ощи стоЯла у ворот, и мы  невольно  остановились  от
ужаса. Џо лестнице санитары несли носилки с Њарьей ‚асильевной.
     Ћна лежала с открытым лицом, с таким же белым лицом, как  накануне  у
Љораблева, но теперь оно было точно вырезанное из кости.
     џ прижалсЯ к перилам и пропустил носилки,  а  ЉатЯ  жалобно  сказала:
"Њамочка", - и пошла рЯдом с носилками. Ќо  ЊарьЯ  ‚асильевна  не  открыла
глаз, не шевельнулась. “ нее был очень мертвый вид, и  Я  понЯл,  что  она
непременно умрет.
     ‘ убитым сердцем Я стоЯл во дворе и смотрел, как носилки вкладывали в
карету, как старушка дрожащими руками закутывала  Њарье  ‚асильевне  ноги,
как у всех шел пар изо рта - и у санитара, который вынул откуда-то книгу и
попросил расписатьсЯ, и у ЌиколаЯ Ђнтоныча, который, болезненно заглЯдываЯ
под очки, расписалсЯ в книге.
     - „а не здесь, - грубо сказал санитар  и,  с  досадой  махнув  рукой,
положил книгу в большой карман халата.
     ЉатЯ побежала домой и вернулась в своем пальто,  а  мое  оставила  на
кухне. Ћна тоже села в карету. € вот дверцы, за которыми лежала  страшнаЯ,
изменившаЯсЯ, белаЯ ЊарьЯ ‚асильевна, закрылись, и карета, рванувшись, как
самый обыкновенный грузовик, помчалась в приемный покой.
     Ќиколай Ђнтоныч и старушка одни остались во  дворе.  Ќекоторое  времЯ
они стоЯли молча. Џотом Ќиколай Ђнтоныч повернулсЯ и первый пошел  в  дом,
механически переставлЯЯ ноги, как будто он боЯлсЯ упасть. ’аким Я его  еще
не видел.
     ‘тарушка попросила менЯ встретить доктора и сказать, что не нужно.  џ
побежал и встретил доктора и Џетьку на ’риумфальной  площади,  у  табачной
будки. „октор покупал спички.
     - “мерла? - спросил он.
     џ отвечал, что не умерла, а на скорой помощи отправили в больницу,  и
что Я могу заплатить, если нужно.
     - Ќе нужно, не нужно, - брезгливо сказал доктор.
     ‘тарушка сидела на кухне и плакала, когда, простившись  с  Џетькой  и
пообещав завтра ему все рассказать, Я вернулсЯ на ’верскую-џмскую. ЌиколаЯ
Ђнтоныча уже не было, он уехал в больницу.
     - Ќина Љапитоновна, - спросил Я, - может быть, вам что-нибудь нужно?
     „олго она сморкалась, плакала, снова сморкалась. џ все стоЯл и  ждал.
Ќаконец она попросила менЯ помочь ей одетьсЯ, и мы поехали  на  трамвае  в
приемный покой.


        ѓлава двадцать втораЯ. ЌЋ—њћ


     Ќочью, все еще чувствуЯ скорость, от  которой,  кажетсЯ,  свистело  в
ушах, все еще летЯ куда-то, хотЯ Я лежал на своей постели,  в  темноте,  Я
понЯл, что ЊарьЯ ‚асильевна уже накануне, у Љораблева, решила покончить  с
собой.
     ќто было уже решено - вот почему она была так спокойна  и  так  много
курила и говорила такие странные вещи.  “  нее  был  свой  загадочный  ход
мысли, о котором мы ничего  не  знали.  Љо  всему,  о  чем  она  говорила,
присоединЯлось ее решение. Ќе менЯ она спрашивала, а  себЯ  и  самой  себе
отвечала.
     Њожет быть, она думала, что Я ошибаюсь и что в  письме  речь  идет  о
ком-нибудь другом. Њожет быть, она надеЯлась, что  эти  фразы,  которые  Я
вспомнил и которые ЉатЯ нарочно не передала  ей,  окажутсЯ  не  такими  уж
страшными длЯ нее. Њожет быть, она ждала, что Ќиколай Ђнтоныч, который так
много сделал длЯ ее покойного мужа, так много, что только за него и  можно
было выйти замуж, окажетсЯ не так уж виноват или не так низок.
     Ђ Я-то? —то же Я сделал?
     Њне стало жарко, потом холодно, потом снова жарко, и Я откинул одеЯло
и стал глубоко дышать, чтобы успокоитьсЯ и обдумать  все  хладнокровно.  џ
снова перебрал в памЯти этот разговор. Љак Я теперь понимал его! Љак будто
каждое слово медленно повернулось передо мной, и Я увидел  его  с  другой,
тайной стороны.
     "џ люблю ќнск. ’ам чудесно. Љакие сады!" …й  было  приЯтно  вспомнить
молодость в такую минуту. Ћна хотела как бы проститьсЯ с ќнском -  теперь,
когда все уже было решено.
     "Њонтигомо џстребиный Љоготь, Я его когда-то  так  называла".  “  нее
задрожал голос, потому что никто не знал, что она его так называла, и  это
было неопровержимым доказательством того, что Я верно вспомнил эти слова.
     "џ  не  говорила  с  ним  об  этих  письмах.  ’ем  более,  он   такой
расстроенный. Ќе правда ли, пока не стоит?" €  эти  слова,  которые  вчера
показались мне такими странными, - как они были теперь Ясны длЯ менЯ!  ќто
был ее муж, - может быть, самый близкий человек на свете. € она просто  не
хотел расстраивать его, - она знала, что ему еще предстоЯт огорчениЯ.
     „авно уже Я забыл, что нужно глубоко дышать, и все сидел на кровати с
голыми ногами и думал, думал. Ћна хотела проститьсЯ и с Љораблевым  -  вот
что! ‚едь он тоже  любил  ее  и,  может  быть,  больше  всех.  Ћна  хотела
проститьсЯ с той жизнью, котораЯ у них не вышла и о которой она, наверное,
мечтала. џ всегда думал, что она мечтала о Љораблеве.
     „авно пора  было  спать,  тем  более,  что  завтра  предстоЯла  очень
серьезнаЯ контрольнаЯ, тем более, что совсем не весело было думать о  том,
что произошло в этот несчастный день.
     ЉажетсЯ, Я уснул, но на одну минуту.  ‚друг  кто-то  негромко  сказал
рЯдом со мной: "“мерла". џ открыл глаза, но никого, разумеетсЯ,  не  было;
должно быть, Я сам сказал это, но не вслух, а в уме.
     € вот,  против  своей  воли,  Я  стал  вспоминать,  как  мы  с  Ќиной
Љапитоновной приехали в приемный покой. џ старалсЯ уснуть,  но  ничего  не
мог поделать с собой и стал вспоминать.
     ...Њы сидели на большой белой скамейке у  каких-то  дверей,  и  Я  не
сразу догадалсЯ,  что  носилки  с  Њарьей  ‚асильевной  стоЯт  в  соседней
комнате, так близко от нас.
     € вот пожилаЯ сестра вышла и сказала:
     - ‚ы к ’атариновой? Њожно без пропуска.
     € она сама торопливо надела на старушку, халат и завЯзала его.
     “ менЯ похолодело сердце,  и  Я  сразу  понЯл,  что  если  можно  без
пропуска, значит ей очень плохо, - и сразу же похолодело еще  раз,  потому
что  эта  пожилаЯ  сестра  подошла  к  другой  сестре,  помоложе,  котораЯ
записывала больных, и та что-то спросила ее, а пожилаЯ ответила:
     - Ќу, где там! …два довезли.
     Џотом началось ожидание. џ смотрел на белую дверь и, кажетсЯ,  видел,
как все они - Ќиколай Ђнтоныч, старушка и ЉатЯ - стоЯт вокруг носилок,  на
которых лежит ЊарьЯ ‚асильевна. Џотом кто-то  вышел,  дверь  на  мгновение
осталась открытой, и Я увидел, что это совсем не так, что никаких  носилок
уже нет, и что-то белое с черной головой лежит на низком диване,  и  перед
этим белым с черной головой кто-то, тоже в  белом,  стоит  на  коленЯх.  џ
увидел еще голую руку, свесившуюсЯ с дивана, - и дверь захлопнулась. Џотом
раздалсЯ  тонкий  хриплый  крик  -   и   сестра,   записывавшаЯ   больных,
остановилась, замолчала и снова стала записывать и объЯснЯть. Ќе знаю, как
Я понЯл это, но Я понЯл, что это  кричал  Ќиколай  Ђнтоныч.  ’аким  тонким
голосом? Љак ребенок?
     ЏожилаЯ сестра вышла из дверей и с неестественным деловым видом стала
разговаривать с каким-то молодым парнем, который мЯл в  руках  шапку.  Ћна
посмотрела на менЯ - потому что Я пришел с Ќиной Љапитоновной, - но  сразу
же отвела глаза. € Я понЯл, что ЊарьЯ ‚асильевна умерла.
     Џотом Я слышал, как сестра сказала кому-то: "†алко, красиваЯ". Ќо это
было уже совсем как  во  сне,  и,  может  быть,  это  сказала  не  она,  а
кто-нибудь другой, когда ЉатЯ, и старушка вышли из этой комнаты, в которой
она умерла.


        ѓлава двадцать третьЯ. ‘ЌЋ‚Ђ ЏђЂ‚€‹Ђ. ќ’Ћ Ќ… ЋЌ


     ќто были очень грустные дни, и мне не хочетсЯ подробно писать о  них,
хотЯ Я помню каждый разговор, каждую встречу, едва ли не каждую мысль. ќто
были дни, от которых как бы большаЯ тень ложитсЯ на мою жизнь.
     ‘разу после похорон Њарьи ‚асильевны Я засел за работу. Њне  кажетсЯ,
было какое-то чувство самосохранениЯ в том отчаЯнном упорстве, с которым Я
занималсЯ, заставлЯЯ себЯ не думать ни о чем. …сли бы Џетька снова спросил
менЯ, есть ли в  моей  жизни  какой-нибудь  поступок,  по  которому  можно
судить, что из менЯ выйдет летчик, Я снова ответил бы ему "да" - и на этот
раз с большим основанием.
     ќто было нелегко, особенно если представить себе,  что  на  похоронах
Њарьи ‚асильевны Я подошел к Љате и она отвернулась.
     „о сих пор не могу вспомнить об этом без волнениЯ, - судите же, что Я
почувствовал тогда, как был поражен и взволнован!
     ‚от как это было. Ќа  похороны  Њарьи  ‚асильевны  неожиданна  пришло
очень много народу - сослуживцы и даже студенты, с которыми  она  когда-то
училась в Њедицинском институте.  Ћна  всегда  казалась  одинокой,  а  ее,
оказываетсЯ, многие знали и любили. ‘реди  этих  чужих  людей,  говоривших
шепотом и подолгу смотревших на ворота, из которых все не выносили  гроба,
стоЯл Љораблев - с измученными глазами, с большими усами, которые казались
совсем огромными на его похудевшем, постаревшем лице.
     џ давно заметил, что родные всегда выходЯт вместе с гробом, а у ворот
стоЯт и потом распорЯжаютсЯ  похоронами  посторонние  люди.  Ќо  тут  было
иначе, - должно быть, потому, что из родных гроб выносить было некому.
     Ќиколай Ђнтоныч стоЯл в стороне, опустив голову, и  Ќина  Љапитоновна
держала его за  руку.  Љазалось,  она  поддерживала  его,  хотЯ  он  стоЯл
совершенно прЯмо. ‘тарухи Ѓубенчиковы тоже были тут, похожие на монашенок,
в старинных черных платьЯх со шлейфами.
     ЉатЯ стоЯла подле них и упорно смотрела на ворота. Ћна была  румЯнаЯ,
несмотрЯ на все ее горе,  которое  было  видно  даже  в  том  нетерпеливом
движении, которым она  поправлЯла  шапку,  иногда  съезжавшую  на  лоб,  -
наверно, она плохо заколола косы...
     †дали уже с полчаса, а гроб все не выносили. € вот Я вдруг решилсЯ  и
подошел к ней.
     Ќе знаю, может быть, это было неловко, что Я подошел к  ней  в  такую
минуту. Ќо мне хотелось сказать ей хоть одно слово.
     - ЉатЯ!
     Ћна взглЯнула на менЯ и отвернулась...
     Џо целым днЯм Я сидел за книгами. џ возобновил свой  старый  порЯдок,
то есть стал вставать в  шесть  часов,  обливалсЯ  холодной  водой,  делал
гимнастику перед открытым окном и занималсЯ по  расписанию.  "Џравила  длЯ
развитиЯ воли", которые Я составил в былые  дни,  опЯть  пригодились  мне,
особенно одно: "‘крывать свои чувства или, по меньшей мере, не выражать их
наружно". џ не выражал их наружно, хотЯ с каждым днем мне становилось  все
тЯжелее. Љак будто та  большаЯ  тень,  о  которой  Я  упомЯнул  выше,  все
надвигалась на менЯ, и Я видел ее сперва вдалеке,  а  потом  уже  ближе  и
ближе.
     ќто было мое последнее полугодие в школе, и Я непременно хотел  выйти
по всем предметам на "весьма удовлетворительно". ќто было  совсем  не  так
просто, особенно по литературе.
     Ќо вот однажды и  ‹ихо,  крЯхтЯ  и  ежась,  поставил  мне  "вуд".  ‡а
выпускное сочинение Я не боЯлсЯ, - махнув рукой, Я  написал  его  согласно
всем  требованиЯм  этого  болвана  и  знал,  что  он  от   одного   только
удовлетворенного самолюбиЯ поставит мне самую высокую отметку.
     џ вышел на одно из первых мест в классе, и только ‚алька  был  теперь
впереди менЯ. Ќо у него были удивительные способности, и, кроме  того,  он
был гораздо умнее, менЯ.
     Ђ тень все надвигалась.  Љораблев  при  встрече  смотрел  на  менЯ  с
усилием, точно ему тЯжело было менЯ видеть. Ќиколай  Ђнтоныч  не  ходил  в
школу, и хотЯ никто не упоминал о нашем столкновении на педсовете,  однако
все поглЯдывали на менЯ с каким-то упреком - как будто этот обморок, когда
ему стало дурно на педсовете, а потом смерть Њарьи  ‚асильевны  совершенно
оправдали его.
     ‚сем было тЯжело менЯ видеть. џ был одинок, как никогда.
     Ќо Я еще не знал, какой удар менЯ ожидает.
     Ћднажды - после смерти Њарьи ‚асильевны прошло уже  две  недели  -  Я
зашел к Љораблеву. џ хотел попросить его  пойти  с  нами  в  ѓеологический
музей (Я был тогда вожатым, и мои ребЯта просили показать им этот  музей).
Њы еще в первой ступени ходили туда с Љораблевым, и Я помнил, как это было
интересно.
     Ќо он вышел ко мне очень взволнованный и попросил зайти потом.
     - Љогда, €ван Џавлыч?
     - Ќе знаю. Џотом.
     ‚ передней висела шуба и шапка, а на столике лежал коричневый вЯзаный
шарф, который когда-то на моих глазах вЯзала  старушка.  “  Љораблева  был
Ќиколай Ђнтоныч.
     џ ушел и с унылым  сердцем  принЯлсЯ  за  книгу  "‚оздушный  флот  в,
прошлом и будущем" - помню, что тогда читал  эту  книгу.  Ќо  не  шло  мое
чтение - мысли бродили невесть где, и на  каждой  странице  Я  должен  был
напоминать себе какое-нибудь из "правил длЯ развитиЯ воли". ‡ачем  Ќиколай
Ђнтоныч пришел к нему? ‚едь он не был у Љораблева  уже  года  четыре.  —ем
Љораблев был так взволнован?
     Љогда Я вернулсЯ к нему, ЌиколаЯ Ђнтоныча уже не  было.  Љак,  сейчас
помню - топилась печка, и Љораблев в толстом мохнатом френче,  который  он
всегда надевал, когда был немного пьЯн или болен, сидел у печки и  смотрел
на огонь. Ћн поднЯл голову, когда Я вошел, и сказал:
     - —то ты сделал, ‘анЯ! Ѓоже мой, что ты сделал!
     - €ван Џавлыч!
     - Ѓоже мой, что ты сделал! - с отчаЯнием повторил  Љораблев.  -  ‚едь
это не он, не он! € он доказал это бесспорно, неопровержимо.
     - џ не понимаю, €ван Џавлыч. Ћ ком вы говорите?
     Љораблев встал, потом сел и опЯть встал.
     - “ менЯ был Ќиколай Ђнтоныч. Ћн доказал мне, что в  письме  капитана
речь идет не о нем. ќто какой-то другой Ќиколай. Љакой-то промышленник фон
‚ышимирский.
     џ был поражен.
     - €ван Џавлыч, это ложь, он все врет!
     - Ќет, это правда, - сказал Љораблев. - ќто  было  огромное  дело,  о
котором мы ничего не  знаем.  ’ам  было  много  людей,  какие-то  купцы  и
поставщики, и капитан все знал с самого начала. Ћн  знал,  что  экспедициЯ
была снарЯжена очень плохо, и он писал об этой Ќиколаю Ђнтонычу, Я  своими
глазами видел эти письма.
     џ слушал его, не верЯ ушам. Џочему-то Я  всегда  думал,  что  письмо,
которое Я нашел в ќнске, - единственное, и это известие, что  от  капитана
сохранились еще какие-то письма, ошеломило менЯ.
     -  ’ам  было  много  неудач,  -  продолжал   Љораблев.   -   Љакой-то
судовладелец снЯл команду перед выходом в море, с большим  трудом  достали
радиотелеграф, и его пришлось оставить, потому что не достали  радиста,  и
еще что-то, - и почему же Ќиколай Ђнтоныч во всем  виноват?  ‚едь  это  же
Ясно, боже мой! € Я... џ догадывалсЯ об этом... Ќо Я...
     Ћн не договорил, и вдруг Я увидел, что он плачет.
     - €ван Џавлыч, - сказал Я, стараЯсь не смотреть  на  эту  невероЯтную
картину - плачущего Љораблева. - ‡начит, выходит, что  он  не  виноват,  а
какой-то там "фон". Џочему  же  в  таком  случае  Ќиколай  Ђнтоныч  всегда
утверждал, что он руководил этим делом? ‘просите у  него,  сколько  сухого
бульона взЯла с собой экспедициЯ, сколько макарон, сухарей и кофе.  Џочему
же он прежде никогда не упоминал об этом "фоне"?
     Љораблев вытер платком глаза, усы. Ћн  достал  из  стенного  шкафчика
водку, налил полстакана и тут же немного отлил назад  дрожащей  рукой.  Ћн
выпил водку и сел.
     - ‹адно, теперь все равно. - € он махнул рукой. - Ќо как Я был  слеп,
страшно слеп! - вдруг снова с отчаЯнием сказал он. - џ должен был  убедить
ее в том, что это - невозможно, невероЯтно,  что  даже  если  это  Ќиколай
Ђнтоныч, - все равно нельзЯ в неудаче такого огромного дела винить  одного
человека. џ мог сказать, что ты настаиваешь, что это - он, потому, что  ты
его ненавидишь.
     џ молча слушал Љораблева. џ всегда любил его и привык уважать, и  мне
неприЯтно было видеть его в таком жалком виде. Ћн сморкалсЯ, и у него были
растрепаны волосы и усы.
     - Ќенавижу Я его или нет, - оказал Я спокойно,  -  это  не  имеет  ни
малейшего отношениЯ к делу. €  Я  вообще  не  знаю,  что  вы  хотите  этим
сказать. —то Я настаивал нарочно, то есть из подлых личных побуждений?
     ...Љораблев молчал.
     - €ван Џавлыч!
     Ћн все молчал.
     - €ван Џавлыч! - заорал Я. - ‚ы думаете, что Я нарочно впуталсЯ в это
дело, чтобы отомстить Ќиколаю Ђнтонычу? ‚от почему вы говорили,  что  если
даже это он, а не какой-то  там  "фон",  -  все  равно  в  неудаче  такого
большого дела нельзЯ обвинЯть одного человека. ‚ы считаете, что Я во  всем
виноват? ѓоворите же! „а? ‘читаете?
     Љораблев молчал. “ менЯ потемнело в глазах, и Я услышал, как сильно и
медленно бьетсЯ сердце.
     - €ван Џавлыч, - дрожащим, но решительным голосом сказал Я. -  ’еперь
мне остаетсЯ хоть умереть, но доказать, что Я - прав. € Я  докажу  это.  џ
сегоднЯ же пойду к  Ќиколаю  Ђнтонычу  и  попрошу  его  показать  мне  эти
документы и письма. Ћн убедил вас, что в письме речь идет не о  нем,  а  о
каком-то "фоне". Џускай же он и менЯ убедит.
     - „елай, что хочешь, - уныло сказал Љораблев.
     џ ушел. Ћн не тронулсЯ с места, так и осталсЯ у печки,  усталый  и  в
полном отчаЯнии. Њы оба были  в  отчаЯнии,  но  у  менЯ  к  этому  чувству
присоединЯлось какое-то хладнокровное бешенство, а он  был  в  безнадежной
усталости, старый и совершенно один в пустой, холодной квартире.


        ѓлава двадцать четвертаЯ. Љ‹…‚…’Ђ


     ‹егко сказать: Я пойду к нему и попрошу его показать эти письма.  Њне
тошно было и думать об этом. ‚ самом деле, станет он говорить со мной!  Ћн
спустит менЯ с лестницы - и всЯ недолга. Ќе стану же Я дратьсЯ с  ним.  Ћн
все-таки больной и старый.
     џ бы не пошел. Ќо одна мысль не оставлЯла менЯ: ЉатЯ.
     “ менЯ начинала болеть голова, когда  Я  вспоминал,  как  сурово  она
отвернулась от менЯ на похоронах. ’еперь мне было Ясно, почему она сделала
это: Ќиколай Ђнтоныч уверил ее, что Я во всем виноват.
     џ представлЯл себе, как он разговаривает с нею, и сердце у менЯ так и
ходило: "Ђ, у твоего друга такаЯ превосходнаЯ памЯть. Џочему же до поездки
в ќнск он ни разу не вспомнил об этих письмах?"
     ‚ самом деле, как мог Я забыть о них? џ, который был так поражен  ими
в детстве? џ, читавший их наизусть  в  поездах  между  ќнском  и  Њосквою?
‡абыть об этих письмах, как будто с далеких звезд упавших в наш  маленький
город?
     “ менЯ было только одно объЯснение - судите сами, верное или нет.
     Љогда ЉатЯ рассказывала мне историю своего отца, когда Я рассматривал
его на старых фото, в кителе с погонами, в фуражке с белым, поднЯтым сзади
чехлом, когда Я читал его книги, мне всегда казалось, что это  было  очень
давно, во всЯком случае за много лет до того, как  Я  уехал  из  ќнска.  Ђ
письма - это было мое детство, то есть совсем другое времЯ. Њне просто  не
пришло в голову, что эти два совершенно разных времени следовали  одно  за
другим. ‡десь была не ошибка памЯти, а какаЯ-то совсем другаЯ ошибка.
     ’ысЯчу раз Я думал о "фоне". ’ак это о нем писал  капитан  ’атаринов:
"‚сЯ экспедициЯ шлет ему проклЯтиЯ". ’ак это о нем он писал: "‚семи нашими
неудачами мы обЯзаны только ему". Ђ Љораблев сказал, что в неудаче  такого
дела нельзЯ винить одного человека. Љапитан думал иначе.
     ’ак это о нем он писал: "‚от как дорого обошлась нам эта  услуга".  Ђ
почему  бы,  собственно  говорЯ,  какому-то  "фону"   оказывать   капитану
’атаринову эту услугу? “слугу ему мог оказать богатый  двоюродный  брат  -
недаром же Я столько слышал от него об этой услуге.
     ‘ловом, у менЯ не  было  никакого  плана  действий,  когда,  в  синей
парадной курточке, вечером второго февралЯ Я пришел к ’атариновым и сказал
незнакомой девушке, котораЯ открыла  мне  дверь,  что  мне  нужен  Ќиколай
Ђнтоныч.
     —ерез открытую дверь было  видно,  что  в  столовой  пьют  чай.  Ќина
Љапитоновна негромко сказала что-то, и  Я  увидел  ее  в  полосатой  шали,
сидЯщую у самовара...
     Ќе знаю, что подумал, увидев менЯ, Ќиколай Ђнтоныч, но, поЯвившись на
пороге, он вздрогнул и немного отступил назад.
     - —то тебе нужно?
     - џ хотел поговорить с вами.
     Ћн немного подумал.
     - ‡айди.
     џ хотел пройти к нему в кабинет, но он сказал:
     - Ќет, сюда.
     Џотом Я догадалсЯ, что это было нарочно: он заманил менЯ в  столовую,
чтобы расправитьсЯ со мной перед всеми.
     ‚се немного испугались, когда вслед за ним  Я  поЯвилсЯ  в  столовой.
‘тарухи Ѓубенчиковы, которых Я вовсе не ожидал здесь увидеть, одновременно
вскочили, и та, что в ќнске  гналась  за  мной,  уронила  на  стол  чайную
ложечку. ЉатЯ вошла в столовую с другой стороны и так и замерла на пороге.
     џ пробормотал:
     - Њожет быть, здесь неудобно?
     - Ќет, здесь удобно.
     Ќужно было  сразу  поздороватьсЯ,  как  только  Я  вошел,  а  теперь,
пожалуй, не стоило, но Я все-таки поклонилсЯ.  Ќикто  не  ответил,  только
Ќина Љапитоновна чуть заметно кивнула.
     - Ќу-с?
     - ‚ы сказали  €вану  Џавлычу,  что  капитан  ’атаринов  писал  вам  о
каком-то фон ‚ышимирском. Њне это необходимо знать,  потому  что  выходит,
будто Я нарочно уверЯл Њарью ‚асильевну  только  длЯ  того,  чтобы  как-то
насолить вам. Ќо так думает, например, Љораблев. € другие. Ћдним словом, Я
прошу вас показать мне эти письма, посредством которых вы хотите доказать,
что в гибели экспедиции виноват какой-то фон ‚ышимирский, а  в  смерти  (Я
проглотил это слово) ... во всем остальном - Я.
     ќто была довольно длиннаЯ речь, но Я приготовил ее заранее и  поэтому
сказал  без  запинки.  ’олько  запнулсЯ,  когда  сказал  о  смерти   Њарьи
‚асильевны, и потом еще на слове "и другие", потому что  подумал  о  Љате.
Ћна все еще стоЯла на пороге, вытЯнувшись и затаив дыхание.
     ’еперь только, во времЯ этой речи, Я заметил,  как  постарел  Ќиколай
Ђнтоныч. Ћн стал похож на старую птицу с горбатым носом, щеки  опустились,
и даже золотой зуб, который прежде как-то освещал все лицо, потускнел.
     Ћн слушал менЯ  и  громко  дышал.  Љазалось,  он  не  знал,  что  мне
ответить. Ќо в эту минуту втораЯ Ѓубенчикова спросила его с удивлением:
     - Љто это?
     € он перевел дыхание и заговорил.
     - Љто это? - свистЯщим шепотом  переспросил  он.  -  ќто  тот  подлый
клеветник, о котором Я говорю вам ежедневно и ежечасно.
     - Ќиколай Ђнтоныч, если вы хотите ругатьсЯ...
     - ќто человек, который убил ее, - повторил Ќиколай  Ђнтоныч.  “  него
задрожало лицо, и он стал ломать пальцы. - ќто человек, оклеветавший  менЯ
самой страшной клеветой, какаЯ только доступна воображению. Ќо Я еще жив!
     Ќикто и не думал, что он умер, и Я хотел сказать ему об этом,  но  он
опЯть закричал:
     - џ еще жив!
     Ќина Љапитоновна взЯла его за руку. Ћн вырвал руку.
     - џ мог бы прибегнуть к закону и засудить его за все... ‡а  все,  что
он сделал, чтобы отравить мою жизнь. Ќо есть другие законы, другой суд,  и
по этим законам он когда-нибудь еще почувствует, что он  сделал.  Ћн  убил
ее, - сказал Ќиколай Ђнтоныч, и слезы так и брызнули из его  глаз.  -  Ћна
умерла из-за него. Џускай же он живет, если может...
     Ќина Љапитоновна отодвинула стул и взЯла его под руку, точно боЯлась,
что он сейчас упадет. Ћн мутно посмотрел на нее. ќто была минута, когда  Я
усомнилсЯ в своей правоте. Ќо только одна минута.
     - €з-за кого же? Ѓоже мой, из-за кого? - продолжал Ќиколай Ђнтоныч. -
€з-за этого мальчишки, который так низок, что  осмелилсЯ  снова  придти  в
дом, где она умерла. €з-за этого мальчишки с нечистой кровью...
     Ќе знаю, что он хотел этим сказать, и почему его кровь была чище, чем
моЯ. Ќичего! џ молча слушал его. ЉатЯ стоЯла у стены,  вытЯнувшись,  очень
прЯмаЯ.
     - ...‘нова осмелилсЯ придти в этот дом, из которого Я  его  выбросил,
как змею. ‚от ведь есть же судьба, боже мой! џ  отдал  ей  свою  жизнь,  Я
сделал длЯ нее все, что только в силах был сделать  человек  длЯ  любимого
человека, а она умирает из-за этой подлой, гнусной змеи,  котораЯ  говорит
ей, что Я - не Я, что Я всегда обманывал ее, что Я убил  ее  мужа,  своего
брата.
     ЊенЯ поразило, что он говорил с такой страстью, совершенно  не  помнЯ
себЯ. џ чувствовал, что очень бледен. Ќо ничего! џ знал, что ему ответить.
     - Ќиколай Ђнтоныч, - сказал Я, стараЯсь  не  волноватьсЯ  и  замечаЯ,
однако, что Язык не очень слушаетсЯ менЯ. - џ не  буду  отвечать  на  ваши
эпитеты, потому что  понимаю,  в  каком  вы  состоЯнии.  ‚ы  действительно
выгонЯли менЯ, но Я снова пришел и буду приходить снова до тех  пор,  пока
не докажу, что Я совершенно не виноват в смерти Њарьи  ‚асильевны.  €  что
если кто-нибудь виноват, так уж во всЯком случае, не Я, а  кто-то  другой.
”акт  тот,  что  у  вас  имеютсЯ  письма  покойного  капитана  ’атаринова,
посредством которых вы убедили Љораблева и, очевидно, вообще всех,  что  Я
вас оклеветал. џ прошу вас  показать  мне  эти  письма,  чтобы  все  могли
убедитьсЯ, что Я действительно та подлаЯ змеЯ, о  которой  вы  только  что
говорили.
     ‘трашный шум поднЯлсЯ вслед за этими словами. Ѓубенчиковы, все еще не
понимаЯ, кричали наперерыв:
     - Љто это?!
     Ќо им никто не объЯснЯл, кто  Я,  и  они  кричали  все  громче.  Ќина
Љапитоновна тоже кричала на менЯ, чтобы Я уходил. ’олько ЉатЯ не  говорила
ни слова. Ћна стоЯла у стены и смотрела то  на  ЌиколаЯ  Ђнтоныча,  то  на
менЯ.
     ‚друг все замолчали. Ќиколай Ђнтоныч отстранил  старушку  и  вышел  в
свою комнату. Ћн вернулсЯ минуту спустЯ, держа в руках груду писем. Ќе два
и не три, а именно груду - штук сорок. Ќе думаю, что все это  были  письма
капитана ’атаринова, вернее  всего  -  разные  письма,  от  разных  лиц  -
переписка, свЯзаннаЯ с экспедицией, или что-нибудь в этом роде. Ћн  бросил
эти письма мне в лицо, потом плюнул мне в лицо и упал  в  кресло.  ‘тарухи
бросились к нему.
     Ћчень может быть, что если бы он плюнул и попал мне в лицо, Я бы  его
ударил или даже убил - мне в лицо еще не плевали, и  Я,  несмотрЯ  на  все
свои правила, мог за это убить человека. Ќо  он  не  попал.  €  письма  не
долетели.
     ЏонЯтно, Я не стал собирать эти письма, хотЯ было мгновенье, когда  Я
чуть-чуть не поднЯл одно из них - то, на котором  была  большаЯ  сургучнаЯ
печать с надписью "‘вЯтаЯ ЊариЯ". џ не стал поднимать их.  џ  был  в  этом
доме в последний раз. ЉатЯ стоЯла между нами у кресла, в котором он лежал,
стиснув зубы и хватаЯсь за сердце. џ посмотрел на нее - прЯмо в ее  глаза,
которые видел в последний раз.
     - ‹адно, - сказал Я. - џ не стану  читать  эти  письма,  которые,  вы
бросили мне в лицо. џ сделаю другое. џ найду экспедицию, Я  не  верю,  что
она исчезла бесследно, и тогда посмотрим, кто из нас прав.
     Њне хотелось еще проститьсЯ с Љатей и сказать ей, что  Я  никогда  не
забуду, как она отвернулась от менЯ на похоронах. Ќо Ќиколай Ђнтоныч вдруг
стал вставать с кресла, и снова поднЯлсЯ ужасный шум. ‘тарухи  Ѓубенчиковы
набросились на менЯ и чем-то больно ударили в  спину.  џ  махнул  рукой  и
ушел.


        ѓлава двадцать пЯтаЯ. ЏЋ‘‹…„Ќ…… ‘‚€„ЂЌ€…


     џ был одинок, как никогда. ‘ еще большим ожесточением Я набросилсЯ на
книги. ЉажетсЯ, Я совсем разучилсЯ думать. € очень хорошо. ‹учше  было  не
думать.
     ‚друг Я вообразил, что менЯ  могут  не  принЯть  в  летную  школу  по
состоЯнию здоровьЯ, и принЯлсЯ за гимнастику, за всЯкие прыжки,  ласточки,
мостики, стойки. Љаждое утро Я щупал мускулы и осматривал зубы.  ЏроклЯтый
рост в особенности беспокоил менЯ - от всех  огорчений  Я  стал,  кажетсЯ,
ниже ростом.
     Ћднако в конце марта  Я  собрал  документы  и  отправил  их  в  ‘овет
Ћсоавиахима. Љ документам Я приложил просьбу - послать менЯ в ‹енинград, в
летно-теоретическую школу.
     Ќе нужно, кажетсЯ, объЯснЯть, почему мне хотелось уехать из Њосквы.
     Џетька тоже собиралсЯ в ‹енинград. Ћн окончательно решил поступить  в
Ђкадемию художеств. ‘анЯ - тоже и с той же целью.
     Љогда-то  Я  лепил  коней  барона  Љлодта,  и  мои  представлениЯ   о
‹енинграде были свЯзаны с этими чудными конЯми на мосту. Њне казалось, что
в  ‹енинграде  на  каждом  шагу  памЯтники  и  мраморные  зданиЯ.   Џетька
посоветовал мне прочитать "Њедный всадник", и мне еще больше захотелось  в
этот замечательный город. Ќо менЯ, конечно, могли и оставить в  Њоскве,  и
послать в ‘евастополь.
     Ќа весенних каникулах мы с Џетей съездили в ќнск, между прочим, опЯть
зайцами, потому что мы берегли деньги на "после школы".
     Ќо это была совсем другаЯ  поездка,  и  сам  Я  стал  другим  за  эти
полгода. ’етЯ „аша разохалась, увидев менЯ, а судьЯ объЯвил, что за  такой
вид нужно отвечать в судебном порЯдке и что он  "примет  все  меры,  чтобы
выЯснить причины, по коим ответчик потерЯл равновесие духа".
     Ќо "ответчик"  ничего  не  рассказал  ему  об  этих  причинах.  Ћчень
грустный, он бродил по ‘оборному саду, по набережной  у  ђешеток,  по  тем
местам, которые он так недавно показывал "истцу" с косами и в сером треухе
с не завЯзанными ушами.
     ’олько Џетьке Я рассказал - и то очень кратко - о своем  разговоре  с
Љораблевым и о том, как принЯл менЯ Ќиколай Ђнтоныч. Ќо Џетька  подошел  к
этой  истории  с  неожиданной  стороны.  Ћн  выслушал  менЯ  и  сказал   с
вдохновением:
     - Џослушай, а вдруг найдешь!
     - —то найду?
     - ќкспедицию.
     "Ђ вдруг найду", - подумалось мне.
     Њурашки побежали у менЯ по лицу, и мне стало  весело  и  страшно.  "Ђ
вдруг  найду".  €,  как  в  далеком  детстве,  словно  туманнаЯ   картина,
представилось мне: белые палатки на  снегу;  собаки,  тЯжело  дыша,  тащат
сани. Ћгромный человек, великан в меховых сапогах, идет навстречу санЯм, а
Я, тоже в меховых сапогах и в огромной шапке, стою с трубкой  в  зубах  на
пороге палатки...
     Ќужно сказать, что Џетька вел себЯ в  ќнске  очень  странно.  Ћн  все
времЯ чувствовал вдохновение. Ќедаром за каждым  обедом  судьЯ  подмигивал
мне и заводил разговор о пользе ранних браков.  ‘анЯ  краснела,  а  Џетька
слушал  его  с  туманным  выражением  и  ел,  ел...  ЌаблюдаЯ  за  ним,  Я
догадывалсЯ, что, должно быть, на зимних каникулах Я был такой  же:  очень
много ел и все, что мне говорили, понимал с небольшим опозданием.  Ќо  мне
казалось, что у них это не так необыкновенно.
     ‚ ќнске Я все времЯ думал о Љате. ‘реди ‘аниных книг нашелсЯ  "Ћвод",
и, читаЯ этот прекрасный роман, Я находил, что историЯ Ћвода очень  похожа
на мою. ’ак же, как Ћвод, Я был оклеветан, и любимаЯ  девушка  отвернулась
от него,  как  от  менЯ.  Њне  представлЯлось,  что  мы  встретимсЯ  через
четырнадцать лет и она менЯ не узнает. Љак Ћвод, Я спрошу у нее, показываЯ
на свой портрет:
     - Љто это, если Я осмелюсь спросить?
     - ќто детский портрет того друга, о котором Я вам говорила.
     - Љоторого вы убили?
     Ћна вздрогнет и узнает менЯ. ’огда  Я  брошу  ей  все  доказательства
своей правоты и откажусь от нее.
     Ќо мало было надежды на такую встречу! ‚нутренне Я был уверен в своей
правоте. Ќо холод иногда заходил в сердце - особенно когда Я вспоминал  об
этом проклЯтом "фоне". Ќезадолго до поездки в ќнск  Љораблев  сказал  мне,
что Ќиколай Ђнтоныч показал ему подлинную доверенность на ведение всех дел
экспедиции,   выданную   капитаном   ’атариновым   Ќиколаю   €ванычу   фон
‚ышимирскому.
     - ’ы ошибсЯ, - сказал он коротко и беспощадно...
     џ один вернулсЯ и Њоскву. Џетька простудилсЯ и осталсЯ  на  несколько
дней в ќнске. “ менЯ было такое впечатление, что он  нарочно  простудилсЯ.
‚о всЯком случае, он был очень доволен.
     џ скучал в ќнске, и мне казалось - вот приеду в Њоскву,  возьмусь  за
книги, и не будет у менЯ времени, чтобы скучать. Ќо нашлось времЯ. ‡лой  и
молчаливый, Я бродил по школе...
     €менно в эти дни Я, подралсЯ с Њартыновой из нашего класса. џ дал  ей
по уху за подлость: она стащила  у  ’ани  ‚еличко  вечное  перо,  а  потом
попыталась свалить на ‚альку, - но отчасти и за то, что она была девчонка.
     Ќа другой день менЯ вызвали в Ячейку и спросили, в чем дело. “ нас  с
девчонками были товарищеские отношениЯ, но  дратьсЯ  с  ними  -  это  было
все-таки не принЯто, особенно в последнем классе. џ сказал, что  Њартынова
- подлец, а что она девчонка - не играет  роли.  …сли  бы  Я  дал  по  уху
мальчишке, вызвали бы менЯ или нет?
     ђебЯта подумали и согласились, что нет.
     Ќо вот однажды, вернувшись откуда-то домой, Я нашел  в  подъезде,  на
столе, куда почтальоны клали всю  нашу  корреспонденцию,  письмо-секретку:
"Ђ.ѓригорьеву девЯтого класса".
     џ развернул письмо:
     "‘анЯ, мне хотелось бы поговорить с  тобой.  …сли  свободен,  приходи
сегоднЯ в половине восьмого в сквер на ’риумфальной".
     „аже смешно вспомнить, как все переменилось, едва только  Я  прочитал
это письмо. џ встретил на лестнице ‹ихо и  поклонилсЯ  ему,  за  обедом  Я
отдал ‚альке свою гурьевскую кашу, и даже Њартынова перестала казатьсЯ мне
таким подлецом, - пожалуй, не стоило бить ее по уху, тем  более,  что  она
как-никак девчонка.
     € вот - шесть часов. Џоловина седьмого. ‘емь. ‚  семь  Я  был  уже  в
сквере. —етверть восьмого. Џоловина восьмого. ’емнеет, но  фонари  еще  не
горЯт, и разные нелепые мысли приходЯт мне в голову: "”онари не  зажгутсЯ,
и Я ее не  узнаю...  ”онари  зажгутсЯ,  но  она  не  придет...  ”онари  не
зажгутсЯ, и она менЯ не узнает..."
     ”онари зажигаютсЯ, и знакомый сквер, в котором мы с Џетькой  когда-то
пытались продавать папиросы,  в  котором  Я  тысЯчу  раз  зубрил  уроки  в
весенние дни, шумный сквер,  в  котором  только  в  семнадцать  лет  можно
зубрить уроки, этот старый сквер, в котором всЯ наша школа  и  еще  две  -
143-Я  и  28-Я  -  назначают  свиданиЯ,  -  этот  сквер  преображаетсЯ   и
становитсЯ, как театр. ‘ейчас мы встретимсЯ. ‚от и она!
     Њы здороваемсЯ и  молчим.  ‘овсем  тепло,  второе  апрелЯ,  но  вдруг
начинает идти снег - как будто нарочно длЯ того, чтобы Я запомнил  его  на
всю жизнь.
     - ЉатЯ, Я очень рад, что  ты  пришла.  Њне  тоже  давно  уже  хочетсЯ
поговорить с тобой. ’огда, у вас, Я ничего не мог  объЯснить,  потому  что
Ќиколай Ђнтоныч стал кричать, так  что  тут  уж  было  не  до  объЯснений.
Љонечно, если ты ему веришь...
     Њне страшно окончить эту фразу, потому что, если  она  ему  верит,  Я
должен уйти из этого сквера, в котором мы сидим, бледные  и  серьезные,  и
разговариваем, не глЯдЯ друг на друга, - из этого сквера, в  котором  нет,
кажетсЯ, никого, кроме нас, хотЯ на каждой  скамейке  кто-нибудь  сидит  и
маленький сердитый сторож, прихрамываЯ, расхаживает по дорожкам.
     - Ќе будем больше говорить об этом.
     - ЉатЯ, Я не могу не говорить об этом. ‚ообще нам не о чем  говорить,
если ты ему веришь.
     Ћна смотрит на менЯ грустнаЯ и совсем взрослаЯ  -  гораздо  старше  и
умнее, чем Я.
     - Ћн говорит, что Я во всем виновата.
     - ’ы?!
     - Ћн говорит, что раз  Я  перваЯ  поверила  этой  противоестественной
мысли, что в папином письме речь идет о нем, - значит, Я во всем виновата.
     џ вспоминаю, как однажды Љораблев  сказал  о  нем  Њарье  ‚асильевне:
"Џоверьте мне, это  человек  страшный".  џ  вспоминаю,  что  писал  о  нем
капитан: "Њолю тебЯ, не верь этому человеку", - и мне  становитсЯ  холодно
от мысли, что этот человек теперь станет уверЯть Љатю,  что  она  во  всем
виновата, что она убила мать, что она лишила его единственного счастьЯ  на
земле и, стало быть, и перед ним виновата, что  он  один  знает,  как  она
теперь после этого преступлениЯ должна устроить свою жизнь...  €  все  это
медленно, день за днем. „линными, круглыми словами,  от  которых  начинает
кружитьсЯ голова.
     џ вскакиваю в отчаЯнии, в ужасе.
     - ’еперь он пЯтнадцать лет будет говорить, что ты виновата,  и  ты  в
конце концов поверишь ему, как поверила  ЊарьЯ  ‚асильевна.  ђазве  ты  не
понимаешь, что это власть? …сли ты виновата, он получает над тобой  полную
власть, и ты будешь делать все, что он захочет.
     - џ уеду.
     - Људа?
     - …ще не знаю. џ решила подать на геологоразведочный. Љончу и уеду.
     - ’ы никуда не уедешь. Њожет быть, ты еще могла бы уехать  сейчас,  а
через четыре года... ђучаюсь, что никуда не уедешь... Ћн  тебЯ  заговорит.
‚едь поверила же ЊарьЯ ‚асильевна,  что  он  -  добрый  и  благородный  и,
главное, что она перед ним в долгу за все  его  заботы.  Љакого  черта  он
пристал к тебе! ‚едь он же говорил, что Я во всем виноват.
     - Ћн говорит, что ты просто убийца.
     - ’ак.
     - € что ему ничего не стоит, чтобы тебЯ расстрелЯли.
     - ‹адно. ‚се виноваты, кроме него. Ђ Я тебе скажу, что это -  подлец,
о котором даже страшно думать, что могут быть на земле такие люди.
     - Ќе будем больше говорить об этом...
     - ‹адно. ’еперь скажи: чему ты веришь из всей этой ерунды?
     ЉатЯ долго молчит. џ снова сажусь рЯдом с нею. Ћчень  страшно,  но  Я
беру ее за руку, и она не отодвигаетсЯ, не отнимает руку.
     - џ верю, что ты не нарочно говорил, что это - он. ’ы, в самом  деле,
думал, что это - он.
     - € теперь думаю.
     - Ќо ты не должен был убеждать в этом менЯ и, тем более, маму.
     - Ќо это он...
     ЉатЯ отодвигаетсЯ, отнимает от менЯ руку.
     - Ќе будем больше говорить об этом.
     - ‹адно, не будем. Љогда-нибудь Я докажу, что это - он, хотЯ  бы  мне
пришлось ухлопать всю свою жизнь.
     - ќто не он. € если ты не хочешь,  чтобы  Я  ушла,  не  будем  больше
говорить об этом.
     - ‹адно, не будем...
     € больше мы не  говорили  об  этом.  Ћна  спросила  менЯ  о  весенних
каникулах, о том, как Я провел времЯ в ќнске, как поживают ‘анЯ и старики.
€ Я передал ей привет от стариков и от ‘ани. Ќо Я ничего не сказал о  том,
как мне было скучно без нее в ќнске, особенно когда Я один бродил по нашим
местам, о том, как Џетька много ел и все времЯ чувствовал вдохновение, и о
том, что у них это не так необыкновенно. џ не знал теперь, любит она  менЯ
или нет, и об этом невозможно было спросить,  хотЯ  мне  все  времЯ  очень
хотелось. Ќо нельзЯ было даже произнести это  слово  -  теперь,  когда  мы
сидели и разговаривали, такие серьезные и бледные, и когда ЉатЯ  была  так
похожа на мать. џ только вспомнил, как мы возвращались из ќнска  и  писали
пальцами по замерзшему стеклу и как  вдруг  за  окном  открывалось  темное
поле, покрытое снегом. ‚се переменилось с тех пор. € мы  не  могли  теперь
относитьсЯ друг к другу, как прежде. Ќо мне очень хотелось  узнать,  любит
ли она менЯ, или больше не любит.
     - ЉатЯ, - сказал Я вдруг. - ’ы менЯ не любишь?
     Ћна  вздрогнула  и  посмотрела  на  менЯ  с  изумлением.  Џотом   она
покраснела и обнЯла менЯ. Ћна менЯ обнЯла, и мы поцеловались  с  закрытыми
глазами - по крайней мере Я, но, кажетсЯ, и она тоже, потому что потом  мы
одновременно открыли глаза. Њы целовались  в  сквере  на  ’риумфальной,  в
середине Њосквы, в этом сквере, где нас могли видеть  три  школы  -  наша,
143-Я и 28-Я. Ќо это был горький  поцелуй.  ќто  был  прощальный  поцелуй.
•отЯ, расставаЯсь, мы условились о новой встрече, Я чувствовал,  что  этот
поцелуй - прощальный.
     ‚от почему, когда ЉатЯ ушла, Я осталсЯ в сквере и долго еще бродил по
дорожкам в тоске, садилсЯ на эту скамейку, уходил и опЯть  возвращалсЯ.  џ
снЯл кепку, у менЯ горела голова и сердце ныло. џ не мог уйти...
     Љогда Я вернулсЯ домой, на  столике  у  моей  кровати  лежал  большой
конверт, на котором стоЯла печать Ћсоавиахима и была крупно  написана  моЯ
фамилиЯ, имЯ и  отчество.  ‚первые  в  жизни  менЯ  называли  по  имени  и
отчеству. „рожащими руками Я разорвал конверт.  Ћсоавиахим  извещал  менЯ,
что  мои  бумаги  принЯты  и  что  второго  маЯ  мне  надлежит  ЯвитьсЯ  в
медицинскую комиссию на предмет поступлениЯ в летную школу.


         * —Ђ‘’њ —…’‚…ђ’Ђџ. ‘…‚…ђ * 


        ѓлава перваЯ. ‹…’ЌЂџ ЉЋ‹Ђ


     ‹ето 1928 года. џ вижу себЯ с узелком в руках на улицах ‹енинграда. ‚
узелке - "выходное пособие". „етдомовцы  после  окончаниЯ  школы  получали
"выходное пособие" - ложку, кружку, две пары  бельЯ  и  "все  длЯ  первого
ночлега". Њы с Џетей живем у  ‘емы  ѓинзбурга,  слесарЯ  с  "ќлектросилы",
бывшего ученика нашей школы. ‘емина мама боитсЯ управдома, поэтому  каждое
утро Я уношу "все длЯ первого ночлега", а вечером опЯть приношу:  Я  делаю
вид, что только что приехал. ‚ столовой по четным днЯм мы берем первое  за
пЯтнадцать копеек, а по нечетным - второе за двадцать пЯть. Њы  бродим  по
широкому, просторному городу, по набережным вдоль просторной Ќевы, и ЏетЯ,
который чувствует себЯ в ‹енинграде, как дома, рассказывает мне  о  Њедном
всаднике, а Я думаю: "Џримут или не примут?"
     ’ри комиссии - медицинскаЯ, мандатнаЯ и общеобразовательнаЯ.  ‘ердце,
легкие, уши, снова сердце! Љто Я, где родилсЯ, где училсЯ  и  почему  хочу
стать пилотом? ‚ерно ли, что мне девЯтнадцать лет? Ќе подделаны ли года  -
на вид поменьше! Џочему рекомендацию райкома подписал ѓригорьев,  это  кто
же - брат или однофамилец?
     € вот наконец - решительный день! џ стою перед Ђэромузеем:  здесь  мы
держали испытаниЯ. ќто огромный дом со львами на  проспекте  ђошалЯ.  ЏетЯ
говорил, что эти львы описаны в "Њедном всаднике" и будто на них  спасалсЯ
от наводнениЯ …вгений, - до сих пор не знаю, правда это или нет. Њне не до
Џушкина. ‹ьвы смотрЯт на менЯ с таким видом, как будто они  сейчас  начнут
спрашивать: кто Я, где родилсЯ и верно ли, что мне девЯтнадцать лет?
     Ќо вот когда становитсЯ по-настоЯщему страшно: когда Я поднимаюсь  на
второй этаж и на черной витрине нахожу список принЯтых в летную школу.
     џ читаю:  "‚ласов,  ‚оронов,  ѓоломб,  ѓрибков,  „енисЯк..."  “  менЯ
темнеет в глазах, менЯ нет.  џ  снова  читаю,  "‚ласов,  ‚оронов,  ѓоломб,
ѓрибков, „енисЯк". ЊенЯ нет! џ набираю побольше  воздуху,  чтобы  спокойно
прочесть: "‚ласов, ‚оронов, ѓоломб, ѓрибков, „енисЯк". џ  смотрю  на  э