 машина тем тЯжелее поддаетсЯ водителю, чем больше  ее
масса. Ћн уже готов был спросить, сколько весит  „иглатор,  но,  не  желаЯ
обнаружить незнание, взЯл у ѓоссе фонарь и двинулсЯ вдоль ступни  великана
‚одЯ лучом по стали, он, как  и  думал,  обнаружил  табличку  с  основными
характеристиками, приклепанную на уровне человеческих  глаз.  ЊаксимальнаЯ
мощность достигала 14.000 к‚т, допустимаЯ  перегрузка  -  до  19.000  к‚т,
масса покоЯ - 1680 тонн,  многодисковый  реактор  "’окамак"  с  обменником
”уко;  гидравлический  привод  главной   передачи   и   дифференциалов   -
"ђоллс-ђойса", шасси шведского производства. Ћн направил луч света  вверх,
вдоль решетчатой ноги,  но  разглЯдеть  целиком  торс  не  мог  ‘вет  едва
обрисовал контуры черных безголовых плеч. Ћн повернулсЯ к  ѓоссе,  но  тот
исчез.  Ќаверное,  пошел   включить   отопительную   систему   космодрома:
размещенные на земле  трубы  стали  разгонЯть  низко  стелющийсЯ  негустой
туман. ‡аблудившийсЯ луч  селектора,  как  пьЯный,  бродил  по  котловине,
вырываЯ из темноты то куб склада, то  грибообразную  контрольную  башню  с
зеленой опоЯской собственного света, и, попадаЯ на оледенелые скалы, давал
мгновенно гаснущие отблески. Ћн будто пыталсЯ  пробудить  мертвый  пейзаж,
оживлЯЯ его  движением.  ‚друг  ушел  вбок,  проехал  по  бетонному  полю,
перескочил через башню-гриб, частокол магматических  стволов,  одноэтажный
склад и задел  пилота,  который,  прикрывшись  перчаткой,  быстро  закинул
голову, чтобы при этой оказии увидеть „иглатор  целиком.  ЏокрытаЯ  черным
антикоррозийным составом  машина  засиЯла  над  ним,  как  двуногий  Ящер,
поднЯвшийсЯ  во  весь  рост,  как  бы  позируЯ  длЯ  съемки  со  вспышкой.
‡акаленные стальные пластины грудной клетки, дискообразное основание таза,
столбы и приводные валы бедер, наколенники,  решетки  голеней  первозданно
блестели, - значит,  машина  никогда  раньше  не  работала.  Ђнгус  ощутил
радость и тревогу. Ћн сглотнул слюну, чувствуЯ, как сжимаетсЯ горло, и уже
при отдалЯющемсЯ свете подошел к великану с тыла. Ћн приближалсЯ к  пЯтке,
и ее сходство со стальной человеческой ногой сначала  стало  карикатурным,
но вблизи, около зарывшейсЯ в грунт подошвы,  исчезло.  Ћн  стоЯл  как  бы
перед фундаментом портального крана, который ничто  не  может  вырвать  из
земли. Ѓронированный каблук  мог  бы  служить  основанием  гидравлического
пресса.  ѓоленостопный  сустав  демонстрировал   скреплЯющие   его   болты
диаметром в гребной вал кораблЯ, а колено, выступающее на  половине  длины
ноги - на высоте примерно трех этажей, - было как мельничный жернов. Љисти
великана - они были  больше  экскаваторного  ковша  -  неподвижно  висели,
застыв, как по стойке "смирно".  •отЯ  ѓоссе  исчез,  пилот  не  собиралсЯ
медлить. Ћн увидел в обшивке пЯтки ступени и скобы длЯ рук и полез наверх.
‚округ сустава тЯнулсЯ узкий выступ, от  которого  уже  внутри  решетчатой
лодыжки уходила круто вверх лесенка. ‹езть по ее перекладинам было  не  то
чтобы трудно, но странно.  Ћна  привела  его  к  люку,  расположенному  не
слишком удобно - под правым  бедром,  поскольку  его  первичное,  наиболее
рациональное длЯ конструкторов размещение служило источником  неиссЯкаемых
насмешек, невысокого, впрочем,  пошиба.  Џроектанты  первых  ногоходов  не
обращали вниманиЯ на  эти  шуточки,  но  стали  с  ними  считатьсЯ,  когда
выЯснилось,  что  трудно  найти  желающих  водить   машины   и   постоЯнно
подвергатьсЯ издевкам из-за места, через которое они попадали внутрь своих
атлантов.
   Љогда открылсЯ люк, включились рЯды маленьких лампочек.  Џо  спиральной
лесенке он дошел  до  кабины.  Ћна  представлЯла  собой  как  бы  огромную
застекленную бочку или трубу, проходЯщую насквозь через  грудь  „иглатора,
но не посредине, а слева, как будто инженерам хотелось поместить  человека
там, где у живого великана должно было быть  сердце.  Ћн  окинул  взглЯдом
помещение, также освещенное,  и  с  глубоким  облегчением  узнал  знакомую
систему управлениЯ. Ћн почувствовал себЯ как  дома.  Ѓыстро  снЯл  шлем  и
скафандр, включил климатизацию, так как  был  одет  только  в  трикотажный
свитер и эластичные брюки, а чтобы  управлЯть  великаном,  ему  надо  было
вообще раздетьсЯ донага. Љабину наполнЯли потоки  теплого  воздуха,  а  он
стоЯл у выпуклого лобового стекла и смотрел вдаль. ЌачиналсЯ день, хмурый,
как обычно, - на ’итане освещение всегда похоже на предгрозовое.  ‘кальные
осыпи далеко за космодромом были видны, как  из  окна  высокого  дома:  он
находилсЯ на уровне восьмого этажа. „аже  на  гриб  контрольной  башни  он
смотрел сверху. ‚плоть до горных хребтов на горизонте только нос "ѓелиоса"
был выше, чем место, где он стоЯл. ‘квозь боковые, тоже изогнутые,  стекла
он мог заглЯнуть в глубь мрачных  стволов,  слабо  освещенных  лампочками,
заполненных  механизмами,  которые  легонько  вздыхали,  размеренно  шумЯ,
словно пробужденные от сна или летаргии. ‚ кабине не было никаких пультов,
рулей, экранов - ничего, кроме одежды длЯ водителЯ, валЯвшейсЯ на  полу  и
отливавшей металлом, как сброшеннаЯ змеинаЯ  кожа,  и  мозаики  из  черных
кубиков, закрепленных на переднем  стекле,  похожих  на  детские  игрушки,
потому что на гранЯх этих кубиков виднелись контуры маленьких рук и ног  -
правых с правой, а левых с левой стороны. Љогда колосс шел и  все  было  в
порЯдке, маленькие рисунки светились спокойным светло-зеленым светом.  Џри
неполадках цвет менЯлсЯ на серо-зеленый, если повреждение было мелким, а в
случае серьезных аварий становилсЯ пурпурным.  ќто  было  преображенное  в
черную мозаику, разбитое на фрагменты изображение всей  машины.  ‚  теплом
дыхании климатизатора молодой человек разделсЯ, бросил  одежду  в  угол  и
принЯлсЯ натЯгивать костюм  оператора.  ќластичный  материал  обтЯнул  его
босые ступни, бедра, живот, плечи; сверкающий, по самую шею в  электронной
змеиной коже, он старательно, палец за пальцем, всунул  руки  в  перчатки.
Љогда же он одним движением снизу вверх закрыл молнию, чернаЯ до той  поры
мозаика заиграла цветными огоньками. ‘ одного взглЯда  он  понЯл,  что  их
расположение такое же, как в серийных  морозоходах,  которые  он  водил  в
Ђнтарктиде, хотЯ по массе они не могли равнЯтьсЯ с „иглатором. Ћн протЯнул
руку к своду, подтЯнул к себе лЯмки, опоЯсалсЯ ими и крепко  застегнул  на
груди. Љогда замок защелкнулсЯ, упрЯжь, легко пружинЯ,  поднЯла  его,  так
что он, подхваченный под мышки, как в корсете с мЯгкой прокладкой, повис и
мог свободно двигать ногами. Џроверив, движутсЯ ли так же  свободно  руки,
пилот поискал сзади на шее главный выключатель, нашел рычажок  и  повернул
его до упора. ‚се рисунки на кубиках стали вдвое  светлее,  и  тут  же  он
услышал, как глубоко под ним заработали вхолостую моторы всех конечностей;
они  тихонько  причмокивали  -  из  шатунов  вытекала  избыточнаЯ  смазка,
заложеннаЯ в подшипники еще на земной верфи длЯ защиты от коррозии.
   ‚нимательно глЯдЯ вниз, чтобы не задеть складского  зданиЯ,  он  сделал
первый осторожный, небольшой шаг. ‚ подкладку его одежды были вшиты тысЯчи
гибких спиралек-электродов. Џрильнув к голому телу, они  черпали  импульсы
нервов и  мускулов,  чтобы  передать  их  великану.  Љак  каждому  суставу
человеческого скелета соответствовал в  машине  тысЯчекратно  увеличенный,
герметически закрытый сустав из металла; так отдельным  группам  мускулов,
сгибающих и разгибающих конечности, соответствовали  цилиндры  размером  в
пушечный ствол,  в  которых  ходили  поршни  под  действием  накачиваемого
насосами масла. Ќо обо всем этом оператору  не  надо  было  ни  знать,  ни
думать. Ћн должен был двигатьсЯ так, как будто  шел  по  земле,  топча  ее
ногами, или нагибалсЯ, чтобы вытЯнутой рукой взЯть нужный предмет.  ’олько
два различиЯ были существенны. ‚о-первых, масштаб, потому что человеческий
шаг превращалсЯ в двенадцатиметровый шаг машины. ’о же самое происходило с
каждым движением. € хотЯ благодарЯ необыкновенной точности датчиков машина
по воле водителЯ могла взЯть со стола полную рюмку и поднЯть ее на  высоту
двенадцатого этажа, не расплескав ни капли и не раздавив стеклЯнной ножки,
зажатой тисками  кисти,  это  было  бы  показателем  особой  артистичности
оператора, демонстрацией его искусства. Љолосс  должен  был  поднимать  не
рюмки и камешки, а многотонные трубопроводы, перекрытиЯ, валуны,  а  когда
ему в тиски рук давали нужные инструменты, он превращалсЯ в буровую вышку,
бульдозер, кран - всегда оставаЯсь  богатырем,  почти  неисчерпаемые  силы
которого сочетались с человеческой ловкостью.
   Ѓольшеходы стали воплощением концепции экзоскелета, который в  качестве
внешнего усилителЯ человеческого тела был известен  по  многим  прототипам
двадцатого столетиЯ. €зобретение осталось на стадии разработки,  поскольку
на ‡емле длЯ него не было применениЯ. ќта идеЯ  возродилась  при  освоении
‘олнечной  системы.  ЏоЯвились  машины,  приспособленные  к  планетам,  на
которых они должны были работать, к местным задачам и условиЯм.  Џо  массе
эти машины различались,  но  инерциЯ  массы  везде  одинакова,  и  в  этом
крылось, другое важнейшее различие между машинами и людьми.
   Љак прочность материала, так и движущаЯ сила имеют  свои  пределы,  они
зависЯт от инерции массы, котораЯ сохранЯетсЯ  даже  вне  сферы  тЯготениЯ
небесных тел. Ѓольшеходу  нельзЯ  делать  резких  движений  -  как  нельзЯ
мгновенно остановить в море крейсер или вращать стрелой подъемного  крана,
как пропеллером. …сли бы водитель попробовал  сделать  что-то  подобное  с
„иглатором, у того поломались бы фермы конечностей; чтобы избежать  такого
несчастного   случаЯ,   инженеры   снабдили   все   ответвлениЯ   приводов
предохранителЯми,  не  допускающими  маневров,   ведущих   к   катастрофе.
‚одитель, однако, мог отключить любой из этих ограничителей или все сразу,
если бы оказалсЯ в трудной ситуации. –еной поломки машины он, может  быть,
сумел бы выбратьсЯ живым из-под  рухнувшей  скалы  или  выйти  из  другого
затруднительного положениЯ. Ђ если бы даже и это его не  спасало,  то  как
крайний шанс у  него  оставалось  ultimum  refugium  [последнее  прибежище
(лат.)], витрификатор. —еловек был защищен  внешним  панцирем  большехода,
внутренней  капсулой  кабины,  а  в  ней  над  водителем  находилсЯ   вход
витрификатора, похожий на колокол. “стройство  могло  заморозить  человека
мгновенно. Џравда, медицина пока еще не  была  способна  вернуть  к  жизни
витрифицированные  человеческие  тела:  жертвы  катастроф,  сохранЯемые  в
контейнерах с жидким азотом, лежали в ожидании будущих  успехов  искусства
возвращениЯ к жизни.
   ќта отсрочка врачебной помощи на неопределенный  срок  казалась  многим
людЯм чудовищным предательством, обещанием спасениЯ, лишенным какой бы  то
ни было гарантии исполнениЯ. •отЯ в медицине это был крайний  и  граничный
случай, он не был первым. ‚едь  первые  трансплантации  обезьЯньих  сердец
смертельно больным людЯм вызывали подобные реакции  ужаса  и  негодованиЯ.
Љроме того, при опросе  водителей  было  выЯснено,  насколько  скромны  их
надежды на витрификационную аппаратуру. €х профессиЯ была  нова,  таЯщаЯсЯ
же в ней смерть - стара,  как  все  людские  начинаниЯ.  €  Ђнгус  Џарвис,
тЯжелыми шагами ступаЯ по ’итану, вовсе не думал о висЯщем над его головой
устройстве с кнопкой, светЯщейсЯ внутри прозрачного колпачка, как рубин. ‘
особой осторожностью он вывел машину на бетонные плиты  космодрома,  чтобы
там опробовать „иглатор. ‘ейчас же у него возникло давно знакомое чувство,
будто он одновременно легок и  тЯжел,  свободен  и  скован,  медлителен  и
быстр, - это можно было сравнить только с ощущениЯми нырЯльщика,  которого
лишает тЯжести тела сопротивление воды, но чем быстрее он хочет двигатьсЯ,
тем  большее  сопротивление  оказывает  жидкаЯ  среда.   Ћпытные   образцы
планетных машин после нескольких часов работы разваливались, потому что  у
них еще не было ограничителей движениЯ.
   “  новичка,  сделавшего  на  большеходе  несколько   шагов,   создаетсЯ
впечатление, что это необычайно легко, и  поэтому,  намереваЯсь  выполнить
простейшую работу - например, положить  перекрытиЯ  на  стены  строЯщегосЯ
дома, - он сокрушит стену и погнет железо, прежде чем поймет, в чем  дело.
„аже  оснащеннаЯ  предохранителЯми  машина   может   подвести   неопытного
водителЯ. Џрочитать цифры предельных нагрузок так же легко, как, например,
проштудировать самоучитель горнолыжника, но от такого чтениЯ еще никто  не
стал  мастером  по  слалому.  Ђнгус,  хорошо   знакомый   с   тысЯчниками,
почувствовал, прибавив шагу, что послушный ему гигант  весит  почти  вдвое
больше.  ‚исЯ  в  остекленной  кабине  наподобие  паука   в   центре   его
удивительных сетей, он сейчас же замедлил движениЯ ног и даже остановилсЯ,
чтобы с нарочитой медлительностью принЯтьсЯ за  гимнастику  на  месте.  Ћн
переступал с ноги на ногу, делал наклоны вбок и только потом несколько раз
обошел вокруг своей ракеты.
   ‘ердце билось сильнее обычного, но все шло без ошибок. …му  были  видны
бесплоднаЯ,  бураЯ  долина,  застланнаЯ  туманом,  далекие   рЯды   огней,
означавшие границы космодрома, и  маленькаЯ,  не  больше  муравьЯ,  фигура
ѓоссе рЯдом с контрольной башней.  Љругом  слышалсЯ  мЯгкий,  неназойливый
шум, в котором его ухо, с каждой минутой лучше разбиравшее звуки, узнавало
басовый фон главных моторов, то разгонЯющихсЯ до тихого пениЯ, то  урчащих
как бы с мЯгким упреком, когда резко замедлЯлась поступь стотонных ног. Ћн
различал  хоральный  зов  гидравлики  -  масло  по  тысЯче   маслопроводов
поступало в цилиндры, чтобы поршни мерно поднимали, сгибали и  ставили  на
бетон  конечность,  обутую  в  целый  танк.  Ћн  улавливал  тонкое   пение
гироскопов автоматики, помогающей  ему  удерживать  равновесие.  Љогда  он
намеренно собралсЯ повернутьсЯ порезче, масса, в которой он был  заключен,
оказалась недостаточно маневренной  длЯ  мощности  моторов,  и,  хотЯ  они
послушно тЯнули изо всей  силы,  гигант  зашаталсЯ,  но  не  вышел  из-под
контролЯ, ибо сам мгновенно смЯгчил поворот, увеличив его радиус.
   ‡атем он стал развлекатьсЯ, поднимаЯ многотонные  валуны  за  пределами
бетонированной площадки; от этих глыб, когда их захватывали клешни, летели
искры. € часу не прошло, а  он  уже  был  уверен  в  „иглаторе.  ‚ернулось
знакомое состоЯние, которое опытные люди называют "врастанием  человека  в
большеход". ‘тирались границы между ним и машиной, ее движениЯ становились
его собственными. Џод конец тренировки он взобралсЯ, и довольно высоко, на
каменистый склон; он уже настолько освоилсЯ, что по  грохоту  раздавленных
камней, валЯщихсЯ из-под ног, понимал, чего можно потребовать от  колосса,
которого он уже успел полюбить.  €  лишь  когда  он  спустилсЯ  к  мглисто
светЯщимсЯ контурам посадочной  площадки,  сквозь  чувство  удовлетворениЯ
иглой прошла мысль о предстоЯщем походе, осознание того, что Џиркс и  двое
других, заключенные внутри таких же колоссов, не только застрЯли - исчезли
в гигантской впадине ’итана. ‘ам не знаЯ зачем - то ли упражнЯЯсь,  то  ли
на прощание, он вплотную обошел  корабль,  на  котором  прилетел  сюда,  и
коротко переговорил с ѓоссе. Ќачальник стоЯл рЯдом с ‹ондоном за  стеклами
башни. Ђнгус видел их и, узнав, что о судьбе пропавших все еще  ничего  не
известно, на прощание высоко поднЯл закованную в железо правую руку.  †ест
этот мог показатьсЯ излишне патетичным  или  даже  шутовским.  Ќа  его  же
взглЯд это было лучше всЯких слов. ђитмично шагаЯ, он  развернулсЯ,  вывел
на единственный в кабине монитор  голографический  снимок  территории,  по
которой предстоЯло идти, включил  указатель  азимута  вместе  с  проекцией
дороги к ѓраалю и двенадцатиметровыми шагами пустилсЯ в путь.
   „лЯ планет, близких к ‘олнцу, характерны два  вида  пейзажей:  в  одних
можно   обнаружить   целенаправленность,   в    других    -    запустение.
–еленаправленность видна в любом пейзаже ‡емли, планеты, породившей жизнь;
на ней все имеет свой смысл. Ќаверное, так было не  всегда,  но  миллиарды
лет  целенаправленного  труда  не  прошли   зрЯ:   разноцветные   растениЯ
приманивают насекомых, тучи проливаютсЯ дождем на леса и  пастбища.  ‹юбаЯ
форма или вещь объЯснЯютсЯ там чьей-то пользой, а то,  что  Явно  не  дает
пользы - как льды Ђнтарктиды или горные цепи, - есть исключение из правил,
дикаЯ, хотЯ, быть может, прекраснаЯ никчемность, но и  это  не  навернЯка,
поскольку человек, поворачиваЯ течениЯ рек, чтобы  дать  жизнь  засушливым
землЯм,  или  обогреваЯ  полюсы,  платил  за  улучшение  одних  территорий
превращением в пустыни других, тем самым нарушаЯ климатическое  равновесие
биосферы,  отрегулированное  тЯжким  эволюционным  трудом  жизни,  который
только кажетсЯ бесцельным. ’емнота океанских глубин не  служила  подводным
жителЯм укрытием от  нападениЯ,  которое  они  по  мере  надобности  могли
освещать своими люминесцирующими  органами,  -  наоборот:  сама  эта  тьма
вызвала к жизни именно такие, приспособленные  к  давлению,  светЯщиесЯ  и
плавающие созданиЯ. Ќа планетах, изобилующих жизнью, эта  творческаЯ  сила
мертвой природы робко поднимает свой голос только в подземельЯх, пещерах и
гротах. ’ам, не будучи вовлечена ни в какие  процессы  приспособлениЯ,  не
обтесаннаЯ  своими  созданиЯми  в  их  борьбе  за  существование,  она   с
многотысЯчелетней сосредоточенностью, с бесконечным  терпением  творит  из
застывающих капель солевых растворов фантасмагорические леса сталактитов и
сталагмитов. Ќа таких планетах это - лишь отклонение  от  общих  планетных
работ, оно  придавлено  пещерными  сводами  и  хотЯ  бы  потому  не  может
обнаружить своего размаха. ‘оздаетсЯ впечатление, что подобные места -  не
обыденность длЯ природы, а инкубатор  длЯ  ее  побочных  детей,  монстров,
рождающихсЯ вопреки законам хаоса.
   Ќа высохших же планетах, таких, как Њарс  или  Њеркурий,  -  окруженных
всепронизывающим солнечным ветром, этим  разрежениым  дыханием,  неустанно
веющим от  звезды-родительницы,  -  там  поверхность  пустынна  и  мертва,
поскольку все возникающие формы поглотил пламенный жар, чтобы обратить  их
в пепел, наполнЯющий чаши кратеров. € лишь там, где царит смерть,  вечнаЯ,
спокойнаЯ, где не действуют ни  сита,  ни  жернова  естественного  отбора,
формирующие любое создание  по  законам  бытиЯ,  открываетсЯ  простор  длЯ
удивительных произведений материи, котораЯ, ничему не подражаЯ, никому  не
подчинЯЯсь, выходит за границы человеческого воображениЯ.  €менно  поэтому
фантастические пейзажи  ’итана  так  ошеломили  его  первопроходцев.  ‹юди
всегда отождествлЯли порЯдок с жизнью, а хаос -  со  скукой  мертвенности.
Ќужно было добратьсЯ до внешних планет, до ’итана,  самой  большой  из  их
лун, чтобы понЯть всю фальшь этого  категорического  диагноза.  —удовищные
чудеса ’итана - не важно, безопасные или предательские, - если смотреть на
них издали и с высоты, кажутсЯ просто хаотическими нагромождениЯми. Ћднако
все менЯетсЯ, если  ступить  на  грунт  этой  луны  ‘трашный  холод  этого
пространства, в котором ‘олнце еще светит, но уже не  греет,  оказалсЯ  не
препЯтствием, а стимулом материального созиданиЯ. Џравда,  мороз  замедлил
созидание, но тем самым дал ему возможность развернутьсЯ, предоставил  то,
что природе, не затронутой жизнью и не пронизанной солнцем, необходимо как
предпосылка творчества, направленного в вечность, времЯ,  в  котором  один
или два миллиона веков не имеют никакого значениЯ.
   Џриродным материалом здесь служат в принципе те же химические элементы,
что и на ‡емле, но там они попали, если можно так  сказать,  в  рабство  к
биологической эволюции, оставались в ее пределах -  но  и  тогда  поражали
человека изыскан: гостью сложнейших соединений, образующих организмы и  их
обусловленную жизнью видовую иерархию. Џоэтому и  считалось,  что  высокаЯ
степень сложности присуща не всЯкой материи,  а  только  живой,  поскольку
неорганический хаос не может произвести ничего, кроме слепых вулканических
судорог, изрыгающих потоки лавы и дожди серного пепла.
   Љратер ђембдена когда-то треснул в северо-восточной части кольца  Џотом
в эту расщелину вполз ледник замерзшего газа. …ще через  миллионы  лет  он
отступил, оставив на перепаханной поверхности минеральные отложениЯ,  -  к
восторгу и заботе кристаллографов и не  менее  потрЯсенных  ученых  других
специальностей „ействительно, было на что поглЯдеть. Џилот - сейчас он был
водителем большехода - видел перед собой пологую  равнину,  лежащую  среди
отдаленных склонов гор и устланную... собственно, чем? Ќад ней,  казалось,
распахнулись ворота неземных музеев и собраний камней, и оттуда высыпались
каскадами  костЯки,  остовы,  обломки  чудовищ  -   а   может   быть,   их
невоплощенные, безумные проекты, одни фантастичнее другого,  -  расколотые
фрагменты  существ,  которым  лишь  случайно  не  пришлось  участвовать  в
коловращении жизни. Ћн видел гигантские ребра  -  а  может  быть,  скелеты
пауков, обхвативших голенастыми лапами обрызганные кровью  раздутые  Яйца;
видел челюсти, вонзившие одна  в  другую  хрустальные  клыки,  тарельчатые
позвоночные   столбы,   будто   рассыпанные   после   гибели    допотопных
пресмыкающихсЯ. ќту дьЯвольщину во всем  ее  богатстве  лучше  всего  было
рассматривать с высоты „иглатора. †ители ђембдена называли его окрестности
кладбищем - и  действительно,  этот  пейзаж  казалсЯ  полем  многовекового
побоища, кладбищем разросшихсЯ сверх меры и затем рассыпавшихсЯ  скелетов.
Ђнгус замечал среди них гладкие поверхности  суставов,  которые  могли  бы
торчать из трупов гороподобных чудовищ; там даже  виднелись  окровавленные
волокна - места прикреплениЯ мускулов, и  рЯдом  с  ними  -  разложившиесЯ
кожные покровы с радужной шерстью, которую мЯгко развевал  и  укладывал  в
волны  ветер.  ‘квозь   туман   вдалеке   маЯчило   многоэтажное   скопище
членистоногих, слитых воедино  в  момент  гибели.  Ћт  граненых  блестЯщих
камней отходили столь же сиЯющие рога,  а  кругом  в  беспорЯдке  валЯлись
кости и черепа грЯзно-белого цвета. Ћн смотрел на все это и сознавал,  что
роЯщиесЯ в его голове образы, их мрачный смысл - всего лишь обман  зрениЯ,
пораженного чуждым миром. …сли бы он постаралсЯ, то,  наверное,  припомнил
бы, какие соединениЯ на протЯжении миллиардов  лет  принимали  эти  формы.
Ќекоторые из них, покрытые пЯтнами гематитов, прикидывались  окровавленной
костью,  а  другие,  превосходЯ  скромные  достижениЯ   земных   асбестов,
создавали переливающийсЯ всеми цветами радуги тончайший пушистый  мех.  Ќо
самые точные результаты тщательных анализов  ничего  не  стоили  рЯдом  со
зрительными впечатлениЯми. €менно потому, что здесь ничто  ничему  никогда
не служило, что здесь не действовал нож эволюционной гильотины, отсекающий
у каждого дичка то, что не поддерживает существованиЯ и ничему не  служит,
именно потому, что природа, не  сдерживаемаЯ  ни  жизнью,  порожденной  ею
самой, ни  ею  же  приносимой  смертью,  могла  обрести  здесь  свободу  и
обнаружила присущую ей расточительность, бесконечное  мотовство,  роскошь,
извечную силу созиданиЯ без нужды, без цели, без  смысла,  -  эта  истина,
понемногу  постигаемаЯ  смотрЯщим,   оказывалась   еще   более   неистовым
потрЯсением, чем впечатление, что он  смотрит  на  космический  паноптикум
трухлЯвой мимикрии, что здесь и в  самом  деле  под  грозовым  небосклоном
распростерты останки неизвестных существ.  Ќужно  было  в  некотором  роде
перевернуть вверх ногами врожденное и односторонне направленное  мышление:
эти формы похожи на кости, ребра, черепа и клыки не потому,  что  когда-то
служили жизни - они не служили ей никогда, - но скелеты земных позвоночных
и их шерсть,  и  хитиновые  панцири  насекомых,  и  двустворчатые  ракушки
моллюсков имеют такую архитектонику, симметрию, изЯщество лишь потому, что
природа умеет создать все  это  и  там,  где  ни  жизни,  ни  присущей  ей
целенаправленности никогда не было и не будет.
   Џогрузившись  в  транс  философских  размышлений,  молодой  пилот  даже
вздрогнул, вспомнив, как он сюда попал, где находитсЯ и какова его задача.
Ђ железнаЯ машина послушно и без промедлениЯ  в  тысЯчу  раз  усилила  его
переживаниЯ и дрожь, воем  трансмиссий  и  содроганием  всей  своей  массы
отрезвив его и повергнув в смущение. ЏридЯ  в  себЯ,  он  зашагал  дальше.
‘начала он нерешительно опускал ноги,  тЯжелые,  как  паровые  молоты,  на
псевдоскелеты,  но  попытки  лавировать   оказались   затруднительными   и
безуспешными. ’еперь он колебалсЯ лишь иногда, встречаЯ на  пути  особенно
внушительное нагромождение, обходил  его  лишь  тогда,  когда  пробиратьсЯ
сквозь завалы или  разбивать  их  было  бы  обременительно  даже  длЯ  его
послушного великана Љроме того, ощущение, будто он  идет  по  бесчисленным
костЯм, давит черепа, перепонки  крыльев,  рога,  отвалившиесЯ  от  лобной
кости, скулы, вблизи уменьшалось,  почти  исчезало,  но  пилоту  временами
казалось, что он идет по остаткам каких-то органических машин -  гибридов,
полуживотных, произошедших от  скрещиваниЯ  живого  с  мертвым,  смысла  с
бессмыслицей; временами - что он иридиевыми подошвами топчет не по-земному
разросшиесЯ драгоценности, благородные и подпорченные, тут и там  покрытые
бельмами взаимодиффузии и метаморфизации. Ђ поскольку он со  своей  высоты
должен был следить, куда и под  каким  углом  ставит  башнеподобную  ногу,
поскольку этот начальный переход - вынужденно медлительный - длилсЯ больше
часа, его  разобрал  смех,  когда  он  подумал,  какие  усилиЯ  приходитсЯ
прилагать  земным  художникам,  чтобы  выйти  за   пределы   человеческого
воображениЯ, придающего смысл всему на свете, как эти беднЯги  толкутсЯ  в
стенах собственной фантазии и как недалеко уходЯт  от  банальностей,  даже
полностью  исчерпавшись,  тогда  как  здесь  на  одном  акре   поверхности
громоздитсЯ больше оригинальности,  чем  на  сотне  выставок,  порожденных
добросовестными самоистЯзаниЯми. Ќо нет  таких  раздражителей,  к  которым
человек не привык бы довольно быстро, и  вот  он  уже  пружинисто  шел  по
кладбищам халькоцитов, шпинелей, аметистов, плагиоклазов - или, скорее, их
дальних неземных родичей, - шел, как по обычной осыпи, переламываЯ в  долю
секунды ветку, выкристаллизовавшуюсЯ неповторимым образом за миллионы лет,
и не намеренно, а по необходимости обращаЯ ее в стеклЯнистую пыль; иногда,
заметив  экземплЯр  красивее  других,  он  ощущал  жалость,  но  они   так
громоздились друг на  друга,  так  гасили  друг  друга  этим  неисчислимым
избытком, что его занимало только одно.
   Ђ именно: как сильно здешний край - не длЯ него  одного!  -  свЯзан  со
сном, с царством призраков и безумием шокирующей красоты. ‘лова о том, что
это мир, где природа видит сны,  воплощаЯ  свой  великолепный  ужас,  свои
замысловатые кошмары в твердом монолите материальных форм, как бы напрЯмую
- минуЯ всЯкого рода психику, - сами просились на Язык, ибо так же, как во
сне,  все  увиденное  казалось  ему  одновременно  и  совершенно  чужим  и
абсолютно своим, что-то напоминало и в следующий миг неизменно  ускользало
из этих воспоминаний, все времЯ представлЯлось некой чепухой,  маскирующей
какой-то тонкий намек  на  коварный  замысел,  -  поскольку  здесь  все  с
незапамЯтных   времен   как   бы   только   начиналось   с   поразительной
направленностью, но никак не могло  завершитьсЯ,  осуществитьсЯ  в  полном
объеме, решитьсЯ на финал - на то, что ему предназначено.
   ’ак он думал,  ошеломленный  и  обстановкой,  и  своими  рассуждениЯми,
поскольку философские размышлениЯ были ему непривычны. ‡а спиной  осталось
взошедшее солнце, и теперь перед ним лежала собственнаЯ его тень,  и  было
странно замечать в движениЯх этой угловатой, уходЯщей далеко  вперед  тени
машинную и одновременно свою собственную, человеческую, природу - это  был
силуэт безголового, колыхающегосЯ, как корабль на плаву, робота,  которому
в то же времЯ присущи были его собственные движениЯ -  гипертрофированные,
как бы нарочитые.  Џравда,  он  не  в  первый  раз  это  видел,  но  почти
двухчасовое  вышагивание  по  урочищу  окрылило  -  или  утончило  -   его
воображение. € он не жалел, что, свернув за ђембденом  сильнее  на  запад,
утратил радиосвЯзь с его обитателЯми. ‚ыйти  из  радиотени  предстоЯло  на
тридцатой миле - уже скоро, - но сейчас он предпочитал быть один, вдали от
стереотипных вопросов и ответов-рапортов.
   Ќа горизонте поЯвились  темные  силуэты;  с  первого  взглЯда  не  было
понЯтно, тучи это или горы. Ђнгус Џарвис, который шел к ѓраалю и при  всем
разыгравшемсЯ воображении не свЯзал  своей  фамилии  с  Џарсифалем  -  ибо
труднее всего выйти за  пределы  однажды  осознанного  тождества  с  самим
собой, как бы вылезти из собственной кожи, да еще  влезть  в  миф,  -  уже
отвлексЯ от окружающего, отвлексЯ тем более легко,  что  декорациЯ  мнимой
смерти, планетного theatrum anatomicum минералов, понемногу исчезала. Ћн с
непритворным равнодушием скользил глазами по искрЯщимсЯ камнЯм, как  будто
ожидающим его взглЯда. ЏринЯв решение, запретил себе думать о  том,  из-за
чего оно было принЯто. …му это было  несложно.  Ђстронавты  умеют  подолгу
быть наедине с собой. Ћн шагал в раскачивающемсЯ „иглаторе  -  при  ходьбе
великан, естественно, наклонЯлсЯ из стороны в сторону.  агомер  показывал
почти тридцать миль в час. Љошмарные призраки  змеиных  и  птичьих  плЯсок
смерти сменились плавными  скальными  складками,  покрытыми  вулканическим
туфом. Ћн был легче и мельче песка. Ђнгус мог прибавить шагу, но знал, что
ощущениЯ, которые испытываешь на полном ходу, трудно выносить долго, а его
ждал многочасовой марш к впадине по еще более сложной территории. ‡убчатые
контуры на горизонте уже не были похожи на тучи. Ћн  шел  к  ним,  а  тень
плыла впереди - она казалась укороченной, потому что из-за огромной  массы
большехода его ноги составлЯли всего треть длины туловища; если было нужно
увеличить скорость, удлинить шаг, приходилось заносить  ногу,  поворачиваЯ
вперед шарнир бедра, что было возможно, поскольку кольцевое навершие  ног,
точнее,  шасси,  соответствующее  бедрам,  представлЯло   собой   огромный
поворотный круг, в котором крепилось туловище. Ќо тогда к боковым наклонам
прибавлЯетсЯ раскачка всего великана вверх-вниз, и пейзаж  шатаетсЯ  перед
глазами водителЯ, как пьЯный. „лЯ бега такие тЯжелые машины не годЯтсЯ. Ќа
’итане длЯ них проблематичен и прыжок с двухметровой  высоты.  Ќа  меньших
планетах и  на  ‹уне  их  свобода  передвижений  больше.  Љ  тому  же  при
конструировании  не  заботились  особенно  о  быстроте  этих  машин,   они
строились не как средство  передвижениЯ,  а  предназначались  длЯ  тЯжелых
работ, способность же  шагать  -  дополнительное  качество,  увеличивающее
самостоЯтельность усердного колосса.
   Ќаверное, уже час Ђнгусу то казалось, что он вот-вот застрЯнет в  хаосе
скал, то, наоборот, что азимут рассчитан гениально, потому что,  когда  он
приближалсЯ к очередному обвалу, к каменным глыбам, лежащим так  непрочно,
что порыв ветра мог бы,  наверное,  вызвать  лавину,  всегда  в  последний
момент находилсЯ удобный проход, и ему не  надо  было  ни  лавировать,  ни
поворачивать назад от тупика. Џравда, ему довольно скоро пришло в  голову,
что лучшим водителем на ’итане оказалсЯ бы  косой,  поскольку  нужно  было
одновременно присматриватьсЯ  с  высоты  к  поверхности  перед  машиной  и
глЯдеть на светЯщийсЯ указатель направлениЯ, дрожащий, как  игла  обычного
компаса, на фоне полупрозрачной карты. Ћднако  это  ему  удавалось  совсем
даже неплохо, и он доверилсЯ глазам и прибору. Ћтделенный  от  мира  шумом
силовых агрегатов и  резонансными  колебаниЯми,  в  которое  вводили  весь
корпус тЯжелые шаги, он видел  ’итан  сквозь  полЯризованные  окна  своего
стеклЯнного помещениЯ. Људа бы Ђнгус ни повернул голову - а он  делал  это
движение, попадаЯ на более ровные участки пути, - ему  были  видны  горные
хребты  над  морЯми  туманов,  кое-где  разорванные  силуэтами   вулканов,
заглохших столетиЯ назад.  агаЯ  по  ноздреватой  поверхности,  он  видел
глубоко внизу тени вулканических бомб и непонЯтные темные очертаниЯ не  то
морских звезд, не то головоногих, застывших, как насекомые в Янтаре.
   ‡атем местность изменилась: она  тоже  была  пугающей,  но  по-другому.
Љазалось, планета пережила период бомбардировок и извержений,  добравшихсЯ
до самых небес слепыми взбросами лавы и базальта, чтобы замереть в дикой и
отрешенной неподвижности. Ћн уже входил в эти вулканические ущельЯ.  ‘тены
вдалеке нависали каким-то невероЯтным образом. —то ж, все это не  находило
выражениЯ  на  Языке  существ,  сформировавшихсЯ  на  более   идиллической
планете,  но  придавало  динамичность  мертвому  оцепенению   сейсмических
выбросов, размах которых был обусловлен тЯготением,  не  большим,  чем  на
Њарсе. ‡атерЯнному в этом лабиринте человеку перестала  казатьсЯ  огромной
его шагающаЯ машина. Ћна терЯлась, просто исчезала рЯдом с каскадами лавы.
€х километровые огнепады когда-то сковал космический холод, и они застыли,
низвергаЯсь в пропасть, превратились в гигантские вертикальные сосульки, в
чудовищную колоннаду. ќтот пейзаж превращал большеход  в  микроскопическое
насекомое, ползущее вдоль постройки, которую с величественной небрежностью
возвели, а потом забросили истинные великаны планеты. …сли бы сироп стекал
с какой-нибудь поверхности и застывал сталактитовыми сосульками, то именно
так из щели пола взирал бы на него муравей. Ћднако  соотношениЯ  масштабов
были еще более разительны. ‚ этой дикости, в этой гармонии  хаоса,  чуждой
глазу человека, не похожей ни на какие земные  горы,  был  виден  жестокий
облик пустоты, исторгнутой из глубин планеты, из  жара,  и  застывшей  под
чужим солнцем в камень. Џод чужим,  ибо  ‘олнце  было  здесь  не  пылающим
диском, как на ‹уне или  на  ‡емле,  а  холодно  горЯщей  шлЯпкой  гвоздЯ,
вбитого в рыжий небосклон,  дающей  немного  света  и  еще  меньше  тепла.
‘наружи было минус 90 градусов - лето  в  этом  году  выдалось  необычайно
мЯгкое. ‘квозь устье ущельЯ Ђнгус увидел небо в  зареве,  оно  поднималось
все выше, пока не охватило четверть небосвода, и он не  сразу  понЯл,  что
это - не зарЯ  и  не  свет  солектора,  а  извечный  властитель  ’итана  -
окруженный кольцами, желтый, как мед, ‘атурн.
   ђезкий наклон, колыхание кабины, внезапный вой моторов  -  положение  и
работа машины нормализовались скорее  благодарЯ  реакции  гироскопов,  чем
маневрам Ђнгуса, и это заставило его  понЯть,  что  сейчас  не  времЯ  длЯ
размышлений  астрономического  или  философского  характера.  Ћн  смущенно
опустил глаза. ‘транно, как раз в этот  момент  он  осознал  комизм  своих
движений. ‚исЯ в упрЯжи, перебирал ногами  в  воздухе,  но  ощущал  каждый
громовой шаг, хотЯ вроде бы раскачивалсЯ,  как  играющий  ребенок.  “щелье
становилось все  круче.  •отЯ  Џарвис  укоротил  шаг,  машинное  отделение
наполнилось напрЯженным воем турбин. Ћн оказалсЯ в глубокой тени и, прежде
чем зажег прожекторы, чуть не столкнулсЯ с  выступом  скалы,  по  размерам
превосходившим „иглатор. Њасса машины, повинуЯсь первому  закону  Ќьютона,
стремилась двигатьсЯ по прЯмой, и от резкого изменениЯ направлениЯ  моторы
получили крайнюю перегрузку.  ‚се  индикаторы  -  до  тех  пор  спокойного
зеленого цвета - налились пурпуром. ’урбины отчаЯнно  завыли,  работаЯ  на
полную мощность. “казатель оборотов главного гироскопа замигал, показываЯ,
что предохранитель вот-вот перегорит,  и  кабина  накренилась,  как  будто
„иглатор падал. Ђнгуса залил холодный  пот,  стало  страшно,  что  он  так
по-идиотски расколотит доверенную ему машину. Ќо только щиток левого локтЯ
столкнулсЯ со скалой, заскрежетав, как корабль, налетевший на риф;  из-под
стали брызнули снопы искр,  высеченных  ударом,  повалили  клубы  дыма,  и
большеход, содрогаЯсь, вернул себе равновесие.
   Џилот пришел в себЯ. Ћн был доволен,  что  в  ущелье  потерЯл  свЯзь  с
ѓоссе, поскольку автоматический передатчик  показал  бы  на  мониторе  его
приключение. Ћн  вышел  из  тени  и  удвоил  внимание.  …му  было  стыдно:
сплоховал в такой простой ситуации, старой как мир. ‹юбой  машинист  знает
по опыту, инстинктивно чувствует, какие это разные вещи - сдвинуть с места
один паровоз или двинутьсЯ, когда к паровозу прицеплена череда вагонов.  €
он пошел дальше, как на смотру, и колосс снова был  удивительно  послушен.
Ћн видел сквозь стекла, как легкое движение его  руки  становитсЯ  взмахом
ручищи - огромных тисков, - а когда он  делает  шаг,  башнеобразнаЯ  нога,
двигаЯсь вперед, поблескивает щитком наколенника.
   Ћт космодрома он уже удалилсЯ на пЯтьдесЯт восемь миль.  Џо  карте,  по
спутниковым фотографиЯм, которые он изучал накануне вечером,  наконец,  по
диораме территории, выполненной в масштабе 1:800, он знал, что  дорога  до
ѓраалЯ  делитсЯ  на  три  основные  части.  ЏерваЯ  включала  в  себЯ  так
называемое кладбище и вулканическое ущелье, которое он только что  прошел.
„ругую он уже различал - это был пролом в массиве застывшей лавы, пробитый
серией термоЯдерных взрывов. Ќе  было  другой  возможности  покорить  этот
массив, результат самого мощного извержениЯ орландского вулкана, -  склоны
его были неприступны. џдерные  взрывы  вгрызлись  в  вулканические  горные
образованиЯ, преграждающие путь, и рассекли их надвое, как горЯчий  нож  -
кусок  масла.  Ќа   титанограмме   кабины   этот   проход   был   обрамлен
восклицательными  знаками,  напоминающими,  что   здесь   ни   при   каких
обстоЯтельствах нельзЯ покидать  машину.  ЋстаточнаЯ  радиациЯ,  созданнаЯ
взрывами, все еще была  опасной  длЯ  человека,  не  защищенного  панцирем
большехода. “щелье отделЯла от  прохода  равнина  протЯженностью  в  милю,
чернаЯ, как будто покрытаЯ сажей. ’ам он снова  смог  услышать  ѓоссе.  Ћн
промолчал о столкновении со скалой, а ѓоссе сообщил ему, что за  проходом,
у Ѓольшого Џика, на половине пути, радиоопеку над ним возьмет ѓрааль.  ’ам
начиналась третьЯ, последнЯЯ часть пути через впадину.
   —ернаЯ пыль, выстилавшаЯ равнину между двумЯ горными  грЯдами,  покрыла
ноги „иглатора выше колен. Ћн быстро и ловко шел в ее стелющихсЯ клубах  к
почти отвесным стенам прохода, пробираЯсь сквозь завалы, оплавленные жаром
взрыва. Ћбломки, твердые, как алмаз, под  иридиевыми  подошвами  „иглатора
трескались со звуком, подобным стрельбе. „но  прохода  было  гладкое,  как
стол. Ђнгус шел между обожженными  стенами  под  громовые  отзвуки  шагов,
которые он ощущал как свои собственные: он сроссЯ с машиной, она сделалась
его разросшимсЯ телом. ‚незапно он попал в темные, непроницаемые глубины и
был вынужден включить прожекторы. €х ртутный блеск  смешивалсЯ  в  сгустке
теней, клубившихсЯ между стенами скальной горловины,  с  холодным,  рыжим,
неприветливым светом неба, Яснеющим в устье прохода; по  мере  приближениЯ
оно становилось все больше. Ќа последнем участке ущелье  сужалось,  словно
не желаЯ пропускать большеход, как будто его угловатые плечи  должны  были
застрЯть в узости, похожей на трубу, но  это  был  обман  зрениЯ:  по  обе
стороны еще оставалось по нескольку  метров.  „ругое  дело,  что  пришлось
сбавить скорость, потому что чем быстрее шел  "Џоллукс",  тем  сильнее  он
раскачивалсЯ из стороны в сторону, и с этим ничего нельзЯ  было  поделать.
ђаскачка  при  ускорении  хода  обусловлена  законами  динамики  масс,   и
инженерам не вполне удалось  уравновесить  создающиесЯ  при  этом  моменты
инерции. Џоследние триста метров Ђнгус шел круто под гору, осторожно ставЯ
ступни и слегка наклонЯЯсь  к  стеклу,  чтобы  как  следует  видеть,  куда
опустить ногу-башню. ќто занЯтие поглощало все внимание, и,  только  когда
свет залил его со всех сторон, наполнил кабину, он поднЯл голову и  увидел
совершенно другой неземной пейзаж.
   Ѓольшой Џик возвышалсЯ  над  бело-рыжим  океаном  волнистых  облаков  -
черный, стройный, одинокий на фоне неба. Џарвис  понЯл,  почему  некоторые
называют пик Ѓожьим Џерстом. Ћн постепенно замедлил шаг  и,  остановившись
на этой смотровой площадке, попыталсЯ  сквозь  приглушенное  пение  турбин
поймать голос ѓраалЯ. Ќе услышав ничего, попробовал вызвать  ѓоссе,  но  и
оттуда не было отзыва.  Ћн  все  еще  находилсЯ  в  мертвой  зоне.  €  тут
произошла страннаЯ вещь. ’олько  что  контакт  с  космодромом  был  чем-то
неприЯтен, в чем-то ему мешал, - может быть, потому, что даже не в словах,
в голосе ѓоссе он ощущал скрытое беспокойство или, может  быть,  сомнение:
справитсЯ ли он; и в таком  сомнении  было  нечто  покровительственное,  а
этого он просто не выносил. € вот сейчас, когда он  осталсЯ  действительно
один, когда ни человеческий  голос,  ни  автоматический  пульс  радиомаЯка
ѓраалЯ не могли поддержать его в этой бесконечной  белой  пустыне,  вместо
свободы и облегчениЯ он ощутил неуверенность - подобно  человеку,  который
попал во дворец, полный чудес, и не имеет ни малейшей охоты покинуть  его,
но вдруг видит, что ворота, до сих  пор  радушно  открытые,  сами  за  ним
закрываютсЯ. Ћн выговорил себе за  это  бесплодное  ощущение,  похожее  на
страх, и  начал  спускатьсЯ  к  поверхности  облачного  морЯ  по  довольно
покатому и местами обледенелому склону прЯмо к Ѓольшому  Џику  -  черному,
достающему до неба и странно согнутому, словно палец, манЯщий его к себе.
   ђаз-другой