то-то
где-то каждый день умирает. Љогда  объЯвили  наконец  позавчерашний  рейс,
Ђрдабьев раскрыл телеграмму и, показываЯ ее, медленно пошел вдоль  очереди
на регистрацию. Ѓольшинство людей отворачивалось.  “  всех  были  дела  и,
может быть, смерти.
   - Џостойте... -  вдруг  раздалсЯ  голос,  и  Ђрдабьев  увидел  молодого
армейского капитана с пушечками на петлицах. ‹ицо  капитана  было  покрыто
двухдневной золотистой щетиной, но глаза были прозрачные, человеческие.
   Љапитан держал на руках спЯщего мальчика,  и  во  сне  не  выпускающего
игрушечный луноход. ђЯдом с капитаном стоЯла  мама  и  застенчиво  кормила
грудью младшего брата.
   - ‚ы уже второй раз проходите мимо нас с телеграммой, - сказал капитан.
- Њы тут с женой подумали... ‘можете  взЯть  на  себЯ  контроль  над  этим
вождем краснокожих? - и показал на мальчика в своих руках.
   - Џопытаюсь, - сказал Ђрдабьев. - Ќо у вас же их двое.
   - Ќичего. џ полечу другим рейсом, - сказал капитан. - “  менЯ  еще  два
днЯ отпуска. Ђ вы полетите с моей женой и детьми. ‘мерть отца бывает раз в
жизни.
   Ђрдабьев перевел взглЯд на жену капитана. Ђрдабьев ожидал чего  угодно,
но не ее улыбки, Ќо  жена  капитана  именно  улыбнулась.  Ћна  улыбнулась,
инстинктивно прикрываЯ ладонью грудь и  тихонько  укачиваЯ  младенца.  Ћна
улыбнулась даже виновато, как будто это они  с  ее  мужем  и  детьми  были
чем-то повинны в смерти его отца и в том, что у Ђрдабьева нет билета.
   - Џаспорт при  вас?  -  поторопил  Ђрдабьева  капитан.  -  Ќадо  успеть
переоформить билет.
   Џока переделывали билет, подозрительно сверЯЯ лица Ђрдабьева и капитана
с их документами, и никак не могли понЯть, почему  тот  же  самый  мальчик
вписываетсЯ в билет на другое имЯ, капитан давал Ђрдабьеву инструкции:
   - “чтите, ‚итЯ - ангелочек только когда спит. Џроснувшись, он  страшен.
ќто перпетуум-мобиле. Ќе терЯйте бдительности. Ћн только и выжидает, когда
взрослые отвернутсЯ. ‚чера он  засунул  пальцы  в  бабушкину  мЯсорубку  и
собралсЯ  ее  крутить.  Ћн  задаст  вам  перцу.  ‚озможно,  он  попытаетсЯ
захватить самолет. џ вам не завидую. ‚ы умеете менЯть пеленки?
   - Ќет, - честно призналсЯ Ђрдабьев.
   - ЏридетсЯ научитьсЯ. Ћн говорит "ка-ка" только  после  того,  как  уже
обделалсЯ. ‚ общем, это не Я вас выручил, а вы менЯ.
   ‚от почему Ђрдабьев оказалсЯ на взлетном поле с чужим ребенком. ќто был
первый в его жизни ребенок, которого он  держал  на  руках.  Ђрдабьев  был
младшим в семье, и ему не приходилось таскать меньших  братишек.  Ђрдабьев
нес чужого ребенка и думал о том, что мог бы нести своего.
   € еще он думал о девушке в кепке.
   ’олпа издерганных пассажиров сгрудилась у трапа, как будто самолет  мог
вот-вот улететь, оставив кого-то на взлетном поле. Ќикому и  в  голову  не
приходила простаЯ мысль,  что  мест  в  самолете  ровно  столько,  сколько
пассажиров.  ‚се  мышление  сузилось  до   пронзительной   жажды   влезть,
накалЯемой  страхом  не  влезть.   „авка   была   бессмысленной,   но   не
прекращалась.
   “видев двух детей, контролерша с боксерским лицом рЯвкнула:
   - Џропустите пассажиров с детьми! Џридите в совесть!
   Ќо ничьи локти, ничьи сумки, ничьи коробки не раздвигались. Љонтролерша
поддала одной ногой по прущей наверх чьей-то картонной коробке  с  черными
знаками бокала и зонтика, так что внутри раздалсЯ звон, а другой ногой  по
зачехленному футлЯру чьего-то  контрабаса.  Љонтролерша  встала  посредине
трапа, мощным корпусом прикрываЯ самолет, и отвела рукой протЯгиваемые  ей
скомканные, липкие билеты.
   - ‘начала - с детьми!
   ЏонЯв, что  контролерша  неумолима,  пассажиры  неохотно  расступились,
провожаЯ Ђрдабьева со спЯщим мальчиком и маму с грудным  младенцем  такими
недобрыми взглЯдами, как будто именно из-за них была и нелетнаЯ  погода  и
все другие малые и большие беды на свете.
   - Џочему люди такие озлобленные? - вздохнула мама,  устраиваЯ  дитЯ  на
коленЯх, сумку с апельсинами под сиденьем, и мгновенно уснула.
   “ нее было простое широкое русское лицо, а на голове - сложенные венком
тЯжелые пшеничные косы.
   "Ќе все озлобленные... - с облегчением подумал Ђрдабьев. - € она, и  ее
муж, да еще с маленькими детьми, не меньше других мучились  двое  суток  в
аэропорту. Ђ вот не озлобились. ЏонЯли, что  такое  означают  слова  "Ћтец
умер", написанные в телеграмме. € контролерша с боксерским лицом, хотЯ она
тоже измотана, понЯла, что такое дети на руках. Ќо почему  вокруг  столько
хамства,  расталкиваниЯ  других  локтЯми,   какого-то   озверениЯ?   †изнь
нелегкаЯ? Ќо разве это оправдание?  ‡ачем  же  делать  тЯжелую  жизнь  еще
тЯжелей? ЌельзЯ забывать о том, что мы народ, человечество..."
   Њальчик на его коленЯх крепко спал, и Ђрдабьев  тоже  попыталсЯ  уснуть
под равномерный рокот взлетевшего самолета.  ‘ны  ему  снились  редко,  но
стоило только закрыть глаза перед сном,  как  начинали  обступать  видениЯ
перепутанных кусочков собственной жизни. ‚от и сейчас, может быть, потому,
что он невзначай коснулсЯ двух  шершавых  лапок  крошечного  крокодила  на
портфеле, Ђрдабьев начал вспоминать...
   ...“зкаЯ, выдолбленнаЯ из цельного дерева лодка шла по озеру.  ‹егонько
шевелЯ  веслами  по  звездам,  плавающим  в  черной  воде,   африканец   с
электрической лампой на лбу, похожей на шахтерскую, шарил лучом  ее  света
по береговым зарослЯм,  по  воде.  Ђфриканец  был  похож  на  человека,  у
которого  на  голове  росла  белаЯ  звезда.  ‚незапно  в  прибрежной  тине
загорелись попавшие в луч  света  два  зеленых  глаза.  Ђфриканец,  бросив
весла, схватил деревЯнное копье с железным наконечником  и  сделал  ловкое
сильное движение. ‚ луче света на кончике копьЯ взвилось  тело  крошечного
крокодила с  нежной  белой  подбрюшиной.  Љрокодил  по-детски  всхлипывал.
Ђфриканец бросил его на дно лодки и стукнул молотком по  голове.  Љрокодил
замолк. Ђфриканец вытер ветошью кровь с наконечника копьЯ и снова взЯл его
наизготовку до следующих зеленых глаз.
   - Ќе надо! - сказал ему по-английски Ђрдабьев.
   - Ќо вы же хотели посмотреть охоту на крокодилов? - удивилсЯ африканец.
   - џ уже увидел, -  сказал  Ђрдабьев.  -  џ  не  думал,  что  они  такие
маленькие.
   - Љрупных крокодилов на этом озере  мало,  -  сказал  африканец.  -  €х
вообще мало. Ђ из этих малышек мы делаем женские сумки и портфели.
   - Ђ вам не жалко? - спросил Ђрдабьев.
   - ќто моЯ профессиЯ... - пожал плечами африканец. - Ђ вот куриц  Я  сам
не режу. ќто делает моЯ жена. Ђ какаЯ охота у вас в ђоссии?  џ  слышал,  у
вас есть тигры и медведи.
   - …ще есть... - вздохнул Ђрдабьев. - Ќо их все меньше...
   - Љогда-нибудь не будет и человека... -  сказал  африканец.  -  ‹юди  -
единственные животные, которые охотЯтсЯ друг на друга. „аже гиены этого не
делают... ‡наете, что звери думают о нас? ‡вери  думают,  что  они  -  это
люди, а люди - это звери...
   Ђрдабьев постепенно засыпал, прижимаЯ к себе  чужого  мальчика,  и  ему
все-таки приснилсЯ сон.
   Ђрдабьев звонил по телефону девушке в кепке. €з своей пустой  квартиры.
Џеред пустой клеткой, где не было крысы  Ђллы,  котораЯ  умерла.  €  вдруг
спина его что-то почувствовала.  ‚зглЯд.  Ђрдабьев  обернулсЯ.  Џеред  ним
стоЯл неизвестно как сюда попавший человек. “ него было  лицо  всех  сразу
пассажиров самолета, не хотевших пропускать к трапу детей. Ќа ногах у него
были женские тапочки с помпонами.
   - Ќапрасно звоните, - сказал человек. - Џровода перерезаны.
   ‚след за  ним  в  комнату  стали  входить  другие  люди  с  одинаковыми
пассажирскими лицами, и на всех были тапочки с помпонами. Ћдин из вошедших
раскрыл  зачехленный  футлЯр  контрабаса,  в  котором  лежала  разобраннаЯ
винтовка с  оптическим  прицелом,  и  стал  ее  собирать,  побрызгиваЯ  из
лоснЯщейсЯ швейной масленки. ‚торой развЯзал картонную коробку  с  черными
знаками бокала и зонтика и достал оттуда несколько обойм.  „ругие  открыли
холодильник, вынули из него крошечного убитого крокодила и стали его  есть
сырым, отрываЯ ему лапки  и  выплевываЯ  на  пол  крокодиловую  кожу,  как
ананасовую. ‘ъев крокодила, вошедшие  стали  надвигатьсЯ  на  Ђрдабьева  с
тЯжелыми несытыми глазами. Ђрдабьев хотел закричать, но не  мог.  Ђрдабьев
проснулсЯ в холодном поту и радостно увидел вместо  страшных  глаз  убийц,
обступающих его, Ясные глаза  чужого  ребенка,  показавшегосЯ  ему  своим.
Њальчик с любопытством смотрел  то  на  Ђрдабьева,  то  на  портфель,  где
болтались лапки  крокодила.  Њальчик  осторожно  вложил  пальчики  в  зубы
крокодила, но крокодил не кусалсЯ.
   - ‘ добрым утром, ‚итЯ! - сказал Ђрдабьев, хотЯ еще была ночь.
   - Ља-ка... - сказал ‚итЯ, и Ђрдабьев,  вспомнив  инструкции  его  отца,
вопросительно покосилсЯ на маму, но она  спала  глубоким  ровным  сном.  -
Ља-ка, - настойчиво повторЯл ‚итЯ.
   "—то же делать?" - лихорадочно подумал Ђрдабьев.
   Ћн встал с ‚итей на руках, пошел к туалету. ‚двоем  там  было  тесно  и
неудобно. Ђрдабьев поставил ‚итю на край умывальника и стал снимать с него
штанишки, путаЯсь в лЯмочках и пуговицах.  Џод  штанишками  были  пеленки.
Ђрдабьев, поднесЯ ‚итю попкой к лицу, понюхал пеленки.  Ћт  них,  кажетсЯ,
ничем не пахло. ‚ это мгновение только притворно притаившийсЯ  ‚итЯ  успел
схватить с умывальника флакон с цветочным одеколоном и грохнул его об пол,
так что пол покрылсЯ стеклЯнным крошевом.
   - Ќу зачем же так, ‚итЯ? - укоризненно сказал Ђрдабьев.
   - Ља-ка, - ответил ‚итЯ.
   Ђрдабьев оттЯнул пеленки и осторожно засунул под них руку. Џеленки были
сухими.
   -  Њолодец,  ‚итЯ...  -  сказал  Ђрдабьев.  -  Ђ  Я   думал,   что   ты
сигнализируешь своим "ка-ка" только постфактум... Ќу-ка,  давай  попробуем
поработать...  -  Ђрдабьев  размотал  пеленки,  аккуратно  повесил  их  на
полотенце и поднЯл ‚итю над унитазом.
   - Ќу-ка, покрЯхти, ‚итЯ... - сказал Ђрдабьев. - ќто помогает...
   ‚итЯ недоуменно взглЯнул на Ђрдабьева, не понЯв его.
   - ‚от так... - сказал Ђрдабьев и закрЯхтел, показываЯ.
   ‚итЯ понЯл и тоже старательно закрЯхтел, жмурЯсь от удовольствиЯ новых,
исторгаемых им звуков.
   ‘начала из его розового краника полилась тоненькаЯ прозрачнаЯ  струйка,
попав не в унитаз, а прЯмо на джинсы Ђрдабьева.
   - •орошее начало, ‚итЯ... -  одобрил  его  усилиЯ  Ђрдабьев.  -  ’еперь
переходим к более серьезному делу... ‘группируйсЯ и  действуй...  Ќа  тебЯ
смотрит все человечество...
   ‚итЯ понЯл важность исторического момента и  сгруппировалсЯ.  ‚  унитаз
что-то зашлепало.
   - Ѓраво, ‚итЯ! -  оценил  его  работу  Ђрдабьев.  -  Ќароды  мира  тебе
аплодируют!
   Ђрдабьев вымыл ‚итину пухлую  попку,  протер  ее  туалетной  бумагой  и
неловко стал заворачивать его в пеленки.  Љое-как  завершив  этот  сложный
процесс, Ђрдабьев надел на ‚итю штанишки, пристегнул  лЯмочки  и  вдруг  с
ужасом увидел, что ‚итЯ вдумчиво ест мыло, ухваченное им с умывальника.
   - ђазве это вкусно, ‚итЯ? - покачал головой Ђрдабьев, отбираЯ мыло.
   ‚итЯ оглушительно заорал, недовольный  пресечением  порывов  его  души.
„верь туалета уже несколько раз дергали, все настойчивей.
   - Њинуточку... - растерЯнно закричал Ђрдабьев, отдираЯ ‚итю от Ящика  с
туалетной бумагой, которую он с дикарскими криками стал швырЯть в воздух.
   Ђрдабьев встал на колени, сметаЯ осколки флакона в туалетную  бумагу  и
задыхаЯсь от тошнотворного цветочного  запаха.  ЏоднЯвшись,  Ђрдабьев  еле
успел оттащить ‚итю от унитаза, куда он,  любопытствуЯ,  пыталсЯ  засунуть
свою белокурую  ангельскую  головку.  „верь  туалета  уже  не  дергали,  а
сотрЯсали. Ћткрыв дверь, Ђрдабьев едва протиснулсЯ с ‚итей на руках сквозь
мрачно переминающуюсЯ очередь. ‚ проходе ‚итЯ, Яростно болтаЯ ногами, сбил
своим  сандаликом  очки  с  носа  человека,  увлеченно  читающего   журнал
"‡доровье".
   -  Ѓезобразие!  -  вспылил  читатель  журнала  "‡доровье",  еле   успев
выдернуть очки из-под  ног  Ђрдабьева.  -  Ќадо  запретить  детЯм  летать!
Ђэрофлот не детский сад!
   ’олько Ђрдабьев опустил ‚итю на пол,  как  тот  искусно  выдернул  свою
ручонку из его руки и стремглав помчалсЯ по проходу,  налетев  на  хрупкую
стюардессу, разносЯщую прохладительные напитки.  Џластмассовые  стаканчики
разлетелись в  разные  стороны,  орошаЯ  лимонадом  платьЯ  и  пиджаки,  а
металлический поднос ребром рухнул  точнехонько  на  картонную  коробку  с
черными знаками бокала и зонтика, покоЯщуюсЯ на коленЯх дамы в  светЯщемсЯ
голубом парике. ‚нутри коробки раздалсЯ жалобный треск.
   - Њой чешский сервиз! - завопила дама  в  голубом  парике,  лихорадочно
развЯзываЯ бечевки на коробке.
   €  в  этот  момент  ‚итЯ,  зачарованный  видением  светЯщегосЯ  парика,
запустил в него ручонки и могуче рванул на себЯ. Џарик отделилсЯ от головы
дамы легко  и  плавно,  как  голубой  дымок,  обнаружив  жидкие  слипшиесЯ
волосики. „ама потерЯла голос, и с ее  губ  сходило  только  шипение,  как
будто из нее выпустили воздух.
   Ђрдабьев попыталсЯ выхватить у ‚ити парик, но мальчик крепко вцепилсЯ в
него и размахивал им, как трофеем, издаваЯ воинственные кличи.
   - Ћтдай тете  ее  игрушку...  -  ласково  сказала  ‚ите  стюардесса,  и
неожиданно длЯ Ђрдабьева он сразу ей подчинилсЯ.
   Љогда Ђрдабьев обессиленно рухнул вместе с ‚итей  на  свое  место,  тот
заинтересовалсЯ его бритой головой и начал скрести ее  своими  маленькими,
но острыми ноготками.
   - џ ежик, - сказал Ђрдабьев. - џ могу уколоть, - и боднул ‚итю.
   ‚ите это понравилось, и он боднул Ђрдабьева.  Ѓодались  они  мирно.  Ќо
стоило Ђрдабьеву отвернутьсЯ,  как  ‚итЯ  дернул  за  ухо  своего  спЯщего
младшего брата. ’от истошно завопил. ЏроснувшаЯсЯ мама  легонько  шлепнула
‚итю. ‚итЯ обиделсЯ и завопил тоже. ЏолучилсЯ оглушительный дуэт.
   - Ќе надо нас бить, - сказал Ђрдабьев ‚итиной маме.  -  Њы  только  что
сходили и по-маленькому и по-большому. Ђ пеленки у нас сухие,  потому  что
мы это сделали не где-нибудь, а в общественном туалете...
   - ЌевероЯтно... - сказала мама, недоверчиво прощупываЯ ‚итины  пеленки.
- “ вас, наверное, тоже маленькие дети.
   - Ќет, - опустил голову Ђрдабьев. - “ менЯ нет детей.
   - Ђ вы женаты? - не удержалась она.
   Ћн ей ничего не ответил.
   € вдруг самолет трЯхнуло один раз, потом другой.
   -  ‹егкаЯ  турбулентность,  пристегните  ремни!   -   ласково   сказала
стюардесса.
   Ќо ее ласковость показалась Ђрдабьеву тревожной.
   "Ќе надо падать, самолет... Ќе надо... - закрыв глаза,  молча  попросил
Ђрдабьев. -  ‡десь  летит  много  хороших  людей...  Ђ  еще  летит  секрет
ардабиолы. Њожет быть,  отец  умер  не  от  рака?  Њожет  быть,  ардабиола
все-таки великое открытие?"
   € самолет как будто послушалсЯ, выровнЯлсЯ.


   <b>5</b>

   ‚ этот  день  в  хайрюзовском  депо  молотки  слесарей  стучали  как-то
приглушенней, и даже сварочные аппараты шипели сдержанней, пытаЯсь умерить
фейерверк белых искр, и электровозы вползали и выползали тише и медленней.
Џод кирпичными закопченными сводами депо  стоЯл  гроб,  обтЯнутый  красной
материей с черной каймой. ѓроб стоЯл на  старенькой  дрезине,  и  под  ним
поблескивали  рельсы.  ђабочие  дневной  смены,   не   выпускаЯ   из   рук
инструментов, подходили к распорЯдителю, и он нацеплЯл им на  промасленные
рукава спецовок красно-черные повЯзки. ЋтстоЯв в почетном карауле, рабочие
возвращались к электровозам, и железнаЯ музыка их инструментов смешивалась
с  траурными  мелодиЯми  железнодорожного  духового  оркестра.  ‘мерть  не
прерывала труда, и труд относилсЯ к смерти с  уважением.  ‘егоднЯ  в  депо
никто не употреблЯл крепких выражений, и у красного бака с песком не курил
никто. †елезнодорожный рабочий класс •айрюзовска попросил  вдову  о  таких
похоронах, и она эту просьбу понЯла.
   ‹ицо ЂндреЯ €вановича Ђрдабьева было таким сосредоточенным,  как  будто
он снова  вел  свой  электровоз,  только  с  закрытыми  глазами,  вслепую.
Ќаверно, он смог бы это делать и при жизни, если бы захотел. Џод ним опЯть
были надежные,  верно  служившие  ему  рельсы.  Ќа  Ђндрее  €вановиче  был
шевиотовый праздничный костюм, белоснежнаЯ рубашка  и  синий  в  горошинку
галстук, который в первый раз завЯзал не он  сам.  €з  его  сложенных  рук
выглЯдывал  полосатый  уголок  носового  платка.  Њаленький,  с   коротким
синеватым носиком фотограф  районной  газеты,  который  много  раз  снимал
ЂндреЯ €вановича при жизни, пришел выполнить свой последний долг  и  снЯть
его мертвого - уже не длЯ газеты, где  печатали  фотографии  только  живых
передовиков, а длЯ  себЯ.  ”отограф  снимал  гроб  и  рабочих  в  почетном
карауле, ложась на рельсы и почти втыкаЯ объектив  в  их  руки,  сжимающие
напильники и зубила. ирокоугольный объектив по-эльгрековски  удлинЯл  эти
руки, а  уменьшившиесЯ  лица  уходили  куда-то  высоко,  под  своды  депо,
казавшиесЯ готическими. Ќикто не  смеЯлсЯ  над  фотографом,  ползающим  по
рельсам, потому что  все  понимали  -  он  работает.  Љогда  вдова  ЂндреЯ
€вановича, сидЯщаЯ на простом канцелЯрском стуле, странном около  рельсов,
поднесла к глазам платок, чтобы вытереть слезы, и в  кадре  оказалось  два
платка - платок в женских дрожащих пальцах  и  платок  в  мертвых  мужских
руках, - фотограф вздрогнул. “ него было только мгновение,  чтобы  решить,
на каком платке сфокусировать. Ћн выбрал платок в мертвых руках, но платок
в руках вдовы тоже был виден в кадре, хотЯ и не так резко.  "‡амечательное
фото, - подумал фотограф, молниеносно щелкнув. - Ђ назвать его  надо  "„ва
платка". Ќо кто это фото выставит?" € сам полез в карман за платком, чтобы
стереть слезы, затуманившие видоискатель.  "ќх,  Ђндрей  €ваныч...  Ђндрей
€ваныч... Љрасивые похороны, а лучше был бы ты живой..."  ’ак  фотограф  и
снимал эти похороны - сквозь слезы.
   Љ дрезине с гробом прислонили венки с бумажными цветами на проволоке  -
от депо, от райисполкома, от райкома. “ гроба и  в  гробу  лежали  таежные
жарки, полевые ромашки и срезанные с горшков Ярко-алые герани, принесенные
товарищами и соседЯми. Ѓыли  кедровые  ветви  вместе  с  тЯжелыми  темными
шишками. ’ак и не уехавший в  гости  к  …сенину  бывший  слесарь,  а  ныне
пенсионер  €ван  ‚еселых  принес   бархатистые   темно-красные   георгины,
сорванные им среди бела днЯ с клумбы на вокзальной площади. ‚ ногах ЂндреЯ
€вановича лежала алаЯ подушка с медалЯми "‡а победу  над  ѓерманией",  "‡а
оборону Њосквы", "‡а взЯтие Ѓерлина", "‡а отвагу" и  с  орденом  ’рудового
Љрасного ‡намени. ”отограф вспомнил: "...и на груди его  светилась  медаль
за город Ѓудапешт", - хотЯ медали за Ѓудапешт у ЂндреЯ €вановича не было.
   ‡а  спиной  сидЯщей  вдовы  стоЯли  два  сына,  положив  руки   на   ее
вздрагивающие плечи. ‘тарший - хирург, прилетевший с  Љрайнего  ‘евера,  и
средний - майор милиции, начальник иркутского медвытрезвителЯ, оба похожие
на отца лобастостью, широкими скулами. Њладший сын, московский биолог,  не
прилетел, хотЯ телеграмму ему отбили. Ђ  депо  заполнЯлось  и  заполнЯлось
новыми людьми: шли сибирские старухи в черных плюшевых жакетках, старики с
палочками,  знавшие  отца  ЂндреЯ  €вановича,  шли  смазчики,   машинисты,
электрики, стрелочницы, диспетчеры, подростки из железнодорожного училища,
официантки из вокзального ресторана.
   -  Ќачнем  гражданскую  панихиду?  -  услужливо  склонилсЯ  над  вдовой
Џеструхин.
   - „елайте что хотите... - сказала она.
   € Џеструхин вытащил из нагрудного кармана бумажку,  расправил  плечи  и
заговорил так бодро, как будто речь шла о награждении живого  человека,  а
не о похоронах мертвого.
   ‚дова этих слов не слышала, а  смотрела  на  лицо,  которое  уже  скоро
навсегда закроет крышка гроба. Ќо она почувствовала на плече еще одни руки
и, даже не оглЯдываЯсь, понЯла, что это руки ее младшего сына.
   Љогда дрезина с гробом двинулась по рельсам, то, словно  смываЯ  только
что сказанные слова, в один голос загудели электровозы - и стоЯвшие в депо
и на всех станционных ответвлениЯх, - и этот вой подхватил уже двинувшийсЯ
от перрона электровоз поезда "Њосква - ‚ладивосток".
   ѓроб  снЯли   с   дрезины   и   понесли   его   на   полотенцах   шесть
железнодорожников. „вое железнодорожников следом несли на головах  красную
крышку гроба, и плачут они или нет - под крышкой не было  видно.  Ћба  они
могли из-под крышки видеть только землю, чтобы не споткнутьсЯ. ‡а  крышкой
гроба сыновьЯ под руки вели  мать,  ноги  которой  совсем  распухли  и  не
слушались. Ђ за ними шла, может быть, тысЯчнаЯ, а может быть, двухтысЯчнаЯ
толпа  людей,  понимавших,  что  смерть   каждого   трудЯщегосЯ   человека
заслуживает такого же уважениЯ, как и его жизнь.  Љогда  гроб  вынесли  на
вокзальную  площадь  и  поставили  на   открытый   грузовик,   то   шоферы
хайрюзовских обшарпанных такси, навытЯжку  стоЯ  снаружи  машин,  опустили
правые руки на рули и одновременно нажали на  клаксоны,  продолжаЯ  только
что стихший вой электровозов. ”отограф, поднЯвшийсЯ в  кузов  грузовика  с
гробом, вдруг  увидел,  что  посеребреннаЯ  фигурка  маленького  памЯтника
‹енину совместилась в широкоугольном объективе с телом  ЂндреЯ  €вановича,
как будто он  держал  эту  фигурку  в  своих  сложенных  на  груди  руках.
”отограф, дернувшись от  толчка  двинувшегосЯ  грузовика,  все-таки  успел
щелкнуть. ”отограф подумал о том, что  ‹енин  делал  революцию  длЯ  таких
людей, как Ђндрей €ванович, и о том, что  старый  машинист  электровоза  и
умираЯ не хотел отдать ‹енина в чужие руки.
   ‘идЯщаЯ в кузове рЯдом с  гробом  вдова  смотрела  на  едущего  в  свой
последний рейс мужа, ей было еще страшней оттого, что его волосы шевелЯтсЯ
под ветром, как живые, а сам он мертв. ’рое сыновей сидели рЯдом с ней,  и
все трое были похожи на отца. Ђрдабьев-младший сжимал в руках  портфель  с
крохотным африканским  крокодилом,  никогда  не  думавшим  -  не  гадавшим
попасть со своего озера почти к самому Ѓайкалу.
   Ђрдабьев-младший почти опоздал на похороны, потому что двое суток из-за
нелетной погоды сидел в Ћмске. Ћн подружилсЯ с  ‚итей,  который  ухитрилсЯ
принести в панамке десЯток бережно подобранных окурков,  оторвать  руки  и
ноги у целлулоидной куклы одной  транзитной  девочки,  чуть  не  выдернуть
косичку этой девочки из ее головы, пустить  бутылку  кефира  по  лестнице,
почти наполовину просунутьсЯ сквозь железные прутьЯ балкона и полувылизать
банку сапожного крема, стибренную им у аэропортовского  чистильщика...  Ќо
зато по-большому и маленькому ‚итЯ ходил только  в  общественном  туалете,
поддерживаемый на весу руками Ђрдабьева. ђасстались они в €ркутске, и ‚итЯ
подарил Ђрдабьеву на прощание свой луноход, одна из гусениц которого  была
уже оторвана.
   †елезнодорожный духовой оркестр, идущий за гробом, продолжал играть,  и
Ђрдабьев мог шепнуть своему старшему брату-хирургу так, чтобы  не  слышала
мать:
   - Џочему он умер?
   ’от - тоже шепотом - ответил:
   - Ћн крепко выпил. “ своего старого друга €вана ‚еселых. Џришел  поздно
и лег не раздеваЯсь. ’олько ботинки снЯл. Ђ утром не проснулсЯ.
   - ‚скрытие было? - быстро спросил Ђрдабьев-младший.
   - џ настоЯл на этом. ‚скрытие было при мне. Ќикакого кровоизлиЯниЯ.  Ќи
в сердце, ни в мозгу. €нфаркт исключен. џ и другие врачи растерЯлись.
   - Ђ легкие? ’ы видел метастазы в легких?
   - Ќикаких  метастазов.  Ћткуда  у  него  метастазы?  ‘  чего  ты  взЯл?
Ћтметили, правда, какое-то остаточное зарубцевание, но еле заметное.  „аже
не зарубцевание, а легкое уплотнение. Ќо, может быть,  это  незначительный
врожденный дефект. Ћн умер совершенно здоровым.
   -   ‡начит,   не   было   метастазов!   -   задохнулсЯ   от    волнениЯ
Ђрдабьев-младший.
   - џ тебе сказал, что не было. ‘колько можно спрашивать об одном  и  том
же! —то ты сиЯешь от счастьЯ около  мертвого  отца?  ЉакаЯ  разница,  были
метастазы или нет, если он умер... - насупилсЯ Ђрдабьев-старший.
   - Ђ отчего же он умер? - вцепилсЯ в его рукав с горЯщими от возбуждениЯ
глазами Ђрдабьев-младший.
   - —то с тобой? ’ы словно в лихорадке...
   - Ћтчего он умер? - затрЯс его Ђрдабьев-младший.
   - џ ничего не мог понЯть. Љогда вскрыли трахею, она была забита  жидкой
кашицей... ‘лучилась страшнаЯ  по  нелепости  историЯ.  Ћн,  как  ребенок,
срыгнул во сне, и  это  попало  в  дыхательные  пути.  ‘тоило  ему  только
откашлЯтьсЯ, и все бы прошло...
   - “ него не было метастазов. ‡начит, ардабиола  победила!  -  прошептал
Ђрдабьев-младший и заплакал.
   Ћн плакал и от горЯ, что такой нелепой смертью  умер  его  отец,  и  от
счастьЯ, что он, его сын,  теперь  поможет  стольким  людЯм  на  земле  не
умирать.
   - ЉакаЯ ардабиола? ’ы что, бредишь? - встревожилсЯ Ђрдабьев-старший.
   - ‘кажи, а ты не привык  к  тому,  что  люди  умирают?  -  спросил  его
Ђрдабьев-младший. - ’ы ведь  хирург...  ‘только  раз  и  живых  и  мертвых
резал...
   - ‚рач не имеет права привыкать к смерти.  Џривык  -  надо  уходить  из
медицины, - ответил Ђрдабьев-старший. - ‡наешь, какой обычай на  похоронах
у эвенков? Ћни ломают ружье покойного, его лыжи, его нарты, разбивают  его
посуду, его зеркало, разрывают в клочьЯ его одежду и все  это  бросают  на
могилу. ќтим они хотЯт сказать, что вещи не имеют смысла без человека.
   - Ђ у нас неделю назад опЯть таксиста  убили...  -  сказал,  вступаЯ  в
разговор, майор милиции  Ђрдабьев-средний.  -  Ќакинули  сзади  телефонный
провод на шею и задушили. Џоймали мы двух парней - еще совсем мальчишек...
’ак знаете, что они сказали? "„енег на магнитофон не хватало". ‚от  вам  и
вещь-убийца.  Џочему  вещи  длЯ  многих  выше  человека  стали?   „ефицит?
•реновина! „ефицит души, вот что это такое. Ђ вот откуда он взЯлсЯ?  ‚роде
все у нас правильно, и жить лучше стали... Ќо мы у себЯ в  милиции  иногда
такое видим, что сами ужасаемсЯ -  откуда  это  у  нас?  ‚рачам  к  смерти
привыкать нельзЯ, а разве нам  можно?  џ  так  рассуждаю:  болезни  -  это
убийцы, а убийцы - это болезни. Ќе больные, а  именно  болезни.  џ  иногда
сижу в своем вытрезвителе на дежурстве,  и  такаЯ  тоска  менЯ  хватает...
’огда Я беру ЊаЯковского и читаю. ‚ глазах - морды пьЯные, а Я ЊаЯковского
читаю... - Ђрдабьев-средний  шепотом  процитировал  под  траурную  мелодию
духового оркестра: - "ЌеважнаЯ честь, чтоб  из  этаких  роз  мои  изваЯниЯ
высились по скверам, где харкает  туберкулез,  где  б...  с  хулиганом  да
сифилис..." џ так рассуждаю: с туберкулезом мы  вроде  справились.  Ќасчет
б... и сифилиса - справлЯемсЯ, хотЯ и не совсем. Ђ вот хулиган расцвел.  џ
сначала по-вытрезвительски думал - дело в  водке.  —астично  в  ней...  Ќо
только частично. „ело в душевной пустоте. Џустота - это туберкулез души. Ђ
вот эту чахотку мы еще лечить не научились...
   - “ ЊаЯковского было прошение на  имЯ  товарища  химика...  -  вспомнил
Ђрдабьев-старший. - ‚ мастерскую человечьих воскрешении. Ђ ведь никого  не
воскресЯт. Ќи ЊаЯковского. Ќи моих эвенков. Ќи нашего отца. Ќи нас с вами,
когда умрем.
   - Ћткуда ты знаешь? - спросил Ђрдабьев-младший. - …сли йог может лежать
на гвоздЯх, значит, могут  лежать  все  на  гвоздЯх.  ’олько  нужно  уметь
сконцентрироватьсЯ. …сли абхазские старики могут  жить  по  сто  пЯтьдесЯт
лет, значит, все могут жить по сто пЯтьдесЯт лет. Ќадо только уметь  жить.
Њы еще очень мало знаем сами себЯ, собственные  силы.  ‘начала  мы  должны
научитьсЯ не болеть. Ђ потом мы должны научитьсЯ не умирать.
   - € научитьсЯ не убивать... - тЯнул свою линию  Ђрдабьев-средний.  -  џ
так рассуждаю: пока  будет  хулиганство,  будет  поножовщина.  Џока  будет
поножовщина, и война будет. ‚ойна - это тоже болезнь. џ так рассуждаю...
   € вдруг все трое братьев замерли и привстали, вглЯдываЯсь вперед поверх
кабины грузовика. Ќавстречу их грузовику по улице плыл такой же грузовик с
черно-красными бортами и гробом в  кузове.  ‡а  гробом  тоже  шел  духовой
оркестр, сверкаЯ помЯтыми медными трубами, и тоже брела толпа. ‚ кузове  у
гроба тоже сидела вдова - только совсем молодаЯ, и около нее еще не  могло
быть трех взрослых сыновей. ѓрузовик двигалсЯ в противоположную сторону от
старого хайрюзовского кладбища - на новое, комбинатовское.
   ”отограф знал, кто лежит в  этом  гробу.  “  двадцатилетнего  строителЯ
отказал замок монтажного поЯса, и он  сорвалсЯ,  упав  на  пронзившие  его
насквозь острые штыки  арматуры.  ”отограф  слышал  об  этом  разговор  на
летучке,  когда  иркутскаЯ  практикантка  с  горЯщими  благородным  гневом
глазами предложила написать проблемную статью о  технике  безопасности  на
стройке. ђедактор, прЯча от нее свои ничем не горЯщие глаза, мЯгко сказал:
"Ќе рано ли вам братьсЯ за такую тему, ‘еменкина?.." Ћн  ждал  квартиру  в
шлакоблочном доме строителей.
   „ве траурные мелодии двух духовых оркестров, идущих  в  противоположных
направлениЯх, слились в одну, грузовики  с  гробами  двух  незнакомых  при
жизни людей поравнЯлись, и фотограф щелкнул  в  то  мгновение,  когда  две
вдовы - стараЯ и молодаЯ - поднЯли застланные слезами глаза друг на друга.
"Љому нужно это фото? - подумал фотограф. - Ђ когда-нибудь умру и Я, и  со
мной мои негативы..." Ќо, подавлЯЯ в  себе  эти  горькие  мысли,  он  стал
Яростно фотографировать все то, что никогда  не  надеЯлсЯ  напечатать  или
выставить: деповских рабочих, несущих, оскользаЯсь на мокрой кладбищенской
глине, жестЯной обелиск с красной звездой. ђуки вдовы, судорожно  всунутые
ею между крышкой и гробом  в  щель,  где  еще  виднелось  лицо  покойного.
Џенсионера €вана ‚еселых, вгонЯющего в  гроб  обухом  топора  большие,  но
все-таки гнущиесЯ гвозди. ѓроб, снижающийсЯ в распахнутое чрево  земли  на
напрЯгшихсЯ веревках. ѓорсти зерен, летЯщие в  могилу  с  ладоней  старух.
ЉомьЯ земли, прыгающие с лопат.  Џролетарские  руки,  берущие  по  щепотке
рисовой кутьи с изюмом из эмалированного  таза,  поставленного  на  свежий
могильный холмик.
   Љ  Ђрдабьеву-младшему  подошел  €ван  ‚еселых,  ткнулсЯ  ему  в  плечо,
затрЯссЯ, сморщив сухонькое лицо, похожее на детский кулачок:
   - џ всему виной... Я... “ менЯ он засиделсЯ... ‘ам Я  умирать  собралсЯ
да его за собой и потЯнул...
   ‚дова взЯла поданный ей  по  обычаю  веничек,  обмела  краЯ  могильного
холмика и потом поклонилась людЯм поЯсно, хотЯ ей это было и нелегко:
   - Ђ теперь Ђндрей €ваныч в гости вас просит...
   ”отограф успел снЯть ее поЯсной поклон  и,  когда  понЯл,  что  у  него
кончилась всЯ пленка,  заплакал,  уже  не  боЯсь  того,  что  слезы  будут
затуманивать видоискатель.


   <b>6</b>

   Њного гостей наприглашал Ђндрей €ваныч, да только сам не пришел к  себе
в гости. ‚доль стен самой большой комнаты буквой  "Џ"  стоЯли  застеленные
белыми скатертЯми столы, накрытые на пЯтьдесЯт человек.  ‘катерти  были  и
свои и соседские: то с кистЯми, то с ришелье,  то  вышитые  крестиком,  то
гладью. Џод скатертЯми столы тоже были свои и соседские:  то  дубовые,  то
красного дерева, то просто некрашеные кухонные и даже стол из учительской,
взЯтый в школе. ‘идели больше всего на табуретах,  с  положенными  на  них
досками, обернутыми в газеты. ’арелки с цветочками были свои, а тарелки  с
позолоченными полустертыми ободками и алюминиевые гнущиесЯ вилки  были  из
деповской  столовой.  Ќо  одно  длЯ  всех  гостей  было   одинаково:   это
стограммовые граненые стаканчики.
   ™едро угощал Ђндрей €ваныч: тЯжко колышущимсЯ под  ножами  холодцом;  и
собственными малосольными огурчиками с  прилипшими  к  бородавчатым  бокам
черносмородиновыми листьЯми;  и  мухоморами,  составленными  из  очищенных
крутых Яиц  и  половинок  помидоров;  и  Яичными  скорлупами,  начиненными
крошевом   желтка,   присыпанным   укропом;    и    солеными,    серебрЯно
поблескивающими хайрюзами; и  квашеной  капустой  с  брусничными  красными
бусинками; и черемшой с ее ландышевыми листьЯми и  чесночным  запашком;  и
даже оленьим мЯсом от целого, нарубленного в три Ящика оленЯ, привезенного
на самолете старшим сыном ЂндреЯ €ваныча из далеких эвенкийских краев.  Ќо
вот водки Ђндрей €ваныч разрешил только по  три  стаканчика.  Џосле  этого
нужно было встать и освободить место длЯ других, ждущих своей  очереди  во
дворе. €з-за стола не должны были вставать только вдова и трое сыновей.
   - Њилости просим, - сказала вдова, улыбаЯсь первым пЯтидесЯти гостЯм. -
“важьте ЂндреЯ €ваныча.
   Ђ когда они встали, сказала тоже улыбчиво:
   - Ќа сорок дней приходите... Ђндрей €ваныч ждать будет...
   Њолчаливые, бесшумные, как  призраки,  хайрюзовские  старухи  успели  в
момент заменить все тарелки, ножи, вилки, так  что  новаЯ  смена  села  за
свеженакрытый стол.
   - Њилости просим! - сказала вдова, улыбаЯсь вторым пЯтидесЯти гостЯм. -
“важьте ЂндреЯ €ваныча!
   Ђ когда они встали, сказала тоже улыбчиво:
   - Ќа сорок дней приходите... Ђндрей €ваныч ждать будет...
   € три раза, улыбаЯсь, говорила  вдова  "Њилости  просим",  и  три  раза
менЯлись тарелки на столе, и  три  раза  вдова  улыбчиво  напоминала,  что
Ђндрей €ваныч ждет на сорок дней.
   Ђ четвертаЯ, и  последнЯЯ,  смена  были  самые  близкие  „рузьЯ  ЂндреЯ
€ваныча,  и  вдова  уже  не  сказала:  "Њилости  просим..."  -  а  глубоко
вздохнула, оглЯдевшись:
   - Ќу, слава богу, теперь можно и не спешить... Ђндрей €ваныч  не  любил
за столом спешить.
   -  ‡наешь,  что  мне  мать  сказала,  когда  Я   прилетел?   -   шепнул
Ђрдабьев-старший младшему. -  ‚ыпила  стакан  водки  и  кулаком  об  стол:
"’еперь его у менЯ никто не отымет..." ‚от что такое женщина.
   Ђрдабьев-старший покосилсЯ на Ђрдабьева-среднего.
   - Ђ ты что, майор, совсем не пьешь, как краснаЯ девица?
   ’от смутилсЯ:
   - Џерестал с той поры, как менЯ на вытрезвитель  бросили.  ‡наете,  что
менЯ особенно потрЯсло в первое дежурство? Ћткрываю дверь,  а  там  темно,
только в полосе света из дверей голые ноги на нарах торчат. Ђ  на  пальцах
ног - ногти. ‚росшие, кривые, загнутые. Љак будто когти звериные. ’ут-то Я
и вспомнил: "—еловек - это звучит гордо". ‚от и пить совсем перестал...
   -   €деалист   в   милицейской   форме...   -   незлобиво    усмехнулсЯ
Ђрдабьев-старший. - ‚от когда мороз за  пЯтьдесЯт  и  делаешь  операцию  в
чуме, без  глотка  спирта  не  обойдешьсЯ...  ђуки  скальпель  держать  не
будут... Ђ ты знаешь, Я чо-то уже заскучал по  моим  эвенкам...  -  €  сам
удивилсЯ вдруг воскресшему у него местному акценту: - €шь ты... ‡ачокал...
Љровь, однако, заговорила...
   - Њожно, Я стих зачту? - пошатываЯсь, встал €ван ‚еселых с вырванным из
школьной тетрадки, мЯтым, исписанным химическим карандашом листочком. -  џ
прЯмо на кладбище сочинил. Џосле того, как гвозди забивал...
   - ‡ачти... - сказала вдова. - ’олько не пей больше...
   €ван ‚еселых, корежась лицом от волнениЯ и  виноватости,  стал  читать,
размахиваЯ листочком:

   Џрощай, Ђндрей €ваныч,
   сибирский машинист.
   •отЯ ты беспартийный,
   душой ты коммунист.
   „авно уж умер ‹енин,
   и много окромЯ.
   ’вое настало времЯ,
   и ты ушел с имЯ.
   ’ебЯ мы целовали
   в охолоделый лоб
   и понесли высоко
   твой красный тЯжкий гроб.
   ‚ твой гроб по шлЯпку гвозди
   Я обухом забил.
   Ќе знаю, ты поймешь ли,
   как Я тебЯ любил.
   “же не повезешь ты
   вперед или назад
   и не увидишь больше,
   как над землей светат.
   Ќичо уже не скажешь,
   упал на полпути,
   и не споешь ты внукам:
   "Ќаш паровоз, лети..."
   ђоссиЯ не оплачет
   всех преданных детей.
   €шо ей так не хватит
   всех тех, кто умер в ней...

   €ван ‚еселых вдруг задергалсЯ, бросилсЯ из-за стола к  двери,  наступаЯ
на ноги сидЯщих и сбиваЯ на пол тарелки. …го не удерживали.
   - €шь, чо накатал-то... - неодобрительно  сказала  одна  из  бесшумных,
казавшихсЯ немыми призраками хайрюзовских старух, в последнюю смену и сама
севшаЯ за стол. - ‹юдЯм и  так  тЯжело...  ’ак  он  ишо  добавлЯт...  „ушу
растравлЯт.
   ‚дова не заплакала, но €вана ‚еселых защитила:
   - Ћн без вины виноватый,  а  вот  мучитсЯ...  Ђ  многи,  которы  в  чем
виноваты, никаким стихом не выплакиваютсЯ, а на своей вине, как на  кресле
мЯгком, расселись...
   Њашинист электровоза, дошедший до Ѓерлина вместе  с  Ђндреем  €ванычем,
ударил по клавишам трофейного аккордеона, уже давно отучившегосЯ от  "‹или
Њарлен".

   „вадцать второго июнЯ
   ровно в четыре часа
   Љиев бомбили, нам объЯвили,
   что началасЯ война.

   ‚се запели. Џела и вдова, вспоминаЯ, как первый раз поцеловал ее Ђндрей
€ваныч  после  фильма   "…сли   завтра   война...".   Ђ   потом   спросила
Ђрдабьева-младшего:
   - „етей у тебЯ все нет?
   - ‚се нет.
   - Џора бы... - сказала она. - Ђ менЯ хоронить приедешь?
   - Ќу что ты, мама... - сдавленно выговорил он.
   - “же скоро... - сказала она. - Ќоги совсем не ходют.  ‚нука  твово  на
ноге бы покачать  хотела,  покуда  ноги  ишо  маленько  шевелЯтсЯ...  -  €
крикнула машинисту с аккордеоном: -  Ђ  ну  давай  "’емную  ночь".  Ђндрей
€ваныч заказыват!
   Ђрдабьев-младший увидел, что  маленький  фотограф  совсем  запьЯнел  и,
перебираЯ руками по  стене,  еле  продвигаетсЯ  к  двери,  задеваЯ  головы
сидЯщих болтающимсЯ на груди фотоаппаратом.
   Ђрдабьев-младший вышел вслед за  ним  в  ненастную  малозвездную  ночь.
”отограф стоЯл около поленницы во дворе и грозил кулаком пасмурному небу:
   - џ когда-нибудь все выставлю, все!
   - Џроводить вас?
   - ’ы  менЯ  лучше  сфотографируй!  -  захохотал  фотограф.  -  Ђ  то  Я
фотографировал всех, а менЯ никто. ђазве только длЯ паспорта!
   Ђрдабьев повел фотографа домой, и он бормотал:
   - џ не снимал маршалов, не снимал знаменитых актеров. Ќо  Я  сорок  лет
снимал простой трудовой народ. ќто мои маршалы, которые победили в  войне.
ќто мои знаменитые актеры, которые гениально играют свою собственную жизнь
и смерть. •отЯ иногда и с бездарными режиссерами!
   “ фонарЯ к Ђрдабьеву и фотографу подошли трое подростков  в  одинаковых
черных кожаных куртках на молниЯх.
   -  ђазрешите  прикурить!  -  сказал  подросток  с  длинными   девичьими
ресницами и странными мертвыми глазами.
   - Ђ не рано? -  спросил  Ђрдабьев,  неохотно  протЯгиваЯ  ему  сигарету
огоньком кверху.
   - Њы акселераты... - ответил подросток, и двое других засмеЯлись.
   "Ќехороший смех... - подумал Ђрдабьев. - Ќеужели и мой ‚итЯ будет таким
же?" € повел фотографа дальше.
   Ђ фотограф продолжал:
   - Љогда хотЯт унизить художника, говорЯт, что его  живопись  -  это  не
искусство, а фотографиЯ.  „ураки!  ”отографиЯ  -  это  великое  искусство!
”отограф смеетсЯ, плачет, обвинЯет, сражаетсЯ! Ђ  мы,  русские  фотографы,
как сироты. “ нас нет ‘оюза  фотохудожников.  Ќет  музеЯ  фотографии.  Ќет
пленки. …ще поставЯт памЯтник русскому неизвестному фотографу!
   ...”илософ, наблюдаЯ за удалЯющимисЯ фигурами  Ђрдабьева  и  фотографа,
процедил:
   - Ќу, Џеструшка, у тебЯ есть шанс. Ќа  этом  фраере  фирменные  джинса.
Ќовенькие. Ќу?
   - —о ну? - мЯлсЯ Џеструшка.
   - ЋпЯть это провинциальное "чоканье"! Џомни, что сказал Њичурин  насчет
джинсов. ‚от тебе мой кастет, Џеструшка. Џросовывай, просовывай пальчики в
дырочки. Ќе сломаютсЯ. Љистенек с тобой, ”антомас?
   - ‚сегда со мной... - пробасил ”антомас.
   - ‘таромодно, но эффектно... Ћружие черной сотни... Ќу что ж, не все из
прошлого надо отбрасывать, - одобрил ”илософ. - Ќо Я  не  любитель  мокрых
дел. Љровь негигиенична. Ќасилие - только в крайнем случае... џ думаю,  он
снимет джинса, как миленький. Ѓоюсь только, что накладет в них... ЏридетсЯ
отдать в химчистку...
   ...”отограф, стоЯ у своей калитки, взывал к Ђрдабьеву и человечеству:
   - ђедактор ворчит, что на моих фотографиЯх люди плохо одеты. —о Я,  сам
их одеваю, чо ли? †юри областной выставки зарубило мои работы, потому  что
на них, видите ли, слишком много страдающих лиц. ’о, что люди  страдают  в
жизни, их не волнует. ѓлавное,  чтобы  они  не  страдали  на  фотографиЯх.
‘воеобразный гуманизм! Ќо искусство фотографии - не  „оска  почета...  ќто
мемориальнаЯ доска истории - вот что! Ѓулгаков  сказал,  что  рукописи  не
горЯт. Ќегативы - тоже! - ‚ыкричавшись,  фотограф  внезапно  протрезвел  и
добавил:  -  Ќо  их  съедает  времЯ...  -  Џолуоткрыв  калитку,   фотограф
ненастойчиво предложил: - Њожет, зайдешь ко мне в мастерскую?
   - ’олько ненадолго... - согласилсЯ Ђрдабьев.
   -  Љогда  у  моей  хозЯйки  умерла  корова,  старушка  отдала  мне  под
мастерскую  коровник...  -  несколько  смущенно  сказал  фотограф,   вводЯ
Ђрдабьева во двор.
   - “мерла корова... - задумчиво повторил вслух Ђрдабьев.
   - “мерла... Ђ чо, так нельзЯ говорить? - взъерошилсЯ фотограф.
   - ’олько так и можно... - грустно улыбнулсЯ  Ђрдабьев,  думаЯ  о  крысе
Ђлле.
   …сли бы фотограф его не предупредил, он никогда не  догадалсЯ  бы,  что
попал в бывший коровник. Џравда, неистребимый запах соломы, навоза, молока
как бы витал в воздухе. Ќо стены были чисто побелены, настлан дощатый пол.
‘тоЯла железнаЯ печка  с  выведенным  в  окно  коленом.  Ќа  окнах  висели
самодельные черные бумажные шторы. Ќа столе под красной лампой  плавали  в
ванночке негативы. Ќо главное в мастерской были стены, увешанные  большими
и маленькими фотографиЯми,  составлЯющими  черно-белую  мозаику  радостей,
труда,  страданий  маленькой,  но  неотъемлемой   части   человечества   -
сибирского городка •айрюзовска.
   „еповскаЯ бригада из еще беспаспортных мальчишек в ушанках и  спецовках
под переходЯщим красным знаменем и лозунгом "‚се - длЯ фронта!". Џечальные
и любопытные глаза телЯт  рЯдом  с  такими  же  печальными  и  любопытными
глазами солдат, выглЯдывающих из  теплушек.  ‘лепой  инвалид  на  рынке  с
морской свинкой, вытЯгивающей из Ящичка "судьбы", напеч