состоЯниЯ,  но  место  ссылки  назначили  глухое,  на  самой   границе
зависимого от ђима ”ракийского  царства  и  диких  степных  племен  гетов  и
сарматов. ’о был город ’омы близ устьЯ „унаЯ, у …вксинского  Џонта  (—ерного
морЯ).
     Џричины изгнаниЯ остаютсЯ загадкой по сей день. ‘ам поэт в "понтийских"
элегиЯх постоЯнно указывает  на  две:  стихи  (Явно  разумеЯ  "развращающую"
"Ќауку  любви")  и  "error"  -  "оплошность,  опрометчивый  шаг".  ‘тихи  он
отваживаетсЯ защищать - в "оплошности" признаетсЯ  полностью,  но  нигде  не
говорит, в чем она  состоЯла.  ‘овременники,  а  вслед  за  ними  и  потомки
свЯзывали ссылку  ЋвидиЯ  с  одновременным  изгнанием  внучки  Ђвгуста  ћлии
Њладшей, осужденной дедом за разврат. „ва приговора придавали династическому
акту,   за   которым   стоЯла   борьба   за   престолонаследие,    видимость
высоконравственного преследованиЯ губЯщего общество распутства и  наставника
в нем. Ђвгуст не придавал значениЯ тому, что "Ќаука любви" вышла уже  десЯть
лет назад, но не хотел создавать прецедент осуждениЯ писателЯ за  творчество
{Џервым прецедентом этого  рода  ’ацит  назвал  приговор  историку  Љремуцию
Љорду, вынесенный уже ’иберием ("Ђнналы", IV, 34).}. „войное обвинение  было
необходимо, независимо от того, в чем состоЯла  оплошность  и  была  ли  она
вообще. Ћвидий же принЯл одну тактику защиты: полное признание  и  мольбы  о
пощаде.
     ‡ащита оказалась тщетной, почти десЯть лет провел поэт в ’омах и там же
умер в 17 г., не возвращенный в ђим даже  преемником  Ђвгуста  ’иберием.  Ќо
перелом в жизни ЋвидиЯ оказалсЯ не концом его творчества, а  началом  нового
этапа, причем началом неожиданным.
     Џоэт покидал ђим в отчаЯнье: многие друзьЯ отвернулись, рабы  обманули,
жена по обоюдному согласию оставалась в столице  длЯ  хлопот...  Ћвидий,  по
собственным  словам,   возненавидел   собственное   творчество,   сжег   все
написанное, так что "Њетаморфозы" были восстановлены лишь позже, но ходившим
среди друзей спискам. Ћтъезд пришелсЯ на декабрь 8 г. - зиму, когда плавание
было особенно опасно. ЃурЯ чуть не потопила корабль между €талией и ѓрецией,
но именно во  времЯ  бури  Ћвидий  почувствовал,  как  в  голове  его  вновь
складываютсЯ стихотворные строки... ‘ тех  пор  творчество  стало  стержнем,
поддерживавшим жизнь, казалось бы, разбитую.
     Љогда, зазимовав в ѓреции, поэт прибыл весной 9 г. в ’омы, им было  уже
написано  12  элегий;  они  составили  первую  книгу  сборника,  получившего
название "Tristia" - "‘корбное" {Љак и в случае с "‹юбовными элегиЯми",  наш
перевод  -  "‘корбные  элегии"  -  следует  условной  традиции.}.   ‡а   ней
последовало длинное послание к Ђвгусту, занЯвшее всю вторую книгу, и  с  тех
пор каждое лето, вплоть до 12 г., в ђим посылалась еще одна (всего их пЯть).
‚се элегии написаны как посланиЯ, но без имени адресата; имЯ  указывалось  в
других посланиЯх, не  предназначавшихсЯ  длЯ  публикации  и  лишь  в  13  г.
собранных в три книги "Џисем с Џонта" (дополнены посмертно) {Љроме названных
произведений, Ћвидий писал в ссылке  небольшие  поэмы  и  доработал  готовую
часть "”астов".}.
     Џри первом чтении "‘корбных элегий" кажетсЯ, что поэт вернулсЯ к ранней
манере письма: снова нанизываютсЯ деталь за деталью - чем больше, тем лучше,
- среди них то и дело мелькают обЯзательные мифологические параллели,  но  -
чего почти не было прежде -  не  только  они  кочуют  из  элегии  в  элегию.
ЏовторЯетсЯ и самое конкретное. ‘колько раз упоминаютсЯ, например, замерзшие
реки и море! “трачиваетсЯ и концентрациЯ поэтических средств, а  из  приемов
организации материала  почти  исключительное  положение  занимает  антитеза,
контраст.
     Ќо контраст перестает быть только приемом.  Ћн  -  наиболее  адекватное
выражение внутренней сущности последних элегий. ‚едь всЯ жизнь ЋвидиЯ теперь
- контраст его прежней жизни. ’о, что было естественной средой, было  бытом:
ђим с его  отданным  стихотворству  и  дружескому  общению  досугом,  семьЯ,
безмЯтежность  -  стало  далеким  воспоминанием.   Ђ   мир,   казавшийсЯ   в
"Њетаморфозах"  небольшим  и  обжитым,  оказалсЯ  огромным   и   чуждым.   ‚
"Њетаморфозах" Џерсей или „едал пролетали за  короткие  часы  огромные  пути
(географически точно размеченные); в "‘корбных элегиЯх", прощаЯсь с кораблем
(I, 10), Ћвидий столь ж" точно  размечает  свой  собственный  маршрут  -  но
акцент ставитсЯ противоположный: путь долог и  труден,  каждый  его  этап  -
преодоление. ЃурЯ на море стала непременным  сюжетом  поэтического  описаниЯ
еще у первых латинских трагиков, ‚ергилий придал ему в "ќнеиде" классическую
форму.  €зображаЯ  бурю   (I,   2),   Ћвидий   не   забывает,   по   примеру
предшественников, назвать мифологические имена  ветров,  напавших  на  море,
вслед за ќнеем восклицает, что лучше было  бы  умереть  на  суше,  с  самого
начала перечислЯет богов, насылавших бури на героев, и богов, охранЯвших их.
€ вместе с  тем  бурЯ  -  реальнаЯ  жизненнаЯ  ситуациЯ  самого  поэта;  она
контрастирует с его прежней жизнью п служит преддверием новой,  быть  может,
еще более страшной. ‚ конце стихов антитеза  разрешаетсЯ,  но  это  дань  не
поэтической, а  прагматической  необходимости:  бог  Ђвгуст  может  смЯгчить
участь ЋвидиЯ, как бог - скорее всего, тот лее Ђвгуст -  укротил  бурю.  „лЯ
этого разрешениЯ и нужны были  боги  гневные  и  боги-заступники  в  начале.
†изненное переживание,  практическаЯ  цель  посланиЯ,  с  одной  стороны,  и
традиционность  изложениЯ,  применение  привычного  арсенала  мифологических
параллелей и поэтических реминисценций составлЯют в  "‘корбных  элегиЯх"  те
полюса, между которыми пролегает поле поэтического напрЯжениЯ.
     ‘оотношение этих полюсов менЯетсЯ.  ‚  более  ранних  элегиЯх  жизненно
конкретное занимает больше места - настолько, что в  знаменитом  изображении
последней ночи в ђиме (I,  3)  даже  два  мифологических  сравнениЯ  кажутсЯ
чужеродными: биографичность элегии настраивает нас на современное  понимание
лирики. Џозже как жизненнаЯ реальность входЯт  в  элегии  окружающаЯ  ЋвидиЯ
природа и люди, ландшафт, ничего общего не  имеющий  с  условными  пейзажами
"Њетаморфоз". Ќо при изображении страны изгнании поэт все времЯ имеет в виду
оставленный ђим - и из целостной  картины  отбирает  то,  что  больше  всего
контрастирует  с  привычной  длЯ  римлЯнина  природой  и  бытом:   землЯ   -
неплодоносна, зимой  -  нетающий  снег  и  замерзшие  воды  в  реках,  море,
источниках; люди-косматы,  одеты  в  меха  и  штаны  (отличительный  признак
варвара), не знают законов и живут войной... ’ак создаетсЯ единаЯ и вместе с
тем стилизованнаЯ картина {‘тилизованнаЯ даже по сравнению с более  близкими
к действительности описаниЯми из "Џисем  с  Џонта".}  страны  изгнаниЯ,  где
чужаку-поэту остаютсЯ только болезни, одиночество, тоска.
     ‚округ этого стержнЯ (чужбина  и  участь  ссыльного)  строитсЯ  система
контрастных ему тем. ЏерваЯ противопоставлЯемаЯ группа свЯзана с ђимом:  ђим
- это и воспоминаниЯ о прежней жизни, и друзьЯ, заодно с женой хлопочущие  о
поэте в надежде смЯгчить  его  судьбу,  и  Ђвгуст,  на  чье  милосердие  всЯ
надежда. Љ ним  пишутсЯ  посланиЯ-суазории,  убеждающие  речи  в  стихах,  с
необходимым набором риторических фигур и "общих  мест".  ‚тораЯ  антитеза  -
поэзиЯ: Њуза не покидает поэта в ссылке, утешает его и ободрЯет,  доставлЯет
смысл жизни; если не поэту,  то  стихам  можно  вернутьсЯ  в  ђим;  наконец,
благодарЯ  творчеству  поэт  находит  в  себе  первые   признаки   душевного
укреплениЯ.
     ‚ этом последнем была глубокаЯ внутреннЯЯ правда. Ћвидий, художник, длЯ
которого искусство было синонимом  порЯдка,  строит  и  из  материала  новой
действительности упорЯдоченную картину. Џусть  ради  этого  он  вычленил  из
окружающего и выделил  в  споем  душенном  состоЯнии  сравнительно  немногие
детали, - сама внутреннЯЯ возможность построениЯ этой картины  означала  длЯ
него победу над враждебными обстоЯтельствами и чуждыми  впечатлениЯми.  …сли
читатель нового времени, понимаЯ, насколько полнее в последние стихи  ЋвидиЯ
вошла  биографическаЯ  реальность,  ждет  от   "‘корбных   элегий"   большей
"непосредственности  чувства",  дли  ЋвидиЯ  именно  эта  непосредственность
означала  бы  капитулЯцию  перед  обстоЯтельствами.  Џоэтическое  совпало  с
нравственным. Ќе вопль, а стройнаЯ жалоба, не конвульсивный  крик  о  пощаде
или  помощи,  а  аргументированнаЯ  защитительнаЯ  или  убеждающаЯ  речь  со
ссылками на мифологические и исторические прецеденты - в этом была не только
литературнаЯ, но  и  нравственнаЯ  позициЯ.  Ћвидий  горестно  столкнулсЯ  с
могуществом правЯщего миром бога, как столкнулись ”аэтон и Ђрахна, Ђнориды и
Њиниады, - но метаморфоза не состоЯлась. ‘сыльный, умолЯющим, плачущий, поэт
осталсЯ поэтом. ‚ последний  раз  в  римской  поэзии  было  обретено  высшее
равновесие  между  переживанием  поэта  и  поэтическим  порЯдком,  указанным
традицией. €сключительные  жизненные  обстоЯтельства  привели  к  тому,  что
художественнаЯ удача стала моральном победой.  ќто  равновесие  Ясно  ощутил
другой, вечно искавший его же поэт,  волей  обстоЯтельств  получивший  право
сравнить свою судьбу с  Ћвидиевкой.  ‚  ту  эпоху,  когда  ЋвидиЯ  "‘корбных
элегий" особенно охотно упрекали и в оскудении  таланта,  и  в  человеческом
малодушии, ссыльный Џушкин, хотЯ и находЯ в себе больше  твердости,  все  же
брал древнего певца под защиту:
 
                 Љто в грубой гордости прочтет без умиленьЯ 
                    ‘ии элегии, последние твореньЯ? 
                                                   ("Љ Ћвидию") 
 
     - этот приговор - самый справедливый.