чнаЯ; в домике не  было  окон,  но
сквозь  полупрозрачные стены солнце просвечивало, как  сквозь  витраж;
когда  наша  растЯнувшаЯсЯ колонна оказалась шагах  в  шестидесЯти  от
него, Я услышал доносЯщиесЯ оттуда стоны и хрипы до того ужасные,  что
волосы  встали  у  менЯ  дыбом. ѓолос - без сомнениЯ,  человеческий  -
хрипел и стонал попеременно. џ уже больше не сомневалсЯ, что это  крик
пытаемого, а может быть, убиваемого, и взглЯнул на своих спутников, но
они не обращали никакого вниманиЯ на эти исступленные вопли.
     џ  хотел  крикнуть  им, позвать и их тоже на помощь,  но  лишилсЯ
голоса при леденЯщей душу мысли, что судьба истЯзаемого человека может
им  быть  до  такой  степени безразлична; Я молча  соскочило  железной
кобылы  и  побежал  напрЯмик не оглЯдываЯсь. Ќо  прежде  чем  Я  успел
добежать, раздалсЯ хриплый, короткий визг, и все утихло. ‡дание  было
павильоном легкой, воздушной конструкции, с виду - без всЯких  дверей;
Я  обежал его и, не обнаружив входа, застыл как вкопанный перед стеной
из  голубоватой стекловидной массы, настолько прозрачной, что  Я  смог
заглЯнуть  внутрь. Ќа забрызганном кровью столе кто-то лежал  -  между
аппаратами, блестЯщие трубки или клещи которых впивались в  тело,  уже
мертвое,  перекрученное  предсмертной судорогой  так,  что  Я  не  мог
отличить рук от ног. Ќе видел Я и головы или того, что ее заменЯло: ее
закрывал   надвинутый   сверху  массивный  металлический   колокол   с
игольчатыми  шипами.  Њногочисленные раны трупа  уже  не  кровоточили,
наверное, сердце перестало битьсЯ. ‘тупни мои жег раскаленный  солнцем
песок,  в  ушах звучал еще нечеловеческий вопль умирающего,  Я  стоЯл,
парализованный омерзением, страхом, необъЯснимостью сцены, ведь больше
здесь никого не было - Я мог заглЯнуть во все углы этого зала машинных
пыток;  Я  скорее  почувствовал,  чем  услышал  приближение  фигуры  в
капюшоне  и,  краешком  глаза  заметив,  что  это  настоЯтель,  хрипло
спросил:
     - —то это? Љто убил его? Ђ?
     Ћн  стоЯл  рЯдом со мною, как статуЯ, и Я онемел, припомнив,  что
это и вправду железнаЯ статуЯ; в подземелье фигуры монахов в капюшонах
не  выглЯдели  такими невероЯтно чужими, как здесь, на  самом  солнце,
посреди  белой  геометрии  дорог,  на  чистом  фоне  горизонта;  труп,
скрючившийсЯ в объЯтиЯх металла, там, за стеклЯнной стеной,  показалсЯ
мне  кем-то единственным, кем-то близким, меж тем как Я стоЯл один как
перст  среди холодных, логичных машин, не способных ни на  что,  кроме
отвлеченного   умствованиЯ.  ЊенЯ  охватило  желание,   больше   того,
решимость  уйти,  не отозвавшись ни единым словом, не  попрощавшись  с
ними  даже  взглЯдом;  между  мною и ими в мгновение  ока  разверзлась
непреодолимаЯ пропасть. € все-таки Я продолжал стоЯть, а рЯдом  молча,
словно чего-то еще ожидаЯ, стоЯл отец „арг.
     ‚ помещении, залитом голубым светом, пропущенным через стеклЯнную
крышу  и  стены, что-то дрогнуло. ‘веркающие сочленениЯ аппаратов  над
окоченевшим   телом  пришли  в  движение.  Ћни  осторожно   выпрЯмлЯли
конечности   замученного,  поливали  его  раны   какой-то   прозрачной
жидкостью,  курившейсЯ белым паром; кровь с него смыли,  и  теперь  он
покоилсЯ  плоско,  прибранный  к вечному  сну;  но  блеснули  какие-то
остриЯ,  Я  решил, что сейчас его вскроют, и, хотЯ он был  уже  мертв,
хотел  побежать туда, уберечь его от четвертованиЯ; однако  настоЯтель
положил мне на плечо железную руку, и Я осталсЯ на месте.
     ‘веркающий  колокол  поднЯлсЯ, и Я  увидел  нечеловеческое  лицо;
теперь все машины работали одновременно и с такой скоростью, что видно
было  только  мелькание, и под столом - движение стеклЯнной  помпы,  в
которой бурлила краснаЯ жидкость; наконец в средоточии всей этой суеты
грудь  лежащего приподнЯлась и опала; раны заживали у менЯ на  глазах,
он шевелилсЯ и потЯгивалсЯ всем телом.
     - ‚оскрес? - спросил Я шепотом.
     - „а, - отвечал настоЯтель. - —тобы скончатьсЯ еще раз.
     ‹ежащий  оглЯделсЯ  вокруг;  мЯгкой,  словно  бескостной  ладонью
взЯлсЯ  за рукоЯтку, торчавшую сбоку, и потЯнул за нее, колокол  снова
надвинулсЯ ему на голову, косые клещи, высунувшись из ножен,  схватили
тело,  раздалсЯ тот же вопль, что и раньше; Я до такой степени  ничего
уже  не  соображал, что безропотно позволил отвести себЯ  к  терпеливо
ожидавшему  нас  каравану  седоков в капюшонах,  в  каком-то  отупении
вскарабкалсЯ  на железную клЯчу и слушал, что мне говорЯт:  настоЯтель
объЯснЯл,  что  в  павильоне  устроен пункт обслуживаниЯ,  позволЯющий
переживать  собственную смерть. „елаетсЯ это длЯ того, чтобы  испытать
возможно  более  сильные ощущениЯ, и вовсе не только мучительные:  при
помощи  трансформатора раздражителей боль ежесекундно сменЯетсЯ жутким
наслаждением.  ЃлагодарЯ определенным типам автоморфии дихтонцам  мила
даже агониЯ, а кому маловато одной, тот по воскрешении дает убить себЯ
снова, чтобы пережить необычайное потрЯсение еще раз. € в самом  деле,
наш стальной караван удалЯлсЯ от места развлекательной казни настолько
медленно,   что  хрипенье  и  стоны  любителЯ  сильных  ощущений   еще
доносились   до   нас.   ќта  необычнаЯ  техника   получила   название
"агонирование".
     Ћдно  дело  -  читать о кровавой сумЯтице прошлого в исторических
книгах, и другое - хоть в малой мере увидеть и пережить ее самому. Њне
уже так опротивело пребывание на поверхности, под Ярким солнцем, среди
излучин   серебрЯных  автострад,  мелькающаЯ  далеко  позади   искорка
павильона  наводила  на менЯ такой ужас, что Я с истинным  облегчением
углубилсЯ  во  тьму  канала, встретившего нас  холодным  и  безопасным
безмолвием. ЌастоЯтель, догадываЯсь о моих чувствах, молчал; до вечера
мы  посетили  еще  пустыне некоего анахорета и орден меньших  братьев,
поселившихсЯ в отстойнике каналов дачного предместьЯ; наконец  поздней
ночью   мы   закончили   объезд  епархии   и   вернулись   в   обитель
деструкцианцев,  перед которыми мне было до странности  стыдно  за  те
минуты, когда Я так ужаснулсЯ ими и возненавидел их.
     ЉельЯ  показалась мне уютным домом; на столе ждала приготовленнаЯ
заботливым  послушником  холоднаЯ  фаршированнаЯ  этажерка;  Я  быстро
покончил  с  ней  - успев уже проголодатьсЯ - и открыл том  дихтонской
истории, посвЯщенный новому времени.
     ‚  первой главе повествовалось об автопсихических движениЯх  XXIX
века. ‚сеизменчивость так уже всем надоела, что идеЯ - оставить тело в
покое  и  занЯтьсЯ перековкой сознаниЯ - словно омолодила  общество  и
вылечила его от маразма. ’ак началось ‚озрождение. ‚о главе его стоЯли
гениалиты,  предложившие сделать всех мудрецами.  ’отчас  обнаружилась
неутолимаЯ   жажда   познаниЯ,   вовсю   начали   развиватьсЯ   науки,
устанавливалась  межзвезднаЯ свЯзь с иными цивилизациЯми;  информациЯ,
однако,  росла лавинообразно, и понадобились новые телесные переделки,
ибо  ученый  мозг не умещалсЯ даже в животе; общество огениальнивалось
по  экспоненте,  и  волны умудрениЯ обегали планету.  ќтот  ђенессанс,
усматривавший  смысл  бытиЯ  в Џознании,  продолжалсЯ  семьдесЯт  лет.
ђЯбило   в   глазах   от  мыслителей,  профессоров,  суперпрофессоров,
ультрапрофессоров, а потом и контрпрофессоров.
     Ђ так как волочить все более мощный мозг на тылоходах становилось
все  неудобнее, после непродолжительной стадии двоедумцев (снабженных"
как  бы  двумЯ  телесными тачками, передней и задней, длЯ  размышлений
высших  и  низших)  гениалиты,  силой  обстоЯтельств,  превратились  в
недвижимость. Љаждый из них был замкнут в башне собственной  мудрости,
опутанный  змеЯми проводов, как Њедуза ѓоргона; общество  походило  на
соты,   в   которых  личинки-люди  копили  мед  мудрости.   Ѓеседовали
беспроводным манером и обменивались телевизитами; дальнейшаЯ эскалациЯ
привела  к  конфликту сторонников обобществлениЯ частной  мудрости  со
скопидомами - накопителЯми знаний, которые всю информацию желали иметь
длЯ  себЯ  лично.  Ќачалось подслушивание чужих размышлений,  перехват
наиболее  мозговитых концепций, подкапывание под башни  философских  и
литературных  противников, подтасовка данных,  подгрызание  кабелей  и
даже попытки аннексии чужого психического имущества вместе с личностью
его владельца.
     ђеакциЯ  на все это была решительной. Ќаши средневековые гравюры,
изображавшие драконов и заморские диковины, - ребЯчество по  сравнению
с   телесным  разгулом,  охватившим  планету.  €стЯзухи,  вырыванцы  и
людорезы рыскали посреди всеобщего хаоса. ђасплодились симбиозы тел  и
агрегатов, сноровистые во всЯком распутстве (головоз, автолюб, селадон-
аппаратчик),  а  также  кощунственные  карикатуры  на  духовенство   -
змеинок, змеинокинЯ, архимандог и свЯтуша.
     €менно   тогда   в   моду  вошло  агонирование.  „ело   кончилось
стремительным  регрессом  цивилизации. Ћрды  мускулистых  давильцев  с
танкинЯми  озорничали в лесах. ‚ укромных норах таились  жутеныши.  Ќа
планете  не  осталось  уже и признаков того,  что  когда-то  она  была
колыбелью гуманоидного разума. ‚ парках, заросших столовым сорнЯком  и
одичавшими  вилками  и  ножами,  покоились  между  кустами  салфетника
мебелища  -  сущие горы дышащего мЯса. ќти кошмарные формы чаще  всего
были не результатом сознательного планированиЯ, но следствием дефектов
телотворительной аппаратуры: вместо заказанного ей товара она  плодила
уродов-дегенератов.  ‚  эту эпоху социального монстролиза,  как  пишет
проф. ѓранз, предысториЯ словно брала реванш у своих поздних потомков,
ибо  то,  что  длЯ  первобытного ума было кошмаром  мифов,  чудовищным
словом,  -  становилось  плотью теперь,  в  разогнавшемсЯ  биотическом
механизме.
     ‚  начале  XXX  века  диктаторскую власть над  планетой  захватил
„зомбер  ѓлаубон  и  через двадцать лет добилсЯ  телесной  унификации,
нормализации  и стандартизации, поначалу воспринЯтых как спасение.  Ћн
был  сторонником просвещенного и гуманного абсолютизма,  а  потому  не
допустил  истреблениЯ вырожденцев XXIX века, но велел  поселить  их  в
особых  резервациЯх; кстати сказать, как раз на окраине одной из  них,
под  развалинами  древней  столицы провинции,  и  находилсЯ  подземный
монастырь  деструкцианцев, который дал мне приют. Џо указу  „.ѓлаубона
каждый  гражданин  должен  был  стать  самистом-беззадником,  то  есть
однополым,  сзади  и  спереди  выглЯдит  одинаково.  „зомбер   написал
"Њысли",  трактат  с  изложением своей программы. Ћн  лишил  население
секса,  в  котором  усматривал первопричину  прежнего  упадка;  центры
наслаждениЯ  были  оставлены гражданам, правда, после  обобществлениЯ.
ѓлаубон также оставил им разум, поскольку не хотел управлЯть дебилами,
но видел в себе обновителЯ цивилизации.
     Ћднако  же разум - это способность мыслить по-всЯкому, а  значит,
инакомыслить.  ЌелегальнаЯ оппозициЯ ушла в подполье и устраивала  там
мрачные  антисамистские  оргии.  ’ак,  во  всЯком  случае,  утверждала
правительственнаЯ    печать.   ‚прочем,   ѓлаубон    не    преследовал
оппозиционеров, принимавших бунтарские формы (омерзенцы, задисты).  Џо
слухам,  были также подпольщики-двузадисты, утверждавшие, будто  разум
дан  как  раз  длЯ  того, чтобы было чем понЯть,  что  нужно  от  него
поскорее  избавитьсЯ,  ведь  именно он -  виновник  всех  исторических
бедствий;   голову  они  заменЯли  тем,  в  чем  принЯто   видеть   ее
противоположность, ибо считали ее лишней, вредной и крайне  банальной;
но   отец   „арг   уверЯл  менЯ,  что  казеннаЯ  пресса   от   усердиЯ
преувеличивала. ‡адистам действительно не нравилась голова, и  они  от
нее  отказались, но мозг всего лишь перенесли вниз, чтобы  на  мир  он
смотрел  пупочным  глазом  и  еще одним,  размещенным  сзади,  немного
пониже.
     ЌаведЯ  кое-какой порЯдок, ѓлаубон провозгласил план тысЯчелетней
социальной  стабилизации посредством так называемой  гедальгетики.  …е
введению  предшествовала шумнаЯ пропагандистскаЯ кампаниЯ под лозунгом
"‘…Љ‘  ђЂ„€  ’ђ“„Ђ". Љаждому гражданину выделЯлось  рабочее  место,  а
инженеры нервных путей так соединЯли нейроны его мозга, что он  ощущал
наслаждение только при усердном труде. € ежели кто деревьЯ сажал  либо
воду  носил,  он  просто  млел в упоении, и  чем  лучше  работал,  тем
большего  достигал экстаза. Ќо присущее разуму коварство  подкопало  и
этот,   казалось   бы,   безотказный   социотехнический   метод.   €бо
нонконформисты трудовой экстаз почитали формой порабощениЯ. “смирЯЯ  в
себе рабочую похоть (трудоблудие), они, наперекор вожделению, гнавшему
их  на раобчее место, не тем занимались, на что подбивал их зов плоти,
но все делали прЯмо наоборот. Љого тЯнуло быть водоносом, валил лес, а
кого    дровосеком   -   воду   таскал,   и   все   это    в    рамках
антиправительственных манифестаций. “силение обобществленных влечений,
неоднократно  проводившеесЯ по приказанию  ѓлаубона,  имело  лишь  тот
результат,  что  историки  назвали  эти  годы  его  правлениЯ   эпохой
мучеников.  Ћпознание  правонарушителей  доставлЯло  биолиции   немало
хлопот,  поскольку,  замеченные  в умышленном  извращенном  страдании,
утверждали  без зазрениЯ совести, что стонали они как раз  в  упоении.
ѓлаубон   покинул  арену  биотической  жизни  глубоко  разочарованный,
убедившись в крахе своего великого плана.
     Џозже,   на   рубеже  XXXI-XXXII  столетий,  разгорелась   борьба
диадохов;   планета   распалась   на  провинции,   население   которых
телотворилось в соответствии с директивами местных властей.  ќто  было
уже в эпоху постмонстролитической Љонтрреформации. Ћт прежних столетий
остались  скопища полуразвалившихсЯ городов и эмбрионариев, резервации
(в  которые  лишь от случаЯ к случаю наведывались летучие  контрольные
патрули), опустевшие сексострады и иные реликты прошлого, которые кое-
где,  хоть и в искалеченном виде, доживали свой век. ’етрадох ѓламброн
установил  цензуру генетических кодов, и некоторые виды  генов  попали
под  запрет;  однако  нецензурные индивиды либо подкупали  контрольные
органы,  либо  использовали в публичных местах биомаски и  бутаформы;
хвосты приклеивали к спине пластырем или украдкой засовывали в штанину
и т.д. ‚се эти ухищрениЯ были секретом полишинелЯ.
     Џентадох  Њармозель,  действуЯ по  принципу  "divide  et  impera"
(ђазделЯй и властвуй (лат.)), в законодательном порЯдке увеличил число
разрешенных  полов.  Џри нем нарЯду с мужчиной  и  женщиной  поЯвились
двужчина,  дваба и два вспомогательных пола - уложники и  поддержанки.
†изнь,  особенно  эротическаЯ,  при  этом  пентадохе  усложнилась   до
крайности.  ‚добавок тайные организации свои собраниЯ  устраивали  под
видом  поощрЯемых властЯми шестерных (гексуальных) сношений,  так  что
проект  пришлось урезать до минимума: до наших дней сохранились только
двужчина и дваба.
     Џри  гексадохах обычным делом стали телесные намеки,  позволЯвшие
обойти  хромосомную цензуру. џ видел изображениЯ дихтонцев, у  которых
ушные  раковины  переходили  в  небольшие  лодыжки.  Ќеизвестно  было,
прЯдает  подобный субъект ушами или же намекает своими  движениЯми  на
пинок  под зад. ‚ некоторых кругах ценилсЯ Язык, законченный небольшим
копытцем. Џравда, он был неудобен и ни на что не годилсЯ, но в этом-то
и  выражалсЯ дух соматической независимости. ѓурилла •апсдор,  слывший
либералом, позволил особо заслуженным гражданам иметь сверхнормативную
ногу;  это  было  высоким  отличием, а впоследствии  добавочнаЯ  нога,
утратив   свой   пешеходный  характер,  стала  всего   лишь   символом
занимаемого  поста;  высшие чиновники имели до девЯти  ног;  благодарЯ
этому ранг дихтонца сразу был виден даже в бане.
     ‚  годы  правлениЯ сурового ђондра €шиолиса выдача разрешений  на
дополнительный  телесный метраж была приостановлена, а  у  виновных  в
нарушении  закона даже конфисковывали ноги; €шиолис, по слухам,  хотел
вообще упразднить все конечности и органы, кроме жизненно необходимых,
а также ввести микроминиатюризацию, так как площадь строЯщихсЯ квартир
все  сокращалась; но Ѓгхиз ѓварндль, правивший после него, отменил эти
директивы  и  допустил хвост под предлогом, что  его  кисточкой  можно
подметать пол.
     Џотом,   при   ѓонде  ѓурве,  поЯвились  так  называемые   нижние
уклонисты,  которые  множили  число  конечностей  нелегально;   а   на
следующей стадии, когда власть еще более ужесточилась, опЯть поЯвились
или, скорее, попрЯтались Языконогти и прочие бунтарские органеллы. ќти
социальные колебаниЯ все еще продолжались, когда Я прибыл на „ихтонию.
’о,  чего  никак  не удалось бы осуществить во плоти,  изображалось  в
порнобиолитературе  -  нелегальных,  строго  запрещенных  изданиЯх;  в
монастырской  библиотеке  их  было  хоть  пруд  пруди.  џ   пролистал,
например,  манифест, призывающий к созданию головотопа, который  ходил
бы  на  голове;  а  плод фантазии другого анонимного автора,  аэротик,
должен был парить в воздухе на воздушной подушке.
     Џознакомившись в общих чертах с планетарной историей, Я взЯлсЯ за
текущую  научную литературу; центром проектно-исследовательских  работ
ЯвлЯетсЯ   теперь   ЉЋ‘’ЋЏђЂ‚  (Љомитет  по   ‘тандартизации   Ћргано-
Џсихических   ђазработок   и  ‚ыкроек).  ЃлагодарЯ   любезности   отца
библиотекарЯ  Я  мог  ознакомитьсЯ с самыми последними  исследованиЯми
этого  органа.  ’ак,  например,  инженер-телостроитель  „ергард   Њних
разработал  образец под рабочим названием пантелист,  или  вездельник.
Џроф.    д-р   инж.   маг.   „банд   ђабор,   руководитель    большого
исследовательского  коллектива, работает над смелым,  хотЯ  и  спорным
проектом  так называемого свЯзунчика, который должен стать воплощением
понЯтиЯ "свЯзь" в трех смыслах: почтовом, любовном и вилки с бутылкой.
џ  также  смог ознакомитьсЯ с перспективно-футурологическими  работами
дихтонских телологов; мне показалось, что в целом телостроение зашло в
тупик,   хотЯ  конструкторы  пытаютсЯ  покончить  с  застоем;   статьЯ
директора ЉЋ‘’ЋЏђЂ‚Ђ проф. €оахама ѓрауза в ежемесЯчнике "ѓолос  тела"
заканчивалась  словами:  "Љак  можно  не  перетелЯтьсЯ,   если   можно
перетелЯтьсЯ?"
     ќти упорные штудии настолько утомили менЯ, что, сдав в библиотеку
последнюю стопку прочитанных книг, Я целую неделю ничего не  делал,  а
только загорал в мебельной роще.
     џ  спрашивал настоЯтелЯ, что он думает о биотической ситуации. Џо
его  мнению, длЯ дихтонцев уже нет возврата к человеческому  облику  -
слишком   далеко  они  от  него  отошли:  в  результате   многовековой
идеологической обработки этот облик вызывает в них такое предубеждение
и такое всеобщее отвращение, что даже им, роботам, поЯвлЯЯсь прилюдно,
приходитсЯ  закрывать себЯ целиком. ’огда Я спросил  (после  ужина  мы
были  одни  в  трапезной), какой, собственно, смысл имеет  в  подобной
цивилизации монашеское служение и вера?
     ‚ голосе настоЯтелЯ Я ощутил улыбку.
     -  џ  ждал этого вопроса, - сказал он. - џ отвечу на него дважды,
сначала  попросту,  потом  более тонко. …сли  попросту,  дуизм  -  это
"надвое бабка гадала". €бо Ѓог есть тайна до такой степени, что нельзЯ
быть  совершенно уверенным даже в самом его бытии. ‹ибо он существует,
либо нет; отсюда название нашей веры. Ђ теперь еще раз, но глубже: Ѓог
„остоверный не есть совершеннаЯ тайна, коль скоро по крайней  мере  на
том  его  можно поймать (а тем самым и ограничить), что Ћн существует.
…го  гарантированное бытие было бы оазисом, местом успокоениЯ, лености
духа,  и потому-то в трудах по истории религии ты видишь прежде  всего
многовековое,  неустанное,  до  крайности  напрЯженное,  доходЯщее  до
безумиЯ  усилие  мысли,,  котораЯ  вечно  громоздила  один  на  другой
аргументы  и  доказательства его существованиЯ и  вечно  рассыпающуюсЯ
постройку  возводила из руин и обломков заново. Њы не  утруждали  тебЯ
изучением  наших теологических книг, но если бы ты в них заглЯнул,  то
увидел бы дальнейшие стадии естественной эволюции веры, еще незнакомые
более молодым цивилизациЯм. „огматическаЯ фаза не обрываетсЯ вдруг, но
переходит  из состоЯниЯ замкнутости в состоЯние открытости, когда,  на
диалектический  лад,  после  догмата  о  непогрешимости  главы  –еркви
провозглашаетсЯ  новый  догмат  -  неизбежной  недостоверности   любых
суждений  по  вопросам  веры.  ќтот догмат  гласит:  "‚се,  что  можно
помыслить  ‡„…‘њ,  никак  не соотноситсЯ с тем,  что  пребывает  ’ЂЊ".
“ровень абстракции уходит все выше и выше: заметь, что дистанциЯ между
Ѓогом и разумом с течением времени возрастает - везде и всегда!
     Џрежде,  в  древних откровениЯх, ѓосподь постоЯнно вмешивалсЯ  во
все:  хороших живьем забирал на небо, плохих поливал серой,  сидел  за
первым  попавшимсЯ кустом - и лишь потом начал отдалЯтьсЯ,  утрачивать
наглЯдность, человекообразие, бородатость; исчезли школьные пособиЯ  в
виде  чудес, эффектные учебные опыты - такие, как переселение бесов  в
свиней  и  ангельские  инспекции, - словом, вера  обходилась  уже  без
Ярмарочной  метафизики;  из  области чувств  она  переходила  в  сферу
абстракции.  Ќо  и  тогда  не было недостатка  в  доказательствах  …го
существованиЯ,  формулируемых на Языке санкторной алгебры  или  какой-
нибудь  еще  более  элитарной герменевтики. ‚ конечном  счете  процесс
абстрагированиЯ достигает вершины, на которой объЯвлЯют о смерти Ѓога,
взамен  обретаЯ стальной, леденЯщий и жутковатый покой, -  тот  самый,
что  становитсЯ  уделом  живых, навсегда оставленных  теми,  кого  они
любили больше всего.
     Њанифест  о  смерти  Ѓога  оказываетсЯ  поэтому  новым  маневром,
который   должен  избавить  нас  -  хотЯ  и  к  нашему  ужасу   -   от
метафизических хлопот. Њы одни, и будем делать, что захотим, или то, к
чему ведут нас очередные открытиЯ. ’ак вот: дуизм пошел еще дальше;  в
нем  ты веруешь, сомневаЯсь, и сомневаешьсЯ, веруЯ; но и это состоЯние
не  может  быть  окончательным. ‘огласно некоторым отцам  прогнозитам,
эволюции  и революции, то есть обороты и перевороты вер, не  протекают
одинаково  в  целом  космосе, и есть весьма могущественные  и  великие
цивилизации,  которые  пробуют всю Љосмогонию  обернуть  антигосподней
провокацией. ‘огласно этой догадке, есть где-то на звездах народы, что
пытаютсЯ прервать ужасное молчание Ѓога, угрожаЯ …му ЉЋ‘ЊЋ–€„ЋЊ и  тем
самым бросаЯ …му вызов: им нужно, чтобы всЯ ‚селеннаЯ стЯнулась в одну
точку  и  сама  себЯ сожгла в пламени этой последней  судороги;  можно
сказать,  что  низвержением ѓосподнЯ творениЯ они  пытаютсЯ  заставить
ѓоспода хоть как-то заЯвить о себе; и пусть мы не знаем об этом ничего
достоверного,  психологически  подобный  замысел  представлЯетсЯ   мне
возможным.  Ќо  вместе  с тем и напрасным, ибо устраивать,  вооружаЯсь
антиматерией,  крестовые походы на ѓоспода Ѓога - не  слишком  удачный
способ до Ќего достучатьсЯ.
     џ  не  мог  удержатьсЯ  от  замечаниЯ, что  дуизм,  похоже,  либо
совпадает с агностицизмом или "не до конца уверенным в себе атеизмом",
либо  он  - вечное колебание между двумЯ полюсами: "есть" и "нет".  Ќо
если  в  нем  имеетсЯ хоть крупица веры в Ѓога, то  чему  служит  мона
стырскаЯ жизнь? Љому хоть что-нибудь дает это сидение в катакомбах?
     -  ‘лишком много вопросов сразу! - произнес отец „арг. - Џодожди.
Ђ что нам, по-твоему, следовало бы делать?
     - ’о есть как это? Ќу, хотЯ бы миссионерствовать...
     -  ‡начит, ты так ничего и не понЯл! ’ы и ныне далек от менЯ, как
при первой нашей встрече! - сказал настоЯтель с глубокой грустью.-  ’ы
полагаешь,    нам    следовало    бы    занЯтьсЯ    проповедничеством?
Њиссионерством? Ћбращением в нашу веру?
     - Ђ разве вы, отец, думаете иначе? Љак же так? ђазве не таково во
все времена ваше призвание? - удивилсЯ Я.
     - Ќа „ихтонии, - произнес настоЯтель, - возможен миллион вещей, о
которых ты и не подозреваешь. “ нас без труда можно стереть содержимое
индивидуальной   памЯти   и   опустевший   разум   заполнить    новой,
синтетической  памЯтью,  так  что подвергнутому  этой  операции  будет
казатьсЯ, будто он пережил то, чего никогда не было, и ощущал то, чего
никогда не ощущал, - словом, можно сделать его Љем-то €ным, чем он был
раньше.  Њожно  переделывать характер и личность, то есть  преображать
сластолюбивых насильников в кротких самаритЯн и наоборот; атеистов - в
свЯтых,  аскетов - в беспутников; можно оглуплЯть мудрецов, а  глупцов
делать гениЯми; пойми, что все это очень легко и ничто ЊЂ’…ђ€Ђ‹њЌЋ… не
препЯтствует  таким переделкам. Ђ теперь призадумайсЯ  хорошенько  над
тем, что Я тебе скажу.
     „оводам наших проповедников поддаетсЯ даже твердокаменный атеист.
„опустим,  такие  апостолы-златоусты обратЯт в  нашу  веру  сколько-то
посторонних. ‚ конечном результате этой миссии изменитсЯ сознание тех,
кто  раньше  не  верил,  и они уверуют. ќто очевидно,  не  так  ли?  џ
согласилсЯ.
     - Џревосходно. Ђ теперь учти, что эти люди изменЯт свои убеждениЯ
в  вопросах  веры,  потому что мы, снабжаЯ их информацией  посредством
вдохновенных слов и ораторских жестов, определенным образом перестроим
их  мозги.  Ћднако  того же конечного результата - внедрениЯ  в  мозги
истовой  веры  и  влечениЯ к ѓосподу - можно  достичь  в  миллион  раз
быстрей  и  надежней, применЯЯ подобранную гамму биотических  средств.
’ак  зачем  же,  имеЯ  к  своим  услугам столь  современные  средства,
миссионерствовать   старомодным  внушением,  проповедЯми,   речами   и
лекциЯми?
     -  „а неужели вы это серьезно! - воскликнул Я. - ‚едь это было бы
безнравственно!
     ЌастоЯтель пожал плечами.
     -  ’ы говоришь так, потому что ты - дитЯ другой эпохи. ’ы, верно,
думаешь, будто мы действовали бы хитростью и обезволиванием,  то  есть
при  помощи  "криптомиссионерской" тактики,  тайком  рассеиваЯ  какие-
нибудь  химикаты  либо  обрабатываЯ  умы  какими-нибудь  волнами   или
колебаниЯми.  Ќо  это  вовсе не так! Љогда-то  у  нас  велись  диспуты
верующих   с   неверующими,   на   которых   единственным   средством,
единственным  оружием  была словеснаЯ мощь  доводов  обеих  сторон  (Я
оставлЯю в стороне "диспуты", в которых аргументом был кол, костер или
плаха).  Ќыне подобный диспут велсЯ бы при помощи технических  средств
аргументации.  Њы  бы  действовали орудиЯми обращениЯ,  а  закоренелые
оппоненты контратаковали бы средствами, долженствующими переделать нас
по их образцу или, по крайней мере, обеспечить им невосприимчивость  к
нашим миссионерским приемам. ансы обеих сторон на выигрыш зависели бы
от  эффективности  технических средств, так же как  некогда  шансы  на
победу в диспуте зависели от эффективности словесной аргументации. €бо
обращать  неверующих  -  значит  передавать  информацию,  заставлЯющую
уверовать.
     -  €  все  же,  -  упорствовал Я, -  это  было  бы  не  настоЯщее
обращение!  ‚едь  препарат, возбуждающий жажду веры  и  алкание  Ѓога,
фальсифицирует сознание: он не взывает к свободе разума, но принуждает
его и насилует!
     -  ’ы забываешь, кому и где говоришь это, - отвечал настоЯтель. -
“же  шестьсот  лет  как  у нас нет ничего похожего  на  "естественное"
сознание.  Ђ  значит, нет и возможности отличить навЯзанную  мысль  от
естественной, поскольку теперь уже незачем тайком навЯзывать какие  бы
то  ни  было убеждениЯ. ЌавЯзывают нечто более раннее и вместе  с  тем
окончательное - то есть мозг!
     -  Ќо  даже  этот навЯзанный мозг обладает нормальной логикой!  -
возразил Я.
     -  ‚ерно.  Ћднако приравнивать прежние диспуты о Ѓоге к  нынешним
было  бы неправомерно лишь в том случае, если бы в пользу веры имелась
логически  неопровержимаЯ  аргументациЯ,  заставлЯющаЯ  разум  принЯть
конечный  результат столь же непререкаемо, как это делает  математика.
Ќо,  согласно  нашей теодицее, такой аргументации  быть  не  может.  €
потому  историЯ верований знает отступничества и ереси, но  в  истории
математики  ничего  подобного мы не видим; нет и не было  математиков,
которые  отказывались  бы  признать, что имеетсЯ  один  только  способ
прибавить  единицу к единице и что результатом такого  сложениЯ  будет
число два. Ќо Ѓога математически не докажешь. ђасскажу тебе о том, что
случилось двести лет назад.
     Ќекий  отец  компьютер  вступил в спор с неверующим  компьютером.
ќтот   последний,  будучи  новейшей  моделью,  располагал   средствами
информационного воздействиЯ, неизвестными нашему клирику; он  выслушал
его  аргументацию  и  сказал:  "’ы менЯ проинформировал,  а  теперь  Я
проинформирую   тебЯ,  что  не  займет  и  миллионной  доли   секунды;
преображение   наступит  немедлЯ  -  но  не  ѓосподне!"   Џосле   чего
дистанционно  и молниеносно проинформировал нашего отца так,  что  тот
веру утратил! —то скажешь?
     -  Ќу,  если  и это не было насилием над природой, то  просто  не
знаю! - воскликнул Я. - “ нас это зоветсЯ манипулЯцией сознанием.
     -  Њанипулировать  сознанием, - промолвил  отец  „арг,  -  значит
свЯзывать дух незримыми путами подобно тому, как можно свЯзывать  тело
видимым образом. Њысль подобна писанию от руки, а манипулировать ею  -
значит водить пишущей рукою так, чтобы она выписывала иные знаки. ќто,
конечно,  насилие!  Ќо  тот  компьютер  действовал  по-другому.  ‹юбое
заключение исходит из каких-то данных, а убеждать оппонента  -  значит
при помощи произносимых слов переставлЯть данные в его уме. €менно это
и совершил тот компьютер, только без всЯких речей. ”ормально он сделал
то  же  самое,  что и прежний, обычный дискутант, но иными  средствами
коммуникации.  Ћн  мог  поступить  так,  потому  что  благодарЯ  своим
способностЯм  видел ум оппонента насквозь. Џредставь  себе,  что  один
шахматист  видит  лишь  доску  с  фигурами,  а  другой,  сверх   того,
прозревает еще мысли противника. Ћн победит его навернЯка, не совершаЯ
над  ним  никакого  насилиЯ. Љак ты думаешь, что мы  сделали  с  нашим
братом, когда он вернулсЯ к нам?
     -   Ќаверно,  вы  сделали  так,  чтобы  он  снова  уверовал...  -
неуверенно отозвалсЯ Я.
     -  Ќет, поскольку он не давал согласиЯ. ’ак что мы не могли этого
сделать.
     - ’еперь Я уже ничего не понимаю! ‚едь вы поступили бы в точности
так же, как и его противник, только наоборот!
     -  „а  нет  же.  “же  нет, ибо наш бывший  брат  не  желал  новых
диспутов.  ЏонЯтие  "диспут"  изменилось  и  значительно  расширилось,
понимаешь? ’от, кто соглашаетсЯ ныне на диспут, должен быть  готов  не
только  к словесным атакам. Ќаш брат проЯвил, увы, печальное неведение
и   наивность;  а  ведь  он  мог  бы  поостеречьсЯ,  ибо  тот  заранее
предупреждал  о своем перевесе; но у него в голове не помещалось,  что
его  неколебимаЯ  вера  может перед чем-либо не устоЯть.  ’еоретически
имеетсЯ  выход из этой эскалационной ловушки: нужно изготовить  разум,
способный  учесть ‚‘… сочетаниЯ ‚‘…• ‚Ћ‡ЊЋ†Ќ›• данных; но так  как  их
множество  обладает  бесконечной мощностью, лишь  бесконечному  разуму
было  бы по силам обрести метафизическую достоверность. ’акого  разума
нельзЯ  построить навернЯка. Љак бы мы ни старались, мы  строим  нечто
конечное, а если и есть бесконечный компьютер, то единственно Ћн.
     ’ак  что  на новом уровне цивилизации спор о ‚севышнем не  только
может,  но и должен вестись при помощи новых техник - если его  вообще
желают  вести.  €бо  информационное оружие по ЋЃ…  ‘’ЋђЋЌ›  изменилось
Ћ„€ЌЂЉЋ‚Ћ, и положение борющихсЯ в таком случае симметрично, а  потому
тождественно  положению участников средневековых диспутов.  ќто  новое
миссионерство можно признать безнравственным лишь в том  случае,  если
признать  безнравственным обращение Язычников в  древности  или  споры
прежних  теологов  с  атеистами.  ‚сЯкий  иной  способ  миссионерского
служениЯ  уже невозможен, поскольку тот, кто ныне хотел бы  уверовать,
уверует  навернЯка,  а тот, кто обладает верой и желает  ее  утратить,
навернЯка утратит ее - при помощи соответствующих процедур.
     - Ќо тогда, в свою очередь, можно было бы воздействовать на орган
воли, внушаЯ желание верить?
     - ’ак оно и есть. Љак ты знаешь, некогда было сказано, что Ѓог на
стороне  больших  батальонов.  ’еперь, согласно  принципу  техногенных
крестовых   походов,   он  оказалсЯ  бы  на   стороне   более   мощных
веровнушающих  аппаратов;  но  мы  не  считаем,  будто  нам  следовало
втЯнутьсЯ  в эту гонку боголюбивых и богоборческих вооружений;  мы  не
хотим   вступать   на   путь  эскалации,  при  которой   мы   построим
веровнушитель, а они - веротушитель, мы обратим туда, а они обратно, и
будем  так  боротьсЯ веками, превратив монастыри в кузницы  все  более
действенных средств и приемов, внушающих алкание веры!
     - Ќе могу поверить, - сказал Я, - что нет иного пути, кроме того,
на который вы, отец, мне указываете. ‚едь логика длЯ всех одна, не так
ли? Ђ естественный разум?
     -  ‹огика - это орудие, - отвечал настоЯтель, - а орудие само  по
себе  еще ничего не значит. …му нужен лафет и направлЯющаЯ рука,  а  у
нас  и  то  и  другое можно вылепить, кому как захочетсЯ.  —то  же  до
естественного разума, то разве Я и другие отцы естественны? Њы, как  Я
тебе  уже  говорил, не что иное, как лом, а наше "‚ерую" длЯ тех,  кто
нас  изготовил, а после выбросил, - побочный продукт, бормотание этого
лома.  Њы  получили  свободу  мысли, потому  что  промышленность,  длЯ
которой нас предназначили, требовала именно этого. ‘лушай внимательно.
џ открою тебе тайну, которую никому другому не доверил бы. џ знаю, что
вскоре  ты  нас  покинешь  и  что  не выдашь  ее  властЯм:  иначе  нам
несдобровать.
     ЃратиЯ  одного из отдаленных монастырей, посвЯтившаЯ себЯ  ученым
занЯтиЯм,  открыла средства такого воздействиЯ на волю  и  мысль,  что
могла  бы  в мгновение ока обратить в нашу веру всю планету, поскольку
против этих средств нет никакого противоЯдиЯ. Ћни не одурманивают,  не
отуплЯют, не лишают свободы, а лишь действуют на дух так же, как рука,
поворачивающаЯ  голову  к  небу,  и  голос,  произносЯщий:   "‘мотри!"
…динственным понуканием или принуждением было бы то, что нельзЯ  снова
закрыть  глаза. ќти средства заставлЯют увидеть лик ’айны, а тот,  кто
узрит  ее,  уже  от  нее  не избавитсЯ, ибо она  запечатлелась  в  нем
навечно.  ‚се  равно  как  если бы Я привел тебЯ  к  жерлу  вулкана  и
наклонил,  чтобы  ты  посмотрел вглубь,  а  единственное  принуждение,
которое Я позволю себе, свелось бы к тому, что увиденного тебе уже  не
забыть. €так, мы “†… всемогущи в деле обращениЯ, поскольку достигли  в
нем  той высшей степени свободы действий, которой достигла цивилизациЯ
в  другой сфере - материального телотворениЯ. ’о есть мы наконец могли
бы...  ты понимаешь менЯ? Њы обрели миссионерское всемогущество  и  не
сделали ничего. €бо единственное, в чем еще может обнаружить себЯ наша
вера,  -  это  отказ согласитьсЯ на такой шаг. џ говорю прежде  всего:
"NON  AGAM" (Ќе буду действовать (лат.)). Ќе только "Non serviam"  (Ќе
буду  прислуживать (лат.)), но также: "Ќе буду действовать". Ќе  буду,
ибо могу действовать навернЯка и сделать все, что захочу. € потому мне
не  остаетсЯ  ничего иного, кроме как сидеть тут, в каменной  крысиной
норе, в сплетении пересохших каналов.
     џ  не  нашел  ответа на эти слова. ‚идЯ бесплодность  дальнейшего
пребываниЯ на этой планете, после грустного и трогательного прощаниЯ с
благочестивыми братьЯми, Я снарЯдил ракету, котораЯ сохранилась  целой
и  невредимой  благодарЯ  камуфлЯжу, и  отправилсЯ  в  обратный  путь,
чувствуЯ  себЯ другим человеком, нежели тот, что не слишком  давно  на
ней высадилсЯ.