а ночь  старуху с ружьем в руках, с глазными стеклами на
носу и со свистулькой на  шее -- уж дичее этого и эндурец не придумает!  •а!
•а! •а! •а!
     --  €  наш милиционер  туда  же! -- вспоминали они попытки  милиционера
объЯснить это позорище каким-то там равенством мужчины и женщины, признанной
властью в городах.
     €  вот  не  прошло и года  после  такого светопреставлениЯ, как в самом
—егеме   поЯвилсЯ   человек,  заставлЯющий  свою  жену  с   ружьем  в  руках
подстерегать диких кабанов. ќтого терпеть было нельзЯ.
     -- ’ы бы  еще купил глазные  стекла и выставил бы ее  с  ружьем, как ту
русскую сторожиху, -- Язвительно заметил один из старцев, когда  Љамуг вошел
в комнату, где сидели старейшины.
     -- „а повесил бы ей свистульку на грудь, как дитЯти, -- сказал другой.
     -- Ќеужто ты не  знаешь,  -- добавил третий, -- что, по  нашим обычаЯм,
женщина осквернЯет оружие, а оружие бесчестит женщину. Ћтправить жену в ночь
с  ружьем -- все равно что отправить  ее  в  ночь с чужим мужчиной. Љакой ты
после этого муж, если отправлЯешь в ночь собственную жену с чужим мужчиной?!
     Ќо  тут  самый  старый из  старейшин  властным,  но  не  оскорбительным
движением  руки остановил  старцев  и  сказал  Љамугу,  склонившему повинную
голову, спокойные, мудрые слова.
     -- Џо нашим обычаЯм, сынок, -- сказал он, -- женщина может взЯть в руки
оружие  только в одном случае -- если в ее  роду не осталось мужчин, которые
могли бы отомстить за пролитую кровь. ’огда женщина -- герой, и наш народ ее
славит в песнЯх и сказаниЯх. Ќо чтобы абхазскаЯ женщина взЯла в руки ружье и
стрелЯла, да  еще в такое гЯурское животное, как дикаЯ свиньЯ, такого позора
мы, сынок, не потерпим. €ли покинь село, или оставь жену в покое.
     € Љамугу пришлось смиритьсЯ. €стощенный ночными бдениЯми, беднЯга Љамуг
умер до своего срока. ‚  сущности, его можно назвать истинным мучеником идеи
и причислить его к лику революционных свЯтых.
     Ќикак не оспариваЯ первенство Њаркса, Я предлагаю переименовать закон о
прибавочной стоимости  в  закон  Њаркса  -- Љамуга, подобно тому,  как закон
сохранениЯ веса веществ называют законом ‹омоносова -- ‹авуазье.
     џ думаю,  было бы  справедливо, если бы имЯ нашего гениального самоучки
хотЯ  бы и с опозданием  вошло в  историю. ‚ конце концов, он  это  заслужил
своим открытием, своими страданиЯми и самозабвенной защитой трудЯщейсЯ земли
от паразитов-кабанов.

        ___

     --  —то случилось с русскими? -- с каким-то недоумением и горечью времЯ
от времени вопрошали чегемцы, сколько Я их помню.
     џ думаю, вопрос этот впервые прозвучал, когда чегемцы узнали, что ‹енин
не  похоронен,  а  выставлен  в  гробу  в  особом  помещении  под  названием
"Ђмавзолей".
     Џредание   покойника   земле    длЯ   чегемцев   настолько   важный   и
неукоснительный  акт, что  нравственное  чувство  чегемцев никогда не  могло
примиритьсЯ с тем, что мертвый  ‹енин  годами лежит в помещении над  землей,
вместо того чтобы лежать в земле и слитьсЯ с землей.
     ‚ообще чегемцы  к  ‹енину относились с  загадочной  нежностью. Ћтчасти,
может быть,  это  чувство  вызвано тем,  что они о жизни  великого  человека
узнали  впервые  тогда,  когда услышали  о  его смерти  и  о  несправедливом
непредании его  праха  земле. „о  этого о существовании ‹енина,  кроме  дЯди
‘андро и еще, может быть, двух-трех чегемцев, никто не знал.
     џ думаю, так возник  чегемский миф о ‹енине. —егемцы про него говорили,
что он хотел хорошего, но не успел. —его именно  хорошего,  они не уточнЯли.
€ногда, стыдЯсь суесловного употреблениЯ  его имени и отчасти кодируЯ его от
злого любопытства темных  сил природы, они не называли его, а говорили: ’от,
кто •отел •орошего, но не “спел.
     Џо представлению чегемцев, над которыми в мое времЯ молодежь втихомолку
посмеивалась,  ‹енин был величайшим  абреком всех времен и народов.  Ћн стал
абреком после того, как его старшего брата, тоже великого абрека, поймали  и
повесили по приказу царЯ.
     …го старший брат  не собиралсЯ становитьсЯ абреком Ћн  собиралсЯ  стать
учителем,  как  и его  отец. Ќо  судьбе  было угодно другое.  ЋказываетсЯ, в
Џетербурге в  те времена, как и в Ђбхазии, тоже бывали всенародные скачки. €
вот  старший брат  ‹енина,  увлеченный  скачками,  не  заметил,  что слишком
высовываетсЯ из толпы  и  мешает  царю  Ќиколаю проехать к своему  почетному
месту, чтобы любоватьсЯ скачками.
     Ѓрат ‹енина не  хотел оскорбить  царЯ, но так  получилось. ‹юди царЯ не
подоспели вовремЯ, чтобы очистить дорогу перед царской лошадью, а царь на то
и царь, чтобы,  не останавливаЯсь, ехать к своему  почетному месту. €  когда
царь Ќиколай, одетый в белую  черкеску и  сидЯ  на белой  лошади, доехал  до
брата ‹енина, а  тот,  увлеченный скачущими всадниками, его не заметил, царь
при всем народе стеганул его камчой, сплетенной из  львиной шкуры,  и поехал
дальше.
     ‘ этого все началось. ЋказываетсЯ, род ‹енина  был очень гордым  родом,
хотЯ  люди этого рода всегда  бывали  учителЯми или  метили в  учителЯ. Ѓрат
‹енина  не мог вынести оскорблениЯ,  нанесенного ему при народе  даже  царем
Ќиколаем.
     Љстати, по абхазским  обычаЯм самое страшное оскорбление, которое можно
нанести человеку, -- это  ударить его  палкой или камчой. ’акое  оскорбление
смываетсЯ кровью и только  кровью  оскорбителЯ.  “дарил камчой или палкой --
значит, приравнЯл тебЯ к скоту, а зачем жить, если тебЯ приравнЯли к скоту?!
     Љстати,  удар  камчой  или  палкой считаетсЯ  нешуточным  оскорблением,
иногда приводЯщим даже к пролитию крови,  и  в том случае,  если  кто-то без
разрешениЯ хозЯина ударил его лошадь. Ћсобенно возмутительно, если кто-то по
невежеству  или  из присущей  ему  наглости ударил лошадь,  на которой сидит
женщина. Љонечно, если женщина промолчит, а никто из  родственников этого не
заметил,  все может  обойтись мирно.  Ќо если  ударивший  лошадь вовремЯ  не
принес извинений, дело может кончитьсЯ очень плохо.
     Ѓывает так. Љавалькада односельчан  едет  в другое село на свадьбу  или
поминки.  ‚друг лошадь,  на  которой,  скажем, сидит  женщина,  заупрЯмилась
переходить брод, то ли чувствуЯ, что всадница не очень-то уверена в себе, то
ли еще что.
     € тут может случитьсЯ, что едущий сзади сгорЯча, не  спросЯсь, стеганул
эту лошадь, чтобы она шла в воду. € как раз в это мгновение обернулсЯ кто-то
из  ее  родственников  и  видел  всю  эту  картину  во  всей  ее  варварской
непристойности.  Ќет,  тут  он,  конечно,  промолчит,   чтобы  не  разрушать
общественное мероприЯтие, в котором они принимают участие.
     Ќо кристаллизациЯ гнева в душе  этого родственника уже началась почти с
химической неизбежностью. Ћднако всадник, легкомысленно ударивший лошадь, на
которой сидела женщина, еще может все исправить.
     ‘тоит ему подъехать к омраченному родственнику и сказать:
     -- Ќе взыщи, друг, Я тут стеганул вашу лошадь невзначай...
     -- Ћ чем говорить! -- отвечает ему тот с вполне искренним великодушием.
--  ‘котина, она на то  и скотина, чтобы стегать ее.  ‚ыбрось из головы!  Ќе
мучьсЯ по пустЯкам!
     Ќо мы  отвлеклись.  Ђ  между  тем  царь Ќиколай  стеганул камчой  брата
‹енина,  совершенно не  подозреваЯ, какие грандиозные  исторические  событиЯ
повлечет за собой эта мгновеннаЯ вспышка царского гнева.
     Ѓрат ‹енина ушел в абреки, взЯв с собой двух-трех надежных товарищей, с
тем чтобы кровью царЯ смыть нанесенное ему на людЯх оскорбление. Ќо жандармы
его поймали и повесили вместе с его товарищами.
     €  тогда  ‹енин  еще  мальчиком  дал клЯтву отомстить  за кровь  брата.
Љонечно,  если  бы царь Ќиколай  был таким же,  как  Ѓольшеусый, он  тут  же
уничтожил бы весь род  ‹енина, чтобы некому было мстить. Ќо царь Ќиколай был
довольно  добрый  и  слишком доверчивый царь. Ћн не  думал, что род учителей
может оказатьсЯ таким гордым. € тут он дал промашку.
     ‹енин ушел  в абреки,  двадцать  лет  скрывалсЯ  в сибирских  лесах,  и
жандармы всей  ђоссии ничего с ним не  могли поделать.  Ќаконец он подстерег
царЯ,  убил  его  и  перевернул его власть.  Џо другой версии  он его только
ранил,  а Ѓольшеусый позже его  прикончил. Ќо так или иначе, царь уже  не  в
силах был удержать власть, и ‹енин ее перевернул.
     Ћднако многолетнее пребывание в холодных сибирских лесах  подорвало его
здоровье, чем и воспользовалсЯ Ѓольшеусый. Џравда, перед смертью ‹енин успел
написать бумагу, где указывал своим товарищам, что и как делать без него.
     Џервое, что он там написал, -- Ѓольшеусого отогнать  от  власти, потому
что он -- вурдалак.
     ‚торое, что он там написал, -- не собирать крестьЯн в колхозы.
     ’ретье, что он  там написал, -- если уж  совсем не смогут  обойтись без
колхозов, не трогать абхазцев,  потому что абхазцу, глЯдЯ на колхоз, хочетсЯ
лечь и потихоньку умереть.  Ќо  так как абхазцы  хотЯ  и  малочисленнаЯ,  но
исключительно  ценнаЯ порода людей,  их  надо  сохранить €х  надо сохранить,
чтобы  в дальнейшем  при помощи абхазцев постепенно улучшать  породу  других
народов,   гораздо  более  многочисленных,   но  чересчур   простоватых,  не
понимающих красоту обычаев и родственных свЯзей.
     —етвертое, что  он  там написал, -- за всеми государственными делами не
забывать про эндурцев и постоЯнно приглЯдывать за ними.
     ЏересказываЯ завещание  ‹енина,  чегемцы  неизменно  обращали  внимание
слушателей на тот неоспоримый факт, что ‹енин перед смертью больше всего был
озабочен  судьбой абхазцев. Љак же чегемцам  после этого было не любить и не
чтить ‹енина?
     Љстати,  весть  о завещании ‹енина,  Я думаю,  принес  в  —егем некогда
известный командир гражданской войны, дЯдЯ ”едЯ, живший в —егеме то у одних,
то  у  других  хозЯев.  Ћн   иногда   запивал  с  таинственной   длЯ  —егема
длительностью. Ђ  так как  в  —егеме  все  пили, но алкоголиков  никогда  не
бывало, его  запои  чегемцами воспринимались  как  болезнь, присущаЯ русским
дервишам.
     --  …му голос  был, -- говорили  чегемцы,  -- поэтому он  бросил все  и
пришел к нам.
     —егемцам  это  льстило. Џодробнее о  дЯде  ”еде  мы  расскажем в другом
месте.  ќто  был тихий,  мирный  человек,  в  сезон  варениЯ  водки  сутками
дежуривший  у самогонного  аппарата и никогда  в это  ответственное времЯ не
запивавший.
     Ћн в самом деле  был легендарным командиром гражданской войны, а потом,
после победы революции, стал крупным хозЯйственным работником. ‚  отличие от
многих   подобного  рода   выдвиженцев  он  откровенно  признавалсЯ   своему
начальству, что не  разбираетсЯ в своей работе. …го несколько раз  снижали в
должности, и вдруг в один прекрасный день он прозрел. Ћн понЯл, что в мирной
жизни  он  ничего,  кроме крестьЯнского  дела,  которым занималсЯ в  Љурской
губернии до германской войны, делать не может.
     ‘опоставив  эту истину с реками крови, пролитыми в гражданскую войну, с
родителЯми и женой, зарубленными белоказаками в родном селе, он не выдержал.
     ѓрандиозный алкогольный цунами  подхватил его, протащил по всей ђоссии,
переволок  через  Љавказский  хребет,  и  однажды  цунами  схлынул,  а герой
гражданской  войны  очнулсЯ  в —егеме  с чудом  уцелевшим  орденом  Љрасного
‡намени на груди.
     Ќо о нем -- в другом месте,  а здесь мы  продолжим чегемскую  легенду о
‹енине. ‡начит, ‹енин  написал завещание,  или бумагу, как говорили чегемцы,
но  Ѓольшеусый выкрал ее и сжег. Ћднако  ‹енин  как  мудрый человек,  хотЯ и
сломленный смертельной болезнью, успел прочесть ее своим родственникам.
     Џосле смерти ‹енина Ѓольшеусый стал уничтожать его родственников, но те
успели пересказать содержание ленинской бумаги другим людЯм. Ѓольшеусый стал
уничтожать множество людей, чтобы прихватить среди них тех, кто успел узнать
о бумаге. € он уничтожил тьму-тьмущую  людей,  но все-таки  весть о том, что
такаЯ бумага была, не мог уничтожить.
     €  вот  тело  ‹енина выставили  в  домике  под  названием  "Ђмавзолей",
проходЯт годы и  годы, кости его  просЯтсЯ в землю, но их не  предают земле.
’акое  жестокое  упорство властей  не  могло  не найти  в  головах  чегемцев
понЯтного объЯснениЯ. € они его нашли.  Ћни решили, что Ѓольшеусый, гордЯсь,
что  он победил величайшего абрека, каждую ночь приходит туда, где он лежит,
чтобы насладитьсЯ его мертвым видом.
     € все-таки  чегемцы  не уставали надеЯтьсЯ, что даже Ѓольшеусый наконец
смилостивитсЯ и разрешит предать земле несчастные  кости  ‹енина. ‘  великим
упорством, иногда переходЯщим  в отчаЯние,  чегемцы  годами и  десЯтилетиЯми
ожидали, когда это случитсЯ.
     € если в —егем кто-нибудь приезжал из города, куда они давно не ездили,
или  тем более из ђоссии (откуда приезжали те, что служили в армии), чегемцы
неизменно спрашивали:
     --  —то слышно?  ’ого, кто  •отел  •орошего,  но  не  “спел, собираютсЯ
предавать земле или нет?
     -- „а вроде не слыхать, -- отвечал пришелец.
     € чегемцы, горестно присвистнув, недоуменно пожимали плечами. €  многие
беды, накатывавшие на нашу  страну,  они  часто  склонны были объЯснЯть этим
великим грехом, непреданием земле костей покойника, тоскующих по земле.
     € не то  чтобы  чегемцы  день и  ночь только  об этом и думали, но души
многих из них свербил этот позор неисполненного долга.
     Ѓывало, с мотыгами через плечо идут на работу несколько чегемцев. €дут,
мирно переговариваЯсь о том о сем. € вдруг один из них взрываетсЯ:
     -- Њерзавцы!!!
     -- Љто -- эндурцы? -- спрашивают у него опешившие спутники.
     --  ќндурцы само собой, --  отвечает, успокаиваЯсь, тот, кто взорвалсЯ,
-- Я о тех, что ‹енина не хоронЯт...
     -- ’ак у нас же не спрашивают...
     €ли, бывало, уютный вечер в  какой-нибудь чегемской кухне. ‚сЯ  семьЯ в
сборе в приЯтном ожидании ужина. ‚есело гудит огонь в очаге, и хозЯйка, чуть
отклонив от огнЯ котел, висЯщий на очажной цепи, помешивает в нем мамалыжной
лопаточкой. €  вдруг она  оставлЯет  мамалыжную  лопаточку, выпрЯмлЯетсЯ  и,
обращаЯсь к членам семьи, жалостливо спрашивает:
     -- ’ак неужто ’ого, кто •отел •орошего, но не “спел,  так и не предадут
земле?
     -- ќх, -- вздыхает самый старший в доме, -- не трогай  наш больной зуб,
лучше готовь себе мамалыгу.
     -- Ќу,  так пусть  сидЯт, где сидЯт, --  с  горечью восклицает женщина,
берЯсь за мамалыжную лопаточку.  €  неЯсно,  что  она  имеет в виду:  то  ли
толстокожесть правителей, то ли многотерпеливую неподвижность народа.
     Ћднажды, стоЯ в кустах  лещины,  Я увидел одинокого чегемца, в глубокой
задумчивости  проходившего по тропе. ЏоравнЯвшись со  мной и, разумеетсЯ, не
видЯ менЯ, он вдруг пожал плечами и вслух произнес:
     -- ...Џридумали какой-то Ђмавзолей... € скрылсЯ за поворотом тропы, как
видение.  €ли,  случалось,  стоит  чегемец  на  огромном  каштане  и   рубит
толстенную  ветку.  €  далеко вокруг  в  знойном  воздухе  раздаетсЯ долгое,
сиротское: тюк! тюк! тюк!
     ‚рубив топор в древесину, распрЯмитсЯ  на минуту, чтобы, откинувшись на
ствол, перевести дух, и вдруг замечает, что далеко внизу  по верхнечегемской
дороге  проходит  землЯк.  Џо его одежде  он догадываетсЯ, что тот  идет  из
города.
     -- ќй, --  кричит  он ему изо всех сил,  -- идущий из города! ’ого, кто
•отел •орошего, но не “спел, предали земле или нет?!
     € прохожий озираетсЯ,  стараЯсь уловить,  откуда идет голос,  чувствуЯ,
что откуда-то  сверху (не  с  небес ли?),  и,  может быть,  так и не  поймав
взглЯдом стоЯщего  на дереве землЯка,  он машет отрицательно рукой и кричит,
вскинув голову:
     -- Ќе-ет! Ќе-ет!
     --  Ќу  так  пусть сидЯт,  где  сидЯт!  -- сплюнув в  сердцах,  говорит
чегемец, и неизвестно, что  он имеет в виду: то ли толстокожесть правителей,
то ли многотерпеливую  неподвижность народа. €  снова,  выдернув  топор,  --
неизбывное, долгое, сиротское: тюк! тюк! тюк!
     €ли, скажем,  заболел какой-нибудь  чегемец,  залежалсЯ  в  постели  на
полгода  или больше. ЏриходЯт  навещать  его  односельчане,  родственники из
других деревень, приносЯт гостинцы, рассаживаютсЯ, спрашивают о здоровье.
     -- Ћх! Ћх! Ћх! -- стонет  больной в ответ на вопросы о здоровье. -- —то
обо  мне спрашивать... џ  давно мертвый, да  вроде беднЯги ‹енина похоронить
менЯ некому...
     ‘мерть  ‘талина  и водворение его в Њавзолей были  воспринЯты чегемцами
как начало возмездиЯ. € они сразу же  стали говорить, что теперь  имЯ его  и
слава его долго не продержатсЯ.
     Џоэтому,  узнав о знаменитом докладе  •рущева на „вадцатом съезде,  они
нисколько не удивились. ‚ целом одобрив содержание доклада, они говорили:
     -- •рущит  молодец!  Ќо  надо было  покрепче  сказать  о  вурдалачестве
Ѓольшеусого.
     € опЯть чегемцы удивлЯлись русским.
     -- —то с русскими,  --  говорили они,  -- мы  здесь,  в  —егеме,  и про
бумагу, написанную ‹ениным, знали,  и про все вурдалачества Ѓольшеусого. Љак
же они об этом не знали?
     ‚опреки либеральному  ликованию  в стране, когда гроб с  телом  ‘талина
убрали из ЊавзолеЯ, чегемцы приуныли.
     -- Ќадо же было все  наоборот сделать, --  говорили  они в отчаЯнии, --
надо  было ‹енина похоронить, а этого оставить, написав на Ђмавзолее: "‡„…‘њ
‹…†€’ ‚“ђ„Ђ‹ЂЉ, ‚›Џ€‚€‰ ЌЂ“ ЉђЋ‚њ". Ќеужели им некому было подсказать?
     €, несмотрЯ на все превратности жизни, чегемцы упорно продолжали ждать,
когда же наконец предадут земле ’ого, кто •отел •орошего, но не “спел.
     Ќо хватит отвлекатьсЯ. Ѓудем рассказывать о  •арлампо и „еспине, раз уж
мы взЯлись о них говорить. Ђ то эти  отвлечениЯ, чувствую, рано  или поздно,
изведут менЯ до смерти, как извели беднЯгу Љамуга его ночные бдениЯ.
     Љогда „еспина и тетушка •рисула уезжали в Ђнастасовку, мы, дети, и тетЯ
Ќуца во главе с •арлампо провожали их до спуска к реке Љодор.
     Џеред прощанием  тетушка •рисула ставила на землю корзину,  наполненную
орехами, чурчхелами  и кругами сыра.  „еспина держала  в руках живых кур  со
свЯзанными ногами. ЊенЯ почему-то слегка  беспокоило,  что  вот  она берет с
собой наших кур, а ведь они никогда не несутсЯ двужелтошными Яйцами.
     Ќесколько минут длилось горькое прощание влюбленных.
     --  •арлампо,  --  говорила  „еспина,  и  ее  синие  глазки наполнЯлись
слезами.
     -- „еспина,  --  глухо, с грозной тоской  выдыхал •арлампо, и скулы его
начинали дышать желваками.
     -- •арлампо!
     --  „еспина!  -- глухо,  сдержанно,  с такой  внутренней силой  говорил
•арлампо,  что куры,  чувствуЯ  эту  силу,  начинали  тревожно  кудахтать  и
взмахивать крыльЯми на руках у „еспины.
     --  „еспина,   --   вмешивалась  в  этот  дуэт  тетушка  •рисула,  сама
расстроеннаЯ  и  стараЯсь  успокоить  племЯнницу, котораЯ, приподнЯв сильную
руку, сжимавшую кур, утирала слезы.
     -- •арлампо, -- успокаивала тетЯ Ќуца  своего пастуха и поглаживала его
по широкой спине.
     ’етушка •рисула наконец бралась за свою корзину, и  они уходили вниз. Ђ
мы  глЯдели  им  вслед,  и  длинные  косы  „еспины,   позолоченные  солнцем,
вздрагивали на ее спине, и платок долго синел.
     -- ќй,  гиди,  дуньЯ! (ќх, мир!)  --  говорил  •арлампо  по-турецки  и,
поворачиваЯсь, уходил к своим козам.
     -- “ж лучше  бы  они  совсем не  приезжали, -- вздыхала  тетЯ Ќуца, бог
знает о чем задумавшись.
     € все мы,  опечаленные этим  прощанием, омытые им, Я думаю, неосознанно
гордЯсь, что на земле существует такаЯ любовь, и неосознанно надеЯсь,  что и
мы когда-нибудь будем достойны ее, уходили домой, жалеЯ •арлампо и „еспину.

        ___

     ’еперь  нам  придетсЯ  изобразить  фантастическое  любовное  безумство,
приписанное  чегемцами •арлампо и,  в  сущности,  ЯвлЯющеесЯ  отражением  их
собственного безумства.
     —итатель  помнит, что  •арлампо на  следующий день после  умыканиЯ ’али
объелсЯ орехов и  в  состоЯнии  орехового одурениЯ  погналсЯ  за  ее любимой
козой, добежал до мельницы,  где  был перехвачен  еще более, чем он, могучим
ѓераго, свЯзан и погружен в ручей,  в  котором сутки пролежал с  пЯтипудовым
жерновом на животе  длЯ противоборства течению  и  окончательного заземлениЯ
вонзившейсЯ в него молнии безумиЯ.
     —ерез сутки ореховаЯ одурь  испарилась, горЯчечный мозг остыл в ледЯной
воде,  а  молниЯ  безумиЯ,  покинув  его  тело, заземлилась.  Ћтогревшись  у
мельничного  костра, •арлампо пришел в себЯ и вместе с козой был отправлен в
Ѓольшой  „ом. Ћдин из чегемцев, который тогда был на мельнице и на некотором
расстоЯнии  последовавший за ним,  ничего  особенного  в  его  поведении  не
обнаружил. ’олько коза иногда робко оглЯдывалась.
     ‚скоре •арлампо полностью оправилсЯ,  и чегемцы как  будто  забыли  про
этот случай. Ќо,  оказываетсЯ, не забыли.  Ќа следующий год одна  из  коз  в
стаде  старого •абуга оказалась  Яловой.  џвление это  достаточно обычное. Љ
несчастью, Яловой оказалась именно та коза, за которой гналсЯ •арлампо.
     --  “-у-у!  --  говорЯт, сказал один из чегемцев  (впоследствии чегемцы
никак не могли припомнить,  кто именно сказал это первым). -- џсно как день,
отчего она  оЯловела. „а он  с ней  балует! „а  он ни одного козла к  ней не
подпускает!
     ‚скоре это открытие стало достоЯнием всего —егема. ‚ Ѓольшом „оме ни на
мгновение не  поверили этому  слуху, и тетЯ  Ќуца, принЯвшаЯ  эту весть  как
личное   оскорбление,   насмерть  переругалась  с   несколькими   женщинами,
пытавшимисЯ на табачной плантации подымать эту тему.
     Ќадо сказать, что многие чегемцы эту весть воспринЯли с юмором, но были
и такие, что не  на шутку обиделись за честь  чегемского скота, а через свой
скот и за собственную честь.
     Ћни  обратились к  старейшинам  —егема с  тем,  чтобы они велели •абугу
изгнать  •арлампо  из  села,  но  старцы  заупрЯмились.  ‘тарцы  потребовали
показаниЯ очевидца,  но такового не оказалось в доступной  близости.  Њногие
чегемцы оглЯдывали друг друга, как бы удивлЯЯсь, что оглЯдываемый до сих пор
принималсЯ за очевидца, а теперь почему-то не сознаетсЯ.
     ‚прочем,  это  их  ненадолго  смутило. —егемцы  уверились, что раз весь
—егем говорит об  этом, такого  и быть не  может, чтобы хоть  один не  видел
своими глазами баловство •арлампо. Ѓыло решено, что теперь, когда дело дошло
до  старейшин,  этот  неуловимый  очевидец  застеснЯлсЯ, чтобы  не  омрачать
отношений со старым •абугом.
     Џри  всем  безумии, охватившем —егем, ради справедливости надо сказать,
что  чегемцы  даже  в этом  состоЯнии оказались настолько деликатными, чтобы
самому •арлампо впрЯмую не предъЯвлЯть своих обвинении.
     € только  вздорный  лесник Ћмар  вконец осатанел,  узнав  о подозрениЯх
чегемцев. Ќи  честь козы старого  •абуга, ни  честь чегемского скота сами по
себе его  не интересовали.  Ќо  в  его  дурную башку засела уверенность, что
•арлампо на  козе и  даже  вообще  на козах  не  остановитсЯ,  а  непременно
доберетсЯ до  его  кобылы, котораЯ обычно  паслась  в  котловине ‘абида  и о
привлекательности которой он был самого высокого мнениЯ.
     -- “вижу -- надвое разрублю! -- кричал он. -- Љак разрубал чужеродцев в
германскую войну!
     Ќекоторые родственники Ћмара, стыдЯсь  его вздорности, говорили, что он
стал  таким  в  „икой  дивизии, где Якобы  возле  него на  фронте разорвалсЯ
снарЯд. Ќо старые чегемцы, хорошо помнившие его, говорили, что до германской
войны он был  еще хуже,  что,  наоборот,  в „икой  дивизии  он  даже  слегка
пообтесалсЯ.
     ‹есник Ћмар  множество  раз  незаметно  спускалсЯ в  котловину  ‘абида,
зарывалсЯ там в папоротниках и часами следил оттуда за поведением •арлампо.
     Ћднажды мы с —ункой ели  чернику в  котловине ‘абида, как  вдруг пониже
нас  на тропе  поЯвилсЯ  Ћмар  и  стал  быстро  подыматьсЯ, цеплЯЯсь шашкой,
висевшей у  него  на боку, за плети сассапарилЯ, нависавшие  над тропой.  Ћн
Явно возвращалсЯ после многочасовой слежки за •арлампо.
     --  Ќу что,  застукал? -- спросил —унка, издеваЯсь над Ћмаром,  но тот,
конечно, этого не понимал.
     Ћмар  обернулсЯ на  нас  с  лицом, перекошенным  гримасой  сомнениЯ,  и
несколько  раз, раскидываЯ  руки  и медленно  приближаЯ  их  друг  к  другу,
показал, что вопрос этот остаетсЯ на стадии головоломной запутанности.
     --  „ва  раза прошел  возле моей кобылы,  -- сказал  он мрачно,  как бы
уверенный  в  преступности его намерений,  но в то  же времЯ,  как  человек,
облеченный властью  закона, понимаЯ, что  все-таки этого недостаточно, чтобы
разрубить его надвое.
     -- Ѓлизко прошел? -- спросил —унка.
     --  Џервый  раз  метров  десЯть было,  --  сказал Ћмар,  стараЯсь  быть
поточней, -- второй раз метров семь.
     -- ‚идать, примериваетсЯ, -- сказал —унка.
     --  ђазрублю!  --  крикнул  Ћмар,  проходЯ   мимо  и  гремЯ  шашкой  по
неровностЯм кремнистой тропы. -- ‘лыхано ль дело, менЯ две власти приставили
следить за лесом,  а этот безродный грек заставлЯет  менЯ следить за скотом!
Џоймаю -- разрублю!
     Ќо поймать •арлампо  он никак не мог, и от  этого его самого все чаще и
чаще сотрЯсала падучаЯ неистовства. Ћн его не только не мог застать со своей
кобылой, но и с козой не мог застать. Ћднако сама  невозможность поймать его
с четвероногой подругой не только не рассеивала его подозрений, а, наоборот,
углублЯла их, превращала •арлампо  в  его глазах в  коварно замаскированного
извращенца-вредителЯ.
     Љ вечеру,  когда •арлампо со стадом  возвращалсЯ  из котловины  ‘абида,
некоторые  чегемцы,   тоже   возвращавшиесЯ   домой   после  работы,  иногда
останавливались, чтобы  пропустить мимо себЯ  стадо •арлампо,  поглазеть  на
него самого, на заподозренную козу и посудачить.
     Ќекоторые женщины  после  работы на табачной плантации  или  в табачном
сарае,   несколько   отделившись  от   мужчин,  тоже  останавливались  и   с
любопытством следили за •арлампо и его козой. ’е, что не знали, какаЯ именно
коза приглЯнулась  •арлампо, подталкиваЯ других, вполголоса просили показать
ее.
     -- ’ы смотри, какую выбрал!
     -- ‚роде бы грустненькаЯ!
     -- ЏритворЯетсЯ!
     -- ‚переди всех бежит -- гордитсЯ!
     -- Ќе, прЯчетсЯ от него!
     --  Љак  же!  ‘прЯчешьсЯ от  этого  вепрЯ!  Њужчины  молча,  с  угрюмым
недоброжелательством оглЯдывали стадо  и самого  •арлампо  и,  пропустив его
мимо себЯ,  начинали  обсуждать случившеесЯ.  Ќо в отличие от женщин, они не
останавливались  на  интимных  психологических подробностЯх, а  напирали  на
общественное значение постигшей —егем беды.
     -- …сли мы это так оставим, эндурцы совсем на голову сЯдут!
     -- Ђ то не сидЯт!
     -- ‚овсе рассЯдутсЯ!
     -- „а они ж его и подучили!
     -- Ђ какаЯ им выгода?
     -- €м все выгода -- лишь бы нас принизить!
     -- •оть бы этот проклЯтущий отец „еспины выдал  бы наконец за него свою
дочь!
     -- Ђ зачем она ему? …му теперь весь чегемский скот -- „еспина!
     -- „а он теперь весь наш скот перехарлампит!
     -- ’о-то Я  примечаю,  что  у нас  с  каждым годом  скотина  все больше
Яловеет!
     -- Џо миру нас пустит этот грек!
     -- Ќеужто наши старцы так и не велЯт •абугу изгнать его?!
     -- Ќаши старцы перед •абугом на цыпочках ходЯт!
     -- Ћни велЯт доказать!
     -- —то ж нам, рыжебородого карточника  приманить из Њухуса, чтобы он на
карточку поймал его с козой?
     -- Љак же, поймаешь! Ћн свое дело знает!
     -- Ђ через сельсовет нельзЯ его изгнать?
     -- Ђ сельсоветчикам что? Ћни скажут: "ќто политике не мешает..."
     -- ‚ыходит, мы совсем осиротели?
     -- ‚ыходит...
     •арлампо молча проходил мимо этих недоброжелательно молчащих  чегемцев,
с  сумрачной  независимостью  бросаЯ  на  них  взглЯды  и  показываЯ  своими
взглЯдами, что  он и  такие  унижениЯ  предвидел,  что все  это  давно  было
написано  в  книге  его  судьбы,  но  ради  своей  великой  любви  он и  это
перетерпит.
     €ногда  среди  этих  чегемцев  оказывались  те  парни,  которые  раньше
предлагали ему овладеть „еспиной и тем самым вынудить ее отца выдать дочь за
•арлампо. € сейчас они напоминали  ему  своими  взглЯдами, что  напрасно  он
тогда не  воспользовалсЯ их советом, что,  воспользуйсЯ  он в свое времЯ  их
советом, не  было  бы этих  глупых разговоров.  Ќо •арлампо  и  эти  взглЯды
угадывал  и  на эти взглЯды  с прежней  твердостью  отрицательным  движением
головы успевал  отвечать, что  даже  и  сейчас,  окруженный клеветой, он  не
жалеет о своем непреклонном решении дождатьсЯ свадьбы с „еспиной.
     Ћднажды,  когда  мы  с  •арлампо  перегонЯли  стадо домой, из  зарослей
папоротников выскочил Ћмар и,  весь искореженный Яростью  бесплодной слежки,
со  струйкой высохшей  пены в  углах  губ  (видно,  Ярость давно  копилась),
дергаЯсь сам и дергаЯ за рукоЯтку шашки, побежал за нами, то отставаЯ (никак
не мог выдернуть шашку), то догонЯЯ, и,  наконец догнав, с выдернутой шашкой
бежал рЯдом с нами, теснЯ •арлампо и осыпаЯ его проклЯтиЯми.
     --  ѓреческий  шпионка!  --  кричал   он  по-русски.  --  ЊоЯ   лошадь!
‘еким-башка!
     ‘ейчас это выглЯдит смешно, но Я тогда испытал внезапно отЯжеливший мое
тело  физиологический ужас близости отвратительного, нечеловеческого зрелища
убийства человека.  …динственный раз вблизи  Я видел  лицо погромщика, хотЯ,
разумеетсЯ, тогда не  знал, что это  так называетсЯ. € самое страшное в этом
лице были  не глаза, налитые кровью, не струйки засохшей пены в углах губ, а
выражение своей  абсолютной,  естественной  правоты. Љак будто бы человек на
наших глазах перестал быть человеком и выполнЯет предназначение переставшего
быть человеком.
     Љ этому ужасу перед возможным убийством •арлампо  еще  добавлЯлсЯ страх
за себЯ, боЯзнь, что он на •арлампо не остановитсЯ, ощущение того, что он  и
менЯ может  рубануть  после  •арлампо. Љак-то  трудно  было поверить, что он
после  убийства •арлампо снова сразу станет человеком и перестанет выполнЯть
предназначение  переставшего   быть  человеком,   и   было   подлое  желание
отделитьсЯ, отделитьсЯ, отделитьсЯ от •арлампо.
     € все-таки Я не отделилсЯ от  него, может быть,  потому,  что вместе со
всеми этими подлыми страхами Я чувствовал с каждым мгновением вдохновлЯющую,
вырывающую из этих страхов красоту доблести •арлампо!
     „а,  единственный раз в  жизни  Я  видел эллинскую  доблесть,  Я  видел
поистине сократовское презрение к смерти, и ничего более красивого Я в своей
жизни не видел!
     Ќаверное, метров  пЯтьдесЯт, пока мы не поднЯлись  до молельного ореха,
Ћмар, изрыгаЯ проклЯтиЯ, теснил •арлампо, взмахиваЯ шашкой  перед его лицом,
иногда  стараЯсь забежать вперед, то ли длЯ того, чтобы было удобней рубить,
то ли длЯ того, чтобы остановить •арлампо перед казнью.
     Ќо  •арлампо, не  останавливаЯсь, продолжал свой  путь, иногда  окриком
подгонЯЯ отставшую козу,  иногда рукой  отстранЯЯ трЯсущуюсЯ перед его лицом
шашку, отстранЯЯ не с большим выражением заинтересованности, чем если бы это
была ольховаЯ  ветка, нависшаЯ над тропой. €  он ни  разу не взглЯнул  в его
сторону, ни  разу!  € только  желвак  на его  скуле,  обращенной ко мне,  то
раздувалсЯ, то уходил, и он времЯ от времени горестно и гордо кивал головой,
даваЯ знать, что слышит все и там, наверху, тоже  слышат все и понимают все,
что терпит •арлампо!
     Ќа  подступах  к  сени  молельного  ореха Ћмар  отстал от  нас,  издали
продолжаЯ  кричать и грозитьсЯ. € вдруг мне тогда подумалось  на  мгновение,
что свЯщеннаЯ сень молельного ореха своей  силой остановила его. € •арлампо,
продолжаЯ идти за козами, бросил на менЯ взглЯд, который Я тогда до конца не
понЯл и который только сейчас понимаю, как напоминание: "Ќе забудь!"
     Џо детской  чуткости  тогда  Я много  ночей терзалсЯ  подлостью  своего
страха и Ясным, унизительным  сознанием  своей неспособности вести себЯ так,
как  вел  •арлампо.  џ тогда не  понимал,  что  только  великаЯ  мечта может
породить великое мужество, а у •арлампо, конечно, была эта великаЯ мечта.
     „о старого •абуга, безусловно, доходили отголоски этих безумных слухов,
хотЯ и в сильно ослабленном виде. Љогда в Ѓольшом „оме заговаривали об этом,
тетЯ  Ќуца  то и  дело  выглЯдывала  в дверь, чтобы посмотреть,  нет  ли его
поблизости. —егемские глупцы, а, к сожалению, их в —егеме тоже  было немало,
при виде старого  •абуга делали единственное,  что  может  сделать глупец со
своей глупостью, -- скромно проЯвлЯть ее.
     Ќо  однажды  один  из  них  не  удержалсЯ.  Ќесколько  чегемцев  стоЯли
поблизости от Ѓольшого „ома,  по-видимому, в ожидании, когда •арлампо пойдет
со своим стадом.  €  тут на дороге поЯвилсЯ  старый  •абуг. Ћн нес на плечах
огромную вЯзанку ветвей фундука --  корм длЯ козлЯт. €  когда он прошел мимо
них, шелестЯ холмом свежих ореховых листьев и почти покрытый  ими, и, может,
именно из-за этой  прикрытости его,  осмелев,  один  из  ожидающих  •арлампо
вскочил на дорогу и крикнул вслед уходЯщему •абугу, как бы ослабленному этой
огромной шумЯщей листьЯми кладью, как бы отчасти даже буколизированному ею:
     -- ’ак до каких же нам пор терпеть твоего козлоблуда!!!
     ‘тарый •абуг  несколько мгновений молча продолжал идти, и холм ореховых
листьев  за  его спиной равномерно вздрагивал Џотом  из-под  этой движущейсЯ
рощи раздалсЯ его спокойный голос:
     -- ‚ы бы  собственные  зады поберегли от  усатого козла, чем заниматьсЯ
моими козами...
     Ћпешив от  неожиданности ответа,  этот  чегемец  долго стоЯл,  стараЯсь
осознать слова старого  •абуга,  и,  наконец  осознав,  всплеснул  руками  и
плачущим голосом крикнул ему вслед:
     -- ’ак не мы ж его содержим в Љремле.
     ‚ конце  концов слухи о козлоблудии •арлампо докатились до Ђнастасовки,
хотЯ в Ѓольшом „оме не исключали, что Ћмар тайно туда уехал  и там  обо всем
рассказал.
     Ћднажды к вечеру в Ѓольшом  „оме  поЯвились тетушка •рисула и  „еспина.
“же издали  по  их лицам  было Ясно,  что они  о  чем-то  знают.  „еспиночка
похудела, и ее синие глазки словно выцвели и теперь казались гораздо бледней
ее косынки.
     ’етушка •рисула  начала было жаловатьсЯ, но старый •абуг остановил ее и
сказал, что  сначала  надо поужинать, а  потом обо  всем поговорить. ’етушка
•рисула тихо присела у очага на скамью и, глЯдЯ на огонь, сидела, подпершись
худенькой, будто птичьЯ лапка, ладонью и скорбно покачивала головой. „еспина
сидела  на  тахте  и  грустно  отворачивалась, когда  —унка  пыталсЯ  с  ней
заигрывать.
     Ќичего не подозревавший •арлампо пригнал стадо, вошел во двор с дровами
на  плече и, издав свой обычный  очаголюбивый грохот, сбросил их у  кухонной
стены.  “слышав  этот  грохот,  тетушка •рисула  еще  более скорбно закачала
головой, словно хотела  сказать: он этим грохотом очаголюбиЯ  тоже хотел нас
обмануть.
     ‚ойдЯ на кухню и  увидев „еспину, опустившую  голову, когда он вошел, и
тетушку •рисулу, котораЯ даже  не повернулась в его  сторону, он  понЯл, что
они все знают, и сумрачно замкнулсЯ.
     Џочти молча  сели  ужинать,  и --  о  боже!  --  тетушка  •рисула  едва
притронулась к еде.
     --  Њир перевернулсЯ, -- сказал —унка  по-абхазски,  -- тетушка •рисула
малоежкой сделалась!
     -- „а  замолчи  ты! --  прикрикнула  на  него  тетЯ Ќуца и  воткнула  в
дымЯщуюсЯ мамалыгу тетушки •рисулы большой кусок сыру. Ћна очень волновалась
и хотела как-нибудь смЯгчить ее.
     Џоужинав, вымыли  руки, и все расселись  у очага на  большой скамье,  а
•арлампо сел отдельно на кушетке и этим слегка напоминал подсудимого.
     ’етушка •рисула начала.  ќто был  долгий греческий разговор с горькими,
взаимными  упреками,  с  постоЯнными печальными  жестами  тетушки  •рисулы в
сторону „еспины. Њне  показалось,  что мелькнуло и упоминание о двужелтошных
Яйцах. „еспина времЯ от  времени  всплакивала и  терла  свои голубые  глазки
концом голубого платка.
     ‚  глазах  •арлампо  горел сомнамбулический огонь  отчаЯниЯ.  ѓолос его
делалсЯ все резче и резче.  Ќикогда  таким голосом он не говорил  с тетушкой
•рисулой. ќто было восстание демоса против аристократов!
     Ћн представил перечень унижений, пережитых им из-за жестокого упрЯмства
отца „еспины, ее патеро! Ќа пальцах длЯ  полной  наглЯдности  он  перечислил
годы насильственной разлуки с любимой и, перечислЯЯ, все выше и выше подымал
свой голос:
     -- ќна! „ва!! ’рио!! ’есара!!!! Џенде!
     ЏЯть  загнутых пальцев  отметили неимоверные страданиЯ  пЯти лет. Ќо  и
этого не хватило, пришлось загнуть еще три пальца на другой руке. Ћн  застыл
на некоторое времЯ с приподнЯтыми руками и загнутыми в мощный кулак пальцами
одной из них и почти  готовым кулаком второй руки. Љазалось, еще два года, и
•арлампо  наброситсЯ  с  кулаками  на  отца  „еспины   и  всех  аристократов
Ђнастасовки, если там еще есть аристократы.
     (џ  вижу •арлампо так Ясно, как будто все это было вчера. € опЯть никак
не  могу избавитьсЯ  от навЯзчивого ощущениЯ его  сходства с  обликом  нашей
интеллигенции.  ‚от  так  же  и она  в пересчете  на  исторические  сроки ее
терпениЯ,   не   пройдет  и   пЯтидесЯти   лет,   как  наброситсЯ  на  своих
аристократов!)
     ’етушка •рисула не без пониманиЯ  выслушала могучий выпад •арлампо, она
как   бы  признала,  что  восстание  против   аристократов  имело  некоторые
основаниЯ.
     Ћднако она не  растерЯлась и сама пошла в атаку. €ногда  они оба, как к
судье, обращались к дедушке  •абугу, переходЯ на турецкий  Язык,  хотЯ  он и
по-гречески  понимал  хорошо.  ’етЯ Ќуца  тоже времЯ от времени вставлЯлась,
пытаЯсь  на своем чудовищном  турецком  Языке  защищать •арлампо. Љогда  она
особенно коверкала слова, —унка  в ужасе  хваталсЯ за голову, показываЯ, что
такой выговор обЯзательно угробит дело •арлампо.
     Ћбвинение тетушки •рисулы сводилось к тому, что теперь отец „еспины  не
захочет  иметь дело  с •арлампо,  а другие  греки  не  захотЯт  женитьсЯ  на
„еспине.
     "Љто  такаЯ  „еспина?" -- по словам тетушки  •рисулы,  будут спрашивать
греки из других сел.
     "„еспина,  --  будут отвечать  им  греки  из  Ђнастасовки,  --  это  та
"аристократико корице", чей жених предпочел ей козу".
     -- Љондрепесо,  •арлампо?!  -- обращалась  тетушка •рисула к  •арлампо,
который  тоже  как  бы  отчасти  признавал  значительность  доводов  тетушки
•рисулы.
     ђазговор был долгим, сложным,  запутанным. ЋказываетсЯ, тетушка •рисула
перед тем, как  ЯвитьсЯ в Ѓольшой „ом, инкогнито пришла на мельницу и узнала
у ѓераго о том, что •арлампо, гонЯЯсь за козой, прибежал на мельницу.
     •арлампо  и   дедушка  •абуг   объЯснили  ей,  что  дело  его  с  козой
ограничилось этой бесцельной и безвредной беготней.
     ‡ачем, зачем, вопрошала тетушка •рисула, ему надо было бегать за козой,
когда в Ђнастасовке его дожидаетсЯ невеста, белаЯ, как снег, и невиннаЯ, как
ангелица? “слышав ее слова, „еспина снова всплакнула.
     •арлампо сказал, что все это получилось, потому что он объелсЯ орехов и
заболел   ореховой  дурью.  ’етушка  •рисула   презрительно  отрицала   само
существование  такой болезни. €  она привела доказательство. ’етушка •рисула
сказала, что, когда они в последний  раз уходили с „еспиной из Ѓольшого „ома
в Ђнастасовку, она по дороге съела почти полкорзины грецких орехов и никакой
ореховой дурью не заболела.
     -- Џравда, „еспина? -- обратилась она к племЯннице, но отозвалсЯ —унка.
     --  Љонечно, правда!  -- воскликнул он по-турецки.  -- Љто  же  в  этом
усомнитсЯ!
     -- Ќет, ты не видел, -- сказала тетушка •рисула, взглЯнув на  —унку. --
„еспина видела.
     „еспина, грустно кивнув головой, подтвердила  слова тетушки •рисулы.  €
тут  •арлампо,  видимо, решил окончательно расплеватьсЯ  с  аристократами...
Џо-турецки, чтобы всем была понЯтна дерзкаЯ прЯмота его слов, он сказал, что
она  не  заболела ореховой дурью,  потому  что  и  она,  и ее брат  и так от
рождениЯ безумны. („елидур!)
     --  „а, --  подтвердила  тетушка •рисула,  горестно  качаЯ  головой, --
•рисула,  конечно,  безумнаЯ,  раз  она  разрешила   своей  невинной  овечке
обручитьсЯ с этим дьЯволос.
     --  Ќу,  от  овечки  до  козы  не  так  уж  далеко!  --  крикнул  —унка
по-абхазски.
     -- „а замолчи ты, бессовестный! -- замахнулась тетЯ Ќуца на него.
     „еспина снова беззвучно  заплакала  и снова  стала  утирать  свои синие
глазки концом своего синего платка.
     € тут старый  •абуг сказал свое слово. Ћн сказал, что отделЯет •арлампо
тридцать коз в счет его будущей работы. Ћн сказал, что рЯдом с усадьбой дЯди
‘андро он высмотрел хороший участок длЯ •арлампо. Ћн предложил там выстроить
дом  и этой же осенью сыграть свадьбу  и поселить в нем  молодых. Ћн сказал,
что дрань и доски они начнут заготовлЯть с •арлампо с завтрашнего днЯ.
     Њедленно бледнеЯ,  •арлампо медленно встал с кушетки. ‚ыражаЯ  взглЯдом
безусловную  власть  над  „еспиной,  власть,   выстраданную  восемью  годами
ожиданий, он протЯнул непреклонную руку в  сторону старого  •абуга и  сказал
непреклонным голосом:
     -- ‚от твой отец, „еспина! „ругого отца у тебЯ нет, „еспина! ”илисе тон
патеро су, „еспина! (Џоцелуй своего отца, „еспина!)
     €  „еспина  вскочила,  „еспина   расплакалась,  „еспина  рассмеЯлась  и
мгновенно преобразилась в прежнюю цветущую, веселую девушку. Ћна подбежала к
старому  •абугу и, наклонившись,  нежно обнЯла его и поцеловала в обе  щеки.
‘тарый  •абуг  осторожно  отстранил  ее  от себЯ,  как переполненный  сосуд,
угрожающий пролитьсЯ  на него непристойной длЯ его  возраста влагой молодого
счастьЯ.
     -- ’еперь менЯ, „еспиночка! -- крикнул —унка по-русски.
     € „еспина, взглЯнув  на —унку, весело расхохоталась, и тетушка  •рисула
тоже  мгновенно преобразилась  в пре