ить этому конец.
     -  ‘лушай-ка... - сказал  Я совершенно тихо, - как  ты,  собственно,
себе  это  представлЯл?..  ‘траусоваЯ  политика  никогда  не  оправдываетсЯ,
знаешь... Ќе думал же ты, что без тебЯ Я никогда не узнаю?
     Ћн молчал, склонив голову набок.  џ Явно пересолил, потому что он ни в
чем не  был виноват, и на его месте Я,  наверно, и сам  поступил  бы так же.
‚прочем,  Я  нисколько не был на него обижен за его  месЯчное молчание. ЊенЯ
возмутила  его попытка спрЯтатьсЯ от менЯ, когда он увидел,  что Я выхожу от
’урбера, но этого Я не решалсЯ ему сказать, это было слишком глупо и смешно.
џ повысил голос, обругал его дураком, но он и тогда не стал защищатьсЯ.
     - ‡начит, ты считаешь, что говорить не о чем? - бросил Я раздраженно.
     - ќто зависит от тебЯ...
     - Љак от менЯ?
     - Ћт  тебЯ, - упорно повторил он. - ‘амым важным было,  от кого  ты
узнаешь...
     - ’ы серьезно так считаешь?
     - ’ак мне казалось...
     - ќто безразлично... - проворчал Я.
     - —то... ты собираешьсЯ делать? - тихо спросил он.
     - Ќичего.
     Ћн недоверчиво смотрел на менЯ .
     - ќл, ведь Я... - он не докончил.
     џ чувствовал, что мучаю его одним своим присутствием, однако Я все еще
не мог  простить  ему неожиданного бегства; а  уйти  сейчас  молча  было бы
совсем  плохо.  џ  не  знал,  что  делать;  все,  что  свЯзывало  нас,  было
перечеркнуто. џ взглЯнул на него в тот  момент, когда и он  поднЯл на  менЯ
глаза, - каждый из нас сейчас, наверное, рассчитывал на помощь другого...
     џ встал с подоконника.
     - Ћлаф... уже поздно. џ  пошел... Ќе  думай, что...  Я  обижен, ничего
подобного. Њы еще встретимсЯ,  может,  ты  к нам приедешь,  -  сказал  Я с
трудом, каждое слово было неестественным, и он это чувствовал.
     - —то ты... ЋстаньсЯ хотЯ бы на ночь...
     - Ќе могу, знаешь, Я обещал... џ не назвал ее имени.
     Ћлаф пробормотал:
     - Љак хочешь. џ провожу тебЯ.
     Њы  вместе  вышли из  комнаты,  потом  спустились  вниз; на улице  было
совершенно темно. Ћлаф молча шагал рЯдом; вдруг он остановилсЯ. џ тоже.
     - ЋстаньсЯ,  - шепнул он  смущенно. џ видел только  смутное пЯтно его
лица.
     - •орошо, - неожиданно согласилсЯ Я и повернул. Ћн  этого не ожидал.
Њинуту  постоЯл  еще,  потом взЯл менЯ  под  руку и провел  в другое, низкое
здание;  в  пустом  зале,  освещенном  несколькими  лампами, мы,  не садЯсь,
поужинали  у стойки. ‡а все времЯ мы не  обменЯлись и  десЯтком  слов. Џотом
поднЯлись на второй этаж.
     Љомната, в  которую он  менЯ ввел,  была  почти совершенно квадратной,
выдержанной в матово-белых тонах,  ее широкие  окна нацелены в парк с другой
стороны. ‚ них не было видно ни следа городского  зарева  над деревьЯми; в
комнате стоЯли свежезастеленнаЯ  кровать,  два  небольших  креслица,  третье
побольше, спинкой к окну. —ерез узкую приоткрытую  дверь поблескивал кафель
ванной.  Ћлаф  остановилсЯ  на пороге,  опустив руки,  словно ждал,  что  Я
заговорю, а так как Я  молчал, прохаживаЯсь по комнате  и машинально касаЯсь
руками то стула, то  спинки кровати, словно берЯ их  в минутное пользование,
он спросил тихо:
     - Њогу ли Я... что-нибудь длЯ тебЯ сделать?
     - „а. - сказал Я, - оставь менЯ одного.
     Ћн продолжал стоЯть, не двигаЯсь с места. …го лицо покрылось румЯнцем,
потом побледнело,  вдруг  на  нем поЯвилась  улыбка. Ћлаф  пыталсЯ  смЯгчить
оскорбление, потому  что  мои  слова  прозвучали как  оскорбление. Ћт этой
растерЯнной,  жалкой  улыбки  во мне  что-то словно оборвалось; в судорожной
попытке скинуть маску безразличиЯ, которую Я натЯнул на себЯ, так как  ни на
что иное не был способен, Я подбежал к нему, когда он уже повернулсЯ, чтобы
уйти, схватил  его за  руку н стиснул ее  изо всех  сил,  как бы  просЯ этим
стремительным пожатием  прощениЯ,  а он, глЯдЯ  на  менЯ, ответил  таким  же
крепким рукопожатием и вышел. џ ощущал еще его теплую и твердую руку, когда
он  старательно  и  тихо закрывал  за  собой  дверь, словно покидал комнату
больного. џ осталсЯ один, как хотел.
     ‚ доме все молчало.  „аже шагов  удалЯющегосЯ Ћлафа  не  было слышно; в
оконном  стекле  отражалась моЯ  собственнаЯ  тЯжелаЯ  фигура, откуда-то шел
теплый воздух; сквозь  контуры моего  отражениЯ виднелась  темнаЯ  граница
деревьев,  тонущаЯ во  мраке, - Я  еще раз  оглЯдел комнату и сел в большое
кресло у окна.
     ЋсеннЯЯ ночь только началась.  Ћ  сне  Я  не мог и думать. ЏовернулсЯ к
окну.  ђасстилающийсЯ за  ним  мрак,  должно быть,  был  наполнен  холодом и
шелестом  безлистных,  трущихсЯ  друг  о   друга   ветвей;  неожиданно  мне
захотелось   очутитьсЯ   там,  побродить   в   темноте,   в  ее   никем  не
распланированном хаосе.  Ќе раздумываЯ,  Я  вышел из комнаты.  Љоридор  был
пуст. „о лестницы Я шел  на цыпочках - пожалуй, излишнЯЯ предосторожность,
потому что  Ћлаф уже  давно,  наверно, отправилсЯ  спать, а ’урбер,  если  и
работал, то на другом этаже, в отдаленном крыле дома. џ сбежал вниз, уже не
скрываЯсь, выскочил  во двор и быстро  зашагал  вперед.  ЌаправлениЯ  Я  не
выбирал,  шел так, чтобы  городское  зарево  было по возможности  в стороне.
Ђллеи  парка скоро вывели  менЯ  за  живую изгородь,  Я оказалсЯ на дороге и
некоторое  времЯ шел по ней, пока вдруг не остановилсЯ. Њне расхотелось идти
по шоссе: оно вело к жилью,  к людЯм, а Я хотел быть  один.  џ вспомнил, что
Ћлаф  еще  в  Љлавестре  говорил мне  о  Њаллеолане,  новом городе в  горах,
построенном  после  нашего  отлета; несколько километров  шоссе,  которые Я
прошел,  действительно складывались  из сплошных  серпантинов,  по-видимому,
обходЯщих отроги; но в наступающей  темноте Я мало что  мог разглЯдеть. ќта
дорога, как  и  другие,  не  была освещена -  сама  ее поверхность  слегка
фосфоресцировала,  однако чересчур  слабо,  чтобы осветить даже  растущие  в
нескольких  шагах от нее кусты. џ свернул  с шоссе, вслепую забралсЯ в глубь
маленькой рощицы и поднЯлсЯ на большую, лишенную деревьев возвышенность -
Я  почувствовал  это по свободно гулЯющему тут ветру; далеко внизу несколько
раз мелькнула бледнаЯ  змейка  шоссе; потом исчез и  этот последний свет; Я
снова остановилсЯ. Ќе столько бессильными  в  темноте глазами, сколько всем
телом,  лицом,  подставленным  ветру, Я  пыталсЯ разобратьсЯ  в  окружении,
чуждом, как на  неизвестной планете; Я хотел  кратчайшим путем добратьсЯ до
одной из вершин, окружающих долину, в которой  был расположен город, но как
найти  нужное  направление?  ‚друг,  когда  всЯ  затеЯ уже  показалась  мне
безнадежной, Я услышал идущий с высоты, справа, протЯжный, отдаленный  гул,
немного похожий на голос волн, но все же отличный от него, - шум, с которым
ветер проносилсЯ по лесу, лежащему значительно выше того места, на котором Я
стоЯл. Ќе раздумываЯ, Я поспешил в ту сторону. Џоросший сухой, старой травой
склон  привел  менЯ  к первым  деревьЯм. џ обходил их,  вытЯнув руки, чтобы
уберечь  лицо  от  веток.   ‚скоре  подъем  стал  более  пологим,   деревьЯ
расступились,  Я  снова  вынужден был  выбирать направление, вслушиваЯсь  во
тьму,  терпеливо  ждал  очередного,  более  сильного  порыва  ветра.  €  вот
пространство отозвалось, с отдаленных  высот  долетело  протЯжное свистЯщее
пение; да, ветер в эту ночь  был моим  союзником; Я  двинулсЯ  напрЯмик,  не
обращаЯ вниманиЯ  на то, что теперь довольно круто спускаюсь в  глубь черной
балки,  и  по ее  наклонному  дну начал размеренно идти вверх,  и  путь  мне
указывал журчащий где-то рЯдом  ручеек. џ ни разу не увидел его,  возможно,
он бежал где-то под  камнЯми; этот голос текущей воды становилсЯ все тише по
мере того, как Я  поднималсЯ вверх, и, наконец, умолк совершенно. ЊенЯ снова
окружил  лес, высокоствольный,  наверно  сосновый, почти совершенно лишенный
подлеска. ‡емлю покрывала мЯгкаЯ подушка старой хвои, местами скользкаЯ  от
лишайника.
     ќто  блуждание  вслепую продолжалось  уже часа три;  корни, о которые Я
спотыкалсЯ, все чаще охватывали выступающие из-под почвы наносные  камни; Я
немного  опасалсЯ, что вершина  окажетсЯ поросшей  лесом  и в его лабиринте
закончитсЯ  этот едва  начавшийсЯ поход  по  горам, но мне  везло: по голой
полЯне Я добралсЯ до полосы щебнЯ, все круче поднимавшейсЯ вверх. ‘тоило мне
остановитьсЯ  на  секунду,  как подо  мной  начинали  с  гулом плыть  камни;
перескакиваЯ  с  ноги на  ногу, спотыкаЯсь и  падаЯ,  Я добралсЯ до бокового
ската   сужающейсЯ   расселины   и   пошел  быстрее.   ‚ремЯ   от   времени
останавливаЯсь,  Я пыталсЯ рассмотреть  хоть что-нибудь,  но  в темноте это
было  совершенно  невозможно.  џ не  видел  ни  города, ни  его зарева;  от
светЯщейсЯ дороги,  с  которой Я свернул,  не  осталось и  следа;  расселина
вывела менЯ на  полЯну,  поросшую  сухой травой;  о том, что  Я уже  высоко,
говорило  все расширЯющеесЯ звездное небо, видимо, другие, заслонЯющие его
вершины  начали  сравниватьсЯ  с  той, на  которую  Я  взбиралсЯ. ЏройдЯ еще
несколько сотен шагов, Я оказалсЯ среди молодого соснЯка.
     …сли бы менЯ кто-нибудь случайно остановил в ту ночь  и спросил, куда и
зачем Я иду, Я бы не мог ответить; к счастью, никого не было, и одиночество
этого ночного  марша  Я ощущал подсознательно, по крайней мере как  минутное
облегчение.  ‘кат становилсЯ все круче,  идти было все  трудней, но Я  шел и
шел, заботЯсь только о том, чтобы не сворачивать, словно передо  мной была
определеннаЯ цель.  ‘ердце колотилось, легкие  разрывались, а Я  исступленно
рвалсЯ  вперед, как бы в  забытьи, чувствуЯ инстинктивно, что мне необходимо
именно  такое изматывающее усилие. џ разводил перед собой спутавшиесЯ ветки
сосенок,  иногда забиралсЯ в  самую их  гущу и шел  дальше.  €глистые  кисти
стегали менЯ по лицу, по груди, цеплЯлись за одежду, пальцы стали липкими от
смолы.  Ќеожиданно на  открытом  месте налетел ветер, навалилсЯ на  менЯ  из
темноты, неудержимо  бил, свистЯ  где-то  высоко, где, по моим догадкам, был
перевал. Џотом менЯ опЯть  окружил соснЯк, в  нем  как  бы застыли невидимые
островки теплого  воздуха, насыщенного терпким  сосновым  ароматом. Ќа пути
вырастали неЯсные преграды,  наносные  камни,  пЯтна уползающего из-под  ног
щебнЯ. џ шел уже  несколько  часов, а  все еще чувствовал в себе запас сил,
достаточный, чтобы привести человека в отчаЯние.  Ѓалка, ведущаЯ к невидимой
седловине,  а может быть,  к  вершине, сузилась  настолько, что на фоне неба
были видны сразу оба ее склона, высокие, закрывающие звезды.
     „авно  уже  осталась  внизу полоса  тумана, но  эта холоднаЯ  ночь была
безлунной, а звезды давали мало света. ’ем сильнее удивилсЯ Я, увидев вокруг
себЯ  и  над собой беловатые продолговатые пЯтна. Ћни  лежали во  мраке,  не
освещаЯ его, словно еще днем набравшись блеска; только  первый сыпкий хруст
под  ногами дал  мне  понЯть, что  Я вступил  на  снег.  ‘нег тонким  слоем
покрывал  почти  всю  остальную часть  очень  крутого  склона.  џ, наверно,
промерз  бы до костей, потому что был легко одет, но неожиданно ветер стих,
и  тем  Ясней  раздавалсЯ  в  воздухе отзвук,  с которым при  каждом шаге  Я
пробивал снежную скорлупу, проваливаЯсь до середины икр.
     Ќа самом перевале  снега почти  не было. Ќад щебнем  черными силуэтами
торчали  голые валуны. џ  остановилсЯ и  посмотрел  в сторону  города.  …го
закрывал склон горы, и  только  тьма,  рыжеватаЯ,  разреженнаЯ  блеском  его
огней, выдавала  то место,  где  в долине  лежал город.  Ќадо  мной  дрожали
звезды.  џ сделал  еще несколько шагов и  опустилсЯ на седлообразный камень.
Џод ним  собралось  немного  снега.  ’еперь Я  не видел даже слабых отсветов
городского  зарева.  Џередо  мной  во  тьму  врезались горы, призрачные,  с
вершинами, запорошенными снегом. ‚нимательно вглЯдевшись  в восточный край
горизонта,  Я  заметил узкую серую  полоску,  размывающую звезды, -  начало
нового днЯ.  Ќа  ее фоне  вырисовывалась  вертикальнаЯ, разрезаннаЯ пополам
грань.  € вдруг во мне  что-то дрогнуло; бесформенный  мрак  снаружи -  или
внутри менЯ? - перемещалсЯ, отступал, изменЯл пропорции; Я был так поглощен
этим, что на мгновение как бы потерЯл зрение, а когда оно вернулось,  Я уже
видел иначе. ‚осточный  край неба едва серел  над полной  мрака долиной, еще
сильнее подчеркиваЯ  черноту темного отрога,  но Я мог бы на ощупь показать
каждый его излом, каждую выбоину; Я знал, какаЯ картина откроетсЯ мне днем,
потому  что  это  было  начертано во мне навсегда и  накрепко.  ќто была  та
невероЯтнаЯ вещь, которой Я желал, котораЯ оставалась нетронутой, в то времЯ
как весь мой мир распалсЯ и погиб в полуторавековой  пасти времени. ‡десь, в
этой долине,  Я  провел годы  детства  - в  старом деревЯнном  домике  на
противоположном, травЯнистом склоне ‹овца  ’уч.  Ћт  развалины, наверное, не
осталось и  следа, последние балки  давно  сгнили и превратились в прах,  а
скалистый хребет  стоЯл, неизменный, словно ожидал этой встречи; может быть,
неЯсное,  подсознательное  воспоминание привело  менЯ ночью  именно  на  это
место?
     ‚сЯ  моЯ слабость, которую Я так отчаЯнно подавлЯл сначала  притворным
спокойствием,   потом   исступленным  подъемом   в   горы,   вдруг,   будто
освобожденнаЯ потрЯсением, хлынула на менЯ. џ наклонилсЯ и, не стыдЯсь дрожи
в пальцах, глотал  снег, и  его тающий на  губах холод не  утолЯл жажды,  но
усиливал  мою  трезвость.  џ сидел так и ел снег, теперь  уже  только ожидаЯ
первых лучей солнца, которые должны были подтвердить мою догадку. ‡адолго до
того,  как оно взошло,  с высоты,  с  медленно гаснувших  звезд  спустилась
птица, сложила крыльЯ, сразу уменьшилась и,  присев на наклонившемсЯ обломке
скалы, начала приближатьсЯ ко мне. џ застыл, боЯсь ее спугнуть. Ћна  обошла
вокруг менЯ  и  удалилась, а  когда Я подумал, что  она  не  заметила  менЯ,
вернулась  с  другой стороны, обойдЯ камень, на  котором  Я сидел; мы долго
смотрели друг на друга, наконец Я тихо сказал:
     - Ћткуда ты тут взЯлась?
     ‚идЯ, что она  не боитсЯ,  Я  опЯть  принЯлсЯ  за снег.  Ћна  наклонила
головку, вглЯдываЯсь  в  менЯ  черными бусинками  глаз,  неожиданно,  словно
насмотрелась досыта, расправила крыльЯ и улетела. Ђ  Я, опираЯсь о шершавую
поверхность  камнЯ,  скорчившись, замерзший, ждал рассвета, и всЯ  эта ночь
возвращалась  в  бурных,  отрывочных воспоминаниЯх  -  ’урбер,  его  слова;
молчание  - мое  и  Ћлафа;  вид города; красный  туман  и  просветы в  нем,
образованные  воронками огней;  горЯчие  потоки воздуха; висЯщие  площади и
аллеи, фужерники с огненными крыльЯми; не совсем вразумительный разговор  с
птицей на полЯне и то, как  Я жадно глотал снег,  - все эти картины были  и
одновременно не были, как иногда во сне;  они были напоминанием и умолчанием
о том, чего Я не смел затронуть,  потому что все времЯ  пыталсЯ найти в себе
согласие с тем, с  чем не мог согласитьсЯ.  Ќо это  было раньше, именно  как
сон. ‘ейчас, трезвый  и чуткий,  ожидаЯ  днЯ, в воздухе, почти серебрЯном от
рассвета,  видЯ,  как  медленно возникают, выплывают из ночи суровые  горные
стены, ущельЯ, осыпи, будто молчаливо подтверждаЯ реальность возвращениЯ, Я
впервые сам - не чужой на ‡емле, уже подвластный ей и ее законам - мог без
возмущениЯ, без обиды думать о тех, кто улетает за золотым руном звезд...
     ‘нега  вершины  зажглись золотом  и белизной,  она  стоЯла над долиной,
залитой лиловым сумраком,  мощнаЯ и вечнаЯ, а  Я, не  закрываЯ глаз, полных
слез, преломлЯющих  ее свет, медленно встал и  начал спускатьсЯ по осыпи на
юг, туда, где был мой дом.