џоследнюю в памЯть твоей ‚али.
   “ него на глазах внезапно выступили слезы.  Ћн  вытер  их  и  выпил  не
чокаЯсь.
   - Њожет, тебе что-нибудь нужно будет? ‡а могилой приглЯдеть?  ‘кажи,  Я
адъютанту поручу, он все по-хорошему сделает.
   €ван Ђлексеевич посмотрел на часы и встал.
   - Ћн тебЯ на аэродром проводит. ‘ейчас ЯвитсЯ. Ђ менЯ извини, не поеду:
надо  поспать.  ‘лужба  обЯзывает  с  утра  свежими  мозгами  думать.   Ќе
обижаешьсЯ?
   ‘ерпилин только пожал плечами.
   - —то, собиратьсЯ будешь? - спросил €ван Ђлексеевич.
   - Ђ что мне собирать?
   Ћни спустились вниз ощупью по темной лестнице.
   Ќа улице было еще  совсем  темно.  “  подъезда  стоЯла  большаЯ  машина
непривычного вида.
   - ’рофей. "Ћпель-адмирал", - сказал €ван Ђлексеевич. - ‚зЯли  несколько
штук на „ону, вот  езжу  вторую  неделю.  Љак  оцениваешь?  -  спросил  он
стоЯвшего возле машины шофера.
   - •ороша, товарищ генерал. ’олько прогревать чаще, чем ‡€‘, приходитсЯ.
   Ђдъютанта  не  было.  ‘ерпилин   вопросительно   посмотрел   на   €вана
Ђлексеевича.
   - ‚он он едет, - кивнул €ван Ђлексеевич на подъезжавшую "эмку". - џ  на
своей спать поеду, а ты с ним на дежурной.
   "ќмка" подъехала, адъютант  выскочил  из  нее  и  доложил,  что  все  в
порЯдке, самолет уйдет в восемь пЯтнадцать.
   - ‹адно, - сказал €ван Ђлексеевич. - ќто возьми  туда,  к  себе.  -  Ћн
протЯнул адъютанту чемоданчик. - „лЯ генерал-майора на дорогу приготовил?
   - ’ак точно.
   €ван Ђлексеевич так же коротко и крепко, как при встрече,  молча  обнЯл
‘ерпилина, оторвалсЯ от него, сел в машину и первым уехал.


   "—то, совсем один хочешь остатьсЯ?" - вспомнились  ‘ерпилину  последние
слова сына, когда "дуглас", поднЯвшись  с  –ентрального  аэродрома,  делал
прощальный разворот над утренней Њосквой.
   "„углас" был полон пассажиров и грузов.  ‘  обеих  сторон  на  откидных
железных скамейках впритирку сидели люди, а на полу лежали мешки с почтой,
несколько раций, обернутые мешковиной винты к истребителЯм.
   Џоловина желавших улететь на „онской фронт с этим рейсом осталась ждать
следующего. Љроме ‘ерпилина, в самолете летели еще два генерала, несколько
полковников, судЯ по их петлицам и разговорам, из ѓлавного артиллерийского
управлениЯ, несколько человек  из  штаба  гвардейских  минометных  частей,
офицеры  войск  свЯзи,  летчики,  два  фотокорреспондента  с  "лейками"  и
кинооператор с тЯжелым, оттЯгивавшим шею киноаппаратом. ‘остав  пассажиров
говорил о предстоЯвших под ‘талинградом событиЯх,  и  ‘ерпилин,  хотЯ  они
летели еще только над подмосковными дачами  и  платформами,  под  влиЯнием
атмосферы, царившей в самолете, почувствовал себЯ уже не здесь, а там,  на
фронте.
   Ќет, он не только не хотел, но и не мог остатьсЯ совсем один. Ђ если бы
захотел, ему бы не  позволила  этого  война.  —ерез  несколько  часов  ему
предстоЯло принимать  штаб  армии,  знакомитьсЯ  с  незнакомыми  людьми  и
устанавливать новые отношениЯ с теми,  кого  он  уже  знал.  ЏредстоЯло  с
кем-то  взаимно  притиратьсЯ,  с   кем-то   временно   миритьсЯ,   кого-то
переставлЯть, заново разбиратьсЯ в  чьих-то  сильных  и  слабых  сторонах,
раньше видных только издалека.
   …сли бы он летел обратно к себе в  дивизию,  это  было  бы  в  каком-то
смысле легче длЯ него, а в каком-то тЯжелее. ‚ дивизии  были  близкие  ему
люди, которых он, по фронтовым понЯтиЯм, уже давно знал.  €х  отношение  к
его горю, конечно, грело бы душу, но в то же времЯ и бередило бы  открытую
рану гораздо сильней, чем то более формальное сочувствие,  с  которым  ему
предстоЯло столкнутьсЯ в штабе армии  со  стороны  новых  сослуживцев,  не
имевших причин входить в подробности его горЯ. ‚ конце  концов,  возможно,
это и к лучшему.
   Њысль об операции, которую ему  впервые  предстоЯло  проводить  в  роли
начальника штаба армии, беспокоила его уже сейчас, в самолете, не оставлЯЯ
времени длЯ других мыслей. Џо правде говорЯ, длЯ человека в его  состоЯнии
трудно было придумать сейчас что-нибудь  лучше  предстоЯвшего  ему  нового
дела. ‚ глубине души он начинал сознавать это  и  был  благодарен  судьбе,
котораЯ облегчила его горе тем  единственным,  чем  это  горе  можно  было
облегчить.
   - ’оварищ генерал, - обратилсЯ к ‘ерпилину сидевший  напротив  пего  на
скамейке пожилой  востроносый  маленький  генерал-майор,  -  мне  там,  на
аэродроме, сопровождавший вас подполковник сказал: вы к Ѓатюку летите.
   - „а.
   -  ’огда   позвольте   представитьсЯ:   генерал-майор   Љузьмин,   €ван
‚асильевич, лечу туда же, к вам, принимать ‘то одиннадцатую.
   - ‘ерпилин, ”едор ”едорович, - сказал ‘ерпилин, пожимаЯ руку маленькому
генералу и с удивлением думаЯ о том, как тесен  мир.  111-Я  дивизиЯ  была
его, то есть теперь уже бывшаЯ его дивизиЯ, и этот летевший в одном с  ним
самолете генерал летел принимать бывшую его дивизию, а полковнику  Џикину,
стало быть, снова выходила судьба оставатьсЯ в прежнем положении.
   - Ќу что ж, будем знакомы, - сказал  ‘ерпилин,  с  интересом  глЯдЯ  на
маленького генерала.


        9

   Џроводив генерал-майора ‘ерпилина и, как  было  приказано,  дождавшись,
пока самолет не поднЯлсЯ в воздух,  подполковник  Ђртемьев  возвращалсЯ  с
аэродрома.
   ‘амолет ушел с опозданием, но ехать спать все равно  еще  нельзЯ  было:
требовалось до этого побывать в Ѓронетанковом управлении и  лично  забрать
там один документ.
   Њашина свернула с улицы ѓорького и пошла по кольцу "Ѓ".
   "‚се-таки понемногу наполнЯетсЯ",  -  подумал  Ђртемьев  про  Њоскву  и
вспомнил неожиданный вопрос ‘ерпилина,  когда  они  дожидались  посадки  в
самолет:
   - ‘емью в Њоскву не вызываете?
   - Ќе вызываю, товарищ генерал, - ответил он,  не  став  объЯснЯть,  что
живет на свете один как перст и вызывать ему некого.
   ’ам, на  аэродроме,  глЯдЯ  вслед  пошедшему  на  ‘талинград  самолету,
Ђртемьев с досадой подумал о своей временной, адъютантской судьбе. •орошо,
конечно, что попал в офицеры длЯ поручений к  начальству,  у  которого  не
просто "позвони", "подай", "принеси", а можно при желании набратьсЯ и  ума
на будущее. Ќо сегоднЯ поглЯдел в хвост самолету, и потЯнуло на фронт.
   Љогда после госпиталЯ, еще с палочкой,  попал  в  ѓенштаб,  считал  это
удачей. Ќо последнее  времЯ  стал  тревожитьсЯ:  а  что,  если  начальство
привыкнет и не захочет отпустить на фронт?  •отЯ,  когда  брало,  обещало.
ѓенерал-лейтенант последнюю неделю какой-то странный, смурной. Ђ почему  -
неизвестно, и спрашивать не положено.
   ‚ Ѓронетанковом управлении, несмотрЯ на ранний час, жизнь била  ключом.
Џо всему чувствовалось, что танкисты за последние месЯцы поднЯли головы, и
не удивительно: танковые и механизированные корпуса с  начала  ноЯбрьского
наступлениЯ давали немцам жизни!
   ‡абрав документ и спускаЯсь по лестнице, Ђртемьев  посторонилсЯ,  чтобы
пропустить  сбегавшего  вниз   генерал-майора   с   черными   танкистскими
петлицами. €, только уже пропустив, сзади  увидев  наголо  бритую  голову,
понЯл, что этот генерал-майор - старый друг, халхинголец ЉостЯ Љлимович. ‚
начале войны о нем говорили как о погибшем, но недавно  он  вдруг  ожил  и
прошел по сводке, захватив в районе ’ацинской сто самолетов.
   - ЉостЯ! - окликнул Ђртемьев уже добежавшего до  самого  низа  лестницы
генерала. Ћкликнул, рассчитываЯ, что, если ошибсЯ, генерал не отзоветсЯ.
   Ќо генерал обернулсЯ и стремительно пошел  вверх  навстречу  Ђртемьеву.
Ћни обнЯлись на середине лестницы.
   - Ђ Я как раз был сейчас у танкистов и вспомнил тебЯ  и  •алхин-ѓол,  -
сказал Ђртемьев.
   - Ќашел что вспоминать! - усмехнулсЯ Љлимович. € была  в  этой  жесткой
усмешке целаЯ вечность, отделЯвшаЯ теперь их обоих от •алхин-ѓола.
   Ћни пошли вниз по лестнице.
   - —то хромаешь? - спросил Љлимович.
   - Ѓыл ранен.
   - Ђ теперь что делаешь?
   - Џосле ранениЯ временно в ѓенштабе. Ќо скоро думаю обратно на фронт. Ђ
ты как здесь? ’ольк