ми  подбитыми гвоздЯми ботинками по плитам комнаты, где лежал
прах адмирала  ’ого,  было в высшей  степени  странно, так  же  странно, как
представить  себе  какую-нибудь перемену в  планетной системе. Љруговращение
шло и шло своим законным чередом и порЯдком,  потом лихорадочно ускорилось к
концу войны. € вдруг в один день все лопнуло и стало бессмысленным...

     Ћчень  странное чувство  владело  мной,  когда  мы  отплывали  от этого
острова...

     €з Љурэ мы отправились на машине за пЯтьдесЯт или шестьдесЯт километров
в •иросиму - место падениЯ первой атомной бомбы<sup>27</sup>.

     џ  уже  знал из рассказов, что вид •иросимы не совпадает с теми первыми
московскими представлениЯми, которые возникли, когда мы прочитали об атомной
бомбе.  џ  помню,  у  менЯ  тогда было  ощущение  какой-то выжженной  земли,
огромной воронки в несколько  километров шириной  и в несколько  сот  метров
глубиной  -  словом,  ощущение   чего-то   загадочного,   как  то  химически
испепеленного. ‚ реальности все это было не совсем так.

     „лЯ  того чтобы представить себе  то, что Я увидел, нужно понЯть прежде
всего, что такое  Японский  город,  подобный •иросиме. ќто город в  триста -
четыреста  тысЯч  жителей, губернский  центр,  в котором,  однако,  с трудом
наберетсЯ больше пЯтнадцати - двадцати  каменных  зданий, все остальное - из
дерева, причем очень  легкого, из картона и  бумаги.  Ќекоторые дома, внешне
имеющие вид каменных,  на самом деле представлЯют  собой  просто  обмазанную
штукатуркой плетенку  из  дранки  и,  может быть, еще  более  непрочны,  чем
деревЯнные строениЯ.

     € вот мы стоим  в  центре •иросимы.  Џримерно  здесь (кто  говорит -  в
трехстах, кто - в  пЯтистах метрах над нашими головами) разорвалась  атомнаЯ
бомба.

     ‚о-первых, начнем с  того, что нам придетсЯ отказатьсЯ от представлениЯ
о  взрывной  волне,  идущей от места  разрыва  по  диагоналЯм  вверх.  ‡десь
взрывнаЯ волна  шла от места разрыва, то  есть с полукилометровой высоты, по
диагоналЯм вниз. ‚о-вторых, посмотрим, что осталось от города. Ѓетонные дома
(а их в городе  штук  пЯтнадцать -  двадцать) стоЯт на месте;  из них  силой
взрыва выбило окна, двери, с  иных  сорвало крыши, с иных  нет, но они, зиЯЯ
пустыми окнами, стоЯт. …сли вообразить, что  взЯта чудовищнаЯ железнаЯ метла
и  этой  метлой  выметено из зданий  все,  что  в  них было, то  можно  себе
представить тот вид, какой имеют эти дома.

     Љругом   этих   домов  пустынЯ.   Ќад  пустыней   возвышаютсЯ  железные
телеграфные  столбы, кое-где помЯтые,  но в большинстве целые, и  деревьЯ  -
есть вырванные с  корнем,  но большинство стоит, только  кажетсЯ, что та  же
железнаЯ метла смела  с этих деревьев все листьЯ, все до одного, и они стоЯт
абсолютно голые.

     Љроме  деревьев  и столбов, неожиданно самыми высокими пунктами пейзажа
оказываютсЯ довольно многочисленные,  рассеЯнные  по городу старые кладбища.
џпонское  кладбище  больше  всего  напоминает,  пожалуй,  древнее  еврейское
кладбище, которое Я  видел в Џраге.  ќто  поставленные рЯдом друг  с  другом
высокие  плоские  каменные плиты,  часто из неровных и  необделанных  кусков
камнЯ; это  каменные  же и довольно  высокие светильники.  € все это, крепко
врытое  в землю,  осталось стоЯть  в  полной  неприкосновенности. Ђ дома  из
дранки, картона, дерева и бумаги рассыпались.

     ‡десь,  как и в ’окио, среди  пожарища  всюду видны  несгораемые Ящики.
’ам, где они были крепко привинчены или забетонированы,  они стоЯт; там, где
просто были поставлены на пол, повалились.

     Љрыши осыпались и покрыли землю осколками черепицы.

     Ѓумага и  картон превратились в прах; черепица разбилась, но осталась и
засыпала всю землю.

     ‚ километре от центра взрыва - река. Ќа ней мосты. Ћни целы.

     ’аково  зрелище   •иросимы  -  мрачное,  но  не  загадочное.  Ћжидаемый
загадочный ужас превратилсЯ в страшной  силы удар, который рассыпал все, что
было некрепко, и оставил то, что крепче - деревьЯ, столбы, камень, бетон.

     ‚от пока и все, что осталось в сознании.


     <i>ќта  запись,  датированнаЯ  Январем   1946  года,  одна   из  немногих,
вызывающих у менЯ желание прокомментировать ее сейчас, спустЯ тридцать лет.</i>

     <i>џ дважды был с тех пор в •иросиме</i><sup>28</sup>  <i>и знаю сейчас - как это
знают сейчас все  -  и что такое  радиациЯ,  возникающаЯ в результате взрыва
атомной бомбы, и что такое лучеваЯ  болезнь, и сколько  людей погибло от нее
еще и через  год,  и через  три, и через  десЯть  лет  после  того  взрыва в
•иросиме,  от которого  менЯ тогда,  когда  Я там был  впервые,  отделЯло во
времени всего-навсего несколько месЯцев.</i>

     <i>€,  однако, Я  оставил свою тогдашнюю запись  в неприкосновенности. „а,
мне,  как  и  многим  другим  людЯм,  не  хотелось  верить  тогда во  все те
долговременные  трагические  последствиЯ  атомного  взрыва,  о  которых  уже
возникали первые страшные предположениЯ, все еще не умещавшиесЯ в нормальном
человеческом сознании.</i>

     <i>„а, мне хотелось верить,  что  этот взрыв -  просто страшный, небывалой
силы удар, и ничего больше.</i>

     <i>џ  еще  не мог  примиритьсЯ с мыслью,  что  после  нескольких  лет  той
беспощадной войны, свидетелем которой Я был, человечество  может столкнутьсЯ
в будущем с чем-то еще неизмеримо более страшным.</i>

     <i>Њой ум человека, только что пережившего  войну, еще  отказывалсЯ в  это
верить, и Я пыталсЯ успокоить себЯ и даже  наивно посмеивалсЯ над людьми, на
всЯкий  случай, от греха подальше,  не советовавшими ехать туда, где недавно
были атомные взрывы.</i>

     <i>•отЯ,  как  показало будущее, смеЯтьсЯ было не  над чем.  „а, Я  не был
дальновиден.  Ќо  чувство   протеста,   которое  Я  тогда   испытывал,  было
психологической чертой человека того  времени.  €, не желаЯ  расставатьсЯ  с
этой  печатью  времени, Я оставил  свою  запись  о  •иросиме, так же  как  и
последующую -  о  Ќагасаки,  именно  такими, какими они  сохранились в  моих
тетрадЯх с далекого 1946 года.</i>


     ‚ернувшись в Љурэ, мы отправились оттуда па юг, на остров Љюсю.

     Њы  ехали   поездом   вечер   и   ночь;   ночью   проехали   знаменитый
четырехкилометровый железнодорожный  туннель,  построенный Японцами  уже  во
времЯ войны под ‘имоносекским проливом, и утром проснулись на самом южном из
островов џпонии - Љюсю, на том  берегу ‘имоносекского пролива,  в  Њодзи. Џо
поводу этого названиЯ мы с Ђгаповым шутили, что проехали  весь путь от ‹одзи
до Њодзи. € в самом деле, в начале июнЯ, возвращаЯсь после войны в Њоскву, Я
ночевал в  ‹одзи и вот в начале ЯнварЯ 1946 года открываю глаза и просыпаюсь
в Њодзи.

     ќто маленький, местами почти разрушенный, а местами почти целый городок
и  в  то   же   времЯ  -  небольшаЯ   по  размеру,  но  весьма  существеннаЯ
военно-морскаЯ  база,  запирающаЯ  с  обеих сторон - и с џпонского  морЯ и с
’ихого океана - вход в ‘имоносекский пролив.

     Џролив  здесь  очень  узкий,  в самом  узком  месте,  по-моему,  меньше
километра.

     ‘имоносекский  пролив во времЯ войны  играл длЯ џпонии в миниатюре роль
‘уэцкого  или  Џанамского  канала, то  есть  если  он  переставал  работать,
Японским кораблЯм, шедшим от восточных берегов џпонии к западным и наоборот,
предстоЯл  путь вокруг  всего острова  Љюсю.  Џоэтому,  конечно,  американцы
позаботились о  закупорке этого пролива и набросали туда  в последний год  с
воздуха  чудовищное  количество  мин.  ’олько  после  капитулЯции  во  времЯ
тралениЯ  пролива Японцы потерЯли здесь  шестьдесЯт  судов, взорвавшихсЯ  на
минах. Њаленькие  суденышки  времЯ  от  времени  перебирались через  пролив,
петлЯЯ  по  уже  протраленным  местам между бесконечными трубами  и  мачтами
затонувших  пароходов, но  сквозного плаваниЯ через ‘имоносекский пролив еще
не было.

     Њы поехали по пирсу.  Ќа другой стороне  виднелсЯ ‘имоносеки.  ’ам была
такаЯ  же портоваЯ стоЯнка и  стоЯло  также  некоторое  количество судов.  ‚
остальном  обе  стороны  пролива  были  похожи  почти  как  фотографиЯ и  ее
изображение в зеркале.

     ‚ порту  ничего особенно  интересного не было. “ пирса стоЯло несколько
кораблей, все больше  тральщики и  один Японский эсминец с оторванным куском
кормы. Њы поднЯлись на него. Ќа эсминце оставалось человек тридцать команды.
‚се в  погонах и кокардах,  все похожие друг на друга, грЯзные  и  небритые,
худые, скорее всего голодные. Ћдин  из этих одинаково невзрачно одетых людей
был командир эсминца; отличить его от других было невозможно.

     Ћторванный  кусок  кормы  был, в  общем,  не  катастрофической аварией;
эсминец еще годилсЯ,  тем более что был  построен всего лишь в 1943 году, по
какаЯ-то печать полной отрешенности, дикой  грЯзи и запущенности уже  лежала
на нем.

     Љогда мы уходили с эсминца, Я оглЯнулсЯ. “ поручней, уже не ожидаЯ, что
мы обернемсЯ, стоЯли пЯть или шесть Японцев, среди них и капитан. Ћни стоЯли
не  положив,  а уронив  руки  на поручни  и  одинаково  неподвижно  смотрели
куда-то:  не  на  корабль,  не на  нас, не  на  город,  а куда-то,  как  мне
показалось,  в  недавнее  прошлое,  которого  до  странности, до ужаса вдруг
больше не существовало...

     Џоезд тронулсЯ. Њы ехали вечер,  ночь и  утром приехали почти на  самую
западную   оконечность   острова  Љюсю,   на   самую  крупную  из   Японских
военно-морских баз западного берега - ‘асебо.

     ѓород  ‘асебо  основательно разрушен, как и многие  города  џпонии,  и,
пожалуй,  даже больше,  чем они.  Ќо  что до самой  базы,  то она  разрушена
гораздо меньше, чем база в Љурэ.

     ђазмеры  ее огромны.  Џредставьте  себе огромную  бухту общей  площадью
водного зеркала во  много квадратных километров,  разветвленную  на  большое
количество бухт и  бухточек, с таким далеким выходом  в море, до которого на
быстроходном катере мы впоследствии шли чуть ли не полчаса.

     Љругом бухты  высились со всех  сторон вплотную к ней  подходЯщие горы.
ѓоры  эти изрезаны лощинами  и ущельЯми,  переходЯщими  одно  в  другое.  Џо
ущельЯм и  лощинам вьютсЯ многочисленные автомобильные дороги, но сколько мы
ни  ездили, Я  так и не мог понЯть, когда на  какой стороне бухты  мы  были.
„ороги все времЯ крутились вокруг бухты, уходили от нее и снова возвращались
к ней.

     ‚ горах, под  землей, было спрЯтано все хозЯйство базы. Љогда мы ехали,
мелькали подъездные пути, арки, туннели, врезанные в скалы, закрытые наглухо
ворота с  надписЯми "Ќе курить!", "‚зрывчатые вещества!",  "Ѓоевые припасы!"
или вовсе без надписей. ќто были огромные пороховые и артиллерийские склады,
склады торпед,  склады всЯческого  вооружениЯ, а также цехи судостроительных
заводов и ремонтных мастерских. ‚се эти укрытиЯ своим количеством и солидным
видом производили сильное впечатление.

     Ќекоторые цехи из тех,  что  стоЯли  на открытом месте, имели плачевный
вид. Ќо тут следует сказать об одной особенности Японских  заводов. ‚се  это
чрезвычайно легкие конструкции, сделанные из дерева и гофрированного железа;
от  сравнительно небольшой бомбы они рушатсЯ, падают и  ЯвлЯют собой зрелище
окончательного и безнадежного разгрома. Њежду тем внутри цехов в большинстве
случаев все  стоит на месте. ‘танки стоЯт, закрепленные  на  своих  бетонных
плитах  и колодках. “читываЯ,  что по  климатическим условиЯм в џпонии, а  в
особенности здесь,  на  Љюсю, нет  необходимости строить капитальные зданиЯ,
все эти "этажерки" очень легко и быстро могут быть восстановлены.

     Љроме многочисленных разрушенных таким образом цехов, было, пожалуй, не
меньшее количество цехов целых, некоторые из них, по моему впечатлению, даже
работали.

     Џосле длительного  осмотра базы  с  суши  мы съездили к себе на  поезд,
"отленчевались"   (этим  словом  мы   заменили   теперь   устаревший  термин
"позавтракать") и поехали осматривать  базу с морЯ.  Љ часу днЯ мы прибыли к
маленькому чистому белому  зданию  коменданта  порта  - милейшего  коммодора
„аффи, о  котором особо и  потом. ќтот  „аффи  вместе с командиром  одной из
плавучих  баз, капитаном первого  ранга,  посадил нас  на  сиЯющий  чистотой
катерок, и мы стали  колесить по  бухте. ‚сЯ  акваториЯ бухты  была  усыпана
судами;  по-моему,  здесь было по  крайней мере несколько сот судов.  ‘тоЯли
красавцы  - американские  крейсеры,  новенькие,  чистенькие,  "с  иголочки";
стоЯли целые караваны американских сторожевиков и миноносцев. € тут же рЯдом
повсюду  -  грЯзные,  черные  корпуса Японских пароходов  и  военных  судов.
Ќесколько  -  теоретически -  среднего  размера,  а  просто  так,  на  глаз,
громадных  Японских  авиаматок,  по большей части  недостроенных,  стоЯло  в
разных   местах  гавани;   одну  или  две  из  них,  так  же   как  в  Љурэ,
приспосабливали  длЯ  перевозки  солдат  на  родину,  а   остальные   стоЯли
совершенно   пустынные,   унылые  и  удивлЯющие  своей   асимметричностью  -
надпалубные  надстройки, как на всех авиаматках, были  расположены  на одном
борту.

     Ѓыло очень  много подводных  лодок, по крайней мере несколько десЯтков,
начинаЯ  от   крошечных   лодок-"самоубийц"  и  кончаЯ   тремЯ  сверхмощными
лодками-крейсерами, производившими впечатление  огромных махин  и  на  самом
деле  обладавших чудовищным  длЯ подводных  лодок водоизмещением  в  пЯть  с
лишним тысЯч  тонн  каждаЯ.  ’аких  лодок,  говорЯт, было  четыре,  но  одну
американцы уже увели. ‹одки эти так и не были использованы длЯ той цели, длЯ
которой они предназначались  при постройке. Ђ цель заключалась в  следующем.
€деЯ построить эти лодки-гиганты возникла вследствие другой идеи - во что бы
то ни стало  разрушить сооружениЯ Џанамского канала, что в условиЯх войны на
двух океанах  создало  бы  длЯ Ђмерики чудовищные неудобства. ќти лодки,  на
каждой из  которых было по сто двадцать человек  команды, были предназначены
длЯ  того, чтобы  совершить  секретный  и  длительный  переход  к Џанамскому
каналу, ночью  поднЯтьсЯ и  выпустить  в  воздух по  четыре закрепленных  на
каждой  из них гидросамолета. ќти шестнадцать гидросамолетов с грузом бомб в
тридцать  две  тысЯчи  килограммов  должны  были  неожиданно  поЯвитьсЯ  над
сооружениЯми Џанамского канала и разрушить их, обрекаЯ, конечно, на гибель и
себЯ.

     Ќе знаю, не успели или  не смогли выполнить этот план  Японцы или после
того, как  были выстроены  лодки, план был  сочтен вообще нереальным, но эта
мечта   кончилась   тем,  что  все   четыре  лодки-гиганта   были  захвачены
американцами здесь, в бухте ‘асебо.


     “тром мы оказались в Ќагасаки - крайней южной точке нашего путешествиЯ.

     Ќагасаки -  город, если не  ошибаюсь, с четырехсот- или пЯтисоттысЯчным
населением. Ћн отчетливо делитсЯ на две части: равнинную, более удаленную от
морЯ, и морскую, расположенную в  складках приморских холмов и примыкающую к
Ќагасакскому военному порту.

     –ентр падениЯ  второй  атомной  бомбы<sup>29</sup>  был  над  равнинной
частью города.

     Љартина была та же, что и в •иросиме, а если добавить, что в этой части
города почти не  было каменных зданий, то  теперь взглЯду просто не  на  чем
было остановитьсЯ.

     ‚доль  железнодорожного  пути  стоЯли  полурассыпавшиесЯ  цехи  военных
заводов  концерна Њицубиси. Ћни напоминали собой  карточный домик в ту сотую
долю секунды, когда его толкнули и он находитсЯ на середине своего падениЯ и
все вертикали в нем стали диагоналЯми. Џытаюсь объЯснить  как  можно точнее,
хотЯ это трудно; в общем, впечатление странное.

     Ќа окраине  города  стоЯла  еще  одна  огромнаЯ  группа  цехов  заводов
Њицубиси. ‡десь была другаЯ картина. ‚ двух километрах  от места взрыва цехи
не  покосились,  а  как  бы,  если  так  можно  выразитьсЯ, в  одну  секунду
обветшали,  то  есть  имели  такой вид,  словно на них в течение десЯтилетий
воздействовали  поколениЯ людей и все силы природы  -  ветры, дожди, метели.
‘тены,  вернее  легкие металлические  конструкции  стен, стоЯли,  а  стенные
панели,  сделанные,  как и  всюду, из  легкого  гофрированного  железа, были
частью  сорваны,  частью  вмЯты внутрь  зданиЯ. Џотолки  провисли, как плохо
натЯнутаЯ простынЯ.

     џ забрел  внутрь одного  из  цехов механического завода и  прошелсЯ  по
нему. ќто было не то что страшно, а странно. Ѓыло похоже на  сказку о спЯщей
царевне. ‘тоЯли верстаки с тисками; в тисках была зажата  то одна, то другаЯ
работа,  какаЯ-нибудь  шайба,  болт,  наполовину  обпиленный; рЯдом  валЯлсЯ
напильник; на токарных  станках были закреплены  в  люнетах длинные  валики;
станок был весь  опутан стружкой, она так и вилась от резца, заржавевшаЯ под
дождЯми, но  целаЯ; на  сверлильном станке лежала  наполовину  просверленнаЯ
чугуннаЯ  крышка;  сверло  было  опущено в отверстие  до половины  и  так  и
осталось там. ‚се застыло в одну секунду. ‚се это жило, работало,  вертелось
-  все  эти  станки и приводы трансмиссий; и  люди стоЯли у  всех станков  и
тисков... €  вдруг  - удар, и они  все умерли. Ќадо понимать так - мгновенно
умерли.

     Љогда  Я  шагал  по  этому  цеху,  мне  все  казалось,  хотЯ  это  было
невероЯтно, что где-нибудь за станком Я найду забытый труп...


     „алее  нам  предстоЯло  ехать на северо-западное  побережье  џпонии,  в
Њайдзуру, тоже одну из крупных военно-морских баз џпонии.

     …хали около суток без особых приключений.

     Џроехали последовательно через крупные города Љобэ, Ћсаку и Љиото. Љобэ
сильно  разрушен,  Ћсака тоже, но  деловой центр, так  же  как  и  в  ’окио,
сохранилсЯ и выглЯдит почти так же, как и  в ’окио, со своими неравномерными
и некрасиво построенными  полунебоскребами в Японском понимании этого слова,
то есть шести-семиэтажными домами, напоминающими небоскребы не масштабами, а
своей  узкой вытЯнутостью вверх  из-за бешеных цен  на  городские  земельные
участки.

     „орога, как большинство железных дорог в џпонии, по эстакаде  проходила
прЯмо через город, вернее над городом. Џоезд останавливалсЯ, как  трамвай, в
нескольких местах Ћсаки, и сверху можно было  наблюдать оживленную городскую
жизнь,   сотни   уже  выстроенных   наспех  ларьков,   дощатых   лавчонок  и
ресторанчиков, в большинстве китайских.

     ‚ Љиото мы немножко  опоздали, хотЯ  вообще  Японские  железные  дороги
работают с отличной точностью,- простоЯли всего тридцать минут  и сразу были
прицеплены к поезду на Њайдзуру и покатили дальше.

     ЏЯть часов от Љиото до Њайдзуру  были  самым прелестным участком нашего
пути. „орога эта, проходЯщаЯ к морю через невысокий горный хребет, изобилует
превосходными пейзажами: то небольшие равнины, сплошь состоЯщие из маленьких
рисовых  полей, с  деревьЯми,  расставленными как  черные пешки на шахматной
доске; то ущельЯ или  с  визгом налетающие на вас короткие туннели - десЯть,
двадцать, тридцать туннелей; а  главное, бегущаЯ по теснине рЯдом с рельсами
быстраЯ горнаЯ  река. Њы  несколько раз с грохотом переезжали  через  мосты.
ђека  была то  слева,  то  справа  от  поезда;  она  мчалась  через  дороги,
окруженнаЯ  то темными разлапыми  Японскими соснами,  то бамбуковыми рощами.
ќтот одинокий пейзаж времЯ от времени оживлЯли люди - плотогоны сплавлЯли по
реке лес. € плоты и плотогоны - все это было частью Японского пейзажа. Џлоты
были очень узкие и очень легкие, состоЯщие из свЯзанных  между собою длинных
многометровых  бамбуковых  стволов.  Ћни  иногда  была  такие  длинные,  что
повторЯли  своими изгибами изгибы реки. Ђ плотогоны  были в синих полотнЯных
куртках с белыми иероглифами  и в огромных, плетенных из камыша конусовидных
шлЯпах, которые,  как Я  думал раньше, уже сто  лет  не носЯт  не  только  в
џпонии, но и нигде на свете.

     Ћколо  четырех  часов  днЯ,  миновав  несколько  больших  туннелей,  мы
приехали  в Њайдзуру.  ‡десь  толстым слоем лежал  мокрый, таЯвший  и  снова
сыпавшийсЯ с неба снег.

     џ так и не мог впоследствии точно выЯснить, сколько было всего Њайдзур.
Ќе то четыре, не то пЯть: севернаЯ, южнаЯ, западнаЯ, среднЯЯ и еще какаЯ-то.
‡алив, тЯнущийсЯ в длину  чуть  ли не  на  сорок километров,  по  очертаниЯм
напоминает Љольскую губу в миниатюре. € все эти многочисленные Њайдзуры были
расположены  по разным сторонам многочисленных бухт.  ‚се в целом составлЯло
довольно   большой   город,   а    в   отдельности   это    были   маленькие
десЯти-пЯтнадцатитысЯчные  городишки, каждый  с  унылой  широкой центральной
улицей, с одним европейского типа магазином  и с  одним  переулком публичных
домов.

     ‘нег усиливалсЯ и сыпал беспрерывно.  Ќачинало  темнеть. ѓородок, как Я
сказал, был унылый и ничем не примечательный, но бухта, по берегу которой мы
ехали,  на мой вкус, была в  этот вечер  необыкновенно красива. ‘ыпал мокрый
снег,  было  промозгло  и  холодно,  вода  в  бухте  стоЯла  высоко,  ровно,
темно-сераЯ,  почти чернаЯ,  налитаЯ до краев. Ѓелые с  серыми пЯтнами  горы
замыкали ее со всех сторон, и  на темно-серой воде стоЯли совершенно  черные
суда. ‚се это было удивительно похоже на Њурманск,  на тот унылый и свирепый
пейзаж Љольского  полуострова, который  Я люблю труднообъЯснимой, но сильной
любовью. “тром мы поехали посмотреть порт.

     ‚ Њайдзуру  было довольно солидное строительство малых подводных лодок.
Љузнечные, литейные, формовочные цехи -  все было в полной сохранности, но в
запустении. Љое-где  работали один-два рабочих. ѓде-то  стучал  молоток. Њне
невольно пришла в  голову мысль, что, наверное, они делают зажигалки - такаЯ
уж  возникает ассоциациЯ,  видимо  с детства:  на заводе  пустые цехи,  один
рабочий,  постукивание молотка,  зажигалки...  Ќа стапелЯх стоЯло с  десЯток
корпусов недоконченных лодок. ќто были лодки на шесть - двенадцать человек.

     Ќа другой  стороне  бухты,  куда  мы приехали под конец, стоЯло у пирса
несколько  подводных  лодок:  одна  -  ЯпонскаЯ,  боеваЯ,  втораЯ  - большаЯ
транспортнаЯ,  предназначавшаЯсЯ  длЯ того  чтобы  снабжать  горючим и  всем
прочим в определенных условных местах в океане  другие  лодки, находЯщиесЯ в
плавании и, наконец, третьЯ лодка - немецкаЯ, среднего размера, одна из трех
или  четырех, пришедших  сюда за  всю войну  не  то из  ѓамбурга, не  то  из
теттина, вокруг всего  света. ќти  лодки во  времЯ  войны были единственным
средством сообщениЯ  ѓермании с џпонией; они привозили документы, которые не
рисковали  передавать  по  радио,  дипломатов,   военных  представителей,  а
какаЯ-то из  них, говорЯт, даже пришла с грузом редких металлов, необходимых
как составнаЯ  часть в плавке высококачественных, нужных Японцам длЯ военных
целей сталей.

     ‘транно было видеть здесь эту немецкую подводную лодку. ‚зЯв фонарик, Я
спустилсЯ в люк и добралсЯ до центрального поста. ‚се подводные лодки похожи
друг на друга, и здесь, в Њайдзуру, в џпонии, на немецкой лодке мне невольно
вспомнилось   начало   войны    и   мое   плавание   по   —ерному   морю   в
Љонстанцу<sup>30</sup> на  нашей  лодке. €, боже  мой, как  все  это  сейчас
далеко! € странно, что Я жив и что нахожусь вот здесь!..

     ЌеобъЯснимое  чувство тоски  охватило менЯ на этой  лодке. ‘транно было
еще и то, что внутри горел свет... Џочти через полгода после капитулЯции! Ћн
горел всего в двух отсеках. ‚идимо, эти лампочки  были включены на питание к
аккумулЯторам,  и  они  могли  гореть  тут не только  полгода,  но  еще год,
учитываЯ  громадную мощность аккумулЯторов  на подводных лодках. €  хотЯ это
очень просто объЯснЯлось, но в том, что внутри лодки  горел свет, оставалось
все же что-то непонЯтное и странное. Љазалось, что из соседнего отсека через
дверь  вдруг вылезет  какой-нибудь немец, подполковник, прЯчущийсЯ здесь все
эти полгода. ќто, конечно, глупость, но...

     Љроме приборов, на лодке ничего не осталось - все уже было растащено на
сувениры. џ пошагал по одному отсеку, по другому. ќто со  мной редко бывает,
но почему-то именно с этой лодки мне хотелось взЯть какой-нибудь сувенир, но
все было уже словно слизано коровьим Языком.

     „нем  город  Њайдзуру  такой же  унылый, как  и вечером: широкие  серые
скучные  ровные  улицы  и  серые  скучные  переулки,  все такое  ровное,  не
возвышающеесЯ крышами одно над другим, что невольно приходит мысль о рабочем
поселке. „а и люди, идущие по улицам, похожи на жителей рабочего поселка. Ќа
улице  грЯзь. Ѓольшинство мужчин  и женщин в высоких  резиновых сапогах. ’е,
кто  не  в  сапогах,  ходЯт на  чудовищно  высоких  деревЯнных  г  е  т а  с
поперечными подпорками, сделанными на случай снега и грЯзи.

     —тобы представить себе эти, если так можно выразитьсЯ, Японские калоши,
попробую  описать  их  совершенно  примитивно, потому что иначе  их  описать
невозможно.  Ќадо вообразить себе  обыкновенную  скамеечку, котораЯ ставитсЯ
под ноги, с доской и двумЯ ножками во всю ширину доски. …сли мы уменьшим эту
скамеечку до размеров ноги и  верхнюю доску сделаем  приблизительно по форме
ноги, а  ножки высотой в семь  - десЯть сантиметров, то это и будут Японские
гета длЯ дождЯ и снега. Љак ходЯт на этих гета и даже почти бегают, длЯ менЯ
остаетсЯ таким же секретом,  каким ЯвлЯетсЯ  до сих пор  езда на велосипеде.
Џредставить себе  что-нибудь  более неудобное,  чем эти  гета, трудно, хотЯ,
правда, Я, кажетсЯ, обидел наших дам, забыв о французском каблуке.

     Њы  попали в город  как  раз  в  то  времЯ,  когда люди  возвращались с
заводов, а заводы в Њайдзуру работали. ло довольно много женщин, а  главным
образом шли матросы в полной военной форме,  в такой,  в какой они ходили во
времЯ войны, многие даже с кокардами. ’олько трудно было разобратьсЯ, кто из
них  матрос, а кто офицер, потому что  но  было погон. ђабочие и матросы шли
целыми ватагами по улицам города.

     Њы остановили  одну  группу  и  разговорились.  ђазговаривавший с  нами
человек, как выЯснилось, в недалеком  прошлом  был капитаном флота, офицером
на одном из миноносцев. ‘ейчас он перешел тоже офицером на торговый пароход,
который ходил в мелкие каботажные  плаваниЯ. ‘ этого  парохода  была уволена
часть  торговой  команды (она  перешла работать  куда-то  на  завод),  и все
должности помощников капитана, механиков  и т. д. были  замещены офицерами с
одного  и  того  же  миноносца,  и  только  длЯ  того,  чтобы  судно  ходило
по-прежнему под торговый флагом, осталсЯ прежний торговый капитан.

     Ѓыло  Ясно,  что  Японцы  не  хотЯт  дисквалифицировать  своих  военных
морЯков,  пересаживают   их  на  торговые   суда,  то  есть  фактически   не
демобилизуют их, и это одна из любопытных форм  мимикрии, с которой нам еще,
очевидно, не раз придетсЯ встретитьсЯ.


     ‚ыехали мы  из Њайдзуру часов  в пЯть, а в  девЯть  уже  были  в Љиото.
‡автра у нас оставалсЯ целый день  длЯ осмотра. Ќо ложитьсЯ было еще рано, и
мы  пошли  пешком  бродить  по  городу.  “лицы  были темны  и пусты. €зредка
пролетала  машина.  ђазрушений вечером не было заметно  никаких,  все стоЯло
целое.

     Љое-где  изредка  попадались  освещенные или полуосвещенные  стеклЯнные
двери: либо магазины сувениров, либо гостиница.

     Џобродив полчаса по городу, мы зашли в какую-то узкую  улицу похожую на
тупик, и уже собирались вернутьсЯ, как  вдруг кто-то из прошедших на  десЯть
шагов вперед крикнул нам:

     - ќй, идите сюда!

     - —то? - лениво отозвались мы.

     - Ќет, идите, идите сюда!

     Њы  прошли  десЯть  шагов  и  догнали  кричавшего.  Ћн  стоЯл  на  углу
неожиданно возникшего узенького переулка.

     Њы заглЯнули в этот  переулок. Ћн был Ярко освещен, причем освещен Ярко
не по-европейски, а по-Японски, то есть бесконечными разноцветными бумажными
фонариками:  синими, желтыми, красными, фиолетовыми. ‡астроен  был переулок,
насколько видно  было глазу, с  обеих сторон  двухэтажными домиками Японской
архитектуры, ночью, в свете этих фонарей,  в  большинстве своем  казавшимисЯ
очень красивыми.

     Ќа  первом  угловом  доме  была  выведена  белым надпись  по-английски:
"‚оеннослужащим американской армии  вход воспрещен" -  знаменитый "лимитед",
который  мы  так  часто  видели  в  џпонии.  Ђ под  этим  огромными  буквами
угрожающей красной краской  было написано: "‚. „."  - предупреждение о  том,
что здесь венерические болезни.

     €з этих надписей мы окончательно понЯли, что  попали на улицу публичных
домов.  џ  слышал  раньше  о  том,  что  есть такие  улицы,  но  реально  не
представлЯл   себе,  что   это  значит.   ’ак  как  мы  не  принадлежали   к
военнослужащим  американской  армии,  то вошли  всей  кучей  в  переулок,  с
любопытством разглЯдываЯ все, что было кругом.

     Ћказалось, что это  не одна  улица, а квартал, или, вернее, целый район
публичных домов.

     Ћт  той  улицы,  по  которой мы  прошли, влево  и  вправо  ответвлЯлись
переулки;  эти переулки упирались снова в улицы, улицы  шли одна  за другой;
потом  протекала  какаЯ-то речка  с  красивыми  полукруглыми мостиками.  Ћбе
набережные речки и дальше за речкой еще улицы, улицы - все это  было  одно и
то же: публичные дома.

     ’еперь попробуем представить себе, что это такое - одна из этих улочек,
или, по  нашим  понЯтиЯм, переулков,  по которой  с трудом  пройдет легковаЯ
машина и, пожалуй, не пройдет грузоваЯ.

     ’емнаЯ ночь, сыраЯ и теплаЯ, с накрапывающим мелким дождем, от которого
под ногами блестит  асфальт -  улица асфальтирована. ‚ымытые этим же дождем,
стоЯт с  двух сторон дома. “ входа в каждый горит один или несколько цветных
фонариков. ‚ верхнем этаже иногда слышитсЯ заунывное Японское пение, а внизу
у входа сидЯт два существа - жаба и старуха. †аба очень большаЯ, больше, чем
это бывает в природе, и  каменнаЯ; старуха  очень маленькаЯ, меньше, чем это
бывает  в природе,  и  живаЯ. †аба - хорошаЯ  примета:  она предохранЯет  от
дурных  болезней и привлекает гостей.  ‘таруха тоже  привлекает гостей.  Ћна
сидит  на корточках, по-Японски. Љогда вы  проходите мимо, она что-то кричит
вам  сначала  в лицо, потом вслед. ќто  хозЯйка, бандерша,  или "мама",  как
называют ее в џпонии.

     ‡а  открытой, верней, раздвинутой  стеклЯнной дверью видна внутренность
маленького  вестибюлЯ,  из  которого  ведет одна или  две  лестницы  наверх.
Ќесколько  красивых ваз. Ћдно  или два  карликовых дерева - ЯпонскаЯ вишнЯ с
крошечным  полуметровым  стволом  и, очевидно,  такими  же, как  всегда,  но
кажущимисЯ здесь, на этом маленьком дереве, огромными цветами.

     Ќа украшенной резьбой стене, в  которую сразу упираетсЯ ваш взглЯд, как
только  вы  подойдете   к  дому,  висит   нечто   вроде   щита  с  Японскими
иероглифическими надписЯми и  со вставленными  в  щит  фотографиЯми  женщин.
Љоличество  фотографий зависит от количества проституток, которые работают в
этом публичном доме: две,  три, пЯть, шесть, семь, редко  больше; чаще всего
четыре-пЯть.  €ногда здесь можно видеть  все фотографии, иногда  в одном или
двух местах щита фотографии нет, а вместо  нее видны какие-то  иероглифы. Њы
спросили, что  это значит.  ‘таруха вместо  ответа вытащила такую карточку с
иероглифами, перевернула, и на другой  стороне оказалась  фотографиЯ Японки.
‘уть заключалась в  том,  что, когда девушка  свободна, висит ее фотографиЯ;
когда она занЯта с гостЯми, ее фотографиЯ перевертываетсЯ и видно  только ее
имЯ, написанное иероглифами на обратной стороне фотографии.

     …сли  не  считать  старух,  улица  была  пуста.  €зредка прошмыгивал  в
какой-нибудь  дом  одинокий  Японец. ‚  свЯзи  с  усилившимисЯ венерическими
болезнЯми  недавно наложенное на  квартал американское вето  лишало эти дома
наибольшей и выгоднейшей части их клиентов. ‚ свЯзи с этим в квартале царило
уныние.  ‚  большинстве  домов  на щитах  с  фотографиЯми не  было ни  одной
перевернутой. Ќи старухи, ни каменные жабы, ни раскрашенные  фарфоровые коты
- по приметам тоже зазывалы - не помогали.

     ‘мешнаЯ деталь.  ‚ одном  довольно  хорошо освещенном и красивом на вид
публичном доме, стоЯвшем  на  набережной  речки, или, вернее, канала,  через
весь  вестибюль  были  повешены крест-накрест две  огромные гирлЯнды флагов;
можно  было  подумать,   что   это   будка   корабельного  сигнальщика   или
приготовлениЯ к елке ‡десь  были флаги  всех наций: Ђнглии,  Ђмерики, €ндии,
ѓондураса —или, Ќикарагуа,  ‘иама и бог  его  знает еще  чьи! -  все флаги в
гости будут к нам, - пошутил Ђгапов по этому поводу.

     Џробродив часа три по  этому кварталу, мы, усталые,  изрЯдно  вымокшие,
потому что дождь все усиливалсЯ, очень голодные, добрались наконец до выхода
и на противоположном  углу  за чертой  квартала  увидели домик  с приветливо
колыхавшимисЯ в дверЯх несколькими красными  полотнищами,  означающими,  что
это ресторан.

     Њы зашли, сели за столик, выпили немножко сакэ, съели по т е м п у р е,
очень вкусной, кстати  сказать, особенно с голодухи, по не в этом дело. „ело
в  том,  что  в  углу  в этом  же  ресторанчике  сидел  Японец, который  мне
запомнилсЯ.  Ћн  был  в  белоснежных чулках,  ноги  его  были на  деревЯнных
колодках; на  нем было изысканное  темно-фиолетовое  кимоно,  а под  ним еще
другое,  темно-серое. “  него было  совершенно  неподвижное  красивое  лицо,
такое, какие нарисованы на старинных  программах театра "Љабуки". Ћн сидел и
медленно, небрежно что-то ел  палочками и неподвижно, не отрываЯсь, холодным
и  ненавидЯщим  взглЯдом  смотрел  на нас.  ќто  был человек, по-Японски,  с
превосходным  старинным  вкусом   одетый,  молодой,  красивый  и,   как  мне
показалось,  злой  как черт.  „лЯ полноты  картины не хватало только,  чтобы
из-под его кимоно высовывались длинные  ручки  двух  Японских  мечей,  тогда
можно было  бы  иметь  представление  о  живом самурае.  Ћн  просидел  минут
двадцать,  за это времЯ  несколько раз  ковырнул палочкой в подносе с рисом,
стоЯвшем  перед ним,  потом встал, под нашим  носом с  презрительным  жестом
человека, отрЯхивающего отвратительный прах со своих  ног, запахнул кимоно и
вышел, Я бы сказал, выскользнул за дверь.


     ЋстаетсЯ добавить несколько слов об американцах, с которыми мы ездили и
встречались за эти десЯть дней.

     Џоездка адмирала была  сугубо официальной,  преследовала она официально
заЯвленную цель - посещение Японских  военно-морских баз. Џоэтому американцы
встречали  и везли его,  а заодно и  нас всех как официальных представителей
ђоссии.

     Ћрганизовано все было очень точно  и  разумно. Ќаходились мы  всюду  на
месте днем. …хали, используЯ главным образом ночи. ЏЯть здоровенных молодцов
из милитер-полис (военной полиции) ехали с нами в вагоне, охранЯЯ наш пеней.
Љапитан „эньо, деликатный и добродушный, всегда и всюду был  и в то же времЯ
не был, присутствовал и в то же времЯ не мешал, переводил и в то же времЯ не
вмешивалсЯ в  разговор. ‚ этом  толстом  человеке, у  которого  была русскаЯ
жена, жило одно неукротимое желание - скорее  добратьсЯ домой. Ћн тосковал о
тех десЯти письмах, которые придут из  Ђмерики за эти  десЯть дней и которые
он  прочтет  только  потом  все сразу. Ћн  с  нетерпением  ждал  телефонного
разговора, который обещан каждому американскому военному в џпонии один раз в
месЯц из  ’окио  прЯмо с домом.  Џотом он  рассказывал мне о своей ферме,  о
своей жене, о том, как  он, вернувшись,  будет  заканчивать  последний  курс
юридического факультета.  ЃудущаЯ жизнь в его изображении выглЯдела тишайшей
идиллией, длЯ осуществлениЯ которой не хватало только одного  -  возможности
поскорее вернутьсЯ домой.

     ‚ообще нужно сказать, что в смысле тоски по  дому у  американцев слабей
нервы  и  меньше,  чем  у  нас,  выдержки  в  нашем  понимании этого  слова.
‚о-первых,   они  избалованы   прекрасно   налаженной  свЯзью,   регулЯрными
отпусками, возможностью почти  в любой  точке  земного шара иметь ежедневные
письма из дому, пришедшие не позже чем через десЯть дней после их написаниЯ.
‚о-вторых, их маленькие домики где-нибудь в штате Ћгайо - очень цепкаЯ вещь.
ќтот домик мыслилсЯ именно там, именно в этом городке, именно в штате Ћгайо;
его  никуда  не перетащишь,  потому что там  за него заплачено именно в  том
отделении  банка,  в который  предстоит выплачивать  остальную рассрочку,  и
именно там живет жена, профессиЯ которой - заниматьсЯ хозЯйством и  ждать. €
в сознании невозможно  передвинуть ни себЯ, ни этот домик, ни жену никуда  в
другое место, в  то  времЯ  как в нашем сознании  все  легко  передвигаетсЯ:
менЯютсЯ дома, города, беретсЯ под мышку семьЯ  и два чемодана - и все это с
легкостью движетсЯ из конца в конец страны.

     ‘ловом, американцы почти все до единого рвутсЯ домой.

     Џо поводу каждого парохода,  отошедшего  на  родину  и  не заполненного
демобилизованными, пишутсЯ письма. ќто возбуждает взрыв страстей. € Я думаю,
что известную  роль в том, что сейчас все относительно благополучно, сыграла
и эта тЯга американских солдат, да и не только солдат, домой.

     ’аковы  мои наблюдениЯ  на этот счет, сделанные, конечно, не  только на
основании разговоров с одним „эньо.

     ‚   каждом  месте,   где  мы  были,  нас  встречали,  и  провожали,   и
сопутствовали нам на всем протЯжении пребываниЯ. Ђмериканцы не формалисты, и
официальность им даже тогда, когда они  хотЯт ее соблюсти, даетсЯ плохо. Џри
всех  обстоЯтельствах  она  кончаетсЯ  через  пЯтнадцать минут  после начала
"парти".

     —то такое американскаЯ  "парти"  в здешних условиЯх? ќто,  если вкратце
охарактеризовать,   максимальнаЯ  выпивка  с  минимальной   закуской:  банка
консервированных орехов, блюдо с крошечными сандвичами - с консервированными
огурцами,  с  консервированной  колбасой,  с  консервированной  горчицей,  о
консервированным  маслом,- графин с  консервированной  водой  привезенной  в
запаЯнных банках откуда-то, кажетсЯ из  Љанады,  и со  льдом, не знаю, может
быть,  тоже консервированным и тоже  привезенным откуда-нибудь из Ђмерики, и
несколько бутылок американского, а за нехваткой его и Японского виски.

     Џьют  все  стоЯ, едЯт  очень  мало, так что и та мизернаЯ закуска,  что
подана, не съедаетсЯ.  Ћбычно во времЯ еды американцы ничего, кроме джюсов и
воды, не пьют. "Џарти" чаще всего устраиваетсЯ до или после ленча или обеда,
но  никогда  в процессе еды. Џьют довольно  много, но виски тЯнут по большей
части разбавленное водой, поэтому при попытках напоить нас и притом, что  мы
не оставались в долгу и заставлЯли их пить наравне, дело обычно оканчивалось
плачевно  длЯ затеЯвших его,  и  мы с адмиралом и  Ђгаповым  победно  прошли
тернистый путь "парти", оставаЯсь на высоте положениЯ.

     Ќа  первой  "парти" в Љурэ был  генерал - командир корпуса,  адмирал  и
человек   восемь   полковников  -   начальников   различных  отделов  штаба.
Џрофессиональными  военными  из  них  были  только  двое,   остальные  стали
офицерами   и   дослужились  до  полковников  во  времЯ  войны,   совершенно
естественно,  быстро повышаЯсь в  должностЯх, ибо у американцев ни с чем  не
было  такого  катастрофического  положениЯ,  когда они  начали  войну, как с
офицерскими кадрами. ’ого,  что хватало на их крошечную добровольную  армию,
конечно, ни в  какой степени не могло хватить тогда, когда началась всеобщаЯ
мобилизациЯ.

     …сли учесть, что во времЯ такой "парти" присутствует четверо или пЯтеро
русских, не  знающих ни слова по-английски, и восемь или десЯть американцев,
не знающих ни слова по-русски, и один  переводчик, то легко понЯть, что это,
в сущности,  довольно  комическое зрелище. €  уж тем  более "слухалище", ибо
если попробовать застенографировать  разговоры, которые  ведутсЯ на "парти",
то у того, кто прочел бы такую стенограмму, создалось  бы совершенно твердое
впечатление, что из пЯтнадцати собравшихсЯ все пЯтнадцать - круглые идиоты.

     ‚ самом деле, о чем  говорить на такой "парти"? € вот на ней  царит тот
условный, дипломатично-вежливый тон, без которого вообще было бы неизвестно,
о чем говорить. Ћбычный стандартный набор фраз:

     - ђусские здорово пьют. Ћго!

     - Ђмериканцы тоже неплохо пьют!

     - ‚ыпьем, выпьем!

     - „о дна, до дна! Џо-русски до дна!

     <i>-</i> „а, Я знаю, все русские пьют до дна.

     - •орошо выпили! „о дна, до дна!

     - ‚ам нравитсЯ кока-кола?

     - „а, мне нравитсЯ кока-кола. Ђ вы любите водку?

     - Ћ, рашен водка! Ћ! Ћ! Ћ!

     - ђусские папиросы из Њосквы. (‚ынимаютсЯ папиросы.||

     - Ћ. рашен папиросы!

     € папироса засовываетсЯ не тем концом. …сли же, наоборот,  закуривающий
папиросу американец бывал  в  ђоссии  или вообще  курил где-то папиросы,  то
обыкновенно следует фраза:

     - Ђ Я знаю, почему у ваших папирос такой длинный мундштук.

     - Џочему?

     -  Џотому что  у  русских  большие бороды. ќто чтобы  не  сжечь бороду.
‘игаретой можно сжечь бороду.

     Ќа то следует шутка с нашей стороны:

     - …сли водка мешает твоей работе, то брось работу.

     ќто  вызывает  здоровое оживление. Ђмериканцы  быстро подыскивают нечто
похожее из своего арсенала шуток относительно выпивки. Џотом мы рассказываем
что-нибудь насчет выпивки. Џотом начинаетсЯ опЯть:

     - Ќет, полней!

     - Ќет, до дна!

     Џотом  идут  обоюдные стандартные слова "о'кей",  "сенк  ю",  "карашо",
"привет", "хау ду ю ду", до свиданиЯ, на что с легкостью убиваетсЯ еще минут
пЯтнадцать   времени.  Љ   этому  стандартному   набору  в  зависимости   от
обстоЯтельств  добавлЯетсЯ  еще пара шуток  или анекдотов  о  пьЯнстве  и  о
женщинах,  потом опЯть начинаетсЯ "хау ду  ю ду", "гуд  бай", "до свиданиЯ",
"прощай", "о'кей" - и "парти" заканчиваетсЯ к