еким,
как, например, мост, построенный инженером, стихи,  сочиненные  поэтом.  Ђ
маленькое, собственное, каждодневное - весенние прогулки,  наслаждение  от
красивых пейзажей или даже сны - мы делим с теми, кто нам дорог. Ќо лишь и
то и другое, вместе взЯтое,  определЯют  в  полной  мере  человека  и  его
назначение. Њир существует длЯ тебЯ постольку,  поскольку  ты  существуешь
длЯ него, и все, что ты делаешь, - слышишь ли, все! - должно иметь смысл и
цель не в тебе, а вне тебЯ. Ќе каждому это удаетсЯ одинаково  легко.  ’ебе
легко не будет, но  именно  потому  ты  и  станешь  таким.  €  ты  уже  им
становишьсЯ, ибо хочешь быть, как металл,  звенЯщий  от  удара,  -  верно,
ђоберт?
   џ кивнул головой, так как не мог говорить.
   - Ќе выйдет из тебЯ инженер-конструктор, - продолжал ѓорелов.  -  Ќо  Я
думаю, что закончить обучение ты должен, так  как  знаний,  не  приносЯщих
пользу, не бывает, а позже, когда получишь диплом, ты должен уйти в горы и
поискать себЯ.
   ‹ишь вернувшись домой после долгих, очень долгих  блужданий  по  холмам
вокруг города, слегка опьЯненный  солнцем,  летом  и  этим  разговором,  Я
понЯл, что ѓорелов напомнил мне дедушку. Љак тот был образцом длЯ  менЯ  в
детстве, так ѓорелов стал моей совестью в юности. џ послушалсЯ его  совета
и не жалею об этом. Џравда, по окончании института  Я  не  сразу  пошел  в
горы. Џосле годичного обучениЯ в –ентральной службе погоды Я стал пилотом,
испытывающим новые модели самолетов, и не раз случалось  мне  приземлЯтьсЯ
на аэродроме моего отца.
   Љаждый  отпуск  Я  проводил  в  горах.  Њое  имЯ  стало   известным   в
альпинистском клубе и за его стенами благодарЯ экспедициЯм,  в  которых  Я
принимал участие. Ћднажды в каком-то  учреждении,  когда  мне  нужно  было
ответить на вопрос о профессии, Я по рассеЯнности ответил  "альпинист",  а
не "летчик". •отЯ Я тотчас же поправилсЯ, но правдой было и то  и  другое,
так как теперь Я  немного  уже  знаю  себЯ  и  знаю,  что  менЯ  одинаково
привлекают и неисхоженные  горы  и  самолеты,  на  которых  никто  еще  не
поднималсЯ в воздух. Љогда мне было двадцать  пЯть  лет,  Я  участвовал  в
экспедиции на "Љрышу мира" - северную часть  Џамира.  ѓодом  позже  Я  был
среди тех, кто брал третью по высоте вершину в  мире  -  Љанченджонгу.  ‚о
времЯ этой экспедиции трагически погиб один из моих товарищей,  а  у  менЯ
обнаружилось расширение сердечной мышцы,  так  что  полгода  мне  пришлось
провести на юге в санатории. џ вернулсЯ к летной службе в то времЯ,  когда
стало известно, что экспедиции на  ‚енеру  нужен  пилот  длЯ  разведочного
самолета. џ вызвалсЯ, и из нескольких тысЯч кандидатов выбрали менЯ.
   ‚се это Я пишу на двадцать восьмом часу полета. ЏоднимаЯ голову, Я вижу
на экране внутреннего телевизора белый  диск  удалЯющейсЯ  ‡емли.  “  менЯ
такое ощущение, словно закончилась одна жизнь и начинаетсЯ другаЯ. ‚ такую
минуту хочетсЯ провести жирную черту  подо  всем,  что  до  сих  пор  было
сделано в жизни. џ знаю, что многого сделать не смогу, так как способности
мои слишком ничтожны. ‚от почему Я никогда не пыталсЯ заниматьсЯ наукой. џ
знаю, что мне далеко до таких людей, как  —андрасекар,  Ђрсеньев  или  ‹ао
–зу, с которыми мне придетсЯ делить и хорошее и плохое.
   Ќо Я твердо знаю: все, что мне приходилось делать  в  жизни,  Я  делал,
быть может, слишком опрометчиво, быть может, со слишком  горЯчим  сердцем,
но всегда с усердием, на какое только способен. џ всегда старалсЯ верить в
людей, а если сердилсЯ на кого-нибудь, то чаще всего на самого себЯ за то,
что не умею быть таким, как ѓаннибал ‘мит.
   ‚первые объЯснЯЯсь  девушке  в  любви,  Я  не  сумел  найти  достаточно
красивых и возвышенных слов, чтобы выразить свои чувства. € Я  сказал  ей,
что в моем представлении любовь - это не полет и  не  небо,  где  Я  часто
бываю, а что-то прочное, как землЯ,  в  которую  можно  вбивать  сваи,  на
которой можно возводить стены и строить дома.
   „ругое дело, что это ее не убедило.


        NAVIGARE NECESSE EST

   Њестом взлета нашего межпланетного кораблЯ был песчаный район  площадью
больше тысЯчи гектаров, сохранившийсЯ в бывшей пустыне ѓоби.  ЊенЯ  привез
туда самолет, которым управлЯл мой товарищ-летчик  из  –ентральной  службы
погоды. Ћн всю дорогу молчал, - отчасти  потому,  что  плохие  атмосферные
условиЯ требовали большого вниманиЯ, а отчасти потому, что он  тоже  хотел
получить место в экспедиции, но ему не удалось.
   Њне это было, конечно, неприЯтно. Ћднако Я  обо  всем  забыл,  когда  с
высоты шести тысЯч метров увидел  лежавшую  на  песке  серебрЯную  ракету.
‘амолет, привезший менЯ; должен был тотчас же улететь обратно. џ  протЯнул
летчику руку несколько неуверенно. Њы еще слишком мало были знакомы, чтобы
сделатьсЯ друзьЯми, но к этому шло, и теперь Я боЯлсЯ, что мой товарищ  не
сумеет преодолеть обиду: ему был всего двадцать один год.  џ  был  уже  на
крыле, когда он поднЯлсЯ с места и потЯнулсЯ ко мне.  ‚  этот  момент  мне
стало Ясно, что все хорошо. Њы поцеловались, и Я понЯл, что он богаче менЯ
какой-то суровой красотой. Љогда машина исчезла, Я двинулсЯ  к  ракете.  “
менЯ было тЯжело на сердце. ‹юдей, с которыми мне придетсЯ лететь, Я почти
не знал. ‘олтыка когда-то встречал в ѓлавном управлении летной школы, но с
учеными встретилсЯ  впервые  несколько  месЯцев  назад  в  ‹енинграде,  на
предварительной технической подготовке. џ заковылЯл по глубокому  песку  к
небольшой группе людей,  стоЯвшей  у  стенки  "Љосмократора";  когда  менЯ
отделЯло от них всего шагов сто, Я подумал, что  со  стороны  моЯ  робость
могла бы показатьсЯ смешной, - Я чувствовал что-то вроде  трепета,  но  не
перед полетом на ‚енеру, а перед незнакомыми людьми, которые  должны  были
стать моими спутниками в трудном и  опасном  полете.  ‚полне  менЯ  поймет
только  тот,  кому  приходилось  с  кем-нибудь  вдвоем  попадать  в  такие
обстоЯтельства, при которых, как говоритсЯ, человека подвергают испытаниЯм
на сжатие и растЯжение: например, в трудном восхождении, когда  приходитсЯ
то страховать товарища,  то  самому  страховатьсЯ.  ‘лова  "полагатьсЯ  на
другого, как на самого  себЯ"  получают  свое  подлинное  значение  только
здесь, на конце соединительной веревки.
   Ћфициальное прощание с экспедицией состоЯлось неделю назад. џ на нем не
присутствовал, так как выполнЯл формальности, свЯзанные с моим отчислением
из летного состава.  ‘ейчас  на  этом  уцелевшем  кусочке  пустыни,  среди
песков, под бледным небом, стоЯло всего десЯтка  два  людей:  родственники
отлетающих, президент Ђкадемии наук и несколько ее членов. ЊенЯ  никто  не
провожал: мать умерла  два  года  тому  назад,  отец  не  мог  выехать  из
ЏЯтигорска, - и менЯ охватило чувство  одиночества.  Ќо  в  это  мгновение
послышалсЯ шум самолета. Њашина, на которой  Я  прилетел,  снижалась.  Ќад
самой ракетой летчик послал мне последнее воздушное  приветствие,  покачав
крыльЯми. џ стоЯл, всматриваЯсь в исчезающий самолет, когда ко мне подошел
Ђрсеньев. Ћн подал мне руку, а потом вдруг притЯнул к себе.
   - Ќаконец-то ты здесь, человек с Љанченджонги! - сказал  он,  а  Я  мог
ответить ему только улыбкой.
   ‘тарт был  назначен  на  час  днЯ.  „лЯ  того  чтобы  быстрее  миновать
атмосферу, нам предстоЯло взлететь с огромной скоростью. ‚ыбор пал на этот
безжизненный клочок земли, так как вырывавшиесЯ  из  ракеты  атомные  газы
могли бы вызвать опасные опустошениЯ.
   Џоздоровавшись со всеми, Я пошел с инженером ‘олтыком на носовую  часть
кораблЯ, чтобы в последний раз проверить мой разведочный самолет.  ‚скоре,
однако, менЯ оторвали от этого занЯтиЯ: около ракеты, на  песчаном  холме,
состоЯлось прощание. Ќе было произнесено никаких речей,  только  несколько
скупых слов. Њы поднЯли бокалы с золотистым южным вином,  а  потом  уже  с
входной платформы смотрели, как гусеничные  машины  увозЯт  остающихсЯ  на
‡емле за пределы взлетной площадки. Њы вошли внутрь. Џеред тем как закрыли
шлюз, Я обернулсЯ еще раз: и хотЯ пустынный пейзаж был чужим длЯ  менЯ,  Я
вдруг почувствовал, что крепко с ним свЯзан, и что-то стиснуло мне  горло.
ЏустынЯ была сейчас совершенно безлюдна,  но  Я  знал,  что  в  нескольких
километрах за горизонтом  расставлены  широким  кругом  радарные  станции,
чтобы захватить корабль в пучки своих волн и сопровождать его всю дорогу.
   Њы вошли в –ентраль, и тут ‘олтык принЯл командование.  Њы  улеглись  в
откинутые кресла, привЯзались поЯсами, и началось то, чего  Я  терпеть  не
могу: ожидание. ‘трелка  указателЯ  толчками  отмечала  четверти  секунды.
Ќаконец ‘олтык, лежавший у самого "Џредиктора", сжав руками  рукоЯтки,  на
мгновение обернулсЯ к нам. Ћн улыбалсЯ. ќто была его минута, -  минута,  о
которой он мечтал! ‘трелки на указателЯх доползли до  своих  мест.  ‘олтык
нажал красную кнопку, все лампочки на панелЯх зажглись - и началось!..
   ‘начала     короткий     гром.     ќто     работали     вспомогательные
кислородно-водородные  ракеты.  Љорабль,   тЯжело   зарываЯсь   в   песок,
поднимаЯсь и опадаЯ, как громадный плуг,  толкаемый  взрывами,  неровно  и
неуклюже сдвинулсЯ с места.  Џотом  взрывы  участились.  Њы  почувствовали
страшные толчки, удары о грунт, подскакиваниЯ и падениЯ:  нас  бросало  во
все стороны, хотЯ мы и были привЯзаны эластичными поЯсами.
   ‚друг раздалсЯ протЯжный певучий  звук.  ’олчки  прекратились,  зато  с
каждой секундой тело мое становилось все тЯжелее.  џ  не  спускал  глаз  с
круглого экрана, стоЯвшего передо мной, и видел  как  бы  узкий  блестЯщий
кантик - бок ракеты, внизу мчащиесЯ пески - все это мигало и дрожало,  как
листки мЯтого целлофана. ќто были слои воздуха, сгущавшиесЯ перед кораблем
во времЯ его движениЯ, - зрелище, знакомое мне  по  полетам  на  наивысшей
скорости.
   ‚идеть становилось все  труднее.  ‘трашнаЯ  сила  толкала  менЯ  вглубь
мЯгкого кресла, наливаЯ незримым свинцом  суставы,  вдавливаЯсь  в  каждый
мускул и нерв, так что дыхание стало с шумом вырыватьсЯ из  груди,  словно
придавленной грузом в сотню килограммов. џ скосил  глаза  в  сторону.  ‚се
лежали так же беспомощно. Ќа шкалах прыгали огоньки, а сквозь весь  корпус
ракеты мощным потоком нессЯ тот  певучий  звук,  с  которым  атомные  газы
вырываютсЯ в пространство.
   ќто продолжалось долго, так долго, что пот, выступивший на  лбу,  начал
струитьсЯ между бровЯми. џ хотел вытереть его, но не мог поднЯть  руку.  ‚
этот момент ‘олтык нажал какой-то рычажок,  и  вдруг  сделалось  легко.  џ
взглЯнул на часы. Њы летели уже шестнадцать минут. ’о, что лежало под нами
внизу, не знаю, как назвать. ќто не была ‡емлЯ - та  плоскаЯ,  бесконечнаЯ
равнина с тонкими линиЯми дорог и рек,  так  много  раз  виденнаЯ  мною  с
самолета. Љазалось, небо и землЯ поменЯлись местами. ‚место легкого синего
купола над нами зиЯла плоскость, на которой тлели еле заметные  звезды,  а
внизу простиралось что-то, не похожее ни на что, когда-либо мною виденное,
- бесформенное, желто-бурое, выпуклое.  Ќа  этой  словно  в  бесконечность
простирающейсЯ  груде  темнели  неопределенные  пЯтна,  и   больше   всего
бросались в глаза торчащие белые клочьЯ, неподвижные, словно наклеенные на
ее поверхность куски белой ваты.
   џ решил обратить на  них  внимание  ‘олтыка;  он,  взглЯнув  на  экран,
сказал: "ќто облака" - и снова вернулсЯ к своим указателЯм.
   џ понЯл. „а, это были облака, плывущие над планетой, но их высота  была
ничтожной по  сравнению  с  высотой,  на  которой  сейчас  находились  мы.
Џрисмотревшись, можно было кое-где заметить крошечный белый клочок, бывший
в действительности облаком величиной в  несколько  километров.  ’еперь  мы
летели - как показывали светЯщиесЯ экраны "Џредиктора" -  по  эллипсу:  по
траектории искусственного спутника ‡емли. ќто тЯнулось, вероЯтно, с час, в
течение которого под нами  прошла  третьЯ  часть  планеты.  ‚от  кончилась
многоцветнаЯ равнина ЉитаЯ, исчезла суша. Њы  летели  над  ’ихим  океаном.
‚ыпуклаЯ  поверхность  воды  черно-стального  цвета,  похожаЯ  на  матовый
полированный металл, представлЯла собой необычайное зрелище.
   Љогда показались берега Ђмерики, ‘олтык снова нажал на красную  кнопку,
опЯть раздалась протЯжнаЯ песнь двигателей, и "Љосмократор", поднЯв нос  к
черному небу, помчалсЯ прочь от орбиты,  описанной  им  вокруг  ‡емли.  „о
полуночи продолжалсЯ  такой  полет,  крайне  мучительный  из-за  постоЯнно
менЯющихсЯ ускорений. ђакета,  давно  уже  выйдЯ  из  атмосферы,  все  еще
боролась с земным притЯжением. ђабота двигателей  не  прекращалась  ни  на
миг, и мы уже значительно превысили скорость звука. ђакета теперь летела в
безвоздушном пространстве, так что можно было  разговаривать,  не  повышаЯ
голоса.  —ерез  несколько  минут  после  полуночи  мы  по  знаку   ‘олтыка
распустили ремни и встали, неуверенно оглЯдываЯсь вокруг.
   –ентраль была залита  спокойным  светом.  …сли  бы  не  черные  экраны,
усеЯнные искрами звезд, можно было  бы  подумать,  что  ракета  неподвижно
лежит в доке. ‡емлЯ простиралась перед нами, как огромный, на три четверти
затененный шар. …е ночное  полушарие  выделЯлось  на  фоне  звезд  мрачным
сероватым пЯтном.
   ‘лух постепенно  привык  к  музыке  двигателей,  и  теперь  нужно  было
напрЯгать внимание, чтобы удостоверитьсЯ в том, что они работают.
   ‡аписав  сведениЯ,  переданные  радарными   станциЯми,   мы   пошли   в
кают-компанию ужинать, и тут слово взЯл Ђрсеньев.
   ‘реди моих попутчиков он один  был  выше  менЯ  ростом:  это  настоЯщий
ѓеркулес, принЯвший образ астронома. Њне доставлЯло огромное  удовольствие
видеть его могучую широкую грудь и прЯмую, как колонна,  шею,  на  которой
сидела крепкаЯ большаЯ голова со светлой золотистой шевелюрой.
   Ћн обратилсЯ к нам со следующими словами:
   - „рузьЯ мои, - сказал нам Ђрсеньев, - наш перелет  будет  продолжатьсЯ
тридцать четыре днЯ. “ нас будет не слишком много работы, но мы,  конечно,
не будем бездельничать. „авайте  затеем  дискуссию,  -  Я  первый  вызываю
коллегу ‹ао –зу на диспут по вопросу о волновых движениЯх материи.  Ђ  так
как мы не в  лаборатории,  а  в  корабле,  отдалЯющемсЯ  от  ‡емли,  то  Я
предлагаю  каждый  вечер  мысленно  возвращатьсЯ  к  ней  и   по   очереди
рассказывать какое-нибудь воспоминание, самое знаменательное в  интересное
в жизни.
   ‚се согласились с этим предложением. џ молчал, думаЯ, что менЯ  это  не
касаетсЯ, так как речь пойдет, конечно, о  научных  работах  и  открытиЯх.
Љаково же было мое изумление, когда Ђрсеньев  обратилсЯ  ко  мне,  шутливо
требуЯ,  чтобы  Я  начал  "цикл  рассказов  тридцати  и  четырех   ночей".
‘мутившись, Я начал отказыватьсЯ, будто и в самом деле  вел  до  последней
минуты жизнь конторского служащего, с которым никогда не случалось ничего,
достойного вниманиЯ.
   - Ќу и что ж, что вы среди профессоров? -  словно  слегка  подтруниваЯ,
повторил астроном мои последние слова. - ‡десь нет профессоров, здесь  все
товарищи по перелету. Ђ что касаетсЯ интересных воспоминаний, то  Я  знаю,
что в этом отношении каждый из нас может вам только позавидовать.
   џ продолжал отказыватьсЯ, но в конце концов все же пообещал  рассказать
что-нибудь в один  из  ближайших  дней  после  того,  как  послушаю  чужие
рассказы и когда у менЯ  будет  соответствующее  настроение.  Њожет  быть,
тогда у менЯ что-нибудь получитсЯ, потому что  мне  всегда  бывает  трудно
начать. Ђрсеньев покачал головой с Явной укоризной и обратилсЯ с  этой  же
просьбой к нашему химику, доктору ђайнеру. џ обрадовалсЯ, что рассказывать
будет ђайнер, так как до сих пор ни разу не видел его.  Љак  и  менЯ,  его
задержали дела: он был где-то в ѓермании и на место взлета прибыл лишь  за
день до старта. ќто был человек лет сорока, седоватый, в очках, невзрачный
и невозмутимо спокойный. Ћн хотел было уже начать, когда поЯвилсЯ  ‘олтык,
дежуривший в –ентрали, и сообщил,  что  радио  северного  полушариЯ  будет
сейчас  передавать  специальную  программу  длЯ  нас.  Ћн  включил   рупор
кают-компании, и мы, сидЯ в глубоких креслах за  круглым  столом,  слушали
музыку Ѓетховена, долетавшую до нас  через  межпланетное  пространство  на
волнах эфира. Љогда концерт кончилсЯ, был  уже  час  ночи,  но  никому  не
хотелось спать, и ђайнер опЯть хотел начать свой рассказ, но тут ему снова
помешал ‘олтык. Ќужно было придать ракете вращательное движение.  —етверть
часа назад "Џредиктор" выключил двигатели. Њы уже  значительно  отдалились
от ‡емли, ее притЯжение сильно ослабело, и при резких движениЯх не  одному
из нас уже  случалось  подбросить  стакан  в  воздух,  вместо  того  чтобы
поднести к губам. Џредметы и наши собственные тела  становились  с  каждой
минутой все легче.  ‘олтык  отправилсЯ  в  –ентраль,  и  через  минуту  мы
почувствовали,  что   движение   кораблЯ   изменилось.   Ќекоторое   времЯ
продолжалось неприЯтное  ощущение,  вызываемое  возникающей  при  вращении
центробежной силой, но потом оно исчезло,  и  наши  тела  снова  приобрели
нормальный вес. Љогда ‘олтык вернулсЯ, ђайнер мог, наконец,  приступить  к
рассказу.
   - Ќе знаю, - начал он, - будет  ли  то,  что  Я  расскажу,  кому-нибудь
интересно. ќта историЯ довольно страннаЯ и свЯзана с моей  специальностью.
…е можно было бы озаглавить "Џолимеры" - заглавие несколько  отпугивающее,
не так ли? - обратилсЯ он к нам с застенчивой улыбкой, за  которую  Я  его
сразу полюбил. - †ил Я тогда в  старой  портовой  части  ѓамбурга.  џ  был
докторантом и получил лабораторию органического синтеза у  моего  учителЯ,
профессора •юммелЯ. Џримерно за год  до  этого  лабораториЯ  работала  над
синтезом нового типа резины, так называемой силиконовой, в  которой  атомы
углерода заменены атомами кремниЯ. ЂвиационнаЯ промышленность привлекла  к
этому делу все свои химические  институты,  так  как  от  получениЯ  такой
резины зависело будущее самолетостроениЯ.
   Љак вам известно, нынешние самолеты приземлЯютсЯ с такой скоростью, что
баллоны из обычной резины разрушаютсЯ от трениЯ или  сгорают  от  нагрева.
’еоретическое изучение вопроса показало, что силиконоваЯ резина  не  будет
чувствительна к возникающим в таких условиЯх  высоким  температурам.  …сли
получить ее не удастсЯ, то  конструкторам  придетсЯ  вовсе  отказатьсЯ  от
существующих систем шасси. Љогда Я пришел в институт, дело это, собственно
говорЯ, считалось безнадежным.  Ќа  исследованиЯ  были  отпущены  огромные
суммы,  истрачены  громадные  количества  реактивов,  испорчено  множество
специальных  аппаратов  и  написаны  десЯтки  отчетов,  но  без  малейшего
результата.  Ќа  бумаге  все  выглЯдело  хорошо,  практически  ничего   не
получалось.
   Џервой моей заботой было привести в порЯдок лабораторию  и  подготовить
ее длЯ работ в другой области. „олго пришлось чистить эти авгиевы конюшни.
Њожете себе представить, что там творилось, если Я скажу, что в  последние
месЯцы бригада химиков почти не  выходила  из  лаборатории,  а  трое  моих
старших коллег, ‰енш, ѓеллер и Ѓраун, вовсе там жили. Џосле  них  остались
огромные горы запыленных, обугленных и обгоревших образцов  резины,  сотни
лопнувших  колб,  целые  километры  пластикатовой  ленты;  и  хотЯ  мы  со
студентами работали не покладаЯ рук, как уборщики и подметальщики, но  уже
спустЯ месЯц то под каким-нибудь шкафом, то  в  термостате  обнаруживались
склады все той же злополучной резины. ‘ам Я тоже, как говоритсЯ, сидел  на
полимерах, но они интересовали менЯ скорее с теоретической  точки  зрениЯ.
Џолимеры - это, как вы знаете,  вещества,  образующиесЯ  путем  соединениЯ
множества одинаковых частиц между собою.  ЏолучаютсЯ  молекулы  гигантских
размеров, поведениЯ  которых  никак  нельзЯ  предсказать,  основываЯсь  на
свойствах  исходных  частиц.  ЊенЯ  привлекали  некоторые  исследованиЯ  с
полиизобутиленом, и  полистиреном,  и  с  резиной,  с  самой  обыкновенной
резиной, котораЯ ЯвлЯетсЯ, по  всей  вероЯтности,  наиболее  известным  из
полимеров. џ хотел создать теорию поведениЯ всех полимеров  вообще.  Њожет
быть, оправданием мне послужит то, что  мне  было  тогда  двадцать  четыре
года, а в этом  возрасте  стоит  прочесть  одну  специальную  работу,  как
возможности открытий начинают вспыхивать в голове, словно фейерверки.  …ще
до  прихода  в  лабораторию  Я  начал  читать  специальную  литературу   и
постепенно, сам того не  заметив,  погрЯз  в  ней.  џ  выписывал  огромное
количество фактов и описаний  опытов  на  маленькие  квадратные  карточки,
которые складывал сначала в коробки из-под папирос,  потом  в  специальные
Ящики, потом на полки шкафов, в Ящики, на стол, и скоро  уже  всЯ  комната
была  заполнена  этими  карточками.  Џока  Я  в  них  еще  разбиралсЯ,  но
чувствовал, что скоро настанет минута,  когда  они  захлестнут  и  затопЯт
менЯ. ’ем временем до разработки нужной теории было все  еще  далеко.  ќти
мои любимые полимеры ведут себЯ очень любопытно. Ќекоторые из них  в  двух
измерениЯх имеют свойства газов, а  в  третьем  -  свойства  твердых  тел.
Љаучук ведет себЯ как идеальный газ, так как при  растЯжении  охлаждаетсЯ,
при сжатии нагреваетсЯ.  Ѓольше  всего  менЯ  интересовал  именно  каучук.
‚тайне Я мечтал, что  мне  удастсЯ  найти  теоретическим  путем  то,  чего
коллеги не сумели добитьсЯ на практике. ‘начала, чтобы немного набить себе
руку в технике опытов, Я делал, как и мои коллеги до  менЯ,  рентгеновские
снимки кусочков каучука в различных условиЯх: то растЯгивал их, то  сжимал
под высоким давлением, то травил кислотами. Џотом Я записывал результаты и
целыми вечерами мечтал о своей теории. „а, только мечтал, ибо она была так
же далека от менЯ, как землЯ  обетованнаЯ.  ЌерастЯнутый  каучук  дает  на
рентгеновском снимке такую же картину, как и газ,  то  есть  беспорЯдочный
хаос частиц. Џри растЯжении картина  менЯетсЯ,  и  структура  уподоблЯетсЯ
кристаллу. Џроисходит это потому, что длинные скрученные атомные  цепочки,
из  которых  состоит  каучук,  под  влиЯнием  растЯжениЯ  превращаютсЯ   в
параллельные прЯди, дающие эту кристаллическую картину. €так, Я  нагревал,
сдавливал, охлаждал, сушил и снова нагревал кусочки каучука, пока  в  один
прекрасный вечер мои запасы не истощились.  џ  пошел  к  лаборанту,  и  он
сказал мне, что на чердаке, на складе старьЯ, есть еще  несколько  колб  с
образцами старой силиконовой резины. џ безнадежно махнул рукой,  но  утром
увидел у себЯ на столе в лаборатории штук пЯтнадцать запыленных стеклЯнных
колб: лаборант принес их с чердака, чтобы оказать  мне  услугу.  ‚  колбах
были черные, клейкие остатки от опытов. ѓеллер в свое  времЯ  называл  эти
опыты этапами его мучений, так как каждый раз  он  загоралсЯ  надеждой,  и
каждый раз она разбивалась вдребезги. Ќи в одной колбе не было ни  кусочка
каучука,  лишь  что-то  вроде  липкого  теста,  к  которому  Я  решил   не
притрагиватьсЯ.  ’олько  в  последней  колбе  лежал   порЯдочный   комочек
темно-серого цвета. џ вложил его в аппарат, нагрел, сделал  рентгенограмму
и пошел домой. Ќа следующий день снимок был готов. џ был уверен, что найду
то же, что и раньше: полный распад  атомных  цепей,  расползающуюсЯ  кашу.
‚место этого Я увидел, можно сказать, идеальную кристаллическую решетку. џ
не верил собственным глазам. Љаучук был подвергнут  нагреву  до  восьмисот
градусов и давлению в тысЯчу атмосфер и должен был  превратитьсЯ  в  клей.
Ћднако этого не случилось. Љогда Я открыл аппарат, в который не заглЯдывал
со вчерашнего днЯ, так как горЯчую камеру открывать нельзЯ,  Я  нашел  там
кусок каучука, очень свежий, эластичный и прочный. џ  позвал  лаборанта  и
спросил его, не клал ли он чего-нибудь в аппарат. Ћн ответил, что нет, что
даже не подходил к нему. ‚се еще не верЯ,  Я  снова  подверг  удивительный
образец испытанию высокой температурой и давлением,  но  на  этот  раз  не
пошел домой, а стал ждать, пока камера остынет. ‚ восемь  часов  вечера  Я
вынул образец, он был еще горЯчий, но такой эластичный, словно Я взЯл  его
не из печи, а из Ящика. Ќа всЯкий  случай  Я  проделал  еще  и  химический
анализ: это был силиконовый каучук. ЌесмотрЯ на  поздний  час,  Я  схватил
образец величиной, вероЯтно, со спичечную коробку, рентгеновские снимки  и
побежал к профессору, жившему неподалеку. Ћн сначала не хотел мне  верить,
но на следующий день, когда Я при нем снова проделал все  опыты,  вынужден
был сдатьсЯ. Џеред нами лежал  образец  настоЯщего  силиконового  каучука,
этой мечты самолетостроителей, свойства которого идеально  соответствовали
теоретическим предвидениЯм. Њы имели его, но это нам ничего не  давало.  ‚
органической химии ценным считаетсЯ только одно:  умение  заставить  атомы
соединЯтьсЯ так, как нам нужно. ‚ том образце каучука, который у нас  был,
такое соединение произошло, но мы  не  знали,  как  это  случилось.  €наче
говорЯ, у нас не было технологического рецепта, и мы не имели ни малейшего
понЯтиЯ о том, как его  получить.  ђазумеетсЯ,  прежде  всего  мы  вызвали
ѓеллера, Ѓрауна и ‰енша, работавших в  то  времЯ  в  Ѓерлинском  институте
горючих газов. ’елеграмму составил Я сам, да так, что все  трое  в  ту  же
ночь примчались на самолете и под утро уже будили  менЯ,  колотЯ  в  двери
моей квартиры. Љогда возгласы и расспросы поутихли, то оказалось, что  они
знают столько же, сколько и мы с профессором, то есть  ничего.  Ѓез  труда
разыскали  мы  протоколы  опытов.  Ћбразец  6439,  под  которым   значилсЯ
необычайный каучук, когда-то был выброшен как не представлЯющий  ценности,
а из приложенного рентгеновского снимка следовало, что ни о  какой  ошибке
не могло быть и речи. Њы оказались в таком  тупике,  были  так  безнадежно
дезориентированы, что у одного из нас вырвалсЯ вопрос, нелепо звучавший  в
устах специалиста: "Ђ может быть, образец этот  с  тех  пор  дозрел?"  ќта
нелепость сделалась потом поговоркой, ее не  раз  повторЯли  как  анекдот,
когда кто-нибудь не мог справитьсЯ со  своей  задачей.  —ерез  четыре  днЯ
коллеги, которым нужно было возвращатьсЯ в Ѓерлинский институт, махнули на
все рукой и уехали. џ осталсЯ один с куском этого злосчастного каучука,  с
потерЯвшим  терпение  профессором  и  со  сверлЯщими  голову  мыслЯми,  не
дававшими мне ни спать, ни есть.
   ‡абросив свои теории полимеров,  Я  принЯлсЯ  тщательно  повторЯть  все
этапы опытов, которые привели к получению этого  образца.  ’ехнологические
рецепты были в протоколах. Ќе буду подробно останавливатьсЯ на том, что  Я
проделал. ‘кажу только, что эти синтезы Я провел пЯтьсот восемнадцать раз,
придерживаЯсь методики с какой-то слепой,  рабской  точностью,  и  замучил
берлинских  коллег  телеграммами,  требуЯ,  чтобы  они  сообщали  мне  все
подробности об обстоЯтельствах, при которых они работали с этим  образцом.
Ѓудь здесь химик, он бы менЯ понЯл. €звестно, что в химии, где  количество
возможных комбинаций между реагирующими  веществами,  практически  говорЯ,
бесконечно, открытиЯ делаютсЯ иногда случайно, например,  благодарЯ  тому,
что кто-нибудь стрЯхнул  с  папиросы  в  колбу  пепел,  ставший  зародышем
кристаллизации.  €ли  потому,  что  этажом  ниже  коридор  окрашен  лаком,
содержащим какой-нибудь элемент в  количестве,  совершенно  ничтожном,  но
достаточном длЯ того, чтобы катализировать ту единственно нужную  реакцию,
которую  никаким  другим  способом  нельзЯ  сдвинуть  с  места,  хоть  всю
лабораторию вверх дном переверни. Љоллеги отвечали на мои телеграммы, и  Я
делал все: изменЯл температуру, катализаторы, давление. Ќо делал Я и много
такого, что не имело смысла, и в конце концов начал ко всему относитьсЯ  с
каким-то предубеждением.
   „аже  самому  педантичному  экспериментатору,  если  он   действительно
одержим какой-нибудь проблемой, через некоторое времЯ  начинает  казатьсЯ,
что он уже не владеет своим материалом. Ћдним словом,  в  лаборатории  все
пришло  в  такой  беспорЯдок,  что  профессор  •юммель  стал  называть  ее
балаганом, сначала без менЯ, а потом и при мне, спрашиваЯ,  до  каких  пор
государство будет оплачивать наши дорогостоЯщие  развлечениЯ.  џ  попросил
четыре месЯца сроку - это было первое, что мне  пришло  в  голову.  —естно
говорЯ, беспорЯдок Я до некоторой степени поддерживал сам, так как  где-то
в глубине души надеЯлсЯ - хоть никому бы в этом  не  призналсЯ,  -  что  в
таком первобытном хаосе мне может прийти на помощь случай, который откроет
мне тайну получениЯ этого образца неизвестного силиконового каучука.
   Ћбразец этот Я держал у себЯ на  столе  в  лаборатории  под  стеклЯнным
колпаком.  ‘колько  раз,  выливаЯ  в  раковину  зловонные  реактивы  после
неудачного опыта, Я смотрел на этот маленький темный кубик, и это ЯвлЯлось
длЯ менЯ новым стимулом в работе.
   Ћчень тЯжелой бывает минута, когда в молодости начинаешь понимать,  что
одним только свЯтым огнем, одним только желанием нельзЯ двинуть  науку  ни
на миллиметр вперед. Џосле того как число моих неудачных опытов перевалило
за тысЯчу, а лаборанты, выносЯ обугленные образцы целыми корзинами, начали
уже откровенно перемигиватьсЯ, Я вспомнил о ‘еверном море. џ  уже  говорил
вам, что все это происходило в ѓамбурге.
   ‘ этими словами ђайнер  обернулсЯ  туда,  где  над  матовой  деревЯнной
панелью на стене виднелсЯ экран телевизора, и показал палочкой одно  место
на ‡емле. …е северное полушарие, освещенное  светом,  притушенным  тучами,
выделЯлось  на  черном  фоне.  Ќа  самом  краю   диска,   между   отрогами
‘кандинавского полуострова и темным массивом …вропы, врезалось  море  -  и
палочка, скользнув по стеклу экрана, прошла, невидимому, над  тем  местом,
где у основаниЯ ћтландского полуострова лежит ѓамбург. ‚первые за всю свою
историю человек воспользовалсЯ ‡емлей с расстоЯниЯ тысЯчи километров,  как
картой. Џростой жест ђайнера внезапно отвлек нас от воспоминаний и перенес
вглубь межпланетного пространства. ’ем временем химик,  все  еще  водивший
палочкой по экрану, словно это доставлЯло ему  какую-то  детскую  радость,
продолжал:
   - џ начал ходить  в  порт,  к  морю,  чтобы  немного  освежить  голову.
Ќасколько раньше Я был уверен в себе, не сомневаЯсь, что знаю  все  и  что
только один шаг отделЯет менЯ от заветной двери, - менЯ поймет всЯкий, кто
хоть раз в жизни испытывал опьЯнЯющую  радость  приближениЯ  к  двери,  за
которой таитсЯ разрешение загадки, - настолько теперь мне казалось, что  Я
ничего не знаю - и даже хуже того, - что ничего у менЯ не  получитсЯ,  так
как, попросту говорЯ, Я длЯ этого слишком глуп.
   Ћсеннее море становилось все более бурным, и по волнам, высоким, темным
волнам порта, ползали баржи, а  дальше,  в  открытом  море,  шли  корабли,
пароходы, и времЯ от времени поЯвлЯлись паруса рыбачьих скутеров. џ  ходил
на мол и оставалсЯ там так долго, что сторожа заподозрили во мне человека,
который хочет покончить самоубийством и никак не может решитьсЯ. Ќо голова
моЯ была полна силиконами и полистиренами, и Я не видел  ни  сторожей,  ни
морЯ, ни кораблей, - во всЯком случае, мне казалось, что Я их не  вижу.  џ
был немного  похож  на  ребенка,  которому  дали  рассыпанную  мозаику  из
множества мелких кусочков и велели сложить ее, а он не умеет. џ  не  знал,
что с чем соединЯть,  но  то  ли  по  привычке,  то  ли  от  безнадежности
складывал  мысленно  разные  фрагменты.  Ќичего  не  получалось.  ’огда  Я
принЯлсЯ ходить к профессорам и мучить их вопросами,  пока  один  из  них,
потерЯв терпение, не сказал: "џ, что ли, должен делать за вас?"  -  и  раз
навсегда избавил от менЯ и себЯ и других. џ снова вернулсЯ к морю.  ’еперь
мне известно, но тогда Я не знал, потому что голова  у  менЯ,  как  Я  уже
сказал, была битком набита полистиренами, что уходил Я домой только тогда,
когда  возвращалась  одна  рыбачьЯ  флотилиЯ,  вернее  -  один   небольшой
парусник, самый быстроходный из всех. “ него были как-то особенно  поднЯты
паруса. —асто, когда становилось уже совсем темно, Я не уходил, а стоЯл  и
ждал его. ‘ каким-то не вполне объЯснимым любопытством Я  следил,  как  он
двигалсЯ среди пенЯщихсЯ волн. џ в навигации разбиралсЯ слабо,  а  в  том,
как он двигалсЯ, словно оснащенный крыльЯми, не было ничего такого, что  Я
мог бы свЯзать со своей работой. Џросто прибытие этого парусника было  длЯ
менЯ знаком, что прогулку на молу пора кончать.
   Ћднажды вечером, когда Я стоЯл так на бетонном конце мола и ждал, вдруг
пошел дождь. Џогода, до сих пор ветренаЯ, переходила в бурю.  Љогда  стало
уже совсем темно, показались скутеры. ’от, самый быстроходный,  был  виден
очень хорошо, так как его белые паруса выделЯлись  на  темном  фоне  морЯ.
‚ысокие волны хлестали с такой силой, что за несколько минут всЯ одежда на
мне промокла, но какое-то непонЯтное чувство не позволило мне уйти.  ‚етер
все усиливалсЯ, пронзительно воЯ, а поверхность морЯ  то  поднималась,  то
опадала. ‚се скутеры убрали паруса, только  тот  белый  кораблик  шел  под
всеми парусами, даже  поднЯл  новые,  и  был  похож  на  белую,  по  грудь
погрузившуюсЯ в волны птицу, пытающуюсЯ взлететь могучим взмахом  крыльев.
Ѓыть может, картина была вовсе не такаЯ уж поэтическаЯ, но Я  уже  сказал,
что Я сухопутнаЯ крыса и  с  навигацией  совершенно  не  знаком.  Љогда  Я
увидел, как этот кораблик, поднЯв паруса и набираЯ скорость,  приближаетсЯ
к остальным, обгонЯет их и уходит  в  туман  и  мглу,  со  мной  произошло
что-то, заставившее менЯ немедленно вернутьсЯ домой. џ решил, что организм
у  менЯ  менее  вынослив,  чем  голова:  она   жаждет   каких-то   сильных
впечатлений, а он требует только отдыха. ‚ернувшись домой, Я  собрал  свои
карточки и - пусть посмеетсЯ над этим, кто может! - решил  выписать  новую
литературу, чтобы как можно скорее с ней познакомитьсЯ.  ’ак,  с  пером  в
руке, Я уснул за письменным столом на половине  недописанного  слова.  Њне
приснилсЯ удивительный сон.
   ...Њне снились полистирены и бутадиены. “дивительного в этом  не  было,
пожалуй, ничего. “дивительно было то, что вели они  себЯ  так,  словно  их
обдувал сильный ветер. Џри этом ветре они укладывались не так, как им было
положено, - вернее, как требуют формулы из справочников, - а  как  вздутые
паруса. —ем сильнее дул ветер, тем шире раскидывались цепи, а  между  ними
летала  одна  цепочка,  удлиненнаЯ,  словно  челнок  на  ткацком   станке,
пробегающий сквозь основу. —елнок? Ќет, это был белый кораблик,  -  и  вот
получалась большаЯ кристаллическаЯ сеть. ЃоЯсь забыть свой  сон,  Я,  едва
проснувшись, тотчас же начал записывать  и  не  без  радостного  удивлениЯ
увидел, как под пером рождаютсЯ формулы...
   ђайнер запнулсЯ.
   - Џрекрасные формулы... - повторил он с чуть слышным  вздохом  и  снова
улыбнулсЯ, как бы извинЯЯсь. - Ќе могу  назвать  их  иначе:  необыкновенно
прекрасные. …два записав последнюю, Я кинулсЯ к двери, схватил в  передней
пальто и без шапки, с непокрытой  головой,  под  потоками  дождЯ  помчалсЯ
бегом в институт. Ѓыло четыре часа утра. џ разбудил лаборантов. Џораженные
моим поЯвлением и видом, - вода текла с менЯ, как с утопленника, - они  не
решались даже переглЯнутьсЯ. џ бегал, кричал, просил и молил их вспомнить,
не было ли здесь в нижнем этаже год назад, когда в этом помещении работали
‰енш, Ѓраун и ѓеллер, какого-нибудь сильного электронного прибора, большой
вакуумной лампы, вроде круксовой, или,  может  быть,  нового  электронного
микроскопа.  €,  наконец,  после  получасовых  расспросов   этих   сонных,
удивленных, флегматичных гамбуржцев, старший из них,  ‚ольф,  -  да  будет
благословенно имЯ его! - вспомнил, что в залах ничего не было, но примерно
за  месЯц  до  окончаниЯ  испытаний  в  подвале  был  установлен  линейный
ускоритель типа "‚", то есть вертикальный, с  отвесной  выходной  трубкой.
Џосле двухдневных опытов пришлось его установить в другом здании, так  как
излучениЯ оказались настолько сильными, что проникали сквозь все  этажи  и
могли вредно повлиЯть на людей, работавших в залах.
   - „ату! ’очную дату! Љогда это было? - вскричал Я.
   Џоразмыслив, он сообщил мне ее. џ пробежал мимо изумленных  лаборантов,
вынул из Ящика ключи, кинулсЯ в лабораторию  и  через  несколько  минут  Я
проник в великую тайну. €менно в тот день, когда работал ускоритель,  были
получены образцы под номерами от 6419 до 6439. € мой образец, мой чудесный
образец, - он значилсЯ под последним номером, - тоже  оказалсЯ  никуда  не
годным, как и все прочие. Џо окончании рентгеновской съемки  все  ушли  из
лаборатории, оставив этот кусочек каучука в горЯчей  печи.  ‚  это  времЯ,
пользуЯсь тем, что наверху никого нет,  техники  приступили  к  испытаниЯм
ускорителЯ. Џоток выброшенных им частиц электричества, пробив  три  этажа,
проник внутрь еще  горЯчей  камеры  и  полЯризовал  полистирены  так,  что
получилсЯ силиконовый каучук.
   “тром, ничего не  знаЯ  о  чудесном  превращении,  лаборанты  выбросили
образец на склад хлама как не представлЯющий ценности.
   ќто,  собственно  говорЯ,   конец   моей   истории.   Њогучим   ветром,
заставлЯющим атомы располагатьсЯ в кристаллическую  структуру,  был  поток
электрических частиц. ’аким образом  возник  заводской  метод,  называемый
иногда методом ђайнера... Ђ  помогли  мне  в  этом  маленький  кораблик  с
отважной командой и красивой оснасткой да бурЯ в этот вечер в  ѓамбургском
порту. џ никогда никому об этом не рассказывал. Ќа ‡емле, среди коллег,  Я
не стал бы хвастать этим, но здесь...
   ђайнер умолк. Џосле долгого молчаниЯ —андрасекар произнес:
   - ќто было очень  интересно.  Џрекрасный  пример,  доказывающий,  какое
множество разноплановых процессов одновременно  происходит  у  человека  в
мозгу. џ бы сравнил это с тем, что  происходит,  когда  по  улице,  где-то
далеко, проезжает  тЯжелый  грузовик,  а  в  горке,  полной  стеклЯнных  и
фарфоровых сосудов,  отзоветсЯ  вдруг  один  из  них  и  тихонько,  лениво
зазвенит. ќтот ответный звук - очевидно, резонанс, но именно так и было  с
вашим корабликом, коллега ђайнер. € как в комнате необходима тишина, чтобы
услышать тихий звон сосуда, пробужденного  далеким  грохотом,  так  и  вам
необходим был сон. Ћн прервал и разъединил глубоко проторенные,  замкнутые
круги, в которых кружилась, билась ваша мысль,  и  это  помогло  ей  найти
совершенно новые пути. ‚аше подсознание уже давно додумывалось до чего-то,
когда вы с упорством, достойным  лучшего  применениЯ,  уверЯли  себЯ,  что
ничего не  знаете.  ’о-есть,  конечно,  вы  не  только  уверЯли  себЯ,  вы
действительно тогда не знали...
   - ќто и мне кое-что напоминает, - начал было Ђрсеньев, но, взглЯнув  на
часы, покачал головой. - Џоловина четвертого, - сказал он.  -  „умаю,  что
нам давно уже пора спать, не так ли?
   ‚се согласились. Њне  показалось,  что  все  мы  извлекли  из  рассказа
ђайнера что-то важное длЯ себЯ, и каждому  хотелось  остатьсЯ  наедине  со
своими мыслЯми.
   - €так, хотЯ у нас нет ни днЯ, ни ночи,  ни  суток,  желаю  вам  доброй
ночи, друзьЯ, - произнес Ђрсеньев, выпрЯмлЯЯсь во весь свой огромный рост.
Њы молча разошлись по каютам. Љорабль мчалсЯ, но звезды на экранах  стоЯли
неподвижно. џ еще раз взглЯнул  на  них,  потом  голова  моЯ,  еще  полнаЯ
всевозможных впечатлений, коснулась подушки. ‚ эту  ночь  мне  снилсЯ  мой
первый полет.


        Њ…ђ’‚›‰ Њ€ђ

   ‡емлЯ все времЯ росла. —ем дальше мы отдалЯлись  от  нее,  тем  большаЯ
часть ее поверхности становилась видимой. Ќа семнадцатом часу  полета  она
достигла наибольшего диаметра.  ‘трашно  было  смотреть  на  эту  огромную
глыбу, от которой лилсЯ тЯжелый белый свет. Ђ потом произошло  то,  о  чем
говорил мне ‘олтык, но чего  нельзЯ  понЯть,  не  увидев  своими  глазами:
деление  мира  на  небо  и  землю  исчезло,  так  как  сама  ‡емлЯ  начала
становитьсЯ частью неба, одной из его звезд, - сначала это  был  огромный,
закрывающий три четверти горизонта шар, потом его выпуклость стала заметно
уменьшатьсЯ, свет начал  тускнеть,  и  в  семь  часов  утра  это  был  уже
мутно-белый диск с темными пЯтнами океанов,  весь  умещавшийсЯ  на  экране
телевизора.
   ’ем временем корабль приближалсЯ к ‹уне. ‘начала было  похоже,  что  мы
облетим ее сбоку, оставив ее справа от  себЯ;  но,  оторвавшись  от  своих
записей, Я увидел, что ‹уна движетсЯ  на  экране  телевизора,  и  в  конце
концов нос кораблЯ оказалсЯ направленным на ее северный полюс.
   џ перестал писать  и  пошел  в  –ентраль.  ’ам  были  только  ‘олтык  и
Ђрсеньев.  Ћни  устанавливали  перед  экраном   огромный   фотоаппарат   с
телеобъективом. "Љосмократор" должен  был  пролететь  всего  километрах  в
пЯтистах от ‹уны, и, пользуЯсь этим случаем, астроном хотел сделать  серию
снимков.
   ‘ каждой четвертью часа диск ‹уны увеличивалсЯ; одновременно усиливалсЯ
его режущий глаза ртутный блеск, похожий на  холодное  свечение  кварцевой
лампы. ЌачинаЯ с одиннадцати часов, темные пЯтна и полосы  на  поверхности
стали отделЯтьсЯ от фона: это были  все  Яснее  различимые  кольцеобразные
горы с центральными вулканическими конусами. Ќеподвижно пылающее полушарие
‹уны словно вытеснило с экранов черное небо. Љ двум часам мы  приблизились
к ‹уне на тридцать тысЯч  километров.  •отЯ  двигатели  снова  заработали,
притЯжение ‹уны все  же  ощущалось.  Ќачалось  изменение  веса  окружающих
предметов и собственного тела, и это было очень неприЯтно, так  как  порой
вызывало  головокружение.  Љогда  расстоЯние  уменьшилось  до  двадцати  с
небольшим тысЯч  километров,  ‘олтык  выключил  двигатели  и  приостановил
вращательное движение кораблЯ.  ЌеприЯтные  ощущениЯ