оторые  иногда  от  тщеславиЯ,  а  порой  и  от  гордыни  становЯтсЯ  менее
прекрасными  и  привлекательными,  как  об  этом будет  сказано в  последнем
трактате4.  Ђ потому Я говорю, что, дабы уберечьсЯ от  ошибочных суждений об
этой  даме, нужно  приглЯдетьсЯ  к  ней и  заглЯнуть  туда,  где она  служит
образцом  смирениЯ, то есть  в  ту часть ее, котораЯ  именуетсЯ нравственной
”илософией. € добавлю, что, взглЯнув  на нее -- Я имею в виду мудрость --  в
этой ее области, каждый порочный человек снова сделаетсЯ праведным и добрым;
потому  Я и говорю: "‚от та, что в мире грешников смирила..." -- то есть что
она спокойно возвращает на должный путь всЯкого, кто сбилсЯ с него. Ќаконец,
длЯ  высочайшего восхвалениЯ  мудрости Я называю ее  матерью всего и началом
всЯкого  движениЯ, говорЯ,  что  Ѓог  начал  сотворение  мира  с  нее,  и  в
особенности  движение  неба,  порождающее  все  сущее  и служащее  началом и
толчком   длЯ  всЯкого   другого  движениЯ:  "...так  предназначил  „вижущий
светила".  €ными  словами, в  Ѓожественной  мысли,  котораЯ  и  есть  разум,
мудрость уже присутствовала, когда Ѓог создавал  мир;  из чего  следует, что
его  создала мудрость. Ђ потому ‘оломон  и говорил  в Љниге Џритчей от  лица
Џремудрости:  "Љогда Ћн  уготовлЯл  небеса,  Я  была там. Љогда  Ћн проводил
круговую черту по лицу бездны, когда утверждал вверху облака, когда укреплЯл
источники бездны, когда давал морю устав, чтобы воды не переступали пределов
его, когда полагал основаниЯ земли,-- тогда Я была при Ќем художницею и была
радостию всЯкий день, веселЯсь пред лицем …го во все времЯ..."5
     Ћ вы, что хуже мертвецов, вы, бегущие от ее дружбы, откройте глаза ваши
и  глЯдите: ведь прежде, чем вы  были, она любила вас, налаживаЯ и устраиваЯ
ваше  становление; а после того, как вы  были  созданы, она, дабы  направить
вас, пришла  к вам, принЯв ваше обличье6. € если вы  не все можете предстать
перед ее очами,  почтите ее  в  ее друзьЯх и  следуйте наставлениЯм  их, как
людей, возвещающих волю этой предвечной ‚седержительницы,-- не будьте  глухи
к  речам ‘оломона, который вам об этом твердит, говорЯ: "‘тезЯ праведных как
светило лучезарное,  которое  более  и  более  светлеет  до  полного  днЯ"7,
следуйте по  их стопам,  любуЯсь их  деЯниЯми, которые должны  быть  длЯ вас
светочами  на  путЯх  этой  кратчайшей  жизни.  € на  этом  можно  закончить
толкование истинного  смысла настоЯщей канцоны.  Џоистине последнЯЯ  строфа,
ЯвлЯющаЯсЯ заключением,  очень  легко  может  быть  сведена к буквальному ее
толкованию, кроме того места, где Я действительно назвал эту госпожу "гордою
и злою". Џри этом  надо помнить, что сначала, представлЯЯ себе  ”илософию, Я
видел лишь ее  тело,  то  есть  мудрость: "гордаЯ",  она  мне не  улыбалась,
поскольку ее доказательств  Я еще не понимал,  и "злаЯ", так как она на менЯ
не глЯдела, то есть так как Я не мог уЯснить себе ее доказательств;  виноват
же во всем  этом  был  Я сам. ’аков, с  учетом буквального толкованиЯ, смысл
аллегории,  содержащейсЯ в заключительной строфе канцоны. Џосле чего настало
времЯ закончить настоЯщий трактат, дабы проследовать дальше.


        ’ђЂЉ’Ђ’ ч…’‚…ђ’›‰

     ЉЂЌ–ЋЌЂ ’ђ…’њџ
     ‘тихов любви во мне слабеет сила.
     €х звуки забываю
     Ќе потому, что вновь не уповаю
     Ќайти певучий строй,
     Ќо Я затем в молчанье пребываю,
     —то дама преградила
     Њою стезю и строгостью смутила
     џзык привычный мой.
     Ќастало времЯ путь избрать иной.
     Ћставлю стиль и сладостный и новый,
     Љоторым о любви Я говорил.
     —тоб Я не утаил,
     ‚ чем благородства вечные основы,
     Џусть будут рифм оковы
     €зысканны, отточены, суровы.
     Ѓогатство -- благородства не причина,
     Ђ подлаЯ личина.
     Џризвав Ђмора, песню Я сложил.
     ‚ очах он дамы скрыт; лишь им полна,
     ‚ саму себЯ влюблЯетсЯ она.
     ’ого, кто правил царством, знаю мненье:
     Ѓогатство порождает
     €здревле знатность, их сопровождает
     €зЯщных нравов цвет.
     €ной же благородство утверждает
     Ќе в добром поведенье,
     Ђ только в прадедов приобретенье --
     ‚ нем благородства нет!
     Љто злато мерит древностию лет,
     Ѓогатство благородством почитаЯ,
     ’от заблуждаетсЯ еще сильней.
     Ќо в памЯти людей
     “коренилась эта мысль простаЯ.
     ’ак ложных мыслей стаЯ
     ‹етит. ‘ебЯ отменнейшим считаЯ,
     ‚от некто говорит: "Њой дед был славен,
     Љто знатностью мне равен?"
     Ђ поглЯдишь -- так нет его подлей.
     „лЯ истины давно он глух и слеп;
     Љак мертвеца, его поглотит склеп.
     € тот, кто молвил, что людей природа
     ‹ишь дерево с душою,
     ‚сю ложь, идЯ дорогою кривою,
     „омыслить не сумел.
     Ћшибку императора не скрою:
     Ќеверно, что порода
     ‚ажней всего, затем богатство рода
     (’ак он сказать хотел).
     Ѓогатство -- благородства не предел,
     Ќе уменьшает и не умножает
     …го, затем что низменно оно.
     ’о примет полотно,
     ‚о что себЯ художник превращает.
     € башню не сгибает
     ђека, что издалека протекает.
     Ѓогатства подлы низкие желаньЯ,
     Ќо где предел стЯжаньЯ?
     ‚се золотое манит нас руно.
     „ух истиннолюбивый и прЯмой
     ‚се тот же и с мошною, и с сумой.
     "Ќе стать мужлану мужем благородным --
     …го отец не знатен",--
     ’вердЯт всечасно. ќтот взглЯд превратен.
     ‚ступают люди в спор
     ‘ами с собой, но смысл им непонЯтен.
     €м кажетсЯ природным,
     —то только времЯ делает свободным
     € знатным. ќтот вздор
     ‘ упрЯмством защищают до сих пор:
     "Њы знатны все, или мы все мужланы.
     Љоли не так -- то вечен род людской".
     Ќо с мыслию такой
     Ќе соглашусь. Џоймите, нежеланны
     „лЯ христиан обманы
     € домыслов смущающих туманы.
     ’ак вот, отвергнув лживое ученье,
     ‘кажу Я в заключенье,
     —тоб обрести достойных мыслей строй,
     Ћ знатности -- как в этот мир сошла
     € благородных каковы дела.
     Ћт корнЯ одного берут начало --
     ‚ них обещанье раЯ --
     ‚се добродетели, нас побуждаЯ
     €дти в лучах светил.
     € ќтика, премудрость отражаЯ,
     Љак истину -- зерцало,
     Ќам только в середине указала
     €гру свободных сил.
     ’ак благородства свет предвозвестил
     Ќам добродетель; подлое деЯнье
     ’аит лишь зло, досаду и печаль,
     Ќо светит нам мораль
     € благородства радостно сиЯнье;
     € в них одно звучанье
     ‚ честь одного истока мирозданьЯ.
     Ћдно ль, другое тайно производит
     €ль каждое восходит
     Љ началу третьему? Џоймешь едва ль.
     Ќо добродетель выше и ценней,
     —ем благородство,-- так сужу о ней.
     ѓде добродетель, там и благородство
     (Ћбратный ход неверен!).
     ’ак, где звезда, там небо, но безмерен
     Ѓез звезд простор небес.
     ’от в юной даме, кто Ђмору верен,
     “видит превосходство
     ‘тыдливости, не крепости,-- господство
     ‘овсем иных чудес.
     € как темно-пурпурный не исчез
     –вет в черном, но от черного родитсЯ,
     ’ак в благородстве крепости исток.
     € чтоб никто не смог
     Ќаследным благородством возгордитьсЯ
     (Љак если б воплотитьсЯ
     Џолубожественный в нем дух стремитсЯ!),--
     ‘кажу, что благородство нам дарует
     ‹ишь Ѓог. € тот ликует,
     „ары принЯв, кто низость превозмог.
     Ќо семена бросает Ѓожество
     ‹ишь в гармоническое существо.
     „уша, украшеннаЯ даром Ѓога,
     „о смертного предела,
     ‘ тех пор как узы ощутила тела,
     ’аитьсЯ не вольна.
     Ћна нежна, стыдлива и несмела
     “ юности порога;
     ЏрекраснаЯ, она взирает строго,
     ѓармонии полна.
     ‘озрев, она умеренна, сильна,
     Џолна любви и в нравах куртуазна,
     ‚ерна, как меч, висЯщий у бедра;
     Ђ в старости -- щедра
     Џредвиденьем, и мудростию властна,
     €, радуЯсь, согласна
     Ћ благе общем рассуждать бесстрастно.
     „остигнув дрЯхлости, она стремитсЯ
     ‘ ‚севышним примиритьсЯ,
     Љак надлежит, близ смертного одра,
     Ѓлагословив былые времена.
     Ќо с многих глаз не спала пелена.
     ’ы, против заблуждающихсЯ, в путь
     ЋтправьсЯ; не забудь,
     Љанцона, там, где дама,-- в вышнем круге --
     ‚се рассказать о должности твоей.
     ’ы, верно, скажешь ей:
     "џ о твоем благовествую друге".

     I.  ‹юбовь,  по  единодушному  мнению  рассуждавших  о  ней  мудрецов и
согласно тому, что мы на опыте постоЯнно видим, есть узы, которые сочетают и
соединЯют любЯщего с любимой  особой; недаром Џифагор  говорит: "‚ дружбе из
множества возникает единство"1. Ђ  коль скоро соединившиесЯ вещи естественно
сообщают друг другу свои  свойства настолько,  что иной раз природа одной из
них  полностью изменЯетсЯ под  воздействием природы другой,  случаетсЯ,  что
страсти  любимой  особы  вселЯютсЯ  в  особу любЯщую так,  что  любовь одной
передаетсЯ  другой, равно  как  и  ненависть,  и  желание,  и всЯкаЯ  другаЯ
страсть.  Џоэтому  друзьЯ одного  любимы  другим,  а недруги --  ненавидимы;
недаром в греческой пословице сказано: "у друзей  все должно быть общим"2. €
вот Я,  подружившись с этой госпожой3, названной в изложенном выше правдивом
толковании, начал любить  и  ненавидеть  в  соответствии с ее  любовью  и ее
ненавистью.  Џодобно  ей,  возлюбил  Я  последователей  истины   и  прониксЯ
ненавистью к  последователЯм заблуждениЯ и лжи. Ћднако, так как  каждаЯ вещь
может быть любима  сама  по  себе, но  ни одна вещь не может быть ненавидима
иначе как вследствие  поЯвлениЯ в ней зла, то разумно и похвально ненавидеть
и старатьсЯ избегать не  самих вещей,  а лишь поЯвившеесЯ в них  зло. € если
кто-либо  и  умеет  это делать,  то  отменнейшаЯ моЯ госпожа  обладает  этим
умением в высшей степени; Я говорю об умении  выделЯть в вещах  зло, которое
вызывает к ним ненависть; ибо разум госпожи моей  --  всеобъемлющ и в ней --
изначальный источник всего  похвального. ‘ледуЯ  ей, насколько Я  мог, как в
поступках, так и  в  страстЯх, Я проклинал  и презирал  людские заблуждениЯ,
чтобы опозорить и осудить не самих заблуждающихсЯ, а их заблуждениЯ; порицаЯ
же  эти заблуждениЯ, Я полагал, что  лишу  их  привлекательности  и что они,
лишенные привлекательности, покинут тех, кого Я из-за них ненавидел. ‚ числе
этих заблуждений больше всех порицал Я одно, вредное и опасное не только длЯ
тех,  кто  в  нем погрЯзли,  но  приносЯщее  страдание  и вред  другим,  его
порицающим.  ќто  есть  заблуждение относительно человеческого  достоинства,
Якобы  заложенного  в  нас  от  природы,  которое  именуют  "благородством";
заблуждение  это  по  дурной  привычке  и  по  недомыслию  настолько  успело
укоренитьсЯ,  что  из-за него мнение почти всех оказалось превратным;  а  из
превратного  мнениЯ  рождались  ложные  суждениЯ  и  из  ложных суждений  --
несправедливые преклонениЯ и хулы,  почему хороших  людей считали подлыми  и
презренными,  а злых уважали и  превозносили. ќто  привело к  путанице, хуже
которой  на  свете не  бывает, в чем может убедитьсЯ каждый, кто внимательно
приглЯдитсЯ к тому, что  из этого может  воспоследовать.  ‚от  почему,  хотЯ
госпожа моЯ и Явила мне отчасти свои сладостные  черты,  в особенности в тех
областЯх, где Я рассматривал и пыталсЯ разрешить вопрос о том, предусмотрена
ли  Ѓогом   первоматериЯ  отдельных  стихий4,--  Я  все  же  стал  несколько
воздерживатьсЯ  от  постоЯнного  ее  лицезрениЯ; почти  не  видЯ ее, Я  стал
мысленно  вникать   в  изъЯн  человеческой  природы,  порождающий  названное
заблуждение.  €  во  избежание  праздности,  враждебной этой госпоже, и дабы
рассеЯть  это  заблуждение,  отнимающее  у  нее  стольких  друзей,  Я  решил
обратитьсЯ  к  людЯм, вступившим  на ложный путь,  с  призывом  вернутьсЯ на
прЯмую дорогу; и начал сочинЯть канцону, в начале которой  Я сказал: "‘тихов
любви во мне слабее сила". ‚ ней Я намереваюсь вернуть людей на прЯмую стезю
должного познаниЯ истинного благородства, как в этом  можно будет убедитьсЯ,
ознакомившись с ее  текстом.  Ђ так как в этой канцоне имелось в  виду столь
необходимое  лекарство,  не было нужды выражатьсЯ  фигурально, но  надлежало
немедленно  прописать  это  средство,  дабы  немедленно  же   восстановилось
здоровье, которое, будучи подорвано, сулило жалкую смерть.
     €так, при  ее толковании  не  возникнет нужды  в раскрытии какой-нибудь
аллегории;  достаточно  будет объЯснить ее буквальное значение. Џод госпожой
моей Я всюду разумею ту, котораЯ  имелась в виду в предыдущем рассуждении, а
именно  ”илософию,  могущественнейший  светоч,  чьи  лучи заставлЯют  заново
расцветать  и плодоносить истинно  человеческое  благородство, исчерпывающее
обсуждение которого и задумано в предлагаемой канцоне.

     II. „лЯ лучшего пониманиЯ смысла предлагаемой канцоны надлежит в начале
предпринЯтого  ее  толкованиЯ разделить  ее  на две части; в первой  ведетсЯ
вступительнаЯ  речь, а  во второй следует само рассуждение; втораЯ же  часть
начинаетсЯ  с  начала второй  строфы,  там,  где  сказано: "’ого, кто правил
царством, знаю мненье..." ЏерваЯ часть в  свою очередь  может распадатьсЯ на
три раздела: в первом говоритсЯ,  почему Я  воздерживаюсь  от привычной  длЯ
менЯ речи; во втором Я называю то, о чем Я намереваюсь рассуждать; в третьем
Я прошу помощи у той, кто больше всего мне может помочь, а  именно у €стины.
‚торой раздел начинаетсЯ со слов: "Ќастало  времЯ путь избрать иной". ’ретий
-- "Џризвав Ђмора, песню Я сложил".
     €так, Я говорю, что Я должен отказатьсЯ от сладостных любовных стихов1,
которые мысли мои  обычно подбирали, и  привожу тому причину,  объЯснЯЯ, что
дело не в решении больше не сочинЯть любовных стихов, а в том, что в госпоже
моей проЯвились новые черты, которые лишили менЯ повода говорить в настоЯщее
времЯ о  любви. Џри  этом следует  помнить, что если здесь  и говоритсЯ, что
поступки этой госпожи строги  и жестоки,  то  лишь  потому, что они  кажутсЯ
таковыми, а в десЯтой главе предыдущего трактата можно заметить, что Я  иной
раз утверждаю, что видимость расходитсЯ с действительностью. € каким образом
одна и та же вещь бывает сладкой и в то же времЯ кажетсЯ горькой или, будучи
светлой, представлЯетсЯ  темной, можно  с  достаточной Ясностью усмотреть из
указанного места.
     „алее, когда Я говорю: "Ќастало  времЯ путь избрать иной",  Я, как  уже
было  отмечено, называю  то, о чем  Я намереваюсь рассуждать. € здесь нельзЯ
перескочить, не  остановившись  на нем,  через  смысл выражениЯ "времЯ  путь
избрать иной", ибо тому есть глубочайшаЯ причина;  но  следует иметь в виду,
насколько  разумно  учитывать  это  времЯ  во  всех  наших  действиЯх,  и  в
особенности в словах, нами произносимых.  ‚ремЯ, согласно  тому, что говорит
Ђристотель  в четвертой книге "”изики", есть  "мера  движениЯ,  зависимаЯ от
того, что было раньше и что будет потом", а также "мера небесного движениЯ";
мера эта по-разному предрасполагает земные  вещи к восприЯтию той  или  иной
формы. Ћдно дело землЯ  в начале весны, готоваЯ к приему в себЯ формы трав и
цветов, другое -- зимой; различные времена года по-разному предрасположены к
приему семени; так  же точно  и длЯ  нашего ума, который зиждетсЯ на сложном
сочетании телесных элементов, одно времЯ иначе предрасположено к тому, чтобы
следовать за  небесным круговращением, чем другое. Џоэтому и слова,  которые
суть  как бы  семена  действий, должны  весьма осмотрительно удерживатьсЯ  и
выпускатьсЯ, дабы  они были хорошо воспринЯты  и дали  плоды. Џоэтому  времЯ
надлежит предусматривать как  говорЯщему, так  и тому, кто должен слушать: в
самом  деле, если первый высказываетсЯ, будучи далеко не расположен к  тому,
то слова  его  по  большей части приносЯт вред, а если  слушающий  далеко не
расположен к восприЯтию, то слова воспринимаютсЯ плохо, как бы хороши они ни
были.  Ќедаром  ‘оломон  говорит  в  …кклезиасте:  "‚ремЯ  молчать  и  времЯ
говорить"2. Џочему и Я, чувствуЯ, по причине, указанной  в предыдущей главе,
что не  расположен  к  тому, чтобы говорить об Ђморе, решил  дождатьсЯ  того
времени, которое несет с собой исполнение всЯкого желаниЯ и которое, подобно
даЯтелю, одаривает всех, кто умеет ждать. Ќе случайно свЯтой апостол €аков и
говорит в своем послании: "‚от земледелец ждет драгоценного плода от земли и
длЯ него терпит  долго, пока получит  дождь  ранний и поздний"3. €  все наши
пререканиЯ, если мы будем должным образом доискиватьсЯ их причин, происходЯт
так или иначе от неумениЯ пользоватьсЯ временем.
     џ говорю: так  как мне  кажетсЯ, что, начав  иной путь, Я  оставлю свой
"сладостный стиль", то есть  лад, которого Я придерживалсЯ, когда говорил об
Ђморе, и поведаю о том достоинстве, благодарЯ которому человек по-настоЯщему
благороден.  Ђ  так  как  достоинство можно понимать по-разному,  здесь  оно
выступает  как  сила природы или даруемое природою истинное достоинство, как
это будет видно из дальнейшего.  €  Я обещаю рассуждать об этом предмете при
помощи рифм изысканных и суровых.  ‚едь надо  иметь в виду, что рифму  можно
рассматривать двоЯко, а именно в широком  и узком смысле: в узком смысле под
рифмой разумеетсЯ собственно та  согласованность, которой обычно  добиваютсЯ
между  стихами в  последнем и  предпоследнем их слогах; в  то  времЯ  как  в
широком  смысле  --   вообще  всЯкаЯ   речь,  упорЯдоченнаЯ  количеством   и
длительностью,  котораЯ подчинена рифмованным созвучиЯм, и так ее  здесь,  в
этом вступлении, и следует принимать и понимать. Ђ названы они "суровыми" по
отношению  к произносимому  звуку, которому длЯ  такого предмета не пристало
быть мЯгким;  и  названы  они  "изысканными"  по  отношению  к  смыслу слов,
следующих друг за другом в  изощренных доказательствах  и  диспутах. „алее Я
добавлЯю: "Ѓогатство --  благородства  не причина, /Ђ подлаЯ личина", в  чем
заключаетсЯ  обещание опровергнуть  суждение людей, исполненных заблуждений,
утверждаемое  и подкреплЯемое  душевной  низостью.  ‘ледует  также  обратить
внимание  на  то,  что  в  этом  вступлении  обещано  сначала рассуждать  об
истинном, а затем опровергнуть ложное, а уже после этого ведетсЯ рассуждение
об истинном,  что как  будто не отвечает обещанному. Џри  этом надо помнить,
что, хотЯ  в  обоих  случаЯх  имеетсЯ в  виду одно  и то же, все  же главным
ЯвлЯетсЯ рассуждение  об  истинном; опровержение  же ложного  имеетсЯ в виду
лишь постольку, поскольку истина таким образом  лучше проЯснЯетсЯ. ‡десь,  в
канцоне,  сначала  обещаетсЯ  рассуждение  об  истинном в  качестве  главной
задачи, котораЯ в  душе  слушателей вызывает желание слушать; в трактате  же
сначала опровергаетсЯ ложное, с тем чтобы, рассеЯв дурные мнениЯ, можно было
после этого более свободно  воспринЯть истину. € этого способа придерживалсЯ
мастер  человеческого разума  Ђристотель,  который всегда  сначала  сокрушал
противников истины и лишь потом, переубедив их, показывал истину.
     Ќаконец, когда Я  говорю:  "Џризвав Ђмора..."  --  Я  призываю  к  себе
истину,  котораЯ  и  есть  этот  господин,  обитающий  в  очах,  то  есть  в
доказательствах ”илософии, и он действительно господин, поскольку обрученнаЯ
с ним душа есть госпожа,  тогда  как без него она -- рабынЯ, лишеннаЯ всЯкой
свободы. €  текст  гласит:  "...в саму себЯ  влюблЯетсЯ она"4, ибо ”илософиЯ
эта, котораЯ  на основании сказанного в предыдущем трактате  и есть любовное
применение мудрости,  созерцает саму себЯ,  когда перед ней ЯвлЯетсЯ красота
ее  очей;  что  не означает ничего другого, кроме того, что  философствующаЯ
душа созерцает  не  только эту истину, но созерцает также и собственное свое
созерцание и его красоту, обращаЯсь  на  саму себЯ и влюблЯЯсь в саму себЯ с
первого  же  взглЯда на  эту  красоту.  €  на  этом заканчиваетсЯ  в  тексте
настоЯщего трактата то, что касаетсЯ трехчленного вступлениЯ к канцоне.

     III. ђассмотрев смысл  вступлениЯ, нам надлежит продолжить  трактат;  а
длЯ  большей  его Ясности следует разделить канцону  на ее  основные части1,
которых  три:  в  первой   обсуждаетсЯ   мнение  других  людей  относительно
благородства; во второй автор высказывает собственное мнение о благородстве;
в третьей речь обращаетсЯ к самой канцоне как бы длЯ украшениЯ того, что уже
было  сказано.  ‚тораЯ  часть начинаетсЯ со  слов: "Ћт  корнЯ  одного  берут
начало..."  ’ретьЯ --  "’ы,  против заблуждающихсЯ, в  путь...". Ђ  вслед за
этими тремЯ  основными разделами придетсЯ сделать другие подразделениЯ, дабы
как  следует схватить  тот смысл, который  мы  намерены обнаружить.  Џоэтому
пусть никто  не удивлЯетсЯ, если в дальнейшем  мы будем прибегать  к  частым
членениЯм;  ведь ныне  руки наши принЯлись за  великое и  высокое дело, мало
исследованное  другими  авторами2;  к тому  же,  рассуждению, к  которому  Я
приступаю,  предстоит  быть  пространным  и  тонким,  чтобы   можно  было  в
совершенстве разобратьсЯ в тексте, уЯснив заложенный в нем смысл.
     €так, обращаЯсь  теперь к первой  части,  Я утверждаю, что  она делитсЯ
надвое: в самом деле,  в  первом  ее разделе излагаютсЯ чужие  мнениЯ, а  во
втором они опровергаютсЯ; начинаетсЯ же этот второй раздел со слов: "€  тот,
кто молвил, что  людей  природа..." Ќо и первый остающийсЯ  раздел имеет два
членениЯ: первое  -- это  пересказ  мнениЯ императора3;  второе  -- пересказ
мнениЯ простых людей, совершенно  невежественных. ЌачинаетсЯ  же эта  втораЯ
часть со  слов: "€ной же благородство  утверждает..." €так, Я говорю: "’ого,
кто правил царством...";  при  этом  надо  помнить,  что  ”ридрих  вабский,
последний римский  император4  (Я говорю "последний"  в отношении настоЯщего
времени,  невзираЯ  на то, что ђудольф, Ђдольф  и Ђльберт  были впоследствии
избраны после  его смерти  и  смерти его преемников),  на  вопрос,  что есть
благородство, ответствовал, что это -- древнее богатство и добрые нравы. € Я
говорю: "€ной же благородство утверждает...";  в самом  деле, этот  человек,
всЯчески  обдумываЯ и переворачиваЯ  это  определение,  отбросил  его вторую
половину, то есть  добрые  нравы, и сохранил  только первую, то есть древние
богатства,  и,  как Явствует  из текста,  не  обладаЯ,  быть может,  добрыми
нравами, но не желаЯ терЯть званиЯ благородного, определил благородство так,
как  ему было  выгодно,  а именно  как  обладание  древними богатствами. € Я
утверждаю, что мнение это -- почти всеобщее и что его придерживаетсЯ каждый,
кто  называет человека благородным  только за то, что  он происходит из рода
уже  давно  разбогатевшего; во всЯком случае, чуть  ли не  всЯкий рассуждает
именно  таким  образом.  Ћба  эти  мнениЯ  -- хотЯ  одно  из  них,  как  уже
говорилось, вовсе не  заслуживает  вниманиЯ --  имеют, видимо, за  собой два
весьма веских основаниЯ: первое -- слова ”илософа5 о том,  что не могут быть
целиком   ложными  представлениЯ  большинства;  второе  основание   --   это
авторитетность  определениЯ,  данного  императором.  Ђ  длЯ  того,  чтобы  в
дальнейшем  лучше была видна всЯ сила истины, побеждающей любой авторитет, Я
намереваюсь обсудить, насколько каждое из этих оснований может  нам помочь и
насколько  оно  действенно.  €  прежде  всего,   так  как  об  императорском
авторитете  нельзЯ говорить, не  обнаружив его корней,  о них-то Я и намерен
рассуждать в особой главе.

     IV. Ћснованием к возникновению императорской власти послужила  насущнаЯ
потребность человеческого общества, устроенного ради достижениЯ единой цели,
а именно счастливой жизни1; достигнуть таковой никто  не  способен без чужой
помощи,  так  как человек нуждаетсЯ во многих вещах, достичь которых  одному
человеку не по силам. Џотому ”илософ и говорит,  что человек  от  природы --
животное  общественное2.  € подобно тому, как  отдельный  человек тЯготеет к
семейной жизни, точно  так  же  и  отдельный  дом  нуждаетсЯ в  соседстве  с
другими, в  противном случае  многое препЯтствовало  бы счастью.  Ђ так  как
соседство только одного дома недостаточно  длЯ полного  удовлетворениЯ  этой
потребности, возникает необходимость в строительстве города. Ќо и городу длЯ
процветаниЯ  его  ремесел  и  защиты потребно общение и  дружба с  соседними
городами; и длЯ этого было создано государство. Ћднако, так как человеческаЯ
душа не успокаиваетсЯ, получив во владение определенное количество земли, но
всегда жаждет славы новых  приобретений, как мы это видим на опыте, то между
государствами возникают усобицы и войны, которые несут бедствиЯ городам, а в
городах -- бедствиЯ соседЯм, отдельным домам,  а  в домах -- человеку; и все
это препЯтствует  счастью. Џоэтому  длЯ устранениЯ  этих  войн  и  их причин
необходимо,  чтобы всЯ  землЯ  и  чтобы  все, чем дано владеть человеческому
роду, было Њонархией, то есть единым государством, и  имело одного государЯ,
который, владеЯ всем3 и не будучи в состоЯнии желать большего,  удерживал бы
отдельные государства  в пределах их владений,  чтобы между ними  царил мир,
которым наслаждались бы города, где любили бы  друг друга соседи, в любви же
этой каждый дом получал в меру своих потребностей, и чтобы, удовлетворив их,
каждый человек  жил счастливо, ибо  он рожден длЯ счастьЯ.  Љ этому и  могут
быть сведены слова  ”илософа, когда он говорит в "Џолитике", что, если много
разных вещей  подчинены единой цели, одна из  них  должна быть  ведущей, или
правЯщей, а все другие --  ведомыми, или управлЯемыми4. Џример тому мы видим
на  корабле,   где  различные  обЯзанности  и  различные  задачи   подчинены
единственной  цели:  достигнуть желанной пристани на  спасительном пути.  Ќа
корабле каждый  исполнитель занЯт собственным делом  в пределах поставленной
ему цели, но там существует одно  лицо, которое учитывает все отдельные цели
и распорЯжаетсЯ  ими, имеЯ в виду конечную цель; это и есть кормчий,  голосу
которого  все должны повиноватьсЯ.  ќто же  мы видим в монашеских орденах, в
войсках  и  повсюду, где имеет  место подчинение определенной  цели. €з чего
Явствует, что  длЯ совершенства вселенского союза человеческого рода  должен
быть как  бы единый  кормчий, который,  учитываЯ различные условиЯ  в  мире,
обладал бы длЯ  распределениЯ различных и необходимых повинностей всеобщим и
непререкаемым правом повелевать  членами этого  союза.  ’акой  высокий  долг
называетсЯ  не  иначе как  €мперией,  ибо  он есть повелевание всеми другими
повелениЯми. ’от  же, кто поставлен  выполнЯть  эту  обЯзанность,  именуетсЯ
€мператором, так как от него исходЯт все повелениЯ, и то, что он изрекает,--
длЯ всех закон, и все должны этому повиноватьсЯ,  и всЯкое другое  повеление
должно  почерпнуть  силу  и  авторитет в  его  повелении.  € так  становитсЯ
очевидным,  что  в  человеческом   обществе  наивысшаЯ  власть  и  наивысший
авторитет принадлежат императору.
     Љонечно, иной мог  бы возразить, говорЯ, что хотЯ  и необходимо,  чтобы
кто-нибудь  в  мире  выполнЯл  обЯзанности  императора,  но из этого  еще не
следует, что авторитет римского государЯ  наивысший на  законном основании и
что  это еще требуетсЯ доказать; ведь римскаЯ власть была приобретена  не по
праву  и  не  по  решению  ‚селенского  собора,  но  силой,   котораЯ   Явно
противоречит   праву.  Ќа  что  нетрудно   ответить,   что   избрание  этого
должностного лица должно было прежде всего восходить к тому решению, которое
служит провидением  длЯ всех, то  есть к Ѓогу. €наче избрание это было бы не
длЯ  всех  одинаково  приемлемым.  „о  вышеназванного  избранника  никто  не
помышлЯл о всеобщем благе, а так как  не было и не будет натуры более мЯгкой
в своем владычестве, более  твердой в своем долготерпении и более хитроумной
в своих завоеваниЯх, чем натура  латинского народа,-- в чем можно  убедитьсЯ
воочию -- и в особенности натура того свЯтого народа, к  крови которого была
примешана знатнаЯ троЯнскаЯ кровь  (Я  имею в виду ђим), Ѓог и избрал его на
эту   должность.   …е   нельзЯ   было  получить,   не   обладаЯ  величайшими
добродетелЯми;  кроме  того,  длЯ  выполнениЯ  ее  требовалось  величайшее и
человечнейшее   смирение;  и   к  тому  и   к   другому  оказалсЯ   наиболее
предрасположенным римский  народ; следовательно, должность эта была поначалу
захвачена римским народом не  силой,  но Ѓожественным  провидением,  которое
превыше всЯкого права. € с  этим согласен ‚ергилий в первой песни  "ќнеиды",
когда  он заЯвлЯет,  говорЯ устами  Ѓога: "€м  -- то  есть римлЯнам --  Я не
ставлю  предела   ни  в  делах,  ни  во   времени;   им  Я   даровал  власть
безграничную"5.  €так,  сила  не   была  движущей   причиной,   как  полагал
возражавший, но  была причиной действующей, как удары  молота  суть  причина
ножа, душа же  кузнеца -- его действеннаЯ и движущаЯ причина; таким образом,
не сила, а право, к тому же Ѓожественное, должно было  стать началом ђимской
империи.  Ђ что  это так, можно усмотреть на двух в высшей степени наглЯдных
примерах,  которые показывают, что  этот город-император  рожден и  взлелеЯн
Ѓогом длЯ особой роли. Ћднако, так как в настоЯщей главе об этом нельзЯ было
бы  рассуждать без излишних длиннот,  а  длинные главы  -- враги  памЯти,  Я
посвЯщу отступлению и другую главу длЯ обсуждениЯ тех доводов, которых Я уже
касалсЯ; это будет небесполезным и доставит большое удовольствие.

     V. Ќеудивительно, если пути Ѓожественного  провидениЯ, которое  во всем
превышает ангельское и человеческое разумение, часто неисповедимы,  ибо даже
намерениЯ,  лежащие  в  основе  человеческих  поступков,   нередко  остаютсЯ
скрытыми;  приходитсЯ удивлЯтьсЯ, когда  осуществление  предвечного  замысла
совершаетсЯ  в согласии  с нашим разумом.  €  потому  Я в  начале этой главы
вправе  сказать  устами  ‘оломона,  который  в  своей  Љниге притчей от лица
Њудрости говорит: "‘лушайте, потому что Я буду говорить важное"1.
     Љогда  безмернаЯ  ЃожественнаЯ  доброта возжелала снова  уподобить себе
человеческую   тварь,   котораЯ   через  преступный  грех  первого  человека
отделилась от Ѓога, в высшем и согласнейшем совете ’роицы было решено, чтобы
‘ын  Ѓожий сошел  на  землю длЯ  заключениЯ  этого союза. Ђ так  как длЯ …го
пришествиЯ в  этот мир  нужно было, чтобы  не только  небо, но  и землЯ были
устроены наилучшим образом, а наилучшее  устройство земли есть монархиЯ,  то
есть, как говорилось выше, подчинение единому началу, Ѓожественным промыслом
был  определен  народ и город, которым  надлежало это исполнить, а именно --
прославленный  ђим.  Ђ  коль  скоро  и  пристанищу,  куда  предстоЯло  войти
Ќебесному –арю, надлежало быть чистейшим и непорочнейшим, был назначен некий
свЯтейший  род,  из  которого  после  многих  заслуг  должна  была  родитьсЯ
отменнейшаЯ из всех жен, дабы служить обителью ‘ына Ѓожьего:  и род этот был
родом  „авидовым, от которого родилось “пование и —есть  всех людей, то есть
ЊариЯ. Ќедаром у  €сайи написано: "€ произойдет отрасль от корнЯ €ессеева, и
ветвь  произрастет от корнЯ его"2; а €ессей был  отцом названного  „авида. €
все это совершилось одновременно, ибо, когда  родилсЯ „авид, родилсЯ и  ђим,
то есть тогда, когда ќней прибыл из ’рои в €талию, отчего и возникло ђимское
государство, как об этом  свидетельствуют писаниЯ. ‚едь совершенно очевидно,
что  Ѓожественный выбор  пал  на ђимскую  империю потому,  что свЯтой  город
родилсЯ  одновременно с зарождением  корнЯ  Њариинова  рода. Љстати, следует
коснутьсЯ и того, что с тех пор, как  небо это начало вращатьсЯ, оно не было
в  расположении лучшем, чем  тогда, когда снизошел ’от, Љто его создал  и им
управлЯет,  как это  к тому  же могут  подтвердить и математики  при  помощи
своего  искусства. „а  и  мир  никогда  не был  и не будет столь  совершенно
предрасположен к добру, как тогда, когда  им управлЯл голос одного человека,
государЯ и повелителЯ римского народа, как о том свидетельствует  евангелист
‹ука3.  Ђ так как повсюду воцарилсЯ  вселенский мир, которого никогда еще не
было  и  не  будет, ладьЯ  человечества  направлЯла свой  бег по  прЯмому  и
гладкому  пути   к  назначенной  пристани.  Ћ  несказаннаЯ   и  непостижимаЯ
премудрость  ЃожьЯ,  ты,  котораЯ  столь  давно  уже  готовилась   к  своему
пришествию  там,  в ‘ирии, и  здесь,  в  €талии!  Ђ  вы, о  неразумнейшие  и
подлейшие зверьки,  принимающие пищу наподобие людей; вы  дерзаете  говорить
против нашей веры и, орудуЯ веретеном и мотыгой, мните познать то, что столь
премудро устроено самим Ѓогом! Ѓудьте же проклЯты4 и вы,  и ваше зазнайство,
и те, кто вам верЯт!
     €,  как говорилось  в конце  предыдущей главы настоЯщего трактата,  ђим
получил от Ѓога не только особое происхождение, но  и особые условиЯ  своего
развитиЯ,  которые,  начинаЯ от  ђомула, первого  его  отца,  и кончаЯ самым
совершенным  его возрастом,  то  есть  временем  правлениЯ  названного  выше
императора,  протекали,   коротко   говорЯ,   путем   свершений  не   только
человеческих,  но  и Ѓожественных.  ‚  самом  деле, если мы  возьмем семерых
царей, поначалу управлЯвших ђимом,  а именно ђомула,  Ќуму,  ’уллиЯ,  Ђнка и
царей ’арквиниев, которые были пестунами и наставниками его младенчества, мы
сможем  найти  у римских историков,  в особенности  у ’ита ‹ивиЯ, сведениЯ о
том, что  цари  эти  отличались друг  от  друга в  зависимости от того,  что
подсказывало  им времЯ. …сли же мы рассмотрим далее возросшую зрелость  ђима
после того,  как  он освободилсЯ от царской  опеки, начинаЯ  от  Ѓрута,  его
первого консула,  и  кончаЯ  –езарем, первым  верховным  его  государем,  мы
увидим,  что  его  возвеличивали  граждане, обладавшие  природой  не  просто
человеческой, но  Ѓожественной, в которых любовь ко  граду  была  не  просто
человеческой,  но Ѓожественной. € это могло быть лишь благодарЯ особой цели,
преследуемой Ѓогом в постоЯнном …го небесном  воздействии на человека. € кто
скажет,  что не  Ѓожественное  вдохновение заставило ”абрициЯ5 отказатьсЯ от
едва  ли не  бесчисленного  количества  золота  только  ради того,  чтобы не
покидать своего отечества? Ђ  Љурий6, которого самниты пытались подкупить,--
разве он  ради  отечества  не  отказалсЯ  от  несметного  количества золота,
говорЯ, что  римские  граждане хотЯт завладеть не  золотом,  но обладателЯми
золота? Ђ Њуций,  разве  он  не  сжег собственной  руки  из-за  неудавшегосЯ
переворота,  задуманного  им  длЯ  спасениЯ  ђима? Љто  скажет  о  ’орквате,
приговорившем собственного сына к смерти из любви к общественному благу, что
он это перенес  без  Ѓожественной помощи? Ђ  названный выше Ѓрут? Ђ „еции  и
„рузы, положившие свою  жизнь  за  родину? Љто скажет  о плененном  ђегуле7,
посланном из  Љарфагена  в  ђим, чтобы  обменЯть захваченных  карфагенЯн  на
самого себЯ и других пленных римлЯн, что он был движим только [человеческой,
а не]  Ѓожественной природой,  когда  после возвращениЯ посольства отговорил
сограждан  от обмена пленными из любви  к ђиму и себе на погибель? Ђ Љвинций
–инциннат,  которого  сделали  диктатором и  увели  от  плуга  и который  по
истечении срока  своего служениЯ добровольно от него отказалсЯ  и вернулсЯ к
своему плугу? Љто скажет о Љамилле, объЯвленном вне  закона и сосланном, что
он,  Явившись  наперекор своим врагам,  чтобы  освободить ђим,  а после  его
освобождениЯ   добровольно   вернувшийсЯ  в   ссылку,  чтобы   не   нарушать
сенаторского авторитета, сделал это без внушениЯ свыше? Ћ  ты,  свЯщеннейшее
сердце  Љатона, кто посмеет  о  тебе говорить?  Љонечно, большего  о тебе не
скажешь, как промолчав и последовав примеру  €еронима, который во вступлении
к Ѓиблии, там, где он касаетсЯ Џавла, говорит, что лучше о нем умолчать, чем
сказать  мало.  ‚споминаЯ  жизнь  упомЯнутых  и  других  вдохновленных свыше
граждан, можно быть  уверенными и считать очевидным, что столь  удивительные
деЯниЯ совершались ими не без некого озарениЯ Ѓожественной добротой, которое
лишь  умножило собою  прирожденную их доброту; очевидным должно  быть  и  то
обстоЯтельство, что  эти отменнейшие мужи были орудиЯми, коими  пользовалось
Ѓожественное провидение по  отношению к римскому  владычеству, в котором  не
раз  проЯвлЯлось   присутствие  Ѓожьей  длани.  €  разве  Ѓог   не  приложил
собственной  длани к  той  битве, в которой  альбанцы сражались  с римлЯнами
из-за   столицы   царства,   когда   независимость   ђима   была   в   руках
одного-единственного  римлЯнина?  ђазве Ѓог  не  приложил собственной длани,
когда римлЯне  после  войны  с ѓаннибалом  потерЯли  столько граждан, что  в
Ђфрику были отправлены целых три меры золотых колец и римлЯне должны были бы
покинуть  свой город,  если бы благословенный ‘ципион Њладший не  предпринЯл
похода в Ђфрику  длЯ освобождениЯ ђима? € разве Ѓог не приложил своей длани,
когда  неизвестный гражданин скромного положениЯ, а именно  ’уллий,  защитил
свободу  ђима,  выступив  против  такого  гражданина,  каким  был  Љатилина?
Љонечно, приложил. €  нечего  больше вопрошать, чтобы  лишний раз убедитьсЯ,
что  свЯтому  городу были суждены особое  происхождение  и особое  развитие.
Ѓогом  длЯ него  задуманные и осуществленные. Ќедаром  Я твердо держусь того
мнениЯ, что камни, образующие его стены,  достойны благоговениЯ и что почва,
на  которой  он  стоит,  достойна   этого  превыше  всего,   что  когда-либо
прославлЯлось и возвеличивалось людьми.

     VI. ‚ыше, в третьей  главе настоЯщего трактата,  было обещано  обсудить
величие императорского авторитета, а также и философского; а потому, обсудив
авторитет   императорский,   надлежит   продолжить   мое   отступление   длЯ
рассмотрениЯ авторитета философа1,  согласно  данному обещанию. Џрежде всего
надлежит  рассмотреть,  что  это слово обозначает, ибо  значение  его важнее
знать в данном случае, чем при обсуждении авторитета императорского, который
благодарЯ своему величию сомнений, видимо, не  вызывает. €так, надо помнить,
что  "авторитет" не что иное, как "действие автора". ‘амо  же слово "autore"
без  третьей  буквы  <i>с</i>2 может восходить к двум разным корнЯм:  во-первых,  к
глаголу  "auieo",  давно  вышедшему  из  употреблениЯ,  который  обозначает,
собственно,  "свЯзывать  слова"3.  „остаточно внимательно  вслушатьсЯ в  это
слово,  чтобы  при  первом  же его  произнесении  убедитьсЯ,  что  оно  само
обнаруживает   свое   значение,   поскольку    состоит   из   одних   только
внутрисловесных свЯзок,  а  именно только из  пЯти гласных, которые ЯвлЯютсЯ
душой  и свЯзью каждого  слова и из которых этот глагол  составлен  путем их
перестановки,  создаваЯ тем самым образ свЯзи.  ‚ самом деле, начав с  <I>Ђ,</I> он
переходит в <I>U</I> и оттуда через <I>I</I> тут же  идет в  <I>…,</I> откуда он  оборачиваетсЯ и
возвращаетсЯ в <I>Ћ;</I> таким образом, он воспроизводит  следующую фигуру -- <I>A, …,
J, Ћ, U,</I>-- котораЯ есть фигура свЯзи. Џоскольку слово "autore" происходит  и
выводитсЯ из этого глагола, оно применЯетсЯ только к поэтам, которые свЯзали
свои  слова мусикийским искусством; однако в настоЯщей свЯзи это значение не
имеетсЯ в виду. „ругой корень, от которого происходит слово "autore",-- это,
согласно  свидетельству “ггучоне в начале  его "ќтимологий", греческое слово
"autentin"4, значащее по-латыни примерно  "достойный довериЯ  и послушаниЯ".
’аким   образом,  "autore",  как   производное  отсюда,   употреблЯетсЯ  длЯ
обозначениЯ любого лица, достойного того, чтобы ему доверЯли и повиновались.
€  таково  происхождение  того слова, о котором здесь  идет речь,  а  именно
"авторитет"; из  чего  Явствует, что "авторитет"  все  равно что  "действие,
достойное  того,  чтобы  ему  доверЯли  и  повиновались". [Џосему,  когда  Я
доказываю, что Ђристотель в  высшей степени достоин того, чтобы ему доверЯли
и повиновались],  очевидно, что слова  его  обладают  верховным и высочайшим
авторитетом.
     ’о, что Ђристотель в высшей степени достоин довериЯ и послушаниЯ, можно
доказать следующим образом. ‘реди мастеров и художников в различных областЯх
искусства  и  мастерства,  подчиненных  какой-нибудь  одной  конечной  цели,
художник или мастер, добивающийсЯ  этой конечной  цели,  должен пользоватьсЯ
доверием и послушанием всех остальных, как тот единственный человек, который
видит конечную цель  нарЯду с другими, отдельными целЯми. ’ак, рыцарю должны
доверЯть те, кто производЯт оружие, уздечки, седла, щиты и занимаютсЯ  всеми
теми  ремеслами,  которые подчинены  рыцарскому  искусству. Ђ  так  как  все
человеческие действиЯ должны  служить определенной цели, а  именно -- жизни,
законам  которой  человек подчинЯетсЯ,  поскольку он  --  человек,  то  тому
мастеру и художнику, который служит этой цели и  с ней считаетсЯ, и  следует
по преимуществу доверЯть и повиноватьсЯ. ’аков Ђристотель, благодарЯ чему он
в высшей степени достоин того, чтобы ему доверЯли и ему повиновались. Ђ дабы
убедитьсЯ в том, что Ђристотель есть наставник и вождь человеческого разума,
поскольку он имеет  в  виду его конечную деЯтельность,  следует помнить, что
эту нашу конечную цель, к которой каждый из нас от природы стремитсЯ, уже  с
древнейших  времен  искали  все мудрецы. Ђ  так как стремЯщихсЯ к  этой цели
великое множество и каждый разумеет ее по-своему, хотЯ цель эта  едина, было
весьма  затруднительно распознать именно ту  цель, на которой  безоговорочно
успокоилось бы любое человеческое искание. ’ак, древнейшие философы, из коих
первый   и  главный  был  ‡енон5,  полагали,  что  цель  человеческой  жизни
заключаетсЯ  только  в   непреклонной  честности,  то  есть   в  том,  чтобы
непреклонно, ни с чем не считаЯсь, следовать истине  и справедливости, ничем
не огорчатьсЯ,  ни