‚ладимир Ќабоков. ‘естры ‚эйн

Ћцените этот текст:
‚ладимир Ќабоков. ‘естры ‚эйн

---------------------------------------------------------------
 © 1959 Copyright by  Vladimir Nabokov
 © 1991 Copyright ‘ергей €льин, перевод

     ‹юбое коммерческое использование настоЯщего текста без
ведома  и   прЯмого  согласиЯ  владельца   авторских   прав
Ќ… „ЋЏ“‘ЉЂ…’‘џ.
     Џо  любым  вопросам, касающихсЯ   этого   произведениЯ
обращайтесь непосредственно к переводчику:
     ‘ергей Ѓорисович €льин, Email: isb@glas.apc.org

Џримечание издателЯ

       Ћбращаем внимание читателей на существование еще одного
перевода этого рассказа, сделанного ѓ.Ѓарабтарло и напечатанного
в "Ќовом журнале" (Ќью-‰орк) # 200, 1995.
Ђ так же - оригинала на английском Языке.
---------------------------------------------------------------

1

     џ,  верно, так и не узнал бы о смерти –интии, не столкнись
Я той ночью с „.,  след  которого  также  утратил  в  последние
четыре,  примерно,  года;  а  встреча с „. не состоЯлась бы, не
ввЯжись Я в череду довольно пустых изысканий.
     ’от  день,  покаЯнное  воскресение после недельной метели,
был частью  жемчужен,  частью  навозен.  Џосреди  обычной  моей
послеполуденной  прогулки по холмистому городку, притулившемусЯ
к  женскому  колледжу,  в  котором  Я  преподавал   французскую
литературу,   Я   остановилсЯ,  чтобы  полюбоватьсЯ  семейством
брильЯнтовых  сосулек,  кап-кап-капающих  со  стрех  каркасного
дома.  ’ак  Ясно  очерчены  были  их  заостренные тени на белых
досках за ними,  что  Я  решил,  будто  смогу  увидать  и  тени
слетающих  капель.  Ќо  не увидел. ЉровлЯ ли слишком выдавалась
вперед или  может  быть  угол  зрениЯ  оказалсЯ  неверен,  или,
наконец,  мне  не  удавалось  поймать  глазами  ту  сосульку, с
которой срывалась та каплЯ. ‚ капели  был  ритм,  переменность,
дразнЯщаЯ,  словно фокус с монеткой. ‚ итоге Я прошел несколько
кварталов, изучаЯ угловые дома, и оказалсЯ на Љелли-роуд, прЯмо
у дома, в котором жил „. в бытность его преподавателем здешнего
колледжа. € тут, взглЯнув на кровлю соседнего гаража  и  выбрав
из   полного  комплекта  сквозистых  сталактитов,  подостланных
синими силуэтами, один,  Я  был,  наконец,  вознагражден  видом
того,  что  можно описать как точку под восклицательным знаком,
покидающую привычное место, чтобы очень быстро скользнуть  вниз
--   на  долю  секунды  быстрей  талой  капли,  с  которой  она
состЯзалась. ќтот сдвоенный посверк утешил менЯ,  но  полностью
не  насытил, -- вернее, он лишь обострил аппетит к иным лакомым
крохам света и тени, и Я отправилсЯ дальше в  состоЯнии  редкой
зоркости,  казалось,  преобразующей  все мое существо в большое
глазное Яблоко, вращающеесЯ во впадине мира.
     ‘квозь   павлиные   ресницы   Я  видел  слепЯщие  алмазные
отражениЯ  низкого  солнца  на  круглой  спине   запаркованного
автомобилЯ.  Ћттепель словно губкой омывала предметы, возвращаЯ
им живой живописный смысл.  ‚ода  наплывающими  друг  на  друга
фестонами  стекала  по скату улицы, изЯщно сворачиваЯ в другую.
“зкие пролеты между домов с  их  еле  внЯтной  нотой  мишурного
обаЯниЯ  раскрывались  в  сокровищницы  кирпича  и  порфира.  џ
впервые заметил жалкие  желобки  --  последнее  эхо  ложбин  на
колонных столбах, -- украшающие мусорный бак, и увидел еще зыбь
на его крышке -- круги, расходЯщиесЯ от  фантастически  давнего
центра.   ‚здыбленные,   темноголовые   груды   мертвого  снега
(оставленного в прошлую пЯтницу ножами бульдозера) выстроились,
вроде  недовершенных  пингвинов, вдоль бордюров, над сверкливым
трепетом оживленных канав.
     џ  шел,  поднимаЯсь  и  опускаЯсь,  шел  прЯмиком  в чинно
умиравшее небо, и в конце концов, цепочка Явлений,  наблюденных
и  наблюдающих,  привела  менЯ, к часу моего обычного ужина, на
улицу, так удаленную от места,  где  Я  обычно  ужинаю,  что  Я
решилcЯ испробовать ресторан, стоЯщий на кромке города. Љогда Я
вышел оттуда, уже без звуков и церемоний упала ночь. „олговЯзый
призрак,   продолговатаЯ  тень  счетчика  автостоЯнки  отливала
странной   рыжиной   на   влажном   снегу;   Я   приписал    ее
смугло-красному  свету  ресторанной  вывески  над  тротуаром; и
именно тогда, -- Я медленно прохаживалсЯ, устало гадаЯ, повезет
ли  мне  на  обратном  пути  настолько,  чтобы встретить тот же
оттенок в неоновой синеве, -- именно тогда около менЯ с хрустом
остановилсЯ  автомобиль,  и  „. выбралсЯ из него с восклицаньем
поддельной радости.
     Ћн  проезжал  по  пути из Ћлбани в Ѓостон город, в котором
когда-то жил, и не впервые в жизни Я  испытал  укол  чужеродных
чувств,  за которым следовал приступ личного раздражениЯ против
проезжих, ничего, похоже, не ощущающих при  посещении  мест,  в
которых каждый шаг должен бередить им душу стенаниЯми и корчами
воспоминаний. Ћн затолкал менЯ обратно в бар, только  что  мной
оставленный,   и   за   обменом  обычными  бодрыми  плоскостЯми
наступила  неизбежнаЯ  пустота,  которую  он  заполнил  первыми
пришедшими в голову словами:
     --  Љстати,  никогда не подумал бы, что у –интии ‚эйн не в
порЯдке сердце. Њой адвокат сказал, что она умерла  на  прошлой
неделе.


2

     Ћн  был  еще  молод, стремителен, изворотлив, еще женат на
нежной, замечательно хорошенькой  женщине,  никогда  ничего  не
узнавшей  и  не  заподозрившей  о  его  разрушительном романе с
неуравновешенной младшей сестрой  –интии,  как  и  девушка  эта
ничего  не  узнала  о  моем  разговоре  с  –интией,  неожиданно
вызвавшей  менЯ  в  Ѓостон  и  заставившей  поклЯстьсЯ,  что  Я
поговорю   с  „.  и  "вышвырну"  его,  если  он  немедленно  не
перестанет встречатьсЯ с ‘ибил -- или  не  разведетсЯ  с  женой
(которую   она,   между   прочим,  воспринимала  сквозь  призму
сумасбродных речей ‘ибил как пугало и мегеру). џ немедлЯ припер
его  к  стенке.  Ћн сказал, что беспокоитьсЯ не о чем, -- так и
так он решил покончить  с  колледжем  и  переехать  с  женой  в
Ћлбани,  чтобы  работать  в  отцовской  фирме;  и все это дело,
угрожавшее превратитьсЯ в одну  из  тех  безнадежно  запутанных
историй,  что  тЯнутсЯ годы и годы, а за ними, немного поодаль,
тЯнутсЯ стайки благонамеренных друзей,  бесконечно  обсуждающих
ее  с  соблюдением  полной  секретности -- и даже возводЯщих на
чужом злополучии, как на фундаменте, здание новой близости,  --
дело это пришло к внезапному концу.
     Џомню,  как  на следующий день, в самый канун самоубийства
‘ибил, Я сидел за столом,  стоЯвшим  на  возвышении  в  большой
классной   комнате,   где   происходили   зимние  испытаниЯ  по
французской литературе. ‘ибил пришла  на  высоких  каблуках,  с
чемоданчиком,  бросила  его  в угол, где уже валЯлось несколько
сумок, легко поведЯ худыми  плечами,  стрЯхнула  с  них  шубку,
сложив,  примостила  ее  на  чемодан  и  вместе  с  двумЯ-тремЯ
девушками подошла к  моему  столу  --  узнать,  когда  Я  смогу
прислать  им  работы с оценками. Њне потребуетсЯ неделЯ, считаЯ
от завтра, сказал Я, чтобы все прочитать. Џомню еще,  Я  гадал,
сообщил  ли  ей  уже  „.  о  своем  решении, и испытывал острую
жалость к прилежной маленькой студентке, пока на протЯжении ста
пЯтидесЯти   минут  мои  глаза  все  обращались  к  ней,  такой
по-детски хрупкой в облегающем  сером  платье,  и  разглЯдывали
старательно  завитые  темные волосы, мелкую шлЯпку с меленькими
цветочками и стекловидной вуалькой, какие носили в тот сезон, и
под  ней  --  мелкое  личико,  на  кубистский  пошиб изломанное
шрамами,   оставленными   кожной   болезнью    и    трогательно
замаскированными  искусственным загаром, ужесточавшим ее черты,
очарованью которых она еще повредила, раскрасив все, что  можно
раскрасить,   так  что  бледные  десны  между  вишенно-красными
потрескавшимисЯ губами и разжиженнаЯ чернильнаЯ синева глаз под
утемненными веками только и остались просветами в ее красоту.
     Ќазавтра,   по  алфавиту  разложив  уродливые  тетради,  Я
погрузилсЯ  в  хаос  почерков  и  преждевременно  добралсЯ   до
‚алевской и ‚эйн, чьи тетрадки невесть почему поместил не туда,
куда следовало. ђука первой приукрасилась по  случаю  некоторым
подобием  удобочитаемости,  что  до  работы  ‘ибил,  в ней, как
обычно, сочетались почерки нескольких  демонов.  Ћна  начала  с
очень  бледного,  очень  жесткого карандаша, заметно тиснившего
чистый испод листа, но мало что  оставлЯвшего  на  его  лицевой
стороне.  Џо  счастью,  кончик  карандаша  скоро  сломалсЯ, она
продолжала писать другим грифелем, потемнее, и  он  мало-помалу
сообщал  расплывчатую  полноту  линиЯм,  напоминавшим  набросок
углем, к которому она,  мусолЯ  тупой  конец,  добавлЯла  следы
губной  помады.  …е  работа, хоть и оказавшаЯсЯ еще хуже, чем Я
ожидал,   несла   все   приметы   своего    рода    отчаЯвшейсЯ
старательности   --   подчеркиваньЯ,   перестановки,  никчемные
сноски, как если б она желала  покончить  дело  по  возможности
самым  добропорЯдочным  образом. ‚ конце она приписала, занЯв у
Њери ‚алевской самопишущее перо: "Cette examain est finie ainsi
que  ma  vie.  Adieu,  jeunes  filles!  Џожалуйста, Monsieur le
Professeur,  свЯжитесь с ma soeur ^(*1) и скажите ей, что ‘мерть
не лучше двойки с минусом,  но  определенно  лучше,  чем  †изнь
минус „.".

---------------------------------------------------------------
     (*1)  ќкзамен  коначетсЯ  и  с  ним  моЯ  жизнь. Џрожайте,
девушки в цвету! Џожалуйста, мсье профессор, свЯжитесЯ  с  моей
сестрой...  (фр.).
---------------------------------------------------------------

     Ќи минуты не тратЯ, Я позвонил –интии, и она сообщила, что
все кончено -- все  было  кончено  еще  в  восемь  утра,  --  и
попросила  привезти  ей  записку,  и  когда  Я привез, просиЯла
сквозь  слезы  в  гордом  восхищении  тем,  какое   причудливое
применение  ("ќто  так  на  нее  похоже!")  отыскала  ‘ибил длЯ
экзамена по французской литературе.  Ћна  мигом  соорудила  два
хайболла,  не расставаЯсь с тетрадкой ‘ибил, -- уже обрызганной
содовой  и  слезами,  --  и  продолжала  изучать   предсмертное
послание,  что  побудило  менЯ  указать  ей  на имеющиесЯ в нем
грамматические ошибки и объЯснить, как приходитсЯ переводить  в
американских  колледжах  слово  "девушка",  дабы  не заставлЯть
студентов  слепо  толочьсЯ  вокруг   французского   эквивалента
"девки",  а то и чего похуже. ќто довольно безвкусное суесловие
доставлЯло –интии огромное удовольствие, когда она,  задыхаЯсь,
выныривала из-под вздувающейсЯ поверхности горЯ. Ђ затем, держа
мЯгкую тетрадку так,  словно  та  была  пропуском  в  нечаЯнный
ќлизиум  (где  карандаши  не  ломаютсЯ,  а мечтательнаЯ молодаЯ
красавица   с   безукоризненной   кожей   навивает   локон   на
мечтательный   пальчик,   размышлЯЯ   над   какой-то   небесной
экзаменационной  работой),  –интиЯ  повела   менЯ   наверх,   в
мозгловатую  спальню,  просто  чтобы показать мне, как если б Я
был полицейским или участливым  соседом-ирландцем,  два  пустых
пузырька  от  таблеток  и скомканную постель, откуда уже убрали
нежное,  ненужное  тело,  которое  „.,  должно  быть,  знал  до
последней бархатной малости.


3

     —ерез  четыре,  примерно, месЯца после смерти ее сестры, Я
стал довольно часто видетьсЯ с –интией.  Љо  времени,  когда  Я
приехал  в  Ќью-‰орк ради кое-каких каникулЯрных исследований в
Џубличной библиотеке, она также перебралась в этот город и  там
по   какой-то   чудной   причине   (находившейсЯ,   полагаю,  в
неопределенной свЯзи с ее артистическими устремлениЯми) снЯла в
самых  низших  разрЯдах шкалы городских поперечных улиц то, что
люди, не ведающие гусиной кожи, называют "квартирой без горЯчей
воды".  ЊенЯ  привлекали в –интии не повадки, которые Я находил
отталкивающе жизнерадостными, и  не  внешность,  иным  мужчинам
казавшаЯсЯ  сногсшибательной.  “  нее  были  широко  посаженные
глаза,  очень  похожие  на  сестрины,  --  открытой,  отчаЯнной
синевы,  с радиально расставленными темными точками. Џромежуток
между густых черных бровей  вечно  лоснилсЯ,  как  лоснились  и
мЯсистые  закрутки  ноздрей.  ѓрубаЯ  ткань кожи казалась почти
мужской,  и  в  ослепительном  ламповом  свете  ее   мастерской
различались поры на тридцатидвухлетнем лице, которое таращилось
на вас так, словно оно принадлежало какой-то аквариумной твари.
Љосметикой  –интиЯ  пользовалась  так  же  рьЯно, как и меньшаЯ
сестра, но с добавочной неопрЯтностью, так  что  помада  частью
оседала  на крупных передних зубах. Ћна была симпатично смугла,
носила  не   слишком   безвкусную   смесь   довольно   казистых
разнородных одежд и обладала так называемой хорошей фигурой; но
все в ней было на  удивленье  нерЯшливо  и  отзывалось  во  мне
смутными   ассоциациЯми   с  левыми  восторгами  в  политике  и
"передовыми" банальностЯми в искусстве,  хотЯ  на  деле  ее  не
увлекали   ни  те,  ни  другие.  ‚олосы,  завитые,  разделенные
пробором и собранные в пучок, производили бы странно похоронное
впечатление,   если  бы  не  поросшаЯ  мЯгким  домашним  пушком
беззащитнаЯ шеЯ. Ќогти были кричаще накрашены,  но  обкусаны  и
нечисты.  ‚  любовниках  у  нее  состоЯли  молодой бессловесный
фотограф с внезапным смешком и двое  мужчин  постарше,  братьЯ,
владевшие маленькой печатней по другую сторону улицы. џ дивилсЯ
их вкусам всЯкий раз что с тайным содроганием замечал спутанную
штриховку    темных   волос,   котораЯ   с   ученой   четкостью
придавленного стеклом препарата проступала на  бледных  голенЯх
под   нейлоном   чулок;  или  ощущаЯ  при  каждом  ее  движении
вЯловатый, хлевный, не особенно  Явственный,  но  вездесущий  и
угнетающий  запашок, источаемый из-под выдохшихсЯ духов и помад
ее редко омываемой плотью.
     …е  отец спустил большую часть весьма приличного семейного
состоЯниЯ, в жилах первого мужа матери текла славЯнскаЯ  кровь,
но  в  прочем  –интиЯ  ‚эйн  принадлежала  к хорошей, почтенной
семье. Ќасколько известно, род ее восходил к королЯм и волхвам,
ко  мгле  островов, лежащих на самом краю земли. Џеренесенные в
мир поновее,  в  ландшафт  обреченных  на  гибель,  прекрасных,
ронЯющих  листьЯ  деревьев, пращуры ее поначалу составлЯли лишь
горстку фермеров, белую церковку, оттененную черной  грозой,  а
после    --   внушительную   толпу   горожан,   погруженных   в
меркантильные домогательства, давши, впрочем, и  немало  ученых
людей,  таких  как  доктор  „жонатан ‚эйн (1780--1839), человек
сухопарый  и  скучный,  погибший   при   пожаре   на   пароходе
"‹ексингтон"  и  ставший  впоследствии  завсегдатаем вертлЯвого
столика –интии. ЊенЯ всегда подмывало поставить  генеалогию  на
голову  и  тут  Я  имею  возможность  проделать  это,  ибо лишь
последний из отпрысков  рода,  –интиЯ  и  одна  только  –интиЯ,
сообщала  династии  ‚эйнов хоть какую-то значимость. џ разумею,
конечно, ее артистический дар, ее пленительные,  радостные,  но
не  очень  известные  полотна,  от случаЯ к случаю покупавшиесЯ
друзьЯми ее друзей, --  мне  бы  очень  хотелось  узнать,  куда
подевались  теперь,  когда  она умерла, те правдивые, поэтичные
картины,  что  озарЯли  ее  гостиную,  --  волшебно   подробные
изображениЯ  металлических  предметов и мой любимый "‚ид сквозь
ветровое стекло" -- местами покрытое изморозью,  со  сверкающей
струйкой  (стекающей  с  воображаемой крыши машины) поперек еще
прозрачной части, и за всем этим -- сапфировое  пламЯ  небес  и
зеленаЯ с белым ель.


4

     –интии  казалось,  что  покойнаЯ сестра на нее сердита, --
ибо уже обнаружила, что мы с –интией составили заговор с  целью
разрушить ее роман; и потому, желаЯ обезоружить ее тень, –интиЯ
прибегнула  к  жертвенным  приношениЯм  довольно   примитивного
свойства   (куда,   впрочем,   примешалось   нечто   от  юмора,
свойственного ‘ибил) и принЯлась  через  нарочито  неправильные
промежутки  времени  посылать  на  служебный  адрес  „.  разные
пустЯки -- сделанные при плохом освещении снимки могилы  ‘ибил,
отрезанные   прЯди   своих  волос,  неотличимых  от  сестриных,
разрезную карту Ќовой Ђнглии с чернильным крестиком на  полпути
между  двумЯ целомудренными городками, отмечающим место, где „.
и ‘ибил остановились двадцать третьего октЯбрЯ, средь бела днЯ,
в  снисходительном мотеле под сенью краснобурого леса; и дважды
-- чучела скунсов.
     ѓоворуньЯ  скорей  многословнаЯ,  чем  обстоЯтельнаЯ,  она
никак не могла описать во  всей  полноте  теорию  вмешательства
аур,  неведомо  как  ею разработанную. Ќичего особенно нового в
основаниЯх ее личных верований не  содержалось,  поскольку  они
предполагали   вполне   заурЯдную  потусторонность,  безмолвный
солЯриум  бессмертных  духов  (сшитый   внакрой   со   смертным
предместьем), главное развлеченье которых состоЯло в том, чтобы
периодически виснуть над душой у здравствующих друзей.  €нтерес
представлЯл   удивительный   практический   выверт,  сообщаемый
–интией ее ручной метафизике. Ћна питала уверенность, что на ее
существование   влиЯет  множество  мертвых  друзей,  каждый  из
которых по очереди правит ее судьбой, совершенно  так  же,  как
если   б   она  была  беспризорным  котенком,  которого  походЯ
подбирает школьница и  прижимает  к  щеке,  и  вновь  осторожно
спускает  на  землю у какой-нибудь пригородной ограды, -- а там
его гладит новый прохожий или уносит в страну  дверей  радушнаЯ
женщина.
     Ќа  несколько  часов  или  на  несколько дней -- крЯду или
неправильной чередой возвратов, растЯнутой на месЯцы,  а  то  и
годы -- все, что случалось с –интией после смерти определенного
человека,  приобретало,  как  уверЯла  она,  его  настроение  и
повадку.  ‘обытие  могло  оказатьсЯ  чрезвычайным, переменЯющим
целую  жизнь,  --  или  цепочкой  пустых   происшествий,   едва
проступавших  на  фоне  обычного днЯ, а затем выцветавших в еще
менее уловимые пустЯки по мере обветшаниЯ ауры.  ‚лиЯние  могло
оказатьсЯ добрым или дурным, важнее всего было то, что длЯ него
отыскивалсЯ источник. Ћна говорила, что это похоже на  прогулку
по  душе  человека. џ пробовал возражать, говорЯ, что не всегда
же ей может  даватьсЯ  определенье  источника,  потому  что  не
всЯкий  обладает  различимой  душой;  что  существуют анонимные
письма и рождественские подарки,  которые  может  прислать  кто
угодно;  что в сущности и "обычный день", как она его называет,
сам может быть слабым раствором перемешанных аур или  временем,
когда  на  дежурство  заступает неинтересный ангел-хранитель. €
как насчет Ѓога? ‹юди, которые на земле с возмущением отвергнут
любого  всевластного  диктатора,  не  ищут  ли себе такого же в
небесах? Ђ войны? —то за жуткаЯ мысль, -- о  мертвых  солдатах,
продолжающих   битьсЯ   с  живыми,  или  об  армиЯх  призраков,
норовЯщих одолеть одна другую, вторгаЯсь в жизни парализованных
стариков.
     Ќо  –интиЯ  оставалась  недосЯгаемой длЯ обобщений, так же
как и длЯ  логики.  "Ђ,  это  Џоль",  --  говорила  она,  когда
перекипал и принималсЯ плеватьсЯ суп, или: "Ќе иначе, как Ѓетти
Ѓраун  померла,   добраЯ   душа",   --   когда   выигрывала   в
благотворительной  лотерее очень хороший и действительно нужный
ей пылесос. € с  джеймсовыми  отступлениЯми,  озлоблЯвшими  мой
французский рассудок, она углублЯлась в те времена, когда Ѓетти
и Џоль еще не ушли из  жизни,  и  рассказывала  об  обильных  и
исполненных   лучших   намерений,  но  совершенно  неприемлемых
подарках, начинаЯ со старого кошелька с чеком  на  три  доллара
внутри,  который  она  поднЯла  на  улице  и,  конечно, вернула
(упомЯнутой Ѓетти Ѓраун, -- это первое ее поЯвление, -- увечной
цветной    женщине,    едва   способной   ходить),   и   кончаЯ
оскорбительным  предложением  ее  старого  ухажера  (поЯвлЯетсЯ
Џоль)  нарисовать  за  разумное  вознаграждение "взаправдашные"
изображениЯ его семейства и дома, --  все  это  последовало  за
кончиной  некой миссис Џейдж, доброй, но ограниченной старушки,
с самого детства –интии изводившей ее житейскими наставлениЯми.
     ‹ичность  ‘ибил, говорила она, по краЯм была радужной, как
будто немного не в фокусе. Ћна  говорила,  что,  знай  Я  ‘ибил
получше,  Я сразу бы понЯл, насколько сибилоподобна аура мелких
событий, которые после  самоубийства  сестры  словно  накатываЯ
одно за другим заполнили ее, –интии, жизнь. …ще с той поры, как
они остались без матери,  им  хотелось  избавитьсЯ  от  дома  в
Ѓостоне  и  перебратьсЯ  в  Ќью-‰орк,  где,  как  они полагали,
картины –интии найдут более широкое признание;  но  старый  дом
цеплЯлсЯ  за  них  всеми  плюшевыми  щупальцами. “мершаЯ ‘ибил,
однако ж, принЯлась отдирать дом от его окружениЯ, что  роковым
образом  сказалось  на  чувстве, которое он внушал. ЏрЯмо через
узкую улицу народилось громогласное, уродливое, все в помостьЯх
строение. —ета привычных тополей погибла той весной, обратЯсь в
белесые скелеты. џвились рабочие и взломали прекрасную, старую,
теплых тонов мостовую, приобретавшую влажными апрельскими днЯми
особый фиалковый отсвет и так памЯтно отзывавшуюсЯ на  утренние
шаги   направлЯвшегосЯ  в  музей  мистера  ‹евера,  который,  в
шестьдесЯт удалившись от  дел,  целую  четверть  века  посвЯтил
исключительно изученью улиток.
     Љстати  о стариках, -- тут стоит добавить, что порой такие
посмертные знамениЯ и вмешательства отзывались пародией. –интиЯ
дружила  с чудаковатым библиотекарем по имени Џорлок, который в
последние годы своей пыльной жизни  обшаривал  старые  книги  в
поисках  чудотворных  опечаток,  таких,  например,  как  замена
второй "h" в слове "hither" ^(*2) на  "l".  …го,  в  противность
–интии, туманные пророчества не волновали, -- ему нужен был сам
уродец, выдурь в обличии выбора, порок,  глЯдЯщий  пророком;  и
–интиЯ,   куда  более  извращеннаЯ  любительница  ошибочно  или
беззаконно соединенных слов, каламбуров, логогрифов и  прочего,
помогала   старому   маниаку   в   розысках,  которые  в  свете
приведенного  ею  примера  поразили  менЯ   как   статистически
несосветимые.  Љак  бы там ни было, рассказывала она, на третий
день после его смерти она читала журнал и как раз  натолкнулась
на  цитату  из  бессмертной  поэмы (которую она, вместе с иными
доверчивыми читателЯми, почитала и в самом деле  сочиненной  во
сне),  когда  ее  осенило, что "Alph" -- это пророческаЯ череда
начальных букв имени "Ђнна ‹ивиЯ Џлюрабель" (еще один свЯщенный
поток,  бегущий сквозь или вернее вокруг еще одного поддельного
сна),  причем  добавочное  "h"  скромно  обозначает  --   вроде
приватного  указателЯ  --  то самое слово, что так завораживало
бедного  мистера  Џорлока.  †аль,  что  мне  никак  не  удаетсЯ
припомнить  того  романа  или  рассказа  (по-моему,  кого-то из
современных писателей), в котором первые буквы слов в последнем
абзаце  без  ведома  автора  образуют,  как  обнаружила –интиЯ,
весточку от его покойницы-матери.

---------------------------------------------------------------
     (*2) ‘юда, ближайший во времени (англ.).
---------------------------------------------------------------

5

     ‘  сожалением  должен отметить, что не довольствуЯсь этими
изЯщными выдумками, –интиЯ выказывала смешную  привЯзанность  к
спиритизму.  џ  избегал  ходить  с  нею на посиделки с участием
платных  медиумов,  слишком  много  знаЯ  о   них   из   других
источников.  џ согласилсЯ, впрочем, присутствовать на маленьких
фарсах,  на  скорую  руку  разыгрываемых  –интией  и  двумЯ  ее
друзьЯми,  непроницаемыми джентльменами из печатного заведениЯ.
’о были приземистые, вежливые, пожилые  мужички,  производившие
жутковатое  впечатление,  но  Я  уверил себЯ, что обоим присущи
незаурЯдные ум и культура. Њы усаживались за  легкий  столик  и
едва   успевали   уложить  на  него  кончики  пальцев,  как  он
принималсЯ  трЯстись  и  потрескивать.  џ   имел   удовольствие
общатьсЯ   с   самыми  разными  духами,  которые  с  величайшей
готовностью отстукивали  свои  сообщениЯ,  впрочем  отказываЯсь
проЯснить  то,  что  мне не удавалось вполне разобрать. џвлЯлсЯ
Ћскар “айльд и  на  беглом  и  сорном  французском  с  обычными
англицизмами  темно обвинЯл покойных родителей –интии в чем-то,
приобретшем в моей записи вид "плагиатизма". Ќапористый призрак
снабдил  нас непрошенными сведениЯми о том, что он, „жон Њур, и
брат его Ѓилл были шахтерами в Љолорадо и погибли в  завале  на
"Љоронованной Љрасотке" в Январе 1883-го года. ”редерик Њайерс,
тертый   калач,   отбарабанил   стишок   (странно   напомнивший
собственные  творениЯ –интии, сочинЯемые ею по разным случаЯм),
в частности, в моих заметках содержитсЯ следующее:

     Ќадувательство иль точно
     ‘вет? -- €зъЯна не лишен,
     Ћн исправит нрав порочный
     € развеет скорбный сон.

     Ќаконец,  с великим стуком и разнообразными потрЯсениЯми и
переплЯсами стола наше скромное общество посетил ‹ев ’олстой и,
в  ответ  на  просьбу  удостоверить  себЯ  описаньем каких-либо
подробностей его земного жилища, пустилсЯ  в  сложное  описание
чего-то,   видимо,   бывшего   образцом   русского  деревЯнного
зодчества ("фигуры на досках -- мужик,  лошадь,  петух,  мужик,
лошадь,  петух"),  --  все это было тЯжело записать, трудновато
понЯть и невозможно проверить.
     џ  участвовал  еще  в  двух  или  в трех заседаниЯх, и они
оказались  даже  глупее,  должен  однако  признатьсЯ,   что   Я
предпочитал  доставлЯемое  ими  ребЯческое  развлечение и сидр,
который мы на них  пили  (Џончик  и  Џеньчик  в  рот  не  брали
спиртного), ужасным домашним приемам –интии.
     Ћна  устраивала  их  по  соседству, в симпатичной квартире
“илеров, -- выдумка, милаЯ ее центробежной натуре, да к тому же
собственнаЯ  ее  гостинаЯ всегда походила на замызганную старую
палитру. ‘ледуЯ  варварскому,  негигиеничному,  прелюбодейскому
обычаю,  тихий,  лысоватый  Ѓоб  “илер стаскивал еще тепленькие
снутри гостевые пальто в опрЯтное  свЯтилище  спальни  и  кучей
валил  их  на  супружескую  кровать.  Ћн  же  смешивал напитки,
разносимые молодым  фотографом,  пока  –интиЯ  с  миссис  “илер
готовили бутерброды.
     ЏрипозднившийсЯ  гость попадал в толпу громогласных людей,
бессмысленно скученных в синевато-дымном пространстве меж  двух
зеркал,   обожравшихсЯ   отражений.  Џоскольку  –интиЯ,  как  Я
понимаю, желала оставатьсЯ  самой  молодой  из  присутствующих,
возраст   женщин,   приглашаемых   ею,   замужних  и  одиноких,
исчислЯлсЯ в лучшем случае сомнительными сорока;  некоторые  из
них  привозили  из  дому  в  темных  такси  нетронутые  остатки
красоты,  которые,  впрочем,  утрачивались  по  мере   развитиЯ
вечеринки.  —то  менЯ  всегда  поражало,  так  это  способность
заЯдлых воскресных бражников находить почти  сразу  --  методом
чисто  эмпирическим,  но  очень  точным  --  общий  знаменатель
опьЯнениЯ, которого всЯкий  из  них  старательно  придерживалсЯ
прежде чем опуститьсЯ, всем сразу, на следующий уровень. ‘очное
дружелюбье матрон окрашивалось в мальчишеские тона, а застылые,
вовнутрь  обращенные  взглЯды  благодушно надрызгавшихсЯ мужчин
отдавали  свЯтотатственной  пародией  на   беременность.   •отЯ
кое-кто из гостей имел то или иное отношение к искусству, здесь
не бывало ни вдохновенных бесед, ни подпертых ладонЯми и увитых
венками  голов, ни, разумеетсЯ, дев-флейтисток. ‡анимаЯ удобный
наблюдательный пост где-нибудь на  бледном  ковре,  на  котором
она, в позе выбравшейсЯ на отмель русалки, сидела с одним-двумЯ
мужчинами помоложе, –интиЯ,  с  лицом,  глЯнцевитым  от  пленки
лучистого  пота,  привставала  на  колени  и,  протЯнув  руку с
блюдцем, полным орехов, твердо стукала  другой  по  мускулистой
ноге  Љочрана или Љоркорана, торговца картинами, угнездившегосЯ
на  жемчужно-серой  тахте  между   двух   заалевших,   радостно
растрепанных дам.
     Ќа   поздней   стадии  вечеринки  случались  взрывы  более
разгульного весельЯ. Љоркоран или Љоранский  цапал  –интию  или
иную  проходившую мимо даму за плечо, уволакивал ее в уголок, и
там, похохатываЯ, обрушивал на нее смесь самодельных шуточек  и
слухов.  ЏогодЯ  она  вырывалась, трЯсЯ головой и смеЯсь. Ђ еще
позже наступала пора братаниЯ полов, шутливых примирений, голой
мЯсистой  руки,  обвивавшей  чужого  мужа  (что стоЯл навытЯжку
посредине плывущей комнаты), или внезапной вспышки  кокетливого
гнева,  или  неуклюжих  приставаний, -- и тихой полуулыбки Ѓоба
“илера, подбиравшего стаканы, которые, словно грибы, прорастали
под сенью кресел.
     Џосле  одной  такой  вечеринки Я написал –интии совершенно
безобидное  и  в  целом  благонамеренное  письмо,   содержавшее
латинскую  шутку  по  адресу  кое-кого  из  ее  гостей. џ также
извинилсЯ за то, что не притронулсЯ к ее  виски,  поЯснив,  что
будучи  французом,  предпочитаю виноград Ячменю. Ќесколько дней
спустЯ, на ступенЯх  Џубличной  библиотеки,  Я  повстречал  ее,
раскрывавшую  зонт в раздробленном солнечном свете, под слабыми
брызгами из случайного облака, и  боровшуюсЯ  с  четой  зажатых
подмышкой книг (от которых Я ее ненадолго избавил), -- "аги на
границе  Њира  €ного"  ђоберта  „ейла  Ћуэна  и  что-то  насчет
"‘пиритизма  и  христианства";  и  вдруг, безо всЯкого повода с
моей стороны, она обрушилась на менЯ с грубой горЯчностью  и  в
Ядовитых   выражениЯх  объЯвила  --  сквозь  грушевидные  капли
редкого дождичка, -- что Я сноб и педант, что Я  вижу  в  людЯх
одни  только  жесты  и  маски, что Љоркоран спас в двух океанах
двух  утопающих,  --  по  неуместному  совпадению  оба  звались
Љоркоранами,  --  что маленькаЯ дочка горластой и хриплой „жоан
“интер обречена совершенно ослепнуть через несколько месЯцев, и
что  женщина  в  зеленом  и  с  веснущатой грудью, относительно
которой Я  как-то  там  непочтительно  высказалсЯ,  написала  в
1932-м  году  национальный бестселлер. ЌепостижимаЯ –интиЯ! Њне
говорили, что она бывает неожиданно и страшно груба  с  людьми,
которых  уважает  и  любит,  но  всему  должна  быть граница, и
поскольку Я к тому времени достаточно изучил ее интересные ауры
и прочие виды и иды, Я решил насовсем раззнакомитьсЯ с ней.


6

     ‚  тот  вечер, когда „. сказал мне о смерти –интии, Я лишь
около полуночи вернулсЯ в двухэтажный дом,  который  делил,  по
горизонтали, с вдовой отставного профессора. „остигнув крыльца,
Я с опасливостью одиночки обозрел две разновидности  темноты  в
двух шеренгах окон: темноты отсутствиЯ и темноты сна.
     ‘  первой  Я  еще  мог  что-то  поделать, но воспроизвести
вторую оказалось мне не по силам. Љровать  не  давала  ощущениЯ
безопасности, ее пружины лишь заставлЯли вздрагивать мои нервы.
џ нырнул в  шекспировские  сонеты  --  и  вскоре  заметил,  что
идиотически  перебираю  первые  буквы их строк, пытаЯсь понЯть,
какие сакраментальные слова можно из  них  сложить.  џ  отыскал
FATE^(*3)  ЏолучилсЯ  ђЋЉ  (LXXXV),  ATOM  (XCXXVIII)  и  дважды
TAFT„Ђ‹€ (LXXXVIII, CXXXILIII). ‚ремЯ от  времени  Я  озиралсЯ,
дабы выЯснить, что поделывают вещи в комнате. ‘транно подумать,
если вдруг повалЯтсЯ бомбы,  Я  испытаю  немногим  больше,  чем
возбуждение игрока (с немалой примесью простецкого облегчениЯ),
но при этом сердце мое едва  не  выпрыгивает  из  груди,  стоит
какому-то подозрительно напрЯженному на вид пузырьку вон на той
полке  на  долю  дюйма  сдвинутьсЯ  вбок.  ’ишина   тоже   была
подозрительно  плотной,  как  бы  намеренно  образующей  черный
задник длЯ нервных подскоков, вызываемых всЯким  мелким  звуком
неведомого  происхождениЯ.  „вижение  стихло. ’щетно Я молилсЯ,
чтобы по  Џеркинс-стрит  простонал  грузовик.  †енщина  сверху,
доводившаЯ менЯ до безумиЯ ухающим топом, казалось, порождаемым
каменноногим чудовищем (на деле, в дневном  существовании,  она
была  унылым  и  утлым  созданием,  похожим  на  мумию  морской
свинки),  теперь  заслужила  бы  мое  благословение,  если   бы
потащилась   в   уборную.   ‚ыключив   свет,  Я  несколько  раз
прокашлЯлсЯ, дабы было кому ответить хотЯ бы за  этот  звук.  џ
мысленно  уцепилсЯ  за  далекий автомобиль, но он стрЯхнул менЯ
раньше, чем мне удалось задремать. Ќаконец в корзине длЯ  бумаг
занЯлось   и   затихло  легкое  шебуршение  (вызванное,  как  Я
надеЯлсЯ, оторванным и смЯтым  листком  бумаги,  раскрывающимсЯ
словно  убогий, упорный ночной цветок), -- и столик при постели
отозвалсЯ тихим щелчком. ‚полне в духе –интии  было  б  затеЯть
прЯмо сейчас дешевое представление на манер полтергейста.

---------------------------------------------------------------
     (*3) ђок, судьба (англ.)
---------------------------------------------------------------

     џ   решил   сразитьсЯ   с   –интией.  Њысленно  Я  обозрел
современную эру перестуков  и  призраков,  начинаЯ  с  колотьбы
1848-го  года  в деревушке •айдесвилль, штат Ќью-‰орк, и кончаЯ
гротесками в Љембридже, Њассачусетс; Я припомнил щиколки и иные
анатомические  кастаньеты  сестер  ”окс  (описанные в сказаниЯх
“ниверситета   Ѓуффало);   таинственную   одинаковость   нежных
подростков в холодном ќпворте или ’едворте, излучающих такие же
помехи, как в древнем Џеру; торжественные викторианские оргии с
ниспадающими   розами,   с   аккордеонами,   растЯнутыми  силой
свЯщенной  музыки;  профессиональных  шарлатанов,  отрыгивающих
мокрую марлю; мистера „ункана, достойного мужа женщины-медиума,
который, когда его попросили позволить себЯ  обыскать,  отказал
на  том  основании,  что  у  него испачканное исподнее; старого
Ђльфреда ђусселЯ “оллеса, наивного  натуралиста,  не  желающего
поверить,  что  белаЯ  фигура,  стоЯщаЯ перед ним босиком и без
дырок в мочках ушей посреди частного  пандемониума  в  Ѓостоне,
вполне  может  быть  чопорной  мисс  Љук, которую он только что
видел спЯщей за  занавеской  в  ее  углу    всю  в  черном,  в
зашнурованных башмаках и при сережках; еще двух исследователей,
маленьких, щуплых, но  достаточно  толковых  и  предприимчивых,
руками   и  ногами  вцепившихсЯ  в  ќусапию,  женщину  крупную,
дебелую, немолодую, провонЯвшую чесноком и все же  сумевшую  их
облапошить;   и  скептичного,  смущенного  фокусника,  которого
"контролер" очаровательной юной Њарджери наставлЯет,  чтобы  он
не  плутал в складках халата, а продвигалсЯ левым чулком вверх,
пока не достигнет голого бедра, -- на теплой коже  которого  он
обнаружил  "телепластическую" массу, наощупь чрезвычайно схожую
с холодной сырой печенкой.


7

     џ  воззвал к плоти и к растленности плоти, дабы оспорить и
обороть возможную инерцию жизни бесплотной. “вы, эти заклинаниЯ
лишь  обострили мой страх перед призраком –интии. ‡арЯ принесла
атавистическое упокоение, и когда Я  скользнул  в  сон,  солнце
сквозь коричневые оконные шторы проникло в мои сновидениЯ, и их
почему-то заполнила –интиЯ.
     ‘ны   разочаровали  менЯ.  Ѓезопасно  укрытый  в  твердыне
дневного света, Я  говорил  себе,  что  ожидал  большего.  Ћна,
живописец  Ярких,  словно  стекло,  деталей,  --  и вдруг такаЯ
невнЯтица! ‹ежа в постели, Я обдумывал мой сон и  прислушивалсЯ
к  воробьЯм  за  окном:  кто  знает,  если их записать, а потом
прокрутить назад, не обернетсЯ ли  звучание  птиц  человеческой
речью,  произнесением  слов,  точно так, как последние, если их
обратить, превращаютсЯ в щебет? џ принЯлсЯ перечитывать сон  --
вспЯть,  по  диагонали,  вверх,  вниз, -- пытаЯсь открыть в нем
хоть что-то схожее с –интией, что-то причудливое, намекающее на
мысль, котораЯ должна же в нем содержатьсЯ.
     ‘ознание  выпутывало  единичные,  темные  и  лукаво  емкие
детали. Љазалось, исчезающий смысл  туманных  излиЯний  –интии,
изменчивой   набожности,   томной   изысканности  искусственных
акростихов смазывалсЯ чем-то едучим, тусклым, чужим и  корЯвым.
‚се   аукалось,   мельтешило,  облекалось  туманом,  мрело  еле
намеченной   Явью,   --   смутное,    изнуренное,    бестолково
истраченное, лишнее.

                                                    €така, 1951
Last-modified: Mon, 10 May 1999 09:01:18 GMT
Ћцените этот текст: