 несколько лет спустЯ услышал Я вновь о  графе Љристиане Ѓрае. Ѓыло
это в “рнеклостере. Њатильда Ѓрае любила о нем поговорить. џ уверен, однако,
что  часть эпизодов она толковала  достаточно вольно. †изнь дЯди, обществу и
даже  нашей семье  известнаЯ  только по  слухам,  которых он не удосуживалсЯ
опровергать, оставлЯла широкое поле длЯ домыслов. ’еперь “рнеклостер  отошел
к  нему. Ќо живет ли  он  там  -- никто  не  знает. Ѓыть  может, он все  еще
путешествует,  верный привычке;  быть  может, спешит к нам  с дальнего  краЯ
света  весть  о  его  кончине, написаннаЯ  иностранцем  лакеем  на  скверном
английском,  а  то на неведомом Языке; или человек этот,  оставшись один, не
подает нам знака; а быть  может, обоих давно уже нет и они значатсЯ в списке
пассажиров затонувшего судна под вымышленными именами.
     ђазумеетсЯ, когда в парк  “рнеклостера въезжала  карета, Я вечно  ждал,
что сейчас увижу его, и у менЯ странно падало сердце. Њатильда Ѓрае уверЯла:
вот  так он и ЯвлЯетсЯ, ни с того ни с сего,  когда  его  вовсе не ждут. Ћн,
однако, не ЯвилсЯ, но неделЯми он занимал мое воображение, Я чувствовал, что
нам бы надо сойтись, и мечтал узнать, каков он на самом деле.
     Љогда же  менЯ  вскоре  потом,  вследствие  известных  причин,  целиком
полонила   Љристина  Ѓрае,  Я   странным  образом  вовсе   не  интересовалсЯ
обстоЯтельствами  ее жизни.  ‡ато  менЯ занимала мысль о  том,  висит ли  ее
портрет в галерее. € желание это выЯснить так менЯ мучило, что Я потерЯл сон
и в  одну  прекрасную  ночь  (Ѓоже ты мой!)  вдруг вскочил с постели и пошел
наверх с дрожавшей от страха свечою.
     ‘ам Я  о страхе не думал.  џ вообще ни о чем не думал.  џ  шел. ’Яжелые
двери почти играючи мне поддавались, комнаты, которыми Я проходил, затаились
в  тиши.  Ќаконец на  менЯ дохнуло глубиной, и Я понЯл, что Я  в галерее. Џо
правую руку Я чувствовал окна, полные ночью, значит, по левую были портреты.
џ повыше поднЯл свечу. „а, там были портреты.
     ‘начала  Я решил  разглЯдывать  только  женщин,  но Я узнавал одного за
другим по портретам  в  “льсгоре,  и,  озаренные снизу,  они волновались, им
хотелось  на  свет, и мне показалось жестоко  им в этом отказывать. ‘нова  и
снова  был тут •ристиан IV * с красиво заплетенными косичками вдоль широких,
медленно округленных щек. Ѓыли, кажетсЯ, его жены, из которых Я узнал только
Љристину  Њунк; вдруг остро глЯнула  на менЯ фру ќллен  Њарсвин  во  вдовьем
уборе  с неизменной снизкой  жемчуга на высокой шлЯпе. Ѓыли  тут дети королЯ
•ристиана, все новее  от новых жен,  была  "несравненнаЯ"  ќлеонор  на белом
скакуне, в самом зените своем, перед самой казнью. ѓильденлевы: •анс-“льрик,
которого жены €спании подозревали в том, что он румЯнитсЯ, столь полнокровен
он был, и “льрик-•ристиан, которого, однажды увидев, невозможно было забыть.
€ все почти “лфелды. Ђ этот, с одним глазом, замазанным черной краской, был,
наверное,  •енрик  •олк,  к  тридцати  трем  годам  ставший фельдмаршалом  и
рейхсграфом, и вот почему: на пути к йомфру •иллебор  Љрафсе привиделсЯ  ему
сон,  что вместо  невесты  ему сужден обнаженный меч;  и  он доверилсЯ сну и
повернул конЯ, к своей дерзкой и краткой судьбе, окончившейсЯ чумою. €х всех
Я  знал. Ѓыли  у нас  в  “льсгоре и  посланцы на  Ќимвегенский конгресс  **,
писанные одновременно, все несколько на одно лицо, с куцыми усиками-бровками
над чувственными, как бы зоркими ртами. Ќемудрено, что Я сразу узнал герцога
“льриха,  и Ћтто Ѓрае, и Љлауса „аа, и ‘тена ђозенспарре, последнего в роду;
их Я видел на портретах в столовой “льсгора или в старых папках с гравюрами.
     * •ристиан IV (1577--1648) -- датский король.
     ** Ќимвегенские мирные переговоры 1678--1679 гг.,  положившие конец так
называемой ѓолландской войне (1672--1678).

     Ќо были тут и  такие, кого Я прежде не видел.  Ѓыли  женщины, но больше
детей. “ менЯ давно  затекла и дрожала рука,  но  Я все  тЯнул свечу кверху,
чтоб разглЯдеть детей. џ вылавливал из темноты этих девочек, которые держали
птиц на  руках, совершенно  о  них  забываЯ;  у ног  иногда сидела  собачка,
валЯлсЯ  на  полу мЯчик, лежали на столике  рЯдом фрукты,  цветы; а сзади, с
колонны,  ненавЯзчивый,  неприметный,  смотрел  герб  Ѓилле,   ђозенкранцев,
ѓруббе. ‘только всего громоздилось вокруг, словно многое хотелось загладить.
‘ами же они просто стоЯли в своих  одеждах и ждали. ‚идно было, что  они  --
ждут. € опЯть Я подумал о женщинах,  о  Љристине Ѓрае,  о том, сумею ли Я ее
узнать.
     Њне  захотелось  поскорее  пробежать в конец галереи  и оттуда  пройти,
разыскиваЯ ее, но почти сразу Я на что-то наткнулсЯ. џ обернулсЯ  так резко,
что маленький ќрик отскочил, прошептав:
     -- Ћсторожней ты, со свечой.
     -- ’ы тут? -- пролепетал Я, задохнувшись, не в силах определить, хорошо
это или скверно.  Ћн только смеЯлсЯ,  Я  не знал,  что  теперь  будет. ‘веча
дрожала, Я не мог понЯть, какое у него  выражение лица. ‘корее скверно было,
что он тут. Ќо он прошептал, приблизЯсь:
     --  …е  портрета здесь  нет,  мы  сами  ищем  наверху.  ’ихий  голос  и
единственный подвижный глаз устремлЯлись  куда-то кверху.  џ понЯл,  что  он
разумеет чердак. € страннаЯ мысль пришла мне в голову.
     -- Њы? -- спросил Я. -- ‡начит, она наверху?
     -- „а, -- отвечал он и встал совсем рЯдом.
     -- € тоже ищет?
     -- „а, мы ищем.
     -- Џортрет, значит, убрали?
     -- „а, вообрази, -- отвечал он возмущенно. Ќо Я не мог понЯть, зачем ей
портрет.
     -- Ћна хочет увидеть себЯ, -- шепнул он мне в самое ухо.
     -- Ђ-а... --  џ прикинулсЯ, будто понЯл.  € тут он задул свечу. џ видел
только, как, высоко вздернув брови, он тЯнетсЯ к свету. € сразу стало темно.
џ отпрЯнул. --  ’ы что делаешь? -- крикнул Я, и в горле у менЯ пересохло. Ћн
бросилсЯ на менЯ,  повис  на моей руке, захихикал.  -- —его  тебе? -- хрипло
выдавил Я и постаралсЯ его стрЯхнуть, но он не отставал. Ћн обвил руками мне
шею, Я ничего не мог поделать.
     -- ‘казать? -- прошипел он сквозь зубы и брызнул слюной мне в ухо.
     -- „а, да, скажи скорей.
     џ сам не знал, что говорю. Ћн уже обнимал менЯ, поднЯвшись на цыпочки.
     -- џ ей приносил зеркало, -- хихикнул он.
     -- ‡еркало?
     -- „а, ведь портрета-то нет.
     -- Ќет, нет, -- отозвалсЯ Я.
     ‚друг  он  потащил менЯ к окну  и так сжал мне  плечо,  что Я  чуть  не
крикнул.
     -- Ќо ее там нет, -- дохнул он мне в ухо.
     џ невольно толкнул его, что-то щелкнуло в нем, будто Я его сломал.
     -- „а ну тебЯ!  -- ЊенЯ  самого уже разбирал хохот. -- …е  там нет?  ’о
есть как это -- нет?
     -- „урак ты, -- сказал он  зло. Ћн  перестал  шептать  и словно перевел
голос на  новый, еще не испробованный регистр. -- ’ы или там, --  чеканил он
мудро  и строго, -- и тогда здесь  тебЯ  нет, или ты здесь,  но тогда ты  не
можешь быть там.
     -- Љонечно, -- подхватил  Я быстро, не раздумываЯ. џ  боЯлсЯ, что иначе
он  уйдет и  оставит  менЯ  одного. џ  даже протЯнул к нему руку.  --  „авай
дружить? -- предложил Я. Ћн заставил себЯ просить.
     -- Њне все равно, -- кинул он небрежно.
     џ хотел скрепить нашу дружбу, но обнЯть его не решилсЯ.
     -- Њилый ќрик, -- только и сумел Я  выговорить и легонько дотронулсЯ до
него. ‚друг Я бесконечно  устал. џ озиралсЯ; Я уже не понимал, как Я решилсЯ
сюда прийти, как  не боЯлсЯ. џ  уже не разбирал, где окна, где портреты. …му
пришлось вести менЯ обратно.
     --  „а ничего они  тебе не сделают, --  великодушно заверил он и  опЯть
захихикал.
     Њилый, милый  ќрик; быть может, ты был моим единственным другом. “ менЯ
и нет  ведь друзей. †аль, что ты  ни  во  что не ставил дружбу. џ  так много
хотел  тебе рассказать.  Њы бы, наверное, ладили.  Љто знает?  Џомню,  тогда
писали с тебЯ портрет. „ед кого-то  вызвал писать тебЯ. Љаждое утро по часу.
Ќе помню, каков был художник на вид, даже имЯ забыл, хоть Њатильда Ѓрае то и
дело его повторЯла.
     ‚идел ли  он тебЯ так, как Я тебЯ вижу? ’ы в бархатном костюмчике цвета
гелиотропа. Њатильда Ѓрае была от него  без ума. Ќо  дело не в том. ‚идел ли
он тебЯ, вот что  хотел  бы Я  знать.  Џредположим,  что  он  был  настоЯщий
художник. € не  думал, что ты вдруг умрешь, когда еще он не кончит портрета;
и был чужд сентиментальных соображений,  просто работал. € его  завораживала
неодинаковость твоих карих глаз; и застывший твой глаз нимало его не смущал;
и у  него достало такта ничем  не загромождать  столик рЯдом с  твоей рукой,
слегка на него  опиравшейсЯ.  ‚се это предположив, мы  должны  заключить:  в
“рнеклостере висит твой портрет, последний портрет в галерее.
     (€ когда  уходишь оттуда, их  всех  оглЯдев, остаетсЯ еще один мальчик.
Њинутку -- кто это? Ћн из рода Ѓрае. ‚идишь серебрЯный щиток на черном поле,
павлиньи перьЯ?  „аже имЯ есть. ќрик Ѓрае.  ќрик Ѓрае -- ведь он был казнен?
ђазумеетсЯ. ‘лишком известно. Ќо  это, конечно,  не тот. ќтот мальчик умер в
детстве, неважно когда. Ќеужто не видишь?)
     Љогда  приезжали гости  и к ним звали  ќрика, Њатильда  Ѓрае всЯкий раз
уверЯла, что он  просто вылитаЯ стараЯ  графинЯ  Ѓрае,  моЯ бабка<i>.</i> ќто была,
кажетсЯ, очень важнаЯ дама. џ ее не застал. ‡ато как сейчас помню мать моего
отца, подлинную хозЯйку “льсгора. Ћна  оставалась  хозЯйкой, как ни  злилась
она на maman, вошедшую в дом женой егермейстера. ‘ той поры она вечно делала
вид, будто отдалилась от дел, и посылала к maman слуг за любым пустЯком, все
серьезные вопросы,  однако, решаЯ сама, ни у кого не спросЯсь совета. Maman,
Я думаю, только  того и надо  было. Ћна мало годилась длЯ управлениЯ большим
хозЯйством; она решительно не умела отличить важное  от неважного. Ћ чем  бы
ей  ни  говорили, ее  целиком занимал  этот  предмет,  и  об  остальном  она
забывала<i>.</i>  Ћна  никогда  не  жаловалась  на  свекровь.  „а  и  кому  бы  она
пожаловалась? Ћтец мой был почтительнейший сын, дед мало что значил.
     ”ру  Њаргарета  Ѓригге  всегда,  сколько  Я  ее  помню,   была  высокой
неприступной старухой. Њне все кажетсЯ, что она была много старше камергера.
Ћна жила среди нас своей, обособленной жизнью, никого не берЯ  в расчет. Ћна
ни в ком из нас не нуждалась и всегда держала при себе на ролЯх компаньонки,
что  ли,  стареющую графиню Ћксе, которую по гроб привЯзала  к себе каким-то
благодеЯнием. ќто  было, конечно, исключение из правила, благодеЯниЯ были не
по ее  части. Ћна не любила детей, собаки ее сторонились. Ќе знаю, любила ли
она  хоть что-то на свете. ђассказывали, будто совсем юной девушкой она была
просватана  за  прекрасного  ”еликса ‹ихновского,  который  потом  нашел  во
”ранкфурте  свой  страшный конец  *. € в самом деле, после ее смерти нашли у
нее портрет  кнЯзЯ и, если Я не путаю, возвратили родне. џ теперь думаю, что
за углублЯвшимсЯ год от  года уединеньем “льсгора  она упускала  жизнь иную,
блистательную  -- истинно  свою жизнь. ’рудно сказать, жалела ли она  о ней.
Ѓыть  может,  она  презирала  ее  за  то,  что не  выпала  ей, что  потерЯла
возможность быть прожитой с умением  и талантом. ‚се это она глубоко  в себе
прЯтала    под   многослойной   оболочкой,   твердой,   ломкой    оболочкой,
посверкивающей металлом и в верхнем слое вечно неожиданной и холодной. ‚ремЯ
от времени она, правда, выдавала себЯ, с наивным нетерпением требуЯ вниманиЯ
к своей  особе. Џри мне ей не раз  случалось подавитьсЯ  за столом,  и таким
подчеркнуто сложным способом, который обеспечивал ей общее участие и хоть на
миг позволЯл стать особенной и  необычайной, какой могла бы она быть всегда.
Ѓоюсь, однако, что мой отец единственный принимал  всерьез слишком частые ее
неприЯтности. Ћн смотрел на нее, почтительно подавшись вперед, и  видно было
по его лицу, что он готов  представить свое  исправнейшее дыхательное  горло
всецело к  ее  услугам.  Љамергер,  разумеетсЯ,  тоже  переставал  есть;  он
потЯгивал вино и удерживалсЯ от высказываний.
     <b>*</b>   ЉнЯзь   ”еликс  ‹ихновский  (1814--1848),  депутат   франкфуртского
национального собраниЯ, убит во времЯ сентЯбрьского восстаниЯ 1848 г.

     ‹ишь однажды он во  времЯ трапезы постоЯл за  себЯ перед супругой. Ѓыло
это давно; но долго потом по секрету злорадно передавали эту историю; всегда
находилсЯ кто-то, кто еще не слышал ее. ЋказываетсЯ, в свое времЯ камергерша
приходила  в  неистовство,  если  кто-нибудь по неловкости проливал вино  на
скатерть.  Љаждое  пЯтно,  какими  бы  обстоЯтельствами  ни  вызванное,  она
замечала  и подвергала, так сказать, суровому осуждению.  €  вот  как-то раз
такое  случилось при многих важных гостЯх. Ќесколько безобидных  пЯтен стали
предметом ее  жестоких нападок; и как ни старалсЯ дед  ее  унЯть незаметными
кивками  и  шутками,  она  все  громоздила  упреки,  которые, однако,  вдруг
пришлось  ей  оборвать  на  полуслове.  €бо  произошло никогда не бывалое  и
непостижимое. Љамергер  велел  подать  ему бутылку  вина,  которым  как  раз
обносили,  и  сам  с большим  тщанием  стал наполнЯть  свой  бокал.  ’олько,
удивительным образом,  он  не перестал  лить вино, когда бокал наполнилсЯ до
краев, но  в набухавшей тишине продолжал лить, медленно,  осторожно,  до тех
пор, пока maman,  не умевшаЯ сдерживатьсЯ, вдруг не  прыснула и своим смехом
не обратила все в  шутку.  ‚округ облегченно расхохотались, камергер  поднЯл
глаза и отдал бутылку лакею.
     Џозже еще одна странность овладела моей  бабкой. Ћна не выносила, чтобы
кто-нибудь  в  доме  болел.  Ћднажды, когда  кухарка поранила руку  и  бабка
случайно  увидела  ее  в  бинтах,  она  уверЯла,  будто  весь  дом  провонЯл
йодоформом,  и  больших трудов  стоило уговорить ее  не  рассчитывать бедную
женщину.  Ћна  не желала,  чтобы  ей напоминали о болезнЯх.  …сли  кто-то по
неосторожности обнаруживал при ней признаки легкого недомоганиЯ, она считала
это личным оскорблением и долго не прощала.
     ’ой осенью, когда  умирала maman, камергерша затворилась в своих покоЯх
со своей ‘офи  Ћксе и прервала с нами всЯкие сношениЯ. „аже  сына она к себе
не  допускала.  ‚ самом деле, эта  смерть пришлась  ужасно некстати. Љомнаты
стоЯли холодные, печи дымили, в  доме хозЯйничали мыши, от них нигде не было
спасу. Ќо  не  в том даже дело.  ”ру Њаргарета Ѓригге  возмущалась тем,  что
умирает  maman;  что  на  очередь поставлен вопрос,  который  она не  желала
обсуждать; что молодаЯ женщина решилась опередить ее -- собиравшуюсЯ умереть
в  совсем еще не  предустановленный срок. ђазумеетсЯ, она не забывала о том,
что умереть ей придетсЯ. Ќо она не желала, чтобы ее торопили. Ћна собиралась
умереть спокойно, когда захочетсЯ, а  там бы пусть  умирали все подрЯд, если
уж им не терпитсЯ умереть.
     Ћна так и не простила нам смерти maman. ‚прочем, в ту же зиму она сразу
сдала. •одила она еще очень  прЯмо, но  в кресле  горбилась  и  стала  плохо
слышать. Њожно было часами смотреть ей в лицо -- она  ничего не чувствовала.
Ћна ушла внутрь, в себЯ,  и лишь изредка и ненадолго возвращалось  к  ней ее
пустое сознанье.  ’огда она что-то  говорила графине, и  та оправлЯла на ней
шаль  большими  свежевымытыми  руками и подбирала юбки, будто на пол пролили
воду или мы недостаточно чисты.
     “мерла она к  весне, в  городе, ночью, и ‘офи Ћксе, спавшаЯ за открытой
дверью, ничего не услышала. Љогда утром к ней вошли, она уже окоченела.
     € тотчас началсЯ тЯжкий и страшный  недуг камергера.  Ѓудто он только и
дожидалсЯ ее конца, чтобы без оглЯдки предатьсЯ собственной смерти.
     ‚  тот год после смерти maman Я впервые заметил Ђбелону. Ђбелона всегда
была  тут. Ћт этого она не выигрывала.  €  Ђбелона  была непривлекательна, Я
заключил  это  много раньше, уж  не помню  почему, и с тех  пор  ни  разу не
удосужилсЯ  пересмотреть  приговор.  Њне  тогда вообще показалось бы  просто
смешно  задумыватьсЯ о  сущности  Ђбелоны. Ђбелона была тут, и  ею как могли
помыкали. Ќо вдруг Я спросил себЯ: "Ћтчего Ђбелона тут?"  Љаждый из нас  тут
находилсЯ  по  определенным причинам,  пусть и  не  всегда  очевидным,  как,
например,  назначенье  графини Ћксе. Ќо отчего тут Ђбелона? Ћдно  времЯ  шла
речь о том,  что ей  надо  развлечьсЯ.  Ќо  это забылось.  Ќикто не старалсЯ
развлечь Ђбелону. ‚овсе не казалось, будто она развлекаетсЯ.
     ‚прочем, одно  достоинство  было  у Ђбелоны: она  пела.  ‚ерней, бывали
времена, когда она пела. ‚ ней жил сильный, непогрешающий дух музыки. € если
правда, что ангелы -- мужского пола, тогда и в ее голосе <i>была</i> мужественность
-- сверкающаЯ, небеснаЯ.  џ, уже в детстве музыке не доверЯвший (не  оттого,
что она больше прочего возносила менЯ  над самим собой, но оттого, что потом
она не возвращала менЯ на тот уровень, где настигла, но повергала куда ниже,
в пучины  незрелости), --  эту музыку Я принимал: по  ней взбираешьсЯ выше и
выше,  и тебе уже мнитсЯ, что вот-вот откроетсЯ небо. џ не подозревал тогда,
что Ђбелоне суждено мне открыть и другие небеса.
     ‘перва  она  просто  рассказывала  мне  о  девичестве  maman. …й  очень
хотелось менЯ убедить в том, какаЯ  maman была молодаЯ и смелаЯ. ‚ седле и в
танцах,  уверЯла она,  maman  не  имела  равных.  "‘амаЯ  неутомимаЯ,  самаЯ
храбраЯ, и вдруг -- взЯла и  вышла замуж, -- говорила Ђбелона, по прошествии
стольких лет все еще удивлЯЯсь. -- ’ак неожиданно! Ќикто даже не верил!"
     џ  полюбопытствовал,  отчего  не вышла  замуж  сама  Ђбелона.  Ћна  мне
казалась уже старой, мне и  в  голову не приходило, что у нее  все могло еще
быть впереди.
     -- Ќе за кого было, -- сказала она просто, и вдруг она стала прекрасна.
"‡начит, Ђбелона хороша собой?" -- вдруг изумилсЯ Я. Џотом Я уехал из дому в
„ворЯнскую академию, и длЯ менЯ настало постыдное и горькое времЯ. Ќо там, в
‘оре, стоЯ в нише окна, на  времЯ отделавшись  от однокашников, Я смотрел на
деревьЯ, и в такие минуты, а  еще по ночам, Я  укреплЯлсЯ в уверенности, что
Ђбелона  прекрасна.  €  Я стал писать ей письма, длинные, коротенькие, много
тайных писем, в которых, казалось мне, Я вспоминал  об “льсгоре и жаловалсЯ.
Ќо теперь Я  вижу --  это были любовные письма. €  вот,  протомив ожиданьем,
начались   наконец-то  все  не  начинавшиесЯ  каникулы,  и,  словно  нарочно
уговорившись, мы встретились без посторонних глаз.
     Њы ни о чем не уславливались, но когда карета свернула в парк, Я не мог
удержатьсЯ и соскочил,  возможно,  Я просто-напросто  не  хотел,  как чужой,
подкатывать к дому  в карете... ‹ето стоЯло уже в разгаре. џ выбежал боковой
тропкой к ракитнику. € там была Ђбелона. ЏрекраснаЯ, прекраснаЯ Ђбелона.
     Њне  никогда не забыть, как ты на менЯ взглЯнула  тогда; как ты,  будто
боЯсь расплескать, удерживала на запрокинутом лице этот взглЯд.
     Ђх! Ќеужто не изменилсЯ климат? Ќе потеплело во всем “льсгоре от нашего
жара? € розы в парке -- не цветут ли еще и поныне до самого декабрЯ?
     џ не  стану рассказывать о тебе,  Ђбелона. Ќе потому, что  мы  обманули
друг друга -- ведь и тогда ты любила одного-единственного, кого ты, любЯщаЯ,
не умела забыть, Я же  -- всех женщин сразу;  но потому, что не  всего можно
коснутьсЯ словом.
     ‡десь ковры,  Ђбелона,  ковры  на  стенах.  Њне  кажетсЯ,  ты со  мной,
Ђбелона,  здесь  шесть  ковров,  приди, и мы медленно пройдем мимо  них.  Ќо
сперва   отступи,  поглЯди  на  все  сразу.  Љакой  в  них  покой,  да?  Ћни
разнообразЯтсЯ  мало.  ‚сюду  этот овальный  лазоревый  остров,  парЯщий  на
приглушенном багреце, поросшем цветами, населенном маленькими занЯтыми собою
зверЯми. ’олько там, на последнем ковре, остров приподнЯлсЯ чуть-чуть, будто
сделалсЯ легче. € всюду она -- женщина в разных одеждах, но та же. Љое-где с
нею рЯдом фигура помельче, служанка, и всюду держат щит звери, большие, тоже
на острове, тоже занЯты делом.  ‘лева --  лев, справа сиЯет единорог; держат
одинаковые  стЯги,  высоко над собою:  три серебрЯных месЯца,  по  лазоревой
перевЯзи восходЯщие на  тихий багрец. ’ы разглЯдела все это? Ќачнем теперь с
первого, да?
     Ћна кормит  сокола. Љак  пышны  ее одежды. ‘окол,  волнуЯсь,  сидит  на
затЯнутой в перчатку руке. ЏокоЯ на нем  взглЯд, она меж тем тЯнетсЯ к чаше,
которую  ей  подносит  служанка.  ‘низу справа,  на шлейфе  у госпожи, сидит
шелковистаЯ собачонка и смотрит вверх  в надежде, что и ей что-то перепадет.
’ы заметила -- остров за ними окаймлЯют шпалеры роз? ‡вери-щитоносцы застыли
геральдически высокомерно. €х окутывает мантиЯ, вторЯщаЯ  щиту. …е скреплЯет
прекрасный аграф. Ћна полощетсЯ на ветру.
     Љ следующему ковру мы подходим, невольно притихнув, -- ведь правда?  --
замечаЯ, как сосредоточенна женщина: она сплетает венок, маленькую цветочную
корону. ‡адумчиво выбирает она гвоздику из плоской вазы, которую ей подносит
служанка. ‚низу на скамье стоит в небреженье  корзина, полнаЯ роз, к ней уже
подбираетсЯ обезьЯна. Ќа сей раз понадобились гвоздики.
     ‹ьву скучно, он отвлексЯ; но чуток единорог.
     Љак  же  без музыки  в такой тишине, разве в  ней не таитсЯ  музыка?  ‚
тЯжелом и тихом уборе (медленно, медленно, да?) подходит она  к  переносному
органу и вот -- играет, трубами отделеннаЯ от служанки,  раздувающей мехи по
другую  их сторону.  Ќикогда еще не была она так хороша. “дивительны волосы,
перекинутые вперед двумЯ  косами и  скрепленные на  голове  так,  что  концы
смотрЯт  кверху,  коротким султаном. ‹ев скучливо внимает звукам, удерживает
зевок. …динорог же прекрасен, он будто качаетсЯ на их волнах.
     Ћстров  ширитсЯ.  ђаскинут  шатер.   ‹азоревого  „амаска,  подпаленного
золотом. ‡вери  распахнули  его,  и она выступает  вперед, почти скромнаЯ  в
царском  уборе. —то ее  жемчуг  в сравнении с нею самой?  ‘лужанка  раскрыла
ларец, и она  вынимает оттуда цепь, тЯжелое,  пышное сокровище, хранимое под
замком.  ‘обачонка сидит  рЯдом, высоко  на уготованном  месте и  наблюдает.
‡аметила ты девиз по верхнему краю шатра? "A mon seul dйsir" *.
     —то случилось? Џочему прыгает вниз  маленький  кролик? ‚едь сразу видно
--  он прыгает.  €  такое смЯтенье во всем. ‹ьву уже нечего делать. Ћна сама
держит  стЯг.  €ли за него ухватилась?  „ругой рукой  она ухватилась  за рог
единорога.  ќто горе?  Ќо  бывает ли горе так гордо, а  траур  так тих,  как
черно-зеленый тот бархат в увЯдающих складках?
     €  вот снова праздник, но  никто не зван. Ќикого не ждут. ‚се -- здесь.
‚се --  навеки. ‹ев озираетсЯ почти грозно: никто не  посмеет прийти. Њы еще
не видели  ее  усталой. Ќеужто  она устала? €ли  просто  поникла, оттого что
тЯжелое что-то держит в руке? „ароносицу, можно подумать. Ќо вторую руку она
тЯнет  к единорогу, и он, польщенный, встает и  ласкаетсЯ к  ней. ‡еркало --
вот что она держит. ‘мотри -- она показывает единорогу его отражение.
     Ђбелона, мне  кажетсЯ, что ты здесь.  ’ы понЯла,  Ђбелона? џ  думаю, ты
должна же понЯть.

     * * *
     ’еперь  в  старом замке Ѓуссак нет  уж и  гобеленов  „амы с …динорогом.
Ќастало  времЯ  длЯ этих  домов со  всем расставатьсЯ, они  не  могут ничего
удержать. Ћпасность стала вернее  уверенности. “ж никто из  рода Delle Viste
**  не пройдет с нами рЯдом, все  это носЯ в крови. ‚се они в прошлом. Ќикто
уж не поминает тебЯ, Џьер д'Ћбюссон ***,  величайший  из  великих магистров,
потомок старинного  рода, чьей волей  и были<i>,</i> наверное, вытканы эти картины,
возвеличивающие не изобличаЯ. (€ к  чему поэтам  писать иначе о женщине, как
кажетсЯ им -- точней? џсно одно -- ничего иного нам знать и не нужно.) € вот
ЯвлЯешьсЯ сюда человеком  с улицы и чуть не пугаешьсЯ,  что ЯвилсЯ незваный.
…сть тут, правда, еще  кое-кто,  хотЯ  народу немного. ћнцы не задерживаютсЯ
перед  гобеленами,  им,  верно, предписано  длЯ каких-то учебных надобностей
разок на них взглЯнуть.
     * …динственно желанному <i>(франц.).</i>
     <i>**</i> ѓобелены предназначались в качестве свадебного подарка некоему Љлоду
‹е ‚исту.
     *** Џьер д'Ћбюссон (1425--1503)  -- великий  магистр ордена  поаннитов,
владелец замка Ѓуссак, где висели вышеописанные ковры.

     ‡ато  иногда  перед  ними  видишь  юных  девушек.  ‚ музеЯх  много ведь
девушек,  сбежавших  из  тех  домов,  которые  не  могут   ничего  удержать.
ЋстановЯтсЯ перед коврами  и  забудутсЯ ненадолго. Ћни всегда  догадывались,
что  существует такаЯ  жизнь  --  тихаЯ  жизнь медленных,  едва обозначенных
жестов; они смутно помнЯт: когда-то мечталось, что такаЯ жизнь выпадет им на
долю. Ќо вот они  вынимают блокнот и  принимаютсЯ рисовать --  что придетсЯ,
цветок,  веселого  зверька. —то  именно  рисовать,  объЯснили  им,  не имеет
значениЯ. ѓлавное  -- рисовать.  „лЯ того-то они и  вырвались силой из дома.
Ћни из хороших семей. Ќо когда, рисуЯ, они поднимают руки, видно, что платье
сзади не  застегнуто,  то есть застегнуто не до конца.  „о некоторых пуговок
они  не смогли дотЯнутьсЯ. Љогда шили платье -- кто же  знал,  что они вдруг
возьмут  и  удерут из  дома.  „ома всегда кто-нибудь  да поможет  застегнуть
платье.  Ђ  здесь --  ѓосподи! Ќу  кому какое  дело до  тебЯ в таком большом
городе? Џодруги? Ќо у подруг у всех та же незадача, вот и кончаетсЯ обоюдной
услугой -- друг дружке застегивать платье. Ђ уж это смешно. ќто напоминает о
доме, а о нем-то и не хочетсЯ вспоминать.
     Ќо -- ничего не поделаешь -- рисуЯ, они невольно прикидывают,  не лучше
ли было б остатьсЯ. ‘тать набожной, искренне набожной  вместе со всеми. Ќет,
что  за  чушь, сообща порыватьсЯ к вере.  Ќе те времена.  Џуть  стал уже  --
теперь не приходЯт семьЯми к  Ѓогу. Љое-какие другие вещи --  те, в  крайнем
случае, еще можно делить. € то -- если делитьсЯ по чести -- каждому так мало
достаетсЯ, просто  беда. Ђ если  жульничать -- поднимаютсЯ распри. „а, лучше
уж рисовать,  неважно что. ‘о временем научаешьсЯ схватывать сходство. € так
вот исподволь обретаемое искусство когда-нибудь пригодитсЯ.
     Џоглощенные занЯтием, которое сами выдумали, они редко поднимают глаза,
эти девушки. €  не  замечают,  как  своим рисованьем лишь подавлЯют  в  себе
неизменную жизнь,  в  бесконечной  невыразимости открывающуюсЯ перед ними  в
тканых полотнах.  Ћни  ей не  верЯт.  ‚се  нынче менЯетсЯ, вот и  им хочетсЯ
переменитьсЯ. Ћни готовы совсем отказатьсЯ от себЯ и уже почти думают о себе
так,   как  о  них,  верно,  говорЯт  мужчины,  когда  их   нет  рЯдом.  ’ак
представлЯетсЯ   им   прогресс.   Ћни  убеждены   в  том,   что   погонЯ  за
удовольствиЯми,  все  более  рьЯнаЯ,  и есть жизнь,  если  только  глупейшим
образом не  упускать ее между пальцев. Ћни уже поглЯдывают по  сторонам, уже
ищут -- они-то, чьЯ сила всегда была в том, чтоб искали их.
     џ  думаю --  все от усталости. ‚еками  они на  себЯ брали  бремЯ любви;
вечно проигрывали весь диалог,  обе роли. Њужчины только им подпевали  --  и
скверно. €  затруднЯли ученье своей невнимательностью,  своим небреженьем  и
ревностью, котораЯ  тоже ведь вид небреженьЯ. Ђ они  трудились дни  и ночи и
возрастали в любви и в бедах. € под гнетом бесконечной тоски выходили из них
те  любЯщие,  которые,  призываЯ мужчину, перерастали его;  которые  из него
вырастали, когда он  не возвращалсЯ, как ѓаспара ‘тампа * или та  португалка
**,  не отступавшие, покуда мука их не облечетсЯ льдистым жестоким величием,
которого уже не снести. Ћ многих мы знаем по чудом сохранившимсЯ письмам, по
ликованью и сетованью любовных стихов, по портретам, глЯдЯщим на нас со стен
галерей  сквозь  скрытые слезы, которых не понЯл художник и оттого-то  сумел
передать. Ќо были  еще и еще, другие, они  сожгли свои письма или не нашли в
себе сил написать их. ‘тарухи, которые ожесточились, прЯча тайное сокровище;
неловкие,   расплывшиесЯ    жены,   огрубевшие   в   невзгодах,   постепенно
уподобившиесЯ  мужьЯм,  но  ничуть  на  них не похожие  там, где совершаетсЯ
любовь, -- во тьме.  ђоженицы,  которые не хотели  рожать и, умираЯ восьмыми
родами,  были  светлы  и легки, как  девушки  в ожиданье  любви. €  те,  кто
оставались  со своими  мучителЯми,  пьЯницами, ибо  нашли  средство  от  них
отдалитьсЯ, уйдЯ -- как можно дальше от них -- в себЯ, и так сиЯли на людЯх,
будто  живут со свЯтыми. Љто их перечислит, кто  назовет? Ћни будто отменили
загодЯ все слова, которыми можно их обозначить.
     * ‚енецианскаЯ  поэтесса  (1523--1554),  воспевшаЯ  свою любовь к графу
Љаллальтино ди Љоллальто.
     **  €меетсЯ  в  виду   португальскаЯ   монахинЯ   Њарианна  Ђлькофорадо
(1640--1723). ‚ 1669 г. в Џариже поЯвились в печати  "Џортугальские письма",
где  речь идет о ее  несчастной любви.  ‘ейчас  установлено, что их автор --
виконт ѓийерагно. ђильке считал письма подлинными.

     Ќо  теперь, когда все  так менЯетсЯ, не  пришло ли времЯ переменитьсЯ и
нам? Ќе  пора ли  развитьсЯ немного,  постепенно взЯть на себЯ  свою  долю в
труде любви?  Њы <i>были</i>  избавлены от ее печалей,  она  попадала  к нам  среди
развлечений,  как вдруг попадает в детский Ящик  с игрушками кусок настоЯщих
кружев,  забавлЯет ребенка, перестает забавлЯть  и  забываетсЯ среди хлама и
лома.  ђазвращенные легкими достижениЯми,  как  все дилетанты, мы пользуемсЯ
репутацией  мастеров... —то, если нам  плюнуть на наши успехи  и принЯтьсЯ с
азов  изучать тЯжкую работу  любви, которую  до  сих пор  за  нас  исполнЯли
другие? Ќе зачислитьсЯ ли в новички -- раз все менЯетсЯ в наше времЯ?
     ’олько теперь Я понимаю, как было, когда maman разматывала кружева. Ћна
пользовалась  одним-единственным  Ящичком  в  бюро €нгеборг,  и  там она  их
хранила.
     -- „авай посмотрим, Њальте? -- говорила она и так радовалась, будто вот
сейчас  она получит  в подарок все содержимое  желтолакированного  бюро.  Ћт
нетерпениЯ она  не  могла  развернуть  папиросную  бумагу.  Љаждый  раз  это
приходилось делать  мне. Ќо Я и сам страшно волновалсЯ, когда обнаруживались
кружева. Ћни были намотаны  на деревЯнную бобину так густо, что ее совсем не
было  видно   за  ними.   €  мы   медленно  их  разматывали  и  смотрели  на
разворачивавшийсЯ узор,  всегда  чуть  пугаЯсь, когда он кончалсЯ. ‚ечно  он
обрывалсЯ так неожиданно.
     ‘перва  шли  полосы итальЯнской  работы,  густого  плетеньЯ,  в котором
бесконечно  все повторЯлось, отчетливо, как в крестьЯнском саду. Џотом вдруг
наш взглЯд  заграждала  венецианскаЯ  решетка, заточаЯ нас в  тюрьму  или  в
монастырь. Ќо вот мы снова вырывались на волю  и далеко  заглЯдывали в глубь
садов, а они становились замысловатей  и делались наконец густыми и душными,
как  теплица;  пышные  чужие  растениЯ  раскрывали  огромные  листьЯ,  усики
цеплЯлись друг за друга будто в бреду, и большие цветы Ђлансона все туманили
своею  пыльцой. “сталые,  ошарашенные,  мы выходили на  долгую ‚алансьенскую
дорогу,  и  была  зима,  был  утренник,  иней.  Њы  пробирались  заснеженным
кустарником Ѓинша и выходили туда,  где  еще ни одна  нога не ступала; ветви
так странно  никли -- под ними, конечно,  была могила, -- но мы  это друг от
друга скрывали. ‚се  пуще нас пробирал  холод, и когда  начиналось тончайшее
плетение на коклюшках, maman говорила: --  Ќу вот,  это у нас на  глазах  --
ледЯной узор! -- и так оно и было от тепла у нас внутри.
     Љогда надо было снова сматывать кружево, мы оба вздыхали. Ќо эту долгую
работу мы бы не доверили никому.
     --  Џредставь,  если  б нам пришлось  их  плести!  -- говорила  maman и
смотрела  на  менЯ  с настоЯщим испугом.  џ решительно  не  мог  этого  себе
представить. џ поймал  себЯ на том, что представлЯю себе маленьких зверьков,
которые без конца плетут и плетут кружево, и потому люди не  трогают  их. Ќо
нет, это же были женщины...
     --  Ћни,  конечно,  в  раю,  те,  которые  их  плели?  --  сказал  Я  с
восхищением. Џомню, мне тогда же пришло в голову, что Я давно не приставал к
maman  с  расспросами  насчет раЯ. Maman  глубоко  вздохнула.  Љружева  были
смотаны.
     Џотом  уже,  когда Я  успел  забыть  свой вопрос,  она  очень  медленно
проговорила:
     -- ‚ раю? џ думаю, их душа  <i>там</i> и осталась.  ‚едь посмотришь  -- это  и
есть, наверное, вечность. Љак мало еще мы знаем.
     —асто, когда приезжали гости, шел разговор о том, что  улины сокращают
расходы.  Ѓольшой старый господский дом несколько лет назад сгорел, и теперь
они жили в двух узких боковых пристройках и сокращали расходы. Ќо привычка к
приемам  засела  в  крови. Ћни не  могли  с  ней расстатьсЯ. €  если  кто-то
сваливалсЯ на нас незваный,  значит, он  ехал к улиным; если кто-то, глЯнув
на  часы,  испуганно  начинал  прощатьсЯ  --  его,  без  сомненьЯ,  ждали  в
‹юстагере.
     Maman  к тому времени не выезжала, но  улины  не могли  взЯть этого  в
толк.  Ќичего  не  оставалось,  как  к  ним  однажды  выбратьсЯ. „ело было в
декабре, уже несколько раз перепадал снег. ‘ани заложили к  трем часам. ЊенЯ
взЯли с собой. Њы, впрочем, никогда вовремЯ не выезжали. Maman, не любившаЯ,
когда объЯвлЯли, что экипаж подан, спускалась всегда очень загодЯ; никого не
застав, она вдруг вспоминала про забытое  дело, возвращалась наверх, и ее не
могли  доискатьсЯ.  ‚се  стоЯли и ждали.  Ќаконец,  уже  усевшись  в  санЯх,
подоткнутаЯ  полстью,  она  спохватывалась,  что  забыла  что-то,   отрЯжала
‘иверсен,  ибо одна только ‘иверсен  знала, где это найти. Џотом  вдруг,  не
дождавшись ‘иверсен, трогали.
     ‚ тот день так и не проЯснело.  „еревьЯ стоЯли, будто на  ходу увЯзли в
тумане, а мы  врубались  в него напролом. Џотом опЯть тихо повалил снег, все
окончательно стер,  и  нам  осталсЯ  чистый белый лист пространства.  ’олько
позвЯкивали колокольцы, звук тек невесть откуда. ‚друг, словно захлебнувшись
последним  треньканьем, они смолкали,  но, поднатужась, снова всем скопом на
нас изливались.  Љазалось, слева стоит звонница; но  вот  вычертилсЯ  забор,
страшно высокий, и мы очутились в длинной аллее. ‡вЯканье, уже не обрываЯсь,
словно гроздьЯми повисало на деревьЯх справа и слева. Џотом мы  свернули, во
что-то уперлись, что-то обогнули справа и стали.
     ѓеорг совсем забыл, что дома  уже нет, и  длЯ нас длЯ всех он Явственно
существовал  в  ту  минуту.  Њы  поднЯлись  по  ступенькам старой  террасы и
подивились  полной тьме. ‚друг  слева, под нами, распахнулась дверь,  кто-то
крикнул: "‘юда!" -- и взмахнул  тусклым  фонарем. Ћтец засмеЯлсЯ:  "Ђ мы тут
бродим как привиденьЯ!" -- и свел нас вниз по ступенькам.
     --  Ќо дом только  что был,  -- говорила  maman,  не  сразу  свыкаЯсь с
жаркой, смеющейсЯ ‚ерой улин, выбежавшей нам навстречу. ‚ера тащила  нас за
собою,  и о доме следовало забыть. Њы  раскутались в тесной прихожей и сразу
вошли в тепло, под блеск ламп.
     ќти  улины  были  стойкой  породой  самостоЯтельных женщин. Ќе  помню,
имелись ли в семье сыновьЯ. Џомню только трех сестер. ‘таршаЯ вышла замуж за
маркиза в Ќеаполе и тогда уже постепенно с ним разводилась,  претерпеваЯ рЯд
судебных процессов. Џотом была ‡ое, о которой говорили, что она все на свете
знает.  € наконец  --  ‚ера, эта  жаркаЯ  ‚ера.  Ѓог весть, что потом с  нею
сталось. ѓрафинЯ-мать,  из  Ќарышкиных, была  как бы четвертой  сестрой и  в
каком-то смысле  младшей. Ћна ровно ничего не знала и обо всем справлЯлась у
дочек. „обрейший граф улин был, казалось, женат на всех этих женщинах сразу
и то и дело их целовал.
     ‘ейчас он громко  смеЯлсЯ и здоровалсЯ с нами. ЊенЯ  подводили к дамам,
трепали  по  щеке, расспрашивали. џ же твердо  замыслил, едва  это кончитсЯ,
как-нибудь  удрать  и  поискать  дом.  џ был  уверен,  что сегоднЯ  он  тут.
‚ыбратьсЯ из  комнаты не  составлЯло  труда;  Я  прокралсЯ  за  юбками,  как
собачонка, а дверь в прихожую еще стоЯла приотвореннаЯ. Ќо наружнаЯ дверь не
поддавалась. ‚торопЯх Я не мог одолеть сопротивление замков и цепочек. ‚друг
дверь уступила, но с грохотом, и не успел Я выскочить, менЯ втЯнули обратно.
     -- ‘той.  Ќе уйдешь! -- весело кричала ‚ера улин.  Ћна склонЯлась надо
мной, и Я  решил ни за  что  не открыватьсЯ этой хохочущей  жаркой особе.  џ
молчал, и  она  подумала, что Я бросилсЯ к двери по естественной нужде.  Ћна
схватила  менЯ  за  руку и, доверительно и высокомерно, уже тащила  куда-то.
€нтимное  недоразумение  это  вконец  менЯ расстроило.  џ вырвалсЯ и  гневно
глЯнул на нее.
     -- џ хочу посмотреть на дом,  -- сказал Я гордо.  Ћна  не  понимала. --
Ѓольшой дом... там, на ступеньках.
     -- ѓлупышка, -- сказала она, притЯгиваЯ мою руку. -- „ома больше нет.
     џ упрЯмо твердил свое.
     -- „авай как-нибудь днем туда пойдем, -- предложила  она примирительно.
-- ‘ейчас там не пробратьсЯ. ‚сюду Ямы и вдобавок  папины рыбные садки, чтоб
не замерзали. …ще угодишь туда и рыбой станешь.
     €  она менЯ  втащила  в  Ярко  освещенную  комнату. ’ам  все  сидели  и
разговаривали, Я переводил глаза с одного на другого. "џсно, они туда ходЯт,
только когда его нет на месте, -- думал Я презрительно, -- вот жили б тут мы
с maman, уж он  бы всегда на месте был".  Maman смотрела  рассеЯнно на всех,
занЯтых разговором. Ћна, конечно, тоже думала про дом.
     ‡ое уселась рЯдом  и стала мне задавать вопросы. “ нее были размеренные
черты, времЯ от времени вспыхивавшие  острой догадкой, будто она непрестанно
постигала  что-то. Ћтец сидел, чуть  склонЯЯсь  вправо, и  слушал  смеющуюсЯ
маркизу. ѓраф улин стоЯл между женой и  maman и  что-то рассказывал.  ‚друг
графинЯ перебила его на полуслове.
     --  Ќет, детка, тебе  кажетсЯ, -- добродушно возразил граф, но у него у
самого сразу вытЯнулось лицо. ѓрафиню, однако, не так-то просто было отвлечь
от  того, что ей  Якобы показалось. ‹ицо у нее сделалось напрЯженное, как  у
человека, который боитсЯ, что ему вот-вот помешают. ЊЯгкие руки в кольцах от
чего-то  отмахивались, защищаЯсь. Љто-то сказал "’сс!" -- и  настала мертваЯ
тишина.
     ѓромадные  вещи  из  старого дома  грозно  на нас надвигались.  ’Яжелое
фамильное серебро блестело  и  вздувалось, будто под увеличительным стеклом.
Ћтец озиралсЯ рассеЯнно.
     -- Њама что-то  чует,  -- сказала у  него за плечом ‚ера улин, -- надо
затихнуть. Ћна чует ушами. -- Ђ сама замерла, поднЯв брови  и сосредоточенно
внюхиваЯсь.
     “  улинов  после  пожара  завелась  эта странность.  Џерегретым тесным
комнатам то и дело мерещилсЯ какой-то запах, и все принимались его разбирать
и  оценивать. ‡ое что-то уверенно и деловито ворошила в печи; граф бродил из
угла в  угол, останавливалсЯ, ждал;  потом говорил: "Ќет, не здесь". ѓрафинЯ
встала и  стоЯла в нерешимости. Ћтец медленно поворотилсЯ на каблуках, будто
запах был  у него  за  спиною. Њаркиза, живо убедЯсь, что запах вредоносный,
прижимала к лицу платок и по лицам остальных гадала, улетучилсЯ ли он.
     -- ‡десь! ‡десь!  -- иногда вскрикивала ‚ера. €  над  каждым  возгласом
странно смыкалась тишина. џ тоже внюхивалсЯ  изо всех  сил. Ќо вдруг  (из-за
жары ли, от множества ли свечей) впервые в жизни менЯ пробрало что-то сродни
страху привидений.  Ѓыло очевидно,  что все эти  почтенные взрослые, которые
минуту назад  беседовали и  смеЯлись, ходЯт  согнувшись, озабоченные  чем-то
незримым; что  все  они  считают,  что в  комнате  есть что-то,  недоступное
взглЯду. € было ужасно, что это сильнее их всех.
     ЊенЯ все  больше  мучил страх.  Љазалось,  то, чего ищут они,  выступит
вдруг  на  мне,  как сыпь,  и  на  менЯ  станут  указывать  пальцами. ‚конец
измучась, Я посмотрел через комнату на maman.  Ћна  сидела странно прЯмаЯ; Я
решил,  что  она менЯ ждет. €  только  когда Я оказалсЯ с нею рЯдом, когда Я
почувствовал, что ее бьет дрожь, Я понЯл наконец, что дом снова исчезает.
     -- Њальте,  трусишка, -- был рЯдом  голос и смех.  ѓолос ‚еры.  Ќо мы с
maman все прижимались  друг к дружке; и сидели  рЯдышком,  вместе, пока  дом
окончательно не исчез.
     ‚сего  богаче  почти  непонЯтными   переживаниЯми   были,  однако,  дни
рожденьЯ. ’ы  уже  знал, что жизни нравитсЯ уравнивать всех, но в этот  день
просыпалсЯ <i>с</i>  неоспоримым правом на радость.  ‚ероЯтно,  это ощущение  права
рождаетсЯ очень рано, еще на той стадии, когда все схватываешь, постигаешь и
с безошибочностью фантазии превращаешь домыслы в факты.
     Ќо вот приходЯт  те странные дни рождениЯ, когда, совершенно убежденный
в  своем праве,  ты  вдруг замечаешь в других известную неуверенность.  ’ебе
хочетсЯ, чтоб тебЯ, как раньше, поскорее одели и началось  бы все прочее. Ќо
не успел  ты глаз открыть, а  уж  кто-то  орет  за  дверью, что  торт еще не
доставлен; что-то  брЯкает об пол, пока  уставлЯют столик подарками;  кто-то
влетает, оставЯ  отворенную  дверь,  и  ты  видишь  то,  что видеть тебе  не
положено. Ќад тобой будто произвели операцию. Ѓыструю, страшно  болезненную.
Ќо  умелой  и твердой  рукой. Њгновение -- и все  позади.  € вот  уже ты  не
думаешь о себе; надо спасать день рожденьЯ, выручать  других,  предупреждать
их  провалы, укреплЯть их  в сознании,  что они делают  все превосходно. Ћни
тебе не облегчают труда.  ЋказываютсЯ  беспримерно  неловкими, даже  тупыми.
“хитрЯютсЯ  ЯвлЯтьсЯ  со   свертками,  предназначенными  кому-то   еще;   ты
разлетаешьсЯ им  навстречу  и  тотчас  прикидываешьсЯ, будто  бегал  по залу
просто так, чтоб размЯтьсЯ. Ћни тебе  готовЯт  сюрприз -- с плохо наигранным
нетерпеньем долго роютсЯ на самом дне Ящика, где ничего уже нет, кроме ваты;
и  тебе остаетсЯ их утешать. Ђ  когда они тебе  дарЯт  заводную игрушку, они
сразу ломают  пружину. ’ак что лучше загодЯ потренироватьсЯ,  незаметно водЯ
ногой по  полу  сломанную мышку  или что-то в этом роде; таким образом часто
удаетсЯ их обмануть и уберечь от конфуза.
     ‚се это ты проделывал  в точности как от тебЯ ожидалось,  тут особенных
дар