        ‘танислав ‹ем. €сториЯ бит-литературы в пЯти томах

   -----------------------------------------------------------------------
   Stanislaw Lem. Historia literatury bitycznej (1973).
   Џер. с польск. - Љ.„ушенко.
   "‘обрание сочинений", т.10. Њ., "’екст", 1995.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 11 April 2001
   -----------------------------------------------------------------------


   <b>Џђ…„€‘‹Ћ‚€…</b>

   1. ЋЃ™€…  ‡ЂЊ…—ЂЌ€џ.  Џод  бит-литературой  мы  понимаем  любые  тексты
не-человеческого происхождениЯ, то есть такие, _непосредственным_  автором
которых не был человек. (‡ато он  мог  быть  им  _косвенно_  -  предпринЯв
действиЯ, побудившие непосредственного автора к  творчеству.)  „исциплина,
изучающаЯ всю совокупность таких произведений, называетсЯ битистикой.
   Џо сей день в ней  не  установилась  единаЯ  точка  зрениЯ  на  границы
изучаемого предмета. ‚ этом главном вопросе сталкиваютсЯ два  направлениЯ,
или  две  школы,  в  обиходе  именуемые  битистикой  ‘тарого  ‘вета   (или
европейской) и  Ќового  ‘вета  (или  американской).  ЏерваЯ,  следуЯ  духу
классической гуманистики, изучает тексты, а также  условиЯ  (в  том  числе
социальные)      их      возникновениЯ,       но       не       занимаетсЯ
функционально-конструктивными особенностЯми  означенных  авторов.  ‚тораЯ,
американскаЯ  школа,  к  предмету  битистики  относит  также  анатомию   и
функциональные аспекты создателей изучаемых произведений.
   „аннаЯ монографиЯ не ставит целью рассмотрение этой спорной проблемы  -
мы  ограничимсЯ  лишь  несколькими  замечаниЯми.   Њолчание   традиционной
гуманистики по вопросу об "анатомии и физиологии" авторов  есть  следствие
того очевидного факта, что все они - люди,  и  различиЯ  между  ними  суть
различиЯ между существами одного  ж  того  же  вида.  „лЯ  специалиста  по
романской литературе, указывает проф. ђамбле, было  бы  абсурдом  начинать
исследование с констатации того факта, что автором  "’ристана  и  €зольды"
или "Џесни о ђоланде" был многоклеточный организм, сухопутное позвоночное,
живородЯщее, легочное, плацентарное, млекопитающее  и  т.д.  Ќо  не  будет
таким же абсурдом указать,  что  автор  "Ђнти-Љанта",  €‹‹€ЂЉ-146,  -  это
семотопологический,    многорЯдно-параллельный,    субсветовой,    исходно
полиглотический компьютер 19-й бинастии, с сетевой обособленной памЯтью  и
рабочим  моноЯзыком   типа   “Ќ€‹€Ќѓ,   с   интеллектронным   потенциалом,
достигающим  в  максимуме  10^10  эпсилон-сем  на   миллиметр   эн-мерного
конфигурационного  пространства  каналов  свЯзи.  ќти   данные   объЯснЯют
некоторые конкретные особенности текстов, принадлежащих  €‹‹€ЂЉ“-164.  ’ем
не менее, продолжает  проф.  ђамбле,  битистика  _не  обЯзана_  заниматьсЯ
именно  этой,  технической  (по  отношению  к  человеку  мы  сказали   бы:
зоологической)  стороной  бит-авторов,  и   причин   тому   две.   ЏерваЯ,
практическаЯ и менее важнаЯ, свЯзана с  тем,  что  учет  анатомии  требует
необычайно обширных технических и математических знаний, в  полном  объеме
недоступных даже специалисту по теории автоматов; и в самом деле, эксперт,
специализирующийсЯ в этой теории, свободно  разбираетсЯ  лишь  в  какой-то
одной ее области,  которой  он  себЯ  посвЯтил.  Ќевозможно  требовать  от
специалистов по битистике - гуманитариев по образованию и научному  методу
- того, что  даже  профессионалам-интеллектронщикам  недоступно  в  полном
объеме;  поэтому  максимализм  американской  школы  вынуждает   ее   вести
исследованиЯ большими смешанными коллективами, а это всегда дает плачевные
результаты  -  никакой  коллектив,  никакой  "хор"  критиков  не   заменит
по-настоЯщему одного критика, который охватывает изучаемый текст целиком.
   ‚тораЯ, более важнаЯ и кореннаЯ причина заключаетсЯ попросту в том, что
битистика, даже если ввести в нее  "анатомическую  поправку",  оказываетсЯ
беспомощной при анализе текстов "бит-апостазии" (о чем будет сказано ниже)
‹юбые познаниЯ интеллектронщиков недостаточны, чтобы точно  понЯть,  каким
образом, почему и с какой целью создан  данный  текст  -  если  его  автор
принадлежит к бинастии компьютеров с порЯдковым номером выше восемнадцати.
   ќтим   аргументам   американскаЯ   битистика   противопоставлЯет   свои
контраргументы; но, как мы уже говорили, наша монографиЯ не  ставит  целью
ни подробное изложение этого спора, ни тем более его решение.
   2. ђЂ‘ЏЋ‹Ћ†…Ќ€… ЊЂ’…ђ€Ђ‹Ђ. „аннаЯ монографиЯ представлЯет собой попытку
компромисса между  вышеописанными  подходами,  но  в  целом  ока  ближе  к
европейской  школе.  ќто  отражено  в  ее  композиции:  лишь  первый  том,
написанный под редакцией проф. Ђнна при участии двадцати  семи  экспертов,
специализирующихсЯ в самых разных областЯх, посвЯщен техническим  аспектам
авторов-компьютеров. ЋткрываетсЯ он  введением  в  общую  теорию  конечных
автоматов;   далее   рассматриваютсЯ   сорок   пЯть   авторских    систем,
репрезентативных длЯ бит-литературы, - как одиночных (сингулЯрных), так  и
коллективных ("авторов-агрегатов").
   ‚прочем, за исключением ссылок, которые в томах, посвЯщенных собственно
истории  бит-литературы,  помечены  звездочками,  изучение  монографии  не
предполагает обЯзательного знакомства с первым томом.
   ЋсновнаЯ часть состоит  из  трех  томов,  озаглавленных  соответственно
"ѓомотропиЯ", "€нтертропиЯ" и "ѓетеротропиЯ"  в  согласии  с  общепринЯтой
классификацией, диахронической и синхронической одновременно,  -  так  как
вышеназванные разделы битистики  соответствуют  в  то  же  времЯ  основным
периодам ее возникновениЯ и развитиЯ. ЋбщаЯ схема труда приводитсЯ ниже.

   Ѓ€’-‹€’…ђЂ’“ђЂ
   (согласно Ћллпорту, €ллмайнену и ‘аварини)

   I. ѓЋЊЋ’ђЋЏ€џ (гомотропическаЯ фаза; cis-humana; также:
   "моделирующаЯ" или "антропомикрическаЯ" фаза)

   Ђ. ‡ародышеваЯ (эмбриональнаЯ, или долингвистическаЯ) стадиЯ:
   Џаралексика (неологенез)
   ‘емолалиЯ
   ‘емаутика

   ‚. ‹ингвистическаЯ стадиЯ (по Ћллпорту - "понимающаЯ") [раньше эта
   фаза называлась "моноэтической", или "моноэтикой" (прим.авт.предисл.)]:
   €нтерполирующий мимезис
   ќкстраполирующий мимезис
   ’рансцендентный управлЯемый мимезис ("выходЯщий за рамки программы")

   II. €Ќ’…ђ’ђЋЏ€џ
   (также: "ЉритическаЯ фаза", "Interregnum" [междуцарствие (лат.)])

   Љђ€’€ЉЂ ‘€‘’…ЊЌЋ‰ ”€‹Ћ‘Ћ”€€

   ѓеделизационные ..... ’опологические ......... "€нсинуационные" или
   (инфо-нумерические) . ("кристаллизационные") . "инсинуирущие" процедуры
   процедуры ........... процедуры .............. (в формальном отношении
   ..... | ................. | .................. - смешанные)
   ..... | ................. | ......................... |
   ..... | ............. Љђ€’€ЉЂ ‹€Ќѓ‚€‘’€Љ ............ |
   ..... | ................. | ......................... |
   ..... v ................. v ......................... v
   III. ѓ…’…ђЋ’ђЋЏ€џ (апостазиЯ, фаза trans-humana)

   ЌаправлениЯ ......... "ќмпирические" ......... "Ћнтические"
   аксиоматической ..... направлениЯ ............ направлениЯ
   дедукции
   ..... | ................. | ......................... |
   ..... v ................. v ......................... v
   Ђнтиматика .......... ’ерафизика ............. ЋнтомахиЯ
   ("ЏонЯтие ........... "‹огики,
   натурального ........ вовлеченные
   числа внутренне ..... в мир"
   противоречиво") .............................. ЋнтоклазиЯ
   .............................................. ЂлиенациЯ
   .............................................. ѓнозиса
   .............................................. и Ћнтологии
   ............. -------------------------------------
   ............. | ............... | ............... |
   ............. v ............... v ............... v
   ........ €нформатическаЯ . ЊатематическаЯ . ”изикалистскаЯ
   ........ теологиЯ ........ теологиЯ ....... теологиЯ


   ‚ генетическом плане битистика возникла как равнодействующаЯ по меньшей
мере трех, в значительной степени независимых друг от друга  процессов,  а
именно: преодолениЯ т.н. барьера разумности, что было прежде  всего  делом
конструкторов;  затем   -   неожиданной   длЯ   них   и   вовсе   ими   не
проектировавшейсЯ работы компьютерных систем (начинаЯ с 17-й  бинастии)  в
режиме авторегенерации  ("релаксационные  простои");  наконец,  отношений,
которые постепенно складывались между машинами  и  людьми,  как  следствие
"обоюдного интереса друг к  другу  и  выЯвлениЯ  взаимных  возможностей  и
ограничений" (€в Ѓонкур). Ѓарьер разумности, который безуспешно штурмовала
раннЯЯ кибернетика, как мы уже точно знаем, есть не что иное, как  фикциЯ.
”икциЯ в том - неожиданном - смысле, что момент его  преодолениЯ  машинами
уловить невозможно. Џереход от "неразумных", работающих "чисто формально",
"болтающих что попало" машин к машинам "разумным",  проЯвлЯющим  "insight"
[понимание (англ.)], "говорЯщим" - носит градационный, плавный характер. €
хотЯ понЯтиЯ "механически бездумного" и "суверенного"  мышлениЯ  сохранили
свое значение, мы понимаем, что между ними нельзЯ провести  сколько-нибудь
отчетливую границу.
   ђелаксационное творчество машин было  замечено  и  зафиксировано  почти
тридцать лет назад; дело в том, что новым моделЯм компьютеров  (начинаЯ  с
15-й бинастии) по чисто техническим  соображениЯм  пришлось  предоставлЯть
периоды  отдыха,  во  времЯ  которых  их  активность  не   замирала,   но,
освобожденнаЯ от жесткой программы, выражалась в своего рода "бормотанье".
Џо   крайней   мере,   так   толковали   тогда    эту    вербальную    или
квази-математическую продукцию; поЯвилось  даже  обиходное  определение  -
"машинные сны".  ‘читалось,  что  активный  отдых  необходим  машинам  длЯ
регенерации,  длЯ  восстановлениЯ  нормальной,  полной  работоспособности,
подобно тому как человеку необходима фаза сна,  _вместе_  с  присущими  ей
сонными _мечтаниЯми_ (видениЯми). Ќазвание "бит-продукциЯ", как  окрестили
это "бормотанье" и эти "видениЯ", носило,  следовательно,  уничижительный,
пренебрежительный характер;  считалось,  что  машины  без  ладу  и  складу
перемалывают "биты всевозможной содержащейсЯ в них информации" -  и  путем
такой  "беспорЯдочной  перетасовки"  восстанавливают  частично  утраченную
работоспособность.  Њы  принЯли  это  название,  хотЯ  его  неадекватность
бросаетсЯ в глаза. Њы принЯли его в соответствии с традицией любой научной
терминологии: первый попавшийсЯ термин - скажем, "термодинамика"  -  будет
точно так же неадекватен, ведь современнаЯ термодинамика по своему  объему
не то же самое,  чем  она  была  длЯ  физиков,  придумавших  этот  термин.
’ермодинамика занимаетсЯ не только "тепловыми движениЯми" материи; и точно
так же не о самих "битах", то есть единицах _несемантической_  информации,
идет речь, когда мы говорим о  бит-литературе.  Ћднако  в  науке  вливание
нового вина в старые мехи - дело обычное.
   "‚заимное знакомство" машин и людей привело  к  разделению,  все  более
Явному, битистики на две главные области,  которым  соответствуют  термины
"creatio cis-humana" и "trans-humana".
   ЏерваЯ  включает  в  себЯ  литературу,  котораЯ  ЯвлЯетсЯ  _следствием_
сосуществованиЯ машин и людей, то есть  следствием  того  простого  факта,
что, привив машинам наш этнический Язык и наши формальные Языки, мы _сверх
того_ заставили  их  выполнЯть  нашу  умственную  работу  во  всех  сферах
культуры и естествознаниЯ равно как в дедуктивных  дисциплинах  (логика  и
математика). ’акое бит-творчество (непосредственной причиной возникновениЯ
которого было приобщение не-человеческих авторов  к  типично  человеческой
проблематике в сфере познаниЯ и сфере искусства) в свою очередь делитсЯ на
две подобласти, выделЯющиесЯ довольно  отчетливо.  Ћдно  дело  -  Языковой
продукт, полученный благодарЯ сознательному управлению, которое, вслед  за
проф. Љентрихом, можно назвать "заказом" (то есть прЯмым наведением  машин
на избранный _нами_ круг вопросов и тем), и совершенно другое  -  Языковой
продукт, которого ни один человек не "заказывал".  Љонечно,  он  возникает
под  влиЯнием  предшествующих  стимулов   (программированиЯ),   однако   в
результате  совершенно  спонтанной  деЯтельности.  Ќезависимо   от   того,
_непосредственно_ или _опосредованно_ возникли все эти тексты, -  свЯзь  с
типично человеческой проблематикой остаетсЯ их существенной и даже главной
приметой; поэтому обе их разновидности исследует битистика "cis-humana".
   € лишь предоставление машинам свободы творениЯ - без  всЯких  программ,
приказов, стеснений и ограничений - привело к  эмансипации  их  творчества
(называемого "поздним") от типично антропоморфических и  антропологических
влиЯний. ‚ ходе этой эволюции бит-словесность становилась все труднее  длЯ
нас  -  ее  потенциальных  адресатов.  ‘егоднЯ  уже   существуют   области
"за-человеческой" (в смысле -  "trans-humana")  битистики,  имеющие  целью
уразуметь (путем анализа, интерпретации, толкованиЯ) бит-тексты, в той или
иной степени _непонЯтные_ длЯ человека.
   ђазумеетсЯ,   можно   попытатьсЯ   использовать   _одни_   машины   длЯ
истолкованиЯ  результатов  творчества  _других_   машин.   Ќо   количество
промежуточных звеньев, необходимых длЯ пониманиЯ бит-текстов,  находЯщихсЯ
на крайних полюсах "апостазии" (то есть  "отступничества"  от  наших  форм
творениЯ, пониманиЯ и толкованиЯ чего бы  то  ни  было),  растет  по  мере
возрастаниЯ сложности исследуемых текстов; эта  сложность  возрастает  _по
экспоненте_, не позволЯЯ нам получить даже самое смутное  представление  о
предельных проЯвлениЯх "апостазии". —еловеческий род  оказалсЯ  совершенно
беспомощным перед лицом словесности, которой люди,  пусть  косвенно,  сами
положили начало.
   ‚от  почему  приходитсЯ  слышать,  что  ученые,  дескать,  оказались  в
положении ученика чародеЯ, который вызвал к жизни силы, ему неподвластные.
ќто - голос отчаЯниЯ, но в науке нет места отчаЯнию. ‚округ бит-литературы
уже выросла весьма  обширнаЯ  "про-"  и  "контр-бит-словесность".  ‚  этой
последней нередки суждениЯ, продиктованные  ощущением  безысходности;  длЯ
нее характерно состоЯние горестного потрЯсениЯ и вместе  с  тем  изумлениЯ
тем, что человек создал нечто переросшее его _духовно_.
   Ќо  следует  совершенно  определенно  заЯвить,  что  битистика,  будучи
научной дисциплиной, _не может_ служить трибуной высказываниЯ такого  рода
взглЯдов, относЯщихсЯ к философии природы, человека и плодов (до крайности
нечеловеческих) его деЯтельности. ‚след за ђоже ѓацки мы полагаем,  что  у
битистики не меньше, но и не больше оснований отчаиватьсЯ, чем, скажем,  у
космологии: ведь совершенно очевидно, что, независимо от того,  как  долго
мы, люди, будем существовать и на какую помощь со стороны познающих  машин
сможем рассчитывать, ‚селенную нам не исчерпать до конца, а значит,  и  не
понЯть; но астрофизикам, космологам, космогонистам и в голову не  приходит
жаловатьсЯ на столь огорчительное положение дел.
   ‚сЯ  разница  в  том,  что  не  мы  -  творцы  “ниверсума,  тогда   как
бит-творчество, через  различные  опосредованиЯ,  есть,  несомненно,  дело
наших  рук.  Ќо  откуда,  собственно,  взЯлось  убеждение,   что   человек
совершенно спокойно может признавать неисчерпаемость “ниверсума и не может
столь же спокойно и трезво признать неисчерпаемость того, что  создано  им
самим?
   3. Ћ‘ЌЋ‚Ќ›… ђЂ‡„…‹› Ѓ€’€‘’€Љ€. Џодробные объЯснениЯ и описаниЯ вместе с
аннотированной библиографией предмета читатель  найдет  в  соответствующих
разделах  монографии.  Ћднако  имеет  смысл  обозреть   основные   разделы
битистики как бы с высоты птичьего полета; такое обозрение ни в коей  мере
не может _заменить_ подробного изложениЯ, но может  служить  чем-то  вроде
краткого путеводителЯ по сильно пересеченной и потому врЯд ли обозримой  с
близкого расстоЯниЯ местности.  ‘пешим  подчеркнуть,  что  рассматриваемые
далее основные разделы  битистики  даютсЯ  в  сильном  упрощении,  нередко
граничащем с искажением ее важнейших проблем.
   €так, имеЯ в виду предварЯющий характер нашего обзора, остановимсЯ лишь
на четырех "кульминациЯх" бит-литературы, а именно на моноэтике, мимезисе,
софокризии  и  апостазии.  ќти  термины,  собственно,  уже   устарели;   в
современной терминологии им примерно соответствуют: гомотропиЯ (ее  перваЯ
часть), мимезис в собственном смысле, критика философии  и  сверх-разумное
(выходЯщее  за  рамки  нашего  разумениЯ)   творчество.   Ћднако   прежнЯЯ
терминологиЯ   обладала   достоинством   выразительности,    а    простота
вступительных объЯснений нам важнее всего.
   A. Љрив, ѓалбрансон  и  ”радкин,  причислЯемые  к  создателЯм,  "отцам"
битистики, под "моноэтикой" понимали самую раннюю стадию битизма.  (’ермин
образован от слов "монос" - единичный, и "поэзис" - творчество.) Њоноэтика
возникла в процессе обучениЯ машин правилам словотворчества,  совокупность
которых определЯет то, что некогда называли "духом" данного Языка.
   џзык,  функционирующий  реально  и   возникший   исторически,   правила
словотворчества использует с очень сильными ограничениЯми; носители  Языка
обычно  этого   не   сознают.   ЏоЯвление   машин,   которым   ограничениЯ
словотворчества _на практике_ совсем неизвестны, позволило  лучше  увидеть
возможности, мимо которых проходит речь в процессе своей  эволюции.  Џроще
всего это показать на примерах, взЯтых из второго  тома  нашей  "€стории",
главным образом из глав "Џаралексика", "‘емаутика" и "‘емолалиЯ".
   а) Њашины могут употреблЯть слова, существующие в Языке,  определЯЯ  их
смысл  иначе,  чем  это   принЯто:   "бездорожье"   (дешевизна);   "стриж"
(парикмахер);  "конец"  (кентавр  на  посылках);  "наколенник"   (неверный
вассал, посаженный на кол); "голографиЯ" (графство  нудистов);  "саркофаг"
(мЯсоед);   "сипенье"    (исполнение    верхнего    "си");    "стоматолог"
(шахматист-сеансер).
   b) Њашины также создают неологизмы вдоль т.н.  семантических  осей;  мы
намеренно приводим примеры подобного творчества, не обЯзательно  требующие
поЯснений:
   "поседевка - потаскурва - общага - доступница";
   "глистоноша" (птица, кормЯщаЯ птенцов);
   "взубило - врубанок - помордник";
   "численок - двоичник - цифрант" (компьютер);
   "висельчак" (пассажир фуникулера);
   "гробоуказатель" (memento mori);
   "душемойка" (чистилище);
   "дракула" (рыба-пила);
   и так далее.
   Љомический  эффект  здесь,  разумеетсЯ,  непреднамеренный.  ‚се  это  -
элементарные  примеры,  в   которых,   однако,   видна   черта,   присущаЯ
бит-литературе и на более поздних стадиЯх ее развитиЯ (хотЯ там она далеко
не столь заметна!). ‚се дело в том, что если длЯ нас первичной и первейшей
действительностью ЯвлЯетсЯ реальный мир, то длЯ них -  _Язык_.  Љомпьютер,
которому чужды были категории, навЯзываемые Языку  _культурой_,  "считал",
что "стараЯ проститутка" - то же самое, что  "поседевка",  "потаскурва"  и
т.д. Ћтсюда же - типичные контаминации ("конец" может служить классическим
примером сплава значений и  морфологического  облика  слов:  тут  сходЯтсЯ
"конь", "гонец" и "кентавр", играющий роль семантического цемента, -  коль
скоро конь не может быть посланцем, им будет полуконь-получеловек).
   Љомпьютер на этом (лингвистически  очень  низком)  уровне  развитиЯ  не
знает ограничений в словотворчестве, и  свойственнаЯ  стратегии  машинного
мышлениЯ экономиЯ выразительных средств, котораЯ  позже  вызовет  к  жизни
нелинейную дедукцию и понЯтиЯ  терафизики,  названные  "звездными",  здесь
проЯвлЯетсЯ как "предложение" уравнЯть в правах лексемы, уже укорененные в
Языке, такие как "слово"  или  "дословный",  с  неологизмами  "словопийца"
(читатель), "словотЯп"  (графоман),  "словоришка"  (плагиатор),  "словнюк"
(грубиЯн) и т.д. Ќа тех же  основаниЯх  лексический  генератор  предлагает
слово "трилайбус" длЯ обозначениЯ эскимосской упрЯжки, а "дискоболь" - длЯ
обозначениЯ страданий атлета, вызванных смещением позвоночного диска.
   Џриведенные выше произведениЯ, состоЯщие из  одного  слова  (по  старой
терминологии  -  моноэты),   отчасти   были   результатом   несовершенства
программированиЯ, а отчасти - сознательного умысла программистов,  которых
интересовала  "словотворческаЯ  раскованность"  машин;  следует,   однако,
заметить, что многие из этих неологизмов  лишь  по  видимости  принадлежат
машинам. Њы не уверены, например,  в  самом  ли  деле  "автономию"  назвал
"самоуправством" какой-то компьютер, или это шутка юмориста-человека.
   Њоноэтика - важнаЯ область, поскольку в ней мы  видим  черты  машинного
творчества, которые на следующих стадиЯх уходЯт  из  полЯ  зрениЯ.  ќто  -
предвратие битистики или даже ее предшколье; оно  успокоительно  действует
на неофитов битистики,  которые,  приготовившись  к  встрече  с  текстами,
сжатыми до полной заумности, с облегчением видЯт нечто  столь  невинное  и
забавное. Ќо  ненадолго  хватает  их  удовлетворенности!  Ќепреднамеренный
комизм моноэтов возникает из-за коллизии  между  понЯтийными  категориЯми,
длЯ нас совершенно несочетаемыми; если дополнить программы  "категорийными
правилами",  мы  окажемсЯ  в  следующей   области   битистики   (некоторые
исследователи, однако, и  ее  называют  лишь  предбитистикой),  в  которой
машины начинают "разоблачать" наш Язык, выслеживаЯ  в  нем  обороты  речи,
обусловленные телесным строением человека.
   ’ак, например, понЯтиЯ "возвышениЯ"  и  "унижениЯ"  возникли  (согласно
машинному, а не нашему толкованию!) потому, что любой  живой  организм,  а
значит,   и   человек,   вынужден   путем   активного   мышечного   усилиЯ
противодействовать всемирному тЯготению.
   ‘тало  быть,  тело  оказываетсЯ  тем  звеном,  через  которое  градиент
гравитации  запечатлеваетсЯ  в  человеческом  Языке.   ‘истематизированный
анализ речи, обнаруживший, сколь обычны такого рода влиЯниЯ  не  только  в
мире понЯтий, но и в области синтаксиса,  читатель  найдет  в  конце  VIII
главы  II  тома.  ‚  третьем  же  томе  рассматриваютсЯ   модели   Языков,
спроектированных бит-способом длЯ среды, отличной от земной, а  также  длЯ
негуманоидных организмов. Ќа одном из  них,  €Ќ‚Ђђ’…,  Њ…Ќ’Ћђ  II  сочинил
"Џасквиль на ‚селенную" (о котором будет сказано ниже).
   B. Њимезис не только открывает перед нами неизвестные доселе  механизмы
духовного творчества, но и властно  вторгаетсЯ  в  мир  духовных  творений
человека. €сторически мимезис  возник  как  побочный  и  непредусмотренный
эффект машинного перевода. Џеревод требует многошагового и многоаспектного
преобразованиЯ информации. ‘амые тесные свЯзи  возникают  при  этом  между
системами понЯтий, а не слов или фраз; машинные переводы с одного Языка на
другой в настоЯщее времЯ так безупречны потому, что выполнЯют их агрегаты,
не составлЯющие единого целого, а лишь "целЯщие" как бы с разных сторон  в
один и тот же оригинальный текст. ќтот текст "отпечатываетсЯ" на  машинном
Языке ("посреднике"), и лишь  затем  "оттиски"  проецируютсЯ  машинами  во
"внутреннее концептуальное пространство". ‚ нем возникает "эн-мерное  тело
отражений", относЯщеесЯ к оригиналу так, как организм к эмбриону; проекциЯ
этого "организма" на Язык перевода дает ожидаемый результат.
   ‚прочем, реальный процесс сложнее, в частности,  потому,  что  качество
перевода постоЯнно контролируетсЯ путем обратного перевода (с  "организма"
на Язык "оригинала"). Ђгрегат-переводчик состоит из блоков, между которыми
нет свЯзи: "общатьсЯ" они могут лишь через  процесс  перевода.  •.ќлиас  и
’.‡еммельберг  сделали  поразительное  открытие:  "эн-тело  отражений"   в
качестве уже "истолкованного", то  есть  семантически  усвоенного  машиной
текста, можно увидеть целиком - если  этот  абстрактный  объект  ввести  в
особую электронную приставку (семоскоп).
   "’ело отражений", спроецированное в концептуальный континуум,  выгладит
как сложнаЯ, многослойнаЯ, апериодическаЯ и переменно-асинхроннаЯ  фигура,
сотканнаЯ из "пылающих нитей" - то есть из миллиардов  "значащих  кривых".
ќти кривые в своей совокупности образуют плоскости разрезов семантического
континуума. ‚ иллюстративных материалах ко II  тому  читатель  найдет  рЯд
семоскопических снимков, изучение  и  сопоставление  которых  дает  весьма
впечатлЯющие результаты. ’ут  видно,  что  качество  оригинального  текста
имеет отчетливое соответствие в геометрической "красоте" семофигуры!
   Њало  того:  даже  при  небольшом  навыке  можно  "на  глаз"   отличить
дискурсивные тексты от  художественных  (беллетристических,  поэтических);
религиозные тексты почти без исключениЯ очень  сходны  с  художественными,
тогда как длЯ философских в этом  (визуальном)  плане  характерен  большой
разброс. Ќе будет большим преувеличением сказать, что проекции  текстов  в
машинный континуум - это их застывшие смыслы. ’ексты особенно  стройные  в
логическом отношении выглЯдЯт как сильно  стЯнутые  переплетениЯ  и  пучки
"значащих кривых" (тут не место объЯснЯть их свЯзь с областью рекуррентных
функций: отсылаем читателЯ к IX главе II тома).
   ‚сего   необычнее    выглЯдЯт    тексты    литературных    произведений
аллегорического  характера:  их  центральнаЯ  семофигура  обычно  окружена
бледным  ореолом,  а   по   обеим   его   сторонам   (полюсам)   виднеютсЯ
"эхо-повторениЯ"  смыслов,  порою   напоминающие   картину   интерференции
световых   лучей.   Љак   раз   благодарЯ    этому    возникла    машиннаЯ
топо-семантическаЯ  критика  (мы  еще  скажем  о  ней)  -  критика   любых
интеллектуальных творений человека,  и  прежде  всего  -  его  философских
систем.
   Џервым произведением бит-мимезиса,  получившим  всемирную  известность,
был роман  Џсевдо-„остоевского  "„евочка".  ‘оздал  его  в  релаксационном
режиме  многоблочный  агрегат,  занимавшийсЯ  переводом  полного  собраниЯ
сочинений русского писателЯ на английский  Язык.  ‚ыдающийсЯ  русист  „жон
ђади в своих воспоминаниЯх  рассказывает,  какое  потрЯсение  он  пережил,
получив машинописную  рукопись,  подписанную  странным  (как  он  полагал)
псевдонимом ѓ€Љ‘Ћ‘. ‚печатление, произведенное чтением "„евочки" на  этого
знатока „остоевского, надо думать, было и впрЯмь неслыханным,  коль  скоро
он,  по  его  собственным  словам,  усомнилсЯ,  что  читает  роман  наЯву!
Ђвторство текста было длЯ него несомненным, но в то же времЯ он знал,  что
у „остоевского такого романа нет.
   ‚опреки  тому,  что  писали  газеты,  агрегат-переводчик,  усвоив   все
написанное „остоевским, включаЯ "„невник писателЯ", а также всю литературу
о „остоевском, вовсе не сконструировал "фантом",  "модель"  или  "машинное
воплощение" личности реального автора.
   ’еориЯ  мимезиса  крайне  сложна,  но   ее   принцип,   равно   как   и
обстоЯтельства,   позволившие   создать   этот    феноменальный    образец
миметической виртуозности, можно изложить просто. Њашинный переводчик и не
думал воссоздавать „остоевского как реальное лицо или  личность  (впрочем,
это было бы ему не по  силам).  Џроцедура  выглЯдит  так:  в  пространство
значений проецируетсЯ творчество „остоевского  в  виде  изогнутой  фигуры,
напоминающей разомкнутый тор или  лопнувшее  (с  пробелом)  кольцо.  Џосле
этого сравнительно простой задачей (простой, разумеетсЯ, не длЯ  человека,
а длЯ машины)  было  "замкнуть"  пробел,  то  есть  "вставить  недостающее
звено".
   Њожно сказать, что в творчестве „остоевского через романы главного рЯда
проходит семантический градиент, продолжением которого,  а  вместе  с  тем
"звеном,  замыкающим  кольцо",  оказываетсЯ  "„евочка".   €менно   поэтому
знатоки,  Ясно  представлЯющие   себе,   как   соотносЯтсЯ   между   собой
произведениЯ  великого  писателЯ,  не  испытывают  ни  малейших   сомнений
относительно того, где, то есть между какими романами,  следует  поместить
"„евочку". ‹ейтмотив, звучащий уже в "Џреступлении и наказании", нарастает
в "Ѓесах", а между этим  романом  и  "ЃратьЯми  Љарамазовыми"  открываетсЯ
"пробел". ќто был успех, но вместе с тем - редкаЯ удача мимезиса;  попытки
добитьсЯ, чтобы машинные переводчики  создали  нечто  подобное  за  других
авторов, ни разу не дали такого блестЯщего результата.
   Њимезис не имеет ничего общего с  эмпирической  хронологией  творчества
данного писателЯ. ’ак, например, существует неоконченнаЯ  рукопись  романа
„остоевского "€мператор", но "догадатьсЯ о  ней",  "напасть  на  ее  след"
машины никогда не смогли бы, потому что этим романом автор  пыталсЯ  выйти
за рамки своих возможностей. —то же касаетсЯ "„евочки",  то  кроме  первой
версии, созданной ѓ€Љ‘Ћ‘ЋЊ,  существуют  ее  варианты,  созданные  другими
агрегатами, хотЯ знатоки считают их менее удачными; различиЯ в  композиции
оказались, конечно, значительными, но все эти апокрифы  объединЯет  общаЯ,
доведеннаЯ  до  пронзительной  кульминации  проблематика  „остоевского   -
борение свЯтости с телесным грехом.
   Љаждый, кто читал  "„евочку",  понимает,  какие  причины  не  позволили
„остоевскому  ее  написать.  ђазумеетсЯ,  с  точки   зрениЯ   традиционной
гуманистики мы совершаем сущее свЯтотатство, уравниваЯ в  правах  машинную
имитацию с подлинным творчеством; но  битистика  в  самом  деле  неизбежно
выходит за рамки  классического  канона  оценок  и  ценностей,  в  котором
подлинность текста имеет решающее значение, - поскольку мы можем доказать,
что "„евочка"  принадлежит  „остоевскому  "в  большей  степени",  чем  его
собственный текст - "€мператор"!
   ЋбщаЯ закономерность мимезиса такова:  если  автор  полностью  исчерпал
стержневую  длЯ  него  конфигурацию  порождающих  смыслов  ("страсть  всей
жизни"), или, в терминологии битистов, "пространство своих  семофигур",  -
то ничего, кроме вторичных текстов ("затухающих", "эхо-текстов") , мимезис
уже не даст. Ќо если он чего-то "не досказал"  (скажем,  по  биологическим
причинам - из-за ранней смерти,  или  по  социальным  -  из-за  недостатка
решимости) - мимезис способен  воссоздать  "недостающие  звеньЯ".  Џравда,
конечный успех зависит еще и от топологии семофигур  писателЯ;  тут  важно
различать сходЯщиесЯ и расходЯщиесЯ семофигуры.
   Ћбычный критический  анализ  текстов  недостаточен  длЯ  оценки  шансов
мимезиса в каждом конкретном случае. ‘кажем,  литературоведы  рассчитывали
на  миметическое  продолжение  творчества  Љафки,   но   их   надежды   не
оправдались; мы не получили ничего, кроме заключительных глав "‡амка". „лЯ
битистов, впрочем, казус Љафки методологически особенно ценен; из  анализа
его семофигуры видно, что уже в "‡амке"  он  подошел  к  крайним  пределам
творчества: три попытки, предпринЯтые в  Ѓеркли,  показали,  что  машинные
апокрифы "тонут" в многослойных "эхо-отражениЯх смыслов", в чем объективно
проЯвилась экстремальность этого рода писательства. €бо то,  что  читатель
интуитивно ощущает как совершенство композиции, есть следствие равновесиЯ,
называемого  семостазом;  если   аллегоричность   чересчур   перевешивает,
прочтение  текста  становитсЯ  непосильной  задачей.  ”изическим  аналогом
подобной  ситуации  будет  пространство,  замкнутое  таким  образом,   что
звучащий в нем голос искажаетсЯ вплоть до  полного  затуханиЯ  -  в  ливне
отовсюду идущих эхо-отражений.
   Џеречисленные выше ограничениЯ мимезиса, несомненно, благодетельны  длЯ
культуры. ‚едь издание "„евочки" вызвало переполох не только  среди  людей
искусства. Ќе было недостатка в  Љассандрах,  предрекавших,  что  "мимезис
задавит  культуру",  что  "вторжение  машин"  в  средоточие   человеческих
ценностей будет губительнее и ужаснее любого  вымышленного  "вторжениЯ  из
космоса".
   Ћпасались, что возникнет индустриЯ "креативных услуг" и культура станет
кошмарным раем: коль скоро первый  встречный  по  первому  своему  капризу
получает  шедевры,  мгновенно  создаваемые   машинными   "суккубами"   или
"инкубами", которые безошибочно окукливаютсЯ в духов  експира,  ‹еонардо,
„остоевского... то  рушатсЯ  все  иерархии  ценностей,  ведь  пришлось  бы
бродить  по  колено  в  шедеврах,  как  в  мусоре.  Џо  счастью,  подобный
апокалипсис мы можем причислить к сказкам.
   Њимезис, поставленный на промышленную основу, действительно  повлек  за
собой безработицу, но лишь среди поставщиков тривиальной  литературы  (Ќ”,
"порно", авантюрное чтиво и т.п.); там он и впрЯмь вытеснил людей из сферы
интеллектуального  производства;  но  врЯд   ли   это   особенно   огорчит
добропорЯдочного гуманитариЯ.
   C. Љритика системной философии (или софокризиЯ)  считаетсЯ  пограничной
зоной между  областЯми  битистики,  получившими  название  "cis-humana"  и
"trans-humana".  ќта  критика,  вообще  говорЯ,  сводитсЯ   к   логической
реконструкции творений великих философов и, как уже говорилось, берет свое
начало в миметических процедурах. Ћна получила зримое выражение  (заметим,
довольно-таки вульгарное) - благодарЯ  применению,  которое  ей  подыскали
охочие до прибылей предприниматели. „о тех пор пока онтологии Ђристотелей,
ѓегелей, Ђквинатов можно было благоговейно  созерцать  лишь  в  Ѓританском
музее, в  виде  светЯщихсЯ  "фигур-коконов",  вделанных  в  куски  темного
стекла, трудно было усмотреть в этом что-то дурное.
   Ќо теперь, когда "‘умму теологии" или "Љритику  чистого  разума"  можно
купить в виде пресс-папье любых размеров и цвета,  это  развлечение,  надо
признать, приобрело  пошловатый  привкус.  ЌаберемсЯ  терпениЯ:  эта  мода
пройдет, как и тысЯчи других. Љонечно, покупателей  "Љанта,  застывшего  в
Янтаре", мало заботЯт поразительные философские открытиЯ, которые дала нам
бит-апокризиЯ. Њы не станем излагать ее результаты: читатель найдет  их  в
III томе монографии; достаточно заметить, что семоскопиЯ  -  это  поистине
новый орган чувств, которым неожиданно одарил  нас  дух  из  машины,  дабы
позволить нам созерцать величайшие свершениЯ духа.
   Ќемаловажно и еще одно обстоЯтельство: до сих  пор  мы  были  вынуждены
верить на слово крупнейшим ученым, уверЯвшим нас, что путеводной  звездой,
котораЯ  вела  их  к  открытиЯм,  была  чистаЯ   красота   математического
построениЯ; теперь мы можем убедитьсЯ в этом воочию, взЯв в руки  -  чтобы
разглЯдеть поближе - их застывшую мысль. ђазумеетсЯ, то, что десЯть  томов
высшей алгебры или многовековую борьбу номинализма с универсализмом  можно
запечатлеть в куске стекла размером с кулак, само по себе никак не  влиЯет
на дальнейшее развитие мысли. Ѓит-творчество столь же облегчает,  сколь  и
осложнЯет творчество человека.
   Ћдно можно сказать с уверенностью. „о возникновениЯ машинного разума ни
один мыслитель, ни один творец не имел  таких  усердных,  таких  абсолютно
внимательных - и таких  беспощадных  читателей!  ’ак  что  в  восклицании,
которое вырвалось у  одного  выдающегосЯ  мыслителЯ,  когда  ему  показали
критику его труда Њентором V: "‚от кто менЯ  и  вправду  читал!"  -  нашло
выражение чувство горечи,  столь  понЯтное  в  нашем  веке,  когда  пустое
бахвальство и поверхностнаЯ  эрудициЯ  заменЯют  солидные  знаниЯ.  Њысль,
котораЯ приходит мне в голову, когда Я пишу эти слова, - что не люди будут
их самыми добросовестными читателЯми, - и в самом деле  исполнена  горькой
иронии.
   D. ’ермин  апостазиЯ  -  так  назвали  последнюю  область  битистики  -
представлЯетсЯ удачным. Ќикогда еще отступничество от всего  человеческого
не заходило столь далеко, не воплощалось в  логических  формулах  с  таким
ледЯным исступлением; длЯ этой литературы, не взЯвшей у нас ничего,  кроме
Языка, человечество словно бы не существует.
   ЃиблиографиЯ  "за-человеческого"  творчества  превосходит  библиографию
всех остальных упомЯнутых  выше  разделов  битистики.  ‡десь  скрещиваютсЯ
пути, неЯвно намеченные в предшествующих областЯх.  Џрактически  мы  делим
апостазию  на  два  этажа,  верхний  и  нижний.  Ќижний,  вообще   говорЯ,
сравнительно доступен человеку; верхний закрыт от нас наглухо. Џоэтому  IV
том монографии ведет читателЯ почти исключительно по нижнему царству. ќтот
том - своего рода экстракт из огромной литературы предмета; так что  автор
предисловиЯ  оказываетсЯ  перед  трудной  задачей:  кратко  изложенное   в
основной  части   труда   надо   пред-изложить   еще   лаконичнее.   ’акое
пред-изложение, однако, представлЯетсЯ необходимым, как взглЯд  с  большой
высоты; иначе  читатель,  лишенный  широкого  полЯ  зрениЯ,  потерЯетсЯ  в
труднопроходимой местности, как странник в горах,  самые  высокие  вершины
которых нельзЯ оценить вблизи. €меЯ все это в виду,  мы  выберем  лишь  по
одному бит-тексту из каждой области апостазии, не столько длЯ того,  чтобы
его истолковать, сколько длЯ того, чтобы настроить читателЯ на  правильный
тон, то есть, хочу Я сказать, - на метод апостазии.
   €так:  мы  ограничимсЯ  пробами,  взЯтыми  из  трех  провинций  нижнего
царства: антиматики, терафизики и онтомахии.
   ‚ведением в них служит т.н.  парадокс  Cogito  [мыслю  (лат.)].  Џервым
напал на его след английский математик  прошлого  века  Ђлан  ’ьюринг:  он
пришел  к  выводу,  что  машину,  котораЯ  ведет  себЯ  подобно  человеку,
невозможно отличить от человека в психическом отношении; другими  словами,
машину, способную разговаривать с  человеком,  по  необходимости  придетсЯ
признать наделенной  сознанием.  Њы  считаем,  что  другие  люди  обладают
сознанием лишь потому, что сами ощущаем себЯ сознающими  существами.  Ѓудь
мы лишены этого ощущениЯ, понЯтие сознаниЯ было бы длЯ нас пустым.
   ‚ ходе машинной эволюции оказалось, однако, что бездумный  разум  может
быть сконструирован: им, например, обладает обычнаЯ программа длЯ  игры  в
шахматы, котораЯ, как известно, "ничего не понимает", которой "все равно",
выиграет она партию или проиграет, и котораЯ  бессознательно,  но  логично
обыгрывает  своих  партнеров-людей.   Ѓольше   того,   обнаружилось,   что
примитивный и навернЯка  "бездушный"  компьютер,  запрограммированный  длЯ
проведениЯ сеансов психотерапии и задающий  пациенту  специальные  вопросы
интимного  свойства,  чтобы  на  основании  полученных  ответов  поставить
диагноз  и  указать  методы  лечениЯ,  -  вызывает  у   собеседников-людей
непреодолимое ощущение, что перед ними, вопреки всему,  существо  живое  и
чувствующее. ќто ощущение настолько сильно, что нередко ему поддаетсЯ  сам
составитель программы, то есть специалист,  прекрасно  понимающий,  что  у
компьютера души столько же, сколько у  граммофона.  Ќо  программист  может
овладеть положением, разрушить нарастающую  иллюзию  общениЯ  с  сознающей
личностью - поставив машине такие вопросы или даваЯ ей такие ответы, перед
которыми она, ввиду ограничений программы, будет вынуждена спасовать.
   ’ак  кибернетика   вступила   на   путь   постепенного   расширениЯ   и
совершенствованиЯ программ: чем дальше, тем труднее становилось  "срывание
маски", обнаружение "бездумности" программ, болтающих почем зрЯ из  машины
и тем самым побуждающих человека невольно уподоблЯть  машину  себе  самому
(бессознательно, в соответствии с усвоенной нами посылкой,  что  тот,  кто
осмысленно отвечает на наши слова и сам нас осмысленно спрашивает,  должен
обладать _сознающим разумом_).
   ’ак     вот:     в     битистике     парадокс     Cogito      проЯвилсЯ
иронически-парадоксальным образом - как _сомнение_ машин в том,  что  люди
действительно мыслЯт!
   ‘итуациЯ вдруг оказалась идеально и двусторонне симметричной.  _Њы_  не
можем иметь совершенной  уверенности  (неоспоримых  доводов),  что  машина
мыслит - и, мыслЯ, переживает свои  состоЯниЯ  как  психические;  ведь  мы
всегда можем сказать себе, что это лишь имитациЯ и, как ни совершенна  она
внешне, внутри ей соответствует пустота абсолютной "бездушности".
   Ќо и машины точно так же не могут найти доказательств того, что мы,  их
партнеры, _мыслим_ сознательно - как они. Ќи  одна  из  сторон  не  знает,
какие  психические  состоЯниЯ  другаЯ  сторона  подразумевает  под  словом
"сознание".
   ‘ледует заметить, что этот парадокс ведет  нас  в  сущую  бездну,  хотЯ
поначалу он может показатьсЯ всего  лишь  забавным.  Љачество  результатов
мышлениЯ само по себе ничего тут  не  значит;  уже  элементарные  автоматы
прошлого века побеждали в логических играх  собственных  конструкторов,  а
ведь эти машины были до крайности примитивны; поэтому мы совершенно  точно
знаем, что результаты творческого мышлениЯ могут быть получены  и  иным  -
бездумным - путем. —етвертый том нашей монографии  открываетсЯ  трактатами
двух  бит-авторов  -  Ќоона  и  ‹юментора,  показывающими,  сколь  глубоко
укоренена эта загадка в природе мирозданиЯ.
   €з  антиматики,  то  есть  "воздвигнутой  на  антиномиЯх",  "кошмарной"
математики, мы возьмем  лишь  одно,  длЯ  любого  специалиста  чудовищное,
ошеломительное, совершенно безумное суждение: "ЏонЯтие натурального  числа
внутренне противоречиво". ќто значит, что любое число необЯзательно  равно
себе  самому!  ‘огласно  доводам  антиматиков  (это,   понЯтно,   машины),
аксиоматика Џеано [„ж.Џеано (1858-1932) - автор  аксиоматики  натурального
рЯда чисел] ошибочна - не потому, что она внутренне противоречива сама  по
себе, но потому, что к миру, в котором мы существуем, она неприменима  без
оговорок. €бо антиматика, вместе со  следующим  разделом  бит-апостазии  -
терафизикой ("чудовищной  физикой"),  постулирует  неустранимое  срастание
мышлениЯ и мирозданиЯ. Ћбъектом атаки таких авторов, как Ђлгеран и  ‘тикс,
стал нуль. ‘огласно им,  безнулеваЯ  арифметика  может  быть  построена  в
_нашем_ мире непротиворечивым образом. Ќуль есть