свежей
земли. Џотом из прежней Ямы приволокла хвороста, набросала  сверху,  будто
здесь никогда и не ступала нога человека.
   ЋпираЯсь  на  лопату,   она   едва   доплелась   до   двора,   где   ее
вопрошающе-внимательным взглЯдом встретил изголодавшийсЯ ђудька. Ќо теперь
она не могла даже сказать ему доброе слово, только,  когда  тот  попыталсЯ
вскочить за ней в сени, остановить его - все  же  собака  должна  быть  во
дворе. Ћна закрыла на крюк дверь в сенЯх, дотащилась к полатЯм за печью  и
повалилась как была, в платке и ватнике.
   Ћна  лежала  так  в   выстуженной   хате,   отупевшаЯ   от   усталости,
прислушиваЯсь к невнЯтным далеким и близким звукам, и думала, что  главное
сделано, осталось меньше.  •отЯ  бы  еще  несколько  дней  свободы,  чтобы
повидатьсЯ с ‚иктором, сходить в местечко, кое с кем посоветоватьсЯ.  …сли
какаЯ беда, всегда идешь к людЯм, потому что кто же еще поможет тебе? ‹юди
губЯт, но помогают ведь тоже люди. „аже в  такое  проклЯтое  времЯ,  когда
идет война.
   Џролежав какое-то времЯ, она немного отдышалась, руки и ноги продолжали
болеть, но пришло успокоение, правда, тут  же  стал  донимать  холод.  “же
несколько дней она не топила печь, хата вконец выстудилась. Ќаверно,  надо
было все же протопить на ночь грубку, а то к утру застучишь зубами.  „а  и
сварить бы картошки. …сть тоже очень хотелось, а у нее не было даже  корки
хлеба.
   ‘тепанида опустила ноги и медленно  слезла  с  полатей.  Ќа  дворе  уже
вечерело, но еще было светло, за стеной гудел свежий ветер,  и  сучьЯ  лип
тревожно метались, сгибаЯсь под его непрерывным напором. ‚  грубке  лежали
наложенные туда дрова, оставалось только поджечь  их.  ‘тепанида  взЯла  с
загнетки лучинку и сунула руку между печью и стеной - там она  прЯтала  от
Џетрока спички. ’олько она достала оттуда коробок,  как  во  дворе  сильно
забрехал ђудька. ‚  недобром  предчувствии  у  нее  сжалось  сердце,  и  с
коробком в руках она  подскочила  к  окну.  ђудька  металсЯ  по  двору  и,
захлебываЯсь, бешено лаЯл, а по дороге от большака к хутору  скоро  шагали
четверо мужчин с винтовками. “же издали она узнала почти каждого из них  и
сказала себе: "Ќу, все!"
   Љак ни странно это было длЯ нее самой, она не очень испугалась и никуда
не побежала, будто ждала и  понимала  неизбежность  именно  такого  конца.
ЌапрЯжением встревоженной памЯти она только прикинула теперь, что же  надо
сделать напоследок, и не вспомнила ничего. Ђ может, уже все  сделала?  Ћна
сунулась к окну, в запечье, потом выбежала в  сени,  наверно,  чтобы  быть
подальше от окон. ђудька все захлебывалсЯ в воротцах, и тогда  еще  издали
бабахнул первый выстрел. ђудька пронзительно взвизгнул и смолк  -  уже  не
навсегда ли? Ћна понЯла, теперь ее очередь.
   —то-то сообразив, однако, она бросилась из сеней в истопку  и  накинула
крюк на пробой. Ќет, так просто они ее не возьмут. Ћна все же не ђудька. €
не Џетрок. € даже не Љорнила. …ще она  с  ними  поборетсЯ.  Џускай  убьют!
“бьют, тогда что ж... ’огда их победа. Ќо еще не убили, и  по  своей  воле
она им не дастсЯ.
   ’ри сильных удара каблуком в дверь гулко отдались в сенЯх.
   - Ћткрой!
   Ћна сидела на корточках в истопке за толстым косЯком из дуба и молчала.
   - ‘тепанида, открой! ‚зломаем!
   "‹омайте!" - зло подумала она.  Ќо  не  так  легко,  наверно,  взломать
стародавнюю дверь, на которой в три пальца доски, кованый  железный  крюк,
пробитый через косЯк и загнутый концами внутрь пробой. ‹омайте!
   Ћни там переговаривались за дверью, прислушавшись, она узнала  рыкающий
голос ѓужа, тонкие подголоски Љолонденка и Ќедосеки.
   - ќй, активистка! - рЯвкнул ѓуж. - Џо-хорошему открой! Ђ то хуже будет!
’ы менЯ знаешь!
   - Љол тебе в глотку! - крикнула она, не сдержавшись, и тотчас пожалела:
зачем было отзыватьсЯ? Џусть бы не знали, где она,  стучали  бы  в  дверь,
бились бы головой о стены.
   Ћна думала, что они будут взламывать дверь, а они ударили  по  окну,  в
хате зазвенело, посыпалось стекло, потом с треском разлетелась  рама.  ќто
было уже хуже, так  они  скоро  будут  в  сенЯх.  •орошо,  что  в  истопке
маленькое оконце, в такое не влезешь. Ќо что-то они придумают...
   - Ѓогатька, выходите сами,  не  бойтесь  -  послышалсЯ  рассудительный,
почти спокойный голос ‘вентковского. "€ этот тут! -  со  злостью  подумала
‘тепанида. - „обренький, называетсЯ..."  -  Џокажите  только,  где  бомба.
‘лышите? ‚ас мы не тронем.
   "€шь чего захотели!" -  подумала  ‘тепанида  и  отползла  от  дверей  к
жерновам. Ћни там, похоже, все уже топтались в сенЯх, наверно, кто-то один
влез в окно и открыл остальным двери. Ќо дверь в истопку они не откроют.
   ’олько она подумала так, как дверь из сеней  сильно  дернулась,  что-то
грохнуло и посыпалась труха со стены, и еще загрохотало с треском,  видно,
они били по двери топором. Љонечно, это было похуже, это менЯло дело,  все
сужаЯ тот непрочный круг безопасности, в котором она оказалась и  где  все
меньше оставалось места длЯ какой-либо надежды. Ќо она  ни  на  что  и  не
надеЯлась,  она  четко  представлЯла  свою  судьбу,  только  до  последней
возможности оттЯгивала свой самый последний час. ’ак, как  она  хотела,  к
большому сожалению, не получилось, ее планы рушились. Ќо тогда  непременно
надо, чтобы и по-ихнему тоже не вышло.
   Ќаверно, они могли бы застрелить ее и из-за двери -  укрытьсЯ  от  пули
здесь было негде, но они не стрелЯли.  ‘корее  всего  она  нужна  была  им
живаЯ. —тобы сказать, где бомба, что ли? ‡начит, от Љорнилы  главного  они
не узнали. Ќо от нее не узнают и подавно.
   ЉажетсЯ, они уже все вчетвером ломились в дверь, котораЯ ходила ходуном
в проеме, лишь  крепкий  кованый  крюк  и  железные  петли  не  давали  ей
развалитьсЯ на части.  Ќо  ведь  разобьют  все  равно.  ђано  или  поздно.
‘тепанида уже знала, что надо сделать, и теперь лишь испугалась при мысли,
что может не успеть, опоздать. Ќа  коленЯх  она  сунулась  под  жернова  и
дрожащими руками выкатила оттуда тЯжелую бутыль с керосином. Ћни все били,
дверь  сотрЯсалась,  трещала.  ‘тепанида  вытащила  из   узкой   горловины
деревЯнную затычку и плеснула на дверь, потом по обе стороны от нее  -  на
стены, и в угол. Ћна и сама ненароком облилась, руки,  ноги,  юбка  -  все
вонЯло керосином, но теперь это не имело значениЯ. Ѓросив на пол посудину,
она из маленького кармана ватника достала спички, которыми так и не успела
растопить грубку, и, стоЯ на коленЯх, чиркнула спичкой по коробку.
   Ќо с первой спички ее постигла неудача,  дверь  не  загорелась,  спичка
потухла. ’огда она стЯнула с головы платок и остатками керосина полила  на
него из бутыли, зажгла вторую спичку, платок сразу  же  вспыхнул  багровым
пламенем, и она, обжигаЯ руки, бросила его на порог.
   ‘тепанида упала ничком на твердый  землЯной  пол,  утоптанный  за  годы
ногами панов, шлЯхтичей, батраков, ногами Џетрока, ее мужа, и ее детей, и,
задыхаЯсь от дымного смрада, смотрела на  огонь.  ЏламЯ  от  платка  сразу
перескочило на дверь, взвилось под потолок  и  косо  поползло  по  бревнам
стены; загорелось какое-то трЯпье на гвозде в углу; кучерЯво-красные Языки
огнЯ закрутились, свились в сизом и черном дыму, устремлЯЯсь на потолок, к
смолистым балкам истопки. Ћна уже задыхалась от дыма и плотнее прижалась к
прохладному землЯному полу.
   ‚ сенЯх кто-то угрожающе крикнул, но она не понЯла, что именно,  однако
дверь ломать перестали. ‡ато  гулко  бабахнул  выстрел  и  что-то  коротко
ударило сзади по кадке. ЏулЯ! Ќо теперь пусть стрелЯют, теперь ее ничто не
пугало. € еще бабахнуло с другой стороны, со двора, втораЯ  пулЯ  щелкнула
по жерновам и отскочила в угол, который  уже  занималсЯ  косматым  гудЯщим
пламенем. €стопку заволакивало мрачными пластами дыма, сквозь которые едва
пробивались сверху суетливые Языки огнЯ,  дышать  становилось  труднее,  и
она, скорчась и подобрав ноги, неподвижно лежала на полу. Ћна чувствовала,
что скоро сгорит, когда обрушитсЯ потолок, или даже раньше  задохнетсЯ  от
дыма, если до этого ее не застрелЯт сквозь стену. Ќо теперь  ей  это  было
безразлично. ‚се свое она сделала, каких-либо надежд на спасение у нее  не
осталось.
   Ћни там что-то тревожно орали, еще несколько раз выстрелили в стену, но
ей в истопке почти  ничего  не  было  слышно.  Ћгонь  все  больше  набирал
пожирающую силу, по углам и на стенах  трещало,  свистело,  гудело,  вовсю
пылали уже потолок, стены,  кадки,  разнаЯ  хозЯйственнаЯ  рухлЯдь  -  все
деревЯнное, ветхое и сухое. Ќа  нее  нестерпимо  веЯло  жаром  и  сыпались
искры, очень припекало голову и ноги, кажетсЯ, уже  загорались  волосы  на
затылке, она уткнулась  лицом  в  рукав  ватника  и  медленно,  мучительно
задыхалась. Џравда, она так и не знала, что с ней случитсЯ раньше - сгорит
или задохнетсЯ в дыму, - и не могла понЯть, что теперь лучше. Ќа некоторое
времЯ сознание ее затмилось, кажетсЯ, она забылась, потом вдруг очнулась и
почувствовала, что на спине тлеет вата - горит  телогрейка.  ќто  уже  был
конец, и она не в лад со своим чувством подумала: почему же ее там, в Яме,
кто-нибудь не увидел с бомбой? •отЯ бы кто-либо  из  местных  -  пастушок,
мужик, женщина, - чтобы запомнить то место, оставить знак в памЯти.
   Њежду тем дышать становилось невозможно, она  окончательно  задыхалась,
тлели волосы  на  голове,  и  удушливой  вонью  дымилсЯ  ватник.  ЉажетсЯ,
загорелись и рукава на локтЯх, которыми она в отчаЯнии закрывала  лицо.  €
снова она неожиданно длЯ себЯ подумала: а может, и лучше, если ее никто не
увидел - ни хороший, ни злой человек - и никто ничего не узнает. •орошему,
может, и ни к чему, а эти  пусть  бесЯтсЯ.  Џусть  думают,  рыщут,  ломают
голову - где? € не спЯт ни ночью, ни днем,  боЯтсЯ  до  последнего  своего
издыханиЯ.
   ќта неожиданнаЯ мысль принесла успокоение и была  последним  проблеском
истерзанного сознаниЯ перед окончательным забытьем,  из  которого  она  не
вернулась.
   Ћна уже не слышала, как, донЯтые огнем, выскочили из сеней полицаи,  не
видела, как занЯлась пламенем всЯ крыша хаты  с  истопкой  и  ветер  мощно
раздувал его, направлЯЯ в сторону хлева и пуньки,  и  как  скоро  огромное
море  огнЯ  с  воем,  треском  и  гулом  забушевало   по   всей   усадьбе,
последовательно  пожираЯ  постройки,  дрова,  ближние  к  стенам  деревьЯ,
изгородь, устилаЯ двор пеплом и искрами.
   ѓустые россыпи искр и горЯщие клочьЯ соломы  неслись  в  ночном  дымном
небе через овраг, к соснЯку и дороге с ненавистным длЯ  нее  мостом  через
болотистую речку „еревЯнку.
   Џожар никто не тушил, и хутор горел беспрепЯтственно и долго, всю ночь,
догорал на протЯжении следующего днЯ, и  полицаи  никого  не  допускали  к
пожару, сами также держась в отдалении - опасались мощного взрыва бомбы.
   Ќо бомба дожидалась своего часа.

   1983 г.