 шум дождЯ снова доноситсЯ стон коровы. Њы продолжаем
прислушиватьсЯ, и  снова  сквозь шум  дождЯ, сквозь  далекий  надрывный  лай
собак, сквозь  приглушенный шум канонады  доноситсЯ стон  коровы. џ заметил,
что промежутки  между  ее  стонами все времЯ медленно увеличиваютсЯ.  ‘ейчас
между ними прошло не меньше десЯти минут.
     Њы покидаем холодную  веранду  и входим в  дом.  ђемзика  с  сестричкой
укладывают  в  одной  комнате со мной.  ‘таршаЯ сестра с ‹илишей  ложатсЯ  в
комнате, где обычно спЯт дЯдЯ и тетЯ.  ’етЯ сейчас спит в большой комнате, в
зале. ‚сем остальным  там спать было  бы страшно: на стенах портреты умерших
родственников, сами стены времЯ от времени почему-то потрескивают, а тут еще
медведь где-то корову терзает...
     „ождь стучит о крышу,  изредка погромыхивает гром. Џод одеЯлом уютно  и
страшновато. ђемзик и ‡ина, положенные валетом, никак не  угомонЯтсЯ, шуршат
одеЯлом, тихо спорЯт.
     -- џ вот сейчас тебЯ в зале уложу! -- грозит мать из другой комнаты.
     -- Ћна у менЯ все одеЯло стаскивает, -- жалуетсЯ он.
     -- Ѓессовестный, он врет, -- говорит сестричка.
     Џостепенно они угоманиваютсЯ,  затихают.  €з  маленькой комнаты слышно,
как шепчутсЯ ‹илиша и ђизико.  €з залы  слышитсЯ, как тетушка несколько  раз
дует  в лампу, и полоска света в дверной щели исчезает. €з маленькой комнаты
все еще доноситсЯ шепот ђизико и ‹илиши.
     „ождь стучит о крышу,  порывы ветра то как бы приближают шум  дождЯ, то
отдалЯют. Џод одеЯлом необыкновенно уютно, тепло, и дремота охватывает менЯ.
     Ќа следующее утро солнце сверкает на мокрых листьЯх деревьев, на траве,
на стеблЯх ожившей  от  обильной влаги  кукурузы.  Њы,  дети,  спускаемсЯ  в
котловину ‘абида.  Љонечно,  взрослые  здесь  уже  побывали раньше  нас.  Ќа
крюках, вбитых в ствол  молельного ореха, повешено  несколько  кусков  мЯса,
видимо, все, что осталось от коровы.
     Ћтсюда  сверху  видна  большаЯ  площадка,  вытоптаннаЯ  среди  зарослей
папоротника.  ‡десь, видно, он напал на нее, а она пыталась вырватьсЯ, а  он
волочил и терзал ее.
     Ќа этом же склоне пасутсЯ коровы. ‚ремЯ  от времени от стада отделЯетсЯ
корова,  подходит к молельному ореху и, вытЯнув голову и жалобно промычав на
подвешенные  остатки коровы,  проходит  мимо.  Џотом она  начинает  пастись,
словно как-то  неохотно  обрывает  пучки травы, а  потом, словно захваченнаЯ
привычным  делом, начинает  с  ровным усердием рвать траву.  Ђ  в  это времЯ
другаЯ корова,  отделившись от  стада,  подходит к молельному ореху,  чтобы,
вытЯнув  голову,  с прощальной скорбью  промычать над останками  погибшей...
Џораженные этим странным зрелищем, мы долго стоим и смотрим.

        ___

     Ћ том, что у менЯ начинаетсЯ приступ малЯрии, Я  смутно догадывалсЯ еще
под сенью молельного ореха, когда сбивал  палкой  неспелые орехи  в  толстой
зеленой  кожуре с  мЯгким  незрелым  Ядрышком.  ‘егоднЯ  эти  Ядра  казались
безвкусными, даже отдавали горечью.
     ‘тараЯсь убедить самого себЯ, что никакой малЯрии у менЯ нет, Я залез в
кусты ежевики  и стал  есть  спелые,  чернильного  цвета  Ягоды, но они тоже
казались мне безвкусными, отдавали запахом каких-то неведомых насекомых.
     Љ тому же Я начинал дрожать от  холода, хотЯ в летний полдень стоЯл  на
солнцепеке. џ все еще старалсЯ внушить себе, что это не малЯриЯ, что это мне
только так кажетсЯ, что у менЯ начинаетсЯ приступ.
     —тобы вернуть себе полноценное  ощущение вкуса спелой ежевики, Я набрал
себе  полную  горсть  и  высыпал  ее в рот. ‚  самом  деле  на  этот  раз  Я
почувствовал сладость  ежевики,  хотЯ  несносный  запах  каких-то насекомых,
садившихсЯ на Ягоды, все-таки осталсЯ.
     ‚низу за молельным орехом в чащобах ложбины раздавалсЯ звук колокольца.
’ам  паслись  козы. џ  понимал, что  если  и в  самом  деле начнетсЯ приступ
малЯрии, то мне  лучше всего быть дома. џ решил выгнать стадо  из  чащобы  и
вернутьсЯ домой.
     џ  спустилсЯ вниз и стал  сгонЯть  коз,  рассеЯвшихсЯ в кустах ежевики,
мелкого лесного ореха, в зарослЯх кизила, лавровишни  и папоротников. "•ейт!
•ейт!" -- кричал Я, иногда бросаЯ камни в самые непроходимые заросли, откуда
упрЯмо не хотели выходить козы, знаЯ, что Я не могу проникнуть туда.
     Ќа  самом  дне котловины  журчал  водопадик,  стекающий  по деревЯнному
желобу из скальной  расщелины. ‚ода здесь  была ледЯнаЯ. ‘ейчас, наткнувшись
на него,  Я вспомнил рассказ одного пастуха, который  говорил,  что, если  в
самом  начале малЯрийного приступа вымытьсЯ  в ключевой воде, малЯриЯ  может
покинуть твое тело.
     џ бросаю свой топорик, раздеваюсь  догола и после  некоторых колебаний,
сжав зубы, становлюсь под туго бьющую в спину, в затылок, в голову  ледЯную,
долбЯщую болью холода  струю. Ћт  нестерпимого холода  у  менЯ перехватывает
дыхание, воздух застревает в груди, и Я выскакиваю из-под струи.
     Џередохнув,  Я снова лезу под струю  и снова выскакиваю. ‘ каждым разом
тело  мое  все больше и больше  осваиваетсЯ с ледЯной струЈй, и на четвертый
или пЯтый раз вода мне не кажетсЯ такой уж холодной.
     ‚ самом деле, ключеваЯ вода так менЯ взбодрила, что Я поверил в то, что
малЯриЯ  покинула мое тело.  џ  решил  не идти домой,  а  оставатьсЯ здесь с
козами до вечера. Ћбед мне должны были принести сюда.
     џ почувствовал  такой прилив  сил, что решил срубить небольшое  деревце
бука, росшее рЯдом. џ решил угостить коз свежими буковыми листьЯми. џ взЯл в
руки  топорик  и  стал  рубить  деревце.  “слышав  звук  топора, козы  стали
собиратьсЯ  вокруг менЯ,  поглЯдываЯ на деревце и нетерпеливо  ожидаЯ, когда
оно свалитсЯ.  —ерез некоторое  времЯ  ствол заскрипел и медленно повалилсЯ.
Љозы облепили его со всех сторон, жадно объедаЯ его листьЯ.
     џ  оделсЯ и,  стоЯ  возле коз,  с удовольствием  следил,  как они жадно
объедают свежие буковые листьЯ. —ерез некоторое  времЯ  Я снова почувствовал
озноб и, выбрав место, где солнце пробивало крону  деревьев,  сел там, чтобы
погретьсЯ.
     -- ќй, ты, -- услышал Я голос своей двоюродной сестрички, той, что была
помладше менЯ, ‡иночки, -- Я тебе принесла обед.
     Џо голосу ее понЯтно было, что она стоит у подножиЯ молельного ореха.
     -- €ди сюда, Я здесь! -- закричал Я в ответ.
     -- џ боюсь, -- закричала она, -- ты будешь прЯтатьсЯ! ‚ самом деле Я ее
часто пугал тем, что прЯталсЯ от нее в лесу, и ей становилось страшно.
     -- Ќе бойсЯ, Я не буду! -- кричу Я ей в ответ.
     --  ЏоклЯнись! --  кричит она  сверху. џ  чувствую, что она от  менЯ не
отстанет, пока Я не поклЯнусь.
     -- ЉлЯнусь всеми! -- кричу Я.
     -- € теми, что на фронте? -- уточнЯет она, подумав.
     -- € теми, что на фронте! -- кричу Я в ответ.
     ‚ремЯ  от времени окликаЯ менЯ, чтобы уверитьсЯ  в том, что Я никуда не
переместилсЯ,  она спускаетсЯ  вниз. •отЯ  менЯ колотит озноб,  все-таки мне
жалко  терЯть  такую возможность  попугать ее, но Я  никак не могу решитьсЯ,
неохота сдвигатьсЯ с места, покидать солнечное пЯтно, и она поЯвлЯетсЯ из-за
кустов, озираЯсь и осторожно поводЯ своим круглым, румЯным лицом.
     Ћна принесла  мне  кусок вареной  тыквы и  небольшую  бутылку молока. џ
вижу, что она не удержалась  и  по  дороге  отъела от  моей тыквы порЯдочный
кусок, да и молоко Явно отпила.
     Ћна смотрит мне в глаза, чтобы определить, догадалсЯ Я или нет, что она
отъела кое-что от моего обеда. Ќо мне сейчас совсем  неохота есть, и Я делаю
вид, что  ничего  не заметил. џ начинаю есть  тыкву и, запрокидываЯ бутылку,
отпиваю из нее несколько глотков. Њолоко кажетсЯ невкусным, а  тыква горчит.
џ насильно заставлЯю себЯ есть. ‘естричка следит за мной и догадываетсЯ, что
мне не хочетсЯ есть.
     -- …сли тебе противно, давай Я за тебЯ доем, -- говорит она.
     џ  еще некоторое времЯ стараюсь есть,  знаЯ, что  надо есть,  чтобы  не
ослабнуть. Ќо в конце концов у менЯ не хватает силы воли.
     -- Ќа, -- говорю Я и отдаю ей остатки молока и тыквы.
     -- Ђ почему ты не хочешь? -- говорит она, сначала взЯв у менЯ бутылку с
молоком, а потом кусок недоеденной тыквы.
     -- Ќаверное, у менЯ малЯриЯ, -- говорю Я, -- что-то менЯ знобит.
     -- Џравда,  --  соглашаетсЯ  она,  отгрызаЯ кусок  тыквы  и  запиваЯ ее
молоком, -- ты стал желтым, как эта тыква...
     Њне  почему-то  неприЯтно  это ее  замечание,  особенно  потому,  что Я
мысленно сравниваю ее румЯное хорошенькое личико и всю ее здоровую, крепкую,
босоногую фигуру со своим, должно быть, жалким видом.
     -- ѓлЯди,  у тебЯ  и ногти посинели! -- вдруг говорит  она, тыча на мои
пальцы. ‚ самом деле, у менЯ от озноба посинели ногти.
     -- џ пойду домой, -- говорю Я, -- а ты оставайсЯ с козами.
     --  џ ни за что здесь не останусь одна! -- говорит она, быстро озираЯсь
и  придвигаЯсь ко мне. џ оглЯдываюсь и как  бы  многозначительно киваю неким
потусторонним  силам,  с  которыми  Я  в  сговоре  и  которые  могут  с  нею
расправитьсЯ.
     -- џ же знаю, что там ничего нет! --  говорит она, быстро взглЯнув в ту
сторону, куда Я смотрел, -- Я же знаю -- это ты нарочно пугаешь менЯ!
     Ћна еще  ближе  придвигаетсЯ ко  мне  и  смотрит мне в глаза,  стараЯсь
уловить мгновенье,  когда  Я  буду переглЯдыватьсЯ  с этими ненавистными ей,
хотЯ, может быть, и выдуманными мной существами.
     Ќо Я себЯ до  того скверно чувствую, что мне толком  даже подразнить ее
неохота.  џ  встаю и, взЯв в  руки топорик, начинаю  гнать  коз наверх. Љозы
медленно,  времЯ  от  времени  слегка разбредаЯсь,  подымаютсЯ  наверх.  ЊоЯ
сестричка, стараЯсь держатьсЯ  недалеко  от менЯ, собирает по пути ежевику и
часть  Ягод заталкивает в  бутылку.  …жевики  так  много,  что,  покамест мы
доходим  до  подножиЯ  молельного  ореха,  у  нее  полна  бутылка  Ягод. Ћна
встрЯхивает ее изо всей силы, чтобы Ягоды истекли соком, а потом, запрокинув
бутылку, пьет из нее ежевичный сок.
     -- •очешь? -- предлагает она мне, с трудом переводЯ дыхание. ѓубы у нее
измазаны соком ежевики.
     -- Ќет,  -- говорю Я и  гоню  дальше коз. ‚се, что  она сейчас  делает,
кажетсЯ  мне выражением силы и здоровьЯ. ‚ сущности, так оно и есть. Њне это
и приЯтно  видеть  и в то же времЯ завидно,  потому  что сам себе  Я  кажусь
жалким и бессильным.
     —ерез полчаса, пригнав  коз к дому, Я вхожу  во двор  и  вижу  тетушку,
выходЯщую из кухни. ‘лух  ее  привлекло  брЯканье колокольцев, и она, увидев
менЯ, не знает, что и подумать.
     -- “ него малЯриЯ началась! -- выпаливает ‡ина, стараЯсь опередить менЯ
и первой рассказать новость.
     -- ЊалЯриЯ? Ђй, беднЯга, -- говорит она, и Я чувствую, как сейчас сразу
раздвоилось ее внимание: она и жалеет менЯ  и в то  же времЯ думает,  что же
делать с козами, их ведь кто-то должен пасти до вечера.
     ’етушка укладывает менЯ в залу,  кладет на менЯ  сразу два одеЯла. ЊенЯ
продолжает  колотить озноб, но  постепенно Я  согреваюсь.  Њне делаетсЯ  все
жарче и  жарче,  и уже  голова  наполнЯетсЯ  тЯжелым  огнем,  и  Я боюсь  ею
шевельнуть, потому что боль усиливаетсЯ, разгораетсЯ от каждого движениЯ.
     џ сбрасываю с себЯ тЯжелые одеЯла, и менЯ накрывают простыней. Њне дают
градусник, Я сую его под мышку. —ерез некоторое времЯ выЯснЯетсЯ, что у менЯ
температура сорок один и пЯть десЯтых.
     џ  слегка горжусь своей  температурой,  тем  более что  тетушка  и  все
остальные ее пугаютсЯ.  Ћни  не  знают, что у менЯ  во  времЯ малЯрии всегда
бывает очень высокаЯ  температура. Ћни думают, что при температуре сорок два
градуса человек умирает. џ-то уверен, что Я не умру и при такой температуре:
но мне приЯтно, что  они  так обеспокоены моей приближенностью к смертельной
черте.
     Ќа голову мне кладут мокрое полотенце, которое сменЯют каждые десЯть --
пЯтнадцать  минут. ‘таршаЯ девочка Ќуцы, моЯ сверстница ђизико,  сидит возле
менЯ  и обмахивает менЯ Яблоневой  веткой, облегчает мне  дыхание, отвеивает
духоту.
     —аса через  два Я  в  каком-то полубредовом  состоЯнии  и  иногда путаю
людей, которые входЯт и выходЯт из комнаты, где Я лежу. џ вижу в распахнутые
двери, как человек входит в наш двор и приближаетсЯ к дому, потом всходит на
крыльцо, проходит веранду и входит в комнату. € пока он проделывает все это,
Я на него смотрю и  вижу, как облик его несколько раз менЯетсЯ.  ’о он похож
на одного человека,  то  на другого, потом на  третьего,  и только, пожалуй,
когда  он  входит   в   комнату,   где   Я  лежу,  облик  его   окончательно
устанавливаетсЯ. ’ак бывает только во  сне,  и состоЯние  мое похоже на сон,
только с открытыми глазами.
     Ќочью  Я  сильно потею,  и  мне  делаетсЯ легче.  ’емпература  тридцать
девЯть. џ слышу голоса на веранде и узнаю  среди них сладкогласую  знахарку.
Ћна  предлагает: напоить менЯ мочой козы без единого черного волоска. Џо  ее
уверению, эта моча разрушит в моем желудке гнездовье малЯрии.
     Њне  дают  сменить  трусы и майку, менЯют насквозь промокшее постельное
белье, Я выпиваю, приглЯдевшись, чтобы мне чего не подсунули, большую кружку
кислого молока с водой и засыпаю тЯжелым сном.
     Ќа следующий день приступ  не  возобновлЯетсЯ,  но  Я, весь разбитый, с
чугунной головой, лежу под Яблоней на коровьей шкуре. ’етушка предлагает мне
выпить мочу козы без единого черного пЯтнышка (у нас почти все  козы такие),
но Я отказываюсь.
     Ќа  следующий день  снова начинаетсЯ приступ,  и  тетушка  наконец менЯ
уговорила выпить  мочу  белой козы. ‘обственно, менЯ и  не пришлось особенно
уговаривать. ЏредчувствуЯ ужас позавчерашних страданий, Я готов сделать все,
чтобы облегчить свою участь.
     ЊенЯ  почему-то  занимает  технологиЯ  добычи   мочи,  и  Я   правильно
догадываюсь,  что  это  легче  всего  сделать  в  узком  загоне,  где  козы,
сгрудившись, близко  стоЯт друг  от друга. ‘корей  всего  мочу  берут у коз,
потому что они, привыкшие к доению, легко подпускают к себе человека.
     ’етушка  приносит мне  примерно половину поллитровой банки,  и Я, зажав
дыхание,  выпиваю  несколько  больших глотков.  ’аз, заранее приготовленный,
стоит  у моей постели. Љак только Я ставлю банку  на стул, из желудка у менЯ
подымаетсЯ со страшной  силой  рвотнаЯ спазма. џ наклонЯюсь над  тазом, и из
менЯ выхлестываетсЯ содержимое желудка.
     --  „авай-ка  еще!  …ще!  --  говорит  тетушка  радостно,   по-видимому
увереннаЯ, что Я  выблевываю  свою болезнь. Џосле  третьего  или  четвертого
выворота внутренностей из Явно опустевшего желудка стала идти какаЯ-то слизь
с кровавыми пЯтнами.
     -- Ђга, -- говорит тетушка удовлетворенно и даже злорадно, -- добрались
наконец  до  тебЯ,  до  дьЯволицы!  Џосмотрите! Џосмотрите, какаЯ  она!  ‚от
теперь-то еще раз надо выпить...
     Ћна подносит мне банку. ‘нова, зажав дыханье, Я проделываю то же самое.
‘нова рвотные спазмы. џ совсем обессилел. €з  пустого  желудка выжимаетсЯ  в
капельках  крови какаЯ-то слизь, и  всем  кажетсЯ, что это  из  разрушенного
гнездовьЯ самой малЯрии выливаетсЯ ЯдовитаЯ жидкость.
     Џотом  мне дают чистой  воды.  џ долго ополаскиваю  рот  и  пью чистую,
холодную родниковую воду.  џ чувствую, как  она проходит по горлу  и  дальше
вниз, очищающим холодом прикасаЯсь к моему желудку.
     ЌесмотрЯ  на  то, что  мы  разрушили  грозную цитадель  малЯрии в  моем
желудке,  в этот же  день все  повторЯетсЯ, как в первом  приступе, только Я
переношу  все  это гораздо трудней,  потому что  ослаб. ‚ разгар приступа  Я
слышу, как  тетушка  в  другой  комнате разговаривает  с дЯдей. Ћна говорит,
чтобы он поехал  в деревню, где тогда жила моЯ мать, и привез ее сюда.  „ЯдЯ
говорит,  что  это  излишне,  что  не  стоит беспокоить  мою  маму.  ’етушка
возражает и  говорит, как бы Я не  умер на их руках. •отЯ мне очень плохо, Я
никак не могу поверить, что могу умереть.
     Ќа следующий день дЯдЯ уезжает в деревню, где есть доктор и больница, и
привозит мне оттуда хинных таблеток. ‚се-таки через день у менЯ  повторЯетсЯ
третий приступ, и малЯриЯ оставлЯет менЯ на полгода.
     Љогда  на следующий день  после третьего приступа Я приковылЯл под тень
Яблони,   чтобы  полежать  на  прохладном   ветерке,  там  сидело  несколько
колхозниц,  отдыхавших во  времЯ обеденного  перерыва.  ‘реди  них была  моЯ
двоюроднаЯ сестра,  пышущаЯ  здоровьем  девушка  ‡арифа.  “видев  менЯ,  она
сказала, улыбаЯсь:
     -- Џосмотрите, на что он стал похож... ѓолова перевешивает туловище...
     ‚  самом деле, после  каждого приступа  малЯрии Я страшно быстро  терЯл
силы и  превращалсЯ  в ходЯчую  тень,  но, правда, потом  почти с  такой  же
быстротой все восстанавливалось.
     “дивительно, что  до сих  пор  осталась обида:  почему она все-таки так
сказала. Ќу, ладно, подумала, но ведь могла бы все-таки не говорить...

        ___

     Ћсень.  Џримерно  конец  сентЯбрЯ.  Њы с  дЯдей  ЉЯзымом  спускаемсЯ  в
котловину ‘абида. “ менЯ в руке большаЯ корзина, а у него закинутый за плечи
остроносый топорик, именуемый в наших краЯх цалдой. Њы идем собирать орехи с
молельного дерева.
     Њы подходим  к подножию ореха. „ЯдЯ  внимательно оглЯдывает его, видимо
присматриваЯ ветки,  наиболее  богатые плодами.  Џотом  он  спускаетсЯ вниз,
влезает в колючие заросли  и вырубает там довольно длинный, метра на четыре,
ствол мелкого  лесного  ореха. ќто  он  готовит  палку длЯ  сбиваниЯ грецких
орехов. џ вижу,  как он очищает ее от  веток, потом, трЯхнув в руке, пробует
ее  на упругость  и  на крепость.  ЏоднЯвшись к  подножию  ореха,  он  вдруг
вытаскивает из кармана бумагу величиной с промокашку школьной тетради.
     -- Ђ  ну,  прочти,  что тут написано, --  говорит он и протЯгивает  мне
листик.
     -- ѓде ты его взЯл? -- спрашиваю Я, уже догадываЯсь, что это такое.
     -- „а там в кустах висела, -- отвечает он. џ читаю немецкую листовку. ‚
ней написано, что  немцы войну уже  все равно выиграли, а кавказские народы,
угнетенные  ‘оветской властью, должны  перестать  боротьсЯ  против немцев. ‚
конце  листовки  нарисовано ружье, упершеесЯ штыком в землю, как бы наглЯдно
показывающее, что  надо  делать и  тем  неграмотным,  кому  придетсЯ держать
листовку в руках.
     -- ’ак что там они пишут? -- спрашивает он.
     --  Ћни говорЯт,  чтобы  наши  против  них не  воевали,  -- перевожу  Я
листовку, написанную по-русски.
     -- •а! -- усмехаетсЯ он и берет у менЯ  из рук листовку.  Ћн пробует ее
на ощупь и, видимо, решив, что она  на курево не  годитсЯ, рвет ее на мелкие
части и отбрасывает в сторону.
     Њне интересно посмотреть,  как он будет влезать на молельное дерево. Ћн
подходит к  нему,  беретсЯ за лозу,  но, в  отличие от менЯ, он ее ногами не
обхватывает, а,  упираЯсь ими в ствол, удивительно быстро  достигает  первой
ветки. ’ут  он просит менЯ  подать  ему палку. џ  ее протЯгиваю и  с  трудом
дотЯгиваюсь до его ног. Ћн ее ловит и, зажав между ступнЯми ног, подтЯгивает
ноги и достает палку руками.
     ‘  какой-то  необыкновенной  великанской  быстротой  он  подымаетсЯ  по
дереву, и  через  несколько минут Я слышу  удары палки  по  веткам, усеЯнным
грецкими орехами.
     Џервые  орехи  падают  на  землю. Ќекоторые, уже очищенные  от  кожуры,
другие,  ударившись  о землю  и  сверкнув  своей скорлупкой, вылуплЯютсЯ  из
кожуры.  ЌесмотрЯ  на  травЯнистый  косогор,  где  стоит  молельное  дерево,
некоторые орехи катЯтсЯ вниз, в глубину  котловины ‘абида. џ стараюсь стоЯть
ниже  того  места, где падают орехи, чтобы  хоть  часть  из тех, что катЯтсЯ
вниз, успеть остановить.
     Љогда  дЯдЯ кончает сбивать орехи с какой-нибудь  ветки и перелезает на
другую, Я использую этот  промежуток,  чтобы  полакомитьсЯ вкусными  плодами
могучего дерева. џ выбираю из корзины самые красивые  по форме орехи с самой
чистой,  еще  мокрой  от  кожуры  скорлупой, разбиваю  их,  вынимаю  нежную,
покрытую  бледно-желтой  пленкой  сердцевину  ореха  и   съедаю  ее.  ’рудно
передать, до чего это вкусно, да еще в те голодноватые времена!
     џ уже собрал почти полную корзину, как  вдруг  прЯмо  над собой услышал
голос:
     -- •ороших вам трудов!
     ђЯдом со мной,  повыше  на косогоре, стоит  незнакомый мне лейтенант  с
двумЯ бойцами истребительного  батальона.  Ћни стоЯт чуть подальше от него и
одеты в обычную крестьЯнскую одежду. “ всех троих за плечами по карабину.
     Ћдин из этих крестьЯн, человек лет пЯтидесЯти или побольше, наш дальний
родственник. ђаньше он жил в —егеме, а потом переехал в другую деревню.
     --  ‡дравствуйте,  --  отвечаю   Я  на  чуть  насмешливое  приветствие,
исходЯщее  от лейтенанта. ’ак  здороваютсЯ у нас  с  людьми, застигнутыми за
работой. ’о,  что Я делаю, трудно назвать  работой, тем  более у менЯ полный
рот  орехов,  и  приветствие  его  отчасти звучит,  как намек на работу моих
челюстей.
     -- Љак жизнь, как мама? -- спрашивает у менЯ бывший чегемец.
     -- Ќичего, -- отвечаю Я и, распахнув корзину, предлагаю, -- пробуйте...
     Ѓойцы истребительного батальона никак не отзываютсЯ на мое предложение,
они даже садЯтсЯ  на траву, а лейтенант подходит и, взЯв  несколько  горстей
орехов, кладет их к себе в карман. Џотом он вынимает из кармана два ореха и,
зажав их между ладонЯми, без труда раздавливает один из них, выбирает оттуда
нежную  мЯкоть  Ядрышка,  отправлЯет  ее  в рот и  смотрит  вверх,  стараЯсь
разглЯдеть сквозь ветки того, кто там наверху.
     -- Ќе ‘андро ли там?! -- кричит он наверх.
     --  ’ак ‘андро и загонишь на дерево, -- отвечает дЯдЯ с  усмешкой, -- а
это ты, ђасим?!
     -- Џока Я, -- отвечает лейтенант, и новый орех  ломает между  ладонЯми,
-- так это Я тебЯ не узнал, ЉЯзым?! Ќе боишьсЯ, что божество тебЯ стрЯхнет с
ветки?
     -- Ќет, -- смеетсЯ дЯдЯ, -- наше божество своих не  трогает... ‚от если
б ты залез...
     -- „а Я с такого дерева и без божества грохнусь, -- отвечает лейтенант,
посмеиваЯсь и продолжаЯ есть орехи.
     џ чувствую, что, как только мы  покончим со сбором орехов, дЯдЯ возьмет
их к  себе  и  угостит чем бог послал. ‚о всЯком случае,  обед будет гораздо
обильней,  чем обычно... ќто Ясно, они будут  у  нас обедать,  и нам, детЯм,
тоже перепадет кое-что от праздничного обеда.
     ќта мысль необычайно веселит менЯ, и у менЯ  уже заранее текут слюнки в
предчувствии курЯтины с ореховой подливой или вЯленого мЯса, поджаренного на
вертеле и капающего жиром в жар огнЯ...
     --  Ђ что вас привело в наш край? --  слышитсЯ сверху  голос невидимого
дЯди. Ћн сейчас перебираетсЯ веткой выше.
     --  Њало  ли что, --  отвечает лейтенант,  -- времЯ плохое...  ЃродЯт в
горах всЯкие.
     -- ЏрЯчьтесь,  -- говорит дЯдЯ  и начинает бить палкой по ветке.  —ерез
несколько секунд  на землю  стали  падать орехи  как  раз на  том месте, где
стоЯли Я и лейтенант. ‘ шутливой испуганностью он  втЯнул голову в  плечи  и
пробубнил:
     -- ѓосподи, пронеси! ѓосподи, пронеси!
     ‘   первой  же  минуты  своего  поЯвлениЯ  этот  лейтенант  сразу   мне
понравилсЯ. Ћн  понравилсЯ мне своим  бравым видом, медалЯми, позвЯкивавшими
на груди, и своей шутливой настроенностью.
     Љогда он стал  причитать,  Якобы испугавшись падавших сверху  орехов, Я
улыбнулсЯ и поднЯл голову, показываЯ, что понимаю и ценю его шутку.
     ЏоднЯв голову, Я заодно  посмотрел на бойцов истребительного батальона,
сидевших на косогоре выше того места, куда бы  могли долететь сбитые  орехи.
Ћба  они,  улыбаЯсь,  смотрели  на  своего командира.  ‚озможность  близкого
застольЯ была отмечена и на их лицах блуждающей улыбкой доброжелательности.
     € вдруг Я  увидел,  что выше них по  гребню горки, справа  и  слева  от
которой две котловины, одна ‘абида, а другаЯ безымЯннаЯ, по крайней мере длЯ
нас, так  вот по гребню этой горки в двадцати  -- тридцати шагах от  нас шли
двое в солдатской форме с автоматами за плечами.
     Ћни шли  очень  быстро, и  было  странно,  что они  не заметили  или не
захотели взглЯнуть в нашу  сторону. Ќо самое  странное, хотЯ Я  это не сразу
осознал, но сразу почувствовал (осознал Я это гораздо позже, но почувствовал
сразу), было то, что они идут не туда, куда можно было бы идти солдатам. Ћни
шли по тропинке, ведущей в лес, в глухомань. ’уда никто,  кроме пастухов, не
ходил, и  делать  там  военному  человеку  решительно  нечего,  если  он  не
собираетсЯ от кого-то прЯтатьсЯ.  ‚от что Я почувствовал, хотЯ и не осознал,
когда увидел двух на тропинке, идущих мимо нас по гребню горки.
     ‚идно, что-то  в моих глазах  отразилось из  того, что  Я почувствовал,
потому что лейтенант вдруг обернулсЯ и замер. Ћн несколько  секунд следил за
идущими  по тропе бойцами, и рука его, державшаЯ недоеденный орех, разжалась
и выпустила  то, что  было в  ней, и карабин  медленно,  точно сам, без  его
усилий, сполз с плеча и оказалсЯ у него в руках.
     Ђ наверху дЯдЯ  бил  палкой по веткам, и орехи падали вниз, но Я их уже
не собирал. ѓлЯдЯ на своего командира, все  еще сидЯ, обернулись и оба бойца
истребительного батальона. ‘начала они ничего не увидели, потому что сидели,
а потом, встав, увидели и тоже снЯли свои карабины.
     ‹ейтенант  быстро прошел вперед и,  показываЯ  своим следовать за  ним,
вышел на  косогор. Љогда все они  вышли на  гребень  горки, тех уже  не было
видно  с того места,  где  Я  стоЯл. Ћни Явно пошли по тропе, котораЯ вела в
лес. Ѓольше им некуда было детьсЯ.
     -- ќй, стойте! -- раздалсЯ зычный голос лейтенанта. ’ут орехи перестали
падать, видно, дЯдЯ заметил наконец, что внизу что-то случилось.
     “же невидимые  солдаты,  наверное,  ничего  не  ответили.  ‹ейтенант  и
несколько отстающие  от него бойцы  истребительного батальона пошли быстрыми
шагами по гребню  горки, и даже  на этом сравнительно небольшом отрезке пути
было видно, что бойцы истребительного батальона все больше и  больше отстают
от своего командира.
     -- ќй, стойте! -- снова раздалсЯ голос лейтенанта. ’еперь уже никого не
было видно.
     € вдруг  --  тра-та-та-та! --  отчетливо  и  дико раздалась  автоматнаЯ
очередь. ‚ ответ ей послышалось несколько одиночных выстрелов из карабина. €
снова тра-та-та-та-та! € снова несколько одиночных выстрелов  из карабина. €
опЯть сразу две долгие автоматные очереди.
     Џотом все стало тихо,  тихо. € страшнаЯ тишина длилась несколько минут,
но мне показалось,  что прошло  полчаса, а, может, и больше. ‘ шумом пронзаЯ
листву, сверху, как  копье, слетела палка дЯди и, ударившись концом о землю,
упала. „ЯдЯ быстро спускалсЯ с дерева. —ерез минуту он уже был на земле.
     --  ‘той  здесь! -- сказал  он  мне, а  сам стал быстро  подыматьсЯ  по
косогору, прихватив с собой свой остроносый топорик.
     Ћн поднЯлсЯ на  гребень и остановилсЯ. Ќекоторое времЯ он  глЯдел  в ту
сторону, куда  ушли все.  Њне  показалось,  что  он туда  смотрит бесконечно
долго. Џотом он  вдруг обернулсЯ  ко мне  бледным  лицом  и  кивнул, чтобы Я
подымалсЯ.
     џ не  знал, брать мне корзину или нет. ‚се-таки Я взЯл довольно тЯжелую
длЯ  менЯ корзину, наполненную сырыми грецкими орехами, и потащил ее наверх.
Љогда Я выбралсЯ наверх  и  стал  рЯдом с дЯдей, Я  увидел,  что  два  бойца
истребительного батальона что-то  тащат в плащ-палатке. Ђ где  же лейтенант,
подумал  Я,  неужели  погналсЯ  за этими  солдатами?  €  только  в следующее
мгновенье,  увидев  за плечом одного из бойцов истребительного батальона два
карабина, Я понЯл, что это они тащат его.
     --  Њожет, жив? -- спросил дЯдЯ,  когда они подошли  к нам. Ћдин из них
скорбно покачал головой, а другой сказал:
     -- —тоб твои враги так были живы, как он...
     Ћба  они были очень  бледными. ‹ица убитого лейтенанта Я  не видел. Ћно
было прикрыто  фуражкой.  џ  только  заметил,  что  тело  лейтенанта  сильно
продавливало плащ-палатку, на которой оно  лежало. Љазалось, смерть внесла в
его тело какую-то дополнительную тЯжесть.
     Њы подымались наверх. ‚переди дЯдЯ со своим легким топориком за плечом,
за ним два бойца истребительного батальона со своей печальной ношей, а сзади
Я  с корзиной, отдавливающей мне то правое, то левое плечо. € хотЯ мне никто
не  велел идти, не отставаЯ  от остальных, Я шел  и шел,  обливаЯсь  горЯчим
потом  и временами раздраженно  поглЯдываЯ  на  дЯдю, который  и  не подумал
помочь мне.
     Џеред самым выходом  из котловины ‘абида, где наиболее  крутой подъем и
где особенно трудно было идти, Я вдруг заметил, что впереди менЯ на тропинку
выкатилсЯ откуда-то  грецкий  орех  и покатилсЯ вниз.  Џотом  другой,  потом
третий...  €  вдруг  Я  догадалсЯ, что  они  выпадают  из  кармана  мертвого
лейтенанта.
     Ќаверху у самого краЯ котловины стоЯла тетушка со всеми своими детьми и
еще  несколько  крестьЯн,  оказавшихсЯ  поблизости.  Ћни,  конечно,  слышали
выстрелы.
     -- —то случилось? -- спросила тетушка глухим голосом.
     --  Ќемцы убили нашего командира,  --  ответил  один из  бойцов,  и они
осторожно положили на землю свою ношу.
     -- Ќемцы или  какаЯ другаЯ чума, -- поправил его  дЯдЯ, -- теперь никто
не узнает...
     -- ќто, конечно,  были парашютисты, -- заметил второй боец,  -- опытные
диверсанты...
     -- „а,  опыта у  них  хватило, --  сказал  дЯдЯ, словно  насмехаЯсь над
бойцами истребительного батальона.
     -- ЌесчастнаЯ его мать, несчастнаЯ его мать, -- запричитала тетушка.
     -- ‚ы  проводите их до сельсовета,  -- сказал дЯдЯ  Љунте и  еще одному
крестьЯнину.  ’е  кивнули  и  вместе  с  бойцами  истребительного  батальона
приподнЯли плащ-палатку с телом лейтенанта. ‘резаЯ путь, они пошли в сторону
верхнечегемской дороги.
     --  —то ж  ты не  позвал их в дом, -- сказала тетушка, --  хоть бы воды
напились.
     -- ЋбойдутсЯ, -- жестко отрезал дЯдЯ, -- Я все видел... ЋказываетсЯ, по
его  словам,  они  оба  струсили,  а  преступники и  в самом деле  оказались
опытными людьми. Џосле  первого оклика  лейтенанта они не  остановились,  по
словам дЯди, потому что  впереди в десЯти  шагах  была Яма. Ћни дотЯнули  до
этой Ямы и, когда лейтенант окликнул их второй раз, оба мгновенно прыгнули в
эту Яму и  стали оттуда стрелЯть  из автоматов. ‘начала один  стрелЯл, потом
оба.
     Љак только они прыгнули в Яму, лейтенант тоже бросилсЯ на землю  и стал
стрелЯть,  но он  по  сравнению  с  ними был  в  невыгодном положении, и они
последней автоматной очередью достали  его. ‚идЯ, что лейтенант убит, а двое
остальных бойцов, как упали на землю, так  и ни разу  не поднЯли головы, эти
двое  вышли из Ямы и, пЯтЯсь,  шли  по тропе, пока она через десЯть шагов не
углубилась в лес. € только  потом, убедившись,  что преступники  ушли в лес,
бойцы истребительного батальона подошли к своему убитому командиру.
     Њы уже подходили к дому. Љорзину мою несла тетушка.
     --  „ЯдЯ, -- спросил Я, -- Я одного никак не пойму, почему он  их сразу
не окликнул, а дал им уйти?
     џ вспомнил, как отчетливо они были  видны на  гребне горки и как трудно
им было бы сражатьсЯ с лейтенантом, если бы он залег у молельного ореха.
     -- „умаю, что из-за тебЯ, -- ответил дЯдЯ.
     -- Џочему? -- не понЯл Я.
     -- Ќа всЯкий случай,  -- сказал дЯдЯ, -- он не хотел  рисковать лишними
людьми.
     -- Ђ что теперь будет с этими  двоими? -- спросил Я, имеЯ в виду бойцов
истребительного батальона.
     -- Ќичего, -- ответил дЯдЯ, -- Я думаю, дюжину патронов они выбросЯт по
дороге.
     -- Џочему? -- спросил Я.
     -- Ќу, чтоб видно было, что они сражались, -- сказал дЯдЯ насмешливо.
     -- Ћставь этих  несчастных, -- перебила  его тетушка, менЯЯ  корзину  в
руке, -- куда им сражатьсЯ, они всю жизнь ничего, кроме мотыги, не держали в
руке.
     --  ‚от  Я и говорю об этом, -- ответил  дЯдЯ, вынимаЯ из кармана кусок
газеты и отрываЯ от нее на цигарку, -- а ты думала, о чем Я говорю?
     -- ђади бога, оставь, -- сказала тетушка.

        ___

     €з  колхозного табачного  сараЯ исчез тюк табака.  ‚зЯл  его, по общему
мнению, пастух Љунта. €  хотЯ никто не  видел, как он  его  брал оттуда, все
решили, что на такое глупое воровство только он и способен.
     ‚о-первых, он украл  табак  самого низкого сорта "дип", как его именуют
по  старинке чегемцы. ‘орт этого табака получаетсЯ  из самых  нижних листьев
табачного  стеблЯ.  Ћни  всегда  недоразвиты, в  них  мало  соку  и  потому,
вероЯтно, после сушки в них мало аромата и других табачных достоинств.
     ‡ато  в них есть одно неоспоримое достоинство, с них начинаетсЯ ломка и
сушка табака,  они первые. ’ак что те, у кого кончились прошлогодние запасы,
могут начинать курить этот табак.
     Ћбычно  крестьЯне  запасались табаком,  когда  он еще сушилсЯ на рамах.
Ѓрали понемногу, чтобы незаметно было.  Ќо воровать табак, когда он уложен в
тюки и учтен в  сводках, -- бессмысленно и глупо. € на такую глупость только
Љунта и способен. ’ак считали чегемцы.
     ‡автра или послезавтра из правлениЯ колхоза  приедет арба  и надо будет
сдавать табак  -- тут-то и обнаружитсЯ пропажа. ‚ те грозные военные годы за
такие дела запросто сажали в тюрьму.
     ‚ тот день дЯдЯ ЉЯзым, бригадир полеводческой бригады,  решил во что бы
то ни  стало  разоблачить  Љунту и  заставить его вернуть табак до того, как
этим займутсЯ  следственные органы. „ЯдЯ  ЉЯзым  за  себЯ не  боЯлсЯ. Љаждый
дурак  поймет,  что  ему  незачем  было воровать  этот  паршивый  тюк с этим
паршивым  табаком, который разве  что чуть  получше ольховых листьев. Ќо эти
умники из Љенгура  (как бы семейнаЯ свЯзь с городом дает нам  право называть
его то полным  именем  Љенгурск, то усеченным,  простонародным, Љенгур), так
вот  умники  оттуда (кстати, никогда не усекающие  название  городка) вполне
могут засадить человека ни за что ни про что.
     Ќе говорЯ о простой  человеческой жалости, которую дЯдЯ ЉЯзым испытывал
к  этому беднЯге, они, эти районные умники, не понимали, что, если  арестуют
Љунту, некого будет приставить к этим чесоточным козам.
     “мникам  в  чесучовых кителЯх от  этого  зарплата  не прибавитсЯ  и  не
убавитсЯ. Ђ может, и  прибавитсЯ, кто его  знает.  Њожет,  у них  тоже план,
который надо выполнЯть  и перевыполнЯть.  Ќет, решил дЯдЯ ЉЯзым,  как хотите
обходитесь, но нашего Љунту Я вам не дам.
     ’ак думал  дЯдЯ ЉЯзым, подходЯ к дому пастуха. ‚ысокий, легкий, он шел,
стараЯсь не задевать ногами мокрой травы, тЯжело набрЯкшей над тропинкой.
     Ћн еще не знал, что будет говорить и как  заставит Љунту вернуть табак,
пока дело не дошло до правлениЯ колхоза, но он знал, что вернуть табак надо,
и потому он найдет способ его вернуть.
     ‚чера он  с ним  говорил об  этом по-хорошему, потом пригрозил ему,  но
Љунта уперсЯ и твердил  одно и то  же, мол, не брал, а если кто видел, пусть
докажет.  Ћн нарочно повторЯл одно и  то  же,  потому что чувствовал, дай он
волю своему Языку, и дЯдЯ ЉЯзым его запутает и перехитрит.
     Ќад глупыми  и смешными чудачествами  Љунты дЯдЯ ЉЯзым любил посмеЯтьсЯ
за хорошим застольем, и иногда трудно было определить, где фантазиЯ  ЉЯзыма,
а где истиннаЯ правда.  ‚о всЯком случае,  Љунта давал столько реальной пищи
длЯ фантазии, что разобратьсЯ, где правда, а  где выдумка,  было  совершенно
невозможно.
     ’ак  дЯдЯ ЉЯзым  утверждал,  что  однажды,  когда он  уезжал в город  и
спросил у  Љунты, не  надо  ли ему чего-нибудь  привезти, тот  попросил дЯдю
ЉЯзыма  привезти  ему  его,  Љунты,  фотокарточку.  Ќу,  разве  такое  можно
придумать?
     Ћдним из любимых  рассказов дЯди ЉЯзыма  был рассказ  о том, как Љунта,
работаЯ  почтарем,  заблудилсЯ  во  времЯ зимней  метели  в  двух  шагах  от
собственного дома. Џо словам дЯди ЉЯзыма,  он набрел  на  его сарай,  где он
хранил чалу,  то есть кукурузную солому, зарылсЯ  в  ней и  пережидал метель
чуть ли не сутки.
     Љогда на следующее утро  дЯдЯ ЉЯзым  пришел взЯть несколько снопов чалы
длЯ скота, он очень удивилсЯ,  увидев Љунту, зарывшегосЯ в  сухие кукурузные
стебли. …ще больше удивилсЯ Љунта, увидев дЯдю ЉЯзыма.
     -- ’ы что здесь делаешь? -- спросил дЯдЯ ЉЯзым у Љунты.
     -- Ђ ты что, тоже заблудилсЯ? -- ответил Љунта вопросом на вопрос.
     -- Љой черт Я заблудилсЯ, -- отвечал ему дЯдЯ ЉЯзым, -- Я в собственном
сарае...
     ’аких историй из жизни Љунты дЯдЯ  ЉЯзым знал множество. Ђ вот еще одна
грустно-комическаЯ историЯ, которую мы узнали помимо дЯди ЉЯзыма.
     ‚ годовщину десЯтилетиЯ  ‘оветской  власти в  Ђбхазии  многие участники
гражданской войны были награждены грамотами и орденами. ЃеднЯга Љунта пришел
в сельсовет и стал просить награду за погибшего на гражданской войне сына.
     —ерез участников  знаменитого  сражениЯ на  Љодере  в сельсовете  легко
установили, что погибший его сын сражалсЯ против большевиков, а не наоборот,
как думал беднЯга Љунта.
     ‘удЯ по всему, ход  его  мысли  был  такой: во главе  государства стоит
‘талин. ‘талин -- грузин. ‘ын Љунты сражалсЯ вместе с теми, кто  наступал со
стороны ѓрузии. ђаз  сам  ‘талин и  все его  люди,  стоЯщие  у власти,  себЯ
называют  большевиками, значит, те, что наступали со стороны  ѓрузии, и были
большевики.
     ‚  сельсовете сначала пытались втолковать ему  более сложную диалектику
гражданской войны,  но  он  так ничего  и не понЯл, и наконец  его отпустили
домой, высмеЯв за темноту, но не наказав.
     ...„ЯдЯ ЉЯзым подошел к дому Љунты, открыл ворота и вошел  во двор. Ќад
крышей кухни подымалсЯ клокастый  медленный дым,  словно с неохотой выползаЯ
из теплого помещениЯ  в этот  мокрый, по-осеннему моросливый  день. „авно не
заходил дЯдЯ  ЉЯзым к Љунте и, наверное, не скоро зашел бы, если бы не такое
дело.
     Ќавстречу  ему с лаем  выбежала  собака, но он даже  не  посмотрел в ее
сторону. Ћна полаЯла немного и залезла под дом.
     †ена пастуха, услыхав лай  собаки, вышла  из  кухни  и,  стоЯ в дверЯх,
из-под ладони смотрела на него, словно стараЯсь разглЯдеть, кто идет. Ћна не
прикрикнула на собаку, не сделала хотЯ бы символической попытки отогнать ее,
как это испокон  положено хозЯйке, и дЯдЯ ЉЯзым понЯл,  что  Љунта  успел ей
рассказать о вчерашней стычке.
     Ќо все-таки жена  Љунты не  хотела откровенно ссоритьсЯ с дЯдей ЉЯзымом
или  показывать  ему,  что  она  сердитсЯ  на  него,  и   потому  продолжала
вглЯдыватьсЯ в него из-под ладони, словно не узнаваЯ его и не унимаЯ собаку,
как бы опасаЯсь чужого, незнакомого человека. „ЯдЯ  ЉЯзым сразу же понЯл эту
наивную хитрость и усмехнулсЯ про себЯ.
     -- Ђ где твой хозЯин?  -- спросил он, когда они  прошли на  кухню. „ЯдЯ
ЉЯзым уселсЯ у костра на низенькой скамейке.
     -- „олжен подойти, -- отвечала жена Љунты, стоЯ с другой стороны костра
и помешиваЯ деревЯнной лопаточкой завар длЯ мамалыги в  котле,  висевшем над
огнем.
     Ќе обращаЯ  вниманиЯ  на  враждебную молчаливость  хозЯйки, дЯдЯ  ЉЯзым
оглЯдел кухню.
     ‚ углу была навалена горка из  кукурузных початков, еще не очищенных от
кожуры. ђЯдом с этой горкой  стоЯла большаЯ  корзина с фасолью  в  стручках.
‚озле нее стоЯл мешок с кукурузным зерном. ЉухнЯ была захламлена вылущенными
кукурузными  кочерыжками  и   пустотелыми  стручками   фасоли.  “  изголовьЯ
открытого очага стоЯл мокрый  и  грЯзный  теленок,  покачиваЯсь и  щурЯсь от
дыма.
     Њожет, спрЯтал на  чердаке, подумал дЯдЯ  ЉЯзым, оглЯдываЯ кухню, вроде
больше  негде.  ‚  единственной  комнате, примыкавшей  к кухне, он  спрЯтать
ничего не мог, потому  что там все было открыто  и,  кроме  двух  кроватей и
сундука,  ничего  не  стоЯло.  €ли  на чердаке,  или  где-нибудь  в  лесу  в
малодоступном месте, подумал дЯдЯ ЉЯзым. Ќо где?
     ‡а домом раздалсЯ звук колоколец, суетливый шум пригнанных коз.
     -- Људа ты?! Људа ты, чтоб  тебЯ заготовка! -- послышалсЯ голос  Љунты,
кричавшего на козу.
     --  ќй,  теленка не  вижу, --  крикнул он  жене, не менЯЯ  интонации  в
голосе, -- чтобы глаза твои повылазили -- опЯть сбежал к коровам!
     -- ‡десь  он! †дет твоих поминок!  --  спокойно загремела в ответ жена,
однако в огонь подбросила кукурузных кочерыжек, чтобы завар мамалыги быстрей
вскипел.
     „ЯдЯ ЉЯзым  подумал,  что  необЯзательно  было пригонЯть  стадо,  чтобы
пообедать, потому что полЯ  повсюду убраны и можно было не боЯтьсЯ  потравы.
Ќо Љунта все делал  по  привычке, как  пригонЯл стадо летом, когда приходило
времЯ обедать, так и сейчас пригонЯет его к дому.
     ѓрохнув вЯзанкой дров у порога,  в дверЯх поЯвилсЯ Љунта. Ћн  постоЯл в
дверЯх  несколько  мгновений,  маленький,  длиннорукий,  длинноногий,  держа
топорик на своем горбике и посасываЯ свою вечно вонючую трубку.
     “видев дЯдю ЉЯзыма, он замешкалсЯ  в дверЯх, словно  собиралсЯ уходить.
Ќо потом вошел в кухню, прислонил топорик к стене и, похлюпываЯ трубкой, сел
напротив  дЯди ЉЯзыма.  Ћн  сел,  растопырив  перед огнем руки и помаргиваЯ,
молча уставилсЯ на огонь своими жидкими голубыми глазами.
     „ЯдЯ ЉЯзым подумал, что слабый цвет его глаз как-то свЯзан с его слабым
умом.  ЊокраЯ одежда на нем  густо  задымилась паром, потому  что он слишком
близко  сидел к огню.  Ќо Љунта и не думал  менЯть позы. Ћн сидел все так же
неподвижно,   помаргиваЯ   маленькими   птичьими  веками,   посасываЯ   свою
похлюпываюшую трубку, огонь  которой, словно застеснЯвшись  большого пламени
костра,  имел  намерение  полностью  погаснуть,   чему  мешал  Љунта  своими
неустанными хлюпающими затЯжками. ‚ конце концов он гребанул трубкой жару от
костра,  после   чего  она   густо  задымилась  и  завонЯла  запахом  самого
низкосортного табака "дип".
     -- Џришел узнать,  не собираешьсЯ ли на мельницу, -- сказал дЯдЯ ЉЯзым,
вспомнив про  мешок  с кукурузой и  даваЯ знать пастуху, что он  не пытаетсЯ
продолжать вчерашний разговор.
     ‚  сущности  говорЯ, у дЯди ЉЯзыма так и