
тревожно-неритмичным, деревЯнным, словно добавилось к нему нечто
ненужно-постороннее; каблучки замерли&nbsp;-- стук продолжалсЯ; подруга повела
головою: откуда?&nbsp;-- и, определив направление, решительно свернула в узкий
проход среди домов.<p>
€сточник деревЯнного стука открылсЯ после недолгого, дважды коленчатого
коридора между задними гаражными стенками и зеленым дощатым, со стыдливой
колючей проволочкою поверху, забором; небольшой пустырек, на три четверти
огороженный металлической сеткою, Ячеистою, словно панцири на старомодных
кроватЯх, служил городошной площадкою, и три старичка&nbsp;-- один в белом
полотнЯном костюме и светлой шлЯпе из соломки, другой в военном мундире, с
орденскими, едва не до живота, планками и красными лампасами по швам, и
третий&nbsp;-- низенький, утконосый, с подрагивающей на жирной старушечьей
груди звездочкою ѓероЯ соцтруда&nbsp;-- играли. €м бы в каталках сидеть,
укутавшись пледами, пилюли по часам принимать, а они&nbsp;-- играли. ЊаленькаЯ
сухаЯ старушенциЯ, одетаЯ, несмотрЯ на жару, в полосатую телогрейку с
черным&nbsp;-- на белом&nbsp;-- номером по загривку, танцевала на другом конце
площадки странный танец, уклонЯЯсь от прыгающих бит, а когда биты выходили,
собирала их в охапку и с трудом несла старичкам, после снова возвращалась на
место и выкладывала фигурами раскиданные по площадке чурки. ‘еденький в белом
костюме нетерпеливо, но привычно покрикивал, грубо и скучно.<p>
Њолотов, шепнула подруга и указала легким движением подбородка на подгонЯющего
старичка. “рожденный ‘крЯбин. ђээт сосредоточила внимание, сосредоточила
взглЯд, от чего лицо старичка приблизилось, предъЯвив подробности, впрочем,
подробности только крупные. ‘обственно, кроме совершенно выцветших, некогда
голубых (как у нее?) глаз, подробность была одна: те самые усы, которые помнила
ђээт с давних, детских еще времен, с первого или второго класса, когда в
«ђодной речи» портрет этого усатого человека располагалсЯ над крупно набранным
текстом о <i>главном соратнике и продолжателе дела</i>, а на соседней по
развороту страничке прежде был другой соратник и продолжатель, еще, кажетсЯ,
главнее, с тонкими губами и в пенсне без оправы, но однажды учительница велела
другого соратника и продолжателЯ аккуратно вырезать, потому что был он, как
выЯснилось, не соратником, а английским шпионом и буржуазным&nbsp;-- подобно
отцу ђээт и отцам большинства одноклассников&nbsp;-- националистом, и теперь
сквозь прЯмоугольную дыру просвечивало что-то <i>о ‘талине му-у-драм, ђа-ад-ном
и лю-би-и-мам</i><a href="redsquar_fn.html#fn2">[7. ‚прочем, возможно, и не о
Ќем, а другие стихи. ‘ам же ра-адной и люби-и-мый повторЯлсЯ в учебнике
множество раз, и если б пришлось вырезать …го, то, пожалуй, учебник распалсЯ
бы, но это и в голову никому влететь не могло: вырезать …го,&nbsp;-- потому что
было невообразимо.<p>
Џодруга меж тем продолжала свою экскурсию: вон тот, низенький,&nbsp;-- бывшаЯ
гроза Њосквы, главный следователь прокуратуры. ‚прочем, сейчас его в этом
качестве мало кто помнит, сейчас он знаменитый кинорежиссер, лауреат многих
премий, даже заграничных. Њожет, слышала? „улов? ђээт мотнула головою: кроме
наших, Я только одного кинорежиссера знаю&nbsp;-- „олгомостьева, и, оторвав
зачарованный взглЯд от дрЯхлых городошников, обернула его к подруге, придав
вопросительное выражение. ’еперь подруга отрицательно мотнула головою. Ђ
третий, в форме, это ни много ни мало&nbsp;-- генерал ‘ерпов, €ван Џетровичѕ €
ђээт сразу же вспомнила фамилию, известную ей и от матери, и от ‚елло, и кое
еще от кого, вспомнила и вздрогнула. ’от самый? ‘колько ж ему лет было в
сороковом? ‘орок один, ответила подруга. ‘орок один и четыре месЯца. Ћткуда ты
все так хорошо знаешь? удивилась ђээт. ќто моЯ работа. Ћхрана памЯтников
русской старины. € поправилась: ]</a><i>советской</i> старины. Љстати, та
старушка, что таскает им биты&nbsp;-- жена Њолотова, Џолина †емчужинаѕ Ђ Я
думала, ты по церквЯм. ѕ‚ свое времЯ известнаЯ женщина была, своего рода
<i>артистка</i>. …е ‘талин посадил за что-то, а, может, и сам супруг. џ даже
так слышала, что она супругу с офицером изменила, а Њолотов офицера под
расстрел, а ей срок по пЯтьдесЯт восьмой за измену <i>родине</i>. ‚ пЯтьдесЯт
пЯтом старуху выпустили, реабилитировали, но ‚Ячеслав Њихайлович реабилитацию
не признал. „о сих пор держит по нормам лагерей особого режима. “ них в
спальне, говорЯт, и нары есть, и баланду он супруге на газе варит. ‚от&nbsp;--
на <i>общие работы</i> вывел. Ќу, что стоишь? ’ы хотела Њолотова&nbsp;-- имей!
„ругого случаЯ, может, и не представитсЯѕ<p>
Ћт площадки дунуло ветром, и в нем почуЯлсЯ ђээт гнилостный запах. Ђга,
приглЯделась она: там, почти неразличимые за удвоенной углом сеткою, стоЯли
переполненные мусорные контейнеры. ђээт обернулась: подруги не оказалось,
словно тем самым ветром ее и сдуло,&nbsp;-- ни подруги, ни стука каблучков.
Ћчень медленно, словно некую постороннюю силу пытаЯсь обмануть, повернулась
ђээт назад, увереннаЯ, что никакой площадки и никаких стариков тоже не увидит,
а одни столетние клены, асфальт да мусорные контейнеры. Ќо&nbsp;-- где уж
там!&nbsp;-- старики <i>были</i>. (Ќе успеваю! подумал „олгомостьев, прибавлЯЯ
шагу. ‚се равно не успеваю! Ћни с нею быстрее управЯтсЯ!)<p>
ѓенерал прицелилсЯ и последней своей битою <i>распечатал письмо</i>: ваша,
понимаешь, очередь, ‘емен €зрайлич!.. €льич!.. крикнул молодой женский голос из
верхнего этажа светло-кирпичного зданиЯ; понизу прослоенное каким-то стенами и
заборами, оно было совсем рЯдом, нависало над площадкою. ‘колько повторЯть?! ‚
конце концов, Я на вас в народный суд подам за клевету! „ура, понимаешь, едва
слышно буркнул €ван Џетрович. —его разорЯешьсЯ? Њы ж его и так, понимаешь, не
бьем, не выгонЯемѕ<p>
ђээт дернулась назад: что ей было тут делать? о чем и с кем разговаривать?
глупо, да и жуткоѕ но за вторым изгибом коридора, когда в виду уже оказалсЯ
желтый незнакомый дворик, замешкалась, понЯла, что уйди&nbsp;-- в жизни больше
не найдет эту площадку, заплутает в задворках, и ‚елло погибнет,&nbsp;-- и
нерешительно пошла в обратном направлении, на деревЯнный стук. € тут, за вторым
коленом, когда и дворик успел скрытьсЯ, и площадка еще не поЯвилась, дорогу
загородила старуха с огромным, нависшим над губою, словно клюв у попугаЯ, носом
и, должно быть, лысаЯ, потому что сивый, кудрЯшками, нейлоновый парик сбилсЯ
набок, приоткрываЯ желтую кожу черепа. Ћдета была старуха в немыслимо оранжевые
брюки и строгую белую, такую почти, как и на ђээт, кофточку&nbsp;--
<i>курсистск</i>ую,&nbsp;-- а в руке держала сумку, каких никогда, разве в
кино, и не видывала ђээт; старинную, кожаную, потертую. ђидикюль, пришло в
голову, хотЯ ђээт совсем не была уверена, что <i>это</i> называетсЯ именно
ридикюлем. ‚зЯтьсЯ старухе, казалось бы, неоткуда: проход узкий, едва
разминешьсЯ, площадка ограничена заборами и глухими стенами, всЯ как на ладони,
и старухи прежде не было на площадке&nbsp;-- ђээт поклЯстьсЯ готова. Ќебось по
Њолотова пришли, душенька? ласково осведомилась старуха. Џо его многие ходЯт,
дело хорошееѕ €, подмигнув сообщнически, так что кончик носа прЯмо-таки влез в
рот, сунула руку в невероЯтный свой <i>ридикюль</i>. ‚от, одалживайтесь. ‚полне
еще подходЯщий. Ћтравленный. „лЯ женишка припасла. †енишка поджидаю! —то-то
холодное, на ощупь грЯзно-ржавое оттЯнуло подставленную инстинктивно ладонь
ђээт. ‚ы что! закричала (так показалось ей&nbsp;-- прошептала на деле) ђээт,
скосив глаза на руку. ‡ачем это?! ‚от чудачки, ни одна не берет! пожала плечами
старуха. Ђ как вы с ним еще разговаривать собираетесь? ђээт бросила револьвер
на асфальт, кинулась к выходу, но старуха решительно перегородила дорогу, так
решительно, что чувствовалось: с нею и не справишьсЯ,&nbsp;-- а потом
потихоньку двинулась на ђээт: уговорю-уѕ уговорю-уѕ пока та, пЯтЯсь, не
оказалась на городошной площадке, на самом виду, на фоне желтой стеночки,
словно голаЯѕ (‚сё! выдохнул „олгомостьев. Ћпоздал! ђазве что, может, во
времени ошибсЯѕ)<p>
‘тарики как-то сразу, будто по команде, оглЯнулись на ђээт. ЊилаЯ, понимаешь,
дама, не нас ли уговаривать собрались? проверещал генерал. ‚Ячеслав, понимаешь,
Њихайлович! „авай на спор на пару пива: к тебе! Ћна и по лицу эстонка, и по
глазам особенно. ђиббен-, понимаешь, -тропочка. Љаздале-е-вский! восторженно
выпел „улов. Љаздале-е-вский!.. ‚Ячеслав Њихайлович&nbsp;-- бита в руке&nbsp;--
двинулсЯ на приросшую к месту ђээт, галантно завладел ее ручкою, пахнущей
ржавчиною, склонилсЯ в поцелуе: вы совершенно очаровательныѕ&nbsp;-- но оттуда,
из склоненного, комплиментного положениЯ заметил лысую старуху, выпрЯмилсЯ,
битою на нее намахнулсЯ: пошла вон, убийца проклЯтаЯ! ’еррористка! ќто ж надо
слово такое выдумать: пермь! Ђ другаЯ старуха, та, в ватнике, сверкнула на ђээт
исподлобьЯ ревнивым взглЯдом. Љак выстрелила.<p>
ђээт и впрЯмь казалась совершенно очаровательною: недавний испуг нарумЯнил
щеки, растопил голубой ледок глаз, сквозь тугое крахмальное полотно белой с
кружевами кофточки смутно просвечивают контуры любимого польского&nbsp;--
застежка спереди&nbsp;-- лифчика «анжелика»ѕ Ѓыл в ђээт и недостаток, главный
долгомостьевский пунктик, ибо „олгомостьев, выбираЯ женщину, всегда очень
оглЯдывалсЯ на окружающих: как сочтут его выбор, завидовать станут или злорадно
сочувствовать?&nbsp;-- талиЯ ее была немного низка,&nbsp;-- но старикам,
видать, дела до этого не было, и верхней, безупречной половины ђээт вполне
хватало им длЯ самого полного восторга.<p>
‚ы, сдаетсЯ, хотели попросить менЯ о чем-то, милаЯ дама? –ена известнаЯ, так
что пожалуйста, не стеснЯйтесь. €ли город чтоб вернули. ’олько уж, Ѓога ради,
не по поводу наших с герром ђиббентропом интимных сношенийѕ „а уж, понимаешь,
не по поводу, поддакнул €ван Џетрович (они с „уловым уже подтЯнулись к ђээт,
стали рЯдышком, а „улов то на нее поглЯдывал, то как-то исподтишка, опасливо,
голову задирал-заворачивал: на светлый дом, на верхний этаж его), а то,
понимаешь, его, пожалуй, и пензии лишат. ѓрода лишили, из партии выгнали, а тут
еще и пензии. Ђ какаЯ, понимаешь, жизнь без пензии? Ѓез кайфа, как любит
выражатьсЯ юный наш друг „олгомостьев, нету и лайфа. ‚ы ж ‚Ячеслав Њихайловича
на содержание, понимаешь, не возьмете, а ему еще и жену кормить. ‘упругу дней
его суровых. <i>‘упруге суровых</i> <i>дней </i>насладитьсЯ бы передышкою,
сесть неподвижно на корточки в дальнем углу площадки, голову зарыть бы в
колени,&nbsp;-- ан нет: наблюдала, ревновала, нервничалаѕ<p>
ђээт всегда знала, ђээт предчувствовала, что „олгомостьев свЯзан с кем-то в
этом роде. Ќу что ж: спала с ним&nbsp;-- готова переспать и с каждым из этих
или даже со всеми вместе, готова сделать, что только они ни пожелают,&nbsp;--
лишь бы расторгнуть паскудный секретный пакт или другим каким способом спасти
‚елло, а заодно и ќстонию. Ќо готовность оказывалась ни к чему: ђээт уже успела
понЯть, что старики совершенно бессильны помочь, что не годны ни на что, кроме
сладострастных пакостей, и попыталась вырвать обслюнЯвленную руку из сухих
крепких пальцев. Ћднако, хватка была прочнаЯ, спортивнаЯ, у ђээт ничего не
получилось, только румЯнец разроссЯ на щеках и она на глазах похорошела еще;
старики оценили: гаденько запереглЯдывались, причмокиваЯ. Ќе рвитесь, сказал
генерал, а то, понимаешь, погибнете. ђаз уж пришли сюда&nbsp;-- рватьсЯ,
понимаешь, нечего.<p>
Ќо ђээт было уже все равно, не страшно&nbsp;-- противно только до тошноты.
•орошо, ответила она. •орошо. Џогибну. –ена известнаЯ. ђуку только выпустите.
Њолотов нерешительно оглЯнулсЯ, словно спрашиваЯ совета у товарищей: выпускать
или не выпускать, но пока советовалсЯ, хватка ослабла, и ђээт тут же рванулась,
побежала, твердо знаЯ, что, подвернись ей старуха сейчас, старуха или кто
угодно другой, собьет ее ђээт, растопчет,&nbsp;-- и вот прыгают перед глазами
дома, заборы, деревьЯ, и вот желтый какой-то проулочек, и вот, словно ее
ожидаЯ, стоит такси, и ђээт садитсЯ в него, вжимаетсЯ в заднее сиденье, и когда
такси заворачивает за угол, мельком, в зеркальце над шофером, видит на тротуаре
переулочка запыхавшегосЯ, почти бегущего, ее не замечающего молотовского дружка
„олгомостьева с большим букетом желтых астр в руке. ‘тойте! кричит ђээт шоферу,
но, едва тот нажимает на педаль: нет-нет, не надо! €звините! Џоехалиѕ<p>
—то, опЯть упустил, ‚Ячеслав, понимаешь, Њихайлович? ѓород сперва упустил, а
сейчас, понимаешь, и девочку! ќто тебе не пакты заключать, не иностранным
наркоматом заведоватьѕ …ще партеечку? <i>Џа-а-артиЯ</i>&nbsp;-- <i>наша надежда
и сила</i>, запел козлом „улов, <i>партиЯ наш рулевой! ЏартиЯ наш
ру-левой</i>ѕ8<p>
Ќе подарите ли цветочек, молодой человек? остановил „олгомостьева, едва тот
нырнул в извилистый проход к городошной площадке, треснутый голос. Ќесколько
минут назад вызваннаЯ им&nbsp;-- длЯ встречи с ђээт, длЯ ржавого нагана&nbsp;--
воображением из воспоминаниЯ, стоЯла перед „олгомостьевым живаЯ, реальнаЯ
старуха: лысаЯ, в криво надвинутом парике, в белой <i>курсистской</i> кофточке
и Ярко-оранжевых брюках&nbsp;-- шоферша того, ленинградского, автобуса. Џро
цветочек спросила как-то впроброс, вовсе не цветочком занЯто было ее внимание,
а чем-то в долгомостьевском лице, с которого не сводила она напрЯженного,
узнащего взглЯда. „олгомостьеву стало не по себе, и он, чтоб скорее отделатьсЯ
от старухи, протЯнул букет: да хоть все заберите! Њне-то они к чему?! и
дернулсЯ дальше, но старуха заступила путь, пробормотала: были б ни к
чему&nbsp;-- не тащили б! однако, и это бормотание казалось не важным,
машинальным, а важное длЯ нее сосредоточилось все же где-то в лице
„олгомостьева, и старуха это важное, наконец, усекла и завопила во весь голос
радостно: женишок! †енишок! †енишок ЯвилсЯ! „олгомостьев попробовал
протиснутьсЯ мимо старухи, но та заступила, загородила проход, руки раскинула,
ишь ты, закричала, желтые попыталсЯ мне всучить! Ђ от женишка только белые
брать положено, только белые! € с отвращением отпихнула букет. Џропустите
сейчас же! истерично взвизгнул „олгомостьев и даже ножкою топнул, и старуха,
стЯнувшаЯ с лысой головы парик и прикалывающаЯ к нему гигантскими какими-то,
уродливыми шпильками дырЯвую, пожелтевшую кисейную фату, извлеченную из
потертого ридикюлЯ, успокоилась вдруг, отступила, прижалась к стеночке, даваЯ
дорогу: иди-иди, женишок! ’еперь уж, когда встретились, все равно далеко не
уйдешь. Ђ „олгомостьев, собравшийсЯ важно и независимо пойти прочь, вдруг
поймал себЯ на том, что <i>бежит</i>, и только когда за угол завернул и
приказал телу остановитьсЯ, стыдЯсь необъЯснимого малодушиЯ, понЯл, что не сам
побежал, но&nbsp;-- подчинЯсь пробудившемусЯ негаданно Ља'гтавому.<p>
Ђ, каз-дале-е-е-евский! огласило площадку: это „улов приветствовал поЯвление
„олгомостьева, словно фамилиЯ тому и впрЯмь была Љаздалевский. ‘ыграешь партию?
†енщинаѕ сказал „олгомостьев. Ѓыла тут женщина в белой кофточке? ЉакаЯ ж она,
понимаешь, женщина? захохотал генерал. Ћна, понимаешь, старуха давно, и хоть
замуж собираетсЯ, а ей, понимаешь, не в ‡Ђѓ‘, а в крематорий пора. ‚он,
выглЯдывает, террористка проклЯтаЯ! ‘емен €зрайлич! Ќаш юный друг крестницей
твоей интересуетсЯ! „а не она! с досадою обманутой надежды отвернулсЯ <i>юный
друг</i> от торчащего из-за угла сивого нейлонового парика, прикрытого
крылышком фаты. ЌастоЯщаЯ женщина. ќстонка. Ђ-а-а-а!.. снова заверещал „улов.
Љаз-дале-е-е-евский! € несколько раз лукаво кивнул указательным пальчиком перед
самым носом „олгомостьева. Љакой ты, каздалевский, шустрый! Ќету ее, убежала!
‘пугнул ее наш дипломат, наш ‚Ячеслав, каздалевский, Њихайлович! ‘пугнул,
понимаешь, пробасил подтверждающе генерал ‘ерпов, поторопилсЯ, выдержки не
проЯвил, бдительности. Ђ у тебЯ, молодой человек, губа, понимаешь, не дура, и
прицокнул Языком. ’ак будем мы играть или нет?! разобиженный потерею и
подкусыванием товарищей, буркнул Њолотов. Ђ то тоже мне, слово выдумали:
<i>пермь</i>! € протЯнул „олгомостьеву биту. „а Яѕ попыталсЯ было отговоритьсЯ
тот, выставлЯЯ в качестве аргумента несчастные свои, замученные, полуувЯдшие
астры. „евать их действительно было некуда, крышки мусорных контейнеров
откинуты, не в силах прикрыть, сдержать вонючее переполнение, и ни лавочки, ни
столбика на пыльной площадке&nbsp;-- разве передать стоЯщей вдалеке †емчужиной,
но, едва „олгомостьев сделал к ней шаг, протЯгиваЯ цветы, и та, устало и
благодарно, словно к рампе после долгого, тЯжелого спектаклЯ выходЯ, пошла
навстречу, Њолотов прикрикнул: стоЯть! и глаза ее погасли, и всЯ она обмЯкла на
том самом месте, где застал ее окрик. ‚он, террористке лучше отдайте, угрюмо
присоветовал ‚Ячеслав Њихайлович. Ћна вам подержит. Ћна вам что угодно
подержит! Џодойди-подойди, понимаешь, не бойсЯ, пробасил крючконосой
террористке генерал ‘ерпов. Ќе тронемѕ †елтые не возьму! завопила старуха. Ћт
жениха желтые не положено! Ќо генерал так поглЯдел на нее и рЯвкнул, что
террористка взЯла-таки многострадальный букет и начала пергаментным кулачком
уминать, упихивать его в потертый свой ридикюль. Ђ мы тебе, каздалевский, две
биты форы даем, завершил сцену „улов, обратЯсь к „олгомостьеву. Џосмотришь,
каздалевский, на что мы, старшее поколение, рЯдом с вами, с молодежью,
способныѕ ’ак, волей-неволею, оказалсЯ втЯнут „олгомостьев в нелюбимую эту
игру, которой обучил его сам „улов еще десЯть лет назад длЯ одного из эпизодов
своей картины: юный вождь, ЯвлЯЯ метафору будущих подвигов, метко, азартно
разбивает в пух и прах деревЯнные бастионы врага.<p>
<b><i>ђаз</i></b>! играл „олгомостьев со своими стариками, две биты форы, и все
равно нещадно проигрывал, <b><i>врезалась бита белаЯ, как авроровский
фугас</i></b><a href="redsquar_fn.html#fn3">[9, играл, сам снова пытаЯсь
догнать воображением ђээт, угадать, куда подевалась она из вонючего этого
дворика, ]</a><b><i>так что рушились империи, церкви, будущие берии</i></b>,
где сейчас, что делает? <b><i>ђаз</i></b>! Ћна, надо полагать, добралась до
дома подруги, к которой ни за что не поехала бы, не останьсЯ там чемоданчик.
Џодруги, естественно, дома не оказалось, но был ее сын, семнадцатилетний
прыщавый балбес, не разумеющий по-эстонски ни бельмеса, который, по счастью,
всего два месЯца назад гостил в ’аллине, поэтому узнал ее, и tere-tere сказал,
и принЯл радушноѕ (ѕкого это: ђээт или „олгомостьева зациклило, понесло на
второй круг?..) ѕђээт выпила кофе, прилегла на диван с книжкою (надо же: у
подруги остались еще эстонские книжки!) и незаметно задремала. ђазбудила ее
вернувшаЯсЯ со службы подруга. ђээт глЯнула на часы: поздно, можно не успеть к
поездуѕ (<b><i>ђаз! распахнута рубашка</i></b>, Њолотов одним ударом с кона
начисто выбил «колодец». ‡а что Я, понимаешь, городки люблю, прокомментировал
генерал ‘ерпов, <b><i>раз!</i></b>&nbsp;-- <b><i>прищуривалсЯ глаз</i></b>,
снова мимо у „олгомостьева, да и как у него могло быть не мимо, когда, забегаЯ
вперед времени, странствует он по Њоскве с ђээт?) ѕ•оть времени до поезда
казалось мало, на вокзал ђээт (решил „олгомостьев) приехала чуть не за полчаса.
Ћгромный зал, переделанный из старого дебаркадера Ќиколаевской дороги, вовсе не
похож на тот, который две недели назад, до Ћлимпиады, до <i>режима</i>,
пересекла ђээт в противоположном направлении: гулок и пуст. “ самого уже почти
выхода на платформу ђээт показалось, что сзади и откуда-то несколько сверху
следит за нею „олгомостьев. Ћна обернулась и внимательно перебрала немногих
пассажиров: одинокие или мелкими кучками, сгруппированные по преимуществу
вокруг высокого светло-серого столба с белым обрубком вождЯ на вершине, никто
из них и отдаленно „олгомостьева не напоминал. € все-таки ощущение знакомого
взглЯда не покидало ђээт, и она едва сдержалась, чтоб не вернутьсЯ в зал уже с
улицыѕ (ѕэто за то, понимаешь, что <i>наша</i> игра, боевитаЯ. ’ы только
названиЯ фигур посмотриѕ Љаздале-е-евский, протЯжно заверещал „улов, метко
посылаЯ биту в «рака». <b><i>ђаз!</i></b>&nbsp;-- <b><i>и чурки вверх
тормашками (жалко, что не видит ‘аша!)</i></b>&nbsp;-- «пушка», понимаешь,
«пулеметное», понимаешь, «гнездо», «часовые», «артиллериЯ»ѕ «‘ерп и Њолот»,
добавил Њолотов. Љакой же, каздалевский, молот? возмутилсЯ „улов. Ћдин «серп».
Ќу да, подтвердил Њолотов. «‘ерп». Ђ бита&nbsp;-- молот. ‚от и выходит как раз,
что «‘ерп» и молот. Ђ то&nbsp;-- <i>пермь</i>!.. <b><i>ђаз!</i></b>) ѕЏоезд как
раз подавали: задний срез его пЯтилсЯ на ђээт, уставЯсь слепыми красными
фонариками. ђээт отыскала свой вагон, свое купе, покуда пустое совершенно,
сунула чемоданчик под сиденье, попросила у проводницы вазочку и поставила в
воду долгомостьевские утренние розы, потом забралась, сбросив босоножки, на
верхнюю полку, отвернулась к стене и накрылась с головой простынею, расстегнув
только пуговку на тугом поЯсе юбки. Љосое солнце било в окно с таким напором,
что проходило сквозь белое полотно с улицы прЯмо и отбрасываемое голубым
пластиком стены, и под веками, как ђээт ни ворочалась, все не устанавливалось
желанного черного покоЯ.<p>
Џоезд стоЯл и стоЯл, а ђээт повторЯла про себЯ: поезд ушел, поезд ушелѕ имеЯ в
виду, что не за кого теперь выходить ей замуж, когда ‚елло арестовали. Ћн
достаточно серьезный мужчина, чтобы можно было рассчитывать на скорое его
освобождение. € потому срочно следовало что-то решать и с большим
„олгомостьевым, и с маленьким. ‘ большим, казалось ей, все уже решено, и менЯть
решение она не станет. € вот сейчас именно&nbsp;-- не станет в особенностиѕ (ѕа
народ-то наш, понимаешь, народ! продолжал теоретизировать генерал ‘ерпов, что,
впрочем, нисколько не отражалось на его меткости и производительности:
†емчужина едва успевала подносить биты и устанавливать чурки,&nbsp;--
замечательный, понимаешь, народ! ‚от была до революции одна такаЯ
клеветническаЯ, прЯмо скажем&nbsp;-- порочащаЯ, понимаешь, фигура, «колбасой»
называлась. € как ее сам народ переназвал? ’ут старики синхронно, по-цирковому,
проследили саркастически за прыгнувшей, перелетевшей, не тронув ни чурки, через
квадрат битой „олгомостьева. Љак? „олгомостьев, вынужденный под напором трех
требовательных взглЯдов отвлечьсЯ от ђээт, ответил давний дуловский урок:
коленчатый вал. ’о-то! восторгнулсЯ „улов. Љоленчатый, каздалевский! ќто ж не
колбаса какаЯ-нибудь вонючаЯ! ќто ж ин-дус-три-а-ли-за-ци-Я! ’ак и пропустил
„олгомостьев некий момент, вероЯтно, весьма существенный, и вернулсЯ в вагон,
когда) уже в ’аллине, утром, открыла ђээт глаза, застегнула пуговку на юбке,
эдак особенно легко, словно спорхнула, соскользнула на пол, вышла из поезда.
ђассекаЯ по осевой привокзальную площадь-улицу, распеваЯ старый эстонский гимн,
которому в свое времЯ учила мать ђээт, шла под сине-черно-белыми флагами
колонна молодых людей в национальных костюмах, а впереди&nbsp;--
четырнадцатилетние девочки, как к конфирмации, в белых платьицах и с цветами в
руках.<p>
ђээт оставила чемоданчик на земле и подумала, что и ей хорошо бы быть там, в
колонне, вон даже место свободное&nbsp;-- в середине восьмого рЯда, а вместе с
тем и лень было туда идти: возраст уже не тот, детские игрушки все эти
демонстрации,&nbsp;-- и пока ђээт колебалась так, колонна почти миновала
площадь. € тут чьЯ-то рука худыми и сильными молотовскими пальцами схватила за
плечо. ‡атылком почувствовала ђээт давешний взглЯд и, обернувшись, на сей раз
увидела самого „олгомостьева, совсем близко от себЯ, не так, как там, на
вокзале. Ћтпусти, попросила по-эстонски. ’еперь, когда ее держали, она уж точно
решила догнать своих. Ћтпусти, пожалуйста. Ќо „олгомостьев только качнул
головою и по-русски сказал улыбчатое: <i>не понимаю</i>. ђээт понЯла, что он
сказал не понимаю, что он требует <i>уважениЯ к себе</i>, разговора с собою
по-русски, но ни одного русского слова припомнить, как назло, не сумела и снова
по-эстонски сказала: ну отпусти же, пожалуйста! Ћни уйдут сейчас! Ѓез менЯ! Ђ
они и действительно уходили вверх, в старый город, по узенькой ‚аксаали, и уже
едва слышались чистые голоски девочек.<p>
‚елло! закричала тогда ђээт. ‚елло! € увидела ‚елло на вершине-площадке
„линного ѓермана. ‘ине-черно-белое полотнище, зажатое у ‚елло под мышкою,
трепетало по ветру углами, готовое сменить красный с голубым морем флаг,
который ‚елло уже почти отвЯзал. ђээт чувствовала, что ‚елло слышит ее, но, как
во времЯ ссоры, слыша, не оборачиваетсЯ. Ќе хочет помочь. € поделом мне,
подумала, справедливо, и тогда снова взглЯнула на „олгомостьева и стала
выплевывать ему в лицо все самые грЯзные эстонские ругательства, какие только
знала или слышала когда-нибудь. Ќо он улыбалсЯ и покачивал головою: <i>не
понимаю</i>.<p>
Љакой нехороший сон, подумала ђээт, когда понЯла („олгомостьев понЯл давно),
что это сон, что поезд стоит под Яркими пЯтнами вечернего московского солнца,
какой нехороший сон, но чужаЯ рука на плече лежала, и, когда, повернувшись,
увидела ђээт в нескольких сантиметрах от глаз лицо „олгомостьева, лицо на сей
раз реальное, действительное, подумала еще: нехороший и, не дай Ѓог, вещий.
‘корый поезд номер тридцать четыре «ќстониЯ», бубнило за окном радио,
отправлЯетсЯ от пЯтой платформы, а из коридора глухо слышалась певучаЯ
эстонскаЯ речь. џ проторчал на Љрасной площади полтора часа, сказал
„олгомостьев. Ќекий капитан Љукк едва не арестовал менЯ по подозрению в
терроризме. Љстати, Љукк&nbsp;-- это эстонскаЯ фамилиЯ? Џетух, кажетсЯ?.. ђээт
молчала. ’ак что же случилось? —то тебЯ задержало? раздражилсЯ „олгомостьев.
Џотом улыбнулсЯ и добавил: ну, что? ’ы, наконец, поцелуешь менЯ?<p>
‚ это мгновение ‚ероника Ђндреевна сильным своим голосом из окна четырнадцатого
этажа позвала их всех обедать. ‘порить с нею было опасно, да и не хотелось, и
партию в городки пришлось до времени отложить.
<h2>
<a name="RTFToC4">3.
”. Ќ… ’Ћ ЉЋ‹“Ќ, Ќ… ’Ћ ЉЂЏ‹“Ќ
</a></h2>
‚ сугубо материалистическом миропонимании „олгомостьева, воспитанном с раннего
детства и позже, в зрелости, не смененном, потому что ничего легче и удобнее
материализма „олгомостьев за жизнь свою не узнал и не придумал, существовали
необъЯснимые прорехи, столь, впрочем, незначительные, что их, возможно, не
стоило труда и объЯснЯть. ‚ерил, например, „олгомостьев в мистическую свЯзь
человека со своим именем, то есть, не вполне, конечно, серьезно верил, но
кой-какие, даже и важные, решениЯ принимал чуть ли не одной этой верою и
руководствуЯсь. ’о есть всегда бывали на все действительно серьезные причины,
но, оглЯнувшись порою назад, ничего другого не оставалось, как признать, что на
самом-то деле вовсе не по ним решилось, а по совершеннейшей ерунде. ‚зЯть вот
хоть бы случай с женитьбою.<p>
…сли б звали немолодую монтажершу не ‹едою, „олгомостьев врЯд ли женилсЯ б на
ней. Ќе так, разумеетсЯ, примитивно, что, скажем, окажись она в последний
момент ’амарой или ѓалею, сбежал бы из ‡Ђѓ‘а, а просто изначально не притЯнула
б она долгомостьевского взглЯда, за который сама с готовностью зацепилась, а уж
дальше окрутить „олгомостьева было делом техники: по возможности тонко
похваливать <i>гениальный</i> его материал (который и впрЯмь очень был
недурен), восхищатьсЯ неожиданными монтажными решениЯми да проЯвлЯть полное
понимание, <i>чьЯ</i>, собственно, это картина&nbsp;-- „улова или
„олгомостьева. ’ут т еще, что „олгомостьев непременно поверил бы устойчивым
студийным слухам о какой-то неприЯтной, нечистой свЯзи между ‹едою и
завпроизводством, если бы заву фамилиЯ была не ‹ебедь&nbsp;-- уж слишком
очевиден соблазн любому сочинить историю про ‹еду и ‹ебедЯ. Ќо это ладно, к
слову.<p>
Љогда неделею позже группы подготовки выехавший из Њосквы, прибыл „олгомостьев
ранней весною в ’аллин, ‚итюша ‘езанов и оператор €ван ‚асильевич первым же
делом повезли его по местам ими самими довыбранной натуры. Ќачали прЯмо с
ђокка-аль-маре, где €ван ‚асильевич приискал объект «эстонский хутор», в зимнюю
экспедицию не найденный, и очень им гордилсЯ. ‚ообще-то „олгомостьев не любил
этнографические музеи под открытыми небесами&nbsp;-- дешевка все это и
фальшиво,&nbsp;-- но и «хутор» оказалсЯ ничего себе, и обижать €вана
‚асильевича не хотелось, да и удобно, что в черте ’аллина: все же сто
четырнадцать полезных сценарных метров, дней пЯть снимать, если не
неделю,&nbsp;-- так что застолбили и совсем было собрались ехать дальше, как
‚итюша-мефистофель предложил зайти заодно в запасники, посмотреть: не сгодитсЯ
ли что в качестве обстановочного реквизита.<p>
‚стретила их в запасниках хранительница&nbsp;-- светлоокаЯ эстонка лет тридцати
(взглЯд пристальный по мелким морщинкам на шее и у глаз с легкостью обнаружил
бы, что старше тридцати) в синем, под джинсовый, недорогом костюмчике.
Џринципиальную свою антипатию (и тут самим оставалось выбирать к чему&nbsp;-- к
киносъемкам ли в <i>серьезном научном учреждении</i> или к национальности
гостей&nbsp;-- антипатиЯ относитсЯ) продемонстрировала подчеркнутой
вежливостью, настолько подчеркнутой, что на витюшин Явно легкомысленный вопрос
об имени ответила без запинки, и тенью не жеманЯсь: ђээт, и только глаза еще
похолодели и попрозрачнели.<p>
„олгомостьева как током ударило.<p>
Ћн слегка покраснел и во все следующие полчаса ни мисок, ни прЯлок, ни ходиков
не увидел, хоть вроде и смотрел и даже с ‚итюшею замечаниЯми обменивалсЯ.
‘обственно, как раз <i>имЯ</i> произвело на „олгомостьева такое сильное
впечатление, вовсе не сама хранительница: женщина как женщина, еще и талиЯ
низковата. Џоэтому, когда при выходе ‚итюша прицокнул Языком: а? ну как? ничего
себе, а? „олгомостьев выказал удивление, несколько даже подчеркнутое
удивление,&nbsp;-- это чтоб ‚итюша не прицепилсЯ к его замешательству и не
разгадал стыдной тайны „олгомостьева, свЯзанной с этим именем, хотЯ
маскироватьсЯ разумнее было бы наоборот, то есть именно выдав собственное
замешательство за восхищение эстонкою. Ќо тут существовала другаЯ опасность:
витюшина оценка могла оказатьсЯ обычным его приколом, провокацией, попавшись на
которую „олгомостьев обнаружил бы дурной (на витюшин взглЯд) вкус, а что бы
„олгомостьев ни изображал в роли кинорежиссера-постановщика, в последней
глубине души во вкусе своем сильно был неуверен, считал его провинциальным, и
столичный мальчик ‚итенька ЯвлЯл в этом смысле серьезный авторитет. Ќо на сей
раз ‘езанов Языком прицокивал, кажетсЯ, искренне: что вы?! а глаза! џ неплохой
портретист и могу вас уверить, что такие глаза встречаютсЯ раз на сто тысЯч.
…сли не реже. ‹едЯные, как льдинки. (‚итюша так и сказал: <i>ледЯные, как
льдинки</i>). ‘нежнаЯ королева ќстонской ‘‘ђ.<p>
ЊесЯц спустЯ „олгомостьев решилсЯ-таки пригласить ђээт в ресторан,&nbsp;-- это
‚итюша подтолкнул, сказал, что, несмотрЯ на глаза, здесь ни времени лишнего не
истратитсЯ, ни энергии, ибо эстонки женщины культурные и порЯдочные, и если уж
соглашаютсЯ в ресторан, то вслед за этим пунктуально и расплачиваютсЯ. Љороче,
обольщал и соблазнЯл, и „олгомостьев сдуру так поверил витюшиной мудрости, что
не только пригласить решилсЯ, а еще и после ресторана чуть не с требованиЯми
приступил к ђээт,&nbsp;-- слава Ѓогу, достало в последний момент ума и такта
удержатьсЯ, новой <i>мрази</i> в лицо не получить.<p>
‚итюша и позже делилсЯ афоризмами об эстонках. Љогда совсем забросивший
картину, задыхающийсЯ от счастьЯ „олгомостьев окончательно уверилсЯ, что ђээт
<i>любит его сильнее себЯ</i>, ‚итюша заметил, что на эстонской женщине сорок
нижних юбок и она снимает, даже в самом последнем случае, никак не больше
тридцати девЯти. Ђ уж эта-то женщина, холоднаЯ, как собачий нос, в особенности.
„олгомостьев уже знал цену витюшиным пророчествам, однако, все приглЯдывалсЯ к
ђээт, выспрашивал, выпытывал: нет, получалось, что неправ ‘езанов, в данном
случае&nbsp;-- неправ! ’о есть <i>тогда</i> получалось, что неправ.<p>
ђазумеетсЯ, чтобы и как током ударило, и покраснеть&nbsp;-- такого сильного
воздействиЯ ни одна общекультурнаЯ ассоциациЯ произвести на „олгомостьева не
могла. ’ут была очень стараЯ, двадцатитрехлетней давности, то есть с другим
„олгомостьевым, с „олгомостьевым, роль еще не сыгравшим, случившаЯсЯ историЯ, о
которой „олгомостьев и нынешний никогда не забывал, хоть&nbsp;-- что совсем уж
не по его характеру&nbsp;-- никому о ней не рассказывал. Ќе рассказывать,
впрочем, причина имелась вескаЯ: в жизни не чувствовал „олгомостьев себЯ такой
<i>мразью</i> (ее словечко; это ж надо, едва знаЯ по-русски&nbsp;-- выкопать!),
как в тот раз. Ђ в ђокка-аль-маре будто знак был дан „олгомостьеву этим
именем&nbsp;-- не просто же так хранительницу в синем костюмчике звали ђээт! не
случайно! не совпадение же&nbsp;-- вот уж точно, что <i>ђок</i>ка-аль-маре!
‘ловом, знак был дан, что вот-де, есть шанс у „олгомостьева <i>переиграть</i>
наново, второй дубль снЯть и от <i>той</i> грЯзи душу очистить, доказать, что
<i>то</i>&nbsp;-- ошибка, случайность, что не мразь он, и вот сейчас, во втором
дубле, все сложитсЯ отлично. ’аким образом, двадцать три года объединЯтсЯ одним
смыслом, словно не было внутри них пустых или позорных дней, недель, месЯцев,
словно не существовало Ђлевтины и ‹еды, ‚ероники Ђндреевны и „улова (в корзину
все это, в корзину!), и дадут направление и оправдание на всю остальную
жизнь.<p>
Џотом, позже, нынешнЯЯ ђээт объЯснила, что значит ее имЯ: Њаргрээт, Њаргарита,
ѓрээтхен, другими словами&nbsp;-- ђита, ђиточка, ђитулЯ, то есть имЯ одно из
самых нелюбимых, самых на слух „олгомостьева пошлых, но тут уж ничего нельзЯ
было поделать: слишком долго слово <i>рээт</i> было длЯ „олгомостьева терпким,
бархатистым, темно-красным, похожим на начало «ЏрощаниЯ славЯнки», когда поют
саксгорн-баритоны.<p>
Ђ с тою ђээт „олгомостьев познакомилсЯ еще в самый свой первый приезд в ’аллин,
семнадцатилетним мальчиком, девственником, первокурсником у-ского педа,
салагой, к тому ж глубоко травмированным психосоциально.<p>
ло самое начало пЯтьдесЯт восьмого, и, поскольку нашумевшаЯ повесть будущего
литературного кумира долгомостьевского поколениЯ еще не была написана, ни на
Њоскву, ни тем более на “. поветрие <i>ездить в ’аллин</i> покуда не налетело,
не выработалось также манеры, чем и как именно следует в этом городе
восхищатьсЯ. ’аким образом, у „олгомостьева имелась только некотораЯ
изначальнаЯ предубежденность, образовавшаЯсЯ от эпистолЯрных рассказов
материной подруги о дурном коммунальном устройстве, перебоЯх с водой, редкости
канализации и т.д., и еще про убийства, про драки, про лесных братьев, про
свастики на стенах да про то, что ждут <i>кураты</i> из Ђмерики белый пароход
и, дождавшись, перережут русских, как цыплЯт. ‚от попомнишь мое слово! Џодруга
матери была замужем за каперангом и жила в ’аллине с сорок пЯтого. Ќет,
безусловно, узкие, кривые, в будущем&nbsp;-- неразрывно с именем кумира
свЯзанные улочки, башни, шпили на церквЯх, магазинчики в одно окно&nbsp;-- все
это, сильно замешанное на сырости, простуде, непросыхающих башмаках и, главное,
на <i>первой любви</i>, произвело определенное впечатление, но восстановить его
сегоднЯ невозможно никак. ‘ловом, тот же эффект, что и с мавзолеем: один
‹енин&nbsp;-- ‹енин, другой ‹енин&nbsp;-- ‘талин.<p>
‚от вопрос: действительно ли <i>перваЯ любовь</i>? €ли потом уж, позже
приобрело двухнедельное знакомство с нецеломудренной эстоночкою такое значение,
что и снова в ’аллин потЯнуло, и до сих пор помнитсЯ и ощущаетсЯ чуть ли не
краеугольным длЯ биографии? „авайте разбиратьсЯ: если действительно&nbsp;--
должны же остатьсЯ в памЯти живые какие-нибудь подробности, не стилизованные
под журнал «ћность» года эдак шестьдесЯт второго&nbsp;-- шестьдесЯт третьего,
ибо, если допустить даже, что „олгомостьев&nbsp;-- артист, режиссер
и&nbsp;т.п.&nbsp;-- на самом деле человек неинтересный, то и тут не получаетсЯ
иного вывода, так как настоЯщаЯ перваЯ любовь должна же запечатлеватьсЯ Яркими
и уникальными подробностЯми в памЯти человека даже и неинтересного?! €ли,
наоборот, не должна?..<p>
Ќу вот, попробуем: что такое <i>карапуз</i> не понЯла, и „олгомостьев полчаса
билсЯ, объЯснЯЯ, и так объЯснить толком и не сумел. …ще?.. …ще перваЯ встреча,
знакомство; а как же? обЯзательно: театр «ќстониЯ», «Ђида», ѓеорг Ћтс. Љстати,
снЯли уже тогда «Њистера €кса» или не снЯли? Џотому что, если не снЯли, откуда
мог знать „олгомостьев, что ѓеорг Ћтс это ѓеорг Ћтс?.. €так, театр, антракт,
вестибюль, подруга, настоЯщаЯ эстоночка: полнокровнаЯ, полногрудаЯ,
белокураЯ,&nbsp;-- не то что ђээт, которую&nbsp;-- не акцент и не сигарета
бы&nbsp;-- за кого угодно принЯть можно, хоть и за русскую. Ђкцент, впрочем,
невероЯтно хорош, экзотичен, певуч, да и сигарета произвела впечатление, потому
что по тем временам, по городу “., девушка с сигаретою&nbsp;-- такого и
представить было нельзЯ и неизвестно каким словом назвать. (’ебе бы, ЊанЯ, еще
сигаретку в зубы&nbsp;-- чистаЯ бы блЯдь вышла!)10 €так, спектакль кончаетсЯ, а
денег нету даже на трамвай. Џредложил пешком, изо всех сил вид делаЯ, что
деньги не при чем, что соображениЯ чисто романтические. ЃоЯлсЯ: угадает
причину, или просто откажетсЯ, или слишком далеко. …ще боЯлсЯ <i>куратов</i>.
Џронесло. Љадриорг&nbsp;-- название красивое, жила рЯдом. Љофикиѕ ’оомпеаѕ
Ѓыло, было в журнальчике! Џрощание, разве, свое, недостаточно длЯ журнальчика
романтическое, чрезмерно длЯ журнальчика подробное, деревЯнный двухэтажный дом
у вокзала, темнаЯ параднаЯ, вонЯющаЯ кошками, свистки поездов, бубнение радио,
распашное платье, расстегнутые пуговки лифчика и небольшаЯ грудь из-под
кружевной сорочкиѕ Љолготки странные: синего почему-то цвета. ђээт была
<i>готова</i>, хоть бы и здесь, в подъезде, стоЯ, а „олгомостьев не умел, не
знал <i>как</i>, не понЯл, что <i>можно</i>, а понЯл позже, через годы, когда
уж и фотографиЯ с так и не переведенным текстом, с подписью Reet, Ясной и без
перевода, давно изодрана была ревнивой Ђлевтиною в клочьЯ,&nbsp;-- понЯл и
захотел <i>дополучить</i>. ’ут-то, наверное, и трансформировалось в сознании
мальчишеское приключение в первую любовь, а пуще всего потому
трансформировалось, что: ’аллин и повесть кумира, к тому времени в журнальчике
поЯвившаЯсЯ. € поездка, когда, трезво глЯдЯ, и не случилось-то ничего. Ќо и до
сегоднЯ отрезвить взглЯд не удаетсЯ.<p>
34-84,&nbsp;-- прЯмо на вокзале набрал „олгомостьев услужливо сохраненный
памЯтью номер ее телефона. Ћтветил мужской голос. ‚ы приезжайте, сказал с
несильным эстонским акцентом, приезжайте. ђээт скоро будет. „олгомостьев сразу
понЯл, что это вернувшийсЯ из армии муж. (Ћднажды гулЯли по ’оомпеа, и ђээт
завела погретьсЯ в „омскую церковь: воот здиээсь, показала на стертую плиту у
входа, здиэсь могьиилаа ээстъоонскъоогоо „оон-†уана. Ћон заавьещаал
похъоорооньиить сьебьЯЯ поод ээтиим каамньеем, чтообы всьее, ктоо вхъоодиит в
сообъоор, поопииръаали праах. Ћон дуумаал, чтоо оотмоолиит таак чтоо-ньиибуудь
уу ѓооспоода заа зьеемныые свооьии грьеехьии ’ы веришь в Ѓога? изумилсЯ
„олгомостьев. ђээт длинно посмотрела на него, не ответила, пошла к огромному
каменному столбу, к которому прилепилась резного дерева люлечка, уперлась
взглЯдом в по-старинному узкую деревЯнную книгу на торце, заплакала. —то с
тобой? всполошилсЯ „олгомостьев. џ тебЯ обидел? Ќьеет, после паузы качнула ђээт
головою и ткнула пальчиком, едва до нее доставшим, в грубую семерку [на
деревЯнных страницах деревЯнной книги выстроились римские цифры столбиком: он I
до V на левой странице, от VI до X&nbsp;-- на правой]. ’ыы слъыышаал
къоогдаа-ньиибуудь проо дьесЯать зъаапоовьеедьеей? ‘ьеедьмаайаа&nbsp;-- ньее
прьеельуубоодьеействууй. ‰аа вьеедь зъаамуужьээмѕ „олгомостьев, не знаЯ что
ответить, углубилсЯ в осмотр-осЯзание украшающего люлечку орнамента.
Љаафеедраа, поЯснила, не сразу найдЯ, как сказать по-русски, ђээт Љаафеедраа).
ЏонЯл сразу, чей голос в трубке, а не сообразил, что следовало б спросить у
голоса адресочек, потому что, если перед мужем ни в чем не виноват (а
„олгомостьев&nbsp;-- так получилось&nbsp;-- тчно виноват не был, разве
метафизически!), то и адреса знать не может. Ќо не перезванивать же! “мнее-то
всего вообще было туда не ехать, но такаЯ простаЯ мысль в голову почему-то не
пришла (пришла же, пришла, конечно, но последовать ей&nbsp;-- значило признать
себЯ трусом, да покуда и надежда <i>дополучить</i> не погибла окончательно), и
с каждым метром пути все вернее ждал „олгомостьев быть побитым (хоть, честно
говорЯ, не за что, не за метафизику же, черт возьми! да там разве объЯснишь?),
однако, немалый свой страх пересилив, в дверь постучал.<p>
Њужа звали Њишею, эстонца&nbsp;-- Њишею: почему? Ѓольшой и сильный, сидел он,
совершенно потерЯнный, в двух пустых комнатах, насквозь простреленных косым
утренним солнцем, и жаловалсЯ „олгомостьеву на ђээт: с кем-де только в ’аллине
она не переспала, и что ему, Њише, сейчас делать? Ќу уж теперь-то, когда вполне
Ясно стало, что бить не будут, теперь-то зачем „олгомостьев суетилсЯ, зачем
вставлЯл в разговор, сторонкою так, не в лоб, что перед Њишею чист: про других,
мол, не знает, а сам&nbsp;-- чист! ’ак, прогулка по ’оомпеа, экскурсиЯ, чуть ли
не <i>интернациональнаЯ дружба, нерушимаЯ вовек</i>. „а тебе Я верю, старик,
кивал Њиша. ’ебе-то Я верюѕ Ќо ведь всем Я поверить не могу, а их знаешь, как
много! џ вот десЯть дней дома, и десЯть дней звонЯт мужики и всё ее спрашивают.
Ђ если бабы&nbsp;-- так уж с рассказами. Ђ рассказы&nbsp;-- с картинками. Ђ
какие письма она мне в армию писала, в ‘амарканд!..<p>
Ђ Њиша-то, Њиша чего распиналсЯ перед „олгомостьевым? —его десЯть дней у
телефона сидел? Љогда решил показать гостю пиритский монасты