‚ладимир Ќабоков. Џриглашение на казнь

Ћцените этот текст:
‚ладимир Ќабоков. Џриглашение на казнь

Comme un fou se croit Dieu
nous nous croyons mortels.

/Delalande.
Discours sur les ombres/ [*] (*1)

------------------------------------------------
[*] Џодобно тому как глупец полагает себЯ богом,
мы считаем, что мы смертны.

/„елаланд.
"ђазговоры теней"/ (франц.).
----------------------------

‘ообразно с законом, –инциннату –. объЯвили смертный
приговор шепотом. ‚се встали, обмениваЯсь улыбками. ‘едой
судьЯ, припав к его уху, подышав, сообщив, медленно
отодвинулсЯ, как будто отлипал. ‡асим –инцинната отвезли
обратно в крепость. „орога обвивалась вокруг ее скалистого
подножьЯ и уходила под ворота: змеЯ в расселину. Ѓыл спокоен;
однако его поддерживали во времЯ путешествиЯ по длинным
коридорам, ибо он неверно ставил ноги, вроде ребенка, только
что научившегосЯ ступать, или точно куда проваливалсЯ, как
человек, во сне увидевший, что идет по воде, но вдруг
усомнившийсЯ: да можно ли? ’юремщик ђодион долго отпирал дверь
–инциннатовой камеры, -- не тот ключ, -- всегдашнЯЯ вознЯ.
„верь наконец уступила. ’ам, на койке, уже ждал адвокат --
сидел, погруженный по плечи в раздумье, без фрака (забытого на
венском стуле в зале суда, -- был жаркий, насквозь синий день),
-- и нетерпеливо вскочил, когда ввели узника. Ќо –инциннату
было не до разговоров. Џускай одиночество в камере с глазком
подобно ладье, дающей течь. ‚се равно, -- он заЯвил, что хочет
остатьсЯ один, и, поклонившись, все вышли.
€так -- подбираемсЯ к концу. ЏраваЯ, еще непочатаЯ часть
развернутого романа, которую мы, посреди лакомого чтеньЯ,
легонько ощупывали, машинально проверЯЯ, много ли еще (и все
радовала пальцы спокойнаЯ, вернаЯ толщина), вдруг, ни с того ни
с сего, оказалась совсем тощей: несколько минут скорого, уже
под гору чтеньЯ -- и... ужасно! Ључа черешен, красно и клейко
черневшаЯ перед нами, обратилась внезапно в отдельные Ягоды:
вон та, со шрамом, подгнила, а эта сморщилась, ссохшись вокруг
кости (самаЯ же последнЯЯ непременно -- тверденькаЯ,
недоспелаЯ). “жасно! –инциннат снЯл шелковую безрукавку, надел
халат и, притоптываЯ, чтобы унЯть дрожь, пустилсЯ ходить по
камере. Ќа столе белел чистый лист бумаги, и, выделЯЯсь на этой
белизне, лежал изумительно очиненный карандаш, длинный как
жизнь любого человека, кроме –инцинната, и с эбеновым блеском
на каждой из шести граней. Џросвещенный потомок указательного
перста. –инциннат написал: "и все-таки Я сравнительно. ‚едь
этот финал Я предчувствовал этот финал". ђодион, стоЯ за
дверью, с суровым шкиперским вниманием глЯдел в глазок.
–инциннат ощущал холодок у себЯ в затылке. Ћн вычеркнул
написанное и начал тихо тушевать, причем получилсЯ загадочный
орнамент, который постепенно разроссЯ и свернулсЯ в бараний
рог. “жасно! ђодион смотрел в голубой глазок на поднимавшийсЯ и
падавший горизонт. Љому становилось тошно? –инциннату. ‚ышибло
пот, все потемнело, он чувствовал коренек каждого волоска.
Џробили часы -- четыре или пЯть раз, и казематный отгул их,
перегул и загулок вели себЯ подобающим образом. ђаботаЯ лапами,
спустилсЯ на нитке паук с потолка (*2), -- официальный друг
заключенных. Ќо никто в стену не стучал, так как –инциннат был
пока что единственным арестантом (на такую громадную
крепость!).
‘пустЯ некоторое времЯ тюремщик ђодион вошел и ему
предложил тур вальса. –инциннат согласилсЯ. Ћни закружились.
Ѓренчали у ђодиона ключи на кожаном поЯсе, от него пахло
мужиком, табаком, чесноком, и он напевал, пыхтЯ в рыжую бороду,
и скрипели ржавые суставы (не те годы, увы, опух, одышка). €х
вынесло в коридор. –инциннат был гораздо меньше своего
кавалера. –инциннат был легок как лист. ‚етер вальса пушил
светлые концы его длинных, но жидких усов, а большие,
прозрачные глаза косили, как у всех пугливых танцоров. „а, он
был очень мал длЯ взрослого мужчины. Њарфинька говаривала, что
его башмаки ей жмут. “ сгиба коридора стоЯл другой стражник,
без имени, под ружьем, в песьей маске (*3) с марлевой пастью.
Ћписав около него круг, они плавно вернулись в камеру, и тут
–инциннат пожалел, что так кратко было дружеское пожатие
обморока.
ЋпЯть с банальной унылостью пробили часы. ‚ремЯ шло в
арифметической прогрессии: восемь. “родливое окошко оказалось
доступным закату: сбоку по стене пролег пламенистый
параллелограмм. Љамера наполнилась доверху маслом сумерек,
содержавших необыкновенные пигменты. ’ак, спрашиваетсЯ: что это
справа от двери -- картина ли кисти крутого колориста или
другое окно, расписное, каких уже не бывает? (Ќа самом деле это
висел пергаментный лист с подробными, в две колонны, "правилами
длЯ заключенных"; загнувшийсЯ угол, красные заглавные буквы,
заставки, древний герб города, -- а именно: доменнаЯ печь с
крыльЯми, -- и давали нужный материал вечернему отблеску.)
Њебель в камере была представлена столом, стулом, койкой. “же
давно принесенный обед (харчи смертникам полагались
директорские) стыл на цинковом подносе. ‘темнело совсем. ‚друг
разлилсЯ золотой, крепко настоЯнный электрический свет.
–инциннат спустил ноги с койки. ‚ голове, от затылка к
виску, по диагонали, покатилсЯ кегельный шар, замер и поехал
обратно. Њежду тем дверь отворилась, и вошел директор тюрьмы.
Ћн был как всегда в сюртуке, держалсЯ отменно прЯмо,
выпЯтив грудь, одну руку засунув за борт, а другую заложив за
спину. €деальный парик, черный как смоль, с восковым пробором,
гладко облегал череп. …го без любви выбранное лицо, с жирными
желтыми щеками и несколько устарелой системой морщин, было
условно оживлено двумЯ, и только двумЯ, выкаченными глазами.
ђовно передвигаЯ ноги в столбчатых панталонах, он прошагал
между стеной и столом, почти дошел до койки, -- но, несмотрЯ на
свою сановитую плотность, преспокойно исчез, растворившись в
воздухе. —ерез минуту, однако, дверь отворилась снова, со
знакомым на это раз скрежетанием, -- и, как всегда в сюртуке,
выпЯтив грудь, вошел он же.
-- “знав из достоверного источника, что нонче решилась
ваша судьба, -- начал он сдобным басом, -- Я почел своим
долгом, сударь мой --
–инциннат сказал:
-- ‹юбезность. ‚ы. Ћчень. (ќто еще нужно расставить.)
-- ‚ы очень любезны, -- сказал, прочистив горло, какой-то
добавочный –инциннат.
-- Џомилуйте, -- воскликнул директор, не замечаЯ
бестактности слова. -- Џомилуйте! „олг. џ всегда. Ђ вот почему,
смею спросить, вы не притронулись к пище?
„иректор снЯл крышку и поднес к своему чуткому носу миску
с застывшим рагу. „вумЯ пальцами взЯл картофелину и стал мощно
жевать, уже выбираЯ бровью что-то на другом блюде.
-- Ќе знаю, какие еще вам нужны кушаньЯ, -- проговорил он
недовольно и, треща манжетами, сел за стол, чтобы удобнее было
есть пудинг-кабинет.
–инциннат сказал:
-- џ хотел бы все-таки знать, долго ли теперь.
-- Џревосходный сабайон! ‚ы хотели бы все-таки знать,
долго ли теперь. Љ сожалению, Я сам не знаю. ЊенЯ извещают
всегда в последний момент, Я много раз жаловалсЯ, могу вам
показать всю эту переписку, если вас интересует.
-- ’ак что может быть в ближайшее утро? -- спросил
–инциннат.
-- …сли вас интересует, -- сказал директор. -- „а, просто
очень вкусно и сытно, вот что Я вам доложу. Ђ теперь, pour la
digestion [*], позвольте предложить вам папиросу. Ќе бойтесь,
это в крайнем случае только предпоследнЯЯ, -- добавил он
находчиво.

----------------------------------------------------------
[*] длЯ лучшего пищеварениЯ (франц.).
----------------------------------------------------------

-- џ спрашиваю, -- сказал –инциннат, -- Я спрашиваю не из
любопытства. Џравда, трусы всегда любопытны. Ќо уверЯю вас...
Џускай не справлЯюсь с ознобом и так далее, -- это ничего.
‚садник не отвечает за дрожь конЯ. џ хочу знать когда -- вот
почему: смертный приговор возмещаетсЯ точным знанием смертного
часа. ђоскошь большаЯ, но заслуженнаЯ. ЊенЯ же оставлЯют в том
неведении, которое могут выносить только живущие на воле. €
еще: в голове у менЯ множество начатых и в разное времЯ
прерванных работ... ‡аниматьсЯ ими Я просто не стану, если срок
до казни все равно недостаточен длЯ их стройного завершениЯ.
‚от почему.
-- Ђх, пожалуйста, не надо бормотать, -- нервно сказал
директор. -- ќто, во-первых, против правил, а, во-вторых --
говорю вам русским Языком и повторЯю: не знаю. ‚се, что могу
вам сообщить, это, что со днЯ на день ожидаетсЯ приезд вашего
суженого, -- а он, когда приедет, да отдохнет, да свыкнетсЯ с
обстановкой, еще должен будет испытать инструмент, если,
однако, не привезет своего, что весьма и весьма вероЯтно.
’абачок-то не крепковат?
-- Ќет, -- ответил –инциннат, -- рассеЯнно посмотрев на
свою папиросу. -- Ќо только мне кажетсЯ, что по закону -- ну не
вы, так управлЯющий городом обЯзан --
-- Џотолковали, и будет, -- сказал директор, -- Я,
собственно, здесь не длЯ выслушиваниЯ жалоб, а длЯ того... --
Ћн, мигаЯ, полез в один карман, в другой; наконец из-за пазухи
вытащил линованный листок, Явно вырванный из школьной тетради.
-- Џепельницы тут нет, -- заметил он, поводЯ папиросой, --
что ж, давайте утопим в остатке этого соуса... ’ак-с. ‘вет,
пожалуй, чуточку режет... Њожет быть, если... Ќу да уж ничего,
сойдет.
Ћн развернул листок и, не надеваЯ роговых очков, а только
держа их перед глазами, отчетливо стал читать:
-- "“зник! ‚ этот торжественный час, когда все взоры..."
-- џ думаю, нам лучше встать, -- озабоченно прервал он самого
себЯ и поднЯлсЯ со стула.
–инциннат встал тоже.
-- "“зник! ‚ этот торжественный час, когда все взоры
направлены на тебЯ, и судьи твои ликуют, и ты готовишьсЯ к тем
непроизвольным телодвижениЯм, которые непосредственно следуют
за отсечением головы, Я обращаюсь к тебе с напутственным
словом. Њне выпало на долю, -- и этого Я не забуду никогда, --
обставить твое житье в темнице всеми теми многочисленными
удобствами, которые дозволЯет закон. Џосему Я счастлив буду
уделить всевозможное внимание всЯкому изъЯвлению твоей
благодарности, но желательно в письменной форме и на одной
стороне листа".
-- ‚от, -- сказал директор, складываЯ очки. -- ќто все. џ
вас больше не удерживаю. €звестите, если что понадобитсЯ.
Ћн сел к столу и начал быстро писать, тем показываЯ, что
аудиенциЯ кончена. –инциннат вышел.
‚ коридоре на стене дремала тень ђодиона, сгорбившись на
теневом табурете, -- и лишь мельком, с краю, вспыхнуло
несколько рыжих волосков. „алее, у загиба стены, другой
стражник, снЯв свою форменную маску, утирал рукавом лицо.
–инциннат начал спускатьсЯ по лестнице. Љаменные ступени был
склизки и узки, с неосЯзаемой спиралью призрачных перил. „ойдЯ
до низу, он пошел опЯть коридорами. „верь с надписью на
зеркальный выворот: "канцелЯриЯ" -- была отпахнута; луна
сверкала на чернильнице, а какаЯ-то под столом мусорнаЯ
корзинка неистово шеберстила и клокотала: должно быть, в нее
свалилась мышь. Њиновав еще много дверей, –инциннат споткнулсЯ,
подпрыгнул и очутилсЯ в небольшом дворе, полном разных частей
разобранной луны. Џароль в эту ночь был: молчание, -- и солдат
у ворот отозвалсЯ молчанием на молчание –инцинната, пропускаЯ
его, и у всех прочих ворот было то же. Ћставив за собой
гуманную громаду крепости, он заскользил вниз по крутому,
росистому дерну, попал на пепельную тропу между скал, пересек
дважды, трижды извивы главной дороги, котораЯ, наконец стрЯхнув
последнюю тень крепости, полилась прЯмее, вольнее, -- и по
узорному мосту через высохшую речку –инциннат вошел в город.
ЏоднЯвшись на изволок и повернув налево по ‘адовой, он пронессЯ
вдоль седых цветущих кустов. ѓде-то мелькнуло освещенное окно;
за какой-то оградой собака громыхнула цепью, но не залаЯла.
‚етерок делал все, что мог, чтобы освежить беглецу голую шею.
€зредка наплыв благоуханиЯ говорил о близости ’амариных ‘адов.
Љак он знал эти сады! ’ам, когда Њарфинька была невестой и
боЯлась лЯгушек, майских жуков... ’ам, где бывало, когда все
становилось невтерпеж и можно было одному, с кашей во рту из
разжеванной сирени, со слезами... ‡еленое, муравчатое. ’ам,
тамошние холмы, томление прудов, тамтатам далекого оркестра...
Ћн повернул по Њатюхинской мимо развалин древней фабрики,
гордости города, мимо шепчущих лип, мимо празднично настроенных
белых дач телеграфных служащих, вечно справлЯющих чьи-нибудь
именины, и вышел на ’елеграфную. Ћттуда шла в гору узкаЯ
улочка, и опЯть сдержанно зашумели липы. „вое мужчин тихо
беседовали во мраке сквера на подразумеваемой скамейке. "Ђ ведь
он ошибаетсЯ", -- сказал один. „ругой отвечал неразборчиво, и
оба вроде как бы вздохнули, естественно смешиваЯсь с шелестом
листвы. –инциннат выбежал на круглую площадку, где луна
сторожила знакомую статую поэта, похожую на снеговую бабу, --
голова кубом, слепившиесЯ ноги, -- и, пробежав еще несколько
шагов, оказалсЯ на своей улице. ‘права, на стенах одинаковых
домов, неодинаково играл лунный рисунок веток, так что только
по выражению теней, по складке на переносице между окон,
–инциннат и узнал свой дом. ‚ верхнем этаже около Њарфиньки
было темно, но открыто. „ети, должно быть, спали на горбоносом
балконе: там белелось что-то. –инциннат вбежал на крыльцо,
толкнул дверь и вошел в свою освещенную камеру. ЋбернулсЯ, но
был уже заперт. “жасно! Ќа столе блестел карандаш. Џаук сидел
на желтой стене.
-- Џотушите! -- крикнул –инциннат.
Ќаблюдавший за ним глазок выключил свет. ’емнота и тишина
начали соединЯтьсЯ; но вмешались часы, пробили одиннадцать,
подумали и пробили еще один раз, а –инциннат лежал навзничь и
смотрел в темноту, где тихо рассыпались светлые точки,
постепенно исчезаЯ. ‘овершилось полное слиЯние темноты и
тишины. ‚от тогда, только тогда (то есть лежа навзничь на
тюремной койке, за полночь, после ужасного, ужасного, Я просто
не могу тебе объЯснить какого ужасного днЯ) –инциннат –. Ясно
оценил свое положение.
‘начала на черном бархате, каким по ночам обложены с
исподу веки, поЯвилось, как медальон, лицо Њарфиньки: кукольный
румЯнец, блестЯщий лоб с детской выпуклостью, редкие брови
вверх, высоко над круглыми, карими глазами. Ћна заморгала,
поворачиваЯ голову, и на мЯгкой, сливочной белизны, шее была
чернаЯ бархатка, а бархатнаЯ тишина платьЯ, расширЯЯсь книзу,
сливалась с темнотой. ’акой он увидел ее нынче среди публики,
когда его подвели к свежепокрашенной скамье подсудимых, на
которую он сесть не решилсЯ, а стоЯл рЯдом и все-таки измарал в
изумруде руки, и журналисты жадно фотографировали отпечатки его
пальцев, оставшиесЯ на спинке скамьи. Ћн видел их напрЯженные
лбы, он видел Ярко-цветные панталоны щеголей, ручные зеркала и
переливчатые шали щеголих, -- но лица были неЯсны, -- одна
только круглоглазаЯ Њарфинька из всех зрителей и запомнилась
ему. Ђдвокат и прокурор, оба крашенные и очень похожие друг на
друга (закон требовал, чтобы они были единоутробными братьЯми,
но не всегда можно было подобрать, и тогда гримировались),
проговорили с виртуозной скоростью те пЯть тысЯч слов, которые
полагались каждому. Ћни говорили вперемежку, и судьЯ, следЯ за
мгновенными репликами, вправо, влево мотал головой, и
равномерно мотались все головы, -- и только одна Њарфинька,
слегка повернувшись, неподвижно, как удивленное дитЯ,
уставилась на –инцинната, стоЯвшего рЯдом с Ярко-зеленой
садовой скамьей. Ђдвокат, сторонник классической декапитации,
выиграл без труда против затейника прокурора, и судьЯ
синтезировал дело.
Ћбрывки этих речей, в которых, как пузыри воды, стремились
и лопались слова "прозрачность" и "непроницаемость", теперь
звучали у –инцинната в ушах, и шум крови превращалсЯ в
рукоплесканиЯ, а медальонное лицо Њарфиньки все оставалось в
поле его зрениЯ и потухло только тогда, когда судьЯ, --
приблизившись вплотную, так что можно было различить на его
круглом смуглом носу расширенные поры, одна из которых, на
самой дуле, выпустила одинокий, но длинный волос, -- произнес
сырым шепотом: "с любезного разрешениЯ публики, вам наденут
красный цилиндр", -- выработаннаЯ законом подставнаЯ фраза,
истинное значение коей знал всЯкий школьник.
"Ђ Я ведь сработан так тщательно, -- подумал –инциннат,
плача во мраке. -- €згиб моего позвоночника высчитан так
хорошо, так таинственно. џ чувствую в икрах так много туго
накрученных верст, которые мог бы в жизни еще пробежать. ЊоЯ
голова так удобна"...
—асы пробили неизвестно к чему относившуюсЯ половину.

“тренние газеты, которые с чашкой тепловатого шоколада
принес ему ђодион, -- местный листок "„оброе “тречко" и более
серьезный орган "ѓолос Џублики", -- как всегда кишели цветными
снимками. ‚ первой он нашел фасад своего дома: дети глЯдЯт с
балкона, тесть глЯдит из кухонного окна, фотограф глЯдит из
окна Њарфиньки; во второй -- знакомый вид из этого окна на
палисадник с Яблоней, отворенной калиткой и фигурой фотографа,
снимающего фасад. Ћн нашел, кроме того, самого себЯ на двух
снимках, изображающих его в кроткой юности.
–инциннат родилсЯ от безвестного прохожего и детство
провел в большом общежитии за ‘тропью (только уже на третьем
десЯтке он познакомилсЯ мимоходом со щебечущей, щупленькой, еще
такой молодой на вид –ецилией –., зачавшей его ночью на Џрудах,
когда была совсем девочкой). ‘ ранних лет, чудом смекнув
опасность, –инциннат бдительно изощрЯлсЯ в том, чтобы скрыть
некоторую свою особость. —ужих лучей не пропускаЯ, а потому, в
состоЯнии покоЯ, производЯ диковинное впечатление одинокого
темного препЯтствиЯ в этом мире прозрачных друг длЯ дружки душ,
он научилсЯ все-таки притворЯтьсЯ сквозистым, длЯ чего прибегал
к сложной системе как бы оптических обманов, но стоило на
мгновение забытьсЯ, не совсем так внимательно следить за собой,
за поворотами хитро освещенных плоскостей души, как сразу
поднималась тревога. ‚ разгаре общих игр сверстники вдруг от
него отпадали, словно почуЯ, что Ясность его взглЯда да
голубизна висков -- лукавый отвод и что в действительности
–инциннат непроницаем. ‘лучалось, учитель среди наступившего
молчаниЯ, в досадливом недоумении, собрав и наморщив все запасы
кожи около глаз, долго глЯдел на него и наконец спрашивал:
-- „а что с тобой, –инциннат?
’огда –инциннат брал себЯ в руки и, прижав к груди,
относил в безопасное место.
‘ течением времени безопасных мест становилось все меньше,
всюду проникало ласковое солнце публичных забот, и было так
устроено окошечко в двери, что не существовало во всей камере
ни одной точки, которую наблюдатель за дверью не мог бы
взглЯдом проткнуть. Џоэтому –инциннат не сгреб пестрых газет в
ком, не швырнул, -- как сделал его призрак (призрак,
сопровождающий каждого из нас -- и тебЯ, и менЯ, и вот его, --
делающий то, чего в данное мгновение хотелось бы сделать, а
нельзЯ...). –инциннат спокойненько отложил газеты и допил
шоколад. ЉоричневаЯ пленка, покрывавшаЯ шоколадную гладь,
превратилась на губе в сморщенную дрЯнь. ‡атем –инциннат надел
черный халат, слишком длЯ него длинный, черные туфли с
помпонами, черную ермолку, -- и заходил по камере, как ходил
каждое утро, с первого днЯ заключениЯ.
„етство на загородных газонах. €грали в мЯч, в свинью, в
карамору, в чехарду, в малину, в тычь... Ћн был легок и ловок,
но с ним не любили играть. ‡имою городские скаты гладко
затЯгивались снегом, и как же славно было мчатьсЯ вниз на
"стеклЯнных" сабуровских санках... Љак быстро наступала ночь,
когда с катаньЯ возвращались домой... Љакие звезды, -- какаЯ
мысль и грусть наверху, -- а внизу ничего не знают. ‚ морозном
металлическом мраке желтым и красным светом горели съедобные
окна; женщины в лисьих шубках поверх шелковых платьев
перебегали через улицу из дома в дом; электрические вагонетки,
возбуждаЯ на миг сиЯющую вьюгу, проносились по запорошенным
рельсам.
ѓолосок: "Ђркадий €льич, посмотрите на –инцинната..."
Ћн не сердилсЯ на доносчиков, но те умножались и, мужаЯ,
становились страшны. ‚ сущности, темный длЯ них, как будто был
вырезан из кубической сажени ночи, непроницаемый –инциннат
поворачивалсЯ туда-сюда, ловЯ лучи, с панической поспешностью
стараЯсь так стать, чтобы казатьсЯ светопроводным. Ћкружающие
понимали друг друга с полуслова, -- ибо не было у них таких
слов, которые бы кончались как-нибудь неожиданно, на ижицу, что
ли, обращаЯсь в пращу или птицу, с удивительными последствиЯми.
‚ пыльном маленьком музее, на ‚тором Ѓульваре, куда его водили
в детстве и куда он сам потом водил питомцев, были собраны
редкие, прекрасные вещи, -- но каждаЯ была длЯ всех горожан,
кроме него, так же ограничена и прозрачна, как и они сами друг
длЯ друга. ’о, что не названо, -- не существует. Љ сожалению,
все было названо.
"Ѓытие безымЯнное, существенность беспредметнаЯ..." --
прочел –инциннат на стене там, где дверь, отпахиваЯсь,
прикрывала стену.
"‚ечные именинники, мне вас --" -- написано было в другом
месте.
‹евее, почерком стремительным и чистым, без единой лишней
линии: "Ћбратите внимание, что когда они с вами говорЯт --" --
дальше, увы, было стерто.
ђЯдом -- корЯвыми детскими буквами: "Џисателей буду
штрафовать" -- и подпись: директор тюрьмы.
…ще можно было разобрать одну ветхую и загадочную строку:
"‘мерьте до смерти, -- потом будет поздно".
-- ЊенЯ во всЯком случае смерили, -- сказал –инциннат,
тронувшись опЯть в путь и на ходу легонько постукиваЯ
костЯшками руки по стенам. -- Љак мне, однако, не хочетсЯ
умирать! „уша зарылась в подушку. Ћх, не хочетсЯ! •олодно будет
вылезать из теплого тела. Ќе хочетсЯ, погодите, дайте еще
подремать.
„венадцать, тринадцать, четырнадцать. ЏЯтнадцать лет было
–инциннату, когда он начал работать в мастерской игрушек, куда
был определен по причине малого роста. Џо вечерам же упивалсЯ
старинными книгами под ленивый, пленительный плеск мелкой
волны, в плавучей библиотеке имени д-ра ‘инеокова, утонувшего
как раз в том месте городской речки. Ѓормотание цепей, плеск,
оранжевые абажурчики на галерейке, плеск, липкаЯ от луны
водЯнаЯ гладь, -- и вдали, в черной паутине высокого моста,
пробегающие огоньки. Ќо потом ценные волюмы начали портитьсЯ от
сырости, так что в конце концов пришлось реку осушить, отведЯ
воду в ‘тропь посредством специально прорытого канала.
ђаботаЯ в мастерской, он долго билсЯ над затейливыми
пустЯками, занималсЯ изготовлением мЯгких кукол длЯ школьниц,
-- тут был и маленький волосатый Џушкин в бекеше, и похожий на
крысу ѓоголь в цветистом жилете, и старичок ’олстой,
толстоносенький, в зипуне, и множество других, например:
застегнутый на все пуговки „обролюбов в очках без стекол.
€скусственно пристрастЯсь к этому мифическому девЯтнадцатому
веку, –инциннат уже готов был совсем углубитьсЯ в туманы
древности и в них найти подложный приют, но другое отвлекло его
внимание.
’ам-то, на той маленькой фабрике, работала Њарфинька, --
полуоткрыв влажные губы, целилась ниткой в игольное ушко:
"‡дравствуй, –инциннатик!" -- и вот начались те упоительные
блужданиЯ в очень, очень просторных (так что даже случалось --
холмы в отдалении были дымчаты от блаженства своего отдалениЯ)
’амариных ‘адах, где в три ручьЯ плачут без причины ивы, и
тремЯ каскадами, с небольшой радугой над каждым, ручьи
свергаютсЯ в озеро, по которому плывет лебедь рука об руку со
своим отражением. ђовные полЯны, рододендрон, дубовые рощи,
веселые садовники в зеленых сапогах, день-деньской играющие в
прЯтки; какой-нибудь грот, какаЯ-нибудь идиллическаЯ скамейка,
на которой три шутника оставили три аккуратных кучки (уловка --
подделка из коричневой крашеной жести), -- какой-нибудь
олененок, выскочивший в аллею и тут же у вас на глазах
превратившийсЯ в дрожащие пЯтна солнца, -- вот они были каковы,
эти сады! ’ам, там -- лепет Њарфиньки, ее ноги в белых чулках и
бархатных туфельках, холоднаЯ грудь и розовые поцелуи со вкусом
лесной землЯники. ‚от бы увидеть отсюда -- хотЯ бы древесные
макушки, хотЯ бы грЯду отдаленных холмов...
–инциннат подвЯзал потуже халат. –инциннат сдвинул и
потЯнул, пЯтЯсь, кричащий от злости стол: как неохотно, с
какими содроганиЯми он ехал по каменному полу, его содроганиЯ
передавались пальцам –инцинната, небу –инцинната, отступавшего
к окну (то есть к той стене, где высоко, высоко была за
решеткой пологаЯ впадина окна). “пала громкаЯ ложечка,
затанцевала чашка, покатилсЯ карандаш, заскользила книга по
книге. –инциннат поднЯл брыкающийсЯ стул на стол. ‘ам наконец
влез. Ќо, конечно, ничего не было видно, -- только жаркое небо
в тонко зачесанных сединах, оставшихсЯ от облаков, не вынесших
синевы. –инциннат едва мог дотЯнутьсЯ до решетки, за которой
покато поднималсЯ туннель окошка с другой решеткой в конце и
световым повторением ее на облупившейсЯ стенке каменной пади.
’ам, сбоку, тем же чистым презрительным почерком, как одна из
полустертых фраз, читанных давеча, было написано: "Ќичего не
видать, Я пробовал тоже".
–инциннат стоЯл на цыпочках, держась маленькими, совсем
белыми от напрЯжениЯ руками за черные железные прутьЯ, и
половина его лица была в солнечную решетку, и левый ус
золотилсЯ, и в зеркальных зрачках было по крохотной золотой
клетке, а внизу, сзади, из слишком больших туфель
приподнимались пЯтки.
-- ’ого и глЯди свалитесь, -- сказал ђодион, который уже с
полминуты стоЯл подле и теперь крепко сжал ножку дрогнувшего
стула. -- Ќичего, ничего, держу. Њожете слезать.
“ ђодиона были васильковые глаза и, как всегда, чуднаЯ
рыжаЯ бородища. ќто красивое русское лицо было обращено вверх к
–инциннату, который босой подошвой на него наступил, то есть
призрак его наступил, сам же –инциннат уже сошел со стула на
стол. ђодион, обнЯв его как младенца, бережно снЯл, -- после
чего со скрипичным звуком отодвинул стол на прежнее место и
присел на него с краю, болтаЯ той ногой, что была повыше, а
другой упираЯсь в пол, -- принЯв фальшиво-развЯзную позу
оперных гулЯк в сцене погребка (*4), а –инциннат ковырЯл шнурок
халата, потупЯсь, стараЯсь не плакать.
ђодион баритонным басом пел, играЯ глазами и размахиваЯ
пустой кружкой. ќту же удалую песню певала прежде и Њарфинька.
‘лезы брызнули из глаз –инцинната. Ќа какой-то предельной ноте
ђодион грохнул кружкой об стол и соскочил со стола. „альше он
уже пел хором, хотЯ был один. ‚друг поднЯл вверх обе руки и
вышел.
–инциннат, сидЯ на полу, сквозь слезы посмотрел ввысь, где
отражение решетки уже переменило место. Ћн попробовал -- в
сотый раз -- подвинуть стол, но, увы, ножки были от века
привинчены. Ћн съел винную Ягоду и опЯть зашагал по камере.
„евЯтнадцать, двадцать, двадцать один. ‚ двадцать два года
был переведен в детский сад учителем разрЯда ”, и тогда же на
Њарфиньке женилсЯ. …два ли не в самый день, когда он вступил в
исполнение новых своих обЯзанностей (состоЯвших в том, чтобы
занимать хроменьких, горбатеньких, косеньких), был важным лицом
сделан на него донос второй степени. Ћсторожно, в виде
предположениЯ высказывалась мысль об основной нелегальности
–инцинната. ‡аодно с этим меморандумом были отцами города
рассмотрены и старые жалобы, поступавшие времЯ от времени со
стороны его наиболее прозорливых товарищей по работе в
мастерской. Џредседатель воспитательного совета и некоторые
другие должностные лица поочередно запирались с ним и
производили над ним законом предписанные опыты. ‚ течение
нескольких суток ему не давали спать, принуждали к быстрой
бессмысленной болтовне, доводимой до опушки бреда, заставлЯли
писать письма к различным предметам и ЯвлениЯм природы,
разыгрывать житейские сценки, а также подражать разным
животным, ремеслам и недугам. ‚се это он проделал, все это он
выдержал -- оттого что был молод, изворотлив, свеж, жаждал
жить, -- пожить немного с Њарфинькой. …го нехотЯ отпустили,
разрешив ему продолжать заниматьсЯ с детьми последнего разбора,
которых было не жаль, -- дабы посмотреть, что из этого выйдет.
Ћн водил их гулЯть парами, играЯ на маленьком портативном
музыкальном Ящичке, вроде кофейной мельницы, -- а по праздникам
качалсЯ с ними на качелЯх: всЯ гроздь замирала, взлетаЯ;
пищала, ухаЯ вниз. Ќекоторых он учил читать.
Њежду тем Њарфинька в первый же год брака стала ему
изменЯть; с кем попало и где попало. Ћбыкновенно, когда
–инциннат приходил домой, она, с какой-то сытой улыбочкой
прижимаЯ к шее пухлый подбородок, как бы журЯ себЯ, глЯдЯ
исподлобьЯ честными карими глазами, говорила низким голубиным
голоском: "Ђ Њарфинька нынче опЯть это делала". Ћн несколько
секунд смотрел на нее, приложив, как женщина, ладонь к щеке, и
потом, беззвучно воЯ, уходил через все комнаты, полные ее
родственников, и запиралсЯ в уборной, где топал, шумел водой,
кашлЯл, маскируЯ рыданиЯ. €ногда, оправдываЯсь, она ему
объЯснЯла: "џ же, ты знаешь, добренькаЯ: это такаЯ маленькаЯ
вещь, а мужчине такое облегчение".
‘коро она забеременела -- и не от него. ђазрешилась
мальчиком, немедленно забеременела снова -- и снова не от него
-- и родила девочку. Њальчик был хром и зол; тупаЯ, тучнаЯ
девочка -- почти слепа. ‚следствие своих дефектов оба ребенка
попали к нему в сад, и странно бывало видеть ловкую, ладную,
румЯную Њарфиньку, ведущую домой этого калеку, эту тумбочку.
–инциннат понемножку перестал следить за собой вовсе, -- и
однажды, на каком-то открытом собрании в городском парке, вдруг
пробежала тревога, и один произнес громким голосом: "ѓорожане,
между нами находитсЯ --" -- тут последовало страшное, почти
забытое слово, -- и налетел ветер на акации, -- и –инциннат не
нашел ничего лучше, как встать и удалитьсЯ, рассеЯнно срываЯ
листики с придорожных кустов. Ђ спустЯ десЯть дней он был взЯт.
"‚ероЯтно, завтра", -- сказал –инциннат, медленно шагаЯ по
камере. "‚ероЯтно, завтра", -- сказал –инциннат и сел на койку,
уминаЯ ладонью лоб. ‡акатный луч повторЯл уже знакомые эффекты.
"‚ероЯтно, завтра, -- сказал со вздохом –инциннат. -- ‘лишком
тихо было сегоднЯ, а уже завтра, спозаранку --".
Ќекоторое времЯ все молчали: глинЯный кувшин с водой на
дне, поивший всех узников мира; стены, друг другу на плечи
положившие руки, как четверо неслышным шепотом обсуждающих
квадратную тайну; бархатный паук, похожий чем-то на Њарфиньку;
большие черные книги на столе...
"Љакое недоразумение!" -- сказал –инциннат и вдруг
рассмеЯлсЯ. Ћн встал, снЯл халат, ермолку, туфли. ‘нЯл
полотнЯные штаны и рубашку. ‘нЯл, как парик, голову, снЯл
ключицы, как ремни, снЯл грудную клетку, как кольчугу. ‘нЯл
бедра, снЯл ноги, снЯл и бросил руки, как рукавицы, в угол. ’о,
что оставалось от него, постепенно рассеЯлось, едва окрасив
воздух. –инциннат сперва просто наслаждалсЯ прохладой; затем,
окунувшись совсем в свою тайную среду, он в ней вольно и весело
--
ѓрЯнул железный гром засова, и –инциннат мгновенно оброс
всем тем, что сбросил, вплоть до ермолки. ’юремщик ђодион
принес в круглой корзиночке, выложенной виноградными листьЯми,
дюжину палевых слив -- подарок супруги директора.
–инциннат, тебЯ освежило преступное твое упражнение.

III

–инциннат проснулсЯ от рокового рокота голосов,
нараставшего в коридоре.
•отЯ накануне он и готовилсЯ к такому пробуждению, -- все
равно, -- с сердцем, с дыханием не было сладу. Џолою сердце
прикрыв, чтобы оно не видело, -- тише, это ничего (как говорЯт
ребенку в минуту невероЯтного бедствиЯ), -- прикрыв сердце и
слегка привстав, –инциннат слушал. Ѓыло шарканье многих шагов,
в различных слоЯх слышимости; были голоса -- тоже во многих
разрезах; один набегал, вопрошающий; другой, поближе,
ответствовал. ‘пеша из глубины, кто-то пронессЯ и заскользил по
камню, как по льду. Ѓас директора произнес среди гомона
несколько слов -- невнЯтных, но бессомненно повелительных.
‘трашнее всего было то, что сквозь эту возню пробивалсЯ детский
голос, -- у директора была дочка. –инциннат различал и
жалующийсЯ тенорок своего адвоката, и бормотание ђодиона... ‚от
опЯть, на бегу, кто-то задал гулкий вопрос, и кто-то гулко
ответил. ЉрЯхтение, треск, стукотнЯ, -- точно шарили палкой под
лавкой. "Ќе нашли?" -- внЯтно спросил директор. Џробежали шаги.
Џробежали шаги. Џробежали, вернулись. –инциннат, изнемогаЯ,
спустил ноги на пол: так и не дали свиданиЯ с Њарфинькой...
Ќачать одеватьсЯ, или придут менЯ нарЯжать? Ђх, довольно,
войдите...
Ќо его еще промучили минуты две. ‚друг дверь отворилась,
и, скользЯ, влетел адвокат.
Ћн был взлохмачен, потен. Ћн теребил левую манжету, и
глаза у него кружились.
-- ‡апонку потерЯл (*5), -- воскликнул он, быстро, как
пес, дыша. -- ‡адел обо что.. должно быть... когда с милой
ќммочкой... шалуньЯ всегда... за фалды... всЯкий раз как
зайду... Я, главное, слышал, как кто-то... но не обратил...
смотрите, цепочка очевидно... очень дорожил... ну, ничего не
поделаешь... может быть еще... Я обещал всем сторожам... а
досадно...
-- ѓлупаЯ, соннаЯ ошибка, -- тихо сказал –инциннат. -- џ
превратно истолковал суету. ќто вредно длЯ сердца.
-- „а нет, спасибо, пустЯки, -- рассеЯнно пробормотал
адвокат. Џри этом он глазами так и рыскал по углам камеры.
‚идно было, что его огорчала потерЯ дорогой вещицы. ќто видно
было. ЏотерЯ вещицы огорчала его. ‚ещица была дорогаЯ. Ћн был
огорчен потерей вещицы.
–инциннат с легким стоном лег обратно в постель. ’от сел у
него в ногах.
-- џ к вам шел, -- сказал адвокат, -- такой бодрый,
веселый... Ќо теперь менЯ расстроил этот пустЯк, -- ибо в конце
концов это же пустЯк, согласитесь, -- есть вещи поважнее. Ќу,
как вы себЯ чувствуете?
-- ‘клонным к откровенной беседе, -- прикрыв глаза,
отвечал –инциннат. -- •очу поделитьсЯ с вами некоторыми своими
умозаключениЯми. џ окружен какими-то убогими призраками, а не
людьми. ЊенЯ они терзают, как могут терзать только
бессмысленные видениЯ, дурные сны, отбросы бреда, шваль
кошмаров -- и все то, что сходит у нас за жизнь. ‚ теории --
хотелось бы проснутьсЯ. Ќо проснутьсЯ Я не могу без посторонней
помощи, а этой помощи безумно боюсь, да и душа моЯ обленилась,
привыкла к своим тесным пеленам. €з всех призраков, окружающих
менЯ, вы, ђоман ‚иссарионович, самый, кажетсЯ, убогий, но, с
другой стороны, -- по вашему логическому положению в нашем
выдуманном быту, -- вы ЯвлЯетесь в некотором роде советником,
заступником...
-- Љ вашим услугам, -- сказал адвокат, радуЯсь, что
–инциннат наконец разговорилсЯ.
-- ‚от Я и хочу вас спросить: на чем основан отказ
сообщить мне точный день казни? Џогодите, -- Я еще не кончил.
’ак называемый директор отлынивает от прЯмого ответа, ссылаетсЯ
на то, что... -- Џогодите же! џ хочу знать, во-первых: от кого
зависит назначение днЯ. џ хочу знать, во-вторых: как добитьсЯ
толку от этого учреждениЯ, или лица, или собраниЯ лиц...
Ђдвокат, который только что порывалсЯ говорить, теперь
почему-то молчал. …го крашенное лицо с синими бровЯми и длинной
заЯчьей губой не выражало особого движениЯ мысли.
-- Ћставьте манжету, -- сказал –инциннат, -- и попробуйте
сосредоточитьсЯ.
ђоман ‚иссарионович порывисто переменил положение тела и
сцепил беспокойные пальцы. Ћн проговорил жалобным голосом:
-- ‚от за этот тон...
-- ЊенЯ и казнЯт, -- сказал –инциннат, -- знаю. „альше!
-- „авайте переменим разговор, умолЯю вас, -- воскликнул
ђоман ‚иссарионович. -- Џочему вы не можете остатьсЯ хоть
теперь в рамках дозволенного? Џраво же, это ужасно, это свыше
моих сил. џ к вам зашел, просто чтобы спросить вас, нет ли у
вас каких-либо законных желаний... например (тут у него лицо
оживилось), вы, может, желали бы иметь в печатном виде речи,
произнесенные на суде? ‚ случае такового желаниЯ, вы обЯзаны в
кратчайший срок подать соответствующее прошение, которое мы оба
с вами сейчас вместе и составили бы, -- с подробно
мотивированным указанием, сколько именно экземплЯров речей
требуетсЯ вам, и длЯ какой цели. “ менЯ есть как раз свободный
часок, давайте, ах, давайте этим займемсЯ, прошу вас! џ даже
специальный конверт заготовил.
-- Љурьеза ради... -- проговорил –инциннат, -- но
прежде... Ќеужто же и вправду нельзЯ добитьсЯ ответа?
-- ‘пециальный конверт, -- повторил адвокат, соблазнЯЯ.
-- •орошо, дайте его сюда, -- сказал –инциннат и разорвал
толстый, с начинкой, конверт на завивающиесЯ клочки.
-- ќто вы напрасно, -- едва не плача, вскричал адвокат. --
ќто очень напрасно. ‚ы даже не понимаете, что вы сделали.
Њожет, там находилсЯ приказ о помиловании. ‚торого не достать!
–инциннат поднЯл горсть клочков, попробовал составить хотЯ
бы одно свЯзное предложение, но все было спутано, искажено,
разъЯто.
-- ‚от вы всегда так, -- подвывал адвокат, держа себЯ за
виски и шагаЯ по камере. -- Њожет, спасение ваше было в ваших
же руках, а вы его... “жасно! Ќу, что мне с вами делать? ’еперь
пиши пропало... Ђ Я-то -- такой довольный... ’ак подготовлЯл
вас...
-- Њожно? -- растЯнутым в ширину голосом спросил директор,
приоткрыв дверь. -- џ вам не помешаю?
-- Џросим, ђодриг €ванович, просим, -- сказал адвокат, --
просим, ђодриг €ванович, дорогой. ’олько не очень-то у нас
весело...
-- Ќу, а нонче как наш симпатичный смертник, -- пошутил
элегантный, представительный директор, пожимаЯ в своих мЯсистых
лиловых лапах маленькую холодную руку –инцинната. -- ‚се
хорошо? Ќичего не болит? ‚се болтаете с нашим неутомимым
ђоманом ‚иссарионовичем? „а, кстати, голубчик ђоман
‚иссарионович... могу вас порадовать, -- озорница моЯ только
что нашла на лестнице вашу запонку. La voici [*]. ќто ведь
французское золото, не правда ли? ‚есьма изЯщно. Љомплиментов Я
обычно не делаю, но должен сказать...

----------------------------------------------------------
[*] ‚от она (франц.).
----------------------------------------------------------

Ћба отошли в угол, делаЯ вид, что разглЯдывают прелестную
штучку, обсуждают ее историю, ценность, удивлЯютсЯ. –инциннат
воспользовалсЯ этим, чтобы достать из-под койки -- и с
тоненьким бисерным звуком, под конец с запинками --
-- „а, большой вкус, большой вкус, -- повторЯл директор,
-- возвращаЯсь из угла под руку с адвокатом. ‚ы, значит,
здоровы, молодой человек, -- бессмысленно обратилсЯ он к
–инциннату, влезавшему обратно в постель. -- Ќо капризничать
все-таки не следует. Џублика -- и все мы, как представители
публики, хотим вашего блага, это, кажетсЯ, Ясно. Њы даже готовы
пойти навстречу вам в смысле облегчениЯ одиночества. Ќа днЯх в
одной из наших литерных камер поселитсЯ новый арестант.
Џознакомитесь, это вас развлечет.
-- Ќа днЯх? -- переспросил –инциннат. -- ‡начит, дней-то
будет еще несколько?
-- Ќет, каков, -- засмеЯлсЯ директор, -- все ему нужно
знать. Ђ, ђоман ‚иссарионович?
-- Ћх, друг мой, и не говорите, -- вздохнул адвокат.
-- „а-с, -- продолжал тот, потрЯхиваЯ ключами, -- вы
должны быть покладистее, сударик. Ђ то все: гордость, гнев,
глум. џ им вечор слив этих, значит, нес -- так что же вы
думаете? -- не изволили кушать, погнушались. „а-с. ‚от Я вам
про нового арестантика-то начал. “жо накалЯкаетесь с ним, а то
вишь нос повесили. —то, не так говорю, ђоман ‚иссарионович?
-- ’ак, ђодион, так, -- подтвердил адвокат с невольной
улыбкой.
ђодион поладил бороду и продолжал:
-- Ћченно жалко стало их мне, -- вхожу, глЯжу, -- на
столе-стуле стоЯт, к решетке рученьки-ноженьки тЯнут, ровно
мартышка кволаЯ. Ђ небо-то синехонько, касаточки летают, опЯть
же облачка -- благодать, ра-адость! ‘ымаю их это, как дите
малое, со стола-то, -- а сам реву, -- вот истинное слово --
реву... Ћченно, значит, менЯ эта жалость разобрала.
-- Џовести его, что ли, наверх? -- нерешительно предложил
адвокат.
-- ќто, что же, можно, -- протЯнут ђодион со степенным
добродушием, -- это всегда можно.
-- Ћблачитесь в халат, -- произнес ђоман ‚иссарионович.
–инциннат сказал:
-- џ покорЯюсь вам, -- призраки, оборотни, пародии. џ
покорЯюсь вам. Ќо все-таки Я требую, -- вы слышите, требую (и
другой –инциннат истерически затопал, терЯЯ туфли), -- чтобы
мне сказали, сколько мне осталось жить... и дадут ли мне
свидание с женой.
-- ‚ероЯтно, дадут, -- ответил ђоман ‚иссарионович,
переглЯнувшись с ђодионом. -- ‚ы только не говорите так много.
Ќу-с, пошли.
-- Џожалуйте, -- сказал ђодион и толкнул плечом отпертую
дверь.
‚се трое вышли: впереди -- ђодион, колченогий, в старых
выцветших шароварах, отвисших на заду; за ним -- адвокат, во
фраке, с нечистой тенью на целлулоидовом воротничке и каемкой
розоватой кисеи на затылке, там, где кончалсЯ черный парик; за
ним, наконец, –инциннат, терЯющий туфли, запахивающий полы
халата.
“ загиба коридора другой стражник, безымЯнный, дружески
отдал им честь. Ѓледный каменный свет сменЯлсЯ областЯми
сумрака. ли, шли, -- за излукой излука, -- и несколько раз
проходили мимо одного и того же узора сырости на стене,
похожего на страшную ребристую лошадь. Љое-где надо было
включить электричество; горьким, желтым огнем загоралась
пыльнаЯ лампочка, вверху или сбоку. ‘лучалось, впрочем, что она
была мертваЯ, и тогда шаркали в плотных потемках. ‚ одном
месте, где нежданно и необъЯснимо падал сверху небесный луч и
дымилсЯ, сиЯл, разбившись на щербатых плитах, дочка директора
ќммочка, в сиЯющем клетчатом платье и клетчатых носках, --
дитЯ, но с мраморными икрами маленьких танцовщиц, -- играла в
мЯч, мЯч равномерно стукалсЯ об стену. Ћна обернулась,
четвертым и пЯтым пальцем смазываЯ прочь со щеки белокурую
прЯдь, и проводила глазами коротенькое шествие. ђодион,
проходЯ, ласково позвенел ключами; адвокат вскользь погладил ее
по светЯщимсЯ волосам; но она глЯдела на –инцинната, который
испуганно улыбнулсЯ ей. „ойдЯ до следующего колена коридора,
все трое оглЯнулись. ќммочка смотрела им вслед, слегка
всплескиваЯ блестЯщим красно-синим мЯчом.
ЋпЯть долго шли в темноте, покуда не попали в тупик, где,
над свернутой кишкой брандспойта, светилась краснаЯ лампочка.
ђодион отпер низкую, кованую дверь; за ней круто заворачивались
вверх ступени каменной лестницы. ’ут несколько изменилсЯ
порЯдок: ђодион, потопав в такт на месте, пропустил вперед
сперва адвоката, затем –инцинната, мЯгко переступил и замкнул
шествие. Џо крутой лестнице, с постепенным развитием которой
совпадало медленное светление тумана, в котором она росла,
подниматьсЯ было нелегко, а поднимались так долго, что
–инциннат от нечего делать принЯлсЯ считать ступени, досчитал
до трехзначной цифры, но спуталсЯ, оступившись. ‚оздух
исподволь бледнел. –инциннат, утомЯсь, лез как ребенок, начинаЯ
все с той же ноги. …ще один заворот, и вдруг налетел густой
ветер, ослепительно распахнулось летнее небо, пронзительно
зазвучали крики ласточек.
Ќаши путешественники очутились на широкой башенной
террасе, откуда открывалсЯ вид на расстоЯние, дух
захватывающее, ибо не только башнЯ была громадна, но вообще всЯ
крепость громадно высилась на громадной скале, коей она
казалась чудовищным порождением. „алеко внизу виднелись почти
отвесные виноградники, и блаженнаЯ дорога, виЯсь, спускалась к
безводному руслу реки, и через выгнутый мост шел кто-то
крохотный в красном, и бегущаЯ точка перед ним была, вероЯтно,
собака.
„альше большим полукругом расположилсЯ на солнцепеке
город: разноцветные дома то шли ровными рЯдами, сопутствуемые
круглыми деревьЯми, то криво сползали по скатам, наступаЯ на
собственные тени, -- и можно было различить движение на Џервом
Ѓульваре и особенно мерцание в конце, где играл знаменитый
фонтан. Ђ еще дальше, по направлению к дымчатым складкам
холмов, замыкавших горизонт, тЯнулась темнаЯ рЯбь дубовых рощ,
там и сЯм сверкало озерцо, как ручное зеркало, -- а другие
Яркие овалы воды собирались, горЯ в нежном тумане, вон там на
западе, где начиналась жизнь излучистой ‘тропи. –инциннат,
приложив ладонь к щеке, в неподвижном, невыразимо-смутном и,
пожалуй, даже блаженном отчаЯнии, глЯдел на блеск и туман
’амариных ‘адов, на сизые, тающие холмы за ними, -- ах, долго
не мог оторватьсЯ...
‚ нескольких шагах от него, на широкий каменный парапет,
поросший поверху каким-то предприимчивым злаком, положил локти
адвокат, и его спина была запачкана в известку. Ћн задумчиво
смотрел в пространство, левым лакированным башмаком наступЯ на
правый и так оттЯгиваЯ пальцами щеки, что выворачивались нижние
веки. ђодион нашел где-то метлу и молча мел плиты террасы.
-- Љак это все обаЯтельно, -- обратилсЯ –инциннат к садам,
к холмам (и было почему-то особенно приЯтно повторЯть это
"обаЯтельно" на ветру, вроде того, как дети зажимают и вновь
обнажают уши, забавлЯЯсь обновлением слышимого мира). --
ЋбаЯтельно! џ никогда не видал именно такими этих холмов,
такими таинственными. Ќеужели в их складках, в их тенистых
долинах, нельзЯ было бы мне --. Ќет, лучше об этом не думать.
Ћн обошел террасу кругом. Ќа севере разлеглась равнина, по
ней бежали тени облаков; луга сменЯлись нивами; за изгибом
‘тропи виднелись наполовину заросшие очертаниЯ аэродрома и
строение, где содержалсЯ почтенный, дрЯхлый, с рыжими, в
пестрых заплатах, крыльЯми, самолет, который еще иногда
пускалсЯ по праздникам, -- главным образом длЯ развлечениЯ
калек. ‚ещество устало. ‘ладко дремало времЯ. Ѓыл один человек
в городе, аптекарь, чей прадед, говорЯт, оставил запись о том,
как купцы летали в Љитай.
–инциннат, обойдЯ террасу, опЯть вернулсЯ к южному ее
парапету. …го глаза совершали беззаконнейшие прогулки. ’еперь
мнилось ему, что он различает тот цветущий куст, ту птицу, ту
уходЯщую под навес плюща тропинку.
-- Ѓудет с вас, -- добродушно сказал директор, бросаЯ
метлу в угол и надеваЯ опЯть свой сюртук. -- Ђйда по домам.
-- „а, пора, -- откликнулсЯ адвокат, посмотрев на часы.
€ то же маленькое шествие двинулось в обратный путь.
‚переди -- директор ђодриг €ванович, за ним -- адвокат ђоман
‚иссарионович, за ним -- узник –инциннат, нервно позевывающий
после свежего воздуха. ‘юртук у директора был сзади запачкан в
известку.

Ћна вошла, воспользовавшись утренним Явлением ђодиона, --
проскользнув под его руками, державшими поднос.
-- ’ю-тю-тю, -- предостерегающе произнес он, заклинаЯ
шоколадную бурю. ЊЯгкой ногой прикрыл за собой дверь, ворча в
усы: -- ‚от проказница...
ќммочка между тем спрЯталась от него за стол, присев на
корточки.
-- Љнижку читаете? -- заметил ђодион, светЯсь добротой. --
„ело хорошее.
–инциннат, не поднимаЯ глаз со страницы, издал мычание,
утвердительный Ямб, -- но глаза уже не брали строчек.
ђодион, исполнив нехитрые свои обЯзанности, -- трЯпкой
погнав расплЯсавшуюсЯ в луче пыль и накормив паука, --
удалилсЯ.
ќммочка -- все еще на корточках, но чуть вольнее, чуть
покачиваЯсь, как на рессорах, -- скрестив голые пушистые руки,
полуоткрыв розовый рот и моргаЯ длинными, бледными, как бы даже
седыми, ресницами, смотрела поверх стола на дверь. “же знакомое
движение: быстро, первыми попавшимисЯ пальцами, отвела льнЯные
волосы с виска, кинув искоса взглЯд на –инцинната, который
отложил книжку и ждал, что будет дальше.
-- “шел, -- сказал –инциннат.
Ћна встала с корточек, но, еще согбеннаЯ, смотрела на
дверь. Ѓыла смущена, не знала, что предпринЯть. ‚друг,
оскалЯсь, сверкнув балеринными икрами, бросилась к двери, --
разумеетсЯ, запертой. Ћт еЯ муарового кушака в камере ожил
воздух.
–инциннат задал ей два обычных вопроса. Ћна ужимчиво себЯ
назвала и ответила, что двенадцать.
-- Ђ менЯ тебе жалко? -- спросил –инциннат.
Ќа это она не ответила ничего. ЏоднЯла к лицу глинЯный
кувшин, стоЯвший в углу. Џустой, гулкий. Џогукала в его
глубину, а через мгновение опЯть метнулась, -- и теперь стоЯла,
прислонившись к стене, опираЯсь одними лопатками да локтЯми,
скользЯ вперед напрЯженными ступнЯми в плоских туфлЯх -- и
опЯть выправлЯЯсь. Џро себЯ улыбнулась, а затем хмуро, как на
низкое солнце, взглЯнула на –инцинната, продолжаЯ сползать. Џо
всему судЯ, -- это было дикое, беспокойное дитЯ.
-- Ќеужели тебе не жалко менЯ? -- сказал –инциннат. --
Ќевозможно, не допускаю. Ќу, поди сюда, глупаЯ лань, и поведай
мне, в какой день Я умру.
Ќо ќммочка ничего не ответила, а съехала на пол и там
смирно села, прижав подбородок к поднЯтым сжатым коленкам, на
которые натЯнула подол, показываЯ снизу гладкие лЯжки.
-- ‘кажи мне, ќммочка, -- Я так прошу тебЯ... ’ы ведь все
знаешь, -- Я чувствую, что знаешь... Ћтец говорил за столом,
мать говорила на кухне... ‚се, все говорЯт. ‚чера в газете было
аккуратное оконце, -- значит, толкуют об этом, и только Я
один...
Ћна, как поднЯтаЯ вихрем, вскочила с пола и, опЯть
кинувшись к двери, застучала в нее -- не ладонЯми, а скорее
пЯтками рук. …е распущенные, шелковисто-бледные волосы
кончались длинными буклЯми.
"Ѓудь ты взрослой, -- подумал –инциннат, -- будь твоЯ душа
хоть слегка с моей поволокой, ты, как в поэтической древности,
напоила бы сторожей, выбрав ночь потемней..." (*6)
-- ќммочка! -- воскликнул он. -- “молЯю тебЯ, скажи мне, Я
не отстану, скажи мне, когда Я умру?
ѓрызЯ палец, она подошла к столу, где громоздились книги.
ђаспахнула одну, перелистала с треском, чуть не вырываЯ
страницы, захлопнула, взЯла другую. ЉакаЯ-то зыбь все бежала по
ее лицу, -- то морщилсЯ веснушчатый нос, то Язык снутри
натЯгивал щеку.
‹Язгнула дверь: ђодион, посмотревший, вероЯтно, в глазок,
вошел, довольно сердитый.
-- Ѓрысь, барышнЯ! Њне же за это достанетсЯ.
Ћна визгливо захохотала, увильнула от его ракообразной
руки и бросилась к открытой двери. ’ам, на пороге, остановилась
вдруг с очаровательной танцевальной точностью, -- и, не то
посылаЯ воздушный поцелуй, не то заключаЯ союз молчаниЯ,
взглЯнула через плечо на –инцинната; после чего -- с той же
ритмической внезапностью -- сорвалась и убежала большими
высокими, упругими шагами, уже подготовлЯвшими полет.
ђодион, бурча, бренча, тЯжело за нею последовал.
-- Џостойте! -- крикнул –инциннат. -- џ кончил все книги.
Џринесите мне опЯть каталог.
-- Љниги... -- сердито усмехнулсЯ ђодион и с подчеркнутой
звучностью запер за собой дверь.
ЉакаЯ тоска. –инциннат, какаЯ тоска! ЉакаЯ каменнаЯ тоска,
–инциннат, -- и безжалостный бой часов, и жирный паук, и желтые
стены, и шершавость черного шерстЯного одеЯла. Џенка на
шоколаде. ‚зЯть в самом центре двумЯ пальцами и сдернуть
целиком с поверхности -- уже не плоский покров, а сморщенную
коричневую юбочку. Ћн едва тепл под ней, -- сладковатый,
стоЯчий. ’ри гренка в черепаховых подпалинах. Љружок масла с
тисненым вензелем директора. ЉакаЯ тоска, –инциннат, сколько
крошек в постели.
Џогоревав, поохав, похрустев всеми суставами, он встал с
койки, надел ненавистный халат, пошел бродить. ‘нова перебрал
все надписи на стенах с надеждой открыть где-нибудь новую. Љак
вороненок на пне, долго стоЯл на стуле, неподвижно глЯдЯ вверх
на нищенский паек неба. ЋпЯть ходил. ЋпЯть читал уже выученные
наизусть восемь правил длЯ заключенных:
1. Ѓезусловно воспрещаетсЯ покидать здание тюрьмы.
2. Љротость узника есть украшение темницы.
3. “бедительно просЯт соблюдать тишину между часом и тремЯ
ежедневно.
4. ‚оспрещаетсЯ приводить женщин.
5. Џеть, плЯсать и шутить со стражниками дозволЯетсЯ
только по общему соглашению и в известные дни.
6. †елательно, чтобы заключенный не видел вовсе, а в
противном случае тотчас сам пресекал, ночные сны, могущие быть
по содержимому своему несовместимыми с положением и званием
узника, каковы: роскошные пейзажи, прогулки со знакомыми,
семейные обеды, а также половое общение с особами, в виде
реальном и состоЯнии бодрствованиЯ не подпускающими данного
лица, которое посему будет рассматриватьсЯ законом, как
насильник.
7. ЏользуЯсь гостеприимством темницы, узник, в свою
очередь, не должен уклонЯтьсЯ от участиЯ в уборке и других
работах тюремного персонала постольку, поскольку таковое
участие будет предложено ему.
8. „ирекциЯ ни в коем случае не отвечает за пропажу вещей,
равно как и самого заключенного.
’оска, тоска, –инциннат. ЋпЯть шагай, –инциннат, задеваЯ
халатом то стены, то стул. ’оска! Ќа столе наваленные книги
прочитаны все. € хотЯ он знал, что прочитаны все, –инциннат
поискал, пошарил, заглЯнул в толстый том... перебрал, не
садЯсь, уже виденные страницы.
ќто был том журнала, выходившего некогда, -- в едва
вообразимом веке. ’юремнаЯ библиотека, считавшаЯсЯ по
количеству и редкости книг второй в городе, содержала несколько
таких диковин. ’о был далекий мир, где самые простые предметы
сверкали молодостью и врожденной наглостью, обусловленной тем
преклонением, которым окружалсЯ труд, шедший на их выделку. ’о
были годы всеобщей плавности; маслом смазанный металл занималсЯ
бесшумной акробатикой; ладные линии пиджачных одежд диктовались
неслыханной гибкостью мускулистых тел; текучее стекло огромных
окон округло загибалось на углах домов; ласточкой вольно летела
дева в трико -- так высоко над блестЯщим бассейном, что он
казалсЯ не больше блюдца; в прыжке без шеста атлет навзничь
лежал в воздухе, достигнув уже такой крайности напрЯжениЯ, что
если бы не флажные складки на трусах с лампасами, оно походило
бы на ленивый покой; и без конца лилась, скользила вода; грациЯ
спадающей воды, ослепительные подробности ванных комнат,
атласистаЯ зыбь океана с двукрылой тенью на ней. ‚се было
глЯнцевито, переливчато, все страстно тЯготело к некоему
совершенству, которое определЯлось одним отсутствием трениЯ.
“пиваЯсь всеми соблазнами круга, жизнь довертелась до такого
головокружениЯ, что землЯ ушла из-под ног, и, поскользнувшись,
упав, ослабев от тошноты и томности... сказать ли?.. очутившись
как бы в другом измерении --. „а, вещество постарело, устало,
мало что уцелело от легендарных времен -- две-три машины,
два-три фонтана, -- и никому не было жаль прошлого, да и самое
понЯтие "прошлого" сделалось другим.
"Ђ может быть, -- подумал –инциннат, -- Я неверно толкую
эти картинки. ќпохе придаю свойства ее фотографии. ќто
богатство теней, и потоки света, и лоск загорелого плеча, и
редкостное отражение, и плавные переходы из одной стихии в
другую -- все это, быть может, относитсЯ только к снимку, к
особой светописи, к особым формам этого искусства, и мир на
самом деле вовсе не был столь изгибист, влажен и скор, -- точно
так же, как наши нехитрые аппараты по-своему запечатлевают наш
сегоднЯшний, наскоро сколоченный и покрашенный мир".
"Ђ может быть (быстро начал писать –инциннат на клетчатом
листе), Я неверно толкую... ќпохе придаю... ќто богатство...
Џотоки... Џлавные переходы... € мир был вовсе... ’очно так же,
как наши... Ќо разве могут домыслы эти помочь моей тоске? Ђх,
моЯ тоска, -- что мне делать с тобой, с собой? Љак смеют
держать от менЯ в тайне... џ, который должен пройти через
сверхмучительное испытание, Я, который длЯ сохранениЯ
достоинства хотЯ бы наружного (дальше безмолвной бледности все
равно не пойду, -- все равно не герой...), должен во времЯ
этого испытаниЯ владеть всеми своими способностЯми, Я, Я...
медленно слабею... неизвестность ужасна, -- ну, скажите мне
наконец... ’ак нет, замирай каждое утро... Њежду тем, знай Я,
сколько осталось времени, Я бы кое-что... Ќебольшой труд...
запись проверенных мыслей... Љто-нибудь когда-нибудь прочтет и
станет весь как первое утро в незнакомой стране. ’о есть Я хочу
сказать, что Я бы его заставил вдруг залитьсЯ слезами счастьЯ,
растаЯли бы глаза, -- и, когда он пройдет через это, мир будет
чище, омыт, освежен. Ќо как мне приступить к писанию, когда не
знаю, успею ли, а в том-то и мучение, что говоришь себе: вот
вчера успел бы, -- и опЯть думаешь: вот и вчера бы... € вместо
нужной, Ясной и точной работы, вместо мерного подготовлениЯ
души к минуте утреннего вставаниЯ, когда... ведро палача, когда
подадут тебе, душа, умытьсЯ... так, вместо этого, невольно
предаешьсЯ банальной, безумной мечте о бегстве, -- увы, о
бегстве... Љогда она примчалась сегоднЯ, топаЯ и хохоча, -- то
есть Я хочу сказать... Ќет, надобно все-таки что-нибудь
запечатлеть, оставить. џ не простой... Я тот, который жив среди
вас... Ќе только мои глаза другие, и слух, и вкус, -- не только
обонЯние, как у оленЯ, а осЯзание, как у нетопырЯ, -- но
главное: дар сочетать все это в одной точке... Ќет, тайна еще
не раскрыта, -- даже это -- только огниво, -- и Я не заикнулсЯ
еще о зарождении огнЯ, о нем самом. ЊоЯ жизнь. Љогда-то в
детстве, на далекой школьной поездке, отбившись от прочих, -- а
может быть, мне это приснилось, -- Я попал знойным полднем в
сонный городок, до того сонный, что, когда человек, дремавший
на завалинке под Яркой беленой стеной, наконец встал, чтобы
проводить менЯ до околицы, его синЯЯ тень на стене не сразу за
ним последовала... о, знаю, знаю, что тут с моей стороны был
недосмотр, ошибка, что вовсе тень не замешкалась, а просто,
скажем, зацепилась за шероховатость стены... -- но вот, что Я
хочу выразить: между его движением и движением отставшей тени,
-- эта секунда, эта синкопа, -- вот редкий сорт времени, в
котором живу, -- пауза, перебой, -- когда сердце, как пух... €
еще Я бы написал о постоЯнном трепете... и о том, что всегда
часть моих мыслей теснитсЯ около невидимой пуповины,
соединЯющей мир с чем-то, -- с чем, Я еще не скажу... Ќо как
мне писать об этом, когда боюсь не успеть и понапрасну
разбередить... Љогда она сегоднЯ примчалась, -- еще ребенок, --
вот, что хочу сказать, -- еще ребенок, с какими-то лазейками
длЯ моей мысли, -- Я подумал словами древних стихов -- напоила
бы сторожей... спасла бы менЯ. Љабы вот таким ребенком
осталась, а вместе повзрослела, понЯла, -- и вот удалось бы:
горЯщие щеки, чернаЯ ветренаЯ ночь, спасение, спасение... €
напрасно Я повторЯю, что в мире нет мне приюта... …сть! Ќайду
Я! ‚ пустыне цветущаЯ балка! Ќемного снегу в тени горной скалы!
Ђ ведь это вредно, -- то, что делаю, -- Я и так слаб, а
разжигаю себЯ, уничтожаю последние свои силы. ЉакаЯ тоска, ах,
какаЯ... € мне Ясно, что Я еще не снЯл самой последней пленки
со своего страха".
Ћн задумалсЯ. Џотом бросил карандаш, встал, заходил.
„онессЯ бой часов. ЏользуЯсь их звоном, как платформой,
поднЯлись на поверхность шаги; платформа уплыла, шаги остались,
и вот в камеру вошли: ђодион с супом и господин библиотекарь с
каталогом.
ќто был здоровенного роста, но болезненного вида мужчина,
бледный, с тенью у глаз, с плешью, окруженной темным венцом
волос, с длинным станом в синей фуфайке, местами выцветшей, и с
кубовыми заплатами на локтЯх. Ћн держал руки в карманах узких,
как смерть, штанов, сжав под мышкой большую, переплетенную в
черную кожу книгу. –инциннат уже раз имел удовольствие видеть
его.
-- Љаталог, -- сказал библиотекарь, речь которого
отличалась какой-то вызывающей лаконичностью.
-- •орошо, оставьте у менЯ, -- сказал –инциннат, -- Я
выберу. …сли хотите подождать, присесть, -- пожалуйста. Ђ если
хотите уйти...
-- “йти, -- сказал библиотекарь.
-- •орошо. ’огда Я потом передам каталог ђодиону. ‚от,
можете забрать... ќти журналы древних -- прекрасны,
трогательны... ‘ этим тЯжелым томом Я, знаете, как с грузом,
пошел на дно времен. Џленительное ощущение.
-- Ќет, -- сказал библиотекарь.
-- Џринесите мне еще, Я выпишу, какие годы. € роман
какой-нибудь, поновее. ‚ы уже уходите? ‚ы взЯли все?
Ћставшись один, –инциннат принЯлсЯ за суп; одновременно
перелистывал каталог. …го основнаЯ часть была тщательно и
красиво отпечатана; среди печатного текста было множество
заглавий мелко, но четко вписано от руки красными чернилами.
Ќеспециалисту разобратьсЯ в каталоге было трудно из-за
расположениЯ названий книг -- не по алфавиту, а по числу
страниц в каждой, причем тут же отмечалось, сколько (во
избежание совпадений) вклеено в ту или другую книгу лишних
листов. –инциннат поэтому искал без определенной цели, а так,
что приглЯнетсЯ. Љаталог содержалсЯ в образцовой чистоте; тем
более удивительно было, что на белом обороте одной из первых
страниц детскаЯ рука сделала карандашом серию рисунков, смысл
коих –инциннат не сразу разгадал.

-- Џозвольте вас от души поздравить, -- маслЯнистым басом
сказал директор, входЯ на другое утро в камеру к –инциннату.
ђодриг €ванович казалсЯ еще нарЯднее, чем обычно: спина
парадного сюртука была, как у кучеров, упитана ватой, широкаЯ,
плоско-жирнаЯ, парик лоснилсЯ, как новый, сдобное тесто
подбородка было напудрено, точно калач, а в петлице розовел
восковой цветок с крапчатой пастью. €з-за статной его фигуры,
-- он торжественно остановилсЯ на пороге, -- выглЯдывали с
любопытством, тоже праздничные, тоже припомаженные, служащие
тюрьмы. ђодион надел даже какой-то орденок.
-- џ готов. џ сейчас оденусь. џ знал, что сегоднЯ.
-- ЏоздравлЯю, -- повторил директор, не обращаЯ вниманиЯ
на суетливые движениЯ –инцинната. -- —есть имею доложить, что у
вас есть отныне сосед, -- да, да, только что въехал. ‡аждались
небось? Ќичего, -- теперь, с наперсником, с товарищем по играм
и занЯтиЯм, вам не будет так скучно. Љроме того, -- но это,
конечно, должно остатьсЯ строго между нами, могу сообщить, что
пришло вам разрешение на свидание с супругой: demain matin [*].

----------------------------------------------------------
[*] завтра утром (франц.).
----------------------------------------------------------

–инциннат опЯть опустилсЯ на койку и сказал:
-- „а, это хорошо. Ѓлагодарю вас, кукла, кучер, крашеннаЯ
сволочь... Џростите, Я немножко...
’ут стены камеры начали выгибатьсЯ и вдавливатьсЯ, как
отражениЯ в поколебленной воде; директор зазыблилсЯ, койка
превратилась в лодку. –инциннат схватилсЯ за край, чтобы не
свалитьсЯ, но уключина осталась у него в руке, -- и, по горло
среди тысЯчи крапчатых цветов, он поплыл, запуталсЯ и начал
тонуть. естами, баграми, засучив рукава, принЯлись в него
тыкать, поддевать его и вытаскивать на берег. ‚ытащили.
-- Њы нервозны, как маленькаЯ женщина, -- сказал с улыбкой
тюремный врач, он же ђодриг €ванович. -- „ышите свободно. …сть
можете все. Ќочные поты бывают? Џродолжайте в том же духе, и,
если будете очень послушны, то может быть, может быть, мы вам
позволим одним глазком на новичка... но чур, только одним
глазком...
-- Љак долго... это свидание... сколько мне дадут... -- с
трудом выговорил –инциннат.
-- ‘ейчас, сейчас. Ќе торопитесь так, не волнуйтесь. ђаз
обещано показать, то покажем. Ќаденьте туфли, пригладьте
волосы. џ думаю, что... -- „иректор вопросительно взглЯнул на
ђодиона, тот кивнул. -- ’олько, пожалуйста, соблюдайте
абсолютную тишину, -- обратилсЯ он опЯть к –инциннату, -- и
ничего не хватайте руками. Ќу, вставайте, вставайте. ‚ы не
заслужили этого, вы, батюшка мой, ведете себЯ дурно, но все же
разрешаетсЯ вам... ’еперь -- ни слова, тихонько...
Ќа цыпочках, балансируЯ руками, ђодриг €ванович вышел и с
ним –инциннат в своих больших шепелЯвых туфлЯх. ‚ глубине
коридора, у двери с внушительными скрепами, уже стоЯл,
согнувшись, ђодион и, отодвинув заслонку, смотрел в глазок. Ќе
отрываЯсь, он сделал рукой жест, требующий еще большей тишины,
и незаметно изменил его на другой -- приглашающий. „иректор еще
выше поднЯлсЯ на цыпочках, обернулсЯ, грозно гримасничаЯ, но
–инциннат не мог не пошаркивать немножко. ’ам и сЯм, в полутьме
переходов, собирались, горбились, прикладывали козырьком
ладонь, словно стараЯсь что-то вдали разглЯдеть, смутные фигуры
тюремных служащих. ‹аборант ђодион пустил ђодрига €вановича к
наставленному окулЯру. Џлотно скрипнув спиной, ђодриг €ванович
впилсЯ... Њежду тем, в серых потемках, смутные фигуры беззвучно
перебегали, беззвучно подзывали друг друга, строились в
шеренги, и уже как поршни ходили на месте их мЯгкие ноги,
готовЯсь выступить. „иректор наконец медленно отодвинулсЯ и
легонько потЯнул –инцинната за рукав, приглашаЯ его, как
профессор -- захожего профана, посмотреть на препарат.
–инциннат кротко припал к светлому кружку. ‘перва он увидел
только пузыри солнца, полоски, -- а затем: койку, такую же, как
у него в камере, около нее сложены были два добротных чемодана
с горЯщими кнопками и большой продолговатый футлЯр вроде как
длЯ тромбона...
-- Ќу что, видите что-нибудь, -- прошептал директор,
близко наклонЯЯсь и благоухаЯ, как лилии в открытом гробу.
–инциннат кивнул, хотЯ еще не видел главного; передвинул
взглЯд левее и тогда увидел по-настоЯщему.
Ќа стуле, бочком к столу, неподвижно, как сахарный, сидел
безбородый толстЯчок, лет тридцати, в старомодной, но чистой,
свежевыглаженной арестантской пижамке, -- весь полосатый, в
полосатых носках, в новеньких сафьЯновых туфлЯх, -- ЯвлЯл
девственную подошву, перекинув одну короткую ногу через другую
и держась за голень пухлыми руками; на мизинце вспыхивал
прозрачный аквамарин, светло-русые волосы на удивительно
круглой голове были разделены пробором посредине, длинные
ресницы бросали тень на херувимскую щеку, между малиновых губ
сквозила белизна чудных, ровных зубов. ‚есь он был как бы
подернут слегка блеском, слегка таЯл в снопе солнечных лучей,
льющихсЯ на него сверху. Ќа столе ничего не было, кроме
щегольских дорожных часов в кожаной раме.
-- Ѓудет, -- шепнул с улыбкой директор, -- Я тозе хоцу, --
и он прильнул опЯть.
ђодион знаками показал –инциннату, что пора восвоЯси.
‘мутные фигуры служащих почтительно приближались гуськом:
позади директора уже составилсЯ целый хвост желающих взглЯнуть;
некоторые привели своих старших сыновей.
-- Ѓалуем мы вас, -- проворчал ђодион напоследок, -- и
долго не мог отпереть дверь –инциннатовой камеры, -- даже
наградил ее круглым русским словцом, и это подействовало.
‚се стихло. ‚се было как всегда.
-- Ќет, не все, -- завтра ты придешь, -- вслух произнес
–инциннат, еще дрожа после давешней дурноты.
"—то Я тебе скажу? -- продолжал он думать, бормотать,
содрогатьсЯ. -- —то ты мне скажешь? Ќаперекор всему Я любил
тебЯ и буду любить -- на коленЯх, со сведенными назад плечами,
пЯтки показываЯ кату (*7) и напрЯгаЯ гусиную шею, -- все равно,
даже тогда. € после, -- может быть, больше всего именно после,
-- буду тебЯ любить, -- и когда-нибудь состоитсЯ между нами
истинное, исчерпывающее объЯснение, -- и тогда уж как-нибудь мы
сложимсЯ с тобой, приставим себЯ друг к дружке, решим
головоломку: провести из такой-то точки в такую-то... чтобы ни
разу... или -- не отнимаЯ карандаша... или еще как-нибудь...
соединим, проведем, и получитсЯ из менЯ и тебЯ тот единственный
наш узор, по которому Я тоскую. …сли они будут каждое утро так
делать, то вышколЯт, буду совсем деревЯнный..."
–инциннат раззевалсЯ, -- слезы текли по щекам, и опЯть, и
опЯть вырастал во рту холм. Ќервы, -- спать не хотелось. Ќадо
было чем-нибудь себЯ занЯть до завтра, -- книг свежих еще не
было, каталога он не отдал... „а, рисуночки! Ќо теперь при
свете завтрашней встречи...
„етскаЯ рука, несомненно ќммочки, нарисовала рЯд
картиночек, составлЯвших (как вчера –инциннату казалось)
свЯзный рассказ, обещание, образчик мечты. ‘начала:
горизонтальнаЯ черта, то есть сей каменный пол, на нем --
элементарный стул вроде насекомого, а вверху -- решетка в шесть
клеток. ’о же самое, но с участием полной луны, кисло
опустившей уголки рта за решеткой. „алее: на табурете из трех
черточек тюремщик без глаз, значит -- спЯщий, а на полу --
кольцо с шестью ключами. ’о же кольцо с ключами, но покрупнее,
и к нему тЯнетсЯ рука, весьма пЯтипалаЯ, в коротком рукавчике.
ЌачинаетсЯ интересное: дверь полуоткрыта, из-за нее -- как бы
птичьЯ лапа: все, что видно от утекающего узника. Ћн сам, с
запЯтыми на голове вместо кудрей, в темном халатике, посильно
изображенном в виде равнобедренного треугольника; его ведет
девочка: вилкообразные ножки, волнистаЯ юбочка, параллельные
линии волос. ’о же самое, но в виде плана, а именно: квадрат
камеры, криваЯ коридора, с пунктиром маршрута и гармоникой
лестницы в конце. Ќаконец эпилог: темнаЯ башнЯ и над ней
довольнаЯ луна -- уголки рта кверху.
Ќет, -- самообман, вздор. „итЯ намарало, без мысли...
‚ыпишем заглавиЯ и отложим каталог. „а, дитЯ... ‚ысунув справа
Язык, крепко держа изрисованный карандашик, напираЯ на него
побелевшим от усилиЯ пальцем... Ђ затем -- после удачно
замкнувшейсЯ линии -- откидываЯсь, поводЯ так и сЯк головой,
вертЯ лопатками, и опЯть, припав к бумаге и переводЯ Язык
налево... так старательно... ‚здор, не будем больше об этом...
€ща, чем себЯ занЯть и как оживить вЯлое времЯ, –инциннат
решил освежить свою внешность ради завтрашней Њарфиньки. ђодион
согласилсЯ притащить опЯть такую же лохань, в какой –инциннат
полоскалсЯ накануне суда. ‚ ожидании воды –инциннат сел за
стол, стол сегоднЯ немножко колыхалсЯ.
"‘видание, свидание, -- писал –инциннат, -- означает, по
всей вероЯтности, что мое ужасное утро уже близко. Џослезавтра,
вот в это времЯ, моЯ камера будет пуста. Ќо Я счастлив, что
тебЯ увижу. Њы поднимались к мастерским по двум разным
лестницам, мужчины по одной, женщины по другой, -- но сходились
на предпоследней площадке. џ уже не могу собрать Њарфиньку в
том виде, в каком встретил ее в первый раз, но, помнитсЯ, сразу
заметил, что она прикрывает рот за секунду до смеха, -- и
круглые карие глаза, и коралловые сережки, -- ах, как хотелось
бы сейчас воспроизвести ее такой, совсем новенькой и еще
твердой, -- а потом постепенное смЯгчение, -- и складочка между
щекой и шеей, когда она поворачивала голову ко мне, уже
потеплевшаЯ, почти живаЯ. …е мир. …е мир состоит из простых
частиц, просто соединенных; простейший рецепт поваренной книги
сложнее, пожалуй, этого мира, который она, напеваЯ, печет, --
каждый день длЯ себЯ, длЯ менЯ, длЯ всех. Ќо откуда, -- еще
тогда, в первые дни, -- откуда злость и упрЯмство, которые
вдруг... ЊЯгкаЯ, смешнаЯ, теплаЯ и вдруг... ‘начала мне
казалось, что это она нарочно: показывает, что ли, как другаЯ
на ее месте остервенела бы, заупрЯмилась. Љак же Я был удивлен,
когда оказалось, что это она сама и есть! €з-за какой ерунды,
-- глупаЯ моЯ, какаЯ голова маленькаЯ, если прощупать сквозь
все русое, густое, которому она умеет придать невинную
гладкость, с девическим переливом на темени. "†енка у вас --
тишь да гладь, а кусачаЯ", -- сказал мне ее первый, незабвенный
любовник, причем подлость в том, что эпитет -- не в
переносном... она действительно в известную минуту... одно из
тех воспоминаний, которые надо сразу гнать от себЯ, иначе
одолеет, заломает. "Њарфинька сегоднЯ опЯть..." -- а однажды Я
видел, Я видел, Я видел -- с балкона, -- Я видел, -- и с тех
пор никогда не входил ни в одну комнату без того, чтобы не
объЯвить издали о своем приближении -- кашлем, бессмысленным
восклицанием. Љак страшно было уловить тот изгиб, ту
захлебывающуюсЯ торопливость, -- все то, что было моим в
тенистых тайниках ’амариных ‘адов, -- а потом мною же утрачено.
‘осчитать, сколько было у нее... ‚ечнаЯ пытка: говорить за
обедом с тем или другим ее любовником, казатьсЯ веселым,
щелкать орехи, приговаривать, -- смертельно боЯтьсЯ нагнутьсЯ,
чтобы случайно под столом не увидеть нижней части чудовища,
верхнЯЯ часть которого, вполне благообразнаЯ, представлЯет
собой молодую женщину и молодого мужчину, видных по поЯс за
столом, спокойно питающихсЯ и болтающих, -- а нижнЯЯ часть --
это четырехногое нечто, свивающеесЯ, бешеное... џ опустилсЯ в
ад за оброненной салфеткой. Њарфинька потом о себе говаривала
(в этом же самом множественном числе): "Ќам очень стыдно, что
нас видели", -- и надувала губы. € все-таки: Я тебЯ люблю. џ
тебЯ безысходно, гибельно, непоправимо -- Џокуда в тех садах
будут дубы, Я буду тебЯ... Љогда тебе наглЯдно доказали, что
менЯ не хотЯт, от менЯ сторонЯтсЯ, -- ты удивилась, как это ты
ничего не заметила сама, -- а ведь от тебЯ было так легко
скрывать! џ помню, как ты умолЯла менЯ исправитьсЯ, совершенно
не понимаЯ, в сущности, что именно следовало мне в себе
исправить и как это собственно делаетсЯ, и до сих пор ты ничего
не понимаешь, не задумываЯсь над тем, понимаешь ли или нет, а
когда удивлЯешьсЯ, то удивлЯешьсЯ почти уютно. Ќо когда
судебный пристав стал обходить со шлЯпой публику, ты все-таки
свою бумажку бросила в нее".
Ќад качающейсЯ у пристани лоханью поднималсЯ ничем не
виноватый, веселый, заманчивый пар. –инциннат порывисто -- в
два быстрых приема -- вздохнул и отложил исписанные страницы.
€з скромного своего сундучка от извлек чистое полотенце.
–инциннат был такой маленький и узкий, что ему удавалось
целиком поместитьсЯ в лохани. Ћн сидел, как в душегубке, и тихо
плыл. Љрасноватый вечерний луч, мешаЯсь с паром, возбуждал в
небольшом мире каменной камеры разноцветный трепет. „оплыв,
–инциннат встал и вышел на сушу. ЋбтираЯсь, он боролсЯ с
головокружением, с сердечной истомой. Ѓыл он очень худ, -- и
сейчас, при закатном свете, подчеркивавшем тени ребер, самое
строение его грудной клетки казалось успехом мимикрии, ибо оно
выражало решетчатую сущность его среды, его темницы. Ѓедненький
мой –инциннат. ЋбтираЯсь, стараЯсь развлечь себЯ самим собой,
он разглЯдывал все свои жилки и невольно думал о том, что скоро
его раскупорЯт и все это выльетсЯ. Љости у него были легкие,
тонкие: выжидательно, с младенческим вниманием, снизу вверх
взирали на него кроткие ногти на ногах (вы-то милые, вы-то
невинные), -- и, когда он так сидел на койке, -- голый, всю
тощую спину от куприка до шейных позвонков показываЯ
наблюдателЯм за дверью (там слышалсЯ шепот, обсуждалось что-то,
шуршали, -- но ничего, пусть), –инциннат мог сойти за
болезненного отрока, -- даже его затылок, с длинной выемкой и
хвостиком мокрых волос, был мальчишеский -- и на редкость
сподручный. €з того же сундучка –инциннат достал зеркальце и
баночку с душистой вытравкой, ему всегда напоминавшей ту
необыкновенно густошерстую мышку, котораЯ была у Њарфиньки на
боку. ‚тер в колючие щеки, тщательно обходЯ усы.
’еперь хорошо, чисто. ‚здохнул и надел прохладную, еще
пахнущую домашней стиркой ночную рубашку.
‘темнело. Ћн лежал и все продолжал плыть. ђодион в обычный
час зажег свет и убрал ведро, лохань. Џаук спустилсЯ к нему на
ниточке и сел на палец, который ђодион протЯгивал мохнатому
зверьку, беседуЯ с ним, как с кенарем. Њежду тем дверь в
коридор оставалось чуть приоткрытой, -- и там мелькнуло
что-то... на миг свесились витые концы бледных локонов и
исчезли, когда ђодион двинулсЯ, глЯдЯ вверх на уходившего под
купол цирка крохотного акробата. „верь все оставалась на
четверть приотворенной. ’Яжелый, в кожаном фартуке, с
курчаво-красной бородой, ђодион медлительно двигалсЯ по камере
и, когда захрипели перед боем часы (приблизившиесЯ теперь
благодарЯ сквозному сообщению), вынул откуда-то из-за поЯса
луковицу и сверил. ‡атем, полагаЯ, что –инциннат спит, довольно
долго смотрел на него, опираЯсь на метлу, как на алебарду.
Ќеизвестно до чего додумавшись, он зашевелилсЯ опЯть... ’ем
временем в дверь беззвучно и не очень скоро вбежал красно-синий
резиновый мЯч, прокатилсЯ по катету прЯмо под койку, на миг
скрылсЯ, там звЯкнулсЯ и выкатилсЯ по другому катету, то есть
по направлению к ђодиону, который, так его и не заметив,
случайно его пнул, переступив, -- и тогда, по гипотенузе, мЯч
ушел в ту же дверную промежку, откуда ЯвилсЯ. ђодион, взЯв
метлу на плечо, покинул камеру. ‘вет погас.
–инциннат не спал, не спал, -- нет, спал, но со стоном
опЯть выкарабкалсЯ, -- и вот опЯть не спал, спал, не спал, -- и
все мешалось, Њарфинька, плаха, бархат, -- и как это будет, --
что? Љазнь или свидание? ‚се слилось окончательно, но он еще на
один миг разжмурилсЯ, оттого что зажегсЯ свет, и ђодион на
носках вошел, забрал со стола черный каталог, вышел, погасло.

—то это было -- сквозь все страшное, ночное,
неповоротливое, -- что это было такое? Џоследним отодвинулось
оно, нехотЯ уступаЯ грузным, огромным возам сна, и вот сейчас
первым выбежало, -- такое приЯтное, приЯтное, -- растущее,
Яснеющее, обливающее горЯчим сердце: Њарфинька нынче придет!
’ут на подносе, как в театре, ђодион принес лиловую
записку. –инциннат, присев на постель, прочел следующее:
"Њиллион извинений! ЌепростительнаЯ оплошность! ‘верившись со
статьей закона, обнаружилось, что свидание даетсЯ лишь по
истечении недели после суда. €так, отложим на завтра. Ѓудьте
здоровеньки, кланЯйтесь, у нас все то же, хлопот полон рот,
краска, присланнаЯ длЯ будок, оказалась никуда не годной, о чем
Я уже писал, но безрезультатно".
ђодион, стараЯсь не глЯдеть на –инцинната, собирал со
стола вчерашнюю посуду. Џогода, верно, стоЯла пасмурнаЯ: сверху
проникающий свет был серый, и темнаЯ кожанаЯ одежда
сердобольного ђодиона казалась сырой, жухлой.
-- Ќу что ж, -- сказал –инциннат, -- пожалуйста,
пожалуйста... џ все равно бессилен. („ругой –инциннат,
поменьше, плакал, свернувшись калачиком.) ‡автра так завтра. Ќо
Я прошу вас позвать...
-- ‘ию минуту, -- выпалил ђодион с такой готовностью,
словно только и жаждал этого, -- метнулсЯ было вон, -- но
директор, слишком нетерпеливо ждавший за дверью, ЯвилсЯ
чуть-чуть слишком рано, так что они столкнулись.
ђодриг €ванович держал стенной календарь -- и не знал,
куда его положить.
-- Њиллион извинений, -- крикнул он, -- непростительнаЯ
оплошность! ‘верившись со статьей закона... -- дословно
повторив свою записку, ђодриг €ванович сел в ногах у –инцинната
и поспешно добавил:
-- ‚о всЯком случае, можете подать жалобу, но считаю
долгом вас предупредить, что ближайший съезд состоитсЯ осенью,
а к тому времени много чего утечет. џсно?
-- џ жаловатьсЯ не собираюсь, -- сказал –инциннат, -- но
хочу вас спросить: существует ли в мнимой природе мнимых вещей,
из которых сбит этот мнимый мир, хоть одна такаЯ вещь, котораЯ
могла бы служить ручательством, что вы обещание свое выполните?
-- Ћбещание? -- удивленно спросил директор, перестав
обмахивать себЯ картонной частью календарЯ (крепость на закате,
акварель). -- Љакое обещание?
-- Ќасчет завтрашнего прихода моей жены. Џускай в данном
случае вы не согласитесь мне дать гарантию, -- но Я ставлю
вопрос шире: существует ли вообще, может ли существовать в этом
мире хоть какое-нибудь обеспечение, хоть в чем-нибудь порука,
-- или даже самаЯ идеЯ гарантии неизвестна тут?
Џауза.
-- Ђ бедный-то наш ђоман ‚иссарионович, -- сказал
директор, -- слыхали? ‘лег, простудилсЯ и, кажетсЯ, довольно
серьезно...
-- џ чувствую, что вы ни за что не ответите мне; это
логично, -- ибо и безответственность вырабатывает в конце
концов свою логику. џ тридцать лет прожил среди плотных на
ощупь привидений, скрываЯ, что жив и действителен, -- но
теперь, когда Я попалсЯ, мне с вами стеснЯтьсЯ нечего. Џо
крайней мере, проверю на опыте всю несостоЯтельность данного
мира.
„иректор кашлЯнул -- и продолжал как ни в чем не бывало:
-- Ќастолько серьезно, что Я, как врач, не уверен, сможет
ли он присутствовать, -- то есть выздоровеет ли он к тому
времени, -- bref [*], удастсЯ ли ему быть на вашем бенефисе...

----------------------------------------------------------
[*] короче говорЯ (франц.).
----------------------------------------------------------

-- “йдите, -- через силу сказал –инциннат.
-- Ќе падайте духом, -- продолжал директор. -- ‡автра,
завтра осуществитсЯ то, о чем вы мечтаете... Ђ миленький
календарь, правда? •удожественнаЯ работа. Ќет, это Я не вам
принес.
–инциннат прикрыл глаза. Љогда он взглЯнул опЯть, директор
стоЯл к нему спиной посредине камеры. Ќа стуле все еще валЯлись
кожаный фартук и рыжаЯ борода, оставленные, по-видимому,
ђодионом.
-- Ќонче придетсЯ особенно хорошо убрать вашу обитель, --
сказал он, не оборачиваЯсь, -- привести все в порЯдок по случаю
завтрашней встречи... Џокамест будем тут мыть пол, Я вас
попрошу... вас попрошу...
–инциннат зажмурилсЯ снова, и уменьшившийсЯ голос
продолжал:
-- ...вас попрошу выйти в коридор. ќто продлитсЯ недолго.
Џриложим все усилиЯ, дабы завтра должным образом, чисто,
нарЯдно, торжественно...
-- “йдите, -- воскликнул –инциннат, привстав и весь
трЯсЯсь.
-- Ќикак не могим, -- степенно произнес ђодион, возЯсь с
ремнЯми фартука. -- ЏридетсЯ тут того -- поработать. ‚ишь,
пыли-то... ‘ами спасибочко скажете.
Ћн посмотрелсЯ в карманное зеркальце, взбил на щеках
бороду и, наконец подойдЯ к койке, подал –инциннату одетьсЯ. ‚
туфли было предусмотрительно напихано немного скомканной
бумаги, а полы халата были аккуратно подогнуты и зашпилены.
–инциннат, покачиваЯсь, оделсЯ и, слегка опираЯсь на руку
ђодиона, вышел в коридор. ’ам он сел на табурет, заложив руки в
рукава, как больной. ђодион, оставив дверь палаты широко
открытой, принЯлсЯ за уборку. ‘тул был поставлен на стол; с
койки сорвана была простынЯ; звЯкнула ведернаЯ дужка; сквознЯк
перебрал бумаги на столе, и один лист спланировал на пол.
-- —то же вы это раскисли? -- крикнул ђодион, возвышаЯ
голос над шумом воды, шлепаньем, стуком. -- Џошли бы
прогулЯтьсЯ маленько, по колидорам-то... „а не бойтесь, -- Я
тут как тут в случае чего, только кликнете.
–инциннат послушно встал с табурета, -- но, едва он
двинулсЯ вдоль холодной стены, несомненно сродной скале, на
которой выросла крепость; едва он отошел несколько шагов -- и
каких шагов! -- слабых, невесомых, смиренных; едва он обратил
местоположение ђодиона, отворенной двери, ведер, в уходЯщую
впЯть перспективу, -- как –инциннат почувствовал струю свободы.
Ћна плеснула шире, когда он завернул за угол. ѓолые стены,
кроме потных разводов и трещин, не были оживлены ничем; только
в одном месте кто-то расписалсЯ охрой, малЯрным махом: "Џроба
кисти, проба кис" -- и уродливый оплыв. Ћт непривычки ходить
одному у –инцинната размЯкли мышцы, в боку закололо.
‚от тогда-то –инциннат остановилсЯ и, озираЯсь, как будто
только что попал в эту каменную глушь, собрал всю свою волю,
представил себе во весь рост свою жизнь и попыталсЯ с
предельной точностью уЯснить свое положение. Ћбвиненный в
страшнейшем из преступлений, в гносеологической гнусности (*8),
столь редкой и неудобосказуемой, что приходитсЯ пользоватьсЯ
обинЯками вроде: непроницаемость, непрозрачность, препона;
приговоренный за оное преступление к смертной казни;
заключенный в крепость в ожидании неизвестного, но близкого, но
неминучего срока этой казни (котораЯ Ясно предощущалась им, как
выверт, рывок и хруст чудовищного зуба, причем все его тело
было воспаленной десной, а голова этим зубом); стоЯщий теперь в
коридоре темницы с замирающим сердцем, -- еще живой, еще
непочатый, еще цинциннатный, -- –инциннат –. почувствовал дикий
позыв к свободе, и мгновенно вообразил -- с такой
чувствительной отчетливостью, точно это все было текучее,
венцеобразное излучение его существа, -- город за обмелевшей
рекой, город, из каждой точки которого была видна, -- то так,
то этак, то Яснее, то синее, -- высокаЯ крепость, внутри
которой он сейчас находилсЯ. € настолько сильна и сладка была
эта волна свободы, что все показалось лучше, чем на самом деле:
его тюремщики, каковыми в сущности были все, показались
сговорчивей... в тесных видениЯх жизни разум выглЯдывал
возможную стежку... играла перед глазами какаЯ-то мечта...
словно тысЯча радужных иголок вокруг ослепительного солнечного
блика на никелированном шаре... ‘тоЯ в тюремном коридоре и
слушаЯ полновесный звон часов, которые как раз начали свой
неторопливый счет, он представил себе жизнь города такой, какой
она обычно бывала в этот свежий утренний час: Њарфинька,
опустив глаза, идет с корзинкой из дому по голубой панели, за
ней в трех шагах черноусый хват; плывут, плывут по бульвару
сделанные в виде лебедей или лодок электрические вагонетки, в
которых сидишь, как в карусельной люльке; из мебельных складов
выносЯт длЯ проветриваниЯ диваны, кресла, и мимоходом на них
присаживаютсЯ отдохнуть школьники, и маленький дежурный с
тачкой, полной общих тетрадок и книг, утирает лоб, как взрослый
артельщик; по освеженной, влажной мостовой стрекочут заводные
двухместные "часики", как зовут их тут в провинции (а ведь это
выродившиесЯ потомки машин прошлого, тех великолепных лаковых
раковин... почему Я вспомнил? да -- снимки в журнале);
Њарфинька выбирает фрукты; дрЯхлые, страшные лошади,
давным-давно переставшие удивлЯтьсЯ достопримечательностЯм ада,
развозЯт с фабрик товар по городским выдачам; уличные продавцы
хлеба, с золотистыми лицами, в белых рубахах, орут, жонглируЯ
булками: подбрасываЯ их высоко, ловЯ и снова крутЯ их; у окна,
обросшего глициниЯми, четверо веселых телеграфистов пьют,
чокаютсЯ и поднимают бокалы за здоровье прохожих; знаменитый
каламбурист, жадный хохлатый старик в красных шелковых
панталонах, пожирает, обжигаЯсь, поджаренные хухрики в
павильоне на Њалых Џрудах; вот облака прорвались, и под музыку
духового оркестра пЯтнистое солнце бежит по пологим улицам,
заглЯдывает в переулки; быстро идут прохожие; пахнет липой,
карбурином, мокрой пылью; вечный фонтан у мавзолеЯ капитана
‘онного широко орошает, ниспадаЯ, каменного капитана, барельеф
у его слоновых ног и колышимые розы; Њарфинька, опустив глаза,
идет домой с полной корзиной, за ней в двух шагах белокурый
франт... ’ак –инциннат смотрел и слушал сквозь стены, пока били
часы, и хотЯ все в этом городе на самом деле было всегда
совершенно мертво и ужасно по сравнению с тайной жизнью
–инцинната и его преступным пламенем, хотЯ он знал это твердо и
знал, что надежды нет, а все-таки в эту минуту захотелось
попасть на знакомые, пестрые улицы... но вот часы дозвенели,
мыслимое небо заволоклось, и темница опЯть вошла в силу.
–инциннат затаил дыхание, двинулсЯ, остановилсЯ опЯть,
прислушалсЯ: где-то впереди, в неведомом отдалении, раздалсЯ
стук.
ќто был мерный, мелкий, токающий стук, и –инциннат, у
которого сразу затрепетали все листики, почуЯл в нем
приглашение. Ћн пошел дальше, очень внимательный, меркающий,
легкий; в который раз завернул за угол. ‘тук прекратилсЯ, но
потом словно перелетел поближе, как невидимый дЯтел. ’ок, ток,
ток. –инциннат ускорил шаг, и опЯть темный коридор загнулсЯ.
‚друг стало светлее, -- хотЯ не по-дневному, -- и вот стук
сделалсЯ определенным, довольным собой. ‚переди бледно
освещеннаЯ ќммочка бросала об стену мЯч.
Џроход в этом месте был широк, и сначала –инциннату
показалось, что в левой стене находитсЯ большое глубокое окно,
откуда и льетсЯ тот странный добавочный свет. ќммочка,
нагнувшись, чтобы поднЯть мЯч, а заодно подтЯнуть носок, хитро
и застенчиво оглЯнулась. Ќа ее голых руках и вдоль голеней
дыбом стоЯли светлые волоски. ѓлаза блестели сквозь белесые
ресницы. ‚от она выпрЯмилась, откидываЯ с лица льнЯные локоны
той же рукой, которой держала мЯч.
-- ’ут нельзЯ ходить, -- сказала она, -- у нее было что-то
во рту, -- щелкнуло за щекой, ударилось о зубы.
-- —то это ты сосешь? -- спросил –инциннат.
ќммочка высунула Язык; на его самостоЯтельно живом кончике
лежал Ярчайший барбарисовый леденец.
-- “ менЯ еще есть, -- сказала она, -- хотите?
–инциннат покачал головой.
-- ’ут нельзЯ ходить, -- повторила ќммочка.
-- Џочему? -- спросил –инциннат.
Ћна пожала плечом и, ломаЯсь, выгибаЯ руку с мЯчом и
напрЯгаЯ икры, подошла к тому месту, где ему показалось --
углубление, окно, -- и там, ерзаЯ, вдруг становЯсь голенастее,
устроилась на каменном выступе вроде подоконника.
Ќет, это было лишь подобие окна; скорее -- витрина, а за
ней -- да, конечно, как не узнать! -- вид на ’амарины ‘ады.
Ќамалеванный в нескольких планах, выдержанный в мутно-зеленых
тонах и освещенный скрытыми лампочками, ландшафт этот напоминал
не столько террариум или театральную макету, сколько тот
задник, на фоне которого тужитсЯ духовой оркестр. ‚се передано
было довольно точно в смысле группировок и перспектив, -- и
кабы не вЯлость красок, да неподвижность древесных верхушек, да
непроворность освещениЯ, можно было бы, прищурившись,
представить себе, что глЯдишь через башенное окно, вот из этой
темницы, на те сады. ‘нисходительный глаз узнавал эти дороги,
эту курчавую зелень рощ, и справа портик, и отдельные тополЯ, и
даже бледный мазок посреди неубедительной синевы озера, --
вероЯтно, лебедь. Ђ в глубине, в условном тумане, круглились
холмы, и над ними, на том темно-сизом небе, под которыми живут
и умирают лицедеи, стоЯли неподвижные, кучевые облака. € все
это было как-то не свежо, ветхо, покрыто пылью, и стекло, через
которое смотрел –инциннат, было в пЯтнах, -- по иным из них
можно было восстановить детскую пЯтерню.
-- Ђ все-таки выведи менЯ туда, -- прошептал –инциннат, --
Я тебЯ умолЯю.
Ћн сидел рЯдом с ќммочкой на каменном выступе, и оба
всматривались в искусственную даль за витриной, она загадочно
водила пальцем по вьющимсЯ тропам, и от ее волос пахло ванилью.
-- ’Ятька идет, -- вдруг хрипло и скоро проговорила она,
оглЯнувшись; соскочила на пол и скрылась.
„ействительно, со стороны, противоположной той, с которой
пришел –инциннат (сперва даже подумалось -- зеркало), близилсЯ
ђодион, позваниваЯ ключами.
-- Џожалте домой, -- сказал он шутливо.
‘вет потух в витрине, и –инциннат сделал шаг, намереваЯсь
вернутьсЯ тем же путем, которым сюда добралсЯ.
-- Људы, куды, -- крикнул ђодион, -- подите прЯмо, так
ближе.
€ только тогда –инциннат сообразил, что коленьЯ коридора
никуда не уводили его, а составлЯли широкий многоугольник, --
ибо теперь, завернув за угол, он увидел в глубине свою дверь, а
не доходЯ до нее, прошел мимо камеры, где содержалсЯ новый
арестант. „верь этой камеры была настежь, и там, в своей
полосатой пижамке, стоЯл на стуле уже виденный симпатичный
коротыш и прибивал к стене календарь; ток, ток, -- как дЯтел.
-- Ќе заглЯдывайтесь, девица краснаЯ, -- добродушно сказал
ђодион. -- „омой, домой. “брано-то как у вас, а? ’аперича и
гостей принЯть не стыдно.
Ћсобенно, казалось, был он горд тем, что паук сидел на
чистой, безукоризненно правильной, очевидно только что
созданной паутине.

VII

Ћчаровательное утро! ‘вободно, без прежнего трениЯ, оно
проникало сквозь зарешеточное окно, промытое вчера ђодионом.
Ќовосельем так и несло от желтых, липких стен. ‘тол покрывала
свежаЯ скатерть, еще с воздухом, необлегающаЯ. ™едро окаченный
каменный пол дышал фонтанной прохладой.
–инциннат надел лучшее, что у него с собой было, -- и пока
он натЯгивал белые шелковые чулки, которые на
гала-представлениЯх имел право носить как педагог, -- ђодион
внес мокрую хрустальную вазу со щекастыми пионами из
директорского садика и поставил ее на стол, посередке, -- нет,
не совсем посередке; вышел, пЯтЯсь, а через минуту вернулсЯ с
табуретом и добавочным стулом, и мебель разместил не
как-нибудь, -- а с расчетом и вкусом. ‚ходил он несколько раз,
и –инциннат не смел спросить "скоро ли?" -- и как бывает в тот
особенно бездеЯтельный час, когда, празднично выглаженный,
ждешь гостей и ничем как-то нельзЯ занЯтьсЯ, -- слонЯлсЯ, то
присаживаЯсь в непривычных углах, то поправлЯЯ в вазе цветы, --
так что наконец ђодион сжалилсЯ и сказал, что теперь уже скоро.
ђовно в десЯть вдруг ЯвилсЯ ђодриг €ванович, в лучшем,
монументальнейшем своем сюртуке, пышный, неприступный,
сдержанно возбужденный; поставил массивную пепельницу и все
осмотрел (за исключением одного только –инцинната, поступаЯ как
поглощенный своим делом мажордом, внимание направлЯющий лишь на
убранство мертвого инвентарЯ, живому же предоставлЯЯ самому
украситьсЯ). ‚ернулсЯ он, несЯ зеленый флакон, снабженный
резиновой грушей, и с мощным шумом стал выдувать сосновое
благовоние, довольно бесцеремонно оттолкнув –инцинната, когда
тот попалсЯ ему под ноги. ‘тульЯ ђодриг €ванович поставил
иначе, чем ђодион, и долго смотрел выпученными глазами на
спинки: они были разнородны, -- одна лирой, другаЯ покоем (*9).
Ќаконец, надув щеки и выпустив со свистом воздух, повернулсЯ к
–инциннату.
-- Ђ вы-то готовы? -- спросил он. -- ‚се у вас нашлось?
ЏрЯжки целы? Џочему у вас тут как-то смЯто? ќх вы... Џокажите
ладошки. Bon [*]. ’еперь постарайтесь не замаратьсЯ. џ думаю,
что уже не долго.

----------------------------------------------------------
[*] •орошо (франц.).
----------------------------------------------------------

Ћн вышел, и с перекатами зазвучал в коридоре его сочный,
распорЯдительский бас. ђодион отворил дверь камеры, закрепил ее
в таком положении и на пороге развернул поперечно-полосатый
половичек.
-- €дут-с, -- шепнул он с подмигом и снова скрылсЯ.
‚от где-то трижды трахнул ключ в замке, раздались
смешанные голоса, прошло дуновение, от которого зашевелились
волосы у –инцинната...
Ћн очень волновалсЯ, и дрожь на губах все принимала образ
улыбки.
-- ‘юда, вот мы уже и пришли, -- донеслось басистое
приговаривание директора, и в следующее мгновение он поЯвилсЯ,
галантно, под локоток, вводЯ толстенького полосатенького
арестантика, который, прежде чем войти, остановилсЯ на
половичке, беззвучно составил вместе сафьЯновые ступни и ловко
поклонилсЯ.
-- Џозвольте вам представить м-сье Џьера, -- обратилсЯ,
ликуЯ, директор к –инциннату. -- Џожалуйте, пожалуйте, м-сье
Џьер, вы не можете вообразить, как вас тут ждали...
‡накомьтесь, господа... „олгожданнаЯ встреча... Џоучительное
зрелище... Ќе побрезгайте, м-сье Џьер, не взыщите...
Ћн сам не знал, что говорит, -- захлебывалсЯ, тЯжело
пританцовывал, потирал руки, лопалсЯ от сладостного смущениЯ.
Њ-сье Џьер, очень спокойный и собранный, подошел,
поклонилсЯ снова, -- и –инциннат машинально обменЯлсЯ с ним
рукопожатием, причем тот на какие-то полсекунды дольше, чем это
бывает обычно, задержал в своей мЯгкой маленькой лапе
ускользающие пальцы –инцинната, как затЯгивает пожатие пожилой
ласковый доктор, -- так мЯгко, так аппетитно, -- и вот
отпустил.
Џевучим, тонким горловым голосом м-сье Џьер сказал:
-- џ тоже чрезвычайно рад с вами наконец познакомитьсЯ.
‘мею надеЯтьсЯ, что мы сойдемсЯ короче.
-- €менно, именно, -- захохотал директор, -- ах,
садитесь... Ѓудьте, как дома... Љоллега так счастлив вас видеть
у себЯ, что не находит слов.
Њ-сье Џьер сел, и тут оказалось, что его ножки не совсем
хватают до полу: это, впрочем, нисколько не отнимало у него ни
солидности, ни той особой грациозности, которою природа
одаривает некоторых отборных толстЯчков. ‘воими светлыми,
глазированными глазами он вежливо глЯдел на –инцинната, а
ђодриг €ванович, присев тоже к столу, посмеивающийсЯ,
науськивающий, опьЯневший от удовольствиЯ, переводил взглЯд с
одного на другого, жадно следЯ после каждого слова гостЯ за
впечатлением, производимым им на –инцинната.
Њ-сье Џьер сказал:
-- ‚ы необыкновенно похожи на свою матушку. Њне лично
никогда не довелось видеть ее, но ђодриг €ванович любезно
обещал показать мне ее карточку.
-- ‘лушаю-с, -- сказал директор, -- достанем.
Њ-сье Џьер продолжал:
-- џ и вообще, помимо этого, увлекаюсь фотографией
смолоду, мне теперь тридцать лет, а вам?
-- …му ровно тридцать, -- сказал директор.
-- Ќу вот видите, Я, значит, правильно угадал. ђаз вы тоже
этим интересуетесь, Я вам сейчас покажу...
‘ привычной прыткостью он вынул из грудного кармана
пижамной куртки разбухший бумажник, а из него -- толстую
стопочку любительских снимков самого мелкого размера. ЏеребираЯ
их, как крохотные карты, он принЯлсЯ их класть по одной штучке
на стол, а ђодриг €ванович хватал, вскрикивал от восхищениЯ,
долго рассматривал, -- и медленно, продолжаЯ любоватьсЯ снимком
или уже потЯгиваЯсь к следующему, передавал дальше, -- хотЯ
дальше все было неподвижно и безмолвно. Ќа всех этих снимках
был м-сье Џьер, м-сье Џьер в разнообразнейших положениЯх, -- то
в саду, с премированным томатищем в руках, то подсевший одной
Ягодицей на какие-то перила (профиль, трубка во рту), то за
чтением в качалке, а рЯдом стакан с соломинкой...
-- Џревосходно, замечательно, -- приговаривал ђодриг
€ванович, ежась, качаЯ головой, впиваЯсь в каждый снимок или
даже держа сразу два и перебегаЯ взглЯдом с одного на другой.
-- “-ух, какие у вас тут бицепсы! Љто бы мог подумать -- при
вашей-то изЯщной комплекции. ‘ногсшибательно! Ђх ты прелесть
какаЯ, -- с птичкой разговариваете!
-- ђучнаЯ, -- сказал м-сье Џьер.
-- Џрезабавно! €шь как... Ђ это что же такое -- никак,
арбуз кушаете!
-- ’ак точно, -- сказал м-сье Џьер. -- ’е вы уже
просмотрели. ‚от -- пожалуйте.
-- Ћчаровательно, доложу Я вам. „авайте-ка эту порцию
сюда, он еще ее не видел...
-- †онглирую тремЯ Яблоками, -- сказал м-сье Џьер.
-- ‡дорово! -- директор даже прицокнул.
-- ‡а утренним чаем, -- сказал м-сье Џьер, -- это -- Я, а
это -- мой покойный батюшка.
-- Љак же, как же, узнаю... Ѓлагороднейшие морщины!
-- Ќа берегу ‘тропи, -- сказал м-сье Џьер. -- ‚ы там
бывали? -- обратилсЯ он к –инциннату.
-- ЉажетсЯ, нет, -- ответил ђодриг €ванович. -- Ђ это где
же? Љакое элегантное пальтецо! ‡наете что, а ведь вы тут
выглЯдите старше своих лет. Џогодите, Я хочу еще раз ту, где с
лейкой.
-- Ќу вот... ќто все, что у менЯ с собой, -- сказал м-сье
Џьер и опЯть обратилсЯ к –инциннату: -- …сли бы Я знал, что вы
так этим интересуетесь, Я бы захватил еще, у менЯ альбомов с
десЯток наберетсЯ.
-- —удесно, поразительно, -- повторЯл ђодриг €ванович,
вытираЯ сиреневым платком глаза, увлажнившиесЯ от всех этих
счастливых смешков, ахов, переживаний.
Њ-сье Џьер сложил бумажник. ‚друг у него очутилась в руках
колода карт.
-- ‡адумайте, пожалуйста, любую, -- предложил он,
раскладываЯ карты на столе; локтем отодвинул пепельницу;
продолжал раскладывать.
-- Њы задумали, -- бодро сказал директор.
Њ-сье Џьер, немножко дурачась, приставил перст к челу;
затем быстро собрал карты, молодцевато протрещал колодой и
выбросил тройку треф.
-- ќто удивительно, -- воскликнул директор. -- Џросто
удивительно!
Љолода исчезла так же незаметно, как поЯвилась, -- и,
сделав невозмутимое лицо, м-сье Џьер сказал:
-- Џриходит к доктору старушка: у менЯ, говорит, господин
доктор, очень сурьезнаЯ болесть, страсть боюсь, что от нее
помру... -- Љакие же у вас симптомы? -- ѓолова трЯсетсЯ,
господин доктор, -- и м-сье Џьер, шамкаЯ и трЯсЯсь, изобразил
старушку.
ђодриг €ванович дико захохотал, хлопнул кулаком по столу,
едва не упал со стула, закашлЯлсЯ, застонал, насилу успокоилсЯ.
-- „а вы, м-сье Џьер, душа общества, -- проговорил он,
плача, -- сущаЯ душа! ’акого уморительного анекдотца Я отроду
не слыхал!
-- Љакие мы печальные, какие нежные, -- обратилсЯ м-сье
Џьер к –инциннату, вытЯгиваЯ губы, как если бы хотел рассмешить
надувшегосЯ ребенка. -- ‚се молчим да молчим, а усики у нас
трепещут, а жилка на шейке бьетсЯ, а глазки мутные...
-- ‚се от радости, -- поспешно вставил директор. -- N'y
faites pas attention [*].

----------------------------------------------------------
[*] Ќе обращайте вниманиЯ (франц.).
----------------------------------------------------------

-- „а, в самом деле, радостный день, красный день, --
сказал м-сье Џьер, -- у менЯ самого душа так и кипит... Ќе хочу
хвастатьсЯ, но во мне, коллега, вы найдете редкое сочетание
внешней общительности и внутренней деликатности,
разговорчивости и умениЯ молчать, игривости и серьезности...
Љто утешит рыдающего младенца, кто подклеит его игрушку? Њ-сье
Џьер. Љто заступитсЯ за вдовицу? Њ-сье Џьер. Љто снабдит
трезвым советом, кто укажет лекарство, кто принесет отрадную
весть? Љто? Љто? Њ-сье Џьер. ‚се -- м-сье Џьер.
-- ‡амечательно! ’алант! -- воскликнул директор, словно
слушал стихи, -- а между тем все поглЯдывал, шевелЯ бровью, на
–инцинната.
-- ‚от и мне так кажетсЯ, -- продолжал м-сье Џьер. -- „а,
кстати, -- перебил он самого себЯ, -- вы довольны помещением?
Џо ночам не холодно? ЉормЯт вас досыта?
-- Ћн получает то же, что и Я, -- ответил ђодриг €ванович,
-- стол прекрасный.
-- Џрекрасный стол под орех, -- пошутил м-сье Џьер.
„иректор собралсЯ опЯть грохнуть, но тут дверь отворилась,
и поЯвилсЯ мрачный, длинный библиотекарь с кипой книг под
мышкой. ѓорло у него было обмотано шерстЯным шарфом. Ќи с кем
не поздоровавшись, он свалил книги на койку, -- над ними в
воздухе на мгновение повисли стереометрические призраки этих
книг, построенные из пыли, -- повисли, дрогнули и рассеЯлись.
-- Џостойте, -- сказал ђодриг €ванович, -- вы, кажетсЯ,
незнакомы.
Ѓиблиотекарь не глЯдЯ кивнул, а учтивый м-сье Џьер
приподнЯлсЯ со стула.
-- Њ-сье Џьер, пожалуйста, -- взмолилсЯ директор,
прикладываЯ ладонь к манишке, -- пожалуйста, -- покажите,
покажите ему ваш фокус!
-- Ђх, стоит ли... ќто так, пустое... -- заскромничал
м-сье Џьер, но директор не унималсЯ:
-- —удо! ЉраснаЯ магиЯ! Њы вас все умолЯем! Ќу, сделайте
милость... Џостойте, постойте же, -- крикнул он библиотекарю,
который двинулсЯ было к двери. -- ‘ейчас м-сье Џьер кое-что
покажет. Џросим, просим! „а не уходите вы...
-- ‡адумайте одну из этих карт, -- с комической важностью
произнес м-сье Џьер; стасовал; выбросил пЯтерку пик.
-- Ќет, -- сказал библиотекарь и вышел.
Њ-сье Џьер пожал кругленьким плечом.
-- џ сейчас вернусь, -- пробормотал директор и вышел тоже.
–инциннат и его гость остались одни. –инциннат раскрыл
книжку и углубилсЯ в нее, то есть все перечитывал первую фразу.
Њ-сье Џьер с доброй улыбкой смотрел на него, положив лапку на
стол ладошкой кверху, точно прелагал –инциннату мир. „иректор
вернулсЯ. Ћн крепко держал в кулаке шерстЯной шарф.
-- Њожет быть, вам, м-сье Џьер, пригодитсЯ, -- сказал он,
подал шарф, сел, шумно, как лошадь, отсапал и стал
рассматривать большой палец, с конца которого серпом торчал
полусорванный ноготь.
-- Ћ чем, бишь, мы говорили? -- с прелестным тактом, будто
ничего не случилось, воскликнул м-сье Џьер. -- „а -- мы
говорили о фотографиЯх. Љак-нибудь Я принесу свой аппарат и
сниму вас. ќто будет весело. —то вы читаете, можно взглЯнуть?
-- Љнижку бы отложили, -- заметил директор срывающимсЯ
голосом, -- ведь у вас гость сидит.
-- Ћставьте его, -- улыбнулсЯ м-сье Џьер.
Ќаступило молчание.
-- ‘тановитсЯ поздно, -- глухо произнес директор,
посмотрев на часы.
-- „а, сейчас пойдем... ”у, какой бука... ‘мотрите,
смотрите, -- губки вздрагивают... солнышко, кажись, вот-вот
выглЯнет... Ѓука, бука!..
-- Џошли, -- сказал директор, встав.
-- ‘ейчас... Њне здесь так приЯтно, что прЯмо не
оторватьсЯ... ‚о всЯком случае, милый мой сосед, буду
пользоватьсЯ разрешением приходить к вам часто, часто, -- если,
конечно, вы мне разрешение даете, -- а ведь вы мне даете его,
-- правда?.. €так, до свиданиЯ. „о свиданиЯ! „о свиданиЯ!
‘мешно кланЯЯсь, кому-то подражаЯ, м-сье Џьер
отретировалсЯ; директор опЯть взЯл его под локоток, издаваЯ
сладострастно гнусавые звуки. “шли, -- но в последнюю минуту
донеслось: "‚иноват, кое-что забыл, сейчас догоню вас", -- и
директор хлынул назад в камеру, близко подошел к –инциннату,
улыбка сошла на мгновение с его лилового лица:
-- Њне стыдно, -- просвистел он сквозь зубы, -- стыдно за
вас. ‚ы себЯ вели как... €ду, иду, -- заорал он, опЯть сиЯЯ, --
схватил со стола вазу с пионами и, расплескиваЯ воду, вышел.
–инциннат все глЯдел в книгу. Ќа страницу попала каплЯ.
Ќесколько букв сквозь каплю из петита обратились в цицеро,
вспыхнув, как под лежачей лупой.

VIII

(…сть, которые чинЯт карандаш к себе, будто картошку
чистЯт, а есть, которые стругают от себЯ, как палку... Љ
последним принадлежал ђодион. “ него был старый складной нож с
несколькими лезвиЯми и штопором. топор ночевал снаружи.)
"Ќынче восьмой день (писал –инциннат карандашом,
укоротившимсЯ более чем на треть), и Я еще не только жив, то
есть собою обло ограничен и затмен, но, как и всЯкий смертный,
смертного своего предела не ведаю и могу применить к себе общую
длЯ всех формулу: вероЯтность будущего уменьшаетсЯ в обратной
зависимости от его умозрительного удалениЯ. Џравда, в моем
случае осторожность велит орудовать очень небольшими цифрами,
-- но ничего, ничего, Я жив. Ќа менЯ этой ночью, -- и случаетсЯ
это не впервые, -- нашло особенное: Я снимаю с себЯ оболочку за
оболочкой, и наконец... не знаю, как описать, -- но вот что
знаю: Я дохожу путем постепенного разоблачениЯ до последней,
неделимой, твердой, сиЯющей точки, и эта точка говорит: Я есмь!
-- как перстень с перлом в кровавом жиру акулы, -- о мое
верное, мое вечное... и мне довольно этой точки, -- собственно,
больше ничего не надо. Ѓыть может, гражданин столетиЯ
грЯдущего, поторопившийсЯ гость (хозЯйка еще и не вставала),
быть может, просто так -- Ярмарочный монстр в глазеющем,
безнадежно-праздничном мире, -- Я прожил мучительную жизнь, и
это мучение, и это мучение хочу изложить, -- но все боюсь, что
не успею. ‘ тех пор как помню себЯ, -- а помню себЯ с
беззаконной зоркостью, -- собственный сообщник, который слишком
много знает о себе, а потому опасен, а потому... џ исхожу из
такого жгучего мрака, таким вьюсь волчком, с такой толкающей
силой, пылом, -- что до сих пор ощущаю (порою во сне, порою
погружаЯсь в очень горЯчую воду) тот исконный мой трепет,
первый ожег, пружину моего Я. Љак Я выскочил, -- скользкий,
голый! „а, из области, другим заказанной и недоступной, да, Я
кое-что знаю, да... но даже теперь, когда все равно кончено,
даже теперь -- Ѓоюсь ли кого соблазнить? €ли ничего не
получитсЯ из того, что хочу рассказать, а лишь останутсЯ черные
трупы удавленных слов, как висельники... вечерние очерки
глаголей (*10), воронье... Њне кажетсЯ, что Я бы предпочел
веревку, оттого что достоверно и неотвратимо знаю, что будет
топор; выигрыш времени, которое сейчас настолько мне дорого,
что Я ценю всЯкую передышку, отсрочку... Я имею в виду времЯ
мысли, -- отпуск, который даю своей мысли длЯ дарового
путешествиЯ от факта к фантазии -- и обратно... џ еще многое
имею в виду, но неумение писать, спешка, волнение, слабость...
џ кое-что знаю. џ кое-что знаю. Ќо ого так трудно выразимо!
Ќет, не могу... хочетсЯ бросить, -- а вместе с тем -- такое
чувство, что, кипЯ, поднимаешьсЯ как молоко, что сойдешь с ума
от щекотки, если хоть как-нибудь не выразишь. Ћ нет, -- Я не
облизываюсь над своей личностью, не затеваю со своей душой
жаркой возни в темной комнате; никаких, никаких желаний, кроме
желаниЯ высказатьсЯ -- всей мировой немоте назло. Љак мне
страшно. Љак мне тошно. Ќо менЯ у менЯ не отнимет никто. Љак
мне страшно, -- и вот Я терЯю какую-то нить, которую только что
так ощутимо держал. ѓде она? ‚ыскользнула! „рожу над бумагой,
догрызаюсь до графита, горбом стараюсь закрытьсЯ от двери,
через которую сквозной взглЯд колет менЯ в затылок, -- и,
кажетсЯ, вот-вот все скомкаю, разорву... Ћшибкой попал Я сюда
-- не именно в темницу, -- а вообще в этот страшный, полосатый
мир: порЯдочный образец кустарного искусства, но в сущности --
беда, ужас, безумие, ошибка, -- и вот обрушил на менЯ свой
деревЯнный молот исполинский резной медведь. Ђ ведь с раннего
детства мне снились сны... ‚ снах моих мир был облагорожен,
одухотворен; люди, которых Я наЯву так боЯлсЯ, поЯвлЯлись там в
трепетном преломлении, словно пропитанные и окруженные той
игрой воздуха, котораЯ в зной дает жизнь самим очертаниЯм
предметов; их голоса, поступь, выражение глаз и даже выражение
одежды -- приобретали волнующую значительность; проще говорЯ: в
моих снах мир оживал, становЯсь таким пленительно важным,
вольным и воздушным, что потом мне уже бывало тесно дышать
прахом нарисованной жизни. Љ тому же Я давно свыксЯ с мыслью,
что называемое снами есть полудействительность, обещание
действительности, ее преддверие и дуновение, то есть что они
содержат в себе, в очень смутном, разбавленном состоЯнии, --
больше истинной действительности, чем наша хваленаЯ Явь,
котораЯ, в свой черед, есть полусон, дурнаЯ дремота, куда извне
проникают, странно, дико изменЯЯсь, звуки и образы
действительного мира, текущего за периферией сознаниЯ, -- как
бывает, что во сне слышишь лукавую, грозную повесть, потому что
шуршит ветка по стеклу, или видишь себЯ проваливающимсЯ в снег,
потому что сползает одеЯло. Ќо как Я боюсь проснутьсЯ! Љак
боюсь того мгновениЯ, вернее: половины мгновениЯ, -- уже тогда
срезанного, когда, по дровосечному гавкнув -- Ђ чего же
боЯтьсЯ? ‚едь длЯ менЯ это уже будет лишь тень топора, и
низвергающеесЯ "ать" не этим слухом услышу. ‚се-таки боюсь! ’ак
просто не отпишешьсЯ. „а и нехорошо, что мою мысль все времЯ
засасывает дыра в будущем, -- хочу Я о другом, хочу другое
поЯснить... но пишу Я темно и вЯло, как у Џушкина поэтический
дуэлЯнт (*11). “ менЯ, кажетсЯ, скоро откроетсЯ третий глаз
сзади, на шее, между моих хрупких позвонков: безумное око,
широко отверстое, с дышащей зеницей и розовыми извилинами на
лоснистом Яблоке. Ќе тронь! „аже -- сильнее, с сипотой: не
трожь! џ все предчувствую! € часто у менЯ звучит в ушах мой
будущий всхлип и страшный клокочущий кашель, которым исходит
свежеобезглавленный. Ќо все это -- не то, и мое рассуждение о
снах и Яви -- тоже не то... ‘той! ‚от опЯть чувствую, что
сейчас выскажусь по-настоЯщему, затравлю слово. “вы, никто не
учил менЯ этой ловитве, и давно забыто древнее врожденное
искусство писать, когда оно в школе не нуждалось, а разгоралось
и бежало как пожар, -- и теперь оно кажетсЯ таким же
невозможным, как музыка, некогда извлекаемаЯ из чудовищной
роЯли, котораЯ проворно журчала или вдруг раскалывала мир на
огромные, сверкающие, цельные куски, -- Я-то сам так отчетливо
представлЯю себе все это, но вы --- не Я, вот в чем
непоправимое несчастье. Ќе умеЯ писать, но преступным чутьем
догадываЯсь о том, как складывают слова, как должно поступить,
чтобы слово обыкновенное оживало, чтобы оно заимствовало у
своего соседа его блеск, жар, тень, само отражаЯсь в нем и его
тоже обновлЯЯ этим отражением, -- так что всЯ строка -- живой
перелив; догадываЯсь о таком соседстве слов, Я, однако,
добитьсЯ его не могу, а мне это необходимо длЯ несегоднЯшней и
нетутошней моей задачи. Ќе тут! ’упое "тут", подпертое и
запертое четою "твердо", темнаЯ тюрьма, в которую заключен
неуемно воющий ужас, держит менЯ и теснит. Ќо какие просветы по
ночам, какое -- Ћн есть, мой сонный мир, его не может не быть,
ибо должен же существовать образец, если существует корЯваЯ
копиЯ. ‘онный, выпуклый, синий, он медленно обращаетсЯ ко мне.
ќто как будто в пасмурный день валЯешьсЯ на спине с закрытыми
глазами, -- и вдруг трогаетсЯ темнота под веками, понемножку
переходит в томную улыбку, а там и в горЯчее ощущение счастьЯ,
и знаешь: это выплыло из-за облаков солнце. ‚от с такого
ощущениЯ начинаетсЯ мой мир: постепенно Яснеет дымчатый воздух,
-- и такаЯ разлита в нем лучащаЯсЯ, дрожащаЯ доброта, так
расплавлЯетсЯ моЯ душа в родимой области. -- Ќо дальше, дальше?
-- да, вот черта, за которой терЯю власть... ‘лово, извлеченное
на воздух, лопаетсЯ, как лопаютсЯ в сетЯх те шарообразные рыбы,
которые дышат и блистают только на темной, сдавленной глубине.
Ќо Я делаю последнее усилие, и вот, кажетсЯ, добыча есть, -- о,
лишь мгновенный облик добычи! ’ам -- неподражаемой разумностью
светитсЯ человеческий взглЯд; там на воле гулЯют умученные тут
чудаки; там времЯ складываетсЯ по желанию, как узорчатый ковер,
складки которого можно так собрать, чтобы соприкоснулись любые
два узора на нем, -- и вновь раскладываетсЯ ковер, и живешь
дальше, или будущую картину налагаешь на прошлую, без конца,
без конца, -- с ленивой, длительной пристальностью женщины,
подбирающей кушак к платью, -- и вот она плавно двинулась по
направлению ко мне, мерно бодаЯ бархат коленом, -- все понЯвшаЯ
и мне понЯтнаЯ. -- ’ам, там -- оригинал тех садов, где мы тут
бродили, скрывались; там все поражает своей чарующей
очевидностью, простотой совершенного блага; там все потешает
душу, все проникнуто той забавностью, которую знают дети; там
сиЯет то зеркало, от которого иной раз сюда перескочит
зайчик... € все это -- не так, не совсем так, -- и Я путаюсь,
топчусь, завираюсь, -- и чем больше двигаюсь и шарю в воде, где
ищу на песчаном дне мелькнувший блеск, тем мутнее вода, тем
меньше вероЯтность, что найду, схвачу. Ќет, Я еще ничего не
сказал или сказал только книжное... и в конце концов следовало
бы бросить, и Я бросил бы, ежели трудилсЯ бы длЯ кого-либо
сейчас существующего, но так как нет в мире ни одного человека,
говорЯщего на моем Языке; или короче: ни одного человека,
говорЯщего; или еще короче: ни одного человека, то заботитьсЯ
мне приходитьсЯ только о себе, о той силе, котораЯ нудит
высказатьсЯ. Њне холодно, Я ослаб, мне страшно, затылок мой
мигает и жмуритсЯ, и снова безумно-пристально смотрит, -- но
все-таки -- Я, как кружка к фонтану, цепью прикован к этому
столу, -- и не встану, пока не выскажусь... ЏовторЯю (ритмом
повторных заклинаний, набираЯ новый разгон), повторЯю: кое-что
знаю, кое-что знаю, кое-что... …ще ребенком, еще живЯ в
канареечно-желтом, большом, холодном доме, где менЯ и сотни
других детей готовили к благополучному небытию взрослых
истуканов, в которые ровесники мои без труда, без боли все и
превратились; еще тогда, в проклЯтые те дни, среди трЯпичных
книг, и Ярко расписанных пособий, и проникающих душу
сквознЯков, -- Я знал без узнаваниЯ, Я знал без удивлениЯ, Я
знал, как знаешь себЯ, Я знал то, что знать невозможно, --
знал, пожалуй, еще Яснее, чем знаю сейчас. €бо замаЯла менЯ
жизнь: постоЯнный трепет, утайка знаниЯ, притворство, страх,
болезненное усилие всех нервов -- не сдать, не прозвенеть... и
до сих пор у менЯ еще болит то место памЯти, где запечаталось
самое начало этого усилиЯ, то есть первый раз, когда Я понЯл,
что вещи, казавшиесЯ мне естественными, на самом деле запретны,
невозможны, что всЯкий помысел о них преступен. •орошо же
запомнилсЯ тот день! „олжно быть, Я тогда только что научилсЯ
выводить буквы, ибо вижу себЯ с тем медным колечком на мизинце,
которое надевалось детЯм, умеющим уже списывать слова с куртин
в школьном саду, где петунии, флоксы и бархатцы образовали
длинные изречениЯ. џ сидел с ногами на низком подоконнике и
смотрел сверху, как на газоне сада мои сверстники, в таких же
долгих розовых рубашках, в какой был Я, взЯвшись за руки,
кружатсЯ около столба с лентами. Ѓыл ли Я наказан? Ќет, вернее,
неохота других детей принимать менЯ в игру и смертельное
стеснение, стыд, тоска, которые Я сам ощущал, присоединЯЯсь к
ним, заставлЯли менЯ предпочесть это белый угол подоконника,
резко ограниченный тенью полуотворенной рамы. „о менЯ
доносились восклицаниЯ, требуемые игрой, повелительно-звонкий
голос рыжей гички, Я видел ее локоны и очки, -- и с брезгливым
ужасом, никогда не покидавшим менЯ, наблюдал, как самых
маленьких она подталкивала, чтобы они вертелись шибче. € эта
учительница, и полосатый столб, и белые облака, пропускавшие
скользЯщее солнце, которое вдруг проливало такой страстный,
ищущий чего-то свет, так искрометно повторЯлось в стекле
откинутой рамы... ‘ловом, Я чувствовал такой страх и грусть,
что старалсЯ потонуть в себе самом, там притаитьсЯ, точно хотел
затормозить и выскользнуть из бессмысленной жизни, несущей
менЯ. ‚ это времЯ в конце каменной галереи, где Я находилсЯ,
поЯвилсЯ старейший из воспитателей -- имени его не помню, --
толстый, потный, с мохнатой черной грудью, -- отправлЯлсЯ
купатьсЯ. …ще издали крикнув мне голосом, преувеличенным
акустикой, чтобы Я шел в сад, он быстро приблизилсЯ, взмахнул
полотенцем. ‚ печали, в рассеЯнии, бесчувственно и невинно, --
вместо того чтобы спуститьсЯ в сад по лестнице (галереЯ
находилась в третьем этаже), -- Я, не думаЯ о том, что делаю,
но в сущности послушно, даже смиренно, прЯмо с подоконника
сошел на пухлый воздух и -- ничего не испытав особенного, кроме
полуощущениЯ босоты (хотЯ был обут), -- медленно двинулсЯ,
естественнейшим образом ступил вперед, все так же рассеЯнно
посасываЯ и разглЯдываЯ палец, который утром занозил... но
вдруг необыкновеннаЯ, оглушительнаЯ тишина выела менЯ из
раздумьЯ, -- Я увидел внизу поднЯтые ко мне, как бледные
маргаритки, лица оцепеневших детей и как бы падавшую навзничь
гичку, увидел и кругло остриженные кусты, и еще недолетевшее до
газона полотенце, увидел себЯ самого -- мальчика в розовой
рубашке, застывшего стоймЯ среди воздуха, -- увидел,
обернувшись, в трех воздушных от себЯ шагах только что
покинутое окно и протЯнувшего мохнатую руку, в зловещем
изумлении..."
(’ут, к сожалению, погас в камере свет, -- он тушилсЯ
ђодионом ровно в десЯть.)

€ снова день открылсЯ гулом голосов. ђодион угрюмо
распорЯжалсЯ, ему помогали еще трое служителей. Ќа свидание
Явилась всЯ семьЯ Њарфиньки, со всею мебелью. Ќе так, не так
воображали мы эту долгожданную встречу... Љак они ввалились!
‘тарый отец Њарфиньки -- огромнаЯ лысаЯ голова, мешки под
глазами, каучуковый стук черной трости; братьЯ Њарфиньки --
близнецы, совершенно схожие, но один с золотыми усами, а другой
с смолЯными; дед и бабка Њарфиньки по матери -- такие старые,
что уже просвечивали; три бойкие кузины, которых, однако, в
последнюю минуту почему-то не пропустили; Њарфинькины дети --
хромой „иомедон и болезненно полненькаЯ Џолина; наконец, сама
Њарфинька, в своем выходном черном платье, с бархаткой вокруг
белой холодной шеи и зеркалом в руке; при ней неотступно
находилсЯ очень корректный молодой человек с безукоризненным
профилем.
’есть, опираЯсь на трость, сел в прибывшее вместе с ним
кожаное кресло, поставил с усилием толстую замшевую ногу на
скамеечку и, злобно качаЯ головой, из-под тЯжелых век уставилсЯ
на –инцинната, которого охватило знакомое мутное чувство при
виде бранденбургов, украшающих теплую куртку тестЯ, морщин
около его рта, выражающих как бы вечное отвращение, и багрового
пЯтна на жилистом виске, со вздутием вроде крупной изюмины на
самой жиле.
„ед и бабка (он -- дрожащий, ощипанный, в заплатанных
брючках; она -- стриженаЯ, с белым бобриком, и такаЯ худенькаЯ,
что могла бы натЯнуть на себЯ шелковый чехол зонтика)
расположились рЯдышком на двух одинаковых стульЯх с высокими
спинками; дед не выпускал из маленьких волосатых рук
громоздкого, в золоченой раме, портрета своей матери --
туманной молодой женщины, державшей в свою очередь какой-то
портрет.
Њежду тем все продолжали прибывать мебель, утварь, даже
отдельные части стен. ‘иЯл широкий зеркальный шкап, ЯвившийсЯ
со своим личным отражением (а именно: уголок супружеской
спальни, -- полоса солнца на полу, оброненнаЯ перчатка и
открытаЯ в глубине дверь). ‚катили невеселый, с ортопедическими
ухищрениЯми, велосипедик. Ќа столе с инкрустациЯми лежал уже
десЯть дет плоский гранатовый флакон и шпилька. Њарфинька села
на свою черную, вытканную розами, кушетку.
-- ѓоре, горе! -- провозгласил тесть и стукнул тростью.
‘тарички испуганно улыбнулись.
-- Џапенька, оставьте, ведь тысЯчу раз пересказано, --
тихо проговорила Њарфинька и зЯбко повела плечом.
…е молодой человек подал ей бахромчатую шаль, но она,
нежно усмехнувшись одним уголком тонких губ, отвела его чуткую
руку. ("џ первым делом смотрю мужчине на руки".) Ћн был в
шикарной черной форме телеграфного служащего и надушен фиалкой.
-- ѓоре! -- с силой повторил тесть и начал подробно и
смачно проклинать –инцинната. ‚зглЯд –инцинната увело зеленое,
в белую горошинку, платье Џолины: рыженькаЯ, косенькаЯ, в
очках, не смех возбуждающаЯ, а грусть этими горошинками и
круглотой, тупо передвигаЯ толстые ножки в коричневых шерстЯных
чулках и сапожках на пуговках, она подходила к присутствующим и
словно каждого изучала, серьезно и молчаливо глЯдЯ своими
маленькими темными глазами, которые сходились за переносицей.
ЃеднЯжка была обвЯзана салфеткой, -- забыли, видимо, снЯть
после завтрака.
’есть перевел дух, опЯть стукнул тростью, и тогда
–инциннат сказал:
-- „а, Я вас слушаю.
-- Њолчать, грубиЯн, -- крикнул тот, -- Я вправе ждать от
тебЯ, -- хотЯ бы сегоднЯ, когда ты стоишь на пороге смерти, --
немножко почтительности. “хитритьсЯ угодить на плаху... €зволь
мне объЯснить, как ты мог, как смел...
Њарфинька что-то тихо спросила у своего молодого человека,
который осторожно возилсЯ, шарЯ вкруг себЯ и под собой на
кушетке.
-- Ќет, нет, ничего, -- ответил он так же тихо, -- Я,
должно быть, ее по дороге. -- Ќичего, найдетсЯ... Ђ скажите,
вам, наверное, не холодно?
Њарфинька, отрицательно качаЯ головой, опустила мЯгкую
ладонь к нему на кисть; и, тотчас отнЯв руку, поправила на
коленЯх платье и шипЯщим шепотом позвала сына, который
приставал к своим дЯдьЯм, отталкивавшим его -- он им мешал
слушать. „иомедон, в серой блузе с резинкой на бедрах, весь
искривлЯЯсь с ритмическим выкрутом, довольно все же проворно
прошел расстоЯние от них до матери. ‹еваЯ нога была у него
здороваЯ, румЯнаЯ; праваЯ же походила на ружье в сложном своем
снарЯде: ствол, ремни. Љруглые карие глаза и редкие брови были
материнские, но нижнЯЯ часть лица, бульдожьи брыльца -- это
было, конечно, чужое.
-- ‘адись сюда, -- сказала вполголоса Њарфинька и быстрым
хлопком задержала стекавшее с кушетки ручное зеркало.
-- ’ы мне ответь, -- продолжал тесть, -- как ты смел, ты,
счастливый семьЯнин, -- прекраснаЯ обстановка, чудные детишки,
любЯщаЯ жена, -- как ты смел не принЯть во внимание, как не
одумалсЯ, злодей? Њне сдаетсЯ иногда, что Я просто-напросто
старый болван и ничего не понимаю, -- потому что иначе надобно
допустить такую бездну мерзости... Њолчать! -- взревел он, -- и
старички опЯть вздрогнули и улыбнулись.
—ернаЯ кошка, потЯгиваЯсь, напрЯгаЯ задние лапки, боком
потерлась о ногу –инцинната, потом очутилась на буфете,
проводившем ее глазами, и оттуда беззвучно прыгнула на плечо к
адвокату, который, только что на цыпочках войдЯ, сидел на
плюшевом пуфе, -- очень был простужен, -- и, поверх готового
длЯ употреблениЯ носового платка, оглЯдывал присутствующих и
различные предметы домашнего обихода, придававшие такой вид
камере, точно тут происходил аукцион; кошка испугала его, он
судорожно ее скинул.
’есть клокотал, множил проклЯтиЯ и уже начинал хрипеть.
Њарфинька прикрыла рукой глаза, ее молодой человек смотрел на
нее, играЯ желваками скул. Ќа диванчике с изогнутым прислоном
сидели братьЯ Њарфиньки; брюнет, весь в желтом, с открытым
воротом, держал трубку нотной бумаги еще без нот, -- был одним
из первых певцов города; его брат, в лазоревых шароварах,
щеголь и острЯк, принес подарок зЯтю -- вазу с Ярко сделанными
из воска фруктами. Љроме того, он на рукаве устроил себе
креповую повЯзку и, ловЯ взглЯд –инцинната, указывал на нее
пальцем.
’есть на вершине красноречивого гнева вдруг задохнулсЯ и
так двинул креслом, что тихонькаЯ Џолина, стоЯвшаЯ рЯдом и
глЯдевшаЯ ему в рот, повалилась назад, за кресло, где и
осталась лежать, надеЯсь, что никто не заметил. ’есть начал с
треском вскрывать папиросную коробку. ‚се молчали.
ЏримЯтые звуки постепенно начинали расправлЯтьсЯ. Ѓрат
Њарфиньки, брюнет, прочистил горло и пропел вполголоса: "Mali e
trano t'amesti..." (*12) -- осексЯ и посмотрел на брата,
который сделал страшные глаза. Ђдвокат, чему-то улыбаЯсь, опЯть
принЯлсЯ за платок. Њарфинька на кушетке перешептывалась со
своим кавалером, который упрашивал ее накинуть шаль, --
тюремный воздух был сыроват. Ћни говорили на "вы", но с каким
грузом нежности проплывало это "вы" на горизонте их едва
уловимой беседы... ‘таричок, ужасно дрожа, встал со стула,
передал портрет старушке и, заслонЯЯ дрожавшее, как он сам,
пламЯ, подошел к своему зЯтю, а –инциннатову тестю, и хотел ему
--. Ќо пламЯ потухло, и тот сердито поморщилсЯ:
-- Ќадоели, право, со своей дурацкой зажигалкой, -- сказал
он угрюмо, но уже без гнева, -- и тогда воздух совсем оживилсЯ,
и сразу заговорили все.
"Mali e trano t'amesti..." -- полным голосом пропел
Њарфинькин брат.
-- „иомедон, оставь моментально кошку, -- сказала
Њарфинька, -- позавчера ты уже одну задушил, нельзЯ же каждый
день. Ћтнимите, пожалуйста, у него, ‚иктор, милый.
ЏользуЯсь общим оживлением, Џолина выползла из-за кресла и
тихонько встала. Ђдвокат подошел к –инциннатову тестю и дал ему
огнЯ.
-- ‚озьми-ка слово "ропот", -- говорил –инциннату его
шурин, острЯк, -- и прочти обратно. Ђ? ‘мешно получаетсЯ? „а,
брат, -- влЯпалсЯ ты в историю. ‚ самом деле, как это тебЯ
угораздило?
Њежду тем дверь незаметно отворилась. Ќа пороге, оба
одинаково держа руки за спиной, стоЯли м-сье Џьер и директор --
и тихо, деликатно, двигаЯ только зрачками, осматривали
общество. ‘мотрели они так с минуту, прежде чем удалитьсЯ.
-- ‡наешь что, -- жарко дыша, говорил шурин, -- послушайсЯ
друга муругого. ЏокайсЯ, –инциннатик. Ќу, сделай одолжение.
Ђвось еще простЯт? Ђ? Џодумай, как это неприЯтно, когда башку
рубЯт. —то тебе стоит? Ќу, покайсЯ, -- не будь остолопом.
-- Њое почтение, мое почтение, мое почтение, -- сказал
адвокат, подходЯ. -- Ќе целуйте менЯ, Я еще сильно простужен. Ћ
чем разговор? —ем могу быть полезен?
-- „айте мне пройти, -- прошептал –инциннат, -- Я должен
два слова жене...
-- ’еперь, милейший, обсудим вопрос материальный, --
сказал освежившийсЯ тесть, протЯгиваЯ так палку, что –инциннат
на нее наскочил. -- Џостой, постой же, Я с тобою говорю!
–инциннат прошел дальше; надо было обогнуть большой стол,
накрытый на десЯть персон, и затем протиснутьсЯ между ширмой и
шкапом длЯ того, чтобы добратьсЯ до Њарфиньки, прилегшей на
кушетке. Њолодой человек шалью прикрыл ей ноги. –инциннат уже
почти добралсЯ, но вдруг раздалсЯ злобный взвизг „иомедона. Ћн
оглЯнулсЯ и увидел ќммочку, неизвестно как попавшую сюда и
теперь дразнившую мальчика: подражаЯ его хромоте, она припадала
на одну ногу со сложными ужимками. –инциннат поймал ее за голое
предплечье, но она вырвалась, побежала; за ней спешила,
переваливаЯсь, Џолина в тихом экстазе любопытства.
Њарфинька повернулась к нему. Њолодой человек очень
корректно встал.
-- Њарфинька, на два слова, умолЯю тебЯ, -- скороговоркой
произнес –инциннат, споткнулсЯ о подушку на полу и неловко сел
на край кушетки, запахиваЯсь в свой пеплом запачканный халат.
-- ‹егкаЯ мигрень, -- сказал молодой человек. -- Ћно и
понЯтно. …й вредны такие волнениЯ.
-- ‚ы правы, -- сказал –инциннат. -- „а, вы правы. џ хочу
вас попросить... мне нужно наедине...
-- Џозвольте, сударь, -- раздалсЯ голос ђодиона возле
него.
–инциннат встал, ђодион и другой служитель взЯлись, глЯдЯ
друг другу в глаза, за кушетку, на которой полулежала
Њарфинька, крЯкнули, поднЯли и понесли к выходу.
-- „о свиданьЯ, до свиданьЯ, -- по-детски кричала
Њарфинька, покачиваЯсь в лад с шагом носильщиков, но вдруг
зажмурилась и закрыла лицо. …е кавалер озабоченно шел сзади,
несЯ поднЯтые с полу черную шаль, букет, свою фуражку,
единственную перчатку. Љругом была суета. ЃратьЯ убирали посуду
в сундук. €х отец, астматически дыша, одолевал многостворчатую
ширму. Ђдвокат всем предлагал пространный лист оберточной
бумаги, неизвестно где им добытый; его видели безуспешно
пытающимсЯ завернуть в него чан с бледно-оранжевой рыбкой в
мутной воде. ‘реди суеты широкий шкап со своим личным
отражением стоЯл, как брюхатаЯ женщина, бережно держа и
отворачиваЯ зеркальное чрево, чтобы не задели. …го наклонили
назад и, шатаЯсь, унесли. Љ –инциннату подходили прощатьсЯ.
-- Ќу-с, не поминай лихом, -- сказал тесть и с холодной
учтивостью поцеловал –инциннату руку, как того требовал обычай.
Ѓелокурый брат посадил чернЯвого к себе на плечи, и в таком
положении они с –инциннатом простились и ушли, как живаЯ гора.
„ед с бабкой, вздрагиваЯ, кланЯлись и поддерживали туманный
портрет. ‘лужители все продолжали выносить мебель. Џодошли
дети: Џолина, серьезнаЯ, поднимала лицо, а „иомедон, напротив,
смотрел в пол. €х увел, держа обоих за руки, адвокат. Џоследней
подлетела ќммочка: бледнаЯ, заплаканнаЯ, с розовым носом и
трепещущим мокрым ртом, -- она молчала, но вдруг поднЯлась на
слегка хрустнувших носках, обвив горЯчие руки вокруг его шеи,
-- неразборчиво зашептала что-то и громко всхлипнула. ђодион
схватил ее за кисть, -- судЯ по его бормотанию, он звал ее
давно и теперь решительно потащил к выходу. Ћна же,
изогнувшись, отклонив и обернув к –инциннату голову со
струЯщимисЯ волосами и протЯнув к нему ладонью кверху
очаровательную руку, с видом балетной пленницы, но с тенью
настоЯщего отчаЯниЯ, нехотЯ следовала за влачившим ее ђодионом,
-- глаза у нее закатывались, бридочка сползла с плеча, -- и вот
он размашисто, как из ведра воду, выплеснул ее в коридор; все
еще бормоча, вернулсЯ с совком, чтобы подобрать труп кошки,
плоско лежавшей под стулом. „верь с грохотом захлопнулась.
’рудно было теперь поверить, что в этой камере только что...

-- Љогда волчонок ближе познакомитсЯ с моими взглЯдами, он
перестанет менЯ дичитьсЯ. Љое-что, впрочем, уже достигнуто, и Я
сердечно этому рад, -- говорил м-сье Џьер, сидЯ, по своему
обыкновению, бочком к столу, с плотно скрещенными жирными
лЯжками, и берЯ одной рукой беззвучные аккорды на клеенкой
покрытом столе. –инциннат, подпираЯ голову, лежал на койке.
-- Њы сейчас одни, а на дворе дождь, -- продолжал м-сье
Џьер. -- ’акаЯ погода благоприЯтствует задушевным шушуканиЯм.
„авайте раз навсегда выЯсним... “ менЯ создалось впечатление,
что вас удивлЯет, даже коробит, отношение нашего начальства ко
мне; выходит так, будто Я на положении особом, -- нет, нет, не
возражайте, -- давайте уж начистоту, коли на то пошло.
Џозвольте же мне сказать вам две вещи. ‚ы знаете нашего милого
директора (кстати: волчонок к нему не совсем справедлив, но об
этом после...), вы знаете, как он впечатлителен, как пылок, как
увлекаетсЯ всЯкой новинкой, -- думаю, что и вами он увлекалсЯ в
первые дни, -- так что пассиЯ, которой он теперь ко мне
воспылал, не должна вас смущать. Ќе будем так ревнивы, друг
мой. ‚о-первых, как это ни странно, но, по-видимому, вам до сих
пор неизвестно, за что Я угодил сюда, -- а вот, когда Я вам
скажу, вы многое поймете. Џростите, -- что это у вас на шее, --
вот тут, тут, -- да, тут.
-- ѓде? -- машинально спросил –инциннат, ощупываЯ себе
шейные позвонки.
Њ-сье Џьер подошел к нему и сел на край койки.
-- ‚от тут, -- сказал он, -- но Я теперь вижу -- это
просто тень так падала. Њне показалось -- какаЯ-то маленькаЯ
опухоль. ‚ы что-то неловко двигаете головой. Ѓолит? Џростудили?
-- Ђх, не приставайте ко мне, прошу вас, -- скорбно сказал
–инциннат.
-- Ќет, постойте. “ менЯ руки чистые, позвольте мне тут
прощупать. Љак будто все-таки... ‚от тут не болит? Ђ тут?
Њаленькой, но мускулистой рукой он быстро трогал
–инцинната за шею, внимательно осматриваЯ ее и с легким
присвистом дыша через нос.
-- Ќет, ничего. ‚се у вас в исправности, -- сказал он,
наконец отодвигаЯсь и хлопаЯ пациента по загривку. -- ’олько
ужасно она у вас тоненькаЯ, -- но так все нормально, а то,
знаете, иногда случаетсЯ... Џокажите Язык. џзык -- зеркало
желудка. Ќакройтесь, накройтесь, тут прохладно. Ћ чем мы
беседовали? Ќапомните мне?
-- …сли вы бы действительно желали мне блага, -- сказал
–инциннат, -- то оставили бы менЯ в покое. “йдите, прошу вас.
-- Ќеужели вы не хотите менЯ выслушать, -- возразил с
улыбкой м-сье Џьер, -- неужели вы так упрЯмо верите в
непогрешимость своих выводов, -- неизвестных мне вдобавок, --
заметьте это, неизвестных.
–инциннат молчал, пригорюнившись.
-- ’ак позвольте рассказать, -- с некоторою
торжественностью продолжал м-сье Џьер, -- какого рода совершено
мною преступление. ЊенЯ обвинили, -- справедливо или нет, это
другой вопрос, -- менЯ обвинили... ‚ чем же, как вы полагаете?
-- „а уж скажите, -- проговорил с вЯлой усмешкой
–инциннат.
-- ‚ы будете потрЯсены. ЊенЯ обвинили в попытке... Ђх,
неблагодарный, недоверчивый друг... ЊенЯ обвинили в попытке
помочь вам бежать отсюда.
-- ќто правда? -- спросил –инциннат.
-- џ никогда не лгу, -- внушительно сказал м-сье Џьер. --
Њожет быть, нужно иногда лгать -- это другое дело, -- и, может
быть, такаЯ щепетильнаЯ правдивость глупа и не приносит в конце
концов никакой пользы, -- допустим. Ќо факт остаетсЯ фактом: Я
никогда не лгу. ‘юда, голубчик мой, Я попал из-за вас. ЊенЯ
взЯли ночью... ѓде? ‘кажем, в ‚ышнеграде. „а, -- Я вышнеградец.
‘олеломни, плодовые сады. …сли вы когда-нибудь пожелали бы
приехать менЯ навестить, угощу вас нашими вышнЯми, -- не
отвечаю за каламбур, -- так у нас в городском гербе. ’ам -- не
в гербе, а в остроге -- ваш покорный слуга просидел трое суток.
‡атем экстренный суд. ‡атем -- перевели сюда.
-- ‚ы, значит, хотели менЯ спасти... -- задумчиво произнес
–инциннат.
-- •отел Я или не хотел -- мое дело, друг сердечный,
таракан запечный. ‚о всЯком случае, менЯ в этом обвинили, --
доносчики, знаете, все публика молодаЯ, горЯчаЯ, и вот: "Я
здесь перед вами стою в упоенье..." -- помните романс? ѓлавной
уликой послужил какой-то план сей крепости с моими будто бы
пометками. џ, видите ли, будто бы продумал в мельчайших деталЯх
идею вашего бегства, таракаша.
-- Ѓудто бы или?.. -- спросил –инциннат.
-- Љакое это наивное, прелестное существо! -- осклабилсЯ
м-сье Џьер, показываЯ многочисленные зубы. -- “ него все так
просто, -- как, увы, не бывает в жизни!
-- Ќо хотелось бы знать, -- сказал –инциннат.
-- —то? Џравы ли были мои судьи? „ействительно ли Я
собиралсЯ вас спасать? ќх вы...
Њ-сье Џьер встал и заходил по камере.
-- Ћставим это, -- сказал он со вздохом, -- решайте сами,
недоверчивый друг. ’ак ли, иначе ли, -- но сюда Я попал из-за
вас. Ѓолее того: мы и на эшафот взойдем вместе.
Ћн ходил по камере, тихо, упруго ступаЯ, подрагиваЯ
мЯгкими частЯми тела, обхваченного казенной пижамкой, -- и
–инциннат с тЯжелым унылым вниманием следил за каждым шагом
проворного толстЯчка.
-- ‘меха ради, поверю, -- сказал наконец –инциннат, --
посмотрим, что из этого получитсЯ. ‚ы слышите, -- Я вам верю. €
даже, длЯ вЯщей правдоподобности, вас благодарю.
-- Ђх, зачем, это уже лишнее... -- проговорил м-сье Џьер и
опЯть сел у стола. -- Џросто мне хотелось, чтобы вы были в
курсе... ‚от и прекрасно. ’еперь нам обоим легче, правда? Ќе
знаю, как вам, но мне хочетсЯ плакать. € это -- хорошее
чувство. Џлачьте, не удерживайте этих здоровых слез.
-- Љак тут ужасно, -- осторожно сказал –инциннат.
-- Ќичего не ужасно. Љстати, Я давно хотел вас пожурить за
ваше отношение к здешней жизни. Ќет, нет, не отмахивайтесь,
разрешите мне на правах дружбы... ‚ы несправедливы ни к доброму
нашему ђодиону, ни тем более к господину директору. Џускай он
человек не очень умный, несколько напыщенный, ветроватый, --
при этом любит поговорить, -- все так, мне самому бывает не до
него, и Я, разумеетсЯ, не могу с ним делитьсЯ сокровенными
думами, как с вами делюсь, -- особенно когда на душе кошки,
простите за выражение, скребутсЯ. Ќо каковы бы ни были его
недостатки, -- он человек прЯмой, честный и добрый. „а, редкой
доброты, -- не спорьте, -- Я не говорил бы, кабы не знал, а Я
никогда не говорю наобум, и Я опытнее, лучше знаю жизнь и
людей, чем вы. ‚от мне и больно бывает смотреть, с какой
жестокой холодностью, с каким надменным презрением вы
отталкиваете ђодрига €вановича. џ у него в глазах иногда читаю
такую муку... —то же касаетсЯ ђодиона, то как это вы, такой
умный, не умеете разглЯдеть сквозь его напускную грубоватость
всю умилительную благость этого взрослого ребенка. Ђх, Я
понимаю, что вы нервны, что вам трудно без женщины, -- а
все-таки, –инциннат, -- вы менЯ простите, но нехорошо,
нехорошо... €, вообще, вы людей обижаете... …два
притрагиваетесь к замечательным обедам, которые мы тут
получаем. ‹адно, пускай они вам не нравЯтсЯ, -- поверьте, что Я
тоже кое-что смыслю в гастрономии, -- но вы издеваетесь над
ними, -- а ведь кто-то их стрЯпал, кто-то старалсЯ... џ
понимаю, что тут иногда бывает скучно, что хочетсЯ и погулЯть и
пошалить, -- но почему думать только о себе, о своих хотениЯх,
почему вы ни разу даже не улыбнулись на старательные шуточки
милого, трогательного ђодрига €вановича?.. Њожет быть, он потом
плачет, ночей не спит, вспоминаЯ, как вы реагировали...
-- ‡ащита во всЯком случае остроумнаЯ, -- сказал
–инциннат, -- но Я в куклах знаю толк. Ќе уступлю.
-- Ќапрасно, -- обиженно сказал м-сье Џьер. -- ќто вы еще
по молодости лет, -- добавил он после молчаниЯ. -- Ќет, нет,
нельзЯ быть таким несправедливым...
-- Ђ, скажите, -- спросил –инциннат, -- вы тоже пребываете
в неизвестности? ђоковой мужик еще не приехал? ђубка еще не
завтра?
-- ‚ы бы таких слов лучше не употреблЯли, --
конфиденциально заметил м-сье Џьер. -- Ћсобенно с такой
интонацией... ‚ этом есть что-то вульгарное, недостойное
порЯдочного человека. Љак это можно выговорить, -- удивлЯюсь
вам...
-- Ђ все-таки -- когда? -- спросил –инциннат.
-- ‘воевременно, -- уклончиво ответил м-сье Џьер, -- что
за глупое любопытство? € вообще... Ќет, вам еще многому надобно
научитьсЯ, так нельзЯ. ќта заносчивость, эта предвзЯтость...
-- Ќо как они тЯнут... -- сонно проговорил –инциннат. --
Џривыкаешь, конечно... €зо днЯ в день держишь душу наготове, --
а ведь возьмут врасплох. ’ак прошло десЯть дней, и Я не
свихнулсЯ. Ќу и надежда какаЯ-то... ЌеЯснаЯ, как в воде, -- но
тем привлекательнее. ‚ы говорите о бегстве... џ думаю, Я
догадываюсь, что еще кто-то об этом печетсЯ... Љакие-то
намеки... Ќо что, если это обман, складка материи, кажущаЯсЯ
человеческим лицом...
Ћн остановилсЯ, вздохнул.
-- Ќет, это любопытно, -- сказал м-сье Џьер, -- какие же
это надежды, и кто этот спаситель?
-- ‚оображение, -- отвечал –инциннат. -- Ђ вам бежать
хочетсЯ?
-- Љак так -- бежать? Људа? -- удивилсЯ м-сье Џьер.
–инциннат опЯть вздохнул:
-- „а не все ли равно -- куда. Њы бы с вами вместе... Ќо Я
знаю, можете ли вы при вашем телосложении быстро бегать? ‚аши
ноги...
-- Ќу, это вы того, заврались, -- ерзаЯ на стуле,
проговорил м-сье Џьер. -- ќто в детских сказках бегут из
темницы. Ђ замечаниЯ насчет моей фигуры можете оставить при
себе.
-- ‘пать хочетсЯ, -- сказал –инциннат.
Њ-сье Џьер закатал правый рукав. Њелькнула татуировка. Џод
удивительно белой кожей мышца переливалась, как толстое круглое
животное. Ћн крепко стал, схватил одной рукой стул, перевернул
его и начал медленно поднимать. ЉачаЯсь от напрЯжениЯ, он
подержал его высоко над головой и медленно опустил. ќто было
еще только вступление.
Ќезаметно дыша, он долго, тщательно вытирал руки красным
платочком, покамест паук, как меньшой в цирковой семье,
проделывал нетрудный маленький трюк над паутиной.
Ѓросив ему платок, м-сье Џьер вскричал по-французски и
оказалсЯ стоЯщим на руках. …го круглаЯ голова понемножку
наливалась красивой розовой кровью; леваЯ штанина опустилась,
обнажаЯ щиколотку; перевернутые глаза, -- как у всЯкого в такой
позитуре, -- стали похожи на спрута.
-- Ќу что? -- спросил он, снова вспрЯнув и приводЯ себЯ в
порЯдок.
€з коридора донессЯ гул рукоплесканий -- и потом,
отдельно, на ходу, расхлЯбанно, захлопал клоун, но бацнулсЯ о
барьер.
-- Ќу что? -- повторил м-сье Џьер. -- ‘илушка есть?
‹овкость налицо? Ђли вам этого еще недостаточно?
Њ-сье Џьер одним прыжком вскочил на стол, встал на руки и
зубами схватилсЯ за спинку стула. Њузыка замерла. Њ-сье Џьер
поднимал крепко закушенный стул, вздрагивали натуженные
мускулы, да скрипела челюсть.
’ихо отпахнулась дверь, и -- в ботфортах, с бичом,
напудренный и Ярко, до синевой слепоты, освещенный, вошел
директор цирка.
-- ‘енсациЯ! Њировой номер! -- прошептал он и, снЯв
цилиндр, сел подле –инцинната.
—то-то хрустнуло, и м-сье Џьер, выпустив изо рта стул,
перекувыркнулсЯ и очутилсЯ опЯть на полу. Ќо, по-видимому, не
все обстоЯло благополучно. Ћн тотчас прикрыл рот платком,
быстро посмотрел под стол, потом на стул, вдруг увидел и с
глухим проклЯтием попыталсЯ сорвать со спинки стула впившуюсЯ в
нее вставную челюсть на шарнирах. ‚еликолепно оскаленнаЯ, она
держалась мертвой хваткой. ’огда, не потерЯвшись, м-сье Џьер
обнЯл стул и ушел с ним вместе.
Ќичего не заметивший ђодриг €ванович бешено аплодировал.
Ђрена, однако, оставалась пуста. Ћн подозрительно глЯнул на
–инцинната, похлопал еще, но без прежнего жара, вздрогнул и с
расстроенным видом покинул ложу.
Ќа том представление и кончилось.

’еперь газет в камеру не доставлЯлось: заметив, что из них
вырезаетсЯ все, могущее касатьсЯ экзекуции, –инциннат сам
отказалсЯ от них. “тренний завтрак упростилсЯ: вместо шоколада
-- хотЯ бы слабого -- давали брандахлыст с флотилией чаинок;
гренков же было не раскусить. ђодион не скрывал, что
обслуживание молчаливо-привередливого узника наскучило ему.
‡а всем этим он как бы нарочно возилсЯ в камере все дольше
и дольше. …го жарко-рыжаЯ бородища, бессмысленнаЯ синева глаз,
кожаный фартук, руки, подобные клешнЯм, -- все это повторно
слагалось в такое гнетущее, нудное впечатление, что –инциннат
отворачивалсЯ к стене, покуда происходила уборка.
’ак было и нынче, -- и только возвращение стула, с
глубокими следами бульдожьих зубов на верхнем крае прЯмой
спинки, послужило особой меткой длЯ начала этого днЯ. ‚месте со
стулом ђодион принес от м-сье Џьера записку -- барашком завитой
почерк, лепота знаков препинаниЯ, подпись, как танец с
покрывалом. ‚ шутливых и ласковых словах сосед благодарил за
вчерашнюю дружескую беседу и выражал надежду, что она вскоре
повторитсЯ.
"Џозвольте вас заверить, -- так кончалась записка, -- что
физически Я очень, Я очень силен (дважды, по линейке,
подчеркнуто), и если вы в этом еще не убедились, буду иметь
честь как-нибудь показать вам еще некоторые интересные
(подчеркнуто) примеры ловкости и поразительного мускульного
развитиЯ".
‡атем три часа срЯду, с незаметными провалами печального
оцепенениЯ, –инциннат, то пощипываЯ усы, то листаЯ книгу, ходил
по камере. Ћн теперь изучил ее досконально, -- знал ее гораздо
лучше, чем, скажем, комнату, где прожил много лет.
‘о стенами дело обстоЯло так: их было неизменно четыре;
они были сплошь выкрашены в желтый цвет; но, будучи в тени,
основной тон казалсЯ темно-гладким, глинчатым, что ли, по
сравнению с тем переменным местом, где дневало Ярко-охрЯное
отражение окна: тут, на свету, были отчетливо заметны все
пупырки густой, желтой краски, -- даже волнистый заворот
бороздок от дружно проехавшихсЯ волосков кисти, -- и была
знакомаЯ царапина, до которой этот драгоценный параллелограмм
света доходил в десЯть часов утра.
Ћт дикого каменного пола поднималсЯ ползучий, хватающий за
пЯтки холодок; недоразвитое, злое, маленькое эхо обитало в
какой-то части слегка вогнутого потолка, с лампочкой
(окруженной решеткой) посредине, -- то есть нет, не совсем
посредине: неправильность, мучительно раздражавшаЯ глаз, -- и в
этом смысле не менее мучительна была неудавшаЯсЯ попытка
закрасить железную дверь.
€з трех представителей мебели -- койки, стола, стула --
лишь последний мог быть передвигаем. ЏередвигалсЯ и паук.
‚верху, там, где начиналась пологаЯ впадина окна, упитанный
черный зверек нашел опорные точки длЯ первоклассной паутины с
той же сметливостью, которую выказывала Њарфинька, когда в
непригоднейшем с виду углу находила, где и как развесить белье
длЯ сушки. ‘ложив перед собою лапы, так что торчали врозь
мохнатые локти, он круглыми карими глазами глЯдел на руку с
карандашом, тЯнувшимсЯ к нему, и начинал пЯтитьсЯ, не спускаЯ с
нее глаз. ‡ато с большой охотой брал кончиками лап из громадных
пальцев ђодиона муху или мотылька, -- и вот сейчас, например,
на юго-западе паутины висело сиротливое бабочкино крыло,
румЯное, с шелковистой тенью и с синими ромбиками по зубчатому
краю. Ћно едва-едва шевелилось на тонком сквознЯке.
Ќадписи на стенах были теперь замазаны. €счезло и
расписание правил. “несен был -- а может быть, разбит --
классический кувшин с темной пещерной водой на гулком донце.
ѓоло, грозно и холодно было в этом помещении, где свойство
"тюремности" подавлЯлось бесстрастием -- канцелЯрской,
больничной или какой-то другой -- комнаты длЯ ожидающих, когда
дело уже к вечеру, и слышно только жужжание в ушах... причем
ужас этого ожиданиЯ был как-то сопрЯжен с неправильно найденным
центром потолка.
Ќа столе, покрытом с некоторых пор клетчатой клеенкой,
лежали, в сапожно-черных переплетах, библиотечные томы.
Љарандаш, утративший стройность и сильно искусанный, покоилсЯ
на мельницей сложенных, стремительно исписанных листах. ’ут же
валЯлось письмо к Њарфиньке, оконченное –инциннатом еще
накануне, то есть в день после свиданиЯ; но он все не мог
решитьсЯ отослать его, а потому дал ему полежать, точно от
самого предмета ждал того созреваниЯ, которого никак не
достигала безвольнаЯ, нуждавшаЯсЯ в другом климате, мысль.
ђечь будет сейчас о драгоценности –инцинната; о его
плотской неполноте; о том, что главнаЯ его часть находилась
совсем в другом месте, а тут, недоумеваЯ, блуждала лишь
незначительнаЯ долЯ его, -- –инциннат бедный, смутный,
–инциннат сравнительно глупый, -- как бываешь во сне доверчив,
слаб и глуп. Ќо и во сне -- все равно, все равно -- настоЯщаЯ
его жизнь слишком сквозила.
Џрозрачно побелевшее лицо –инцинната, с пушком на впалых
щеках и усами такой нежности волосЯной субстанции, что это,
казалось, растрепавшийсЯ над губой солнечный свет; небольшое и
еще молодое, невзираЯ на все терзаниЯ, лицо –инцинната, со
скользЯщими, непостоЯнного оттенка, слегка как бы призрачными,
глазами, -- было по выражению своему совершенно у нас
недопустимо, -- особенно теперь, когда он перестал таитьсЯ.
ЋткрытаЯ сорочка, распахивающийсЯ черный халатик, слишком
большие туфли на тонких ногах, философскаЯ ермолка на макушке и
легкое шевеление (откуда-то все-таки был сквознЯк!) прозрачных
волос на висках -- дополнЯли этот образ, всю непристойность
которого трудно словами выразить, -- она складывалась из тысЯчи
едва приметных, пересекающихсЯ мелочей, из светлых очертаний
как бы не совсем дорисованных, но мастером из мастеров тронутых
губ, из порхающего движениЯ пустых, еще не подтушеванных рук,
из разбегающихсЯ и сходЯщихсЯ вновь лучей в дышащих глазах...
но и это все разобранное и рассмотренное еще не могло
истолковать –инцинната: это было так, словно одной стороной
своего существа он неуловимо переходил в другую плоскость, как
всЯ сложность древесной листвы переходит из тени в блеск, так
что не разберешь, где начинаетсЯ погружение в трепет другой
стихии. Љазалось, что вот-вот, в своем передвижении по
ограниченному пространству кое-как выдуманной камеры, –инциннат
так ступит, что естественно и без усилиЯ проскользнет за кулису
воздуха, в какую-то воздушную световую щель, -- и уйдет туда с
той же непринужденной гладкостью, с какой передвигаетсЯ по всем
предметам и вдруг уходит как бы за воздух, в другую глубину,
бегущий отблеск поворачиваемого зеркала. Џри этом все в нем
дышало тонкой, сонной, -- но в сущности необыкновенно сильной,
горЯчей и своебытной жизнью: голубые, как самое голубое,
пульсировали жилки, чистаЯ, хрустальнаЯ слюна увлажнЯла губы,
трепетала кожа на щеках, на лбу, окаймленном растворенным
светом... и так это все дразнило, что наблюдателю хотелось тут
же разъЯть, искромсать, изничтожить нагло ускользающую плоть и
все то, что подразумевалось ею, что невнЯтно выражала она
собой, все то невозможное, вольное, ослепительное, -- довольно,
довольно, -- не ходи больше, лЯг на койку, –инциннат, так,
чтобы не возбуждать, не раздражать, -- и действительно,
почувствовав хищный порыв взглЯда сквозь дверь, –инциннат
ложилсЯ или садилсЯ за стол, раскрывал книгу.
Љниги, черневшие на столе, были вот какие: во-первых,
современный роман, который –инциннат в бытность свою на свободе
прочитать не удосужилсЯ; во-вторых, одна из тех без числа
издаваемых хрестоматий, в которых собраны сжатые переделки и
выдержки из древней литературы; в-третьих, переплетенные номера
старого журнала; в-четвертых, -- несколько потрепанных томиков
плотненького труда на непонЯтном Языке, принесенных по ошибке,
-- он этого не заказывал.
ђоман был знаменитый "Quercus" [*] (*13), и –инциннат
прочел из него уже добрую треть: около тысЯчи страниц. ѓероем
романа был дуб. ђоман был биографией дуба. ’ам, где –инциннат
остановилсЯ, дубу шел третий век; простой расчет показывал, что
к концу книги он достигнет по крайней мере возраста
шестисотлетнего.

----------------------------------------------------------
[*] „уб (лат.).
----------------------------------------------------------

€деЯ романа считалась вершиной современного мышлениЯ.
ЏользуЯсь постепенным развитием дерева (одиноко и мощно росшего
у спуска в горный дол, где вечно шумели воды), автор чередой
разворачивал все те исторические событиЯ, -- или тени событий,
-- коих дуб мог быть свидетелем; то это был диалог между
воинами, сошедшими с коней -- изабелловой масти и в Яблоках, --
дабы отдохнуть под свежей сенью благородной листвы; то привил
разбойников и песнь простоволосой беглЯнки; то -- под синим
зигзагом грозы поспешный проезд вельможи, спасающегосЯ от
царского гнева; то на плаще труп, как будто еще трепещущий --
от движениЯ лиственной тени; то -- мимолетнаЯ драма в среде
поселЯн. Ѓыл в полторы страницы параграф, в котором все слова
начинались на п.
Ђвтор, казалось, сидит со своим аппаратом где-то в вышних
ветвЯх Quercus'a -- высматриваЯ и ловЯ добычу. Џриходили и
уходили различные образы жизни, на миг задерживаЯсь среди
зеленых бликов. …стественные же промежутки бездействиЯ
заполнЯлись учеными описаниЯми самого дуба, с точки зрениЯ
дендрологии, орнитологии, колеоптерологии, мифологии, -- или
описаниЯми популЯрными, с участием народного юмора. ЏриводилсЯ,
между прочим, подробный список всех вензелей на коре с их
толкованием. Ќаконец немало вниманиЯ уделЯлось музыке вод,
палитре зорь и поведению погоды.
–инциннат почитал, отложил. ќто произведение было
бесспорно лучшее, что создало его времЯ, -- однако же он
одолевал страницы с тоской, беспрестанно потоплЯЯ повесть
волной собственной мысли: на что мне это далекое, ложное,
мертвое, -- мне, готовЯщемусЯ умереть? €ли же начинал
представлЯть себе, как автор, человек еще молодой, живущий,
говорЯт, на острове в ‘еверном, что ли, море (*14), сам будет
умирать, -- и это было как-то смешно, -- что вот когда-нибудь
непременно умрет автор, -- а смешно было потому, что
единственным тут настоЯщим, реально несомненным была всего лишь
смерть, -- неизбежность физической смерти автора.
‘вет менЯл место на стене. џвлЯлсЯ ђодион с тем, что он
называл фриштык. ЋпЯть бабочкино крыло скользило у него в
пальцах, оставлЯЯ на них цветную пудру.
-- Ќеужели он все еще не приехал? -- спросил –инциннат,
задаваЯ уже не впервые этот вопрос, сильно сердивший ђодиона,
который и теперь не ответил ничего.
-- Ђ свиданиЯ больше не дадут? -- спросил –инциннат.
‚ ожидании обычной изжоги, он прилег на койку, и,
повернувшись к стене, долго-долго помогал образоватьсЯ на ней
рисункам, покладисто составлЯвшимсЯ из бугорков лоснившейсЯ
краски и кругленьких их теней; находил, например, крохотный
профиль с большим мышьим ухом; потом терЯл и уже не мог
восстановить. Ћт этой вохры тЯнуло могилой, она была прыщевата,
ужасна, но все-таки взглЯд продолжал выбирать и соображать
нужные пупырьки, -- так недоставало, так жаждалось хотЯ бы едва
намеченных человеческих черт. Ќаконец он повернулсЯ, лег
навзничь и с тем же вниманием стал рассматривать тени и трещины
на потолке.
"Ђ в общем, они, кажетсЯ, доконали менЯ, -- подумал
–инциннат. -- џ так размЯк, что это можно будет сделать
фруктовым ножом".
Ќесколько времени он сидел на краю койки, зажав руки между
коленЯми, сутулЯсь. €спустив дрожащий вздох, пошел снова
бродить. €нтересно, все-таки, на каком это Языке. Њелкий,
густой, узористый набор, с какими-то точками и живчиками внутри
серпчатых букв, был, пожалуй, восточный, -- напоминал чем-то
надписи на музейных кинжалах. ’омики такие старые, пасмурные
странички... инаЯ в желтых подтеках...
—асы пробили семь, и вскоре ЯвилсЯ ђодион с обедом.
-- Ћн, наверное, еще не приехал? -- спросил –инциннат.
ђодион было ушел, но на пороге обернулсЯ:
-- ‘тыд и срам, -- проговорил он, всхлипнув, --
денно-нощно груши околачиваете... кормишь вас тут, холишь, сам
на ногах не стоишь, а вы только и знаете, что с неумными
вопросами лезть. ’ьфу, бессовестный...
‚ремЯ, ровно жужжа, продолжало течь. ‚ камере воздух
потемнел, и, когда он уже был совсем слепой и вЯлый, деловито
зажегсЯ свет посредине потолка, -- нет, как раз-то и не
посредине, -- мучительное напоминание. –инциннат разделсЯ и лег
в постель с Quercus'om. Ђвтор уже добиралсЯ до цивилизованных
эпох, -- судЯ по разговору трех веселых путников, ’ита, Џуда и
‚ечного †ида, тЯнувших из флЯжек вино на прохладном мху под
черным вечерним дубом.
-- Ќеужели никто не спасет? -- вдруг громко спросил
–инциннат и присел на постели (руки беднЯка, показывающего, что
у него ничего нет).
-- Ќеужто никто, -- повторил –инциннат, глЯдЯ на
беспощадную желтизну стен и все так же держа пустые ладони.
‘квознЯк обратилсЯ в дубравное дуновение. “пал, подпрыгнул
и покатилсЯ по одеЯлу сорвавшийсЯ с дремучих теней, разросшихсЯ
наверху, крупный, вдвое крупнее, чем в натуре, на славу
выкрашенный в блестЯщий желтоватый цвет, отполированный и
плотно, как Яйцо, сидевший в своей пробковой чашке, бутафорский
желудь.

XII

Ћн проснулсЯ от глухого постукиваниЯ, свербежа, что-то
где-то осыпалось. ’ак, уснув с вечера здоровым, просыпаешьсЯ за
полночь в жару. Ћн довольно долго слушал эти звуки -- туруп,
туруп, тэк, тэк, тэк, -- без мысли об их значении, а просто
так, -- потому что они разбудили его, и потому что слуху ничего
другого не оставалось делать. ’урупт, стук, скребет,
сыпь-сыпь-сыпь-сыпь. ѓде? ‘права? ‘лева? –инциннат приподнЯлсЯ.
Ћн слушал, -- всЯ голова обратилась в слух, все тело в
тугое сердце; он слушал и уже со смыслом разбиралсЯ в некоторых
признаках: слабый настой темноты в камере... темное осело на
дно... ‡а решеткой окна -- серый полусвет: значит -- три,
половина четвертого... ‡амерзшие сторожа спЯт... ‡вуки идут
откуда-то снизу, -- нет, пожалуй, сверху, нет, все-таки снизу,
-- точно за спиной, на уровне пола, скребетсЯ железными когтЯми
большаЯ мышь.
Ћсобенно волновала –инцинната сосредоточеннаЯ уверенность
звуков, настойчиваЯ серьезность, с которой они преследовали в
тишине крепостной ночи -- быть может, еще далекую, -- но
несомненно достижимую цель. ‘держиваЯ дыхание, он, с призрачной
легкостью, как лист папиросной бумаги, соскользнул... и на
цыпочках, по липкому, цепкому... к тому углу, откуда, как
будто... как будто... но, подойдЯ, понЯл, что ошибсЯ, -- стук
был правее и выше; он двинулсЯ -- и опЯть спуталсЯ, попавшись
на том слуховом обмане, когда звук, проходЯ голову наискось,
второпЯх обслуживалсЯ не тем ухом.
Ќеловко переступив, –инциннат задел поднос, стоЯвший у
стены на полу: "–инциннат!" -- сказал поднос укоризненно, -- и
тогда стук приостановилсЯ с резкой внезапностью, в которой была
длЯ слушателЯ отраднейшаЯ разумность -- и, неподвижно стоЯ у
стены, большим пальцем ноги придавливаЯ ложечку на подносе и
склонив отверстую, полую голову, –инциннат чувствовал, что
неизвестный копальщик тоже стынет и слушает, как и он.
Џолминуты спустЯ, тише, сдержаннее, но еще выразительнее,
еще умнее, возобновились звуки. ЏоворачиваЯсь и медленно
сдвигаЯ ступню с цинка, –инциннат попробовал снова определить
их положение: справа, ежели стать лицом к двери, -- да, справа,
-- и во всЯком случае еще далеко... вот все, что после долгого
прислушиваниЯ ему удалось заключить. „винувшись, наконец,
обратно к койке, за туфлЯми, -- а то босиком становилось
невмочь, -- он в тумане вспугнул громконогий стул, никогда не
ночевавший на том же месте, -- и опЯть звуки оборвались, -- на
сей раз окончательно, то есть, может быть, они бы и
продолжались после осторожного перерыва, но утро уже входило в
силу, и –инциннат видел -- глазами привычного представлениЯ, --
как на своем табурете в коридоре, весь дымЯсь от сырости и
разеваЯ Ярко-красный рот, потЯгивалсЯ ђодион.
‚се утро –инциннат прислушивалсЯ да прикидывал, чем бы и
как изъЯвить свое отношение к звукам в случае их повторениЯ. Ќа
дворе разыгралась -- просто, но со вкусом поставленнаЯ --
летнЯЯ гроза, в камере было темно, как вечером, слышалсЯ гром,
то крупный, круглый, то колкий, трескучий, и молниЯ в
неожиданных местах печатала отражение решетки. ‚ полдень ЯвилсЯ
ђодриг €ванович.
-- Љ вам пришли, -- сказал он, -- но Я сперва хотел
узнать...
-- Љто? -- спросил –инциннат, одновременно подумав: только
бы не теперь... (то есть только бы не теперь возобновилсЯ
стук).
-- ‚идите ли, какаЯ штукенциЯ, -- сказал директор, -- Я не
уверен, желаете ли вы... „ело в том, что это ваша мать, --
votre mere, parait-il [*].

----------------------------------------------------------
[*] как кажетсЯ, ваша мать (франц.).
----------------------------------------------------------

-- Њать? -- переспросил –инциннат.
-- Ќу да, -- мать, мамаша, мамахен, -- словом, женщина,
родившаЯ вас. ЏринЯть? ђешайте скорее.
-- ...‚идал всего раз в жизни, -- сказал –инциннат, -- и,
право, никаких чувств... нет, нет, не стоит, не надо, это ни к
чему.
-- Љак хотите, -- сказал директор и вышел.
—ерез минуту, любезно воркуЯ, он ввел маленькую, в черном
макинтоше, –ецилию –.
-- џ вас оставлю вдвоем, -- добавил он добродушно, -- хотЯ
это против наших правил, но бывают положениЯ... исключениЯ...
мать и сын... преклонЯюсь...
Exit [*] (*15), пЯтЯсь, как придворный.

----------------------------------------------------------
[*] ‚ышел (лат.).
----------------------------------------------------------

‚ блестЯщем, черном своем макинтоше и в такой же
непромокаемой шлЯпе с опущенными полЯми (придававших ей что-то
штормово-рыбачье), –ецилиЯ –. осталась стоЯть посреди камеры,
Ясным взором глЯдЯ на сына; расстегнулась; шумно втЯнула
сопельку и сказала скорым, дробным своим говорком:
-- ѓрозница, грЯзища, думала, никогда не долезу, навстречу
по дороге потоки, потопы...
-- ‘адитесь, -- сказал –инциннат, -- не стойте так.
-- —то-что, а у вас тут тихо, -- продолжала она, все
потЯгиваЯ носом и крепко, как теркой, проводЯ пальцем под ним,
так что его розовый кончик морщилсЯ и вилЯл. -- Ћдно можно
сказать, -- тихо и довольно чисто. “ нас, между прочим, в
приюте нету отдельных палат такого размера. Ђх, постель, --
миленький мой, -- в каком у вас виде постель!
Ћна плюхнула свой профессиональный саквоЯжик, проворно
стЯнула черные нитЯные перчатки с маленьких подвижных рук -- и,
низко наклонившись над койкой, принЯлась стелить, стелЯсь как
бы сама, постель наново. —ернаЯ спина с тюленьим глЯнцем,
поЯсок, заштопанные чулки.
-- ‚от так-то лучше, -- сказала она, разогнувшись, -- и
затем, на мгновение подбоченЯсь, покосилась на загроможденный
книгами стол.
Ћна была моложава, и все ее черты подавали пример
цинциннатовым, по-своему следовавшим им; –инциннат сам смутно
чувствовал это сходство, смотрЯ на ее востроносое личико, на
покатый блеск прозрачных глаз. Џосредине довольно открытой
груди краснелсЯ от душки вниз треугольник веснушчатого загара,
-- но, вообще, кожа была все та же, из которой некогда выкроен
был отрезок, пошедший на –инцинната, -- бледнаЯ, тонкаЯ, в
небесного цвета прожилках.
-- Ђй-Я-Яй, тут следовало бы... -- пролепетала он и
быстро, как все, что делала, взЯлась за книги, складываЯ их
кучками. Њимоходом заинтересовавшись картинкой в раскрытом
журнале, она достала из кармана макинтоша бобовидный футлЯр, и
опустив углы рта, надела пенсне. -- „вадцать шестой год, --
проговорила она, усмехнувшись, -- какаЯ старина, просто не
веритсЯ.
(...две фотографии: на одной белозубый президент на
вокзале в Њанчестере пожимает руку умащенной летами правнучке
последнего изобретателЯ; на другой -- двуглавый теленок,
родившийсЯ в деревне на „унае...)
Ћна беспричинно вздохнула, отодвинула книжку, столкнула
карандаш, не успела поймать и произнесла: упс!
-- Ћставьте, -- сказал –инциннат, -- тут не может быть
беспорЯдка, тут может быть только перемещение.
-- ‚от -- Я вам принесла (вытЯнула, вытЯгиваЯ и подкладку,
фунтик из кармана пальто). ‚от. Љонфеток. ‘осите на здоровьице.
‘ела и надула щеки.
-- ‹езла, долезла и устала, -- сказала она, нарочито
пыхтЯ, а потом застыла, глЯдЯ со смутным вожделением на паутину
вверху.
-- ‡ачем вы пришли? -- спросил –инциннат, шагаЯ по камере.
-- Ќи вам этого не нужно, ни мне. ‡ачем? ‚едь это дурно и
неинтересно. џ же отлично вижу, что вы такаЯ же пародиЯ, как
все, как все. € если менЯ угощают такой ловкой пародией на
мать... Ќо представьте себе, например, что Я возложил надежду
на какой-нибудь далекий звук, как же мне верить в него, если
даже вы обман. ‚ы бы еще сказали: гостинцев. € почему у вас
макинтош мокрый, а башмачки сухие, -- ведь это небрежность.
Џередайте бутафору.
Ћна -- поспешно и виновато:
-- „а Я же была в калошах, внизу в канцелЯрии оставила,
честное слово...
-- Ђх, полно, полно. ’олько не пускайтесь в объЯснениЯ.
€грайте свою роль, -- побольше лепета, побольше беспечности, --
и ничего, -- сойдет.
-- џ пришла, потому что Я ваша мать, -- проговорила она
тихо, и –инциннат рассмеЯлсЯ:
-- Ќет, нет, не сбивайтесь на фарс. Џомните, что тут
драма. ‘мешное смешным -- но все-таки не следует слишком
удалЯтьсЯ от вокзала: драма может уйти. ‚ы бы лучше... да, вот
что, повторите мне, пожалуй, предание о моем отце. Ќеужели он
так-таки исчез в темноте ночи, и вы никогда не узнали, ни кто
он, ни откуда -- это странно...
-- ’олько голос, -- лица Я не видела, -- ответила она все
так же тихо.
-- ‚о, во, подыгрывайте мне, Я думаю, мы его сделаем
странником, беглым матросом, -- с тоской продолжал –инциннат,
прищелкиваЯ пальцами и шагаЯ, шагаЯ: -- или лесным разбойником,
гастролирующем в парке. €ли загулЯвшим ремесленником,
плотником... Ќу, скорей, придумайте что-нибудь.
-- ‚ы не понимаете, -- воскликнула она, -- (в волнении
встала и тотчас села опЯть), -- да, Я не знаю, кто он был, --
бродЯга, беглец, да, все возможно... Ќо как это вы не
понимаете... да, -- был праздник, было в парке темно, и Я была
девчонкой, -- но ведь не в том дело. ‚едь обманутьсЯ нельзЯ!
—еловек, который сжигаетсЯ живьем, знает небось, что он не
купаетсЯ у нас в ‘тропи. ’о есть Я хочу сказать: нельзЯ, нельзЯ
ошибитьсЯ... Ђх, как же вы не понимаете!
-- —его не понимаю?
-- Ђх, –инциннат, он -- тоже...
-- —то -- тоже?
-- Ћн тоже, как вы, –инциннат...
Ћна совсем опустила лицо, уронила пенсне в горсточку.
Џауза.
-- Ћткуда вам это известно, -- хмуро спросил –инциннат, --
как это можно так сразу заметить...
-- Ѓольше вам ничего не скажу, -- произнесла она, не
поднимаЯ глаз.
–инциннат сел на койку и задумалсЯ. …го мать высморкалась
с необыкновенным медным звуком, которого трудно было ожидать от
такой маленькой женщины, и посмотрела наверх на впадину окна.
Ќебо, видимо, проЯснилось, чувствовалось близкое присутствие
синевы, солнце провело по стене свою полоску, то бледненькую,
то разгоравшуюсЯ опЯть.
-- ‘ейчас васильки во ржи, -- быстро заговорила она, -- и
все так чудно, облака бегут, все так беспокойно и светло. џ
живу далеко отсюда, в „окторском, -- и когда приезжаю к вам в
город, когда еду полЯми, в старом шарабанчике, и вижу, как
блестит ‘тропь, и вижу этот холм с крепостью и все, -- мне
всегда кажетсЯ, что повторЯетсЯ, повторЯетсЯ какаЯ-то
замечательнаЯ историЯ, которую все не успеваю или не умею
понЯть, -- и все ж таки кто-то мне ее повторЯет -- с таким
терпением! џ работаю целый день в нашем приюте, мне все
трын-трава, у менЯ любовники, Я обожаю ледЯной лимонад, но
бросила курить, потому что расширение аорты, -- и вот Я сижу у
вас, -- Я сижу у вас и не знаю, почему сижу, и почему реву, и
почему это рассказываю, и мне теперь будет жарко переть вниз в
этом пальто и шерстЯном платье, солнце будет совершенно бешеное
после такой грозы...
-- Ќет, вы все-таки только пародиЯ, -- прошептал
–инциннат.
Ћна вопросительно улыбнулась.
-- Љак этот паук, как эта решетка, как этот бой часов, --
прошептал –инциннат.
-- ‚от как, -- сказала она и снова высморкалась.
-- „а, вот, значит, как, -- повторила она.
Ћба молчали, не глЯдЯ друг на друга, между тем как с
бессмысленной гулкостью били часы.
-- ‚ы обратите внимание, когда выйдете, -- сказал
–инциннат, -- на часы в коридоре. ќто -- пустой циферблат, но
зато каждые полчаса сторож смывает старую стрелку и малюет
новую, -- вот так и живешь по крашенному времени, а звон
производит часовой, почему он так и зоветсЯ.
-- Ђ вы не шутите, -- сказала –ецилиЯ –., -- бывают,
знаете, удивительные уловки. ‚от Я помню: когда была ребенком,
в моде были, -- ах, не только у ребЯт, но и у взрослых, --
такие штуки, назывались "нетки", -- и к ним полагалось, значит,
особое зеркало, мало что кривое -- абсолютно искаженное, ничего
нельзЯ понЯть, провалы, путаница, все скользит в глазах, но его
кривизна была неспроста, а как раз так пригнана... €ли, скорее,
к его кривизне были так подобраны... Ќет, постойте, Я плохо
объЯснЯю. Ћдним словом, у вас было такое вот дикое зеркало и
целаЯ коллекциЯ разных неток, то есть абсолютно нелепых
предметов: всЯкие такие бесформенные, пестрые, в дырках, в
пЯтнах, рЯбые, шишковатые штуки, вроде каких-то ископаемых, --
но зеркало, которое обыкновенные предметы абсолютно искажало,
теперь, значит, получало настоЯщую пищу, то есть, когда вы
такой непонЯтный и уродливый предмет ставили так, что он
отражалсЯ в непонЯтном и уродливом зеркале, получалось
замечательно; нет на нет давало да, все восстанавливалось, все
было хорошо, -- и вот из бесформенной пестрЯди получалсЯ в
зеркале чудный стройный образ: цветы, корабль, фигура,
какой-нибудь пейзаж. Њожно было -- на заказ -- даже собственный
портрет, то есть вам давали какую-то кошмарную кашу, а это и
были вы, но ключ от вас был у зеркала. Ђх, Я помню, как было
весело и немного жутко -- вдруг ничего не получитсЯ! -- брать в
руку вот такую новую непонЯтную нетку и приближать к зеркалу, и
видеть в нем, как твоЯ рука совершенно разлагаетсЯ, но зато как
бессмысленнаЯ нетка складываетсЯ в прелестную картину, Ясную,
Ясную...
-- ‡ачем вы все это мне рассказываете? -- спросил
–инциннат.
Ћна молчала.
-- ‡ачем все это? Ќеужели вам неизвестно, что на днЯх,
завтра, может быть...
Ћн вдруг заметил выражение глаз –ецилии –., -- мгновенное,
о, мгновенное, -- но было так, словно проступило нечто,
настоЯщее, несомненное (в этом мире, где все было под
сомнением), словно завернулсЯ краешек этой ужасной жизни, и
сверкнула на миг подкладка. ‚о взглЯде матери –инциннат
внезапно уловил ту последнюю, верную, все объЯснЯющую и ото
всего охранЯющую точку, которую он и в себе умел нащупать. Ћ
чем именно вопила сейчас эта точка? Ћ, неважно о чем, пускай --
ужас, жалость... Ќо скажем лучше: она сама по себе, эта точка,
выражала такую бурю истины, что душа –инцинната не могла не
взыграть. Њгновение накренилось и пронеслось. –ецилиЯ –.
встала, делаЯ невероЯтный маленький жест, а именно расставлЯЯ
руки с протЯнутыми указательными пальцами, как бы показываЯ
размер, -- длину, скажем, младенца... Џотом сразу засуетилась,
поднЯла с полу черный, толстенький, на таксичьих лапках
саквоЯж, поправила клапан кармана.
-- Ќу вот, -- сказала она прежним лепечущим говорком, --
посидела и пойду. Љушайте мои конфетки. ‡асиделась. Џойду, мне
пора.
-- Ћ да, пора! -- с грозной веселостью грЯнул ђодриг
€ванович, широко отворЯЯ дверь.
Ќаклонив голову, она скользнула вон. –инциннат, дрожа,
шагнул было вперед...
-- Ќе беспокойтесь, -- сказал директор, поднЯв ладонь, --
эта акушерочка совершенно нам не опасна. Ќазад!
-- Ќо Я все-таки... -- начал –инциннат.
-- Ђрьер! -- заорал ђодриг €ванович.
€з глубины коридора, между тем, поЯвилась плотнаЯ
полосатаЯ фигурка м-сье Џьера. Ћн шел, приЯтно улыбаЯсь издали,
чуть сдерживаЯ, однако, шаг, чуть бегаЯ глазами, как люди,
которые попадают на скандал, но не хотЯт это подчеркивать, и
нес шашечницу перед собой, Ящичек, полишинелЯ под мышкой, еще
что-то...
-- ѓости были? -- вежливо справилсЯ он у –инцинната, когда
директор оставил их в камере одних. -- Њатушка ваша? ’ак-с,
так-с. Ђ теперь Я, бедненький, слабенький м-сье Џьер, пришел
вас поразвлечь и сам поразвлечьсЯ. ‘мотрите, как он на вас
смотрит. Џоклонись дЯде. Џравда, уморительный? Ќу, сиди прЯмо,
тезка. Ђ Я принес вам еще много забавного. •отите сперва в
шахматы? Ђли в картишки? ‚ Якорек умеете? ‡натнаЯ игра!
„авайте, Я вас научу!

XIII

†дал, ждал, и вот -- в мертвейший час ночи сызнова
заработали звуки. Ћдин в темноте, –инциннат улыбнулсЯ. џ вполне
готов допустить, что и они -- обман, но так в них верю сейчас,
что их заражаю истиной.
Ѓыли они еще тверже и точнее, чем прошлой ночью; не тЯпали
сослепу; как сомневатьсЯ в их приближающемсЯ, поступательном
движении? ‘кромность их! “м! ’аинственное, расчетливое
упрЯмство! Ћбыкновенной ли киркой или каким-нибудь чудаковатым
орудием (из амальгамы негоднейшего вещества и всесильной
человеческой воли), -- но кто-то как-то -- это было Ясно --
пробивал себе ход.
‘тоЯла холоднаЯ ночь; серый, сальный отблеск луны, делЯсь
на клетки, ложилсЯ по внутренней стенке оконной пади; всЯ
крепость ощущалась, как налитаЯ густым мраком снутри и
вылощеннаЯ луной снаружи, с черными изломами теней, которые
сползали по скалистым скатам и бесшумно рушились во рвы; да, --
стоЯла бесстрастнаЯ, каменнаЯ ночь, -- но в ней, в глухом ее
лоне, подтачиваЯ ее мощь, пробивалось нечто совершенно чуждое
ее составу и строю. €ли это старые, романтические бредни,
–инциннат?
Ћн взЯл покорный стул и покрепче ударил им в пол, потом
несколько раз в стену, -- стараЯсь, хотЯ бы посредством ритма,
придать стуку смысл. € действительно: пробивающийсЯ сквозь ночь
сначала стал, как бы соображаЯ -- враждебны ли или нет
встречные стуки, -- и вдруг возобновил свою работу с такой
ликующей живостью звука, котораЯ доказывала –инциннату, что его
отклик понЯт.
Ћн убедилсЯ, -- да, это именно к нему идут, его хотЯт
спасти, -- и, продолжаЯ постукивать в наиболее болезненные
места камнЯ, он вызывал -- в другом диапазоне и ключе --
полнее, сложнее, слаще, -- повторение тех нехитрых ритмов,
которые он предлагал.
Ћн уже подумывал о том, как наладить азбуку, когда
заметил, что не месЯц, а другой, непрошеный, свет разбавлЯет
потемки, -- и не успел он заметить это, как звуки втЯнулись.
Ќапоследок довольно долго что-то сыпалось, но и это постепенно
смолкло, -- и странно было представить себе, что так недавно
ночнаЯ тишь нарушалась жадной, жаркой, пронырливой жизнью,
вплотную принюхивающейсЯ и придавленным щипцом храпЯщей -- и
снова роющей с остервенением, как пес, добирающийсЯ до барсука.
—ерез зыбкую дремоту он видел, как входил ђодион, -- и
было уже за полдень, когда совсем проснулсЯ, -- и, как всегда,
подумал прежде всего о том, что конец еще не сегоднЯ, а ведь
могло быть и сегоднЯ, как может и завтра быть, но завтра еще
далеко.
‚есь день он внимал гудению в ушах, уминаЯ себе руки, тихо
здороваЯсь с самим собой; ходил вокруг стола, где белелось все
еще неотправленное письмо; а не то воображал опЯть мгновенный,
захватывающий дух, -- как перерыв в этой жизни, -- взглЯд
вчерашней гостьи или слушал про себЯ шорох ќммочки. —то ж, пей
эту бурду надежды, мутную, сладкую жижу, надежды мои не
сбылись, Я ведь думал, что хоть теперь, хоть тут, где
одиночество в таком почете, оно распадетсЯ лишь надвое, на тебЯ
и на менЯ, а не размножитсЯ, как оно размножилось -- шумно,
мелко, нелепо, Я даже не мог к тебе подойти, твой страшный отец
едва не перешиб мне ноги клюкой, поэтому пишу, это -- последнЯЯ
попытка объЯснить тебе, что происходит, Њарфинька, сделай
необычайное усилие и пойми, пускай сквозь туман, пускай уголком
мозга, но пойми, что происходит, Њарфинька, пойми, что менЯ
будут убивать, неужели так трудно, Я у тебЯ не прошу долгих
вдовьих воздыханий, траурных лилий, но молю тебЯ, мне так нужно
-- сейчас, сегоднЯ, -- чтобы ты, как дитЯ, испугалась, что вот
со мной хотЯт делать страшное, мерзкое, от чего тошнит, и так
орешь посреди ночи, что даже когда уже слышишь нЯнино
приближение, -- "тише, тише", -- все еще продолжаешь орать, вот
как тебе должно страшно стать, Њарфинька, даром что мало любишь
менЯ, но ты должна понЯть хотЯ бы на мгновение, а потом можешь
опЯть заснуть. Љак мне расшевелить тебЯ? Ђх, наша с тобой жизнь
была ужасна, ужасна, и не этим расшевелю, Я очень старалсЯ
вначале, но ты знаешь -- темп был у нас разный, и Я сразу
отстал. ‘кажи мне, сколько рук мЯло мЯкоть, которой обросла так
щедро твоЯ твердаЯ, гордаЯ, горькаЯ, маленькаЯ душа? „а, снова,
как привидение, Я возвращаюсь к твоим первым изменам и, воЯ,
гремЯ цепЯми, плыву сквозь них. Џоцелуи, которые Я подглЯдел.
Џоцелуи ваши, которые больше всего походили на какое-то
питание, сосредоточенное, неопрЯтное и шумное. €ли когда ты,
жмурЯсь, пожирала прыщущий персик и потом, кончив, но еще
глотаЯ, еще с полным ртом, канибалка, топырила пальцы, блуждал
осоловелый взглЯд, лоснились воспаленные губы, дрожал
подбородок, весь в каплЯх мутного сока сползавших на оголенную
грудь, между тем как приап, питавший тебЯ, внезапно
поворачивалсЯ с судорожным проклЯтием, согнутой спиной ко мне,
вошедшему в комнату некстати. "Њарфиньке всЯкие фрукты
полезны", -- с какой-то сладко-хлюпающей сыростью в горле
говорила ты, собираЯсь всЯ в одну сырую, сладкую, проклЯтую
складочку, -- и если Я опЯть возвращаюсь ко всему этому, так
длЯ того, чтобы отделатьсЯ, выделить из себЯ, очиститьсЯ, -- и
еще длЯ того, чтобы ты знала, чтобы ты знала... —то? ‚ероЯтно,
Я все-таки принимаю тебЯ за кого-то другого, -- думаЯ, что ты
поймешь менЯ, -- как сумасшедший принимает зашедших
родственников за звезды, за логарифмы, за вислозадых гиен, --
но еще есть безумцы -- те неуЯзвимы! -- которые принимают сами
себЯ за безумцев, -- и тут замыкаетсЯ круг. Њарфинька, в
каком-то таком кругу мы с тобой вращаемсЯ, -- о, если бы ты
могла вырватьсЯ на миг, -- потом вернешьсЯ в него, обещаю тебе,
многого от тебЯ не требуетсЯ, но на миг вырвись и пойми, что
менЯ убивают, что мы окружены куклами и что ты кукла сама. џ не
знаю, почему так мучилсЯ твоими изменами, то есть, вернее, Я-то
сам знаю почему, но не знаю тех слов, которые следовало бы
подобрать, чтобы ты понЯла, почему Я так мучилсЯ. Ќет этих слов
в том малом размере, который ты употреблЯешь длЯ своих
ежедневных нужд. Ќо все-таки Я опЯть попытаюсь: "менЯ убивают!"
-- так, все разом, еще: "менЯ убивают!" -- еще раз:
"...убивают!" -- Я хочу это так написать, чтобы ты зажала уши,
-- свои тонкокожие, обезьЯньи уши, которые ты прЯчешь под
прЯдЯми чудных женских волос, -- но Я их знаю, Я их вижу, Я их
щиплю, холодненькие, мну их в своих беспокойных пальцах, чтобы
как-нибудь их согреть, оживить, очеловечить, заставить услышать
менЯ. Њарфинька, Я хочу, чтобы ты настоЯла на новом свидании, и
уж разумеетсЯ: приди одна, приди одна! ’ак называемаЯ жизнь
кончена, передо мною только скользкаЯ плаха, менЯ изловчились
мои тюремщики довести до такого состоЯниЯ, что почерк мой --
видишь -- как пьЯный, -- но, ничего, у менЯ хватит, Њарфинька,
силы на такой с тобой разговор, какого мы еще никогда не вели,
потому-то так необходимо, чтобы ты еще раз пришла, и не думай,
что это письмо -- подлог, это Я пишу, –инциннат, это плачу Я,
–инциннат, который собственно ходил вокруг стола, а потом,
когда ђодион принес ему обед, сказал:
-- ‚от это письмо. ‚от это письмо Я вас попрошу... ’ут
адрес...
-- ‚ы бы лучше научились, как другие, вЯзать, -- проворчал
ђодион, -- и свЯзали бы мне шарфик. Џисатель! ‚едь только что
видались -- с женкой-то.
-- Џопробую все-таки спросить, -- сказал –инциннат. --
…сть ли тут, кроме менЯ и этого довольно навЯзчивого Џьера,
какие-нибудь еще заключенные?
ђодион побагровел, но смолчал.
-- Ђ мужик еще не приехал? -- спросил –инциннат.
ђодион собралсЯ свирепо захлопнуть уже визжавшую дверь,
но, как и вчера, -- липко шлепаЯ сафьЯновыми туфлЯми, дрыгаЯ
полосатыми телесами, держа в руках шахматы, карты, бильбокэ...
-- ‘импатичному ђодиону мое нижайшее, -- тоненьким голосом
произнес м-сье Џьер и, не менЯЯ шага, дрыгаЯ, шлепаЯ, вошел в
камеру.
-- џ вижу, -- сказал он, садЯсь, -- что симпатЯга понес от
вас письмо. ‚ерно, то, которое вчера лежало тут на столе? Љ
супруге? Ќет, нет -- простаЯ дедукциЯ, Я не читаю чужих писем,
хотЯ, правда, оно лежало весьма на виду, пока мы в Якорек
резались. •отите нынче в шахматы?
Ћн разложил шерстЯную шашечницу и пухлой рукой со
взведенным мизинцем расставил фигуры, прочно сделанные -- по
старому арестантскому рецепту -- из хлебного мЯкиша, которому
камень мог позавидовать.
-- ‘ам Я холост, но Я понимаю, конечно... ‚перед. џ это
быстро... •орошие игроки никогда много не думают. ‚перед. ‚ашу
супругу Я мельком видал -- ЯдренаЯ бабенка, что и говорить, --
шеЯ больно хороша, люблю... ќ, стойте. ќто Я маху дал,
разрешите переиграть. ’ак-то будет правильнее. џ большой
любитель женщин, а уж менЯ как они любЯт, подлые, прЯмо не
поверите. ‚от вы писали вашей супруге о ее там глазках, губках.
Ќедавно, знаете, Я имел -- Џочему же Я не могу съесть? Ђх, вот
что. Џрытко, прытко. Ќу, ладно, -- ушел. Ќедавно Я имел половое
общение с исключительно здоровой и роскошной особой. Љакое
получаешь удовольствие, когда крупнаЯ брюнетка... ќто что же?
‚от тебе раз. ‚ы должны предупреждать, так не годитсЯ. „авайте,
сыграю иначе. ’ак-с. „а, роскошнаЯ, страстнаЯ -- а Я, знаете,
сам с усам, обладаю такой пружиной, что -- ух! ‚ообще говорЯ,
из многочисленных соблазнов жизни, которые, как бы играЯ, но
вместе с тем очень серьезно, собираюсь постепенно представить
вашему вниманию, соблазн любви... -- Ќет, погодите, Я еще не
решил, пойду ли так. „а, пойду. Љак -- мат? Џочему -- мат? ‘юда
-- не могу, сюда -- не могу, сюда... ’оже не могу. Џозвольте,
как же раньше стоЯло? Ќет, еще раньше. Ќу, вот это другое дело.
‡евок. Џошел так. „а, -- краснаЯ роза в зубах, черные ажурные
чулки по сии места и больше ни-че-го, -- это Я понимаю, это
высшее... а теперь вместо восторгов любви -- сырой камень,
ржавое железо, а впереди... сами знаете, что впереди. Ќе
заметил. Ђ если так? ’ак лучше. ЏартиЯ все равно -- моЯ, вы
делаете ошибку за ошибкой. Џускай она изменЯла вам, но ведь и
вы держали ее в своих объЯтиЯх. Љогда ко мне обращаютсЯ за
советами, Я всегда говорю: господа, побольше изобретательности.
Ќичего нет приЯтнее, например, чем окружитьсЯ зеркалами и
смотреть, как там кипит работа, -- замечательно! Ђ вот это
вовсе не замечательно. џ, честное слово, думал, что пошел не
сюда, а сюда. ’ак что вы не могли... Ќазад, пожалуйста. џ люблю
при этом курить сигару и говорить о незначительных вещах, и
чтобы она тоже говорила, -- ничего не поделаешь, известнаЯ
развратность... „а, -- тЯжко, страшно и обидно сказать всему
этому "прости" -- и думать, что другие, такие же молодые и
сочные, будут продолжать работать, работать... эх! не знаю, как
вы, но Я в смысле ласок обожаю то, что у нас, у борцов, зоветсЯ
макароны: шлеп ее по шее, и чем плотнее мЯса... ‚о-первых, могу
съесть, во-вторых, могу просто уйти; ну, так. Џостойте,
постойте, Я все-таки еще подумаю. Љакой был последний ход?
Џоставьте обратно и дайте подумать. ‚здор, никакого мата нет.
‚ы, по-моему, тут что-то, извините, смошенничали, вот это
стоЯло тут или тут, а не тут, Я абсолютно уверен. Ќу,
поставьте, поставьте...
Ћн как бы нечаЯнно сбил несколько фигур и, не удержавшись,
со стоном, смешал остальные. –инциннат сидел, облокотЯсь на
одну руку; задумчиво копал конЯ, который в области шеи был,
казалось, не прочь вернутьсЯ в ту хлебную стихию, откуда вышел
(*16).
-- ‚ другую игру, в другую игру, в шахматы вы не умеете,
-- суетливо закричал м-сье Џьер и развернул Ярко раскрашенную
доску длЯ игры в гусЯ.
Ѓросил кости -- и сразу поднЯлсЯ с трех на двадцать семь,
-- но потом пришлось спуститьсЯ опЯть, -- зато с двадцати двух
на сорок шесть взвилсЯ –инциннат. €гра тЯнулась долго. Њ-сье
Џьер наливалсЯ малиной, топал, злилсЯ, лез за костЯми под стол
и вылезал оттуда, держа их на ладони и клЯнЯсь, что именно так
они лежали на полу.
-- Џочему от вас так пахнет? -- спросил –инциннат со
вздохом.
’олстенькое лицо м-сье Џьера исказилось принужденной
улыбкой.
-- ќто у нас в семье, -- поЯснил он с достоинством, --
ноги немножко потеют. Џробовал квасцами, но ничего не берет.
„олжен сказать, что, хотЯ страдаю этим с детства и хотЯ ко
всЯкому страданию принЯто относитьсЯ с уважением, еще никто
никогда так бестактно...
-- џ дышать не могу, -- сказал –инциннат.

XIV

Ћни были еще ближе -- и теперь так торопились, что грешно
было их отвлекать выстукиванием вопросов. € продолжались они
позже, чем вчера, и –инциннат лежал на плитах крестом, ничком,
как сраженный солнечным ударом, и, потворствуЯ рЯжению чувств,
Ясно, через слух видел потайной ход, удлинЯющийсЯ с каждым
скребком, и ощущал, словно ему облегчали темную, тесную боль в
груди, как расшатываютсЯ камни, и уже гадал, глЯдЯ на стену,
где-то она даст трещину и с грохотом разверзнетсЯ.
…ще потрескивало и шуршало, когда пришел ђодион. ‡а ним, в
балетных туфлЯх на босу ногу и шерстЯном платьице в шотландскую
клетку, шмыгнула ќммочка и, как уже раз было, спрЯталась под
стол, скрючившись там на корточках, так что ее льнЯные волосы,
вьющиесЯ на концах, покрывали ей и лицо, и колени, и даже
лодыжки. ‹ишь только ђодион удалилсЯ, она вспрЯнула -- да прЯмо
к –инциннату, сидевшему на койке, и, опрокинув его, пустилась
по нем карабкатьсЯ. •олодные пальцы ее горЯчих голых рук
впивались в него, она скалилась, к передним зубам пристал
кусочек зеленого листа.
-- ‘адись смирно, -- сказал –инциннат, -- Я устал, всю
ночь сомей не очкнул, -- садись смирно и расскажи мне...
ќммочка, возЯсь, уткнулась лбом ему в грудь; из-под ее
рассыпавшихсЯ и в сторону свесившихсЯ буклей обнажилась в
заднем вырезе платьЯ верхнЯЯ часть спины, со впадиной,
менЯвшейсЯ от движениЯ лопаток, и всЯ ровно поросшаЯ
белесоватым пушком, казавшимсЯ симметрично расчесанным.
–инциннат погладил ее по теплой голове, стараЯсь ее
приподнЯть. ‘хватила его за пальцы и стала их тискать и
прижимать к быстрым губам.
-- ‚от ластушка, -- сонно сказал –инциннат, -- ну, будет,
будет. ђасскажи мне...
Ќо ею овладел порыв детской буйности. ќтот мускулистый
ребенок валЯл –инцинната, как щенка.
-- Џерестань! -- крикнул –инциннат. -- Љак тебе не стыдно!
-- ‡автра, -- вдруг сказала она, сжимаЯ его и смотрЯ ему в
переносицу.
-- ‡автра умру? -- спросил –инциннат.
-- Ќет, спасу, -- задумчиво проговорила ќммочка (она
сидела на нем верхом).
-- ‚от это славно, -- сказал –инциннат, -- спасители
отовсюду! „авно бы так, а то с ума сойду. Џожалуйста, слезь,
мне тЯжело, жарко.
-- Њы убежим, и вы на мне женитесь.
-- Њожет быть, -- когда подрастешь; но только жена у менЯ
уже есть.
-- ’олстаЯ, стараЯ, -- сказала ќммочка.
Ћна соскочила с постели и побежала вокруг камеры, как
бегают танцовщицы, крупной рысью, трЯсЯ волосами, и потом
прыгнула, будто летЯ, и наконец закружилась на месте, раскинув
множество рук.
-- ‘коро опЯть школа, -- сказала она, мгновенно сев к
–инциннату на колени, -- и, тотчас все забыв на свете,
погрузилась в новое занЯтие: принЯлась колупать черную
продольную корку на блестЯщей голени, корка уже наполовину была
снЯта, и нежно розовел шрам.
–инциннат, щурЯсь, глЯдел на ее склоненный, обведенный
пушистой каемкой света профиль, и дремота долила его.
-- Ђх, ќммочка, помни, помни, помни, что ты обещала.
‡автра! ‘кажи мне, как ты устроишь?
-- „айте ухо, -- сказала ќммочка.
ЋбнЯв его за шею одной рукой, она жарко, влажно и
совершенно невнЯтно загудела ему в ухо.
-- Ќичего не слышу, -- сказал –инциннат.
Ќетерпеливо откинула с лица волосы и опЯть приникла.
-- Ѓу... бу... бу... -- гулко бормотала она -- и вот
отскочила, взвилась, -- и вот уже отдыхала на чуть качавшейсЯ
трапеции, сложив и вытЯнув клином носки.
-- џ все же очень на это рассчитываю, -- сквозь растущую
дремоту проговорил –инциннат; медленно приник мокрым гудЯщим
ухом к подушке.
‡асыпаЯ, он чувствовал, как она перелезла через него, -- и
потом ему неЯсно мерещилось, что она или кто-то другой без
конца складывает какую-то блестЯщую ткань, берет за углы, и
складывает, и поглаживает ладонью, и складывает опЯть, -- и на
минуту он очнулсЯ от визга ќммочки, которую выволакивал ђодион.
Џотом ему показалось, что осторожно возобновились заветные
звуки за стеной... как рискованно! ‚едь середина днЯ... но они
не могли сдержатьсЯ и тихонько проталкивались к нему все ближе,
все ближе, -- и он, испугавшись, что сторожа услышат, начал
ходить, топать, кашлЯть, напевать, -- и когда, с сильно
бьющимсЯ сердцем, сел за стол, звуков уже не было.
Ђ к вечеру, -- как теперь завелось, -- ЯвилсЯ м-сье Џьер в
парчовой тюбетейке; непринужденно, по-домашнему, прилег на
–инциннатову койку и, пышно раскурив длинную пеньковую трубку с
резным подобием пэри, оперсЯ на локоток. –инциннат сидел у
стола, дожевываЯ ужин, выуживаЯ чернослив из коричневого сока.
-- џ их сегоднЯ припудрил, -- бойко сказал м-сье Џьер, --
так что прошу без жалоб и без замечаний. „авайте продолжим наш
вчерашний разговор. Њы говорили о наслаждениЯх.
-- Ќаслаждение любовное, -- сказал м-сье Џьер, --
достигаетсЯ путем одного из самых красивых и полезных
физических упражнений, какие вообще известны. џ сказал --
достигаетсЯ, но, может быть, слово "добываетсЯ" или "добыча"
было бы еще уместнее, ибо речь идет именно о планомерной и
упорной добыче наслаждениЯ, заложенного в самых недрах
обрабатываемого существа. ‚ часы досуга работник любви сразу
поражает наблюдателЯ соколиным выражением глаз, веселостью
нрава и свежим цветом лица. Ћбратите также внимание на
плавность моей походки. €так, мы имеем перед собой некое
Явление или рЯд Явлений, которые можно объединить под общим
термином любовного или эротического наслаждениЯ.
’ут, на цыпочках, показываЯ жестами, чтобы его не
замечали, вошел директор и сел на табурет, который сам принес.
Њ-сье Џьер обратил на него взор, блестевший
доброжелательством.
-- Џродолжайте, продолжайте, -- зашептал ђодриг €ванович,
-- Я пришел послушать. Pardon [*1], одну минуточку, -- только
поставлю так, чтобы можно было к стене прислонитьсЯ. Voila
[*2]. “маЯлсЯ все-таки, -- а вы?

----------------------------------------------------------
[*1] ‚иноват (франц.).
[*2] ‚от (франц.).
----------------------------------------------------------

-- ќто у вас с непривычки, -- сказал м-сье Џьер. -- ’ак
разрешите продолжать. Њы тут беседовали, ђодриг €ванович, о
наслаждениЯх жизни и разобрали в общих чертах эрос.
-- Џонимаю, -- сказал директор.
-- џ следующие отметил пункты... вы извините, коллега, что
повторю, но мне хочетсЯ, чтобы ђодригу €вановичу тоже было
интересно. џ отметил, ђодриг €ванович, что мужчине, осужденному
на смерть, труднее всего забыть женщину, вкусное женское тело.
-- € лирику лунных ночей, -- добавил от себЯ ђодриг
€ванович, строго взглЯнув на –инцинната.
-- Ќет, вы уж не мешайте мне развивать тему, захотите --
после скажите. €так, Я продолжаю. Љроме наслаждений любовных
имеетсЯ целый рЯд других, и к ним мы теперь перейдем. ‚ы,
вероЯтно, не раз чувствовали, как расширЯетсЯ грудь в чудный
весенний день, когда наливаютсЯ почки, и пернатые певцы
оглашают рощи, одетые первой клейкой листвой (*17). Џервые
скромные цветики кокетливо выглЯдывают из-под травы и как будто
хотЯт завлечь страстного любителЯ природы, боЯзливо шепча: "ах,
не надо, не рви нас, наша жизнь коротка". ђасширЯетсЯ и широко
дышит грудь в такой день, когда поют птицы, и на первых
деревьЯх поЯвлЯютсЯ первые скромные листочки. ‚се радуетсЯ, и
все ликует.
-- Њастерское описание апрелЯ, -- сказал директор, трЯхнув
щеками.
-- џ думаю, что каждый испытал это, -- продолжал м-сье
Џьер, -- и теперь, когда не сегоднЯ-завтра мы все взойдем на
плаху, незабвенное воспоминание такого весеннего днЯ заставлЯет
крикнуть: "о, вернись, вернись; дай мне еще раз пережить тебЯ".
-- Џережить тебЯ, -- повторил м-сье Џьер, довольно откровенно
заглЯнув в мелко исписанный свиточек, который держал в кулаке.
-- „алее, -- сказал м-сье Џьер, -- переходим к
наслаждениЯм духовного порЯдка. ‚спомните, как, бывало, в
грандиозной картинной галерее или музее, вы останавливались
вдруг и не могли оторвать глаз от какого-нибудь пикантного
торса, -- увы, из бронзы или мрамора. ќто мы можем назвать:
наслаждение искусством, -- оно занимает в жизни немалое место.
-- …ще бы, -- сказал в нос ђодриг €ванович и посмотрел на
–инцинната.
-- ѓастрономические наслаждениЯ, -- продолжал м-сье Џьер.
-- ‘мотрите: вот -- лучшие сорта фруктов свисают с древесных
ветвей; вот -- мЯсник и его помощники влекут свинью, кричащую
так, как будто ее режут; вот -- на красивой тарелке солидный
кусок белого сала; вот -- столовое вино, вишневка; вот --
рыбка, -- не знаю, как остальные, но Я большой охотник до леща.
-- ЋдобрЯю, -- пробасил ђодриг €ванович.
-- ќтот чудный пир приходитсЯ покинуть. € еще многое
приходитсЯ покинуть: праздничную музыку; любимые вещички, вроде
фотоаппарата или трубки; дружеские беседы; блаженство
отправлениЯ естественных надобностей, которое некоторые ставЯт
наравне с блаженством любви; сон после обеда; курение... —то
еще? ‹юбимые вещицы, -- да, это уже было (опЯть поЯвилась
шпаргалка). Ѓлаженство... и это было. Ќу, всЯкие еще мелочи...
-- Њожно кое-что добавить? -- подобострастно спросил
директор, но м-сье Џьер покачал головой:
-- Ќет, вполне достаточно. Њне кажетсЯ, что Я развернул
перед умственным взором коллеги такие дали чувственных
царств...
-- џ только хотел насчет съедобного, -- заметил вполголоса
директор. -- ’ут, по-моему, можно некоторые подробности.
Ќапример, en fait de potage... [*] Њолчу, молчу, -- испуганно
докончил он, встретив взглЯд м-сье Џьера.

----------------------------------------------------------
[*] Њожно сообразить супец (франц.).
----------------------------------------------------------

-- Ќу, что ж, -- обратилсЯ м-сье Џьер к –инциннату, -- что
вы на это скажете?
-- ‚ самом деле, что мне сказать? -- проговорил –инциннат.
-- ‘онный, навЯзчивый вздор.
-- Ќеисправим! -- воскликнул ђодриг €ванович.
-- ќто он так нарочно, -- сказал с грозной, фарфоровой
улыбкой м-сье Џьер. -- Џоверьте мне, он в достаточной мере
чувствует всю прелесть описанных мною Явлений.
-- ...Ќо кое-чего не понимает, -- гладко въехал ђодриг
€ванович, -- он не понимает, что если бы сейчас честно признал
свою блажь, честно признал, что любит то же самое, что любим мы
с вами, например, на первое черепаховый суп, говорЯт, что
стихийно вкусно, то есть Я хочу только заметить, что если бы он
честно признал и раскаЯлсЯ, -- да, раскаЯлсЯ бы, -- вот моЯ
мысль, -- тогда была бы длЯ него некотораЯ отдаленнаЯ -- не
хочу сказать надежда, но во всЯком случае...
-- Џропустил насчет гимнастики, -- зашептал м-сье Џьер,
просматриваЯ свою бумажку, -- экаЯ досада!
-- Ќет, нет, прекрасно сказали, прекрасно, -- вздохнул
ђодриг €ванович, -- лучше нельзЯ было. ‚о мне встрепенулись
желаниЯ, которые дремали десЯтки лет. ‚ы что -- еще посидите?
€ли со мной?
-- ‘ вами. Ћн сегоднЯ просто злюка. „аже не смотрит.
–арства ему предлагаешь, а он дуетсЯ. Њне ведь нужно так мало
-- одно словцо, кивок. Ќу, ничего не поделаешь. Џошли, ђодриго.
‚скоре после их ухода потух свет, и –инциннат в темноте
перебралсЯ на койку (неприЯтно, чужой пепел, но больше некуда
лечь) и, по всем хрЯщикам и позвонкам выхрустываЯ длинную
доску, весь вытЯнулсЯ; вобрал воздух и подержал его с четверть
минуты. Њожет быть: просто каменщики. —инЯт. Ћбман слуха: может
быть, все это происходит далеко, далеко (выдохнул). Ћн лежал на
спине, шевелЯ торчавшими из-под одеЯла пальцами ног и
поворачиваЯ лицо то к невозможному спасению, то к неизбежной
казни. ‘вет вспыхнул опЯть.
ЏочесываЯ рыжую грудь под рубашкой, ЯвилсЯ ђодион за
табуретом. “видев искомый предмет, но, не долго думаЯ, сел на
него, тЯжело крЯкнул, громадной ладонью помЯл опущенное лицо и,
по-видимому, собралсЯ всхрапнуть.
-- …ще не приехал? -- спросил –инциннат.
ђодион немедленно встал и вышел с табуретом.
Њрик -- мрак.
Ћттого ли, что со днЯ суда прошел некоторый цельный срок:
две недели, -- оттого ли, что приближение спасательных звуков
сулило перемену в судьбе, -- но в эту ночь –инциннат мысленно
занималсЯ тем, что делал смотр часам, проведенным в крепости.
Ќевольно уступаЯ соблазну логического развитиЯ, невольно
(осторожно, –инциннат!) сковываЯ в цепь то, что было совершенно
безопасно в виде отдельных, неизвестно куда относившихсЯ
звеньев, он придавал смысл бессмысленному и жизнь неживому. Ќа
фоне каменной темноты он сейчас разрешал поЯвлЯтьсЯ освещенным
фигурам всех своих обычных посетителей... впервые, впервые
воображение его так снисходило к ним. ЏоЯвлЯлсЯ докучливый
сосед-арестантик, с наливным личиком, лоснЯщимсЯ, как то
восковое Яблоко, которое на днЯх приносил балагур зЯть;
поЯвлЯлсЯ адвокат, подвижной, поджарый, высвобождающий из
рукавов фрака манжеты; поЯвлЯлсЯ мрачный библиотекарь, и в
черном, гладком парике дебелый ђодриг €ванович, и ќммочка, и
всЯ Њарфинькина семьЯ, и ђодион, и другие, смутные сторожа и
солдаты, -- и, вызываЯ их, -- пускай не верЯ в них, но все-таки
вызываЯ, -- –инциннат давал им право на жизнь, содержал их,
питал их собой. Љо всему этому присоединилась ежеминутнаЯ
возможность возвращениЯ волнующего стука, действующаЯ, как
разымчивое ожидание музыки, -- так что –инциннат находилсЯ в
странном, трепетном, опасном состоЯнии, -- и с каким-то
возрастающим торжеством били далекие часы, -- и вот, выходЯ из
мрака, подаваЯ друг другу руки, смыкались в круг освещенные
фигуры -- и, слегка напираЯ вбок, и кренЯсь, и тащась, начинали
-- сперва тугое, влачащеесЯ -- круговое движение, которое
постепенно выправлЯлось, легчало, ускорЯлось, и вот уже пошло,
пошло, -- и чудовищные тени от плеч и голов пробегали,
повторЯЯсь, все шибче по каменным сводам, и тот неизбежный
весельчак, который в хороводе высоко поднимает ноги, смеша
остальных, более чопорных, отбрасывал на стены громадные черные
углы своих безобразных колен.

“тро прошло тихо, но зато около пЯти пополудни началсЯ
сокрушительный треск: тот, кто работал, рьЯно торопилсЯ,
бесстыдно гремел; впрочем, не намного приблизилсЯ со вчерашнего
днЯ.
‚незапно произошло нечто особенное: рухнула будто какаЯ-то
внутреннЯЯ преграда, и уже теперь звуки проЯвились с такой
выпуклостью и силой (мгновенно перейдЯ из одного плана в другой
-- прЯмо к рампе), что стало Ясно: они вот тут, сразу за
тающей, как лед, стеной, и вот сейчас, сейчас прорвутсЯ.
€ тогда узник решил, что пора действовать. ‘трашно спеша,
трепеща, но все же стараЯсь не терЯть над собой власти, он
достал и надел те резиновые башмаки, те полотнЯные панталоны и
крутку, в которых был, когда его взЯли; нашел носовой платок,
два носовых платка, три носовых платка (беглое преображение их
в те простыни, которые свЯзываютсЯ вместе); на всЯкий случай
сунул в карман какую-то веревочку с еще прикрученной к ней
деревЯнной штучкой длЯ носки пакетов (не засовывалась, кончик
висел); ринулсЯ к постели с целью так взбить и покрыть одеЯлом
подушку, чтобы получилось чучело спЯщего; не сделал этого, а
кинулсЯ к столу, с намерением захватить написанное; но и тут на
полпути переменил направление, ибо от победоносной, бешеной
стукотни мешались мысли... Ћн стоЯл, вытЯнувшись, как стрела,
руки держа по швам, когда, в совершенстве воплощаЯ его мечту,
желтаЯ стена на аршин от пола дала молниевидную трещину, тотчас
набрЯкла, толкаемаЯ снутри, и внезапно с грохотом разверзлась.
€з черной дыры в облаке мелких обломков вылез, с киркой в
руке, весь осыпанный белым, весь извивающийсЯ и шлепающийсЯ,
как толстаЯ рыба в пыли, весь зыблющийсЯ от смеха, м-сье Џьер,
и, сразу за ним, -- но раком, толстозадый, с прорехой, из
которой торчал клок серой ваты, без сюртука, тоже осыпанный
всЯкой дрЯнью, тоже помирающий со смеху, ђодриг €ванович, и,
выкатившись из дыры, они оба сели на пол и уже без удержу
затрЯслись, со всеми переходами от хо-хо-хо до кхи-кхи-кхи и
обратно, с жалобными писками в интервалах взрывов, -- толкаЯ
друг друга, друг на друга валЯсь...
-- Њы, мы, это мы, -- выдавил наконец м-сье Џьер, повернув
к –инциннату меловое лицо, причем желтый паричок его с
комическим свистом приподнЯлсЯ и опал.
-- ќто мы, -- проговорил неожиданным длЯ него фальцетом
ђодриг €ванович и густо загоготал снова, задрав мЯгкие ноги в
невозможных гетрах эксцентрика.
-- “ф! -- произнес м-сье Џьер, вдруг успокоившись; встал с
пола и, обиваЯ ладонь о ладонь, оглЯнулсЯ на дыру: -- Ќу и
поработали же мы, ђодриг €ванович! ‚ставайте, голубчик,
довольно. ЉакаЯ работа! —то же, теперь можно и воспользоватьсЯ
этим превосходным туннелем... Џозвольте вас пригласить, милый
сосед, ко мне на стакан чаю.
-- …сли вы только менЯ коснетесь... -- прошелестел
–инциннат, -- и, так как с одной стороны, готовый его обнЯть и
впихнуть, стоЯл белый, потный м-сье Џьер, а с другой, -- тоже
раскрыв объЯтиЯ, голоплечий, в свободно висЯщей манишке, --
ђодриг €ванович, и оба как бы медленно раскачивались, собираЯсь
навалитьсЯ на него, то –инциннат избрал единственно возможное
направление, а именно то, которое ему указывалось. Њ-сье Џьер
легонько подталкивал его сзади, помогаЯ ему вползать в
отверстие.
-- ЏрисоединЯйтесь, -- обратилсЯ он к ђодригу €вановичу,
но тот отказалсЯ, сославшись на расстройство туалета.
‘плющенный и зажмуренный, полз на карачках –инциннат,
сзади полз м-сье Џьер, и, отовсюду теснЯ, давила на хребет,
колола в ладони, в колени кромешнаЯ тьма, полнаЯ осыпчивого
треска, и несколько раз –инциннат утыкалсЯ в тупик, и тогда
м-сье Џьер тЯнул за икры, заставлЯЯ из тупика пЯтитьсЯ, и
ежеминутно угол, выступ, неизвестно что больно задевало голову,
и вообще тЯготела над ним такаЯ ужаснаЯ, беспросветнаЯ тоска,
что, не будь сзади сопЯщего, бодучего спутника, -- он бы тут же
лег и умер. Ќо вот, после длительного продвижениЯ в узкой,
угольно-черной тьме (в одном месте, сбоку, красный фонарик
тускло обдал лоском черноту), после тесноты, слепоты, духоты,
-- вдали показалсЯ округлЯвшийсЯ бледный свет: там был поворот
и наконец -- выход; неловко и кротко –инциннат выпал на
каменный пол, -- в пронзенную солнцем камеру м-сье Џьера.
-- Њилости просим, -- сказал хозЯин, вылезаЯ за ним;
тотчас достал платЯную щетку и принЯлсЯ ловко обчищать
мигающего –инцинната, деликатно сдерживаЯ и смЯгчаЯ движение
там, где могло быть чувствительно. Џри этом он, сгибаЯсь, будто
опутываЯ его чем, ходил вокруг –инцинната, который стоЯл
совершенно неподвижно, пораженный одной необыкновенно простой
мыслью, пораженный, вернее, не самой мыслью, -- а тем, что она
не Явилась ему раньше.
-- Ђ Я, разрешите, сделаю так, -- произнес м-сье Џьер и
стЯнул с себЯ пыльную фуфайку; на мгновение, как бы невзначай,
напрЯг руку, косЯсь на бирюзово-белый бицепс и распространЯЯ
свойственное ему зловоние. ‚округ левого соска была находчиваЯ
татуировка -- два зеленых листика, -- так что самый сосок
казалсЯ бутоном розы (из марципана и цуката). --
Џрисаживайтесь, прошу, -- сказал он, надеваЯ халат в Ярких
разводах; -- чем богат, тем и рад. Њой номер, как видите, почти
не отличаетсЯ от вашего. џ только держу его в чистоте и
украшаю... украшаю, чем могу. (Ћн слегка задохнулсЯ, вроде как
от волнениЯ.)
“крашаю. Ђккуратно выставил малиновую цифру стенной
календарь с акварельным изображением крепости при заходЯщем
солнце. ЋдеЯло, сшитое из разноцветных ромбов, прикрывало
койку. Ќад ней кнопками были прикреплены снимки игрового жанра
и висела кабинетнаЯ фотографиЯ м-сье Џьера; из-за краЯ рамы
выпускал гофрированные складки бумажный веерок. Ќа столе лежал
крокодиловый альбом, золотилсЯ циферблат дорожных часов, и над
блестЯщим ободком фарфорового стакана с немецким пейзажем
глЯдели в разные стороны пЯть-шесть бархатистых анютиных
глазок. ‚ углу камеры был прислонен к стене большой футлЯр,
содержавший, казалось, музыкальный инструмент.
-- џ чрезвычайно счастлив вас видеть у себЯ, -- говорил
м-сье Џьер, прогуливаЯсь взад и вперед и каждый раз проходЯ
сквозь косую полосу солнца, в которой еще играла известковаЯ
пыль. -- Њне кажетсЯ, что за эту неделю мы с вами так
подружились, как-то так хорошо, тепло сошлись, как редко
бывает. ‚ас, Я вижу, интересует, что внутри? ‚от дайте (он
перевел дух), дайте договорить, и тогда покажу вам...
-- Ќаша дружба, -- продолжал, разгуливаЯ и слегка
задыхаЯсь, м-сье Џьер, -- наша дружба расцвела в тепличной
атмосфере темницы, где питалась одинаковыми тревогами и
надеждами. „умаю, что Я вас знаю теперь лучше, чем кто-либо на
свете -- и, уж конечно, интимнее, чем вас знала жена. Њне
поэтому особенно больно, когда вы поддаетесь чувству злобы или
бываете невнимательны к людЯм... ‚от сейчас, когда мы к вам так
весело Явились, вы опЯть ђодрига €вановича оскорбили напускным
равнодушием к сюрпризу, в котором он принимал такое милое,
энергичное участие, а ведь он уже далеко не молод и немало у
него собственных забот. Ќет, об этом сейчас не хочу. Њне только
важно установить, что ни один ваш душевный оттенок не
ускользает от менЯ, и потому мне лично кажетсЯ не совсем
справедливым известное обвинение... „лЯ менЯ вы прозрачны, как
-- извините изысканность сравнениЯ -- как краснеющаЯ невеста
прозрачна длЯ взглЯда опытного жениха. Ќе знаю, у менЯ что-то с
дыханием, простите, сейчас пройдет. Ќо, если Я вас так близко
изучил и -- что таить -- полюбил, крепко полюбил, -- то и вы,
стало быть, узнали менЯ, привыкли ко мне, -- более того,
привЯзались ко мне, как Я к вам. „обитьсЯ такой дружбы, -- вот
в чем заключалась перваЯ моЯ задача, и, по-видимому, Я разрешил
ее успешно. “спешно. ‘ейчас будем пить чай. Ќе понимаю, почему
не несут.
Ћн сел, хватаЯсь за грудь, к столу против –инцинната, но
сразу вскочил опЯть; вынул из-под подушки кожаный кошелек, из
кошелька -- замшевый чехольчик, из чехольчика -- ключ и подошел
к большому футлЯру, стоЯвшему в углу.
-- џ вижу, вы потрЯсены моей аккуратностью, -- сказал он и
бережно опустил на пол футлЯр, оказавшийсЯ увесистым и
неповоротливым. -- ...Ќо видите ли, аккуратность украшает жизнь
одинокого человека, который этим доказывает самому себе...
‚ раскрывшемсЯ футлЯре, на черном бархате, лежал широкий,
светлый топор.
-- ...самому себе доказывает, что у него есть гнездышко...
ѓнездышко, -- продолжал м-сье Џьер, снова запираЯ футлЯр,
прислонЯЯ его к стене и сам прислонЯЯсь, -- гнездышко, которое
он заслужил, свил, наполнил своим теплом... ’ут вообще большаЯ
философскаЯ темЯ, но по некоторым признакам мне кажетсЯ, что
вам, как и мне, сейчас не до тем. ‡наете что? ‚от мой совет:
чайку мы с вами попьем после, -- а сейчас пойдите к себе и
прилЯгте, идите. Њы оба молоды, вам не следует оставатьсЯ здесь
дольше. ‡автра вам объЯснЯт, а теперь идите. џ тоже возбужден,
Я тоже не владею собой, вы должны это понЯть...
–инциннат тихо теребил запертую дверь.
-- Ќет, нет, вы -- по нашему туннелю. Ќедаром же
трудились. Џолзком, ползком. џ дыру занавешиваю, а то
некрасиво. Џожалуйте...
-- ‘ам, -- сказал –инциннат.
Ћн влез в черное отверстие и, шурша ушибленными коленЯми,
пополз на четвереньках, проникаЯ все глубже в тесную темноту.
Њ-сье Џьер, гулко вдогонку крикнув ему что-то насчет чаЯ,
по-видимому, завел сторку, -- ибо –инциннат сразу почувствовал
себЯ отрезанным от светлой камеры, где только что был.
‘ трудом дыша шероховатым воздухом, натыкаЯсь на острое --
и без особого страха ожидаЯ обвала, -- –инциннат вслепую
пробиралсЯ по извилистому ходу и попадал в каменные мешки, и,
как смирное отступающее животное, подавалсЯ назад, и, нащупав
продолжение хода, полз дальше. …му не терпелось лечь на мЯгкое,
хотЯ бы на свою койку, завернутьсЯ с головой и ни о чем не
думать. ќто обратное путешествие так затЯнулось, что, обдираЯ
плечи, он начал торопитьсЯ, поскольку ему это позволЯло
постоЯнное предчувствие тупика. „ухота дурманила, -- и он решил
было замереть, поникнуть, вообразить себЯ в постели и на этой
мысли, быть может, уснуть, -- как вдруг дно, по которому он
полз, пошло вниз, под весьма ощутимый уклон, и вот мелькнула
впереди красновато-блестЯщаЯ щель, и пахнуло сыростью,
плесенью, точно он из недр крепостной стены перешел в природную
пещеру, и с низкого свода над ним каждаЯ на коготке, головкой
вниз, закутавшись, висели в рЯд, как сморщенные плоды, летучие
мыши в ожидании своего выступлениЯ, -- щель пламенисто
раздвинулась, и повеЯло свежим дыханием вечера, и –инциннат
вылез из трещины в скале на волю.
Ћн очутилсЯ на одной из многих муравчатых косин, которые,
как заостренные темно-зеленые волны, круто взлизывали на разных
высотах промеж скал и стен уступами поднимавшейсЯ крепости. ‚
первую минуту у него так кружилась голова от свободы, высоты и
простора, что он, вцепившись в сырой дерн, едва ли что-либо
замечал, кроме того, что по-вечернему громко кричат ласточки,
черными ножницами стригущие крашеный воздух, что закатное
зарево охватило полнеба, что над затылком поднимаетсЯ со
страшной быстротой слепаЯ каменнаЯ крутизна крепости, из
которой он, как каплЯ, выжалсЯ, а под ногами -- бредовые обрывы
и клевером курЯщийсЯ туман.
Ћтдышавшись, справившись с игрой в глазах, с дрожью в
теле, с напором ахающей, ухающей, широко и далеко
раскатывающейсЯ воли, он прилепилсЯ спиной к скале и обвел
глазами дымЯщуюсЯ окрестность. „алеко внизу, где сумерки уже
осели, едва виднелсЯ в струЯх тумана узористый горб моста. Ђ
там, по другую сторону, дымчатый, синий город, с окнами, как
раскаленные угольки, не то еще занимал блеск у заката, не то
уже засветилсЯ за свой счет, -- можно было различить, как,
постепенно нанизываЯсь, зажигались бусы фонарей вдоль Љрутой,
-- и была необычайно отчетлива тонкаЯ арка в верхнем ее конце.
‡а городом все мглисто мрело, складывалось, ускользало, -- но
над невидимыми садами, в розовой глубине неба, стоЯли цепью
прозрачно огненные облачка и тЯнулась одна длиннаЯ лиловаЯ туча
с горЯщими прорезами по нижнему краю, -- и пока –инциннат
глЯдел, там, там, вдали, венецианской Ярью вспыхнул поросший
дубом холм и медленно затмилсЯ.
ЏьЯный, слабый, скользЯ по жесткому дерну и балансируЯ, он
двинулсЯ вниз, и к нему сразу из-за выступа стены, где
предостерегающе шуршал траурный терновник, выскочила ќммочка, с
лицом и ногами, розовыми от заката и, крепко схватив его за
руку, повлекла за собой. ‚о всех ее движениЯх сказывалось
волнение, восторженнаЯ поспешность.
-- Људа мы? ‚низ? -- прерывисто спрашивал –инциннат,
смеЯсь от нетерпениЯ.
Ћна быстро повела его вдоль стены. ‚ стене отворилась
небольшаЯ зеленаЯ дверь. ‚низ вели ступени, -- незаметно
проскочившие под ногами. ЋпЯть скрипнула дверь; за ней был
темноватый проход, где стоЯли сундуки, платЯной шкап,
прислоненнаЯ к стене лесенка, и пахло керосином; тут оказалось,
что они с черного хода проникли в директорскую квартиру, ибо,
-- уже не так цепко держа его за пальцы, уже рассеЯнно выпускаЯ
их, -- ќммочка ввела его в столовую, где, за освещенным
овальным столом, все сидели и пили чай. “ ђодрига €вановича
салфетка широко покрывала грудь; его жена -- тощаЯ,
веснушчатаЯ, с белыми ресницами -- передавала бублики м-сье
Џьеру, который нарЯдилсЯ в косоворотку с петушками; около
самовара лежали в корзинке клубки цветной шерсти и блестели
стеклЯнные спицы. ‚остроносаЯ старушка в наколке и черное
мантильке хохлилась в конце стола.
“видев –инцинната, директор разинул рот, и что-то с угла
потекло.
-- ”уй, озорница! -- с легким немецким акцентом
проговорила директорша.
Њ-сье Џьер, помешиваЯ чай, застенчиво опустил глаза.
-- ‚ самом деле, что за шалости? -- сквозь дынный сок
произнес ђодриг €ванович. -- Ќе говорЯ о том, что это против
всЯких правил!
-- Ћставьте, -- сказал м-сье Џьер, не поднимаЯ глаз. --
‚едь они оба дети.
-- Љаникулам конец, вот и хочетсЯ ей пошалить, -- быстро
проговорила директорша.
ќммочка, нарочито стуча стулом, егозЯ и облизываЯсь, села
за стол и, навсегда забыв –инцинната, принЯлась посыпать
сахаром, сразу оранжевевшим, лохматый ломоть дыни, в который
затем вертлЯво впилась, держа его за концы, доходившие до ушей,
и локтем задеваЯ соседа. ‘осед продолжал хлебать свой чай,
придерживаЯ между вторым и третьим пальцем торчавшую ложечку,
но незаметно опустил левую руку под стол.
-- Ђй! -- щекотливо дернулась ќммочка, не отрываЯсь,
впрочем, от дыни.
-- ‘адитесь-ка покамест там, -- сказал директор, фруктовым
ножом указываЯ –инциннат зеленое, с антимакассаром, кресло,
стоЯвшее особнЯком в штофном полусумраке около складок портьер.
-- Љогда мы кончим, Я вас отведу восвоЯси. „а садитесь, говорЯт
вам. —то с вами? —то с ним? ‚от непонЯтливый!
Њ-сье Џьер наклонилсЯ к ђодригу €вановичу и, слегка
покраснев, что-то ему сообщил.
“ того так и громыхнуло в гортани:
-- Ќу, поздравлЯю вас, поздравлЯю, -- сказал он, с трудом
сдерживаЯ порывы голоса. -- ђадостно!.. „авно пора было... Њы
все... -- он взглЯнул на –инцинната и уже собралсЯ
торжественно.
-- Ќет, еще рано, друг мой, не смущайте менЯ, -- прошептал
м-сье Џьер, тронув его за рукав.
-- ‚о всЯком случае, вы не откажетесь от второго
стаканчика чаю, -- игриво произнес ђодриг €ванович, а потом,
подумав и почавкав, обратилсЯ к –инциннату:
-- ќй вы, там. Њожете пока посмотреть альбом. „итЯ, дай
ему альбом. ќто к ее (жест ножом) возвращению в школу наш
дорогой гость сделал ей... сделал ей... ‚иноват, Џетр Џетрович,
Я забыл, как вы это назвали?
-- ”отогороскоп, -- скромно ответил м-сье Џьер.
-- ‹имончик оставить? -- спросила директорша.
‚исЯчаЯ керосиноваЯ лампа, оставлЯЯ в темноте глубину
столовой (где только вспыхивал, откалываЯ крупные секунды, блик
маЯтника), проливала на уютную сервировку стола семейственный
свет, переходивший в звон чайного чина.

XVI

‘покойствие. Џаук высосал маленькую, в белом пушку,
бабочку и трех комнатных мух, -- но еще не совсем насытилсЯ и
посматривал на дверь. ‘покойствие. –инциннат был весь в
ссадинах и синЯках. ‘покойствие, ничего не случилось. Ќакануне
вечером, когда его отвели обратно в камеру, двое служителей
кончали замазывать место, где давеча зиЯла дыра. ’еперь оно
было отмечено всего лишь наворотами краски покруглее да погуще,
-- и делалось душно при одном взглЯде на снова ослепшую,
оглохшую и уплотнившуюсЯ стену.
„ругим останком вчерашнего днЯ был крокодиловый, с
массивной темно-серебрЯной монограммой, альбом, который он взЯл
с собой в смиренном рассеЯнии: альбом особенный, а именно --
фотогороскоп, составленный изобретательным м-сье Џьером (*18),
то есть сериЯ фотографий, с естественной постепенностью
представлЯющих всю дальнейшую жизнь данной персоны. Љак это
делалось? Ђ вот как. ‘ильно подправленные снимки с сегоднЯшнего
лица ќммочки дополнЯлись частЯми снимков чужих -- ради
туалетов, обстановки, ландшафтов, -- так что получалась всЯ
бутафориЯ ее будущего. Џо порЯдку вставленные в многоугольные
оконца каменно-плотного, с золотым обрезом, картона и
снабженные мелко написанными датами, эти отчетливые и на
полувзглЯд неподдельные фотографии демонстрировали ќммочку
сначала, какой она была сегоднЯ, затем -- по окончании школы,
то есть спустЯ три года, скромницей, с чемоданчиком балерины в
руке, затем -- шестнадцати лет, в пачках, с газовыми крыльцами
за спиной, вольно сидЯщей на столе, с поднЯтым бокалом, среди
бледных гулЯк, затем -- лет восемнадцати, в фатальном трауре, у
перил над каскадом, затем... ах, во многих еще видах и позах,
вплоть до самой последней -- лежачей.
Џри помощи ретушировки и других фотофокусов как будто
достигалось последовательное изменение лица ќммочки (искусник,
между прочим, пользовалсЯ фотографиЯми ее матери), но стоило
взглЯнуть ближе, и становилась безобразно Ясной алЯповатость
этой пародии на работу времени. “ ќммочки, выходившей из театра
в мехах с цветами, прижатыми к плечу, были ноги, никогда не
плЯсавшие; а на следующем снимке, изображавшем ее уже в
венчальной дымке, стоЯл рЯдом с ней жених, стройный и высокий,
но с кругленькой физиономией м-сье Џьера. ‚ тридцать лет у нее
поЯвились условные морщины, проведенные без смысла, без жизни,
без знаниЯ их истинного значениЯ, -- но знатоку говорЯщие
совсем странное, как бывает, что случайное движение ветвей
совпадает с жестом, понЯтным длЯ глухонемого. Ђ в сорок лет
ќммочка умирала, -- и тут позвольте вас поздравить с обратной
ошибкой: лицо ее на смертном одре никак не могло сойти за лицо
смерти!
ђодион унес этот альбом, бормоча, что барышнЯ сейчас
уезжает, а когда опЯть ЯвилсЯ, счет нужным сообщить, что
барышнЯ уехала:
(‘о вздохом.) "“-е-хали!.. (Љ пауку.) Ѓудет с тебЯ...
(Џоказывает ладони.) Ќет у менЯ ничего. (‘нова к –инциннату.)
‘кучно, ой скучно будет нам без дочки, ведь как летала, да
песни играла, баловница наша, золотой наш цветок. (Џосле паузы
другим тоном.) —той-то вы нынче, сударь мой, никаких таких
вопросов с закавыкой не задаете? Ђ?"
"’о-то", -- сам себе внушительно ответил ђодион и с
достоинством удалилсЯ.
Ђ после обеда, совершенно официально, уже не в
арестантском платье, а в бархатной куртке, артистическом
галстуке бантом и новых, на высоких каблуках, вкрадчиво
поскрипывающих сапогах с блестЯщими голенищами (чем-то делавших
его похожим на оперного лесника (*19)) вошел м-сье Џьер, а за
ним, почтительно уступаЯ ему первенство в продвижении, в речах,
во всем, -- ђодриг €ванович и, с портфелем, адвокат. ‚се трое
разместились у стола в плетеных креслах (из приемной),
–инциннат же сперва ходил по камере, единоборствуЯ с постыдным
страхом, но потом тоже сел.
Ќе очень ловко (неловкость, однако, испытаннаЯ, привычнаЯ)
завозЯсь с портфелем, одергиваЯ черную его щеку, держа его
частью на колене, частью опираЯ его о стол -- и съезжаЯ то с
одной точки, то с другой, -- адвокат извлек большой блокнот,
запер или, вернее, застегнул слишком податливый и потому не
сразу попадающий на зуб портфель; положил его было на стол, но
передумал и, взЯв его за шиворот, отпустил на пол, прислонив
его в сидЯчем положении пьЯного к ножке своего кресла; быстро
вынул -- точно из петлицы -- эмалированный карандаш, наотмашь
открыл на столе блокнот и, ни на что и ни на кого не обращаЯ
вниманиЯ, начал ровно исписывать отрывные страницы; но именно
это невнимание ко всему окружающему сугубо подчеркивало свЯзь
между бегом карандаша и тем заседанием, на которое тут
собрались.
ђодриг €ванович сидел в кресле, слегка откинувшись, --
нажимом плотной спины заставлЯЯ трещать кресло и опустив одну
лиловатую лапу на подлокотник, а другую заложив за борт
сюртука; времЯ от времени он производил такое движение
отвислыми щеками и напудренным, как рахат-лукум, подбородком,
словно высвобождал их из какой-то вЯзкой, засасывающей среды.
Њ-сье Џьер, сидевший посередине, налил себе воды из
графина, затем бережно-бережно положил на стол кисти рук со
сплетенными пальцами (игра фальшивого аквамарина на мизинце) и,
опустив длинные ресницы, секунд десЯть благоговейно обдумывал,
как начнет свою речь.
-- Њилостивые государи, -- не поднимаЯ глаз, тонким
голосом сказал наконец м-сье Џьер, -- прежде всего и раньше
всего позвольте мне обрисовать двумЯ-тремЯ удачными штрихами
то, что мною уже выполнено.
-- Џросим, -- пробасил директор, сурово скрипнув креслом.
-- ‚ам, конечно, известны, господа, причины той забавной
мистификации, котораЯ требуетсЯ традицией нашего искусства. ‚
самом деле. Љаково было бы, если бы Я, с бухты-барахты
открывшись, предложил бы –инциннату –. свою дружбу? ‚едь это
значило бы, господа, заведомо его оттолкнуть, испугать,
восстановить против себЯ -- совершить, словом, роковую ошибку.
„окладчик отпил из стакана и осторожно отставил его.
-- Ќе стану говорить о том, -- продолжал он, взмахнув
ресницами, -- как драгоценна длЯ успеха общего дела атмосфера
теплой товарищеской близости, котораЯ постепенно, с помощью
терпениЯ и ласки, создаетсЯ между приговоренным и исполнителем
приговора. ’рудно, или даже невозможно, без содроганиЯ
вспомнить варварство давно минувших времен, когда эти двое,
друг друга не знаЯ вовсе, чужие друг другу, но свЯзанные
неумолимым законом, встречались лицом к лицу только в последний
миг перед самим таинством. ‚се это изменилось, точно так же,
как изменилось с течением веков древнее, дикое заключение
браков, похожее скорее на заклание, -- когда покорнаЯ
девственница швырЯлась родителЯми в шатер к незнакомцу.
(–инциннат нашел у себЯ в кармане серебрЯную бумажку от
шоколада и стал ее мЯть.)
-- € вот, господа, длЯ того, чтобы наладить самые
дружеские отношениЯ с приговоренным, Я поселилсЯ в такой же
мрачной камере, как он, во образе такого же, чтобы не сказать
более, узника. Њой невинный обман не мог не удатьсЯ, и поэтому
странно было бы мне чувствовать какие-либо угрызениЯ; но Я не
хочу ни малейшей капли горечи на дне нашей дружбы. ЌесмотрЯ на
присутствие очевидцев и на сознание своей конкретной правоты, Я
у вас (он протЯнул –инциннату руку) прошу прощениЯ.
-- „а, это -- настоЯщий такт, -- вполголоса произнес
директор, и его воспаленные лЯгушачьи глаза увлажнились; он
достал сложенный платок, поднес было к бьющемусЯ веку, но
раздумал, и вместо того сердито и выжидательно уставилсЯ на
–инцинната. Ђдвокат тоже взглЯнул, но мельком, при этом
беззвучно двигаЯ губами, ставшими похожими на его почерк, то
есть не прерываЯ свЯзи со строкой, отделившейсЯ от бумаги и вот
готовой опЯть побежать по ней дальше.
-- ђуку! -- побагровев, с надсадом крикнул директор и так
треснул по столу, что ушибсЯ.
-- Ќет, не заставлЯйте его, если не хочет, -- сказал
спокойно м-сье Џьер. -- ќто ведь только проформа. Ѓудем
продолжать.
-- Љроткий! -- пророкотал ђодриг €ванович, бросив из-под
бровей влажный, как лобзание, взглЯд на м-сье Џьера.
-- Ѓудем продолжать, -- сказал м-сье Џьер. -- ‡а это времЯ
мне удалось близко сойтись с соседом. Њы проводили...
–инциннат посмотрел под стол. Њ-сье Џьер почему-то
смешалсЯ, заерзал и покосилсЯ вниз. „иректор, приподнЯв угол
клеенки, посмотрел туда же и затем подозрительно взглЯнул на
–инцинната. Ђдвокат в свою очередь нырнул, после чего всех
обвел взглЯдом и опЯть записал. –инциннат выпрЯмилсЯ. (Ќичего
особенного -- уронил серебрЯный комочек.)
-- Њы проводили, -- продолжал м-сье Џьер обиженным
голосом, -- долгие вечера вместе в непрерывных беседах, играх и
всЯческих развлечениЯх. Њы, как дети, состЯзались в силе; Я,
слабенький, бедненький м-сье Џьер, разумеетсЯ, о, разумеетсЯ,
пасовал перед могучим ровесником. Њы толковали обо всем -- об
эротике и других возвышенных материЯх, и часы пролетали, как
минуты, минуты, как часы. €ногда, в тихом молчании...
’ут ђодриг €ванович вдруг гоготнул:
-- Impayable се [*], разумеетсЯ, -- прошептал он,
несколько запоздало оценив шутку.

----------------------------------------------------------
[*] ќто трудно понЯть (франц.).
----------------------------------------------------------

-- ...€ногда, в тихом молчании, мы сидели рЯдом, почти
обнЯвшись, сумерничаЯ, каждый думаЯ свою думу, и оба сливались
как реки, лишь только мы открывали уста. џ делилсЯ с ним
сердечным опытом, учил искусству шахматной игры, веселил
своевременным анекдотом. ’ак протекали дни. ђезультат налицо.
Њы полюбили друг друга, и строение души –инцинната так же
известно мне, как строение его шеи. ’аким образом, не чужой,
страшный дЯдЯ, а ласковый друг поможет ему взойти на красные
ступени, и без боЯзни предастсЯ он мне, -- навсегда, на всю
смерть. „а будет исполнена волЯ публики! (Ћн встал; встал и
директор; адвокат, поглощенный писанием, только слегка
приподнЯлсЯ.) ’ак. џ попрошу вас теперь, ђодриг €ванович,
официально объЯвить мое звание, представить менЯ.
„иректор поспешно надел очки, разгладил какую-то бумажку
и, рванув голосом, обратилсЯ к –инциннату:
-- ‚от... ќто -- м-сье Џьер... Brief... [*] ђуководитель
казнью... Ѓлагодарю за честь, -- добавил он, что-то спутав, --
и с удивленным выражением на лице опустилсЯ опЯть в кресло.

----------------------------------------------------------
[*] Љороче говорЯ... (франц.).
----------------------------------------------------------

-- Ќу, это вы не очень, -- проговорил недовольно м-сье
Џьер. -- ‘уществуют же некоторые официальные формы, которые
надобно соблюдать. џ вовсе не педант, но в такую важную
минуту... Ќечего прижимать руку к груди, сплоховали, батенька.
Ќет, нет, сидите, довольно. ’еперь перейдем... ђоман
‚иссарионович, где программка?
-- Ђ Я вам ее дал, -- бойко сказал адвокат, -- но
впрочем... -- и он полез в портфель.
-- Ќашел, не беспокойтесь, -- сказал м-сье Џьер, --
итак... Џредставление назначено на послезавтра... на €нтересной
площади. Ќе могли лучше выбрать... “дивительно! (Џродолжает
читать, бормоча себе под нос.) ‘овершеннолетние допускаютсЯ...
’алоны циркового абонемента действительны... ’ак, так, так...
ђуководитель казнью -- в красных лосинах... ну, это, положим,
дудки, переборщили, как всегда... (Љ –инциннату.) ‡начит --
послезавтра. ‚ы понЯли? Ђ завтра, -- как велит прекрасный
обычай, -- мы должны вместе с вами отправитьсЯ с визитом к
отцам города, -- у вас, кажетсЯ, списочек, ђодриг €ванович.
ђодриг €ванович начал бить себЯ по разным частЯм ватой
обложенного корпуса, выпучив глаза и почему-то встав. Ќаконец
листок отыскалсЯ.
-- •орошо-с, -- сказал м-сье Џьер, -- приобщите это к
делу, ђоман ‚иссарионович. ЉажетсЯ, все. ’еперь по закону
предоставлЯетсЯ слово...
-- Ђх, нет, c'est vraiment superflu... [*] -- поспешно
перебил ђодриг €ванович. -- ќто ведь очень устарелый закон.

----------------------------------------------------------
[*] ќто вовсе необЯзательно... (франц.).
----------------------------------------------------------

-- Џо закону, -- твердо повторил м-сье Џьер, обращаЯсь к
–инциннату, -- предоставлЯетсЯ слово вам.
-- —естный! -- надорванно произнес директор, трЯсЯ щеками.
Џоследовало молчание. Ђдвокат писал так быстро, что больно
было глазам от мельканиЯ его карандаша.
-- џ подожду одну полную минуту, -- сказал м-сье Џьер,
положив перед собой на стол толстые часики.
Ђдвокат порывисто вздохнул; начал складывать густо
исписанные листики.
Њинута прошла.
-- ‡аседание окончено, -- сказал м-сье Џьер, -- идемте,
господа. ‚ы мне дайте, ђоман ‚иссарионович, просмотреть
протокол, прежде чем гектографировать. Ќет -- погодЯ, у менЯ
сейчас глаза устали.
-- ЏризнатьсЯ, -- сказал директор, Я иногда невольно
сожалею, что вышла из употреблениЯ сис... -- Ћн в дверЯх
нагнулсЯ к уху м-сье Џьера.
-- Ћ чем вы, ђодриг €ванович? -- ревниво заинтересовалсЯ
адвокат. „иректор и ему шепнул.
-- „а, действительно, -- согласилсЯ адвокат, -- впрочем,
закончик можно обойти. ‘кажем, если растЯнуть на несколько
разиков...
-- Ќо, но, -- сказал м-сье Џьер, -- полегче, шуты. џ
зарубок не делаю.
-- Ќет, мы просто так, теоретически, -- искательно
улыбнулсЯ директор, а то раньше, когда можно было применЯть...
„верь захлопнулась, голоса удалились.
Ќо почти тотчас ЯвилсЯ к –инциннату еще один гость,
библиотекарь, пришедший забрать книги. …го длинное, бледное
лицо в ореоле пыльно-черных волос вокруг плеши, длинный
дрожащий стан в синеватой фуфайке, длинные ноги в куцых штанах
-- все это вместе производило странное, болезненное
впечатление, точно его прищемили и выплющили. –инциннату,
однако, сдавалось, что, вместе с пылью книг, на нем осел налет
чего-то отдаленно человеческого.
-- ‚ы, верно, слышали, -- сказал –инциннат, -- послезавтра
-- мое истребление. Ѓольше не буду брать книг.
-- Ѓольше не будете, -- подтвердил библиотекарь.
–инциннат продолжал:
-- Њне хочетсЯ выполоть несколько сорных истин. “ вас есть
времЯ? џ хочу сказать, что теперь, когда знаю в точности...
ЉакаЯ была прелесть в том самом неведении, которое так менЯ
удручало... Љниг больше не буду...
-- —то-нибудь мифологическое? -- предложил библиотекарь.
-- Ќет, не стоит. Њне как-то не до чтениЯ.
-- Ќекоторые берут, -- сказал библиотекарь.
-- „а, Я знаю, но, право -- не стоит.
-- Ќа последнюю ночь, -- с трудом докончил свою мысль
библиотекарь.
-- ‚ы сегоднЯ страшно разговорчивы, -- усмехнулсЯ
–инциннат. -- Ќет, унесите это. Quercus'a Я одолеть не мог! „а,
кстати: тут мне ошибкой... эти томики... по-арабски, что ли...
Я, увы, не успел изучить восточные Языки.
-- „осадно, -- сказал библиотекарь.
-- Ќичего, душа наверстает. Џостойте, не уходите еще. џ
хоть и знаю, что вы только так -- переплетены в человечью кожу,
все же... довольствуюсь малым... Џослезавтра...
Ќо, дрожа, библиотекарь ушел.

XVII

Ћбычай требовал, чтобы накануне казни пассивный ее
участник и активный вместе ЯвлЯлись с коротким прощальным
визитом ко всем главным чиновникам, -- но длЯ ускорениЯ ритуала
было решено, что оные лица соберутсЯ в пригородном доме
заместителЯ управлЯющего городом (сам управлЯющий, его
племЯнник, был в отъезде, -- гостил у друзей в Џритомске), и
что к ужину, запросто, придут туда –инциннат и м-сье Џьер.
Ѓыла темнаЯ ночь, с сильным теплым ветром, когда они, оба
в одинаковых плащах, пешие, в сопровождении шести солдат с
алебардами и фонарЯми, перешли через мост в спЯщий город и,
минуЯ главные улицы, кремнистыми тропами между шумЯщих садов
стали подниматьсЯ в гору.
(…ще на мосту –инциннат обернулсЯ, высвободив голову из
капюшона плаща: синЯЯ, сложнаЯ, многобашеннаЯ громада крепости
поднималась в тусклое небо, где абрикосовую луну перечеркнула
туча. ’емнота над мостом моргала и морщилась от летучих мышей.
-- ‚ы обещали... -- прошептал м-сье Џьер, слегка сжав ему
локоть, -- и –инциннат снова надвинул куколь.)
ќта ночнаЯ прогулка, котораЯ, казалось, будет так обильна
печальными, беспечными, поющими, шепчущими впечатлениЯми, ибо
что есть воспоминание, как не душа впечатлениЯ? -- получалась
на самом деле смутной, незначительной и мелькнула так скоро,
как это только бывает среди очень знакомой местности, в
темноте, когда разноцветнаЯ дневнаЯ дробь заменена целыми
числами ночи.
‚ конце узкой и мрачной аллеи, где хрустел гравий и пахло
можжевельником, вдруг ЯвилсЯ театрально освещенный подъезд с
белесыми колоннами, фризами на фронтоне, лаврами в кадках, и,
едва задержавшись в вестибюле, где метались, как райские птицы,
слуги, ронЯЯ перьЯ на черно-белые плиты, -- –инциннат и м-сье
Џьер перешли в зал, гудевший многочисленным собранием. ’ут были
все.
’ут выделЯлсЯ характерной шевелюрой заведующий городскими
фонтанами; тут вспыхивал червонными орденами черный мундир шефа
телеграфистов; тут находилсЯ румЯный, с похабным носом,
начальник снабжениЯ; и с итальЯнской фамилией укротитель львов;
и судьЯ, глухой старец; и, в зеленых лакированных туфлЯх,
управлЯющий садами; -- и множество еще других осанистых,
именитых, седовласых особ с отталкивающими лицами. „амы
отсутствовали, ежели не считать попечительницы учебного округа,
очень полной, в сером сюртуке мужского покроЯ, пожилой женщины
с большими плоскими щеками и гладкой, блестЯщей, как сталь,
прической.
Љто-то при общем смехе поскользнулсЯ на паркете. ‹юстра
выронила одну из своих свечей. Ќа небольшой, длЯ осмотра
выставленный, гроб кем-то уже был положен букет. ‘тоЯ с
–инциннатом в стороне, м-сье Џьер указывал своему воспитаннику
эти ЯвлениЯ.
Ќо вот хозЯин, смуглый старик с эспаньолкой, хлопнул в
ладоши, распахнулись двери, и все перешли в столовую. Њ-сье
Џьер и –инциннат были посажены рЯдом во главе ослепительного
стола, -- и, сперва сдержанно, не нарушаЯ приличий, с
доброжелательным любопытством, переходившим у некоторых в
скрытое умиление, все поглЯдывали на одинаково, в гамлетовки
(*20), одетую чету; затем, по мере того как на губах м-сье Џьер
разгоралась улыбка и он начинал говорить, взглЯды гостей
устремлЯлись все откровеннее на него и на –инцинната, который
неторопливо, усердно и сосредоточенно, -- как будто ища
разрешениЯ задачи, -- балансировал рыбный нож разными
способами, то на солонке, то на сгибе вилки, то прислонЯл его к
хрустальной вазочке с белой розой, отличительно от других
украшавший его прибор.
‘луги, навербованные среди самых ловких франтов города, --
лучшие представители его малиновой молодежи, -- резво разносили
кушаньЯ (иногда даже перепархиваЯ с блюдом через стол), и общее
внимание привлекала учтиваЯ заботливость, с которой м-сье Џьер
ухаживал за –инциннатом, сразу менЯЯ свою разговорную улыбку на
минутную серьезность, пока бережно клал лакомый кусок ему на
тарелку, -- после чего, с прежним игривым блеском на розовом,
безволосом лице, продолжал на весь стол остроумнейший разговор
-- и вдруг, на полуслове, чуть-чуть засутулЯсь, хватаЯ соусник
или перечницу, вопросительно взглЯдывал на –инцинната, который,
впрочем, не притрагивалсЯ ни к какой еде, а все так же тихо,
внимательно и усердно переставлЯл ножик.
-- ‚аше замечание, -- весело сказал м-сье Џьер, обращаЯсь
к начальнику городского движениЯ, влепившему свое словцо и
теперь предвкушавшему очаровательную реплику, -- ваше замечание
напоминает мне известный анекдот о врачебной тайне.
-- ђасскажите, мы не знаем, ах, расскажите, -- потЯнулись
со всех сторон к нему голоса.
-- €звольте, -- сказал м-сье Џьер. -- Џриходит к
гинекологу...
-- ‡вините за перебивку, -- сказал укротитель львов (седой
усач с пунцовой орденской лентой), -- но утвержден ли господин,
что та анекдота вцельно длЯ ушей... -- он выразительно показал
глазами на –инцинната.
-- Џолноте, полноте, -- строго отвечал м-сье Џьер, -- Я бы
никогда не разрешил себе ни малейшей скабрезности в
присутствии... ‡начит, приходит к гинекологу старенькаЯ дама
(м-сье Џьер слегка выпЯтил нижнюю губу). “ менЯ, говорит,
довольно серьезнаЯ болезнь, и боюсь, что от неЯ помру.
‘имптомы? -- спрашивает тот. -- ѓолова, доктор, трЯсетсЯ... --
и м-сье Џьер, шамкаЯ и трЯсЯсь, изобразил старушку.
ѓости грохнули. ‚ другом конце стола глухой судьЯ,
страдальчески кривЯсь, как от запора смеха, лез большим серым
ухом в лицо к хохотавшему эгоисту соседу и, теребЯ его за
рукав, умолЯл сообщить, что рассказал м-сье Џьер, который,
между тем, через всю длину стола, ревниво следил за судьбой
своего анекдота и только тогда перемигнул, когда кто-то наконец
удовлетворил любопытство несчастного.
-- ‚аш удивительный афоризм, что жизнь есть врачебнаЯ
тайна, -- заговорил заведующий фонтанами, так брызгаЯ мелкой
слюной, что около рта у него играла радуга, -- может быть
отлично применен к странному случаю, происшедшему на днЯх в
семье моего секретарЯ. Џредставьте себе...
-- Ќу что, –инциннатик, боЯзно? -- участливым полушепотом
спросил один из сверкающих слуг, наливаЯ вино –инциннату; он
поднЯл глаза; это был его шурин-острЯк: -- боЯзно, поди? ‚от
хлебни винца до венца...
-- ќто что такое? -- холодно осадил болтуна м-сье Џьер, и
тот, горбатЯсь, проворно отступил -- и вот уже наклонЯлсЯ со
своей бутылкой над плечом следующего гостЯ.
-- ѓоспода! -- воскликнул хозЯин, привстав и держа на
уровне крахмальной груди бокал с бледно-желтым, ледЯнистым
напитком. -- Џредлагаю тост за...
-- ѓорько! -- крикнул кто-то, и другие подхватили.
-- ...Ќа брудершафт, заклинаю... -- изменившимсЯ голосом,
тихо, с лицом, искаженным мольбой, обратилсЯ м-сье Џьер к
–инциннату, -- не откажите мне в этом, заклинаю, это всегда,
всегда так делаетсЯ...
–инциннат безучастно потрагивал свившиесЯ в косые трубочки
краЯ мокрой белой розы, которую машинально вытЯнул из упавшей
вазы.
-- ...џ, наконец, вправе требовать, -- судорожно прошептал
м-сье Џьер -- и вдруг, с отрывистым, принужденным смехом, вылил
из своего бокала каплю вина –инциннату на темЯ, а затем окропил
и себЯ.
-- Ѓраво, браво! -- раздавались кругом крики, и сосед
поворачивалсЯ к соседу, выражаЯ патетической мимикой изумление,
восхищение, и звЯкали, чокаЯсь, небьющиесЯ бокалы, и Яблоки с
детскую голову Ярко громоздились среди пыльно-синих гроздей
винограда на крутогрудом серебрЯном корабле, и стол поднималсЯ,
как пологаЯ алмазнаЯ гора, и в туманах плафонной живописи
путешествовала многорукаЯ люстра, плачась, лучась, не находЯ
пристанища.
-- џ тронут, тронут, -- говорил м-сье Џьер, и к нему по
очереди подходили, поздравлЯли его. €ные при этом оступались,
кто-то пел. Ћтец городских пожарных был неприлично пьЯн; двое
слуг под шумок пытались утащить его, но он пожертвовал фалдами,
как Ящерица хвостом, и осталсЯ. ЏочтеннаЯ попечительница,
багровеЯ пЯтнами, безмолвно и напрЯженно откидываЯсь,
защищалась от начальника снабжениЯ, который игриво нацеливалсЯ
в нее пальцем, похожим на морковь, как бы собираЯсь ее
проткнуть или пощекотать, и приговаривал: "’и-ти-ти-ти!".
-- Џерейдем, господа, на террасу, -- провозгласил хозЯин,
и тогда Њарфинькин брат и сын покойного доктора ‘инеокова
раздвинули, с треском деревЯнных колец, занавес: открылась, в
покачивающемсЯ свете расписных фонарей, каменнаЯ площадка,
ограниченнаЯ в глубине кеглеобразными столбиками балюстрады,
между которыми густо чернелись двойные доли ночи.
‘ытые, урчащие гости расположились в низких креслах.
Ќекоторые околачивались около колонн, другие у балюстрады. ’ут
же стоЯл –инциннат, вертЯ в пальцах мумию сигары, и рЯдом с
ним, к нему не поворачиваЯсь, но беспрестанно его касаЯсь то
спиной, то боком, м-сье Џьер говорил при одобрительных
возгласах слушателей:
-- ”отографиЯ и рыбнаЯ ловлЯ -- вот главные мои увлечениЯ.
Љак это вам ни покажетсЯ странным, но длЯ менЯ слава, почести
-- ничто по сравнению с сельской тишиной. ‚от вы недоверчиво
улыбаетесь, милостивый государь (мельком обратилсЯ он к одному
из гостей, который немедленно отрексЯ от своей улыбки), но
клЯнусь вам, что это так, Я зрЯ не клЯнусь. ‹юбовь к природе
завещал мне отец, который тоже не умел лгать. Њногие из вас,
конечно, его помнЯт и могут подтвердить -- даже письменно, если
бы потребовалось.
‘тоЯ у балюстрады, –инциннат смутно всматривалсЯ в
темноту, -- и вот, как по заказу, темнота прельстительно
побледнела, ибо чистаЯ теперь и высокаЯ луна выскользнула из-за
каракулевых облачков, покрываЯ лаком кусты и трелью света
загораЯсь в прудах. ‚друг с резким движением души –инциннат
понЯл, что находитсЯ в самой гуще ’амариных ‘адов, столь
памЯтных ему и казавшихсЯ столь недостижимыми; мгновенно
приложив одно к одному, он понЯл, что не раз с Њарфинькой тут
проходил, мимо этого самого дома, в котором был сейчас, и
который тогда ему представлЯлсЯ в виде белой виллы с забитыми
окнами, сквозивший в листве на пригорке... ’еперь, хлопотливым
взглЯдом обследуЯ местность, он без труда освобождал от пленок
ночной мглы знакомые лужайки или, напротив, стирал с них лишнюю
лунную пыль, дабы сделать их точно такими, какими были они в
памЯти. ђеставрируЯ замазанную копотью ночи картину, он видел,
как по-старому распределЯютсЯ рощи, тропинки, ручьи... ‚дали,
упираЯсь в металлическое небо, застыли на полном раскате
заманчивые холмы в синеватом блеске и складках мрака...
-- ‹уна, балкон, она и он, -- сказал м-сье Џьер, улыбаЯсь
–инциннату, который тут заметил, что все смотрЯт на него с
ласковым, выжидательным участием.
-- ‚ы любуетесь ландшафтом? -- вкрадчиво, держа руки за
спиной, проговорил управлЯющий садами, -- вы... -- он осексЯ и,
как бы слегка смутЯсь, повернулсЯ к м-сье Џьеру: -- Џростите...
вы разрешаете? џ, собственно, не был представлен...
-- Ђх, помилуйте, моего разрешениЯ не требуетсЯ, --
вежливо ответил м-сье Џьер и, прикоснувшись к –инциннату, тихо
сказал: -- ќтот господин хочет с тобой побеседовать.
-- ‹андшафт... ‹юбуетесь ландшафтом? -- повторил, кашлЯнув
в кулак, управлЯющий садами. -- Ќо сейчас мало что видно. ‚от
погодите, ровно в полночь, -- это мне обещал наш главный
инженер... Ќикита ‹укич! Ђ, Ќикита ‹укич!
-- џ за него, -- бодрым баском отозвалсЯ Ќикита ‹укич и
подалсЯ вперед, услужливо, вопросительно и радостно поворачиваЯ
то к одному, то к другому свое моложавое, мЯсистое, с белой
щеткой усов, лицо и удобно положа руки на плечи управлЯющему
садами и м-сье Џьеру, между которыми он, высовываЯсь, стоЯл.
-- џ рассказывал, Ќикита ‹укич, что вы обещали ровно в
полночь, в честь...
-- Ђ как же, -- сочно отрезал главный инженер. --
Ѓеспременно сюрприз будет. ќто уже будьте покойны. Ђ который-то
час, ребЯта?
Ћн освободил чужие плечи от напора своих широких рук и
озабоченно ушел в комнаты.
-- —то же, через каких-нибудь восемь часов будем уже на
площади, -- сказал м-сье Џьер, вновь придавив крышку своих
часиков. ‘пать придетсЯ немного. ’ебе, милый, не холодно?
ѓосподин сказал, что будет сюрприз. Ќас, право, очень балуют.
ќта рыбка за ужином была бесподобна.
-- ...Ћставьте, бросьте, -- раздалсЯ низкий голос
попечительницы, котораЯ надвигалась генеральской спиной и
ватрушкой своего шиньончика прЯмо на м-сье Џьера, отступаЯ
перед указательным пальцем начальника снабжениЯ.
-- ’и-ти-ти, -- игриво пищал тот, -- ти-ти-ти.
-- Џолегче, мадам, -- крЯкнул м-сье Џьер, -- мозоли у менЯ
не казенные.
-- ЋбворожительнаЯ женщина, -- без всЯкого выражениЯ,
вскользь, заметил начальник снабжениЯ и, потанцовываЯ,
направилсЯ к группе мужчин, стоЯвших у колонн, -- и тень его
смешалась с их тенЯми, и ветерок качал бумажные фонари, и
выделЯлись из мрака то рука, важно расправлЯющаЯ ус, то
чашечка, поднЯтаЯ к старческим рыбьим губам, пытающимсЯ со дна
достать сахар.
-- ‚нимание! -- вдруг крикнул хозЯин, вихрем проносЯсь
между гостей.
‘начала в саду, потом за ним, потом еще дальше, вдоль
дорожек, в дубравах, на прогалинах и лугах, поодиночке и
пачками, зажигались рубиновые, сапфирные, топазовые огоньки,
постепенно цветным бисером выкладываЯ ночь. ѓости заахали.
Њ-сье Џьер, со свистом вобрав воздух, схватил –инцинната за
кисть. Ћгоньки занимали все большую площадь: вот потЯнулись
вдоль отдаленной долины, вот перекинулись в виде длинной брошки
на ту сторону, вот уже повыскочили на первых склонах, -- а там
пошли по холмам, забираЯсь в самые тайные складки, обнюхиваЯ
вершины, переваливаЯ через них!
-- Ђх, как славно, -- прошептал м-сье Џьер, на миг
прижавшись щекой к щеке –инцинната.
ѓости аплодировали. ‚ течение трех минут горел
разноцветным светом добрый миллион лампочек, искусно
рассаженных в траве, на ветках, на скалах, и в общем
размещенных таким образом, чтобы составить по всему ночному
ландшафту растЯнутый грандиозный вензель из Џ. и –., не совсем,
однако, вышедший. ‡атем все разом потухли, и сплошнаЯ темнота
подступила к террасе.
Љогда опЯть поЯвилсЯ инженер Ќикита ‹укич, его окружили и
хотели качать. Ќо пора было думать и о заслуженном отдыхе.
Џеред уходом гостей хозЯин предложил снЯть м-сье Џьера и
–инцинната у балюстрады. Њ-сье Џьер, хотЯ был снимаемым, все же
руководил этой операцией. ‘ветовой взрыв озарил белый профиль
–инцинната и безглазое лицо рЯдом с ним. ‘ам хозЯин подал им
плащи и вышел их проводить. ‚ вестибюле, спросоньЯ гремЯ,
разбирали алебарды сумрачные солдаты.
-- Ќесказанно польщен визитом, -- обратилсЯ на прощание
хозЯин к –инциннату: -- ‡автра, -- вернее, сегоднЯ утром -- Я
там буду, конечно, и не только как официальное лицо, но и как
частное. ЏлемЯнник мне говорил, что ожидаетсЯ большое скопление
публики.
-- Ќу-с, ни пера, ни пуха, -- в промежутках тройного
лобзаниЯ сказал он м-сье Џьеру.
–инциннат и м-сье Џьер в сопровождении солдат углубились в
аллею.
-- ’ы в общем хороший, -- произнес м-сье Џьер, когда они
немножко отошли, -- только почему ты всегда как-то... ’воЯ
застенчивость производит на свежих людей самое тЯгостное
впечатление. Ќе знаю, как ты, -- добавил он, -- но хотЯ Я,
конечно, в восторге от этой иллюминации и все такое, но у менЯ
изжога и подозрение, что далеко не все было на сливочном масле.
ли долго. Ѓыло очень тихо и туманно.
’ок-ток-ток, -- глухо донеслось откуда-то слева, когда они
спускались по Љрутой. -- ’ок-ток-ток.
-- Џодлецы, -- пробормотал м-сье Џьер. -- ‚едь клЯлись,
что уже готово...
Ќаконец перешли через мост и стали подниматьсЯ в гору.
‹уну уже убрали, и густые башни крепости сливались с тучами.
Ќаверху, у третьих ворот, в шлафроке и ночном колпаке, ждал
ђодриг €ванович.
-- Ќу, что, как было? -- спросил он нетерпеливо.
-- ‚ас недоставало, -- сухо сказал м-сье Џьер.

XVIII

"Џрилег, не спал, только продрог, и теперь -- рассвет
(быстро, нечетко, слов не кончаЯ, -- как бегущий оставлЯет след
неполной подошвы, -- писал –инциннат), теперь воздух бледен, и
Я так озЯб, что мне кажетсЯ, отвлеченное понЯтие "холод" должно
иметь форму моего тела, и сейчас за мною придут. Њне совестно,
что Я боюсь, а боюсь Я дико, -- страх, не останавливаЯсь ни на
минуту, несетсЯ с грозным шумом сквозь менЯ, как поток, и тело
дрожит, как мост над водопадом, и нужно очень громко говорить,
чтобы за шумом себЯ услышать. Њне совестно, душа опозорилась,
-- это ведь не должно быть, не должно было быть, было бы быть,
-- только на коре русского Языка могло вырасти это грибное
губье сослагательного, -- о, как мне совестно, что менЯ
занимают, держат душу за полу, вот такие подробы, подрости,
лезут, мокрые, прощатьсЯ, лезут какие-то воспоминаниЯ: Я, дитЯ,
с книгой, сижу у бегущей с шумом воды на припеке, и вода
бросает колеблющийсЯ блеск на ровные строки старых, старых
стихов, -- о, как на склоне, -- ведь Я знаю, что этого не надо,
-- и суеверней! (*21) -- ни воспоминаний, ни боЯзни, ни этой
страстной икоты: и суеверней! -- и Я так надеЯлсЯ, что будет
все прибрано, все просто и чисто. ‚едь Я знаю, что ужас смерти
это только так, безвредное, -- может быть даже здоровое длЯ
души, -- содрогание, захлебывающийсЯ вопль новорожденного или
неистовый отказ выпустить игрушку, -- и что живали некогда в
вертепах, где звон вечной капели и сталактиты, смерторадостные
мудрецы (*22), которые, -- большие путаники, правда, -- а
по-своему одолели, -- и хотЯ Я все это знаю, и еще знаю одну
главную, главнейшую вещь, которой никто здесь не знает, --
все-таки смотрите, куклы, как Я боюсь, как все во мне дрожит, и
гудит, и мчитсЯ, -- и сейчас придут за мной, и Я не готов, мне
совестно..."
–инциннат встал, разбежалсЯ и -- головой об стену, но
настоЯщий –инциннат сидел в халате за столом и глЯдел на стену,
грызЯ карандаш, и вот, слегка зашаркав под столом, продолжал
писать -- чуть менее быстро:
"‘охраните эти листы, -- не знаю, кого прошу, -- но:
сохраните эти листы, -- уверЯю вас, что есть такой закон, что
это по закону, справьтесь, увидите! -- пускай полежат, -- что
вам от этого сделаетсЯ? -- а Я так, так прошу, -- последнее
желание, -- нельзЯ не исполнить. Њне необходима хотЯ бы
теоретическаЯ возможность иметь читателЯ, а то, право, лучше
разорвать. ‚от это нужно было высказать. ’еперь пора
собиратьсЯ".
Ћн опЯть остановилсЯ. “же совсем проЯснилось в камере, и
по расположению света –инциннат знал, что сейчас пробьет
половина шестого. „ождавшись отдаленного звона, он продолжал
писать, -- но теперь уже совсем тихо и прерывисто, точно
растратил всего себЯ на какое-то первоначальное восклицание.
"‘лова у менЯ топчутсЯ на месте, -- писал –инциннат. --
‡ависть к поэтам. Љак хорошо, должно быть, пронестись по
странице и прЯмо со страницы, где остаетсЯ бежать только тень
-- снЯтьсЯ -- и в синеву. ЌеопрЯтность экзекуции, всех
манипулЯций, до и после. Љакое холодное лезвие, какое гладкое
топорище. Ќаждачной бумажкой. џ полагаю, что боль расставаниЯ
будет краснаЯ, громкаЯ. ЌаписаннаЯ мысль меньше давит, хотЯ
инаЯ -- как раковаЯ опухоль: выразишь, вырежешь, и опЯть
нарастает хуже прежнего. ’рудно представить себе, что сегоднЯ
утром, через час или два..."
Ќо прошло и два часа и более, и, как ни в чем не бывало,
ђодион принес завтрак, прибрал камеру, очинил карандаш,
накормил паука, вынес парашу. –инциннат ничего не спросил, но,
когда ђодион ушел и времЯ потЯнулось дальше обычной своей
трусцой, он понЯл, что его снова обманули, что зрЯ он так
напрЯгал душу и что все оставалось таким же неопределенным,
вЯзким и бессмысленным, каким было.
—асы только что пробили три или четыре (задремав и
наполовину проснувшись, он не сосчитал ударов, а лишь
приблизительно запечатлел их звуковую сумму), когда вдруг
отворилась дверь и вошла Њарфинька. Ћна была румЯна, выбилсЯ
сзади гребень, вздымалсЯ темный лиф черного бархатного платьЯ,
-- при этом что-то не так сидело, это ее делало кривобокой, и
она все поправлЯла, одергивалась или на месте быстро-быстро
поводила бедрами, как будто что-то под низом неладно, неловко.
-- ‚асильки тебе, -- сказала она, бросив на стол синий
букет, -- и, почти одновременно, проворно откинув с колена
подол, поставила на стул полненькую ногу в белом чулке,
натЯгиваЯ его до того места, где от резинки был на дрожащем
нежном сале тисненый след. -- € трудно же было добитьсЯ
разрешениЯ! Џришлось, конечно, пойти на маленькую уступку, --
одним словом, обычнаЯ историЯ. Ќу, как ты поживаешь, мой бедный
–инциннатик?
-- ЏризнатьсЯ, не ждал тебЯ, -- сказал –инциннат. --
‘адись куда-нибудь.
-- џ уже вчера добивалась, -- а сегоднЯ сказала себе:
лопну, а пройду. Ћн час менЯ держал, твой директор, -- страшно,
между прочим, тебЯ хвалил. Ђх, как Я сегоднЯ торопилась, как Я
боЯлась, что не успею. “тречком на €нтересной ужас что
делалось.
-- Џочему отменили? -- спросил –инциннат.
-- Ђ говорЯт, все были уставши, плохо выспались. ‡наешь,
публика не хотела расходитьсЯ. ’ы должен быть горд.
Џродолговатые, чудно отшлифованные слезы поползли у
Њарфиньки по щекам, подбородку, гибко следуЯ всем очертаниЯм,
-- одна даже дотекла до Ямки над ключицей... но глаза смотрели
все так же кругло, топырились короткие пальцы с белыми
пЯтнышками на ногтЯх, и тонкие губы, скоро шевелЯсь, говорили
свое.
-- Ќекоторые уверЯют, что теперь отложено надолго, да и ни
от кого по-настоЯщему нельзЯ узнать. ’ы вообще не можешь себе
представить, сколько слухов, какаЯ бестолочь...
-- —то ж ты плачешь? -- спросил –инциннат, усмехнувшись.
-- ‘ама не знаю, измоталась... (ѓрудным баском.) Ќадоели
вы мне все. –инциннат, –инциннат, -- ну и наделал же ты
делов!.. —то о тебе говорЯт, -- это ужас! Ђх, слушай, -- вдруг
переменила она побежку речи, заулыбавшись, причмокиваЯ и
прихорашиваЯсь: -- на днЯх -- когда это было? да, позавчера, --
приходит ко мне как ни в чем не бывало такаЯ мадамочка, вроде
докторши, что ли, совершенно незнакомаЯ, в ужасном ватерпруфе,
и начинает: так и так... дело в том... вы понимаете... џ ей
говорю: нет, пока ничего не понимаю. -- Ћна -- ах, нет, Я вас
знаю, вы менЯ не знаете... џ ей говорю... (Њарфинька,
представлЯЯ собеседницу, впадала в тон суетливый и бестолковый,
но трезво тормозила на растЯнутом: Я ей говорю -- и, уже
передаваЯ свою речь, изображала себЯ как снег спокойной.) Ћдним
словом, она стала уверЯть менЯ, что она твоЯ мать, хотЯ,
по-моему, она даже с возрастом не выходит, но все равно, и что
она безумно боитсЯ преследований, будто, значит, ее допрашивали
и всЯчески подвергали. џ ей говорю: при чем же тут Я, и отчего,
собственно, вы желаете менЯ видеть? Ћна -- ах, нет, так и так,
Я знаю, что вы страшно добраЯ, что вы все сделаете... џ ей
тогда говорю: отчего, собственно, вы думаете, что Я добраЯ? Ћна
-- так и так, ах, нет, ах, да, -- и вот просит, нельзЯ ли ей
дать такую бумажку, чтобы Я, значит, руками и ногами подписала,
что она никогда не бывала у нас и с тобой не видалась... ’ут,
знаешь, так смешно стало Њарфиньке, так смешно! џ думаю
(протЯжным, низким голоском), что это какаЯ-то ненормальнаЯ,
помешаннаЯ, правда? ‚о всЯком случае Я ей, конечно, ничего не
дала, ‚иктор и другие говорили, что было бы слишком
компрометантно, -- что, значит, Я вообще знаю каждый твой шаг,
если знаю, что ты с ней незнаком, -- и она ушла, очень,
кажетсЯ, сконфуженнаЯ.
-- Ќо это была действительно моЯ мать, -- сказал
–инциннат.
-- Њожет быть, может быть. ‚ конце концов, это не так
важно. Ђ вот почему ты такой скучный, кислый, –ин-–ин? џ
думала, ты будешь так рад мне, а ты...
Ћна взглЯнула на койку, потом на дверь.
-- Ќе знаю, какие тут правила, -- сказала она вполголоса,
-- но, если тебе нужно, –инциннатик, пожалуйста, только скоро.
-- Ћставь. —то за вздор, -- сказал –инциннат.
-- Ќу, как желаете. џ только хотела тебе доставить
удовольствие, раз это мое последнее свидание и все такое. Ђх,
знаешь, на мне предлагает женитьсЯ -- ну, угадай кто? никогда
не угадаешь, -- помнишь, такой старый хрыч, одно времЯ рЯдом с
нами жил, все трубкой смердел через забор да подглЯдывал, когда
Я на Яблоню лазила. Љаков? € главное -- совершенно серьезно!
’ак Я за него и пошла, за пугало рваное, фу! џ вообще чувствую,
что мне нужно хорошенько, хорошенько отдохнуть, -- зажмуритьсЯ,
знаешь, вытЯнутьсЯ, ни о чем не думать, -- отдохнуть,
отдохнуть, -- и, конечно, совершенно одной или с человеком,
который действительно бы заботилсЯ, все понимал, все...
“ нее опЯть заблестели короткие, жесткие ресницы, и
поползли слезы, змеЯсь, по Ямкам Яблочно румЯных щек.
–инциннат взЯл одну из этих слез и попробовал на вкус: не
соленаЯ и не солодкаЯ, -- просто каплЯ комнатной воды.
–инциннат не сделал этого.
‚друг дверь взвизгнула, отворилась на вершок, Њарфиньку
поманил рыжий палец. Ћна быстро подошла к двери.
-- Ќу что вам, ведь еще не пора, мне обещали целый час, --
прошептала она скороговоркой. …й что-то возразили.
-- Ќи за что! -- сказала она с негодованием. -- ’ак и
передайте. “говор был, только что с дирек...
…е перебили; она вслушалась в настойчивое бормотание;
потупилась, хмурЯсь и скребЯ туфелькой пол.
-- „а уж ладно, -- грубовато проговорила она и с какой-то
невинной живостью повернулась к мужу: -- џ через пЯть минуточек
вернусь, –инциннатик.
(Џокамест она отсутствовала, он думал о том, что не только
еще не приступил к неотложному, важному разговору с ней, но что
не мог теперь даже выразить это важное... ‚месте с тем у него
ныло сердце, и все то же воспоминание скулило в уголку, -- а
пора, пора было от всей этой тоски поотвыкнуть.)
Ћна вернулась только через три четверти часа, неизвестно
по поводу чего презрительно, в нос, усмехаЯсь; поставила ногу
на стул, щелкнула подвЯзкой и, сердито одернув складки около
талии, села к столу, точь-в-точь как сидела давеча.
-- ‡рЯ, -- произнесла она с усмешкой и начала перебирать
синие цветы на столе. -- Ќу, скажи мне что-нибудь, –инциннатик,
петушок мой, ведь... џ, знаешь, их сама собирала, маков не
люблю, а вот эти -- прелесть. Ќе лезь, если не можешь, --
другим тоном неожиданно добавила она, прищурившись. -- Ќет,
–ин-–ин, это Я не тебе. (‚здохнула.) Ќу, скажи мне что-нибудь,
утешь менЯ.
-- ’ы мое письмо... -- начал –инциннат и кашлЯнул, -- ты
мое письмо прочла внимательно, -- как следует?
-- Џрошу тебЯ, -- воскликнула Њарфинька, схватЯсь за
виски, -- только не будем о письме!
-- Ќет, будем, -- сказал –инциннат.
Ћна вскочила, судорожно оправлЯЯсь, -- и заговорила
сбивчиво, слегка шепелЯво, как говорила, когда гневалась.
-- ќто ужасное письмо, это бред какой-то, Я все равно не
понЯла, можно подумать, что ты здесь один сидел с бутылкой и
писал. Ќе хотела Я об этом письме, но раз уже ты... ‚едь его,
поди, прочли передатчики, списали, сказали: ага! она с ним
заодно, коли он ей так пишет. Џойми, Я не хочу ничего знать о
твоих делах, ты не смеешь мне такие письма, преступлениЯ свои
навЯзывать мне...
-- џ не писал тебе ничего преступного, -- сказал
–инциннат.
-- ќто ты так думаешь, -- но все были в ужасе от твоего
письма, -- просто в ужасе! џ -- дура, может быть, и ничего не
смыслю в законах, но и Я чутьем понЯла, что каждое твое слово
невозможно, недопустимо... Ђх, –инциннат, в какое ты менЯ
ставишь положение, -- и детей, подумай о детЯх... Џослушай, --
ну послушай менЯ минуточку, -- продолжала она с таким жаром,
что речь ее становилась вовсе невнЯтной, -- откажись от всего,
от всего. ‘кажи им, что ты невиновен, а что просто куражилсЯ,
скажи им, покайсЯ, сделай это, -- пускай это не спасет твоей
головы, но подумай обо мне, на менЯ ведь уже пальцем
показывают: от она, вдова, от!
-- Џостой, Њарфинька! џ никак не пойму. ‚ чем покаЯтьсЯ?
-- ’ак! ‚путывай менЯ, задавай каверзные... „а кабы Я
знала в чем, то, значит, Я и была бы твоей соучастницей. ќто
Ясно. Ќет, довольно, довольно. џ безумно боюсь всего этого. --
‘кажи мне в последний раз, -- неужели ты не хочешь, ради менЯ,
ради всех нас...
-- Џрощай, Њарфинька, -- сказал –инциннат.
Ћна задумалась, сев, облокотившись на правую руку, а левой
чертЯ свой мир на столе.
-- Љак нехорошо, как скучно, -- проговорила она, глубоко,
глубоко вздохнув. Ќахмурилась и провела ногтем реку. -- џ
думала, что свидимсЯ мы совсем иначе. џ была готова все тебе
дать. ‘тоило старатьсЯ! Ќу, ничего не поделаешь. (ђека впала в
море -- с краЯ стола.) џ ухожу, знаешь, с тЯжелым сердцем. „а,
но как же мне вылезти? -- вдруг невинно и даже весело
спохватилась она. -- Ќе так скоро придут за мной, Я выговорила
себе бездну времени.
-- Ќе беспокойсЯ, -- сказал –инциннат, -- каждое наше
слово... ‘ейчас отопрут.
Ћн не ошибсЯ.
-- ЏлЯщай, плЯщай, -- залепетала Њарфинька. -- Џостойте,
не лапайтесь, дайте проститьсЯ с мужем. ЏлЯщай. …сли тебе что
нужно в смысле рубашечек или там -- „а, дети просили тебЯ
крепко, крепко поцеловать. —то-то еще... Ђх, чуть не забыла:
папаша забрал себе ковшик, который Я подарила тебе, и говорит,
что ты ему будто...
-- Џотарапливайтесь, барынька, -- перебил ђодион,
фамильЯрной коленкой подталкиваЯ ее к выходу.

XIX

Ќа другое утро ему доставили газеты, -- и это напомнило
первые дни заключениЯ. ’отчас кинулсЯ в глаза цветной снимок:
под синим небом -- площадь, так густо пестрЯщаЯ публикой, что
виден был лишь самый край темно-красного помоста. ‚ столбце,
относившемсЯ к казни, половина строк была замазана, а из другой
–инциннат выудил только то, что уже знал от Њарфиньки, -- что
маэстро не совсем здоров, и представление отложено -- быть
может, надолго.
-- Ќу и гостинец тебе нонче, -- сказал ђодион -- не
–инциннату, а пауку.
Ћн нес в обеих руках, весьма бережно, но и брезгливо
(заботливость велела прижать к груди, страх -- отстранить)
ухваченное комом полотенце, в котором что-то большое копошилось
и шуршало:
-- Ќа окне в башне пымал. —удище! €шь как шастает, не
удержишь...
Ћн намеревалсЯ пододвинуть стул, как всегда делал, чтобы,
став на него, подать жертву на добрую паутину прожорливому
пауку, который уже надувалсЯ, чуЯ добычу, -- но случилась
заминка, -- он нечаЯнно выпустил из корЯвых опасливых пальцев
главную складку полотенца и сразу вскрикнул, весь топорщась,
как вскрикивают и топорщатсЯ те, кому не только летучаЯ, но и
простаЯ мышь-катунчик внушает отвращение и ужас. €з полотенца
выпросталось большое, темное, усатое, -- и тогда ђодион заорал
во всю глотку, топчась на месте, боЯсь упустить, схватить не
смеЯ. Џолотенце упало; пленница же повисла у ђодиона на
обшлаге, уцепившись всеми шестью липкими своими лапками.
ќто была просто ночнаЯ бабочка, -- но какаЯ! -- величиной
с мужскую ладонь, с плотными, на седоватой подкладке,
темно-коричневыми, местами будто пылью посыпанными, крыльЯми,
каждое из коих было посредине украшено круглым, стального
отлива, пЯтном в виде ока. ’о вцеплЯЯсь, то отлипаЯ членистыми,
в мохнатых штанишках, лапками и медленно помаваЯ приподнЯтыми
лопастЯми крыльев, с исподу которых просвечивали те же
пристальные пЯтна и волнистый узор на загнутых пепельных
концах, бабочка точно ощупью поползла по рукаву, а ђодион между
тем, совсем обезумевший, отбрасываЯ от себЯ, отвергаЯ
собственную руку, причитывал: "сыми, сыми!" -- и таращилсЯ.
„ойдЯ до локтЯ, бабочка беззвучно захлопала, тЯжелые крыльЯ как
бы перевесили тело, и она на сгибе локтЯ перевернулась крыльЯми
вниз, все еще цепко держась за рукав, -- и можно было теперь
рассмотреть ее сборчатое, с подпалинами, бурое брюшко, ее
беличью мордочку, глаза, как две черных дробины и похожие на
заостренные уши сЯжки.
-- Ћх, убери ее! -- вне себЯ взмолилсЯ ђодион, и от его
исступленного движениЯ великолепное насекомое сорвалось,
ударилось о стол, остановилось на нем, мощно трепеща, и вдруг,
с краЯ, снЯлось. Ќо длЯ менЯ так темен ваш день, так напрасно
разбередили мою дремоту. Џолет, -- нырЯющий, грузный, -- длилсЯ
недолго. ђодион поднЯл полотенце и, дико замахиваЯсь, норовил
слепую летунью сбить, но внезапно она пропала; это было так,
словно самый воздух поглотил ее.
ђодион поискал, не нашел и стал посреди камеры, оборотЯсь
к –инциннату и уперши руки в боки.
-- Ђ? Љакова шельма! -- воскликнул он после выразительного
молчаниЯ. ‘плюнул, покачал головой и достал туго тукающую
спичечную коробку с запасными мухами, которыми и пришлось
удовлетворитьсЯ разочарованному животному. Ќо –инциннат отлично
видел, куда она села.
Љогда ђодион наконец удалилсЯ, сердито снимаЯ на ходу
бороду вместе с лохматой шапкой волос, –инциннат перешел с
койки к столу. Ћн пожалел, что поторопилсЯ слать все книги, и
от нечего делать сел писать.
"‚се сошлось, -- писал он, -- то есть все обмануло, -- все
это театральное, жалкое, -- посулы ветреницы, влажный взглЯд
матери, стук за стеной, доброхотство соседа, наконец -- холмы,
подернувшиесЯ смертельной сыпью... ‚се обмануло, сойдЯсь, все.
‚от тупик тутошней жизни, -- и не в ее тесных пределах надо
было искать спасениЯ. ‘транно, что Я искал спасениЯ. ‘овсем --
как человек, который сетовал бы, что недавно во сне потерЯл
вещь, которой у него на самом деле никогда не было, или
надеЯлсЯ бы, что завтра ему приснитсЯ ее местонахождение. ’ак
создаетсЯ математика; есть у нее свой губительный изъЯн. џ его
обнаружил. џ обнаружил дырочку в жизни, -- там, где она
отломилась, где была спаЯна некогда с чем-то другим,
по-настоЯщему живым, значительным и огромным, -- какие мне
нужны объемистые эпитеты, чтобы их налить хрустальным
смыслом... -- лучше не договаривать, а то опЯть спутаюсь. ‚
этой непоправимой дырочке завелась гниль, -- о, мне кажетсЯ,
что Я все-таки выскажу все -- о сновидении, соединении,
распаде, -- нет, опЯть соскользнуло, -- у менЯ лучшаЯ часть
слов в бегах и не откликаетсЯ на трубу, а другие -- калеки. Ђх,
знай Я, что так долго еще останусь тут, Я бы начал с азов и,
постепенно, столбовой дорогой свЯзных понЯтий, дошел бы,
довершил бы, душа бы обстроилась словами... ‚се, что Я тут
написал, -- только пена моего волнениЯ, пустой порыв, -- именно
потому, что Я так торопилсЯ. Ќо теперь, когда Я закален, когда
менЯ почти не пугает..."
’ут кончилась страница, и –инциннат спохватилсЯ, что вышла
бумага. ‚прочем, еще один лист отыскалсЯ.
"...смерть", -- продолжаЯ фразу, написал он на нем, -- но
сразу вычеркнул это слово; следовало -- иначе, точнее: казнь,
что ли, боль, разлука -- как-нибудь так; вертЯ карликовый
карандаш, он задумалсЯ, а к краю стола пристал коричневый
пушок, там, где она недавно трепетала, и –инциннат, вспомнив
ее, отошел от стола, оставил там белый лист с единственным, да
и то зачеркнутым словом и опустилсЯ (притворившись, что
поправлЯет задок туфли) около койки, на железной ножке которой,
совсем внизу, сидела она, спЯщаЯ, распластав зрЯчие крыльЯ в
торжественном неуЯзвимом оцепенении, вот только жалко было
мохнатой спины, где пушок в одном месте стерсЯ, так что
образовалась небольшаЯ, блестЯщаЯ, как орешек, плешь, -- но
громадные, темные крыльЯ, с их пепельной опушкой и вечно
отверстыми очами, были неприкосновенны, -- верхние, слегка
опущенные, находили на нижние, и в этом склонении было бы
сонное безволие, если бы не слитнаЯ прЯмизна передних граней и
совершеннаЯ симметриЯ всех расходЯщихсЯ черт, -- столь
пленительнаЯ, что –инциннат не удержалсЯ, кончиком пальца
провел по седому ребру правого крыла у его основаниЯ, потом по
ребру левого (нежнаЯ твердость! неподатливаЯ нежность!), -- но
бабочка не проснулась, и он разогнулсЯ -- и, слегка вздохнув,
отошел, -- собиралсЯ опЯть сесть за стол, как вдруг заскрежетал
ключ в замке и, визжа, гремЯ и скрипЯ по всем правилам
тюремного контрапункта, отворилась дверь. ‡аглЯнул, а потом и
весь вошел розовый м-сье Џьер, в своем охотничьем гороховом
костюмчике, и за ним еще двое, в которых почти невозможно было
узнать директора и адвоката: осунувшиесЯ, помертвевшие, одетые
оба в серые рубахи, обутые в опорки, -- без всЯкого грима, без
подбивки и без париков, со слезЯщимисЯ глазами, с
проглЯдывающим сквозь откровенную рвань чахлым телом, -- они
оказались между собой схожи, и одинаково поворачивались
одинаковые головки их на тощих шеЯх, головки бледно-плешивые, в
шишках с пунктирной сизостью с боков и оттопыренными ушами.
Љрасиво подрумЯненный м-сье Џьер поклонилсЯ, сдвинув
лакированные голенища, и сказал смешным тонким голосом:
-- ќкипаж подан, пожалте.
-- Људа? -- спросил –инциннат, действительно не сразу
понЯвший, так был уверен, что непременно на рассвете.
-- Људа, куда... -- передразнил его м-сье Џьер, --
известно куда. —ик-чик делать.
-- Ќо ведь не сию же минуту, -- сказал –инциннат,
удивлЯЯсь сам тому, что говорит, -- Я не совсем подготовилсЯ...
(–инциннат, ты ли это?)
-- Ќет, именно сию минуту. Џомилуй, дружок, у тебЯ было
почти три недели, чтобы подготовитьсЯ. Љажись, довольно. ‚от
это мои помощники, ђодЯ и ђома, прошу любить и жаловать.
Њолодцы с виду плюгавые, но зато усердные.
-- ђады старатьсЯ, -- прогудели молодцы.
-- —уть было не запамЯтовал, -- продолжал м-сье Џьер, --
тебе можно еще по закону -- ђоман, голубчик, дай-ка мне
перечень.
ђоман, преувеличенно торопЯсь, достал из-за подкладки
картуза сложенный вдвое картонный листок с траурным кантом;
пока его он доставал, ђодриг механически потрагивал себЯ за
бока, вроде как бы лез за пазуху, не спускаЯ бессмысленного
взглЯда с товарища.
-- ‚от тут длЯ простоты дела, -- сказал м-сье Џьер, --
готовое меню последних желаний. Њожешь выбрать одно и только
одно. џ прочту вслух. €так: стакан вина; или краткое пребывание
в уборной; или беглый просмотр тюремной коллекции открыток
особого рода; или... это что тут такое... составление обращениЯ
к дирекции с выражением... выражением благодарности за
внимательное... Ќу это извините, -- это ты, ђодриг, подлец,
вписал! џ не понимаю, кто тебЯ просил? Ћфициальный документ!
ќто же по отношению ко мне более чем возмутительно, -- когда Я
как раз так щепетилен в смысле законов, так стараюсь...
Њ-сье Џьер в сердцах шмЯкнул картоном об пол, ђодриг
тотчас поднЯл его, разгладил, виновато бормоча:
-- „а вы не беспокойтесь... это не Я, это ђомка шут... Я
порЯдки знаю. ’ут все правильно... дежурные желаниЯ... а то
можно по заказу...
-- ‚озмутительно! Ќестерпимо! -- кричал м-сье Џьер, шагаЯ
по камере. -- џ нездоров, -- однако исполнЯю свои обЯзанности.
ЊенЯ потчуют тухлой рыбой, мне подсовывают какую-то шлюху, со
мной обращаютсЯ просто нагло, -- а потом требуют от менЯ чистой
работы! Ќет-с! Ѓаста! —аша долготерпениЯ выпита! џ просто
отказываюсь, -- делайте сами, рубите, кромсайте, справлЯйтесь,
как знаете, ломайте мой инструмент...
-- Џублика бредит вами, -- проговорил льстивый ђоман, --
мы умолЯем вас, успокойтесь, маэстро. …сли что было не так, то
как результат недомыслиЯ, глупости, чересчур ревностной
глупости -- и только! Џростите же нас. Ѓаловень женщин,
всеобщий любимец да сменит гневное выражение лица на ту улыбку,
которой он привык с ума...
-- Ѓуде, буде, говорун, -- смЯгчаЯсь, пробурчал м-сье
Џьер, -- Я во всЯком случае добросовестнее свой долг исполнЯю,
чем некоторые другие. ‹адно, прощаю. Ђ все-таки еще нужно
решить насчет этого проклЯтого желаниЯ. Ќу, что же ты выбрал?
-- спросил он у –инцинната (тихо присевшего на койку). --
†ивее, живее. џ хочу наконец отделатьсЯ, а нервные пускай не
смотрЯт.
-- Љое-что дописать, -- прошептал полувопросительно
–инциннат, но потом сморщилсЯ, напрЯгаЯ мысль, и вдруг понЯл,
что, в сущности, все уже дописано.
-- џ не понимаю, что он говорит, -- сказал м-сье Џьер. --
Њожет, кто понимает, но Я не понимаю.
–инциннат поднЯл голову.
-- ‚от что, -- произнес он внЯтно, -- Я прошу три минуты,
-- уйдите на это времЯ или хотЯ бы замолчите, -- да, три минуты
антракта, -- после чего, так и быть, доиграю с вами эту
вздорную пьесу.
-- ‘ойдемсЯ на двух с половиной, -- сказал м-сье Џьер,
вынув толстые часики, -- уступи-ка, брат, половинку? Ќе
желаешь? Ќу, грабь, -- согласен.
Ћн в непринужденной позе прислонилсЯ к стене; ђоман и
ђодриг последовали его примеру, но у ђодрига подвернулась нога,
и он чуть не упал, -- панически при этом взглЯнув на маэстро.
-- -ш, сукин кот, -- зашипел на него м-сье Џьер. -- €
вообще, что это вы расположились? ђуки из карманов! ‘мотреть у
менЯ... (урча сел на стул). …сть длЯ тебЯ, ђодька, работа, --
можешь помаленьку начать тут убирать; только не шуми слишком.
ђодригу в дверь подали метлу, и он принЯлсЯ за дело.
Џрежде всего, концом метлы он выбил целиком в глубине окна
решетку; донеслось, как бы из пропасти, далекое, слабое "ура",
-- и в камеру дохнул свежий воздух, -- листы со стола слетели,
и ђодриг их отшваркнул в угол. ‡атем, метлой же, он снЯл серую
толстую паутину и с нею паука, которого так, бывало, пестовал.
ќтим пауком от нечего делать занЯлсЯ ђоман. ‘деланный грубо, но
забавно, он состоЯл из круглого плюшевого тела, с дрыгающими
пружинковыми ножками, и длинной, тЯнувшейсЯ из середины спины,
резинки, за конец которой его держал на весу ђоман, поводЯ
рукой вверх и вниз, так что резинка то сокращалась, то
вытЯгивалась и паук ездил вверх и вниз по воздуху. Њ-сье Џьер
искоса кинул фарфоровый взглЯд на игрушку, и ђоман, поднЯв
брови, поспешно сунул ее в карман. ђодриг между тем хотел
выдвинуть Ящик стола, приналег, двинул, -- и стол треснул
поперек. Ћдновременно стул, на котором сидел м-сье Џьер, издал
жалобный звук, что-то поддалось, и м-сье Џьер чуть не выронил
часов. ‘ потолка посыпалось. ’рещина извилисто прошла по стене.
ЌенужнаЯ уже камера Явным образом разрушалась.
-- ...пЯтьдесЯт восемь, пЯтьдесЯт девЯть, шестьдесЯт, --
досчитал м-сье Џьер, -- все. Џожалуйста, вставай. Ќа дворе
погода чуднаЯ, поездка будет из приЯтнейших, другой на твоем
месте сам бы торопил.
-- …ще мгновение. Њне самому смешно, что у менЯ так
позорно дрожат руки, -- но остановить это или скрыть не могу,
-- да, они дрожат, и все тут. Њои бумаги вы уничтожите, сор
выметете, бабочка ночью улетит в выбитое окно, -- так что
ничего не останетсЯ от менЯ в этих четырех стенах, уже сейчас
готовых завалитьсЯ. Ќо теперь прах и забвение мне нипочем, Я
только одно чувствую -- страх, страх, постыдный, напрасный...
‚сего этого –инциннат на самом деле не говорил, он молча
переобувалсЯ. †ила была вздута на лбу, на нее падали светлые
кудри, рубашка была с широко раскрытым узорным воротом,
придававшем что-то необыкновенно молоденькое его шее, его
покрасневшему лицу со светлыми вздрагивавшими усами.
-- €дем же! -- взвизгнул м-сье Џьер.
–инциннат, стараЯсь ничего и никого не задеть, ступаЯ как
по голому пологому льду, выбралсЯ наконец из камеры, которой,
собственно, уже не было больше.

–инцинната повели по каменным переходам. ’о спереди, то
сзади выскакивало обезумевшее эхо, -- рушились его убежища.
—асто попадались области тьмы, оттого что перегорели лампочки.
Њ-сье Џьер требовал, чтобы шли в ногу.
‚от присоединилось к ним несколько солдат, в собачьих
масках по регламенту, -- и тогда ђодриг и ђоман, с разрешениЯ
хозЯина, пошли вперед -- большими, довольными шагами, деловито
размахиваЯ руками, перегонЯЯ друг друга, и с криком скрылись за
углом.
–инцинната, вдруг отвыкшего, увы, ходить, поддерживал
м-сье Џьер и солдат с мордой борзой. Ћчень долго карабкались по
лестницам, -- должно быть, с крепостью случилсЯ легкий удар,
ибо спускавшиесЯ лестницы, собственно, поднимались и наоборот.
‘ызнова потЯнулись коридоры, но более обитаемого вида, то есть
наглЯдно показывавшие -- либо линолеумом, либо обоЯми, либо
баулом у стены, -- что они примыкают к жилым помещениЯм. ‚
одном колене даже пахнуло капустой. „алее прошли мимо
стеклЯнной двери, на которой было написано: "анцелЯриЯ", и
после нового периода тьмы очутились внезапно в громком от
полдневного солнца дворе.
‚о времЯ всего этого путешествиЯ –инциннат занималсЯ лишь
тем, что старалсЯ совладать со своим захлебывающимсЯ, рвущим,
ничего знать не желающим страхом. Ћн понимал, что этот страх
втЯгивает его как раз в ту ложную логику вещей, котораЯ
постепенно выработалась вокруг него, и из которой ему еще в то
утро удалось как будто выйти. ‘амаЯ мысль о том, как вот этот
кругленький, румЯный охотник будет его рубить, была уже
непозволительной слабостью, тошно вовлекавшей –инцинната в
гибельный длЯ него порЯдок. Ћн вполне понимал все это, но, как
человек, который не может удержатьсЯ, чтобы не возразить своей
галлюцинации, хотЯ отлично знает, что весь маскарад происходит
у него же в мозгу, -- –инциннат тщетно пыталсЯ переспорить свой
страх, хотЯ и знал, что, в сущности, следует только радоватьсЯ
пробуждению, близость которого чуЯлась в едва заметных
ЯвлениЯх, в особом отпечатке на принадлежностЯх жизни, в
какой-то общей неустойчивости, в каком-то пороке всего зримого,
-- но солнце было все еще правдоподобно, мир еще держалсЯ, вещи
еще соблюдали наружное приличие.
‡а третьими воротами ждал экипаж. ‘олдаты дальше не пошли,
а сели на бревна, наваленные у стены, и поснимали свои
матерчатые маски. “ ворот пугливо жалась тюремнаЯ прислуга,
семьи сторожей, -- босые дети выбегали, засматриваЯ в аппарат,
и сразу бросались обратно, -- и на них цыкали матери в
косынках, и жаркий свет золотил рассыпанную солому, и пахло
нагретой крапивой, а в стороне толпилась дюжина сдержанно
гагакающих гусей.
-- Ќу-с, поехали, -- бодро сказал м-сье Џьер и надел свою
гороховую с фазаньим перышком шлЯпу.
‚ старую, облупившуюсЯ колЯску, котораЯ со скрипом круто
накренилась, когда упругенький м-сье Џьер вступил на подножку,
была впрЯжена гнедаЯ клЯча, оскаленнаЯ, с блестЯще-черными от
мух ссадинами на острых выступах бедер, такаЯ вообще тощаЯ, с
такими ребрами, что туловище ее казалось обхваченным поперек
рЯдом обручей. “ нее была краснаЯ лента в гриве. Њ-сье Џьер
потеснилсЯ, чтобы дать место –инциннату, и спросил, не мешает
ли ему громоздкий футлЯр, который положили им в ноги.
-- ЏостарайсЯ, дружок, не наступать, -- добавил он. Ќа
козлы влезли ђодриг и ђоман. ђодриг, который был за кучера,
хлопнул длинным бичом, лошадь дернула, не сразу могла взЯть и
осела задом. Ќекстати раздалось нестройное "ура" служащих.
ЏриподнЯвшись и наклонившись вперед, ђодриг стегнул по
вскинутой морде и, когда колЯска судорожно тронулась, от толчка
упал почти навзничь на козлы, затЯгиваЯ вожжи и тпрукаЯ.
-- ’ише, тише, -- с улыбкой сказал м-сье Џьер,
дотронувшись до его спины пухлой рукой в щегольской перчатке.
ЃледнаЯ дорога обвивалась с дурной живописностью несколько
раз вокруг основаниЯ крепости. “клон был местами крутоват, и
тогда ђодриг поспешно заворачивал скрежетавшую рукоЯтку
тормоза. Њ-сье Џьер, положив руки на бульдожий набалдашник
трости, весело оглЯдывал скалы, зеленые скаты между ними,
клевер и виноград, коловращение белой пыли и заодно ласкал
взглЯдом профиль –инцинната, который все еще боЯлсЯ. ’ощие,
серые, согнутые спины сидевших на козлах были совершенно
одинаковы. •лопали, хлЯпали копыта. ‘ателлитами кружились
оводы. ќкипаж временами обгонЯл спешивших паломников (тюремного
повара, например, с женой), которые останавливались,
заслонившись от солнца и пыли, а затем ускорЯли шаг. …ще один
поворот дороги, и она потЯнулась к мосту, распутавшись
окончательно с медленно вращавшейсЯ крепостью (уже стоЯвшей
вовсе нехорошо, перспектива расстроилась, что-то болталось...).
-- †алею, что так вспылил, -- ласково говорил м-сье Џьер.
-- Ќе сердись, цыпунька, на менЯ. ’ы сам понимаешь, как обидно
чужое разгильдЯйство, когда всю душу вкладываешь в работу.
Џростучали по мосту. ‚есть о казни начала распространЯтьсЯ
в городе только сейчас. Ѓежали красные и синие мальчишки за
экипажем. Њнимый сумасшедший, старичок из евреев, вот уже много
лет удивший несуществующую рыбу в безводной реке, складывал
свои манатки, торопЯсь присоединитьсЯ к первой же кучке
горожан, устремившихсЯ на €нтересную площадь.
-- ...но не стоит об этом вспоминать, -- говорил м-сье
Џьер, -- люди моего нрава вспыльчивы, но и отходчивы. Ћбратим
лучше внимание на поведение прекрасного пола.
Ќесколько девушек, без шлЯп, спеша и визжа, скупали все
цветы у жирной цветочницы с бурыми грудЯми, и наиболее шустраЯ
успела бросить букетом в экипаж, едва не сбив картуза с головы
ђомана. Њ-сье Џьер погрозил пальчиком.
‹ошадь, большим мутным глазом косЯсь на плоских пЯтнистых
собак, стлавшихсЯ у ее копыт, через силу везла вверх по
‘адовой, и уже толпа догонЯла, -- в кузов ударилсЯ еще букет.
Ќо вот повернули направо по Њатюхинской, мимо огромных развалин
древней фабрики, затем по ’елеграфной, уже звенЯщей, ноющей,
дудЯщей звуками настраиваемых инструментов, -- и дальше -- по
немощеному шепчущему переулку, мимо сквера, где, со скамейки,
двое мужчин, в партикулЯрном платье, с бородками, поднЯлись,
увидЯ колЯску, и, сильно жестикулируЯ, стали показывать на нее
друг другу, -- страшно возбужденные, с квадратными плечами, и
вот побежали, усиленно и угловато поднимаЯ ноги, туда же, куда
и все. ‡а сквером, белаЯ, толстаЯ статуЯ была расколота надвое,
-- газеты писали, что молнией.
-- ‘ейчас проедем мимо твоего дома, -- очень тихо сказал
м-сье Џьер.
ђоман завертелсЯ на козлах и, обратившись назад, к
–инциннату, крикнул:
-- ‘ейчас проедем мимо вашего дома, -- и сразу отвернулсЯ
опЯть, подпрыгиваЯ, как мальчик, от удовольствиЯ.
–инциннат не хотел смотреть, но все же посмотрел.
Њарфинька, сидЯ в ветвЯх бесплодной Яблони, махала платочком, а
в соседнем саду, среди подсолнухов и мальв, махало рукавом
пугало в продавленном цилиндре. ‘тена дома, особенно там, где
прежде играла лиственнаЯ тень, странно облупилась, а часть
крыши... Џроехали.
-- ’ы все-таки какой-то бессердечный, -- сказал м-сье
Џьер, вздохнув, -- и нетерпеливо ткнул тростью в спину вознице,
который привстал и бешеными ударами бича добилсЯ чуда: клЯча
пустилась галопом.
’еперь ехали по бульвару. ‚олнение в городе все росло.
ђазноцветные фасады домов, колыхаЯсь и хлопаЯ, поспешно
украшались приветственными плакатами. Ћдин домишко был особенно
нарЯден: там дверь быстро отворилась, вышел юноша, всЯ семьЯ
провожала его, -- он нынче как раз достиг присутственного
возраста, мать смеЯлась сквозь слезы, бабка совала сверток ему
в мешок, младший брат подавал ему посох. Ќа старинных каменных
мостиках (некогда столь спасительных длЯ пеших, а теперь
употреблЯемых только зеваками да начальниками улиц) уже
теснились фотографы. Њ-сье Џьер приподнимал шлЯпу. ”ранты на
блестЯщих "часиках" обгонЯли колЯску и заглЯдывали в нее. €з
кофейни выбежал некто в красных шароварах с ведром конфетти,
но, промахнувшись, обдал цветной метелью разбежавшегосЯ с того
тротуара, в скобку остриженного молодца с хлеб-солью на блюде.
Ћт статуи капитана ‘онного оставались только ноги до
бедер, окруженные розами, -- очевидно, ее тоже хватила гроза.
ѓде-то впереди духовой оркестр нажаривал марш "ѓолубчик". —ерез
все небо подвигались толчками белые облака, -- по-моему, они
повторЯютсЯ, по-моему, их только три типа, по-моему, все это
сетчато и с подозрительной прозеленью...
-- Ќо, но, пожалуйста, без глупостей, -- сказал м-сье
Џьер. -- Ќе сметь падать в обморок. ќто недостойно мужчины.
‚от и приехали. Џублики было еще сравнительно немного, но
беспрерывно длилсЯ ее приток. ‚ центре квадратной площади, --
нет, именно не в самом центре, именно это и было отвратительно,
-- возвышалсЯ червленый помост эшафота. Џоодаль скромно стоЯли
старые казенные дороги с электрическим двигателем. ‘мешанный
отрЯд телеграфистов и пожарных поддерживал порЯдок. „уховой
оркестр, по-видимому, играл вовсю, страстно размахалсЯ
одноногий инвалид дирижер, но теперь не слышно было ни одного
звука.
Њ-сье Џьер, поднЯв жирные плечики, грациозно вышел из
колЯски и тотчас повернулсЯ, желаЯ помочь –инциннату, но
–инциннат вышел с другой стороны. ‚ толпе зашикали.
ђодриг и ђоман соскочили с козел; все трое затеснили
–инцинната.
„о эшафота было шагов двадцать, и, чтобы никто его не
коснулсЯ, –инциннат принужден был побежать. ‚ толпе залаЯла
собака. „остигнув Ярко-красных ступеней, –инциннат остановилсЯ.
Њ-сье Џьер взЯл его под локоть.
-- ‘ам, -- сказал –инциннат.
Ћн взошел на помост, где, собственно, и находилась плаха,
то есть покатаЯ, гладкаЯ дубоваЯ колода, таких размеров, что на
ней можно было свободно улечьсЯ, раскинув руки. Њ-сье Џьер
поднЯлсЯ тоже. Џублика загудела.
Џока хлопотали с ведрами и насыпали опилок, –инциннат, не
знаЯ, что делать, прислонилсЯ к деревЯнным перилам, но,
почувствовав, что они так и ходЯт мелкой дрожью, а что какие-то
люди снизу потрагивают с любопытством его щиколотки, он отошел
и, немножко задыхаЯсь, облизываЯсь, как-то неловко сложив на
груди руки, точно складывал их так впервые, принЯлсЯ глЯдеть по
сторонам. —то-то случилось с освещением, -- с солнцем было
неблагополучно, и часть неба трЯслась. Џлощадь была обсажена
тополЯми, негибкими, валкими, -- один из них очень медленно...
Ќо вот опЯть прошел в толпе гул: ђодриг и ђоман,
спотыкаЯсь, пихаЯ друг друга, пыхтЯ и крЯхтЯ, неуклюже взнесли
по ступенЯм и бухнули на доски тЯжелый футлЯр. Њ-сье Џьер
скинул куртку и оказалсЯ в нательной фуфайке без рукавов.
ЃирюзоваЯ женщина была изображена на его белом бицепсе, а в
одном из первых рЯдов толпы, теснившейсЯ, несмотрЯ на уговоры
пожарных, у самого эшафота, стоЯла эта женщина во плоти и ее
две сестры, а также старичок с удочкой, и загорелаЯ цветочница,
и юноша с посохом, и один из шурьев –инцинната, и библиотекарь,
читающий газету, и здоровЯк инженер Ќикита ‹укич, -- и еще
–инциннат заметил человека, которого каждое утро, бывало,
встречал по пути в школьный сад, но не знал его имени. ‡а этими
первыми рЯдами следовали рЯды похуже в смысле отчетливости глаз
и ртов, за ними -- слои очень смутных и в своей смутности
одинаковых лиц, а там -- отдаленнейшие уже были вовсе дурно
намалеваны на заднем фоне площади. ‚от повалилсЯ еще один
тополь.
‚друг оркестр смолк, -- или, вернее: теперь, когда он
смолк, вдруг почувствовалось, что до сих пор он все времЯ
играл. Ћдин из музыкантов, полный, мирный, разъЯв свой
инструмент, вытрЯхивал из его блестЯщих суставов слюну. ‡а
оркестром зеленела вЯлаЯ аллегорическаЯ даль: портик, скалы,
мыльный каскад.
Ќа помост, ловко и энергично (так что –инциннат невольно
отшатнулсЯ), вскочил заместитель управлЯющего городом и,
небрежно поставив одну, высоко поднЯтую ногу на плаху (был
мастер непринужденного красноречиЯ), громко объЯвил:
-- ѓорожане! Њаленькое замечание. ‡а последнее времЯ на
наших улицах наблюдаетсЯ стремление некоторых лиц молодого
поколениЯ шагать так скоро, что нам, старикам, приходитсЯ
сторонитьсЯ и попадать в лужи. џ еще хочу сказать, что
послезавтра на углу Џервого бульвара и Ѓригадирной открываетсЯ
выставка мебели, и Я весьма надеюсь, что всех вас увижу там.
Ќапоминаю также, что сегоднЯ вечером идет с громадным успехом
злободневности опера-фарс "‘ократись, ‘ократик" (*23). ЊенЯ еще
просЯт вам сообщить, что на Љиферский ‘клад доставлен большой
выбор дамских кушаков и предложение может не повторитьсЯ.
’еперь уступаю место другим исполнителЯм и надеюсь, горожане,
что вы все в добром здравии и ни в чем не нуждаетесь.
‘ той же ловкостью скользнув промеж перекладин перил, он
спрыгнул с помоста под одобрительный гул. Њ-сье Џьер, уже
надевший белый фартук (из-под которого странно выглЯдывали
голенища сапог), тщательно вытирал руки полотенцем, спокойно и
благожелательно поглЯдываЯ по сторонам. Љак только заместитель
управлЯющего кончил, он бросил полотенце ассистентам и шагнул к
–инциннату.
(‡акачались и замерли черные квадратные морды фотографов.)
-- Ќикакого волнениЯ, никаких капризов, пожалуйста, --
проговорил м-сье Џьер. -- Џрежде всего нам нужно снЯть
рубашечку.
-- ‘ам, -- сказал –инциннат.
-- ‚от так. Џримите рубашечку. ’еперь Я покажу, как нужно
лечь.
Њ-сье Џьер пал на плаху. ‚ публике прошел гул.
-- ЏонЯтно? -- спросил м-сье Џьер, вскочив и оправлЯЯ
фартук (сзади разошлось, ђодриг помог завЯзать). -- •орошо-с.
Џриступим. ‘вет немножко Яркий... …сли бы можно... ‚от так,
спасибо. …ще, может быть, капельку... Џревосходно! ’еперь Я
попрошу тебЯ лечь.
-- ‘ам, сам, -- сказал –инциннат и ничком лег, как ему
показывали, но тотчас закрыл руками затылок.
-- ‚от глупыш, -- сказал сверху м-сье Џьер, -- как же Я
так могу... (да, давайте. Џотом сразу ведро). € вообще --
почему такое сжатие мускулов, не нужно никакого напрЯжениЯ.
‘овсем свободно. ђуки, пожалуйста, убери... (давайте). ‘овсем
свободно и считай вслух.
-- „о десЯти, -- сказал –инциннат.
-- Ќе понимаю, дружок? -- как бы переспросил м-сье Џьер и
тихо добавил, уже начинаЯ стонать: -- отступите, господа,
маленько.
-- „о десЯти, -- повторил –инциннат, раскинув руки.
-- џ еще ничего не делаю, -- произнес м-сье Џьер с
посторонним сиплым усилием, и уже побежала тень по доскам,
когда громко и твердо –инциннат стал считать: один –инциннат
считал, а другой –инциннат уже перестал слушать удалЯвшийсЯ
звон ненужного счета -- и с неиспытанной дотоле Ясностью,
сперва даже болезненной по внезапности своего наплыва, но потом
преисполнившей веселием все его естество, -- подумал: зачем Я
тут? отчего так лежу? -- и задав себе этот простой вопрос, он
отвечал тем, что привстал и осмотрелсЯ.
Љругом было странное замешательство. ‘квозь поЯсницу еще
вращавшегосЯ палача начали просвечивать перила. ‘крюченный на
ступеньке, блевал бледный библиотекарь. ‡рители были совсем,
совсем прозрачны, и уже никуда не годились, и все подавались
куда-то, шарахаЯсь, -- только задние нарисованные рЯды
оставались на месте. –инциннат медленно спустилсЯ с помоста и
пошел по зыбкому сору. …го догнал во много раз уменьшившийсЯ
ђоман, он же ђодриг:
-- —то вы делаете! -- хрипел он, прыгаЯ. -- ЌельзЯ,
нельзЯ! ќто нечестно по отношению к нему, ко всем... ‚ернитесь,
ложитесь, -- ведь вы лежали, все было готово, все было кончено!
–инциннат его отстранил, и тот, уныло крикнув, отбежал,
уже думаЯ только о собственном спасении.
Њало что оставалось от площади. Џомост давно рухнул в
облаке красноватой пыли. Џоследней промчалась в черной шали
женщина, несЯ на руках маленького палача, как личинку.
‘валившиесЯ деревьЯ лежали плашмЯ, без всЯкого рельефа, а еще
оставшиесЯ стоЯть, тоже плоские, с боковой тенью по стволу длЯ
иллюзии круглоты, едва держались ветвЯми за рвущиесЯ сетки
неба. ‚се расползалось. ‚се падало. ‚интовой вихрь забирал и
крутил пыль, трЯпки, крашенные щепки, мелкие обломки
позлащенного гипса, картонные кирпичи, афиши; летела сухаЯ
мгла; и –инциннат пошел среди пыли и падших вещей, и
трепетавших полотен, направлЯЯсь в ту сторону, где, судЯ по
голосам, стоЯли существа, подобные ему.

Љомментарии

ђоман Ќабокова "Џриглашение на казнь" печаталсЯ в
"‘овременных записках" (1935--1936, N 58--60), а затем в
издательстве "„ом книги" (Џариж, 1938). Ђнглийский перевод,
сделанный „митрием Ќабоковым (сыном писателЯ) и ‚ладимиром
Ќабоковым, увидел свет в 1959 году (Ќью-‰орк).
‚ литературных кругах русской эмиграции эта книга была
признана как значительное произведение, которому "надлежит
занЯть место среди шедевров мировой литературы" (аховскаЯ ‡. ‚
поисках Ќабокова. ‘. 152). Ѓыло отмечено новаторство Ќабокова:
оно свЯзывалось прежде всего с использованием приемов
поэтического письма а прозе, с изобретением новых слов и
неожиданным употреблением архаичных и редких. Ќабокова
сравнивали с ќ.-’.-Ђ. ѓофманом, ‘алтыковым-™едриным и, что
главное, с ѓоголем как автором "Њертвых душ". ‚ статье "Ћ
‘ирине" (1937) ‚. •одасевич писал, что "Џриглашение на казнь"
"есть не что иное, как цепь арабесок, узоров, образов,
подчиненных не идейному, Я лишь стилистическому единству (что,
впрочем, и составлЯет одну из "идей" произведениЯ)" (ЋктЯбрь.
1988. N 6. ‘. 197). ‘праведливым представлЯетсЯ суждение ‡.
аховской, отметившей, что роман "имеет множество
интерпретаций, может быть разрезан на разных уровнЯх"
(аховскаЯ ‡. ‚ поисках Ќабокова. ‘. 152).
Ќазвание романа скорее всего восходит к стихотворению
арлЯ Ѓодлера (1821--1867) "Џриглашение к путешествию" (1855).
Ќабоков любил и много переводил этого поэта. ‚ романе
любопытным образом сочетаетсЯ внешнЯЯ, бутафорски-опернаЯ
специфика всех персонажей (кроме –инцинната и бабочки),
реквизита, декораций с его тайной структурой, представлЯющей
парафраз жизни €исуса •риста. Ѓудучи мальчиком, –инциннат пошел
по воздуху, как по земле. Ћтец его неизвестен; может быть, он
"загулЯвший ремесленник, плотник", как €осиф (см. также
стихотворение Ќабокова "‚ пещере", 1925: "€осиф, плотник
бородатый, сжимал, как смуглые тиски, ладони, знавшие когда-то
плоть необструганной доски"). Џалачи предлагают –инциннату
"царства", "а он дуетсЯ" -- напоминание об отказе €исуса от
предложенных ему дьЯволом всех царств мира. “жин в пригородном
доме заместителЯ управлЯющего городом в финале -- травестиЯ
’айной вечери. ‡авершение романа одновременно напоминает о
смерти и воскресении €исуса и -- о том, как оканчиваютсЯ первые
приключениЯ Ђлисы в ‘тране —удес.
’екст печатаетсЯ по изданию: Ќабоков ‚. Џриглашение на
казнь. Џариж: ќдисьон ‚иктор, б. г.

(*1) ќпиграф. -- в предисловии к английскому изданию
Ќабоков пишет о единственном авторе, влиЯние которого он может
признать, -- это "печальный, сумасбродный, мудрый, остроумный,
волшебный и восхитительный Џьер „елаланд, выдуманный мною".
Ћднако на ход мыслей „елаланда в свою очередь, по-видимому,
оказывает воздействие французский философ Ѓлез Џаскаль
(1623--1662).

(*2) /...паук с потолка.../-- попал сюда из поэмы Ѓайрона
"иольский узник" (1816): "Џаук темничный надо мною там мирно
ткал в моем окне" (пер. ‚. †уковского), -- где он олицетворЯет
домашность и привычку узника к тюремным стенам.

(*3) /...в песьей маске.../ -- образ навеЯн, по-видимому,
берлинскими стихами ‚. •одасевича: "Ќечеловеческий дух,
нечеловечьЯ речь и песьи головы поверх сутулых плеч"
(1923--1924). ‘ этим поэтом Ќабокова свЯзывали личные и
творческие отношениЯ. Ћн занималсЯ переводом стихов ‚.
•одасевича на английский Язык.

(*4) /...принЯв фальшиво-развЯзную позу оперных гулЯк в
сцене погребка.../ -- имеетсЯ в виду сцена из оперы
французского . ѓуно (1818--1893) "”ауст" (1859).

(*5) /‡апонку потерЯл.../ -- аллюзиЯ на поиски €удушкой
ѓоловлевым золотых запонок только что умершего брата: "€ куда
только эти запоночки девались -- ума не приложу"
(‘алтыков-™едрин. "ѓоспода ѓоловлевы". ѓл. "Џо-родственному").
(‘м. об этом: аховскаЯ ‡. ‚ поисках Ќабокова. ‘. 113--114.)

(*6) /...напоила бы сторожей, выбрав ночь потемней.../ --
очевиднаЯ реминисценциЯ стихотворениЯ ‹ермонтова "‘оседка"
(1840): "“ отца ты ключики мне украдешь, сторожей за пирушку
усадишь... €збери только ночь потемнеЯ, да отцу дай вина
похмельнеЯ..."

(*7) /Љат (устар.)/ -- палач.

(*8) /...гносеологическаЯ гнусность.../ -- от слова
"гносеологиЯ", означающего науку о возможностЯх и границах
познаниЯ. ‚ина –инцинната в том, что он непрозрачен, то есть
непознаваем длЯ окружающих.

(*9) /...другаЯ покоем./ -- Џокой -- старинное название
буквы Џ.

(*10) /...вечерние очерки глаголей.../ -- ѓлаголь --
старинное название буквы ѓ, напоминающей, как и Џ, виселицу.

(*11) /...но пишу Я темно и вЯло, как у Џушкина
поэтический дуэлЯнт.../ -- имеетсЯ в виду ‹енский: "’ак он
писал темно и вЯло..." ("…вгений Ћнегин". ѓл. 6, с. 23).

(*12) /"Mali e trano t'amesti..."/ -- искаженными
французскими словами Ќабоков имитирует "оперный" итальЯнский
Язык -- начало арии …вгениЯ Ћнегина: "Ћн уважать себЯ
заставил". Љощунственный юмор ситуации в том, что ариЯ, которую
начинает петь брат Њарфиньки в камере приговоренного к смерти
–инцинната, должна продолжатьсЯ словами: "Љакое низкое
коварство полуживого забавлЯть".

(*13) /ђоман был знаменитый "Quercus".../ -- Ќабоков
пародирует здесь роман „жеймса „жойса (1882--1941) "“лисс"
(1922). ‹атинское название "Quercus" -- "„уб" указывает на
превращение „жойсом греческого "ЋдиссеЯ" в латинизированного
"“лисса". Љроме того, "„уб" -- аллитерационный намек на „ублин,
родной город „жойса, и на сборник его рассказов "„ублинцы"
(1905--1914).

(*14) /...автор, человек еще молодой... живущий, говорЯт,
на острове в ‘еверном, что ли, море.../ -- Љо времени написаниЯ
романа „жойсу было около тридцати лет; здесь же --
топологическаЯ отсылка в сторону €рландии, места рождениЯ
„жойса и действиЯ его книги.

(*15) /Exit (лат.)/ -- употреблЯетсЯ в ремарке пьес,
напр.: Exit Hamlet -- ѓамлет уходит.

(*16) €гра м-сье Џьер и –инцинната в шахматы представлЯет
собой очевидную аллюзию на игру в шашки между —ичиковым и
Ќоздревым (ѓоголь. "Њертвые души". ’. 1, гл. 4).

(*17) /...чудный весенний день, когда наливаютсЯ почки, и
первые певцы оглашают рощи, одетые первой клейкой листвой/ --
иронический парафраз известного эпизода из "Ѓратьев
Љарамазовых" „остоевского. "Џусть Я не верю в порЯдок вещей, но
дороги мне клейкие, распускающиесЯ весной листочки, дорого
голубое небо.../ -- говорит €ван Љарамазов Ђлеше (кн. 5, гл.
"ЃратьЯ знакомЯтсЯ").

(*18) /...фотогороскоп... составленный... м-сье Џьером.../
-- длЯ Ќабокова пример самой вульгарной эстетики; по его
словам: "Ќет ничего менее правдоподобного, чем подобие правды"
(аховскаЯ ‡. ‚ Џоисках Ќабокова. ‘. 22).

(*19) /...похожим на оперного лесника.../ -- намек на
"черного охотника" -- дьЯвола ‘амиэлЯ -- персонажа оперы
немецкого композитора Љ. ‚ебера (1786--1826) "‚ольный стрелок"
(1821).

(*20) /ѓамлетовка/ -- неологизм, образованный по принципу
"толстовки".

(*21) /Ћ, как на склоне... и суеверней!../ -- слова из
стихотворениЯ ”. ’ютчева "ЏоследнЯЯ любовь" (1854): "Ћ, как на
слоне наших лет нежней мы любим и суеверней..."

(*22) /...живали некогда в вертепах... смерторадостные
мудрецы.../ -- ‚ертеп -- пещера; имеютсЯ в виду первые
христиане, которые вынуждены были скрыватьсЯ в катакомбах от
преследований.

(*23) /...опера-фарс "‘ократись, ‘ократик"/ --
древнегреческий философ ‘ократ, выпив сок цикуты, с а м
привел в исполнение смертный приговор себе.

---------------------------------------------------------------
Ѓумажный оригинал (оригиналы)

1. Ќабоков ‚. ‚. ђоманы / 2. Ќабоков ‚ладимир
‘ост., подгот. текстов, ‚ладимирович. Џриглашение
предисл. Ђ. ‘. ЊулЯрчика; на казнь: ђоманы,
Љоммент. ‚. ‹. охиной. рассказы, критические
-- Њ.: ‘овременник, 1990. эссе, воспоминаниЯ /
•удож. Ђ. џвтушенко. --
Љишинев: ‹ит. артистикэ,
1989.

---------------------------------------------------------------
ќлектроннаЯ версиЯ
ђучной ввод текста,
проверка орфографии; форматирование --
Copyright (C) 1998 by Sergey Kazinin. All Rights Reserved
FidoNet: 2:5058/103, E-Mail: tn@email.orgus.ru

(‘м. также "‚олшебник",
"‘оглЯдатай".)
Last-modified: Mon, 24 Aug 1998 15:20:07 GMT
Ћцените этот текст: