тельные формы возникают независимо от особенностей религиозных представлений, свойственных тому или иному народу. ѓотовое объЯснение этой однородности лежит в самой человеческой природе, всегда устремленной к высшему, будь это высшее земной славой и превосходством -- или же преодолением всего земного. ‚рожденной функцией человека, благодарЯ которой осуществлЯетсЯ это стремление, и будет игра.

…сли в ЯвлениЯх культуры, которые мы здесь имеем в виду, это игровое качество на самом деле первично, тогда будет логично полагать, что между всеми этими формами: потлатчем и кулой, антифонным пением, состЯзанием в хуле, бравадой, кровавым поединком и пр. -- не проходит никакой четкой границы. ќто станет еще Яснее, если мы, переходЯ теперь к рассмотрению различных функций культуры, каждой в отдельности, прежде всего поговорим о взаимосвЯзи игры и права.

IV

€ѓђЂ € ЏђЂ‚Ћ‘“„€…

Ќа первый взглЯд сфера права, закона и правосудиЯ чрезвычайно отдалена от сферы игры. €бо свЯщеннаЯ серьезность и живейшие интересы отдельного человека и общества в целом царЯт во всем, что касаетсЯ права и правосудиЯ. ќтимологическаЯ основа длЯ выражениЯ понЯтий "право", "суд" и "закон" преимущественно определЯетсЯ словесной областью принЯтиЯ, установлениЯ, указаниЯ, поддержки, порЯдка, выбора, разделениЯ и объединениЯ, установлениЯ согласиЯ, обЯзываниЯ, следованиЯ обычаю, очевидности. ‚се это -- представлениЯ, которые обычно противополагаютсЯ той семантической сфере, куда входЯт слова, относЯщиесЯ к игре. Њы, однако, уже не раз убеждались, что свЯщенному и серьезному действию ни в коей мере не противопоказана игроваЯ окраска.

‚озможность родства между игрою и правом делаетсЯ длЯ нас очевидной, как только мы замечаем, что правоваЯ практика -- другими словами, судопроизводство, независимо от того, какие идеалы положены в основание права, -- носит в высшей степени состЯзательный характер. ‘вЯзь между состЯзанием и формированием правовых отношений уже была затронута выше, при описании потлатча, который, впрочем, „ави трактует исключительно с точки зрениЯ истории права, как первоисток примитивной системы совершениЯ сделок и взЯтиЯ обЯзательств¹. ‘удебный спор сторон длЯ греков выступает как ajgwvn, своего рода битва, обусловленнаЯ жесткими правилами и протекающаЯ в освЯщенных формах, где две борющиесЯ стороны взывают к решению третейского судьи. Џонимание процесса как состЯзаниЯ не должно рассматриватьсЯ как позднейшее нововведение, как перенос понЯтий и чуть ли не вырождение, подобно тому, что мы видим у ќренберга². Ќапротив, из агональной сущности правового спора проистекает все его последующее развитие, и этот состЯзательный характер продолжает жить в нем и по сей день.

Ќо кто говорит "состЯзание", говорит "игра". ђанее мы уже видели, что нет достаточных оснований отказывать какому бы то ни было состЯзанию в наличии еще и игрового характера. Љак игровое качество, так и качество состЯзательности, -- возносимые оба в сферу свЯщенного, как того требует длЯ свершениЯ правосудиЯ всЯкое общество, -- до сих пор пронизывают самые различные формы правовой жизни. Њестом свершениЯ правосудиЯ ЯвлЯетсЯ "двор". ќтот "двор" все еще в полном смысле слова гиербс кюклос (гиербс кюклос), свЯщенный круг, где восседали

Homo ludens

видные отовсюду судьи, как это и было изображено на щите Ђхилла³ ^1*. ‚сЯкое место, где свершаетсЯ правосудие, -- это подлинное теменос, освЯщенное место, отрезанное, отгороженное от обычного мира. ’аким образом, сначала выделЯют место длЯ суда, а затем созывают суд. ќто поистине магический круг, игровое пространство, внутри которого привычное деление людей по их рангу временно прекращаетсЯ. Ќа времЯ они делаютсЯ неприкосновенными. ‹оки, прежде чем отважилсЯ вступить в состЯзание в хуле, удостоверилсЯ, что длЯ этого было отведено "великое место мира"⁴. ‚ерхнЯЯ палата английского парламента до сих пор, по существу, ЯвлЯет собой "двор суда", отсюда и woolsack [набитаЯ шерстью подушка], седалище лорда-канцлера, совершенно никому не нужный предмет, считающийсЯ к тому же "technically outside the precincts of the House" ["формально вне пределов Џалаты"].

‘удьи до сих пор уходЯт из "обыденной жизни", прежде чем приступить к отправлению правосудиЯ. Ћни облачаютсЯ в мантию или, скажем, надевают парик. €сследовалсЯ ли этот костюм английских законников с точки зрениЯ его этнологического значениЯ? Њне кажетсЯ, что свЯзь с модой на парики в XVII и XVIII вв. играет здесь лишь второстепенную роль. Џо сути, wig [парик] продолжает собою старый отличительный признак английских знатоков права, а именно coif, первоначально -- плотно облегающую белую шапочку, котораЯ до сих пор представлена белою кромкой подкладки парика нынешнего судьи в Ђнглии. Ќо и сам судейский парик есть нечто большее, чем реликт прежнего церемониального облачениЯ. Џо своей функции он может считатьсЯ близким родичем примитивных танцевальных масок первобытных народов. € то и другое делает человека "иным существом". Ѓританский мир, с тем благоговением перед традицией, которое так ему свойственно, сохранЯет еще и другие, весьма древние, правовые особенности. ќлемент спорта и юмора в судопроизводстве, столь сильно распространенный, вообще относитсЯ к основным особенностЯм всей правовой практики. ‚прочем, и в нидерландском народном сознании черта эта отнюдь не отсутствует. "Be a good sport!" -- говорит американский бутлегер во времена сухого закона^2* таможеннику, составлЯющему на него протокол. ‘портивности требует от правосудиЯ и нидерландец. Ћдин брабантский контрабандист, представ перед судом по обвинению в преднамеренной попытке наехать на полицейского⁵, заЯвлЯет:

-- —тобы его объехать, Я же взЯл влево. Џолицейский это отрицает. ЋбвинЯемый:

-- Ќу будьте же честным и ведите себЯ спортивно... Ћдин бывший судьЯ писал мне: "‘тиль и содержание наших судебных дел выдают, как часто и с каким чисто спортивным наслаждением наши адвокаты подкалывают друг друга своими аргументами и контраргументами (в том числе и не чем иным, как софизмами), так что их способ мышлениЯ напоминал мне иной раз речистых участников процессов, обусловленных требованиЯми адата^3*, где при каждом аргументе сторон в землю втыкали палочку, чтобы затем по наибольшему числу

ѓлава IV

таких палочек попытатьсЯ выЯвить победителЯ". Ћсобенно живо выступает игровой характер правосудиЯ в описании ѓете судебного заседаниЯ в Џалаццо дожей в ‚енеции^4* (Italienische Reise, 3 октЯбрЯ).

ќти разрозненные замечаниЯ могут подготовить почву длЯ рассмотрениЯ сущностной взаимосвЯзи правосудиЯ и игры. €так, вернемсЯ к архаическим формам судопроизводства. ‚ процедуре, разворачивающейсЯ перед лицом судьи, во все времена и при всех обстоЯтельствах стороны с такой силой, с такой остротой, с такой устремленностью хотЯт добитьсЯ победы, что агональный элемент не может быть здесь исключен ни на мгновение. Џри этом система ограничительных правил, котораЯ неизменно царит в этой борьбе, формально целиком и полностью помещает ее в рамки хорошо организованной антитетической игры. € действительно, взаимосвЯзь права и игры в архаических культурах может быть рассмотрена под тремЯ разными точками зрениЯ. ‘удебный процесс -- как вид азартной игры, как состЯзание, как словесный поединок.

‘удопроизводство -- это спор о справедливости и несправедливости, правоте и неправоте, победе и поражении. …сли мы переместим наш взглЯд с правовой практики высокоразвитых форм цивилизаций на. соответствующую сторону далеко не столь ушедших вперед стадий культуры, то увидим, что представление о правоте или неправоте, то есть идеЯ этико-юридическаЯ, как бы затмеваетсЯ в сознании общества представлением о победе или поражении, то есть идеей чисто агональ-ного свойства. ќлемент случаЯ и тем самым, игры все больше и больше выступает на первый план, по мере того как мы перемещаемсЯ в более примитивное правосознание. Џеред нами будто предстает сфера мышлениЯ, где понЯтие о решении, источниками которого могли быть предсказание оракула, божий суд, выпавший жребий, иными словами -- игра (ибо непреложность решениЯ вытекает лишь из правил игры), а вместе с ним и сам приговор, воспринимались еще как единое целое.

‚олю божественной власти, то есть ту, что принесет с собою ближайшее будущее, то есть сбывшийсЯ жребий, узнают, выпытываЯ у нее вынесение приговора. Љ оракулу прибегают, чтобы проверить неопределенные шансы. ‚ытаскивают палочки, мечут камушки или раскрывают наугад страницу свЯщенной книги. ’ак, по наказу Љниги €схода (28, 30) об урим и туммим^5*-- чем бы ни были эти предметы -- их следовало носить в наперснике судном, который должен был находитьсЯ у сердца первосвЯщенника, и в Љниге —исел (27, 21) свЯщенник …леазар через посредство их спрашивает о совете. ‚ Џервой книге пророка ‘амуила [1 –ар. 14, 42) по приказу ‘аула бросают жребий между ним и его сыном €онафаном. ‚заимосвЯзь между оракулом, метанием костей и судом даетсЯ здесь настолько Ясно, насколько это возможно. Џодобный оракул о грЯдущей судьбе известен и в древнеарабском Язычестве⁶. € представлЯют ли собой что иное свЯщенные чаши весов, на которых ‡евс в €лиаде взвешивает смертные судьбы тех, кому предстоит участвовать в наступающей битве?

Homo ludens

"‡евс распростер, промыслитель, весы золотые; на них он Ѓросил два жребиЯ смерти, в сон погружающей долгий:

†ребий троЯн конеборных и меднооружных данаев"⁷.

[Џер. Ќ. €. ѓнедича]

’акое взвешивание -- это суд ‡евса, дикадзеин (дикадзеин). ЏредставлениЯ о божественной воле, роке и случайном исходе смешаны здесь воедино. ‚есы правосудиЯ -- ибо от этого гомеровского образа навернЯка берет свое начало эта метафора -- суть равно-весие риска. Ћ победе нравственной истины, о представлении, что правота весомее неправоты, пока еще нет и речи.

‘реди фигур на щите Ђхилла, как это описывает XVIII книга €лиады, есть судьи, восседающие средь свЯщенного круга. ‚ круге пред ними лежат дуо хрюсойо таланта (дуо хрюсойо таланта) -- два таланта чистого злата, -- мзда длЯ того, кто из них дикен (дикен) -- приговор -- справедливее скажет⁸. „ва золотых таланта -- такова, стало быть, сумма, каковой домогаетсЯ каждаЯ из сторон. Ћднако же это более походит на ставку или на приз, чем на предмет судебного разбирательства. ’алантами изначально обозначаютсЯ сами весы. Ќе можем ли мы предположить, что поэт разрабатывает здесь картину, восходЯщую к образцу, когда, в соответствии с древним обычаем, право действительно взвешивали, -- то есть судьбу предрекало решенье оракула, -- он же, не вникаЯ в это древнее представление, понимал под талантами цену.

ѓреческое дике (дике), право, имеет целую шкалу значений, простирающуюсЯ от чистой абстракции до вещей более конкретных. ЌарЯду с правом как абстрактным понЯтием оно может означать также причитающуюсЯ долю, возмещение ущерба: стороны отдают и получают ди-vке, судьЯ -- присуждает. ЏонЯтие это равным образом означает сам процесс, решение суда и наказание. Џо мнению ‚ернера ‰егера, в этом случае -- мы могли бы сказать, в виде исключениЯ -- данное конкретное значение следовало бы рассматривать как производное от абстрактного⁹. ‘ этим, пожалуй, не согласуетсЯ то, что именно абстрактные понЯтиЯ: дикайос (дикайос) -- справедливый и дикайосюне (дикайосюне) -- справедливость -- были образованы от лике лишь в более поздний период. ‚ышеописаннаЯ общность правосудиЯ с испытанием жребиЯ склонЯет нас все же отдать предпочтение отвергнутой ‰егером этимологии, согласно которой дике выводитсЯ из дикейн -- бросать, хотЯ взаимосвЯзь дике и дейкнуми едва ли вызывает сомнение. Ћбщность понЯтий право и бросать существует, очевидно, и в древнееврейском, где thorah, слово, обозначающее закон и право, и корень со значениЯми бросать жребии, метать, вопрошать судьбу у оракула, бесспорно, близки друг другу¹⁰.

Ћсобое значение приобретает тот факт, что фигура дике на монетах сливаетсЯ с изображением ’ухе, богини случайного жребиЯ^6*. € она тоже держит весы. "It is not, -- говорит мисс •аррисон, -- that there is a late "syncretism" of these divine figures; they start from one conception and differentiate"^11* ["„ело не в том, <...> что здесь обнаруживаетсЯ позд-

ѓлава IV

нейший "синкретизм" этих божеств; они оба одного и того же происхождениЯ и различаютсЯ только впоследствии"].

Џримитивную свЯзь права, жребиЯ и азартной игры есть множество способов обнаружить и в традиции германских народов. ‚плоть до сегоднЯшнего днЯ слово lot в нидерландском Языке означает одновременно то, что предназначено нам на будущее, что выпадет на нашу долю, что нам суждено (beschikt, немецкое -- Schicksal, судьба), -- и знак удачи, так сказать, самаЯ длиннаЯ или самаЯ короткаЯ спичка или, например, лотерейный билет¹². …два ли можно выЯснить, какое из двух значений ЯвлЯетсЯ первоначальным: в архаическом мышлении оба понЯтиЯ сливаютсЯ воедино. ‡евс держит весы божественного суда, асы мечут мировой жребий, бросаЯ игральные кости¹³. Ѓожий суд выносит свой приговор через испытание в силе или через схватку с оружием точно так же, как и через случайно выпавшие игровые символы. Ќе без оснований, уходЯщих далеко в прошлое и глубоко укоренившихсЯ в человеческой душе, и теперь все еще гадают на картах. Џоединок с оружием в руках порой сопровождаетсЯ игрою в кости. ‚ то времЯ как герулы сражаютсЯ с лангобардами, их король склонЯетсЯ над игральной доской. Џодобным же образом играют в кости в шатре королЯ ’еодориха при Љьерзи^{14 7*}.

‘ точностью определить, в чем состоЯло понЯтие божьего суда у тех народов, которые его применЯли, вовсе не так легко. Ќа первый взглЯд, это вроде бы можно описать следующим образом: через исход испытаниЯ или метаниЯ жребиЯ боги показывают, на чьей стороне правда или в каком направлении простирают они свою волю. Ќо не есть ли это уже позднейшаЯ интерпретациЯ? € само состЯзание, сама игра ради того, чтобы одержать победу, не ЯвлЯетсЯ ли по сути исходным пунктом? €сход игры, зависЯщей лишь от счастьЯ, сам по себе есть свЯщеннаЯ волЯ. ќто то же самое, чего до сих пор требует устоЯвшийсЯ обычай: при равенстве голосов пусть решает жребий. ’олько в последующей фазе выражениЯ религиозных воззрений приходЯт к формулировке: правда и справедливость бывают Явлены тем, что божество направлЯет паденье игральных камней или дарует победу в схватке. Љогда ќренберг говорит: "Aus dem Gottesurteil erwachst das weltliche Gericht"¹⁵ ["€з божьего суда вырастает светское судопроизводство"], -- передо мной словно предстает целый рЯд образов, выпадающих из истории. Џожалуй, это должно звучать следующим образом. € судопроизводство, и обычаи божьего суда коренЯтсЯ в практике агонального решениЯ споров вообще, будь то с помощью жребиЯ или испытаниЯ силы. Ѓитва до победы или поражениЯ свЯщенна сама по себе. …сли она вдохновлЯетсЯ формулируемыми понЯтиЯми справедливости и несправедливости, она восходит тем самым в правовую сферу; увиденнаЯ же в свете положительных представлений о божественной власти, она восходит в сферу религии. Џервичными же здесь ЯвлЯютсЯ формы игрового характера.

Џравовой спор, -- это состЯзание (wedstrijd), во многих случаЯх -- бег наперегонки (wedloop) или спор об заклад [weddenschap]. ‚се снова

Homo ludens

и снова в наших рассуждениЯх вырываетсЯ на первый план такое чисто игровое понЯтие, как wedde [вознаграждение, приз]. Џотлатч создает примитивную систему юридических отношений. ‚ызов приводит к согласию¹⁶. Џомимо потлатча и непреложного божьего суда в архаических правовых обычаЯх разного рода можно обнаружить наличие состЯзаний, устраиваемых в соответствии с требованиЯми права, то есть с целью принЯтиЯ решений и установлениЯ неких стабильных взаимоотношений в том или ином конкретном случае. Љстати, многое на эту тему, впрочем, не касаЯсь анализа, охватывает труд Ћтто ѓирке под названием Humor im Recht [ћмор в вопросах права]; рассматриваемое как вольнаЯ игра народного духа, все это находит верное объЯснение в свете агональных истоков правосознаниЯ. ќто действительно игра народного духа, но в более глубоком смысле, чем готов был принЯть Ћтто ѓирке, и полнаЯ серьезного значениЯ. ’ак, например, по правовым обычаЯм древних германцев, границу марки или земельного надела подчас устанавливали метанием топора или состЯзанием в беге. €ли, скажем, обладание неким правом определЯлось тем, что кому-либо завЯзывали глаза и он касалсЯ то ли какого-нибудь предмета, то ли самого человека; брали также Яйцо и катали его или вращали. ‚се это случаи, когда длЯ определениЯ права нужно померитьсЯ силами или сыграть на удачу. ‚ арабском Языке слово qara', то есть заклад, образовано от корнЯ, означающего бросание жребиЯ либо выигрыш при бросании жребиЯ или стрельбе в цель.

ђазумеетсЯ, не случайно состЯзание занимает особо важное место при выборе жениха или невесты. ‡а английским словом wedding, то есть заключение брака, стоит столь же далеко уходЯщаЯ в глубь времен историЯ культуры и права, как и за соответствующим нидерландским словом bruiloft. Џервое говорит о wedde, символическом залоге в знак соблюдениЯ взЯтых на себЯ обЯзательств¹⁷. Bruiloft свидетельствует о беге [loop], состЯзании (wedloop] ради невесты, что могло означать испытание, или одно из испытаний, от которого зависело вступление в силу таких обЯзательств¹⁸. „анаиды были завоеваны в состЯзании^8* -- пример, находивший подражание и в историческую эпоху. Џо отношению к Џенелопе речь идет также о состЯзании¹⁹ ^9*. ‡десь на первом месте стоит вовсе не то, ЯвлЯютсЯ ли подобные обычаи сюжетом только мифов и саг -- или же они могли иметь место в действительности. ѓлавное здесь то, что существовало представление о состЯзании ради невесты. Ѓракосочетание -- это "contrat a epreuves" ["состЯзательный договор"], "а potlatch custom" ["обычай в рамках потлатча"], как скажет этнолог. Ња-хабхарата описывает состЯзание в силе, которое предстоЯло женихам „раупади, ђамаЯна -- подобное состЯзание ради ‘иты^10* Џеснь о Ќибе-лунгах -- ради Ѓрунхильды^11*.

„ело не ограничивалось, однако, испытаниЯми лишь в силе и храбрости, которым подвергалсЯ жених, чтобы завоевать невесту. €ной раз ему задавали трудные вопросы, дабы испытать его знаниЯ. ‚ описании

ѓлава IV

праздничных игр юношей и девушек Ђннама, которое мы находим у Ќгуэн ‚ан •уэна, состЯзание в знании и находчивости занимает весьма важное место. ‚ременами это настоЯщий экзамен, которому девушка подвергает юношу. ‚ эддической традиции испытание знаний в ходе борьбы за невесту мы усматриваем, хотЯ и в несколько смещенной форме, в песне об Ђльвисе, где ’ор обещает всеведущему карлику свою дочь, если тот поведает ему тайные имена вещей, о которых он его спрашивает²⁰ ^12*.

Ћт состЯзаниЯ (wedkamp) мы переходим теперь к спору об заклад (weddenschap), который опЯть-таки тесно свЯзан с обетом. ќлемент подобного спора (wedden) находит выражение в судебной процедуре двоЯким образом. Џервый таков. ѓлавный участник тЯжбы ставит в заклад (wedt) свою правоту, то есть вызывает противника оспорить его правоту, выставлЯЯ заклад (wedde), gage, vadium. Ђнглийское право вплоть до XIX в. знало две формы судебной процедуры в гражданских делах; обе носили название wager, буквально weddenschap [спор об заклад]: wager of battle, когда один из противников предлагал поединок, и wager of law, когда стороны брали на себЯ обЯзательство в определенный день присЯгнуть в своей невиновности. ЌесмотрЯ на то, что обе эти формы давно уже вышли из употреблениЯ, официально та и другаЯ были отменены соответственно лишь в 1819 и 1833 году²¹. •отЯ судебный процесс и сам по себе уже носит характер спора, ему сопутствует обычай, когда относительно того, чем кончитсЯ разбирательство, присутствующие заключают пари в том самом смысле, который и мы придаем этому слову. Џари об исходе суда, насколько Я знаю, известны в Ђнглии и по сей день. Љогда Ђнна Ѓолейн и ее окружение предстали перед судом^13*, то под впечатлением умной защиты ее брата ђошфора в ’ауэр-холле присутствующие ставили десЯть против одного, что он будет оправдан. ‚ Ђбиссинии битьсЯ об заклад о том, какой будет вынесен приговор, было обычным делом в ходе судебного разбирательства, пока шло времЯ между выступлением защиты и допросом свидетелей²².

Њы различаем всего три игровые формы судопроизводства: это игра на счастье, состЯзание или спор об заклад, словесный поединок. ќтим последним и остаетсЯ судоговорение по самой своей сути, даже после того как по мере развитиЯ культуры оно полностью или частично, по видимости или на самом деле, утратило свой игровой характер. Ќаша тема, однако, ограничивает нас исключительно архаической фазой этого словесного поединка, когда дело решают не наиболее взвешенные юридические аргументы, а наиболее острое и меткое поношение. Ђгон почти полностью состоит здесь в стремлении превзойти друг друга в изо-щреннейших поношениЯх и тем самым оказатьсЯ на высоте положениЯ. Ћ состЯзании в хуле как таковом, как о социальной претензии, ради чести и престижа, речь шла уже ранее, когда фигурировали такие понЯтаЯ, как фогос, Яамвос mofakhara, mannjafna6r и т.д. Џереход от joute de jactance [состЯзаниЯ в похвальбе] в чистом виде к состЯзанию в хуле как судебной тЯжбе не может быть строго очерчен. ќто станет Яснее, если

Ќоmо ludens

мы рассмотрим подробнее одно из наиболее замечательных доказательств взаимосвЯзи игры и культуры, а именно состЯзаниЯ в игре на барабане или песенные поединки гренландских эскимосов. ‚ этом живом или, по крайней мере, еще недавно бытовавшем обычае мы имеем дело со случаем, когда функциЯ культуры, которую мы зовем судопроизводством, еще не высвободилась полностью из сферы игры и не утратила своего игрового характера²³.

…сли у одного эскимоса имеетсЯ жалоба на другого, то он вызывает его на барабанное или песенное состЯзание (Trommesang, drum-match, drum-dance, song-contest). ЏлемЯ или клан собираетсЯ на праздничную сходку в самых лучших нарЯдах и в атмосфере весельЯ. Ћба противника поочередно поют друг другу бранные песни под стук барабана, упрекаЯ один другого во всевозможных проступках. Џри этом не делаетсЯ различий между обоснованными обвинениЯми, нарочитым высмеиванием и низким злословием. ’ак, один из поющих перечислил всех соплеменников, съеденных женой и тещей его противника во времЯ голода, и настолько поразил слушателей, что они разразились слезами. Џопеременное пение сопровождаетсЯ телесным воздействием и причинением физических неприЯтностей: дышат и сопЯт друг другу в лицо, бьют противника лбом, разжимают ему челюсти, привЯзывают к палаточной жерди -- и все это "обвинЯемый" должен сносить совершенно невозмутимо и даже с насмешливою улыбкой. Џрисутствующие подхватывают припев, хлопают в ладоши и подстрекают противников. Ќекоторые же сидЯт, погрузившись в сон. ‚ промежутках обе противные стороны общаютсЯ друг с другом подобно добрым друзьЯм. ‡аседаниЯ, посвЯщенные подобному единоборству, могут растЯгиватьсЯ на годы; стороны всЯкий раз придумывают все новые песни и указывают на все новые преступлениЯ. ‚ конце концов собравшиесЯ решают, кого нужно объЯвить победителем. Џосле этого иной раз дружба вновь восстанавливаетсЯ, но бывает и так, что семейство, пережившее позор поражениЯ, вовсе уходит прочь. Љто-то участвует на протЯжении одного и того же времени в различных барабанных противоборствах такого рода. ‚ это могут быть вовлечены также и женщины.

‚ первую очередь здесь важен тот факт, что подобные поединки в племенах, знакомых с этим обычаем, используютсЯ длЯ принЯтиЯ судебных решений. €ной формы правосудиЯ, кроме барабанных поединков, племена эти не знают. ќто единственный способ улаживать разногласиЯ. „ругого пути формированиЯ общественного мнениЯ просто не существует²⁴. „аже убийства делаютсЯ достоЯнием гласности с соблюдением этой же формы. Џосле того как победа в песенной битве одержана, никакое иное официальное решение за этим не следует. Џоводом длЯ таких состЯзаний чаще всего становЯтсЯ женщины. ‘ледует делать различие между племенами, где этот обычай известен как правовое средство, и теми, где он встречаетсЯ лишь как праздничное увеселение. „опустимые виды насилиЯ бывают различными; побои или только при-

ѓлава IV

вЯзывание к столбу и т.д. ЌарЯду с песенным состЯзанием длЯ улаживаниЯ разногласий иногда служат кулачный бой или борьба.

’аким образом, мы имеем здесь дело с культурной практикой, выполнЯющей функцию судебного разбирательства в чисто агональной форме и одновременно ЯвлЯющейсЯ игрой в самом подлинном смысле слова. ‚сему этому сопутствуют смех и веселье. € делаетсЯ это длЯ того, чтобы доставить удовольствие слушателЯм. "Љ следующему разу, -- говорит €гсьЯвик²⁵, -- Я сочиню новую песню, особо потешную, да такую, что врага моего привЯжу ею к столбу". Ѓарабанные поединки составлЯют основное развлечение общественной жизни. Џри отсутствии распрей их затевают в шутку. Љак особое искусство поют иногда в виде загадок.

Ќе так уж далеко от барабанного поединка располагаютсЯ окрашенные сатирой и юмором судебные заседаниЯ длЯ вынесениЯ наказаний за разного рода провинности, в особенности сексуальные, как мы это наблюдаем в некоторых народных обычаЯх германских стран (наиболее известно так называемое "Haberfeldtreiben" ["€згнание в овсЯное поле"]). ќти разбирательства целиком обставлЯют как фарс, хотЯ и относЯтсЯ к ним иногда с полной серьезностью. ’аков, например, устраивавшийсЯ молодыми людьми "Saugericht" ["‘виной суд"] в ђапперсвиле, решениЯ которого могли быть обжалованы в Њалом ‘овете²⁶ ^14*.

‘овершенно Ясно, что барабанные сражениЯ эскимосов входЯт в ту же сферу, что и потлатч, древнеарабские состЯзаниЯ в хуле и бахвальстве, китайские соревнованиЯ, древненорвежские mannjafna6r и ni6sang -- буквально nijdzang -- песнь, имевшаЯ целью обесчестить врага (здесь niд -- nijd -- понимаетсЯ как вражда, а не зависть). ђавным образом представлЯетсЯ очевидным, что эта сфера не ЯвлЯетсЯ, во всЯком случае изначально, сферой "божьего суда" в собственном смысле слова. ЏонЯтие о приговоре божественных сил в отношении абстрактной истины и справедливости, пожалуй, может быть свЯзано лишь вторично с подобными действиЯми; первичным же здесь ЯвлЯетсЯ агональное решение как таковое, то есть решение относительно серьезных вещей, принимаемое в игре и через игру. ‚ особенности арабский nifar, или monafara -- разыгрываемый перед третейским судьей поединок ради славы и чести -- более всего напоминает описанный эскимосский обычай. Џод этим же углом зрениЯ следует рассматривать и латинское iurgium, или iurgo. Ћно возникло из формы ius-igium -- ius и agere, -- что означает ведение судебного процесса, так же, как litigium буквально -- ведение спора. Џри этом iurgium означает как процесс, процедуру, так и поношение, словесный поединок, перебранку и указывает на-фазу, когда правовое состЯзание все еще представлЯет собой главньм образом состЯзание в поношении. ‚ свете эскимосских поединков под барабан делаетсЯ понЯтней и фигура Ђрхилоха, чьи песни против ‹икамба^15* имеют с ними некое сходство. „аже упреки и увещеваниЯ ѓесиода, с которыми тот обращаетсЯ к своему брату Џерсу^16*, мы можем из нашего отдалениЯ рассматривать под этим же углом зрениЯ. ‰егер указывает на то, что общественнаЯ сатира у греков была вовсе не только нравоучением или свидетельством личной вражды, но первоначально выполнЯла и социальную функ-93

Homo ludens

цию²⁷. ’у же, что и эскимосское состЯзание под барабан, -- можем мы сказать с полной уверенностью.

‚прочем, фаза, на которой защитительнаЯ речь и состЯзание в хуле были неотделимы, в классической культуре не совсем еще миновала. ‘удебное красноречие у афинЯн эпохи расцвета еще целиком находилось под знаком состЯзаниЯ в риторической изворотливости, где разрешались всЯческие уловки и любые средства убеждениЯ публики. ‘камьЯ защитника и политическаЯ трибуна почитались местом, где искусство убеждать было как нельзЯ более кстати. €менно это искусство вкупе с насилиЯми войны, разбоЯ или тирании составлЯло ту "охоту на человека", дефиниции которой устанавливают у Џлатона участники диалога ‘офист²⁸. ‘офисты обучали за деньги, каким образом слабое дело можно выдать за сильное. Њолодой политик нередко начинал свою жизненную карьеру с обвинительной речи в каком-нибудь скандальном процессе.

’акже и в ђиме еще долго разрешалось прибегать в суде к любым средствам, чтобы сокрушить противную сторону. Њожно было облачатьсЯ в траурные одежды, вздыхать и стенать, громогласно ссылатьсЯ на благо государства, приводить с собою как можно больше сторонни-ков, дабы произвести наибольшее впечатление, короче -- делать все то, что иной раз делают и сейчас²⁹. ‘тоики пытались изгнать из судебной элоквенции ее игровой характер и привести ее в соответствие со своими строгими нормами истины и достоинства. Ќо первый же, кто захотел сделать это убеждение достоЯнием практики, ђутилий ђуф, проиграл свое дело и вынужден был удалитьсЯ в изгнание^17*.

V

€ѓђЂ € ђЂ’ЌЋ… „…‹Ћ

Ќазывать сраженье игрою значит прибегать к выражению столь же древнему, как сами слова "игра" или "битва". Ќо можно ли, строго говорЯ, назвать такое наименование переносным? ‚ыше мы уже задавались подобным вопросом¹ и пришли к мнению, что ответ на него должен быть отрицательным: оба понЯтиЯ -- "сражение" и "игра" -- и в самом деле по видимости нередко сливаютсЯ. ‚сЯкаЯ схватка, если она ограничена определенными правилами, имеет -- уже в силу самого этого ограничениЯ -- формальные признаки игры, особо напрЯженной, решительной, но в то же времЯ и чрезвычайно наглЯдной. Џодросшие щенки и мальчишки борютсЯ "длЯ забавы", по правилам, которые ограничивают применение силы. Ќо граница разрешенного в подобной 'игре вовсе не обЯзательно должна проходить перед кровопролитием и даже перед смертоубийством. ‘редневековый турнир был и осталсЯ, вне всЯкого сомнениЯ, сражением напоказ, то есть игрой, но на самом раннем этапе он протекал совершенно "всерьез", вплоть до гибели одного из участников, точно так же, как "игры" юных воинов Ђвенира и €оава^1*. ‘ражение как одна из функций культуры всегда предполагает наличие ограничительных правил, требует, до известной степени, признаниЯ за собой некоторых качеств игры. € в относительно развитые времена война иной раз все еще принимает вполне игровые формы. ЏрославленнаЯ Ѓитва ’ридцати (Combat des Trente) в 1351 г. в Ѓретани хотЯ и не запечатлена в исторических источниках со всей определенностью как игра, выглЯдит тем не менее именно так^2*. Ќе иначе обстоит дело и с ‚ызовом при Ѓарлетте (Disfida di Barletta), 1503 г., где друг против друга сражались тринадцать итальЯнских и тринадцать французских рыцарей³'. ‚ этой сколь архаической, столь и романтически-варварской сфере взглЯдов кроваваЯ битва, праздничное воинское состЯзание и пышный турнир, будучи свЯзаны определенными правилами, все вместе воспринимаютсЯ в рамках первичного представлениЯ об игре. Ћ войне можно говорить как о функции культуры в той степени, в которой она ведетсЯ в границах некоего круга, члены которого признают равенство или, по крайней мере, равноправие друг друга. …сли же э