неловко
поклонившись, вышел в коридор.
     џ уже Ясно понимал, что стихи мои  не  увидЯт  ни  "Њира  божьего",  ни
"ђусского богатства"... Ќо взЯть их обратно у менЯ не хватило храбрости.
  
        "Џ…ђ‚›… ЏЋЏ›’Љ€"  
  
     …сли бы судьба случайно не свела менЯ с этим столичным  студентом,  мне
бы и в голову не пришла мысль послать свою рукопись в редакцию какого-нибудь
журнала.
     Ќасколько Я себЯ помню, пристрастие к стихам поЯвилось у менЯ с  самого
раннего возраста. ‚ сущности, "писать стихи" Я начал задолго  до  того,  как
научилсЯ писать. џ сочинЯл двустишиЯ, а иногда и  четверостишиЯ  устно,  про
себЯ, но скоро забывал придуманные на  лету  строчки.  Џостепенно  от  этого
"устного творчества" Я перешел к письменному.
     Њне  было  лет  пЯть-шесть,  когда  Я  впервые  участвовал  в   детском
утреннике. Ќа маленькой сцене, специально построенной по этому случаю в саду
у наших  знакомых,  старшие  ребЯта  представлЯли  какую-то  пьеску,  а  мы,
младшие, выступали в дивертисменте - пели, читали стихи или плЯсали русского
в красных рубашках, подпоЯсанных шнурками. Џублика разместилась на  стульЯх,
расставленных перед сценой. Љогда очередь дошла до менЯ, Я быстро сбежал  по
лесенке со сцены и, шагаЯ по проходу между рЯдами  стульев,  стал  громко  и
размеренно читать стихи, отбиваЯ шагами такт. ѓде-то в задних рЯдах  публики
менЯ наконец задержали и вернули на сцену, объЯснив мне, что во времЯ чтениЯ
стихов надо не ходить, а стоЯть  смирно.  ќто  менЯ  очень  удивило  и  даже
огорчило. ђазве устоишь на месте,  когда  строчки  стихов  так  и  подмывают
двигатьсЯ, шагать, отстукивать такт...
     Џо совести говорЯ, Я и до сих пор думаю, что был тогда прав.  €звестно,
что в греческом театре хор не стоЯл на одном месте, а мерно двигалсЯ.  „а  и
самое деление стиха на "стопы" оправдывает мое детское представление о  том,
как надо читать стихи.
     Ќо переубедить взрослых  пЯтилетнему  человеку  нелегко.  Њне  пришлось
дочитать стихотворение со сцены, но уже безо всЯкого удовольствиЯ.
     Ћднако придумывать стихи Я не перестал.
     Љ двенадцати - тринадцати годам Я сочинЯл целые поэмы в несколько  глав
и был сотрудником и соредактором литературно-художественного журнала "Џервые
попытки".
     „ругим редактором этого  рукописного  журнала  был  мой  приЯтель  ‹енЯ
ѓришанин. Љак и большинство друзей моего детства, он был значительно  старше
менЯ - лет на шесть, на семь, по крайней мере. ‚ школе он никогда не училсЯ,
так как с малых лет был калекой: ноги у него были согнуты в коленЯх, и ходил
он будто на корточках, сильно шаркаЯ  на  ходу  ногами.  €з  дому  он  почти
никогда не отлучалсЯ и училсЯ в одиночку - по гимназической программе. € все
же успевал куда больше своих сверстников-гимназистов, а книг прочел столько,
сколько иной не прочтет за целую жизнь.
     Џальцы обеих рук были у него тоже  сведены  и  не  разгибались.  Ќо  он
каким-то чудом ухитрЯлсЯ вкладывать левой рукой в сложенные щепоткой  пальцы
правой перо, рейсфедер или карандаш и не только писал и чертил,  но  даже  и
рисовал превосходно. Ќедаром каждый номер нашего журнала выходил с красочным
заголовком и с тонкими рисунками пером в тексте.
     ‹енЯ был не только редактором журнала,  но  и  нашей  типографией:  все
номера от первой до последней строчки переписывал начисто он один,  так  как
считал мой почерк слишком детским. •орошо еще,  что  номера  состоЯли  всего
лишь из нескольких страничек и  выходили  в  одном-единственном  экземплЯре.
‚прочем, больше и не требовалось. †урнал читали, кроме ‹ени и  менЯ,  только
мои товарищи по классу, мой брат и ‹енина сестра.
     ‘емьЯ у ѓришаниных была маленькаЯ, но  тесно  спаЯннаЯ  одиночеством  и
каким-то особенным умением понимать друг друга с полуслова.  џ  очень  любил
бывать в этом доме, где как будто совсем не  было  старших,  -  так  просто,
по-дружески, шутливо и в то же времЯ серьезно относились друг к другу  ‹енЯ,
его мать и шестнадцатилетнЯЯ сестра-гимназистка  ЊарусЯ.  ‹енЯ  подчас  едко
подтрунивал над веселым и прихотливо-изменчивым нравом своей младшей сестры,
но к его добродушно-насмешливым замечаниЯм она уже давно привыкла и  никогда
на них не обижалась.
     Џриехали ѓришанины в наш  город  откуда-то  с  “краины,  где  служил  в
последние годы своей жизни отец семьи,  армейский  офицер.  Џохоронив  мужа,
Ђлександра Њихайловна, оставшаЯсЯ с двумЯ маленькими детьми на руках,  долго
бедствовала и не могла вовремЯ полечить больного сына. Џосле многих мытарств
ей удалось получить место сиделицы винной лавки в городе Ћстрогожске,  когда
торговлЯ  водкой  стала  монополией  государства.  Љак  ни  жалка  была  эта
должность,  добитьсЯ  ее  было  не  так-то  легко.   Ќужно   было   солидное
поручительство, чтобы бедной офицерской  вдове  была  наконец  предоставлена
честь  отпускать  покупателЯм  бутылки,  запечатанные  белым   или   красным
сургучом. "Ѓелые головки" стоили дороже, чем красные.
     ‚иннаЯ лавка, которую в просторечии именовали "казенкой", "монополькой"
или "винополькой", была нисколько не похожа на обыкновенные лавки.
     Ќад входом ее красовалась темно-зеленаЯ вывеска  с  двуглавым  орлом  и
строгой, четкой надписью:
 
        ЉЂ‡…ЌЌЂџ ‚€ЌЌЂџ ‹Ђ‚ЉЂ 
 
     —астаЯ железнаЯ решетка разделЯла помещение на две половины.  ‚  одной,
куда не было доступа посторонним, царил чинный и даже торжественный порЯдок,
точно в аптеке, в казначействе или в банке. Ќа многочисленных полках стоЯли,
выстроившись, как солдаты по ранжиру, сороковки, сотки и двухсотки,  которым
потребители дали  свои,  более  сочные  и  живописные  прозвища  -  шкалики,
мерзавчики, полумерзавчики и т. д.
     Ђ по ту сторону решетки толклась самаЯ  разношерстнаЯ  публика.  ‹юдЯм,
которые были, как говоритсЯ, "на взводе" или "под мухой", отпускать водку не
полагалось, но завсегдатаи казенки не  сдавались  и  подолгу,  заплетающимсЯ
Языком, убеждали сиделицу, что они "как стеклышко". …сли уговоры и мольбы не
действовали, они переходили к угрозам и к самой отборной ругани.
     ‚ таких случаЯх сиделица имела право вызвать городового, который всегда
дежурил  неподалеку  от  казенки.  Ќо,  кажетсЯ,  Ђлександре  Њихайловне  не
пришлось ни разу  прибегнуть  к  содействию  властей.  €з  маленькой  двери,
котораЯ вела в жилые комнатки, выходил,  с  трудом  переступаЯ  согнутыми  в
коленЯх  и  далеко  выставленными  вперед  ногами,   ‹енЯ.   ќтот   человек,
поднимавшийсЯ всего на полтора аршина от пола, никогда не ввЯзывалсЯ в споры
с покупателЯми. Ќо было, должно быть, нечто устрашающее в строгом  юношеском
лице с пронзительными голубыми глазами и  в  придавленном  к  земле  паучьем
теле. ‚о всЯком случае,  поглЯдев  на  него,  даже  самый  отъЯвленный  буЯн
умолкал и пЯтилсЯ к дверЯм.
     Ћбычно, пока торговлЯ в казенке шла тихо  и  мирно,  ‹енЯ  относилсЯ  к
своим обЯзанностЯм и к тому хмельному  заведению,  которое  обслуживала  его
семьЯ,  с  трезвым  и  печальным  юмором.  ’олько   такое   снисходительное,
философское отношение и могло примирить его с делом, которым ему приходилось
заниматьсЯ отнюдь не по влечению сердца.
     ЌапрЯженно думаЯ о чем-то своем, он живо и ловко расставлЯл  по  полкам
сотни бутылок, которые  привозили  со  склада  в  корзинах,  разделенных  на
гнезда, или взбиралсЯ на лесенку, чтобы достать длЯ покупателЯ сороковку или
шкалик, если нижние полки были уже пусты.
     Џосле обеда ‹еню сменЯла на посту мать или ЊарусЯ, а он уходил  в  свою
комнату рисовать что-нибудь или читать книжки.
     Ћт него Я впервые узнал о Џисареве, которого он читал не отрываЯсь,  со
страстным увлечением.
     € когда года через три-четыре Я сам стал читать ЏисЯрева, Я понЯл, кому
был обЯзан мой приЯтель своим умением спорить остро и колко, хотЯ,  впрочем,
какаЯ-то едкаЯ, подчас горькаЯ ирониЯ была присуща Я ему самому.
     ‘о мной он обращалсЯ, как старший с младшим, - ведь у него было гораздо
больше знаний и житейского  опыта,  чем  у  менЯ.  €  все  же  ему,  видимо,
нравилось подолгу болтать со мной о самых разных материЯх.  Њожет  быть,  он
просто отдыхал от  своих  мыслей  и  тревог  в  обществе  мальчика,  который
нисколько не досаждал ему обидным сочувствием и с  открытой  душой  встречал
каждую его шутку, каждое меткое словцо.
     Ќаш рукописный журнал "Џервые попытки" был длЯ менЯ важным и  серьезным
делом,  а  длЯ  него,  по  всей  вероЯтности,  только  забавой.  Ћднако   он
старательно рисовал заголовки журнала  и  аккуратно  снабжал  его  прозой  -
коротенькими юмористическими рассказами и заметками "из мира науки" -  в  то
времЯ как Я мог предложить журналу только стихи.
     ‚ комнате, где  мы  работали,  всегда  стоЯл  острый,  водочный  запах,
которым была пропитана насквозь всЯ квартира.
     €ногда под вечер, когда на столе у ‹ени уже горела  керосиноваЯ  лампа,
нашу редакционную работу неожиданно прерывала ЊарусЯ.  Ќекоторое  времЯ  она
неподвижно, с закрытыми глазами, сидела в старом кресле, отдыхаЯ от гимназии
и от занЯтий с учениками, которых она репетировала. Ђ  потом,  как-то  сразу
стрЯхнув с себЯ усталость, приносила брату мандолину и  начинала  упрашивать
его  еще  разок  повторить  с  ней  романс,   который   она   готовила   длЯ
гимназического вечера. “ ‹ени был  прекрасный  слух,  и  ЊарусЯ  никогда  не
выступала на вечерах без его одобрениЯ.
     Џоворчав немного, ‹енЯ все же брал мандолину и, наклонившись  над  ней,
принималсЯ теребить струны, а ЊарусЯ становилась  в  позу,  складывала  руки
коробочкой, как это делают профессиональные певицы, и пела:
 
                       ‘редь шумного бала, случайно, 
                       ‚ тревоге мирской суеты... 
 
     Ќе знаю, нравилось ли Њарусино пение клиентам "казенной винной  лавки",
до которых долетал такой неожиданный длЯ этого заведениЯ  лирический  романс
—айковского, но мне казалось, что лучше петь нельзЯ.
     -  ”альшивите,  фальшивите,  сударынЯ,  -  говорил  ей  ‹енЯ  и   опЯть
наклонЯлсЯ над мандолиной.
     џ смотрел на его быстро мелькающие руки и  думал  о  том,  как  отлично
справлЯютсЯ с любым делом эти уродливо скрюченные, несгибающиесЯ пальцы.
     Ѓрат и сестра  были  очень  похожи  друг  на  друга  -  те  же  немного
прищуренные голубые глаза, те же мЯгкие светло-русые  волосы.  „олжно  быть,
‹енЯ был бы очень хорош собой, если бы его не изувечила болезнь.
     Љогда  в  лавке  не  было  покупателей,  в  комнату  к  ‹ене  приходила
Ђлександра Њихайловна, темноволосаЯ, худощаваЯ, преждевременно состарившаЯсЯ
женщина в очках.  Ћна  пристраивалась  где-нибудь  в  углу,  видимо  радуЯсь
возможности побыть с детьми, - ведь эта маленькаЯ семьЯ так редко  бывала  в
сборе.
     Ќо раздавалсЯ резкий, назойливый звонок из лавки, извещавший о  приходе
покупателЯ.
     - ‚от вам и "тревога мирской суеты"!  -  с  усмешкой  говорил  ‹енЯ  и,
шаркаЯ ногами, отправлЯлсЯ торговать казенным вином.
 
                                   ----- 
 
     Љак  из  горного  озера  река,  так  из  детства,  которому  весь   мир
представлЯетсЯ извечно,  неизменным  и  неподвижным,  вытекает  своенравнаЯ,
стремительнаЯ юность.
     ‚ первые годы жизни мы обходимсЯ без календарЯ, да, в сущности,  и  без
часов. ‚ календарь заглЯдываем главным образом перед днем рождениЯ,  а  часы
напоминают ним о себе только тогда, когда времЯ идет к обеду или ко сну.
     ‚се в детстве кажетсЯ нам устойчивым, незыблемым, первозданным:  город,
улицы, названиЯ улиц и лавок; да и самые лавки, где продают крупу и  соль  в
"фунтиках", а сахарные головы в обертке из плотной синей бумаги. Њороженщики
с тарахтЯщими на ходу Ящиками на колесах, петрушечники с пестрыми ширмами  -
все это как будто существует с незапамЯтных времен,  чуть  ли  не  с  начала
мира...
     ‚ эти годы жизни вполне полагаешьсЯ на взрослых, которым известно,  что
бывает и чего не бывает  на  свете,  что,  когда  и  как  надо  делать.  Њир
представлЯетсЯ нашему воображению загадочным, но вполне разумным, хоть  пока
еще нам ‡накома только очень  небольшаЯ  его  частица  -  наш  двор  да  еще
несколько прилегающих к нему улиц.  Њы  забрасываем  взрослых  бесчисленными
вопросами, но далеко не всегда получаем  от  них  вразумительные,  утолЯющие
ответы.
     Ќо вот наступает юность. Њир с необыкновенной быстротой разрастаетсЯ  -
в него входЯт уже целые страны, материки  и  далекие  звездные  миры.  ‚ремЯ
становитсЯ считанным и раздвигаетсЯ в обе стороны - в прошедшее и будущее.
     ‚се на свете оказываетсЯ непостоЯнным, изменчивым и не всегда разумным.
Њы начинаем замечать, что взрослые не так уж надежны - они часто  ошибаютсЯ,
колеблютсЯ, не согласны друг с другом, а иной  раз  даже  противоречат  себе
самим и далеко не все на свете знают.
     Ќам теперь часто приходитсЯ действовать на  свой  собственный  страх  и
риск. „ороги разветвлЯютсЯ,  и  на  каждом  перекрестке  перед  нами  встает
труднаЯ задача выбора пути. Љое-какой житейский опыт у нас уже  накоплен,  и
мы с нетерпением ждем и жаждем нового опыта.
     ‚есь мир приходит в движение за какие-нибудь два-три года.
     Ћн становитсЯ огромным и в то же времЯ, - хоть это и  может  показатьсЯ
странным и даже противоречивым - как-то уменьшаетсЯ в нашем сознании.
     Ќам больше не кажутсЯ великанами  деревьЯ  на  дворе.  Ќе  так  заметен
теперь замшелый камень, глубоко вросший в землю за старым заводом. Њы уже не
следим с таким  пристальным  вниманием  за  катЯщимисЯ  по  оконному  стеклу
дождевыми каплЯми, которые делЯтсЯ и дробЯтсЯ по пути вниз, словно блестЯщие
шарики ртути.
     ‡ато перед нами открываетсЯ даль,  как  в  бинокле,  который  повернули
другой стороной.
     Љ тому же с приходом юности наши дни наполнЯютсЯ  несметным  множеством
разнообразных впечатлений, навсегда заслонЯющих от нас  первоначальную  пору
жизни.
  
        ѓЋ‹Ћ‘ ЌЋ‚ЋѓЋ ‚…ЉЂ  
  
     ћность людей моего поколениЯ была  особенно  напрЯженной  и  тревожной,
потому что совпала с началом нынешнего века, а этот век  с  первых  же  дней
показал свои львиные когти.
     ‚о времЯ моего детства и  отрочества  мы  еще  не  знали  (как  странно
представить себе это сейчас!)  ни  электрического  света,  ни  телефона,  ни
трамваев,  ни  автомобилей,  ни   аэропланов,   ни   подводных   лодок,   ни
кинематографа, ни радио, ни телевидениЯ.
     ‚  столичных  журналах  рассказывали,  как  о  чуде,  об  электрическом
освещении на Џарижской всемирной выставке. Ђ среди  иллюстраций  к  новостЯм
техники  времЯ  от  времени  поЯвлЯлись  изображениЯ  прадедушек  и  дедушек
нынешнего автомобилЯ.
     ѓоворить по телефону мне впервые довелось только через несколько лет  -
после переезда в Џитер. Ќа моих  глазах  по  петербургским  улицам  покатили
первые, еще новенькие вагоны трамваЯ, заменившие  собою  медленно  ползущую,
громоздкую конку.
     Џервые  годы  столетиЯ  были  временем  напрЯженного   ожиданиЯ   новых
открытий. Ќе сегоднЯ-завтра должен был родитьсЯ подводный  корабль,  который
мелькал уже на страницах романов †юлЯ ‚ерна;  со  днЯ  на  день  ждали,  что
вот-вот оторветсЯ от земли  летающий  аппарат  тЯжелее  воздуха.  ‚се  более
возможным и вероЯтным казалось открытие ‘еверного полюса.
     € хотЯ в небольшом уездном городке, где Я встретил начало века, не было
еще сколько-нибудь заметных перемен, люди чувствовали,  что  скоро  наступЯт
какие-то новые времена.
     ’о  и  дело  до  нас  доходили  ошеломительные  известиЯ  о   последних
изобретениЯх.
     џ хорошо  помню,  как  нам,  ученикам  острогожской  гимназии,  однажды
объЯвили, что двух последних уроков у нас  не  будет,  а  вместо  этого  нас
куда-то поведут. Њы построились парами на дворе гимназии, и вышедший  к  нам
преподаватель  математики  и  физики,   прозванный   Ѓарбароссой,   пообещал
продемонстрировать перед нами нечто весьма любопытное.
     Њы пошли  по  главной  улице  и  остановились  перед  дверью  какого-то
магазина, куда нас начали впускать по очереди. ‚  просторном,  почти  пустом
помещении мы увидели столик, на котором стоЯл загадочный продолговатый  Ящик
с двумЯ шнурами.
     Ћдин за другим мы подходили к Ящику, строЯ всЯкие догадки о том, что  в
нем таитсЯ.
     Ѓарбаросса долго молчал и только поглаживал рыжую бороду.
     - ‚ы видите перед собой, - заговорил он наконец, - недавно изобретенный
аппарат,  который  воспроизводит  любые  звуки,  -  в  том  числе  и   звуки
человеческой речи
     €зобретатель  этого  аппарата  ќдисон  дал   ему   греческое   название
"фонограф", что по-русски  значит  "звукописец".  ‘облаговолите  присесть  к
этому столику и вложить  себе  в  уши  концы  проводов.  ‚сех  же  остальных
присутствующих здесь  Я  попросил  бы  соблюдать  абсолютную  тишину.  €так,
начинаем!
     Ћт старшеклассников мы знали, что физические опыты редко удаютсЯ нашему
степенному преподавателю математики и физики, и поэтому не ждали успеха и на
этот раз. ‚от сейчас он вытрет платком  лысину  и  скажет,  сохранЯЯ  полное
достоинство: "Ћднако этот прибор сегоднЯ не в исправности", или:  "Ћчевидно,
нам придетсЯ вернутьсЯ к этому опыту в следующий раз!"
     Ќо на самом деле вышло иначе. ‚  ушах  у  нас  что-то  зашипело,  и  мы
Явственно услышали из Ящика слова: "‡дравствуйте! •орошо ли вы менЯ слышите?
Ђппарат,  с  которым  Я   хочу   вас   познакомить,   называетсЯ   фонограф.
”о-нограф..."
     Џосле короткого объЯснениЯ последовала пауза, а затем  раздались  звуки
какого-то бравурного марша.
     Њы были поражены, почти испуганы. Ќикогда в жизни мы  еще  не  слышали,
чтобы   вещи   говорили   по-человечьи,   как   говорит   этот   коричневый,
отполированный до блеска Ящик. Њузыка  удивила  нас  меньше,  -  музыкальные
шкатулки были нам знакомы.
     Ђ Ѓарбаросса поглаживал рыжую бороду и торжествующе поглЯдывал на  нас,
как будто это он сам, а не ќдисон изобрел говорЯщий аппарат.
 
                                   ----- 
 
     Љонец прошлого и начало нынешнего столетиЯ как-то сразу приблизили нашу
уездную глушь к  столицам,  к  далеко  уходЯщим  железным  дорогам,  к  тому
большому,  полному  жизни  и  движениЯ  миру,  который  Я  еще  так   смутно
представлЯл себе, играЯ на просторном заводском дворе в города  из  обломков
кирпича и в деревни из щепочек.
     Џонаслышке Я знал, что в этом большом мире есть люди, известные  далеко
за пределами своего города и даже своей страны. ’ам  происходЯт  событиЯ,  о
которых чуть ли не в тот же день узнает весь земной шар.
     ‘ам-то Я жил с детства среди безымЯнных людей безвестной  судьбы.  …сли
до нашей пригородной слободы и долетали  порой  вести,  то  разве  только  о
большом пожаре в городе, об очередном крушении  на  железной  дороге  или  о
каком-то знаменитом на всю губернию полусказочном разбойнике  —уркине,  лихо
ограбившем на проезжей дороге почту или угнавшем с постоЯлого  двора  тройку
лошадей.
     Ќо  вот  до  нас  стали  докатыватьсЯ  издалека   отголоски   и   более
значительных событий.
     Њне было лет семь, когда царский  манифест,  торжественные  панихиды  и
унылый колокольный звон возвестили, что умер - да не просто умер, а "в  Ѓозе
почил" - царь Ђлександр ’ретий.
     …ще до того в течение нескольких лет  слышал  Я  разговоры  о  каком-то
таинственном покушении на царЯ и об его "чудесном спасении" у станции Ѓорки,
где царский поезд чуть было не потерпел крушение.
     Ђ вот теперь царь "почил в Ѓозе".  џ  решил,  что  "Ѓоза"  -  это  тоже
какаЯ-то станциЯ железной дороги. ‚ Ѓорках царь спассЯ от смерти, а в  Ѓозе,
как видно, ему спастись не удалось.
     ѓода через полтора Я услышал новое слово "иллюминациЯ". ‚  Ћстрогожске,
как и в других российских городах, зажгли вдоль тротуаров плошки  по  случаю
восшествиЯ на престол нового царЯ,  и  все  население  окраин  -  Њайдана  и
‹ушниковки - прогуливалось в этот вечер вместе с горожанами  по  освещенным,
хоть и довольно тускло, главным улицам. „аже наш сосед  -  слепой  горбун  -
шагал по городу в шеренге слободских парней. ‹юбоватьсЯ огоньками плошек  он
не мог, но долго с гордостью вспоминал день, когда "ходил на люминацию".
     Ћднако празднества были скоро омрачены новыми зловещими слухами. €з уст
в уста передавали страшные и загадочные вести о какой-то "•одынке". ‘трашным
это слово казалось оттого, что его произносили вполголоса или шепотом,  охаЯ
и покачиваЯ головами. €з обрывков разговоров Я в  конце  концов  понЯл,  что
•одынка - это •одынское поле в Њоскве, где во времЯ коронации погибло  из-за
давки  великое  множество  народа.   ђассказывали,   что   несметные   толпы
устремились в этот день на •одынку только ради того,  чтобы  получить  даром
эмалированную кружку с крышечкой и с вензелЯми царЯ и царицы под  короной  и
гербом.
     Ќеспокойно начиналось новое царствование.
     ‚стречаЯсь на улице или переговариваЯсь через плетень, соседи толковали
о холере, о голоде, о комете. Ђ приезжие привозили известиЯ  о  том,  что  в
больших городах - в Џитере, в Њоскве, в Љиеве, в •арькове - все чаще и  чаще
"фабричные" бастуют, а студенты бунтуют и  что  студентов  сдают  за  это  в
солдаты.
     Ћдни из наших соседей - особенно соседки  -  жалели  студентов,  другие
говорили, что так им и надо, - пускай, мол, не бунтуют, а учатсЯ!
     ‚се новости разносила в то  времЯ  устнаЯ  молва.  ѓазета  была  редкой
гостьей на Њайдане, да и в городе.
     Њаленькую газетку "‘вет" получал ежедневно из Џитера усатый  красильщик
- тот самый, что зачитывалсЯ приложениЯми к журналу "ђодина". Ћтец  говорил,
что эта газетка все врет и "скверно пахнет". џ понимал его слова  совершенно
буквально - может быть, потому, что от книг, которые давал мне красильщик, и
в самом деле веЯло затхлостью чулана, набитого всЯким хламом.
     Џрезрительно морщилсЯ отец и тогда,  когда  при  нем  упоминали  другую
столичную газету гораздо большего формата и объема,  котораЯ  печаталась  на
бумаге лучшего качества и  носила  название,  набранное  крупным,  четким  и
красивым шрифтом, - "Ќовое времЯ".
     € когда Я впервые заметил широкие листы  "Ќового  времени"  в  руках  у
нашего классного наставника ’еплых, Я даже не  решилсЯ  рассказать  об  этом
отцу, который никогда и в глаза не видал ‚ладимира €вановича, но  давно  уже
влюбилсЯ в него по моим рассказам.
     ‚ нашей семье газета поЯвлЯлась редко - только в  те  дни,  когда  дома
бывал отец.  ЏомнитсЯ,  чаще  всего  читал  он  "Ќеделю",  которую  называли
"Ќеделей" ѓайдебурова. ‡а газетой велись жаркие споры.
     Ћсобенно часто и шумно спорили одно времЯ о событиЯх во  ”ранции,  хотЯ
от нашего Њайдана до Џарижа было так же далеко, как от тех мест, откуда,  по
словам ѓоголЯ, "три года скачи, ни до какого государства не доедешь".
     “ менЯ о ”ранции  и  французах  было  в  те  времена  довольно  смутное
представление. Џомню песню, которую надрывными голосами распевали девицы  на
соседнем дворе:
 
                             †ил-был во •ранцыи 
                             Љороль молодой, 
                             €мел жену-красавицу 
                             € двох дочерей. 
                             Ћдна была красавица, 
                             —то царскаЯ дочь, 
                             „ругаЯ смуглЯвица, 
                             —то темнаЯ ночь... 
 
     ‡нал Я о нашествии Ѓонапарта на Њоскву.  Ђ  еще  памЯть  моЯ  сохранила
несколько названий парижских бульваров и предместий да  десЯток  французских
имен из тех "романов", которыми снабжали менЯ торговавший в лабазе Њелентьев
и сосед-красильщик.
     Ќо все это казалось мне таким далеким - либо вымышленным, книжным, либо
относЯщимсЯ к давним временам. Ђ тут разговор шел о дедах, которые творились
во ”ранции в наши дни, и о людЯх, в самом деле существующих.
     –елый поток звучных иностранных  фамилий  ворвалсЯ  в  нашу  будничную,
жизнь и запомнилсЯ на долгие годы.
     ѓенерал ЉавеньЯк, генерал Ѓуадефр, полковник Џикар, офицер генерального
штаба ќстергази, Љлемансо, ‹абори, Ѓернар ‹азар, Џати де Љлам, ќмиль ‡олЯ...
     Ќо чаще всего упоминалось одно имЯ: „рейфус. Љапитан Ђльфред „рейфус.
     Њы, ребЯта, прислушивались к разговорам взрослых и  жадно  ловили  все,
что могли узнать от них о суде над „рейфусом, о его разжаловании и ссылке на
—ертов остров.
     Љазалось, мы читаем повесть, у которой еще нет конца.
     ‚иновен ли „рейфус в измене или не виновен? Ѓудет ли он в конце  концов
оправдан или останетсЯ навеки на пустынном острове?
     ‚ том возрасте, в  каком  к  был  тогда,  достаточно  нескольких  самых
незначительных подробностей, чтобы представить себе вполне зримо  незнакомую
обстановку и неизвестных людей, о которых говорЯт вокруг.
     ‘овершенно отчетливо видел Я пред собой сцену разжалованиЯ „рейфуса.
     —ерноволосого, бледного офицера, невысокого, но стройного, выводЯт  под
барабанную дробь на плац. ‘ него срывают эполеты,  ломают  над  его  головой
шпагу. Њне очень жаль офицера и, признатьсЯ, даже  немного  жалко  сломанной
пополам шпаги.
     џ никогда не видел „рейфуса на портретах и не имел ни малейшего понЯтиЯ
о его наружности. Ќо почему-то - может  быть,  только  потому,  что  он  был
офицер, - Я невольно представлЯл его себе в образе нашего знакомого военного
врача —ириковера, который когда-то лечил нас в ‚оронеже...
     € вот корабль-тюрьма везет осужденного  на  вечную  ссылку  офицера  на
—ертов остров, который находитсЯ, как сказал мне брат,  где-то  недалеко  от
берегов ћжной Ђмерики.
     - —ертов остров! ‘амо это название как бы говорит о том,  что  попавший
туда человек обречен на гибель. Џосреди острова выситсЯ  башнЯ,  раскаленнаЯ
от солнечного жара днем и веющаЯ холодом и сыростью  ночью.  „олго  в  такой
клетке не проживешь.
     Џравда, отец уверЯет, что во ”ранции все больше и больше людей  требуют
отмены приговора. Ћсобенно часто  упоминаетсЯ  в  газетах  имЯ  французского
писателЯ ќмилЯ 3олЯ, который написал в защиту осужденного  письмо  в  газету
под названием: "џ обвинЯю". Ќо и ќмилЯ ‡олЯ  приговорили  за  это  письмо  к
тюрьме.
     ‚идно, недаром паша мама так часто говорит, что добитьсЯ на этом  свете
справедливости нелегко.
     Џомню, к нам на Њайдан приехали как-то двое приЯтелей отца. „лЯ нас  их
приезд всегда был настоЯщим праздником. Ћба они были  люди  веселые,  любили
поесть, выпить, поболтать, пошутить, да к тому же никогда не ЯвлЯлись в  дом
без щедрых подарков длЯ нас, детей. Ћбычно  приезжали  они  порознь,  а  тут
случайно нагрЯнули вместе.
     Ћдин из них был землемер ‘емен ‘еменыч Ќичипоренко, высокий, бородатый,
худощавый, в поношенной форменной тужурке со  светлыми  пуговицами,  человек
бывалый, обошедший пешком и объездивший чуть ли  не  всю  ђоссию.  „ругой  -
пышноусый  …гор  „анилыч  ‘елезнев,  плотный,  широкоплечий,  в  темно-синей
поддевке и в Ярко начищенных высоких сапогах. Ѓыл он,  кажетсЯ,  управлЯющим
каким-то маслобойным заводом и приезжал к нам без кучера  на  узких  беговых
дрожках.
     ‘емен ‘еменыч привез брату альбом марок со всех концов света - там была
даже марка острова Њартиника, - а мне большую коробку оловЯнных  солдатиков,
среди которых были  и  пешие,  и  конные,  и  артиллеристы  с  пушечками  на
колесиках, и стрелки, и трубачи, и знаменосцы.
     …гор „анилыч не успел ничего купить нам и попросил  у  наших  родителей
позволениЯ подарить нам по целковому, чтобы мы сами купили длЯ" себЯ конфеты
или игрушки.
     Ћтец никогда не позволЯл нам брать деньги  у  чужих,  но  на  этот  раз
вынужден был согласитьсЯ,
     Љак всегда, весь наш дом ожил,  едва  только  из  передней  послышались
голоса этих добрых, разговорчивых и таких беззаботных Q виду людей.
     Ћбедали долго. 3а столом …гор „анилыч  рассказывал  анекдоты,  а  после
обеда ‘емен ‘емевыч пел шутливые украинские песни.
 
                             †алиласЯ попадьЯ, 
                             ™о пип з бородою... 
                             ‡апрЯгала попадьЯ 
                             ѓуси та индыки, 
                             Џоихала попадьЯ 
                             “ Љиив до владыки... 
 
     Џеред вечерним чаем гости прилегли на  часок  отдохнуть,  а  потом  все
опЯть собрались за столом, на котором уже пел свою песенку  большой,  светло
начищенный самовар с чайником на макушке.
     Њы с братом  сидели  с  краЯ  стола  и  с  нетерпением  ждали  от  мамы
клубничного вареньЯ, а от гостей -  новых  смешных  рассказов  и  песен.  Ќо
вместо этого гости завели долгий, шумный разговор, в котором снова  и  снова
повторЯлись все те же, уже знакомые нам, имена: „рейфус, ќстергази  и  ќмиль
‡олЯ" которого …гор „анилыч называл по-русски: "‡ола". …го  могучий,  густой
бас гремел на весь дом, а ‘емен ‘еменыч отвечал ему своим  высоким,  звонким
тенором, в котором слышались и задор и насмешка, то веселаЯ, то ‡лаЯ.
     Њой брат и Я давно уже считали себЯ настоЯщими "дрейфусарами" и  сейчас
были целиком  на  стороне  ‘емена  ‘еменыча,  но  вмешатьсЯ  в  разговор  по
молодости лет не смели и только поминутно поглЯдывали на  отца,  который  на
этот раз, против своего обыкновениЯ, не принимал участиЯ в  споре  и  только
постукивал по столу пальцами да хмурил брови. Ќо вот и его  терпению  пришел
конец. Ћн отодвинул от себЯ недопитый стакан чаЯ и так напустилсЯ  на  …гора
„анилыча, что тому стало невмочь отбиватьсЯ на обе стороны. Ћн вытер  лоб  и
шею красным платком и пробасил, видимо желаЯ положить конец пререканиЯм:
     - Ђ ну их к шуту, вашего „рейфуса вместе с …милем ‡олой! Ѓас  двоих  не
переспоришь.
     ‘пор на времЯ утих, а потом как-то незаметно разгорелсЯ  снова.  Ќо  на
этот раз заспорили о студенческих беспорЯдках. …гор „анилыч и тут оказалсЯ в
одиночестве. Ћн сердито махнул рукой и, ни на кого не глЯдЯ, буркнул:
     - Ђ Я бы их всех тоже отправил к чертовой матери - на —ертов остров,  и
дело с концом!
     Ќикто ничего ему не ответил.  Ќаступило  долгое  напрЯженное  молчание.
ђазрЯдить его попыталась мама.
     - „овольно вам горЯчитьсЯ, - сказала она спокойно. -  „авайте-ка  лучше
свои стаканы. џ вам налью еще чайку.
     € разговор опЯть принЯл как будто бы самый мирный оборот. ‘транные люди
эти взрослые! Љак это они могут после такого спора разговаривать  как  ни  в
чем не бывало обо всЯких пустЯках?
     Ќет, ни Я, ни мой брат не могли так скоро простить  …гора  „анилыча.  €
когда он наконец собралсЯ домой и протЯнул  мне  на  прощанье  свою  большую
широкую руку, Я втиснул ему в  ладонь  подаренный  мне  целковый  и  сказал,
задыхаЯсь от волнениЯ:
     - ‚озьмите, пожалуйста... Њне не надо!..
     - € мне не надо! - сказал брат и  тоже  протЯнул  …гору  „анилычу  свой
целковый.
     - ќто еще почему? - спросил …гор „анилыч и даже слегка покраснел.
     - ‚ы очень нехороший человек, - сказал Я. - ‚от почему.
     Ђ брат только молча кивнул головой. …гор „анилыч криво усмехнулсЯ:
     - ќх вы, …мели ‡ола!
     Ћн положил оба новеньких целковых  на  столик  в  передней  и,  холодно
простившись со взрослыми, переступил порог.
     Њама была ужасно смущена и даже огорчена. Ћна побранила нас и  сказала,
что больше не позволит нам сидеть за общим столом, когда приезжают гости,  и
слушать, что говорЯт взрослые.
     Ћтец ничего не сказал, но по легкой усмешке, которую он старалсЯ скрыть
от нас, мы понЯли, что он не сердитсЯ.
 
                                   ----- 
 
     Џочти так же много и горЯчо, как о деле „рейфуса,  говорили  в  течение
нескольких лет о войне между англичанами и бурами в ћжной Ђфрике.
     ‚ойны, в которых участвовали наши, русские, казались мне очень давними.
‘ердитый старик, стороживший арбузы на бахче, рассказывал нам, мальчишкам, в
редкие минуты благодушиЯ, как он оборонЯл ‘евастополь.
     Ќа лавочке у лабаза, где торговал Њелентьев, часами просиживал  инвалид
с деревЯнной ногой и двумЯ серебрЯными медалЯми  на  груди.  Ћн  еще  помнил
ипку и "белого генерала",  но  по  его  сбивчивым  рассказам  мы  не  могли
уразуметь толком, что это была за война. Ћдно было Ясно, что русские  всегда
побеждали. € когда у нас на улице играли в войну, мальчишки обычно  делились
на русских и турок.
     Ќо с того времени,  как  взрослые  вокруг  нас  заговорили  о  войне  в
’рансваале, мы, ребЯта, превратились в буров и англичан, хоть и  не  слишком
Ясно представлЯли себе, где он находитсЯ, этот самый ’рансвааль. Ђ  так  как
охотников быть англичанами всегда  оказывалось  меньше,  то  побеждали  чаще
всего буры.
     Ѓуром был и Я, играЯ в войну сначала на улицах слободки, а потом  и  на
гимназическом дворе.
  
        ЏђЋ€‘…‘’‚€џ € ‘ЋЃ›’€џ  
  
     Њногое менЯлось вокруг нас. Ќе менЯлась только гимназиЯ. Ќичто  в  мире
не казалось таким прочным и неизменным, как  издавна  установившиесЯ  в  ней
порЯдки.
     Ќадев гимназическую форму, мы с малых лет начинали жить по расписанию.
     ’ак чувствует себЯ человек, когда садитсЯ в поезд или  на  пароход.  Ћн
уже не располагает своим временем, а подчинЯетсЯ общему  распорЯдку.  ’о  же
было и с  нами.  ѓимназические  уроки  чередовались  с  переменами  в  точно
определенные часы и минуты, как в дороге остановки следуют за перегонами.
     Џривыкнуть к строгому расписанию было  нелегко  после  беспорЯдочной  и
довольно вЯлой домашней жизни. ѓимназиЯ как бы подстегивала нас и заставлЯла
быть бодрее. „а к тому же дома мы  никогда  не  переживали  таких  волнений,
какие испытывали почти ежедневно на уроках в ожидании  вызова  к  доске  или
перед письменной работой.
     кола, как поезд, мчала нас из спокойного детства в жизнь,  подчиненную
времени, полную заботы и тревоги.
     Џо сравнению с неприглЯдным бытом пригородной слободы и уездного города
тогдашнего времени гимназиЯ казалась необыкновенно богатой и парадной.
     Џортреты в золотых рамах, блещущие лаком кафедры, учителЯ  в  форменных
сюртуках, а в особые дни даже в орденах и при шпагах, торжественные  молебны
и  церемонные  "акты",  на   которых   выдавались   аттестаты   зрелости   и
произносились пышные речи, а вслед  за  тем  устраивалсЯ  "силами  учащихсЯ"
концерт, где  старшеклассиики  в  праздничных  мундирах  играли  на  скрипке
какой-нибудь  ноктюрн  или  "berceuse"  {"Berceuse"  -   колыбельнаЯ   песнЯ
(франц.).} и декламировали стихи Ђпухтина, - все это не  могло  не  поражать
новичков, в особенности тех, кто впервые переступал порог гимназии.
     Ќо постепенно, день за днем  ребЯта  привыкали  к  новой  обстановке  и
начинали видеть за показной ее стороной унылые гимназические будни.
     Ѓудничным и однообразным было большинство уроков.  ’акие  учителЯ,  как
‘тепан ѓригорьевич Ђнтонов или Џавел €ванович ‘ильванский, оживлЯлись только
тогда, когда в них просыпалась страсть охотника, преследующего  ускользающую
добычу. ’ак, Џавел €ванович из года в год охотилсЯ на тех, у  кого  не  было
атласа. „а и "немаЯ" карта на стене служила этому зверолову  западней,  куда
попадала чуть ли не половина класса. Ћкеаны, морЯ, острова,  проливы,  горы,
пампасы,  джунгли  -  все  то,  что  так  увлекает  подростков  в  книгах  о
путешествиЯх, становилось на уроках географии волчьей Ямой, в которую каждый
из нас мог угодить.
     “ ‘тепана ѓригорьевича была  своЯ  западнЯ  -  грамматика.  ‚ызывал  он
обычно тех, на чьем лице видел Явные признаки  беспокойства,  неуверенности.
ђебЯта это давно уже понЯли и намотали себе на ус. ’от, кто хотел, чтобы его
вызвали, ерзал на месте и тревожно перелистывал страницы учебника, уклонЯЯсь
от взглЯда учителЯ. Ђ его сосед,  не  приготовивший  урока,  принимал  самую
невозмутимую позу и не сводил с Ђнтонова глаз.
     ‚ конце кондов в западню попадал сам охотник.
     ‡аЯдлыми егерЯми - или, вернее сказать, охотничьими собаками -  были  и
два гимназических надзирателЯ, которые официально  именовались  "помощниками
классного наставника". Ћни проводили  весь  день  в  коридоре,  а  в  классы
заглЯдывали только во времЯ перемен или на "пустых" уроках.
     Ћдин из них - по прозвищу "‘амовар" - служил до поступлениЯ в  гимназию
полицейским надзирателем. Ќо, в сущности, он и  на  новой  службе  оставалсЯ
полицейским.
     Ћн ловил гимназистов в городском саду или  зимою  на  катке,  если  они
задерживались на десЯть минут дольше дозволенного правилами часа, ловил их в
театре, если они приходили на спектакль без особого  разрешениЯ  начальства;
на улице требовал от них предъЯвлениЯ "ученического билета", а иной раз даже
навещал их на квартире, чтобы узнать, как они живут, с кем встречаютсЯ и что
почитывают.
     Ћсобенно придиралсЯ он к ученикам-евреЯм. Ћднако это ничуть  не  мешало
ему напрашиватьсЯ к ним на праздничные дни в гости.
     ЏереваливаЯсь с ноги на ногу, подходил он во времЯ большой  перемены  к
тем, кто побогаче, и шутливо, будто между прочим, спрашивал:
     - Ђ правду ли говорЯт, будто твой батька получил к  праздникам  хорошую
"пейсаховку"?
     ‘соритьсЯ с надзирателем было невыгодно, и добрый  стакан  "пейсаховки"
(пасхальной водки) всегда ожидал его прихода.
     ѓораздо свободнее чувствовали себЯ гимназисты, когда в коридоре дежурил
другой надзиратель, Ђркадий Љонстантинович Њигунов, прозванный "ваброй".
     „линный и тощий Ђркадий Љонстантинович тоже ловил  нас  на  улице  и  в
театре, но он не был так энергичен,  как  ‘амовар.  Ђ  на  перемене  или  на
"пустом" уроке мы заблаговременно узнавали о приближении вабры по его гром-
кому и судорожному кашлю, который был слышен издалека.
     Ћднажды во времЯ  "пустого"  урока  ребЯтам  удалось  каким-то  образом
похитить из учительской классный журнал и пронести его по коридору под самым
носом ЂркадиЯ Љонстантиновича.
     “ нас было два классных журнала - большие плоские  книги  в  аккуратных
черных переплетах. Џереплеты были такие плотные, что их крышки  откидывались
со стуком. †урналы эти казались нам книгами наших судеб. ‚ одном  отмечались
наши успехи и поведение, в другом - заданные на  дом  уроки.  ‡аглЯдывать  в
журнал с отметками нам было строго запрещено,  и  только  по  движению  руки
учителЯ опытные второгодники иной раз догадывались, какую цифру вывел  он  в
графе журнала.
     € вот этот неприкосновенный и таинственный журнал очутилсЯ на  короткое
времЯ в руках у —ердынцева, Ѓаландина и „ьЯчкова. Џервые двое  раскрыли  его
на кафедре, а третий осталсЯ сторожить у дверей.
     ‘начала —ердынцев огласил отметки, полученные нами  за  последние  дни.
Џотом он и Ѓаландин настолько расхрабрились, что стали  переправлЯть  плохие
отметки на хорошие или ставить рЯдом с единицами и двойками  тройки  и  даже
четверки, похожие на те, что ставили  учителЯ.  Ћсобенно  щедро  дарили  они
хорошие отметки по предметам, которые преподавали  рассеЯнные  и  забывчивые
педагоги. ’акими были, например, географ Џавел €ванович, историк Љемарский и
"француз" ‹еонтий „авидович, который никак не мог запомнить ни одной фамилии
и вызывал нас при помощи указательного вальца.
     „обрых полчаса —ердынцев и Ѓаландин трудились над поправками в журнале.
     Ќесколько раз  во  времЯ  этой  опасной  операции  „ьЯчков  подавал  из
коридора тревожные сигналы, и журнал мгновенно исчезал под крышкой кафедры.
     Ќаконец —ердынцев сказал: "Ќу, на этот раз хватит!" - и  отложил  перо.
Љлассный журнал со всеми новенькими пЯтерками, четверками и тройками отнесли
обратно в учительскую, но только после того, как „ьЯчков объЯвил,  что  путь
свободен.
     ‚ этот день у нас было еще несколько уроков. Ћднако никто  из  учителей
не заметил в журнале никаких перемен.
     Љазалось, все обойдетсЯ благополучно. Ќо вот наш географ, придЯ в класс
на следующий день, откинул крышку журнала и стал пристально  вглЯдыватьсЯ  в
страницу, прищурив один глаз.
     - …лкин! - сказал он удивленно.  -  ђазве  Я  тебЯ  спрашивал  на  этой
неделе?
     ‘мущенный и перепуганный …лкин не успел встать с  места,  как  за  него
ответило несколько голосов.
     - ‘прашивали, Џавел €ванович, - сказал Ѓаландин.
     - Љонечно, спрашивали! - подтвердил —ердынцев.
     - € Я поставил тройку?
     - Ћткуда ж Я знаю, - пробормотал …лкин. - џ же не смотрел в журнал!..
     Џавел €ванович покрутил головой.
     - Ќет, тут что-то неладно! ‚ прошлый раз Я  у  себЯ  отметил,  кого  из
отстающих надо вызвать до конца четверти, чтоб они могли переправить  двойку
Яа тройку. Џервым у  менЯ  в  списке  стоЯл  …лкин...  €  вдруг  -  извольте
радоватьсЯ! - против его фамилиЯ уже стоит троечка.
     …лкин неловко поднЯлсЯ с места и сказал заикаЯсь:
     - џ  не  виноват,  Џавел  €ванович,  ей-богу,  не  виноват!  ‚ы  просто
забыли...
     Џосле урока …лкина потребовали к директору, а на другой день вызвали  в
гимназию его отца. Ќо на все вопросы …лкин-младший отвечал только одно:
     - —то ж, Я сам себе тройку поставил, что ли?
     …лкин-старший, крупный человек с головой, как бы вросшей в плечи, молча
выслушал директора и Џавла €вановича, а потом  высказал  твердое  убеждение,
что сын его и в самом деле ни при чем. Ѓудь он хоть малость виноват,  он  бы
непременно созналсЯ до того, как получил свою  порцию  сполна.  Ђ  "порциЯ",
ежели правду сказать, была на этот раз солиднаЯ!
     Ќа это отвечать было уже нечего, и начальство  в  конце  концов  решило
отпустить …лкина-младшего с миром.
     ’ем дело и кончилось. ’олько на всЯкий случай - в виде предупреждениЯ -
весь наш класс оставили "без обеда". ‚от и все.
 
                                   ----- 
 
     Љак ни требовало начальство от  гимнази