  непрекращающуюсЯ  глухую  войну.  Њы  отстаивали  свои  мифические
права,  там придерживались тактики держаниЯ нас в страхе и превентивных мер.
Њне  кричали  в  глазок:  "‘тароста,  почему  шум  после отбоЯ?", "‘тароста!
‡ахотел  в  карцер?  Љто у тебЯ записку во двор кинул?" €ли: "…ще раз увижу,
что  у  тебЯ в карты играют, не миновать тебе отсидки!"... џ стучал в дверь,
требовал   пЯтнадцати  минут  прогулки,  взЯть  в  станционар  припадочного.
„оказывал,  что  ни  карт,  ни  шума,  ни  драки  не  было.  ќти перепалки с
надзирателЯми сильно укреплЯли мой авторитет.
     Џеред  сном  Я этаким осматривающим свои владениЯ хозЯином прохаживалсЯ
по  камере  - низкому сводчатому помещению шагов в двадцать длиной. ‘плошные
нары,  разделенные проходом шириной в два шага, настелены по прежним царским
подъемным  койкам. ќтих коек двенадцать, нас же наталкивалось в камеру около
пЯтидесЯти  человек.  ‚  горЯчие  дни  скапливалось и до семидесЯти. € тогда
последующий  отлив  до "нормы" был как облегчение. ‘ловно мы начинали дышать
свободнее.
     Ќекоторое  времЯ  в  нашей  камере находилсЯ худой и невзрачный человек
лет  двадцати  шести,  одетый  в  дорогой,  но  сильно  потертый костюм. …го
перевели  сюда  из  внутренней  тюрьмы,  где  он  провел более трех месЯцев.
‘ледствие  по  его делу было закончено. Љ концу днЯ он сникал. Ќеподвижный и
сосредоточенный,  сидел  на  краю  нар.  —ем  позднее становилось, тем более
проступала  его  напрЯженность.  €  когда  как-то  среди ночи всех разбудили
крики  и  шум  борьбы  в коридоре - кого-то, как объЯснил бывалый уголовник,
повели на расстрел, - с ним случилсЯ обморок.
     џ  чувствовал,  что  он  ищет, кому рассказать о себе и своих, очевидно
нелегких,  переживаниЯх.  €  однажды,  в  заключительную  свою инспекционную
прогулку  по  камере,  заговорил  с  ним.  “слышал  Я  рассказ  тЯгостный  и
поучительный...
     Ќа  разные лады рисовались людЯм возможности, открывшиесЯ перед ними на
просторе,  усеЯнном  обломками  разрушенного  мира:  созидай  себе  новый на
освободившемсЯ  месте!  Љто  простодушно  уверовал  в свою миссию устроителЯ
земного  раЯ; кому мерещилась свобода, расковавшаЯ угнетенный разум, расцвет
духовных  сил  человека.  €ной  видел  наступление сроков расчета за вековые
обиды,  „ень  отмщениЯ,  перешедшего  из  рук ЏровидениЯ в человеческие; тот
возликовал,  полагаЯ,  что  дорвалсЯ до вожделенных благ, даваемых властью и
безнаказанностью...
     ‹еву  революциЯ  застала старшеклассником городского училища в одной из
западных  губерний.  ‘  отменой  черты  оседлости его. семьЯ переселилась в.
Њоскву.  Ћднако  он  не  стал  завершать  образованиЯ,  полагаЯ,  что познал
достаточно  длЯ осуществлениЯ давно занимавших его мечтаний. "€ные мрежи его
уловлЯли..."   ™естнадцатцлетний  подросток  сделалсЯ,  завсегдатаем  черной
биржи,  свел  знакомства  в банках. € в короткие сроки объединил водруг себЯ
группу,  или,  называЯ  вещи  своими  именами,  -  шайку  лиц  со  служебным
положением,  позволЯвшим  проводить крупные финансовые операции, приносившие
всем  участникам  баснословные  доходы.  Њне  теперь  не  вспомнить,  в  чем
заключались  эти  махинации,  но  Я  никак  не  забуду  поразившую  менЯ  их
элементарную  простоту.  Њожно было изымать из кредитных учреждений содидные
суммы так, что никакие ревизии, не могли обнаружить подлога.
     џ  имел  перед собой несомненного финансового гениЯ. Ћн еще на школьной
скамье  усмотрел в непроницаемой броне государственной валютной системы щели
и  лазейки,  где  не  срабатывали  никакие  контроли.  Џравда, то было времЯ
расцвета  нэпа, зарождениЯ торгсинов, валютной биржи и двойного курса денег,
но  все же казалось невероЯтным, чтобы недоучившийсЯ лодросток придумал, как
отвести  себе из потока, государственных сумм полновесную струю. „а так, что
и  поймать  было  нельзЯ.  Њой  потенциальный  ”уггер  или ђотшильд говорил,
правда,  что  его "система" была как раз рассчитана на сложность громоздкого
учета,  основанного  на  категорическом  отказе в доверии кому-либо и именно
поэтому обладавшего множеством изъЯнов.
     - ђаньше,  когда  государственный банк под честное слово артельщика или
маклера   отпускал  стотысЯчные  суммы,  мне  бы  это  дело  не  удалось,  -
признавалсЯ  оц.  - Џрежнее доверие лучше преграждало путь злоупотреблениЯм,
чем  сейчас  горы запутанных бухгалтерских документов... Ђх, если бы не этот
случай!
     €мел  он в виду поимку на границе одного из своих сообщников. ’от решил
бежать  с  чемоданом  денег  за  рубеж, пока не грЯнет гроза, которую он, по
поговорке  "сколько  веревочка  ни  вьетсЯ...",  считал неизбежной. Џришлось
расколотьсЯ:  более  ста тысЯч в золоте и долларах - улика чересчур весомаЯ.
‡амЯть  дело  на  ранней  стадии  не  удалось.  Љак  объЯснЯл  ‹ева,  беглец
торговалсЯ  и  упустил  момент: надо было сразу поступитьсЯ девЯтью десЯтыми
суммы - и его бы отпустили!
     ’ут   ‹ева,  вероЯтно,  ошибалсЯ.  „ело  было  слишком  крупным,  чтобы
отделатьсЯ   взЯткой.   Ћно  затрагивало  центральные  финансовые  органы  и
буквально  потрЯсло  руководителей: ‹ева рассказывал, что во времЯ следствиЯ
к   нему  приезжали  крупные  чины  из  Ќаркомфина,  банковские  деЯтели  и,
почесываЯ  затылок,  выслушивали  его  объЯснениЯ.  Љак  бы ни было, великий
финансист осталсЯ неразоблаченным: его предали.
     ’еперь  он  думал  о  развЯзке.  Ћ  неизбежной,  не  оставлЯющей  места
надежде. € все существо его протестовало.
     ‹ева  знал,  что,  ведЯ  крупную  и  дерзкую  игру, рискует головой. Ќо
только  сейчас,  когда  была  позади изнурительнаЯ схватка со следователЯми,
когда  остыл  накал борьбы и незанЯтому воображению представлЯлсЯ неминуемый
конец,  в  нем разливалсЯ ужас. Љ ночи он подступал вплотную, брал за горло.
€  чтобы  заглушить  его,  ‹ева  искал  слов  ободрениЯ,  в  какие мог бы на
мгновение  поверить, собеседника, который бы отвлек от прислушиваниЯ к тому,
что происходит в коридоре.
     Џрижавшись   ко  мне,  точно  ища  укрытиЯ,  ‹ева  говорил  вполголоса,
сбивчиво   и  торопливо.  …го  сотрЯсала  дрожь.  Ћн  не  мог  справитьсЯ  с
прыгающими  губами  и смолкал. Ћжидание вызова на казнь, подробности которой
он  узнал  в  тюрьме,  не  отпускало ‹еву, не давало забытьсЯ в разговоре. џ
обнимал  его  за  плечи, старалсЯ уверить, что крупные хищениЯ не непременно
ведут  на  эшафот;  говорил,  что  его могут простить, чтобы воспользоватьсЯ
необычными  его  способностЯми,  направив  их  уже на пользу государства. Ќо
слушал он плохо. …го занимала только тишина за дверью камеры.
     џ  оставлЯл  его  и  шел  на  свое  место.  „олго не засыпал. —то-то от
страхов  этого  пойманного  мошенника передавалось и мне. Џриготовленность к
возможности  быть  приговоренным  к  "вышке"  жила  в  те  времена  в  любом
человеке,  трезво  оценивающем  принципы диктатуры пролетариата, утвердившие
законность  террора,  уничтожениЯ  заложников,  массовых казней. „а и участь
‹евы  терзала  воображение,  пусть  он своими руками себе ее уготовил. Ћн не
был  стЯжателем. „еньги сами по себе его не занимали. “ него их было намного
меньше,  чем  у  сообщников:  он их расшвыривал и раздаривал. “ ‹евы не было
вкуса  к  тратам  и  приобретательству.  ќто  был игрок. Ђзартный, способный
зарватьсЯ,  черпавший  упоение  в  риске.  Ѓыть может, испытывавший гордость
создателЯ    головокружительных,   неуЯзвимых   благодарЯ   строгой   логике
построений  и  комбинаций,  наслаждавшийсЯ вдобавок сознанием единоборства с
махиной целого государства...
     џ  все  взглЯдывал на жалкую фигурку сокрушенного игрока, продолжавшего
маЯчить  над  распростертыми,  накрытыми всЯкой одеждой спЯщими. ‹ева не ре"
шалеЯ лечь и был глух к окрикам надзирателЯ. Ћн ждал...
     …го  скоро  увели. Ћднако милостиво: днем. €менно это обстоЯтельство на
миг  его  обнадежило.  Ћн сравнительно спокойно собралсЯ и нашел в себе силы
подойти  проститьсЯ.  џ  пожал его горЯчую, влажную руку, избегаЯ смотреть в
побелевшее лицо...


                                   ѓлава
                                   ‚’ЋђЂџ

                                џ странствую

     ЋбщаЯ  камера не меньше одиночного заключениЯ приучает ух.одить в себЯ,
в  свой  воображаемый,  мир..  ’уда  погружаешьсЯ так глубоко, что начинаешь
жить   вымышленной   жизнью.  Ћтключившись  от  окружающего,  ра.ссудком  и,
сердце.м  дереживаешь  приключениЯ,  уже не подвдастные твоей воде. ќто, род
сновидений, но без. их нелепостей и провалов и, как они, бесплодных.
     €  все  же  это - чудесное свойство. „лЯ заключенного - дар ЏровидениЯ.
‚оображай  себе  невозбранно - солнечный мирный край, ласковое море, музыку,
стол,  за  которым дорогие длЯ тебЯ лица, или трибуну, откуда кто-то - может
быть,   ты  -  неопровержимо  доказывает  гибельность  злых  путей...  Њожно
пережить целый роман...
     Ѓыв   потревоженным   и   возвращенным  к  действительности,  Я  спешил
вернутьсЯ   к  порванной  цепочке  грез.  €  вновь  оживали  знакомые  лица,
прерванные отлучкой разговоры, общениЯ, милые сцены...
     €   когда  позади  уже  накопилось  много  тюрем,  пересылок,  лагерных
землЯнок  и  бараков,  Я  умел  покидать  их в любое времЯ - среди камерного
неспокойства,  на  тюремном дворе, у костра на лесосеке. џ переставал видеть
то,  что  было  перед  глазами, слышать шум и уходил в свои вольные пределы.
Ќередко  сочинЯл  длинные  обращениЯ к человечеству - мне казалось, с каждым
годом  Я  могу  сказать  нечто  все более серьезное и нужное, почерпнутое из
познанной изнанки жизни. џ билсЯ над рифмами, низал строки статей.
     ‘о   временем   все   меньше   заглЯдывал  в  будущее,  а  обращалсЯ  к
воспоминаниЯм.  Џрокручивал  ленту назад, по примеру Ђверченко, задерживаЯсь
на отдельных вехйх.
     ‚  те  четыре  или  пЯть  месЯцев,  что  Я  провел в Ѓутырской тюрьме в
двадцать  восьмом  году  -  сначала в камере, потом в больничной палате с ее
целительной  тишиной,  покоем  и  малолюдством,  -  менЯ более всего занимал
первый  год революции, начало его, за которое успело проклюнутьсЯ и навсегда
угаснуть столько надежд.

        x x x

     1917  год.  ‚есна.  џ  готовлюсь  поступать  в  университет, и ничто не
занимает  менЯ  более  записок  –езарЯ:  "Gallia  est omnis divisa in partes
tres"  [ѓаллиЯ  поделена  на  три  части  (лат.)],  -  да  еще  выучиваемых,
зазубриваемых  наизусть "Њетаморфоз" ЋвидиЯ. џ до сих пор могу отбарабанить,
уже  не  помнЯ  смысла  иных  слов:  "In  nova  rert  animus  mutatas dicere
formas"... [џ расскажу о воплощении в новые формы (лат.)]
     …жедневно  погружаюсь  в дебри латинской грамматики с приходЯщим ко мне
репетитором,  неулыбчивым и строгим. Ћн - в неизменной черной паре с высоким
тугим  крахмальным  воротничком.  Ћт него исходит какой-то стойкий запах, не
вполне   подавленный   ароматом   бриолина,  щедро  умастившего  его  гладко
зачесанные  прЯмые  ‚олосы.  Њой респектабельный ментор заканчивает духовную
академию  и  всеми помыслами принадлежит теологии. Ќо латынь любит истово. €
декламирует без конца римских поэтов, восторгаЯсь "Њедными звуками".
     Ѓудущий  богослов  и  менЯ  заразил  своим  преклонением  перед  Языком
"высокой   классики".   џ   с   разгона   учил   и  запоминал  много  больше
требовавшегосЯ  по  программе. ’оржественные периоды –йцероновых обличений и
заклинаниЯ   Љатона   ‘таршего  заслонЯли  занЯтиЯ  в  ’енишевском  училище,
последний,  шестнадцатый  семестр  которого Я заканчивал. “чилсЯ-то Я всегда
без  особого рвениЯ - разве по легко дававшимсЯ мне Языкам и истории добывал
хорошие  отметки, - тут же вовсе остыл к наукам, далеким героических образов
„ревнего ђима.
     ‚прочем,  порЯдка  и  строгостей  уже  не было и в стенах моего модного
училища.  ‡а  считанные  недели  оказались  расшатанными и рушились школьные
устои.  Њы,  старшеклассники, приохочивались митинговать, шлЯлись по городу,
на  глазах  утрачивавшему  столичный  чин  и  строй.  ђезко  обозначилось  и
размежевание   по   сословным   симпатиЯм:   тогда   еще   только  возникали
представлениЯ   о  классовой  розни.  Њы,  школьники,  как-то  инстинктивно,
самотеком  распадались  на  группки,  еще  не враждебно, но уже настороженно
относившиесЯ друг к другу.
     ’ошнее  всех  приходилось монархистам. Џосле трех отречений, оставивших
трон  пустым,  они утратили почву. Њне, прочитавшему гору мемуаров роЯлистов
и   знавшему   назубок   "†ирондистов"   ‹амартина,  мерещились  преданность
низвергнутой  династии,  растоптанные белые лилии, строки гимна:"Ћ Richard,6
mon   roi,  l'univers  t'abandonne..."  [Ћ  ђичард,  мой  король!  ‚се  тебЯ
покидают!  (фр).]  Ћднако подлинные событиЯ возвращали на землю - царь и его
брат  отступились,  сложили оружие, не попытались спасти монархию: не смешно
ли было поддерживать в себе настроениЯ шуанов?
     •отЯ  все  симпатии  мои принадлежали идее императорской ђоссии, Я стал
прислушиватьсЯ  к  тому,  что  исповедовали  сторонники  ее преобразованиЯ в
государство,   управлЯемое   парламентом,   с   выборами,  всеми  свободами,
гласностью  -  полным  набором атрибутов демократического правлениЯ: не то в
республику  по  французскому  образцу,  не  то в конституционную монархию на
аглицкий манер.
     Ќо  Я  был  в  возрасте,  когда  почитаешь  политику  и разговоры о ней
достоЯнием  взрослых.  “  менЯ,  помимо  латыни, была пропасть своих забот и
интересов.  €  не  было  чувства причастности и тем более ответственности за
происходЯщие событиЯ...
     ’ем  не  менее  Я  старалсЯ не пропускать вечеров в гостиной родителей,
где  со  времени  февральской революции постоЯнно бывал давнишний друг моего
отца  €ван  ”едорович  Џоловцов,  волею  случаЯ  оказавшийсЯ  в  самой  гуще
политических  страстей. Ћн был депутатом ѓосударственной думы. €наче говорЯ,
в  числе  тех,  кто  взЯлсЯ  довести корабль российской государственности до
“чредительного  собраниЯ - мерещившейсЯ впереди благословенной пристани, где
все наладитсЯ и устроитсЯ на новую чреду столетий.
     €  хотЯ сам €ван ”едорович, можно сказать, лишь носил звание депутата -
он  принадлежал  не  к выборным, а назначенным правительством членам „умы и,
числЯсь  во  фракции  октЯбристов,  никогда  не  поднималсЯ  на  трибуну, не
произносил  ни  охранительных,  ни  взрывных  речей,  а  входил  в  какие-то
комиссии  и  подкомиссии,  - сиЯние его корпорации, олицетворЯвшей в те поры
чаЯниЯ  россиЯн, распространЯлось и на него. Њы слушали €вана ”едоровича как
оракула.  ќтот  остроумный  светский  человек,  чувствовавший  себЯ  дома  в
Џариже,   переведший  "‘ирано  де  Ѓержерака"  своего  друга  ђостана,  умел
прекрасно  рассказать  салонный  анекдот  про  Љеренского,  красочно описать
перепалки  в  ’аврическом  дворце,  конфиденциально  сообщить  о готовЯщихсЯ
серьезных мерах против подрывных элементов, подкупленных ѓерманией.
     ‚  элегантном сюртуке с шелковыми отворотами, скрадывавшем неказистость
его  фигурки, он стоЯл у черного, отделанного бронзой и инкрустацией стола -
такие  называли  тогда  дворцовыми, - с чашечкой послеобеденного кофе в руке
и,  чувствуЯ  себЯ  в  центре  вниманиЯ,  с  видимым  удовольствием  занимал
общество.
     ‚ гостиной были в моде исторические аналогии.
     - €так,  mon  cher  depute,  - спрашивала моЯ мать с живым интересом, -
notre  Kerensky,  n'est-il  pas  un  veritable  tribun,  le  Danton de notre
revolution?
     - Pourvu,   Madame,  qu'elle  n'engendre  pas  un  nouveau  Robespierre
[„орогой депутат.
     - Ќе подлинный ли трибун наш Љеренский? „антон нашей революции?
     - ‹ишь бы, сударынЯ, она не породила нового ђобеспьера (”ђ)].
     Ќо  и  сквозь  эту  изЯщную  салонную  болтовню  и милые сердцу русских
офранцуженных   дворЯн   аналогии   нет-нет   и  прорывалась  озабоченность,
растерЯнность.  Џугали  развал  армии,  расправы  с офицерами. ’ут - это уже
понималось  -  никакими  чудесами красноречиЯ и историческими сравнениЯми не
поможешь:  из  глубин,  из  низов  поднималось  страшное,  будившее памЯть о
пережитом  прадедами.  €  это  страшное  было  на  руку  резко  и  вызывающе
объЯвившей  о  себе кучке отчаЯнных радикалов с программой, не принимаемой -
увы!  - всерьез теми, кто тогда управлЯл ђоссией, зато звучавшей благовестом
пришедшему в движение народу.
     Ћтец   мой   был   в   то   времЯ   директором   правлениЯ  крупнейшего
ђусско-Ѓалтийского  завода,  выполнЯвшего  военные  заказы.  ‹ишь  ненадолго
поЯвлЯлсЯ  он  в гостиной из своего кабинета, где работал допоздна. ‘ведениЯ
отца,  почерпнутые  из  накаленного  заводского котла, докладов промышленных
контрагентов,  встреч в деловых и банковских кругах, из увиденного на фронте
-  оц  более  года  ездил  с  санитарными  поездами  ‡емского  союза, - мало
походили на приносимые Џолрвцовым с думской трибуны.
     - ќти  большевики  не  сидЯт  сложа  руки, - озабоченно говорил отец, -
агитируют...  ‘реди  рабочих  €  в  армии их влиЯние растет, и это благодарЯ
провозглашаемым   ими   совершенна   невыполнимым,   но   таким   заманчивым
обещаниЯм,!   ’олько   малограмотный   народ   можно   тешить  ими:  "ЏолнаЯ
национализациЯ  фабрик и заводов", "‚сЯ земдЯ - мужикам", "Ќемедленный мир с
ѓерманией"...  Ћт  таких  слов,  как  от  вина,  кружитсЯ  голоца.  ‚от их и
сдущают.  Ќарод  смертельно  устал  от  войны.  Ћн  готов идти за любым, кто
посулит  немедленную перемену. ‚се это плоды невежества... Џоди втолкуй, что
громкие  заЯвлениЯ  большевиков  -  демагогиЯ,  пустые  фразы, расставлЯемаЯ
простонародью   ловушка...   Ќадо  бы,  что  ли,  -  обращалсЯ  он  к  €вану
”едоровичу,  -  чтобы  „ума  организовала комитет по контрпропаганде, где бы
разъЯснЯлись   патриотические   цели   войны,   говорилось   о   реформах  и
преобразованиЯх, какие утвердит “чредительное собрание....
     Љ.  впечатлениЯм  от  этих  разговоров прибавлЯлись и непосредственные,
полученные вне дома.
     Ћднажды  машина  отца,  в  которой  его  шофер  отвозил менЯ с каким-то
поручением,  оказалась  затертой  в  толпе  на  узкой  набережной  ”онтанки.
ЋстановившийсЯ  лимузин  с двух сторон обтекал плотный поток демонстрантов -
рабочие  куртки,  шинели,  редкие пальто. —уть приглушенные зыбкой преградой
стенок  машины  людской  ропот,  возгласы  и  крики доносились, как всплески
враждебной  стихии. ‚ стекла то и дело заглЯдывали, пригнувшись. ‚ид скромно
сидЯщего   и,  несомненно,  напуганного,  подростка  разочаровывал,  вызывал
досаду:  не  на  ком  отыгратьсЯ!  •отЯ  угрозы  "вытрЯхнуть  щенка с мЯгких
подушек"  или "спустить поплавать в речку" звучали более озорно, чем злобно,
страху  Я,  что и говорить, натерпелсЯ. „а и шофер сидел в своей дохе ни жив
ни мертв.
     Ђ  в  ранний  утренний  час,  в пустынном парке на Љрестовском острове,
возле дворца, Я видел, как матросы охотились на человека. Љак на дичь...
     —еловек  в  разорванной морской тужурке, с непокрытой головой и залитым
кровью  лицом,  задыхаЯсь,  бежал  рывками.  …два он исчез за деревьЯми, как
послышались  крики  погони,  топот.  Џо  его  следу,  тоже из последних сил,
бежало  пЯть  или  шесть  матросов.  "“тек,  гад,  утек!"  -  чуть не плакал
высокий,  с  побелевшим  лицом и стеклЯнными глазами. ‘рывающийсЯ, отчаЯнный
голос  его  был по-бабьи тонок. "Ќикуда не денетсЯ, - хрипло басил другой. -
Џымаем!"  Ћн  увЯзчиво  трусил  сзади,  коротконогий  и  лохматый,  в  одной
тельнЯшке, с наганом, который почему-то держал за ствол...
     €з  каждого  булыжника петроградских мостовых прорастала ненависть. ‚се
поры замутившейсЯ жизни источали злобу.

        x x x

     ...Ќет,   он   не  казалсЯ  мне  дьЯволом-искусителем,  этот  старик  с
остатками   седых   волос  на  крупной  голове,  горбатым  носом,  несколько
выступавшей  нижней губой и с лежащими на воротничке складками дрЯблой кожи.
Ћн  приезжал  к моему отцу и снова и снова уговаривал его подумать о себе, о
будущем  семьи  и  перевести  -  пока  возможно! - деньги за границу. Ѓудучи
много  старше  отца,  банкир  клЯвер считал, что обЯзан предостеречь его от
"опасных заблуждений молодости".
     Ѓыл    клЯвер   одним   из   главных   акционеров   и   распорЯдителей
ђусско-английского  банка,  а  отец  -  членом  его  правлениЯ. ‘лужебные их
отношениЯ  -  банкир очень ценил деловые качества моего отца - давно перешли
в  дружественные.  Њы  были знакомы домами. Њать моЯ обменивалась визитами с
женой  банкира,  нестарой  веселой француженкой, забавно коверкавшей русские
слова.  ‚се  попытки  говорить  на  нашем Языке она со смехом бросала, чтобы
картаво затараторить на своем. Њать к ней благоволила.
     ...Њаленький  и  круглый,  в  просторном  смокинге старомодного покроЯ,
клЯвер семенил по кабинету отца, заложив за спину короткие руки.
     - Ћтрешитесь  от  иллюзий,  дорогой ‚асилий Ђлександрович, - убеждал он
его.  -  ђоссию  Я  люблю не меньше вашего, хотЯ вы родились в древнерусском
городе,  а  Я  в  местечке  Њогилевской  губернии!  Ћна  дала мне положение,
деньги,  дружбу  благороднейших  русских  людей  - все, что у менЯ есть... -
клЯвер  говорил  спокойно,  несколько глухим голосом, вдруг останавливаЯсь,
чтобы  пристально  взглЯнуть  на отца. - Ќо, мой милый идеалист, той ђоссии,
какую  вы  надеетесь увидеть, не будет и через триста лет: народ не способен
управлЯть  своей  судьбой. Ћн выучен слушатьсЯ только тех, кто присвоит себе
право  ею распорЯжатьсЯ, не спрашиваЯ о согласии, кто обходитсЯ с ним круто.
€  ни за что не поверит вчерашним господам, вдруг заговорившим обходительно.
—то-то  хитрЯт  баре,  скажет  он.  –арЯ,  мол, спихнули, чтобы прибрать все
себе.  ќти  слухи  об  обмане,  кстати,  умело  раздувают  те, кто готовитсЯ
вырвать  власть  у  этой  самой  буржуазии,  как  нас  ныне  величают...  Ќе
улыбайтесь,  ‚асилий  Ђлександрович,  эти  сектарии много сильнее и опаснее,
чем  вам  рисуетсЯ:  не забывайте, что их финансирует германский генеральный
штаб...
     ‚   этом   старом,   искушенном   банкире   чувствовалась   незаурЯднаЯ
умудренность,  опыт  много видевшего и вдумывающегосЯ в жизнь человека. Ћтец
слушал  внимательно, однако - это улавливалось - не хотел поступатьсЯ своими
оценками.   Ћпытный  клЯвер  относил  их  к  разрЯду  иллюзий  и  продолжал
настаивать:
     - џ  не  политик.  џ  всего-навсего  присЯжный  поверенный, имевший всю
жизнь  дело  с  людьми,  доверЯвшими  мне  свои  деньги.  € потому не берусь
предсказывать,  что  будет с государством. ‡ато судьбу рублЯ предвижу точно:
через  месЯц-другой  он  не  будет  стоить и бумажки, на какой напечатан. ‡а
границей  мы  пока  пользуемсЯ  доверием.  Ќо  это ненадолго. „еловые люди -
народ  трезвый  и  скоро  раскусЯт, как быстро надвигаетсЯ на ђоссию деловое
банкротство.  Љурс  рублЯ  еще кое-как держитсЯ - это чудо. …сть социалисты,
Ђльбер  ’ома,  ‹лойд  „жордж...  Ћни  верЯт  Љеренскому, пока в его кабинете
остаютсЯ  известные  на  ‡ападе  фигуры...  …сли  вы  сегоднЯ  не  разрешите
перевести  ваши  вклады  нашим партнерам в Ђнглии, Я не поручусь, что завтра
буду  в  состоЯнии  это  сделать.  •отите ехать вместе? Њы уезжаем через две
недели  в  Џариж  - сын закончит образование в ‘орбонне, и вы поместите туда
своих  детей...  или в Ћксфорд. ђешайтесь! „орогой ‚асилий Ђлександрович, мы
с  вами  не  можем  рисковать  -  у нас семьи. Ђ в ђоссии разгораетсЯ пожар,
рЯдом  с  которым пугачевщина, жакерии, девЯносто третий год будут выглЯдеть
пустЯшными  волнениЯми...  „а,  да,  он  тем  более  страшен,  что его будут
раздувать  извне  силы, враждебные ђоссии, поверьте старому другу. •отите, Я
закажу  длЯ нас заграничные паспорта и билеты в одном поезде с нами? Њы едем
через Ђбо...
     Ћ,  эти магические названиЯ! ‘орбонна, Ћксфорд... …сли дедам мерещились
ѓейдельберг  и  €ена,  то  длЯ  многих  из  нас  именно  ‘орбонна  и Ћксфорд
воплощали  вершины  мыслимой  учености.  џ  готовилсЯ поступить на факультет
восточных  Языков,  открывавший  путь  к дипломатической карьере. ‡наменитые
средневековые   колледжи   Ћксфордского  университета,  где  уже  не  первое
столетие   изучают  Языки  ‚остока,  рисовались  мне  прочной  ступенью  длЯ
блестЯщих  успехов  на  избранном  поприще:  не  английские  ли  дипломаты -
образец  выдержки, такта и деловитости в глазах всех прочих наций? € потом -
путешествие,  жизнь  в  незнакомой  стране  (разумеетсЯ, временнаЯ!), лучшие
теннисные  корты  в  мире...  €  Я  уже  видел  себЯ в традиционной мантии и
шапочке  разгуливающим под сводами аудиторий и галерей одного из оксфордских
колледжей.
     Ћднако  отец и слышать не хотел ни о каких отъездах - даже "временных",
как  рисовалось  тогда.  Ќе  то  чтобы  он  оставалсЯ глух к предупреждениЯм
клЯвера  или  сам  не  видел  бессилиЯ умеренных политиков спасти ђоссию от
крушениЯ,  каким  ему представлЯлсЯ переход власти в руки крайних партий. Ќо
крысы,  покидающие  обреченный  корабль,  -  образ длЯ русского интеллигента
неприемлемый...  „опустимо  ли  оставлЯть родину в беде?.. Ѓыли, кроме того,
смутные  упованиЯ  на какие-то непредвиденные благоприЯтные обстоЯтельства -
"авось  да  все  образуетсЯ",  несомненное  предубеждение к жизни эмигранта,
боЯзнь  лишитьсЯ  родных  стен,  милой  русской  земли... ‘ловом, целаЯ цепь
причин   и   обстоЯтельств,   делавших   длЯ   отца  расставание  с  ђоссией
невозможным.
     - Љак  это  переводить  деньги иностранным банкам? ѓосударственный долг
ђоссии  и  без  того  огромен,  -  убеждал  он  не  только  менЯ  с  братом,
приступившим  к нему с просьбой отправить нас учитьсЯ в Ђнглию. - Њы русские
или  нет?  Ќедалек  конец  войны.  Ђ тогда сам собой устроитсЯ порЯдок. „аже
смешным  покажетсЯ,  что  из-за каких-то демагогов, вроде ’роцкого и ‹енина,
мы  поддались  панике.  ‚се  эти агитаторы и понЯтиЯ не имеют о ђоссии! †или
себе  за  границей,  высасываЯ из пальца теории, а русского народа и в глаза
не  видели.  „а  и  все  их схемы еще „остоевский развенчал... Ђх, Ѓоже мой,
если  бы мы были чуть более образованными! ’огда понимали бы, как опасна длЯ
народа   эта   социальнаЯ   демагогиЯ...  Ќу  что  они  могут  дать  ђоссии?
ѓражданскую  междоусобицу, анархию, тиранию и - реки крови... Ђ в результате
тот  же  мужик  будет расплачиватьсЯ за все эксперименты... Ќет, нет, нельзЯ
удирать, нельзЯ допустить, чтобы авантюристы обманули народ.
     ќто   настроение  в  отце  поддерживали  вести  из  деревни:  приказчик
отписывал,  что  дом  к  приезду  подготовлен,  весенние работы в огородах и
оранжерее  идут  своим  чередом...  ‚се-де  благополучно  и спокойно. € было
решено:  семьЯ  -  мать  с  младшими  детьми - отбудет в положенное времЯ, в
середине  маЯ,  в  деревню. Њы же с братом - моим близнецом, поедем вслед за
ними после экзаменов. € мы перестали думать об Ђнглии.
     …ще  несколько ранее, в марте, длЯ нас открылось новое поприще - весьма
привлекательное  в семнадцать лет. Ќесколько недель мы выполнЯли обЯзанности
городовых,  а  кто  постарше  -  околоточных,  в рЯдах новоЯвленной милиции,
заменившей  разогнанных  чинов полиции. ћнцам - старшеклассникам и студентам
-  импонировала роль увешанных оружием всамделишных стражей города, властных
остановить  прохожего,  проверить  постоЯльцев  в номерах, обыскать трактир,
заподозренный в торговле запрещенными спиртными напитками.
     ‚  моей  семье,  исповедовавшей  добротный  российский  либерализм, это
служение  новым  порЯдкам  рассматривалось  как  выполнение  патриотического
долга  и  укрепление  законности,  преграждающее путь анархии и беспорЯдкам.
Ћднако  наши  рассказы  о ночных похождениЯх чрезвычайно смущали мать: какаЯ
опасность  длЯ  нравственности  от соприкосновениЯ со всЯкими вертепами и их
обитательницами!  €  быстро  сдавшийсЯ  отец предложил нам вернутьсЯ к нашим
прЯмым  обЯзанностЯм: Я вновь углубилсЯ в латинские склонениЯ, брат ‚севолод
за.частил   в  студию  ђериха.  Ћн  надеЯлсЯ  осенью  поступить  в  Ђкадемию
художеств.

        x x x

     Џосле  отъезда  семьи  в квартире сделалось очень тихо и пустынно. Ћтец
уезжал  с  утра и чаще всего давал знать, что не вернетсЯ к обеду. ‚севолод,
решив  воспользоватьсЯ  отсутствием  докучного  домашнего надзора, порхал по
знакомым,  участвовал  в  не совсем праведных загородных прогулках - словом,
еще не приобщившись к миру богемы, стал заранее познавать ее нравы.
     …го  дела  в  студии,  кстати, шли отлично. Ћн уже считал себЯ питомцем
Ђкадемии.   Ќадолго   исчезали  из  дома  пожилаЯ  наша  кухарка  и  шустраЯ
горничнаЯ.  Ћчереди  у  булочных  -  хороший  предлог длЯ отлучек. Ќеметеные
пыльные  улицы  Џетрограда  в  начале этого лета стали подлинным клубом, где
празднаЯ  за  отъездом  господ  прислуга,  отмененные  дворники  и  пропасть
досужего  люда  на  все  лады  толковали и перетолковывали вороха новостей и
слухов, щедро просыпавшихсЯ на столицу.
     џ  был  настроен  серьезнее  брата  (его  вдохновлЯли натурщицы, менЯ -
доблести  римских консулов) и усидчиво занималсЯ за своим столом или рылсЯ в
шкафах  отцовской библиотеки. €зредка гулкую тишину пустой квартиры нарушало
пронзительное  дребезжание  телефона  -  тогдашние аппараты трещали на манер
старинных  будильников.  ‡вонили  знакомые  и родственники - все сообщали об
отъезде.  "Џередай  маме  или  папе,  что  мы  уезжаем  туда-то тогда-то"...
‚ечером  Я  докладывал  отцу: …фремовы или €гнатьевы просили дать им знать в
Ќовочеркасск,  когда и куда мы соберемсЯ; снова звонили от бабушки - она все
же  решилась переехать "на времЯ" к младшей дочери в Ћрел; такие-те обнимают
и  надеютсЯ на скорую встречу в Џариже... ЌачиналсЯ великий исход российской
интеллигенции за рубежи ощетинившейсЯ отчизны...
     Ћтец,  и  без  того  расстроенный  и  утомленный  -  заводы  замирали и
администрациЯ  была  бессильна  остановить развал, - выслушивал менЯ молча и
спешил  уединитьсЯ  в  своем  кабинете.  Џри  каждом  таком бегстве он падал
духом.  …го  мучило, хоть он и не признавалсЯ, что он отказалсЯ укрыть семью
от грЯдущих превратностей. Џрав ли он, что не едет за границу?
     Ћсобенно   поразило   отца   внезапное   решение   эмигрировать  нашего
домовладельца  ЌиколаЯ  ‘тепановича  –вылева, его приЯтелЯ с отроческих лет.
’от  принадлежал  к  старинному роду богатых новоторжских купцов, с которыми
отец  состоЯл  в  дальнем  родстве  по  материнской линии. …два ли не каждый
вечер  они  играли  в  винт,  большей частью у ЌиколаЯ ‘тепановича, благо мы
жили на одной лестнице.
     Њне  никогда  прежде  не  приходилось  видеть  отца  таким удрученным и
озабоченным,  как в день, когда его друг объЯвил, что "собралсЯ бежать, пока
нас тут всех не перерезали". Ћтец долго потом ходил мрачным и молчаливым.
     ’учи  вокруг  сгущались.  ‚  начале июнЯ семнадцатого года этого нельзЯ
было  не  ощущать,  особенно в Џитере, уже раскипевшемсЯ и забурлившем всеми
выплеснувшимисЯ   наружу   страстЯми.  ‚  стрельбе  на  Ќевском  можно  было
различить  призрак  грЯдущей  гражданской  смуты.  €менно  тогда отец принЯл
ничего  не  разрешающее  половинчатое  решение:  перевел  в иностранный банк
часть своего состоЯниЯ. Ќо покинуть ђоссию не решилсЯ...
     Ђх,  кабы  ‚олга-матушка  да  побежала  вспЯть да кабы можно было жизнь
сначала начать!
     џ  лежу  на своих досках, тесно ужатый с двух сторон соседЯми, и гадаю:
как бы обернулась жизнь, последуй отец совету своего друга-банкира?
     €дет  одиннадцатый  год революции. Њногое определилось. Њногое утрачено
безвозвратно.  …сть  ли приобретениЯ? ђазве горькое удовлетворение по поводу
оправдавшихсЯ   ожиданий:   раскаиватьсЯ  в  своем  неприЯтии  "октЯбрЯ"  не
приходитсЯ  -  все  обернулось  именно так, как предчувствовалось тогда, при
виде  первых  начиненных  мстительной  ненавистью  людских потоков, заливших
проспекты  Џетрограда...  Џоманив мужиков землей и призывом "Ћбогащайтесь!",
уверив  пролетариат,  что  он  сам - власть (а раз так, то какие протесты?),
спаЯнные  круговой  порукой  правители  стали  лихорадочно  расправлЯтьсЯ  с
возможными  конкурентами.  ‚нушив страх, покорность и немоту, развЯзали себе
руки  длЯ  экспериментов. „а, это все виделось и тогда, сквозь мишуру слов о
новой, какой-то особой свободе и демократии в пролетарском государстве.
     —лена  „умы  Џоловцова,  владевшего  стихом  и написавшего политическую
сатиру  -  поэму  о дуре ”едоре, распустившей уши на сладкие посулы, - давно
нет  в  живых. Љак, впрочем, и ‹енина, чье имЯ стало знаменем и вывеской, за
которыми   закладываютсЯ   основы   правлениЯ   -  самого  непререкаемого  и
авторитарного, какое только можно себе представить.
     ’огда,  в  1917  году, Џоловцов заметалсЯ. “бедившись, что ему, бывшему
предводителю  дворЯнства  Њогилев-ской губернии, туда лучше не показыватьсЯ,
а  оставатьсЯ в Џетрограде опасно, он в конце лета приехал к нам, в ’верскую
губернию.
     ‚  нашей  благословенной  Ќикольской  велости  было спокойно. Ћкрестные
мужики  не  проЯвлЯли  враждебных чувств. Ќо в ’оржке, нашем уездном городе,
обстановка  сильно  накалилась.  Џосле  октЯбрьского  переворота  там  сразу
поЯвилсЯ  эмиссар  новой  власти - как выЯснилось потом, самозванец - матрос
Љлюев,   дебютировавший   расстрелом  десЯтка  заложников  и  конфискациЯми,
смахивавшими на грабеж.
     €ван  ”едорович  снова  метнулсЯ в Џитер - со смутными планами о чем-то
договоритьсЯ,  что-то предпринЯть. Ќо ни к каким заранее обреченным замыслам
приступить  не  удалось:  он  вскоре  захворал  и  умер  в  своей нетопленой
холостЯцкой   квартире...  Ѓез  единой  души,  какаЯ  бы  напоследок  с  нем
позаботилась...  †ившаЯ  у  него  экономка  поспешила,  едва  ее барин слег,
съехать,  прихватив,  что  только  удалось,  из  его добра. “ Џоловцова была
собрана коллекциЯ ценного охотничьего оружиЯ.
     „авно  умер  и  отец  - вдали от семьи, однако в доме доброго человека,
старого  свЯщенника  села  Њихаила  Ђрхангела  на  ‚олхове. Џосле бегства из
усадьбы,  как  раз  во  времЯ  бесчинств Љлюева, отец провел там зиму: возле
того    села    закладывались    сооружениЯ    ‚олховской    электростанции.
‘троительством  руководил  друг  отца генерал Љривошеий, пригласивший его на
должность своего заместителЯ.
     Ћтцу,  наверное,  пока  он  брел  пешком  со  своей  по-повки в контору
строительства  -  одинокаЯ  прЯмаЯ  фигура,  темнеющаЯ  на глади волховского
льда,  -  не  раз  сквозь  тревогу  за  оставленную  в деревне беспомощную и
беззащитную  семью,  вспоминались  упущенные  возможности.  Њучили страхи за
нашу  участь.  Њы  не  переписывались - боЯлись выдать отцовский адрес, и он
мог  вообразить  любые  беды.  Љак  бы легче было ему, знай он, что нас, и в
самом  деле  неприспособленных,  растерЯвшихсЯ  -  ‚севолод  и  Я  оказались
опорой,  кормильцами  младших  сестер и братьев, восьмидесЯтилетней бабушки,
привезенной  к.  нам  после  тЯжких  мытарств,  матери,  всю жизнь прожившей
огражденной  от забот, - знай он, что нас опекали знакомые мужики! ’е самые,
что  приходили  к  нему  со  своими нуждами и бедами, помнили его с детства,
водили  на  охоту,  наконец,  служили  у него на усадьбе. Њужики, уважению к
которым он учил нас с детства и доверием которых гордилсЯ...
     Љакой-нибудь  задиристый  и  взбалмошный €ван Ђрхипов, старый волчатник
•ристофор  или"  молчаливый длиннобородый ‘амойло, прежний конюх, заходили к
нам  как  бы  невзначай,  по пути в лес или в лога, чтобы не приметили новые
власти.  €,  расспросив  барыню  о.  здоровье,  задержавшись  по  этикету за
спотыкливым  разговором,  уже прощаЯсь, в последнюю минуту, неловко вынимали
из-за  пазухи  или  кузовка  завернутые  в  трЯпицу хлеб, кусок солонины или
рыбину,  Яйца, банку меда, совали, спеснЯЯеь, кому-нибудь иа детей: "Ќате-ка
деревенского гостшщањ. - и торопились уй.ти.
     —аще  мужики  присылали  своих  баб  с меркой картофелЯ или мукой. Ѓабы
сокрушались  открыто:  "€  какаЯ вам жизнь пришла! •леба доеыта не стало!" €
мать,  как  ни держалась, плакала. „олжно быть, не только растроганнаЯ, но и
от  горького  сознаниЯ, что всегда была предубеждена против мужиков: она всю
жизнь боЯлась деревни... -
     €  не  передать,  до чего было дорого тогда это сочувствие, прорывавшее
замыкавшеесЯ вокруг нас кольцо недоброжелательства и отчуждениЯ.
     Ћтец  об  этом  не  знал,  хотЯ  верил в прочность своих добрососедских
отношений  с окрестными деревнЯми. „олжно быть, надеЯлсЯ, что. "свои" мужики
не  обидЯт.  Ќо  знал  он  и  то,  что  они. от власти не защита. „а и времЯ
настало, когда сын от отца отрекаетсЯ, друг предает друга...
     ’ак  и  умер,  снедаемый  тревогой, пришибленный крушением своей веры в
ђоссию.  “мер скоропостижно, разуваЯсь после возвращениЯ из конторы. Ћб этом
мы  изве-стились  много  спустЯ: свЯщенник не знал нашего адреса, письмо его
долго плутало.
     ’емной  осенней  ночью  1919 года пешком через границу ушли в ”инлЯндию
генерал  ѓри-ѓри,  как  прозывалсЯ  у  нас ѓригорий ѓригорьевич Љривошеин, с
женой  - грузной дамой возраста моей матери, дочерью - гимназисткой, старших
классов и двумЯ сыновьЯми - военными инженерами. ’е несли мать на руках...
     Ћтец   умер   в   феврале   девЯтнадцатого  года,  когда  уже  бушевала
гражданскаЯ  война.  Љогда  от  жуткой расправы с царем и его семьей пахнуло
возвращением  к  временам  опричнины  и  казнЯм  €вана ѓрозного. Љогда более
лишений  и  голода  ђоссию  придавила  проводимаЯ  беспощадной  рукой  ломка
прежних  устоев.  €  ошеломленнаЯ  кровавыми  расправами  страна,  отученнаЯ
молитьсЯ,  погрузилась  в  страх  и  немоту.  €  уже  Явственно обозначилось
крушение иллюзий, свойственных людЯм его среды и поколениЯ.
     ђодилсЯ  отец  в  1861 году, за две недели до отмены крепостного права.
ђос  и  мужал в разгар ‚еликих реформ. ЉорнЯми принадлежал тем средним слоЯм
провинции,  где  прочно уверовали в пользу просвещениЯ, земских учреждений и
спасительность  постепенного  преображениЯ жизни. ѓде воспитывалось сознаиие
- в высшей степени - своего долга перед "младшим братом".
     ’ак  случилось,  что  рано  осиротевшего  отца,  оставшегосЯ без всЯких
средств,  увезла  из  ‚ышнего  ‚олочка  к  себе дальнЯЯ тетка, богатаЯ вдова
новоторжского  промышленника Љрасноперова. Ћна более заботилась о подготовке
племЯнника  к  практической  деЯтельности,  чем  поощрЯла  обучению  наукам.
‡акончив  в  шестнадцать  лет городское училище, отец стал заниматьсЯ делами
тетки,  вскоре  поручившей  ему  управление  своими  паровыми  мельницами  и
небольшим имением.
     ђешающее  влиЯние  на  отца оказало общение с семьей соседних помещиков
Џетрункевичей.   Ћттуда   вышли   будущие  столпы  российского  либерализма,
составившие  впоследствии партию конституционных демократов. ’ам молились на
Љони  и  Љовалевского,  были  в  ходу  близкие  к  народничеству  взглЯды на
крестьЯн.  € отец, деЯтельный и увлекающийсЯ, то унаствовал во ‚сероссийском
съезде  мукомолов  -  самым  юным  его  делегатом  от уезда, - то в качестве
гласного  городской  управы  хлопотал  об открытии школ и больниц, добивалсЯ
учреждениЯ стипендий у местных тузов-благотворителей.
     †енившись  в последние годы века на моей матери - племЯннице соседки по
имению,  вдовы  известного  ученого-артиллериста генерала Ќ. ‚. Њаевского, -
отец  рассталсЯ с деревенским житьем и переехал в Џетербург. Џоприщем избрал
службу  в частных компаниЯх, хотЯ свЯзи, приобретенные благодарЯ родне жены,
и  открывали ему облегченный путь продвижениЯ по ступенькам табели о рангах.
„умаю,   что   в   этом   сказывалось   предубеждение  к  касте  чиновников,
свойственное  вольнодумцам  того времени, чтившим авторитет шестидесЯтников,
“спенских  и Њихайловских. „еревнЯ была оставлена, но не забыта: теперь туда
приезжали, как на дачу, в летние месЯцы.
     “же  в  юношеском  возрасте  Я  узнавал  от  старых  крестьЯн о большой
вальцовой  мельнице,  где работало и кормилось несколько окрестных деревень,
сгоревшей  в первые годы столетиЯ; об изведенной стае гончих и былых волчьих
облавах;  о  распаханных  отцом  в  пору его увлечениЯ хлебопашеством полЯх,
теперь  заросших  лесом.  ‚  запущенном  парке  высилась  Ќегрова  могила  -
сооруженнаЯ  из  крупных  валунов пирамида над любимым черным пойнтером отца
Ќегром;  в  сарае  лежали  ощетинившиесЯ  зубьЯми  заморские цепные бороны и
монументальных  размеров  остовы  плугов, некогда бороздивших от века спЯщие
десЯтины  лесных  пустошей.  ЉрестьЯне рассказывали о "‚асиль ‹Яксандровиче"
как  о  человеке  понЯтном и доступном. Џоминали добром прожитые с ним годы.
Њужики  намекали,  что-де,  женившись на "генеральской дочери", как величали
они  мою  мать (хотЯ дед мой по матери вышел в отставку в капитанском чине),
отец   распростилсЯ   с   вольной  деревенской  жизнью.  €  многозначительно
вздыхали:  то  ли  было не житье - с охотами, лошадьми, веселыми разъездами!
Ћсобенно  отмечалось  прежнее  пристрастие  отца  -  неутомимого  охотника и
меткого  стрелка  -  к  полевым  досугам. Ќа удивление всем, он вскоре после
женитьбы  решительно  покончил  с охотой, перестал интересоватьсЯ выездами и
пристрастилсЯ к цветоводству. „а еще завел всевозможную рыболовную снасть.
     ‚прочем,  более  этого  изменениЯ  вкусов отца мужики про себЯ отмечали
наступившее  разобщение, конец привычных отношений. ‘ловно не стало прежнего
"своего"  деревенского  соседа,  с  которым  сжились,  несмотрЯ  на разность
п