е он был большим и печальным боровом,  и весь
его  "здравый смысл" сводилсЯ к постепенному копанию Ямы, достаточной, чтобы
упрЯтать в нее смешливое сумасшествие самой чистой воды.
     …го постоЯнно называли одним из самых видных философов  нашего времени,
однако он понимал, что никто,  в  сущности, не  смог бы  определить,  каковы
отличительные черты его философии, или что означает "видный",  или что такое
в точности "наше  времЯ", или же кто такие остальные достойные именитости. €
когда иноземных  писателей именовали  его учениками, он ни  единого разу  не
смог  отыскать в их писаниЯх и  отдаленного сходства со  стилем  или складом
мышлениЯ,  приписанными ему критиками  без его на  то согласиЯ, так что он в
конце концов начал  считать  себЯ  (здоровенного грубого Љруга) иллюзией или
скорее держателем акций иллюзии,  высоко оцененной большим числом культурных
людей  (с  изрЯдным  вкраплением  полукультурных).  Ќечто  похожее  поневоле
случаетсЯ  в  романах,  когда  автор  заодно  с  поддакивающими  персонажами
принимаетсЯ уверЯть, что герой его "великий художник" или "великий поэт", не
представлЯЯ, впрочем,  никаких доказательств (репродукций картин, образчиков
поэзии);  на  самом-то  деле  принимаЯ  меры,  чтобы  <i>не</i>  предоставить таких
доказательств,  потому  что любой  предъЯвленный  образец навернЯка  обманет
фантазии и ожиданьЯ читателЯ. Љруг,  не переставаЯ гадать,  кто  же  его так
раздул, кто спроецировал его на экраны  славы, не мог избавитьсЯ от чувства,
что  в  каком-то  странном смысле  он того  заслужил, что он, действительно,
крупнее и умнее большинства окружающих;  но понимал при этом: то, что  люди,
не  сознаваЯ  того,  в  нем  находЯт,  ЯвлЯетсЯ,  быть  может,  не  чудесным
распространением  позитивной материи,  но родом беззвучно застывшего  взрыва
(будто  бобину  остановили  там,  где  разрываетсЯ  бомба)   с   несколькими
обломками, изЯщно подвешенными в воздухе.
     Љогда разум такого типа,  столь пригодный длЯ "творческого разрушениЯ",
говорит себе, как мог  бы сказать  всЯкий сбившийсЯ с толку философ  (о, это
помЯтое неуютное "Я", шахматный  Њефистофель, упрЯтанный в cogito!): "‚от, Я
расчистил почву, теперь  начинаю строить, и боги древней философии не смогут
мне помешать", -- результат обыкновенно  сводитсЯ к кучке холодных трюизмов,
выуженных из  искусственного  озерца,  куда  их нарочно  запустили длЯ  этой
именно  цели.  ’о,  что  надеЯлсЯ  выудить  Љруг,  было   чем-то  не  просто
принадлежащим  к  неописанным видам,  родам, семейству,  отрЯду,  но  чем-то
представлЯющим новый с иголочки класс.
     Џора  нам  высказатьсЯ  с  совершенной  Ясностью.  —то  важнее  решить:
проблему  "внешнюю"  (пространство,  времЯ,  материЯ, непознанное вовне) или
проблему  "внутреннюю"  (жизнь, мышление,  любовь, непознанное  внутри)  или
опЯть-таки  точку  их соприкосновениЯ (смерть)?  €бо мы  согласились, --  мы
согласились, не правда ли? -- что проблемы <i>как таковые</i> существуют, даже если
мир есть нечто,  изготовленное из ничто и помещенное в  ничто, изготовленное
из нечто.  €ли "внутреннее" и "внешнее" -- это также иллюзиЯ, и потому можно
сказать о  высокой  горе, что она выше другой на  тысЯчу снов,  а  надежду и
отчаЯние  легко нанести  на карту в  виде названных с  их  помощью заливов и
мысов?
     Ћтвечай же! Ђх, что за  восхитительный вид: опасливый логик  нащупывает
путь среди тернистых зарослей и волчьих капканов  мышлениЯ,  помечает дерево
или  утес  (тут Я  прошел, с  этим  Ќилом  все Ясно),  оглЯдываетсЯ  ("иными
словами")  и осторожно  пробует некую зыбкую  почву  (приступим  теперь...);
тормозит целый  автобус замороченных  им туристов  у  подножьЯ метафоры  или
Џростого Џримера (предположим, что  лифт...); и вот, поднажав, преодолев все
затруднениЯ, он наконец с триумфом выходит к самому первому из помеченных им
деревьев!
     €  стало быть, думал Љруг, сверх всего остального  Я -- раб образов. Њы
говорим, что одна вещь походит на какую-то другую, тогда как  все, чего мы в
сущности  жаждем,  --  это описать нечто, ни  на что  на  земле  не похожее.
Ћпределенные   картинки   сознаниЯ  настолько  фальсифицированы   концепцией
"времени", что мы  и  впрЯмь уверовали в  действительное существование вечно
подвижного,   сверкающего   разрыва   (точки    перцепции)    между    нашей
ретроспективной  вечностью, которой мы не  в  силах припомнить, и  вечностью
перспективной, которую  мы не  в силах  познать. Ќа  деле,  мы  не  способны
измерить  времЯ, поскольку нет в  Џариже  Ящика с золотой  секундой  внутри;
однако,  со  всей  прЯмотой,   --   разве  ты  не  можешь  представить  себе
длительность в  несколько часов куда  точнее, чем длительность  в  несколько
миль?
     Ђ теперь, дамы и господа, мы подходим к проблеме смерти. ‘ той степенью
достоверности, котораЯ  вообще  достижима  на  практике, можно  сказать, что
поиск  совершенного  знаниЯ -- это  попытка точки в пространстве  и  времени
отождествить себЯ с каждой из прочих точек; смерть же -- это либо мгновенное
обретение совершенного знаниЯ (схожее, скажем, с мгновенным распадом плюща и
камнЯ,  образовывавших  круглый  донжон,  прежний  узник  которого  поневоле
довольствовалсЯ  лишь двумЯ крохотными отверстиЯми, оптически сливавшимисЯ в
одно; тогда как теперь, с исчезновением всЯческих стен, он  может обозревать
весь округлый пейзаж), либо абсолютное ничто, nichto.
     € это, фыркнул Љруг,  ты называешь новым  классом мышлениЯ! „авай,  уди
дальше.
     Љто  мог  бы   поверить,  что  этот   могучий   мозг  станет  настолько
неупорЯдоченным? ‚  прежние дни  ему довольно  было  взЯтьсЯ  за книгу,  как
отчеркнутые места и  молниевидные  сноски  на  полЯх едва  ли не сами  собой
сходились в одно,  и глЯдишь,  готово эссе или новаЯ  глава,  -- а нынче  он
почти  не в силах  поднЯть тЯжелый  карандаш с  плотного пыльного ковра,  на
который тот выпал из его обмЯкшей руки.

--------
        15

     —етвертого он рылсЯ  в старых бумагах и обнаружил  перепечатку лекции о
ѓенри „ойле, читанной  им в  ”илософском Ћбществе  ‚ашингтона. Ћн  перечитал
пассаж,  полемически  процитированный им в свЯзи  с  идеей субстанции: "…сли
тело свежо и бело, мотивы свежести и  белизны повторЯютсЯ, взаимно сливаЯсь,
в различных местах..." [Da mi basia mille.]
     ЏЯтого он пешком отправилсЯ в Њинистерство юстиции  и потребовал приема
в  свЯзи с арестом  его друзей,  но мало-помалу  выЯснилось, что присутствие
преобразовали в отель, а человек, принимаемый им  за большого начальника, --
это всего лишь старший лакей.
     ‚осьмого, когда он показывал  „авиду, как  нужно тронуть  катышек хлеба
кончиками двух перекрещенных пальцев, чтобы получить  своего рода зеркальный
эффект  осЯзаниЯ (ощущение второго катышка), Њариэтта положила ему  на плечо
по  локоть  голую руку и с  интересом смотрела, все  времЯ поерзываЯ, щекоча
висок каштановой прЯдью и почесываЯ себе спицей бедро.
     „есЯтого студент по имени ”окус пыталсЯ увидетьсЯ с  ним, но допущен не
был, отчасти потому, что он  никогда  не  позволЯл  преподавательским  делам
беспокоить его  вне (в  настоЯщее  времЯ не  существующего) университетского
кабинета, главным  же  образом потому, что  имелись  причины полагать  этого
”окуса правительственным шпионом.
     Ќочью   двенадцатого  ему   приснилось,   как  он  украдкой  ублажаетсЯ
Њариэттой, покамест та сидит, слегка содрогаЯсь, у него на коленЯх  во времЯ
репетиции пьесы, в которой она играет роль его дочери.
     Ќочью тринадцатого он напилсЯ.
     ЏЯтнадцатого  незнакомый  голос  уведомил  его по телефону,  что  Ѓланш
•едрон, сестра его друга, контрабандой вывезена  за границу и ныне пребывает
в  безопасности  в  Ѓудафоке  --  городе, расположенном,  видимо,  где-то  в
–ентральной …вропе.
     ‘емнадцатого он получил удивительное письмо:
     "‘остоЯтельный  сэр, двое ‚аших друзей  -- мосье  Ѓеренц  и Њарбель  --
сообщили  моему  заграничному агенту, что  ‚ы  желали  бы  приобрести шедевр
’урока "Џобег". …жели бы ‚ы  потрудились навестить мой магазин ("Brikabrak",
улица  ’усклой ‹ампы,  14) часов, примерно,  в пЯть пополудни в понедельник,
вторник  или  же  пЯтницу,  Я был  бы  рад  обговорить  с  ‚ами  возможность
‚ашего..."  --  большаЯ  клЯкса   затмила  конец  предложениЯ.  Џисьмо  было
подписано "Џетр Љвист, Ђнтиквар".
     Џосле  долгого  изучениЯ  карты  города  он  обнаружил  улицу   в   его
северо-западном  углу. Ћн отложил лупу  и снЯл очки.  €здаваЯ,  по привычке,
посещавшей его в подобных  случаЯх, негромкие влажные звуки,  он снова надел
очки  и попробовал выЯснить, не сможет ли какой-либо из автобусных маршрутов
(помеченных  красным)  доставить  его туда.  „а,  это  осуществимо.  Љак  бы
внезапной  вспышкой,  без  всЯкой на  то  причины, он  вспомнил,  как  Ћльга
приподнимала левую бровь, разглЯдываЯ себЯ в зеркале.
     €нтересно, так бывает со всеми? ‹ицо, фраза, пейзаж, воздушный  пузырек
прошлого  внезапно всплывает, словно  выпущенный  из  клетки  мозга ребенком
головного надзирателЯ, пока разум занимаетсЯ совершенно иными  делами. Ќечто
в этом  же роде случаетсЯ как  раз перед тем,  как заснуть, когда то, что ты
думаешь, что ты сейчас  думаешь, -- это вовсе не то, что ты думаешь. €ли два
параллельно идущих пассажирских поезда мысли, и один обгонЯет другой.
     ‘наружи грубоватые грани воздуха  чуть отдавали весной, хоть год только
еще началсЯ.
     “дивительный новый закон требовал, чтобы всЯкий, кто садитсЯ в автобус,
не  только предъЯвлЯл паспорт, но также сдавал бы  кондуктору подписанную  и
снабженную   нумером  фотографию.  Џроцесс  проверки  соответствиЯ  обличиЯ,
подписи и  нумера таковым же в паспорте был затЯжным. „екрет указывал далее,
что в случае, когда у пассажира отсутствует точнаЯ  сумма длЯ оплаты проезда
(17<sup>1</sup>/<sub>3</sub> цента за милю), все уплаченное  им  сверх  этой
суммы может  быть  возмещено ему в отдаленной почтовой конторе при  условии,
что он займет там очередь не позднее, чем через тридцать шесть  часов  после
оставлениЯ  им автобуса. ‚ыписывание  замороченным кондуктором  квитанций  и
наложение  на  них  печатей  имели   результатом  дальнейшие  проволочки,  а
поскольку, в силу  того  же  декрета, автобус  останавливалсЯ  только на тех
остановках,  где  изъЯвили  желание  сойти  самое  малое  три  пассажира,  к
проволочкам  добавлЯлась  изрЯднаЯ  путаница.  ЌесмотрЯ  на  все  эти  меры,
автобусы в те дни были порЯдком набиты.
     € тем  не  менее  Љруг  ухитрилсЯ  добратьсЯ  до цели:  вместе с  двумЯ
подкупленными им (по десЯти  крун  каждому) молодыми людьми, что помогли ему
составить  потребное  трио, он высадилсЯ  именно  там, где  желал. „вое  его
компаньонов (честно признавшихсЯ,  что зарабатывают этим на жизнь)  сразу же
погрузились  в  проезжавший  трамвай  (правила  длЯ  которого  были  намного
сложнее).
     Џока он ехал, стемнело, и кривоватаЯ улочка стала оправдывать свое имЯ.
Ћн  испытывал  возбуждение, неуверенность,  тревогу.  ‚озможность бежать  из
Џадукграда за границу  представлЯлась ему как  бы возвратом в прошлое, ибо в
прошлом  его страна была свободной страной. …сли пространство и времЯ едины,
бегство и возвращение взаимно заменЯют  друг друга. Ћсобое качество прошлого
(блаженно неоцененное вовремЯ, пламЯ ее волос, голос  ее, читающий малышу из
книжки об одушевленных зверушках),  казалось, допускало подмену  или хотЯ бы
подделку  качеством  той  страны,   в  которой  его  малыш  сможет  расти  в
безопасности, в мире, в  свободе (длинный, длинный плЯж, испещренный телами,
ласковаЯ лапушка с ее атласным чичисбеем), -- реклама чего-то американского,
где-то виденнаЯ, как-то застрЯвшаЯ в  памЯти). ѓосподи, думал  он, que  j'ai
&eacute;t&eacute; veule,  мне следовало сделать это несколько месЯцев  назад, беднЯга  был
совершенно прав.  “лица казалась  заполненной книжными лавочками  и тусклыми
забегаловками. ‚от оно. €зображениЯ птиц и цветов,  старые книги, фарфороваЯ
кошка в горошек. Љруг вошел внутрь.
     ‚ладелец магазина,  Џетр Љвист, был мужчиною средних  лет,  с загорелым
лицом, приплюснутым носом,  черными  подбритыми усиками и волнистыми черными
волосами. Ћдет он был просто, но опрЯтно -- в белый с синей полоской, легкий
в стирке  летний костюм. Љогда Љруг вошел,  он  прощалсЯ  со старой дамой  в
старомодном сером боа из перьев.  Џрежде  чем опустить voilette  и выскочить
наружу,. . дама метнула в Љруга пронзительный взглЯд
     -- ‡наете, кто она? -- спросил Љвист.
     Љруг помотал головой.
     -- ‚дову покойного президента никогда не встречали?
     -- „а, -- сказал Љруг, -- встречал.
     -- Ђ сестру, -- ее встречать приходилось?
     -- ‚роде нет."
     -- Ќу, так  это его сестра, -- небрежно сообщил Љвист. Љруг высморкалсЯ
и, вытираЯ  нос, окинул взглЯдом содержимое магазина: по-преимуществу книги.
Ључа томов Librairie  Hachette (Њольер и  тому подобное) -- гнуснаЯ  бумага,
разложившиесЯ обложки --  догнивала  в углу. ЏрекраснаЯ гравюра из какого-то
начала прошлого века  труда о насекомых изображала глазчатого бражника с его
шагреневой гусеницей, вцепившейсЯ в сучок  и  выгнувшей шею. ЃольшаЯ блеклаЯ
фотографиЯ  (1894)  --  примерно  с  дюжину  усатых  мужчин  в  трико  и   с
искусственными конечностЯми (у некоторых недоставало двух рук и  одной ноги)
--  и Ярко раскрашеннаЯ  картинка с плоскодонкой на Њиссисиппи украшали одну
из панелей.
     -- Ќу-с, -- сказал Љвист, -- определенно рад вас видеть.
     ђукопожатие.
     -- ќто ’урок дал мне ваш адрес, -- произнес приветливый антиквар, когда
они с Љругом уселись в  кресла в глубине магазина. -- Џрежде чем мы придем к
какому-то соглашению,  Я вам хочу сказать со всей прЯмотой: всю мою жизнь  Я
занимаюсь контрабандой -- опиум, бриллианты, старые мастера... ’еперь вот --
люди.  „елаю  это  единственно длЯ  того,  чтобы  оплачивать  мои  приватные
потребности и непотребства, впрочем, делаю хорошо.
     -- „а,  -- сказал Љруг, -- да, понимаю. Љакое-то времЯ назад  Я пыталсЯ
найти ’урока, но он уезжал по делам.
     -- Ќу да, он получил ваше красноречивое письмо аккурат перед арестом.
     -- „а, -- сказал Љруг, -- да. ’ак он арестован. ќтого Я не знал.
     --  џ в контакте  со  всей его  группой,  --  объЯснил  Љвист  и слегка
поклонилсЯ.
     --  ‘кажите,  -- сказал Љруг, -- а нет ли у вас сведений о моих друзьЯх
-- Њаксимовых, ќмбере, •едроне?
     --  Ќикаких,  хоть мне и не  трудно  вообразить, насколько тошнотворным
должен им показатьсЯ тюремный режим. Џозвольте мне обнЯть вас, профессор.
     Ћн склонилсЯ вперед и  на старинный манер  запечатлел  поцелуй на левом
плече Љруга.  ‘лезы  бросились  Љругу в  глаза.  Љвист  сдержанно кашлЯнул и
продолжал:
     -- Ћднако давайте  не забывать, что Я --  суровый делец и,  стало быть,
выше этих... излишних  излиЯний. ‚ерно, Я хочу  вас спасти, но Я также  хочу
получить за спасение деньги. ‚ам придетсЯ выплатить мне две тысЯчи крун.
     -- ќто не много, -- сказал Љруг.
     -- ‚о всЯком случае, -- сухо  вымолвил Љвист, -- этого хватит заплатить
храбрецам, провожающим через границу моих трепещущих клиентов.
     Ћн поднЯлсЯ,  вытащил откуда-то Ящик  с турецкими папиросами, предложил
одну  Љругу (тот отказалсЯ), прикурил,  тщательно разместил горЯщую спичку в
морской перламутровой  раковине,  заменЯвшей пепельницу, так,  чтобы  спичка
продолжала гореть. Љонцы ее скрючились, почернели.
     --  Џрошу  простить,  -- сказал  он,  -- за  то,  что  поддалсЯ  порыву
привЯзанности и экзальтации. ‚идите этот шрам?
     Ћн показал изнанку ладони.
     -- џ получил его, -- сказал он, -- на поединке, в ‚енгрии, четыре  года
назад. Њы дрались  на кавалерийских саблЯх. ЌесмотрЯ на несколько ран, Я все
же сумел убить моего  противника. ‡начительный был человек -- блестЯщий  ум,
нежное сердце, но он имел несчастье в шутку отозватьсЯ о моей младшей сестре
как о  "cette petite Phryn&eacute; qui se croi Oph&eacute;lie". ЃеднЯжка, видите  ли, была
романтична -- пыталась утопитьсЯ в его плавательном бассейне.
     Ћн покурил в молчании.
     -- € нет никакой возможности вытащить их оттуда? -- спросил Љруг.
     --  Ћткуда?  Ђ,  понимаю. Ќет.  ЊоЯ организациЯ  иного типа.  Ќа  нашем
профессиональном жаргоне  мы  называемсЯ fruntgenz [пограничные  гуси], а не
turmbrokhen [взломщики тюрем]. ‘тало быть, вы готовы заплатить мне сколько Я
запрошу? Bene. Ђ уцелела бы ваша готовность, потребуй Я все ваши деньги?
     --  Ћпределенно,  -- сказал  Љруг.  --  ‹юбой  иностранный  университет
возместил бы мне эти расходы.
     Љвист  рассмеЯлсЯ  и  с  некоторой  застенчивостью  принЯлсЯ  выуживать
комочек ваты из пузырька с какими-то таблетками.
     --  ‡наете  что? --  сказал он с ужимкой. --  Ѓудь Я  agent provocateur
(каковым, разумеетсЯ, Я не ЯвлЯюсь), Я сейчас сделал бы такой вывод: Њадамка
(предположим,  что такова ваша кличка в департаменте сыска) норовит покинуть
страну, чего бы это ему не стоило.
     -- €, видит Ѓог, вы были бы правы, -- сказал Љруг.
     -- ‚ам, кроме всего прочего, придетсЯ сделать мне лично особый подарок,
--  продолжал  Љвист. --  €менно,  библиотеку  вашу, ваши  рукописи,  каждый
исписанный вами листок бумаги.  ЋставлЯЯ  страну, вы должны быть  голы,  как
червь дождевой.
     -- Ћтлично,  --  сказал  Љруг.  -- џ  сберегу длЯ  вас содержимое  моей
мусорной корзины.
     -- Ќу, -- сказал Љвист, -- тогда, похоже, все.
     -- Љогда вы сможете все подготовить? -- спросил Љруг.
     -- Џодготовить что?
     -- Њое бегство.
     -- Ђ, это. Ќу, -- а вы разве спешите?
     -- „а. “жасно спешу. џ хочу увести отсюда ребенка.
     -- ђебенка?
     -- „а, восьмилетнего мальчика.
     -- „а, конечно, у вас же ребенок.
     Џовисла страннаЯ пауза. ’усклаЯ краснота медленно заливала лицо Љвиста.
Ћн  уставилсЯ в пол. ‘греб  мЯгкой  клешней  щеки и рот, потЯнул,  подергал.
Љакого же дурака они свалЯли! Ќу, уж теперь-то новый чин ему обеспечен.
     --  Њои клиенты, -- проговорил Љвист, -- вынуждены  пешком проходить по
двадцати  миль через заросли  ежевики и клюквенные трЯсины.  Ћстальное времЯ
они лежат в кузове грузовика и каждый толчок отзываетсЯ у них в костЯх. Џища
скуднаЯ,  сквернаЯ.  Ћтправление  естественных  нужд  приходитсЯ откладывать
часов на  десЯть, а то и  дольше. ‚ы  человек крепкий, вам это по силам.  Ќо
разумеетсЯ, о ребенке и речи быть не может.
     -- "Ћ, Я уверен,  он будет тих,  как мышь, -- сказал Љруг. -- € Я смогу
тащить его, пока в состоЯнии буду тащитьсЯ сам.
     -- Ѓыл день, --  пробормотал Љвист, -- вы не  смогли протащить его пару
миль до станции.
     -- Џрошу прощениЯ?
     --  џ говорю: будет  день, вы  не сможете дотащить  его даже отсюда  до
станции. ‚прочем, это не важно. ‚ы представлЯете себе опасности?
     -- ‘мутно. Ќо Я все равно не смог бы бросить моего малыша.
     ‘нова пауза. Љвист навертел клочок ваты на спичечную головку и принЯлсЯ
зондировать  внутренние тайники  своего левого  уха. “довлетворенно  обозрел
извлеченное золото.
     --  ‹адно,  --  сказал  он.  --  Џосмотрим,  что  можно  сделать.  Ќам,
разумеетсЯ, придетсЯ поддерживать свЯзь.
     -- Њы могли бы  условитьсЯ  о встрече, -- предложил  Љруг, подымаЯсь из
кресла и высматриваЯ свою шлЯпу. --  џ имею  в виду,  вам ведь  могут загодЯ
потребоватьсЯ какие-то деньги. „а, Я вижу. Џод столом. Ѓлагодарю вас.
     -- Ќе стоит, -- сказал Љвист. -- —то бы  вы сказали о следующей неделе?
‚торник устроит? Ћколо пЯти пополудни?
     -- Џрекрасно.
     -- Њогли бы  вы встретить  менЯ на мосту Ќептуна? ‘кажем,  у двадцатого
фонарЯ?
     -- ‘ удовольствием.
     -- Љ вашим услугам. „олжен признатьсЯ, недолгаЯ наша беседа чудеснейшим
образом  проЯснила длЯ менЯ всю ситуацию. †аль, что вы не можете задержатьсЯ
подольше.
     -- џ содрогаюсь, -- сказал Љруг, -- при мысли о долгой обратной дороге.
Њне придетсЯ потратить на возвращение не один час.
     --  Ђ, но  Я  могу  показать вам  путь  покороче, --  сказал  Љвист. --
Ћбождите минуту. Ћчень короткий и не лишенный приЯтности путь.
     Ћн подошел к изножию изогнутой лестницы и, задрав голову, позвал:
     -- Њак!
     Ћтвета не было. Ћн ждал, приподнЯв лицо, -- теперь отчасти повернутое к
Љругу, -- но на Љруга не смотрЯщее; мигаЯ, прислушиваЯсь.
     -- Њак!
     Ћтвета  все не  было,  и подождав  немного,  Љвист решил сам  поднЯтьсЯ
наверх за нужной ему вещью.
     Љруг  разглЯдывал  валЯвшиесЯ  по полке  скудные вещицы:  старый ржавый
велосипедный звонок, бурую теннисную ракету, вставочку из  слоновой  кости с
крохотным  хрусталиком  на конце. Ћн заглЯнул  в него, прикрыв один глаз,  и
увидал киноварный закат и черный мост. Gruss aus Padukbad.
     Џо лестнице, попрыгиваЯ и напеваЯ, спустилсЯ Љвист со  свЯзкой ключей в
руке.  Ћн  выбрал  самый  блестЯщий из  них  и  отпер  потайную  дверцу  под
лестницей.  Њолча  указал  на  длинный проход.  ‘тарые  афиши  и  голенастые
водопроводные трубы тЯнулись вдоль тускло освещенных стен.
     -- Ќу что ж, огромное вам спасибо, -- сказал Љруг.
     Ќо Љвист  уже  захлопнул  за  ним  дверь.  Љруг  шагал  по проходу,  не
застегнув плаща, сунув руки в карманы штанов. ’ень провожала его, похожаЯ на
негра-носильщика, ухватившего слишком много баулов.
     Ќаконец он пришел к другой двери  -- из грубых досок, грубо сколоченных
воедино. Ћн  толкнул ее  и  вышел в  свой  собственный задний двор. Ќазавтра
поутру он спустилсЯ сюда, чтобы  посмотреть на этот выход глазами входЯщего.
Ћднако  выход  был теперь  умело замаскирован,  сливаЯсь частью  с какими-то
досками,  подпиравшими забор, частью с дверцей пролетарского нужника. ђЯдом,
сидЯ  на  нескольких  кирпичах,  приписанные к  его дому скорбные  сыщики  и
известного сорта  шарманщик играли в chemin de fer; замызганнаЯ  девЯтка пик
валЯлась  у них  в ногах на усыпанной пеплом земле и, одновременно  с укусом
нетерпеливого  желаниЯ, он  увидел  станционный  перрон  и игральную  карту,
оживлЯвшую вместе с кусками апельсиновой кожуры угольный сор между рельсами,
под пульмановским  вагоном,  пока еще  ждущим его в слиЯнии лета и  дыма, но
через  минуту готовым ускользнуть со станции, мимо, мимо, в сказочные туманы
невероЯтных Љаролин. € провожаЯ его вдоль темнеющих топей, неотлучно маЯча в
вечернем эфире,  скользЯ телеграфными проводами, целомудренный,  как  водный
знак на веленевой бумаге, летЯщий плавно, словно прозрачный клубочек клеток,
косо  плывущий  в  истомленных  глазах,  лимонно-бледный  близнец  лампиона,
сиЯющего над головой пассажира, будет таинственно странствовать по бирюзовым
ландшафтам в окне.

--------
        16

     ’ри стула один за другим. ’а же идеЯ.
     -- —то?
     -- ‘котоловка.
     ‘котоловку изображала доска длЯ китайских  шашек, прислоненнаЯ к ножкам
переднего стула. ‡адний стул -- смотровой вагон.
     -- ЏонЯтно. Ђ теперь машинисту пора в постель.
     -- ‘корее же, папа. ‡алазь. Џоезд отправлЯетсЯ!
     -- Џослушай, душка ----
     -- Ќу <i>пожалуйста</i>. ЏрисЯдь хоть на минуту.
     -- Ќет, душка, -- Я же сказал.
     -- Ќо ведь на минуту только. Ќу папа! Њариэтта не хочет,  ты не хочешь.
Ќикто не хочет ехать со мной в моем суперпоезде.
     -- Ќе сейчас. Џраво же, времЯ ----
     ЋтправлЯтьсЯ  в постель,  отправлЯтьсЯ  в школу, --  времЯ  сна,  времЯ
обеда, времЯ купаниЯ и ни единого разу просто "времЯ"; времЯ вставать, времЯ
гулЯть, времЯ возвращатьсЯ домой, времЯ гасить свет, времЯ умирать.
     € какаЯ же мука,  думал мыслитель  Љруг, так  безумно  любить крохотное
существо, созданное каким-то таинственным образом  (таинственным длЯ нас еще
более,  чем длЯ  самых  первых  мыслителей  в  их  зеленых оливковых  рощах)
слиЯньем  двух таинств или, вернее,  двух множеств  по триллиону  таинств  в
каждом;  созданное  слиЯньем,  которое  одновременно  и дело  выбора, и дело
случаЯ, и дело  чистейшего волшебства; созданное упомЯнутым  образом и после
отпущенное на волю -- накапливать  триллионы  собственных тайн;  проникнутое
сознанием -- единственной реальностью мира и величайшим его таинством.
     Ћн увидел „авида,  ставшим старше на год или два, сидЯщим на чемодане в
Ярких наклейках -- на пирсе, у зданиЯ таможни.
     Ћн увидел его катЯщим  на велосипеде между сверкающих кустов форситий и
тонких, голых стволов берез,  по дорожке со знаком  "‚елосипедам запрещено".
Ћн  увидел его  на краю плавательного  бассейна в черных и мокрых  купальных
трусах,  лежащим  на  животе,  резко  выступала   лопатка,  откинутаЯ   рука
вытрЯхивала радужную воду,  налившуюсЯ в игрушечный эсминец. Ћн увидел его в
одной из тех баснословных угловых лавок, что выставлЯют пилюли на одну улицу
и пикули на другую, взобравшимсЯ на насест  у стойки и  тЯнущимсЯ к сиропным
насосам.  Ћн увидел его подающим мЯч особенным кистевым броском, неизвестным
у него на  родине. Ћн увидел его юношей, пересекающим техниколоровый кампус.
Ћн увидел  его  в  чудном  костюме  (вроде жокейского, но  с иной обувкой  и
гетрами) длЯ игры в  американский футбол. Ћн увидел  его обучающимсЯ летать.
Ћн  увидел  его двухлетним,  на горшке,  подскакивающим,  мурлыкаЯ  песенку,
подскоками ездЯщим  на визгливом  горшке  по  полу  детской.  Ћн  увидел его
сорокалетним мужчиной.
     ‚  канун  назначенного  Љвистом  днЯ  он навестил  мост:  он  вышел  на
рекогносцировку,  поскольку  ему  представилось,  что  место  встречи  может
оказатьсЯ небезопасным из-за солдат; однако солдаты давно исчезли, на  мосту
было пусто, и Љвист мог прийти, откуда  ему заблагорассудитсЯ. Ќа Љруге была
лишь одна перчатка, и очки он  забыл, и потому  не  мог перечитать врученную
ему  Љвистом подробную справку со всеми  паролЯми и  адресами и  с наброском
карты, и с ключом к шифру всей жизни Љруга. ќто, впрочем, было неважно. Ќебо
прЯмо  над  ним  простегивали  лиловато-волнистые  выплески  тучного облака;
громадные, сероватые, полупрозрачные, корЯвые  хлопьЯ снега опадали медленно
и отвесно  и, касаЯсь темной воды  Љура, уплывали вместо того,  чтобы  сразу
растаЯть, и это его удивило. ‚дали, за обрывом облака, внезапнаЯ нагота неба
и реки улыбнулась прикованному к мосту зрителю, одарив перламутровым  светом
очерк далеких гор, и этот  свет по-разному перенимали у гор река и улыбчиваЯ
печаль, и  первые  вечерние  огоньки  в  окнах приречных  домов. ЌаблюдаЯ за
снежными хлопьЯми  на  прекрасной  и темной  воде, Љруг  заключил,  что либо
снежинки  были  настоЯщие,  а  вода  не  была  настоЯщей  водой,  либо  вода
настоЯщаЯ, а снежинки сделаны из какого-то  особого нерастворимого вещества.
—тобы  решить эту  проблему, он уронил  вдовую  перчатку с  моста; но ничего
неестественного  не  случилось:  перчатка  просто   проткнула   оттопыренным
указательным пальцем зыбкую гладь воды, нырнула и была такова.
     Ќа  южном берегу  (с которого  он пришел)  он  видел вверх  по  течению
красноватый дворец Џадука и бронзовый  купол собора, и безлиственные деревьЯ
городского  сада. Ќа  другом берегу стоЯли в рЯд  старые доходные дома, а за
ними (незримаЯ, но бухающаЯ в сердце)  помещалась больница,  в  которой  она
умерла.  Џока он невесело  впитывал все это  в себЯ, сидЯ бочком на каменной
скамье и глЯдЯ на реку, вдалеке показалсЯ буксир, волокущий большую баржу, и
в  то же мгновение одна из последних снежинок (облако над головой, казалось,
истаЯло  в  щедро  вспыхнувшем  небе) легла  ему  на нижнюю  губу;  снежинка
оказалась  обычной, мЯгкой и влажной, но может быть те, что падали прЯмо  на
воду, были иными.  Ѓуксир  степенно приближалсЯ. Љогда он  почти изготовилсЯ
поднырнуть под мост,  двое мужчин, вцепившись в веревку  и натужно оскалЯсь,
оттЯнули  огромную черную с двумЯ  пурпурными  кольцами трубу назад, назад и
книзу; один из них был китайцем, как и все почти речники и прачники  города.
Ќа  барже  за буксиром сохло  с полдюжины  Ярких  рубах  и  горшки с геранью
виднелись  на  корме,  и  очень  толстаЯ  Ћльга  в  желтой,  совсем  ему  не
понравившейсЯ блузе, смотрела вверх на Љруга, уперев руки в бока, пока баржу
в ее черед плавно заглатывала арка моста.
     Ћн  проснулсЯ  (раскорЯченный в своем кожаном кресле) и сразу понЯл, --
случилось что-то необычайное.  Ћно  не относилось  ни к сну, ни к совершенно
неспровоцированному и довольно смешному физическому  неудобству,  которое он
испытывал (местнаЯ  гиперемиЯ), ни к чему бы  то ни было, вспомнившемусЯ при
поЯвлении комнаты (неопрЯтной и пыльной в  неопрЯтном и  пыльном свете),  ни
даже ко  времени  суток (четверть  девЯтого вечера;  он заснул после раннего
ужина). ‘лучилось вот что: он понЯл, что снова может писать.
     Ћн  направилсЯ  в ванную, принЯл  холодный душ,  молодчага-бойскаут,  и
дрожа от духовного  пыла  и  ощущаЯ чистоту и уют  пижамы и  халата,  досыта
напоил перо-самотек, но тут вспомнил, что времЯ идти прощатьсЯ  с „авидом, и
решил  покончить  с этим теперь, чтобы  его не прерывали  потом  призывы  из
детской. ’ри стула так  и стоЯли  в  коридоре  один за другим. „авид лежал в
постели  и,  быстро  помахиваЯ карандашом,  ровно  затушевывал  лист бумаги,
уложенный  поверх  фиброзной,  мелкозернистой  обложки большой  книги.  ‡вук
получалсЯ не без приЯтности -- шаркающий и шелковистый, с легким нарастанием
басовых  вибраций,  подстилающих  шелест карандаша. Џо мере того, как серела
бумага,  проЯвлЯлась  точечнаЯ  текстура  обложки, и  наконец,  с  волшебной
точностью и вне всЯкой свЯзи  с  направлением карандашных штрихов (наклонных
по  воле случаЯ) возникли высокие, узкие, белесые буквы  оттисненного  слова
Ђ’‹Ђ‘. €нтересно, если вот так же затушевать чью-либо жизнь ----
     Љарандаш крЯкнул. „авид  попыталсЯ удержать расшатавшийсЯ  кончик в его
сосновом ложе,  повернув карандаш  так, чтобы выступ выщепки, что подлиннее,
послужил длЯ него опорой, но грифель окончательно обломилсЯ.
     -- „а и в любом случае, --  сказал Љруг, которому не терпелось усестьсЯ
писать, -- пора гасить свет.
     -- ‘начала историю про путешествиЯ, -- сказал „авид.
     ‚от уже  несколько вечеров Љруг разворачивал  повесть с продолжением, в
которой  рассказывалось  о приключениЯх, ожидающих „авида на пути в  далекую
страну (в прошлый раз мы закончили тем, что скорчились на дне  саней, затаив
дыхание, тихо-тихо, под овчинами и мешками из-под картошки).
     -- Ќет, не сегоднЯ, -- сказал Љруг. -- ‘лишком поздно, и занЯт Я.
     --  €  вовсе  не  поздно,  --  вскричал  „авид,   внезапно  садЯсь,  со
вспыхнувшими глазами, и кулаком ударил по атласу.
     Љруг отобрал книгу и склонилсЯ к „авиду, чтобы поцеловать его на  ночь.
„авид резко отвернулсЯ к стене.
     -- Љак знаешь,  --  сказал  Љруг, -- но лучше  скажи мне спокойной ночи
[pokoinoi nochi] сейчас, потому что больше Я не приду.
     „авид,  надувшись, натЯнул одеЯло  на голову.  ‹егонько кашлЯнув,  Љруг
разогнулсЯ и выключил лампу.
     -- Ђ вот и не буду спать, -- приглушенно сказал „авид.
     --   „ело   твое,  --   ответил  Љруг,  пытаЯсь  воспроизвести   ровный
педагогический тон Ћльги.
     Џауза в темноте.
     -- Pokoinoi nochi, dushka [animula], -- сказал с порога Љруг. Њолчание.
‘  некоторым  раздражением  он сказал  себе, что через десЯть минут придетсЯ
вернутьсЯ  и  повторить всю сцену  в деталЯх. ќто был,  как часто случалось,
лишь первый, грубый эскиз ритуала  "спокойной  ночи". Ќо, конечно, и сон мог
все  уладить. Ћн притворил  дверь  и, свернув  за  изгиб коридора,  влетел в
Њариэтту.  "‘мотрите, куда идете, дитЯ", -- резко бросил  он и уЯзвил колено
об один из забытых „авидом стульев.
     ‚ этом предварительном сообщении о  бесконечности сознаниЯ определеннаЯ
лессировка существенных  очертаний  неизбежна.  ЏриходитсЯ обсуждать вид, не
имеЯ  возможности видеть.  ‡нание,  которое  мы  сможем  приобрести  в  ходе
подобного обсуждениЯ, по необходимости находитсЯ с истиной в такой же свЯзи,
в какой павлиное пЯтно, интраоптически созданное нажатьем на веко, состоит с
дорожкой в саду, запЯтнанной подлинным солнечным светом.
     Ќу да, белок  проблемы вместо ее желтка,  скажет  со  вздохом читатель;
connu, mon vieux! ‚се та же  стараЯ сухаЯ софистика, те же древние, одетые в
пыль алембики, -- и  мысль возгонЯетсЯ в  них и летит, как ведьма на помеле!
Ћднако на этот раз ты ошибсЯ, придирчивый дурень.
     Ћставим без  вниманиЯ  мой оскорбительный выпад (это  минутный порыв) и
рассудим:  можем ли мы довести себЯ до состоЯниЯ  постыдного страха, пытаЯсь
вообразить бесконечные  годы, бесконечные складки черного  бархата  (набейте
себе  их сухостью рот), словом,  бесконечное  прошлое, уходЯщее  в минусовую
сторону  ото днЯ нашего поЯвленьЯ на свет? Ќе можем.  Џочему? Џо той простой
причине,  что мы уже прошли через вечность,  уже не  существовали однажды  и
нашли, что это n&eacue;ant никаких решительно ужасов не содержит. ’о, что мы
теперь пытаемсЯ (безуспешно)  проделать,  это заполнить бездну, благополучно
пройденную нами,  ужасами, которые мы заимствуем из бездны, нам предстоЯщей,
каковаЯ бездна заимствует сама себЯ из бесконечного прошлого. ‘тало быть, мы
проживаем в чулке, претерпевающем процесс выворачиваниЯ наизнанку, и даже не
знаем наверное, которой фазе процесса отвечает наш момент сознаниЯ.
     ‚зЯвши  разгон,  он  продолжал писать  с  несколько трогательным  (если
глЯнуть  со стороны) пылом. Ћн <i>был</i> ранен, что-то в  нем  <i>надломилось</i>,  но до
поры прилив второстепенного вдохновениЯ и отчасти манерной образности держал
его на плаву.  Џосле  часа, примерно,  занЯтий  этого  рода он остановилсЯ и
перечел исписанные им четыре с половиной  страницы. „орога  была Ясна. Њежду
прочим, он сумел  помЯнуть в одном сжатом предложении несколько  религий (не
забыв и  "ту чудесную еврейскую  секту, чьЯ греза  о молодом  кротком рабби,
погибающем  на  римском  crux, распространилась по всем северным землЯм")  и
отбросил их все,  вместе  с  кобольдами  и  духами.  Ѓледное  звездное  небо
бескрайней философии легло перед  ним, но он решил,  что неплохо бы  выпить.
‚се еще с голым пером в руке он поплелсЯ в столовую. ‘нова она.
     --  Ћн  спит? --  осведомилсЯ  он  чем-то  вроде  безгласного рыка,  не
повернув головы, склонЯЯсь за коньЯком к нижней части буфета.
     -- „олжен бы, -- отвечала она.
     Ћн  откупорил бутылку и  перелил  часть ее содержимого в кубок зеленого
стекла.
     -- ‘пасибо, -- сказала она.
     Ќе удержалсЯ, взглЯнул на нее. Ћна сидела  у стола, штопаЯ чулок. ѓолые
шеЯ  и ноги казались неестественно  белыми на  фоне черного платьЯ и  черных
шлепанцев.
     Ћна поднЯла от работы глаза, закинула голову, мЯгкие складки на лбу.
     -- Ќу? -- сказала она.
     -- „лЯ вас никакого  спиртного, -- ответил он. -- ‘векольное пиво, если
угодно. Џо-моему, есть в леднике.
     -- ѓадкий вы  человек, -- сказала  она,  опускаЯ нерЯшливые  ресницы  и
заново  укладываЯ ногу на ногу.  --  “жасный.  Ђ  Я  сегоднЯ  чувствую  себЯ
чересчур.
     -- —ересчур что? -- спросил он, хлопнув дверцей буфета.
     -- Ђ просто чересчур. ‚езде чересчур.
     -- ‘покойной ночи, -- сказал он. -- Ќе засиживайтесь допоздна.
     -- Њожно, Я посижу у вас, пока вы пишете?
     -- Ћпределенно нет.
     Ћн повернулсЯ, чтобы уйти, но она остановила его.
     -- ђучка на буфете.
     ‡астонав, он вернулсЯ с кубком в руке, взЯл перо.
     --  Љогда Я  одна,  -- сказала  она, -- Я сижу и  делаю  вот так, точно
сверчок. Џослушайте, пожалуйста.
     -- —то послушать?
     -- Ђ вы разве не слышите?
     Ћна сидела,  приоткрыв рот, чуть шевелЯ плотно  перекрещенными бедрами,
издаваЯ тихий звук, мЯгкий, как бы губной, но перемежающийсЯ поскрипываньем,
словно она потирала ладони, ладони; впрочем, лежали недвижно.
     -- —ирикаю, как бедненький, одинокий сверчок, -- сказала она.
     -- џ, к сожалению, глуховат, -- сообщил  Љруг и поплелсЯ обратно в свою
комнату.
     Ћн подумал, что следовало бы сходить посмотреть, уснул ли „авид. Ћх, да
конечно уснул, иначе  бы  он услышал  шаги  отца  и  окликнул его.  Љругу не
хотелось  снова проходить мимо  открытой двери столовой, и потому  он решил,
что   „авид   уснул   хотЯ   бы  наполовину,  вторжение   же,   даже   самое
благонамеренное,  скорее  всего  разбудит его.  Ќе очень  понЯтно, по  какой
причине он так упорствовал в этом аскетическом самоограничении, при том, что
мог с такой приЯтностью избавитьсЯ  от  вполне  естественного  напрЯжениЯ  и
неудобства  с  помощью этой  вострушки-puella  (за  чей  оживленный  животик
какой-нибудь римлЯнин помоложе заплатил бы сирийскому торговцу рабами 20 000
динарий,  а то  и побольше).  Ѓыть  может, его  удерживали  некие утонченные
щепетильности, лежащие  уже  за пределами супружеского долга,  или  гнетущаЯ
грусть  всей  этой  истории.  Љ  несчастью,  потребность  писать  неожиданно
расточилась,  и он не знал,  чем  занЯтьсЯ.  ‘пать  ему,  выспавшемусЯ после
ужина,  не  хотелось.  ЉоньЯк лишь  усугубил  беспокойство. Ћн  был  большой
тЯжелый человек,  волосатой разновидности, с  чем-то бетховенским  в лице. ‚
ноЯбре он  лишилсЯ жены. Ћн преподавал  философию. Ћн обладал редкой мужской
силой. ‡вали его Ђдам Љруг.
     Ћн перечел написанное,  вычеркнул ведьму на помеле  и начал расшагивать
по  комнате,  сунув руки в  карманы халата.  ѓрегуар пЯлилсЯ из-под  кресла.
“рчал радиатор. “лица  помалкивала за  плотными  темносиними  шторами.  Њало
помалу  мысли  его  возвратились  на   их   таинственный  путь.   ™елкунчик,
разгрызающий одну  за  другой пустые  секунды, вновь получил обильную  пищу.
ЌевнЯтный звук,  похожий на  эхо далеких оваций,  встречающих Явление нового
идола.
     Ќоготь царапнул, стукнул.
     -- —то такое? —то вам нужно?
     Ќет ответа. ђовное молчание. ‡атем звуковаЯ зыбь. € снова молчание.
     Ћн отворил  дверь.  ‡а дверью  стоЯла  в  ночной  рубашке она. Њедленно
смигнула, прикрыв и опЯть обнаружив странное выражение темных, непроницаемых
глаз. ‹октем прижимала подушку, в руке будильник. Ћна глубоко вздохнула.
     --  Џожалуйста, впустите менЯ, -- сказала она,  и отчасти лемурьи черты
ее  белого  личика умолЯюще сморщились. -- Њне так страшно, Я просто не могу
оставатьсЯ одна. џ чувствую, случитсЯ что-то ужасное. Њожно, Я здесь посплю?
Џожалуйста!
     Ћна  на  цыпочках  пересекла  комнату  и  с  бесконечной  осторожностью
опустила на ночной столик  круглолицые часы.  ‘вет от  лампы,  просквозив ее
папиросный покров, обнаружил персиковый силуэт тела.
     -- ’ак ничего? -- прошептала она. -- џ буду совсем незаметной.
     Љруг  отвернулсЯ и,  поскольку  он  стоЯл у книжного  шкапа,  прижал  и
отпустил надорванный краешек телЯчьей кожи  на корешке старинного латинского
поэта. Brevis lux. Da mi basia mille. Ћн медленно бил кулаком по книге.
     Љогда он снова взглЯнул  на  нее, она уже  запихала подушку спереди под
ночную рубашку и давилась беззвучным смехом. Џохлопывала себЯ  по поддельной
беременности. Ќо Љруг не смеЯлсЯ.
     ‘двинув  брови и позволив  подушке  с  несколькими  лепестками  персика
упасть меж ее лодыжек.
     -- џ вам <i>совсем</i> не нравлюсь? -- спросила она [inquit].
     …сли бы, подумал он, мое сердце можно было услышать, как сердце Џадука,
его громовые толчки пробуждали бы мертвых. Ќо пусть мертвые спЯт.
     ЏродолжаЯ игру, она бросилась  ниц на  застеленную софу,  лампа сиЯла в
густых  каштановых  волосах и  на  кромке  зардевшего уха. Ѓледные юные ноги
притЯгивали шарЯщую длань старика.
     Ћн  сел рЯдом с ней, угрюмо, со  стиснутыми  зубами  принимаЯ банальное
приглашение, но едва он коснулсЯ ее, как она села и, поднЯв и сплетЯ тонкие,
белые, голые, пахнущие каштаном руки, зевнула.
     -- Џожалуй, мне пора возвращатьсЯ, -- сказала она.
     Љруг  не  сказал  ничего.  Љруг сидел,  тЯжелый  и мрачный, распираемый
спелым, как виноград, желанием, бедненький.
     Ћна  вздохнула, оперлась  коленом  о ложе,  и  оголив плечо,  принЯлась
исследовать метки,  оставленные около маленькой,  очень  черной  родинки  на
прозрачной коже зубами какого-то сотоварища по играм.
     -- ‚ы хотите, чтобы Я ушла? -- спросила она.
     Ћн потрЯс головой.
     -- Ђ если останусь, мы будет любитьсЯ?
     ђуки его стиснули хрупкие бедра, словно он снимал ее с дерева.
     --  ’ы знаешь  слишком мало или слишком уж много, -- сказал он. -- …сли
слишком мало,  тогда беги, запрись, никогда не приближайсЯ ко  мне, ибо  это
будет животный взрыв,  тебЯ  может сильно поранить.  џ предупреждаю тебЯ.  џ
старше тебЯ почти втрое, Я огромный, печальный боров. € Я тебЯ не люблю.
     ‘верху вниз она поглЯдела на корчи его рассудка. Џрыснула.
     -- ‡начит, не любишь?
     Mea  puella, puella  mea. ЊоЯ  горЯчаЯ, вульгарнаЯ, божественно нежнаЯ,
маленькаЯ puella.  ’ы -- полупрозрачнаЯ амфора,  которую Я медленно опускаю,
придерживаЯ за ручки. ’ы -- розовый мотылек, вцепившийсЯ --
     Ћглушительный  грохот  (дверной  звонок,  громкий  стук)   прервал  эти
антологические преамбулЯции.
     -- Ќу пожалуйста, пожалуйста, -- бормотала она, извиваЯсь на нем, -- ну
же,  продолжай,  мы  успеем  закончить,  пока  они  будут  выламывать дверь,
пожалуйста.
     Ћн с силой оттолкнул ее, хватаЯ с полу халат.
     -- ќто был ваш  последний ша-анс, -- пропела она на той особой растущей
ноте, котораЯ порождает легкую  зыбь вопрошаниЯ,  струистое отражение  знака
вопроса.
     ‹овЯ   и  поспешно  сплетаЯ  концы  коричневого  шнура  своего  отчасти
монашеского облачениЯ, он пронессЯ  по  коридору, преследуемый  Њариэттой, и
снова став горбуном, отпер нетерпеливую дверь.
     ЊолодаЯ  женщина  с  пи