обственный шкафчик, на котором сорок  лет  была
написана его фамилиЯ. …го фамилиЯ сохранЯлась четыре года на этом шкафчике
и  тогда,  когда  он  ушел  на  фронт.  Ћт  рабочей  одежды  шел   особый,
железнодорожный  запах,  состоЯвший  из  запахов  смазки,  смоленых  шпал,
таежного ветра и еще из чего-то, что не  объЯснишь.  Ђрдабьев  начинал  на
железной дороге смазчиком, таскаЯ вдоль букс масленку  с  вытЯнутой  шеей,
прозванную "гусем". Џотом он стал кочегаром на "кукушке".  ’огда  спецовка
пахла углем. Њельчайшие крупицы углЯ забивались в ноздри, в уши, в волосы,
за ворот... Љогда молодой кочегар,  переодетый  после  работы  в  хромовые
сапоги гармошкой с  небрежным  напуском  брюк,  в  белоснежную  сорочку  с
круглым воротничком, на запонках и в доставшийсЯ от отца плисовый жилет  с
цепочкой карманных часов, шел на вечерку с такими же, как  он,  деповскими
парнЯми и сплевывал с особым шиком сквозь  зубы  на  деревЯнный  скрипучий
тротуар, то слюна все равно оставалась черной.  Џотом  ввели  электровозы,
профессиЯ кочегара исчезла, и работа машиниста стала чище, хотЯ  и  раньше
считалась среди других железнодорожных профессий аристократической. Ќо  по
своему старому обычаю после рейса Ђрдабьев всегда  парилсЯ,  хотЯ  прежних
десЯти грЯзей с него не сходило. ‚зЯв из шкафчика  заранее  приготовленный
березовый  веник,  Ђрдабьев  сначала  нырнул  в  парную,  где   в   тумане
вырисовывалось несколько голых фигур.
   - Ђндрей €ванычу  приветик!  -  бодро  выкрикнул  Ђрдабьеву  обладатель
уютного кругленького животика, качающегосЯ на  двух  рыжеволосых  икрастых
ногах.
   Ђрдабьев  узнал  начальника  отдела  кадров  Џеструхина,  которого   не
особенно любил за всегдашнюю излишнюю предупредительность и сладковатость.
   -  „авай  твой  веничек,  Ђндрей  €ваныч,  -  засуетилсЯ  вокруг   него
Џеструхин, - Я тебЯ сейчас так обработаю, чо навек Џеструхина запомнишь...
„а ты не беспокойсь,  Я  веничек  сам  заварю...  Џеструхин  дело  знат...
‹ожись-ка вот сюда на вторую  полку  -  Я  уж  ее  оплеснул  кипЯточком...
ђасслаблЯйсь, Ђндрей  €ваныч,  расслаблЯйсь...  Џарку  достаточно?  Ђ  то,
может, добавить?
   - —о это за вонь? - втЯнул носом воздух Ђрдабьев. - Ђптекой отдает.
   - ЉакаЯ же это, извини за выражение,  вонь,  Ђндрей  €ваныч?  -  слегка
подобиделсЯ Џеструхин. - ќто Я ментольцу в  ковшик  брызнул...  €нгалЯциЯ,
одним словом!
   € пошел веник гулЯть по телу Ђрдабьева. Џеструхин обгуливал его веником
с изыском - то листьЯми вдоль тела пошебуршит, то пЯтки  пощекочет,  а  то
как врежет крест-накрест - не хочетсЯ, да застонешь.
   - Ќу и тело у тебЯ, Ђндрей €ваныч, прЯмо скажу - богатырское!  Ќе  дашь
тебе никаких твоих шестидесЯти... Ќи граммчика жиру - одни мышцы... Ђ  мне
в мои сорок шесть уже с собственным пузом приходитсЯ веником сражатьсЯ. „а
ведь какаЯ  работа  у  менЯ,  сидЯчаЯ,  бумажнаЯ,  не  то,  чо  твоЯ...  -
заглЯдывали масленые глазки Џеструхина  из-под  войлочной  тульи  в  глаза
Ђрдабьеву.
   Ђрдабьева это напоминание о возрасте, хотЯ и льстивое,  насторожило.  Ђ
может быть, именно потому, что оно было льстивое?
   - Ђ ты ведь, кажетсЯ,  чем-то  болел,  Ђндрей  €ваныч?  ‚  Њоскву  даже
летал?.. Ђ сейчас по тебе и не догадашьсЯ... —ем болел-то?
   - Ќичем, - отрезал Ђрдабьев. - џ ишо ни разу в жизни не бюллетенил. Ђ в
Њоскву Я сына летал навестить.
   - џ вот тоже никогда не бюллетенил, Ђндрей €ваныч. Ђ болеть  -  как  не
болел... ‚ишь, у менЯ на заду, извини за выражение, квадрат красный... ќто
от пластырЯ перцового. ђадикулит менЯ замордовал... Ќакурили на заседании,
а Я возьми  да  и  раскрой  потом  окно  напротив  моего  стола...  ‚от  и
прихватило. ’ак чо, когда Я тебЯ о болезни спрашивал, это Я без подвоху, -
почувствовав его настороженность, заверещал Џеструхин. - Ђ теперь ты  менЯ
попарь, Ђндрей €ваныч. Џосеки Џеструхина,  посеки  его,  бюрократа...  ‚от
так... ‚от такушки... Ђй да обмен любезностЯми...
   ‚ раздевалке Џеструхин,  закутавшись  в  махровую  простыню,  бойконько
нырнул рукой в портфель, извлек оттуда бутылку пива:
   - Њонгольское... ‘ уланбаторского поезда... €звини, одна бутылка...  Ќе
ожидал встретить...
   ‹овко открыл бутылку о край скамьи, протЯнул Ђрдабьеву.
   - ‘начала ты, Ђндрей €ваныч... Џо старшинству...
   Ђрдабьев отхлебнул, отметив про себЯ это "по  старшинству".  "Џодъезжат
он под менЯ... хитро подъезжат..." - с внезапной усталостью и  отвращением
подумал Ђрдабьев.
   Џеструхин выпил свою половину до донышка и крЯкнул:
   - Њолодцы, братьЯ-монголы! - ‡астегиваЯ ремешок  часов  и  взглЯнув  на
них, вдруг заторопилсЯ: - “х ты, уже полседьмого... ЊоЯ  благовернаЯ  менЯ
уже, наверно, заждалась.
   Љогда Џеструхин вышел, хозЯйственно положив в портфель пустую  бутылку,
худущий деповский слесарь, у  которого  на  одной  из  тощих  Ягодиц  была
вытатуирована кошка, а на другой мышка, облегченно вздохнул:
   -  Џеструхин  и  после  душа  намыленный.  Ќе  человек,  а   скользкота
сплошна...
   - Ќа возраст мой намекал, ‚анЯ, -  сказал  Ђрдабьев.  -  “ходить  надо.
‘амому. Џока не попросют... Џора бананы в огороде разводить.
   - Ѓрось ты про огород, - хлопнул его по голой спине слесарь. - ’ы у нас
первый машинист. ‚ наставники пойдешь. Ђ вот первых слесарей  не  быват...
‘лушай, давай выпьем сегоднЯ, а?
   - Ќе знаю, - сказал Ђрдабьев, влезаЯ в чистую рубаху.  -  џ  люблю  под
хорошее настроение пить. ‚одка настроение не менЯт, а увеличиват. Ђ у менЯ
настроение плохое.
   - Ђ чо тако случилось? ‘тарость? ’ак она ишо не смерть...
   - „лЯ менЯ - смерть, - ответил Ђрдабьев. - Ќе  чувствую  Я  старости  -
понимашь? Ђ менЯ в нее, словно в душегубку вталкиват...
   - Ѓрось ты нудить... Ќа тебЯ не похоже... ’ы сейчас в силе, это  верно.
Ќо с работы и надо уходить, пока в силе. —тобы смешным не стать, -  сказал
слесарь, завЯзываЯ кальсонные тесемки.
   - —о же ты не уходишь? ’ы же мой ровесник...
   - Ђ Я уже ушел, - сказал слесарь, опустив глаза.
   - Љогда? - поразилсЯ Ђрдабьев.
   - ‚чера. Џеструхину заЯвление принес. ’ак он менЯ всего благодарностЯми
обмылил. •отЯ бы длЯ приличиЯ отговаривать стал... “ него  такие  масленые
глаза, чо и керосином не  отмоешь.  ’ак  чо  Я,  Ђндрей,  в  этой  душевой
последний раз. Ѓольше мне  здесь  паритьсЯ  не  положено.  Љлюч  от  свово
шкафчика Я в замочной скважине оставлю.
   ‘лесарь вынул из пиджака перочинный ножик и стал аккуратно соскабливать
вырезанную, может быть, этим самым ножиком надпись  на  голубом  шкафчике:
"€.‚еселых".
   "’ак вот и Я скоро свой  ключик  оставлю,  свою  фамилию  соскоблю",  -
подумал Ђрдабьев.
   - Ђ что ты так с бухты-барахты? - спросил Ђрдабьев осторожно. - ’ебЯ чо
- жареный петух в твою кошку или мышку клюнул?
   ‘лесарь оглЯнулсЯ и, убедившись, что, кроме них,  в  раздевалке  никого
нет, сказал:
   - ’ы, слава богу,  ничем  не  болел  и  не  болешь.  Ђ  со  мной  худо,
Ђндрюша... ђак у менЯ... Џечени...
   Ђрдабьев выдохнул:
   - —о ты мелешь! Љто тебе сказал? ‚рачи у нас на этот счет не болтливые.
„аже если есть рак, не скажут...
   - џ сам почуЯл.  Љогда  мне  в  €ркутске  анализы  сделали,  то  начали
темнить. Ђ Я у врачей в глазах жаление ухватил. ‚зЯл да и сказал им: "џ не
стеклЯнный - не разобьюсь. ђак у менЯ, чо ли?" Ћтветили:  "ђак".  ‘просил:
"Њожно вылечить?" Ћтветили: "‘делам все, чо можем".  ‚рачи  были  хорошие.
‘тарались. Ћблучали. Џомогли маленько. Џолгода подарили.
   - Ђ федюнник пробовал?
   - Џробовал. ‚идно, поздно было. ‡апустил Я  свою  печенку...  Џеструхин
пивца монгольского не оставил? †аль. Ђ то рак у менЯ  уже  есть  -  только
пива не хватат, как сказал ‘ветлов, - и засмеЯлсЯ, но только не глазами.
   - Ђ теперь чо? - спросил Ђрдабьев, чувствуЯ свою виноватость перед ним.
   ‘ын запретил  ему  рассказывать  про  ардабиолу  до  новых  плодов,  до
химического анализа и апробации.
   - Ђ теперь к …сенину еду, - сказал слесарь.
   - Љ какому …сенину? - не понЯл Ђрдабьев.
   - Љ тому самому.
   - ’ак он же давно умер.
   - Ќе умер, а повесилсЯ... - поправил слесарь.  -  •очу  его  могилке  в
Њоскве поклонитьсЯ, а потом в Љонстантинове съезжу.
   - Ќи ему, ни себе этим не поможешь...
   - Ђ ни ему, ни мне уже помогать не надо. Џоздно... ’ак зайдешь  сегоднЯ
вечером выпить, а?
   - ’ебе нельзЯ пить.
   - Њне теперь все можно... - € слесарь, сложив  перочинный  ножик,  взЯл
облупленный чемоданчик и вышел из раздевалки.
   "Ќадо зайти... ќх, ‚еселых, ‚еселых... - думал Ђрдабьев.  -  Ђ  Я  ведь
сегоднЯ пообещал жене на индийский фильм сходить. —о у  нас  все  на  этих
индийских фильмах помешались?"
   Ђрдабьев вышел из душевой, и в первый раз чемоданчик - точно такой, как
у €вана ‚еселых, - показалсЯ ему тЯжелым. Ђрдабьев шел мимо громады  депо,
в  которое   вползали   притихшие,   наработавшиесЯ   электровозы,   чтобы
подлечитьсЯ,  мимо  посеребренного  еще  не  высохшей  краской  ‹енина  со
вскинутой над станционной площадью рукой. Ђрдабьев  поднЯлсЯ  по  железным
рифленым  ступенЯм   на   эстакаду,   переброшенную   над   транссибирской
магистралью, и замедлил шаги, вглЯдываЯсь в кажущуюсЯ путаницу рельсов,  в
семафоры, играющие разноцветными Яблоками, в фонари на стрелках, в зеленую
гусеницу скорого "Њосква - ‚ладивосток", ненадолго прилипшую к перрону,  и
вдруг увидел свою старую знакомую маневровую "кукушку", на которой начинал
кочегаром. "Љукушка", как и прежде, исторгаЯ из своей старомодной  длинной
трубы черный дым с  искрами,  деловито  подтаскивала  пустые  платформы  к
формировавшемусЯ товарнЯку.  Ћна  теперь  стала  учебной.  €з  окна  гордо
выглЯдывали подростки из железнодорожного училища. Џодростки носили  почти
музейные угольные пЯтна на лицах так счастливо,  как  знаки  посвЯщениЯ  в
особый круг избранных. Ђрдабьев подумал, что "кукушка"  оказалась  сильней
многих  людей,  которых  она  пережила,  и,  наверно,  переживет  и   его,
Ђрдабьева. …му вдруг захотелось туда, к  этим  подросткам,  чтобы  от  его
рабочей одежды снова запахло  углем.  “ж  он  бы  сумел  их  научить,  как
шуровать в топке уголь, чтобы искры попусту не летели из  трубы.  Ђрдабьев
поднЯл взглЯд и за последними семафорами станции увидел  темное  колыхание
тайги под  бледными,  но  уже  проступившими  на  небе  звездами.  Ќещадно
вырубаемаЯ, истреблЯемаЯ  пожарами  от  чьих-то  недотоптанных  костров  и
дурацкими  химическими  опрыскиваниЯми,  убивающими  вместе   с   больными
деревьЯми здоровые, тайга все же боролась за собственное существование, не
сдавалась  и,  несмотрЯ  ни  на  что,  оставалась  прекрасной  и  великой.
Ђрдабьеву стало легче от самой мысли, что тайга  все  еще  есть.  Ђрдабьев
спустилсЯ по ступенЯм эстакады на другую сторону •айрюзовска, разрезанного
пополам рельсами. ‡десь еще  много  было  старых  сибирских  пЯтистенок  с
кружевными наличниками, с тЯжелыми ставнЯми, запиравшимисЯ ночью на болты,
с подернутыми зеленцой замшелости завалинками.  Ќекоторые  избы  осели,  и
уровень окон с Ярко-алыми  геранЯми  в  глинЯных  горшках  был  вровень  с
землей. Ќо у каждой избы оставалось свое  лицо,  и  безликие  шлакоблочные
зданиЯ, вторгшиесЯ в город, выглЯдели чужеродно, ‚ этих зданиЯх жили люди,
приехавшие  на  строительство  гиганта-комбината,  принесшие   в   городок
коренного сибирского  "чоканьЯ"  свой  говор,  свои  кочевые  строительные
привычки. ќти люди здорово работали,  но  Ђрдабьева  иногда  обижало,  что
многие из них, еще не успев закончить эту стройку, уже  думали  о  другой.
„аже  шлакоблочные  зданиЯ  со  всеми  удобствами  были  длЯ  этих   людей
всего-навсего походными палатками, а  на  окнах  стоЯли  только  срезанные
цветы, а не долголетние, - горшковые. Њногие  строители,  может  быть,  по
недостатку времени, даже не интересовались, кто живет вокруг  них,  а  кто
лежит на  кладбище,  в  которое  своими  пестро  раскрашенными  теремками,
качелЯми, уткнулсЯ детский сад - здесь играли дети  строителей,  рожденные
где-то между двумЯ стройками. Ђ в могилах на старом хайрюзовском  кладбище
лежала историЯ ‘ибири.  ‹ежал  прадед  Ђрдабьева,  сосланный  когда-то  со
‚ладимирщины за  "красного  петуха",  подпущенного  помещику.  ‹ежал  дед,
строивший  на  таежных  болотах  царскую  железную  дорогу.  ‹ежал   отец,
машинист, кочергой отправивший на тот  свет  во  времЯ  гражданской  войны
каппелевского офицера, пускаЯ поезд под откос. Ђрдабьев  знал,  что  после
смерти его место тоже на хайрюзовском  кладбище.  ‘троительство  комбината
шло несколько лет, кое-кто из строителей поумирал - кто от  болезней,  кто
от производственных несчастий, - но кладбище у строителей было  отдельное,
бескрестовое,  и  чаще  всего  могильные  плиты  были   шлакоблочными.   ‚
•айрюзовске образовалось как бы две жизни - "местнаЯ" и  "комбинатовскаЯ".
Љомбинатовские дети ходили в отдельную школу  и  никогда  не  жевали,  как
местные, "серу" - лиственничную смолу, а только  привозную  -  московскую,
таллинскую или даже американскую - жвачку.
   “видев над кассой кинотеатра надпись "‚се билеты проданы" и рЯдом толпу
поклонников индийских фильмов, Ђрдабьев вздохнул,  подумав  о  жене,  уже,
наверно, поднарЯдившейсЯ. € вдруг к нему подошли  три  подростка,  одетые,
как близнецы, в одинаковые Японские кожаные куртки на  молнии.  ‘троителЯм
эти куртки  выдавали  по  талонам,  и  поэтому  Ђрдабьев  понЯл,  что  это
комбинатовские дети, Ђрдабьеву и в голову не могло  прийти,  что  один  из
этих подростков вовсе не комбинатовский, а сын Џеструхина.
   - ‚ас билетизировать, папаша? - спросил один из подростков, у  которого
сквозь расстегнутую молнию  Японской  куртки  виднелсЯ  вываленный  поверх
рубашки православный крестик.
   Ђрдабьев не сразу понЯл это выражение, но затем, догадавшись,  неохотно
кивнул.
   - ‘колько штук? - деловито спросил подросток.
   - „ва билета, - неловко ответил Ђрдабьев.
   - ’решка, - четко сказал подросток. - „есЯтый рЯд. ‘ередина.
   Ђрдабьев, презираЯ себЯ, дал ему трешку и заспешил - до  начала  сеанса
оставалось всего полчаса.
   Ђрдабьев взбежал по радостно заскрипевшему крыльцу,  обвитому  розовыми
"граммофончиками", в чистый ухоженный дом и нарочито ворчливо сказал жене,
принЯвшей у дверей его рабочий чемоданчик, как  это  она  делала  уже  без
малого сорок лет:
   - Ќу, мать, про кино не забыла? —о ты пир наладила? - и даже не  присел
за накрытый стол  с  настойкой  на  апельсиновых  корочках,  огурчиками  и
холодцом.
   Ћн понЯл даже по запаху, что она не  забыла  про  кино.  Ћт  нее  пахло
духами "ЃелаЯ сирень", которых Ђрдабьев выносить не  мог,  но  помалкивал.
€скоса взглЯнув на  нее,  Ђрдабьев  понЯл,  что  она  побывала  сегоднЯ  в
парикмахерской,  где  подвилась,  подкрасила  неумолимо  седеющие  волосы.
Џродела  в  мочки  ушей  бабушкины   серебрЯные   сережки   с   крохотными
гранатиками.  Џодмазала  губы.  Ќадела  слишком  Яркое  длЯ  ее   возраста
крепдешиновое платье с цветочками и белым пластмассовым поЯском. Ќа  ногах
были лакированные туфли, хотЯ и не на высоких каблуках. Ќо чулки  были  не
прозрачные, а дешевые, темные, потому что на ногах стали  выступать  бугры
расширенных вен. Ћна была на  семь  лет  моложе  Ђрдабьева,  но  постарела
гораздо больше, чем он, и ревновала его к  женщинам  помоложе,  у  которых
были красивые ноги. Ћна работала  заведующей  аптекой  и,  когда  Ђрдабьев
заходил к ней на работу,  тайно  радовалась  тому,  что  ноги  молоденьких
продавщиц скрыты прилавком, и он не  может  сравнивать.  ‚  кино  Ђрдабьев
ходить не любил, поэтому длЯ нее это был редкий праздник. …й нравилось  не
кино само по себе - ей нравилось, когда все видЯт, что  она  идет  в  кино
вместе с мужем. Ќо в то же времЯ длЯ нее это было  мукой,  потому  что  на
улице было множество красивых  женских  ног,  на  которые  мог  посмотреть
Ђрдабьев и подумать о том, какаЯ она  стараЯ  и  некрасиваЯ.  Ћна  боЯлась
этого все чаще, особенно с той  поры,  когда  их  покинули  трое  выросших
детей, и они с Ђрдабьевым остались одни.
   - Ђ Џеструхин-то намекат... - сказал Ђрдабьев, ведЯ  жену  под  руку  и
степенно раскланиваЯсь со старухами,  наблюдавшими  жизнь  человечества  с
замшелых завалинок.
   - Ќа чо? - беспокойно спросила жена.
   - Љак на чо? Ќа возраст...
   Ћна сразу успокоилась. …динственной надеждой, что никто его не отнимет,
был его возраст.
   - €ван ‚еселых сам ушел... - сказал Ђрдабьев. - ‡аболел он.  ‘едни  мне
отповедал...
   - Ђ чо с ним тако?
   - ’о само...
   - Ќу, тебЯ-то бог спас... - вздохнула жена.
   - ‘ын менЯ спас... - строго поправил Ђрдабьев.
   Ћн знал, что его жена  верующаЯ,  и  в  это  не  вмешивалсЯ,  но  и  не
присоединЯлсЯ.
   - ’ак вить бог по разным людЯм рассыпан... - сказала жена.
   - Ђ почему ты в бога веришь,  а  креста  не  носишь?  -  вдруг  спросил
Ђрдабьев. - џ вот встренул у кино одного парнЯ - так  он  крест  на  грудь
вывалил...
   - ќто не вера... - покачала головой жена. - ќто  мода.  Љрестик  потому
нательным и назван, что на теле должен быть, а не на рубахе или  кофточке.
Ќо и на теле крест носить не обЯзательно. ѓлавное, чтоб он внутри был...
   - –арапать будет... - невесело пошутил Ђрдабьев, а сам думал  об  €ване
‚еселых.
   € когда по экрану поплыли  лодки  с  индийскими  женщинами,  окутанными
пестрыми  тканЯми  и  поющими  заунывные,  но  красивые  песни,   Ђрдабьев
продолжал думать о деповском слесаре €ване ‚еселых, который завтра уезжает
перед собственной смертью в гости к …сенину и, наверно,  сидит  и  пьет  в
своей холостЯцкой избе. € Ђрдабьев подумал:  а  почему  бы  вместо  смерти
€вану ‚еселых не притулитьсЯ хотЯ бы где-нибудь с боку припека на одной из
этих лодок  и,  положив  подбородок  на  облупленный  рабочий  чемоданчик,
зачерпываЯ  задумчивой  рукой  незнакомый  ему  ѓанг,  не  послушать   эти
слышанные им разве только в кино индийские песни? Ђрдабьев подумал о  том,
что он и сам ни разу не бывал в других  странах.  ‡емной  шар  большой,  а
жизнь человеческаЯ маленькаЯ. Ћна маленькаЯ и  без  войн  и  болезней,  но
войны и болезни еще больше уменьшают ее.
   Ђрдабьев покосилсЯ на жену. ‚ полутьме зрительного зала  ее  морщин  не
было видно - только профиль, делавший ее моложе. Џочти такой же, как в  те
времена, когда они впервые пошли вместе  в  кино  на  фильм  "…сли  завтра
война...". ‚ражеские танки переходили советскую границу.  Ќа  экране  была
степь, и вдруг один холмик приподнЯлсЯ вместе с ковылем и  комьЯми  земли,
оказавшись  выдвижной  смотровой  башней.  €з  нее  высунулсЯ   бдительный
бинокль. Џотом холмик вдвинулсЯ обратно, и степь сравнЯлась.  Љрасноармеец
с биноклем спустилсЯ вниз по  винтовой  железной  лестнице  и  оказалсЯ  в
подземном ангаре, где стоЯли наготове краснозвездные самолеты. Џо  сигналу
тревоги  землЯ  раздвинулась,  и  из  нее  полетели  на   врагов   грозные
эскадрильи...
   "Ћй, как здорово!" - восхищенно захлопала в ладоши она, тогда  девчонка
из ручного отдела аптеки со стройными, сильными ногами, которые  во  времЯ
работы скрывал прилавок.  ‚ойна  оказалась  совсем  не  такой  короткой  и
красивой, как в этом фильме. Џо тем  же  самым  ковылЯм,  виденным  им  на
довоенном  экране,  Ђрдабьев  в  сорок  первом  ползком  тащил   на   себе
контуженного €вана ‚еселых под страшным, придавившим землю небом,  набитым
немецкими бомбардировщиками, и землЯ не раздвигалась, и оттуда не вылетали
грозные эскадрильи... Ђ теперь ‚еселых уезжает умирать и, может  быть,  не
доедет до …сенина, как и сам …сенин до кого-то, наверно, не доехал.
   - Љлав, а Љлав...
   - Љ €вану хочешь? - спросила она, не поворачиваЯсь. - €ди уж...  -  Ћна
обиделась, но понЯла. ‚догонку шепнула: - Ќе перебарщивайте только...
   …сли бы Ђрдабьев, идущий к €вану ‚еселых мимо  комбинатовского  детсада
рЯдом со старым хайрюзовским  кладбищем,  вглЯделсЯ,  то  увидел  бы  трех
подростков, похожих на близнецов в одинаковых Японских куртках на  молнии.
Џодростки сидели на трех детских  качелЯх.  ‘тальные  тросы  качелей  чуть
поскрипывали. €з этих качелей подростки уже давно выросли,  и,  когда  они
слегка раскачивались, то приходилось поджимать ноги. €з рук в руки  гулЯла
бутылка "ђозового крепкого". Љ горлышку они прикладывались по очереди,  но
подросток с православным крестиком, мерцающим сквозь  расстегнутую  молнию
куртки, задерживал бутылку в губах больше других, как будто у него было на
это неписаное, но неотъемлемое право. Џод его длинными девичьими ресницами
были пугающе мертвые глаза.
   - ‘кучно... - сказал он, лениво отталкиваЯсь ногами от земли. - Ќе пить
- скучно, пить - тоже скучно... Ћсобенно эту дрЯнь...  Џри  всей  фантазии
"ђозовое крепкое" не "ЃелаЯ лошадь", котораЯ, как в стойле,  застоЯлась  в
шкафчике у твоего предка, ”антомас...  ђедкое  в  •айрюзовске  животное...
Џравда, это всего-навсего сувенирное пони. ’ы усек?
   - “сек, ”илософ...  -  подобострастно  соскочил  с  качелей  белобровый
толстый подросток, похожий на кролика-альбиноса, и растворилсЯ в  темноте.
„ругой  подросток  со  значком  "Ѓони  Њ"  на  куртке,  ожидающе   вытЯнув
хрЯщеватый носик, усеЯнный мелкими веснушками, перестал качатьсЯ,  готовый
тоже соскочить и растворитьсЯ в темноте,  если  надо.  ‚  его  еще  совсем
детских глазах, рыжих, как перепрыгнувшие с  носа  веснушки,  одновременно
светились и жажда указаний и страх перед ними. Ќо указаний пока не было.
   ”илософ продолжал раскачиватьсЯ, уже не сдерживаЯ качели. …го  лицо  то
попадало в полосу света из окна детсада, то нырЯло во мглу.  Ќо  с  каждым
поЯвлением  из  мглы  на  свет  оно  менЯлось.  ѓлаза  стекленели,   черты
окаменевали. ”илософ думал. Љачели взлетали все выше и выше, и все  дольше
лицо  ”илософа,  покидаЯ  свет,  находилось  в  темноте.   Ђ   когда   оно
возвращалось,  то  набраннаЯ  там,  вверху,  темнота   оставалась   внутри
напрЯженных, но мертвых глаз. ”илософ взлетал уже до самой перекладины.
   - ‘орвешьсЯ, ”илософ! - испуганно закричал веснушчатый подросток.
   - ‡аткнись, Џеструшка! - раздалсЯ сверху жестЯной хохот.
   ”илософ взвилсЯ уже выше перекладины. Ќо трос заскрежетал,  и  стальнаЯ
петлЯ выскочила из крюка на перекладине. Љачели рухнули на землю.  ”илософ
осталсЯ лежать ничком в беспощадной полосе света из окна детсада. ‘прыгнув
со своих качелей, Џеструшка бросилсЯ к ”илософу. Ќо тот зло оттолкнул его,
уползаЯ из полосы света в темноту. ”илософ сел на барьер детской  песочной
площадки, облизываЯ ладонь с содранной кожей. ”илософ увидел  подбегающего
запыхавшегосЯ  ”антомаса  с  белыми  бровЯми,  светЯщимисЯ  в  темноте,  и
протЯнул руку. ‚ руке  оказалась  крохотнаЯ  сувенирнаЯ  бутылочка  "Ѓелой
лошади". ”илософ сначала плеснул из нее на ладонь, а  потом  запрокинул  и
жадно выпил.
   ”илософ старалсЯ не показать виду, как его унизило, что эти двое видели
его падение. Ћсобенно Џеструшка. Ћтшвырнув бутылочку, ”илософ взЯл детский
совок и поддел песок, наблюдаЯ, как он сыплетсЯ:
   -   Њы   с   вами   между   детским   садом    и    кладбищем.    ‡десь
зануды-воспитательницы, "‚ лесу родилась  елочка"  и  тошнотворнаЯ  маннаЯ
каша. ’ам могилы с червЯми и кресты, изъеденные  короедом...  ‘кучно...  €
балдеть тоже скучно. Џора завЯзывать балдеж... „о чего мы докатились -  до
мелкой спекулЯции билетами в кино...
   - ’о, что у нас спекулЯциЯ, в Ђмерике - частнаЯ инициатива... ’ы же сам
об этом говорил, ”илософ... - осторожно напомнил ему ”антомас.
   - „ело не в самой спекулЯции, а в ее масштабах... - поморщилсЯ ”илософ,
отбрасываЯ детский совок. - ’ы не сечешь  моих  мыслей,  ”антомас.  ’олько
большое дело дает большой кайф. Ђ на какое дело  способен,  например,  ты,
Џеструшка, если хнычешь, что не можешь достать  себе  фирменные  джинсы  и
ходишь в какой-то рижской подделке?
   - ‚ам хорошо... - обиженно стал оправдыватьсЯ Џеструшка.  -  ’ебе  твой
отец, ”илософ, "‚ранглеры" привез со стройки плотины в ‘ирии.  ’вой  отец,
”антомас, строил находкинский  порт,  а  там  "‹еви  ‘траусов"  -  ты  сам
рассказывал - немалом. Ђ чо мой отец может?
   - €збавлЯйсЯ от местного акцента...  -  брезгливо  заметил  ”илософ.  -
„остал же тебе твой железнодорожный предок Японскую  куртку,  как  у  нас.
Џусть и джинсы фирменные достанет. „ави на него.
   - џ давлю... - понурилсЯ Џеструшка. - Ђ он  мне  в  ответ:  "„жинсы  на
толкучке мою месЯчную зарплату стоЯт. —о Я,  на  твои  штаны  целый  месЯц
вкалывать буду?"
   - „ело не в самих джинсах... - оборвал его ”илософ. - Ќаполеон  джинсов
не носил, но был Ќаполеоном. Ќо если бы он захотел, они бы у него были. €х
бы соткали покоренные народы.
   Џеструшка не все понЯл насчет Ќаполеона, но вздохнул.
   ”илософ продолжал:
   - Љак говорил Њичурин, не надо ждать джинсов  от  природы,  а  надо  их
взЯть. Ќечего надеЯтьсЯ на предков. ќто расслаблЯет. ЊенЯ вчера мой предок
спрашивает: "—то собираешьсЯ делать  после  десЯтилетки?"  ‘колько  Я  его
помню, никогда ни о чем не спрашивал. ‚сю жизнь по уши в цементе и  бетоне
- только шлЯпа  оттуда  торчит.  Џодарками  отделывалсЯ.  Ќапример,  этими
"‚ранглерами". € вдруг сыном заинтересовалсЯ. Ђ Я молчу от потрЯсениЯ, что
отец со мной заговорил. Љак в басне - пот радости в зобу дыханье  сперло".
Ђ мать  отцу  со  всей  ее  месткомовской  прЯмотой:  "„а  что  ты  с  ним
разговариваешь! Ћн же безмозглый!" ‡нала бы она,  что  у  менЯ  в  мозгах,
может быть, поежилась. ‚сю жизнь она попрекает менЯ другими детьми - всеми
этими пианинными гениЯми, одуревшими от  гамм.  Њатематическими  прыщавыми
вундеркиндами. Љрасногалстучными завывающими поэтиками при домах пионеров.
ЏыхтЯщими  тупицами  из  кружка  "“мелые   руки".   ћными   натуралистами,
пропахшими морскими свинками.  ахматными  наркоманами.  ‚от,  мол,  какие
вокруг талантливые дети, а ты бездарь.  Ђ  у  менЯ  другой  талант,  нашим
советским  вундеркиндизмом  не  учтенный.  џ  философ.  Ќо   Я   не   тот,
разрекламированный  "‹итературной"  сопливый   дошкольник   из   Ћмска   -
изрекатель трехкопеечных афоризмов типа "Џучина - корни морЯ".  џ  философ
действиЯ. ‹юдьми интересней двигать, чем шахматными фигурками.
   - Ђ куда двигать-то? - задохнувшись от загадочных  горизонтов,  спросил
”антомас, всовываЯ в руку философа другую сувенирную бутылочку.
   - "Њари Ѓризар"... -  прочел  ”илософ  надпись  на  Ярлыке,  протЯгиваЯ
бутылочку в полосу света из окон детсада. Ќо лицо его оставалось в тени.
   - Ќа ту сторону шахматной доски. ’уда, где  пешки  становЯтсЯ  ферзЯми.
ђазве тебе, Џеструшка, не хочетсЯ стать ферзем?
   - „а  Я  вообще-то...  да  Я  как-то...  да  Я  чо-то...  -  растерЯлсЯ
Џеструшка.
   - Ќо чтобы двигатьсЯ в ферзи, надо сбрасывать с доски другие фигуры,  -
жестко добавил ”илософ.
   - Љакие фигуры? - даже вспотел от волнениЯ ”антомас.
   - Љоторые на пути в ферзи, - четко ответил ”илософ. - „ружинников легко
узнать по красным повЯзкам.  Ќадо  создать  антидружины.  ‘начала  тайные.
‘реди красных повЯзок мы должны узнавать друг друга по невидимым. Ђ  когда
мы увидим, что  нас  много,  то  можно  перестать  прЯтатьсЯ.  „аже  перед
собственными предками.
   - Ђ" не попадет? - испуганно спросил Џеструшка.
   - Џопадет, если будем боЯтьсЯ, - усмехнулсЯ ”илософ. - Ќужен постоЯнный
аутотренинг длЯ победы над страхом.
   ”илософ рывком поднЯлсЯ с барьера песочной площадки и, обхватив  ногами
качельный столб, стал карабкатьсЯ вверх.  Ћказавшись  на  перекладине,  он
властно крикнул:
   - Љидайте трос!
   ”илософ снова надел стальную петлю на крюк, с которого она соскочила, и
спрыгнул вниз, усевшись на те же самые качели и снова раскачиваЯсь.
   - ’ак что мы будем делать прекрасной  темной  ночью  между  детсадом  и
кладбищем? џ знаю, что! ‘мешаем кладбище с детсадом! ‡а мной! - € рванулсЯ
с качелей.
   Џустые качели еще долго покачивались, то попадаЯ  в  полосу  света,  то
снова нырЯЯ во мглу.
   ‚озвращавшийсЯ от €вана ‚еселых Ђрдабьев вздрогнул, увидев  за  забором
детсада темный контур могильного креста,  и  встрЯхнул  головой,  стараЯсь
прийти в себЯ, - видно, сильно он перебрал, если такое может почудитьсЯ.
   Ќо когда после завтрака квохчущаЯ, как наседка, воспитательница детсада
повела  детишек  с  ведерками  и  лопатками  на  песочную  площадку,   она
остолбенела. ђовно посредине песочной площадки  стоЯл,  вкопанный  в  нее,
рассохшийсЯ  от  времени  могильный  крест.  Џо   его   трещинам   ползали
захваченные вместе с крестом рыжие кладбищенские муравьи. Ђ в песке  около
креста валЯлись две сувенирные бутылочки.


   <b>3</b>

   Ћранжевый пикап подъехал к белой  коробке  обыкновенного  чертановского
дома, и Ђрдабьев-младший с тоской подумал о том, что лифт уже целый  месЯц
на ремонте. ЏридетсЯ таскать одному  завтрашний  бессмысленный  банкет  на
восьмой этаж. ЏодведЯ пикап задом  к  подъезду,  Ђрдабьев  стал  выгружать
банкет на тротуар под любопытными и  не  всегда  одобрительными  взглЯдами
пенсионеров,  прогуливающихсЯ  вдоль  чахлых  дворовых   топольков.   ‘тук
костЯшек  домино  на  деревЯнном  столике  перед  домом  прекратилсЯ.   Ћт
козлозабивателей отделились три личности без особых примет и приблизились,
не без интереса глЯдЯ особенно на один из Ящиков.
   - Џомочь? - хором спросили три голоса. - Љакой этаж?
   - ‘пасибо, - покорилсЯ судьбе Ђрдабьев, заранее  вычтЯ  из  содержимого
Ящика одну бутылку. - ‚осьмой.
   - ’ут одной ходкой не обойдешьсЯ... - многозначительно поскреб  затылок
доброволец в сетчатой майке, синих тренировочных брюках с белым  кантом  и
почему-то в женских тапочках с помпонами. Ќо  это  была  его  единственнаЯ
особаЯ примета. - Џравда, если Ящик на  Ящик  поставить...  -  заразмышлЯл
доброволец. ЉрЯкнув, взЯл  на  грудь  Ящик  с  водкой  и  кивнул  на  Ящик
шампанского.
   „вое других ловко поставили Ящик  с  шампанским  сверху.  „оброволец  с
помпонами слегка осел под тЯжестью, но выдержал. ‚торой  доброволец  -  не
без чувства ущемленности на лице - потащил Ящик  с  минералкой  и  Яблоки.
’ретий - два ведра; одно с помидорами, другое с огурцами.  Ђрдабьев  одной
рукой прижал к груди трех поросЯт, другой  охапку  зелени,  среди  которой
прЯталась ветка ардабиолы, и понуро стал подниматьсЯ по лестнице в  хвосте
торжественной процессии.
   Ќа четвертом этаже доброволец с помпонами, закрЯхтев, опустил оба Ящика
на лестничную площадку.
   - Џерекур, - сказал он, отдуваЯсь. - Ђ что у вас, свадьба, что ли?
   - Ќет... - несловоохотливо ответил Ђрдабьев и упер подбородок в розовый
хвостик верхнего поросенка, чтобы тот не упал.
   - „ень рождениЯ? - не унималсЯ доброволец с помпонами.
   - Ќет, - мрачно ответил Ђрдабьев. - „иссертациЯ.
   - „окторскаЯ?
   - ЉандидатскаЯ.
   - Ђ на какую, извинЯюсь, тему?
   - Ђрдабиола, - неожиданно длЯ себЯ соврал Ђрдабьев.
   - Ђга... - глубокомысленно наморщил лоб доброволец с помпонами.
   - Џередохнули? - спросил Ђрдабьев.
   - —то-то отдышатьсЯ не могу. “ менЯ вообще-то давление высокое.  Ќичего
тЯжелого поднимать нельзЯ, - поЯснил доброволец в  тапочках  с  помпонами,
поглЯдываЯ на Ящик с водкой.
   - Ђ у менЯ низкое... - захихикал второй, с минеральной и Яблоками.
   - Ђ у менЯ аритмиЯ. ЊерцательнаЯ, -  добавил  третий,  с  помидорами  и
огурцами.
   Ђрдабьев понЯл намек.
   - „егустациЯ на восьмом этаже... - сказал он.
   - ’ак до восьмого еще большой гак...  -  лукаво  глотнул  доброволец  в
тапочках с помпонами. - Љак говоритсЯ, этапы  большого  пути.  ЏоправитьсЯ
надо.
   - ‹адно, - устало сказал Ђрдабьев. - ЏоправлЯйтесь.
   - ’олько вы с нами... “важьте... ‚се-таки диссертациЯ, а не фунт изюму!
- захлопотал доброволец в тапочках с помпонами, доставаЯ из Ящика  бутылку
водки и отвинчиваЯ пробку.
   ‚идЯ, что руки у Ђрдабьева занЯты поросЯтами и  зеленью,  он  с  легким
благородным наклоном всунул ему горлышко  бутылки  в  рот,  и  затем  рука
другого добровольца отечески вложила в зубы  Ђрдабьева  пол-огурца.  Љогда
бутылка была опустошена, доброволец с помпонами аккуратно  завинтил  ее  и
поставил обратно в пустую Ячейку Ящика, восстановив симметрию.
   - Џошли, ребЯта! ЏриЯтному человеку приЯтно помочь!
   "Ќеужели они и в мою  квартиру  завалЯтсЯ?"  -  убито  думал  Ђрдабьев,
опустив поросЯт и зелень перед своей дверью на пол и  нарочито  долго  ища
ключи.
   - ‘пасибо вам за помощь. ’еперь Я сам управлюсь.
   - —его  там!  -  покровительственно  сказал  доброволец  в  тапочках  с
помпонами. - ђаз уж мы взЯлись за дело, то его надо прикончить.
   - Ќадо прикончить! - поддакнул второй доброволец, позваниваЯ минералкой
и ронЯЯ Яблоки.
   - Џрикончим!  ќто  мы  мигом!  -  закончил  третий,  брЯцаЯ  ведрами  с
помидорами и огурцами.
   "€ прикончат..." - безнадежно подумал Ђрдабьев, с чувством обреченности
открываЯ дверь. ‘разу за порогом на резиновом коврике  лежала  телеграмма,
брошеннаЯ в дверную прорезь. Ђрдабьев поднЯл ее, хотел  развернуть,  но  в
его спину мощно уперсЯ Ящик с водкой в  руках  напирающего  добровольца  с
помпонами. Ђрдабьев сунул телеграмму в карман и  посторонилсЯ,  впускаЯ  в
квартиру добровольцев, Љогда они вошли, то в квартире сразу стало тесно от
их сопениЯ, покрЯхтываниЯ и разнообразных идей, Џервым делом доброволец  с
помпонами  по-хозЯйски  открыл  холодильник,  оцениваЯ  его  содержимое  и
вместимость.
   - ’ак... - сказал он задумчиво. - ќту  банку  с  баклажанной  икрой,  Я
извинЯюсь, выброшу. Ћна всЯ зацвелаЯ. Њайонез  пожелтелый...  ’оже  долой.
ѓорчица засохлаЯ. „олой. Њорозилка, слава богу,  пуста.  ’уда  мы  водочку
определим. Џомидорчики-огурчики в нижние Ящики. Ќо главное, чтобы поросЯта
впихнулись. ‡елень вот сюда. ампанское не влезает, подлое. Ќо  мы  его  в
ванную...
   Ђрдабьев, безропотно подчинившись добровольцам, опустилсЯ  на  диван  и
развернул телеграмму.  ’елеграмма  была  короткаЯ.  "Ћтец  умер.  Џохороны
среду. Њама".
   - Ђ как насчет второго захода? -  игриво  подтолкнул  Ђрдабьева  в  бок
подсевший к нему на диван доброволец с помпонами. - ‚спрыснем диссертацию?
   Ђрдабьев поднЯл  глаза  от  телеграммы  и  увидел  каких-то  совершенно
незнакомых людей. "Љак они попали в мою квартиру?  —его  они  хотЯт?  Ћтец
умер... ‡начит, ардабиола - это блеф. ‡начит, все провалилось.  Ђ  Я  плел
той девушке, что Я самый нужный человечеству человек.  Џохороны  в  среду.
Џочему у этого типа на тапочках помпоны?"
   - Џриканчивайте... ’олько скорее... - вздохнул вслух Ђрдабьев.
   „оброволец с помпонами открыл еще одну бутылку водки. ‚торой доброволец
достал из застекленного шкафа рюмки. ’ретий обтер о рукав несколько  Яблок
и положил их на стол.
   - ‡а кандидатскую! - выпил и хрустнул Яблоком доброволец с помпонами. -
‡а вами задержечка...
   Ђрдабьев вдруг понЯл, что у него в руке рюмка, и тоже выпил.
   - —то у нее лицо такое, как будто его  растЯгивали?  -  заинтересовалсЯ
доброволец с помпонами репродукцией женского портрета ЊодильЯни на стене.
   - Ђ она со сплющенным лицом родилась. ‚от его и растЯнули, -  прикрылсЯ
иронией Ђрдабьев.
   - Џерестарались малость... - покачал головой доброволец с помпонами.  -
—его только с людьми не творЯт! Ђ что это за кустик в Ящиках с землей?
   - „лЯ красоты... - ответил Ђрдабьев.
   - „а разве это красота? ‚от фикус - это Я понимаю... Ќу,  а  теперь,  с
вашего позволеньица - за докторскую! - Ќо  доброволец  с  помпонами  вдруг
поперхнулсЯ и замер.
   Ђрдабьев поднЯл глаза и увидел, что посреди комнаты стоит его жена.  ’о
есть уже не жена, потому что они разошлись. € в то же времЯ  жена,  потому
что они еще не развелись. …е вещей в квартире не было, но  второй  ключ  у
нее осталсЯ.
   …е красивые замшевые туфли с белой прошвой  наступили  на  уроненную  в
суматохе ветку ардабиолы. Ќо Ђрдабьеву теперь было все равно.
   „обровольцы сразу поблекли под насмешливым взглЯдом ее глаз  и  гуськом
удалились. „оброволец с помпонами вышел на цыпочках.
   - ќто твои новые друзьЯ? - спросила жена Ђрдабьева, садЯсь и закуриваЯ.
Ќасмешливое выражение в ее глазах оставалось, но зажигалкой  она  щелкнула
нервно, неуверенно.
   - Ђга... - сказал Ђрдабьев. - Ќовенькие. ‘ иголочки.
   - Ђ где же твоЯ подруга Ђлла? Љлетка  пуста.  Ћна  что,  тоже  от  тебЯ
сбежала?
   - Ћна умерла.
   - Џро крыс обычно говорЯт: сдохла.
   - Ћна умерла.
   - •орошо, пусть будет по-твоему. ’ы  всегда  был  гуманен  к  животным.
ќтого у тебЯ не отнимешь... €звини, что Я  без  звонка.  ’вой  телефон  не
отвечал. џ хотела тебЯ поздравить с защитой. Њне сказали,  что  ты  завтра
наприглашал гостей. Њногие ведь не знают,  что  мы  живем  отдельно.  €  Я
подумала...
   - —то ты подумала? - спросил Ђрдабьев, поднимаЯ с попа ветку  ардабиолы
и крутЯ ее в руках.
   - џ не напрашиваюсь в  гости...  џ  подумала,  что  квартира,  наверно,
захламлена... •отела тебе  помочь...  Ђ  у  тебЯ  чисто.  ’ебе  кто-нибудь
помогает?
   - Ќикто.
   - Њолодец. Ђ ты догадалсЯ что-нибудь купить?
   - „огадалсЯ.
   Ћна подошла к холодильнику, заглЯнула в него:
   - ’ы растешь как домохозЯйка, Ђрдабьев... „аже поросЯт  достал.  Ђ  кто
жарить будет?
   - “ тебЯ права с собой? - спросил Ђрдабьев.
   - ‘ собой. Џочему ты спрашиваешь?
   - Ћтвези менЯ в „омодедово. Ђ завтра принимай гостей. ‚ыручи менЯ.  Њне
некогда звонить, извинЯтьсЯ.
   - —то? - застыла она с открытой дверцей холодильника.
   - Ћтец умер.
   Ћна сделала невольное движение к нему, но удержалась.
   - Љогда? —то с ним случилось?
   - ’ак ты менЯ отвезешь?
   Ћна подошла к стенному шкафу, вынула из него две рубашки, белье, носки,
и снова ее поразило, что все было чистым, отглаженным.
   Љогда она вошла в ванную, чтобы взЯть бритву, то  прежде  чем  заметить
груду бутылок шампанского в воде, увидела две еще не высохшие  рубашки  на
деревЯнных плечиках, трусы и носки  на  батарее  и  понЯла,  что  Ђрдабьев
стирает сам. …й захотелось заплакать и от этого и от того,  что  его  отец
умер. Ќо она не заплакала, а только взЯла бритву и еще одну  пару  носков,
которые на ощупь оказались сухими.
   ...Ќекоторое времЯ они ехали молча.
   - Ђ ты когда-нибудь думал о том, что и ты можешь  умереть?  -  спросила
она, включаЯ подфарники, потому что потемнело.
   - „умал. џ бы не хотел, чтобы это случилось именно сейчас. џ не имею на
это права. џ многого не успел, - хмуро сказал Ђрдабьев.
   - Ђ ты думаешь, что в истории есть хотЯ бы один  человек,  который  все
успел? - спросила она, снова  закуриваЯ.  -  ‚се,  кто  умер,  чего-то  не
успели. Ќе успел •ристос, чтобы все люди стали братьЯми. ѓитлер  не  успел
засунуть всех евреев в газовые камеры. ’вой отец не успел  увидеть  своего
внука, которого Я убила в себе без твоего разрешениЯ.  Ђ  Я  тоже  умерла,
потому что не успела стать матерью.
   - Ќе казнись, - вобрал голову в плечи Ђрдабьев.
   - џ убила твоего ребенка, потому что любила тебЯ, - продолжала  она.  -
Њне казалось, что ребенок будет тебе мешать. џ хотела, чтобы ты защитилсЯ,
встал на ноги. Ђ ты мне не простил. ’ы перестал со мной говорить.  ’ы  мне
не рассказывал ничего. Ќи о том, почему вместо канарейки у  нас  в  клетке
стала жить крыса. Ќи о том, что у твоего отца рак. ’ы думал,  что  Я  тебЯ
разлюбила. Ђ можешь ты себе представить, что есть такаЯ любовь, когда ради
нее можно убить собственного ребенка? ‡а что ты возненавидел менЯ?
   - џ не возненавидел. џ не мог забыть, - тЯжело  вздохнул  Ђрдабьев.  Ћн
думал о девушке в кепке: почему она тоже это сделала?
   - Ќе надо менЯ добивать, Ђрдабьев, џ наказана. ’ем, что люблю  тебЯ,  и
никого больше. - € задрожавшим, срывающимсЯ голосом она тихо  спросила:  -
‘кажи, а ты когда-нибудь сможешь забыть? ‘можешь простить?
   - Ќе  знаю,  -  ответил  Ђрдабьев  и  замолчал.  Ћн  молчал  до  самого
аэропорта. €, только открываЯ дверь оранжевого пикапа, сказал: -  Ќе  надо
говорить про смерть отца гостЯм. Џридумай другую причину моего отсутствиЯ.
Љакую-нибудь смешную, чтобы им  было  весело.  ‡апомни:  Њишечкиных  Я  не
приглашал.
   - Ђ если они припрутсЯ? - спросила она, вытираЯ слезы,  но  уже  другим
голосом.


   <b>4</b>

   Ђрдабьев шел за толпой пассажиров по взлетному полю. ‚  левой  руке  он
держал весь свой багаж - привезенный им из  Ђфрики  портфель  с  крошечным
крокодилом, похожим на Ящерицу, вшитым в кожу другого  крокодила,  который
при жизни был, наверно, побольше. ‹апки крошечного крокодила болтались над
замком портфелЯ. Џравой рукой Ђрдабьев прижимал к груди  спЯщего  мальчика
лет двух, обнимающего его за шею рукой. ‚ руке был цепко зажат  игрушечный
луноход, щекочущий своей антеннкой затылок Ђрдабьева.  Њальчик  как  будто
сошел с картинки  на  пакете  детского  питаниЯ.  “  мальчика  были  белые
стружечные кудри, лукавый вздернутый нос и такие круглые тугие  щеки,  как
будто под каждой из них лежало по Яблоку. Њама шла рЯдом  с  Ђрдабьевым  и
несла на руках грудного младенца в белоснежном свертке, ‘ ее локтЯ свисала
авоська, набитаЯ апельсинами, колотЯщаЯсЯ на ходу о бедро. Ћдна  из  Ячеек
авоськи прорвалась, и путь мамы по взлетному полю  был  отмечен  оранжевым
пунктиром нескольких упавших апельсинов...
   …ще час назад  Ђрдабьев  безнадежно  совал  телеграмму  о  смерти  отца
начальнику службы перевозок, обалдело глЯдЯщему озверевшими и одновременно
затравленными глазами на тЯнущиесЯ к нему  руки  с  другими  телеграммами,
командировочными удостоверениЯми и разнообразными  красными  книжечками  с
золотым и прочим тиснением. „альневосточные и сибирские линии были закрыты
двое суток, и сотни людей спали на скамьЯх или просто на полу.  ’елеграмма
Ђрдабьеву не помогла. ‚ аэропорту „омодедово привыкли к тому,  что  к