‚ениамин Љаверин. Ћсвещенные окна

Ћцените этот текст:
‚ениамин Љаверин. Ћсвещенные окна

---------------------------------------------------------------
Њ.: ‘оветский писатель, 1973
OCR: ‚иктор Љабаченко
---------------------------------------------------------------

"ЃурЯ не утихала; Я увидел огонек и велел ехать туда".
Џушкин

"Ќадо потратить много времени, чтобы стать, наконец, молодым".
Џикассо

ѓЋђЋ„ „…’‘’‚Ђ

1
Њысль о том, что Я должен рассказать историю своей жизни, пришла мне в
голову в 1957 году, когда, вернувшись из автомобильной поездки по ‡ападной
“краине, Я заболел страшной болезнью, заставившей менЯ остатьсЯ в
одиночестве, хотЯ Я был окружен заботами родных и друзей. џ впервые понЯл
тогда, что, хотЯ в моей жизни не произошло ничего необыкновенного, она
отмечена неповторимостью, характерной почти длЯ каждого из моих сверстников,
и разница между ними и мной состоит только в том, что Я стал писателем, и за
долгие годы работы научилсЯ, в известной мере, изображать эту
неповторимость.
Џо-видимому, болезнь была следствием легкого гриппа, который в “жгороде
Я перенес на ногах. Ћна началась с припадков неудержимой вспыльчивости, с
которыми Я даже не пыталсЯ боротьсЯ, как будто заранее знаЯ, что мне не
удастсЯ их преодолеть. Љ чувству беспричинной досады присоединилась сильнаЯ
головнаЯ боль. ‡вуки обыкновенной жизни, которые Я прежде почти не замечал:
хлопанье дверей, шаги над головой, железное гудение лифта,-- теперь
охлестывали менЯ с головы до ног. Њне казалось, что даже солнечный свет с
пронзительным свистом врываетсЯ в комнату сквозь открытые окна.
ќто было болезненное обострение слуха, характерное длЯ воспалениЯ
паутинной оболочки мозга. Ќеутешительный диагноз был поставлен не сразу, но,
когда это произошло, врач запретил мне разговаривать, писать, читать,
слушать радио, смотреть телевизор. Ѓолезнь могла пройти в течение трех
недель. “ менЯ она отнЯла почти три года.
Ќадо было уезжать из Њосквы, и на откинутом сиденье "Џобеды" менЯ
повезли в Џеределкино, в финский домик, который Я купил в конце сороковых
годов. Ќас обгонЯли грузовые машины, и, распростертый на неудобном ложе, Я
снизу видел умывальники, арматуру, кровати, посверкивающее белое железо, в
котором прыгали и прЯтались блики. ЋпустившаЯ голову больнаЯ лошадь странно
выглЯдела в кузове грузовика. —то-то растерЯнное было в перевернутых,
перепутанных стульЯх. ‚се, что Я видел, казалось мне таким же беспомощным и
опрокинутым навзничь, как Я.
Ќо вот Њосква осталась позади. Ќа Њинском шоссе нас стали обгонЯть
автобусы -- школьников везли в пионерский лагерь. Ћни смотрели на менЯ, и с
болезненной застенчивостью Я встречал их серьезные взглЯды.
„оехали, и по лицам родных Я понЯл, что очень изменилсЯ за последние
дни. Ќо другое сразу же стало мучить менЯ. Џес радостно залаЯл, встречаЯ
хозЯина, и Я чуть не упал от толкнувшей тупой боли в ушах.

2
‘о мной разговаривали, еле шевелЯ губами. ѓолоса в саду доносились
отчетливо, резко, и мне казалось, что родные невнимательны и равнодушны ко
мне.
Ќедели три Я лежал один. Џотом стали заглЯдывать друзьЯ, и одним из
первых пришел Љорней €ванович —уковский. .
-- „орогой мой, да вы даже не догадываетесь, как вам повезло,--сказал
он.--‹ежать целый день под зонтиком, в халате. ‚друг вырватьсЯ из всей этой
суеты, литературной и прочей. Ќикуда не торопитьсЯ! ЋглЯдетьсЯ, очнутьсЯ! „а
вам только позавидовать можно.
•алаты Я ненавидел и никогда не носил. Ќа зонтик, напоминавший о том,
что солнце запрещено мне надолго, смотрел Я с отвращением. ‚рЯд ли
кому-нибудь пришло бы на ум завидовать больному, который со стоном хваталсЯ
за голову после десЯтиминутного разговора. € все-таки Љорней €ванович был
прав. ‚се, что еще недавно занимало менЯ, отступило в сторону, потерЯло
значение. џ осталсЯ наедине с собой, Я остановилсЯ с разбега. ‡адумалсЯ -- и
началось то, что до сих пор происходило только в часы бессонницы:
всматривание в себЯ, воспоминаниЯ.
"„а, в жизни есть пристрастие к возвращающемусЯ ритму, к повторению
мотива; кто не знает, как старчество близко к детству? -- писал ѓерцен.--
‚глЯдитесь, и вы увидите, что по обе стороны полного разгара жизни, с ее
венками из цветов и терний, с ее колыбелЯми и гробами, часто повторЯютсЯ
эпохи, сходные в главных чертах. —его юность еще не имела, то уже утрачено,
о чем юность мечтала без личных видов, выходит светлее, спокойнее и также
без личных видов из-за туч и зарева".
’ак ко мне вернулось детство, которое судит и приговаривает "без личных
видов", беспристрастно и строго.

3
ЌЯнЯ ЌатальЯ берет менЯ с собой в баню, и, оглушенный гулким стуком
шаек, плеском шлепающейсЯ воды, наплывающими и тающими облаками пара, Я
делаю открытие: у женщин есть ноги! Џоследнее младенческое впечатление
покидает менЯ: до тех пор мне казалось, что у женщин ноги начинаютсЯ там,
где кончаетсЯ юбка.
...Њы живем на ‡авеличье, в казенной квартире. ђаннее летнее утро. џ
слышу отрывистые команды фельдфебелЯ ‹аптева, солдаты маршируют по розовому,
косо освещенному солнцем чистому плацу. Њне четыре года. џ лежу в широкой
постели между отцом и матерью и, полупроснувшись, чувствую, как широкаЯ
твердаЯ рука отца тЯнетсЯ к матери через менЯ. Џочему Я начинаю боротьсЯ с
этой рукой? ЉажетсЯ, мать стыдит отца, а он смеетсЯ, и мне почему-то
становитсЯ страшно, когда Я вижу его белые, светЯщиесЯ из-под усов, красивые
зубы.
Њне еще не было шести лет, когда Я понЯл, что такое бессонница. џ забыл
уснуть, как ‘аша, мой брат, идЯ в гимназию, забывал дома завтрак. џ
задумалсЯ, и минута, когда Я засыпал, прошла. ’еперь нужно было ждать, когда
снова придет эта минута,-- следующей ночи.
ќто было грустное и странное чувство -- все спали, весь дом, весь
город, и только Я один лежал в темноте с открытыми глазами. Џотом это стало
повторЯтьсЯ: задумываЯсь, Я забывал уснуть и уже заранее ждал и боЯлсЯ, что
в эту ночь снова забуду. џ лежал и думал. Ѓеспокойство, о котором Я прежде
не имел никакого понЯтиЯ, овладевало мною: все ли дома? Ћтец ложитсЯ не
поздно, но мать иногда возвращалась с концертов после полуночи, Я
представлЯл себе, как она идет по Љохановскому бульвару, где в прошлом году
зарезали женщину, и мне становилось страшно. џ спал в маленькой комнате,
переделанной из чулана, и мне было слышно все, что происходило в доме.
Џомню, как однажды Я стал беспокоитьсЯ: дома ли Џреста? -- у нас собак
всегда называли музыкальными именами: ‹егата, ‘такката... —ерный ход
запиралсЯ на тЯжелый засов, который Я не мог отодвинуть, и пришлось лезть во
двор через кухонное окно. ‡емлЯ холодила босые ноги, и было страшно, что на
дворе так темно, но еще страшнее, что менЯ могут увидеть. џ прошел
заброшенное место вдоль забора, обогнул дом. ‘оннаЯ толстаЯ Џреста вышла из
будки и лениво лизнула мне руку.
‚се тише становилось в доме. ‚от легла мать, ‘аша в соседней комнате с
кривым полом сунул под подушку "Џещеру ‹ейхтвейса" и мгновенно заснул. ‚от и
отец прошуршал прочитанной газетой, погасил свет, захрапел. ’еперь спал весь
дом, и только Я лежал и думал.
...‹авочник, немец, красный, с седой бородой, говорит тоненьким
голосом. Њы с мамой заходим к нему, покупаем масло -- восемнадцать копеек
фунт. Ќеужели правду ‘ашка сказал, что у него серебрЯнаЯ трубочка вместо
горла?
...‚ лавке ѓущина пол посыпан опилками. Ђрбузы -- горками. ‚ Ящиках --
апельсины. Ћн -- почтенный, в белом переднике, разговаривает не торопЯсь,
все времЯ улыбаетсЯ. Ђ нЯнька сказала, что он собственную дочь согнал со
света. Људа согнал? Ћна говорит: "сжил"...
...‘тарик ђозенштейн ходит в генеральской шинели. Ћтец сказал -- из
кантонистов. Ћтставной генерал, в семье каждый год кто-нибудь кончает
самоубийством: сперва -- студент, а этой весной -- епархиалка ‚ера. џ один
раз ее видел -- румЯнаЯ, с косой. ‚ыбросилась из окна. €нтересно, сколько у
ђозенштейна детей? ЉажетсЯ, много. ‚се равно жалко.
...Њама каждое лето подумывает снЯть дачу в —ернЯковицах, там дешевле,
никто не снимает, потому что рЯдом дом сумасшедших. Џочему отец как-то жалко
захохотал, когда поручик ђейсар с серьгой в ухе спросил: "Џравда ли, что вы
собираетесь снЯть Ќоев ковчег?" Ћтец -- бравый, с усами, на груди медали, и
все смотрЯт на него, когда, махаЯ палочкой, он идет сразу за командиром
полка впереди своего оркестра.
Џочему "делают визиты"? Ћфицер с женой приходЯт, сидЯт десЯть минут и
уезжают. Њама провожает их. ѓордо откинув голову, она хлопает в ладоши: "ќй,
люди!" Ќо в доме нет никаких людей, кроме денщика и нЯньки.
Џочему "сходЯт с ума"? ‡начит, на нем стоЯт или сидЯт, если потом с
него сходЯт?
...ѓубернатор в треуголке и в белых штанах проехал на парад.
...ѓород проходил передо мной: сумерки, освещенные окна магазинов,
вечернее небо по ту сторону реки, где полЯ. ‘ергиевскаЯ, ЏлоскаЯ, сбегающаЯ
к набережной. Љрепостной вал, соборный сад. ‚се знакомое-перезнакомое.
—айный магазин Џерлова с драконами, игрушечный магазин "ќврика". ‘ейчас все
спЯт. Ѓрошены с размаху, не заперты железные ставни. € губернатор спит, снЯв
белые штаны и положив на стул треуголку. € в других городах все спЯт
--мальчики, и губернаторы, и кучера -- нЯнькины мужьЯ, и нЯньки. ‚о всем
мире не сплю только Я, подпираЯ голову рукой и глЯдЯ в темноту, из которой
что-то выступает, шевелЯсь и менЯЯсь. џ похудел, побледнел, перестал расти
-- и было решено поить менЯ вином ‘ан-ђафаэль "„руг желудка", длЯ укреплениЯ
здоровьЯ. Џриходила мать -- полнаЯ, в пенсне -- и, запахиваЯ халат, давала
мне рюмочку вина с печеньем. џ выпивал вино, съедал печенье, и сперва это
было интересно, потому что Я не просто не спал, а ждал, когда придет мама. Ђ
потом стало все равно.
-- Ћ чем ты думаешь? -- спрашивала нЯнька.
-- Ќе знаю.
-- Ѓеда мне с этим ребенком,-- говорит мать. -- Ћ чем-то все думает,
думает.
Ћбо мне заботились, потом забывали. ЌЯнька была убеждена, что все--от
бога. € это было, по-видимому, совершенно верно, потому что бог каждую
минуту упоминалсЯ в разговорах. "Ѓоже сохрани!", "Ѓоже мой!", "Ѓог его
знает!", "Ќу тебЯ к богу!" и т. д. Ћн был господом, не господином, а именно
господом: ему молились, его просили. “ католиков и православных был свой
бог, а у евреев--свой. € они чем-то отличались друг от друга, хотЯ увидеть
даже одного из них, было, по-видимому, невозможно. Ћн мог, оказываетсЯ, все,
если его очень попросить, то есть помолитьсЯ. Ќо вот нЯнька молилась ему
каждый день и была даже какой-то старой веры, о которой говорили, что она
крепче, а все-таки ее муж, губернаторский кучер, проворовалсЯ, украл хомуты
и теперь сидел в тюрьме. ‘перва она молилась, чтобы его выпустили, но его не
выпустили, а потом, когда в нее влюбилсЯ актер ‘алтыков, стала молитьсЯ,
чтобы не выпускали. Ђ его, наоборот, выпустили. Ћн приходил пьЯный и
грозилсЯ, и все от него убежали. ’олько мама вышла, гордо поднЯв голову,
поблескиваЯ пенсне, и сказала: "ќх, Џавел, Џавел",-- и он заплакал и стал
битьсЯ головой об пол.
‘ловом, бог поступил с нЯнькой несправедливо, и на ее месте Я не стал
бы молитьсЯ ему каждый день. ‘аша вообще говорил, что бога нет и что он один
раз испытал его, сказав: "Ѓог -- дурак",-- и ничего не случилось. Ќо почему
же в таком случае строЯт соборы и церкви, и подрЯдчик ‡вонков нажил на
постройке какой-то церкви сто тысЯч, и наш собор стоит уже двести или триста
лет?
Ќет, бог есть. ЌЯнька говорит, что есть еще и черти и что они--богатые
и бедные, как люди. Ѓедные сидЯт тихо, а богатые шлЯютсЯ и безобразничают,
потому что им все равно нельзЯ попасть в рай, поскольку они все-таки черти.
ЏодпираЯ голову рукой, Я думал и думал. ЌЯнька тайком от матери поила
менЯ маковым настоем. Ћна очень жалела менЯ, но была нетерпелива и не могла,
заставить себЯ сидеть у моей кровати, потому что актер ждал ее у черного
хода. ќто была "трагикомедиЯ", как говорила мама. ЌЯнька водила нас в ‹етний
сад, актер подсел к ней и влюбилсЯ, хотЯ ему было двадцать шесть лет, а ей
-- под сорок. ’руппа, в которой он играл, уехала, а он осталсЯ. ‘тарший
брат, присЯжный поверенный из Џетербурга, приезжал к нему уговаривать, но он
так сильно влюбилсЯ, что уже не смог уехать, а, наоборот, поступил в
духовную консисторию, оставшись совершенно без средств. Љаждый вечер нЯнька
бегала на черный ход, и они долго разговаривали шепотом в темноте. Џотом она
приходила счастливаЯ, потЯгиваЯ концы платка под подбородком, смущеннаЯ, как
девочка, и говорила: "ЋпЯть не спит. Ђх ты, горе мое!" џ видел, что ей
хочетсЯ к ‘алтыкову, и говорил: "€ди, нЯнЯ, ничего, Я засну". …й было жаль
менЯ, но она все-таки уходила. ‡начит, в мире не спал уже не Я один, а еще
актер ‘алтыков и нЯнька.
ќто было все-таки легче -- думать, что они тоже не спЯт, хотЯ Я
решительно не понимал, что они делают и о чем так долго разговаривают в
темноте у черного хода.
‚ конце концов, разрываЯсь между чувством, долга и любовью, нЯнька
притащила актера ко мне. € он оказалсЯ прыщавым малым с длинным туповатым,
добрым лицом.
Џотом Я узнал, что он был не только актером, но и поэтом. Ќо, конечно,
самое странное заключалось в том, что он влюбилсЯ в мою старую нЯньку! Ћн не
стал говорить мне, как ‘аша: "„урак, ну чего ты не спишь? Џовернись на бок и
спи!" --а тихонько подсел на кровать и стал ласково рассказывать что-то.
Ќаверное, это была сказка про €ванушку и Ђленушку, потому что Я помню, как
он все повторЯл: "Љопытце, копытце". € ночь, котораЯ проходила где-то очень
близко от менЯ--так близко, что Я слышал рЯдом с собой ее шаги и мЯгкое,
страшное дыхание,--переставала страшить менЯ, и сон подкрадывалсЯ незаметно,
когда Я переставал его ждать.

4
’ак Я вернулсЯ в город моего детства. џ понЯл, что жил в этом городе,
не замечаЯ его, как дышат воздухом, не задумываЯсь над тем, почему он
прозрачен. ’еперь он возник передо мной сам по себе, без той посторонней
необходимости, котораЯ диктовалась формой рассказа или романа.
џ вспомнил жизнь нашей большой, беспорЯдочной театрально-военной семьи,
"управлЯвшейсЯ денщиком и кухаркой", как сказал на вечере, посвЯщенном
памЯти моего старшего брата, один из его гимназических друзей. џ вспомнил,
как незадолго до первой мировой войны семьЯ стала клонитьсЯ к упадку и мы
должны были переехать из квартиры в доме баронессы Њедем на ‘ергиевской,
главной улице города, в другую, более дешевую квартиру на ѓоголевской.
Ћдноэтажный деревЯнный дом принадлежал "лично-почетному гражданину Ѓабаеву",
как было написано на дощечке у ворот. € сам лично-почетный гражданин
поЯвилсЯ передо мной, как экспонат музеЯ восковых фигур,--пожилой,
коротенький, с толстенькими, точно подкрашенными, щечками, с выцветшими
глазками, с удивительно пышно взбитыми табачно-седыми усами.
Њелочи, казавшиесЯ давно забытыми, возникли перед моими глазами: шпаги
отца, которыми мы фехтовали,-- при парадном мундире он должен был носить
шпагу; бронзовый Њефистофель; пепельница из крышки черепа, исписаннаЯ
изречениЯми; длиннаЯ запаЯннаЯ трубка с розовой жидкостью -- эти предметы
стоЯли и лежали на письменном столе старшего брата. Ќа черепе красными
чернилами было написано: "Memento mori". ‘тарший брат говорил, что розоваЯ
жидкость -- это Яд кураре.
Љантата, которую мы разучивали к трехсотлетию дома ђомановых, донеслась
откуда-то издалека, и Я увидел €вана ‘еменовича, классного надзирателЯ и
учителЯ пениЯ, усатого, с крепким носом, подпевавшего себе хриплым басом и
неожиданно щелкавшего палочкой по лбу фальшивившего или задумавшегосЯ певца:

Ѓыла пора, казалось, сила
‘траны в борьбе изнемогла.
€ встала ђусь и Њихаила
Љ себе на царство призвала.

5
...Њедленно, нехотЯ, но моЯ болезнь все-таки отступала. Њне разрешили
смотреть картинки, и Я получил журнал "€скры" за 1912 год -- это был год
моего поступлениЯ в гимназию. ‹етчик „ыбовский, совершивший "огромный
перелет" из ‘евастополЯ в Њоскву, был стрижен ежиком, добродушен, носат.
”ельдмаршал фон дер ѓольц-паша реорганизовал турецкую армию. —лены —етвертой
ѓосударственной думы были странно похожи.
Љогда у менЯ окрепли руки, Я стал вырезать фигурки из сосновой коры. џ
вырезал Ѓуратино, потом бородатого, одноглазого сапожника, потом „он Љихота,
читающего огромную книгу. Џрибавив к сосновой коре бересту, Я вырезал двух
бессмысленно бравых павловских солдат, в высоких киверах и белых штанах.
Љартинки мешали мне вспоминать, а резьба помогала. ќти фигурки и до сих пор
стоЯт на полочках в моем кабинете.
Ќаконец мне разрешили писать (сперва десЯть минут в день, потом --
двадцать), и Я принЯлсЯ за свои воспоминаниЯ -- с шести лет, хотЯ мог бы
начать с двух с половиной.
’ак была написана книга "Ќеизвестный друг". ЋглЯдываЯсь на свое
прошлое, Я не могу обойти ее. Ќо она неполна, многое в ней не рассказано, а
рассказанное настроено на ломающийсЯ голос мальчика, с трудом привыкающего к
собственному существованию...
џ назвал ее повестью, изменив имена друзей и родных. ѓоды унесли их, и
ничто отныне не мешает мне вернутьсЯ к подлинности как в этом случае, так и
в десЯтках других. ’еперь главы "Ќеизвестного друга" стали длЯ менЯ чем-то
вроде оживших иллюстраций. ‚ремЯ от времени читатель будет встречатьсЯ с
ними в моем повествовании.

6
ЉажетсЯ, Я был способный мальчик. Ќо странное оцепенение времЯ от
времени охватывало менЯ. ‡адумываЯсь над сопоставлением общих понЯтий, Я не
замечал частных, и эта черта осталась на всю жизнь. Љаким-то образом она
соединЯлась с уверенностью, что ничто плохое мне не угрожает. ‚озможно, что
это чувство было подсказано самой природой. ‚едь деревьЯм, травам,
насекомым, почти всему животному миру не свойственно ожидание несчастьЯ или
даже какой-либо неудачи.
Њного лет и даже десЯтилетий прошло, прежде чем пошатнулось это
спасительное ощущение. Ћсенью 1911 года оно помешало мне поступить в
приготовительный класс Џсковской губернской гимназии.
ѓимназистка восьмого класса ЊарусЯ €зраилит -- верный кандидат на
золотую медаль -- была приглашена, чтобы пройти со мной арифметику:
считалось, что Я пишу и читаю прекрасно.
Ћна приходила сдержаннаЯ, гладко причесаннаЯ, в белой, только что
отглаженной кофточке, и мне казалось, что все вокруг становилось таким же
чисто вымытым, даже слегка накрахмаленным, во всЯком случае совершенно
другим. Ќаскоро отметив крестиком несколько задач, она скрывалась в комнате
старшего брата, и Я долго не мог понЯть, о чем они говорЯт негромкими
взволнованными голосами, как будто ссорЯсь и сердЯсь друг на друга.
ђасстроенный, Я сидел над задачей, и мысль уносилась бог весть куда --
в те далекие краЯ, где никто не занималсЯ арифметикой и где таблица
умножениЯ была никому не нужна. Њне было немного стыдно за Њарусю, котораЯ--
Я это знал -- вернетсЯ раскрасневшаЯсЯ и с виноватым видом станет торопливо
проверЯть мою работу. Џотом Я возвращалсЯ к задаче, и если в ней говорилось
о купцах, отмерЯвших сукно какими-то локтЯми, мне представлЯлись эти купцы
-- толстые, с румЯными скулами, угодливые и наглые, торговавшие в суконных
рЯдах. …сли в задаче говорилось о бассейне с трубами, мне представлЯлсЯ этот
бассейн за стеклЯнной стеной, по которой скользили молчаливые тени. ‘лышалсЯ
плеск и, так же как из комнаты брата, тихие, таинственные, по временам
умолкавшие голоса.
‚се это кончилось тем, что Я провалилсЯ. ‚озможно, что в этом была
виновата ЊарусЯ -- недаром она волновалась гораздо больше, чем Я, и по
дороге в гимназию насильно заставила менЯ съесть три трубочки с кремом,
которые Я с тех пор навсегда разлюбил.
...Љогда учитель Ћвчинников, лысый, маленький, с гладкой красной шишкой
на темени, на которую почему-то все времЯ хотелось смотреть, написал очень
легкий пример на доске, Я энергично принЯлсЯ за дело и решил его в десЯть
минут. Ћтвет получилсЯ странный, с дробью, а между тем дроби -- это Я твердо
знал -- не проходили в приготовительном классе. Џохоже было, что Я
неправильно решил пример, и, пожалуй, стоило проверить его, прежде чем
приниматьсЯ за второй. ‚се же Я принЯлсЯ, но бросил, потому что мой сосед,
мальчик с большой курчавой головой, взглЯнул в мою тетрадку и отрицательно
покачал головой. Џодумав немного, Я вернулсЯ к первому примеру, а потом
встал и оказал негромко, но так, чтобы это услышали все:
-- Њихаил €ваныч, у менЯ не выходит.
-- Ќичего, еще есть времЯ,-- ответил он.-- Џодумай.
џ сел и послушно стал думать. Ќо думал Я уже о том, что до конца
экзамена осталось только двадцать минут, потом пЯтнадцать, десЯть...
Ћжидание неслыханного событиЯ переполнЯло менЯ. ќто было так, как будто не
Я, а кто-то другой с лихорадочной быстротой решает пример, а Я с нетерпением
жду, когда же наконец станет Ясно, что он его не решит.
ЋпЯть получилась дробь, на этот раз какаЯ-то
невероЯтнаЯ--периодическаЯ, как Я узнал позднее. џ снова поднЯлсЯ и на этот
раз уже не сказал, а оглушительно заорал, так что весь класс вздрогнул и с
изумлением посмотрел на менЯ:
-- Њихаил €ваныч, у менЯ не выходит!
Ќе знаю почему, но Я был уверен, что Њихаил €ванович сейчас подойдет ко
мне и пример не только будет решен, но это произойдет незаметно длЯ всего
класса, а может быть, и длЯ менЯ самого. Ќо Њихаил €ванович только пожал
плечами.
-- Ќу что ж, давай сюда, если больше ничего не выходит.
Џрозвенел звонок. ‘ необъЯснимым, почти радостным возбуждением Я сунул
свою работу в кучу других -- Ћвчинников собирал их, проходЯ вдоль рЯдов,--Я
вышел в коридор, где менЯ ожидали взволнованнаЯ, с красными пЯтнами на щеках
ЊарусЯ и всегда спокойнаЯ, с гордо откинутой назад головой, в пенсне, моЯ
мать.
-- ђешил?
џ сказал, что решил, но не совсем, и что, наверно, будет пЯтерка с
минусом, потому что ответ немного не тот.
ЊарусЯ с виноватым видом посмотрела на мать.
-- ’о есть как не тот? -- спросила она.
-- “ ‘аши ѓордина,--это был мой сосед,--без дроби, а у менЯ почему-то с
дробью. Ќо вообще-то почти у всех с дробью.
џ уже врал, и мне почему-то становилось все веселее...
Ќе прошло и двух недель, как Я снова засел за арифметику -- на этот раз
в надежде весной выдержать в первый класс.

ќто была перваЯ неудача в моей жизни, и теперь, размышлЯЯ о том, как и
почему она произошла, Я не склонен винить в ней Њарусю, на которой старший
брат женилсЯ, едва окончив гимназию. џ провалилсЯ главным образом потому,
что не мог представить себе, что могу провалитьсЯ. џ был уверен, что со мной
не может случитьсЯ ничего плохого. Љогда на экзамене это плохое с роковой
неизбежностью стало приближатьсЯ ко мне, Явилось другое чувство -- ожидание
чуда. —уда не произошло, и тогда, как бы заранее вооружаЯсь, Я стал торопить
ту минуту, когда станет Ясно, что Я провалилсЯ. ‡ато потом, когда неудача
совершилась, Я постаралсЯ возможно скорее забыть о ней -- и оказалось, что
это легко, может быть потому, что Я и встретил ее легко, без напрЯжениЯ.
‚ других воплощениЯх этот экзамен повторЯлсЯ в моей жизни не раз.
ЌельзЯ сказать, что Я много успел за зиму, хотЯ был приглашен
требовательный преподаватель Њихаил Ђлексеевич ѓолдобин, маленький, с
крестьЯнским рЯбоватым лицом, редко улыбающийсЯ, в очках. …му предстоЯло
пройти со мной не только арифметику, но и русский. Њать просила его
проследить за моим чрезвычайно беспорЯдочным чтением.
Њы занимались, а потом Я провожал его в Џетровский посад, где он снимал
маленькую комнату, за три рублЯ в месЯц. •отЯ он скупо рассказывал о своем
детстве, Я вскоре понЯл, что длЯ него не нанимали преподавателЯ по
полтиннику за урок. Ќеопределенное чувство своей вины перед ним сопровождало
наши уроки. џ вырос в небогатой семье, денег постоЯнно не хватало, сестре,
учившейсЯ в Џетербургской консерватории, надо было посылать 25 рублей в
месЯц. Њихаилу Ђлексеевичу, в его потертой чистой тужурке (он был студентом
Џсковского учительского института) , в неизменной ситцевой косоворотке,
никто ничего не посылал, напротив, он сам еще помогал своим деревенским
родным. Ќесправедливость неравенства, о которой Я неЯсно думал и прежде,
вдруг представилась мне с такой очевидностью, как будто Я отвечал за нее.
џ вскоре влюбилсЯ в Њихаила Ђлексеевича, но не стал подражать ему. “
менЯ был другой предмет обожаниЯ, и об этом Я еще расскажу. Њне просто
захотелось, чтобы Њихаил Ђлексеевич догадалсЯ, что, несмотрЯ на мои
посредственные способности, Я заметно отличаюсь от других его учеников. —ем?
ќтого Я еще не знал.
…ще летом Я прочел тургеневские "‡аписки охотника". ЏровожаЯ Њихаила
Ђлексеевича, Я хвастливо оказал ему об этом, и он спросил, кто мне больше
понравилсЯ -- Љалиныч или •орь.
Љонечно, Љалиныч, с его кротким и Ясным лицом, с его беззаботностью и
любовью к природе, нравилсЯ мне гораздо больше, чем •орь. ‚ Љалиныче было
что-то таинственное, даже волшебное, недаром он умел "заговаривать кровь".
Ќапротив, •орь был скучно-деловит и напоминал мне бородатого городового на
‘ергиевской, которого Я почему-то ненавидел.
-- •орь,--ответил Я твердо.
Њихаил Ђлексеевич удивилсЯ:
-- •орь?
-- „а.
Ћн снЯл и быстро, недовольным движением протер очки.
-- ќ, брат, да ты далеко пойдешь,--заметил он как будто вполне
спокойно. ’огда Я ненадолго задумалсЯ о том, почему Я солгал -- и так
невыгодно длЯ себЯ солгал. Ќо недаром этот незначительный случай запомнилсЯ
мне. ‚первые мне захотелось не быть тем, кем Я был, а казатьсЯ тем, кем Я на
самом деле не был. ‚последствии Я не только в себе стал узнавать эту черту.
Њихаилу Ђлексеевичу Я солгал с единственной целью -- заставить его
удивитьсЯ, заинтересовать его неожиданностью своего выбора и, стало быть,
собою. ‚ тысЯчах других встреч Я научилсЯ представлЯтьсЯ другим отнюдь не из
желаниЯ удивить собеседника. Ќапротив, Я как бы становилсЯ в известной мере
этим собеседником, от которого подчас зависела моЯ судьба, или судьба моих
близких, или тех, кто нуждалсЯ в моей поддержке.
Ќе помню, почему на весеннем экзамене в первый класс Я снова
провалилсЯ. Њожет быть, потому, что Њихаил Ђлексеевич месЯца за два до
экзаменов уехал на родину, а Я записалсЯ в городскую библиотеку.
...Џеред диктовкой тот же лысый Ћвчинников сказал нам, что, находЯсь в
сомнении, мы должны не исправлЯть букву, а зачеркнуть слово и вновь написать
его в исправленном виде.
-- …сли, скажем, ты написал "карова",-- он показал на доске, -- так не
исправлЯй десЯть раз "а" на "о", а зачеркни и напиши "корова".
Ќаставление запомнилось, и с тех пор Я всегда поступаю именно так.
„иктовку Я написал недурно, пропустив только две-три запЯтые,
стихотворение:

ђумЯной зарею
ЏокрылсЯ восток,
‚ селе за рекою
Џотух огонек,--

прочитал превосходно.
ЉажетсЯ, Я провалилсЯ по грамматике. Њне всегда казалось бессмысленным,
что длЯ поступлениЯ в гимназию надо знать, что стул -- имЯ существительное,
а гулЯть или читать -- глагол. ‚последствии, в студенческие годы, когда Я
учил китайцев русскому Языку, они никак не могли понЯть, что именительный
падеж -- все-таки падеж, хотЯ слово остаетсЯ неизмененным. Ћчевидно, нечто
подобное произошло со мной, и Ћвчинников хладнокровно поставил мне двойку.
ђешено было -- ничего не поделаешь,-- что осенью буду снова держать в
приготовительный класс.
Ќа этот раз Я сдал на круглые пЯтерки и наконец надел гимназическую
фуражку, нимало не смущаЯсь тем, что она досталась мне так тЯжело. ѓимназиЯ
к тому времени была переименована из "Џсковской губернской" в гимназию
"Ђлександра Џервого Ѓлагословенного", гербы были большие и маленькие.
Љонечно, Я выбрал большой. Љ сожалению, в приготовительном классе еще не
носили форму. џ надевал фуражку и выходил на балкон, чтобы все проходившие
мимо могли убедитьсЯ, что Я наконец гимназист.
‚скоре мама купила мне форму. Ќадев длинные брюки и черную куртку со
стоЯчим воротником, туго затЯнувшись ремнем с металлической прЯжкой, Я имел
полное право чувствовать себЯ не только самим собой, но еще и молодым
гражданином ђоссийской империи.

‘…Њњџ

1
Ћтца дети называют на "ты", а мать на "вы". Ћна выше среднего роста,
сдержаннаЯ, с гордой осанкой, полнаЯ, в пенсне, близорука.
Ќа углу Џлоской и ‚еликолуцкой--вывеска: "Ѓюро проката роЯлей и
пианино". Ѓюро помещаетсЯ во втором этаже, а в первом "‘пециально
музыкальный магазин". Ѓуквы--затейливые, с хвостиками. ‘лово "специально",
вызывающее (Я заметил) улыбку у приезжих из столицы,-- длЯ тех, кто заходит
в магазин и спрашивает муку или гвозди.
’ри или четыре роЯлЯ стоЯт в просторной комнате на втором этаже.
Ћстальные -- в частных домах, на прокате. ЃухгалтериЯ -- кто и когда должен
заплатить за прокат -- содержитсЯ в маленькой зеленой книжечке, которую мать
времЯ от времени терЯет, и тогда поисками начинает заниматьсЯ весь дом. ‚
1918 году книжечка так и не нашлась -- роЯли и пианино остались там, где они
стоЯли на прокате, и, помнитсЯ, менЯ удивила беспечность, с которой мать
отнеслась к этому разорившему нас событию.
Њне никогда не удавалось вообразить ее молодой. Ћна всегда была
серьезна, озабоченна и грустна сознанием неудавшейсЯ жизни. ‚друг блеснувшаЯ
беспечность впервые заставила менЯ взглЯнуть на нее другими глазами. џ
почувствовал, что это была ее, быть может, последнЯЯ молодаЯ черта.
€ногда -- очень редко -- роЯль или пианино продавались, и тогда мать
почему-то называла их "инструментами".
-- Џрекрасный инструмент,-- гордо говорила она и, садЯсь на круглый
вертЯщийсЯ стул, пробегала по клавиатуре звучным пассажем.
Њать окончила Њосковскую консерваторию, много читала. Ћна держалась
прЯмо, откинув плечи, и ее пенсне поблескивало независимо, гордо. Ђ отец был
солдатом музыкантской команды лейб-гвардии Џреображенского полка и с трудом
добралсЯ до званиЯ капельмейстера. Њать уважали в городе и даже побаивались.
Љ отцу относились с оттенком иронии. Ћн был невысокого роста, могучего
сложениЯ, с широкими плечами. Њать принадлежала дому, семье и была главой
этой семьи и дома. Ћтец приходил из полка, обедал, ложилсЯ спать, иногда
загадочно "уходил в Џетровский посад" -- и жил в своей семье постоЯльцем.
Ћн был бешено вспыльчив, скуп и прЯмодушен. Њать любила говорить, что
он всю жизнь махал своей палочкой, а он называл ее "мое несчастье" и любил
повторЯть: "„ураком, дураком". ќто означало, что двадцать пЯть лет тому
назад он был дураком, женившись на маме.
Њузыка и армиЯ были длЯ него понЯтиЯми незыблемыми. ‚се дети учились
музыке. Љвартет, состоЯщий из моих сестер и братьев, выступал на вечерах в
офицерском собрании. Љогда отец служил в Џреображенском полку, Ђлександр
’ретий на концерте вызвал его в свою ложу и наградил за соло на кларнете
золотыми часами. Ћни лежали на столе. ‚прочем, мать говорила, что часы --
поддельные. "’оже хорошие, но копиЯ",--прибавлЯла она небрежно. Џодаренные
императором часы отец потерЯл во времЯ перехода Ћмского полка из Ќовгорода в
Џсков.
‚ многолетнем браке незаметно утверждаетсЯ машинальность, незамечание
друг друга. ‘мотритель маЯка в одном из романов ѓамсуна смотрит сквозь жену,
как сквозь стекло, она длЯ него уже почти не существует. ЏсихологическаЯ
пустота переходит в физическую, стертость отношений зеркально отражает
машинальность существованиЯ. ‚ отношениЯх между моими родителЯми не было
этой машинальности, позволЯющей молчаливо терпеть друг друга. Љогда отец
устраивал скандалы, у него становилось страшное лицо, лоб разглаживалсЯ,
губы набухали, и он оглЯдывалсЯ, побледнев,-- искал, что бы ему сломать,
сокрушить, уничтожить. Ћн был скуп, но в эти минуты ничего не жалел и
однажды с такой силой трахнул об пол дорогую Џсихею, что она рассыпалась в
порошок. ‘аша исследовал этот порошок и обнаружил, что статуЯ была из гипса.
џ был еще так глуп, что ходил в портнЯжную мастерскую ‘ырникова, во
флигеле на дворе, и рассказывал об этих скандалах. Џортные, скрестив ноги,
сидели на низких столах, отполированных задами до блеска. Љто-нибудь начинал
мурлыкать или петь и вдруг громко откусывал нитку. Џотом вносили огромный
пылающий утюг, из которого летели искры, и белый, пахнущий сукном пар
поднималсЯ от гладильной доски.
Њне нравилось ходить к портным -- мои рассказы имели успех. Ћднажды сам
‘ырников слез со стола, корЯвый, с иронически поджатой ноздрей и длинными,
оборванными в драке усами, и сказал: "‚решь", когда Я стал хвастатьсЯ, что
старший брат такой силач, что может скрутить отца, если он будет очень
скандалить. Ќо Я никак не мог объЯснить портным, почему начинались эти почти
ежедневные ссоры. Љогда мама или сестра покупали себе что-нибудь новое или
приходила портниха, отец быстро говорил: "лЯпки-трЯпки, шлЯпки-трЯпки",-- и
женщины горЯчо негодовали. Ћн сердилсЯ, когда кто-нибудь забывал погасить
свет или ломал стул; особенно его заботила судьба некрасивых стульев,
которые он сам давным-давно купил в Џетербурге. ‘тульЯ были дубовые, и когда
они ломались, это было как бы примером того, что даже дуб не может выдержать
беспорЯдка, творившегосЯ в доме. Љак полагал отец, беспорЯдок заключалсЯ в
том, что все делалось не так, не вовремЯ и деньги летЯт на ветер. Ђ в доме
капельмейстера ЉрасноЯрского полка, наоборот, все делаетсЯ вовремЯ, а денег
уходит вдвое меньше.
“прекаЯ мать за беспорЯдок, свою комнату он никому не позволЯл убирать.
Ќа письменном столе валЯлись разнообразные музыкальные инструменты --
считалось, что отец их чинит, хотЯ однажды Я убедилсЯ, что он целый месЯц
клеил какую-то камышовую полоску длЯ флейты. ‚ комнате пахло фиксатуаром.
‡десь и там висели форменные офицерские брюки. ЏорЯдок был только в том
Ящике письменного стола, где лежали ордена и медали. Њедалей и разных
почетных знаков было множество, но все какие-то незначительные -- члену
императорского Ћбщества опасениЯ на водах или в честь юбилеЯ Џреображенского
полка.
Џотом, когда Я подрос и перестал рассказывать сырниковским портным о
наших скандалах, мне стало казатьсЯ, что отец устраивает их не потому, что
надеетсЯ таким образом добитьсЯ порЯдка, а потому, что его не уважали в
семье.
‚ ссору, то тлевшую, то разгоравшуюсЯ, стали с годами вмешиватьсЯ
подраставшие дети. Ѓыли ничтожные поводы, возникавшие из-за самой атмосферы
распадавшегосЯ дома. Ќо были и событиЯ, требовавшие выбора между отцом и
матерью, неотложные решениЯ, опасные повороты.

2
џ помню солнечный день ранней осени, блеск двери, полуоткрытой в
спальню родителей, вкус Яблока, которое Я держу в руке и с хрустом
закусываю, зажмурившись от счастьЯ, потому что все это -- блеск двери,
праздничность солнца, Яблоко -- соединЯетсЯ в еще небывалое чувство счастьЯ.
‚ спальне спорЯт. Њать поЯвлЯетсЯ на пороге с письмом в руке. Ќикогда прежде
Я не видел ее плачущей. Љак бы она ни была расстроена или огорчена, только
голубоватаЯ жилка билась на виске -- все знали, что это значит. ’еперь
пенсне беспомощно висит на длинном шнурке, близорукие глаза покраснели от
слез. "Ћни все умрут там, все умрут..." -- что-то говорит она с отчаЯньем,
ни к кому не обращаЯсь.
Џисьмо было из Ќовгорода. ’ам жили ее родители и брат, ‹ев ѓригорьевич
„ессон, известный пианист. Њать гордилась им, хранила афиши его концертов.
‚еликий Џадеревский лестно отозвалсЯ о его игре -- рассказ об этом
повторЯлсЯ так часто, что Я выучил его наизусть. Ѓрат жил той жизнью, о
которой некогда мечтала она, в его судьбе свершились ее неоправдавшиесЯ
надежды.
‚се было кончено теперь -- он заболел какой-то неизвестной неизлечимой
болезнью и в тридцать лет стал беспомощным калекой.
’ак началась болезненно врезавшаЯсЯ в памЯть, надолго установившаЯсЯ
полоса жизни нашего дома. ‚опреки настоЯниЯм и даже угрозам отца, мать
перевезла родителей и больного брата в Џсков, снЯла длЯ них квартиру на
Џушкинской улице, постоЯнно поддерживала их, старалась смЯгчить отца -- и
были редкие дни, когда это ей удавалось.
Џриехал дед ѓригорий, высокий, молчаливый, с тонким лицом, с рыже-седой
бородой и задумчивыми голубыми глазами. Џриехала кругленькаЯ, толстенькаЯ,
хлопотливаЯ, говорливаЯ бабка ‹юба. Џриехал дЯдЯ ‹ев, неузнаваемо
изменившийсЯ, на костылЯх, с шаркающими ногами. Ћн был в старомодном
бархатном пиджаке, в измЯтых штанах, но кокетливый шелковый бант был, как
прежде, повЯзан на шее. …ще надеЯлись на его выздоровление. Ћн лечилсЯ, но
врачи не помогали, и тогда нЯнЯ привела знахарЯ из Џетровского посада,
который должен был приказать больному пианисту отбросить костыли и начать
ходить, как здоровые люди.
џвилсЯ решительный старичок, с бородкой, с уверенно поджатыми губами.
€з грЯзноватого клетчатого платка он вынул и повесил на грудь маленькую
иконку.
‚ комнате дЯди собралась всЯ семьЯ. ЌЯнька громко хвалила знахарЯ. “
мамы на виске сильно билась голубаЯ жилка.
Њелко постукиваЯ стоптанными сапогами, старичок приблизилсЯ к дЯде:
-- ‚стань, раб божий!
‘ трудом опираЯсь на костыли, дЯдЯ поднЯлсЯ с кресла. ‡нахарь грозно
нахмурилсЯ. ‚ его подслеповатых глазках мелькнула сумасшедшаЯ искра. Ћн
поджал губы и покрутил головой.
-- Љостыли прочь! -- вдруг оглушительно закричал он.
Љостыли упали. „ЯдЯ сделал один неуверенный шаг и рухнул на ковер,
который, не особенно надеЯсь на успех лечениЯ, заранее расстелила мама...
‡нахарь получил гонорар и молча, с достоинством удалилсЯ. ЌЯнька запила
-- в ту пору она уже начала пить. Љ историЯм, которые рассказывал больной
пианист, прибавилась еще одна, по его мнению -- самаЯ смешнаЯ.
...Џрошло два-три года, дед ѓригорий умер, бабка осталась с дочерью, а
дЯдЯ поселилсЯ у нас, в маленькой комнате направо от прихожей, с окном,
выходЯщим на узкую часть двора.
’еперь трудно было представить себе наш дом без стука его костылей.
€ногда он выходил посидеть на крыльцо -- зимой в потертой шубе и бобровой
боЯрской шапке, а летом в нарЯдном пиджаке, который был некогда сшит
знаменитым венским портным. Љостыли он пристраивал у крыльца, шлЯпу держал
на коленЯх. Ћднажды пожилаЯ женщина в полушалке, перекрестЯсь, положила в
эту шлЯпу копейку. „ЯдЯ дернулсЯ, привстал, потЯнулсЯ за костылем,
покраснел.
-- ‘ударынЯ, вы ошиблись! -- надтреснутым голосом крикнул он.
‚ этот день он недолго сидел на крыльце.
…го любили товарищи старшего брата. Ќа балладу ћриЯ ’ынЯнова, товарища
старшего брата, он сочинил музыку.
Ѓыло тихо кругом, когда скальд умирал...
Џервое времЯ он выходил к столу, шутил. Џотом перестал.

3
‚ доме всегда толпились актеры. ‘реди них были "резонеры", "первые и
вторые любовники", "благородные отцы", "инженю" и еще какие-то "инженю
комик". "ђезонеры" всегда играли резонеров, то есть людей, которые очень
любЯт рассуждать, но ничего не делают, а благородные отцы -- отцов, хотЯ и
не обЯзательно благородных. Ќо случалось, что "резонер" играл, например,
первого любовника, и тогда его обычно хвалили, даже если он играл плохо,
потому что считалось, что это "не его амплуа".
Ћ том, кто и как играл, в доме говорили гораздо больше, чем о
собственных делах, хотЯ дела с каждым годом шли все хуже и хуже. €ногда мама
в разговоре изображала, как, по ее мнению, нужно было сказать: "Љарету мне,
карету!" или "Ђвстрийский на него надеть мундир",-- и мне казалось, что в
глубине души она считает себЯ актрисой. џ тоже любил играть, но один, когда
менЯ никто не видел.
Њне казалось странным, что об актерах у нас говорили так много.
Џочему-то было известно, что у "первого любовника", красавца ‘., маленькаЯ
лысинка на темени и что он будто бы прикрывает ее волосЯной нашлепкой. …го
жена была, оказываетсЯ, на пЯть лет старше, чем он, и ревновала его, но так
искусно, что никто этого не замечал.
Ђктеров у нас любили просто за то, что они были актеры. Ћдин
"благородный отец" просидел до ночи, накурил, съел целую курицу, мычал,
никому не понравилсЯ,--кажетсЯ, не за что было его похвалить! € все-таки
мама сказала, что у него красиваЯ шеЯ.
ЌЯнька считала, что от актеров в доме беспорЯдок, и была, по-видимому,
совершенно права, хотЯ, когда труппа уезжала (иногда в середине сезона, если
антрепренер "прогорал"), беспорЯдок нисколько не уменьшалсЯ, а только
становилось скучнее. „раматическаЯ труппа приезжала летом, а зимой мама
устраивала концерты. ’рио —ернЯвских из Ђмерики, хорошенькие мальчики в
бархатных костюмчиках, с кудрЯвыми шелковистыми волосами, просидели у нас
целый вечер. Њы с ‘ашей тоже нарЯдились, хотЯ у нас не было других штанов,
кроме как из чертовой кожи,-- мама сердилась, что на нас "не наберешьсЯ", и
нам стали шить штаны из этой материи, которую -- мы пробовали -- можно было
разорвать только клещами.
Њне не понравилось трио —ернЯвских. Ћни были похожи на девочек,
говорили тихими голосами. Ћдин аккуратно снЯл кожу с копченого леща и стал
вежливо жевать ее, не леща, а именно кожу. Њы с ‘ашей подавились, выскочили
из столовой, и нам потом попало от мамы. Ћна сказала, что ничего особенного,
очевидно, в Ђмерике не едЯт копченых лещей, и нужно было не смеЯтьсЯ, а
сделать вид, что мы ничего не видели, тем более что мальчик скоро догадалсЯ,
в чем дело.
‡наменитый скрипач Ѓронислав ѓуберман приехал в Џсков, и мама, встретив
его, вернулась расстроеннаЯ: в номере было двадцать два градуса жары, а
ѓуберман сердитсЯ и требует, чтобы было двадцать четыре.
Ћтец считал, что мы все -- и старшие, и младшие -- должны учитьсЯ
музыке, бывать на концертах, в опере, и Я тоже получил билет, правда плохой
-- стоЯть на галерке. Ќароду было полно, мне было скучно одному и немного
страшно. Њама заставила менЯ надеть целлулоидный воротничок, все времЯ мне
хотелось вертеть головой, и было такое чувство, как будто кто-то держит менЯ
за горло. ‡ато Я был на концерте ѓубермана, а он получал двести рублей за
концерт, и лучше его во всем мире играл только Љубелик.
Ћн вышел, худенький, с большой квадратной головой, и поклонилсЯ
небрежно, как бы между прочим. Џотом заиграл, и уже через десЯть минут Я
поймал себЯ на том, что не слушаю, а думаю о своих делах: "Ћтдаст Ѓорька
Џетунин ножичек или нет?", или: "‡дорово Я вспотел", или: "€нтересно, а ведь
это мЯсник". Њы с мамой на днЯх заходили в мЯсную лавку, и мЯсник, который,
внимательно слушаЯ, сидел сейчас в партере, гладко причесанный, в новом
костюме, стоЯл тогда за прилавком в белом, запачканном кровью переднике
среди ободранных туш, висевших вниз головами, -- страшный, румЯный -- и
легко рубил мЯсо, подбираЯ тем же ножом раздробленные кости с нежными
сеточками внутри.
џ почти не слушал ѓубермана, хотЯ обычно сочинЯл под музыку в уме целые
сцены. •орошо он играет или плохо? „олжно быть, Я очень тупой, если не могу
этого понЯть, в то времЯ как все хлопают, кричат: "Ѓраво, браво, бис!" --а
он выходит и долго стоит, опустив квадратную голову и прижав скрипку к
груди. Џотом Я решил, что мне было трудно слушать потому, что все времЯ
приходилось думать о том, что он получает двести рублей за концерт и, кроме
Љубелика, играет лучше всех в мире.
Џотом приехала опернаЯ труппа под управлением тока, и, по общему
мнению, это был отчаЯнный шаг. ‚ Џскове каждый день нужно было показывать
новый спектакль, иначе публика не ходила в театр. Ђ ведь опер вообще очень
мало, и с одной репетиции показывать их почти невозможно. Ќо ток показывал.
Њне нравилось, когда он вдруг поЯвлЯлсЯ за пюпитром -- высокий, во фраке, с
орлиным лицом,-- властно стучал палочкой, и в оркестре сразу же умолкал
беспорЯдочный шум.
Љогда Я смотрел, как отец машет палочкой, увлекаЯсь и не замечаЯ, что в
трудных местах он смешно приседает, мне не хотелось быть дирижером, а когда
видел тока --хотелось.
-- …ще не прогорел? -- говорили в городе.
Њне хотелось поддержать его, и Я уговорил богатого толстого
Џлескачевского пойти со мной на "‘ельскую честь"; он пошел, заснул и
свалилсЯ со стула.
ток держалсЯ, пока в Џсков не приехал музей восковых фигур. ’ам
показывали Ќаполеона III, „рейфуса и женщину в пеньюаре, котораЯ с ножом в
груди, как живаЯ, падала на пол с кровати.
Ќо мне повезло, что ток держалсЯ так долго, потому что публику
невозможно было заманить на одну оперу больше двух раз, и таким образом в
одно лето мне удалось прослушать двадцать четыре оперы -- больше, чем за всю
остальную жизнь. Њногие из них были поставлены наспех. Ќапример, в
"ѓугенотах" на ђаулЯ упала стена и он должен был петь, подпираЯ ее плечом и
стараЯсь удержатьсЯ от смеха. Ќо Я все равно ходил, отчасти по настоЯнию
отца, который считал, что опера полезна длЯ здоровьЯ.
-- Ћпера, опера, опера только! -- говорил он.
...џ играл в тока: выходил, кланЯлсЯ и сразу -- к музыкантам, властно
постучав палочкой по пюпитру. „ирижируЯ, Я подавал знак артистам --
вступайте -- и, кланЯЯсь, небрежно откидывал назад шевелюру. Џравда,
шевелюры не было -- нас стригли под первый номер, но Я все равно откидывал и
кланЯлсЯ быстро и низко, как ток.
џ не только управлЯл оркестром, хотЯ все времЯ нужно было что-то делать
со звуками, летевшими ко мне со всех сторон, Я боролсЯ с неведомой силой,
заставлЯвшей менЯ "прогорать". Њожет быть, это были большие черные птицы,
которых Я отгонЯл своей палочкой, но они опЯть прилетали. ‚озвышаЯсь над
оркестром, высокий, с орлиным профилем, в черном фраке, Я отбивалсЯ от них
-- спиной к этим жадным лавочникам, сидевшим в партере и равнодушно
смотревшим, как Я прогорал.

4
„лЯ отца музыка -- это был полк, офицеры, парады, "сыгровки", на
которых он терпеливо и беспощадно тиранил свою музыкантскую команду, ноты,
которые он писал быстро и так четко, что их трудно было отличить от
печатных. Ћн играл почти на всех инструментах. Ќо его музыка была полковаЯ,
шагающаЯ в такт, сверкающаЯ на солнце, мужественнаЯ. Ќедаром он придавал
особенное значение ударным инструментам: барабану, треугольникам и тарелкам.
€ даже когда его оркестр играл похоронный марш, в музыке чудилось нечто
подтЯнутое, военное, с выправкой и как бы внушающее покойнику, что, хотЯ он
умер и тут уж ничего не поделаешь, он может не сомневатьсЯ, что и после его
смерти все на свете пойдет своим чередом.
Ћтец любил какую-то пьесу, в которой изображалось эхо. ‚ыступаЯ со
своим оркестром по воскресеньЯм в ‹етнем саду, он посылал на горку трубача.
’рубач отзывалсЯ неожиданно, и публика прислушивалась, не верЯ ушам.
‘кептики шли искать трубача, но не находили--он ловко прЯталсЯ в кустах.
„лЯ ‘аши музыка была совсем другое. Ћн любил "изображать" на роЯле, и
это у него получалось прекрасно.
-- Њама,-- говорил он и действительно играл что-то прЯмое,
немногословное, гордое, в общем, похожее на маму.
-- ЌЯнька.
€ однообразный ворчливый мотив повторЯлсЯ до тех пор, пока все не
начинали смеЯтьсЯ.
-- Џреста.
€ начиналсЯ старческий собачий лай, хриплый, замирающий на короткой
жалобной ноте.
“ ‘аши был талант, но он не придавал ему значениЯ. Ћн еще не решил, кем
он будет -- знаменитым химиком или музыкантом. „ЯдЯ ‹ев ѓригорьевич считал,
что ‘аше нужно "переставить" руку, но ‘аша не соглашалсЯ -- это должно было
занЯть, по его расчету, не меньше трех лет. Ћн говорил, что длЯ композитора
неважно, умеет ли он хорошо играть, что даже —айковский играл, в общем,
средне. ‡ато ‘аша превосходно читал с листа. Љипа старых нот, которые он
быстро проигрывал, постоЯнно лежала на роЯле.
Ќекогда о ‹ьве ѓригорьевиче говорили как о восходЯщей звезде
музыкального мира. Ќа стенах его комнаты были развешаны фотографии. Ћн
объЯснЯл: "ќто -- „рускеники. Ђ это -- Ѓаден-Ѓаден". „амы в белых кружевных
платьЯх, в шлЯпах с большими полЯми сидели под зонтиками в саду. „ЯдЯ в
коротком пиджаке с закругленными полами, в жилете, по которому вилась
золотаЯ цепочка, в канотье, небрежно откинутом на затылок, с тростью в руке
шел по аллее. ’аким Я видел его только однажды, когда, отправлЯЯсь в
заграничное турне, он на несколько дней остановилсЯ в Џскове. ќто был
высокий темноволосый красавец, уверенный в том, что он нужен всем со своей
легкой походкой, мЯгкой улыбкой из-под усов, с блеском вьющейсЯ шевелюры, с
франтовством, над которым он сам же подшучивал, с готовностью в любую минуту
сесть за роЯль, кто и когда ни попросил бы его об этом. ‚ молодости у него
были "истории"--- гродненскаЯ вице-губернаторша, молоденькаЯ и хорошенькаЯ,
влюбилась в него и убежала от мужа...
Џо фотографиЯм было видно, что он то носил, то не носил усы. ’еперь он
всегда носил их. џ помню, как однажды мама зашла к нам с ‘ашей и сказала
нехотЯ, что дЯдЯ сбрил усы.
-- Ћн плохо выглЯдит,-- сказала она. -- Ќо не нужно говорить ему об
этом.
€ действительно, дЯдЯ выглЯдел плохо. “ него запала верхнЯЯ губа, и в
этот день было особенно трудно поверить, что гродненскаЯ вице-губернаторша
была готова бежать с ним на край света.
‘ утра до вечера он играл -- готовилсЯ к концерту. Ћн надеЯлсЯ, что
этот концерт сразу поставит его на одну доску с лучшими пианистами мира, тем
более что дЯдЯ так развил руку, что мог взЯть полторы октавы. ’олько у
Џадеревского была такаЯ рука.
‚идимо, болезнь, о которой Я писал, на короткое времЯ отступила.
Ћн выбрал трудную программу -- ‘крЯбина, ‹иста и на бис мазурку опена.
Ђ если придетсЯ бисировать дважды -- вальс, тоже опена.
Џрежде у него не было времени, чтобы как следует приготовитьсЯ к
концерту. ‡ато теперь -- сколько угодно. ‘ утра до вечера он повторЯл свои
упражнениЯ. Џальцы у него стали мЯгкие, точно без костей, и, когда он брал
менЯ за руку, почему-то становилось страшно. џ просил его сыграть
что-нибудь, и он начинал энергично, подпеваЯ себе, и вдруг останавливалсЯ и
повторЯл трудное место еще раз... …ще... €, забыв обо мне, дЯдЯ принималсЯ
развивать руку.
—тобы никого не беспокоить, он играл очень тихо, но все-таки старшаЯ
сестра, у которой были частые головные боли, уставала от этих однообразных
упражнений, и тогда мастер —ерни переделал пианино таким образом, что на нем
можно было играть почти бесшумно. Ќо фортиссимо все-таки доносилось. ’огда
дЯдЯ сказал, что звуки ему, в сущности, не нужны и что глухота не помешала
же Ѓетховену сочинить „евЯтую симфонию! € —ерни снова пришел, маленький,
курчавый, грустный, с коричневыми, пахнущими политурой руками. Ћн прочел мне
два стихотворениЯ: "—ерный ворон, что ты вьешьсЯ над моею головой" и "ЃурЯ
мглою небо кроет" -- и сказал, что сам сочинил их в свободное времЯ...
€ногда дЯдЯ выходил посидеть на крыльцо и все прислушивалсЯ -- бледный,
с ногами, закутанными в старую шаль. —то там, в Џетрограде? Џравда ли, что
столицей станет теперь Њосква? Џомнит ли еще его ѓольденвейзер?
Љонцерт будет в Њоскве, это решено. Њожет быть, на бис он сыграет еще
—айковского "Џрерванные грезы". ‚се пройдет, превосходно, без хлопот, без
мук и унижений...

5
Њне кажетсЯ теперь, что Я поздно стал понимать и чувствовать музыку
именно потому, что она занимала слишком большое место в доме. Ћна была
чем-то обыденным и рано наскучившим мне своей обыденностью, ежедневностью,
хотЯ менЯ, самого младшего из шестерых детей (о каждом Я расскажу в свое
времЯ), никто не принуждал учитьсЯ музыке, как принуждали старших. ‘ашу тоже
сперва принуждали, а потом он сам пристрастилсЯ.
‚се "музыкальные" событиЯ, большие и маленькие, происходившие в городе,
были свЯзаны с мамой. Џо ее приглашению в Џсков приезжали алЯпин, Њозжухин,
‘мирнов. Ћна, как свЯтыню, хранила торопливую, но любезную записку
‹абинского, извещавшего ее, что концерт откладываетсЯ по болезни. ђодители
приводили к ней детей, чтобы узнать, есть ли у них музыкальный слух. Ќи один
благотворительный концерт не проходил без ее участиЯ.
Њне было четырнадцать лет, когда она вдруг заметила, что у менЯ
большаЯ, не по возрасту крепкаЯ рука, и спросила, не хочу ли Я учитьсЯ игре
на роЯле. џ согласилсЯ. Ќовый преподаватель тегман поЯвилсЯ в Џскове,
сдержанный, вежливый, требовательный немец,-- и занЯтиЯ пошли так успешно,
что уже через год Я играл ’ретий ноктюрн опена. „олжно быть, тогда-то и
началось совсем другое отношение к музыке -- она как бы поднЯлась над всем,
что о ней говорилось, над всем, что вокруг нее делалось. ‚первые Я не только
услышал, но как бы увидел ее. џ понЯл дЯдю ‹ьва ѓригорьевича, который играл
волнуЯсь, энергично двигаЯ беззубым ртом, и рассказывал мне все, что он
слышал: "‚от прошел дождь, ветер стрЯхивает с ветвей последние капли, и, они
звенЯт, сталкиваЯсь в вышине, и падают, разбиваЯсь о землю. Њальчик идет по
дороге, свистит, размахивает палкой. 3имнее утро. †енщины спускаютсЯ к реке,
полощут белье в проруби, переговариваЯсь звонкими голосами. Ђ вот ночь в
ледЯном дворце, и мальчик Љай из ледЯных кубиков складывает слово
"вечность".
ќто были первые уроки слушаниЯ музыки -- даже в однообразности гамм,
которые заставлЯл менЯ играть педантичный тегман, Я старалсЯ найти их
"подобиЯ" в действительной или фантастической жизни. Ќо прошло времЯ, и Я
понЯл, что картины, которые ‹ев ѓригорьевич рисовал передо мной, играЯ на
роЯле, в сущности, недалеко ушли от ‘ашиных изображений нЯньки или мамы. џ
почувствовал, что музыка бесконечно выше любых ее подобий и тонкаЯ мысль,
может быть, ближе к ней, чем самаЯ поэтическаЯ картина. ‡наменитаЯ пианистка
Ѓаринова приехала в Џсков, и, слушаЯ ее, Я с особенной остротой понЯл, что
музыку нельзЯ ни рассказать, ни изобразить так же как нельзЯ передать поэзию
-- прозой...

6
†изнь шла мимоходом, но в глубине ее мимолетности, машинальности было
что-то неподвижное, устоЯвшеесЯ и страшное своей незримой свЯзью не только с
тем, что происходило, но и с тем, что не должно было происходить.
ѓородовой шел с базара, придерживаЯ правой рукой полуотрубленную кисть
левой, кровь капала на панель, он шел не торопЯсь, немного хмурЯсь, со
спокойным лицом. Љак говорили, кто-то в драке выхватил из ножен его же
собственную шашку и ударил ею по его руке.
Љаждое утро открывались магазины, чиновники шли в свои "присутственные
места", мать -- в "специально музыкальный" магазин на Џлоской, нЯнька -- на
базар, отец -- в музыкантскую команду.
Њне казалось, что даже то, что мать стала покупать сливочное масло не
за 18, а за 17 копеек фунт и сдержанно сердилась на капельмейстера
ЉрасноЯрского полка за то, что он накладывает это масло на хлеб, не
размазываЯ, толстыми пластами, было незримо свЯзано с какой-то слепой,
независимой, управлЯющей волей. Ћна была утверждена, воплощена, и все, что
происходило в нашей семье, было одной из форм ее воплощениЯ.

‘’Ђђ€‰ ЃђЂ’

1
‚ Џушкинском театре на свЯтках 1909 года должен был состоЯтьсЯ
бал-маскарад, и Я смутно помню шумную ссору между матерью и братом ‹ьвом,
который непременно хотел пойти на этот бал-маскарад. ‘естры были старше его,
но они никогда не посмели бы говорить с матерью в таком тоне, так упрЯмо
настаивать на своем и так бешено разрыдатьсЯ в конце концов, когда мать
сказала, что, если бы даже гимназистам было разрешено посещать маскарады, он
все равно осталсЯ бы дома. ‚торично Я увидел его плачущим через 35 лет.
Њое детство прошло под однообразные звуки скрипки и скучные наставлениЯ
отца: ‹ев, который не хотел быть музыкантом, играл гаммы на мокрой от слез
маленькой скрипке. Љогда ему было десЯть лет, отец повез его к Ђуэру,
знаменитому профессору Џетербургской консерватории, который обещал с осени
взЯть мальчика в свой класс. "„лЯ менЯ настали тЯжелые времена,-- пишет брат
в своих воспоминаниЯх. -- Ћтец, волевой человек, принуждал менЯ заниматьсЯ.
‚ конце концов Я разбил свою детскую скрипку. ќто было страшным
преступлением в глазах отца. Ћн всю жизнь коллекционировал скрипки..."
‚последствии занЯтиЯ возобновились, но уже любительские, по
собственному желанию.
Њне всегда казалось, что скрипка не идет к его плечистости, военной
осанке, решительности, уверенности, к тому особенному положению, которое он
занимал в семье. Ѓыть может, рано проснувшеесЯ честолюбие уже тогда
подсказало ему, что не со скрипкой в руках он добьетсЯ славы?
Љогда мне было девЯть лет, а ему семнадцать, он просто не замечал менЯ,
и не замечал долго -- до тех пор, пока зимой 1918 года не приехал в Џсков,
чтобы перевезти семью в Њоскву.
‚ пору окончаниЯ гимназии его жизнь была невообразимо полна.
ЏоглощающаЯ сосредоточенность на собственных интересах полностью заслонила
от него младшего брата, ходившего еще в коротеньких штанишках. ’ем не менее
между нами была соотнесенность, о которой он, разумеетсЯ, не подозревал и
котораЯ раскрылась лишь через много лет, когда к братской любви
присоединилсЯ интерес друг к другу.
“же и тогда Я знал или неопределенно чувствовал, что он хвастлив (так
же, как и Я), воинствующе благороден, спокойно честолюбив и опасно
вспыльчив. ‹юбовь к риску соединилась в нем с трезвостью, размах -- с
унаследованной от отца скуповатостью. ‚се на нем было отглажено, франтовато.
Љривоватые -- тоже от отца -- ноги приводили его в отчаЯние. Џохожий на
—ехова портной, в пенсне с ленточкой, приходил -- и они долго, сложно
разговаривали, как кроить брюки, чтобы скрыть кривизну.
Ћн был высок, красив и очень силен. ‚ семейном альбоме сохранилась
фотографиЯ, на которой он одним махом поднимает в воздух менЯ, прижавшего
колени к груди и обхватившего их руками. Њне было двенадцать лет, Я был
плотным мальчиком и весил, должно быть, не меньше чем два с половиной пуда.

2
…го товарищи-гимназисты каждый вечер собирались у нас.
‘ жадностью прислушивалсЯ Я к их спорам. Ќезнакомые иностранные имена
-- €бсен, ѓамсун -- постоЯнно повторЯлись. Ѓранд был герой какой-то драмы, а
Ѓрандес -- критик. Џочему они интересовались именно норвежскими писателЯми?
‚ приложениЯх к "Ќиве",-- современный читатель едва ли знает, что был такой
журнал, известный своими приложениЯми -- собраниЯми русских и иностранных
писателей,--Я долго рассматривал их портреты. ѓамсун был молодой, с
разбойничьим лицом. “ €бсена между большими бакенбардами сиЯл упрЯмый,
гладкий подбородок. Џочему у Ѓьернстьерне Ѓьернсона имЯ и фамилиЯ так
странно повторЯют друг друга? Љто такой лейтенант ѓлан, о котором они
спорили с ожесточением? Ћфицеры часто бывали у нас, и этот ѓлан тоже был
офицером, но, очевидно, флотским, потому что в армии не было лейтенантов. Љо
всему, что делали и о чем они говорили, присоединЯлось нечто значительное.
Ќаше существование казалось мне низменным, вроде существованиЯ Џресты. Њы
просто жили, то есть спали, ели, ходили в гимназию, радуЯсь, когда
кто-нибудь из учителей заболевал, и так далее. “ них все было таинственным,
сложным. ‹ев утверждал, например, что у него никогда не будет детей, потому
что иметь детей -- это преступление. Љонечно, мы были уже не дети, но ведь
недавно были именно детьми, особенно Я,-- значит, мои родители совершили
преступление?
”илософствуЯ, восьмиклассники пили. „енщик ‚асилий Џомазкин по утрам,
стараЯсь не попастьсЯ на глаза матери, выносил пустые бутылки. Ћни пели. €х
любимую песню Я знал наизусть:

Љак в селе ‚асилевке,
‚ огороде у ‹евки,
Џод старой ракитой
Ѓыл найден убитый.

Љак по старому делу
„а по мертвому телу
€з-за реченьки быстрой
‘тановой едет пристав.
Ђ за ним-то на паре
€ урЯдничьЯ харЯ.

‚о деревню въезжают,
Њужиков собирают,
‘ мужиков бестолковых
‘обрали сто целковых.

‘тановихе на мыло --
Џо полтиннику с рыла,
‘тановому на ночку --
‘таростихину дочку.

Џрипев после каждых двух строк был: "Ћ горе, о горе!", а в конце, после
строфы:

‘тановой удалилсЯ,
‚есь мир веселилсЯ,--

гимназисты оглушительно возвещали: "Ћ радость! Ћ радость!"
‚осьмиклассники влюблЯлись, Я знал по именам всех гимназисток, за
которыми они ухаживали. ‹юбовь -- это было то, из-за чего стрелЯлись.
‡астрелилсЯ из охотничьего ружьЯ Ђфонин из седьмого "б", голубоглазый,
красивый. ЋтравилсЯ ‘утоцкий. —ерез много лет ћрий ’ынЯнов в набросках своей
автобиографии рассказал о нем: "Џотом хоронили Љолю ‘утоцкого. Ћн был
веселый, носатый и пропадал с барышнЯми. Ћн совсем не училсЯ и никогда не
огорчалсЯ. ‚друг проглотил большой кристалл карболки. Ќа похороны пришли все
барышни. Ќадушились ландышем. Џопик сказал удивительную речь:
"Џодметывают,--сказал он,-- разные листки. Ђ начитавшись разных листков,
принимают карболку. ’ак и поступил новопреставленный". Ќо ЉолЯ не читал
листков, и об этом знали барышни".
‡анимаЯсь с Њихаилом Ђлексеевичем, читаЯ до одурениЯ и подслушиваЯ
разговоры старших, Я решил, что пора влюбитьсЯ и мне, хотЯ в девЯтилетнем
возрасте это было, по-видимому, невозможно.
ЊарусЯ €зраилит привела ко мне свою младшую сестру урочку, толстую, с
большим белым бантом на голове, застенчивую, годом моложе менЯ.
-- Џоиграйте,-- сказала ЊарусЯ.-- Њне давно хотелось вас познакомить.
Њы остались одни, и Я сразу же поцеловал урочку в крепкую румЯную
щеку.

3
„аром предвидениЯ ‹ев не обладал, и если бы в ту пору судьба раскрылась
перед ним, он не поверил бы своим глазам. ‚последствии он научилсЯ им
верить. Ћднако уже и тогда он понимал, что надо готовитьсЯ к жизни, в
которой ничто не падает с неба.
„о восьмого класса он училсЯ посредственно, а в восьмом решил получить
золотую медаль -- и получил бы, если бы латинист Ѓекаревич не поставил ему
на выпускном экзамене двойку. Ћн вернулсЯ мрачный, похудевший, бледный и в
ответ на чей-то робкий вопрос закричал в - бешенстве, что провалилсЯ, что
своими глазами видел, как латинист поставил ему двойку.
ќто было так, как будто все -- и братьЯ, и мать, котораЯ любила его
больше других детей, и нЯнька ЌатальЯ, котораЯ вырастила его,-- весь дом был
виноват в том, что он провалилсЯ. ‚ своих воспоминаниЯх он пишет, что латынь
давалась ему с трудом, в то времЯ как ’ынЯнов и ‹етавет в восьмом классе
разговаривали на латыни.
Ќа другой день выЯснилось, что по настоЯнию директора, поставившего по
латыни пЯть, в среднем была выведена четверка, и ‹ев получил хотЯ и не
золотую, но серебрЯную медаль. Ћба балла были психологически обоснованы, их
полЯрность свЯзана с историей, о которой Я еще расскажу.
“же и тогда ‹ев существовал наступательно, в атмосфере полЯрности.
‚последствии эта черта, затруднив его жизнь, облегчила задачу тому, кто
задумал бы о ней написать.

4
Љак поступить, чтобы старший брат заметил менЯ? џ не мог, как это
сделал он, подкупив булочника, надеть на себЯ его белый передник и колпак и
пойти торговать пирожными и печеньЯми в Њариинской женской гимназии во времЯ
большой перемены. ќто было сделано на пари и сошло бы с рук, если бы в
разгаре торговли не Явилась начальница гимназии мадам ’убенталь. "Ћна молча
подошла ко мне,-- пишет брат,-- строго посмотрела в лорнет и удалилась".
’олько заступничество ‚ладимира €вановича Џопова, преподавателЯ
литературы, спасло брата от исключениЯ.
…ще меньше можно было надеЯтьсЯ, что мне удастсЯ удрать в Џетербург с
какой-нибудь известной актрисой. ѓимназисты провожали актрису ‘., молодую,
красивую, имевшую шумный успех в пьесе €бсена "ѓедда ѓаблер". ђаздалсЯ
третий звонок, поезд тронулсЯ, ‹ев догнал его и прыгнул на ступеньку
последнего вагона. Ќарочно или случайно он забыл в купе актрисы свой
портсигар.
’о мне представлЯлсЯ длинный, интересный разговор с братом. Ћ чем? ќто
было неЯсно. ’о Я воображал, как он был бы поражен, если бы мне удалось...
Ќе знаю что... Џрыгнуть со второго этажа на двор? Њы жили в то времЯ на
втором этаже. Ќо у менЯ неприЯтно пересыхала глотка, едва Я подходил к окну.
€ вот пришел день, когда мои надежды осуществились. ‘ незримой помощью
брата Я решилсЯ на отчаЯнный шаг. Њожно было не сомневатьсЯ, что ‹ев
похвалил бы менЯ: живой пример его поведениЯ был перед моими глазами.

5
‘ утра до вечера мы торчали на ‚еликой, забегаЯ домой, только чтобы
поесть. ќто была прекраснаЯ, лениваЯ жизнь, больше в воде, чем на суше, и
‘аша, например, ленилсЯ надевать даже рубашку и шел по городу в куртке,
надетой на голое тело, рискуЯ напоротьсЯ на …моцию и заработать шесть часов
в воскресенье. …моциЯ был инспектор гимназии, преподававший психологию и
говоривший: не "эмоциЯ", а "емоциЯ".
ќта прекраснаЯ жизнь вдруг кончилась -- мама снЯла в —ернЯковицах дачу.
Њы редко снимали дачу, потому что у нас было мало денег, но в этом году она,
по-видимому, решила, что неудобно остатьсЯ на лето в городе, в то времЯ как
все приличные люди снимают дачи. ‘ама она с нами жить не могла, отец --
тоже, и на дачу поехала бабка, о которой мама говорила, что она была в
молодости поразительнаЯ красавица. Џотом Я заметил, что про старых женщин
часто говорЯт, что в молодости они были красавицы.
Њы снЯли большой дом, старый, разваливающийсЯ и, наверное, очень
дешевый. Ќе знаю почему, но называлсЯ он "Ќоев ковчег". Џо ночам он скрипел,
даже как-то выл, половицы пели на разные голоса, ставни хлопали. Ќо Я не
боЯлсЯ и даже жалел его, точно он был живой.
‚ общем, в —ернЯковицах было скучновато, речка маленькаЯ, и ленитьсЯ
неинтересно, куда хуже, чем в городе, где гимназисты прыгали с мола, плыли
навстречу волнам, когда проходили пароходы ‚икенгейзера, и врали, что ездили
с продавщицами в Љутузовский курзал.
Џравда, в —ернЯковицах был дом сумасшедших. €ногда их водили на
станцию, и мы с ‘ашей познакомились с одним бородатым, который сказал, что
он -- Њонтезума, король инков, и пригласил нас к обеду, похваставшись
поваром, который прекрасно жарит картошку на керосине.
-- ‚от этой трубке пЯть тысЯч лет,-- сказал он.-- €з нее курил сам ћлий
–езарь.
џ боЯлсЯ сумасшедших, а ‘аша хвасталсЯ, что ему интересно, он их
изучает.
Њы нашли прекрасное место длЯ купаниЯ, единственное, где можно было
плавать. ‚ других местах речка была мне по грудь, а ‘аша говорил, что
плавать не научишьсЯ до тех пор, пока будешь чувствовать под ногами дно. Ћн
считал, что в основе плаваниЯ лежит страх и что, следовательно, там, где
нельзЯ утонуть, нельзЯ и научитьсЯ плавать.
Њы походили на это место днЯ два, а потом нас вышибли аристократы из
какого-то богатого имениЯ. ‚озможно, что это были и не аристократы, но кто
же еще мог ходить с теннисной ракеткой в руках, в кремовых брюках и говорить
так свободно и вежливо, вставлЯЯ иностранные слова в русскую речь?
‘ нами они поговорили не очень вежливо. Ќо нам было наплевать, потому
что ”едька ‘трахов показал местечко не хуже, только с илистым дном.
Љ брату ‹ьву приехали товарищи -- теперь уже не гимназисты, а студенты.
Ѓабка была в ужасе -- студенты гулЯли до рассвета, много ели и распевали
запрещенные песни.
‹ев собиралсЯ женитьсЯ на Њарусе €зраилит, она приехала с подругой, и
теперь до менЯ доносились по ночам тихие голоса, смех и таинственный шепот.
Љонечно, студенты стали купатьсЯ там, где прежде купались мы, и
аристократам не удалось так легко вышибить их оттуда, как нас. ’огда они
стали делать вид, что не замечают студентов. ’ак продолжалось днЯ три, а
потом к нам пришел вежливый усатый городовой и сообщил бабке, что накануне
на станции был составлен протокол, поскольку один из молодых людей нанес
оскорбление другому. ѓородовой доложил об этом именно бабке, точно она была
приставом, и она страшно разахалась и дала ему пЯтиалтынный. ќто была
взЯтка, чтобы он положил протокол "под сукно": ‹ев был замешан в этой
истории. Џотом городовой приходил еще раза три, и бабка каждый раз давала
ему то гривенник, то пЯтиалтынный.
Џотом все уехали -- барышни и студенты,-- и ‹ев от скуки решил пойти
купатьсЯ с нами. Њы шли, разговариваЯ, и вдруг на дорожке показались
аристократы.
‘аша потом говорил, что с точки зрениЯ чистого разума нужно было дать
стрекача. Ќо ‹ев сказал спокойно: "‚ас-то мне и надо" -- и остановил
компанию. Ћн был один, а их -- много, человек семь, впереди --
невысоконький, беленький, ворот рубашки расстегнут, на одной ноге, должно
быть подвернутой,-- мЯгкаЯ домашнЯЯ туфлЯ, и в правой руке -- лакированный
стек.
-- ‘кажите, пожалуйста, какое вы имеете право...
Ќевысоконький дерзко ответил, брат -- тоже. Ћни двинулись друг на
друга, и мне стало страшно, что он ударит брата хлыстом. Ќо он не решилсЯ.
Ћни снова быстро заговорили, и можно было понЯть, что кто-то из аристократов
оскорбил на станции одного из товарищей ‹ьва.
-- Ђ вот это Я вам еще докажу,-- сказал он, и всЯ компаниЯ обошла его и
молча двинулась дальше.
...Њне очень понравилось, как он сказал: "‚ас-то мне и надо", и, лежа
на песке, Я думал об этом. „а, наши были одно, а эти молодые люди из имениЯ
-- совершенно другое. ’рудно было, например, вообразить Ђвгуста ‹етавета в
кремовых брюках, так же как никто из них никогда не надел бы вытертые, в
пЯтнах штаны Ђвгуста, над которыми все смеЯлись -- и он первый, показываЯ
белые зубы. Њожет быть, этот беленький со стеком -- барон или граф? €ли то и
другое? џ видел в "Ћгоньке" фотографию: "ЉнЯзь ћсупов граф
‘умароков-ќльстон" -- он тоже был в отглаженных белых брюках, с теннисной
ракеткой в руке, смеющийсЯ, красивый.
Њы полезли в воду, и Я немного поплавал у берега, стараЯсь не
чувствовать под ногами дно. ќто было трудно, потому что Я его видел. „ень
был солнечный. џ отплыл подальше и вдруг, повернув голову, понЯл, что Я на
середине реки. ’еперь было уже все равно, возвращатьсЯ или плыть вперед,--
до правого и левого берега было одинаково далеко. €ли, может быть, близко?
‘аша крутилсЯ где-то поблизости и даже закричал: "‚енька поплыл!" -- Я
впервые решилсЯ переплыть речку. Ќо на него было мало надежды, потому что
еще сегоднЯ он говорил, что длЯ того, чтобы спасти утопающего, нужно его
оглушить, ударив по голове веслом или камнем. €менно такой способ
рекомендует €мператорское общество спасениЯ на водах. ќто было хуже, чем
утонуть, и Я плыл, стараЯсь не думать о том, что мне становитсЯ все труднее
двигать руками. Џотом в середине груди остро закололо, так остро, что Я с
удовольствием совсем перестал бы дышать, если бы это было возможно. џ не
перестал -- и это была секунда, когда Я как бы увидел перед собою ‹ьва:
"‚ас-то мне и надо".
ђуки уже не били по воде, как прежде, и, хотЯ Я их заставлЯл, могли
только слабо махать. Ќо Я решил, что все-таки доплыву: "‚ас-то мне и надо".
Ћн был один, а их человек шесть или семь, и когда Я потом спросил: "Ќеужели
ты не испугалсЯ?" -- он ответил, что ударил бы этого хлыща с тросточкой
коленом в пах. џ плыл, и больше всего на свете мне хотелось, вопреки ‘ашиным
наставлениЯм, почувствовать под ногами дно.
џ не утонул. џ вышел и рухнул на песок. Њне было все равно, и Я
нисколько не гордилсЯ, что переплыл речку. Ќо мне захотелось засмеЯтьсЯ или
заплакать -- сам не знаю, что именно,-- когда приплыли ‘аша и ”едька ‘трахов
и сказали, что Я все-таки молодец.

Љ’Ћ џ
1
‚ неразличимом, сливающемсЯ потоке дней Я пытаюсь найти себЯ, и, как
это ни странно, попытка удаетсЯ. Ћна удаетсЯ, потому что мною владеют те же
самые мысли и чувства. Љонечно, они изменились, постарели. Ќо Я узнаю их в
другой, более сложной форме. Љак тогда, так и теперь ничего, в сущности, не
решено. ’о, что заставлЯло менЯ задумыватьсЯ в восемь лет, останавливает и
теперь, когда жизнь почти прожита. ‡начит ли это, что Я не изменилсЯ? Ќет.
Џеремены произошли -- и это глубокие, необратимые перемены. Ќо именно они-то
и раздернули передо мной тот занавес, за которым в онемевшей памЯти
хранились мои молниеносно пролетевшие детские годы.

2
‚ раннем детстве менЯ поражало все -- и смена днЯ и ночи, и хождение на
ногах, в то времЯ как гораздо удобнее было ползать на четвереньках, и
закрывание глаз, волшебно отрезавшее от менЯ видимый мир. ЏовторЯемость еды
поразила менЯ -- три или даже четыре раза в день? € так всю жизнь? ‘
чувством глубокого удивлениЯ привыкал Я к своему существованию -- недаром же
на детских фотографиЯх у менЯ всегда широко открыты глаза и поднЯты брови.
ќто выражение впоследствии скрылось за десЯтками других, вынужденных и
добровольных.
‚ комнате с кривым полом висела карта ђоссии, и, разглЯдываЯ ее, Я
думал о том, что во всех городах ‘реднерусской возвышенности, а может быть,
и ‘ибири каждый делал не то, что хотел, а то, что ему полагалось делать.
‘аша, например, охотно осталсЯ бы дома, читал "‚округ света", нЯнька
побежала бы не на базар, а к своему актеру, а мама, принЯв пирамидон, уснула
бы -- она постоЯнно жаловалась на головную боль. Џо-видимому, в ђоссии был
только один человек, который с утра до вечера мог делать все, что
вздумаетсЯ,--играть в солдатики, пускать мыльные пузыри и ходить по двору на
ходулЯх. ќто был император. ‚ нашем доме только нЯнька заступалась за царЯ
-- она была монархистка. …е смуглое, цыганское лицо свирепело, когда ругали
царЯ, она била себЯ кулаком в грудь, золотые кольца в ушах вздрагивали,
черные глаза разгорались.
-- ѓосударь император -- божий помазанник,-- говорила она и, открываЯ
свой сундук, показывала на внутренней стороне крышки фотографию царской
семьи. -- ‚сЯкаЯ власть от бога.
‘емьЯ была симпатичнаЯ. •орошенькие девочки, высокаЯ дама в белой шлЯпе
и офицер с бородкой, похожий на штабс-капитана ‡аикина, командира третьей
роты Ћмского полка. ‚прочем, многие офицеры были почему-то похожи на царЯ.
–арь был божий помазанник, потому что при восшествии на престол его
помазали особенным ароматным маслом, которое называлось "мџро". ‚ самом этом
слове было что-то загадочное,-- одно из немногих в русском Языке, оно
писалось через ижицу, последнюю букву алфавита. ЌЯнька утверждала, что это
было божественное вещество, состоЯвшее из оливкового масла и белого
виноградного вина, к которому прибавлЯлись ладаны -- росный и простой, корни
-- имбирный и бергамотовый, перуанский бальзам и еще много других ладанов,
трав и корней. ‚арилось мџро только в Љиеве и в Њоскве, в первые четыре днЯ
страстной недели, причем разжигает уголь и подкладывает дрова сам архиерей,
а свЯщенники все три днЯ, пока оно варитсЯ, читают молитвы.
Ѓыло совершенно Ясно, что чудо, превращающее обыкновенного человека в
царЯ, не может обойтись без стиракса и калгана,-- и Я не осмелилсЯ опросить
отца Љюпара, что значат эти загадочные слова. Ќо оливковое масло огорчило
менЯ. €наче оно называлось прованским, и его можно было купить в любом
магазине колониальных товаров. ‚ прованском масле лежали сардины французской
фирмы ”илиппа Љано, которые Я очень любил. Џрованским маслом заливали
селедку. Ћчевидно, соединЯсь с калганом или бергамотовым маслом, оно
становилось божественным, тем более что мџро варил сам архиерей.
‘ловом, мне было Ясно, почему миллионы и миллионы человек, населЯющих
ђоссийскую империю, делают то, что приказывает им царь. Џатриарх помазал его
лоб, глаза, губы, грудь и уши божественным веществом -- и совершилось чудо.
Ћн получил власть. Ђ всЯкаЯ власть -- от бога.

3
Њне всегда нравилсЯ запах свежераспиленного дерева -- сладкий и
горьковатый. Ћн сопровождалсЯ неопределенным чувством жалости -- ведь дерево
не могло сопротивлЯтьсЯ, когда его пилили или кололи! ’емноватый дровЯной
сарай за садиком во дворе бабаевского дома был одним из моих любимых мест во
дворе.
Ћднажды Я читал, сидЯ на козлах и упираЯсь ногами в колоду, а в глубине
сараЯ играл мальчик лет пЯти, сын дворника. Џочему мне вдруг захотелось
испугать его? Ќе знаю. џ продолжал читать, но и сама книга -- это был
"—еловек, который смеетсЯ" ѓюго -- как бы подсказывала мне, что Я должен
сделать что-нибудь загадочное, может быть даже жестокое -- во всЯком случае,
то, что еще никогда не случалось со мной. џ спрыгнул с козел и поднЯл с пола
топор. Њальчик, строивший что-то из обрезок досок, нерешительно встал. Ћн
был стриженый, круглоголовый, босой, с торчащими ушами, в неподпоЯсанной
голубой рубашке. ђазмахиваЯ топором, Я стал понемногу приближатьсЯ к нему.
Ћн все стоЯл, не сводЯ с менЯ испуганных остановившихсЯ глаз. џ знал, что
делаю что-то дурное, но этого-то мне и хотелось.
Њальчик втЯнул голову в плечи. Ќеужели он поверил, что Я могу ударить
его топором? ЏугаЯсь самого себЯ, но как-то весело, радостно пугаЯсь, Я
подступал все ближе, размахивал все сильнее -- еще секунда, и топор,
казалось, вылетел бы из рук. ‚друг мальчик бросилсЯ в сторону, далеко
обогнул менЯ и кинулсЯ из сараЯ.
Џочему запомнилсЯ мне этот незначительный случай? Џотому что это был
один из самых дурных поступков в моей жизни, не позволЯвший мне забыть о нем
и, быть может, предупредивший другие, еще более дурные.
‚ самом деле, мальчик был совсем маленький, года на три моложе менЯ, и
только трус мог решитьсЯ на такую жестокую шутку. Ћна осталась
безнаказанной, на дворе и в сарае не было никого,-- стало быть, в моей
жестокости был еще и расчет. Ќо откуда взЯлось испугавшее менЯ самого
чувство непонЯтного счастьЯ? Ќе знаю. Њожет быть, это было счастье власти,
счастье еще не испытанной возможности подчинить другого, слабого, своей
воле, своему намеренно бессмысленному желанию?

4
Њама, без сомнениЯ, была за революцию, но ей, очевидно, хотелось, чтобы
революциЯ произошла сама собой, без усилий, как менЯетсЯ погода. Џо меньшей
мере, ей хотелось, чтобы в этих усилиЯх не участвовали ее дети.
Ћтец молчал. Ћн был убежден, что раз в армии -- порЯдок, значит,
порЯдок должен быть и в стране. ЏорЯдка не было -- с этим он соглашалсЯ. Ќо
династиЯ ђомановых только что отпраздновала трехсотлетие. Џо его мнению, не
было серьезных оснований утверждать, что она не продержитсЯ еще триста.
Џолитика действовала на него как снотворное. Ћн выписывал
художественно-литературный и юмористический журнал "€скры", в котором
печатались только иллюстрации,-- и все-таки засыпал на первой же странице.
Љогда он уходил на "сыгровку", ‘аша отрезал громадный ломоть черного хлеба,
намазывал его маслом, густо солил и принималсЯ за "€скры".
Џо вечерам приходили гости: военный врач ђебане, который, как
неблагонадежный, был оставлен в Џскове, в то времЯ как его полк давно
воевал, журналист Љачанович из либерального "Џсковского голоса", высокий, с
бородкой, куривший папиросы "„ЯдЯ ЉостЯ", актеры, офицеры. € в каждом, даже
незначительном разговоре, чувствовалась уверенность в том, что монархический
строй непрочен, расшатан. †изнь проходила бездарно и пошло, потому что все в
ђоссии устроено неудобно, несправедливо.
Ќо вот наутро, наскоро проглотив сайку с чаем, Я бежал в гимназию, и
уже на верхней площадке лестницы, где стоЯл инспектор, проверЯЯ, по форме ли
одет гимназист, мне начинало казатьсЯ, что династиЯ ђомановых не так уж
расшатана, как утверждали мамины гости. ‘емейно-политическое единомыслие
таЯло, когда Я смотрел на инспектора, который был похож на деревЯнного
человечка с отваливающейсЯ челюстью длЯ щелканьЯ орехов. Љогда он говорил, у
него рот открывалсЯ механически, точно за его спиной кто-то двигал палкой, к
которой была приделана нижнЯЯ челюсть. Ћн-то как раз думал, что все в ђоссии
устроено удобно и справедливо! Ђ тех, кто был с ним не согласен, он в любую
минуту готов был положить в рот и механически щелкнуть.
Ћ подпольщиках говорили шепотом, с таинственным выражением. Ћни
доверЯли только друг другу. ‘крываЯсь от полиции, они переезжали из города в
город. “ них были подложные паспорта, чужие фамилии. Ћни притворЯлись
инженерами, нотариусами, врачами. Ћни гримировались, как актеры. Ћни должны
были ничем не отличатьсЯ от самых обыкновенных людей -- мне казалось, что
это почти невозможно. ЌаЯву и во сне они одновременно и были и не были
самими собой.
‡а подпольщиками охотились филеры -- так назывались сыщики, служившие в
охранном отделении министерства внутренних дел. ‡имой, в лютый мороз, они
часами топтались на месте, подсматриваЯ в окна и отмечаЯ в своих записных
книжках, что такой-то пришел к такому-то в таком-то часу. Ќекоторых филеров
знали в городе, и мне казалось, что, несмотрЯ на приличный вид -- котелок и
длинное пальто, они все-таки готовы к тому, что кто-нибудь может плюнуть им
в лицо или толкнуть, не извинившись.
‘аша утверждал, что полициЯ платит им миллионы, потому что это адски
труднаЯ работа, которую можно сравнить только с ловлей жемчуга в Љарибском
море: голый нырЯльщик проводит под водой девЯносто секунд.
Ћ, как мне хотелось увидеть хоть одного настоЯщего подпольщика, который
был бы одновременно врачом, нотариусом или инженером! џ не подозревал, что
он живет в нашем доме.

5
џ проглотил граммофонную иголку, и мама послала менЯ к доктору ђебане.
Ћн был занЯт, и, пока Я ждал его, мне становилось все страшнее. џ вспомнил,
как мы купались в —ернЯковицах, в речке плавали "волосы", и ‘аша сказал, что
они живые и могут впитьсЯ в тело и дойти до - сердца. Џрежде Я даже любил
представлЯть себе, как Я умираю: гимназический оркестр идет за моим гробом,
играЯ похоронный марш, служители с грубыми, притворно грустными мордами
медленно шагают по сторонам колесницы, ‚алЯ Љ. мелькает в толпе, прижимаЯ
платочек к покрасневшим глазам. Ђ Я лежу в открытом глазетовом гробу и думаю
со злорадством: "Ђга, дождались! ’ак вам и надо!" Ќо в приемной доктора
ђебане менЯ не утешила эта красиваЯ картина.
€голка, без сомнениЯ, уже прошла в желудок, и хорошо, если она не сразу
пробралась сквозь четыре пирожка с мЯсом, которые Я съел за обедом. Ќо на
это было мало надежды.
Ќаконец больной ушел. „октор проводил его и занЯлсЯ мною. Ћн был
высокий, полный, с крупными следами оспы на розовом лице и светлыми
смеющимисЯ глазами. Ќос у него тоже был насмешливый, острый. Ћн всегда шутил
и, узнав, что Я проглотил граммофонную иголку, тоже пошутил, сказав
насмешливо:
-- Њузыкальный мальчик.
Џотом он опросил, как это произошло, и Я ответил с отчаЯнием, что играл
иголкой, катаЯ ее во рту, и она нечаЯнно скользнула в горло.
-- ’упым концом?
ќтого Я не знал, но на всЯкий случай ответил:
-- ’упым.
Њне казалось, что если Я скажу -- тупым, то все-таки больше шансов, что
это именно так, даже если она скользнула острым.
„октор задумалсЯ. Џо-видимому, в его практике это был первый случай.
Џотом он быстро влил в менЯ столовую ложку касторки и сказал:
-- Џодождем.
џ спросил, может ли иголка дойти до сердца и, если да, сразу ли Я умру?
Ћн ответил, что сердце, во всЯком случае, останетсЯ в стороне, потому что
иголка движетсЯ в противоположном направлении.
—тобы утешить менЯ, он рассказал, что в детстве проглотил нательный
крестик, но так испугалсЯ операции, что вернул его родителЯм еще по дороге в
больницу. Ћн рассказывал серьезно, но потом ‘аша доказал, что это ерунда,
потому что доктор был эстонец, а эстонцы не носЯт крестов, они лютеране. Ќо,
может быть, доктор был православный эстонец?
Ќесколько лет Я не думал о нем, хотЯ иногда он бывал у нас и даже любил
после обеда повалЯтьсЯ на диване в столовой. Ќо во времЯ войны, когда мы
стали сдавать комнату, он вдруг переехал к нам.
„ва раза в неделю у него был прием, и, очевидно, он очень внимательно
осматривал больных, потому что некоторые из них сидели у него очень долго и
даже оставались иногда ночевать.
Ћднажды доктор вышел из своей комнаты с таинственным видом.
-- ђебЯта, идите сюда.
Њы вошли и увидели, что в кресле, у письменного стола, с закрытыми
глазами сидит человек. ђуки у него были поднЯты, точно он собралсЯ лететь,
лицо спокойное, спЯщее -- и он действительно спал.
-- Џопробуйте согнуть ему руку,-- сказал доктор.
Њы попробовали.
-- ‘мелей!
Џодогнув ноги, мы повисли на согнутых руках, как на штанге. ќто было
страшно, потому что казалось, что руки могут сломатьсЯ. Ќо они не сломались.
—еловек ровно дышал, и ему, по-видимому, даже не приходило в голову, что мы
проделываем с ним такие штуки.
џ скоро забыл об этой истории, но на ‘ашу она произвела глубокое
впечатление. Ћн нарисовал на потолке черный кружок и смотрел на него
подолгу, не отрываЯсь -- воспитывал силу взглЯда. Ћднажды он даже попробовал
силу взглЯда на ‹Япунове, который хотел поставить ему по геометрии единицу,
но под воздействием этой силы исправил на двойку.
€з "Ќью-‰оркского института знаний", помещавшегосЯ в Џетрограде на
Ќевском проспекте, 106, ‘аша выписал книгу "‚нушение как путь к успеху".
Џуть к успеху, оказываетсЯ, шел не через внушение, а через самовнушение.
Ќужно было внушить себе, что мы волевые, энергичные люди. €менно так
поступили в свое времЯ ђокфеллер, Љарнеджи и другие. Ћ гипнозе упоминалось
мельком.
Љаждый день после гимназии ‘аша пыталсЯ усыпить менЯ, и, хотЯ мне
иногда действительно хотелось спать, сон сразу же проходил, как только он с
выражением решимости впивалсЯ в менЯ широко открытыми глазами. Ћн мне надоел
в конце концов, и, чтобы отделатьсЯ от него, Я однажды решил притворитьсЯ
спЯщим.
ќто было под вечер, в нашей комнате с кривым полом. ‘аша сказал, что
сейчас он на расстоЯнии передаст мне свою мысль. Њы шли по комнате, он
смотрел мне в затылок, и, хотЯ расстоЯние было небольшое, мне никак не
удавалось угадать эту мысль, потому что приходилось все времЯ удерживатьсЯ
от смеха. “ окна Я остановилсЯ. ‡ажмурилсЯ и хрюкнул. Ќо, очевидно, ‘аша
внушал мне что-то другое, потому что Я почувствовал, что сейчас он даст мне
подзатыльник. ’огда Я прижалсЯ носом к стеклу, открыл глаза -- и отскочил,
чуть не сбив с ног гипнотизера. ‘ другой стороны окна, прижавшись к стеклу,
на менЯ смотрела чьЯ-то страшнаЯ, сплюснутаЯ рожа. ‘аша стал было
доказывать, что он внушил мне увидеть рожу, но это было уже чистое вранье,
потому что полчаса спустЯ мы встретили обладателЯ этой рожи на ‘ергиевской,
в двух шагах от нашего дома. Џриличный господин с усами, в меховой шапке,
долго топталсЯ на углу, а потом ушел и вернулсЯ в картузе. Њы сразу побежали
к доктору, потому что это был, без сомнениЯ, филер. Ќо доктор засмеЯлсЯ и
сказал, что это не филер, а нЯнькин поклонник и что он сменил меховую шапку
на картуз, чтобы понравитьсЯ нЯньке. Џри этом доктор почему-то торопливо
вынимал бумаги из письменного стола, но не из Ящиков, а из широких,
оказавшихсЯ полыми ножек. Ѓоковина, к нашему удивлению, снималась, и в
каждой ножке лежала кипа тонких листков.
-- Ќу конечно, Я его знаю,-- улыбаЯсь, говорил он. -- ’акой симпатичный
господин с усами. Ћ, конечно, это нЯнькин поклонник, и остаетсЯ только
удивлЯтьсЯ ее успеху в столь преклонные годы. Ќо мне не хочетсЯ с ним
встречатьсЯ. ‹учше Я пройду через сад, а вы, ребЯта, останьтесь в моей
комнате, пожалуйста, да. Џройдитесь туда-назад. Ћпустите шторы, да. ‡ажгите
настольную лампу. Ћ, недолго, десЯть или пЯтнадцать минут.
Ћн протЯнул нам обе руки, мы пожали их -- ‘аша левую, Я правую,-- и
ушел.
Ћпустив штору, мы зажгли настольную лампу и прохаживались туда и назад
до тех пор, пока доктор не вернулсЯ. Ѓумаги он где-то оставил и был очень
спокоен, даже, пожалуй, спокойнее и веселее, чем всегда.
‚скоре раздалсЯ продолжительный, резкий звонок. ќто была полициЯ: двое
городовых, один штатский и жандармский офицер, которого мама встретила,
надменно закинув голову с бьющейсЯ от волнениЯ жилкой на левом виске. Ћбыск
продолжалсЯ долго, до ночи,-- и ничего не нашли. ‚ доме не спали. ЌЯнька,
расстроеннаЯ, в грЯзном халате, сидела на кухне и говорила, что во всем
виноват патриарх Ќикон и что миру скоро конец, потому что люди забыли старую
веру.
‡имой девЯтнадцатого года к нам пришла высокаЯ бледнаЯ женщина в черном
-- вдова доктора ђебане, как она сказала. …й хотелось поговорить о нем.
’оненькаЯ, совсем молодаЯ, она показала карточку -- голый толстый мальчик,
похожий на доктора, с таким же острым, насмешливым носом, сосал пЯтку,
жмурЯсь от наслаждениЯ.
‚ начале сентЯбрЯ 1919 года двадцать пЯть делегатов 1-го съезда
профсоюзов ќстонии были расстрелЯны на болоте под €зборском. ‘реди них был
доктор ђебане.

6
Њысль о том, не трус ли Я,--одна из самых острых, укорЯющих мыслей
моего детства. €менно она впервые поставила менЯ лицом к лицу с самим собою.
ќтот взглЯд со стороны, иногда оправдывающий, но чаще осуждающий, через
много лет помог мне "быть верным действительности", как писал ‘тивенсон.
‚зглЯд со стороны неизменно помогал мне перед лицом решений, грозивших бедой
-- бедой, от которой нетрудно было ускользнуть, принимаЯ эти казавшиесЯ
почти естественными решениЯ.
Њы играли во дворе, прыгаЯ через планку, которую: можно было вставлЯть
в зарубки на двух столбах, поднимаЯ ее все выше. ќтот гимнастический снарЯд
устроил брат ‘аша. Џотом стали прыгать с поднЯтой крышки мусорного Ящика --
и прыгнули все, кроме менЯ, даже восьмилетний ЃорЯ Џетунин. ‘аша сказал, что
Я -- трус, и возможно, что это было действительно так.
‚ходЯ в темную комнату, Я кричал на всЯкий случай: "„урак!" џ боЯлсЯ
гусей, которые почему-то гонЯлись именно за мною, гогоча и низко вытЯгиваЯ
шеи. …ще больше Я боЯлсЯ петухов, в особенности после того, как один из них
сел мне на голову и чуть не клюнул, как царЯ „одона. џ боЯлсЯ, что кучера,
приходившие с нЯниным мужем начнут ругатьсЯ,-- когда они ругались, мне --
очевидно, тоже из трусости -- хотелось заплакать.
Џравда, в —ернЯковицах Я переплыл речку, но храбро ли Я ее переплыл?
Ќет. џ так боЯлсЯ утонуть, что потом целый день еле ворочал Языком и
совершенно не хвасталсЯ, что, в общем, было на менЯ не похоже. ‡начит, это
была храбрость от трусости?
‘транно, но тем не менее Я, по-видимому, был способен на храбрость.
Џрочитав, например, о Њуции ‘цеволе, ложившем руку на пылающий жертвенник,
чтобы показать свое презрение к пыткам и смерти, Я сунул в кипЯток палец и
продержал почти десЯть секунд. Ќо Я все-таки испугалсЯ, потому что палец
стал похож на рыбий пузырь, и нЯнька закричала, что у менЯ огневица. Џотом
палец вылез из пузырЯ, красный, точно обиженный, и на нем долго, чуть не
целый год, росла тоненькаЯ, заворачивающаЯсЯ, как на березовой коре, розоваЯ
шкурка.
‘ловом, похоже было, что Я все-таки трус. Ђ "от трусости до подлости
один шаг", как сказала мама. Ћна была сторонницей спартанского воспитаниЯ.
Ћна считала, что мы должны спать на голых досках, колоть дрова и каждое утро
обливатьсЯ до поЯса холодной водой. Њы обливались. Ќо ‘аша утверждал, что
мать непоследовательна, потому что у нас было две сестры, а в ‘парте еще и
бросали новорожденных девочек в море со скалы.
Љогда она заметила, что Я не спрыгнул с крышки мусорного Ящика, она
посоветовала мне сознатьсЯ, что Я струсил, потому что человек, который
способен сознатьсЯ, еще может впоследствии стать храбрецом. Ќо Я не
созналсЯ, очевидно сделав тот шаг, о котором сказала мама.
џ старалсЯ забыть о том, что Я -- трус, но оказалось, что это почти
невозможно. —итаЯ роман ѓустава ќмара "Ђрканзасские трапперы", Я решил, что
эти трапперы не пустили бы менЯ даже на порог своего Ђрканзаса. ђоберт --
сын капитана ѓранта -- вдвоем с патагонцем ’алькавом отбилсЯ от волчьей
стаи, а между тем он был только на год старше менЯ.
Џотом Я прочел "‘евастопольские рассказы" ’олстого и решил, что он
написал их только потому, что ему хотелось доказать себе и отчасти другим,
что он -- не трус. €наче он не стал бы утверждать, что на войне боЯтсЯ почти
все, и в том числе -- храбрые люди. Ќо боЯлись они по-разному -- это в
особенности заинтересовало менЯ. Ђдъютант Љалугин не позволЯет себе боЯтьсЯ,
потому что считаетсЯ храбрецом. ќто -- храбрость от тщеславиЯ. ћнкер барон
Џест трусит из трусости, но когда он в беспамЯтстве убивает француза, ему
сейчас же приходит в голову, что он -- герой. ЉнЯзь ѓолицын содрогаетсЯ при
одной мысли, что его могут послать на бастионы, но не только скрывает это,
но даже утверждает, что люди в грЯзном белье и с неумытыми руками не могут
быть храбрецами. Ћфицер, который в августе едет в ‘евастополь из города Џ.,
из храбреца становитсЯ трусом потому, что его добровольное решение пойти в
действующую армию встретилось с глупыми формальностЯми, и еще потому, что он
очень долго едет, три месЯца, истратилсЯ и устал. ’русость легко переходит в
храбрость, и наоборот. Ћпасность или даже только мысль об опасности делала
человека трусом, но та же мысль могла сделать его храбрецом. ‡начит,
трусость зависит от того, как к ней относитьсЯ? Ћттого, что человек начинает
казатьсЯ храбрым в собственных глазах, он не становитсЯ в действительности
храбрым. џ запуталсЯ, размышлЯЯ о том -- трус Я или нет, хотЯ менЯ немного
успокаивала мысль, что запуталсЯ, в сущности, и ’олстой. ’ак или иначе, к
трусам относились с презрением, как будто им нравилось умирать от страха. џ
тоже относилсЯ к ним с презрением, и ‘аша сказал, что это очень важно.
-- ‘ледовательно,-- сказал он,-- в тебе все-таки есть зачатки
храбрости, которые надо развить, пока не поздно. €наче они могут зачахнуть.
‚ нашем дворе красили сарай, и длЯ начала он предложил мне пройти по
лестнице, которую малЯры перебросили с одной крыши на другую. џ прошел, и
‘аша сказал, что Я молодец, но не потому, что прошел,-- это ерунда,-- а
потому, что не побледнел, а, наоборот, покраснел. Ћн объЯснил, что ћлий
–езарь таким образом выбирал солдат длЯ своих легионов: если от сильного
чувства солдат бледнел, значит, он может струсить в бою, а если краснел,
можно было на него положитьсЯ. Џотом ‘аша посоветовал мне спрыгнуть с берега
на сосну и тут как раз усомнилсЯ в том, что –езарь пригласил бы менЯ в свои
легионы, потому что Я побледнел, едва взглЯнув на эту сосну с толстыми
выгнутыми суками, котораЯ росла на крутом склоне. ‘ам он не стал прыгать,
сказав небрежно, что это длЯ него пустЯки. ѓлавное, объЯснил он, прыгать
сразу, не задумываЯсь, потому что любаЯ мысль, даже самаЯ незначительнаЯ,
может расслабить тело, которое должно разогнутьсЯ, как пружина. џ сказал,
что, может быть, лучше отложить прыжок, потому что одна мысль, и довольно
значительнаЯ, все-таки промелькнула в моей голове. Ћн презрительно
усмехнулсЯ, и тогда Я разбежалсЯ и прыгнул.
‡абавно, что в это мгновение как будто не Я, а кто-то другой во мне не
только рассчитал расстоЯние, но заставил низко наклонить голову, чтобы не
попасть лицом в сухие торчащие ветки. џ метил на самый толстый сук и попал,
но не удержалсЯ, соскользнул и повис, вцепившись в гущу хвои, исколовшей
лицо и руки. Џотом ‘аша, хохоча, изображал, с каким лицом Я висел на этой
проклЯтой сосне. Ќо все-таки он снова похвалил менЯ, сказав, что зачатки
храбрости, безусловно, разовьютсЯ, если времЯ от времени Я буду повторЯть
эти прыжки, по возможности увеличиваЯ расстоЯние.
Ќа ‚еликой стоЯли плоты, и ‘аша посоветовал мне проплыть под одним из
них, тем более что в то лето Я научилсЯ нырЯть с открытыми глазами. ќто было
жутковато -- открыть глаза под водой: сразу становилось Ясно, что она
существует не длЯ того, чтобы через нее смотреть, и что длЯ этого есть
воздух, стекло и другие прозрачные вещи. Ќо она тоже была тЯжело-прозрачна,
и все сквозь нее казалось зеленовато-колеблющимсЯ: слоистый песок, как бы с
важностью лежавший на дне, пугающиесЯ стайки пескарей, пузыри, удивительно
не похожие на выходЯщий из человека воздух.
Џлотов было много. Ќо ‘аше хотелось, чтобы Я проплыл под большим, на
котором стоЯл домик с трубой, сушилось на протЯнутых веревках белье и жила
целаЯ семьЯ -- огромный плотовщик с бородой, крепкаЯ, поворотливаЯ жена и
девчонка с висЯчими красными щеками, все времЯ что-то жевавшаЯ и
относившаЯсЯ к нашим приготовлениЯм с большим интересом. Њне казалось, что
зачатки храбрости продолжали бы развиватьсЯ, если бы Я проплыл под другим,
небольшим плотом, но ‘аша доказал что небольшой может годитьсЯ только длЯ
тренировки.
-- Ђ длЯ тренировки,-- объЯснил он,--лучше просто сидеть под водой,
постепенно привыкаЯ не дышать. ‚едь это только кажетсЯ, что дышать
необходимо. ‰оги, например, могут по два-три месЯца обходитьсЯ без воздуха.
џ согласилсЯ и три днЯ с утра до обеда просиживал под водой, вылезаЯ,
только чтобы отдохнуть и поговорить с ‘ашей, который лежал на берегу голый,
уткнувшись в записную книжку: он отмечал, сколько максимально времени
человеческаЯ особь может провести под водой.
Ќе помню, когда еще испытывал Я такую гнетущую тоску, как в эти минуты,
сидЯ на дне с открытыми глазами и чувствуЯ, как из менЯ медленно уходит
жизнь. џ выходил синим, а ‘аша почему-то считал, что нырЯть нельзЯ, пока Я
не стану выходить красным. Ќаконец однажды Я вышел не очень синим, и ‘аша
разрешил нырЯть. Ћн велел мне углублЯтьсЯ постепенно, под углом в двадцать
пЯть -- тридцать градусов, но Я сразу ушел глубоко, потому что боЯлсЯ
напоротьсЯ на бревно с гвоздЯми. Ќо поздно было думать о гвоздЯх, потому что
плот уже показалсЯ над моей головой -- неузнаваемый, темный, с колеблющимисЯ
водЯными мхами. Џо-видимому, Я заметил эти мхи прежде, чем стал тонуть,
потому что сразу же мне стало не до них и захотелось схватитьсЯ за бревна,
чтобы как-нибудь раздвинуть их и поскорее вздохнуть. Ќо и эта мысль только
мелькнула, а потом слабый свет показалсЯ где-то слева, совсем не там, куда Я
плыл, крепко сжимаЯ губы. Ќужно было повернуть туда, где был этот свет, эта
зеленоватаЯ вода, колеблющаЯсЯ под солнцем. € Я повернул. ’еперь уже Я не
плыл, а перебирал бревна руками, а потом уже и не перебирал, потому что все
кончилось, свет погас... џ очнулсЯ на плоту и еще с закрытыми глазами
услышал те самые слова, за которые не любил друзей нЯнькиного кучера. ‘лова
говорил плотовщик, а ‘аша сидел подле менЯ на корточках, похудевший, с
виноватым лицом. џ утонул, но не совсем. ™екастаЯ девчонка, сидевшаЯ на краю
плота, болтаЯ в воде ногами, услышала бульканье, и плотовщик схватил менЯ за
голову, высунувшуюсЯ из-под бревен.

7
Џрошло несколько лет, и Я понЯл, что кроме физической храбрости есть и
другаЯ, нравственнаЯ, которую нельзЯ воспитать, нырЯЯ под плоты или прыгаЯ с
берега на сосну с опасностью длЯ жизни.
ЉажетсЯ, это было в третьем классе. Ђлька ѓирв нагрубил Ѓороде -- это
был наш классный наставник,-- и тот велел ему стоЯть всю большую перемену у
стенки в коридоре, а нам -- не разговаривать с ним и даже не подходить.
Ђлька стоЯл, как у позорного столба, и презрительно улыбалсЯ. Ћн окликнул
’аубе и Џлескачевского, но те прошли, разговариваЯ,-- притворились, подлецы,
что не слышат. Њне стало жалко, и Я вдруг подошел к нему, заговорив с ним
как ни в чем не бывало.
Њы немного поболтали о гимнастике: правда ли, что к нам приехал чех,
который будет преподавать сокольскую гимнастику с третьего класса? Ѓорода
стоЯл близко, под портретом царЯ. Ћн покосилсЯ на менЯ своими маленькими
глазками, но ничего не сказал, а после урока вызвал в учительскую и вручил
"€звещение".
Ќичего более неприЯтного нельзЯ было вообразить, и, идЯ домой с этой
аккуратной, великолепно написанной бумагой, Я думал, что лучше бы Ѓорода
записал менЯ в кондуит. Ћтец будет долго мытьсЯ и бритьсЯ, мазать усы
каким-то черным салом, а потом наденет свой парадный мундир с медалЯми -- и
все это сердито покрЯхтываЯ, не укорЯЯ менЯ ни словом. ‹учше бы уж пошла
мать, котораЯ прочтет "€звещение", снЯв пенсне, так что станут видны
покрасневшие вдавленные полоски на переносице, а потом накричит на менЯ
сердито, но как-то беспомощно. “жаснаЯ неприЯтность!
Џошла мать и пробыла в гимназии долго, часа полтора. „олжно быть,
Ѓорода выложил ей все мои прегрешениЯ. €х было у менЯ немало.
ѓеограф Ћстровский запнулсЯ, перечислЯЯ правые притоки Ђмура, Я
спросил: "Џодсказать?" Ћстровский был вспыльчивый, но слабовольный, на его
уроках шумели, разговаривали, играли в морской бой, и Я даже жалел его -- у
него всегда было измученное лицо. ‘ам не знаю, почему Я так нахально
предложил ему подсказать.
€нспектор …моциЯ встретил менЯ на ‘ергиевской после семи и записал --
это была вернаЯ четверка по поведению. ‘ловом, были причины, по которым Я
бледнел и краснел, ожидаЯ маму и нарочно громко твердЯ латынь в столовой.
Ћна пришла расстроеннаЯ, но чем-то довольнаЯ, как мне показалось.
Ѓольше всего ее возмутило, что Я хотел подсказать географу притоки Ђмура.
-- џ не знала, что мой сын хвастун,-- сказала она с презрением.
-- € трус,-- сказал Я и заплакал. ќто был позор, тем более что еще
утром ‘аша рассказал мне о спартанском мальчике, который запрЯтал за пазуху
украденную лису и не плакал, хотЯ она его истерзала. Ќо Я не заревел, а
просто вдруг закапали слезы. Њама села на диван, а менЯ посадила рЯдом.
-- Ќет, совсем не трус,-- сказала она.
Џенсне на тонком шелковом шнурке упало, вдавленные красные полоски на
переносице побледнели.
-- џ сказала вашему Ѓороде, что горжусь тем, что ты подошел к ѓирву,--
сказала она. -- Џодрывать чувство товарищества -- это еще что за метод!
Ћна стала длинно объЯснЯть, как, по ее мнению, должен был в данном
случае поступить классный наставник. џ не слушал ее. Ќеужели это правда? џ
не трус?
–елое лето Я старалсЯ доказать себе, что Я не трус, и, даже сидЯ под
водой, мучилсЯ, думаЯ, что лучше умереть, чем боЯтьсЯ всю жизнь. Ђ
оказалось, что длЯ этого нужно было только поступить так, чтобы потом не
было стыдно.

8
Ќа весенние каникулы сестра ‹ена приехала с подругой ‘оней ’улаевой,
армЯнкой, что само по себе было интересно. ‘онЯ носила кольца, браслеты и
ходила в модном костюме -- юбка до щиколоток и жакет с отворотами, на
котором блестели большие перламутровые пуговицы. Ћна была добраЯ, смуглаЯ, с
угольно-черными глазами, и нравилась всем, может быть отчасти потому, что
говорила с легким акцентом.
Љаждый день приходили товарищи ‹ьва. ЋсобеннаЯ атмосфера бесконечных
споров, влюбленности, смеха все перепутала в нашем и без того беспорЯдочном
доме. ђодители сердились, шумные разговоры в комнате ‹ьва не давали отцу
уснуть. Њать хмурилась, но терпела...
‚ этот день мне исполнилось десЯть лет, и Я был огорчен, что домашние
забыли об этом.
„ень началсЯ с обиды, а кончилсЯ ошеломившей менЯ догадкой, что, в то
времЯ как Я читаю, сплю, готовлю уроки, на земле происходЯт тысЯчи
несправедливостей, которым Я не могу помешать.
“тром мы с сестрой ‹еной долго ходили обнЯвшись в полутемной столовой,
и было приЯтно, что она говорит со мной так серьезно. Ћна упрекала менЯ за
то, что, когда офицеры и студенты разговаривали об артистке „онской, Я
вмешалсЯ и сказал: "‚ глазах -- рай, в душе -- ад". Џо ее мнению, Я слишком
рано развилсЯ, глаза у менЯ, например, совсем не такие, как у других детей в
моем возрасте. ‘ упавшим сердцем Я долго рассматривал себЯ в зеркале. „а,
сестра права. Ќо как поступить, чтобы не развиватьсЯ рано?
Џотом она забыла обо мне и вспомнила, только когда ей нужно было
послать секретку студенту, который в брюках со штрипками, положив ногу на
ногу, ждал в ѓубернаторском садике на скамейке. џ отдал ему секретку, он
вскочил, прочел и побледнел. Њне стало жаль его, и, вернувшись, Я не
очень-то вежливо потребовал пирожное, которое ‹ена обещала, если Я отнесу
записку. Ћна купила, но не сразу, а сперва долго расспрашивала, что он
сказал да как вскочил. ќто было противно.
Љак поступить, чтобы менЯ заметили и вместе с тем чтобы мне не очень
попало? Ћбо мне вспоминали только за столом или вечером, когда мама
приходила, чтобы посмотреть, не подложила ли нЯнька что-нибудь мЯгкое на
кровати. Њы с ‘ашей спали на досках, едва прикрытых тощими сенниками.
Њожно было, конечно, стащить у отца наусники, в которых он спал, чтобы
усы торчали вверх, как у ‚ильгельма II, или мамин валик, который она
подкладывала в прическу. Ќо это как-то не соответствовало моему серьезному
настроению.
‚есеннее утро -- с солнцем, огибающим дом, с пылинками в столбах света,
лежавших поперек комнат, с бесцельным слонЯнием по двору -- переходило в
полдень, а Я все не мог найти себе дела. Џорешать, что ли, задачки? џ
порешал, и все равно осталось еще много времени; медленно делившегосЯ на
часы, минуты, секунды. —увство неприкаЯнности и прежде тЯготило менЯ, а в
этот день Явилась еще и страннаЯ мысль, что, если бы менЯ вовсе не было,
ничего бы не изменилось.
Њожет быть, Я нужен маме? ’огда почему она никогда не говорит мне об
этом? €ли нЯньке? Џрежде Я, несомненно, был нужен нЯньке. Ќо теперь Я вырос,
и, если бы менЯ не было, она просто стала бы готовить двумЯ котлетами
меньше.
Њожет быть, Я нужен царю? Ћтец Љюпар говорил, что царю нужны все,
вплоть до последнего человека. Ђ когда Я спросил, нужны ли ему также
животные, например собаки, он рассердилсЯ и сказал, что сразу видно, в какой
семье Я расту. Ќакануне Я впервые прочел "ђевизора", и больше всех мне
понравилось то место, где Ѓобчинский просит сказать царю, что в таком-то
городе живет Џетр €ванович Ѓобчинский. Ќа его месте Я поступил бы так же.
џ не стал готовитьсЯ к побегу, потому что мне всегда казалось, что это
почти одно и то же -- сделать что-нибудь в уме или на самом деле. ‡ато
прощальную записку Я оставил самую настоЯщую, чтобы ее заметили все. Ќа
листе бумаги Я написал печатными буквами: "Џрошу в моей смерти никого не
винить". € прикрепил этот лист к стенке в столовой. Џотом простилсЯ с
Џрестой, стащив длЯ нее кусок сахара, и ушел.
...‡накомые улицы, по которым Я тысЯчу раз ходил, знакомые лавки,
знакомый усатый сапожник на углу ѓоголевской, реальное училище, пожарнаЯ
команда...
...Џристав проехал в пролетке, изогнувшись, выставив грудь, покручиваЯ
усы, и вдруг отдал честь даме в шлЯпе со страусовым пером. € она пошла потом
так, что даже по ее спине было видно, как она довольна тем, что ей
поклонилсЯ этот представительный пристав.
Њне было страшновато, и Я заложил руки в карманы и посвистывал, чтобы
показать, что Я не боюсь. џ шел улыбаЯсь -- мне казалось, что нужно
улыбатьсЯ даже незнакомым, потому что они ведь ничем, в сущности, не
отличаютсЯ от знакомых. ‘егоднЯ они незнакомые, а завтра мы можем
познакомитьсЯ. Ќо пока будущие знакомые смотрели на менЯ как-то странно, а
один даже сочувственно покачал головой, так что вскоре Я перестал улыбатьсЯ.
Њужики везли дрова вдоль Љохановского бульвара, немазаные колеса
скрипели. ‘олдатскаЯ фура проехала, кучер-солдат подхлестывал лошадей.
’еперь было совершенно Ясно, что Я убежал из дома. ‡аписку мою, конечно,
прочли, и нЯнька небось поднЯла весь дом и побежала за мамой, котораЯ в эти
часы давала уроки музыки барышнЯм ”ан-дер-флит. Ќо мама все-таки кончила
урок, а уж потом пошла домой и, волнуЯсь, снЯв пенсне, читает мою записку.
Њне стало так жаль себЯ, что Я чуть не заплакал.
‘ухари, по-видимому, нужно было взЯть с собой не только в уме. Ѓыло уже
времЯ обеда, и Я попробовал пообедать в уме. Ќо из этого ничего не вышло,
хотЯ было невозможно более отчетливо увидеть, как Я ем суп с большим, густо
посоленным куском хлеба.
„а, дома сейчас обедают. ‘аша, положив перед собой книгу, жрет щи и не
думает о втором, которое он сейчас получит.
‡а казармами €ркутского полка начиналась большаЯ грЯзнаЯ привокзальнаЯ
площадь. Ќа дорожке, по которой шли к вокзалу, стоЯли какие-то люди,
небольшаЯ толпа; до менЯ донеслись невнЯтные, возмущенные голоса, и Я
подошел поближе.
ЊолодаЯ женщина лежала на земле, пьЯнаЯ, растерзаннаЯ, и Я с ужасом
узнал в ней Њатрешу, прислугу купца Џетунина, нашего соседа. ‚сегда она
одевалась, как барышнЯ. ‚ хорошеньком платье, с бантами, она приходила к
нЯньке жаловатьсЯ, что у Џетуниных кто-то пристает к ней. “ нее был
негромкий, мЯгкий смех, от которого у менЯ сладко замирало сердце. Ћна
убегала, снова прибегала, Я издалека узнавал стук ее каблучков. Њне
казалось, что все влюблены в нее и хотЯт, чтобы она всегда так нежно, мелко
смеЯлась и чтобы ее легкаЯ, живаЯ фигурка в платье с бантами так волшебно
мелькала среди деревьев нашего сада.
’еперь она валЯлась на земле, задираЯ юбки, невнЯтно, пьЯно бормоча
что-то, Я расслышал только: "Ќа, кто еще хочет, а мне наплевать",-- и со
сладким, страшным ударом в сердце увидел Я голые белые женские ноги.
Џодбежал, придерживаЯ шашку, городовой, закричал: "ђазойдись!" Ќо никто не
ушел. ‚се стоЯли, смотрели, смеЯлись. ‚ толпе были молодые татары, и,
несмотрЯ на оторопь и волнение, Я догадалсЯ, что все они сыновьЯ и
племЯнники старого ’аканаева, который держал буфет на вокзале. Џодъехал
извозчик. ѓородовой сгреб Њатрешу, бросил ее поперек пролетки, как кладь,
уселсЯ и крикнул: "Џошел!" ’олпа разошлась не спеша.
џ стоЯл оглушенный. ЌЯнька как-то сказала, что Џетунин выгнал Њатрешу и
она стала "гулЯщей". ’ак вот что это значит! Ѓоже мой, так вот что это
значит!
џ пошел по шоссе, потом свернул в редкий еловый лесок и стал
бессмысленно ходить туда и назад вдоль косых теней на траве. Љак смел Я
огорчатьсЯ, что на менЯ не обращают вниманиЯ, если Њатреша, растрепаннаЯ,
опухшаЯ и, кажетсЯ, с выбитыми зубами, валЯлась на земле и бормотала что-то
постыдное, невозможное, а мужчины слушали ее и смеЯлись. Њне было стыдно
теперь, что Я жадно смотрел на ее голые ноги и что мне хотелось смотреть еще
и еще.
џ вернулсЯ домой только вечером. …сть уже не хотелось, но Я заставил
себЯ сесть за стол. ЊоЯ записка висела на прежнем месте. Ќикто не заметил,
что Я убежал из дома, даже нЯнька, может быть потому, что ее кучер в этот
день приходил к ней и грозилсЯ убить. ‘аша сыпал соль в банку с водой, из
которой торчала ржаваЯ проволока,-- он считал, что таким образом можно
вырастить искусственный кристаллический сад. Њама пришла усталаЯ, и Я
слышал, как она сказала нЯньке: "Ћх, не могу".
‘туденты громко спорили в комнате старшего брата. Ћтец ворчал, ему
мешали уснуть. ЌЯнька ворочала ухватами, пекла хлеб на кухне. Џочему у нас
пекут всегда вечером или даже ночью?
џ не могу уснуть от тоски, от сладкого, томительного волнениЯ, от
жалости к Њатреше, соединившейсЯ с еще неЯсным сознанием своей вины перед
ней. ‚се мужчины были перед ней виноваты. € мой отец, который мог сказать
что-нибудь грЯзное и засмеЯтьсЯ, показываЯ белые зубы, и мои братьЯ, и Я. €
купец Џетунин, который выгнал ее, и прохожие, которым она говорила: "Љто еще
хочет, а мне наплевать".

‚ Ђђ•€‚…

1
€ прежде Я писал о Џскове -- в рассказах, в романе "„ва капитана". Ќо,
принимаЯсь за эту книгу, Я снова поехал в родной город и лишь теперь узнал
его, как узнают после долгой разлуки полузабытые черты старого друга. Ћн
изменилсЯ. € новое, и старое похорошело. Џросмоленные черные доски тЯнутсЯ
над крепостными стенами, конусообразные шишаки покрывают башни, решетчатые
ворота из бревен в полтора обхвата запирают форпосты. ђеставраторы смело
воспользовались деревом -- без дерева картина „ревней ђуси неполна.
‚печатление грозной уверенности смешиваетсЯ с чувством подлинности,
непонЯтнаЯ грусть -- с восхищением перед соразмерностью пропорций. ‚кус не
изменЯл псковичам и в деле войны.
џ вспоминаю, что в перечне тысЯч причин, по которым сохранилась
псковскаЯ старина, ничтожнаЯ долЯ принадлежит и мне. Ћ том, что Я коренной
пскович и люблю свой город, знали мои друзьЯ. ‘реди них был ленинградский
режиссер, а во времЯ войны -- артиллерийский капитан, ‘ергей Ђлександрович
Њорщихин, с которым мы не раз беседовали о старом Џскове. ‹юбитель и знаток
русской старины, он направлЯл огонь своих орудий, не очень жалеЯ Џсков XIX
века, с его "присутственными местами", но стараЯсь по возможности сохранить
опоЯсывающие город крепостные стены, бесценные храмы, Џоганкины палаты и
другие старинные зданиЯ.
џ бы не удивилсЯ, узнав, что в его планшете лежала известнаЯ карта 1694
года с надписЯми: "ђека Џскова течет через город" и "‘ередний город по
досмотру осыпалсЯ починить не мочно". ‚ 1918 году, когда германскаЯ армиЯ
наступала на Џсков, гимназисты шестого "б" класса изучали эту карту,
рассчитываЯ предложить ‚оенно-революционному комитету свой план обороны.

2
Ќекогда Я хвалилсЯ своей способностью почти безошибочно угадывать в
пожилом человеке -- училсЯ ли он в реальном училище или в гимназии. ‚ бывших
гимназистах оставалось нечто беспечное, неожиданное, скептическое. Ќапротив,
реалисты были подтЯнуты, всегда вровень с собой и не очень-то позволЯли
судьбе устраивать длЯ них ловушки и неожиданные повороты.
ќтим различиЯм, как ни странно, соответствовали в моем представлении
даже цвета: гимназисты -- васильковый, реалисты -- желтый. ‚прочем, это
легко объЯснЯетсЯ тем, что гимназисты носили васильковые фуражки с белым
кантом на тулье, а реалисты -- черные с желтым кантом
€з моих друзей типичным "старым гимназистом" был, без сомнениЯ,
Љонстантин ѓеоргиевич Џаустовский с его скромностью, сквозь которую
просвечивала лихость, с его любовью к происшествиЯм, из которых, в сущности,
и должна состоЯть жизнь, с его молодыми уходами в музыку в живопись, в
природу.
‚асильковаЯ фуражка со сломанным козырьком, сбитаЯ на затылок, чудилась
мне на седой голове ЉорнеЯ €вановича —уковского. ‚ разговоре он мог внезапно
схватить за ножки стул и бросить его своему собеседнику -- волей-неволей тот
должен был подхватить стул и бросить его обратно. "Ќикогда не знаешь, что
будешь делать в следующую минуту",-- сказал он мне однажды. ’рудно
представить себе, что эти слова могут принадлежать человеку, который некогда
носил скучную черную фуражку с желтым кантом. Ќет, это было что-то очень
васильковое, немного актерское, с белым кантом и естественным желанием
расшевелить машинальное существование.
‚се это Я веду к тому, что в этот свой приезд Я познакомилсЯ с Ќиколаем
Ќиколаевичем Љолиберским, старейшим преподавателем Џервой школы, в котором
мне сразу же почудились эти, милые моему сердцу, гимназические черты.
Њного лет назад Я видел английский фильм "Good bye, mister Chips!" ("„о
свиданьЯ, мистер —ипс!"). †изнь полустолетиЯ, показана в ней, как через
фокусирующее стекло; линза сосредоточена на жизни школьного учителЯ,
поглощенного своим призванием. €сториЯ простаЯ, обыкновеннаЯ, даже, может
быть, немного скучнаЯ. ‚ы почти не замечаете "шума времени", он доноситсЯ
лишь как эхо событий, потрЯсавших страну. ђавными долЯми, день за днем, год
за годом уходит жизнь мистера —ипса. ‚ предсмертном полусне, в дремоте
кончины его ученики ЯвлЯютсЯ к нему, чтобы проститьсЯ: "Good -bye, mister
Chips!" ‡а полустолетие форма изменилась, школьники восьмидесЯтых годов в
кепи и мундирчиках, застегивающихсЯ до самого подбородка, не похожи на
поколение своих детей, в коротеньких пиджаках с узкой талией, дети не похожи
на внуков. ќто, кажетсЯ, единственный признак невозвратимости, который
обратным светом озарЯет жизнь учителЯ, скромно спрЯтавшуюсЯ в глубину глубин
повторЯющейсЯ жизни школы...
Ќиколай Ќиколаевич чем-то напомнил мне мистера —ипса. Љонечно, это был
очень русский мистер —ипс, высокий, чуть сгорбленный, с добрым лицом и
пышными табачно-седыми усами.
ЏамЯть его, фотографическаЯ, объективно-рельефнаЯ, менЯ поразила. Ћн
помнил все -- и то, что касалось его, и то, что не касалось.
џ забыл, почему Џсковскую гимназию пышно переименовали в гимназию
Ђлександра Џервого Ѓлагословенного. Ћн объЯснил -- в свЯзи со столетием
Ћтечественной войны. Ћ том, как Џсков отмечал трехсотлетие дома ђомановых,
он рассказал с удивительными подробностЯми -- а мне помнились только дымные,
горЯщие плошки на улицах. ‚ерноподданническую кантату, которую гимназисты
разучивали к этому дню, он знал наизусть:

Ѓыла пора, казалось, сила
‘траны в борьбе изнемогла.
€ встала ђусь и Њихаила
Љ себе на царство призвала.

‚ годину тЯжких испытаний,
‹юбовью подданных силен,
–арь поднЯл меч, и в громе брани
Ќавеки пал Ќаполеон.

‚от почему и в бурЯх бранных
€ в мирный час из рода в род
‘вЯтаЯ ђусь своих державных
‚ождей и славит и поет.

‹етом гимназисты ходили в белых коломЯнковых гимнастерках, воротник
застегивалсЯ на две или три светлые металлические пуговицы. Ќо Ќиколай
Ќиколаевич напомнил мне и парадный костюм гимназиста, который в годы моего
детства уже никто не носил: темно-зеленый однобортный костюм шилсЯ в талию,
с прЯмым, стоЯчим воротником на крючках.
Џотом пошли формы женских гимназий Ђлександровской, Ђгаповской и
Њариинской -- какого цвета платьЯ, какие передники, праздничные и
ежедневные. “ченицы казенной Њариинской женской гимназии носили на берете
значок -- Њ†ѓ, что расшифровывалось: милаЯ женскаЯ головка.
"Ђлександровки" в темно-красных платьЯх и белых передниках уж во всЯком
случае должны были запомнитьсЯ мне! Ћднажды, проходЯ мимо этой гимназии, Я
засмотрелсЯ на девочек, торчавших в распахнутых (это было весной) окнах, и
больно треснулсЯ головой о телеграфный столб. "Ђлександровки" чуть не выпали
из окон от смеха, а Я добрых две недели ходил с шишкой на лбу.
Ќиколай Ќиколаевич окончил гимназию годом позже, чем Я поступил, но
оказалось, что те же преподаватели: Љоржавин, Џопов, Ѓекаревич -- учили нас
истории, литературе, латыни. „а что там преподаватели! Њы начали со швейцара
”илиппа, носившего длинный мундир с двумЯ медалЯми и похожего на кота со
своей мордочкой, важно выглЯдывающей из седой бороды и усов. џ не знал, что
фамилиЯ его была Љрон. Ћн был, оказываетсЯ, латыш, говоривший по-русски с
сильным акцентом,-- вот почему Я подчас не мог понЯть его невнЯтного
угрожающего ворчаниЯ.
-- ’юрль, юрль, юта-турль? -- спросил Ќиколай Ќиколаевич.
-- Ќу как же! ќто называлось "гармоники": схватив цепкой лапой
провинившегосЯ гимназиста и крепко, до боли, прижимаЯ к ладони его сложенные
пальцы, ”илипп тащил его в карцер, приговариваЯ: "’юрль, юрль, юта-турль".
‚прочем; карцера у нас не было, запирали в пустой класс.
ЏомаргиваЯ добрыми глазами и подправлЯЯ без нужды седые усы, Ќиколай
Ќиколаевич дарил каждому из гимназических деЯтелей не более двух-трех слов.
Ћднако, как на пожелтевшем дагерротипе, Я увидел плоское лицо законоучителЯ
отца Љюпара, с зачесанными назад, тоже плоскими, волосами, его быструю,
деловую, не свойственную свЯщенническому сану походку, холодный взглЯд.
Џисьмоводитель Њихайлов -- это Я помнил -- был похож на большого
неприбранного пса.
Њы вспомнили ЌиколаЯ Џавловича Ћстолопова, преподавателЯ математики, у
которого Я занималсЯ четыре года. ќто был высокий красивый белокурый человек
с влажно-голубыми, немного навыкате глазами, только что окончивший
университет, считавшийсЯ либералом и похожий на виконта ќнн де Љеруэль де
‘ент-€в, обожаемого мною героЯ стивенсоновского романа.
Џосле первого же урока стало Ясно, что (хотЯ его фамилиЯ невольно
подсказывала обидное прозвище) он -- в отличие от "‘аньки Љапусты", "Ѓороды"
и т. д.-- его не получит.
Ќиколай Џавлович прочитал нам лекцию о единице, как философском
понЯтии, определЯющем три элемента: массу тела, пространство и времЯ.
-- Ђнализ измерЯемых величин,-- утверждал Ќиколай Џавлович,-- неизбежно
приводит к возникновению абсолютных систем, которые разумнее было бы
называть рациональными, поскольку в их основе лежит допущение, не
представлЯющее собой абсолюта.
Њы только что перешли из приготовительного класса в первый, самому
старшему из нас, ‚ане Љлимову, было одиннадцать лет. „о сих пор, обнаруживаЯ
в своих тетрадЯх единицу, или так называемый кол, мы не задумывались над его
философским значением. Љол был кол -- между тем, подтверждаЯ картинными
жестами свои рассуждениЯ, Ќиколай Џавлович прочитал нам о нем целую лекцию,
в которой мы, разумеетсЯ, не понЯли ни слова.
Џрозвенел звонок, Ћстолопов закончил урок длинной загадочной фразой, и
мы вышли тихо, с чувством глубокого, незнакомого, взрослого уважениЯ к себе.
‡а кого же принимал нас новый учитель? Џочему-то нам не хотелось, как всегда
на переменах, сломЯ голову носитьсЯ по коридору. Ќапротив, хотелось сказать
или хоть подумать что-нибудь умное...
џ ничему не научилсЯ у ЌиколаЯ Џавловича, и не только потому, что с
помощью математики ничего нельзЯ увидеть хотЯ бы в воображении, как на
уроках географии или литературы... Ћн часто таращил глаза, и тогда казалось,
что сейчас он скажет нечто значительное, а он говорил, например: "Љто
дежурный?" или с иронией: "ЋпЯть забыли тетрадь дома на роЯле?" Ќо все-таки
он был приЯтный. †аль только, что мы ничего не понимали в его лекциЯх.
€ногда он и сам запутывалсЯ и тогда спрашивал: "’еперь Ясно?" ‚прочем,
убедившись в сложности своего метода, он круто повернул к реальности и
попыталсЯ придать изучению дробей спортивный характер. Њы наперегонки решали
задачи, а он расхаживал по классу, заглЯдываЯ в тетради и громко
провозглашаЯ, кто уже близок к финишу, а кто застрЯл в двух шагах от старта.
‡адачи он любил затейливые; одна из них решалась, помнитсЯ, с помощью
азбуки: трехзначное число надо было заменить буквами алфавита, и получалось
женское имЯ €да.
Ћб Ћстолопове, который, влетаЯ в класс на длинных ногах, прежде всего
брал трЯпку и стирал с доски женское имЯ -- он был холост и влюбчив,--
рассказывал главным образом Я. Ќиколай Ќиколаевич занималсЯ у другого
математика, „митриЯ Њихайловича ‹Япунова. Ќо вот мы вспомнили историю одного
поцелуЯ и заговорили, перебиваЯ друг друга.

3
‚ этой трагикомической, вздорной истории мне мерещатсЯ теперь
щедринские черты. ‚ течение трех месЯцев большой губернский город, в котором
было восемь средних учебных заведений и “чительский институт, говорил только
о том, поцеловал ли мой старший брат гимназистку Џолю ђомину -- или не
только поцеловал. ‘емьЯ ђоминых была влиЯтельной, заметной, отец служил,
кажетсЯ, в губернском правлении. Ћн пожаловалсЯ директору гимназии, директор
вызвал родителей, и стало известно, что ‹ьву грозит исключение. Ћн уже был
тогда центром семьи, ее неназванной, молчаливо подразумевающейсЯ надеждой.
Џрежде семейное честолюбие было воплощено в сестре ‹ене, с четырнадцати лет
учившейсЯ в Џетербургской консерватории по классу известного ‡ейферта. Ћна
играла на виолончели, у нее был "бархатный тон", считалось, что она окончит
с серебрЯной медалью. ‡олотую должна была получить какаЯ-то хромаЯ, котораЯ
играла хуже сестры, но зато ей покровительствовал сам граф ереметев. Ќа
последнем курсе, перед выпускными экзаменами, сестра переиграла руку.
Њузыканты знают эту болезнь. ђука стала худеть, пришлось отправить сестру в
ѓерманию, дорогое лечение не помогло, влезли в долги, и упадок семьи
началсЯ, мне кажетсЯ, именно в эту пору.
’еперь опасность грозила ‹ьву -- и самаЯ реальнаЯ, потому что ссора
между его защитниками и противниками сразу же принЯла политический характер.
Џервой раскололась гимназиЯ: демократы были -- за, монархисты -- против.
Џотом, к неудовольствию директора, недавно назначенного и стремившегосЯ
умерить волнение, ЂгаповскаЯ женскаЯ гимназиЯ устроила брату овацию.
ЉазеннаЯ ЊариинскаЯ сдержанно волновалась.
‚ кулуарах городской думы гласные обсуждали вопрос о падении
нравственности среди учащихсЯ средних учебных заведений, и друг нашей семьи
журналист Љачанович хлопотал, чтобы историЯ не попала в газеты.
Њама похудела и перестала спать. € прежде на ее ночном столике каждый
вечер поЯвлЯлсЯ порошок пирамидона. ’еперь, не жалуЯсь, она подносила руку к
виску, на котором сильно билась голубаЯ жилка. Џо-видимому, надо было ехать
в Џетербург, на прием к графу €гнатьеву -- министру народного просвещениЯ.
ѓраф, по общим отзывам, был прогрессист.
’ринадцать семиклассников подали заЯвление с просьбой оставить брата в
гимназии. Џросьба должна была рассматриватьсЯ в педагогическом совете, и
представители класса решили посетить учителей, чтобы заручитьсЯ их
поддержкой.
Џрежде всего гимназисты отправились к математику ‹Япунову. Џрозвище его
было "Ћрел" -- и действительно, в его внешности было нечто орлиное. Ћн был
горбонос, высок, полноват, с неулыбающимисЯ темными глазами -- и решительно
не походил на своего предка ЏрокопиЯ ‹Япунова, изменившего ‹жедимитрию,
€вану Ѓолотникову, ’ушинскому вору, ‚асилию уйскому и, наконец, польскому
королевичу ‚ладиславу, против которого он сражалсЯ вместе с Џожарским,
освобождаЯ Њоскву.
„митрий Њихайлович не изменЯл своим убеждениЯм, держалсЯ независимо,
ставил сыновьЯм губернатора единицы и в любое времЯ принимал гимназистов у
себЯ на дому.
Љак истый математик, он прежде всего спросил, сколько раз мой брат
поцеловал гимназистку. "Ћдин раз",-- ответили гимназисты. "Њало,-- серьезно
сказал „митрий Њихайлович. -- ЏЯтнадцать, двадцать -- тогда стоило бы,
пожалуй, обсудить этот прискорбный случай на педагогическом совете".
‘емиклассники расхохотались и ушли, заручившись обещанием ‹Япунова
голосовать против исключениЯ брата.
Ћт ‹Япунова делегациЯ направилась к ђудольфу Љарловичу ѓутману,
преподавателю французского Языка, богатому человеку, имевшему даже
собственный выезд -- это было редкостью в Џскове. Ќа уроки он приходил в
изЯщной визитке, обшитой шелковым кантом. Ћн носил эспаньолку, золотистые
усы и, кажетсЯ, парик -- по крайней мере, так выглЯдела его пышнаЯ шевелюра.
Ќа уроках он с увлечением рассказывал о Џариже и ставил пЯтерки, не
заглЯдываЯ в тетради. ‚ третьем классе, к изумлению нового преподавателЯ, Я
спутал les enfants с les йlйphants, то есть детей со слонами.
‚ыслушав делегацию, ђудольф Љарлович расхохоталсЯ, а потом с увлечением
ударилсЯ в подробности, потребовав чтобы делегаты рассказали ему "всю
историю отношений между молодыми людьми". €стории не было, но семиклассники
что-то сочинили, и он отпустил их, заметив, что в Џариже никому не пришло бы
в голову обвинЯть гимназиста за то, что он поцеловал гимназистку.
Ћт ѓутмана делегациЯ направилась к преподавателю математики и физики
’урбину, которого гимназисты вопреки его почтенному возрасту, непочтительно
называли "‘анька Љапуста".
Ђлександр €ванович ’урбин был человеком необыкновенным. “ него было
странное, отрешенное лицо с удлиненным крючковатым носом, с взъерошенными
волосами. ‚ гимназии он был рассеЯн и существовал машинально. ЌастоЯщаЯ
жизнь начиналась дома, где он ходил нагишом, решаЯ какую-то задачу, над
которой более трехсот лет бились выдающиесЯ математики всего мира.
Џисьменные работы ’урбин оценивал так: за первую по порЯдку он ставил
тройку, за вторую -- 2/3, за третью -- два с плюсом. €ногда, взглЯнув на
фамилию, выставленную на тетради, он ставил четыре и даже -- очень редко --
пЯть. Ќепостижимое чутье безошибочно подсказывало ему, списана работа или
нет, или, если списана, то полностью или отчасти. € когда притворно
расстроенный гимназист подходил к нему с безукоризненным решением, Ђлександр
€ванович, помаргиваЯ, прибавлЯл к двойке плюс, а иногда минус.
„елегацию, как и ожидали гимназисты, ’урбин принЯл своеобразно.
Џриоткрыв входную дверь, он сказал: "Ђлександра €ваныча дома нет". Џотом,
накинув халат, он все-таки впустил делегацию и, выслушав ее, покачал
головой: "Ђх, мерзавец! Ђх, мерзавец!" Џотом он снова сказал, что его нет
дома, а когда гимназисты стали возражать, спросил с возмущением: "Љак вы
смеете своему преподавателю не верить?" Ћгорченные семиклассники удалились,
а через несколько дней узнали, что ’урбин был самым энергичным защитником
брата на заседании педагогического совета.
ќти забавные подробности Я узнал из воспоминаний Ђвгуста Ђндреевича
‹етавета. Ќо длЯ нашей семьи в этой истории не было ничего смешного. Њать
поехала в Џетербург, была принЯта графом €гнатьевым и вернулась с торжеством
-- министр обещал поддержку. „умаю, что умный и дальновидный директор все
равно не допустил бы исключениЯ -- недаром впоследствии он с подчеркнутым
вниманием относилсЯ к брату. ЏЯтерка, которую он поставил на выпускном
экзамене против двойки латиниста, была отдаленным отзвуком "истории одного
поцелуЯ".
‚прочем, она не закончилась на заседании педагогического совета,
постановившего без наказаниЯ оставить брата в гимназии. ‚ражда между
демократами и монархистами продолжалась, брату был объЯвлен бойкот, в
бумагах ‹етавета сохранилось заЯвление (написанное рукой ћриЯ ’ынЯнова), в
котором демократы требовали, чтобы "бойкот, объЯвленный ‹ьву ‡ильберу", был
распространен и на них.
‚первые за десЯтки лет восьмиклассникам не удалось договоритьсЯ о
едином выпускном жетоне. †етон демократов с надписью "‘частье в жизни, а
жизнь в работе" сохранилсЯ у брата.

4
Љаждый день Я ходил ѓосударственный областной архив и перелистывал дела
Џсковской гимназии. Ђрхив помещаетсЯ в маленькой церкви против Џервой школы
-- таким образом, мне стоило лишь перейти улицу, чтобы с размаху окунутьсЯ в
архивные дела Џсковской гимназии.
Љаким чудом сохранились они в те дни, когда наши артиллеристы -- и
среди них мой приЯтель ‘. Ђ. Њорщихин -- последовательно сокрушали бывшие
"присутственные места", где, надо полагать, и хранились архивы? Љто знает!
Ќо сохранились же! ‚прочем, пушечнаЯ пальба сопровождала и самое
возникновение будущей Џсковской гимназии.
‚от что Я прочитал в ее печатной "€стории с 1833 по 1875 год":
"ќнергичнаЯ в преследовании своих целей ‚еликаЯ ѓосударынЯ... составила
особую комиссию об учреждении народных училищ. Ќа этом основании 22 сентЯбрЯ
1776 года в день коронации ѓосударыни в 10 часов утра в доме
ЏравителЯ-наместника €вана Ђлферьевича Џиль собрались все находившиесЯ в
городе чины, как духовные, так и светские... Џосле молебствиЯ, по
провозглашении многолетиЯ –арской фамилии, произведена была пушечнаЯ
пальба..."
џ встретил жалобы родителей на жестокое обращение с учениками: в 1819
году сын коллежского асессора „ероппа был жестоко высечен розгами за то, что
он, "будучи неисправен по классу, производил разные неприличные в тетрадЯх
изображениЯ". татный смотритель в ‚еликих ‹уках сажал провинившихсЯ
учеников на цепь...
Ќадо признатьсЯ, что с каким-то вкусным чувством перелистывал Я старые
бумаги. ќти пожелтевшие листы напомнили мне студенческие годы, когда в
рукописном отделении библиотеки имени ‘алтыкова-™едрина, читаЯ "Џовесть о
‚авилонском царстве", Я дивилсЯ искусству русских переписчиков шестнадцатого
века. Ќеизвестное, незамеченное, обещающее вновь заманчиво померещилось мне
-- и стало весело от одного запаха архивной пыли. „а и, не знаю почему, Я
был почти уверен, что эти, казалось бы, никому не нужные дела, в которые
никто не заглЯдывал добрую сотню лет, покажутсЯ занимательными длЯ иных
читателей этой книги.
‚от передо мной протокол заседаниЯ от декабрЯ 1880 года. ‘реди членов
педагогического совета -- знакомые имена Љ. €. €огансона и Ђ. €. ’урбина.
’урбин еще служил, а €огансон вышел на пенсию в 1912 году, когда Я поступил
в гимназию. …го дочь -- длиннаЯ, худаЯ, белокураЯ, с маленькой головкой --
учила нас немецкому Языку, впрочем недолго. Љогда, подражаЯ старшим, мы
распевали за ее спиной:
Љарл €ваныч €огансон
•одит дома без кальсон, --
она только ускорЯла шаг, краснеЯ и презрительно поджимаЯ губы.
џ вытащил протокол 1880 года наудачу и, полюбовавшись добротной
бумагой, исписанной затейливой канцелЯрской рукой, решил, что стоит сказать
о нем несколько слов. ‘ начала до конца заседание было посвЯщено ученику VII
класса Ђлександру ‡аборовскому. „иректор, инспектор, двенадцать
преподавателей и два классных наставника разбирали поведение юноши, который
всегда был на отличном счету и вдруг оказалсЯ непристойным шалуном и
нахалом.
”амилиЯ ‡аборовокого снова встретилась мне, когда Я перелистывал дела,
относЯщиесЯ к "волчьим билетам" -- так на гимназическом Языке называлось
свидетельство, лишавшее исключенного ученика права поступать в другие
учебные заведениЯ.
‡аборовский был исключен с "волчьим билетом" из ‚оронежской гимназии
(куда он был переведен из Џсковской) за "активное участие в нелегальном
кружке".
‘одержание "волчьих билетов" могло бы, мне кажетсЯ, заинтересовать
историков, изучающих состоЯние русского общества на рубеже XIX и XX веков.
—исло их после 1881 года неуклонно поднимаетсЯ. Џоводы -- если вспомнить,
что речь идет о подростках, едва достигших семнадцати лет, -- изумлЯют.
‘емиклассник ‚алериан Џчелинцев. получил "волчий билет" "за вооруженный
грабеж". естиклассник Њеер ‚ильнер -- "за нанесение инспектору
огнестрельных ран, от которых последовала смерть последнего...". „ругие --
"за вызывающе-дерзкую приписку к школьному сочинению"... "‡а вымогательство
денег и угрозу в письме почетному посетителю"... "‡а покушение на убийство
директора"... "‡а принадлежность к партии социалистов-революционеров". ‘реди
"волчьих билетов" встречаютсЯ и загадочные. Ћдин из них был оглашен в
декабре 1912 года: "ѓосударь император повелеть соизволил лишить навсегда
кадета Ћдесского корпуса “ланова Џавла права поступить в какое-либо учебное
заведение ђоссийской €мперии". Џричина не указывалась. Њожно предположить,
что кадет “ланов был наказан за оскорбление царской фамилии.
‚прочем, этот "волчий билет" Я встретил уже тогда, когда, соскучившись,
перемахнул через тридцать лет и стал перелистывать архив Џсковской гимназии
с 1912 года. †изнь изменилась. €зменилось и отражение ее в протоколах
педагогического совета. ‚ы не найдете в них и тени психологического подхода
к повседневной жизни гимназии, характерного длЯ восьмидесЯтых годов. ќто --
сухой, холодный перечень, в котором и повседневные, и мировые (война 1914
года) событиЯ встречают одинаково равнодушное отношение.
Ѓыла, впрочем, и особеннаЯ причина, заставившаЯ менЯ с пристрастием
допрашивать работников Џсковского архива -- не сохранились ли гимназические
"дела" первых послереволюционных лет. ‚ 1918 году, когда город был занЯт
немецкими войсками, Я сам был исключен с "волчьим билетом",-- по-видимому,
педагогический совет еще надеЯлсЯ на восстановление министерства народного
просвещениЯ. Љ сожалению, многие папки были "утрачены при перевозке", и мне
не удалось познакомитьсЯ с официальным объЯснением одной истории, котораЯ
была свЯзана с душевным испытанием, впервые столкнувшим менЯ с идеей
ответственности, с необходимостью выбора между пустотой предательства и
сложностью правды.
‚ одном из протоколов 1913 года Я наткнулсЯ на список учеников первого
класса. ќто были только имена, но за каждым возникал портрет (и не
контурный, как это было, например, с ‚еретенниковым, о котором Я помнил
только, что он был рыжий, а рельефный, объемный).
Љто не знает выражениЯ "лицо класса", часто встречающегосЯ в
современных педагогических книгах? џ мог бы написать это лицо в отношении
психологическом, живописно-цветовом и социальном. Љстати, сведениЯ о
социальном составе повторЯлись ежегодно: так, в 1916 году в гимназии
учились: детей дворЯн и чиновников--171, почетных граждан -- 42, духовенства
-- 26, мещан -- 158 и крестьЯн -- 166.
Ќе думаю, что наш класс отличалсЯ от других в социальном отношении --
кроме, впрочем, одного исключениЯ: с нами училсЯ сын камергера,
вице-губернатора Љрейтона.
ќто был чистенький, аккуратный мальчик, затЯнутый, с красными бровками.
Њы его ненавидели за то, что в гимназию его привозил экипаж. ‚се ему было
Ясно, и все он старательно объЯснЯл уверенным, тонким голоском. Ќо,
очевидно, кое в чем он все-таки не был уверен, что неопровержимо доказывает
постановление педагогического совета от 25 февралЯ 1913 года. Ћно даже
озаглавлено -- случай сравнительно редкий:
"€нцидент в первом классе 24 февралЯ.
Љлассный наставник, наблюдаЯ за учениками, заметил, что за Љрейтоном
ходит целаЯ толпа товарищей. Љогда наставник спросил об этом Љрейтона, тот
показал крайне неприличный жест и спросил, что это значит. Љлассный
наставник задержал Љрейтона после уроков и стал расспрашивать, кто показал
ему этот жест. Ќо последний не указал, ссылаЯсь, что вокруг него шумели.
’огда классный наставник, закрыв класс на ключ, стал спрашивать каждого
ученика отдельно. Ќо никто не созналсЯ, кроме ’еплЯкова, который до
некоторой степени признал себЯ виновным. Џри дальнейшем расследовании
призналсЯ также Љрестовский. ‚ыЯснилось, что во времЯ урока ‡акона Ѓожьего
’еплЯков показал этот жест Љрейтону и посоветовал ему спросить, что он
означает, у своей гувернантки. „иректор, которого поразила гнусность факта
-- не только наивному ребенку был показан крайне безнравственный жест, но
развращение производилось на уроке ‡акона Ѓожьего,-- удалил Љрестовского и
’еплЯкова из стен гимназии своей властью вплоть до решениЯ Џедагогического
совета".
џ помню день, когда это постановление было прочитано в классе. Љрейтон
отсутствовал. “ Љрестовского накануне умер отец, и хотЯ он был "из
посадских", держалсЯ замкнуто и грубо, все же мы сочувственно смотрели, как,
обхватив одной рукой ранец, он вышел из класса. Ќо ’еплЯков был веселый
балагур, не лазивший за словом в карман и устраивавший "кордебалеты" -- так
он почему-то называл меткое передразнивание учителей. …го любили. ‘легка
побледнев, он поставил ранец на парту и стал швырЯть в него книги и тетради.
Ќабросив ранец на одно плечо, он пошел к выходу и в последнюю минуту не
удержалсЯ: сделал сам себе нечто вроде "безнравственного" жеста, весело
спросил: "„а кто же этого не знает?" -- и скрылсЯ за дверью.

5
’ак первый класс медленно проходил перед моими глазами.
Љирпичников ‚Ячеслав.
Њартынов Ђндрей.
—угай ќдуард.
‘пасоклинский Џавел.
Ђлмазов Ѓорис.
Ћдни проходили мимо менЯ не останавливаЯсь, а другие -- как бы стараЯсь
разгадать вместе со мной то, что в отрочестве осталось непонЯтым или
небрежно отстраненным.
‘ Ѓорькой Ђлмазовым мы однажды собрались в кинематограф "Њодерн", и он
пошел к отцу просить пЯть копеек -- отец держал трактир в Џетровском посаде.
ЏотерЯв терпение (Я ждал Ѓорьку на улице), Я заглЯнул в трактир: половые в
длинных грЯзных передниках, носившиесЯ между столами, пьЯные крики, сизый
воздух, острый запах дыма и постного масла ошеломили менЯ. Ќа высоком стуле
за прилавком сидел жирный, потный бородатый мужик с аккуратно расчесанной
бородой. Ћпустив голову, Ѓорька стоЯл в двух шагах от него. ќто было так не
похоже на уклад нашей семьи, что Я не сразу понЯл, что Ѓорька не смеет
попросить у отца пЯть копеек. Ћн должен был стоЯть и ждать, не говорЯ ни
слова. Ќаконец трактирщик шваркнул на прилавок пЯтак, Ѓорька прошептал:
"‘пасибо, папенька"-- и выскочил вслед за мной из трактира.
Ќе помню, что мы смотрели,-- кстати, гимназистам вскоре запретили
ходить в кинематограф. ‘перва была женщина-змеЯ и куплеты, а потом какаЯ-то
драма. “ менЯ из головы не выходил Ѓорька, как будто стиснутый шумом и вонью
трактира. Ћн сидел рЯдом со мной и не казалсЯ униженным или расстроенным.
Ќеужели он уже забыл о том, как он стоЯл перед отцом, опустив голову, и
молча ждал, пока тот швырнет пЯтак на прилавок?
Њне стало неинтересно с Ѓорькой. Њы больше не ходили в кино.
Ђльфред ѓирв, сын кузнеца, был одним из моих любимых товарищей.
ЏрЯмодушный, немногословный, с румЯным квадратным лицом и вьющимисЯ светлыми
волосами, он не любил отвлеченностей, мир был длЯ него однозначен, а жизнь
состоЯла из ритмически мерного марша, ведущего прЯмо к намеченной цели.
џ помню, как однажды, подражаЯ старшим, мы вдвоем выпили бутылку
красного вина и решили, что "напились до положениЯ риз",-- конечно, это было
уже не в первом классе. Ќеизвестно, что значило "положение риз", но, если уж
мы напились, очевидно, надо было шататьсЯ, хохотать, нести околесицу, петь и
т. д. Њы закурили -- это было противно -- и отправились в пустынный
Ѓотанический сад; на улице можно было нарезатьсЯ на учителЯ или надзирателЯ.
Ђлька ѓирв видел, что Я притворЯюсь, но терпел, хотЯ мне показалось, что он
уже начинает сердитьсЯ.
Њы немного прошлись по верхней аллее, а потом спустились в овраг, в
глубину сада, где лежала плита, на которой было написано, что этот сад
основал директор ‘ергиевското реального училища ђаевский. џ полез на плиту
и, сделав два-три шага, упал, как и полагалось человеку, напившемусЯ "до
положениЯ риз". Ђлька обошел плиту твердым шагом, как на сокольской
гимнастике, которой нас учил недавно поЯвившийсЯ в гимназии чех Љоварж.
-- Џослушай, а может быть, хватит ломатьсЯ?-- спросил он.
Ќе отвечаЯ, Я перешел на "Љрамбамбули":

Љогда мне изменЯет дева,
Ћ том Я вовсе не грущу.
‚ порыве Яростного гнева
џ пробку в потолок пущу.
Љогда мы пьем крамбамбули...
Љрамбамбули, крамбамбули...

-- ут,-- сказал Ђлька.
џ кинулсЯ на него, но он закрутил мне руки за спину -- он был вдвое
сильнее менЯ. Њы подрались, а потом пошли мирно учить латынь; в третьей
четверти Ѓорода еще не опрашивал ни его, ни менЯ.

6
‡има состоЯла из повторЯющихсЯ дней и недель, и в течение учебного года
класс почти не менЯлсЯ. Ќо после каникул годовые часы, которыми измерЯлось
времЯ, как бы останавливались, и в первые осенние дни мы невольно находили
заметные перемены друг в друге. “ всех по-разному менЯлись голоса, выражение
глаз, походка, движениЯ. Ќеуловимые внутренние перемены возникали,
скользили, скрывались, вновь возникали. Љ жизненному опыту летних каникул
незаметно присоединЯлсЯ весь опыт минувшего года.
ЏоЯвлЯлись новички, но класс уменьшалсЯ. Џереходили в недавно
открывшеесЯ коммерческое училище, переезжали в другие города. џ помню
поразившую менЯ смерть Џавлика ‡авадского, хорошенького, беленького, тихого,
с голубыми глазами. Ќа первой перекличке после утренней молитвы никто не
отозвалсЯ, когда классный наставник назвал его фамилию. џ дружил с ним.
Џосле уроков Я пошел к ‡авадским на ‡апсковье, и сестра Џавлика, похожаЯ на
него, с удивившим и оскорбившим менЯ равнодушием сказала, что Џавлик в три
днЯ умер от какой-то неизвестной болезни.

7
Џохвальный лист, с которым Я перешел во второй класс, к сожалению, не
сохранилсЯ. ќто была награда второй степени. Ќо перваЯ отличалась от второй
только тем, что кроме похвального листа давали "ЉнЯзЯ ‘еребрЯного", которого
Я давно уже прочитал. ‚ том году было трехсотлетие дома ђомановых. Ќа улицах
жгли плошки со смолой, и похвальный лист был украшен сценами из истории
этого дома. ‚ одном углу красивый бородатый Њинин обращалсЯ к народу, а
рЯдом в панцире и шлеме стоЯл Џожарский, опершись о меч; в другом --
молоденького, хорошенького Њихаила ђоманова венчали на царство. ‚се цари
были румЯные, красивые, с добрыми лицами, и все ездили умирать в какую-то
"Ѓозу". Ћб этом Я узнал из учебника: почти под каждым портретом было
написано: "Џочил в Ѓозе" тогда-то. –ерковнославЯнское "в Ѓозе", которую Я
долго считал каким-то свЯщенным городом на юге ђоссии, значило: "в Ѓоге".
‘ этим великолепным листом, свернутым в толстую трубку, Я вернулсЯ
домой и на дворе немного побросал его в воздух, чтобы доказать Ѓорьке
Џетунину и другим ребЯтам, что нисколько не дорожу наградой и что мне вообще
на нее наплевать. Ќо Я бросал осторожно.
„ома никого не было, только отец. џ развернул перед ним похвальный
лист, и он сказал, что отвезет его в Џетербург показать деду и бабке. џ
снисходительно согласилсЯ. ‚ообще, хотЯ Я как бы презирал награду второй
степени, все-таки это было приЯтно, что Я ее получил, тем более что по
арифметике мне с трудом удалось вытЯнуть на четверку. ЏЯтерок совсем не
было. Ќо это не имело значениЯ, длЯ награды второй степени нужно было только
не нахватать троек. Џотом Я показал похвальный лист нЯньке, и она
всплакнула, но неизвестно, от умилениЯ или потому, что в последнее времЯ
стала здорово выпивать. Џотом Я положил лист на окно и стал читать "‚округ
света". Ќо времЯ от времени Я посматривал на него.
‚се-таки это было здорово, что Я его получил и что он такой
раскрашенный, с царЯми! ‚озможно, что, вернувшись из Џетербурга, отец
закажет длЯ него рамку, и он будет висеть между портретами родителей в
столовой. Ќа одном из этих портретов, несомненно, был изображен отец --
стоило только посмотреть на его прекрасные черные усы и грудь, украшенную
медалЯми, а про другой отец говорил, что художник сжульничал, взЯв портрет
императрицы Ђлександры ”едоровны и пририсовав серьги в ушах и высокий
кружевной воротничок, который носила мама.
ЌЯнька принесла мне стакан козьего молока и кусок хлеба. Њать считала,
что коровье молоко не так полезно, как козье, потому что в нем чего-то не
хватает, и мы купили козу Њашку.
...‚ Џушкинском театре будет детский бал, и девочки в коротеньких
легких платьЯх, с большими бантами над распущенными волосами будут
посматривать на менЯ с интересом, потому что все, понЯтно, узнают, что Я
перешел с наградой. Ѓудет жарко и весело, оркестр будет греметь с балкона,
и, может быть, как в прошлом году, Я увижу Њарину Ѓарсукову, и теперь Я уже
не буду стоЯть, весь потный и красный, и молчать, когда она вежливо
заговорит со мной и когда, мелькаЯ беленьким платьем и легко перебираЯ
ножками, станет весело танцевать с этим толстым кадетом. џ буду отвечать ей
свободно и, когда с балкона загремит вальс, стану перед ней вот так, слегка
склонив голову, и это будет означать: "Џозвольте пригласить вас на вальс".
Љадет тоже подойдет, но она ответит ему: "€звините, Я занЯта". € Я положу
руку на ее талию и поведу ее ловко, никого не толкаЯ, плечи назад, держа
голову прЯмо, и только один разочек украдкой взглЯну на ее тоненькие, быстро
перебирающие ножки.
Џришел ‘аша, Я показал ему похвальный лист, но он только сказал
равнодушно: "€шь ты!" -- и скрылсЯ в своем чулане. Њама отвела ему чулан под
лестницей, потому что он увлексЯ химией, и в доме стало невозможно дышать. “
него было три двойки "в году" -- по алгебре, геометрии и по немецкому.
Ќемецкий он знал, но …лена Љарловна разозлилась, когда он объЯснилсЯ ей в
любви и сделал в записке три грамматические ошибки.
џ посмотрел на подоконник: похвального листа не было хотЯ не прошло и
пЯти минут, как Я показывал его ‘аше. Ћкно было открыто,-- может быть, он
скатилсЯ на землю? џ выбежал на двор -- нет. ‚ернулсЯ, спросил нЯньку, не
взЯла ли она,-- нет. …ще раз внимательно посмотрел на подоконник -- может
быть, Я его не вижу? —ерез четверть часа весь дом искал мой похвальный лист.
Ћтца разбудили, он вышел, заспанный, в брюках со штрипками, с растрепанными
усами. ЌЯнька ругалась.
“вы, мы нашли его у Њашки, за сараем! Ќо его уже нельзЯ было везти в
Џетербург, потому что коза сжевала большинство царей, не пощадив даже "ныне
благополучно царствующего", как было написано в учебнике русской истории.
Џо-видимому, она завтракала с большим аппетитом, потому что возмущенно
затрЯсла бородой и даже попыталась менЯ боднуть, когда Я вытащил у нее изо
рта венчание Њихаила на царство. Џравда, Њинин и Џожарский остались, и при
некотором упорстве можно было разобрать, что с наградой перешел именно Я. Ќо
подписи директора и классного наставника были съедены без остатка.
Ћтец, который был огорчен еще больше, чем Я, сказал, что никому не
нужно рассказывать об этой истории, потому что похвальный лист в честь дома
ђомановых съела коза, а это можно даже принЯть за оскорбительный намек по
адресу царской фамилии.

8
‡а две недели Я привык к скромному интерьеру Џсковского архива с его
полутораметровыми стенами, с его церковными сводами, с его черной громадной
голландской печью, котораЯ, добродушно встречаЯ менЯ, как будто говорила:
-- ‘адитесь, пожалуйста!
Ћ сотрудниках нечего и говорить. Ћни были так деЯтельно добры, так
радовались моим маленьким открытиЯм, как будто не меньше, чем Я,
интересовались давно забытыми делами Џсковской гимназии...
Љогда мы перешли в третий класс, началась война -- длЯ менЯ она
началась при странных обстоЯтельствах, о которых Я еще расскажу.
ѓимназиЯ заметно изменилась за годы войны. ‚ 1915 году из нее "выбыло
122 человека в свЯзи с положением на позициЯх" -- как указывалось в
протоколе. ‘окольские упражнениЯ были заменены военным строем. ‚ здании
гимназии разместилсЯ ѓлавный штаб ‘еверного фронта под командованием
генерала Ђ. Ќ. Љуропаткина -- старшеклассники занимались теперь в старом
здании, а мы -- во вторую очередь -- в Њариинской женской гимназии.
‚ конце маЯ 1916 года на плацу возле Џоганкиных палат состоЯлсЯ смотр,
после которого выступили директор гимназии Ђ. ѓ. ѓоталов и генерал
Љуропаткин, "весьма высоко оценивший результаты испытаний".
’рудно сказать, было ли свЯзано положение на фронте с открытием
школьного огорода средних учебных заведений,-- очевидно, до войны это
событие произошло бы в более скромной обстановке.
Ќа открытии огорода присутствовала е. и. в. великаЯ кнЯгинЯ ЊариЯ
Џавловна. ‘обственный оркестр гимназии исполнил государственный гимн, и
директор выступил с речью, в которой указал на важность новшества во всех
отношениЯх.
џ должен сознатьсЯ, что не помню ни военного смотра на плацу у
Џоганкиных палат, ни торжественного открытиЯ огорода.
Џервые военные годы почти исчезли из моей памЯти, осталось лишь неЯсное
впечатление, что, вопреки внешней подтЯнутости, все стало постепенно
расшатыватьсЯ в гимназии: иные из моих одноклассников стали, например,
приходить на уроки в высоких сапогах -- представить это год тому назад было
невозможно.
Њне не удалось найти в протоколах педагогического совета упоминаниЯ о
падении со стены портрета царЯ, хотЯ специальнаЯ комиссиЯ, под
председательством инспектора, занималась этим вопросом.
ѓоворили, что преподаватель ‹аптев настаивал на политической причине
этой истории. ‚севолод ‚икторинович (или ѓуталиныч, как называли его
гимназисты) был среди преподавателей единственным членом ‘оюза русского
народа.
Џричина заключалась в неожиданно развернувшейсЯ и охватившей всю
гимназию драке, во времЯ которой кое-где вылетели окна, и нет ничего
удивительного в том, что со стены сорвалсЯ портрет царЯ, висевший, должно
быть, на прогнившей веревке.
Ќо расскажу по порЯдку.
•аким ’аканаев держал со мной пари, что он пройдет за …моцией по всему
коридору с папиросой в зубах, пускаЯ дым за пазуху, чтобы было не так
заметно. € он бы прошел, если бы ѓришка Џанков не дал ему подножку. …моциЯ
обернулсЯ, побагровел, и •аким попал в кондуит. ќто было плохо: за него в
гимназию платил дЯдЯ, а об отце, который служил официантом у дЯди, •аким
говорил кратко: "‡верь".
Ќа перемене Я подошел к Џанкову и сказал, что он -- подлец. Ћн стал
оправдыватьсЯ, но Я доказал, что он все-таки подлец. Ћн замахнулсЯ, но не
ударил, а только сказал: "Љоньками". ќто означало, что мы будем дратьсЯ
коньками.
Џанков был маленький, горбоносый, желтый. ‚ хрестоматии "Ћтблески" была
картинка: "“тро стрелецкой казни", и мне казалось, что, если бы он жил
тогда, он был бы одним из этих стрельцов с бешеными глазами. ‘трельцы были
свЯзаны, и, когда Я смотрел на Џанкова, мне тоже всегда хотелось его
свЯзать.
Ќо как дерутсЯ коньками? џ пошел к Ђльке ѓирву, но и он не знал. Њы
подумали и решили, что Џанков так сказал потому, что в прошлом году коньками
чуть не убили кадета.
Њы условились встретитьсЯ за катком, и Я замерз, дожидаЯсь Џанкова. Њне
было все видно из темноты, Я слышал, как одна гимназистка умолЯла мать не
ждать ее у входа на каток, потому что над ней смеютсЯ подруги. ѓимназистка
была дороднаЯ, краснощекаЯ и все распахивалась -- ей было жарко, а мама --
маленькаЯ, сухонькаЯ и завернутаЯ, как кукла.
џ прождал Џанкова час, но он не пришел. ќто было поразительно, потому
что хотЯ он был подлец, но смелый. €з нашего класса он один бросалсЯ в
‚еликую с мола вниз головой. €спугатьсЯ, уклонитьсЯ от драки -- это было на
него не похоже!
Ќа другой день в гимназию пришла его мать, и Я удивилсЯ, что она такаЯ
красиваЯ -- в пуховом платке, с большим благородным лицом. Џанков,
оказываетсЯ, пропал, и она боЯлась, что он сбежал на войну. €нспектор
…моциЯ, с которым она говорила, объЯснил, что, согласно положению о казенных
гимназиЯх, учащийсЯ не может сбежать на войну без разрешениЯ начальства.
Ћ ѓрише поговорили и перестали: весь класс увлексЯ сокольством. ‚
гимнастическом зале, в новом здании, под граммофон делали гимнастику
старшеклассники в синих рубашках и синих в обтЯжку штанах. Ќас учили
упражнениЯм с палками и булавами. ђуководил нами Љоварж, о котором говорили,
что он -- австрийский офицер, перебежавший к нам "во имЯ идеи панславизма",
и то, что этот плотный, мускулистый человек с большими черными усами
рисковал собой ради идеи, тоже было интересно.
ЏридЯ к нам однажды в парадной форме -- накидка на одно плечо, шнуры,
как на венгерке, шапочка с пером,-- он вместо гимнастики стал учить нас
сокольской песне:

ѓей, сокола, собирайтесь в рЯды,
Љрепкие мышцы не знают беды...

‘ловом, произошло так много, что забыли и думать о ѓришке, € вдруг на
уроке истории дверь распахнулась, вошел директор, а за ним ѓришка --
веселый, загорелый, желто-румЯный, в солдатской гимнастерке, с георгиевским
крестом на груди.
‚се обомлели, и директор сказал речь. Ћн сказал, что перед нами --
маленький герой, показавший незаурЯдное мужество на позициЯх, и он,
директор, надеетсЯ, что теперь ѓришка покажет такое же мужество в борьбе
против геометрии и латыни. —то касаетсЯ нас, то мы теперь должны вести себЯ
как можно лучше, поскольку среди нас находитсЯ маленький герой.
‚сЯ гимназиЯ заговорила об этой истории, и наш третий "б" сразу
прославилсЯ. ЊенЯ даже остановил восьмиклассник Џарчевский, в заказной
фуражке с маленьким серебрЯным гербом, надушенный, с усами (о нем ходили
сплетни, что он живет за счет дам), и спросил -- правда ли это? Ѓыло
неприЯтно, что приходилось как бы гордитьсЯ Џанковым, но Я все-таки ответил
небрежно: "Љонечно. € что же?" Ќо прошло два месЯца или три, и мы перестали
гордитьсЯ ѓришкой Џанковым.
“ нас был довольно буйный класс, и прежде ѓришку уважали за то,
например, что он мог выстрелить в немку из стеклЯнной трубки катышком
замазки. ’еперь это стало безопасным: в крайнем случае немка оставила бы его
на час после урока.
Њы любили изводить географа Ћстровского, который легко раздражалсЯ, но
никого не в силах был наказать. Ђ теперь перестали, потому что …моциЯ,
немедленно ЯвлЯвшийсЯ на шум, лебезил перед ѓришкой. ѓришка всегда начинал
"бенефис" -- так называлось у него хлопанье партами, кукареканье и блеЯние.
Ћн ходил, заложив руки в карманы, и врал: на новых похвальных листах в
одном углу будет он, а в другом -- казак Љузьма Љрючков, уложивший
одиннадцать немцев; царь на днЯх приедет в Џсков и от губернатора махнет
прЯмо к Џанковым -- специально чтобы пожать ѓришке руку. Џанковы жили в
покосившемсЯ, старом доме на набережной, из которого, переругиваЯсь с
рыбаками, выходили на берег полоскать белье девки с румЯными смелыми лицами.
Ћн нам надоел в конце концов, и однажды, когда он стал ругатьсЯ при
‚ане Љлимове, который не выносил ругательств и стоЯл весь белый, со
стиснутыми зубами, Я подошел к Џанкову и сказал:
-- Ќу что, испугалсЯ тогда прийти на каток?
Ћн сразу кинулсЯ на менЯ и ловко ударил маленьким, крепким, как железо,
кулачком в зубы. ќто было в длинном коридоре со столбами освещенной пыли, с
неподвижной фигурой Ћстолопова, стоЯвшего, как всегда, расставив ноги,
заложив руки за спину, под портретом царЯ. ‘перва было не заметно, что мы
деремсЯ, тем более что Ђлька сразу властно раскинул руки, чтобы нам никто не
мешал. Џанков был ниже менЯ, но сильнее. Њы упали, но на полу мне как-то
удалось отодрать его от себЯ.
…ще недавно брат ‘аша практически доказывал мне, что в драке
замахиватьсЯ нельзЯ, потому что происходит огромнаЯ потерЯ времени, которой
может воспользоватьсЯ противник. € когда мы вскочили, была подходЯщаЯ
минута, чтобы вспомнить этот совет. Ќо Я не вспомнил. Џанков снова ткнул
менЯ в зубы, и так больно, что Я не то что заплакал, а как-то взвыл от
бешенства и боли.
Ќе знаю, как это произошло, но дрались теперь уже не только мы, потому
что вдруг Я увидел на полу ‚аню Љлимова, который болезненно вздрагивал,
стараЯсь закрыть голову руками. ‚зволнованное лицо Ћстолопова мелькнуло, но
-- куда там! …го мигом оттерли. € всЯ дерущаЯсЯ, кричащаЯ толпа гимназистов
двинулась по коридору. Љлассные надзиратели бежали вниз по лестнице, …моциЯ
вышел из учительской и с изумлением остановилсЯ в дверЯх. Љончилась большаЯ
перемена, прозвенел звонок, но никто не обратил на него вниманиЯ. Ѓаба,
торговавшаЯ булочками у шинельной, испуганно схватила корзину, но кто-то
поддал корзину ногой, и булочки разлетелись по коридору.
ќто была не та исконнаЯ драка между ‡апсковьем и ‡авеличьем, когда за
медные монеты, зажатые в рукавицы, избивали до полусмерти. € не дуэльнаЯ,
скрытаЯ, где, окруженные толпой, противники сводили счеты где-нибудь в
дальнем уголке двора, чтобы не увидели педагоги. ќто было слепое, но
естественное освобождение от всего, что было заранее обречено на строгое
наказание. Љто-то запустил ранцем в окно, стекла посыпались, от
разбойничьего свиста зазвенело в ушах.
џ потерЯл Џанкова, потом снова нашел. "Ѓерегись, кастет!"--закричал
кто-то, и Я понЯл, что кастет -- это сверкнувшие металлические Язычки,
торчавшие из кулака Џанкова. Ћн отскочил, ударил, и, когда Я падал, мне
показалось, что вместе со мной шатаетсЯ и падает все -- Ћстолопов,
продиравшийсЯ сквозь толпу с растрепанной бородкой и широко открытыми
глазами, косые столбы пыли и -- это было особенно странно -- портрет царЯ,
вдруг криво отвалившийсЯ от стены на длинной веревке...
џ очнулсЯ на полу в уборной. Ђлька брызгал мне в лицо холодной водой.
„олго потом ходил Я с маленьким синим шрамом на лбу.

9
‚ четвертом классе, прислушиваЯсь к разговорам наших гостей, Я мысленно
разделил класс пополам. ЃудущаЯ революциЯ смело могла рассчитывать на
Ђрнольда ѓордина, ѓирва, ђутенберга, который -- это выЯснилось в 1917 году
-- был сыном известного эсера, братьев Њатвеевых и менЯ. Ќапротив,
монархический строй поддерживали -- сознательно или бессознательно --
‘афьЯнщиков, сын богатого купца, всегда как будто объевшийсЯ, бледный и
рыхлый, барон фон дер Ѓеллен и маленький чистенький доносчик —угай. Ќо были
и противоречиЯ. Ћтец братьев Њатвеевых, неразличимых близнецов, сдававших
экзамены друг за друга, был приставом, заметным полицейским чином.
€ как поступил бы Ђндрей Њартынов, умный, начитанный, ничуть не
гордившийсЯ тем, что он свободно говорит по-французски, красивый,
незастенчивый, с благородным, лицом? Ћн был из дворЯнской семьи.
Ћ, как мне хотелось, чтобы он присоединилсЯ к нам! € как хотелось хоть
немного походить на него! Ћн как бы не участвовал в этом воображаемом
разделении. Ќо мимо него, казалось, проходил и тот бесспорный факт, что мы,
в сущности, не разделены, а объединены потому что ЯвлЯемсЯ гимназистами,
молодыми подданными ђоссийской империи, одетыми в надлежащую форму,
соблюдавшими надлежащие правила и возрастающими "нашему создателю во славу,
родителЯм нашим во утешение, церкви и отечеству на пользу", как говорилось в
утренней молитве.

10
‚ 1915 году в наш класс были переведены полЯки-беженцы из ‚аршавской
гимназии. "Ѓеженцы" было новое, казавшеесЯ странным слово. ‚се хотелось
сказать -- беглецы. € наши полЯки были именно беглецами. ѓрустные,
озирающиесЯ, как будто чувствующие, что они все еще куда-то бегут; они жили
в преднамеренной пустоте, котораЯ не только нравилась им, но, по-видимому,
казалась естественной и необходимой. Ќи с кем не ссорЯсь, они ни с кем не
дружили. Ћни хорошо учились. „линный вежливый бледный Џенкальский отвечал на
вопрос, который преподаватель задавал всему классу, не вскидываЯ радостно
руку, а робко поднимаЯ два длинных пальца, похожих на церковные свечи. Ћни
ничем не отличались от нас, кроме того, что были полЯками,-- но именно это и
удивлЯло менЯ. ‚ классе учились русские, татары, евреи, эстонцы, латыши. Ќа
•акиме ’аканаеве учитель истории Љонстантин ‘еменович варсалон показывал
"разделение человечества на расы". Љоричневый красивый •аким с
угольно-черными прЯмыми волосами, с твердыми, выступавшими скулами
принадлежал, оказываетсЯ, к большой монгольской расе. Њы сразу же стали
завидовать ему, тем более что •аким утверждал, что его дЯдЯ -- прЯмой
потомок того самого Ђкбулата, о котором написал ‹ермонтов:

‘тарайсЯ быть суров и мрачен,
‡абудь о жалости пустой:
Ќа грозный подвиг ты назначен
‡аконом, клЯтвой и судьбой.

Ќо полЯки не стали бы завидовать •акиму. Ћни были всецело поглощены
сознанием, что они -- полЯки. „лЯ них это было не только важно, но как бы
определЯло главный смысл существованиЯ.
-- Ѓыть полЯком или умереть,-- однажды сказал о них Ђлька ѓирв, который
был православным эстонцем.
Ћни были вежливыми мальчиками, одевавшимисЯ строго по форме. Ќа
переменах они степенно прохаживались. Ћни прекрасно знали латынь, и Ѓорода
ставил их нам в пример на каждом уроке. Ќо они не имели права отличатьсЯ от
нас только потому, что родились в Џольше, от польских родителей, и приехали
из ‚аршавы! ’огда и •аким, и Ђндрей Њартынов, и лохматый, добрый,
нерЯшливый, зачитавшийсЯ †енЯ ђутенберг, каждый из нас имел это право?

11
‚споминать -- необыкновенно интересное занЯтие, и, расставшись с
Ќиколаем Ќиколаевичем, который из деликатности не призналсЯ, что его утомил
наш длинный разговор, Я лег в постель -- и не уснул.
’очно что-то ожило, затрепетало во мне -- и клубок воспоминаний стал
разматыватьсЯ свободно, легко, будто он наконец дождалсЯ своего часа. Ќа
другой день нам с Ќиколаем Ќиколаевичем предстоЯла прогулка по городу -- и Я
вообразил эту прогулку, но не в 1970 году...
•олодно, зима, снег похрустывает и искритсЯ под ногами.
„венадцатилетний гимназист, поднЯв воротник шинели, идет вдоль
Џривокзальной, мимо заборов и маленьких домиков служащих железной дороги.
‘права -- одинаковые двухэтажные казармы €ркутского полка, длинные зданиЯ
полкового склада. ‡а складом -- пустырь, с которого ‘ергей €саевич “точкин в
1912 году совершал полеты. Ќе знаю, почему Я не был на этих полетах, о
которых говорил весь город. Ќо мне помнитсЯ жаркий день, наш садик во дворе.
ЉруглаЯ тень Яблони лежит у моих ног и становитсЯ все короче... џ читаю
"„ворЯнское гнездо", букашка ползет вдоль страницы, на которой ‹иза в белом
платье, со свечой в руке идет по комнатам темного дома, не знаЯ, что в саду
ее ждет ‹аврецкий. € вдруг в это оцепенение, в расплавленность летнего днЯ
врываетсЯ переполох, смЯтенье, суматоха.
-- ‹етит, летит! -- кричали со всех сторон. ЌЯнька выбежала с черного
хода с ведром, в подоткнутой юбке, и замерла, поднЯв голову и крестЯсь. ‚се
остановилось. ’олько что неоткуда было ждать чудес, только что по
ѓоголевской битюг протащил тЯжело нагруженную телегу. ’олько что все было
неразрывно свЯзано, приковано друг к другу.
‚се перемешалось. ’ЯжелаЯ громада, состоЯвшаЯ из двух плоскостей,
пересекавших длинный Ящик, похожий на гроб, выплыла откуда-то со стороны
вокзала и, шумно работаЯ, направилась к самому высокому в Џскове
семиэтажному дому. Ћна двигалась степенно, не торопЯсь и как бы не обращаЯ
вниманиЯ на расступившеесЯ перед ней небо. Ћна была похожа на взлетевший
геометрический чертеж, но чем-то и на протащившуюсЯ мимо дома телегу --
может быть, колесами, висЯщими под ней как-то нелепо и праздно.
...„венадцатилетний гимназист идет по городу, поднЯв воротник шинели.
•олодно, воротник легонько трет замерзшие уши. ќто приЯтно, но времЯ от
времени все же приходитсЯ снимать перчатки и мЯть уши руками. арфа нет,
отец приучил сыновей ходить по-военному, без шарфа. ѓимназист идет и думает.
Ћ чем? Ќе все ли равно?
ѓородскаЯ тюрьма, большое грЯзное здание за высоким забором. “ ворот --
полосатаЯ будка. “сатый часовой выглЯнул из нее и сказал барышне, стоЯвшей
на панели: "Џроходите, сударынЯ". Ќо она не ушла. Ќачальник этой тюрьмы --
полковник —ернелиовский. ѓоворЯт, что это не тюрьма, а "каторжный централ".
—то такое централ? Џочему каторжный? ‚едь каторга -- в ‘ибири?
...„венадцатилетний гимназист идет по городу и трет, трет застывшие
уши. Љак бы не отморозить! Џавлик ‘пасоклинский пришел в гимназию с
отмороженными ушами, к большой перемене они у него стали огромные,
розово-красные. Ћн смеЯлсЯ, болтал головой и говорил, что не больно, но
классный наставник Ѓекаревич сказал, что уши могут отвалитьсЯ, и отправил
Џавлика домой.
...ќто было поразительно, что, когда у Џавлика умерла мать и он, громко
плача, убежал из дома, ‘толЯров и ћпашевский дразнили его. ‘тало быть, им
казалось, что стыдно плакать, даже если умирает мать?
...‘инеет, голубеет. ‘нег поблескивает под ногами, синий, вечерний,
голубой.
...Љто такие эсеры? ‚ прошлом году вот здесь, возле тюрьмы, эсер
”алевич застрелил жандармского полковника Ѓородулина.
Џотом Я узнал, что наша домохозЯйка Ѓабаева -- роднаЯ сестра ”алевича.
Ћна была лет на двадцать моложе своего мужа, но тоже уже седаЯ, с гладко
зачесанными поблескивающими волосами, и всегда такаЯ же неестественно
краснаЯ, как ее муж. Њожет быть, они пили? "ќто был ужас",-- все повторЯла
она. ЊенЯ поразило, что, рассказываЯ о брате, она улыбалась. ‘тало быть,
прошедшее, даже самое страшное, чем-то приЯтно? —ем? ’ем, что оно отлетело,
миновалось, ушло? ’ем, что сестре ”алевича больше никогда не придетсЯ бежать
ночью по городу, не помнЯ себЯ, оставив дома лежавшую в обмороке мать? ’ем,
что не повторитсЯ грубый окрик городового, больно толкнувшего ее в грудь,
когда, сама не знаЯ зачем, она хотела пробратьсЯ к месту убийства?
...„ом предводителЯ дворЯнства на Љохановском бульваре: у дворЯнства
был свой предводитель, как у дикарей в романах ѓустава ќмара...
...‚от и ‹етний сад и домик цветовода ѓулЯева, а налево -- ‡астеннаЯ,
вдоль запорошенной снегом, озЯбшей крепостной стены. ‹етом здесь все
по-другому: у входа --толпа, в кассе покупают билеты, на круглых будках --
афиши, приезжий драматический театр дает спектакли. “ ѓулЯева покупают
цветы, чтобы бросать их на сцену, под ноги артистов, сторожа ловЯт
мальчишек, которые перелезают через невысокую обветшалую стену.
...Ќа ‘ергиевской замерзший гимназист останавливаетсЯ перед бревенчатым
срубом. ‘руб -- розовый, облупившийсЯ, по-деревенски маленький, покрытый
зеленой железной крышей. ќто -- дом Ќазимова. Њежду окон -- доска: "‡десь
временно проживал Ђ. ‘. Џушкин".
...Љадетский корпус на той стороне, за толстой красивой железной
решеткой. ѓоворЯт, что в честь императора ЌиколаЯ Џервого он перестроен в
форме буквы Ќ. ‚ этом мог убедитьсЯ “точкин, если у него было времЯ, чтобы
взглЯнуть на кадетский корпус, когда он пролетал над ним. „ва длинных
параллельных зданиЯ соединены третьим, коротким -- это черточка в букве Ќ.
‚сегда свежеокрашеннаЯ сторожеваЯ будка у ворот означала римскую цифру I.
џ любил смотреть, как на плацу маршируют кадеты. ”ельдфебель командовал
хрипло, самозабвенно, колонна шла, отбиваЯ шаг, и когда раздавалось
протЯжное: "Љру-у..." -- все еще шла, хотЯ вот-вот должна была с размаху
врезатьсЯ в решетку... "ѓом!" --радостно кричал фельдфебель, и, строго держа
равнение, колонна делала полный поворот.
...‚ стройной красной кирпичной кирхе на ‘ергиевской зажигаетсЯ свет,
начинаетсЯ служба. џ был в кирхе несколько раз, и мне понравилось
лютеранское богослужение. ЊолитьсЯ можно было сидЯ за партами: пастор
одевалсЯ скромно, во всем была простота, с которой странно не свЯзывалась
музыка органа. Њне казалось, что эта торжественнаЯ музыка и была богом,
которому молились лютеране.
...‹юсЯ из магазина "ќврика" перебежала дорогу -- и в булочную,
кокетливо запахнув жакетку! ‘ейчас выйдет с парой горЯчих саек длЯ хозЯина,
про которого говорили, что он "ни одной не пропустит". Ќе совсем было Ясно,
что значит "не пропустит" и вообще как он мог "пропустить", например, ‹юсю,
если она работает в его магазине? ‚прочем, Я догадывалсЯ, что это значит.
...Њагазины закрываютсЯ.
Ќа витрине -- китайские вазы и фарфоровый кот: чаеторговлЯ Џетунина и
Џерлова.
‘еребрЯнаЯ посуда, солонки, ложки, ножи. Њагазин ‘игаева, в котором
восьмиклассники заказывают выпускные жетоны.
ЉолбаснаЯ „айбер.
ЃулочнаЯ оффа.
Њагазин "‹юбаЯ вещь--двадцать копеек".
‚ольфрам -- писчебумажные принадлежности, учебники, книги.
...ѓимназист идет по ‚еликолуцкой, и все преображаетсЯ вокруг него,
медленно, но невозвратимо.
’олько что высокаЯ гимназистка буквами Њ†ѓ -- ЊариинскаЯ женскаЯ
гимназиЯ -- на форменном берете прошла мимо него. “лыбнулась, спросила:
"•олодно?" -- и сразу же свернула на ‘ергиевскую, стройнаЯ, в осеннем
пальто, с заиндевевшей прЯдью волос, волшебно выбившейсЯ из-под берета. ‘нег
поскрипывает, поблескивает, вьетсЯ. Џочему она улыбнулась ему? ‘нег вьетсЯ,
в снегу вспыхивают и гаснут синие металлические искры. €звозчики сидЯт на
козлах маленьких санок, звонко хлопаЯ рукавицами, чтобы согретьсЯ.
‚перед-назад, вперед-назад.
Ћн -- на Ћльгинском мосту, внизу белеет ‚еликаЯ, морознаЯ темнота
спускаетсЯ с неба, звезда падает, прежде чем он успевает загадать желание.
‘просила: "•олодно?" -- и пропала, точно растаЯла в молочном свете газовых
фонарей...

Љ’Ћ †… џ?

1
‚первые Я влюбилсЯ в хорошенькую Њарусю €зраилит, ту самую, из-за
которой Я провалилсЯ в приготовительный класс. Џочему-то мне всегда хотелось
выкинуть что-нибудь, когда Я видел Њарусю, хоть покривлЯтьсЯ, и Я завидовал
брату ‘аше, который мог пройти на руках, а однажды, показываЯ "солнце",
грохнулсЯ прЯмо с трапеции к ее ногам и вывихнул руку.
Ѓыло совершенно очевидно, что если нет никакой надежды на взаимность,
надо покончить с собой. Ќо, с другой стороны, мне хотелось устроить так,
чтобы Я и покончил самоубийством и осталсЯ жив, потому что мне было
интересно, как подействует на Њарусю мой решительный шаг. Џоэтому Я не стал
скрывать своего намерениЯ от брата ‘аши и решил повеситьсЯ в его
присутствии, чтобы, в случае необходимости, он мне как-нибудь помешал.
ЌельзЯ сказать, что ‘аша отнессЯ к моему намерению равнодушно. ‘ большим
интересом он наблюдал, как Я прилаживаю веревку к задвижке на русской печке,
и, сунув свой острый нос, немного поправил петлю. "ќтак еще оборвешьсЯ,
пожалуй",--сказал он. …му было интересно, как он объЯснил впоследствии, как
далеко Я зайду в своем намерении, или, иными словами, достаточно ли у менЯ
сильнаЯ волЯ.
џ поставил к печке табурет, влез на него и, дрожа, надел петлю на шею.
‚се это делал уже как бы не Я, а кто-то другой, решивший доказать, что все
должно произойти так, как он задумал, даже если это было страшно и трудно.
‘аша смотрел на менЯ, поджав губы, с вниманием натуралиста, впервые
встретившего в природе любопытное, еще никем не описанное Явление. џ толкнул
ногой табурет -- и, без сомнениЯ, не писал бы сейчас эти воспоминаниЯ, если
бы в кухню не вошел с улицы денщик отца ‚асилий Џомазкин. Ћни оба закричали,
‘аша -- что-то насчет развитиЯ воли. ‚асилий подхватил менЯ и осторожно
вынул из петли. ‘ашу он слегка двинул по затылку, решив, что это -- его
затеЯ...

2
Џрошло несколько лет, прежде чем Я влюбилсЯ снова.
‚ теплый августовский вечер Я ждал Њарину Ѓарсукову на той стороне
‚еликой, подле часовни св. Ћльги, не знаЯ, как мне держатьсЯ с такой умной
девочкой и о чем разговаривать, прежде чем Я начну ее целовать. Њожет быть,
упомЯнуть как бы нечаЯнно, что Я посвЯтил ей стихотворение, начинавшеесЯ:

„а, чернокудраЯ, ты властна и сильна,
•ранишь отмстительной рукою
Њладую честь... Љому ж ты суждена
Џожертвовать девическим покоем?

€ли встретить ее сдержанно, тем более что она уже опоздала на
пЯтнадцать минут?
Њарина была прЯменькаЯ, в пенсне, не очень хорошенькаЯ, но увереннаЯ,
что очень. Ћна свободно говорила по-французски и держалась немного
загадочно, как бы даваЯ понЯть, что знает многое, о чем Я не имею никакого
понЯтиЯ.
‚ообще она мне не нравилась, так что было не совсем Ясно, почему мы
назначили друг другу свидание. Ќо в сравнении с привлекательностью и
соблазнительностью самого свиданиЯ не имело почти никакого значениЯ, что
Њарина не нравилась мне или что Я не очень нравилсЯ ей.
Ћна была дочкой директора и владельца новой женской прогимназии,
помещавшейсЯ недалеко от часовни. Ћдно из окон было открыто, женский голос
пел романс —айковского. џ нетерпеливо шагал вдоль берега. "…ще пЯть минут --
и уйду". Ќо прошли эти пЯть минут, и Я назначил себе еще десЯть.
ЊЯгкие тени скользили по ‚еликой, растворЯЯсь в подступающих сумерках.
‡а Ћльгинским мостом неподвижно стоЯли темные лодки рыбаков. „линное удилище
вдруг вырезалось, описываЯ полукруг, и наживка с легким плеском падала в
воду. Ќа той стороне, в городе, неторопливо, уютно зажигались огни. „олжно
быть, в романсах —айковского, которые пел незнакомый приЯтный голос, были и
эти лодки, и розовые сумерки, и тени, скользившие по воде. Ќо мне,
разумеетсЯ, и в голову не приходило, как необыкновенно хорош этот вечер.
‚зволнованный, Я шагал вдоль берега и сердилсЯ на Њарину. € вдруг Я понЯл,
что поет она.
‘ ‚еликой потЯнуло прохладой, Я был в летней коломЯнковой рубашке, по
спине пробежала легкаЯ дрожь. ‚ часовню зашла женщина, и перед образом св.
Ћльги мЯгко загорелась свеча.
—то делать? Џодойти к окну и крикнуть: "Њарина!"? “слышат родители.
•ромой серьезный бородатый Ѓарсуков, которого уважал весь город, спуститсЯ
по лестнице и холодно опросит: "—то вам угодно?"
Њарина спела "‘редь шумного бала" --и очень недурно. Џотом "Њы сидели с
тобой у заснувшей реки" -- что обидно не соответствовало действительности.
“ менЯ зуб не попадал на зуб, когда она пришла наконец -- тоненькаЯ, в
черной мантильке, накинутой на узкие плечи. Ќадо было сказать что-нибудь
умное, и Я сказал, что у нее прекраснаЯ дикциЯ. Ћна с достоинством кивнула.
Њне захотелось прибавить, что она кривлЯка, но Я удержалсЯ. Џотом Я прочел
ей свое стихотворение, и Њарина, подумав, заметила, что, по ее мнению, мне
совершенно не удалась втораЯ строфа:

Ќа девственные плечи в сотый раз
ѓлЯжу и мучусь мукой тайной,
Ѓезумной мыслью, что в урочный час
€х тронул, может быть, счастливец неслучайный.

ЊенЯ трЯсло от холода и волнениЯ. Њы помолчали, потом все-таки стали
целоватьсЯ, неумело прижимаЯ к губам сжатые губы.

3
‚ годы моего отрочества Я был влюблен почти всегда и уж без сомнениЯ
задолго до того, как стал догадыватьсЯ об этом. ‚се приобретало особенный,
благодарный интерес. …два познакомившись с девочкой, котораЯ нравилась мне,
Я уже испытывал чувство счастьЯ.
Ќо в счастливом желании понравитьсЯ была и значительность,
взволнованное ожидание встречи. ђазговоры, кончавшиесЯ поцелуЯми, были длЯ
менЯ важнее даже чтениЯ, без которого Я, казалось, не мог бы существовать.
Ќо ничего счастливого или значительного Я не чувствовал, когда видел
нЯнькину племЯнницу ‡ою. Ћна была веснушчатаЯ, быстраЯ, рыжаЯ. Ћтец у нее
был полЯк. Ћна жила в ‹одзи, но часто приезжала в Џсков к нЯньке, потому что
в ‹одзи, -- хотЯ она ее очень хвалила -- никто не хотел на ней женитьсЯ.
ЏросыпаЯсь, Я сразу начинал прислушиватьсЯ к стуку ее быстрых шагов:
она так и летала по дому. ‚ернувшись из Џольши, она показывала свою
разорванную фотографию. Љакой-то кавалер снЯл ее, когда она купалась, потом
стал показывать на свидании, и она отнЯла, но не всю фотографию, а только до
талии. € кавалер сказал: "Ќе беда, главное осталось". „олжно быть, это
казалось ‡ое очень остроумным, потому что она все повторЯла, смеЯсь:
"ѓлавное осталось". џ смотрел на нее, но не на всю сразу, а как-то отдельно
-- на полную грудь, ноги, на некрасивое живое лицо с улыбающимисЯ глазами,
на рыжие, легко рассыпавшиесЯ волосы -- и завидовал ‘аше, длЯ которого очень
просто было то, что казалось мне невообразимо сложным.
...Њожет быть, это было продолжение сна, но в то утро Я проснулсЯ с
ощущением приговора. џ был приговорен -- так мне снилось -- к тому, что
непременно должно было случитьсЯ в течение днЯ. Ќо одновременно Я почему-то
напрЯженно, страстно желал, чтобы этот приговор осуществилсЯ.
‘ этим-то необъЯснимо грустным чувством Я долго лежал в постели,
прислушиваЯсь к быстрым шажкам ‡ои. Ћна служила теперь в аптеке ‹урьи и не
жила у нас, а только приходила, чтобы помочь нЯньке, котораЯ стала сильно
пить и хворать. ‚от она побежала в столовую, на кухню, на лестницу черного
хода. џ положил руку на сердце. Џотом вскочил, оделсЯ и с разгоревшимсЯ
лицом пошел к ‡ое.
ЌЯнька крЯхтела на лежанке, и ничего было нельзЯ, хотЯ ‡оЯ, месившаЯ
тесто, только засмеЯлась, когда дрожащей рукой Я поправил прЯдь ее волос,
выбившуюсЯ на слегка вспотевший лоб. Ќа висках, тоже от пота, завились
колечки.
-- †арко,-- сказала она.
‚ерхнЯЯ кнопка на кофточке отстегнулась, и, когда ‡оЯ месила,
незагоревшаЯ полоска груди открывалась и закрывалась.
-- €дите, идите.
Ћна стала обтирать с пальцев тесто, потом поймала край кофточки губами
и стала ждать, когда Я уйду. ЌЯнька лежала лицом к стене. џ взЯл ‡ою за
плечи. Ћна шутливо замахнулась, потом сказала одними губами:
-- ‚ечером, когда пойду застилать постели.
‘о странным чувством, что все вокруг плывет и колеблетсЯ, как
раскаленный воздух, Я вышел на улицу. Њне казалось, что все смотрЯт на менЯ
и нужно говорить и ходить как-то иначе, чем прежде. ‚ечером -- это значило в
восемь часов. Џеред ужином ‡оЯ застилала родителЯм постели.
‘тараЯсь не думать и неотступно думаЯ о том, что произойдет, когда ‡оЯ
пойдет стелить постель, Я пошел на ‚еликую и долго бродил по берегу,
распахнув шинель. Њне было жарко, щеки горели. Њороз был небольшой, но с
реки задувал ветер. “ менЯ болел бок, и Я вспомнил, что весной провалЯлсЯ
две недели с плевритом. —уть заметнаЯ косаЯ дорожка была проложена по
‚еликой к Њирожскому монастырю, какие-то закутанные люди тащили санки с
поклажей.
„ень был воскресный, и накануне Я решил, что с утра засЯду за алгебру.
—етверть кончалась, и Ћстолопов, который еще не спрашивал менЯ, мог вызвать
к доске в самые ближайшие дни. Ќо эта мысль, так же как все, о чем Я думал
вчера, мигом канула куда-то, точно ее сдуло ветерком с ‚еликой.
џ вернулсЯ домой, пообедал и снова ушел. Ѓыло еще только три часа, но Я
почему-то торопилсЯ, и мне хотелось, чтобы все, что происходило на свете,
происходило быстрее. Њежду тем все было совершенно таким же, как прежде,--
дома, улицы, люди. Њолодой бородатый мужчина в тулупе встретилсЯ мне на
‚еликолуцкой и широко улыбнулсЯ. ќто был ‚олодЯ ѓельдт, городской
сумасшедший. Ћн был сын богача ѓельдта. Ћн ходил улыбаЯсь, показываЯ
прекрасные белые зубы, и вдруг его румЯное лицо становилось озабоченным,
грустным. ‚олодЯ тоже был совершенно такой же, как прежде. ‘аша с ‚овкой
ѓеем фехтовали, когда Я вернулсЯ домой,-- времЯ от времени отец покупал
полагавшуюсЯ ему по форме новую шпагу, и нЯнька вместо кочерги мешала старой
шпагой в печах. џ тоже пофехтовал.
‘меркалось, но времени было еще много, и Я уселсЯ один в нашей комнате,
где через двор видны освещенные окна соседнего дома. †енский силуэт
неторопливо прошел за одним окном, потом за другим,-- тонкий, словно
вырезанный из бумаги. —асы тикали под подушкой, и, должно быть, Я не
заметил, как лег на кровать, потому что теперь достал их лежа и старалсЯ
рассмотреть в темноте. Џоловина восьмого. ’еперь скоро.
’ик-так. …ще минута. џ встал и согнулсЯ набок, как учил менЯ доктор
ђебане. „а, болит. Ќе нужно было так долго, распахнув шинель, стоЯть на
берегу ‚еликой.
—то же Я должен сказать, когда увижу ее, смелую, смеющуюсЯ, страшную,
все знающую и ничуть не стеснЯющуюсЯ того, что должно произойти между нами?
‚ спальне родителей? ‚едь кто-нибудь может войти? ‡начит, все это должно
случитьсЯ быстро? ‚ пЯть минут? €ли еще скорее?
џ зажег свет и достал с полки энциклопедию Ѓрокгауза и …фрона. ‹одзь,
оказываетсЯ, была уездным городом Џетраковской губернии. ЏЯть шоссированных
дорог соединЯли ее с промышленными центрами Џольши. ќкономическое развитие
‹одзи по своей быстроте напоминает, оказываетсЯ, ‘еверо-Ђмериканские таты.
ќнциклопедиЯ была горЯчаЯ и почему-то рвалась из рук, так что мне пришлось
положить на нее голову, чтобы она не убежала.
‘аша вошел, когда Я наваливал на нее гири, коньки, ботинки.
-- —то с тобой?
Ћн взЯл менЯ за руку.
-- ќ, брат, да у тебЯ сорок.
џ сказал, что у менЯ не сорок, а двадцать одно и что умней Љраевича не
будешь. ЏЯть дорог соединЯют ‹одзь с промышленными центрами Џольши, а Њарина
Њнишек ждет менЯ на углу. € с тЯжелым плевритом менЯ уложили в постель.

—увство приговоренности осталось у менЯ надолго -- и после того, как Я
поправилсЯ и стал ходить в гимназию, и после того, как между ‡оей и мной
произошло то, к чему она относилась так беспечно, а Я с волнением, перед
которым был беспомощен и порывисто неуверен. Њы встретились в ‘оборном саду,
отгороженном полуобвалившейсЯ крепостной стеной от стрелки, где Џскова
сливаетсЯ с ‚еликой.
‡оЯ пришла в старенькой жакетке с кокетливо подшитым воротником, но
сейчас же снЯла ее и положила под деревом.
-- €зомнете.
€ оказалось, что можно говорить о самых обыкновенных вещах, оставшихсЯ
такими же обыкновенными, несмотрЯ на то что вдруг оборвалась лихорадочнаЯ
поспешность, от которой Я не находил себе места.
‡оЯ убежала, торопилась домой. џ взобралсЯ на стену и стал смотреть на
редкие огоньки, раскинувшиесЯ здесь и там на реке,-- рыбаки с мережами
выехали на ночь. Ќеужели так будет всегда?

€ћ‹њ 1914-го

Ќикто не помнит в наше времЯ о спиритических сеансах, которые в
предвоенное времЯ устраивались почти в каждом доме. €звестно было, например,
что, когда в газете "Џсковский голос" губернатор барон Њедем был назван
"баран Њедем", в семействе вице-губернатора имЯ преступника (хотЯ газета
извинилась за опечатку) пытались выЯснить с помощью спиритического сеанса.
“ нас тоже иногда устраивались такие сеансы. ‡а небольшой деревЯнный
стол садились четыре-пЯть человек, клали на него, касаЯсь пальцами,
растопыренные руки, и стол начинал двигатьсЯ, подпрыгивать и стучать. Ќо
считалось, что стучит не стол, а души умерших людей, которых кто-нибудь --
обычно ‹ев, приехавший на каникулы,-- вызывал с того света. Њожно было,
например, вызвать Ђлександра Њакедонского: "Ђлександр Њакедонский, ты здесь?
…сли да, постучи два раза". ‘тол поднималсЯ и стучал ножкой два раза. Љ
великим людЯм в таких случаЯх почему-то всегда обращались на "ты".
Њногие считали, что это ерунда. Ќо Я своими глазами видел, как одна
актриса упала в обморок, когда с того света вызвали ее мужа. ‹ев спросил,
способен ли он "материализоватьсЯ", то есть ЯвитьсЯ к ней в один прекрасный
день. ‘тол постучал "да", и она брЯкнулась, а потом ее еле привели в
чувство.
ќто называлось "столоверчение". Ќо устраивались еще спиритические
сеансы с помощью листа бумаги, на котором вкруговую была написана азбука.
ќто было интереснее: души умерших отвечали уже не только "да" или "нет", а
вели целые разговоры. Ѓлюдечко с нарисованной стрелкой клали посередине
азбуки, а потом садились за стол, соединив пальцы. ‘читалось, что души
умерших разговаривали с живыми.
...Ѓыл жаркий, июльский, утомительный день. џ давно косолапил, ставил
носки немного внутрь, и, по совету ‹ьва, ходил, выворачиваЯ ноги по
возможности дальше, чем нормальные люди. Ћказалось, что это трудно --
главным образом потому, что при этом выворачивались ладонЯми наружу и руки.
Ќо Я ходил все утро, потом пообедал и снова стал ходить.
Љогда Я вернулсЯ домой, у нас шел спиритический сеанс. ‚ столовой
сидели ‹ев, ‹ена, сестры —ерненко, один вольноопределЯющийсЯ и Џулавский.
‘естры были хорошенькие девушки, а Џулавский был медиум -- так называетсЯ
личность, которую души умерших особенно уважают и даже предпочитают через
нее обращатьсЯ к живым. Ќо живые как раз не особенно уважали Џулавского. ‹ев
говорил, что он -- дурак, и действительно, эта мысль иногда приходила в
голову. Џриехав в Џсков, Џулавские оставили у нас свои вещи, а потом он
металсЯ по всем комнатам -- высокий, грузный, с обвислыми ушами -- и кричал:
"ѓде мои рога?" ќто было смешно, потому что у него была жена, котораЯ ему
изменЯла. ‚есь дом, умираЯ от смеха, искал его рога, и наконец Я нашел их в
‘ашином чулане. Љонечно, это были не его рога, а оленьи, на которые в
прихожих вешают шашки.
Џоразительно, что все были как бы довольны, что ему изменЯет жена. ‹ев
и мужчины говорили об этом презрительно, а мама и сестра -- с намеками, с
загадочной, удовлетворенной улыбкой. € сама ЏулавскаЯ -- милаЯ, бледнаЯ,
воспитаннаЯ, прекрасно игравшаЯ на роЯле -- тоже беспомощно улыбалась, точно
от нее ничуть не зависело, что она изменЯет мужу, и точно это была какаЯ-то
остроумнаЯ шутка.
џ жалел Џулавского, потому что все были против него. Ќо, по-видимому,
он был действительно глуп, хотЯ бы потому, что утверждал, что с помощью
спиритизма можно угадывать мысли на расстоЯнии. ’огда почему же он не мог,
находЯсь в двух шагах от своей жены, разгадать ее мысли?
Ћн сердилсЯ, когда на спиритических сеансах начинали дурачитьсЯ. € в
этот вечер тоже сердилсЯ и был похож на моржа. Ћказалось, что
вольноопределЯющийсЯ, который впервые был в нашей квартире, долго стеснЯлсЯ
спросить, где уборнаЯ. ‘естры —ерненко заметили это по его поведению,
блюдечко со стрелкой стало быстро крутитьсЯ, и вышло: "Џо коридору перваЯ
дверь налево". ‹ев хохотал, а Џулавский надулсЯ.
-- ѓоспода, позвольте мне уйти.
Ќикто не мешал ему, но он все-таки осталсЯ. “ менЯ ныли ноги, и Я сел
на них, уютно устроившись в кресле. ’олько что начало смеркатьсЯ, а длЯ душ
умерших нужен полумрак, и ‹ев задернул портьеры. “ нас еще недавно провели
электричество, и свет угольной лампочки не освещал, а как бы слабо желтил
стол с блюдечком, руки, касавшиесЯ пальцами, и склонившиесЯ лица.
’еперь все были очень серьезны, потому что ‹ев предложил вызвать душу
предсказателЯ Њартына ‡адеки, чтобы узнать, скоро ли будет распущена
—етвертаЯ ѓосударственнаЯ дума. Џредсказатель умер, оказываетсЯ, двести лет
тому назад, и вполне естественно, что он ответил: "Ќе понимаю вопроса".
Џотом Џулавский попыталсЯ вызвать своего покойного отца -- коннозаводчика.
ќто сперва не удавалось. Ѓлюдечко несло-всЯкую чушь, но потом душа все-таки,
по-видимому, Явилась, потому что Џулавский побледнел и прошептал: "—увствую
приближение". Њне показалось, что все немного побледнели.
-- ‘кажи, отец, будет ли война? -- глухим голосом спросил Џулавский.
-- Ѓудет,-- ответил коннозаводчик.
-- ‘коро?
-- „а, очень скоро.
Џотом снова пошла чушь, а потом Џулавский сказал:
-- “кажи, отец, кому из нас суждено пасть первым.
Ѓлюдечко как бы задумалось, потом стало медленно вращатьсЯ и
остановилось против одной из сестер —ерненко. Ќо коннозаводчик не был
уверен, что именно она должна пасть первой, потому что стрелка поползла
дальше и указала на ‹ьва. Ћднако ‹ьву, по-видимому, тоже не хотелось
умирать, потому что после некоторых колебаний блюдечко быстро завертелось и
попробовало совсем выйти из круга.
‚се это было, конечно, жульничество. џ не сомневалсЯ, что они просто
смеютсЯ над Џулавским -- и сестры —ерненко, и ‹ев, и вольноопределЯющийсЯ,
который отлучилсЯ ненадолго и вернулсЯ веселый. Ќаконец стрелка остановилась
против Џулавского, и он трагически прошептал: "Ќу что ж, божьЯ волЯ".
...Џора было спать, а Я все сидел в кресле, глЯдЯ на них слипающимисЯ
глазами. Ћни снова заспорили о материализации и вызвали Џетра ‚еликого,
чтобы с его помощью решить этот вопрос. Џетр попыталсЯ было увернутьсЯ, но
потом все-таки сообщил, что готов ЯвитьсЯ одному из нас. Љонечно, это тоже
была выдумка ‹ьва, потому что стрелка повертелась немного, а потом
остановилась между сестрами, указав на тот темный угол, в котором Я сидел,
забившись в кресло с ногами.
-- ‘транно,-- фальшивым голосом сказал ‹ев,-- он хочет ЯвитьсЯ ‚ене.
‚се посмотрели на менЯ. џ сильно покраснел и встал. ќто уже было не
просто жульничество, а свинство, потому что ‹ев прекрасно знал, что Я боюсь
темноты. € все-таки он сказал:
-- Џогасим свет.--€ добавил:--’ы не боишьсЯ?
џ не просто боЯлсЯ, а дрожал как осиновый лист, и мне хотелось со всех
ног удрать из столовой. Ќо это было невозможно, и Я удержал себЯ силой,
заставил ноги стоЯть, а дрожащие губы небрежно выговорить:
-- Љонечно, нет.
‹ев погасил свет, все вышли на цыпочках, и Я осталсЯ один. ‘вет
уличного фонарЯ стал виден не сразу, сперва где-то между портьерами. Ѓыло
очень тихо, только газетчик прокричал на ѓоголевской, под нашим балконом:
"ќкстренный выпуск!" џ стоЯл помертвев и теперь уже наверное знал, что
сейчас портьеры раздвинутсЯ и встанет Џетр -- в ботфортах, огромный, в шлЯпе
с загнутыми меховыми полЯми, с белым лицом, на котором страшно чернеют усы.
—то-то звЯкнет, и он шагнет ко мне, глЯдЯ прЯмо перед собой невидЯщими
глазами...
‚се вернулись, зажгли свет и стали спрашивать менЯ -- все-таки с
беспокойством. ‘естра что-то сердито сказала ‹ьву. Ћн спросил: "€спугалсЯ?"
џ нарочно хотел засмеЯтьсЯ, чтобы показать, что ничуть. Ќо дыхание
прервалось, и, подойдЯ к ‹ьву, Я изо всех сил закатил ему оплеуху.
ќто было все равно, как если бы Я ударил самого господа бога. ‘
искаженным от ужаса лицом бросилсЯ Я из столовой и, не знаЯ, куда спрЯтатьсЯ
от ‹ьва, который -- так мне показалось -- сейчас убьет менЯ, побежал Я в
переднюю.
ЌЯнька открывала кому-то парадную дверь. ‚зволнованный отец Љюпар вошел
со словами:
-- ‚сеобщаЯ мобилизациЯ, господа. Њы предъЯвили Ђвстрии ультиматум.

Ћтцу выдали походный сундучок, флЯгу, складную койку. Ќа внутренней
крышке сундучка за кожаными петлЯми торчали ложка, вилка с ножом и тарелка.
Љойка была хорошаЯ, легкаЯ, и мы с ‘ашей быстро научились собирать и
разбирать ее, так что отец пошутил, что следовало бы взЯть нас с собою. Ћн
все как-то покрЯхтывал, было видно, что ему не хочетсЯ на войну. Ћн мог
остатьсЯ, потому что ему было больше пЯтидесЯти лет, но тогда пришлось бы
выйти в отставку, а он служил в армии всю жизнь и считал, что нет ничего
лучше, чем военнаЯ служба.
-- ЂрмиЯ, армиЯ, армиЯ -- только! -- говорил он.
—ерез два днЯ он стоЯл, махаЯ палочкой, перед своей командой на
Џсковском вокзале. Ѓабы плакали, и в невообразимом шуме паровозных гудков,
громыханиЯ колес, топота ног солдат, вбегающих по доскам в товарные вагоны,
веселый марш Џреображенского полка был почти не слышен. ‘олнце поблескивало
на медных тарелках, которые часто и звонко ударЯлись одна о другую. Ћтец
стремительно махал палочкой, и мне было неловко за него, точно он вместе со
своей командой притворЯлсЯ, что не замечает плачущих баб, растерЯнности,
пыли над перроном, всего, что вдруг стало называтьсЯ войной. ‚ открытой
колЯске с лакированными пыльными крыльЯми приехал командир полка
„ашкевич-ѓорбатский. “ него тоже были усы, но не острые, как у отца, а как
бы распространЯвшиесЯ по лицу. ‚се смотрели, как он ловко соскочил с
колЯски, подал руку жене, а потом с бравым видом подошел под благословение
архиереЯ. Њне показалось, что и архиерей благословил его как-то лихо.
Ћркестр умолк. ‚се снова стали прощатьсЯ. Ѓабы заплакали, закричали. Ќо
эшелон стоЯл еще долго, часа полтора.
Ћтец подошел. Њне захотелось пить; он налил из своей флЯжки в
завинчивающийсЯ металлический стаканчик. Ћн был озабочен, негромко говорил с
мамой, но мне казалось, что теперь ему уже нравитсЯ идти на войну.
Ќаконец командир полка стал прощатьсЯ с женой, котораЯ была во всем
белом, кружевном, в шлЯпе с птицей, сидевшей на широких полЯх. Ћни
поцеловались, а потом картинно, крест-накрест, поцеловали друг другу руки.
Ћркестр, который почти все времЯ играл, хотЯ его никто не слушал,
погрузилсЯ в вагоны, поезд тронулсЯ, и вместе с ним двинулась вдоль перрона
всЯ шумнаЯ, пыльнаЯ, кричавшаЯ, плакавшаЯ толпа.
Ћтец еще был виден среди офицеров, стоЯвших на подножке. Ћн махал нам
рукой. Њама снЯла пенсне и молча вытерла слезы.

2
Ћтец ушел на войну, и поразительно, как мало изменилось в доме! ‘перва
полк стоЯл под ‚аршавой, потом был переброшен на ‡ападный фронт. “знали о
смерти поручика ђейсара, бравого офицера, всегда немного пьЯного, почему-то
носившего серьгу в мочке левого уха. Џоохали, поогорчались. Ћтец прислал
свою фотографию. Ћн был в папахе, с черно-седыми усами на похудевшем лице,
верхом, серьезно-грустный. Џосадка была не кавалерийскаЯ, живот слегка
выдавалсЯ. Ќа груди -- медали. ќта фотографиЯ у менЯ сохранилась.
Џогордились, написали ему, поздравили -- и все пошло как прежде, когда он
уходил в свою музыкантскую команду и к вечеру возвращалсЯ домой. Њать
вспоминала о нем, жалела. Ќо редко, редко!
...Ћн вернулсЯ из госпиталЯ в неподходЯщий день -- накануне вечеринки,
которую старшие решили устроить на рождественских каникулах, хотЯ мама
считала, что во времЯ войны, когда в город ежедневно привозЯт раненых,
нечего устраивать вечеринки. Ќо ‹ев был "за". € еще важнее, что "за" был
тенор ‚овочка, который снимал у нас комнату и в которого все были влюблены,
даже ‘аша, аккомпанировавший ему на роЯле.
‘ловом, все были огорчены, когда вернулсЯ отец, потому что уже
настроились на праздничный лад. ‚ гостиной, котораЯ была больше, чем
столоваЯ, накрывали на стол, а в столовой хорошенькие сестры —ерненко клеили
цепи длЯ елки. ‘туденты помогали им, и весь стол был завален золочеными
орехами, картинками, коробочками и ангелочками с крыльЯми из ваты. Љонечно,
отец сразу заметил, что все помрачнели, когда он пришел,-- испугались, что
устроит скандал. ‘естра сказала маме: "„аже сердце упало", и мама ответила:
"Ђ кто говорил, что не надо было этого делать?"
Џо-видимому, состоЯлсЯ совет, на котором было решено, что ‹ев поговорит
с отцом. џ не слышал этого разговора, кроме самого начала, когда ‹ев начал
издалека, а отец мрачно усмехнулсЯ, услышав этот задушевный непривычный тон.
Ћни ушли, а потом ‹ев вернулсЯ и сказал маме: "Ћбещал". € пожал плечами:
очевидно, не был уверен, что отец сдержит обещание.
Ћн сидел за столом, похудевший, больной, с неестественно черными,
покрашенными усами, в парадном мундире,-- захворал на позиции, и доктора
думали, что Язва желудка. ‘туденты смеЯлись, было шумно. Ќам с ‘ашкой
разрешили сидеть до двенадцати, и мы наелись до отвала -- с провизией тогда
было уже туговато, а за ужином все было вкусное и много. ’ак что некогда
было смотреть на отца. Ќо Я все-таки посматривал: за столом было тесно, и
там, где он сидел,-- тоже. Ќо вместе с тем вокруг него чувствовалась
какаЯ-то пустота, хотЯ ‹ев нарочно громко чокнулсЯ и выпил за его здоровье.
Ћтец пригубил и поставил рюмку на стол. ‚идно было, что он очень жалеет, что
дал ему обещание.
€ на другой день скандал все-таки разразилсЯ. ’енор ‚овочка был мужчина
жгучего вида, с толстой грудью и страстно раздувающимисЯ, когда он пел,
ноздрЯми. “ него был хороший голос, который помог ему устроитьсЯ в тылу,-- и
действительно было бы очень жаль, если бы немцы убили такого талантливого
человека. Ќо отцу не понравилось, что ‚овочка таким образом воспользовалсЯ
своим талантом. Ћтец сразу же с презрением сказал о нем: "„ерьмо". ќто
показалось мне кощунством, потому что, кроме ‹ьва, который относилсЯ к
тенору иронически, весь дом благоговел перед ним.
Ћн снимал у нас лучшую комнату и, по-моему, не платил. ЌЯнька ворчала,
что он много жрет, не по уговору, поскольку его вообще не брались кормить. €
действительно, говорЯ об искусстве, он съедал по две тарелки супа и по пЯть
котлет. ‘аша утверждал, что это адефагиЯ, или неутолимый голод, и длЯ науки
интересен вовсе не ‚овочкин голос, а как раз его аппетит. ‚о всЯком случае,
это было накладно. Џел он очень охотно, и почему-то чаще всего -- романс
"’ишина". џ помаю, как ‹ев, войдЯ в столовую с ‹етаветом, сказал ему,
беспомощно раскинув руки: "ќтакаЯ "тишина", изволите ли видеть, у нас с
самого утра!" Ќо женщины слушали ‚овочку с религиозным выражением --так на
них действовал его тенор.
Џо-видимому, отец сразу потребовал, чтобы ‚овочку выгнали из дома. Ќо
мама объЯснила, что надеетсЯ выдать за него свою сестру ‹юсю, и тут нечего
было возразить, потому что это действительно было бы доброе дело. Њамина
сестра была еще молода и с успехом играла в любительских спектаклЯх. “ нее
были прекрасные волосы до пЯт. Љогда Я слышал об этих волосах, мне всегда
представлЯлась картинка в учебнике географии: "Џервобытные люди". Ћна была
еще девушка и нравилась ‚овочке,-- по мнению мамы, он уже обратил на нее
внимание. Ќам с ‘ашей казалось, что они уже давно обратили друг на друга
внимание и что именно поэтому мало надежды, что ей удастсЯ выйти за него
замуж. Ќо отца удовлетворило мамино объЯснение.
‡а обедом он молчал и старалсЯ не смотреть на тенора, хотЯ не мог
удержатьсЯ от замечаниЯ, что он превосходно поправилсЯ,-- несколько странно,
поскольку он впервые увидел его лишь накануне. Ќо когда после обеда ‚овочка
зашел к маме, отец стал ходить по квартире оглЯдываЯсь, с изменившимсЯ
лицом. Ћн ходил в ночных туфлЯх, в военных брюках галифе со штрипками, и
губы у него набухали.
џ готовил уроки, он подошел и спросил: "„авно он у вас?" ’енор жил
давно, но Я осторожно сказал: "Ќе очень". Џотом Я стал рассказывать, как он
хорошо поет, почти не хуже ‘обинова, и что если бы он захотел, его без
разговоров принЯли бы в Њариинский театр. џ заметил, что рассказываю как-то
поучительно, точно в назидание отцу, и что мне самому это немного противно.
Ћтец послушал, а потом сказал: "’е все -- большие сволочи, а ты -- маленькаЯ
сволочь". џ видел, что ему до смерти хочетсЯ устроить скандал и он
удерживаетсЯ только потому, что дал обещание ‹ьву.
Ћн ушел к себе и занЯлсЯ туалетом -- должно быть, решил пойти
куда-нибудь из дома. € возможно, что все обошлось бы благополучно, если бы
‚овочка не запел в маминой комнате: "’ишина, тишина".
Џотом ‘аша утверждал, что отец взорвалсЯ потому, что тенор сфальшивил и
вместо лЯ-бемоль взЯл си. Ќо, конечно, ‘аша мог так шутить только потому,
что не видел отца в эту минуту. ’емно-белый, с забытыми на лице прозрачными
наусниками, он вышел из своей комнаты и, легко шагаЯ, прошел в ‚овочкину.
’еперь ему было уже все равно, и то, что он увидел у тенора свое зеркальце
длЯ бритьЯ, пригодилось ему просто длЯ начала. Ћн бросил зеркальце на пол,
раздавил каблуком и бешено обернулсЯ, словно кто-то подошел к нему сзади.
Џотом сорвал занавески с окон и, запутываЯсь в них, швырЯЯ, стал сокрушать
все без разбора, сперва руками, а потом, когда он их порезал, стулом,
которым с размаху двинул по люстре.
ЌЯнька побежала к маме, замок щелкнул в двери. ќто была ошибка, потому
что женщины испугались за ‚овочку и он осталсЯ в маминой комнате. Ѓыло бы
разумнее, если бы он убежал. Ћпустив голову, с полузакрытыми глазами, отец
вышел из комнаты, держа в руке обломок одного из тех дубовых стульев,
которыми так дорожил. ‘ейчас же он бросил этот обломок и, зайдЯ на кухню,
взЯл с полки большой медный пестик.
ЌЯнька закричала: "‘ ума сошел!" Ћн отшвырнул ее и, размахиваЯ
пестиком, подошел к маминой двери. Њама была больна. “тром у нее была
сердечнаЯ слабость, и ‚овочка зашел ее проведать, хотЯ, конечно, мог бы в
подобном случае не петь.
ђаз! „верь затрещала, и Я услышал, как в столовой истерически заплакала
‹юсЯ. „ва! ЌЯнька побежала за дворником. Ћн пришел с вожжами и стоЯл,
нерешительно почесываЯсь и переступаЯ. ’ри! „верь затрещала, и мама встала
на пороге, бледнаЯ, без пенсне, в голубом капоте.
-- Ћпомнись, что с тобой?
Ћтец бросил пестик. Ћни постоЯли немного, потом обнЯлись и заплакали. џ
тоже заплакал, а нЯнька сказала громко, на весь дом:
-- ‘лава богу! -- €, повернувшись к дворнику, добавила:-- €ди домой.
Ћтец уехал в Џетроград -- оказалось, что у него Язва желудка. ’ам ему
поставили сто семьдесЯт льнЯных припарок, и, вернувшись, он показывал мне
свой коричневый, обожженный живот.

‘’Ђђ€‰ ЃђЂ’. “Ќ€‚…ђ‘€’…’

Њать беспокоилась за старших -- из Џетрограда то и дело доносились
слухи о студенческих беспорЯдках. ‚ремЯ от времени она проводила два-три днЯ
в постели, держа на сердце блин из белой глины, как ей советовал
петроградский профессор ѓизе. Ќо вот блин перестал помогать. ‚ семье
заговорили -- почему-то шепотом,-- что ‹ев дралсЯ на дуэли и ранен.
Њать, беспокоившаЯсЯ больше всего о том, чтобы его не исключили из
университета, пошла к юристу, который сказал, что обидчик, обнаживший
оружие, подвергаетсЯ лишению всех прав и ссылке в ‘ибирь. Ћставалось
надеЯтьсЯ, что ‹ев -- не обидчик.
Ћтцу о дуэли не сказали. „ЯдЯ ‹ев ѓригорьевич молодецки трЯхнул головой
и поправил кончиками дрожащих пальцев поредевшие, поседевшие усы (он давно
уже снова отпустил их).
Ђ Я... Ѓоже мой, какое смЯтение нахлынуло на менЯ! „уэль, поединок,
вызов -- эти слова всегда загадочно волновали менЯ.

’о был приЯтный, благородный
Љороткий вызов, иль картель...

Ћт одного этого слова звездочки бежали по моей спине.
Ђ дуэль в тургеневском "Ѓретере", когда угрюмый, притворЯющийсЯ
равнодушным гордецом ‹учков убивает милого, искреннего Љистера накануне его
свадьбы! Ђ "’ри портрета"! Ќа дуэли дрались, когда была задета честь; на
дуэли дрались ножницами, как в "‘ент-€ве" ‘тивенсона. Ќа дуэли дрались из
честолюбиЯ, из мести, из подлого расчета, ответный выстрел откладывалсЯ,
чтобы убить противника, когда он будет счастлив! ‚се чувства
перекрещивались, поспеваЯ друг за другом, свЯзываЯсь и распадаЯсь,
участвовали в дуэли. ‚се ли? Ђ трусость?
„а, это был не прыжок на сосну, даже если она росла на отвесном склоне.
Ќе плаванье под плотами. Ђ уж то, что Я подошел к Ђльке, вопреки приказу
Ѓекаревича, ну что ж, в самом худшем случае Я провел бы в карцере
воскресенье.
Ќо как держалсЯ бы Я под наведенным в десЯти шагах пистолетом? •ватило
бы у менЯ силы воли, чтобы стоЯть, гордо поднЯв голову и сложив руки на
груди? €ли, чего доброго, Я пустилсЯ бы опрометью в кусты, как перепуганный
заЯц?
Ћ, Я не сомневалсЯ в том, что брат держалсЯ, как пушкинский герой,
который под пистолетом выбирал из фуражки спелые черешни, выплевываЯ
косточки, которые долетали до ‘ильвио!
‚ знакомой музыкальной семье ‹ев был представлен девушке, учившейсЯ на
курсах иностранных Языков в Џетербурге, и стал часто бывать у нее.
"Љира любила поэзию, и Я часто читал ей ‚ерлена, Ѓодлера, ‘ологуба,
’ютчева при свете несильной лампы, стоЯвшей рЯдом с креслом и освещавшей
только книгу,-- пишет он в своих воспоминаниЯх.-- Ќаши отношениЯ были чисто
дружеские. ‚ероЯтно, они не остановились бы на этой границе. Ќо ѓамсун
научил нас думать, что завершенность -- это падение, что счастье, героика --
в стремлении к цели, но не в ее осуществлении. ЏагубнаЯ поэзиЯ
незавершенности владела тогда мною, как и многими другими. ќто настроение
тогда было особенно сильным, ибо совсем недавно мой первый "завершенный"
роман оказалсЯ на песке".
‚ерлен, Ѓодлер, "свет несильной лампы", "пагубнаЯ поэзиЯ
незавершенности" -- все это черты, в которых Я с любовью узнаю старшего
брата. “ него было свое, очень молодое и оставшеесЯ на всю жизнь молодым
отношение к изЯщному -- гимназическое, псковское, сложившеесЯ в спорах
десЯтых годов, когда в жизни поколениЯ небывалое до тех пор место занимало
искусство.
"Ћднажды мы сидели, молчали и слушали ‚агнера "’ристана и €зольду"
(сестра Љиры, игравшаЯ на роЯле в соседней комнате, была первоклассной
пианисткой). ‘тук в дверь -- и в комнату вошел поручик ‹алетин... ‘начала
молчали. Џотом завЯзалсЯ разговор. —ерез несколько дней он должен был
уезжать на фронт. Ќеужели уедет, так и не получив от Љиры определенного
ответа?"
‚озможно, что этот разговор действительно происходил под звуки
"’ристана и €зольды",-- впоследствии, в рассказе брата о его дуэли, эта
подробность не упоминалась.
"џ был лишним и хотел проститьсЯ. Љира ни за что не отпускала менЯ. Ћна
шутила, говорила, что будет ему писать, что не рождена длЯ трагедии, что все
решитсЯ, когда кончитсЯ война. Ћн ответил, что, если не получит ответа до
отъезда, он "перестрелЯет студентов, которые морочат ей голову дурацкими
стихами". џ попросил его быть сдержаннее, он ответил грубым ругательством и
выскочил из комнаты. Љира смеЯлась".
Ќетрудно предположить, что поручик не читал ѓамсуна и сомневалсЯ, что
брат склонен к "пагубной поэзии незавершенности".
"Ќа следующий день менЯ посетили его два приЯтелЯ и передали мне вызов
на дуэль. „уэль состоЯлась 12 апрелЯ 1915 года.
„истанциЯ была 12 шагов. Љаждый противник не делает более двух
выстрелов. ЏорЯдок выстрелов -- по жребию. ‹еснаЯ полЯна, на которой мы
стоЯли, снЯв верхнюю одежду, была залита солнцем. ќто был первый
по-настоЯщему весенний день. ‘нег местами уже стаЯл, и на прогалинах была
видна прошлогоднЯЯ трава. ‚есенний воздух был свеж.
Њы написали записки: "‚ смерти никого не винить" -- и положили в свои
карманы. џ вытащил первый и четвертый номер.
Џередо мной в одной рубашке стоЯл высокий, широкоплечий, розовощекий
молодой человек с правильными чертами лица, с узковатым подбородком. Ћн
смотрел на менЯ вызывающе. Ќикакого желаниЯ стрелЯть в него у менЯ, конечно,
не было. Ќо Я Ясно сознавал, что он убьет менЯ если не вторым, так третьим
выстрелом. Љак же лишить его этой возможности? Њой выстрел был первый. џ
поднЯл пистолет и стал целитьсЯ в голову. ‚ его глазах было презрение и
ненависть, но праваЯ опущеннаЯ рука слегка вздрогнула. џ перевел прицел на
грудь, потом на живот. —уть заметно живот втЯнулсЯ. ЏраваЯ рука опЯть
вздрогнула. Ђ что, если стрелЯть в щель между правой рукой и туловищем,
почти под мышку? Џри отклонении в ту или другую сторону будут порваны или
мышцы руки, или мышцы туловища, тогда стрелЯть правой рукой ему будет
трудно.
‚ыстрел. ЏулЯ прошла ниже, чем Я целил, скользнув по ребрам. Џротивник
мог стрелЯть правой рукой. Ћдин из секундантов, студент-медик, наложил ему
повЯзку, и он поднЯл пистолет. ‚ыстрелы последовали один за другим. ЏерваЯ
просвистела над самым ухом. ‚торой Я был легко ранен в правую кисть. ђана
сильно кровоточила. —етвертый выстрел был сделан демонстративно в воздух.
Њой противник уехал не прощаЯсь. ЏростреленнаЯ окровавленнаЯ манжета
хранилась у менЯ долго -- знак романтической глупости юных лет".
Ћна хранитсЯ и доныне, и, читаЯ воспоминаниЯ брата, Я пользовалсЯ ею
вместо закладки. ’олстаЯ крахмальнаЯ манжета с порыжевшими пЯтнами крови.
Џод надорванной петлей -- маленькаЯ круглаЯ дырочка, след пули.
‚ статье "Љак мы пишем" ’ынЯнов советовал не полагатьсЯ на историков,
обрабатывающих материал, пересказывающих его: "Ќе верьте, дойдите до границы
документа, продырЯвьте его".
Џередо мной был немой, но продырЯвленный пулей документ. ‘амое
присутствие его исправлЯло возможные неточности в рассказе о дуэли. Џочему
‹алетин стоЯл перед пистолетом, опустив правую руку? ‚едь он мог поднЯть ее,
локтем защищаЯ сердце? Џочему опущена подробность, о которой, помнитсЯ,
рассказывал мне брат? Љогда после выстрела запонка упала на траву, брат
сделал шаг, поднЯл запонку и, сунув ее в карман, занЯл прежнее место. Ќе
думаю, что он пожалел грошовую запонку. ‘корее это было похоже на
выплевывание косточек черешни, заставившее ‘ильвио отложить свой выстрел.

2
’резвость, с которой он вглЯдывалсЯ в будущее, ощущалась в нем почти
физически: он обдумывал, взвешивал -- и рисковал. ЋбладаЯ даром
сознательного наслаждениЯ жизнью, он всегда готов был поступитьсЯ этим даром
длЯ достижениЯ цели. ’ак он выбирал факультет.
ћридический был отвергнут за блеск и легкость, хотЯ внешние черты как
раз соответствовали этой легкости и этому блеску -- уже и тогда он был
прекрасным оратором.
Ћтец настаивал на ‚оенно-медицинской академии -- он был верен себе:
"ЂрмиЯ, армиЯ!" ‹ев отказалсЯ, поссорившись с ним надолго, на годы... Ћн
подал на биологическое отделение Џетербургского университета, и это было
одной из первых попыток угадать себЯ, впоследствии повторЯвшихсЯ с
неизменным успехом. Ќо от толстовского завета на гимназическом жетоне:
"‘частье в жизни, а жизнь в работе" -- до выбора профессии было еще далеко.
Џреподавателем природоведениЯ в средней школе он быть не собиралсЯ.
‘лучай всю жизнь шел за ним по пЯтам. ќто был случай из случаев: его
исключительность соблазнительна длЯ романиста. Љогда в 1915 году был
объЯвлен первый студенческий призыв, полициЯ пыталась задержать студентов,
собравшихсЯ в актовом зале на общефакультетскую сходку. Ѓрату удалось
убежать. ѓородовые погнались за ним, он кинулсЯ по коридору, опустилсЯ по
лестнице и распахнул первую попавшуюсЯ дверь.
Ђссистент профессора „огелЯ сидел за столом и пил чай. ќто был доцент
Ђ. ‚. Ќемилов. Ќе потерЯв ни минуты, он накинул на ‹ьва свой халат, усадил
за микроскоп и спокойно вернулсЯ к своему чаепитию. „верь распахнулась...
‚бежал пристав, за ним городовой.
-- ‚иноват, господин профессор. ‘юда забежал студент.
-- ‚ самом деле? Ћчень странно, но Я его не заметил.
--- ђазрешите обыскать помещение?
-- ђади бога. Ќо уверЯю вас, посторонних здесь нет.
"Ќемилов говорил очень спокойно, барабанил пальцами по столу,-- пишет в
своих воспоминаниЯх брат.-- џ сидел спиной к приставу, боЯсь выдать себЯ
частым дыханием. Џристав вышел, и слышно было, как он побежал наверх".
Џрошло полчаса, все стихло, брат хотел уйти, но Ќемилов не отпустил
его. ‡акрыв лаборатории на ключ, он взЯл номерок и принес из раздевалки
шинель.
"Њы еще долго сидели с ним. Ћн рассказывал поразившие менЯ факты о
деЯтельности желез внутренней секреции и в заключение дал толстую книгу на
немецком Языке, посвЯщенную этому вопросу.
-- ‚ы читаете по-немецки?
-- Џлохо, к сожалению.
-- ‚от и учитесь по этой книге. „аю ее вам до осени. Њы вышли. Ѓыло
около восьми часов вечера -- мы провели в лаборатории почти весь день.
’олько перейдЯ Ќеву и убедившись, что все благополучно, Ќемилов ушел".
Ѓрат и раньше бывал на кафедре известного гистолога Ђ. ѓ. „огелЯ. € все
же после встречи с Ќемиловым началсЯ новый отсчет времени. Ќе доцент
Ќемилов, а сама биологиЯ, накинув на брата халат, усадила его на всю жизнь
за лабораторный стол. Џеред взглЯдом студента, счастливо избежавшего ареста,
постепенно, с годами и десЯтилетиЯми, стала открыватьсЯ такаЯ даль, котораЯ
не мерещилась самому смелому воображению.

—’…Ќ€…

Ѓрат ‘аша начал читать сразу с ерлока •олмса, но не конан-дойлевского,
с непроницаемо костлЯвым лицом и трубкой в зубах, а санкт-петербургского,
выходившего тонкими книжками, стоившими лишь немного дороже газеты. ќти
тоненькие книжки были, по слухам, творением голодавших столичных студентов.
‚скоре к ерлоку •олмсу присоединилсЯ Ќик Љартер, хорошенький решительный
блондин с голубыми глазами, и разбойник ‹ейхтвейс, черногривый, с огненным
взглЯдом, в распахнутой разбойничьей куртке, из-под которой был виден
торчавший за поЯсом кинжал. “краденные ‹ейхтвейсом красавицы в изодранных
платьЯх и с распущенными волосами были изображены на раскрашенных обложках.
‘аша рассказывал, останавливаЯсь в неожиданных местах, хохоча и
восхищаЯсь. џ слушал его, чувствуЯ, как сладкаЯ холоднаЯ дрожь бежит по
спине, шевелит кожу на голове. ќто слушание, эта пора "до чтениЯ" странным
образом повлиЯла на менЯ, заронив сомнение в необходимости книги. Ѓез
особенной охоты Я училсЯ читать. ‡ачем мне этот скучный
продолговато-прЯмоугольный предмет, в котором живые, звучащие слова
распадаютсЯ на беззвучные знаки? —то мне в книгах, за которыми нет темного,
как на иконах, цыганского лица нЯни? Ќет носатого, с заросшим лбом,
хохочущего брата? Ќет усталого лица матери, приходившей ко мне перед сном в
халате, без валика в волосах --тогда женщины носили валик.
—итаЯ "Џисьма и неопубликованные материалы" известного физиолога Ђ. Ђ.
“хтомского, записанные его ученицей Ђ. Ђ. ур ("Џисьма Ђ. Ђ. “хтомского",
"Џути в незнаемое". "‘оветский писатель", 1973, стр. 418), Я нашел ответ на
эти детские вопросы: "... Ѓыли и есть счастливые люди, у которых всегда были
и есть собеседники и, соответственно, нет ни малейшего побуждениЯ к
писательству. ќто, во-первых, очень простые люди, вроде наших деревенских
стариков, которые рады-радешеньки всЯкому встречному человеку, умеЯ
удовлетворитьсЯ им, как искреннейшим собеседником. €, во-вторых, это
гениальнейшие из людей, которые вспоминаютсЯ человечеством, как почти
недосЯгаемые исключениЯ: это уже не искатели собеседника, а, можно сказать,
вечные собеседники длЯ всех, кто потом о них слышал и узнавал... Ћ ‘ократе
мы ровно ничего не знали бы, если бы за ним не записывали слов и мыслей его
собеседники -- Џлатон и Љсенофонт".
ђассуждаЯ о том, что писательство возникло из неудовлетворенной
потребности иметь перед собой собеседника, “хтомский приходит к выводу, что
живаЯ речь, по своему существу, дороже длЯ человека, чем книга.
џ узнал в этих соображениЯх свою детскую неприЯзнь к книге, свою пору
"до чтениЯ", играющую в жизни незаметную, но важную роль.

2
Ќо вот наступили -- и очень скоро -- первые чтениЯ. ’еперь Я знал, что
в сказках далеко не все правда, а многое -- неправда. “ Љота в сапогах не
было сапог, €ванушка-дурачок никогда не мчалсЯ на ‘ивке-бурке, вещей Љаурке.
Ќикогда не существовала пещера ‹ейхтвейса, о которой, еще и перевираЯ,
рассказывал мне брат. Ќо длЯ поющей дудочки в душе осталось особое место.
‚се было неправдой, а она -- если и неправдой, так какой-то особенной,
котораЯ важнее, чем правда.
—ем же были длЯ менЯ первые книги -- "‘еребрЯные коньки", "Њаленькие
женщины" и "Њаленькие мужчины"?.. "ЉнЯжна „жаваха" и "‹еди „жен, или голубаЯ
цаплЯ"? Ћни были длЯ менЯ историЯми, которые кто-то выдумал, а потом
записал, потому что ему некому было их рассказать. Ќе станет же взрослый
человек записывать длЯ себЯ эти выдумки, интересные только детЯм? Њне
инстинктивно хотелось, чтобы они были не напечатаны, не сложены из букв, не
спрЯтаны в картонные переплеты, а рассказаны. ђазумеетсЯ, Я тогда не знал,
что именно так и были созданы лучшие детские книги -- "Ђлиса в стране
чудес", сказки Џерро и Ђндерсена. ‘перва рассказаны, а потом записаны. џ
убежден и теперь, что длЯ детей надо писать именно так.

3
Њне кажетсЯ, что главнаЯ черта детского чтениЯ -- театр длЯ себЯ,
непреодолимаЯ и естественнаЯ склонность к театральной игре. ‹юбовь к
превращению себЯ в других, начинающаЯсЯ очень рано, с двух-трехлетнего
возраста, сопровождаетсЯ беспрестанной инсценировкой, в которой действуют
созданные детской фантазией маски. ‚ этом отношении дети мало отличаютсЯ от
профессиональных актеров. "Џо-моему,--писала ЉомиссаржевскаЯ,-- нельзЯ
хорошо сыграть роль, где так часто себЯ узнаешь. ‘ той минуты ты начинаешь
хорошо играть, когда отрешаешьсЯ от себЯ и вскочишь в изображаемое лицо, а
себЯ есть ли охота подавать?" ("‘борник памЯти ‚. ”. Љомиссаржевской", 1911,
стр. 141).
‚ чтении первых книг невольно участвует эта ставшаЯ привычной любовь к
перевоплощению. "’еатр длЯ себЯ" вдруг получает свет, реквизит, декорации,
кулисы. ЌачинаетсЯ -- по меньшей мере, так было со мной -- лихорадочное,
неутолимое чтение. ќто процесс, непоследовательный, обособленный, не
соотносЯщийсЯ с окружающим миром, шагающий через пропасти обыденности, через
машинальность -- и через фантастические по своей безграмотности переводы.
Ђвтор -- это характерно -- безымЯнен, неведом, почти безразличен: ѓустав
ќмар, ”енимор Љупер. Љто стоит за этими загадочными именами? †ив или умер
этот писатель? Љогда, с какой целью он написал свою книгу? Ќе все ли равно!
Њать выписала мне журнал "‚округ света", но он не очень заинтересовал
менЯ. ‡ато от приложений -- это был ‚иктор ѓюго -- менЯ бросало в жар и
холод. Њне казалось, что лучше написать невозможно. Ћдна беда: тоненькие
книжки этих приложений каждый месЯц обрывались на полуслове. ѓосподин
Њадлен, он же -- каторжник †ан ‚альжан, навестив больную ”антину и собираЯсь
уходить, ищет свою шлЯпу. "Ќе угодно ли мою?" -- раздаетсЯ чей-то
иронический голос. Ќо чей? ќто можно было узнать только через месЯц. –елый
месЯц Я бродил, сочинЯЯ продолжение драматической сцены.
Ќо вот пришла пора, когда среди окружавших менЯ и могущественно
увлекавших в разные стороны книг Я впервые стал отбирать, отличать одни от
других.
‚ беспредельности новых и новых открытий, в раскате невероЯтных
происшествий Я впервые почувствовал себЯ не чеховским —ечевицыным, не
гимназистом, мечтающим убежать в пампасы, а истинным читателем, то есть
человеком, который в долгожданный час остаетсЯ наедине с книгой. ќтому
научил менЯ ђоберт ‹ьюис ‘тивенсон, отстранив десЯтки других иностранных
писателей с их привлекательными и все-таки почти ничего не значившими
именами. “ нас знают ‘тивенсона главным образом по его роману "Ћстров
сокровищ". Ћб этой книге надо упомЯнуть, потому что ‘тивенсон трогательно
сказалсЯ не только в ней, но и в ее истории. „лЯ своего тринадцатилетнего
пасынка (впоследствии известного писателЯ) ‹лойда Ћсборна он нарисовал карту
с пиратско-мальчишескими названиЯми: "•олм Ѓизань-мачты", "Ћстров ‘келета",
а потом от имени такого же мальчика, как его пасынок, написал роман --
пространный комментарий к этой загадочной карте. Ћднако те, кто прочитал
только "Ћстров сокровищ", не знают ‘тивенсона. Ћн был первоклассным
критиком, эссеистом, очеркистом и драматургом. Њногие его произведениЯ не
вошли ни в старое собрание сочинений (1913--1914), ни в новое, пЯтитомное.
Ђнглийское издание состоит из тридцати томов.
Џочему в неудержимом разбеге детского чтениЯ менЯ остановил ‘тивенсон?
Џотому что Я впервые почувствовал обЯзывающую серьезность автора по
отношению к тому, что происходит с его героЯми. Њне удалось нащупать его
нравственную позицию, раскрывающуюсЯ медленно, шаг за шагом. ‡а кулисами
театра-книги Я увидел автора, силу его власти, направление его ума,
преследующего определенную цель.
Љ "Ћстрову сокровищ" был приложен портрет ‘тивенсона -- и в тумане
головокружительного чтениЯ мне долго мерещилсЯ молодой человек с
распадающейсЯ как-то по-женски шевелюрой, усатый, сидЯщий за столом, держа
перо в узкой руке, с нежными, требовательными чахоточными глазами. Ћн мог
быть другим. Ќо именно он, и никто другой, приоткрыл передо мной
таинственную силу сцеплениЯ слов, рождающую чудо искусства.

4
ђусскую литературу преподавал ‚ладимир €ванович Џопов, автор
хрестоматии "Ћтблески", которой мы пользовались, кажетсЯ, начинаЯ с
четвертого класса. ‚ наше времЯ такие книги называютсЯ просто хрестоматиЯми,
а между тем нечто привлекательное, поэтическое звучало тогда длЯ нас и в
самом названии "Ћтблески". ‚ладимир €ванович был похож на свою большую,
толстую, добрую книгу, но похож именно потому, что она совсем не была
"хрестоматийной" в истертом, банальном смысле этого слова. Ћн понимал, что
русскую литературу совсем не надо учить, как учат алгебру или географию. Ћн
понимал, что надо учить не литературу, а литературой, потому что в мире не
существует более сильного и прекрасного средства, чтобы заставить людей
прЯмо смотреть друг другу в глаза. ‘мело рисковать во имЯ высокой цели. Ѓыть
не только свидетелем, но судьбой своего времени. Џонимать, что захватывающе
трудное -- захватывающе же и интересно.
‚се это относилось к нравственной стороне преподаваниЯ ‚ладимира
€вановича. Ќо была и другаЯ. ‚ русскую литературу Я ринулсЯ с разбега, как
верный подданный "ЉоролЯ ‘амоанских островов"--так называли ‘тивенсона. ‚
поэзии или прозе менЯ интересовала последовательность событий, их внутреннЯЯ
свЯзь. Ќа уроках ‚ладимира €вановича длЯ менЯ впервые открылась
соотнесенность между литературой и жизнью. ‚ Ќиколеньке толстовского
"„етства" Я узнавал себЯ. џ ехал с Ћлениным на Љавказ. Њой отец служил в
Ћмском пехотном полку, и среди офицеров Я искал ‚ершинина и ’узенбаха, а
среди своих товарищей по классу -- гимназистов ѓарина-Њихайловского. ‚
провинциальном городе, битком набитом реалистами, семинаристами, студентами
“чительского института, постоЯнно спорили о ѓорьком, ‹еониде Ђндрееве,
Љуприне. ‘порили и мы -- по-детски, но с чувством значительности,
поднимавшим нас в собственных глазах.
Џреподавание литературы, в котором были заложены начала свободного ее
изучениЯ, возвращало к прочитанному охотой, а не силой. Ќичего окаменелого
не было длЯ нас в ‹ермонтове, в ѓоголе и уж конечно во ‹ьве ’олстом, кончину
которого -- за два года до моего поступлениЯ в гимназию -- Я помню
отчетливо. Њы занимались литературой продолжающейсЯ, в которой никто не
превращалсЯ в собственное бронзовое или каменное изваЯние.
ироко практиковались "вольные темы". ’ак, в пЯтом классе Я написал
сочинение "€уда €скариот и другие" по одноименному рассказу ‹еонида
Ђндреева, а в другой раз рассказал свой сон, украсив его подробностЯми,
которые не пришли бы в голову -- так мне казалось -- даже ќдгару Џо.

5
‚ большой комнате на втором этаже деревЯнного дома -- длинные столы,
над которыми висЯт керосиновый лампы-"молнии" с пузатыми стеклами. ‡а
барьером -- дама в черном платье с белым воротничком. Ћна негромко
спрашивает, что мне угодно, и, усомнившись в моем праве на абонемент (Я был
лишь немного выше барьера), все же выдает мне "„авида Љопперфильда". џ
нахожу свободное место, раскрываю книгу -- и не могу читать. џ поражен.
‚ городе еще позвЯкивают звоночками двери магазинов, плетутсЯ
извозчики, цокают по булыжнику копыта. Ќа ‘ергиевской, как всегда по
вечерам,-- гулЯнье: гимназисты и реалисты в заломленных, измЯтых длЯ шику
фуражках гулЯют с гимназистками по правой стороне улицы. (€ной год модно
прогуливатьсЯ по правой, а иной -- по левой.) умЯт, перебрасываютсЯ
шутками, смеютсЯ.
Ђ здесь, в библиотеке, в полной тишине слышен только шелест
переворачиваемых страниц. ‡десь -- читают. џ -- читатель. Њать „авида
умирает, хотЯ госпожа Њордстон полагала, что она могла бы и не умереть, если
бы очень постаралась. „авид идет в школу, и, когда товарищи смотрЯт на него,
он замедлЯет шаг и делает скорбное лицо, потому что у него умерла мать, и он
теперь особенный человек, не такой, как другие...
’ак магический диккенсовский мир навсегда свЯзалсЯ в моем сознании с
ошеломившей менЯ серьезностью чтениЯ. ‚первые Я увидел себЯ со стороны. „а,
мы такие же, как все, но еще и другие. Њы -- особенные. ‚ городе происходит
то, и другое, и третье. Њы не участвуем в том, что происходит в городе. Њы
-- читатели. Њы читаем.

ЏЋќ‡€џ
Ќочью, когда мне не спалось, Я сочинЯл стихи, подражаЯ †уковскому,
которого узнал прежде Џушкина и полюбил на всю жизнь. Њножество незнакомых
слов в его сочинениЯх поразили и очаровали менЯ. …го баллады были как будто
написаны на неизвестном Языке. —то такое "анахорет"? Љто такие ќвмениды?
Џочему он пишет не "ворон", а "вран", не "берег" а "брег", не "холодный", а
"хладный"? џ никого не спрашивал, где находитсЯ €нглигфор или ‘тикс, и мне
не удалось найти их на географической карте. Ћднажды Я спросил ‘ашу, кто
такой Ђсмодей, и он ответил:
-- „урак, не все ли тебе равно? ‚едь это поэзиЯ.
Њожет быть, ‘аша был прав?
ђазмышлЯЯ о сравнительном могуществе сатаны и бога, Я читал "Ѓалладу, в
которой описываетсЯ, как одна старушка ехала на черном коне вдвоем и кто
сидел впереди".
Џочти в каждой балладе кто-нибудь умирал или кого-нибудь убивали.
ђыцарь ђоллон, не испугавшийсЯ самого сатаны, одолжил ему на год свои
перчатки и был страшно наказан -- в сущности, за простую любезность. ‚ двух
балладах--"‹юдмила" и "‹енора", странно похожих,-- жених ЯвлЯлсЯ мертвым к
невесте, потому что не мог забыть ее и после смерти. Ќебо карало беззаконную
любовь, но и законнаЯ почти всегда кончалась печально длЯ влюбленных.
‚олшебные предметы -- очарованнаЯ ладьЯ, нетленный булат, Џоликратов
перстень, Ђргусов талисман -- участвовали в балладах, и становилось Ясно,
что обо всем этом можно писать только в стихах. Ќедаром же стихи были так не
похожи на обыкновенную человеческую речь! Њне казалось, что поэзиЯ требовала
какого-то тайного уговора -- все условились не замечать ее странностей, так
же как в опере артисты как бы условились с публикой, что они будут не
говорить, а петь.
Џрошло два или три года, и в моей ночной поэзии вместе с †уковским стал
участвовать театр.
‹етом Я каждое воскресенье ходил в театр, и, хотЯ в утренниках играли
второклассные актеры, о которых в нашем доме говорили с пренебрежением, мне
казалось, что лучше сыграть невозможно.
Љак и поэзиЯ, театр был полон загадок. Ќа занавесе был изображен
древнегреческий бог Џан, безобразный, смеющийсЯ, с венком на вьющихсЯ
волосах. Ћн сидел на упавшем дереве, поднесЯ флейту к губам и скрестив
козлиные ноги. Џеред началом спектаклЯ, когда в зале становилось темно,
раздавалсЯ таинственный удар в гонг. ‚ мелодрамах "„ве сиротки" и "†изнь
игрока" актеры почему-то говорили прозой, но с таким выражением, как будто
читали стихи. Ќапротив, в пьесах Ћстровского актеры старались сделать вид,
что они -- обыкновенные переодетые люди. „а и не очень-то переодетые! ‚
ѓостином дворе было сколько угодно таких приказчиков и купцов. Ћтец Ѓорьки
Ђлмазова мог, не переодеваЯсь и не гримируЯсь, перебратьсЯ из своего
трактира на сцену.
‚ некоторых пьесах актеры говорили то, что должен был услышать зритель,
но как бы не слышал тот, с кем они говорили. ќто называлось "в сторону" -- и
они действительно отворачивались от собеседника и даже прикрывали рот рукой.
Њне хотелось вмешатьсЯ в то, что происходило на сцене. ќто было
невозможно, и Я вмешивалсЯ в уме. џ придумывал другие концы -- более
счастливые или, по меньшей мере, справедливые. Њне хотелось, чтобы в
"Ѓесприданнице" Љарандышев лучше убил Џаратова, а не ‹арису.
Ќо вот мать разрешила мне посмотреть "Ћрленка" ђостана -- и все, что Я
видел прежде, показалось мне скучным и обыкновенным. Љак горЯчо сочувствовал
Я Ћрленку, которого Њеттерних заставлЯет забыть своего отца! ‚ каком
восторге был от наполеоновского гренадера ”ламбо, в его высокой медвежьей
шапке! Љак презирал безвольную белесую Њарию-‹уизу, которую играла какаЯ-то
переваливающаЯсЯ с ноги на ногу гусынЯ!
Џосле "Ћрленка" Я попробовал писать пьесы в стихах, и хотЯ у менЯ
ничего не получалось, все равно это было интересно. Ќекоторые слова
соединЯлись сами собой, точно они только этого и ждали. „ругие разбегались,
и когда Я наконец находил то, которое искал, оказывалось, что мне нужно
совсем другое. ЏодбираЯ рифмы длЯ второй строфы, Я забывал первую и думал с
отчаЯньем, что никогда не стану поэтом, потому что у менЯ плохаЯ памЯть.
’емнота, в которую был погружен город и дом, была темнотой только потому,
что в ней происходило передвижение особенного ночного света. ’ишина была
тишиной только потому, что времЯ от времени что-то шелестело, потрескивало,
шуршало. џ сочинЯл стихи...
Љроме ночной поэзии была еще и дневнаЯ. „нем Я писал стихи легко, почти
не задумываЯсь. „лЯ ‘аши, который нахватал двоек, Я сочинил экспромт:

Љафедра. “читель. Џритихший класс,
“читель -- мучитель считаетсЯ у нас.

„лЯ мамы, котораЯ устраивала бал-маскарад в Џушкинском театре "в пользу
недостаточных студентов-псковичей", Я тоже сочинил тогда экспромт:

’емно. Џо улицам „амаска
ЉрадетсЯ медленно таинственнаЯ маска.

Њама была в восторге.
’ак и видна эта темнаЯ улица,-- сказала она,-- которой медленно
крадетсЯ маска.
Ћна заставила менЯ прочитать мой экспромт при гостЯх, и гости одобрили
его, хотЯ и спросили, почему действие происходит в „амаске, а не в Џскове, и
на улице, а не в Џушкинском театре, где устраиваетсЯ бал-маскарад. Ћни не
знали, что Я стану поэтом...
Ќочные и дневные стихи перемешались после этой встречи. џ выбрал лучшие
из них и с небрежным сопроводительным письмом послал в журнал "Ћгонек".
Џрошел месЯц. џ перелистывал "Ћгонек" и удивлЯлсЯ: редакциЯ печатала
стихи, которые были гораздо хуже моих. Џод ними стоЯла подпись какого-то
‘ологуба. †урнал не напечатал ни одного моего стихотворениЯ, и даже в
"Џочтовом Ящике" в ответ на мое письмо не поЯвилось ни слова.
‹етом 1915 года к старшему брату приехал ’ынЯнов, Я прочел ему одно
стихотворение, и он одобрительно кивнул. ‘ воодушевлением Я стал читать
второе, запнулсЯ, и, к моему удивлению, он закончил строфу. Џотом прочел
вторую, потом, засмеЯвшись, третью. ‘тихи были удивительно похожи на мои. џ
растерЯлсЯ.
-- ђазве Я читал тебе эти стихи?
-- Ќет. Ќо понимаешь... ’ебе сколько лет?
-- ’ринадцать.
-- ‚ твоем возрасте все пишут такие стихи.
‚ утешение он прочел мне несколько стихотворений Ѓлока, и новаЯ жизнь
открылась длЯ менЯ. џ влюбилсЯ в Ѓлока.

‚…‘ЌЂ 1917-го

‚ этот день, наскоро проглотив обед, Я полез в шкаф, где на дне
валЯлась куча старых носков, и, выбрав две пары не очень рваных, надел их,
проложив длЯ тепла газетой. „ень был морозный.
ЏомнитсЯ, Я еще подумал, не поточить ли коньки -- у менЯ были коньки
"нурмис", на которых катались еще старшие братьЯ,-- и не стал точить. џ
торопилсЯ: после пЯти часов на катке у Џоганкиных палат играл военный
оркестр и брали на две копейки дороже.
Ђлька ѓирв методически вырезал на льду свои инициалы, и Я покатил к
нему -- надо было поговорить о вчерашнем. “ нас был кружок по литературе:
младший ѓордин, братьЯ Њатвеевы, ђутенберг и Я собирались у Ђльки и читали
рефераты. Љак раз накануне, когда мы только что расположились и закурили,
вошел €еропольский, новый учитель, заменивший в четвертом классе Џопова. Њы
его не любили. Ћн был коротенький, красненький, в очках, с круглой,
стриженной бобриком головкой. ЏоднимаЯ толстый указательный палец, он
говорил с поучительным выражением: "Ќадо произносить не Џетр, а Џетр, Џетр
‚еликий". €еропольский пришел потому, что он ухаживал за одной из Ђлькиных
сестер.
џ не сомневалсЯ, что он доложил директору о нашем кружке, но Ђлька
сказал:
-- Ќаплевать.-- € прибавил, подумав: -- ’ем более что в Џетрограде --
революциЯ.
Ћркестр заиграл вальс. Џошел снег. Њне захотелось есть, хотЯ Я недавно
пообедал. Ћтставной усатый поручик в бекеше, катавшийсЯ на коньках, хотЯ ему
было добрых лет сорок, лихо подлетел к хорошенькой гимназистке. ‚се было
совершенно так же, как в любой вечер в конце февралЯ в Џскове или в другом
городе ђоссийской империи.
Ќо уже на следующее утро что-то сдвинулось, смешалось и стало менЯтьсЯ
стремительно, как на киноэкране, где даже похороны ‡олЯ, которые Я видел в
"Џатэ-журнале", происходили с головокружительной быстротой.

2
Џри слове "революциЯ" в моем воображении возникали баррикады -- по
меньшей мере две, если удастсЯ взорвать Ћльгинский мост и отрезать
‡авеличье, где стоЯл ЉрасноЯрский полк. ‚прочем, полк давно ушел на позиции,
в казармах формировались маршевые батальоны.
Џервую баррикаду Я решил устроить из мешков с мукой перпендикулЯрно к
’орговым рЯдам. ‚ ’орговых рЯдах были оптовые склады муки, а мешок с мукой
-- как утверждал ‘аша -- не могла пробить даже пулЯ из винтовки образца 1891
года. ’аким образом, присутственные места были бы отрезаны вместе с
губернатором и всей его канцелЯрией.
‚тораЯ баррикада -- на Љохановском бульваре -- должна была остановить
правительственные войска, которые, прибыв из Џетрограда, без сомнениЯ,
занЯли бы казармы €ркутского полка. ’ут, очевидно, пришлось бы валить
деревьЯ и телеграфные столбы -- широкий бульвар было трудно перегородить,
хотЯ Я надеЯлсЯ, что удастсЯ опрокинуть два-три вагона трамваЯ.
ѓлавный штаб ‘еверо-‡ападного фронта помещалсЯ в здании нашей гимназии.
џ видел генерала ђузского, командующего,-- маленького, в очках,
озабоченного, с узким симпатичным лицом. Ћн нравилсЯ мне, но это,
разумеетсЯ, не имело значениЯ. Љто-нибудь из нас, переодевшись в форменный
сюртук сторожа ”илиппа и нацепив седые, как у него, баки, мог войти в
гимназию и, мигом вбежав по лестнице, распахнуть дверь в кабинет ђузского.
-- ‘давайтесь, генерал! ‘опротивление бесполезно.
...“ ’орговых рЯдов городовые сомкнутым строем идут на баррикаду. ‘вист
пуль. ‚зрывы гранат. Џо одну сторону -- братьЯ Њатвеевы, по другую -- их
отец, полицейский пристав. Њне хотелось, чтобы он, как †ан ‚альжан, бросил
свой мундир через баррикаду, но, знаЯ пристава, Я понимал, что рассчитывать
на это не приходилось.
Љ полиции присоединЯютсЯ мЯсники с топорами. Ќа пожарной вышке
вывешиваютсЯ четыре шара -- это значит, что огнем охвачен весь город. € вот
подпольщики во главе с доктором ђебане выходЯт из своих подвалов с бомбами в
руках.
‘ловом, революциЯ представлЯлась мне кровавой, трагической схваткой. Ќо
ничего подобного не произошло в первые дни марта, а то, что произошло, было
похоже на пасху.
Ќа пасхе красные бумажные цветы втыкались в куличи, с утра до вечера
приходили и уходили гости, все были радостно возбуждены, много смеЯлись и
чего-то ждали. € в эти дни, как только стало известно, что царь отрексЯ от
престола, весь город надел красные банты, со стола не убирали, гости
приходили и уходили, одна новость сразу же тонула в десЯтке других, и дни,
хотЯ еще была зима и рано темнело, стали казатьсЯ долгими, бесконечными.
Ќикому -- так же как на пасхе -- не хотелось спать. € мне было весело, и Я
был радостно удивлен, увидев на углу ѓоголевской и ‘ергиевской, где всегда
стоЯл знакомый городовой, семинариста с красной повЯзкой на рукаве. Ќа
повЯзке поЯвилось незнакомое слово: "ЊилициЯ".
Њожно было не сомневатьсЯ в том, что революциЯ действительно произошла,
а не приснилась. Ќо мне казалось странным, что она произошла без баррикад,
без уличных схваток. ’олько в Џетрограде немногие из городовых оказали
сопротивление. ‚ Џскове их почти не трогали -- пристава Њатвеева Я встретил
на ‘ергиевской в штатском. Ќи единого выстрела! Њежду тем царь отрексЯ от
престола именно в Џскове...
„а, революциЯ произошла с удивительной легкостью и быстротой. Ќе
оказалась ли она неожиданностью даже длЯ революционеров?
Џо-видимому, на этот вопрос мог ответить ’олЯ ђ., семиклассник, который
жил у нас, потому что в городе Ћстрове (откуда он был родом) не было мужской
гимназии. Њама согласилась взЯть его на пансион в надежде, что он, как
примерный мальчик, благотворно подействует на менЯ и ‘ашу. Џримерный мальчик
стал пропадать до полуночи -- он участвовал в одном из подпольных кружков.
“ ’оли были серые смеющиесЯ глаза и отливающие синевой впалые щеки. Ћн
долго, умно разговаривал с гимназистками, а потом, смеЯсь, рассказывал, что
ему опЯть не удалось влюбитьсЯ. ‚ конце концов удалось, и с тех пор он был
постоЯнно влюблен -- каждые две недели в другую.
‚ нем была черта, о которой Я догадывалсЯ и в те годы, когда мы почти
не думали друг о друге. Ћн ценил настоЯщее, но будущее имело длЯ него
неизмеримо большее значение. "‘ейчас" было черновиком длЯ "потом", сегоднЯ
-- длЯ завтра. Ђ когда наступало завтра, он снова мог не пообедать, опоздать
на свидание, не приготовить уроки. ‚прочем, он их никогда не готовил.
‚ эти дни его "существование начерно" превратилось в почти полное
исчезновение. Ћн ЯвлЯлсЯ с новым поразительным известием, хватал со стола
кусок хлеба и убегал.
џ встретил его на набережной вечером, третьего или четвертого марта. Ћн
куда-то летел, заросший, похудевший, мрачный. Ќе помню, о чем Я спросил его.
‚место ответа он сильно ударил менЯ кулаком в грудь и ушел.
џ не стал спрашивать -- за что? џ понЯл. Џока Я строил баррикады в
воображении, он на деле готовилсЯ к революции и теперь был в бешенстве, что
ему ничем не удалось пожертвовать длЯ нее.

3
џ помню общее собрание учащихсЯ средних учебных заведений в актовом
зале гимназии под председательством нашего директора ЂртемиЯ ѓригорьевича
ѓоталова. ‚ городе говорили, что он -- карьерист, потому что во времЯ войны
переменил свою немецкую фамилию на русскую. Ќо мне он нравилсЯ. Ћн был
высокий, полный, величественный, с зачесанными назад серо-стальными
волосами. Њне казалось, что настоЯщий директор должен ходить именно так --
тЯжеловато и неторопливо, именно так покровительственно щурить глаза и
слегка заикатьсЯ. ЌижнЯЯ губа у него была большаЯ, немного отвисшаЯ, но тоже
представительнаЯ. ѓимназисты непочтительно называли его ѓубошлепом.
Ќе прошло и полутора лет с тех пор, как он устроил гимнастический смотр
на плацу у Џоганкиных палат и в присутствии генерала Љуропаткина произнес
речь о том, что воспитанники Џсковской Ђлександра Џервого Ѓлагословенного
гимназии проходЯт сокольскую и военную подготовку, думаЯ только о том, чтобы
поскорее попасть на позиции и, если понадобитсЯ, умереть за российский
императорский дом. Џоложение вещей изменилось с тех пор, и новаЯ речь на
первый взглЯд ничем не напоминала прежнюю. Ќо было и сходство. ‚ обоих
случаЯх директор обращалсЯ к нам и в то же времЯ не к нам. Ќа смотру -- к
генералу Љуропаткину, а на собрании -- к ‚ременному правительству, которое
он, на всЯкий случай, все-таки не назвал.
’ак или иначе, всем стало Ясно, что он одобрЯет революцию и стоит на
стороне новой власти. Ћдновременно он решительно возразил против "излишне
активного" участиЯ воспитанников средних учебных заведений в дальнейшей
общественной работе. ’о, что было допустимо в первые, радостные дни,
ЯвлЯетсЯ нежелательным теперь, когда учащиесЯ должны заботитьсЯ о том, чтобы
закончить год с должным успехом.
Ќа собрание почему-то пришли родители, и это было ошибкой, потому что
оно сразу же стало напоминать горЯчие завтраки, которые одно времЯ
устраивались в этом же актовом зале на большой перемене. Њамы в белых
передниках ходили между столиками, мы ели булочки, пили какао, нельзЯ было
капнуть на скатерть, и многие, в том числе и Я, давились, потому что не
любили какао.
’еперь родители, среди которых были гласные городской думы, сидели в
первых рЯдах, нарЯдные, торжественные, а некоторые сдержанно-грустные --
быть может, жалели, что революцию, как горЯчие завтраки, нельзЯ отменить.
Ћтец Њарины Ѓарсуковой, прихрамываЯ, поднЯлсЯ на кафедру, и его
выслушали с уважением. Ћн сказал, что мы напоминаем ему стихотворение
Ќекрасова:
€дет, гудет зеленый шум,
‡еленый шум, весенний шум...

€ прибавил, что счастливые событиЯ, развернувшиесЯ с такой
стремительностью, не исключают трудностей в новом образе жизни и мышлениЯ.
Џотом ввалились шумной толпой семинаристы, и всю благопристойность как
ветром сдуло. Ћни не садились -- да и не было мест. ‹охматые, веселые,
многие в высоких сапогах, они встали вдоль стен, в проходах, сели на окна.
‘обрание было, как его назвали бы теперь, организационное. ‚ Џетрограде
уже существовал Ћ‘“‡ -- Ћбщество учащихсЯ средних учебных заведений. ’акое
же общество предполагалось в Џскове. ‡аписывались накануне, теперь
предстоЯло выбрать председателЯ, и директор предложил кадета выпускного
класса кнЯзЯ ’архан-Њоурави.
Ћ, какой шум поднЯлсЯ, едва он назвал это имЯ! ѓимназисты издавна
враждовали с кадетами, а длЯ семинаристов, которые почти все успели
записатьсЯ в эсеры, было вполне достаточно, что ’архан-Њоурави -- кнЯзь.
-- Љ черту кнЯзЯ! „олой! Ќам нужен демократ, а не кнЯзь!
’архан-Њоурави, красивый, смуглый, кавказского типа с сильными
сросшимисЯ бровЯми, с пробивающимисЯ черными усиками, долго стоЯл, пережидаЯ
шум.
-- ‚олевой,-- сказал за моей спиной Ђлька.
-- Љак известно,-- дождавшись тишины, спокойно сказал
’архан-Њоурави,--Љропоткин тоже был кнЯзем. Ћднако это не помешало ему стать
вождем международного анархизма.
ђодители зааплодировали -- и действительно, это было сказано сильно. Ќо
семинаристы закричали:
-- ’о Љропоткин!
€ снова поднЯлсЯ сильный шум.
‘лово взЯл Ћрест –., который тогда еще не выступал с публичным докладом
"‹ев ’олстой, ‹ев естов и Я". ђеалист-семиклассник, он заикалсЯ значительно
сильнее, чем директор, так что некоторое времЯ между ними происходил
невнЯтный разговор, состоЯщий из одних междометий. „иректор почему-то не
давал Ћресту слова. ‘еминаристы закричали:
-- „ать!
Њы с Ђлькой тоже закричали: "„ать!" Ќо в это времЯ подошел …моциЯ и
ехидно спросил:
-- Ђ вы что здесь делаете, господа?
-- ’о же самое, что и вы,-- дерзко пробормотал Ђлька.
-- ‡десь имеет место разрешенное начальством собрание старших классов,
а пЯтые не принадлежат к числу таковых.
џ объЯснил …моции, что нельзЯ отстранЯть пЯтые классы от участиЯ в
общественной жизни, но он прошипел: "€звольте удалитьсЯ",-- и пришлось уйти
в самую интересную минуту: Ћрест убедительно доказывал, что мыслЯщие единицы
независимо от принадлежности к учебному заведению уже примкнули или вскоре
примкнут к враждующим политическим партиЯм,-- следовательно, объединить их
логически невозможно.
Ќа лестнице мы с Ђлькой поссорились: Я сказал, что чуть не убил …моцию,
а он возразил, что дело не в …моции, а в том, что ‚алЯ Љ. видела, как нас
выгонЯли.
-- Ђ что, побоишьсЯ вернутьсЯ? -- спросил он.
ќто было глупо -- идти прЯмо к тому месту, где стоЯла ‚алЯ, потому что
…моциЯ по-прежнему прохаживалсЯ в двух шагах от нас. Ћна улыбнулась, увидев
менЯ, и показала глазами на инспектора -- с ужасом, но, может быть, и с
восхищением.
џ подошел к ней, и мы поговорили. ‘огласен ли Я с Ћрестом? Ћна тоже
считает, что из псковского Ћ‘“‡а ничего не получитсЯ.
-- есть часов в воскресенье,-- сказал инспектор, почти не разжимаЯ
рта, когда Я, нарочно не торопЯсь, проходил мимо.
ќто значило, что в воскресенье Я должен отсидеть с восьми до двух в
пустом классе.
…моциЯ не записал менЯ в кондуит, не послал родителЯм "€звещение", и
Ђлька рассмеЯлсЯ, когда Я все-таки пошел отсиживать свои шесть часов в
воскресенье.
-- Џонимаю,-- подмигнув, сказал он,-- любовь требует жертв.
џ пожалел, что сторож ”илипп запер менЯ в чужом классе. Њы
переписывались с гимназистками, занимавшимисЯ в первой смене, и Я мог бы
ответить ‚ерочке ђубиной, котораЯ сидела на одной парте со мной. ‚ последнем
письме она сообщила, что еще никого в своей жизни она не поставила на
пьедестал. ‚ерочка была дура.
...Џервые строчки как бы оказались сами собой, еще дома, когда Я
готовил себе бутерброд:

Ќад городом восходит лик туманный.
Љакой печальный, безнадежный лик...

“тро было Ясное, и не "туманный лик", а весеннее солнце взошло над
городом, наполнив его светом, от которого все с каждой минутой становилось
просторнее и трезвее -- голоса, шум шагов, стук копыт по булыжной мостовой,
отдаленный звон колоколов ’роицкого собора. ‡вонари ударили в колокола, это
значило, что архиерей уже выехал из дома. ‚алЯ была в соборе, на
архиерейской службе.

Љак Я устал от этой жизни странной.
Ѓыть может, навсегда поник.

Ћбо мне нельзЯ было сказать, что Я "навсегда поник". џ был
широкоплечий, рослый не по годам, ходил по-военному прЯмо и еще вчера сделал
на параллельных брусьЯх трудное упражнение, которое мне долго не удавалось.
Ќо почему-то трезвость, параллельные брусьЯ, стук копыт не находили себе
места в моей поэзии...
Ќечего было надеЯтьсЯ, что ‚алЯ придет раньше половины второго. џ видел
однажды, как у собора встречали архиереЯ. ‚се было черное -- лакированнаЯ
карета, величественный кучер, который высоко и свободно держал руки, вороные
рысаки, горбившие шею, косившие налитыми кровью глазами.
€ архиерей был весь в черной, в длинной до пЯт одежде с широкими
рукавами, в камилавке, от которой тЯнулось, спускаЯсь на плечи, шелковое,
аршин на пЯть-шесть, покрывало. —етверо служителей кинулись к карете, двое
взрослых открыли дверь, выдвинули крыльцо, подхватили владыку под руки и
повели в собор, два мальчика понесли за ним концы покрывала...
Џоловина двенадцатого. Ђлька, скотина, не пришел, и, прождав его еще
полчаса, Я завернул в бумагу пЯтак и бросил его проходившей мимо знакомой
девочке, младшей сестре ‹юбы Њознаим. „евочка принесла две сайки, Я опустил
нитку с грузилом, съел сайки и продолжал сочинЯть:

€ Я грустил о позабытой были,
ђазгаданной не по моей вине.
Ђ вот теперь менЯ навек забыли,
€ Я один в неведомой стране.

‚ ту пору Я писал две-три строфы в день, хотелось мне этого или не
хотелось. „митрий –ензор, которому Я однажды осмелилсЯ прочитать свои стихи,
сказал, что мне надо учитьсЯ. џ училсЯ. Ќо надеЯлсЯ Я на другое: а вдруг мне
удастсЯ придумать одно-единственное, удивительное, ни на что не похожее
слово, которое сразу поставит менЯ в один рЯд с лучшими поэтами мира? Њне
хотелось, чтобы слава упала с неба, Явилась, как •ристос народу, постучала в
дверь, вошла и сказала: "џ -- слава".
‚ремЯ остановилось и снова двинулось вперед, когда Я увидел ‚алю. Ћна
стоЯла, поднЯв милое, уже успевшее загореть лицо,-- искала менЯ за слепыми
окнами, отсвечивающими на солнце. џ спустил ей записку на нитке. ‚ записке
были стихи:

‹юди молЯтсЯ в храмах смиренно и свЯто.
„ревним словом звучит перезвон.
’олько мне, только мне не дано о ђаспЯтом
ЏомолитьсЯ на лики икон.
Ћна прочла записку, оглЯнулась по сторонам и написала несколько слов:
"“вы, не дано и мне! ‘кучала ужасно". Њы поговорили знаками. Ћна показала на
пальцах -- девЯть. ќто значило -- в девЯть часов. ѓде? Ћна пожала плечами.
ќто значило: конечно, там же!
Њы встретились вечером на черной лестнице ‹етнего театра.

Џ…ђ‚Ђџ ‹ћЃЋ‚њ
Ќе в силах сдержать радостного возбуждениЯ, Я, как волчок, вертелсЯ
перед гимназистками на катке у Џоганкиных палат. Џо утрам, едва проснувшись,
Я в отчаЯнии боролсЯ с мучительным чувством неудовлетворенного желаниЯ.
Џосле четырнадцати лет оно не оставлЯло менЯ, кажетсЯ, ни на минуту.
’о, что произошло между ‡оей и мной в ‘оборном саду, больше не
повторилось -- не потому, что было невозможно, а потому, что это было
невозможно с ней, сказавшей "€зомнете жакетку", когда, задохнувшись, Я
положил руку на ее мЯгкую, страшную, женскую грудь. ‘ ‡оей, спокойно
сравнившей менЯ -- не в мою пользу -- с братом ‘ашей. ‘ ‡оей, надолго
заронившей в менЯ чувство страха и неуверенности перед новыми встречами,
когда Я, быть может, стал бы так же слепо, растерЯнно торопитьсЯ.
‚ нашей компании мальчики говорили о женщинах наивно и грубо.
’олЯ ђ. однажды влетел в комнату с криком: "џ видел!" Ћн видел голую
женщину на берегу ‚еликой -- это было событием.
‚се чувствовали то, что чувствовал Я, но мне казалось, что только Я так
неотвЯзно хочу, чтобы поскорее повторилось то, что произошло между мной и
‡оей,-- не один, а тысЯчу раз, и не с ней, а с другими.
Ќо это была лишь одна сторона постоЯнно терзавшего менЯ подавленного
желаниЯ. Ѓыла и другаЯ: Я выдумывал отношениЯ.
Њы встречались с Њариной Ѓарсуковой у часовни св. Ћльги и долго умно
разговаривали -- ждали удобной минуты, чтобы начать целоватьсЯ. Ћна была
гладко причесана, волосок к волоску, в только что выглаженном платье, в
пенсне, немного плоскаЯ -- это менЯ огорчало. Њы целовались потому, что она
была девочка, а Я -- мальчик, и потому, что на свиданьЯх было принЯто
целоватьсЯ. Њы придумали эти свиданиЯ, эти разговоры, иногда интересные,
потому что Њарина читала больше, чем Я. Ќо чаще -- скучноватые, потому что
ей нравилось поучать менЯ, и тогда она, в своем пенсне на тонкой золотой
цепочке, становилась похожа на классную даму. ‚скоре мы перестали
встречатьсЯ.
...џ осмеливалсЯ только любоватьсЯ †еней Ѓереговой, хорошенькой
блондинкой, носившей модные шлЯпки, очень стройной, естественно вежливой и
державшейсЯ весело и скромно. ‚ ней чувствовалась сдержанность хорошего
воспитаниЯ, она была не похожа на других барышень из нашей компании.
ЋтношениЯ, о которых †енЯ и не подозревала, развивались сложно. Џосле
внезапного объЯснениЯ в любви, которое она, очевидно, выслушала бы с
сочувственным удивлением, †енЯ должна была случайно встретить менЯ --
побледневшего, молчаливого. “ менЯ были круглые, вечно румЯные щеки, но ‘аша
говорил, что барышни пьют уксус, чтобы побледнеть,-- и некоторым это
удаетсЯ.
†енЯ не могла не пожалеть менЯ, а от жалости до любви -- только шаг.
Љаждый день она получала бы розу -- об этом нетрудно было договоритьсЯ в
садоводстве ѓулЯева. ‚ конце концов мы стали бы встречатьсЯ, тем более что
она -- это Я знал -- интересовалась моими стихами. ‘виданиЯ сперва были бы
редкие, потом -- ежедневные. ‚озможно, что она стала бы ревновать менЯ, а Я
-- доказывать, что ревность -- низменное, пошлое чувство. Џотом ссоры,
взаимные упреки и, наконец, окончательный, бесповоротный разрыв.
џ не пил уксус -- попробовал и не стал. Ќо длЯ того чтобы покончить с
этой затЯнувшейсЯ историей, Я написал †ене Ѓереговой письмо.
"Џрошу ‚ас,-- написал Я на матовой голубой бумаге, которую стащил у
сестры,-- не считать менЯ более в числе своих знакомых".
Ќа другой день ‹юба Њознаим, подруга †ени, пришла ко мне объЯснЯтьсЯ. џ
молчал. Њне хотелось казатьсЯ загадочным, сложным. ЏрЯмодушнаЯ ‹юба сказала,
что Я -- дурак, и ушла.

2
‡имой четырнадцатого года, слонЯЯсь по ‘ергиевской, Я встретил ‚алю Љ.,
она спросила: "•олодно?" -- и, улыбнувшись, прошла мимо. „аже и эта
случайнаЯ встреча сама собой украсилась в воображении.
‹етом семнадцатого компаниЯ гимназистов и гимназисток на двух лодках
отправилась ловить ужей на ‘нЯтную гору. џ был самым младшим в этой
компании, ‚алЯ -- самой старшей. “ нас были общие друзьЯ. ‘ одним из них --
’олей ђ. -- ‚алЯ еще до революции познакомилась в подпольном кружке.
‚есь день мы провели на ‘нЯтной -- наговорились, нахохотались, варили
уху, пекли в золе картошку, а когда стемнело, долго сидели у костра. “жи
были никому не нужны, и никто не стал их ловить. ‚друг решили купатьсЯ, и мы
с ‚алей, не сговариваЯсь, поплыли вдоль лунной голубой полосы, котораЯ
просторно легла поперек ‚еликой. ‡а день мы не сказали друг другу ни слова и
теперь плыли молча, точно стараЯсь сберечь тишину, котораЯ шла от реки, от
подступавшей ночи. Ќас звали, кто-то сердилсЯ. Њы вернулись не вытираЯсь и,
освеженные, даже немного продрогшие, дружно взЯлись за весла.
...€з деревни на правом берегу, недалеко от ‘нЯтной, слышались голоса,
пенье, игра на гармошке; темные фигуры бродили у самой реки. Њы пристали,
хотЯ давно пора было возвращатьсЯ домой. ‚ деревне гулЯли. Ћдна изба была
Ярко освещена, через открытые окна виднелись топтавшиесЯ в тесноте девки и
парни. ’ам шли посиделки. Љто-то из нашей компании осталсЯ в лодках, другие
нерешительно остановились недалеко от избы, а мы с ‚алей вошли и, неловко
протиснувшись, смешались с толпой, стоЯвшей у выхода в сени.
-- ‚ы когда-нибудь были на посиделках? -- спросила менЯ ‚алЯ.
-- Ќет.
-- Ђ Я была. € очень люблю.
ѓармонист играл не останавливаЯсь, девки хихикали по углам. Џарень,
одетый по-городскому, в пиджаке, из-под которого выглЯдывала неподпоЯсаннаЯ
голубаЯ рубаха, подлетел к ‚але, раскинул руки. € она, поклонившись, сразу
же плавно пошла за ним в маленьком тесном кругу, с платочком, серьезнаЯ, как
другие девки.
Џотом мы ушли и немного побродили вдоль берега. Џосле душной избы
дышалось легко, но внутри у менЯ не унималась какаЯ-то дрожь, и хотелось
сейчас же, не терЯЯ ни одной минуты, сделать что-нибудь хорошее или хоть
показатьсЯ вежливым и приЯтным. ‘пускаЯсь к лодкам, мы встретили двух девок,
и Я показал им избу, в которой шли посиделки:
-- €дите туда. ’ам весело, танцуют.
„евки засмеЯлись. Ћдна из них была дочка старосты и жила в этой избе.
—увство неловкости, когда они засмеЯлись, было особенно острым, потому что
рЯдом стоЯла ‚алЯ.
Љогда мы возвращались и были уже недалеко от города, Я вынул портсигар
и, небрежно щелкнув им, закурил. Џортсигар был новый, томпаковый. Њать
знала, что Я курю тайком, и демонстративно подарила мне его в день рождениЯ.
-- ‡ачем вы курите?--опросила ‚алЯ.--‚едь вам не хочетсЯ.
џ докурил и бросил портсигар в воду.

3
’ак же, как это было с Њариной и †еней, Я вообразил, что влюбилсЯ в
‚алю Љ. Ќо что-то совсем другое сразу же поЯвилось между нами, и это другое
заключалось в том, что ей не только не могло прийти в голову, что Я не
влюблен, а "как бы" влюблен, но она была бы глубоко оскорблена, догадавшись
об этом.
Њы встречались в ‘оборном саду, у Џокровской башни, мы гулЯли подолгу,
часами, и это "как бы" незаметно растаЯло, отступило перед серьезностью
‚али, перед ее искренностью, твердостью и покоем.
Њожет быть, она была и не очень хороша, но мне нравилсЯ ее смуглый
румЯнец, чуть выдававшиесЯ скулы, небольшой четко очерченный рот, ровные
белые зубы. ‚ те годы гимназисток, особенно мариинок, учили ходить плавно,
держатьсЯ прЯмо -- и в ней была особенно заметна эта плавность походки,
прЯмота откинутых плеч.
Ћна была нелегкомысленна, участлива, признательна, и мне сразу же
захотелось стать таким же, как она. Њы не только влюбились, мы -- это было
гораздо важнее -- привЯзались друг к другу.
‚ гимназии отменили латынь, псковские гимназисты и реалисты раскололись
на правых и левых, начались выборы в “чредительное собрание, и Ћстолопов
оказалсЯ трудовиком, а ‹Япунов -- кадетом, город Љирсанов изгнал
представителей ‚ременного правительства и объЯвил себЯ автономной
республикой.
Ќо что бы ни случалось в Џскове, в ђоссии, в мире, мы с ‚алей
встречались почти ежедневно: иногда -- у нее, а иногда -- на черной лестнице
дощатого ‹етнего театра после спектаклЯ.
‚ маленькое кривое окошко светила луна. ‹егкие декорации стоЯли вдоль
стен, точно спускаЯсь по ступенЯм в сад, где на аллеЯх лежали тонкие тени
листьев и веток. ќто был сад, где мы с ‘ашей степенно гулЯли в красных
фесках (почему-то дети носили тогда красные турецкие фески), где мой отец по
воскресеньЯм дирижировал своей музыкантской командой, где актер ‘алтыков,
еще молодой, в панаме, ухаживал за нЯнькой Ќатальей. Ќо теперь этот сад
казалсЯ мне таинственным, незнакомым. Љусты жасмина как будто кружились над
землей. Ќа аллеЯх, на серебристой раковине эстрады лежали тени маленьких
листьев и веток. Ѓыло страшно, что сейчас поЯвитсЯ сторож, и, когда он
действительно поЯвлЯлсЯ, мы, волнуЯсь, поднимались еще выше по лестнице,
прЯтались в тень.
Њы целовались -- о, совсем не так, как с Њариной! ‚алЯ расстегивала
кофточку, Я целовал ее грудь, и, хотЯ был так же нетерпелив, как с другими,
она умела, оставаЯсь нежной, сдерживать мое нетерпение.

4
“ ‚али не было чувства юмора, это огорчало менЯ. Ћднажды Я читал ей
Љозьму Џруткова. Ћна слушала внимательно, поднЯв красивые глаза, но стала
смеЯтьсЯ, лишь когда Я объЯснил ей, что это смешно.
Ћна была убеждена, что к чтению надо готовитьсЯ, и книга долго лежала у
нее на столе, прежде чем она за нее принималась. ‚се времЯ, пока Я был
влюблен в нее, она готовилась прочитать толстую книгу "ЃиблиЯ и ‚авилон". ‚
конце концов, садЯсь у ее ног на полу, Я стал подкладывать под себЯ эту
книгу.
Љ-ны жили на ‡астенной, напротив ‹етнего сада, на втором этаже, в
светлой квартире с вышитыми накидками на высоких подушках, с ковриками у
диванов, с кружевными дорожками на столах. ‚се это было рукодельем ‚алиной
мамы. Ћтец служил в льнЯной конторе. Ћн был сухощавый, со светлой бородкой,
всегда что-то мурлыкавший про себЯ, незаметный. Ћднажды он вошел, когда мы
целовались. Ћн сказал только: "Ђ, ‚алЯ, ты здесь?"--и вышел, смутившись
больше, чем мы.

5
Љаждый день мы бродили по городу, но не по главным улицам, а вдоль
крепостных стен, по берегам Џсковы и ‚еликой. ‚ полуобвалившихсЯ башнЯх еще
сохранились бойницы. Ѓольшое, похожее на железное коромысло бъло висело на
крюке в ‘оборном саду. Џо бълу ударЯли палкой, созываЯ вече. ѓулЯЯ с ‚алей,
Я впервые заметил, в каком старом городе мы живем.
џ знал наперечет все ее платьЯ. ‘трастный велосипедист, Я предложил ей
кататьсЯ вместе -- старшаЯ сестра подарила ей свой велосипед. Ћна
попробовала -- и раздумала: ветер раздувал юбку, и открывались ноги. ’огда
перестал в то лето кататьсЯ и Я.
Њы говорили о любви, и ‚алЯ утверждала, что любовь без детей
безнравственна. џ нехотЯ соглашалсЯ.
-- ђаз в месЯц природа напоминает женщине, что она может стать
матерью,-- поучительно сказала она однажды.
Ћна считала, что мне необходимо освободитьсЯ от самоуверенности,
котораЯ мне очень вредит. Ѓыло верно и это. Ќо как? € мы приходили к выводу,
что помочь может только дисциплина духа.
-- ‚прочем, ума моего спутника мне совершенно достаточно,-- сказала она
в другой раз, когда мы бродили по Ќемецкому кладбищу и спорили о том, что
важнее -- ум или чувство.
Џочти всегда она была серьезна и становилась еще серьезнее, когда мы
целовались. Ђ в эту запомнившуюсЯ минуту румЯнец пробилсЯ сквозь загар, и
она посмотрела на менЯ засмеЯвшимисЯ глазами.

6
„вадцать пЯтого июнЯ „Ћ“ („емократическое общество учащихсЯ) решило
устроить гулЯнье и спектакль в ‹етнем саду, и мы с ‚алей немного
раскаивались, что удрали от хлопот, которыми была занЯта наша компаниЯ.
‚стреча была условлена на пристани в семь утра просто потому, что еще никто,
кажетсЯ, не назначал свидание так рано. ‚еликаЯ слабо дымилась. ‚идно было,
как на той стороне от Њирожского монастырЯ отвалил баркас, а в этой бабы с
корзинками стали спускатьсЯ к перевозу. Џароходик попыхивал и вдруг дал
свисток.
“дираЯ, Я стащил две французские булки и теперь рассказал ‚але --
почему-то два раза подрЯд,-- как мама сонным голосом спросила: "Љто там?" --
а Я притаилсЯ и не ответил. ‚алЯ смеЯлась. Ћна пришла в моем любимом
маркизетовом платье с оборочками и короткими рукавами. Њы оба не успели
позавтракать и съели булки на пристани всухомЯтку.
Ѓыло решено доехать на пароходе до —ерехи, а потом пойти куда глаза
глЯдЯт,-- и все времЯ, пока пароходик шел по ‚еликой, менЯ не оставлЯло
чувство свежести и новизны, которое -- Я это знал -- испытывала и ‚алЯ. Љак
будто это было первое утро на земле -- так весело шлепали лопасти колес, с
которых, сверкаЯ, скатывалась вода, так торопилсЯ вместе с нами шумно
пыхтевший пароходик.
•отелось поскорее пуститьсЯ в дорогу, мы чуть не сошли в Љорытове. Ќо
передумали, доехали до —ерехи и сразу быстро пошли по пыльному большаку,
изрезанному колеЯми. Џотом свернули, пошли проселком, снова свернули...
Ћ, как легко дышалось, как хорошо было долго идти среди
золотисто-зеленой ржи!
Љончилась пашнЯ, началсЯ лес, еловый, сосновый, с песчаным сухим
подлеском и редкими пепельно-серыми мхами. Њы шли, болтаЯ, и вдруг
наткнулись на знакомое место: час или два тому назад мы уже были на этой
полЯне с одинокой флаговой сосной. ‡аколдованный лес! € мы пошли, никуда не
сворачиваЯ, прЯмо и прЯмо.
‚ первой же попавшейсЯ деревне мы зашли в крайнюю избу, и пожилаЯ
крестьЯнка с добрым лицом встретила нас, как жениха и невесту. Ћна сварила
нам пшенную кашу на молоке, пышную, рассыпчатую, душистую, и на всю жизнь
запомнилась мне зарумЯнившаЯсЯ корочка, которую мы с ‚алей разделили
пополам.
•озЯйка сказала, что до Џскова верст восемнадцать, и мы удивились, что
зашли так далеко. Ќа пароход было уже мало надежды. —то делать? ‚озвращатьсЯ
пешком? „омой мы добрались бы только к утру. Џопало бы, без сомнениЯ, но это
еще полбеды. Њы не знали дороги, а если идти вдоль ‚еликой, сказала хозЯйка,
набежит не восемнадцать верст, а все двадцать пЯть. ‡аночевать?
€, точно угадав наши мысли, она предложила нам заночевать, а когда мы
согласились, повела в чистую половину, где стоЯла кровать, покрытаЯ ватным
одеЯлом из разноцветных лоскутков, высокаЯ, с горой подушек. Ћна и думать не
думала, что мы лЯжем врозь. Њы растерЯнно помолчали, не глЯдЯ друг на друга,
поблагодарили и отказались: может быть, еще успеем на пароход. џ хотел
заплатить -- хозЯйка с обидой замахала руками. Њы простились, не глЯдЯ друг
на друга, молча прошли деревню и стали хохотать -- долго, неудержимо.
’ак и прохохотали почти до пристани, когда хлынул с веселым шумом
проливной, заблестевший в сумерках дождь. ‚алЯ снЯла туфли, свЯзала их
шнурками, перекинула через плечо. „орога вскоре размокла, Я поскользнулсЯ и
чуть не упал. ‚алЯ поддержала менЯ, и впервые за весь этот день мы
остановились и прижались друг к другу. Џод ее платьем, мигом промокшим до
нитки, Я остро и обнаженно почувствовал ее грудь, ноги, ее сильные, обнЯвшие
менЯ руки. „ождь хлестал, как бешеный, и попадал даже в рот, когда мы
отрывались друг от друга, чтобы перевести дыхание.
“слышали гудок, припустились и, прыгнув с причала на отходивший
пароход, почти свалились на палубу, мокрые, грЯзные, счастливые, с
онемевшими ногами.

7
‚алЯ была на четыре года старше менЯ; в ту пору Я не понимал, как
сильно сказалась в наших отношениЯх эта разница лет. џ кидалсЯ из стороны в
сторону, летел опрометью, все так и трепетало во мне. •арактер складывалсЯ
неровный, вспыльчивый, противоречивый. ‘амоуверенность соединЯлась с
застенчивостью, педантическое упорство -- с ожиданием чуда.
’еатр заставил менЯ впервые задуматьсЯ над понЯтиЯми "быть" и
"казатьсЯ". ‚ "Ѓесприданнице" Ћстровского ‹ариса, которую только что
застрелил Љарандышев, через две-три минуты выходила на сцену, улыбаЯсь,
раскланиваЯсь и прижимаЯ к груди цветы. Ћна была уже не ‹ариса. Ћна только
казалась ‹арисой.
‚последствии Я привык к этому раздвоению, беспощадно разрушавшему то,
что минуту назад заставлЯло зрителей волноватьсЯ, возмущатьсЯ, плакать. ‚едь
актер на то и существовал, чтобы не быть, а казатьсЯ! Ќо чувство неловкости,
разочарованиЯ все-таки осталось надолго.
Ќе помню, когда и при каких обстоЯтельствах Я в самом себе встретилсЯ с
этим раздвоением.
—то заставлЯло менЯ повторЯть чужие мысли, выдаваЯ их за свои? —то
заставлЯло менЯ тЯнутьсЯ, выставлЯтьсЯ перед одноклассниками, перед Ђлькой,
который доверчиво слушал все, что Я врал ему о книгах, знакомых мне лишь
понаслышке? Ќебось в нашей компании менЯ мигом осадил бы ’олЯ ђ., который
читал вдвое больше, чем Я, или скептический Ћрест –. Ћ девочках нечего и
говорить! Џеред ними Я не тЯнулсЯ, а выламывалсЯ. Ѓолтал беспорЯдочно много,
старалсЯ показатьсЯ иронически-недоступным, неудачно острил и, оставаЯсь
наедине с собой, недолго корил себЯ за хвастовство, за неудачную остроту.
ЊенЯ интересовало не то, что Я думаю о себе, а то, что думают обо мне
другие.
—увствовала ли все это ‚алЯ? Џонимала ли то, о чем Я и теперь еще лишь
догадываюсь, пытаЯсь собрать рассыпавшиесЯ воспоминаниЯ? Ќет. Ћна просто
оставалась сама собой, и этого было достаточно, чтобы понЯть, что лететь
опрометью -- смешно, а кидатьсЯ из стороны в сторону -- бесполезно. ‚ ней
было спокойствие обыкновенности, которого мне так не хватало. ќто
спокойствие было и в квартире Љ., и в рукоделии ‚алиной мамы, и в отношениЯх
между родителЯми -- красивыми добрыми людьми, которые очень любили друг
друга.
’ак же как и Я, ‚алЯ не стоЯла на месте -- особенно летом семнадцатого
года. Ќо она не рвалась, а плыла. ‚ ней была поэзиЯ спокойной трезвости,
женственности, уюта. Ћна любила детей, хотела стать учительницей, да уже и
стала, окончив восьмой, педагогический класс Њариинской гимназии.
Њне нравилось уважение, с которым она относилась к моей начитанности, к
моим стихам,-- она переписала их в две школьные, сохранившиесЯ у менЯ до сих
пор тетради. ќто было уважение, которое незаметно вело к самоуважению, а
самоуважение заставлЯло вглЯдыватьсЯ в себЯ, оценивать себЯ беспристрастно.
Џеред ‚алей мне было стыдно притворЯтьсЯ -- ведь в самом желании, чтобы
она принадлежала мне, не могло быть и тени притворства. €, встречаЯсь с ней,
Я искренне старалсЯ быть -- а не казатьсЯ. Ћна как бы приучала менЯ к самому
себе -- и, встречаЯсь с ней, Я, с бешено стучавшим сердцем, становилсЯ
спокойнее, увереннее, скромнее.

‹…’Ћ 1917-го

ЏомнитсЯ, весной 1917 года был большой паводок. ‚еликаЯ разлилась
широко, подступив к стенам Њирожского монастырЯ, а на берегу Џсковы, у
решеток, были затоплены дома. Ќо если Я даже и ошибаюсь, все же самое
понЯтие наводнениЯ удивительно подходило к тому, что началось в апреле и мае
1917 года.
‘лова, которые в течение многих лет прЯтались, произносились шепотом, с
оглЯдкой, вдруг со всего размаха кинулись в город -- и среди них очень скоро
поЯвились новые, странные на первый взглЯд,-- митинг, исполком, совдеп.
Љаждый мог говорить все, что ему вздумаетсЯ,-- это было особенно ново.
’ерпеливо слушали даже тех ораторов, которые выступали, просто чтобы
показать себЯ и тем самым утвердить свое право на существование. Ќо одни
слова оставались словами, а другие с нарастающей быстротой превращались в
дело...

2
’о, что еще до революции заставлЯло менЯ мысленно делить класс пополам,
теперь распространилось не только на весь город, но, судЯ по газетам, на всю
ђоссию.
ќто стало Ясно уже на первом собрании, когда директор предложил выбрать
председателем общества учащихсЯ кнЯзЯ ’архан-Њоурави. ‘ другого собраниЯ мы
ушли с пением "‚аршавЯнки". ’олЯ с воодушевлением дирижировал нами. Њы пели
с чувством восторга и нависшей над головой опасности, хотЯ нам никто не
угрожал и нечем было, кажетсЯ, восторгатьсЯ.
’ак возникло „Ћ“. Њы выбрали председателЯ -- тоже ’олю -- и, не терЯЯ
времени, стали собирать деньги на витрину длЯ объЯвлений. Џомню, что столЯр
долго возилсЯ с этой витриной и что самые нетерпеливые из нас часто
спрашивали друг у друга, когда же наконец она будет готова. Ќаконец она
поЯвилась -- темно-краснаЯ, с маленьким карнизом от дождЯ.
‚ражда вспыхнула остраЯ, нешуточнаЯ и сразу же стала укреплЯтьсЯ,
развиватьсЯ. “же не казалось странным (как это было сначала), что можно
ненавидеть такого-то за то, что он думает иначе, чем ты. "„а, можно и
должно,-- сказал мне однажды ’олЯ,-- конечно, в том случае, когда спор идет
не о пьесе "‘околы и вороны", а о судьбе ђоссии". Ќо кадетов ненавидели не
только за то, что они думали о судьбе ђоссии иначе, чем мы, но и за то, что
они каждое утро маршировали на своем плацу, как будто ничего не случилось.
’олЯ был неправ -- ненависть таинственно захватывала и то, что не имело к
политике никакого отношениЯ.
‚оенный строй входил в программу кадетского корпуса и был так же
обЯзателен длЯ них, как длЯ гимназистов -- латынь. ‚прочем, латынь отменили
еще до конца учебного года, и Я был, кажетсЯ, единственный из гимназистов,
который выступил на общем собрании двух пЯтых классов с энергичной защитой
этого предмета.
Џомню, что Ѓорода, который все еще был нашим классным наставником,
вошел в класс, когда собрание было в разгаре, и, устроившись на задней
парте, выслушал мою речь. Ќа другой день он вызвал менЯ и сказал:
"Џосмотрим, как некоторые ораторы на практике осуществлЯют свои
теоретические взглЯды". Ћн поставил мне тогда пЯтерку, хотЯ, отвечаЯ
–ицерона, Я сделал две или три ошибки. ќто значило, что и в году у менЯ
будет пЯтерка по латыни -- честь, которой удостаивались до сих пор только
полЯки.
Ќа другой день Ђлька, который нехотЯ соглашалсЯ со мной, что латынь
нужна или, по крайней мере, небесполезна (он собиралсЯ на медицинский),
сказал, что пЯтый "а" собираетсЯ устроить мне "темную", потому что Я --
"ханжа и подлиза".
“ нас почему-то не было последнего урока, но Я осталсЯ -- решил ЯвитьсЯ
в пЯтый "а" и потребовать объЯснениЯ.
Џочему с такой остротой запомнилась мне эта, в сущности, незначительнаЯ
историЯ? Џотому что впервые в жизни Я был оклеветан? €ли потому, что в ней
были черты, тогда еще не разгаданные и впоследствии заставлЯвшие менЯ
мысленно к ней возвращатьсЯ?
Ђлька не ушел, хотЯ Я уверЯл его, что не боюсь,-- и действительно не
боЯлсЯ. Ћн осталсЯ со мной, справедливо рассудив, что хотЯ мне едва ли
устроЯт "темную", но фонарей могут наставить -- и немало.
Њы влетели, едва прозвучал звонок, почти столкнувшись с преподавателем
(кажетсЯ, это был Ћстолопов). џ вскочил на кафедру, а перед, кафедрой встал
Ђлька, крепко сжав кулаки и расставив сильные ноги.
...Њы выбрали неудачную минуту -- все собирали учебники, торопились
домой,-- и свести счеты с клеветниками не удалось. џ начал горЯчо, менЯ
послушали минуты две-три, а потом стали выходить из класса.
’олько „., высокий белокурый мальчик с длинным холодным лицом,
аккуратно складываЯ книги и затЯгиваЯ их ремешком, отпустил по моему адресу
Язвительное, но такое же вЯлое, как он сам, замечание. џ не сомневалсЯ в
том, что именно он назвал менЯ "ханжой и подлизой"
Џожалуй, он мог предложить и "темную", однако, если бы менЯ избили под
шинелЯми, сам осталсЯ бы в стороне, ловко выскользнув из небезопасной затеи.

3
ѓулЯнье, которое „Ћ“ устроило в ‹етнем саду, прошло с успехом, в пьесе
"Ќищие духом" Ќевежина выступил известный артист ѓорев, и всем понравилсЯ
дивертисмент с лотереей-аллегри и "цыганским шатром", в котором наши
барышни, одетые цыганками, гадали на картах и предсказывали судьбу по линиЯм
рук. Ќе помню, много ли удалось выручить "длЯ кассы взаимопомощи", но теперь
мы могли снЯть помещение -- и немедленно снЯли пустовавшую лавку напротив
колбасной Њолчанова.
‘обраний было много, и припомнить, чему они были посвЯщены, невозможно.
Ќо о чем бы мы ни говорили, в каждом серьезном выступлении чувствовалось
желание участвовать в обсуждении того господствующего вопроса, который
решалсЯ тогда на всем пространстве ђоссии, на фронтах и в тылу: как и зачем
жить и как открыть возможность нового -- достойного и разумного
существованиЯ?
‚ "Џсковской жизни" поЯвилась статьЯ "ѓибель революции": "Ќо вот прошли
три месЯца, и мы с ужасом и недоумением убеждаемсЯ в том, что всЯ революциЯ
пропитана Ядовитыми соками охлократии, демагогии, глупости и бездарности.
Ќадоело говорить о том, что невероЯтный произвол, грубейшее насилие, система
террора, господствующаЯ сейчас в ђоссии, не могут внушить ничего, кроме
ужаса и отвращениЯ".
ќто было нападение справа, и наши правые, во главе с кнЯзем
’архан-Њоурави, немедленно поддержали статью.
Ћ, какой шум поднЯлсЯ в нашем „Ћ“! ‘ какой неотразимой убедительностью
опрокидывали мы наших противников на обе лопатки! Љак Язвительно высмеивали
нытиков, испугавшихсЯ "охлократии". —то такое "охлократиЯ"? ‚ыродившаЯсЯ
демократиЯ! Ђ наша демократиЯ искренне и энергично занЯта поисками новых
форм своего существованиЯ.
Џравые трубили свое: каждый день поЯвлЯютсЯ новые республики, солдаты
устраивают самосуды, на ѓалицийском фронте повальное бегство. ќто ли не
охлократиЯ?
Њы единодушно сетовали, что заказали слишком маленькую витрину. Ћна не
вмещала и пЯтой доли наших возражений. € вдруг она опустела. ‚место статей,
карикатур и фельетонов на ней поЯвилось постановление общего собраниЯ „Ћ“:
мы объЯвили правым бойкот.
Ќо большому бойкоту предшествовал маленький. џ объЯвил бойкот брату
‘аше.

4
“ ‘аши был оригинальный характер, который в те годы Я не мог понЯть,
потому что думал, что это сложный характер. Ћн огорчалсЯ, когда у него были
неприЯтности, но скоро забывал о них и даже с трудом мог припомнить. Ћн
постоЯнно стремилсЯ к какой-нибудь цели. ’о добываЯ гремучую смесь в чулане,
который мама отвела ему под лестницей, то сочинЯл "‹унную сонату". Ћн
считал, что у Ѓетховена своЯ "‹уннаЯ соната", а у него -- своЯ, и еще
неизвестно, котораЯ лучше.
Ќо гимназистки интересовали его больше, чем музыка. Ћн шутил, болтал с
ними, и все у него получалось просто и ловко. ’олько однажды -- это было
весной 1917 года -- он серьезно расплатилсЯ за свою легкость и ловкость. ’ри
семиклассника из класса "а" (он училсЯ в классе "б") вызвали его с урока,
влепили пощечину и ушли.
Ќаша схватка с правыми была в разгаре, когда Я встретил его на
‘ергиевской с ‹еночкой •алезовой, котораЯ откровенно сочувствовала Њилюкову.
‚озможно, что Я не обратил бы на это вниманиЯ, но ‹еночка принадлежала к
’архан-Њоурави -- фон-дер-белленской компании, возглавлЯвшей правых, и
ухаживать за ней было, с моей точки зрениЯ, подлостью.
џ попыталсЯ объЯснить это ‘аше, но он поднЯл менЯ на смех, а потом стал
доказывать, что политические взглЯды в данном случае не имеют значениЯ.
Ћтнюдь не все должны иметь убеждениЯ, некоторые могут прекрасно обойтись и
без них. Ќо он как раз не может. Ћн думает, что за хорошенькими
гимназистками надо ухаживать, даже если они сочувствуют самому ‚ельзевулу.
ќто был беспринципный ответ, и, посоветовавшись с ’олей ђ., Я объЯвил ‘аше
бойкот.
Њы жили в одной комнате, и делать вид, что Я не замечаю его, было
довольно трудно. Ќо Я был непоколебим. ‚овка ѓей пришел, когда мы ссорились.
‘горЯча Я объЯвил бойкот и ему, потому что он заговорил с ‘ашей. ‘таршие
братьЯ ‚овки были большевиками, одна из сестер -- меньшевичка, втораЯ --
эсерка, а отец крайний правый, так что у себЯ дома ‚овка, очевидно, не раз
встречалсЯ с отношениЯми, сложившимисЯ между мной и ‘ашей. ’ем не менее он
отказалсЯ поддержать менЯ. Ћн сказал, что вопрос имеет принципиальное
значение, и предложил устроить товарищеский суд.
‘уд должен был состоЯтьсЯ у урочки ‚огау, и ‚алЯ сразу сказала, что
ничего не выйдет, потому что у ‚огау все собраниЯ кончаютсЯ танцами или
загадками в лицах.
Љогда Я пришел, было уже шумно, весело; в гостиной стоЯл настоЯщий
судейский стол, покрытый зеленой скатертью, и среди незнакомых студентов и
офицеров Я заметил того невысоконького, беленького, который в —ернЯковицах
чуть не подралсЯ со ‹ьвом. Ћн и теперь был со стеком и похлопывал им, сидЯ в
кресле и иронически усмехаЯсь. Џотом он показывал -- в стеке был спрЯтан
длинный узкий стилет, который можно было выдернуть, как шпагу из ножен.
‚первые Я был в такой богатой, просторной квартире. Љомнат было много,
у урочки своЯ, с диваном и креслами, покрытыми белым шелком. ‚ гостиной
стоЯл белый роЯль, а рЯдом с ним, прЯмо на полу, высокаЯ лампа под нарЯдным
абажуром. Њне казалось, что все эти вещи поставлены здесь как бы нарочно, а
не длЯ того, чтобы жить среди них. Ќа одной из картин была нарисована голаЯ
женщина, в которой не было ничего особенного, кроме того, что она была
совершенно голаЯ. ќта картина мешала мне, потому что все времЯ хотелось на
нее смотреть.
‚се говорили разом, смеЯлись и умолкли, только когда студент ђаспутин,
который, представлЯЯсь, неизменно объЯснЯл, что к ѓригорию ђаспутину он не
имеет отношениЯ, взЯл слово. Ћн считал, что необходимо выЯснить причину
нашей ссоры, в которую не следовало бы вмешиватьсЯ, потому что она началась
между братьЯми и характерна как семейнаЯ ссора, не подлежащаЯ товарищескому
суду. Џри этом он вертел носом, откидывал назад длинную шевелюру, и у него
был добрый, озабоченный вид.
Џредседатель, прапорщик ‘осионков, то и депо стучал карандашом по
столу. Ћн был розовый, лет девЯтнадцати, с шершавыми детскими щечками.
‚последствии, обсуждаЯ в нашей компании этот суд, мы называли его не
‘осионков, а Џоросенков.
Џрапорщик сказал, что теперь, когда трехсотлетнЯЯ империЯ ђомановых
отжила свой век, политические партии надо запретить до полной победы. Џотом
он предоставил слово ‘аше, который заЯвил, что он лично принадлежит к партии
независимых, которой в ђоссии еще нет, но зато она играет заметную роль в
‡ападной …вропе. Љак представитель этой партии, он считает, что в Џскове
надо организовать лигу свободной любви. ‹юбовь есть частное дело каждого
гражданина и должна охранЯтьсЯ специальной хартией -- вроде ‚еликой хартии
вольностей, ограничившей в 1215 году английскую королевскую власть в пользу
баронов.
‹еночка выступила последней, и, слушаЯ ее, Я подумал, что ‘аша, может
быть, прав -- с таким беленьким, круглым личиком, с такими синими глазами, с
такими локонами, прикрывавшими розовые уши, можно было, на худой конец,
обойтись без убеждений. Ћна говорила горЯчо, но обращалась почему-то
исключительно к прапорщику ‘осионкову, который розовел все больше, моргаЯ и
надуваЯсь, так что постепенно длЯ менЯ стало Ясно, что ‘аша прогорел,
несмотрЯ на всю свою беспринципность.
‚ общем, из суда ничего не вышло. Џозвали ужинать. ‘тол был длинный, не
составленный из нескольких, как это делали у нас, когда было много гостей. “
каждого прибора лежало несколько вилок и хорошенький овальный ножик, с
которым Я не знал, что делать.

5
‘еминаристы крепко схватились где-то за городом с кадетами, и, хотЯ
дело обошлось без крови, бойкот вспыхнул и развернулсЯ, прихватив
коммерческое училище, до сих пор не принимавшее участиЯ в наших схватках.
Ќе знаю, кому пришло в голову пригласить в Џсков представителей Ћ‘“‡а.
Ћни приехали вдвоем -- черненький сухощавый ершнев и ‹ев “спенский из
гимназии ЊаЯ, поразивший своей внешностью не только гимназисток. Ѓудущий
известный писатель и лексиколог, он и в самом деле напоминал
вежливо-добродушного льва. Ћн был очень высок, красив и по-столичному
свободен в обращении.
‘ ершневым Я разговорилсЯ, гулЯЯ по ‘ергиевской после собраниЯ.
Ћказалось, что он тоже любит стихи. Ћн первый обратил мое внимание на то,
как Ѓунин тонко чувствует все оттенки цвета,

‚ мураве колеи утопают,
Ђ за ними с обеих сторон,
‚ сизых ржах васильки зацветают,
Ѓирюзовый виднеетсЯ лен,--

процитировал он. Ћн не выступал на собрании. ‡ато “спенский произнес
длинную блестЯщую речь. Љратко рассказав историю Ћ‘“‡а, он упомЯнул о
незначительном, с его точки зрениЯ, но характерном примере: в первые
послереволюционные дни гимназисты общими силами быстро разобрали почту,
залежавшуюсЯ в отделениЯх. „а, и у них, в Џетрограде, между учащимисЯ были
политические столкновениЯ. Ћднако после общегородского митинга, на котором
присутствовал французский министр-социалист Ђльбер ’ома и с большой речью
выступил Љеренский, удалось достигнуть равновесиЯ. Љаждый из нас может
исповедовать любые политические взглЯды. ќто -- завоевание революции, ее
оружие, ее сила. Ќо этим оружием надо пользоватьсЯ без угроз и оскорблений.
Ћт имени “правы Ћ‘“‡а он, “спенский, просит товарищей псковичей, жителей
древнего города вольности, вспомнить, что пройдет год или два, и мы,
взрослые люди, окажемсЯ перед лицом всенародных задач.
Ћн говорил искренне, с увлечением. Ќо оттенок снисходительности
померещилсЯ мне в его убедительной речи. џ слушал, и мне казалось, что в
Џетрограде все умеют выступать так же свободно и дельно, в то времЯ как мы
-- самые обыкновенные провинциальные мальчики и девочки, поссорившиесЯ между
собой без всЯкой причины.
…два “спенский кончил речь, ’олЯ ринулсЯ на кафедру, лохматый, с
впалыми, сизыми щеками, узкоплечий и вдохновенный.
„а, сказал он, оратор прав. Љаждый из нас имеет право свободно выражать
свои взглЯды. Ќо швырЯть на ветер энергию, котораЯ нужна новой ђоссии? Ќет!
Џора покончить с бесчисленными нападками друг на друга. Ћт имени „Ћ“ он
протЯгивает бывшим противникам руку.
€ широким движением он протЯнул руку в ту сторону, где сидели правые,--
зал, естественно, раскололсЯ в самом начале собраниЯ. Ќаступило молчание.
ђука повисла в воздухе. Ќикто не ждал от нашего председателЯ такого
решительного шага. Ќаконец один из правых подбежал к кафедре и пожал руку.
ђаздались слабые аплодисменты, и ’олЯ покинул кафедру, встретив каменные
лица своих товарищей, справедливо считавших, что он мог выступить с подобной
речью от своего имени, а не от имени „Ћ“.
Ќа другой день мы выбрали другого председателЯ, •илкова, о котором
говорили, что такого умного и развитого гимназиста не было в Џсковской
гимназии со времени ее основаниЯ. Ћн мало говорил, пожимал узкими плечиками
и действительно очень умно улыбалсЯ. ”амилиЯ вполне соответствовала его
чахлому сложению. Ћн хотел стать купцом, а когда Я с удивлением спросил его:
"Џочему?" -- он ответил: "•орошаЯ профессиЯ. Њожно много читать и ничего не
делать". Ћсузовцы уехали, а на другой день семинаристы снова схватились с
кадетами -- открыто, у ‹етнего сада. …сли бы не вмешались милиционеры, дело
кончилось бы плохо: хотЯ палаши полагались только при парадной форме, кадеты
не снимали их, а некоторые ходили с ножами.

6
„рузьЯ, о которых Я мог бы написать с наглЯдной полнотой, лишь
промелькнут на этих страницах. ‚ каждом из них было нечто иносказательное,
нуждавшеесЯ в разгадке. •арактеры еще далеко не сложились, интересы бродили
ощупью, фантастическое настоЯщее быстро становилось будничным, привычным,
будущее казалось необозримым плацдармом энергии, довериЯ и счастьЯ.
‘поры были не только политические, не только на собраниЯх и заседаниЯх.
‚ нашей компании схватывались часто и надолго, горЯчо и серьезно. Ћ чем же
мы спорили?
—то такое внутреннЯЯ свобода? Ќе политическаЯ, дарованнаЯ нам
навсегда,-- в этом никто не сомневалсЯ. Ќет, нравственнаЯ, свобода души,
котораЯ делает человека неуЯзвимым, бесстрашным.
Љто внутренне свободнее -- Џьер Ѓезухов во французском плену или Џлатон
Љаратаев с его Языческой готовностью подчинЯтьсЯ ђоку?
ѓерой и толпа. —еловечество ползет на четвереньках. €меет ли право
сильный человек взЯть в руки бич, чтобы подстегнуть отстающих?
—то такое любовь? Ѓезотчетное предпочтение кого-то кому-то? € только?
‘поры то шли напролом, то уходили в сторону -- по меньшей мере, в
сторону от менЯ, потому что Я быстро уставал от них и обрывал, не
соглашаЯсь.
Љеренский, выступаЯ перед солдатами, покинувшими позиции, спросил: "Љто
передо мною -- свободные граждане или взбунтовавшиесЯ рабы?" -- и навстречу
нам двинулась необходимость оценить настоЯщее с исторической точки зрениЯ.
‡десь вспомнились и сотни лет крепостного права, и контраст между „ревней
ђусью, захваченной татарами, и республиканскими островками Ќовгорода и
Џскова.
Љто-то процитировал ибсеновского доктора токмана: "‘амый опасный враг
истины и свободы -- это соединенное свободное большинство",-- и Я как будто
вновь услышал голоса, доносившиесЯ из комнаты старшего брата. ѓолоса были
негромкие, ночные. Ћтец сердилсЯ, что гимназисты засиживаютсЯ допоздна и не
дают ему спать.

7
Ћмский полк стоЯл на острове „аго, и отец написал, чтобы мальчики
приехали к нему, потому что "здесь такаЯ сметана, что ее можно резать
ножом". Џочему-то среди других достоинств острова мне запомнилась именно эта
сметана.
ђешено было, что на „аго мы поедем вдвоем -- Я и ‘аша. Ќо в последнюю
минуту он передумал. ‚ыбираЯ между химией и музыкой, он окончательно
остановилсЯ на музыке. Љак ђахманинов, он мог взЯть одиннадцать нот.
Љомпозитор должен стать виртуозом, чтобы публика могла понЯть его
произведениЯ. Ћн решил "переставить руку", как советовал дЯдЯ ‹ев
ѓригорьевич, и мама нанЯла длЯ ‘аши дорогого преподавателЯ -- тегмана,
получавшего полтора рублЯ за урок. Љроме того, ‘аше не хотелось на „аго,
потому что там, очевидно, не было гимназисток.
џ плохо помню свои впечатлениЯ, хотЯ впервые отправилсЯ в такое далекое
путешествие по железной дороге.
Џомню только, что обычнаЯ самонадеЯнность сразу же оставила менЯ, едва
Я оказалсЯ в купе, среди незнакомых людей, которым не было до менЯ никакого
дела. Ќи с кем не заговариваЯ и неохотно, угрюмо отвечаЯ на вопросы, Я сидел
и все поглЯдывал на свой чемоданчик, боЯлсЯ, что его украдут. Ќочью Я спал,
положив на него голову, а проснувшись, решил, что у менЯ кривошеЯ: хотЯ Я
мог повернуть голову, но с трудом.
Ћтец встретил менЯ в Ѓалтийском порту. Њы не виделись больше двух лет.
Ћн обрадовалсЯ, сказал, что Я очень вырос. Њы поцеловались и сперва
заговорили оживленно, но скоро замолчали.
‚друг Я понЯл, что мы почти никогда не разговаривали, что он почти
ничего не знает обо мне, а Я -- о нем. ‚ этой бричке с извозчиком-евреем,
кучерЯвым, курносым, в белом балахоне и картузе, надвинутом по самые уши, мы
впервые были вдвоем, и оказалось, что мне нечего даже рассказать ему, кроме
того, что он и без менЯ знал из маминых писем. Ќо Я все-таки сразу же стал
искусственно рассказывать что-то, стараЯсь не упоминать ‹ьва, о котором отец
не хотел и слышать. Ћтец похудел, потемнел, в усах стала заметна седина,
может быть потому, что он перестал их фабрить.
Њне показалось, что он расстроен, растерЯн. Џотом Я понЯл причину этой
растерЯнности: он не понимал, что творитсЯ в армии, которой был так долго и
бескорыстно предан.
Џолк стоЯл в богатом имении. Њы проехали большой прекрасный парк, в
котором были раскинуты палатки и стоЯли пирамиды винтовок с примкнутыми
штыками. •озЯйственные постройки, крытые черепицей и сложенные из огромных
валунов, были удивительно не похожи на русские риги и амбары. Џотом открылсЯ
за просторной ровно-зеленой лужайкой большой старинный буро-коричневый дом с
двумЯ коническими башнЯми над правым и левым крылом, с высокими овальными
воротами, резными, из темного дуба. ‚орота раскрылись, и мы въехали в
квадратный, мощенный плитами двор.
ќто был замок какого-то барона -- не помню фамилии,-- и мне показалось,
что из двадцатого века Я шагнул прЯмо в семнадцатый или восемнадцатый, когда
отец провел менЯ в темноватую прохладную гостиную и показал диван, где уже
были приготовлены длЯ менЯ простыни и одеЯло. Ќикогда прежде Я не видел
таких тЯжелых -- не сдвинешь с места -- кресел, украшенных бронзой, таких
ковров, мЯгких, ворсистых, и совсем других -- шелковых, гладких, нежных. Ќа
стенах были не обои, а тоже ковры -- тогда Я не знал, что они называютсЯ
гобеленами,-- и на этих огромных коврах были изображены сцены: охота,
свадьба, прогулка в лесу.
џ устал от дороги, но долго не ложилсЯ -- все расхаживал и рассматривал
эти кресла, ковры, диваны, а они как будто рассматривали менЯ -- и
недоброжелательно, с укором...
Ќа „аго гостил еще один мальчик, тринадцатилетний сын командира полка.
Ћтец хотел, чтобы Я подружилсЯ с ним, но мы поговорили раза два и больше не
встречались. Њальчик -- хорошенький и отчаЯнный -- интересовалсЯ только
лошадьми и по целым днЯм пропадал на конюшне. Ќакануне моего отъезда он
умчалсЯ на рысаке без седла, был переполох, за ним поскакали, вернули, и Я
видел, как командир полка, высокий, бледный, с благородным лицом, подошел к
нему и что-то с бешенством сказал по-французски. Њальчик выслушал, гордо
поднЯв голову, коротко ответил, повернулсЯ и ушел как ни в чем не бывало.
‘овсем другие, далекие от нашей семьи отношениЯ приоткрылись длЯ менЯ в
этой сцене. Њама влепила бы мне затрещину, если бы Я отмочил такую штуку, и
была бы совершенно права.

8
џ давно заметил плотного юношу в охотничьей куртке, в толстых ботинках
и гольфах, понурого, с умным, слегка одутловатым лицом. …го трудно было не
заметить -- он бродил вокруг и около, по парку, в котором стоЯли солдаты, по
хозЯйственному двору. ‚ замке он поЯвлЯлсЯ неожиданно, то в одной комнате,
то в другой. ‚скоре Я понЯл, что всЯ жизнь полка проникнута тайной враждой.
Ќо он был далек и от этой вражды, он был чужим длЯ всех, и это в особенности
чувствовалось, когда он в одиночестве мерно, гулко шагал по каменным плитам
двора. Љазалось, он не находил себе места.
џ спросил о нем отца, и с уважением, понизив голос, отец сказал, что
это ѓерберт, сын владельца замка.
-- Ђ владелец -- барон?
-- Ќе знаю. Ћчень богатые люди, очень. ђодители уехали в ђевель, а он
осталсЯ присмотреть за хозЯйством.
Ќаше знакомство произошло неожиданно. ‚ комнате, где Я спал, висел на
стене барометр, вставленный в деревЯнную, украшенную орнаментом круглую
рамку. “же самый крюк, на котором он висел, заинтересовал менЯ: крюк
изображал змейку, высунувшую длинное жало. ‡а колотым стеклом можно было
рассмотреть устройство. Ќа круге были обозначены определениЯ погоды. —ернаЯ
стрелка двигалась медленно, а золотую можно было передвигать рукой,
сравниваЯ сегоднЯшнее давление с вчерашним.
ѓерберт вошел, когда Я снимал барометр с крючка, чтобы разглЯдеть
поближе -- в комнате было полутемно. Ѓез сомнениЯ, он подумал, что Я хочу
украсть барометр, и подумал недаром: из замка каждый день что-нибудь
пропадало, Я своими глазами видел, как солдат выносил, не скрываЯсь,
оправленную серебром хрустальную вазу. Љак бы молчаливо признавалось, что
воровать можно. Њежду "можно" и "нельзЯ" была тоненькаЯ ниточка, которую
одни позволЯли себе разрывать, а другие -- не позволЯли.
џ смутилсЯ, увидев ѓерберта, и поспешно повесил барометр на место. Ћн
усмехнулсЯ: -- Ѓерите, берите.
“ него был глухой голос, очень спокойный, и он сказал это с оттенком
горечи и в то же времЯ странного удовлетворениЯ.
-- ‚ы думаете, что Я хотел его украсть?
Ћн посмотрел в сторону.
-- Ѓерите, пожалуйста, все берут. ‚ деревне высекли крестьЯнку за то,
что она не позволила им украсть поросенка. …сли Я не отдам вам барометр, вы
можете попросить вашего отца, чтобы он приказал менЯ высечь. ‚едь он офицер?
‘транно, что и это было сказано с таким выражением, как будто ему очень
хотелось, чтобы мой отец приказал его высечь.
Џока Я кричал что-то бессвЯзное в том припадке вспыльчивости, которых Я
сам боЯлсЯ, он спокойно слушал, молчал и смотрел в сторону большими
грустными тусклыми глазами. Ћн был старше менЯ всего года на три, но в нем
чувствовалсЯ сложившийсЯ человек, и, когда Я замолчал в бессильном
бешенстве, он так и заговорил -- как взрослый с мальчишкой. Џо-видимому,
сперва он остерегалсЯ быть откровенным в полной мере. Ћн обидно давал мне
понЯть, что не доверЯет мне и принужден к осторожности. Џотом перестал
остерегатьсЯ и выложил все, что думал.
‘кучным голосом, глЯдЯ мимо менЯ, но не прЯча глаза, он сказал, что
русский солдат всегда был вором, как, впрочем, каждый солдат. Ќо каждый -- в
чужой стране, а русский -- и в чужой и в своей. Ќо плохо не то, что он вор,
а то, что он получил право выбирать и быть избранным и, следовательно, может
выбирать между исполнением и неисполнением приказа. Ћт революции никто не
выиграл, кроме евреев, получивших правожительство, но и они когда-нибудь
пожалеют об этом. ќстлЯндиЯ никогда не признавала присоединениЯ к ђоссии,
произведенного в 1710 году.
-- Џетр Џервый кидалсЯ из стороны в сторону и думал только о том, чтобы
вытравить из ђоссии все русское, и длЯ вас, русских, счастье, что он был
пьЯница и маньЯк. “ ќстлЯндии своЯ историЯ, котораЯ ничем не похожа на
грЯзную историю ђоссии. ‚ ќстлЯндии крестьЯне освободились от крепостной
зависимости на пЯтьдесЯт лет раньше, чем в ђоссии. Ћна должна принадлежать
веции и будет принадлежать, потому что русские проиграют войну. ‘олдаты и
офицеры, превратившиесЯ в бездельников и воров, не способны сопротивлЯтьсЯ
ѓермании. џ переспросил:
-- € офицеры?
-- „а, и офицеры.
ќто было в июне 1917 года. ‚ нашей гимназии только один гимназист,
‚алька ‹аптев, красивый пустой малый, объЯвил себЯ монархистом. Ћн
оригинальничал, красуЯсь перед гимназистками "независимостью" своих
убеждений. Ќа „аго Я встретилсЯ с человеком, который не скрывал, что
революциЯ не внушает ему ничего, кроме отвращениЯ.
Ћн не только не жалел своего имениЯ, он был доволен, что его имение
разворовывают у него на глазах. Ћн хотел, чтобы еще тысЯчу раз повторилсЯ
этот случай с крестьЯнкой. Ћн не пожалел бы самой жизни, чтобы русские
проиграли войну. Ћн хотел, чтобы всЯ революциЯ состоЯла из воровства и
насилиЯ. €з его тусклых глаз, похожих на глаза умного грустного пса,
смотрела такаЯ ненависть, что Я испугалсЯ.
Ќеловко и грубо Я оборвал разговор:
-- Ќам не о чем говорить!
Ћн усмехнулсЯ презрительно, пренебрежительно. ‚се было в этой кривой
усмешке -- и сожаление, что он разговорилсЯ с мальчишкой, и напоминание о
том, что Я живу в его доме.

9
Ћтец ложилсЯ рано, но по случаю моего приезда изменил свои привычки и
однажды вечером, когда мы гулЯли по аллее, огибавшей замок, попросил менЯ
рассказать о политических партиЯх -- чем они отличаютсЯ друг от друга. џ
горЯчо принЯлсЯ за дело, но остыл, когда после часового разговора оказалось,
что отец путает кадетов -- членов конституционно-демократической партии и
кадетов -- учащихсЯ кадетских корпусов.
Ћн смутилсЯ, когда Я только развел руками. Џо всему было видно, что
существование кадетских корпусов казалось ему более необходимым, чем
существование кадетской партии, а их цель -- несравненно разумнее и Яснее.
‚прочем, о Њилюкове он не только слышал, но отозвалсЯ с большим уважением:
-- Ќу как же! —лен ѓосударственной думы!
€ в свою очередь развел руками, когда Я сказал, что наше
„емократическое общество учащихсЯ намереваетсЯ выбить окна в доме ‹охова,
где собираютсЯ последователи этого уважаемого члена ѓосударственной думы.
-- •улиганство, дорогой мой, хулиганство!
Љакой-то солдат, проходивший мимо, приостановилсЯ, услышав мои
рассуждениЯ, вежливо поздоровалсЯ с отцом и присоединилсЯ к нам. ќто был
человек лет тридцати, в чистой, аккуратно перетЯнутой ремнем гимнастерке, с
добрым, даже, пожалуй, красивым лицом. џ не заметил в нем ничего, что
отличало бы его от других солдат, и не понЯл, почему, когда он подошел, в
отце поЯвилась какаЯ-то напрЯженность. Џрежде он был всецело обращен ко мне,
теперь -- к этому солдату. џ продолжал рассуждать и даже, вдохновленный
поЯвлением нового слушателЯ, с еще большей охотой. Ќо теперь что-то мешало
мне. Џомехой была -- это Я понЯл не сразу -- непривычнаЯ новизна отношений
между отцом и солдатом: новизна, к которой солдат относилсЯ спокойно, а отец
-- неуверенно и нервно.
Њы дважды прошли мимо левого башенного крыла замка, в котором было
устроено офицерское собрание. ‚ первый раз окна были закрыты, и все-таки
даже издалека доносились возгласы и веселый нестройный шум. Љогда, обогнув
замок, мы стали возвращатьсЯ, шум усилилсЯ, и к нему присоединились звуки
духового оркестра. ’еперь окна были распахнуты настежь, офицеры в
расстегнутых кителЯх чокались стаканами, оркестр грЯнул мазурку (потом Я
узнал, что у отца были неприЯтности за то, что он послал вместо себЯ
старшего музыканта) -- и две или три пары с топотом прошлись по залу.
†енщины были русские, не эстонки.
џ знал, что в офицерском собрании пьют и всегда много пили. ‘лучалось,
что и отец возвращалсЯ домой скорее больной, чем пьЯный,-- при своем могучем
сложении он не выносил спиртного. Ќо это было давно, до войны. Ђ теперь...
—то-то неприЯтное и даже непристойное померещилось мне в этом разгуле,
который грубо ворвалсЯ в мЯгкую тишину июньского вечера, в тишину парка с
белевшимисЯ палатками, в которых уже давно спали солдаты.
Ћтец поглЯдел и отвернулсЯ, нахмурЯсь. ‘олдат... ѓлаза его широко
раскрылись, лицо потемнело. Ћн что-то пробормотал, мне показалось даже, что
он заскрипел зубами. Њы пошли дальше. ‚скоре он откозырЯл и простилсЯ. џ
начал было:
-- ќтот солдат...
-- Љакой же это солдат? -- сердито сказал отец.-- ќто теперь
начальство, дорогой мой. Ќачальство, начальство.
‘олдат оказалсЯ председателем полкового комитета. Њы пожелали друг
другу спокойной ночи и разошлись, џ лег, но долго не мог уснуть, все думал.
...Ћтец не одобрЯл офицерский кутеж, это было Ясно. Ћн понимает, что
сейчас не времЯ кутить, и сердитсЯ, что командир полка приказал ЯвитьсЯ
оркестру. Ќо еще больше он сердитсЯ на то, что после двадцатисемилетней
службы в армии должен относитьсЯ к солдату как-то иначе, чем прежде, только
потому, что этот солдат -- председатель полкового комитета. Ћн просто не
знал, как теперь к нему относитьсЯ.
џ вспомнил, что солдат и держалсЯ как председатель: говорил мало и как
бы взвешиваЯ каждое слово, хотЯ ничего особенного не было в том, что он
говорил. —то же случилось, что совершилось в нем, когда с блеснувшими зубами
он смотрел на кутивших офицеров?
…ще одна неизвестнаЯ, неожиданнаЯ сторона жизни лета 1917 года
открылась длЯ менЯ после поездки на „аго.

Ћ‘…Ќњ ‘…ЊЌЂ„–Ђ’ЋѓЋ

Џочему наш дом, гимназию, город в разные времена года, сады --
Ѓотанический и ‘оборный, прогулки к Ќемецкому кладбищу, каток, себЯ между
четырьмЯ и пЯтнадцатью годами Я помню рельефно, фотографически точно? €
почему семнадцатый год расплываетсЯ, тонет в лавине нахлынувших событий,
поражающих своей приблизительностью, как это ни странно? Њожет быть, потому,
что до революции жизнь шла согласно устоЯвшемусЯ порЯдку вещей и, как бы к
нему ни относитьсЯ, памЯть невольно пользовалась им как опорой? ‘егоднЯшний
день повторЯл вчерашний, вчерашний -- третьегоднЯшний. Џеремены, если они
происходили, были, казалось, свЯзаны не с людьми, а с природой. Ќевозможно
было увидеть учениц гимназии Ђгаповой в коричневом платье, а Њариинской -- в
бордо. Ќаш классный наставник Ѓекаревич был статский советник, и, отвечаЯ
ему, Я видел на петлицах его форменного сюртука просветы жгутиков и два
блестЯщих кружочка -- такие жгутики и кружочки мог носить только статский
советник.
Ќо, может быть, памЯть изменЯет мне, потому что длЯ менЯ семнадцатый
год был битком набит слухами, происшествиЯми, большими и маленькими,
случайностЯми, бестолковщиной -- и все это бешено неслось куда-то, опережаЯ
тревожное чувство счастьЯ? ‚первые в жизни Я выступал на собраниЯх, защищал
гражданские права пЯтого класса, писал стихи, без конца бродил по городу и
окрестным деревнЯм, каталсЯ на лодках по ‚еликой, влюбилсЯ искренне и
надолго.
ђельефность внешнего мира как бы подернулась туманом, растаЯла,
отступила. ‡ато состоЯние души, в котором Я тогда находилсЯ, запомнилось мне
отчетливо, живо. ќто был переход от детства к юности. Ћт затЯнувшегосЯ
детства с его медленностью привыканиЯ к жизни, заставлЯющей менЯ
останавливатьсЯ, оглЯдыватьсЯ на каждом шагу,-- к стремительной юности с ее
"памЯтливостью изнутри", характерной длЯ людей, сосредоточенных на себе,
эгоистичных и самовлюбленных.

2
„ожди идут днем и ночью, на город как будто накинута огромнаЯ мокраЯ
рыбачьЯ сеть с чешуей, поблескивающей в Ячейках, а когда выдаетсЯ Ясный
денек, в его бледном свете чувствуетсЯ шаткость, непрочность.
‚ Џетрограде арестовано ‚ременное правительство, в Њоскве идут уличные
бои. Ќо в Џскове, на первый взглЯд, не изменЯетсЯ почти ничего.
„ва казачьих полка расквартированы на 3авеличье, в Ћмских казармах, и
никто не может с полной определенностью сказать, как они относЯтсЯ к тому,
что происходит в Њоскве и Џетрограде. „нем двадцать шестого октЯбрЯ сотнЯ, а
может быть, и две во весь опор мчатсЯ по Љохановскому бульвару к тюрьме, где
сидЯт арестованные большевики. ‘пешиваютсЯ, неторопливо закуривают.
Ќадзиратели в полной форме, вооруженные, стоЯт у ворот. Љазаки собираютсЯ
группами, размышлЯют вслух: "„а ну их всех к... Ќа „он бы!"
€, покурив, побродив, возвращаютсЯ в казармы. ѓород -- вымокший, серый,
унылый. ‘олдаты в шинелЯх, накинутых на плечи, раздают листовки: "„олой
большевиков" -- эти слова напечатаны крупно, а за ними с красной строки:
"Љричат контрреволюционеры всех и всЯческих мастей, помещики и капиталисты".
Љ вечеру тюремные служащие сдают оружие, и солдаты освобождают большевиков.
‚ласть переходит в руки ‚оенно-революционного комитета.

3
џ не вспомнил, а "довоспоминалсЯ" до случайностей, которые были свЯзаны
с этими днЯми. Ќи до, ни после них эти случайности были невозможны.
...ђаннее утро седьмого или восьмого ноЯбрЯ. ЏросыпаЯсь, Я думаю о
колченогом нищем, который тайно живет на дворе дома баронессы Њедем, в Ящике
из-под роЯлЯ. Ќе промок ли нищий? Ѓоюсь, что промок. Џравда, Ящиков много,
они навалены друг на друга. …ще недавно, играЯ в казаки-разбойники, мы
прЯтались за ними, потом ‘аша, прочитав миф о „едале, построил из них
лабиринт.
Ќищий живет в глубине лабиринта, в маленьком Ящике из-под роЯлЯ
"Њиньон". “ него рыжаЯ бороденка, он ходит с палкой, странно выбрасываЯ ногу
вперед. Ћн называет себЯ матросом -- и врет, путаетсЯ, когда Я расспрашиваю,
на каких судах он служил. Џохоже, что он сбежал из монастырЯ. ђвань, в
которую он одет, напоминает подрЯсник. ‡овут его ’имофей. Ћн просит хлеба,
но с хлебом в городе плохо, очереди, и Я таскаю ему сухари. ‚ нашем доме не
переводЯтсЯ ржаные сухари -- отец вырос в ”инлЯндии, там мальчишки постоЯнно
грызут твердые, каменные сухари: вот почему у финнов -- и у него -- такие
крепкие белые зубы.
Ќищий прЯчетсЯ -- от кого? Љогда Я приношу ему сухари, он снимает
шапчонку, креститсЯ и шепчет молитву. Љак-то он при мне сбросил подрЯсник, и
Я увидел на его заношенной рубахе бурые пЯтна. Љровь? Џохоже, что он боитсЯ
не милиции, которой уже давно никто не боитсЯ, а какого-то определенного
человека? ‚ Ќоворжевском уезде псаломщик зарезал семью попа -- на днЯх
"ЏсковскаЯ жизнь" сообщила об этом убийстве. Њожет быть, он?
‘ухари стащить легко, а за огурцами надо лезть в подпол. Ѓез ботинок,
на цыпочках Я захожу в кухню. ‚се спЯт. џ кладу огурцы вместе с сухарЯми в
бумажный кулек, надеваю ботинки и выхожу из дома.
Ќа улицах -- пусто, дождь перестал. џ бегу и, завернув на ‘ергиевскую,
догонЯю Љонстантина ѓеЯ, старшего брата моего товарища ‚овки. „огонЯю,
обгонЯю, оборачиваюсь и возвращаюсь.
ѓей -- в грЯзи с головы до ног. ЊокраЯ шинель висит на его прЯмых узких
плечах. “ него черные руки. ‚ петлЯх шинели застрЯли комочки земли.
Ћбычно Љонстантин мрачноват, немногословен, сдержан. ‚стречаЯсь, Я
никогда не решаюсь заговорить с ним первый. Ќо сегоднЯ решаюсь:
--—то случилось? ‚ы упали? Њожет быть, помочь?
-- Ќичего особенного. Љеренский вызвал с фронта войска, и надо было...
‘ухари торчат из разорванного кулька. Ћн смотрит на них и отводит
взглЯд.
-- Њы разобрали рельсы.
’еперь видно, что у него немигающий взглЯд. џ протЯгиваю ему кулек с
сухарЯми. Ћн берет сухарь. “сики неприЯтно шевелЯтсЯ, когда он жует. Ѓерет
второй. Ќе помню, о чем мы еще говорим. Ћн сухо благодарит, и мы расстаемсЯ.
Љолченогий нищий остаетсЯ без завтрака. џ возвращаюсь домой.
...Ѓоборыкин из седьмого "б" класса, неуклюжий, с длинным туловищем и
короткими ногами, объЯвлЯет, что он -- большевик. Ќикто этому не верит, тем
более что ему трудно объЯснить суть своих убеждений, и он только повторЯет,
что ему нравЯтсЯ большевики. “ него много братьев и сестер, семьЯ бедствует,
отец -- штабс-капитан €ркутского полка -- за три года только один раз был в
отпуску.
Џриехавший с фронта прапорщик Ћколович, неузнаваемо повзрослевший и
поздоровевший, грЯзно и хвастливо говорит о женщинах, а потом с такой же
хвастливой уверенностью -- о необходимости войны до победного конца.
Ѓоборыкин возражает, путаетсЯ, терЯетсЯ, повторЯетсЯ. ѓимназисты хохочут.
Ћколович высмеивает его. џ молчу. ѓрубо выругавшись, Ѓоборыкин уходит.
...…ще летом ’олЯ ђ. подробно объЯснЯл мне, почему он отказалсЯ
участвовать во всероссийском дне эсеров 15 июлЯ. „ень, по его мнению, был
устроен правыми эсерами, которые почти не отличались от трудовиков. Ђ он не
правый, а левый. џ выслушал его, все понЯл, но вскоре забыл. "“ тебЯ
неполитическаЯ голова",-- с досадой сказал мне ’олЯ.
‚ нашем классе училсЯ ЉостЯ фон дер Ѓеллен, очень маленький, важный,
лопоухий. Ћдна из заметок в записных книжках —ехова: "Љрошечный гимназистик
по фамилии ’рахтенбауэр" -- и до сих пор неизменно заставлЯет менЯ вспомнить
о Љосте.
Њы возвращаемсЯ из гимназии -- ’олЯ ђ., семиклассник фон дер Ѓеллен
(старший брат Љости) и Я. Њежду ’олей и фон дер Ѓелленом -- спор долгий,
неукротимый, свирепый. ‚прочем, свирепеет с каждой минутой ’олЯ, а фон дер
Ѓеллен, красивый, в хорошо сшитой шинели, спорит толково, неторопливо. Ћн
доказывает, что Љеренский был болтуном и бабой.
-- …сли бы на его месте был ‘авинков, большевикам живо прищемили бы
хвост. …динственным решительным шагом ‚ременного правительства ЯвлЯетсЯ
арест Љорнилова и ‹укомского, но всЯ трагедиЯ как раз и заключаетсЯ в том,
что этот арест был преступлением. ‚ русской армии которую пытаютсЯ погубить
большевики, Љорнилов -- воплощение чести и славы. ‡доровые силы армии
немедленно объединились бы вокруг него. € это произойдет все равно, потому
что ‹енин захватил власть на две недели, не больше.
’олЯ уже не возражает. Ћн стараетсЯ справитьсЯ с собой, губы
вздрагивают, ему трудно дышать. ‚друг он говорит срывающимсЯ, бешеным
голосом:
-- …ще слово -- и Я тебЯ застрелю.
€ фон дер Ѓеллен, который только что говорил твердым, уверенным
голосом, осекаетсЯ, умолкает. ’еперь все его усилиЯ направлены только на то,
чтобы доказать, что он не испугалсЯ. Џробормотав что-то, он круто
поворачиваетсЯ и уходит.
Џочему этот спор -- один из тысЯч -- запоминаетсЯ мне? Џотому что еще
месЯц тому назад невозможно было вообразить, что один семиклассник скажет
другому: "џ тебЯ застрелю" -- и тот не рассмеетсЯ, а испугаетсЯ,
растерЯетсЯ. “гроза еще казалась почти невероЯтной возможностью одним махом
закончить спор. Ќо ’олЯ воспользовалсЯ этой возможностью -- и с полным
успехом. Ћн никого не мог застрелить, угроза сорвалась неожиданно, как будто
она пролетала где-то над нами и он, протЯнув руку, схватил ее на лету. Ќо
она пролетала. Ћна вооружалась, принуждала переходить от слов к делу и сама
была этим еще почти немыслимым переходом.
Њы существовали уже в другом времени, наступившем незаметно, пока в
Џскове лили и лили дожди, беспросветные, скучные, и весь город ходил под
зонтиками и в калошах.

4
џ хожу в гимназию каждый день. ‘аша -- два-три раза в неделю.
“ педагогов -- растерЯнный вид, и только ‹Япунов, прЯмой, горбоносый, с
небольшим животом под форменным мундиром, такой же энергичной походкой
проходит по коридору. …го не избрали в “чредительное собрание -- с моей
точки зрениЯ, напрасно. Ћстолопов тоже провалилсЯ, хотЯ с успехом выступал
на собрании трудовиков. Џо слухам, ему помешала фамилиЯ.
‹атынь не преподаетсЯ, но Ѓорода по-прежнему ходит в гимназию. € прежде
он выпивал, а теперь все чаще, хотЯ на керенки водку достать почти
невозможно. Љеренки, выпускавшиесЯ листами, как переводные картинки, быстро
обесцениваютсЯ. Ѓороде обещан другой предмет, а пока он сидит в учительской
и читает. Џохудевший €еропольский больше не настаивает на том, что надо
говорить не "Џетр", а "Џетр, Џетр ‚еликий", и не поднимает с благоговением
свой толстый указательный палец.
‡анЯтиЯ продолжаютсЯ, и порЯдок, как это ни странно, поддерживаетсЯ тем
самым "подпольным" кружком из пЯти гимназистов, которые еще до революции
собирались у Ђльки, занимаЯсь чтением рефератов и спорами о том, была ли
смерть ђудина на баррикадах 48-го года в Џариже единственным выходом длЯ
русского революционера. „Ћ“ продолжает существовать, хотЯ собраниЯ к осени
надоедают.
’о, что волновало нас в июне и июле, теперь кажетсЯ мелким, ничтожным.
’оварищеский суд из-за какой-то ‹еночки •алезовой! ‘нисходительные осузовцы,
приезжавшие мирить нас с кадетами, как будто мы были нашалившие дети!
ЉраснаЯ витрина на ‘ергиевской, стоившаЯ нам так много забот, пустует.
Ћсенью семнадцатого года †енЯ ђутенберг поступает на работу в тыловые
оружейные мастерские на ‡авеличье, и жизнь пЯтого "б" класса приобретает
винтовочно-револьверный уклон. ‚ мастерских женщины и несколько гимназистов
промывают керосином, чистЯт и собирают русские, американские и Японские
винтовки. „инамит, "гремучий студень", который ђутенберг иногда приносит в
гимназию, завернут в пергамент и похож на пачки махорки. …сли на горЯщий
кусочек этого студнЯ наступить ногой, он взрываетсЯ с такой силой, что можно
коленом выбить зубы. “ ђутенбергов с помощью динамита ставЯт самовар:
бросают на горЯщие угли кусочек, величиной с горошину, и вода в полминуты
закипает так бурно, что крышку срывает паром.
Џоздней осенью бравый унтер, начальник оружейных мастерских, самовольно
демобилизуетсЯ, одни женщины разбегаютсЯ, другие не знают, кому сдавать
винтовки,-- наш класс постепенно начинает вооружатьсЯ. „лЯ себЯ †енЯ
выбирает почти новенький "смит-вессон".

Љ‹Ђ‘‘Ќ›… ‘Ћ—€Ќ…Ќ€џ. Џђ€…‡„ Ћ’–Ђ. ЃЋ‹њ€… Џ…ђ…Њ…Ќ›

‘реди товарищей старшего брата, кончавших гимназию, и много
занимавшихсЯ и успевавших одновременно влюблЯтьсЯ, проводить ночи в лодках
на ‚еликой, решать философские проблемы века, ћрий ’ынЯнов был и самым
простым, и самым содержательно-сложным. •охотал, подражал учителЯм -- и
вдруг становилсЯ задумчив, сосредоточен: писал стихи.
ѓимназические друзьЯ всю жизнь хранили его письма, стихи, его домашние
и классные сочинениЯ. "„аже короткаЯ разлука с ним казалась нам
невыносимой",-- пишет в своих воспоминаниЯх ‹ев. Џосле гимназии были разлуки
не короткие, а долгие, бесконечные, вынужденные, роковые. Ќо дружба
продолжалась. Ѓрат посвЯтил ћрию свой первый научный труд. ћрий посвЯтил ему
первую книгу -- "ѓоголь и „остоевский".
‘иние тетрадки с белой наклейкой: "ћ. ’ынЯнов. VIII "а" класс" --
сохранились у Ђвгуста Ђндреевича ‹етавета, действительного члена Ђкадемии
медицинских наук, в прошлом -- известного альпиниста. …му без малого
восемьдесЯт лет, но его запомнившийсЯ мне еще с детства смех звучит так же
оглушительно-простодушно. Љак и Я, он пишет воспоминаниЯ -- и каждаЯ
страница дышит душевным здоровьем, добротой, твердостью и трогательной
верностью дружбе...
Ћбо многом передумал Я, читаЯ гимназические сочинениЯ ’ынЯнова. Љ
семнадцати годам он не просто прочел, а пережил русскую литературу. …му
понЯтны и близки были трагедиЯ ‹ермонтова, самоотречение ’олстого. Ћн уже
свободно владел крылатым знанием, основанным на памЯти, которую смело можно
назвать феноменальной.
ЏринимаЯ творчество как бесценный дар, он отнюдь не думает, что оно
ограничиваетсЯ искусством или наукой. Ќа первое место он ставит творчество
сердца. …го любимый герой -- Џлатон Љаратаев, потому что он "обладает чем-то
таким, что не дано Ќаполеону и Ђлександру... ‘частье его -- в непрерывной
творческой работе, претворЯющей каждого голодного пса в носителЯ жизни".
ќпиграфом к сочинению "†изнь хороша, когда мы в ней необходимое звено"
взЯты строки из "Њистерий" ѓамсуна: "џ -- чужой, Я чужестранец здесь. џ --
каприз бога, если хотите". Њысль, подсказаннаЯ эпиграфом, развиваетсЯ: живаЯ
человеческаЯ цепь движетсЯ по законам, ею самой длЯ себЯ созданным. Ќо вот
поЯвлЯютсЯ люди, которые не желают "плЯсать страшный танец жизненной
бестолочи",-- мыслители, мечтатели, безумцы. Ќад мертвой машинальностью
жизни задумываетсЯ ѓамлет -- и "с тех пор в цепи бытиЯ кровь ѓамлета
передаетсЯ от рода к роду; и последние потомки его названы страшным именем
"лишних людей". ’ак перебрасываетсЯ мост между ѓамлетом и ђудиным.
Џоучительно-благонамереннаЯ тема неожиданно перевернута -- "необходимое
звено" оказываетсЯ уделом избранных. ‚озникает и утверждаетсЯ идеЯ
несходства, право на несходство, которое иногда стоит жизни людЯм "со
слишком глубокими, слишком Ясными глазами". Ќо "пора понЯть, что эти
чужестранцы, эти свЯтые бродЯги земли -- необходимые звеньЯ той жизни, к
которой они приближают человечество, может быть, одним своим поЯвлением".
‘лишком глубокие, слишком Ясные глаза были у ’ынЯнова, и "право на
несходство" обошлось ему дороже, чем можно было ожидать. Ќо он и не искал
легкой доли.
ќто не сочинениЯ, это -- признаниЯ. Ќечего и говорить о том, как
обдуманно, как обреченно решен в этих тоненьких синих тетрадках выбор
жизненного пути. —итаЯ их, можно в семнадцатилетнем гимназисте узнать
будущего автора "Љюхли" и "‘мерти ‚азир-Њухтара".

2
Ћднажды летней ночью Я долго не мог уснуть, прислушиваЯсь к голосам,
доносившимсЯ из садика бабаевского дома. ‘естра ‹ена лежала в гамаке, ћрий
’ынЯнов сидел подле нее, и хотЯ невозможно было разобрать ни слова -- да Я и
не прислушивалсЯ,-- мне невольно пришло в голову, что это один из тех
разговоров, которые решают в жизни многое, а может быть, самую жизнь.
џ уже упоминал, что сестра жила в Џетербурге, и в ее возвращениЯх домой
длЯ менЯ всегда было что-то волновавшее, значительное: Џетербург,
консерваториЯ, студенческие концерты, на которых сестра выступала с успехом.
ЌельзЯ сказать, что она, как ‹ев, не замечала менЯ. ‘лучалось, что мы
разговаривали, и Я, осторожно хвастаЯсь своей начитанностью, гордилсЯ и
ценил эти редкие разговоры.
‚ семье она считалась умницей и красавицей, и Я был искренне огорчен,
когда она вышла замуж за студента Џ. Џравда, студент был "политический" и
даже сидел в тюрьме, но мне казалось, что этого все-таки мало, чтобы выйти
замуж за такого скучно-серьезного человека, маленького роста, слегка
сгорбленного, в очках, крепко сидевших на его большом, унылом, висЯчем носу.
€сториЯ этого первого замужества сестры прошла мимо менЯ, помню только,
что ‹ена была "бесприданница", родители студента -- богатые мучные торговцы
-- были против брака, молодые где-то скрывались, приезжали и уезжали, иногда
разъезжались. €сториЯ была сложнаЯ, и по маминым участившимсЯ головным
болЯм, по ее сдержанному лицу нетрудно было заключить, что это была
невообразимо сложнаЯ сложность. "Ќо, может быть, все кончитсЯ теперь?" --
подумал Я, очнувшись под утро от дремоты и увидев ћриЯ ’ынЯнова и сестру,
возвращавшихсЯ из садика с тихими, счастливыми, точно хранившими какую-то
тайну лицами.
€ эта сложность действительно кончилась, но сразу же началась другаЯ. џ
понЯл это по обрывкам разговора между ћрием и старшим братом, который с
удивившей менЯ откровенностью советовал другу не торопитьсЯ со свадьбой...
Ќо ћрий торопилсЯ -- и свадьба состоЯлась в феврале 1916 года в
Џетрограде. Џочему-то мама взЯла менЯ с собой. ‘ вокзала мы поехали в
какую-то дорогую гостиницу, Я понЯл это по движению веселого отчаЯньЯ, с
которым мама назвала ее, усаживаЯсь в сани. ‚озможно, что это была "ЂсториЯ"
или "Ђнглетер". Ћна повеселела, узнав, что свободных комнат нет, и,
спускаЯсь по нисходЯщей -- от самой дорогой гостиницы до самой дешевой,-- мы
снЯли комнату в номерах на Џетроградской, где баба с подоткнутым передником
вошла не стучась и спросила -- не нужен ли нам самовар? ‚место ответа мама с
веселым лицом сунула ей оставшуюсЯ с дороги французскую булку.
Њне не понравилась свадьба, которую устроил богатый племЯнник ‘офьи
Ѓорисовны ’ынЯновой, матери ћриЯ. Ќо еще меньше понравилась она молодым,
которых Я нашел уединившимисЯ в нише, полускрытой портьерой. Ћни тихо
разговаривали и, кажетсЯ, обрадовались, увидев менЯ. “ них были усталые,
скучающие, напрЯженные лица. Ѓез сомнениЯ, они с нетерпением ждали окончаниЯ
затЯнувшейсЯ, никому не нужной церемонии. Ќа сохранившейсЯ фотографии ћрий
сидит, положив руки на колени, как провинившийсЯ школьник, а по красивому
лицу сестры видно, что она только что тЯжело вздохнула. ‚ нише за портьерой
они ласково поговорили со мной, и Я чуть не рассказал, что однажды нашел на
полу в комнате сестры программу концерта, на которой острым, летЯщим
почерком ћриЯ было написано:

‚ комнате ‹еночки -- пудра и духи,
‚ комнате ‹еночки пишутсЯ стихи.

Ќо Я промолчал. ’ак далеки были эти мелькнувшие беспечные изЯщные
отношениЯ от никому не нужной, невеселой свадьбы!
Њолодые снЯли квартиру где-то на ѓатчинской, и ”евральскаЯ революциЯ
застала их в Џетрограде. Ћсенью восемнадцатого сестра приехала в Џсков с
маленькой дочкой €нной -- и между молодыми супругами вскоре пролегла линиЯ
фронта.

3
Ћтец возвращаетсЯ неожиданно, мрачный, с повисшими черно-седыми усами
-- и сразу начинает скандалить. …го известили, что ‹ена вышла замуж, но,
по-видимому, известили мельком или письмо не дошло. ЌельзЯ сказать, что ему
не нравитсЯ ’ынЯнов, напротив, из товарищей ‹ьва он любил его больше других.
"ћшенька -- душа, душа",-- говорит он. Ќо сестра уже была замужем, когда он
из отпуска уезжал на фронт, и вторичный брак без его ведома и согласиЯ
кажетсЯ ему беспорЯдком.
•муро выслушивает он мамин рассказ о том, как зимой 1916 года в
Џетрограде была отпразднована свадьба. Ќа внучку он не хочет смотреть, а
когда мама спрашивает: "—то в полку?" -- машет рукой и отвечает одним
выразительным словом.
Џо всему дому развешано детское белье, он скатывает его в ком и
вышвыривает из своего кабинета. ‹ена кричит на него, он с треском
захлопывает перед нею дверь и принимаетсЯ клеить скрипки.
ЌельзЯ не согласитьсЯ с ним -- в доме беспорЯдок. ЌЯнька собралась
переехать к актеру ‘алтыкову в Џетровский посад, но живет по-прежнему у нас.
‡оЯ ходит беременнаЯ, подурневшаЯ, с Ярко-рыжими веснушками на бледном лице,
но веселаЯ, и даже почему-то веселее, чем прежде. Ћна уходила от нас,
полгода служила продавщицей в магазине игрушек "ќврика" и вернулась с
"прибылью" как говорила нЯнька. Ћтец хотел рассчитать ее, мать отказалась,
настоЯла на своем, и ‡оЯ осталась. € действительно, переваливаЯсь, грузно
топаЯ, она поспевает всюду.
‚прочем, поспевать надо только к маленькой €нне: все происходЯщее в
доме направлено к ее благополучию и концентрически вращаетсЯ только вокруг
ее существованиЯ. ”рукты и овощи достать невозможно, но они откуда-то
поЯвлЯютсЯ -- очевидно, падают с неба. Њама терпеливо готовит какие-то
овощи, протираЯ их через сито, нЯнька громко доказывает, что так кормЯт
только цыплЯт. Ќо больше всех сердитсЯ и недовольна сестра. Ћна и прежде
часто сердилась и была недовольна, и это всегда не только молчаливо
прощалось, но считалось как бы естественным: ведь в ее жизни произошло
несчастье -- она была бы замечательной виолончелисткой, если бы не
переиграла руку...
’олько девочка ни на кого не сердитсЯ и очень мила: беленькаЯ, с
голубыми глазами. Љогда мама наконец уговаривает отца посмотреть на внучку,
он приходит с корнет-а-пистоном и оглушительно играет над кроваткой, в
которой она лежит, утреннюю зорю -- сигнал, которым в полку начинаетсЯ день.
„евочка улыбаетсЯ, и, сморгнув набежавшую слезу, отец целует ее ручку и
уходит, стараЯсь не скрипеть сапогами.

4
‚ городе ждали налетов немецкой авиации, и †енЯ ђутенберг, больше не
работавший в оружейных мастерских, придумал развлечение. Ћн выходил на
‘ергиевскую и начинал внимательно смотреть на небо. Ќа вопросы он не
отвечал. Ѓыстро собиралась толпа, люди стоЯли, поднЯв головы и тревожно
переговариваЯсь, а он тем временем незаметно скрывалсЯ.
‘воего товарища ЉисселЯ, которому …моциЯ отказывалсЯ выдать
свидетельство об окончании четырех классов, он потащил к матросу Џ.,
председателю городского ревкома. Њатрос понравилсЯ ђутенбергу. Ќа поЯсе у
него висели гранаты, из кармана торчал наган. ‡аписку он написал синими
чернилами, а расписалсЯ красными: "„иректору гимназии. Џриказываю немедленно
выдать гимназисту Љисселю свидетельство об окончании четырех классов. Њатрос
Џ.". …моциЯ, которого чуть не хватил удар, попыталсЯ уклонитьсЯ от выдачи
документа, ссылаЯсь на то, что фамилиЯ Љиссель была написана через одно "с",
но потом все-таки выдал.
ќту историю мы с Ђлькой выслушали с интересом. “ нас был свой повод
обратитьсЯ к матросу Џ., более серьезный: накануне Ђлька набросал
собственный план обороны Џскова и, хотЯ Я считал, что глупо идти с этим
планом в ревком, Ђлька настаивал, и Я почти согласилсЯ.
...‚ Џушкинском театре с утра шел митинг, и, когда мы пришли, слово
получил трудовик, худенький, пожилой, в очень приличном, болтавшемсЯ на нем
костюме.
ЌачинаЯ свою речь, он упомЯнул, что очень устал, и менЯ это ничуть не
удивило: у него был измученный вид. Ќо со всех сторон закричали: "“стал --
так и катись к такой-то матери!" ’рудовик терпеливо переждал шум и продолжал
свою речь. Ћн был знаменитый, кто-то сказал, что он только что приехал из
Џетрограда... Њы с Ђлькой попытались пробратьсЯ на сцену, но матросы не
пустили нас, и мы пошли в фойе, а потом на балкон. ‘ острым интересом
приглЯдывалсЯ Я к лицам, прислушивалсЯ к вспыхивающим спорам. —то-то
горЯчее, обжигающее было в этих людЯх, бродивших в накинутых нараспашку
шинелЯх, с самокруткой, прилипшей к нижней губе. …сли прежде они не могли
сделать и шага по своей воле, потому что носили солдатские шинели, теперь, в
тех же шинелЯх нараспашку, они были вольны делать все, что хотЯт.
Љак будто немцы не стоЯли под Џсковом, трудовик решительно возражал
против неорганизованного захвата крестьЯнами помещичьих имений и требовал
постепенного перехода частновладельческих земель в общенародную
собственность. ЏоднималсЯ шум, и он ждал утомленно и терпеливо.
Њы стоЯли на балконе, там, откуда Я слушал ѓубермана. Ќо как все
изменилось с тех пор! ’огда в зале была "публика", люди, заплатившие деньги,
чтобы сидеть здесь в приличной одежде и слушать. „амы оглЯдывали друг друга
с головы до ног, мужчины были в черных костюмах. ‚ице-губернатор сидел в
ложе, и знаменитый скрипач поклонилсЯ публике, а потом -- отдельно -- ему.
Ђ теперь было холодно и шумно, солдаты курили, и табачный дым медленно
расплывалсЯ в тускло освещенном зале. ‚се двери в коридор и фойе были
распахнуты настежь, везде сидели солдаты и матросы, и на балконе, под
скамейками некоторые даже спали. Ќа сцене все было красное -- длинный стол
президиума, за которым сидели члены исполкома с повЯзками на рукавах, и
другой стол -- длЯ выступлений. ‡накомый занавес с бородатым богом, сидЯщим
на пне и играющим на свирели, который зрители всегда рассматривали, ожидаЯ,
когда начнетсЯ спектакль, был оттЯнут в глубину, и бог, скрестивший свои
козлиные ноги, выглЯдел сморщенным и сердитым.
Ќе слушаЯ трудовика, громко разговариваЯ, солдаты выходили в фойе.
Ћдин, молодой, сидевший рЯдом с нами, сказал: "‘ нас, брат, хрен возьмешь!
Њы -- распропагандированные".
‚друг все повалили обратно. Џлотный лысый усатый человек в бушлате
вышел из-за стола президиума. € прежде казалось, что этот митинг происходит
не в городе, не в Џушкинском театре, а где-нибудь на полЯне или в лесу --
вихрь налетал порывами и клонил зал, как лес. ’еперь, когда этот человек в
мертвой тишине сказал: "ЃратьЯ!" -- вихрь налетел и затих. Ћн говорил
медленно, веско. Ћдин за другим матросы поднимались на сцену и, проходЯ мимо
него, в знак почета с размаху швырЯли бескозырки на пол. ќто был известный
большевик Џозерн...
Њы пошли доставать патроны к винтовкам, но один знакомый типографский
ученик, встретившийсЯ нам на ‘ергиевской, сказал, что наши уходЯт из города
без боЯ. Ћн сказал, что сейчас важно не оборонЯтьсЯ, а отступать, тем более
что немцы -- те же солдаты, только обманутые Ђнтантой. Ќо Ђлька не
согласилсЯ и возразил, что это предательство -- сдавать без боЯ такой город.
Њы проходили в это времЯ мимо губернаторского дома, в котором помещалсЯ
ревком.
-- ‡ашли? -- спросил Ђлька.
џ не решалсЯ -- и в эту минуту Љонстантин ѓей вошел с улицы в
Ђнастасиевский садик. Ћн торопилсЯ, но мы все-таки остановили его -- и Ђлька
твердым голосом стал излагать свой план. “ него рано стала расти борода, и
теперь, когда он побледнел от волнениЯ, она была особенно видна, белаЯ,
пушистаЯ, начинавшаЯсЯ почти под глазами. ѓей слушал внимательно но,
кажетсЯ, больше интересовалсЯ Ђлькиной бородой, чем его стратегическим
планом.
-- ‘ейчас дело обстоит так, что ваш план едва ли пригодитсЯ,-- сказал
он.-- Ќо вы можете нам помочь. € очень. Љстати, сейчас мне звонила Ѓлюм из
книжного склада. ’ам длЯ вас найдетсЯ работа. € он крепко пожал нам руки.
Њы зашли в книжный склад, но там не было никакой работы. ‡аведующаЯ
Ѓлюм раздавала книги, и можно было взЯть сколько угодно и унести домой. џ
хотел набрать разных, но она не дала, и пришлось взЯть наудачу несколько
толстых пачек. Њы снесли, а потом вернулись, потому что Ѓлюм была стараЯ,
больнаЯ и один раз уже слетела с лестницы, таскаЯ книги. Ћна все говорила
ласково: "Ќу и ребЯта, ну и ребЯта!" --и уговорила нас взЯть еще несколько
пачек, одну здоровенную, так что пришлось тащить ее на палке.

5
‚ доме был переполох, когда Я вернулсЯ. ‡оЯ рожала, но пока кричала не
очень сильно, и ‘аша предполагал, что у нее будут средние по трудности роды.
-- „ержу пари, что мальчик,-- сказал он.
Њама настоЯла, чтобы позвали акушерку, она сидела в столовой и пила
Ячменный кофе с кокорами из картошки. ЌЯнька сидела на кухне, плевалась и
говорила, что это -- чистый перевод денег: она четверых, слава богу, родила
без всЯких там докторов и акушеров. Ќа самом деле у нее был только один сын
Ќиколай, годом старше менЯ.
-- Џроспалась бы, ЌатальЯ,-- махнув рукой, сказала ей мама.
‘ама она тоже рассказала, что ‘ашу родила легко, чуть ли не на
извозчике, а менЯ -- трудно. € все посмотрели на менЯ с укором. Њне
показалось странным, что в столовой спокойно разговаривали, а когда ‡оЯ
кричала, никто к ней не шел, а только прислушивались -- и опЯть начиналсЯ
неторопливый разговор. Ђкушерка поднЯлась, сказав наконец:
-- Џойти, что ли, взглЯнуть.
‘темнело, начали постреливать, кто-то сказал, что немцы уже в Љрестах.
‘естра, укачиваЯ девочку, пела незнакомым грубым голосом -- сердилась, что
девочка еще не спала.
Џотом где-то по соседству ударило, рвануло, послышалсЯ треск
раздираемых досок. ‘нарЯд попал в сапожную мастерскую на углу ѓоголевской --
и все забегали, засуетились: девочку надо было спасать. Ћткрыли тЯжелую
крышку подпола на кухне, снесли туда большую бельевую корзину, мама
спустилась, чтобы устроить постель. Џотом спустилась сестра, уложила девочку
и через полчаса принесла ее обратно с криком, что в подвале сыро.
‚се ходили оглушенные, морщась, затыкаЯ уши. Ќикогда еще в доме не было
так шумно. Ђкушерка сердилась: стемнело, выстрелы приближались, она жила
далеко, за Ћльгиным мостом,-- и нЯнька стала боЯтьсЯ, что она что-нибудь
сделает, чтобы ‡оЯ родила поскорее. Ќо ‘аша сказал, что это невозможно. ‡оЯ
кричала теперь по-польски -- по его мнению, это был верный признак, что
скоро родит.
ЌЯнька сидела в платке, сползающем с лысой головы. Ћт нее пахло
самогоном, и она говорила, что, когда немцы придут, она скажет им: "ѓут
морген" и "‡етцен зи зих".
Ќаконец ‡оЯ родила девочку. ‚се побежали к ней -- и немного погодЯ
стали выходить с довольными, добрыми лицами. Њама была рада, что позвала
акушерку.
-- „евушка золотаЯ,-- сказала она. -- ‘ кем не бывает.
...Њы с ‘ашей стоЯли у окна, и менЯ немного трЯсло, хотЯ Я не
чувствовал страха. ‘аша объЯснил, что это не страх: просто в подобных
случаЯх человек за миллионы лет приучилсЯ боЯтьсЯ, и во мне лЯзгают зубами
предки, с которыми можно справитьсЯ усилием воли.
Ћкна в кухне завесили ватным одеЯлом. Ќа улице мело, снег закручивалсЯ
как-то страшно, словно кто-то бросалсЯ им из темноты.
-- ‘той! Људа, куда? Ќазад! -- закричали на улице, и мы услышали
выстрел, а потом долгий замирающий крик.
Џотом все стихло, и только, мотаЯсь и как бы не знаЯ, куда деватьсЯ,
все падал и падал косой, остренький снег...
Ћтец вышел из своей комнаты, прислушалсЯ и сказал:
-- Ќемцы выпили по рюмочке и завалились спать.
€ сам, зевнув, отправилсЯ спать.

6
“тром Я пошел смотреть, взЯли ли немцы город, и встретил одного у
чаеторговли Џетунина и Џерлова. Њолоденький, он шел, зажав под локтем
винтовку и беспечно оглЯдываЯсь. „ругой -- старый, сердитый -- расклеивал
афишки: под страхом смертной казни комендант генерал танген приказывал
немедленно сдать оружие.
-- —ерта с два,-- сказал кто-то у менЯ за спиной.
ќто был †енЯ ђутенберг, изрЯдно небритый, в шинели с оборванными
пуговицами и в давно не чищенных сапогах. Ћбычно он выглЯдел мрачноватым, а
в этот день не то что сиЯл, но было видно, что все ему интересно -- и то,
что немцы взЯли город, и что комендант приказал сдать оружие, и даже что
наши, отступаЯ, взорвали Ћльгинский мост. Ќемцы, по его мнению, не смогут
удержатьсЯ в Џскове больше недели. Ћн сказал, что в поле за товарной
станцией валЯютсЯ руки, ноги, головы в касках, искореженные винтовки и
обрывки сине-серых немецких шинелей: два матроса согласились кружным путем
провести немцев в город и на товарной станции взорвали заминированные вагоны
с динамитом.
-- ђешили, что если умирать, так с музыкой,-- сказал †енЯ.-- Ќепременно
сходи. €нтересно.
‘ам он уже успел притащить оттуда несколько пироксилиновых шашек,
бикфордов шнур и ручные гранаты.
-- тук десЯть. ‡автра еще пойду. ’ам какие-то картонные трубки
валЯютсЯ. ‡доровенные. ’олщиной с руку. Ќадо будет стащить.
-- ‡ачем?
-- ‚зорвем. Џо-моему, это -- ракеты. Њы пошли смотреть Ћльгинский мост.
Љрасивый, изЯщно взлетавший над ‚еликой, он был теперь безобразно оборван.
Ћпустевший бетонный бык, над которым, как бы ничем не поддерживаемые, висели
спирали железа и нацеленные в небо пики, выглЯдел одиноким и тупо-унылым.
‚се несли оружие. Љ площади у ’роицкого собора две женщины тащили
винтовки на одеЯле. “сатый немец ловко разбирал винтовки к винтовкам,
гранаты к гранатам. ‘абли и кучи патронов лежали в сторонке, а на столе
перед немцем -- груда револьверов.
џ вернулсЯ домой. “ нас с ‘ашей не было такого арсенала, как у
ђутенберга, но две винтовки были -- русскаЯ трехлинейнаЯ и американский
винчестер.
Њы отодвинули собачью будку и закопали винтовки, предварительно смазав
их лампадным маслом.
-- ЏригодЯтсЯ,-- пробормотал ‘аша.
…го кривой, острый нос блестел решительно. Њы поставили будку на место.
Ќаша собака Џреста, умирающаЯ от старости, смотрела на нас покорными,
слезЯщимисЯ глазами.

Ќ…Њ–› ‡ЂЌ€ЊЂћ’ ѓЋђЋ„

Ќемцы занимают город, и становитсЯ тихо и скучно. “лицы они называют
по-своему: Љузнецкую -- мидт-штрассе, еще какую-то -- “нтер-ден-‹инден,
совсем как в Ѓерлине. “ж не думают ли они остатьсЯ здесь навсегда?
Џрежде денег было много, а провизии мало. ’еперь -- наоборот. ‚
магазинах поЯвлЯютсЯ хлеб, мЯсо, консервы, рыба. Ќо денег нет, потому что
нет работы. Ђ на керенки купить ничего нельзЯ.
‚ысокий офицер, в очках, с бородкой, ЯвлЯетсЯ к нам: военный постой. Ћн
выбирает комнату. Џоджав губы, гордо закинув голову, мама водит его по
квартире. ‚ комнату, где лежит ‡оЯ со своей рыженькой девочкой, она его не
пускает:
-- ‡десь больнаЯ.
Ќаконец он выбирает комнату, конечно самую лучшую, бывшую гостиную, в
которой, напоминаЯ о лучших временах, стоит слегка потрепанный бамбуковый
шелковый гарнитур.
Ћн просит перенести к нему роЯль -- иногда ему хочетсЯ помузицировать в
свободное от службы времЯ. Џарадной лестницей пользуетсЯ теперь только он, а
мы начинаем ходить через кухню.
ЉажетсЯ, нет особых оснований ненавидеть этого корректного офицера, но
Я его ненавижу. Ћтец почти не выходит из своей комнаты, но с мамой Herr
Oberst иногда разговаривает покровительственно -- по какому праву? Њаленький
щупленький денщик, стрелЯющий глазами в каждую девку, приносит ему обед, и,
пока офицер запивает котлеты вином, денщик сидит у крыльца и играет на
маленькой гармошке. Њы обедаем позже: мама режет хлеб на неравные доли --
мужчинам побольше. Ќа заседании городской думы купец ‘афьЯнщиков напоминает,
что некогда Џсков был вольным городом и до €вана ѓрозного управлЯлсЯ
посадником, власть которого была ограничена вечем. Ќикто не соглашаетсЯ
взЯть на себЯ роль посадника, но выбираетсЯ комитет, которым будет управлЯть
городской голова.
ђовно в полдень в Ђнастасиевском саду играет военный оркестр, и
немецкие офицеры, прЯмые, с откинутыми плечами, прогуливаЯсь, приветствуют
друг друга коротким, полным достоинства рычанием: "Moen" ("Morgen").
Џо воскресеньЯм теперь служат в соборе, дамы приезжают в страусовых
боа, в шлЯпах с птицами, и кажетсЯ, что такие боа и шлЯпы носили не два года
тому назад, а двести. ‚друг выЯснЯетсЯ, что в Џскове много генералов и даже
один сенатор, ЯвившийсЯ, как Ѓонапарт, в треуголке. “страиваютсЯ верховые
прогулки, и однажды Я видел всадницу, сидевшую не верхом, как мужчины, а
боком, спустив на сторону маленькие ножки. урочкин дЯдЯ, ротмистр ‚огау,
ехал за нею, играЯ стеком, в котором был спрЯтан стилет.
Ћчень странно, что неисчислимые перемены происходЯт как бы сами собой,
без участиЯ человеческой воли -- и совершенно бесшумно, если не
прислушиватьсЯ к мерным шагам патрулей. Ќо не прислушиватьсЯ -- невозможно,
в особенности ночами, когда все думаетсЯ, все не спитсЯ...
умит только мадам Љостандиус или Љомпандиус -- пожилаЯ дама в богатой
каракулевой шубе, в круглой каракулевой шапочке, надетой по-офицерски лихо,
немного набекрень. ќта лихость заметна и в самой мадам, и в том, как
торопливо, хлопотливо летают по городу ее саночки с кокетливо выгнутым
передком и полстью, обшитой каким-то нарЯдным мехом. Њадам -- это известно в
городе -- в прекрасных отношениЯх с немецким командованием. Љаждый день она
посещает дома, в которых живут бывшие офицеры. Љ нам она не заезжает;
очевидно, сводный полк, о котором хлопочет мадам, не нуждаетсЯ в военном
оркестре.
“ входа в здание ѓосударственного банка на ‚еликолуцкой стоит часовой,
и над подъездом висит черно-бело-красный флаг. ЌемецкаЯ комендатура. ‡десь
всем жителЯм, начинаЯ с 16 лет, выдаютсЯ аусвайсы -- удостоверениЯ с
отпечатком большого пальца, с описанием примет.
‚ гимназии -- солдатскаЯ дисциплина.
-- Љак при Љассо,-- с возмущением замечает ‘аша.
Љассо был министром просвещениЯ, когда ‘аша поступил в приготовительный
класс.
‘нова мы ходим на утреннюю молитву, и у отца Љюпара теперь не
елейно-добродушный, а мстительный вид. “роки закона божьего и латыни
возобновлЯютсЯ -- и классные наставники с особенным рвением наблюдают, чтобы
мы не пропускали эти уроки. Ѓорода даже полЯкам не ставит больше трех с
плюсом. …го глазки из-под косматых бровей смотрЯт теперь пронзительно-остро.
‚ремЯ от времени наш Љомитет, который снова становитсЯ "подпольным",
собираетсЯ у Ђльки ѓирва, но больше мы не читаем рефераты и не спорим о том,
был ли прав ђудин, погибший на баррикадах 1848 года. Ћ, с какой горечью
вспоминаем мы лето прошлого года, когда на заседаниЯх „Ћ“ мы говорили о
самом важном -- как жить, как найти себЯ! Њы были уверены в том, что, куда
бы ни повернула историЯ, она действует в интересах большинства, а волЯ
большинства естественно и непреодолимо превращаетсЯ в право.
Ћткрытые споры на собраниЯх „Ћ“ -- неужели они казались нам счастьем
только потому, что о них теперь нечего было и думать? € неужели так будет
всегда -- самое светлое в жизни будет легко забыватьсЯ, а темное мучить нас
упреками за то, что мы не ценили пролетевшего счастьЯ?
—ерез много лет, читаЯ •лебникова, Я был поражен простотой, с которой
он выразил это чувство:

Љак часто после мы жалеем
Ћ том, что раньше бросим.

2
Њожно ли провести границу, разделЯющую детство и юность? Џереход
происходит незаметно: тает одно, бесшумно отдалЯетсЯ другое, все глуше
доносЯтсЯ ломающиесЯ мальчишеские голоса. €наче было со мной, и хотЯ нельзЯ
сказать, что мои размышлениЯ были такими отчетливыми, какими они мне кажутсЯ
теперь, когда полстолетиЯ отделЯет менЯ от зимы восемнадцатого года, Я вижу
себЯ упрЯмо приближающимсЯ к светлой черте пониманиЯ.
‚ойдЯ в Џсков зимой 1918 года, немцы как бы захлопнули дверь за моим
детством. ‚первые в жизни Я подводил итоги, и состоЯние души, в котором Я
тогда находилсЯ, запомнилось мне отчетливо, живо.
Џочти всегда Я находилсЯ в кругу эгоистических мелочей, и даже если у
менЯ "неполитическаЯ голова", как говорил ’олЯ, мне давно пора было понЯть и
оценить то общее, что скрывалось за этими мелочами. €, оценив, вести себЯ
совершенно иначе.
Љогда на острове „аго Я разговаривал с человеком, который не скрывал,
что русские длЯ него -- это "взбесившиесЯ звери", у менЯ не нашлось ни
одного убедительного слова, чтобы доказать ему, что взбесились не мы, а
такие, как он. џ был просто опрокинут на обе лопатки. Њежду тем Я мог бы
спокойно доказать, что, презираЯ "человеческое", он подставлЯл под это
понЯтие "свое родное", хотЯ это "свое" вовсе не было длЯ него родным, потому
что он был прибалтийским бароном, потомком тех, кто некогда поработил
ќстлЯндию. Ћн был контрреволюционером, потому что отказывалсЯ признать, что
и эстонцы, и русские, и евреи -- прежде всего люди, а уже потом -- эстонцы,
русские, евреи. € врал он, заЯвлЯЯ, что ничуть не жалеет своего имущества. ‚
свои двадцать лет он выглЯдел на сорок и еще постарел на моих глазах, потому
что боЯлсЯ, что его имение, его имущество вырывают и непременно вырвут у
него из рук...
Џочему Я смолчал, когда Ћколович спорил с Ѓоборыкиным? ‚едь Ћколович
был мне отвратителен, а Ѓоборыкин -- близок. Ћн не мог, не умел возразить
Ћколовичу -- ему только и оставалось ругатьсЯ.
Ђ встреча с Љонстантином ѓеем? “порно вглЯдываЯсь в далекое прошлое, Я
едва различаю две фигуры -- шестнадцатилетнего гимназиста, не уверенного ни
в чем, и прежде всего -- в целесообразности своего внутреннего мира, и
студента, в сущности, тоже еще мальчика, но вполне сложившегосЯ в свои 22
года и действовавшего с резавшей глаза определенностью и силой. ѓимназисту
интересно все: и то, что студент так спокойно идет по улице, после того как
он взорвал рельсы, чтобы остановить войска, вызванные Љеренским; и то, что
он с такой охотой жует сухари,-- наверно, ему давно хотелось есть, но не
было времени или он ничего не успел взЯть из дома?
ѓимназисту и в голову не приходило, что студент заговорил с ним только
потому, что был в лихорадке дела. Ћн рисковал, и рисковал смертельно. ‚сЯ
страна тонула в словах, а перед гимназистом в то утро встало дело. Ћно
отпечаталось комочками грЯзи в петлицах мокрой студенческой шинели. Ћно
смотрело на гимназиста темными умными усталыми глазами.

—’…Ќ€…. ѓ…ђ–…Ќ

‚ книжном шкафу старшего брата стоЯли приложениЯ к "Ќиве" -- подписчики
этого иллюстрированного еженедельного журнала получали собраниЯ сочинений
русских и иностранных писателей. “езжаЯ в Џетербург после каникул, ‹ев
запирал шкаф на ключ, и долго еще облизывалсЯ бы Я, поглЯдываЯ сквозь стекла
шкафа на книжные корешки, если бы ‡оЯ, убираЯ комнату, нечаЯнно не разбила
эти стекла. “дачно получилось, что, падаЯ со стула (она обметала потолок),
ей удалось разбить оба стекла -- и в правой дверце, и в левой.
Ћна попросила менЯ сказать маме, что это сделал Я, пообещав по-своему
расплатитьсЯ за услугу. …й и в голову не приходило, что, несмотрЯ на
постоЯнно терзавшее менЯ желание, от которого подчас впору было сойти с ума,
Я с чувством постыдного провала вспоминал то, что произошло между нами в
‘оборном саду...
Љ этому книжному шкафу в доме было особенное отношение -- довольно и
того, что он принадлежал ‹ьву. Ћт мамы мне влетело, как давно не влетало, но
Я торжествовал. Њожно было не сомневатьсЯ, что стекла вставЯт не скоро -- в
нашем доме это могло произойти лет через пЯть.
‚от когда добралсЯ Я наконец до €бсена, которого читал, подгонЯемый
особенным интересом -- ведь о нем больше всего спорил ‹ев со своими
гимназическими друзьЯми!
’еперь, спустЯ полстолетиЯ, мне кажетсЯ, что психологический портрет
писателЯ, его образ рано сложилсЯ в сознании, потому что Я читал не
отдельные книги, а целые собраниЯ сочинений, от первого до последнего тома.
‚ этом внутренне свЯзанном чтении мне всегда слышалось что-то музыкальное --
взлеты громкости, повторение мелодии, чувство времени, которое у каждого
писателЯ было своим. ’ургенев был медленен, его короткие романы казались
длинными. “ ѓончарова длинноты были обстоЯтельны и напоминали о серьезности
содержаниЯ. „остоевский был быстр, стремителен, энергичен, требователен,
зол. Ћн заставлЯл читателЯ надолго останавливатьсЯ там, где это было длЯ
него необходимо, чтобы снова обрушитьсЯ на него серией немыслимых,
скандальных ударов.
Ќо каждый из них был свЯзан еще и с обстоЯтельствами моей собственной
жизни.
’ургенев -- это был длинный, ленивый летний день на каникулах, когда,
не расставаЯсь с книгой, можно успеть так много. ќто -- ловлЯ пескарей
где-нибудь за городом, в —ернЯковицах, не на удочку, а руками или фуражкой.
ќто -- долгое, интересное купанье на ‚еликой, когда можно нырЯть с мола и
плыть поперек волны, которую поднимает идущий из —ерехи в Џсков пароходик.
ќто -- гимназическаЯ куртка, накинутаЯ на голое тело, потому что стоит ли
одеватьсЯ, чтобы сбегать домой за парой котлет и горбушкой посоленного
хлеба? ќто -- "Ћтцы и дети", с презрительным, беспощадным, обожаемым
Ѓазаровым, которому -- с моей точки зрениЯ -- так же не шли его висЯчие
бакенбарды песочного цвета, как и то, что он влюбилсЯ в эту придуманную,
холодную Ћдинцову. ќто -- ђудин, из-за которого Я чуть не утонул.
ЏотрЯсенный тем, что в конце романа он должен ехать в Џензу, но соглашаетсЯ
ехать в ’амбов только потому, что в Џензу нет лошадей, Я задумалсЯ, заплыл
очень далеко и, кое-как добравшись до противоположного берега, рухнул на
песок задохнувшись, с обмЯкшими ногами и руками.
€ в самом ’ургеневе все было летнее -- мелькающие среди берез женские
платьЯ, запах леса, травы, сирени. Ќаташа с горничной без оглЯдки спешит на
свидание с ђудиным через поле, по мокрой траве. ‘ горничной! Ќа свидание!

2
‘овсем другое чтение началось, когда зимой восемнадцатого года Я
принЯлсЯ за книги, которые мы с Ђлькой унесли из книжного склада ‘овдепа.
Љазалось, что авторы -- ‘тепнЯк-Љравчинский, Џлеханов, Љропоткин --
торопились написать их, наборщики -- набирать, переплетчики -- переплетать,
так же как торопилась старуха Ѓлюм, у которой длЯ этого были свои основаниЯ.
Ћни были напечатаны на желтой ломкой бумаге и совсем не похожи на аккуратно
переплетенные приложениЯ к "Ќиве". џ мало знал о русской освободительной
борьбе до тех пор. ‚ этих книгах передо мной впервые поЯвились -- и ослепили
менЯ -- имена †елЯбова, Љибальчича, Њорозова, ‚еры ”игнер.
Љибальчич накануне казни думает не о том, что завтра он не будет
дышать, говорить, думать, двигатьсЯ, жить. Џоследнюю ночь он проводит в
работе над своим летательным аппаратом. „лЯ него не существует "никогда" --
так действовать можно, только опираЯсь на полную уверенность своего участиЯ
в будущей жизни.
‚первые Я почувствовал "вещественность" истории -- не той, которую
преподавал нам в гимназии солидный, справедливый, скучноватый Љоржавин, а
совсем другой -- неотвратимой, неизбежно свЯзанной и с самим Љоржавиным
(который, быть может, и не подозревал об этом), и с любым из моих
одноклассников, и со мною.
ќто были не имена и даты, которые полагалось запомнить к очередному
уроку, а люди и сцены, которые воочию проходили перед моими глазами. Њог ли
Я предположить, читаЯ статью о ‚оронежском съезде и распаде "‡емли и воли",
что придет времЯ, когда близкое знакомство с Ќиколаем Ђлександровичем
Њорозовым по-своему озарит трагизм этой сцены? —то старик, носивший вместо
галстука детский, в горошинку, бантик, возьмет менЯ за руку и не спеша
поведет назад, через ухнувшие десЯтилетиЯ?
—то он окажетсЯ именно таким, каким Я ожидал его увидеть,-- как бы
ежедневно радующимсЯ своему поЯвлению на свет, по-юношески влюбленным в
людей и природу? —то его единственный в своем роде, полуфантастический
восьмитомный труд о •ристе (в котором смелые догадки соединились с детской
наивностью) помешает ему записать (несмотрЯ на мои уговоры) удивительные
истории, которые он рассказывал мне своим простодушным говорком?
...ЌельзЯ было не ходить в гимназию, не готовить, хотЯ бы и бегло,
уроки, не помогать по дому -- у мамы были сильные головные боли, нЯнька
совсем спилась. џ читал ночами, и недолго, часа полтора. Ќо мне казалось,
что не было минуты, когда бы Я не читал. € в гимназии, и за домашним
сочинением, и встречаЯсь с ‚алей Я был полной власти прочитанного, понЯтого
впервые и поразившего менЯ загадочной небоЯзнью смерти.

3
—итаЯ „иккенса, мне ничего не стоило вообразить себЯ в долговой тюрьме,
где произносил свои жалкие и величественные речи отец Љрошки „оррит. ‚месте
с †аном ‚альжаном Я спускалсЯ в подземный Џариж, в клоаку узких подземных
переходов, по которым были проложены канализационные трубы. ‚ романах
‘тивенсона Я с нетерпением ждал плавных, как бы бесшумно подкрадывающихсЯ
неожиданностей -- и не обманывалсЯ, потому что они встречались почти в любой
главе.
Љаждый раз чтение превращалось в путешествие, далеко уносившее менЯ из
дома, из Џскова. € возвращениЯ были разные: то Я стремительно скатывалсЯ
вниз, как с ледЯной горки, то медленно опоминалсЯ, оглЯдывалсЯ с
недоумением: "„а где же это Я? € неужели заколдованное "там" исчезнет с
последней страницей?"
Ќо совсем другое почувствовал Я, читаЯ ѓерцена -- медленно, потому что
это было новое длЯ менЯ, трудное чтение. Ћн не уводил менЯ с собой;
напротив, он сам ЯвилсЯ ко мне в своем длинном сюртуке, в светлых штанах,
бородатый, с высоченным лбом, держа в руке мЯгкую шлЯпу. ‚ошел и как будто
сказал, что ему до всего дело -- и до города, в котором хозЯйничали немцы, и
до гимназии, и до нашей беспорЯдочной, беспокойной семьи.
„а, длЯ него было важно, что в городе на первый взглЯд все так
благополучно, как не было, кажетсЯ, еще никогда за всю его многовековую
историю. “лицы переименованы, хлеба -- вдоволь, хотЯ и дурог, на любом углу
-- бирхалле, по воскресеньЯм -- гулЯнье в садике под военный оркестр, как
где-нибудь в ‘винемюнде. € все -- неблагополучно, шатко. Љогда мне минуло
шестнадцать лет, менЯ вызвали в немецкую комендатуру: худощавый, с прЯмой
шеей, пожилой офицер записал мои приметы в аусвайс (удостоверение личности),
а потом велел мне приложить палец сперва к штемпельной подушке, затем -- к
аусвайсу.
‚ ѓерцене было все -- и этот офицер, и ощущение неблагополучиЯ, и
бирхалле, и военный оркестр. € в столкновениЯ между гимназистами -- еще
небывало острые -- ѓерцен вмешивалсЯ уверенно, смело. “же не мадам
Љостандиус или Љомпандиус летала в своих саночках по улицам Џскова. “же
действовал -- и весьма уверенно -- перебежавший от красных Ѓулак-Ѓалахович.
‘ верхней площадки гимназической лестницы, на ступенЯх которой стоЯли
старшеклассники, он произнес речь, в которой говорил о разгоне
“чредительного собраниЯ, о "восстановлении порЯдка и справедливости на
ђуси", о "национальном возрождении". Ќо немногие вступали в его рЯды, как
будто предчувствуЯ, что не пройдет и года, как по его приказу будут вешать
невинных людей на фонарЯх Љохановского бульвара.
Њне казалось, что ѓерцену важно и то, что происходило в нашей семье,--
ссоры родителей, обидное равнодушие братьев и сестер к отцу, гордаЯ
беспомощность матери перед старшими, у которых была уже своЯ, особеннаЯ,
сложнаЯ жизнь. Љак все это было не похоже на поразившую менЯ, как бы
вознесшуюсЯ над временем откровенность, с которой ѓерцен написал о себе. ’ак
ничего не скрывать, так распахнутьсЯ перед всем человечеством, с такой
прЯмотой рассказать историю своей любви, трагедию своего ревнивого счастьЯ
-- о, как близко все это касалось сложных и день ото днЯ все больше
усложнЯвшихсЯ отношений в нашей семье! џ ничего не сравнивал, Я только
останавливалсЯ с изумлением перед контрастом света и тени. —ерез много лет в
лавке букиниста Я купил впервые изданное собрание сочинений ѓерцена -- много
плохо переплетенных книг с портретом автора на тонкой обложке. ќто было
очень странное издание: все, что писал ѓерцен, редактор ‹емке напечатал в
последовательном порЯдке -- день за днем, неделЯ за неделей. ‡апись из
дневника шла вслед за газетной заметкой, личное письмо -- вслед за письмом,
обращенным ко всему человечеству. ‚прочем, каждаЯ строка была обращена ко
всему человечеству, и обыкновенность, естественность этого обращениЯ была
загадочна, непостижима!
„иккенс с помощью бог знает каких преувеличений заставлЯл менЯ то
смеЯтьсЯ, то плакать. ‚ ’ургеневе Я смутно отличал намерение заинтересовать
читателЯ от истины, не украшенной изЯществом литературы. ’ак вот: не выше ли
этого удивительного искусства герценовский свободный, блистательный разговор
с читателЯми, в котором нет ни принужденных встреч, ни выдуманных
столкновений?
’еперь, когда ѓерцен наконец великолепно издан в тридцати томах под
редакцией видных ученых, его читают немногие. ќто говорит не о нем, а о них.
Љ "шуму времени" прислушиваютсЯ те, длЯ которых всегда был дорог ѓерцен.
ђешение иных загадок современности они находЯт на его страницах.

"Љ“—ЉЂ Ѓ…‡“ЊЌ›• ЋђЂ’ЋђЋ‚ ЏЋ‹“—€‹Ђ „Ћ‘’Ћ‰Ќ›‰ “ђЋЉ"

‚ этот день Ѓекаревич первым вызвал ‘оркина, маленького чернЯвого, на
редкость плотно сбитого мальчика, и немедленно влепил ему двойку. ‘оркин
ходил в изношенных высоких сапогах -- других у него не было -- и старательно
мазал их ваксой. Џрежде чем снова уткнутьсЯ в классный журнал, Ѓекаревич с
отвращением потЯнул носом воздух и спросил:
-- € зачем ты ходишь в гимназию, ‘оркин?
ќта фраза повторЯлась по меньшей мере два раза в неделю.
Џотом он вызвал ‘милгу. ќто был высокий, белокурый уже не мальчик,
пожалуй, а юноша, прекрасно игравший на скрипке и неизменно уклонЯвшийсЯ от
выступлений на гимназических вечерах -- помнитсЯ, это внушало мне уважение.
‘милга был неловок и простодушен -- кто из нас, выходЯ к столу
преподавателЯ, прихватил бы с собой листок из подстрочника?
‹исток выпал из книги, и Ѓекаревич поднЯл его, прежде чем ‘милга успел
наклонитьсЯ.
‘ильно нахмурЯсь, латинист почесал свою бороду под нижней губой -- это
всегда было признаком скверного настроениЯ. Џотом поставил единицу, а листок
не вернул -- положил его в классный журнал. Ќичего особенного, казалось, не
произошло. Њы пользовались подстрочниками, правда -- не в классе. Ѓыли
подстрочники заслуженные, ветхие, которые прилежно служили еще нашим старшим
братьЯм, были и новые, свободно продававшиесЯ в любом книжном магазине. €х
выпускал известный ученый с немного странной фамилией Ќетушил, которого мы
справедливо считали одним из лучших людей на земле. Ќа другой день мы
узнали, что решением педагогического совета ‘милга исключен из гимназии.
Ѓоже мой, что поднЯлось! Њы сразу понЯли, что нас хотЯт проучить,--
шестой "б" был одним из самых неспокойных классов. Ќегодовали -- впрочем,
сдержанно -- даже любимцы Ѓекаревича, полЯки. ‚озмущение охватило всех,
кроме разве что —угаЯ и еще двух-трех доносчиков.
‘ледующий день прошел спокойно, но решено было остатьсЯ после уроков. €
мы остались, хотЯ прекрасно знали, что собраниЯ в гимназии строжайше
запрещены. € не только в гимназии.
Ќикто не знал, что в классе сохранилсЯ комитет,-- в последнее времЯ мы
не собирались. Ќо накануне собраниЯ комитет решил, что единственным
достойным ответом на решение педагогического совета будет однодневнаЯ
забастовка. “бедить в этом класс было поручено мне.
џ подготовилсЯ к своей речи и с первых же слов почувствовал, что говорю
то, что класс хотел от менЯ услышать. “же Я и помнил и не помнил себЯ, уже
успел походЯ высмеЯть —угаЯ, записывавшего что-то (очевидно, мою речь) в
тетрадку, уже мурашки бежали по спине от волнениЯ, когда дверь распахнулась
и вошел директор. Ќе знаю, почему он был в этот день в парадном мундире, с
большой звездой на груди. Ћн был -- или показалсЯ мне -- неестественно
громадным, точно вылитым из зеленоватой стали. ѓладко зачесанные серо-седые
волосы блестели, лицо гневно разглажено -- таким Я никогда еще его не видел.
Љласс встал, когда он поЯвилсЯ в дверЯх; он сделал повелительный знак рукой.
‚се сели -- и Я продолжал свою речь. ’еперь Я говорил о том, что исключение
‘милги, мало сказать, несправедливо, но оскорбительно, потому что он
исключен не за то, что, пользуЯсь подстрочником, переводил ЋвидиЯ, а по
совершенно другой причине, о которой, надо полагать, не упоминалось на
педагогическом совете.
Ѓыло именно так -- и директор, без всЯкого сомнениЯ, знал об этой
причине, котораЯ носила скорее политический характер. •одили слухи, что
‘милга сочувствовал большевикам: подстрочник был здесь только предлогом. Ђ
среди наших преподавателей самым правым из правых был Ѓекаревич.
„иректор крикнул: "Њолчать!" џ замолчал. Њне стало страшно. Ќе помню,
сказал ли Я еще что-нибудь. ’еперь длЯ менЯ было важно только одно --
показать, что Я его не испугалсЯ, и, кажетсЯ, это мне удалось...
ЏринимаЯсь за свою книгу, Я просил немногих моих одноклассников -- в
том числе инженера Ђрнольда Њоисеевича ѓордина -- поделитьсЯ со мной своими
воспоминаниЯми. ‚от что он написал: "€дет общее собрание класса,
председательствуешь ты, стоишь на кафедре. ‚ класс с шумом врываетсЯ
директор и начинает кричать, что всЯкие собраниЯ недопустимы, требует, чтобы
мы немедленно разошлись. Ќо ты с неожиданным длЯ нас спокойствием обрываешь
директора, говоришь, что слова ему не давал, и собрание продолжаетсЯ.
‚ероЯтно, это был один из самых героических поступков в твоей жизни -- так
отшить этого толстого дЯдю в форме действительного статского советника.
‘амое интересное, что директор действительно ушел".
џ не "отшивал" директора, это было невозможно. ‚ последних словах своей
речи Я сказал что-то о самолюбии, и он оглушительно закричал:
-- ‘прЯчьте ваше самолюбие в карман!
Ћн не наставлЯл нас, не поучал. Ћн не занЯл моего места на кафедре.
‘квозь зубы, но достаточно внЯтно он сказал:
-- Ључка безумных ораторов получит достойный урок.
Џотом он действительно потребовал, чтобы мы немедленно разошлись. Ќо мы
не разошлись. Љогда он вышел, класс единогласно -- на этот раз полуподнЯл
руку даже —угай -- решил согласитьсЯ с моим предложением и объЯвить
однодневную забастовку.

2
‚ечером комитет собралсЯ снова, на этот раз у менЯ. Ќадо было обдумать
план действий. Љогда после собраниЯ Ђлька спросил: "‘лово?" -- и весь класс
ответил: "‘лово!" -- это значило многое. Ќо далеко не все. Њожно было не
сомневатьсЯ в полЯках, хотЯ они и держались в стороне. Ќо среди нас были
трусы, которые стыдились товарищей и только поэтому согласились на
забастовку. Ѓыли мальчики, с которыми родители и не разговаривали иначе, как
держа в руке ремень. € наконец -- что делать с Љвицинским, который рисковал
оказатьсЯ на улице, раздетый и разутый, потому что он был племЯнником
Ѓекаревича и жил в его квартире?
ђешениЯ, которые принЯл комитет, и теперь удивлЯют менЯ своей
трезвостью. Џрежде всего мы согласились разрешить Љвицинскому пойти -- это
только подчеркнет единодушие класса. Ќа всЯкий случай решено было выставить
на подходах пикеты -- причем из числа пикетчиков мы предусмотрительно
исключили ‘милгу.
Ѓыло очень важно, чтобы нас поддержали другие классы -- седьмой,
например, в котором учились старший ѓордин и его близкий товарищ Љрейтер --
умные ребЯта, которые могли дать дельный совет.
“ менЯ мелькнула мысль, что с помощью старшеклассников удастсЯ поднЯть
всю гимназию -- многие из них были деЯтельными участниками „Ћ“, но Ђлька,
задумчиво пощипываЯ белый пух под носом, высмеЯл менЯ в двух словах.
Њы учились во вторую смену, и утро Я провел в бесполезной,
взволнованной беготне между членами комитета. Ќа ‘ергиевской, которую немцы
почему-то не переименовали, Я встретил веселого замерзшего Џанкова, того
самого георгиевского кавалера, который два года тому назад чуть не проломил
мне голову кастетом. Ћн осталсЯ в пЯтом классе на третий год, его выгнали,
он поступил в милицию, а когда милициЯ снова стала полицией, просто шлЯлсЯ
по городу без дела. џ рассказал ему о нашей забастовке, и он так загорелсЯ,
что спросил даже: "‘трелЯть?" -- очевидно намереваЯсь первого же
штрейкбрехера уложить на месте. “ него дома был наган. џ сказал, что
стрелЯть пока не надо.
„ень был морозный, и мы с Ђлькой, стоЯвшие в пикете у Џоганкиных палат,
замерзли, не спускаЯ глаз с хлопающей двери гимназии. „ругие пикеты стоЯли
на ѓоголевской -- братьЯ Њатвеевы, ѓордин и ђутенберг.
ђешено было, что разговор с штрейкбрехерами -- если они поЯвЯтсЯ --
надо начинать мирно, с попытки убедить, а уж если... Њы с Ђлькой были самые
сильные из нашей компании и знали, что надо делать, если убедить не удастсЯ.
€ штрейкбрехер нашелсЯ -- правда, только один. ’олстЯк Џлескачевский,
тот самый, который заснул на опере "‘ельскаЯ честь", обойдЯ дальние пикеты,
вышел из проходного двора, пугливо оглЯдываЯсь и по-медвежьи подворачиваЯ
ноги. џ собралсЯ было приступить к переговорам, и, возможно, они произвели
бы впечатление, если бы Ђлька, просто из предосторожности, не взЯл его за
отворот шинели. Џлескачевский рванулсЯ, пуговицы отлетели, и мы, подхватив
его под руки, затащили обратно в подворотню проходного двора. ’ут уже было
не до переговоров. Ћн укусил Ђльку за руку, мы отлупили его по розовым
щекам, и он кинулсЯ бежать от нас -- не в гимназию. џ подобрал учебники,
рассыпавшиесЯ в драке, догнал Џлескачевского, сунул ему учебники и сказал:
-- Џодлец!

3
‡абастовка удалась. Џришел только Љвицинский и был разумеетсЯ,
немедленно отпущен домой.
Џотом мы узнали, что Ѓорода допрашивал его до полуночи, и, надо
полагать, это был пристрастный допрос.
Ќа другой день мы Явились в гимназию как ни в чем не бывало -- и день
прошел спокойно, хотЯ скрытое напрЯжение чувствовалось во всем:
старшеклассники собирались группами в актовом зале и торопливо расходились,
когда мимо проходил преподаватель. „иректор не показывалсЯ. …моциЯ, у
которого в торжественные или тревожные дни был остолбенело-свирепый взглЯд,
так и выглЯдел -- остолбенело-свирепым.
‘ ощущением опасной неопределенности нашей победы Я вернулсЯ из
гимназии, поужинал и только что собралсЯ принЯтьсЯ за чтение, когда в окно
моей комнаты постучала ‚алЯ. Љак сейчас помню ее, взволнованную,
задохнувшуюсЯ (она бежала), почему-то не в берете, а в платке, накинутом на
голову и плечи. Ћна вошла в мою комнату и сказала:
-- ’олько что кончилось заседание педагогического совета. ‚есь класс
исключен.
-- Ѓыть не может! Љто вам сказал?
Ћна назвала Ќаташу Љоржавину, свою подругу.
-- ЏЯть--без права поступлениЯ. ...ќто значило, что кто-то выдал наш
комитет.
-- Ђ все остальные должны покаЯтьсЯ и дать клЯтву, что больше никогда
не будут устраивать забастовок.
Љак передать странное чувство, с которым, проводив ‚алю, Я побежал --
уж не помню, к ѓордину или ѓирву? ќто было и нетерпение, точно мне хотелось,
чтобы самый факт моего исключениЯ подтвердилсЯ немедленно, сию же минуту,---
Я с трудом удержалсЯ, чтобы не сорвать герб с фуражки. € злость! € восторг!
Ќе знаю, откуда взЯлсЯ этот восторг, от которого мне становилось и весело и
страшно.
Љомитет собралсЯ немедленно, и вот что было решено: спокойно выслушать
постановление, парами выйти из класса -- и немедленно кинутьсЯ в другие,
старшие классы, чтобы снЯть их с уроков. Љто знает, а вдруг и в самом деле
удастсЯ устроить общую забастовку? Ќа следующий день мы молча занЯли свои
парты... ‡вонок. „онесшийсЯ из коридора топот ног опоздавших гимназистов,
занимавшихсЯ в соседнем классе. …ще несколько минут тревожного, томительного
ожиданиЯ.
„верь распахнулась. ‚ошел …моциЯ -- белый, насупленный, с бумагой в
руках -- и Ѓекаревич. Ћни устроились за столом, и до менЯ -- Я сидел на
первой парте -- донессЯ слабый запах водки. Ѓекаревич пил и, должно быть,
хватил лишнего в этот исключительный день.
„ержа бумагу в дрожащих руках, …моциЯ дрожащим голосом прочитал
постановление педагогического совета.
Ћно не сохранилось в бумагах Џсковской гимназии, которые Я просматривал
в городском архиве. †аль, потому что в конце длинного, торжественного
постановлениЯ было что-то о забастовке, впрочем в неЯсных выражениЯх. ‚
первой четверти всем, в том числе и Љвицинскому, была выставлена двойка по
поведению.
-- ‡а всю историю нашей гимназии,-- поучительно сказал …моциЯ,-- это
первый и, будем надеЯтьсЯ, последний случай.
‚се встали и, как было условлено, парами вышли в коридор. ‚ышли -- и с
разбега кинулись в седьмой, где учились ѓордин и Љрейтер. „обежали -- и
остановились в дверЯх. Љласс был пуст. Љто-то крикнул:
-- Ђйда в восьмой!
Ќо и в восьмом не было ни души. „иректор предусмотрительно
распорЯдилсЯ, чтобы всЯ гимназиЯ была отпущена по домам, с первого урока,
еще до начала занЯтий.
-- ‚ Ѓотанический! -- крикнул Ђлька.
€ мы со всех ног побежали в Ѓотанический, как будто именно там, в
занесенном снегом Ѓотаническом саду с красивой, вдоль крутого обрыва,
аллеей, могли найти защиту от несправедливости и насилиЯ. ‚ овраге лежал
плоский, заросший мхом камень -- памЯть о ђаевском, основателе Ѓотанического
сада. Њы столпились вокруг него, разгорЯченные, возмущенные, а некоторые
испуганные, кислые и, очевидно, уже подумывавшие о том, чтобы подать, пока
не поздно, покаЯнное заЯвление.
€ скоро стало Ясно, что подадут почти все. Џансионеры -- потому, что
они жили в гимназическом пансионе, и если откажутсЯ, длЯ них останетсЯ
только одно -- идти побиратьсЯ. ЏолЯки -- потому, что они надеЯлись, что
война скоро кончитсЯ и они вернутсЯ в свои Џетраковскую и —енстоховскую
гимназии.
•аким ’аканаев сказал, что он тоже подаст, потому что ему будет худо,
если он не подаст. Ћн не стал объЯснЯть, но все понЯли, что тогда отец
изобьет его до полусмерти. Ћн вдруг заплакал, и всем стало страшно, когда,
плача, он почему-то стал мЯть руками осунувшеесЯ скуластое лицо...

4
”ормула "пЯть без права поступлениЯ" была всего лишь хитрым ходом
педагогического совета. ‚ сущности, это Я был "волчий билет", но что он
значил теперь, когда за взЯтку -- а немцы, стоЯвшие под ’орошином, охотно
брали даже скромные взЯтки -- любой из нас мог уехать в Џетроград и там
спокойно кончить гимназию? Ќе прошло и месЯца, как наши родители были
приглашены к директору, который дал им понЯть, что, если мы в любой форме
напишем покаЯнные заЯвлениЯ, "кучка безумных ораторов" займет свои парты. Ќо
мы держались. Њы ходили в фуражках с сорванными гербами и держались, хотЯ
неЯсно было, что произойдет, например, с братьЯми Њатвеевыми, когда вернетсЯ
из командировки их отец, полицейский пристав. Њы держались, хотЯ однажды
утром Ђлька пришел заметно изменившийсЯ, с расстроенными глазами: ночью отец
разговаривал с ним -- не упрашивал, не настаивал, а только сказал, что это
было тЯжело длЯ него -- платить за Ђльку в гимназию -- и что он, Ђлька, был
надеждой семьи.
Њне было легче всех: еще в прошлом году, когда мать получила
"извещение", приглашавшее ее к инспектору по поводу поведениЯ младшего сына,
она написала на оборотной стороне: "‘читаю сына достаточно взрослым, чтобы
он мог сам отвечать за свои поступки". Њать не упрашивала, не настаивала.
Њожет быть, она молчала, потому что каждый день с раннего утра всЯ наша
компаниЯ усаживалась за книги.
ЌельзЯ сказать, что Я был ленив -- училсЯ на тройки, четверки. Љроме
математики, мне легко давались почти все предметы. Ќо так усердно Я еще
никогда не занималсЯ. Ѓолее того, мне и в голову не приходило, что Я
способен, почти не выходЯ на улицу (только вечерами, на полчаса, чтобы
повидатьсЯ с ‚алей), сидеть над геометрией, которую не любил, или зубрить
наизусть ЋвидиЯ, которого можно было и не зубрить наизусть. Џо математике мы
занимались вместе, и, должно быть, все-таки ничего не получилось бы из этих
занЯтий, если бы нам не помог один из товарищей старшего брата -- ‹еша
Ђгеев. € бесконечно важно было длЯ нас не только то, что без него мы
напрасно терЯли бы времЯ, а то, что он сам вызвалсЯ помогать нам! Ћн
сочувствовал нам, он был за нас. Ћн -- сам преподаватель Ђгаповской гимназии
-- был возмущен тем, что наш класс исключили...
Њне кажетсЯ теперь, что привычка к добровольному, никем и ничем не
подстегиваемому труду открылась во мне именно в эти недели. ќто было, если
можно так выразитьсЯ, "наслаждение самопринуждениЯ" -- Я чувствовал
гордость, распорЯжаЯсь собой.
Џолицейский пристав вернулсЯ, Њатвеевы подали заЯвление, и мы остались
одни -- ѓордин, ѓирв и Я. “ нас были разные склонности: у одного лучше шла
математика, у другого -- латынь. Ќикогда еще мы с такой охотой не помогали
друг другу. ‚ два месЯца мы обогнали класс почти на полгода. ’олько однажды
в наши занЯтиЯ с Ђгеевым, который был спокойно-требователен и очень сдержан,
ворвалась неожиданность -- одна из тех, которые волей-неволей запоминаютсЯ
навсегда. Љогда мы решали какую-то сложную задачу на построение, в окно
постучали, и чей-то голос сказал протЯжно:
-- ‘олнышко!
“ Ђгеева стало строгое лицо, ребЯта засмеЯлись. Џод окном стоЯла ‚алЯ.
‚озможно, что у нее были основаниЯ называть менЯ так иногда. ‚се равно,
сперва надо было выЯснить -- один ли Я, да и достаточно было того, что она
постучала.
џ в бешенстве выскочил во двор. Ќе помню, что Я наговорил ей. Ћна
повернулась и ушла.
ќто была наша перваЯ ссора, и, когда занЯтиЯ кончились, Я распахнул
форточку и выглЯнул, точно ‚алЯ еще могла стоЯть под окном. Љак внимательно,
как грустно слушала она менЯ, не знаЯ, что ответить, как загладить
неловкость! € Я решил, что вечером непременно пойду к ней и попрошу
извинениЯ за то, что Я так грубо разговаривал с ней.
‹…‚ЉЂ ѓ‚Ћ‡„€ЉЋ‚

‘опоставлЯЯ воспоминаниЯ школьных друзей, Я все больше убеждаюсь в том,
что наша забастовка была прЯмым отражением того, что происходило в городе
зимой 1918 года.
Љак Я уже упоминал, при исключении нашего товарища шпаргалка была
предлогом. Џричина была в "политике". ‡абастовка была
нравственно-политической, и хотЯ никто из нас не мог выразить словами этого
ощущениЯ нравственной правоты, его чувствовали даже те, кто прекрасно жил
под немцами и не хотел, боЯлсЯ возвращениЯ красных. Ќикто не мог заставить
времЯ вернутьсЯ назад. Њы хлебнули свободы, и перестроить сознание по
старому образцу оказалось уже невозможным.
€ еще одно: на нашей стороне была грознаЯ сила -- неопределенность. “
’орошина стоЯли наши, за линией фронта распахнулось беспредельное
пространство ђоссии. •одили слухи один страшнее другого, но правду знали
лишь те, кто стремилсЯ ее узнать. ‚се было сдвинуто, спутано, неЯсно...
Ќечто нравственно-политическое было и в дуэли между ’олей ђ. и ‹евкой
ѓвоздиковым, о которой Я хочу рассказать.
‚ечеринки устраивались и "под немцами" -- невеселые хотЯ бы потому, что
‹юба Њознаим, наша всегдашнЯЯ хозЯина, должна была следить, чтобы все
получили поровну -- скажем, по одному куску хлеба с соленым огурцом или по
два куска сахара, не больше и не меньше. ‚ этот вечер к нашей компании
присоединилсЯ ‹евка ѓвоздиков, ученик выпускного класса Љоммерческого
училища.
џ рано ушел, рано лег спать. ’олЯ, который тогда еще жил у нас,
вернулсЯ после полуночи и сказал, что он просит менЯ быть его секундантом.
‡автра он деретсЯ с ѓвоздиковым на дуэли. ‚ восемь вечера, на ‘тепановском
лужке.
џ знал, что между ними каждую минуту могла вспыхнуть ссора. ‚
ѓвоздикове ’олю раздражало все -- и мнимаЯ демократичность, и мнимаЯ
начитанность -- он любил щеголЯть цитатами из опенгауэра, которого не
читал,-- и внешность. ѓвоздиков был грубо-плечистый, с гривой прЯмых волос,
которыми он постоЯнно взмахивал с какой-то лихостью, тоже неприЯтной.
-- €з-за опенгауэра?
-- —ерт его знает! „а.
-- €ли из-за горжетки? -- спросил Я, слушаЯ ’олю, который от
опенгауэра перешел к какой-то горжетке, которую он хотел застегнуть на ‘оне
‡акликовской, а ‹евка выхватил, накинул и сам застегнул.
-- Џотому, что он -- грЯзный шут,-- мрачно сказал ’олЯ.
Ћн разделсЯ, лег и мгновенно заснул.
’олЯ был влюблен в ‘оню ‡акликовскую, гимназистку восьмого класса
Њариинской гимназии, а влюблЯлсЯ он всегда бешено, страстно. ‘онЯ была
тоненькаЯ, высокаЯ, гибкаЯ девушка, с удлиненным лицом, с улыбающимисЯ
глазами. џ помню, как в холодный Январский день она, зачем-то заглЯнув к
нам, сказала замерзшими губами: "Ђ весной все-таки пахнет!"

2
“тром Я долго доказывал ’оле, что, как социалист, он вообще не имеет
права дратьсЯ на дуэли. Ћн слушал, поглЯдываЯ на менЯ исподлобьЯ.
-- Ђ ‹ассаль?
-- Џослушай,-- сказал Я негромко,-- ты думаешь, Я не знаю?
Ћн понЯл. Џодпольщики работали в Џскове, и он, без сомнениЯ, был одним
из них. “ него-то как раз была политическаЯ голова. Ћн нахмурилсЯ.
-- Ћб этом Я вчера не подумал. ‚ообще -- чего ты беспокоишьсЯ? џ его
убью.
-- ’ы, брат, не убьешь и мухи.
-- Џосмотрим.
Ћн ушел в свою комнату, а когда Я, спустЯ полчаса, постучал к нему,
крикнул:
-- €ди к черту!
Ќа другой день Я пошел к ‘оне и сказал, что как секундант Я обЯзан
скрывать место и времЯ дуэли, но на всЯкий случай пусть она запомнит, что
они будут дратьсЯ сегоднЯ вечером на ‘тепановском лужке. Ћна испугалась, но
не очень, гораздо меньше, чем Я ожидал. Ћна только повторЯла: "Љакой ужас!",
а один раз нечаЯнно сказала: "“жасть" -- и засмеЯлась.
Ћна соврала, что идет на урок музыки, и даже взЯла папку с нотами, но
на самом деле -- Я был в этом уверен -- ’олЯ должен был встретитьсЯ с ней у
урочки ‚огау.
џ вернулсЯ домой с неприЯтным чувством, как будто просил ее пощадить
’олю, а она отказалась.
...Ќе знаю, где весь этот день прошаталсЯ ’олЯ. џ что-то сказал ему, но
он, не слушаЯ, рванулсЯ к буфету и стал жрать хлеб. ‘ине-зеленый, с
запавшими глазами, он глотал не прожевываЯ. џ испугалсЯ, что он подавитсЯ,
но он счастливо засмеЯлсЯ:
-- ’еперь-то? „удки!
-- —то ты хочешь этим сказать?
‚место ответа он с бессмысленной улыбкой закрыл глаза и немного
постоЯл, качаЯсь. Џотом снова стал торопливо жевать.

3
Ѓыло светло как днем, когда мы нанЯли извозчика и поехали на
‘тепановский лужок. Ђ Я-то еще надеЯлсЯ, что в темноте зимнего вечера
ѓвоздиков промахнетсЯ! ‘ тех пор как немцы занЯли Џсков, уже в семь часов
становилось тихо и пусто. ’олько на ‘ергиевской стоЯла очередь у публичного
дома, и теперь, когда мы ехали мимо, тоже стоЯла. ‚ освещенных окнах
мелькали растрепанные девицы, солдаты громко разговаривали, смеЯлись, а из
ворот, оправлЯЯ мундиры, выходили другие.
џ вспомнил, как однажды мы с ѓвоздиковым купались и как, вылезаЯ из
воды, он неприЯтно дурачилсЯ, встрЯхиваЯ длинными волосами. “ него была
взрослаЯ, прыщаваЯ грудь. ‚ сравнении с нами -- со мной и ’олей -- он был
взрослый, давно уже знавший и испытавший то, о чем мы избегали упоминать в
наших разговорах. Ћн рассказывал с грЯзными подробностЯми о том, что не раз
был в этом публичном доме,-- и ведь мы слушали его с интересом. ‚се знали,
что ‹евкина мать, докторша, мучаетсЯ с ним и что он подло пристает к
девушке, сироте, котораЯ жила у ѓвоздиковых,-- просто не дает прохода.
Ћднажды Я зашел к нему. ‚ комнате был таинственный полумрак,
‹евка с книгой в руках сидел у камина. € вдруг вошла с подносом --
принесла нам чай -- эта девушка, в платочке, накинутом на узкие плечи, с
усталым лицом...
ѓород как будто отнесло далеко направо, и впереди показалась чистаЯ
светлаЯ река -- голубаЯ от луны и снега. ѓвоздиков со своим секундантом
Љирпичевым обогнали нас и нарочно поехали почти рЯдом. Љирпичев тоже был
выпускником Љоммерческого училища -- надутый, с выражением твердости на
квадратном лице. ‚се на нем было новое -- шинель, поблескивающие ботинки. Ћн
носил не измЯтую фуражку, как это было модно еще в прошлом году, а горчащую,
с поднЯтым сзади верхом, как немецкие офицеры.
Ќедалеко от Ћльгинского моста санки остановились, ѓвоздиков вышел, и Я
увидел, что по набережной к нему кто-то бежит. Ѓыло так светло, что Я сразу
же узнал ”лерку ‘метанича, тоже "коммерсанта", плотного парнЯ с тупым
добродушным лицом. “же и по тому, как он, пошатываЯсь, бежал по набережной,
видно было, что он сильно навеселе. ѓвоздиков посадил или, точнее, положил
его в санки, и они поехали дальше, вновь обогнав нас за Ћльгинским мостом.
Ћни громко пели -- тоже, без сомнениЯ, нарочно.
’олЯ молчал, опустив голову. џ понЯл, что ему стыдно за них.
€звозчики остались возле прогимназии Ѓарсукова, а мы пошли дальше по
набережной, к ‘тепановскому лужку. Џочему он называлсЯ "лужком"? Ќе знаю.
ќто был большой заливной луг на берегу ‚еликой, летом -- Ярко-зеленый, с
душистыми травами -- любимое место гулЯний псковских мастеровых. ’еперь
пустаЯ равнина холодно блестела под луной. ѓде-то сверкнула протоптаннаЯ
узкаЯ тропинка, мы свернули на нее, пошли гуськом, и Я оказалсЯ в двух шагах
от ѓвоздикова, почти вплотную за его спиной. „ва столбика стоЯли по сторонам
тропинки, перегородив ее, чтобы по лугу не ездили на телегах.
Џочему с такой остротой запомнились мне эти столбики? Џотому что,
поравнЯвшись с ними, Я тронул ѓвоздикова за плечо и сказал негромко:
-- ‹ева.
Ћн обернулсЯ.
-- —то же, ‹ева? Ќеужели убьешь человека?
Њы знали, что ѓвоздиков был охотник, меткий стрелок, не раз
хваставшийсЯ, что может попасть в подброшенную монету. Ђ ’олЯ, хотЯ, читаЯ о
народовольцах, Я так и видел его рЯдом с †елЯбовым и ‘офьей Џеровской,
никогда не держал в руках револьвера.
-- “бью,-- ответил ѓвоздиков твердо.
Њы свернули с тропинки и прошли недалеко по глубокому снегу. ‚се
молчали.
-- Ќу, хотЯ бы здесь,-- сказал Љирпичев.
‚ руках у него был стек. Ќаклонившись, он провел по снегу черту.
‡абыл упомЯнуть, что, когда мы оставили извозчиков у прогимназии
Ѓарсукова, ‘метанич выкатилсЯ из санок и поплелсЯ за нами. Ќикто не обращал
на него вниманиЯ. Ќо когда Љирпичев предложил мне отмерить десЯть шагов,
”лерка с удивлением оглЯделсЯ вокруг и громко спросил:
-- ђебЯта, Я не понимаю, что происходит?
‘тараЯсь делать огромные шаги, Я сосчитал до десЯти и остановилсЯ. Њне
хотелось двинутьсЯ дальше, но Љирпичев сказал подчеркнуто вежливо:
-- ‚иноват...
џ вернулсЯ.
ѓвоздиков встал у черты и скинул на снег шинель. Ћн был в штатском, в
новом костюме, с торчащим из наружного кармана платочком. Ћн снЯл и пиджак,
хотЯ было очень холодно, и осталсЯ в белой рубашке с бантиком, с
накрахмаленной грудью. ’олЯ спросил весело:
-- Љак? ђаздеватьсЯ? Ѓрр...-- €, подумав, тоже сбросил шинель.
Ћн стоЯл отчетливый, как силуэт, в гимназической курточке, на фоне
снежного сугроба, переходившего за его спиной в маленький овальный холм.
Љирпичев раздал пистолеты.
-- ђебЯта, вы что, ошалели? -- крикнул ”лерка. ‚се сделали вид, что не
слышат, хотЯ теперь было Ясно, что выпивший "коммерсант" окончательно
протрезвел.
Љирпичев спросил деревЯнным голосом:
-- Ќе желают ли противники помиритьсЯ? Џредупреждаю, что в этом случае
вызванный на поединок должен публично попросить у вызвавшего прощениЯ.
-- Љак, просить прощениЯ? -- спросил ’олЯ. -- ќ, нет! Љ черту! ’огда
будем стрелЯтьсЯ.
Ќичего нельзЯ было остановить или изменить -- и Я горестно понЯл это,
когда он прицелилсЯ, крепко зажмурив один глаз, и его доброе лицо стало
жестоким, с поехавшей вперед нижней губой.
€ вдруг все действительно изменилось, остановилось... ђаздалсЯ крик --
что-то матерное -- и ”лерка со всех ног кинулсЯ к ѓвоздикову, который не
спеша, бравируЯ, поднимал пистолет...
Ћ ”лерке Я до сих пор знал только одно: он швырЯлсЯ деньгами, которые
таскал из кассы отца, владельца табачного магазина. Ќа каком-то аукционе он
купил за неслыханные деньги китайский бумажный зонтик и тут же подарил его
своей девице. Ќо вот оказалось, что этот парень, безуспешно притворЯвшийсЯ
гусаром, не лишен здравого смысла. ЃарахтаЯсь с ‹евкой в снегу и стараЯсь
вырвать у него пистолет, он кричал, что в двух шагах отсюда Ѓалтийский
кожевенный завод, выстрелы могут услышать немцы, и тогда несдобровать ни
дуэлЯнтам, ни секундантам. Ћн кричал, что можно устроить товарищеский суд
или, на худой конец, просто набить друг другу морду...
“спокоившись, он взЯл своего товарища под руку, и, вернувшись на
тропинку, они стали ходить туда и назад. Ќе знаю, о чем они говорили,--
доносилсЯ только неЯсный, низкий, горЯчий голос ”лерки: без сомнениЯ, он
убеждал ѓвоздикова помиритьсЯ с ’олей. Ќаконец вернулись.
-- Ќу, собаки, мир! -- сказал он.-- € чтобы у менЯ больше этого не
было. ‚прочем, с условием: ты первый протЯнешь ‹евке руку.
’олЯ молча отдал Љирпичеву пистолет и протЯнул руку. Ќо долго держал он
ее протЯнутой -- все времЯ, пока ѓвоздиков одевалсЯ, неторопливо застегиваЯ
на все пуговицы шинель.
’ак было и на том собрании, когда столичные осузовцы убеждали нас
помиритьсЯ с правыми: протЯнутаЯ рука и долгое ожидание.
“ ’оли было грустное лицо, с добрым, исподлобьЯ взглЯдом. Љроме стыда
за ѓвоздикова, который наконец пожал его руку, он ничего не чувствовал --
длЯ менЯ в этом не было ни малейших сомнений.
’ак кончилась эта историЯ, и, размышлЯЯ над ней, Я думаю, что памЯть не
случайно ее сохранила. ‚ ней были и тоска несвободы, и растерЯнность, и
раздражение, искавшее и не находившее выхода. ‚ ней было и то противоречие
между понЯтиЯми "быть" и "казатьсЯ", с которым, случалось, Я сталкивалсЯ в
себе самом. …сли ѓвоздиков казалсЯ мне живым воплощением понЯтиЯ "казатьсЯ",
’олЯ всегда "был" -- и будущее трагически подтвердило всю опасность его
прЯмоты.

"ЏЂ“Љ€ € Њ“•€"
џ уже упомЯнул о том, что мог бы написать эту книгу с большей полнотой
-- иные друзьЯ моей юности лишь промелькнут на ее страницах.
‘ Љолей Џавловым, нЯнькиным сыном, который до десЯти лет жил у нас,
судьба развела нас в 1912 году. ‚опреки настоЯниЯм моей матери, котораЯ была
готова платить за Љолю в гимназию, нЯнька отдала его в типографские ученики,
и с тех пор мы почти не встречались. ‚ ту пору, о которой Я рассказываю, он
был невысоким плотным юношей, русым и сероглазым, с некрасивым добрым лицом.
ѓлавной чертой его была совестливость -- в этом отношении он напоминал ’олю.
Ћн всегда отвечал не только за себЯ, но и за других, если они делали не то,
что соответствовало его, может быть, и неосознанным нравственным понЯтиЯм. џ
вполне убедилсЯ в этом лет через десЯть, выслушав длинную, невнЯтную
грустную историю его жизни. Ћн был осторожен, и, хотЯ Я так и не узнал,
принадлежал ли он к псковским подпольщикам, по некоторым намекам нетрудно
было догадатьсЯ, что времЯ от времени он переходил линию фронта. ѓазеты,
листовки, а иногда и отдельные номера журналов, которые он приносил, ѓордин
и Я читали запершись, с острым чувством опасности и восторга. €ногда к нам
присоединЯлсЯ †енЯ ђутенберг, который доказывал, впрочем, что разумнее
взрывать немецкие мотоциклетки, чем читать советские газеты. …му удалось
взорвать за товарной станцией фугасы, которые могли бы пригодитьсЯ немцам,
если бы они вздумали нарушить Ѓрестский мир. Љак известно, именно это и
случилось.
ЏеребираЯ книги из склада ‘овдепа, Я развернул наконец самую тЯжелую
пачку, которую мы с Ђлькой с трудом унесли на палке. ќто была брошюра
‚ильгельма ‹ибкнехта "Џауки и мухи" --тонкаЯ брошюра в трех или четырех
сотнЯх экземплЯров. Њоего знаниЯ немецкого Языка хватило, чтобы понЯть (не
без труда) несложную мысль автора, который убедительно доказывал, что
капиталисты -- пауки, а рабочие -- мухи.
Љоле Џавлову пришло в голову, что недурно было бы раздать эти брошюры
немецким солдатам. џ участвовал в этой операции только два раза -- вместе с
одним реалистом из религиозной еврейской семьи.
Њы выбрали солдата в очках, с интеллигентным лицом. ђеалист попросил у
него на ломаном еврейско-немецком Языке несколько сигарет. ‘олдат отдал нам
пачку, мы пошарили в карманах и вместо денег всучили ему "Џауков и мух".
‘олдат взЯл брошюру, серьезно посмотрел на нас и зашагал, тут же принЯвшись
за чтение. “ходили мы, как было условлено, не торопЯсь, и это было самое
трудное, потому что хотелось бежать.
’очно так же действовал ЉолЯ. ‘реди рабочих городской типографии были
люди, говорившие на немецко-еврейском Языке не хуже, чем мой реалист.
‘ловом, дело пошло. —ерез две-три недели добраЯ половина "Џауков и мух"
исчезла из нашего дома.
...џ был у ѓордина, когда в их квартиру зашли двое в штатском --
молодой человек с неестественно белым, известковым лицом, с белыми ресницами
и красными глазами и скучный пожилой мужчина, с жидкой бородкой, в длинном
потертом пальто.
…сли бы мать Ђрнольда не прислала к нам его трехлетнего братишку, мы не
догадались бы, что это -- обыск. Ћчень хорошенький мальчик в бархатной
курточке с бантиком вошел и весело сказал:
-- Ђ мама велела тебе, чтобы сгорели газеты.
‚ комнате топилась голландскаЯ печка. Њинуты не прошло, как в топку
полетела всЯ наша подпольнаЯ литература.
Љвартира была большаЯ, голоса слышались еще издалека. Ќо вот сыщики
пришли к нам -- тогда-то Я впервые в жизни и увидел перед собой альбиноса.
ЉажетсЯ, они удивились, взглЯнув на предполагаемого подпольщика. •уденький,
маленький, узкоплечий Ђрнольд был годом моложе менЯ, ему недавно минуло
пЯтнадцать. ‚прочем, это не остановило их. Ђльбинос стал внимательно
перелистывать книги, лежавшие на стопе,-- искал листовки. Џожилой записал
мое имЯ и фамилию и сказал:
-- Њожешь идти.
Ќе помню, когда еще Я был так перепуган: из альбиноса как будто вынули
все человеческое и оставили только способность хлопать белесыми веками и
таращить красные глаза. "‚ремена были суровые,-- пишет мне в недавнем письме
Ђрнольд.-- …сли бы нашли газеты и листовки, могли бы и вздернуть".
Ќадо отдать должное сестре ‹ене, котораЯ возилась у раскаленной плиты,
готовЯ какие-то отвары длЯ дочки. ‘ первого взглЯда на вороха бумаги,
которые Я притащил из своей комнаты, она понЯла, в чем дело. Њгновенно снЯла
она с плиты все кастрюли, сбросила конфорки, и в поднЯвшийсЯ, полыхнувший из
плиты огонь мы стали бросать газеты, листовки и -- увы -- оставшихсЯ "Џауков
и мух", которых хватило бы, пожалуй, еще на два-три взвода. Ѓыла серьезнаЯ
причина торопитьсЯ: кто знает, может быть, сыщики шли следом за мной и с
этой-то целью, почти не расспрашиваЯ, отпустили?
Ќо никто не пришел. —ерез четверть часа кастрюльки с отварами снова
стоЯли на плите. џ засел в комнате и стал ждать продолжениЯ событий.
ЏродолжениЯ не было. “ Ђрнольда ничего не нашли. —ерез два-три днЯ
почему-то арестовали его отца, но за крупную взЯтку отпустили.

ћђ€‰ ’›ЌџЌЋ‚. Ћ‘…Ќњ ‚Ћ‘…ЊЌЂ„–Ђ’ЋѓЋ

Њы с ‘ашей съездили в деревню, и очень удачно: старые портьеры
променЯли на полтора пуда картошки. ‘ вокзала нас подвез ломовик -- это тоже
было кстати. •отЯ ‘аша, занимавшийсЯ сокольской гимнастикой, был вдвое
сильнее менЯ, мы измотались бы -- от станции до ѓоголевской было далеко.
џ втащил свой мешок в сени, трахнул об пол -- и замер: знакомый баритон
фальшиво пел: "“тро туманное, утро седое",-- и это был голос ћриЯ, сейчас же
оборвавшего свой романс и весело закричавшего сестре: "‹еночка, ушло!" “шло
молоко.
џ влетел в кухню. ћрий стоЯл у плиты, похудевший, полуодетый, в
студенческой тужурке, накинутой на пижаму.
...Љрасивый, с вьющейсЯ густой шевелюрой, выглЯдевший лет на двадцать,
хотЯ ему шел уже двадцать пЯтый, озабоченный -- его дела были плохи,--
веселый, он в первый же день приезда обнадежил весь наш полуголодный,
томившийсЯ неизвестностью дом. € даже не обнадежил, а как бы преобразил,
хотЯ ничего длЯ этого, кажетсЯ, не сделал.
Ћн не только перешел линию фронта, чтобы повидатьсЯ с женой и дочкой. €
не только привез какие-то продукты -- мед и сало, которые в Џскове можно
было купить только за царские деньги. Ћн ворвалсЯ (это Я понЯл не сразу) в
тесноту, в напрЯжение, охватившее весь город,-- и раздвинул эту тревожную
тесноту одним своим поЯвлением.
„ела его действительно были плохи: дипломнаЯ работа о Љюхельбекере
сгорела во времЯ Ярославского мЯтежа, вместе с библиотекой, которую он
собирал с гимназических лет. (‚ џрославле жили тогда его родители.)
ѓосударственные экзамены он затЯнул, оставление при университете, на которое
рассчитывал, откладывалось на неопределенный срок.
Ќо что все это значило теперь, когда после волнений и тревог долгой
разлуки ему удалось встретитьсЯ с женой, похудевшей и похорошевшей, на
которую он смотрел добрыми, влюбленными глазами? „очка, но его мнению, стала
похожа на инфанту со своей белокурой изЯщной головкой на прЯменькой шейке.
Ћн разговаривал с ней изысканно-вежливо: "‘ударынЯ, если не ошибаюсь,
вам хочетсЯ пи-пи?" Ћн изображал собаку, кошку, лошадь -- и все было не так:
лошадь мЯукала, кошка лаЯла, собака становилась на задние лапы и заливисто
ржала.
Ћн сажал дочку на колено и, подбрасываЯ, пел по-немецки:

Wenn der Schneider reiten will
Und hat kein Pferd.
Nimmt er doch ein Ziegenbok
Und reit verkehrt.

(—ерез несколько лет, когда Я начал печататьсЯ, мне пригодились эти
стихи длЯ рассказа "Ѓочка":
Џортной пустилсЯ в путь со зла,
Ђ за конЯ он взЯл козла.
Џаршивый хвост ему взнуздал,
…го аршином погонЯл.
Ђршином бьет, иглою шьет
€ едет задом наперед.

Џеревод был вольный.)
‚ Џетрограде, по словам ћриЯ, была неразбериха, но в этой неразберихе,
в этой неизвестности, сменЯвшей новую неизвестность, было длЯ менЯ что-то
соблазнительное, остро не похожее на Џсков, по которому уже ходили с
песнЯми, в строю, одетые в белые полушубки недавние гимназисты и реалисты,
вступившие в отрЯды Ѓулак-Ѓалаховича.
‘овет Ќародных Љомиссаров переехал в Њоскву, и теперь не Џетроград, а
Њосква будет столицей. Љто-то, по-видимому правые эсеры, обстрелЯл
автомобиль ‹енина на мосту через ”онтанку. ЏринЯт закон об отделении церкви
от государства.
‚осстание левых эсеров в Њоскве началось с убийства немецкого посла
Њирбаха. …ще в феврале в московском Џолитехническом музее состоЯлось
избрание "королЯ поэтов". Џервое место занЯл €горь ‘еверЯнин, второе --
ЊаЯковский, третье -- Ѓальмонт.
џ спросил:
-- Ђ Ѓлок?
„лЯ менЯ Ѓлок давно был королем поэтов.
-- Ђ Ѓлок,-- ответил ћрий,-- написал "„венадцать".
…сли бы он ничего не рассказал о том, что произошло с февралЯ по
октЯбрь 1918 года в Њоскве, в Џетрограде, в ђоссии, одного только
восторженного изумлениЯ, с которым ћрий говорил о "„венадцати", было
достаточно длЯ того, чтобы мне страстно захотелось ринутьсЯ с головой в этот
загадочный, опасный, перепутанный мир. € это несмотрЯ на то, что, десЯтки
раз перечитываЯ поэму, записанную со слов ћриЯ, который знал ее наизусть, Я
почти ничего в ней не понЯл.
Ѓлок смеЯлсЯ над писателем, утверждавшим вполголоса (из трусости?), что
"ђоссиЯ погибла". Ќо чьими глазами смотрел он на попа, который еще недавно

Ѓрюхом шел вперед,
€ крестом сиЯло
Ѓрюхо на народ?

Љем были эти "двенадцать", державшие "революцьонный шаг"?

‚ зубах цигарка, примЯт картуз.
Ќа спину б надо бубновый туз!..

Ѓубновый туз на спине носили каторжники, убийцы.
‚анька, по которому стрелЯют, который пытаетсЯ увезти Љатьку на
лихаче,-- солдат, а они -- нет, они -- "наши ребЯта", которые пошли

‚ красной гвардии служить --
Ѓуйну голову сложить!

Ћни голытьба, им все нипочем. Ќо, "раздуваЯ на горе всем буржуЯм"
мировой пожар, они все-таки просЯт божьего благословеньЯ:

Њировой пожар в крови --
ѓосподи, благослови!

€ когда Џетруха нечаЯнно убивает Љатьку, с его уст все-таки срываетсЯ
скорбное поминанье:

“покой, господи, душу рабы твоеЯ...

Џосле музыкальности, которой было проникнуто все что написал Ѓлок,
режуще-непривычными были эти "запирайте етажи", этот "елекстрический
фонарик", эти грубости повседневной, полуграмотной речи. € только в конце
поэмы вступал голос прежнего Ѓлока:

...’ак идут державным шагом,
Џозади -- голодный пес,
‚переди -- с кровавым флагом,
€ за вьюгой невидим,
€ от пули невредим,
Ќежной поступью надвьюжной,
‘нежной россыпью жемчужной,
‚ белом венчике из роз --
‚переди -- €сус •ристос.
’ак вот кому грозили красногвардейцы! ‚от кого они преследуют, вот кому
кричат:

‚ыходи, стрелЯть начнем!

‚от кого убили бы, если бы он не был "от пули невредим"! Ќо, может
быть, они не преследуют его? Њожет быть, он ведет их за собой, хотЯ они не
догадываютсЯ об этом?
Њне было стыдно признатьсЯ ћрию, что Я не понЯл поэму, которую он
считал гениальной. ‚прочем, у него и времени не было на литературные
разговоры. Ћн приехал на несколько дней, вскоре пора было возвращатьсЯ в
Џетроград, в университет, к государственным экзаменам, к новой дипломной
работе.

2
‘аша со днЯ на день ждал повестку, ему шел девЯтнадцатый год, и надо
было либо прЯтатьсЯ, либо уехать из Џскова. …жедневно заниматьсЯ строем на
плацу у Џоганкиных палат, учитьсЯ верховой езде и ходить по городу с песнЯми
под командой есаула ему совсем не хотелось. ћрий предложил взЯть его с собой
в Џетроград, тем более что ‘аша, учившийсЯ на тройки и просидевший два года
в четвертом классе, несмотрЯ на все это, твердо решил кончить гимназию с
золотой медалью.
“стройством обратного перехода у станции ’орошино занЯлсЯ почему-то
•илков, тот самый, который был председателем нашего „Ћ“ и решил стать
купцом, потому что это была профессиЯ, "не мешавшаЯ много читать". Ћчевидно,
у него действительно были торговые наклонности -- он действовал обдуманно,
неторопливо и с толком. ‘ам ли он сторговалсЯ с немцами или через
посредников, которые профессионально занимались этим небезопасным делом,--
не знаю, но вскоре день был назначен, и ћрий стал готовитьсЯ к отъезду.
Љонечно, он прекрасно понимал, что мне хочетсЯ почитать ему свои стихи,
и однажды, когда €нна спала, а ему было приказано немедленно доложить, когда
она проснетсЯ, он подмигнул мне с доброй улыбкой и сказал:
-- Ќу, давай!
Џомню, что Я прочел ему стихотворение, которое ценил главным образом за
то, что оно, как мне казалось, ничем не напоминало Ѓлока, прежнего Ѓлока, до
"„венадцати".
џ долго подражал Ѓлоку, и мне казалось, что пора наконец освободитьсЯ
от этого магического влиЯниЯ. Џомню, что в стихотворении была строчка:
...Ќа рельсы
ЏрольетсЯ жизнь молодого
прозаика.
-- „а-а,-- внимательно выслушав менЯ, заметил ћрий.-- Ќа Ѓлока не
похоже. ‘овсем не похоже!
ђасстроенный, Я сложил свои листочки и собралсЯ уйти. Ќо он схватил
менЯ за руку и заставил сесть.
-- Ђ почему прозаика? ђазве ты пишешь прозу?
-- „а. € не только прозу.
-- Џьесы?
-- „а. ’рагедии в стихах.
-- Ћго! Љак они называютсЯ?
џ мрачно ответил, что последнЯЯ, только что законченнаЯ, называетсЯ
"ЌевероЯтные бредни о совокупном путешествии черта, смотрителЯ морга и
студента ‹ейпцигского университета в женский католический монастырь".
ћрий засмеЯлсЯ.
-- Ќу-ка, почитай.
џ начал:

—ерт. Џочтенный врач, проклЯтый ‘пиагудри,
‹енивый смотритель морга в „ронгейме,
‘тарый шут! џ, конечно, вполне уверен,
—то ты и все твои предки были
‚оры. ќто -- во-первых. ‚о-вторых и в-третьих.
Њне нужно многое: ты. —ерту лучший друг
Џривратник мертвых. „а еще к тому же
’ы лыс, высок, сух, стар. ‚се это очень важно.
‘пиагудри. ’ак ваша милость -- черт? Ђга. ’еперь Я вижу,
—то доктор Љун сугубо ошибалсЯ,
„оказываЯ, что обыкновенный черт...
—ерт. Њолчи. Њне некогда с тобой возитьсЯ.
Ќу, живо одевайсЯ, и пошли.
‘пиагудри. Људа?
—ерт. ’ам будет видно.
‘пиагудри. ‚аша светлость!
—ерт. „урак! ’ы будешь сыт и пьЯн. Љ тому же
џ дам тебе полсотни экю.
‘пиагудри. Џощадите.
—ерт. € двух девиц. ‘огласен?
‘пиагудри. „вух девиц?
—ерт. Ќу, в дальний путь, милейший ‘пиагудри.

€нна вздохнула во сне, и, боЯсь, что сейчас она проснетсЯ, Я стал
читать с такой быстротой, что ћрий, у которого было заинтересованное лицо,
сказал негромко:
-- Ќе торопись.
-- "Љомната студента в ‹ейпциге",-- шпарил Я с бешено стучавшим
сердцем.

‘тудент. ‚ далекой снежной ђоссии
‡апевает призывный рог,
–ветут Янтари золотые,
Њадонна, у ваших ног,...

... ‡адыхаЯсь, Я прочел трагедию до конца. Ћна была небольшаЯ, страницы
четыре. €нна проснулась. ћрий побежал за женой. Ќа ходу он сказал мне:
-- ‚ тебе что-то есть.
€ больше -- увы -- мы не говорили о литературе. „о ’орошина надо было
ехать в телеге, и с этим "в тебе что-то есть" Я через два днЯ провожал его
ранним утром, едва рассвело. Ћн был взволнован, расстроен и даже -- что с
ним никогда не случалось -- прикрикнул на ‘ашу, который глупо и беспечно
острил.
‘ этим "в тебе что-то есть" Я вернулсЯ к себе, принЯлсЯ за "”ауста", но
вскоре захлопнул книгу. ќто сказал не „митрий –ензор, которому Я прочел
когда-то беспомощное, детское стихотворение и который сам писал -- теперь
это было Ясно длЯ менЯ -- плохие стихи. ќто сказал ћрий. "‚ тебе что-то
есть". Љак жаль, что Я не успел прочитать ему и мою вторую трагедию, котораЯ
называлась "Џредсмертные бредни старого башмачника ѓвидо"!
џ не знал тогда, что придет времЯ, когда Я буду горько корить себЯ за
то, что не записывал наших ежедневных в течение многих лет разговоров. …го
ждет труднаЯ жизнь, физические и душевные муки. …го ждет комнатнаЯ жизнь,
книги и книги, упорнаЯ борьба с традиционной наукой, жестокости, которых он
не выносил, признание, непризнание, снова признание. ђукописи и книги.
•лопоты за друзей. Ќепонимание, борьба за свою, никого не повторЯющую
сложность. Љниги -- свои и чужие. ‘частье открытий. Џустоты, в которые он
падал ночами...
џ не знал тогда, что его неслыханнаЯ содержательность на всю жизнь
останетсЯ длЯ менЯ требовательным примером. —то и после своей безвременной
смерти он останетсЯ со мной, поддерживаЯ менЯ в минуты невериЯ в себЯ,
безнадежности, напрасных сожалений. —то в самом нравственном смысле моего
существованиЯ он займет единственное, как бы самой судьбой предназначенное
место.

Ќ…Њ–› “‹€
Љазалось бы, ничего не переменилось в городе после отъезда ћриЯ осенью
восемнадцатого года. ‘олдаты по-прежнему шумели в бирхалле и стоЯли в
очереди у публичного дома, офицеры с моноклЯми по-прежнему гулЯли по
‘ергиевской, надменно приветствуЯ друг друга. Ќо что-то переменилось.
‚ городском саду, на темной аллее, гимназисты набили физиономию
немецкому офицеру и ушли как ни в чем не бывало.
‚о дворе кадетского корпуса по-прежнему маршировали, по-гусиному
выкидываЯ ноги, солдаты. Ћднажды -- это было на моих глазах -- один из них
спросил о чем-то офицера, тот резко ответил, и началсЯ громкий, с
возмущенными возгласами, разговор между солдатами, стоЯвшими в строю,-- еще
недавно ничего подобного и вообразить было невозможно. џ нашел среди солдат
того интеллигентного, в очках, которому мы с реалистом всучили "Џауков и
мух", и решил, что это -- наша работа. Ќо потом оказалось, что длЯ
взволнованного разговора в строю были более серьезные основаниЯ: ѓерманиЯ
проиграла войну, кайзер ‚ильгельм бежал в ѓолландию, и династиЯ
ѓогенцоллернов прекратила свое существование.
...Џохоже было, что немцы потерЯли интерес к тому, что происходило в
городе. Ћни собирались уходить -- это было совершенно Ясно. Ќо почему,
прежде чем уйти, они занЯлись вывинчиванием медных ручек сперва в гостиницах
"‹ондон" и "Џалермо", потом в учреждениЯх и, наконец, со все возраставшей
энергией -- в частных домах? Ќа вопрос нашего домовладельца Ѓабаева (который
долго, грустно смотрел на следы, оставшиесЯ от больших ручек, украшавших
парадные двери) herr Oberst ответил кратко:
-- Џриказ.
Ќе помню, чтобы тогда, в восемнадцатом году, кто-нибудь объЯснил мне
смысл этого приказа. “же в наши дни Я узнал, что ручки из цветного металла
были нужны длЯ производства оружиЯ. Ќо может ли быть, чтобы, только что
проиграв войну, немцы стали готовитьсЯ к новой?
Ќемцы ушли, herr Oberst вежливо простилсЯ с мамой -- может быть потому,
что она одна хорошо говорила по-немецки, а может быть потому, что он, с
полным основанием, считал ее главой нашего дома. ‚ гостиной, где он жил, еще
долго чувствовалсЯ сладковатый запах табака -- он курил трубку. џ и прежде
не любил эту комнату с ее шелковым потрепанным гарнитуром, а теперь стал
заходить в нее только на час-полтора, когда надо было позаниматьсЯ на роЯле.
џ стал учитьсЯ поздно, в четырнадцать лет, увлексЯ, быстро продвинулсЯ и так
же быстро остыл. €скать причину, чтобы бросить занЯтиЯ, не приходилось --
причин было много. џ выбрал самую простую: в комнате было холодно, и пальцы
стыли. Џосле отъезда немца в гостиной перестали топить.
Ќемцы ушли, и хотЯ под ’орошином сразу же начались бои, как-то удалось
узнать, что ћрий с ‘ашей благополучно добрались до Џетрограда.
„еньги, мыло и папиросы "‘эр" подействовали, и караулы, как было
условлено, пропустили "большевиков" (так они называли ћриЯ и ‘ашу) через
линию фронта. Ќо наши, очевидно, усомнились, что они -- "большевики". Ћни
уложили бы их на месте, если бы ћрий не потребовал, чтобы его провели к џну
”абрициусу, который командовал фронтом. ”абрициус -- громадного роста латыш
с великолепными усами -- сказал ћрию, что он подослан белыми, и ћрий,
глубоко оскорбленный, накричал на него. ќто произвело впечатление, и они,
уже спокойно, поговорили о положении в Џскове. ѓород, с точки зрениЯ ћриЯ,
был "в состоЯнии испуганного онемениЯ".
-- "Љак кролик"...--начал было он -- и спохватилсЯ.
-- "Џеред разинутой пастью удава",-- спокойно докончил ”абрициус.
Џотом привели ‘ашу, но и он оказалсЯ не робкого десЯтка. Ћтветил на
вопросы смело и с толком -- и ”абрициус не только отпустил их, но даже
приказал устроить на поезд.
"€спуганное онемение",-- сказал ћрий, и это было действительно так.
Ѓелые продержались в городе недели две, и это были недели похоронные --
почти каждый день кого-нибудь провожали. €з знакомых гимназистов были убиты
ћрий Њартынов, старший брат ЂндреЯ, и ‚анЯ Џетунин, веселый розовый мальчик,
учившийсЯ в одном классе с ‘ашей и однажды заглЯнувший к нему, чтобы
покрасоватьсЯ новенькой офицерской формой.
…го отец -- "—аеторговлЯ Џетунина и Џерлова" -- сказал в городской думе
речь, в которой с горечью спросил: кто виноват в смерти его сына? ‡а что он
голову сложил? ‡а свободу? ѓде она, эта свобода?..
џ плохо помню день, когда белые отступили и наши занЯли город,-- без
сомнениЯ, по той причине, что к вечеру этого днЯ произошло событие,
заслонившее в моей памЯти все другие.
“же было известно, что миллионер Ѓатов пыталсЯ бежать, попалсЯ и, по
слухам, расстрелЯн на месте (его дом с единственным в Џскове мозаичным
фасадом, на котором изображены Яхты под парусами, и до сих пор сохранилсЯ на
‡авеличье, у бывшего Ћльгинского моста), уже были арестованы офицеры (и в их
числе те, кто сидел по домам, сторонЯсь и белых и красных), когда отец решил
пройтись по ‘ергиевской, соскучившись клеить свои скрипки.
“ него не было штатского пальто, и он надел шинель, с которой,
вернувшись из полка, своими руками спорол погоны. Ќикто его не останавливал
-- казалось, что повода не было, а сам он ничего и никого не боЯлсЯ.
Ћн ушел, а час спустЯ Явились перепуганные Ѓабаевы и сказали, что они
собственными глазами видели, как отца арестовали и повели по Љохановскому
бульвару, очевидно в тюрьму. Џлохо было дело, и кончилось бы оно совсем
плохо, если бы на другой день ћрий не приехал из Џетрограда, Љ счастью, он
приехал с двоюродным братом Ђлей ‘ыркиным, который был командирован в Џсков
—резвычайной комиссией.
ЂлЯ был высокий, худой, с серовато-зелеными глазами, в которых мелькало
подчас жесткое выражение. Ќос у него был с горбинкой, лицо узкое, волосы
рыжеватые, вьющиесЯ, губы слегка полураскрыты. Џистолет в кобуре был
пристегнут к солдатскому ремню, который туго стЯгиваЯ его мальчишескую
фигуру. „ва года тому назад Я видел его на свадьбе сестры -- еще
гимназистом. ‘ын очень богатого человека, владельца типографии, он в первые
же дни ЋктЯбрьской революции взЯл из сейфа завещанные ему матерью
драгоценности. ЏолучаЯ партийный билет, он выложил их на стол, весомо
подтвердив таким образом свои политические убеждениЯ.
‚последствии Я не раз виделсЯ с ним. Ћн перешел на дипломатическую
работу, стал дипкурьером, потом советником и объездил весь свет, не
удивлЯЯсь ничему на свете. "ђим как ђим",-- вернувшись из €талии, однажды
сказал он мне в ответ на мои нетерпеливые расспросы...
Ќе знаю, куда отправилсЯ, с возмущением пробурчав что-то
неопределенное, ЂлЯ, но часа через два отец вернулсЯ домой. “ него был
озадаченный вид. Ћн провел ночь в битком набитой камере, не спал и теперь,
плотно пообедав, завалилсЯ в постель. Џроснувшись, он все рассказывал о
каком-то бароне, который лежал рЯдом с ним на полу, оборванный и голодный.
Ѓарон этот -- молодой человек -- был самой заметной фигурой среди немецкого
офицерства. …ще недавно он носил богатую шинель с серебристым меховым
воротником, что не полагалось по форме, и повсюду поЯвлЯлсЯ с какой-то
приезжей красавицей актрисой. €з-за нее-то он и осталсЯ в Џскове, хотЯ легко
мог уйти с белыми,-- вот чем был озадачен отец. "„ураком, дураком, дорогой
мой",-- жалеЯ барона, говорил он. ќто значило, что надо быть дураком, чтобы
рисковать жизнью из-за актрисы.

ЏђЋ™Ђ‰, Џ‘ЉЋ‚

‚ декабре восемнадцатого года приехал из Њосквы ‹ев, похудевший, в
болтавшемсЯ на нем полушубке, в некрасивой меховой шапке с ушами,-- и длЯ
менЯ это был первый день новой, неведомой жизни.
…ще в пЯтнадцатом году он перевелсЯ в Њоскву на медицинский факультет
университета. ‘ первых студенческих лет он наотрез отказалсЯ от помощи
родителей, позволив присылать ему только гильзы и табак -- это стоило
дешевле, чем папиросы. ‚ Џетрограде он жил на стипендию -- 200 рублей в год
-- и уроки. ‚ Њоскве, где жизнь была дороже, нанЯлсЯ собирать объЯвлениЯ
торговых фирм, магазинов и ресторанов -- они печатались на больших
транспарантах, которые развешивались в почтовых отделениЯх, в
парикмахерских, в столовых.
Џотом он стал "нЯнькой душевнобольного", как он называет себЯ в своих
воспоминаниЯх. Ќе оставлЯЯ ни днем ни ночью своего сорокалетнего пациента --
образованного человека, прекрасного пианиста, он играл с ним в шахматы,
помогал собирать коллекцию спичечных коробок, соглашалсЯ, когда сумасшедший
утверждал, что он -- московский градоначальник, сочувственно выслушивал
соображениЯ о том, что Џолина ‚иардо отравила ’ургенева,-- и гонЯлсЯ за
своим пациентом по всей Њоскве, когда тот с неожиданной быстротой на ходу
вскакивал в пролетавший трамвай. ‘умасшедший -- сын богатого человека --
любил проводить вечера в ресторанах и кафе-шантанах, и таким образом ‹ев
познакомилсЯ с жизнью, о которой знал до той поры сравнительно мало.
‘лучалось, что пациент в бешенстве набрасывалсЯ на свою "нЯньку", и тогда
‹ьву "не очень хорошо спалось" рЯдом с ним, в комнате, которую приходилось
запирать на ключ, чтобы больной не сбежал из дома. ђабота оплачивалась
превосходно, но брат уволилсЯ через два месЯца. Ђвгуст ‹етавет, который
устроил его на эту должность, продержалсЯ только полтора.
‡ато в следующем учебном году -- девЯтьсот шестнадцатом -- материальные
дела неожиданно устроились, и, как надеЯлсЯ ‹ев, надолго. Ћн готовил в
гимназию мальчика из богатой семьи, и отец этого мальчика однажды предложил
ему пойти в Ђнглийский клуб на ’верской, где в то времЯ был именно клуб и
играли в карты. Џочему, рассказываЯ эту историю, брат пишет в своих
воспоминаниЯх, что он никогда до той поры не играл в карты на деньги? €грал.
џ помню вечер на студенческих каникулах, должно быть, тринадцатого года,
когда компаниЯ офицеров затеЯла (к неудовольствию мамы) игру в шмен-де-фер
("железку"), одну из самых азартных. ‚ечер запомнилсЯ мне потому, что, пока
менЯ не отправили спать, Я неотрывно следил за братом -- остальные участники
менЯ не интересовали. ‘начала он проиграл, и, очевидно, немало. Ћн смеЯлсЯ,
шутил, но Я за этой искусственной веселостью чувствовал огорчение, которое
понимал так остро, как будто мне каким-то чудом удалось превратитьсЯ в
брата. Ћн не прекратил игру, только ставил все меньше и, дождавшись, когда
банк перейдет к нему, стал метать. Љарты так и летели из его крепких рук.
’еперь мне стало казатьсЯ, что он приказал себе выиграть, и действительно
брал ставку за ставкой.
Ќечто подобное произошло, очевидно, в Ђнглийском клубе. Ћн проигралсЯ,
хотел уйти, его уговорили остатьсЯ, и ‹ев встал из-за стола с пЯтью тысЯчами
-- громадной длЯ него, почти фантастической суммой.
’еперь, когда можно было не думать о заработке, он стал энергично
заниматьсЯ в клиниках медицинского факультета. …го учителем был знаменитый
„митрий „митриевич Џлетнев, с которым он постоЯнно ссорилсЯ и спорил. „авно
решено было кончить не только медицинский, но и физико-математический
факультет, последние экзамены по естественному отделению не были сданы в
Џетрограде. ‹ев обратилсЯ к ректору, получил отказ и поехал к министру
народного просвещениЯ. ‚ своих воспоминаниЯх он рассказал о том, как принЯл
его министр: "Џри входе в зал стоЯл небольшой стол, за которым сидел
секретарь. Ћн спросил менЯ только о том, имею ли Я в письменной форме свою
просьбу, и просил пройти в зал. ’ам, на стульЯх, расставленных вдоль стен,
сидели человек сорок. ђовно в 12 часов в зал вошел министр, сопровождаемый
молодым человеком, по-видимому секретарем. Њинистром в то времЯ был граф
€гнатьев, об относительном либерализме которого в то времЯ много говорили.
„овольно высокий, очень стройный, спокойный, он подходил по очереди к
каждому посетителю, тот вставал и минуту-две излагал свое дело. Њинистр брал
его заЯвление, писал на нем резолюцию и передавал секретарю. „ошла очередь и
до менЯ. џ изложил ответ ректора на мое желание учитьсЯ на двух факультетах.
€гнатьев улыбнулсЯ, написал на моем заЯвлении "принЯть" и подошел к
следующему просителю. Џрием почти 50 человек занЯл не более полутора часов".
ѓосударственные экзамены по физико-математическому факультету ‹ев
сдавал "под гром ЋктЯбрьских пушек".
"Ћчень трудно было добратьсЯ до университета,-- пишет он,-- почти все
подступы к нему обстреливались... ‚се мысли -- и экзаменаторов и
экзаменующихсЯ -- были весьма далеки от сдаваемых предметов. Њожет быть, это
способствовало в какой-то степени моим пЯтеркам. Џолучить диплом 1-й степени
со званием кандидата биологических наук было весьма приЯтно".
ЏрощаЯсь с Џлетневым, он сказал ему, что решил работать санитарным
врачом. Џлетнев пожал плечами.
-- „а полно, это не длЯ вас,-- сказал он и щелкнул по мальтийскому
крестику, который брат стал носить после окончаниЯ университета. --
ЃиологическаЯ подготовка -- вот что важно. Ќадоест санитариЯ, приходите ко
мне.
"Ќо судьба,-- пишет брат,-- повела менЯ по другому пути".

2
Ћн любил родных: одних -- больше, других -- меньше. ’ех, кто добилсЯ в
своей жизни заслуженного успеха,-- больше. ’ех, кто мог бы добитьсЯ, но не
успел или не захотел,-- меньше. Ћн переоценивал значение успеха.
Ѓыла в его характере холодность, стремление не жертвовать своими
интересами длЯ других. Ќо в трудных (длЯ других) обстоЯтельствах он был
великодушен, а в трагических -- энергично и самоотверженно добр.
Љогда мать постарела, а семьЯ обеднела, он оказалсЯ главой нашего дома,
и этот дом мешал ему, висел на ногах. Ќадо было что-то изменить, перекроить,
перестроить. Ќадо было перевезти этот старый, развалившийсЯ дом в Њоскву,
где у него была выиграннаЯ в карты (как он шутил) квартира на ‚торой
’верской-џмской. € где, как он надеЯлсЯ, образовалсЯ бы новый дом, у него
под боком, дом, который мог сам позаботитьсЯ о себе.
...ћрий давно увез жену и дочь в Џетроград. ‘аша еще не вернулсЯ, и
предполагалось, что, окончив гимназию, он поедет прЯмо в Њоскву. Џеревезти,
стало быть, надо было только мать и менЯ. Ћтец заЯвил, что он остаетсЯ в
Џскове.
-- Ѓольшевики, меньшевики,-- сказал он, когда Я зашел в его комнату,
заваленную музыкальными инструментами и похожую на пропахшую клеем и лаком
столЯрную мастерскую. -- Ќе знаю, не знаю, дорогой мой! ЂрмиЯ есть армиЯ.
Џолк -- это полк. ‚ каждом полку должен быть военный оркестр.
€ он взЯл со стола дирижерскую палочку из черного дерева, украшенную
слоновой костью,-- подарок любителей музыки к его двадцатипЯтилетнему
юбилею. Џалочка была тЯжелаЯ, он дирижировал другой, тонкой и легкой.
-- Ћна мне еще пригодитсЯ,-- сказал он.

3
Ќе думаю, что в этой книге мне удастсЯ найти другое место, чтобы
окинуть одним взглЯдом жизнь отца. Њежду тем эта книга была бы далеко не
полна, если бы Я не рассказал о его судьбе хотЯ бы на нескольких страницах.
...‘амый большой в городе граммофон с трубой, на которой была
нарисована наЯда, стоЯл в доме полковника —ерлениовского. Њеханическое
пианино исполнЯло концертный вальс „юрана, который, как сказал мне ‘аша, был
по плечу только Џадеревскому, да и то -- когда он был в ударе. ‚ольнонаемный
регент тюремной церкви получал от полковника ценные подарки.
‚ городе говорили -- и это было самое поразительное,-- что у
—ерлениовского есть даже скрипка работы знаменитого мастера Ќикколо Ђмати,
хранЯщаЯсЯ в стеклЯнном футлЯре. Љогда в Џсков приезжал Ѓронислав ѓуберман,
полковник разрешил ему поиграть, но ѓуберман взЯл только несколько нот, а
потом посоветовал —ерлениовскому времЯ от времени открывать футлЯр --
скрипка могла задохнутьсЯ. "‘крипки дышат,-- будто бы сказал он,-- а когда
перестают дышать, они умирают, как люди".
Ћтец вечно возилсЯ со скрипками, разбирал их, клеил; его усатое
солдатское лицо становилось тонким, когда он, как врач, выслушивал лопнувшую
деку. Ћн не верил, что у полковника настоЯщий Ђмати.
-- Ќе Ђмати, не Ђмати, дорогой мой,-- говорил он. Ќе Ђмати.
Ќо когда после голодовки политических —ерлениовского перевели в ’верь и
он умер, не перенесЯ понижениЯ в должности, его приемнаЯ дочь, горбуньЯ,
однажды поЯвилась на нашем дворе. Ћна была в трауре. ‚ прихожей она откинула
креп, и показалось бледное тонкое лицо с маленьким опустившимсЯ ртом.
Ќадменно закинув ушедшую в плечи головку, она стоЯла в прихожей. Ћтец вышел,
и она сказала звонко, как бы насмешливо:
-- џ пришла предложить вам скрипку Ђмати.
ђодители разговаривали долго, ночами. „аже если бы удалось продать
какие-то страховые полисы, у нас было мало денег, чтобы купить эту скрипку.
“ нас было только тысЯча пЯтьсот рублей, отложенных на приданое длЯ ‹ены.
€ все-таки отец считал, что скрипку надо купить. Њама сердилась, но
неуверенно: в глубине души ей нравились необъЯснимые увлечениЯ.
‘крипку купили. Ћна была темнаЯ, изЯщнаЯ, небольшаЯ и вовсе не в
стеклЯнном, а в самом обыкновенном потертом футлЯре -- это менЯ огорчило.
Ћтец ходил по квартире веселый, с торчащими усами. “ него был праздничный
вид. Ќа внутренней стороне деки он показал мне неЯсную, сливающуюсЯ надпись:
"Amati fecit". ќто означало: "‘делал Ђмати". †изнь отца была наконец полна;
у него были семьЯ, армиЯ и скрипка Ђмати.
Џервой стала рассыпатьсЯ семьЯ. …му хотелось, чтобы дети служили в
армии и, как он, играли почти на всех инструментах. ќто было, по-видимому,
невозможно. ‹ена прекрасно играла на виолончели -- у нее было редкое туше,--
но служить в армии она, разумеетсЯ, не могла. ‘аша, которого он любил меньше
других, играл на роЯле -- самый этот инструмент не имел никакого отношениЯ к
службе. ‹ев, которого он старалсЯ сделать виртуозом, не только бросил
скрипку, но поступил в университет, а не в ‚оенно-медицинскую академию.
Њама всегда знала и понимала то, чего он не понимал и не знал. Ћна
любила, например, говорить о „остоевском. Ђ отец был простой человек, не
читавший „остоевского, но зато обладавший абсолютным слухом.
-- ‹Я-лЯ-лЯ,--говорил он, когда в тишине летнего вечера копыта цокали
мЯгко и звонко и слышались еще долго, до самой ‡астенной, где кончалась
булыжнаЯ мостоваЯ.
Џостепенно он стал чувствовать себЯ в семье хуже, чем в музыкантской
команде. ’ам все было Ясно. Љларнет играл то, что было ему положено, ударные
инструменты, которым отец придавал большое значение, вступали не прежде, чем
он давал им знак своей палочкой.
‚ семье же все было неопределенно, неЯсно. „еньги уходили неизвестно
куда, гостей было слишком много. „ети интересовались политикой, котораЯ в
сравнении с армией и музыкой казалась ему опасной и ничтожной.
-- Ќачальство, начальство, дорогой мой,-- говорил он,-- политикой
должно заниматьсЯ начальство.
Њать развелась с ним вскоре после революции, когда стал возможен
односторонний развод. Ћн бы не согласилсЯ. Ћн любил ее. †изнь без постоЯнных
ссор с ней, без ее высокомериЯ, гордости казалась ему пустой, неинтересной.
Ћна уехала от него, но когда в конце двадцатых годов они оба оказались
в ‹енинграде, отец стал заходить к ней -- посоветоватьсЯ или просто когда
ему становилось скучно. € мама советовала, настаивала, сперва насмешливо,
потом добродушно. Ћна не раскаивалась, что развелась с ним. Ћна говорила,
что, если бы это было возможно, она развелась бы на другой день после
свадьбы.
“ детей теперь были дети. ‘ыновьЯ женились не так и жили не так, как
надо. Ћн не знал, как надо, но все же было совершенно Ясно, что они жили
как-то не так. Ћн любил их. “ него не было денег, но времЯ от времени он
делал им дорогие подарки. ‘ловом, с семьей было кончено. ‡ато с армией все
было как нельзЯ лучше.
-- ЂрмиЯ -- это все! -- любил говорить он.-- ‘ыт, одет, обут. €
порЯдок, главное -- порЯдок.
Љогда перед первой мировой войной сокольскую гимнастику заменили
военным обучением, он ходил на плац посмотреть, как мы с ‘ашей маршируем, и
однажды, с бешенством выкатив глаза, закричал мне:
-- Ќогу!
Ќакануне ‚еликой Ћтечественной войны он еще служил в свои семьдесЯт два
года. …го оркестр был лучшим в округе, и только какой-то знаменитый Ѓелецкий
считалсЯ более опытным капельмейстером, чем он. Ћн сочинил военный марш,
который записали на граммофонную пластинку. Њарш был ужасный. ‚ одном месте
барабан заглушал все другие инструменты, и каждый раз отец подробно объЯснЯл
мне, как это случилось: барабан поставили слишком близко к записывающему
аппарату...
Џолк стоЯл в ‘трельне, и, приезжаЯ из ‘трельны, отец вспоминал, что ему
всегда хотелось жить за городом, на свежем воздухе, чтобы перед домом росли
кусты, по возможности полезные -- крыжовник, малина,-- а на дворе
расхаживали куры. Ќо вот однажды командир полка пришел на сыгровку, и отец,
скомандовав "смирно", отрапортовал ему о состоЯнии своей музыкантской
команды согласно уставу, утвержденному в 1892 году императором Ђлександром
III. Љомандир полка отправил его на гауптвахту, и смертельно оскорбленный
отец подал в отставку, несмотрЯ на мои уговоры.
’еперь у него осталась только скрипка Ђмати. Ћн женилсЯ вторично -- от
скуки. Ќо стало еще скучнее, хотЯ жена была красиваЯ, сорока пЯти лет, с
большими бараньими глазами. ‘ ней нельзЯ было спорить -- она соглашалась.
ЌельзЯ было скандалить -- она начинала плакать. Ћна скоро понЯла, что с ним
невозможно жить, но все-таки жила, потому что больше ничего не оставалось.
‘крипку Ђмати, по ее мнению, надо было продать.
-- „урак!-- отвечал ей с презрением отец. ќто было обиднее, чем "дура".
„альний родственник, флейтист, томный красавец с вьющейсЯ шевелюрой,
приехал из ‘вердловска и сказал, что скрипка хорошаЯ, но не Ђмати. Ђмати
делал изогнутые скрипки, с высокой подставкой. Ћни и теперь еще ценЯтсЯ, но
не очень, потому что у них тон глуховат длЯ современного концертного зала. Ђ
это не Ђмати. Ћн видел точно такую же у одного любителЯ, и тот показывал ее
именно как подделку.
“ отца был осунувшийсЯ вид, когда Я пришел к нему через несколько дней.
‘крипка висела на прежнем месте. Ћн старалсЯ не смотреть на нее.
-- валь, шваль, шваль музыкант! -- сердито сказал он, когда Я спросил
о флейтисте.
Ћн пожаловалсЯ, что по радио редко передают духовую музыку, и мы
написали открытку в ђадиокомитет с просьбой, чтобы передавали почаще.
—ерез несколько дней он умер -- от паралича сердца, как объЯснили
врачи. ‡еркало было завешено, окна распахнуты настежь. ‚се входили и
выходили. Љ вечеру мы остались одни. Ћн лежал, как будто прислушиваЯсь,
матово-бледный, с лицом древнего воина. „южий гробовщик вошел, стуча
сапогами, и вытащил из-за голенища метр.
-- ‚аш старик? -- гулко спросил он.
џ ответил:
-- Њой.

4
Ћчевидно, мои математические познаниЯ остановились на том уровне, до
которого довел их ‹еша Ђгеев, потому что, пытаЯсь осенью 20-го года
поступить в Џетроградский политехнический институт, Я сумел провалитьсЯ по
алгебре, не решив задачу из курса шестого класса. ’огда же ‹юба Њознаим на
экзамене по истории Ђнну €оанновну назвала Ђнной Ђроновной, вспомнив,
по-видимому, известного в Џскове зубного врача.
‚ этих неудачах не было ничего удивительного, потому что зимой
восемнадцатого года, забросив учебники, мы энергично принЯлись за
общественную работу. —уть ли не каждый день Я выступал с речами и, не
отличаЯсь находчивостью, научилсЯ все же говорить уверенно и свободно.
Ѓольше Я не защищал латынь, тем более что однажды встретил Ѓекаревича в
рЯсе. џ поклонилсЯ, но он в ответ только злобно скосил свои пронзительные
маленькие глазки. Љрепенький, коренастый, он шагал твердо, с большим крестом
на груди. Ћчевидно, он кончил не университет, как другие учителЯ, а духовную
семинарию, и разумно решил в тревожные дни вернутьсЯ к заброшенному делу.
кольный журнал, в котором любой гимназист или реалист мог критиковать
степень подготовленности учителей и методику их преподаваниЯ,-- вот что менЯ
теперь занимало! € нам действительно удалось напечатать первый номер, весьма
содержательный, с моей точки зрениЯ. Ќо заведующий гороно, молодой эстонец,
которому мы с гордостью принесли наш журнал (не помню, как он называлсЯ),
холодно перелистал его и сказал, что в нем слишком много лирики и мало
политического осознаниЯ событий.
џ выступал с речами на собраниЯх, со стихами на литературных вечерах, и
мне казалось, что мои речи и стихи -- все, что Я говорю и пишу, не может
быть пустым, легковесным, ничтожным. ќто было рано проснувшеесЯ честолюбие,
которого Я не замечал, но приходил в бешенство, когда его замечали другие.
‚езде мне хотелось быть первым. ќто было нетрудно в гимназии, где к нашему
комитету теперь относились так, как будто он немало сделал, чтобы белые были
выбиты из Џскова. Ќо это было невозможно в нашей компании, где надо мной
подсмеивалсЯ ’олЯ, где менЯ легко срезал скептический ‘аша ѓордин, где со
мной из вежливости соглашалась †енЯ Ѓерегова и где добродушно помалкивала в
ответ на мои парадоксы скромнаЯ ‹юба Њознаим.
€ только ‚алЯ знала, что в классе, в компании Я был одним:
самоуверенным, хвастливым, стремившимсЯ доказать свое особенное значение, а
с ней -- совершенно другим: сомневающимсЯ, раздумывающим, терзавшимсЯ
мыслью, что Я не так говорил и не так поступил.
Љак и прежде, мы встречались почти каждый день, но теперь между нами
началась совсем другаЯ полоса отношений.
‚алЯ кончила восьмой, педагогический класс и пыталась устроитьсЯ
преподавательницей в той же Њариинской гимназии. ќта сцена была разыграна в
лицах: сперва она изобразила мадам ’убенталь в длинном черном платье, из
которого торчали кое-как собранные острые кости, потом себЯ, присевшую в
низком, почтительном реверансе. Њадам величественно отклонила просьбу: в ее
глазах репутациЯ ‚али была не вполне безупречной.
„нем ‚алЯ помогала матери, а вечерами спешила в театр -- устроилась
билетершей. ’еперь Я забегал к ней по утрам -- в гимназии мы занимались
по-прежнему во вторую смену.
...Љазалось, что это было очень давно -- поездка в —ереху,
заколдованный лес, крестьЯнка, встретившаЯ нас как жениха и невесту. Ѓольше
мы не говорили о любви. џ согласилсЯ -- хотЯ это было очень трудно -- с
убеждением ‚али, что полнаЯ близость возможна только в замужестве: тогда мы
еще не знали, что этот измучивший нас обоих запрет навсегда разлучит нас
зимой девЯтнадцатого года в Њоскве. џ согласилсЯ, потому что это была
особеннаЯ женскаЯ правота, с которой Я не только должен был, но мне хотелось
считатьсЯ.

5
...‚споминаЯ об этой поре, Я вернулсЯ к произведениЯм, посвЯщенным
первой любви (начинаЯ с "ђомео и „жульетты"), и передо мной в их
бесчисленном множестве остро заблестел маленький рассказ „остоевского, о
котором, кажетсЯ, писали немного. џ говорю о "Њаленьком герое. €з
неизвестных мемуаров".
‚ юности Я прочел „остоевского не отрываЯсь, с разбега -- и отложил в
сторону, как бы почувствовал, что длЯ менЯ он еще весь впереди, что Я еще не
раз и не два буду к нему возвращатьсЯ. € конечно же возвращалсЯ -- студентом
даже писал о композиции "Ѓесов", а потом всю жизнь не просто читал,
неторопливо вглЯдываЯсь, как читаю всегда, а вдруг кидалсЯ к нему,
останавливалсЯ на любимых сценах, спешил, точно "ЃратьЯ Љарамазовы" или
"€диот" были даны мне тайно, на два-три днЯ, и надо читать их не отрываЯсь,
ночами, чтобы поскорее вернуть.
Ќа первый взглЯд не было ни малейшего сходства между историей, котораЯ
рассказана в "Њаленьком герое", и тем, что происходило между мной и ‚алей.
Ћдиннадцатилетний мальчик, о котором написан рассказ, ничем не походил
на менЯ, хотЯ, быть может, и Я в припадке вспыльчивости, дерзости,
беспамЯтства мог решитьсЯ на отчаЯнный шаг. € спокойно-энергичнаЯ, склоннаЯ
к разумной уравновешенности ‚алЯ могла бы, пожалуй, служить примером
душевного контраста, если сравнить ее с m-me Њ., с ее "тихими, кроткими
чертами, напоминавшими светлые лица итальЯнских мадонн".
Ќо вопреки этому очевидному несходству -- сходство было, и не только
внешнее, но и внутреннее, скрытое. ‚ "Њаленьком герое" с непостижимой силой
написана свежесть чувства, испытанного впервые. ќто даже не чувство, а
предчувствие чувства, которое не может осуществитьсЯ. € не потому, что
одиннадцатилетний мальчик влюблен в молодую женщину, а потому, что весь
строй, весь замысел этого предчувствиЯ основан на воображении. „ушевнаЯ
драма развернута на фоне другой любви, между взрослыми,-- любви, которую
"маленький герой" разгадывает еще до той минуты, когда случайность помогает
ему спасти m-me Њ. от позора, от душевной казни. € прикосновенье к чужой
тайне не страшит мальчика, потому что любовь той, которую он любит, длЯ него
-- свЯтынЯ.
‘онеты Џетрарки, посвЯщенные ‹ауре, в которых любовь побеждаетсЯ
целомудрием, а целомудрие -- смертью, невольно вспоминаютсЯ при чтении этого
рассказа. € подумать только, что „остоевский написал его в Џетропавловской
крепости, в ожидании суда над петрашевцами, в ожидании, может быть, казни!
“ж не крепостные ли стены вернули ему зоркость детского зрениЯ, остроту
первой встречи с самим собой, чувство изумлениЯ перед зрелищем детской души,
всей сложности которой взрослые не замечают?
€менно здесь-то и открываетсЯ та внешнЯЯ сторона, о которой Я упомЯнул,
говорЯ о "сходстве вопреки несходству". —увство первой любви стеной
одиночества отделено от постороннего взглЯда. € хотЯ любовь "маленького
героЯ" названа -- и названа грубо, она остаетсЯ неразгаданной, почти
неразгаданной. Ќикому, кроме m-me Њ., и в голову не приходит заглЯнуть в
бездонную пропасть, трагически разделЯющую детство и зрелость, возмужание
души и трезвость устойчивого, равнодушного существованиЯ.
...Ќикто не знал, не подозревал, какие сложности нагородил Я в своих
отношениЯх с ‚алей,-- недаром же Я всегда лучше воображал, чем соображал! ‚
глазах взрослых Я просто "ухаживал" за ней, как ухаживали гимназисты за
другими гимназистками, как ухаживал, например, с неизменным успехом ‘аша. Ќо
Я не "ухаживал" -- самое слово это казалось мне пошлым. Њне было весело
видеть, как разгоралась, расцветала ‚алина обыкновенность в свете моих
странностей и чудачеств! џ верил, а может быть, не верил, а выдумывал, что
она сродни героинЯм моих фантастических трагедий в стихах.
€ не одну ее Я выдумал, а выдумав -- поверил и не поверил. ’олпа
видений мерещилась мне, воплощеннаЯ в действительность, котораЯ была бы ни
на кого и ни на что не похожа. Њне чудилось, что, если Я не сумею
участвовать в создании того "ломЯщегосЯ в века и навсегда принЯтого в них,
небывалого, невозможного государства" ("ЋхраннаЯ грамота" Џастернака), Я
попытаюсь создать свой собственный мир, в котором выдуманные действующие
лица будут существовать с такой же физической зримостью, как живые.
...…сли бы в ту пору мне встретилсЯ человек, который понЯл бы менЯ
тогдашнего, как Я себЯ теперь понимаю, что изменилось бы в моем душевном
мире? Ќичего. џ бы ему не поверил.

6
џ уже упомЯнул о том, что даром предвидениЯ ‹ев не обладал. Ћн не знал,
что через полгода добровольно отправитсЯ на фронт в составе штаба „евЯтой
армии. Ћн не знал, что новый московский дом развалитсЯ бесконечно скорее,
чем старый. Њожет быть, он действовал так решительно -- более того,
беспощадно -- потому, что смутно чувствовал грозЯщую нашей семье опасность.
ѓород, от которого белые стоЯли в тридцати -- сорока верстах, был, в
сущности, полем сражениЯ. ‚ девЯтнадцатом году белые искали менЯ и, пожалуй,
вздернули бы, хотЯ Я не был ни большевиком, ни комсомольцем. ‚место менЯ был
арестован и отпущен гимназист Љ., впоследствии -- делегат 3-го съезда
комсомола. ‚ двадцатом, в ‹енинграде, он сам рассказал мне об этом.
...—то-то новое, незнакомое показалось мне в облике и в поведении
старшего брата. Њожно было подумать, что он раздвоилсЯ, послав в Џсков
своего двойника,-- и этот двойник, легко раздражавшийсЯ, не терпевший
возражений, беспокойно-торопливый, был удивительно не похож на него.
‚прочем, однажды Я видел его таким. ‘даваЯ экзамены на аттестат зрелости и
получив двойку по латыни, он держалсЯ так, как будто весь дом был виноват в
том, что он провалилсЯ.
Ќаконец он заметил менЯ -- кажетсЯ, только по той причине, что именно Я
должен был первым отправитьсЯ вместе с ним в Њоскву: мама собиралась
приехать к весне. ‚олей обстоЯтельств, которые он стремилсЯ упорЯдочить
возможно быстрее, Я попал в поле его зрениЯ, и он впервые окинул менЯ
трезвым, оценивающим взглЯдом. ’о, что Я писал стихи и даже трагедии в
стихах, интересовало его очень мало. џ был крепок, здоров и, по всей
видимости, не трус -- ничего другого от менЯ не ждали. —ем Я намерен был
заниматьсЯ после окончаниЯ гимназии, он не спросил -- и хорошо сделал,
потому что едва ли Я внЯтно ответил бы на этот вопрос. Ћ моем ближайшем
будущем он сам рассказал мне -- скупо, но с исчерпывающей полнотой. Ћн
спросил, умею ли Я мыть полы и стирать белье,-- и сдержанно кивнул, когда Я
ответил, что не умею, но буду.
ЊоЯ общественнаЯ деЯтельность не очень заинтересовала его, а когда Я
расхвасталсЯ, он спросил, усмехнувшись:
-- ’ак ты тут, стало быть, персона грата?
Џотом, перед отъездом, когда речь зашла о билетах, достать которые было
почти невозможно, он снова спросил, уже иронически:
-- Њожет, поможешь? ‚едь ты тут персона грата.
Ќо некоторых обстоЯтельств он не предвидел и о том, как вести себЯ в
этих обстоЯтельствах, не подумал.
џ не сомневаюсь в том, что он просто забыл о дЯде ‹ьве ѓригорьевиче,
который по-прежнему жил в маленькой комнатке и по-прежнему "развивал руку",
мечтаЯ о предстоЯщем концерте.
‹етом восемнадцатого года дЯдино пианино пришлось променЯть на окорок и
два мешка сухарей, и немалаЯ клавиатура, которую он некогда возил с собой,
чтобы в турне развивать руку, была извлечена из чулана. ‚от когда можно было
играть, решительно никому не мешаЯ! Ћн играл в темноте, в холодной комнате,
с закутанными старым пледом ногами. ‘лышен был только стук клавиш.
…го давно не интересовало то, что происходило вокруг. Џришли и ушли
немцы. Herr Oberst недурно играл на роЯле, но дЯдЯ не пожелал познакомитьсЯ
с ним. Џришли и ушли белые. Џришли красные. ‚ этом мире, где все менЯлось,
куда-то летело, перекрещивалось, сшибалось, он один был воплощением
неподвижности, неизменности.
ЌЯнька, от которой пахло самогоном, приходила убирать его комнату,
ругаЯсь, мыла его, жаловалась на своего актера. Љто же будет ухаживать за
ним в Њоскве, в маленькой, пустой, с инеем на стенках, квартире?
‹ев разговаривал с мамой тихо, долго -- и она вышла из своей комнаты
взволнованнаЯ, измученнаЯ, с похудевшим, постаревшим лицом.
„Ядю решено было поместить в „ом призрениЯ. џ ужаснулсЯ. ‚ „ом
призрениЯ, где кормили только щами из замерзшей капусты, где он будет жить в
одной комнате с таким же, как он, беспомощным стариком! Џочему нельзЯ было
договоритьсЯ с нЯнькой, чтобы она продолжала ухаживать за дЯдей? ‚едь он был
очень болен, слаб и едва ли протЯнул бы больше года... Ќе знаю. ‚се, что
требовал или советовал ‹ев, становилось неоспоримым и должно было
осуществитьсЯ быстро и бесповоротно.
Љогда мама, принЯв лавровишневые капли, пошла к дЯде, Я убежал из дома.
„иректор „ома призрениЯ, несмотрЯ на хлопоты, решительно запретил
перевозить немую клавиатуру -- длЯ нее в тесной комнатке не было места. „ЯдЯ
уехал, а клавиатура осталась -- узенькаЯ, чернаЯ, с пожелтевшими клавишами.
‘таринные фотографии висели на стенах -- „рускеники, Ѓаден-Ѓаден. „амы в
белых кружевных платьЯх, в шлЯпах с большими полЯми сидели под зонтиками в
саду. „ЯдЯ, в коротком пиджаке с закругленными полами, в канотье, небрежно
откинутом на затылок, с тростью в руке шел по аллее...
Ћн никогда не жаловалсЯ, ничего не требовал. Ќикто почти не замечал его
присутствиЯ в доме. Ќо вот его увезли, и дом опустел. ‚ маленькой комнате, и
прежде почти безмолвной, наступила полнаЯ тишина -- странно-требовательнаЯ,
заставлЯвшаЯ всех ходить с виноватыми лицами, а ‹ьва -- решительно подавлЯть
в себе сознание, что он виноват больше всех.
—ерез несколько дней дЯдю привезли домой умирающим, почти без сознаниЯ.
Ћн умер, когда Я сидел подле его постели. ‚здохнул с облегчением и закрыл
глаза.

7
—ерный отцовский полушубок был коротковат мне, а в плечах -- широк. Ћн
был сильно потерт, и потом, уже в Њоскве, Я замазывал чернилами те места,
где проступала грЯзно-сераЯ кожа. €з других запомнившихсЯ вещей Я взЯл с
собой плащ-крылатку, застегивавшуюсЯ на медную цепочку с львиными, тоже
медными мордами, в которых были спрЯтаны петлЯ и крючок. Љрылатка была из
толстого сукна, с клетчатой изнанкой. ‘лужа мне (весной и осенью) шинелью,
она была неизменным спутником моей внутренней жизни. Љем только не воображал
Я себЯ в этой крылатке! €ногда Я просто стоЯл где-нибудь на пустынной улице
в сумерках, закинув одну полу на плечо и дожидаЯсь, когда случайный прохожий
заметит мою таинственную фигуру. Џрохожие замечали и, случалось, опасливо
обходили менЯ.
‚есело посвистываЯ, укладывал Я свой чемодан. Џрощай, Џсков! ѓардероб
был небогатый. Љроме крылатки, запасной серой рубашки с гимназическими
пуговицами, пары брюк из чертовой кожи и бельЯ Я положил на дно чемодана
тетрадку стихов, переписанных ‚алей, две трагедии и рукопись первого
рассказа.
џ давно пыталсЯ перейти на прозу -- еще когда ћрий сказал мне, что "в
тринадцать лет все пишут такие стихи". „лЯ начала мне показалось полезным
записывать застольные разговоры. Ќо едва ли могли они пригодитьсЯ длЯ
будущей прозы! Њама говорила о знаменитой пианистке Ѓариновой, игравшей в
почти пустом зале, ‘аша -- о какой-то бородатой женщине ћлии Џастрана или о
новостЯх техники, вычитанных из сборника "‡нание", старшаЯ сестра -- о том,
что труппа ѓайдебурова напрасно поставила "ѓамлета", и т. д. Љаждый говорил
о своем.
џ сравнил свои записи с разговорами в романах ’ургенева и ѓончарова.
Ќичего общего! Џо-видимому, разговоры надо было не записывать, а сочинЯть, и
рассказ, который Я взЯл с собой в Њоскву, весь состоЯл из воображаемых
разговоров.
Џрощай, Џсков! €з книг Я увозил "”ауста" и сборник "‘трелец". Џервую
часть "”ауста" Я знал почти наизусть, вторую прочитал через много лет в
переводе Џастернака. ”утуристический сборник "‘трелец", в котором были
напечатаны стихи ЊаЯковского и Ѓурлюка, Я купил на книжном развале. Ѓурлюк
писал:

Њне нравитсЯ беременный мужчина.
‹ишь он хорош у памЯтника Џушкина.

џ был поражен -- не стихами, которые мне не понравились, а тем, что эти
поэты жили и писали, не думаЯ о том, что одновременно с ними живет и пишет
Ђлександр Ѓлок. ќто было открытием...
Џрощай, Џсков! ‚ гимназии письмоводитель Ќикитин выдал мне
свидетельство об окончании пЯти классов. Њне показалось, что на его грубом
бородатом лице мелькнуло удовлетворение.
‘ ‚алей Я стал прощатьсЯ в тот день, когда было решено, что ‹ев берет
менЯ с собой в Њоскву. Ќакануне отъезда заглЯнул -- входнаЯ дверь была
почему-то открыта -- и застал ‚алю спЯщей. ‘вет зимнего солнца косо летел
через комнату прЯмо к ней, она ровно дышала -- и не проснулась, когда Я
вошел. ‚первые в жизни Я увидел ее спЯщей. ЏрикрытаЯ знакомой старенькой
шалью, она уютно подогнула колени, подложив обе руки под разгоревшуюсЯ
смуглую щеку...
‹етом семнадцатого года, уезжаЯ на две недели к родственникам в
ђостов-на-„ону, она оставила мне свои часики, и каждый вечер, ложась спать,
Я целовал их и клал под подушку. ’еперь мы стали другими, и разлука
предстоЯла совсем другаЯ, ничего не обещавшаЯ, неопределеннаЯ,
безнадежнаЯ...
„олго сидел Я, прислушиваЯсь к еле слышному дыханию. ’ихо было, и если
бы не солнечный свет, медленно передвигавшийсЯ вдоль полосатой спинки
дивана, можно было вообразить, что времЯ остановилось и вместе со мной
терпеливо ждет, когда ‚алЯ откроет глаза.

8
‚ день отъезда Я рано встал, оделсЯ, поднЯл штору -- и мне почудилось,
что Я еще сплю: под окном стоЯл, раздеваЯсь, китаец. “тро было морозное, но
он неторопливо снЯл толстую синюю кофту, потом заношенную рубашку, достал из
мешка другую и стал натЯгивать ее на худые желтые плечи. таны на нем были
тоже синие, простеганные, а на ногах -- чуни, не пеньковые, а теплые,
войлочные. Ћн переоделсЯ, вздохнул и ушел.
џ побежал в гостиную, чтобы посмотреть на него из окна, выходившего на
ѓоголевскую,-- и остолбенел. Џо ѓоголевской шли китайцы -- старые и молодые,
с солдатскими мешками за спиной, мужчины -- с косами, болтавшимисЯ поверх
мешков, женщины -- с прическами, высокими, неприкрытыми, в подпоЯсанных
халатах, и многие -- с детьми, которых они несли за плечами, с трудом ступаЯ
маленькими, похожими на костылики, ногами. Ћткуда они пришли? Људа
направлЯлись? “ них был такой вид, как будто они Явились в Џсков, чтобы
остатьсЯ здесь навсегда.
€ днем, когда мы ехали на вокзал в санках, с чемоданами в ногах, с
мешками на коленЯх, они все еще шли и шли во всю ширину Љохановского
бульвара. €звозчик был знакомый, и ‹ев спросил о китайцах.
-- „а кто же их знает? Ќынче разве что разберешь? -- сказал извозчик.--
ѓоворЯт, их будут в армию брать. Ђ баб куды? € какое из косастых войско?
‚последствии Я узнал, что в 1916 году по решению правительства десЯтки,
а может быть, сотни тысЯч китайцев были завербованы длЯ работы на рубке
леса, на фабриках и в портах. Џосле революции, когда деньги потерЯли цену,
они разбрелись по всей стране. Ћдна из многочисленных партий в 1918 году
ненадолго задержалась в Џскове.
...Ќе впервые Я уезжал из дома, но это были поездки, начинавшиесЯ и
кончавшиесЯ в Џскове и, быть может, поэтому оставившие чувство мимолетности,
непрочности, необходимости возвращениЯ.
‡имой 19-го года мы с ‹ьвом не ехали, а продирались в Њоскву. Њы
продирались в здание вокзала, а потом, прождав четыре часа, продирались из
зданиЯ к костру, который горел на площади. Њы продирались в вагон, а потом в
другой вагон, потому что первый оказалсЯ неисправным.
Љогда это продиранье, ругательства, тасканье вещей кончились, Я увидел
себЯ на полу, в коридоре, слабо освещенном свечой, котораЯ горела в фонаре,
висевшем над дверью. „верь не закрывалась, хотЯ это была дверь в уборную.
Ќоги торчали со всех сторон, в сапогах, валенках, босые, и от одной корЯвой
голой ноги мне приходилось то и дело отодвигатьсЯ, потому что она лезла мне
в лицо. ‹юди лежали, полулежали, сидели, полусидели, были скорчены, стиснуты
и распластаны от потолка до пола. ‚ уборную, из которой несло холодом и
вонью, все-таки ходили.
’еперь мне казалось, что самый поезд с трудом продираетсЯ сквозь
гудЯщие заслоны снега, сквозь черный свистЯщий воздух, морозный туман. ‹ев
спал, прислонившись к мешку с картошкой, за который обеими руками держалась
испуганнаЯ, измученнаЯ женщина. ‚о сне он не заметил, что с головы свалилась
шапка, и мы долго искали ее, шарили среди вещей, заглЯдывали под нижнюю
лавку. Ћн повторЯл жалобно: "•орошаЯ шапка". Ќо хорошаЯ она была или плохаЯ,
страшно было и представить себе, как он без шапки доедет до дома, а нам
предстоЯла еще пересадка. ‘оседи не ругались, сочувствовали, искали вместе с
нами, и шапка наконец нашлась.
Ќе помню станции, на которой мы должны были пересесть. „ожидаЯсь
поезда, мы стоЯли, озЯбшие, усталые, грЯзные, на зашарканной платформе,
когда к брату подошел худенький черненький солдатик в папахе с красной
ленточкой, в длинной, не по росту, шинели, и сказал негромко:
-- €дите за мной.
—екисты, дежурившие на станции, заинтересовались братом -- может быть,
потому, что он действительно походил на офицера со своей плечистостью,
твердой осанкой и манерой держать голову по-военному прЯмо? Ћн ушел с
солдатом, Я осталсЯ один -- и боже мой, каким подавленным, испуганным,
одиноким почувствовал Я себЯ на этой продутой ледЯным ветром платформе!
Ѓлок, трагедии в стихах, речи, персона грата, слава, котораЯ войдет бесшумно
и скажет: "џ -- слава",-- голодный, усталый, подавленный, подбадривавший
себЯ мальчик стоЯл, греЯ руки дыханьем и не сводЯ глаз с чемоданов и мешков,
как строго приказал ему брат.
Ћн вскоре вернулсЯ и сказал, что все в порЯдке. —екисты проверили
документы, убедились в том, что он -- не офицер, а заместитель председателЯ
совета старост медицинского факультета, и сказали: "Њожете идти".
Џоезд подошел, и снова началась давка, толкотнЯ, матерщина. ‹ев ругнул
и менЯ -- по его мнению, надо было энергичнее действовать локтЯми.
Ќам повезло, в вагоне второго класса можно было растЯнутьсЯ на полу,
подбросив под голову мешок. џ уснул, едва тронулсЯ поезд...
Џоразившие менЯ сны Я стал записывать через много лет после того, как
уехал из Џскова, в конце тридцатых годов. ‘он, приснившийсЯ мне в поезде,
запомнилсЯ потому, что он много раз повторЯлсЯ -- в вариациЯх, которые были
одна грустнее другой. ’о Я рисовал себЯ мелом на классной доске, а потом
какой-то вежливый человек в визитке -- может быть, ђудольф Љарлович ѓутман
-- подходил и, неопределенно улыбаЯсь, стирал менЯ с доски мокрой трЯпкой. €
Я исчезал. ’о, спасаЯсь от преследователей, Я прыгал с конки и летел прЯмо в
пруд, разбиваЯ собственное зеркальное отражение.
Љаждый раз Я раздваивалсЯ, и либо Я, либо мой двойник стушевывалсЯ,
стиралсЯ, и каждый раз Я напрасно старалсЯ найти его, мучаЯсь тоской и
надеждой.
•лебников писал, что у человека два разума -- дневной и ночной. Ћн не
стал описывать их, очевидно полагаЯ, что эта мысль не требует доказательств.
Њне кажетсЯ, что в ночном разуме сознание невольно возвращаетсЯ к
предчувствиЯм, преувеличениЯм и страхам, давно (или недавно) отброшенным при
свете днЯ. „невное "мне некогда" заменЯетсЯ неторопливостью ночи.
ЏрислушиваешьсЯ к шорохам, а слышишь далекую музыку прошлого.
Ќо в шестнадцать лет у менЯ еще не было прошлого. Ћткуда же взЯлсЯ этот
лихорадочный, перепутанный сон? Њне приснилось, что из Џскова Я еду в
какой-то маленький город и брожу там веселый, радуЯсь, что обманул кого-то и
осталсЯ один. Џотом спохватываюсь, что пора вернутьсЯ. Ќо как? Љонка ушла,
когда придет -- неизвестно. Љто-то говорит: "€дите пешком". џ иду, но никак
не могу выйти из города. ЉажетсЯ, еще поворот -- и за углом откроетсЯ наш
дом, садик с молодой березой, у которой любили сниматьсЯ студенты, товарищи
брата, дровЯной сарай, где Я напугал мальчика топором. Ќет и нет. ’упики --
и все чудитсЯ, что за мною кто-то идет. € вдруг Я попадаю в толпу мужчин,
которые, посмеиваЯсь, толкают менЯ от одного к другому. ’олкают сильно,
почти перебрасывают, коренастые, усатые, некоторые -- в поддевках и Ямщицких
шапках. џ бегу от них через проходные дворы и знаю, что они бегут за мной.
ќто знают и те, кого Я встречаю, но притворЯютсЯ, что не знают, потому что Я
все равно обречен. “ менЯ мелькает надежда, что все это снитсЯ, Я бросаюсь к
какому-то неопределенно доброму человеку и спрашиваю его: "ќто сон?" Ћн
молчит, и Я понимаю, что, если он ответит, ему придетсЯ бежать вместе со
мной. Ћн молчит, но мы уже бежим вместе, сперва по коридорам нежилого
зданиЯ, потом по колодцу, который из вертикального становитсЯ
горизонтальным, чтобы вдоль него было легче бежать. Љолодец кончаетсЯ щелью,
заваленной мусором. Њы протискиваемсЯ с трудом, прислушиваЯсь к
приближающимсЯ развЯзным, беспечным голосам. Ќаконец становитсЯ тихо, мой
спутник встает, его неопределенное лицо проЯснЯетсЯ, и Я вижу, что это --
нищий, который прЯталсЯ во дворе дома баронессы Њедем, в Ящике из-под роЯлЯ
"Њиньон". Ћн ведет менЯ в баню, Я хочу раздетьсЯ, но менЯ уже нет. ‡десь
должны быть руки, здесь -- ноги. Џусто. Ќе могу найти себЯ в курточке. Ќищий
тоже ищет менЯ, читаЯ молитву, и не находит.
џ обрадовалсЯ, когда брат разбудил менЯ. Џоезд приближалсЯ к Њоскве.
1970--1973

ЉЋЊЊ…Ќ’Ђђ€€

ЂгаповскаЯ гимназиЯ -- частнаЯ гимназиЯ Њ.€. Ђгаповой (дочери
известного краеведа €.€. ‚асилева, супруги городского головы) была открыта
1/IX 1903 г. ‘начала гимназиЯ размещалась в собственном доме Ђгаповых,
позднее в доме на ‘ергиевской ул. (теперь на этом месте д.10 по ЋктЯбрьскому
проспекту). ѓимназиЯ известна своей демократичностью.

Ђнастасиевский садик -- сквер при ц. Ђнастасии ђимлЯнки "в Љузнецах".
“строен в 1854 г. ‚ 1890 г. огорожен металлической решеткой на гранитном
основании.

Ђптека ‹урьи -- располагалась в доме архитектора ѓермейера, а затем в
доме ѓладкова, оба не сохранились, стоЯли на месте современной ЋктЯбрьской
площади.

Ѓалтийский кожевенный завод -- кожевенный завод ђусско-Ѓалтийского
акционерного общества располагалсЯ на ‡авеличье (территориЯ современного
радиозавода).

Ѓотанический сад -- создан первым директором реального училища Ќ.€.
ђаевским длЯ занЯтий учащихсЯ по биологии. ‚ 1875 г. городскаЯ дума отвела
длЯ него участок вдоль стены Ћкольного города от ‚еликих до ‘ергиевских
ворот. Ћфициально открыт в 1878 г. „о 1917 г. в него иногда пускали публику
по билетам. ‘ейчас это часть парковой зоны города.

ЃулочнаЯ офф -- третий дом от ц. Њихаила архангела по ‚еликолуцкой
(ныне ‘оветской) ул. ђазрушен во времЯ ‚еликой Ћтечественной войны. ’еперь
на этом месте почтамт. …. офф славилась как хозЯйка лучших в городе
булочных с пекарнЯми.

‚ольфрам... -- книжный магазин ћ. ‚ольфрама располагалсЯ в доме офф.

ѓоголевскаЯ ул. -- древнее название €вановскаЯ, современное -- ул.
ѓоголЯ.

ѓостиницы "‹ондон" и "Џалермо" -- располагались рЯдом друг с другом по
‘ергиевской ул. (ЋктЯбрьский пр.) напротив зданиЯ госбанка. „ома не
сохранились, сейчас на этом месте сквер Џсковских партизан.

ѓосударственный банк -- ‘оветскаЯ, 44. 1-й банк в Џскове. Ѓыл открыт в
1865 г. ‘пециальное здание длЯ него (арх. ќ.Ђ. ѓермейер) построено в 1910 г.
‘ейчас в нем размещаетсЯ музыкальнаЯ школа им. ђимского-Љорсакова.

ѓубернаторский садик -- тенистый парк при губернаторском доме (ныне
ЋктЯбрьский пр., д.7а), „етский парк.

„ом барона Њедем на ‘ергиевской -- усадьба Њедем, вице-губернатора, а
затем губернатора Џсковской губернии, занимала квартал между ѓубернаторской
(Ќекрасова) и ѓоголевской (ѓоголЯ) ул. ‘начала супруги жили в собственном
доме на углу ѓубернаторской и ‘ергиевской (ЋктЯбрьский пр.), но вскоре
переехали во вновь построенный дом (современный адрес -- ѓоголЯ,10). Ќа
втором этаже дома Њедем на углу ѓубернаторской и ‘ергиевской с 1904 года
почти 10 лет в нем снимала квартиру семьЯ ‡ильберов.

„ом ‹охова -- в начале XX в. ‹оховым принадлежало несколько домов. „ва
из них находились на углу ‚еликолуцкой (‘оветской) и Џлоской (Џрофсоюзной)
напротив дома ѓладкова, где располагалсЯ магазин музыкальных инструментов
родителей Љаверина (ныне ЋктЯбрьскаЯ площадь).

„ом предводителЯ дворЯнства на Љохановском бульваре -- ‚. Љаверин
ошибсЯ: на Љахановском бульваре (современный адрес -- ЋктЯбрьский пр-т, 7а)
находилсЯ дом губернатора. Ќазвание "„ом предводителЯ дворЯнства" (палаты на
ђомановой горе) закрепилось в Џскове за домом по ул. ‘оветской (бывшаЯ
‚еликолуцкаЯ) 52а. ‡дание построено в конце XVII в., но его верхний этаж
значительно перестроен в XIX в. €спользовалось как дом „ворЯнского собраниЯ,
в XX в. в нем располагалсЯ народный суд, общежитие, культпросветучилище,
филармониЯ.

„ом с мозаичным фасадом -- ул. ЉоннаЯ, 1. „ом купца-старообрЯдца Џ.„.
Ѓатова. Џостроен около 1913 г. “крашен декоративным панно из майоликовых
плиток.

‡астеннаЯ -- (на плане Ќ.”. Ћкулича-Љазарина) ‘теннаЯ ул. --
современнаЯ ул. ‘вердлова.

Љадетский корпус -- ул. Ќекрасова, 23. „вухэтажное здание было
построено в 1784-1788 гг. ‚ результате его перестройки в 1854-1859 гг.
поЯвились третий этаж и боковые крыльЯ. „о 1824 г. в нем находились палаты
гражданского уголовного суда, генерал-губернаторское управление, городской
магистрат, губернский архив. ‘ 1882 по 1917 г. в нем располагалсЯ кадетский
корпус, после ЋктЯбрьской революции - советские военные учреждениЯ, с 1920
-- губком и губисполком. ‘ 1925 г. здание получило название „ом ‘оветов. ‚
настоЯщее времЯ в нем находитсЯ ЂдминистрациЯ области и Ћбластное собрание
депутатов.

Љазармы €ркутского полка -- здание казарм €ркутского полка 24-й
пехотной дивизии -- ЋктЯбрьский пр., д.54 -- возведены в 1834-40-х гг. Ќыне
-- производственный корпус объединениЯ "Џсковмаш". Ќапротив казарм
располагалась военнаЯ площадь, ограниченнаЯ Љахановским бульваром,
Ѓастионной, табной и ‚окзальной улицами. Ќа нее садилсЯ в 1912 г. летчик
‘.€. “точкин.

Љазармы Ћмского полка -- строительство казарм длЯ 96 Ћмского пехотного
полка началось в 1894 г. ‚ середине 1895 военный городок на ‡авеличье
вступил в строй. Ќа ул. Њирной, д.1 расположен бывший полковой храм -- ц.
Ђлександра Ќевского. ђЯд лет капельмейстером полкового оркестра был Ђ.Ђ.
‡ильбер -- отец ‚. Љаверина.

Љинематограф "Њодерн" -- находилсЯ на Џушкинской ул.

Љирха -- лютеранскаЯ церковь, находилась на углу ЋктЯбрьского пр.
(бывш. ‘ергиевской) и ул. Ќекрасова (бывш. ѓубернаторской). ђазрушена в годы
‚еликой Ћтечественной войны. ‘ейчас на этом месте садик.

ЉолбаснаЯ „айбер -- располагалась в доме, находившемсЯ на месте
современной центральной аптеки.

Љоммерческое училище -- открылось в 1910 г. ђасполагалось в наемном
доме Љачева на Џетропавловской ул. (дом находилсЯ на месте современного
зданиЯ пединститута).

Љохановский (Љахановский) бульвар - устроен в 1868-1873 гг. псковским
губернатором, позднее членом ѓосударственного совета Њ.‘. Љахановым. ‘ейчас
это часть ЋктЯбрьского проспекта от ‘ергиевских ворот (‹етнего сада) до
‚окзальной улицы.

Љрепостной вал -- стены псковских укреплений, усиленные в петровское
времЯ сооружением землЯных бастионов.

Љутузовский сад -- открыт в 1847 на углу ѓубернаторской (Ќекрасова) и
Ђрхангельской (‹енина) и ‘адовой (Џушкина) улиц. Ќазвание не официальное, но
прочно укоренившеесЯ и отражает историю его созданиЯ. ‚ апреле 1847 года,
прибывший в Џсков под видом ревизора разорившийсЯ молодой помещик ‚. ”ролов,
представившийсЯ статским советником, кнЯзем €.‹. ѓоленищевым-Љутузовым,
очаровал администрацию и горожан, и смог по переписному листу собрать
необходимую на устройство сада сумму, нанЯл рабочих и 1 маЯ новый сад был
торжественно открыт. Ќо рабочим и подрЯдчикам, пришедшим за расчетом было
сообщено, что ревизор отбыл по делам государственной важности и когда будет
-- неизвестно. ќта историЯ произошла всего через 11 лет после первого
представлениЯ комедии "ђевизор" Ќ.‚. ѓоголЯ. ЉаменнаЯ ограда поставлена в
1897 году. ‘ад сдавалсЯ арендаторам, устраивавшим увеселениЯ. ‘ 1903 года в
нем играл оркестр Ђ.Ђ. ‡ильбера, отца ‚. Љаверина. ‹етом 1908 года родители
Љаверина выступили организаторами детских праздников.

‹етний сад -- был открыт на средства, собранные по инициативе
псковского губернатора Њ.‘. Љаханова (1868-1872), за что ему в 1872 г. было
присвоено звание почетного гражданина Џскова. Љ 1875 г. он занимал
территорию вдоль стены Ћкольного города от ‘ергиевских до Џетровских ворот
(от ЋктЯбрьского пр. до ул. Љ. Њаркса). Ѓыла установлена ограда, отделЯвшаЯ
его от Љахановского бульвара (ЋктЯбрьский пр.). ‚ 1898 г. в нем был построен
по просьбе любителей музыкально-драматического искусства ‹етний народный
театр, который открылсЯ комедией Ђ.Ќ. Ћстровского "†енитьба Ѓелугина".

ЊариинскаЯ женскаЯ гимназиЯ -- открыта в Џскове в 1860 г. ‘ 1868 по
1916 занимала второй этаж дома по ул. ѓоголЯ 19. Ќовое здание Њариинской
гимназии (Ќекрасова, 9) -- современный технический лицей, было построено в
1916 г.

ЊужскаЯ гимназиЯ -- учреждена в 1808 г. на базе существовавшего с 1786
г. главного народного училища. ‘ейчас -- 1-Я среднЯЯ школа. ‘ 1817 по 1855
г. гимназиЯ находилась в здании по ѓеоргиевской ул., д.4. ‘ 1855 г. в
специально длЯ нее построенном доме (ул. Љалинина, 5).

Ќа берегу Џсковы, у решеток -- имеютсЯ в виду нижние решетки, в месте
впадениЯ р. Џсковы в ‚еликую между ‚ысокой (она же ‚оскресенскаЯ, ЉруглаЯ,
‚звознаЯ) и Џлоской башнЯми. ‚ 1538 г. были сооружены итальЯнским
архитектором деревЯнные решетки, в 1613 г. -- каменные (сделаны псковскими
каменщиками).

Ќа углу Џлоской и ‚еликолуцкой -- вывеска: "Ѓюро проката роЯлей и
пианино" -- магазин -- "„епо музыкальных инструментов", где можно было взЯть
инструменты и напрокат, принадлежал родителЯм ‚. Љаверина -- ‡ильберам и
располагалсЯ в доме ѓладкова на углу ‘ергиевской и Џлоской ул. „ом разрушен
в годы ‚еликой Ћтечественной войны. ‘ейчас на этом месте ЋктЯбрьскаЯ площадь
и сквер Џсковских партизан.

Ќемецкое кладбище -- лютеранское кладбище, находилось на правом берегу
р. Џсковы, у нового моста, на бывшей Љладбищенской (ныне продолжение ул.
Љузнецкой на ‡апсковье). ‡аложено было в 30-е гг. XIX в. ‚ 70-е гг. XX в.
могилы, памЯтники и ограды были убраны, сделаны дополнительные посадки
деревьев с целью превращениЯ его в парк.

ЌоваЯ женскаЯ прогимназиЯ -- прогимназиЯ Ќ.Џ. Ѓарсуковой. ђазмещалась,
вероЯтно, в доме ЃрЯчанинова (ЋльгинскаЯ наб., д.2).

Џетровский посад -- территориЯ вдоль левого берега р. Џсковы от
Љузнецкой ул. (между ‘тароновгородской ул., совр. ул. ’олстого и р.
Џсковой). Џолучил название от Џетровского конца. ‘ейчас о нем напоминает ул.
Џлехановский посад.

ЏлоскаЯ ул. -- современнаЯ ЏрофсоюзнаЯ ул. ‚ начале XX в. площади не
было и она продолжалась до ‘ергиевской.

"Џсковский небоскреб" -- дом ‚икенгейзера на Ђрхангельской ул. (ул.
‹енина,5), построенный в 1881 г., был пЯтиэтажным: верхний этаж занимал
резервуар городского водопровода. Ћн не был восстановлен после разрушений
‚еликой Ћтечественной войны.

Џсковский учительский институт -- открыт в 1909 г., должен был готовить
учителей длЯ городских школ (длЯ сельских их готовила учительскаЯ
семинариЯ). џвлЯлось средним учебным заведением с трехлетним сроком
обучениЯ. ЋткрылсЯ в наемном доме на ‡авеличье, через два года был переведен
в старое здание реального училища (на ул. Љалинина, бывшей “спенской) --
здание не сохранилось.

ђаевский Ќ.€. -- 1-ый директор реального училища, которое было открыто
в 1873 г. на “спенской ул. в небольшом жилом доме (не сохранилсЯ). ‚ 1877 г.
Ђлександр II разрешил сыну вел. кн. ‘ергею Ђлександровичу принЯть
покровительство над училищем. Ћно стало называтьсЯ ‘ергиевским. ‚ 1889 г.
городскаЯ дума отвела участок за ‘ергиевскими воротами длЯ постройки нового
зданиЯ длЯ училища. Ќо деньги не его строительство были выделены в 1904 г.,
здание заложено в 1905 г. ‘ 1907 г. реалисты занимались уже в новом здании
(не сохранилось), которое находилось на ЋктЯбрьском проспекте, на участке от
‘ергиевских ворот до Љузнецкой ул. (там, где сейчас находитсЯ вход в
Ѓотанический сад).

‘ергиевскаЯ ул. -- ныне часть ЋктЯбрьского проспекта от ЋктЯбрьской пл.
до ‘ергиевских ворот (‹етнего сада). Ќазвание получила по монастырю ‘ергиЯ с
‡алужьЯ.

‘оборный сад -- сад в детинце (на Љрому) был заложен в 1886 г. Џервые
деревьЯ посадили вел кн. ‚ладимир Ђлександрович, сын Ђлександра II и его
супруга ЊариЯ Џавловна, прибывшие в Џсков на открытие памЯтника Ђлександру
II. ‚ 1905 г. к его обустройству и расширению были привлечены кадеты под
опекой губернского земства. ‘ад пострадал в годы ‚еликой Ћтечественной
войны. ‘ейчас осталось несколько старых деревьев.

‘тепановский лужок -- ‘тефановский лужок -- луг в пойме р. ‚еликой на
‡авеличье, к северо-западу от €вановского монастырЯ. Ќазван по стоЯвшему там
в древности ‘тефановскому монастырю. €злюбленное место отдыха псковичей.

’орговые рЯды -- располагались на территории современной пл. ‹енина.

’роицкий собор -- главный храм города. Џо преданию впервые на этом
месте заложен кнЯгиней Ћльгой. •рам, сохранившийсЯ до наших дней, третий или
четвертый по счету, возведен в период с 1682 по 1699г. ‚ конце XVIII в. в
целЯх укреплениЯ зданиЯ были заложены галереи нижнего этажа и снаружи
пристроены контрфорсы.

—асовнЯ св. Ћльги -- стоЯла на берегу р. ‚еликой, вблизи ц. “спениЯ с
ЏароменьЯ. €з-под нее бил Ћльгинский ключ. ‚близи того места находитсЯ
ЋльгинскаЯ часовнЯ современной постройки.

—ернЯковицы -- местечко под Џсковом, станциЯ железной дороги
‘анкт-Џетербург -- Џсков.

ќто дом Ќазимова. Њежду окон доска: "‡десь временно проживал Ђ.‘.
Џушкин". -- мемориальнаЯ доска такого содержаниЯ действительно висела на
дома, расположенном на перекрестке ‘тенной (‘вердлова) и ‘ергиевской
(ЋктЯбрьского пр.) улиц. Ќо современные изысканиЯ показывают, что этот дом
(€.€ ’ульчиева) никогда не принадлежал Ќазимовым. Џо-видимому, тем домом,
который посещал Ђ.‘. Џушкин ЯвлЯетсЯ здание, известное псковичам как дом
предводителЯ дворЯнства (‘оветскаЯ, 52а). ќто каменнаЯ средневековаЯ
постройка, значительно реконструированнаЯ в XIX в.

Ђвтор комментариев - кандидат исторических наук ‡.Ђ. ’имошенкова.
Џри составлении комментариев использованы "‘путник по „ревнему Џскову"
Ќ.”. Ћкулича-Љазарина, "Џсков через века", работы Ќ.”. ‹евина, Ќ.Ќ.
Ќовиковой, ‹.Ђ. Ћгневой. Ђвтор выражает благодарность за консультации Њ.’.
Њарковой, Ђ. ‚. ”илимонову.

Last-modified: Wed, 17 Apr 2002 17:59:04 GMT
Ћцените этот текст: