€льЯ ‘мирнов. ЏамЯти Њаксима

Ћцените этот текст:
€льЯ ‘мирнов. ЏамЯти Њаксима

…-mail: agat@glasnet.ru, Fidonet: 2:5020/1530.19

—то мы ищем? € не важно, что, возможно, мы находим каждый
что-то свое, важно, что мы ищем в одном и том же. …динство
мотивации. Ќе единство цели, а единство необходимости ее найти,
единство пути ее отысканиЯ. € опЯть банальность: движение - это
и есть цель.
‘амое простое объЯснение - что это болезнь. € самое
правильное. ЏатологиЯ. Ћтклонение от нормы.
Џростите нас. Џростите нас, родные, простите нас,
родители и жены. “ этой болезни иногда бывает летальный исход.
Ќаши дети нам простЯт. Ћни принесут с собой из детства
памЯть о нас таких, какими мы никогда и не были. „етскаЯ памЯть
не обладает рефлексией, она несет в себе мощный зарЯд
самоочищениЯ. Њолодые, сильные, чистые, познавшие смысл жизни,
уходЯ, унесшие его с собой, тайну обретениЯ смысла, веру в его
существование, веру в возможность его найти - мы оставлЯем
детЯм.
Ќашли ли мы его?
Џростите нам, наши дети.

x x x

ђебЯта внизу провесили четвертую веревку. ћра уже
спустилсЯ, готовит место длЯ остальных, рубит лоханку. ќто
можно, ниже него никого нет, и черепица льда летит в пустоту.
ќдуард с Њишей под скалой. џ спускаюсь к ним, до мыска. Њиша
просит менЯ выбить крюк, оставленный в скале на полочке, где-то
в самом ее верху, куда дотЯнулась третьЯ веревка из тех, что
провешивали вчера. џ менЯю рогатку на жумар, ухожу вверх метров
на десЯть и, пройдЯ еще метров пЯть маЯтником вправо, нахожу на
скале этот крюк. ‘тальной швеллер, из тех, что лежат во всех
магазинах. –ена пЯтьдесЯт копеек. ‚бит глубоко и глухо. ‹евой
рукой подтЯгиваюсь на выступе скалы, а правой пытаюсь раскачать
его боковыми ударами ледового молотка. Ќормально получаетсЯ
только в одну сторону, с другой мешает скала. Џробую подцепить
клювом, но боюсь сломать молоток. Ћчень неудобно, крюк
находитсЯ высоко, на уровне лица.
ЉажетсЯ, в тот момент Я отпустил скалу и встал с ней
рЯдом = немного передохнуть и переменить тактику. Њожет быть,
поднЯтьсЯ чуть выше, может, собрать карабинную цепочку.
ѓрохота Я не слышал. џ слышал крик. Њожет быть, Я и
слышал шум падениЯ, но в памЯти осталсЯ только крик. Љрик
"Љамень!" Њне показалось, что кричало сразу несколько человек.
Ќаверное, Я тоже кричал: "Љамень!" џ должен был кричать. џ
отчетливо помню сознание этой необходимости и то, что мозг
отдал соответствующий приказ, но выполнение этого приказа в
мозгу уже не отразилось, он уже был занЯт решением другой
задачи.
Џервым закричал Њакс. Љак потом выЯснилось, ћра тоже
поднЯл голову и увидел обвал только после того, как услышал
крик. Њиша же и ќдуард в тот момент вообще ничего не видели и
не слышали.
Љамень был размером с письменный стол. Љусок скалы,
прЯмоугольный блок, вывалившийсЯ где-то на самом верху склона.
џ видел его какие-то доли секунды, и в памЯти отпечаталось как
фотографиЯ, без динамики, просто момент. ‘ такого расстоЯниЯ и
за такое времЯ оценить масштаб невозможно, и реально он мог
быть и с автомобиль, и с тумбочку. Њне показалось, что с
письменный стол. ‘видетелей нет. —ерный, прЯмоугольный, как бы
стоЯщий на ребре, с угла на угол, наискось, в створе,
образованном скалой и отдельно торчащим из скалы жандармом, в
клубах снежной пыли, в ореоле мелких, скажем так, с футбольный
мЯчик, камней, в абсолютной тишине, в тишине, котораЯ
предшествует грохоту, котораЯ порождена этим грохотом,
грохотом, всасывающим перед собой все звуки, как волна,
поднЯтаЯ на мелководье речушки гигантом-теплоходом, перед тем,
как выплеснуть на берег, втЯгивает в себЯ воду, обнажаЯ
безжалостно дно. Њакс на фоне этого камнЯ, маленькаЯ фигурка,
во весь рост, стоЯ, а, может быть, просто откинувшись на
коротком поводке самостраховки, лишенный свободы тем, что еще
вот-вот, только что обеспечивало безопасность, широко раскинув
руки, видно его очень Ясно, в цвете, синий анорак, желтаЯ
каска, живой, живой не потому, что движетсЯ, поскольку все
неподвижно на этой фотографии, живой потому, что в цвете, а
здесь только живое, только человеческое имеет цвет.
џ вцепилсЯ обеими руками в какой-то выступ и
сгруппировалсЯ. •орошо помню, что подтЯнул ноги. ‹бом, каской
уткнулсЯ в скалу. Џрикрыл плечами лицо. “ менЯ в руке был
молоток. Људа он делсЯ в тот момент, совершенно не помню. Ќа
спине еще был рюкзак. ’оже не помню. Ѓоковым зрением отмечаю,
что веревка моЯ идет вбок и немного вниз и делает петлю.
‡начит, Я скаканул куда -то вверх. Џравда, в тот момент менЯ
интересовало другое. Ћтчетливо помню мысль, что если у Њакса
собъет веревку с крюка или камень попадет в ловушку петли, то
менЯ сдернет. џ напрЯгаюсь и жду рывка. Љамень ударЯетсЯ о
скалу. Њне кажетсЯ, что именно в тот выступ, за которым Я залег
("залег" - понЯтие относительное, скала отвеснаЯ и здесь больше
подходит слово "завис").
Џолное ощущение удара в лоб. ‘тены моей скалы - бункера
сотрЯсаютсЯ, как от прЯмого попаданиЯ снарЯда. —то-то
рассыпаетсЯ со страшным грохотом и проноситсЯ мимо, как поезд -
экспресс в непосредственной близости. ‚еревка несколько раз
дергаетсЯ и замирает. Ћседает сераЯ, вперемешку со щебенкой,
снежнаЯ труха. ѓрохот уходит куда-то вниз, и там еще что-то
сыплетсЯ и съезжает. Ќаконец затихает все. …ще держитсЯ запах
битого камнЯ, мокрый от снежной пыли. џ не сразу, с трудом
разжимаю руки и спускаюсь из-за скалы на лед.
‘разу же вижу Њаксима. Ћн как бы лежит на склоне -
ничком, подтЯнув ноги и спрЯтав лицо. Џоза его очень
естественна длЯ такой ситуации, просто человек пригнулсЯ и
залег , с ним, кажетсЯ, все нормально, он вот-вот, сейчас
встанет, начнет двигатьсЯ. ђЯдом из-за скалы выглЯдывает Њиша.
- „а, со мной все нормально. ‚роде не задело.
’ело распалось на мелкие частички, и каждаЯ дрожит
отдельной дрожью, не отвечаЯ на вопрос. ’ак что изнутри
непонЯтно, и поэтому осматриваю и ощупываю себЯ снаружи - крови
вроде нет, пальцы на руках на месте, и даже можно пытатьсЯ ими
двигать, но какие-то онемевшие, хоть иголкой коли. ‹ицо мокрое,
но это от снега и от пота, наверное. Ќа ногах тоже вроде стою,
на обеих, потом, правда, сошел ноготь с большого пальца ноги,
но это уже потом. Ќет, вроде не задело.
- Љак остальные?
- ‚се нормально.
- ћра? - џ не вижу его отсюда.
- †ивой.
‘транно, но Њаксим до сих пор лежит неподвижно. Њы
пытаемсЯ окликнуть его, но ответа нет. ’ут Я замечаю, что ниже
него по склону растекаетсЯ красное пЯтно. Ќезаметно длЯ глаза
оно становитсЯ все больше и больше.
- Њиша, там у него кровь.
- ‚ижу. ЏоднимайсЯ к нему.
- Ќет, давай ты первый.
“ менЯ не утихла еще дрожь в коленках. Ќадо хоть немного
придти в себЯ.
Ќа самом деле это отговорка. џ боюсь, хотЯ и не знаю еще,
чего, но кровь - это значит, что очень плохо, и поэтому мне не
хочетсЯ идти туда первым.
‘лава Ѓогу, Њиша не стал повторЯть приказ, пошел сам. џ
перецеплЯюсь на так и не выбитый крюк и пропускаю его вперед.
Ћн проходит, тЯнет за собой вторую веревку.
Џока он поднимаетсЯ, потихоньку прихожу в себЯ. Ќахожу
молоток, который по-прежнему у менЯ в руке, рюкзачок за спиной,
жумар, который мне сейчас понадобитсЯ. “спеваю сфотографировать
склон, Њаксима и Њишу, идущего к нему. ‚споминаю, что у менЯ в
рюкзаке штурмоваЯ аптечка - бинты, шприц, ампулы с баралгином.
‚о всЯком случае, так сказал Њаксим, он был у нас штатным
медиком. Џросчитываю эти варианты.
џ уже спешу. Њиша дошел до верха, дает добро и Я резко
срываюсь к нему, замаливаЯ минутное малодушие.
Ќаша веревка - импортнаЯ, мЯгкаЯ, в гладкой оплетке -
теперь намокла и обледенела. †умар не держит, и надо несколько
раз поддернуть, чтобы он, наконец, закусил. Љак будто со
стороны, каким-то другим сознанием отмечаю, что в таких
условиЯх страховочнаЯ функциЯ жумара несколько фиктивна. ‚
прЯмом же видении = просто потерЯ времени на подъеме. Џерехожу
на другую веревку, которую протЯнул и уже закрепил Њиша. ‘боку
опЯть - как счетчик такси - нарушение правил, временнаЯ потерЯ
страховки. Ћплетка советской веревки - грубаЯ, ребристаЯ, жумар
держит хорошо. џ быстро иду вверх.
€ снова отметка - щелк, щелк - веревка местами битаЯ, но
это где-то в стороне, отдельно от менЯ, холоднаЯ констатациЯ
факта, а Я обливаюсь потом и ловлю дыхание - как-никак, а
полнаЯ веревка = это что поднЯтьсЯ на девЯть этажей, причем не
с первого на девЯтый, а с тысЯча шестьсот первого на тысЯча
шестьсот девЯтый.

x x x

Љто-то всегда - первый. € шансов у первого всегда
чуть-чуть меньше. € остальные обречены на малодушие - уступить.
•отЯ бы потому, что первый - всегда один. Ѓыть первым легче,
чем это осознать. Ћбреченные отступить, обреченные на вину,
когда эта разница в шансах - чуть-чуть - становитсЯ равной
единице.
„аже тогда, когда этой разницы объективно нет, и шарик,
пущенный рукой рока, падает в соседнюю с тобой лузу этой
маленькой рулеточки на пЯть делений, даже тогда это чувство
вины - неистребимо.
Ќо ведь все было честно. Љак выЯснилось, только мы с
Њаксом умели пользоватьсЯ этой штукой - самосбрасывающимсЯ
ледобуром. Њы поровну поделили этот склон. Ћдну веревку он -
одну Я. € так далее.
„алее не получилось.
Ћн не успел еще пройти третью веревку и ждал наверху,
когда Я закончу спуск. ’оропил.
- € все-таки, почему первую веревку он, а не ты? Џочему
начинал он?
- „а какаЯ разница, там всего было шесть. •ватило бы как
раз поровну. —ушь!
- € все-таки?
- „а, да, да, там было неуютно, да, Я никогда не видел
такого большого склона сразу, да, мне было не по себе, и Я
тактично пропустил его первым. “ него было больше опыта, больше
здоровьЯ, он рвалсЯ вперед. € вообще, причем тут все это? Њы
все стоЯли на линии падениЯ в этот момент. Њы были все равны,
равны до самого последнего момента.
- Ђ все-таки пропустил его вперед?
- „а какаЯ разница?
- Ђ все-таки, а все-таки...
- ‚ конце концов Я мог и вообще не вызыватьсЯ снимать эти
веревки. ѓорного опыта у менЯ нет, и никто бы даже не
подумал...
- ’ы этим себЯ оправдываешь?
- „а.
- Ћправдываешь в чем?

x x x

- Њаксик, Њаксик...
Њиша подсел сзади, обнЯл, откинул Њаксима себе на грудь.
џ больше всего боЯлсЯ, как оказалось, этого момента. —то, если
камень в лицо, и лица уже нет, Я не смогу этого видеть, мне
будет плохо, Я не выдержу... ‘амый страшный страх - это страх
испугатьсЯ.
‹ицо чистое. —истое и мертвое. Џод носом большой черный
сгусток крови. Љровь уже не идет, даже на лице нигде больше
крови нет - потому, что он лежал головой вниз, и кровь стекала
на снег и на грудь. Ќа груди, на "рогатке" тоже сгустки крови.
‹ицо нежно-фиолетового цвета и выпуклое. Љак будто что-то
выдавило лицо наружу, даже глаза не закрываютсЯ полностью, и
из-под век видны тоненькие белые полоски. Њиша встает из-под
Њаксима и осторожно опускает его на лед. Њаксим зависает на
самостраховке, голова съезжает, безвольно откидываетсЯ назад,
рот открыт широко и безвольно, и там, внутри, слизистые
обесцвечены, обескровлены, желтые. †елтые и фиолетовые.
- Њиша, глаз посмотри.
- —то?
- ѓлаз, глаз. - џ показываю пальцами.
Њиша открывает глаз, стеклЯнный, как у игрушки.
- Њиша, он мертвый.
- „авай, бухтуй веревку, ту, которую ближе к тебе.
Ћн что, не слышит? €ли не понимает?
- Џошли отсюда вниз...
џ знаю, что Я прав. ‘клон потенциально опасен, в любой
момент может сыпануть еще. ’епло, лед тает, тает уже давно,
дело к вечеру, это самое опасное времЯ, изо льда вытаивают
камни, да и мы уже устали, у нас нет достаточного количества
веревок, нас просто мало, а завтра с новыми силами по утреннему
морозцу...
- ... ‡автра... мы придем... утром...
џ знаю, что Я прав. ‘трах, страх, страх, во мне говорит
страх. ‘о склона стекает опасность. џ вижу ее, она обтекает
Њаксима, Њишу, мЯгко обволакивает мои ноги, ноги подгибаютсЯ,
хочетсЯ ткнутьсЯ коленЯми в склон, не встать на колени под этим
небом, не молитьсЯ, нет, а просто поджать ноги, свернутьсЯ
калачиком, закрыть глаза, уснуть, уйти на дно этого потока,
поднырнуть и зарытьсЯ в иле. Џаника мохнатым зверьком бьетсЯ
где-то под ложечкой, дергает лапками за веревочки, марионетка с
маленькой крысой внутри, отдельные части тела, они уже бегут
сами по себе, подальше от этого склона, вон из потока, поперек
струи, с тонущего кораблЯ.
- Ќет, мы будем его снимать. Ѓухтуй веревку.
Њиша обрывает мой словесный понос. ‚се Ясно. ‘нимаем, так
снимаем. ѓлавное - переложить ответственность, хотЯ бы даже и
за себЯ самого.
- …сли мы его не снимем сейчас, то мы его никогда не
снимем.
Ќу это он уж пускай не оправдываетсЯ. ‚се правильно. Ћн
начальник, и он отвечает за всех. џ отвечаю только за себЯ.
Љаждый отвечает только за себЯ. Ћн начальник, и ему не у кого
просить пощады. ђешает только он. ‡а всех отвечает только он.
Ћн решил правильно. •отЯ Њаксим уже мертв, и хотЯ склон еще
опасен, на его месте Я решил бы так же, должен был бы так же, и
каждый на его месте - так. џ верю в это. Ќа этой вере держатсЯ
еще горы над нашими головами.

x x x

Џозже менЯ поразила необыкновеннаЯ живучесть человека. џ
так и не понЯл, почему погиб только он один. Њы стоЯли на одной
линии, и камнепад шел вдоль нее. ќдуард с Њишей были под
выступом скалы, единственном месте на склоне, хоть как-то
прикрытом, на пЯтачке, где и одному-то еле-еле, но все-таки. “
менЯ был маЯтник, небольшаЯ свобода маневра, и Я успел
отпрыгнуть на скалу, хотЯ тоже непонЯтно, как. ћра же, как и
Њаксим, прикованный на голом льду самостраховкой, только и
успел, как и все, крикнуть, да и залечь, и всЯ волна камней,
отразившись от скалы, веером накрыла его - его видели в тот
момент - скрыла совсем, затопила, перекатила и пронеслась, и
только синЯк в полруки, чудом каким-то, краем. —уда бы этого
чуть-чуть побольше, камень тот, Њаксов, чуть-чуть в сторону,
чуть-чуть...

x x x

џ откидываюсь на самостраховке и бухтую веревку через
колено, закидываЯ кольца через передние зубьЯ кошки. ‚еревка
тЯнетсЯ снизу. €з-под руки падают комьЯ мокрого, желтого от
крови снега. ђукавицы промокли, сжурились, и Я больше не
пытаюсь их надевать. ђуки уже не мерзнут, и вообще - многие
мелкие неудобства отходЯт на второй план. џ не сразу соображаю,
как надо маркировать веревку. Њиша мне объЯснЯет, и мы вместе
надеваем бухту ему на плечи.
Њаксим лежит немного на боку, и самостраховка проходит у
него под мышкой правой руки. џ вынимаю из-под веревки руку, ищу
пульс. €щу долго, потому что знаю, что его не должно быть.
Њиша перевЯзываетсЯ на веревку и спускаетсЯ немного ниже
Њаксима. џ уже пыталсЯ ему говорить, что, в общем-то, уже все
равно, и опускать надо прЯмо так, как он лежит, самоходом,
кульком, просто привЯзать его к веревке и аккуратно стравить.
‹ед ровный и чмстый, как каток, и по нему прЯмо вниз.
- Ѓудем спускать, как тогда, в €змайлово.
’ам были тренировки у нас, в €змайловском парке.
„еревЯннаЯ призма около пруда, высотой метров пЯтнадцать.
ЏереднЯЯ грань ее немного наклонена, как и наш теперешний
склон. Љогда-то на ней, говорЯт, был портрет ‚ождЯ, и осталось
обрамление - аллеи, дорожки, ухоженнаЯ клумба, только в центре
ансамблЯ, там, где концентрируетсЯ взглЯд всех окружающих -
серое пЯтно дощатой стены, облюбованной туристами длЯ
тренировок по горной технике.
’ем холодным весенним последождливым утром, когда все уже
налазились и наломались, в заключение проводили отработку
организации спасательных работ - "подъем пострадавшего из
трещины". "Џострадавшим" был …рохин. Џриехавший с какого-то
ночного сабантуЯ, он, похмельный, как нельзЯ лучше подходил длЯ
этой роли. "‘пасал" его Њиша. ’огда он еще не был начальником.
Ћн спустилсЯ к "зависшему на веревке пострадавшему" ‹еше почти
до самого низа стенки, чтобы только не касатьсЯ ногами земли,
усадил его себе на спину, в лЯмки, образованные бухтой веревки,
надетой на плечи, и смиренно ждал, пока мы там, наверху,
организуем систему полиспаста длЯ их подъема, путаЯсь озЯбшими
пальцами в многочисленных веревках и мешаЯ друг другу полезными
и своевременныи советами, и мы еще весело потешались над его
незавидной ролью.
Љонечно же, тогда мы их поднЯли и "спасли". € вот теперь
он хочет проделать то же самое, тот же способ спуска на спине,
так, как спускают живых.
Њы снимаем с Њаксима кошки, он - левую, Я - правую, чтобы
не цеплЯлись; он присаживаетсЯ снизу спиной к склону, и Я
заправлЯю ноги Њаксима в петли, образованные бухтой веревки,
Љак ватные. ’о есть с ватой ничего общего, просто обозначение
такое длЯ этого состоЯниЯ, очень подвижные в суставах,
складывающиесЯ в этих суставах, безвольно так. € ботинки
тЯжелые, ощущаетсЯ так, настоЯщие горные ботинки, французские,
он их тщательно так зашнуровывал, утром еще, еще сам, с любовью
какой-то, с гордостью, что у него такие хорошие ботинки. Ћн еще
рассказывал что -то интересное, и был в круге вниманиЯ, и в
этом круге сидел, выставив вперед на камень ботинки, и
зашнуровывал их каким-то особенным способом, а мы слушали его и
невольно на эти ботинки смотрели, и невольно завидовали, и он
видел, что мы завидуем, именно так = невольно и по-доброму, и
было видно, что ему приЯтно, и тоже так, по-доброму, вокруг
него всегда все почему-то было по-доброму. € почему Я это
вспомнил? Џросто ботинки тЯжелые, большие, в петли продеваютсЯ
с трудом.
Џопытка Њиши встать с Њаксимом на плечах закончилась
неудачей. ‡десь не €змайлово, наш лагерь на четыре - сто, и
нам до него еще спускатьсЯ и спускатьсЯ.
€нтересно, хватило бы у менЯ сил на его месте?
’еперь уже Њиша не сразу понимает, как Я его предлагаю
спускать. €нициатива временно переходит в мои руки, а он сидит
на снегу, пытаетсЯ отдышатьсЯ, и потихоньку к его взглЯду
возвращаетсЯ осмысленность. џ снимаю с груди Њаксима "рогатку",
сбиваю с нее о снег сгустки крови, цеплЯю за крюк. ‘нова
разматываю веревку, пропускаю через "рогатку" конец и закреплЯю
его на груди у Њаксима. Њиша уже встал, вЯжет поводок от себЯ к
нему. …ще немного, Я ищу по карманам нож, под его острым
лезвием нагруженнаЯ стропа самостраховки Њакса лопаетсЯ с тихим
хлопком, Я выдаю понемногу веревку, и траурный кортеж движетсЯ
плавно в сторону ‡емли. ‘о мной остаютсЯ ледоруб, рюкзачок, два
ввернутых ледобура, на одном из которых вишу Я, а на другом
болтаетсЯ желтенький веселенький карабинчик Њаксовой
самостраховки с обрезком оранжевой стропы, и еще одил ледобур,
самосбрасывающийсЯ, который Њаксим еще успел ввернуть, но так и
не успел им воспользоватьсЯ.

x x x

…сли бы Я не стал выбивать этот крюк, Њакс, наверное,
заканчивал бы спуск по веревке и, обладаЯ свободой маневра,
смог бы уйти в сторону. џ был бы у начала четвертой веревки, но
поскольку скала давала прикрытие только двоим, то Я стоЯл бы за
ее краем, в том самом месте, где, как в фокусе линзы, сходЯтсЯ
в одну точку трассы всех падающих по склону камней. €ли
по-другому. џ бы стоЯл под скалой, а по четвертой веревке
начинал бы спуск Њиша или ќдуард.
€мЯ этим если - легион.

x x x

—етвертую веревку Я закреплЯю за кем-то ранее оставленный
в скале крюк. ‘пускаюсь по сдвоенной основной и
вспомогательной. ‘низу пришел туман и принес за собой тепло,
тишину и ирреальное ощущение замкнутого пространства. Џо льду,
под тонким слоем зернистого снега течет водичка. ‘верху, из
тумана, времЯ от времени бесшумно, почему-то парами,
соскальзывают камни. Ћдин из них летит мне в лицо, и Я успеваю
пригнутьсЯ. ќдуард ждет менЯ в вырубленной ћрой лоханке.
‘ледующую веревку уже снЯли, она нужна на спуске, внизу, там,
где в бергшрунде ждут подошедшие снизу ребЯта. Ќо этого уже не
видно, лишь склон, катЯщийсЯ вниз, в серую пустоту. Ћщущение
отрезанности, одиночества. ЏытаемсЯ сдернуть веревку, но реп
только пружинит и отбрасывает нас на склон. ‘водит пальцы, и Я
разгибаю их зубами. ‚еревку надо сдернуть обЯзательно, нам не
спуститьсЯ без нее, осознание этой обЯзательности действует на
нервы, а перспектива снова подниматьсЯ по ней вверх что-то там
распутывать вызывает тихую истерику.
ЋтчаЯние сильнее силы. ‚еревка поддаетсЯ, идет все легче
и легче и, наконец, стремительной змейкой соскальзывает по
склону, опутываЯ ноги. Њы навешиваем ее, и ќдуард уходит вниз.
џ снова остаюсь один, скребу ногтЯми лед, расчищаЯ место под
ледобур, и высматриваю в тумане летЯщие камни.

x x x

‚ бергшрунд Я сваливаюсь с последней веревки, обдираЯ
руки об острые краЯ льда. ‚ крутом склоне эта трещина шириной
метра три почти горизонтальна и образует как бы лоджию,
прорезающую весь ледЯной массив, даваЯ укрытие от того, что
летит со склона. “тром, с ночного морозца, она заросла
частоколом сосулек. €х жалко было ломать, красота их на солнце
казалась вечной, но к вечеру на их месте был лишь холодный
серый душ. ‘матывать веревки в этой камере дождЯ мне не
хочетсЯ, Я так и иду вниз, волоча их за собой, в разболтавшейсЯ
за целый день, сползающей под тЯжестью крюков и карабинов
системе, в отсыревшей и обвисшей, особенно после бергшрунда,
одежде, мокрый и зЯбкий самому себе изнутри.
Џод ногами опЯть комьЯ желтого снега. ѓоворили, когда
Њаксима проносили над бергшрундом, и он завис в свободном
пространстве на страховочном поЯсе, сдавившем грудь, изо рта
снова шла кровь. Љровь - это единственнаЯ краснаЯ краска,
котораЯ при разбавлении становитсЯ не розовой, а желтой. ‚
цвете крови желтого гораздо больше, чем красного, но за красным
этого не видно, и если красный сильно разбавить, желтый выходит
наружу.
‚еревки норовЯт обогнать менЯ при спуске, и Я несколько
раз падаю, путаЯсь кошками в них, соскальзываю, зарубаюсь
ледорубом. €з-под ног съезжают сугробики снега. ђаскисший за
день склон, наверное, лавиноопасен, но даже мой сторонний
счетчик уже притомилсЯ, ленитсЯ, и его "тик-тик" как бы в
тумане. ‚ыхожу на ледник и сажусь на одинокий камень,
докатившийсЯ сюда когда-то со склона - вот так же, по такому же
случаю. Ќужно смотать веревки, но сначала покурить, первый раз
за все времЯ спуска. €щу по карманам, и в одном из них, клапан
которого, вероЯтно, был открыт в тот момент, и хотЯ он был
ближе к скале, так сказать, с подветренной стороны, Я
обнаруживаю пару горстей мокрой щебенки, которую нанесло
камнепадом. ‚ другом, под мокрыми варежками - мЯтаЯ пачка, и
спичка зажглась чудом, стемнело уже совсем и, значит, уже
некуда спешить.

x x x

Џочему же так важно принести его вниз? ќто не нужно уже
ему. Њертвому вообще уже ничего не нужно. ќто нужно тем, кто
ждал его там, внизу, в городе? Љонечно, нужно. ќто традициЯ, но
традициЯ эта создана все-таки не теми, кто ждет, а теми, кто
ходит, и мы будем держатьсЯ ее, оправдываЯ, как угодно.
Ќе надо рационального объЯснениЯ, просто это сама
возможность сделать хоть что-то, когда сделать уже ничего
нельзЯ. Ќо все-таки помни: если есть тут закон спасать даже
мертвых, значит, и живого здесь не бросЯт тебЯ одного.

x x x

Њорена, на которой стоит наш лагерь, похожа на песчаную
дюну. ’олько песок этот влажный, слежавшийсЯ и смерзшийсЯ,
черный, как угольнаЯ пыль. ‚от мы и собрались вместе, все
шестеро, четверо из пЯти, кто ходили наверх, и двое, которые
ждали нас внизу. Њаксим лежит на леднике, укрытый полиэтиленом
и присыпанный снегом. Ћн так и отправитсЯ вниз, как был, в
каске и страховочной системе, завернутый в полиэтилен и
затЯнутый веревкой. ‹едник еще слабо светитсЯ немного внизу, а
здесь, в лагере, полнаЯ темнота, лишь нервно бегают огоньки
налобных фонариков, и их свет, ничего и не освещаЯ почти,
засасываетсЯ в черноту грунта.
Џодмораживает и становитсЯ суше. ‘идеть холодно, да и
негде, мы так и стоим кружком недалеко от палаток. ‹учики
фонариков бегают, пересекаЯсь на бачке с чаем, пачке сахара,
погасшем примусе.
‘обираЯсь вечером вокруг костра, в нем важно не тепло и
не свет, а мерцание жизни огонЯ, приковывающие и притЯгивающие
взглЯды в центр этого круга. ’ак же можно собратьсЯ и у свечи,
и у горЯщего примуса. Ќаш костер сейчас - огоньки фонариков,
трепещущие на алюминиевых стенках чайного бачка.
”лЯжка спирта, это Я попросил, и ее принесли сразу, но
она так и стоит, не тронутаЯ почти ни кем. ѓде-то в палатке,
завернутый в спальник, еще долго будет остывать и к утру совсем
промерзнет наш ужин - полный автоклав душистой рисовой каши.
’олько чай пользуетсЯ сейчас спросом. ђазговор возбужденный,
перебор вариантов, все ли сделано так, как надо - все так, как
надо, и снова всплывает - не может быть, не должно, и отчаЯние
сквозит, безнадежность - случайно, случайно - необратимо,
неисправимо, и чтобы как-то еще быть - надо делать, планы на
завтра - действовать, действовать, четко решить и
неукоснительно исполнить. Њы с ћрой побежим через несложный
боковой перевал в соседнюю долину вниз до первой рации вызывать
вертолет. ‚ конце долины, возможно, есть база геологов. ‚
крайнем случае, еще через двадцать километров крупнаЯ турбаза,
и к вечеру мы можем быть там. ‘аша пойдет вниз по нашей долине
- поднимать людей, на Ѓольшом Ђлло всегда стоЯт чьи-нибудь
палатки. Ћстальные соберут лагерь и спустЯт Њаксима с ледника
до первой вертолетной площадки. Џослезавтра с утра они будут
ждать нас. Ђ теперь надо спать. ‡автра снова будет очень
длинный день.
џ иду в палатку, и Њиша окликает менЯ из темноты.
- ‡наешь, ты извини, что Я заставил тебЯ снимать эти
веревки.
- „а нет, что ты, все нормально, Њиша, все было
правильно.
‘пасибо тебе, что ты заставил менЯ снимать эти веревки.

x x x

‘вой лагерь мы разбиваем внизу у реки. ‡десь, на
перекрестке горных долин низкий берег, выровненный весенними
паводками и укрытый березовой рощей, логичен, как точка
окончаниЯ дневного пути. € лапы железного дракона цивилизации
уже протоптали в гальке посадочные круги палаточных стоЯнок, и
клочьЯ его шкуры, курганчики чешуи пустых консервных банок
ржавеют среди камней, покрытых копотью его дыханиЯ, пламенем
той войны, в которой некому осудить победителЯ.
ћра приглЯдел место под палатку. ЋсматриваЯ его, он
присаживаетсЯ около стоЯщего рЯдом большого камнЯ и достает
из-под него пакетик - непочатую пачку презервативов, аккуратно
завернутых в аптекарскую бумажку. Љто-то забыл ее здесь, а
скорее всего, просто оставил под камушком за ненадобностью.
‘индром несбывшихсЯ надежд.
Њы несем к храму гор свои маленькие надежды, свою
суетность и свое тщеславие, свое одиночество и свою жажду
любви, и кажетсЯ нам, что близость к небу дарует величие нашим
стремлениЯм, но горы к нам равнодушны, они не приносЯт счастьЯ
самим фактом своего существованиЯ, и наши маленькие надежды так
и остаютсЯ ржаветь между камней, опаленных пламенем наших
костров.
Ќа одиноком примусе, прЯмо в мисках мы кипЯтим бульон и
чай, расстилаем коврики и ложимсЯ перекусить. Ќам ни к чему
экономить продукты, и наш скромный ужин состоит из деликатесов,
давно уже забытых на равнине. ‚ечереет, с реки тЯнет холодом.
‡десь, после дневной жары, это особенно заметно.

x x x

ЏьЯница берет в руки стакан и говорит: "Ђх ты, моЯ
хорошаЯ, ах ты, моЯ любимаЯ," - и пьет. Ђ алкоголик: "... ты
проклЯтаЯ, жизнь ты мою поломала, вкус твой поганый ненавижу,
видеть тебЯ не могу," - и все равно пьет.
џ не могу видеть горы, этот снег на вершинах. ЊенЯ не
восторгает уже его слепЯщаЯ белизна. џ знаю, как мучительно
долго режет обожженные глаза эта белизна, котораЯ слепит. Љакой
жесткий этот снег, когда пальцами разгребаешь его, чтобы
ввинтить крюк, и кровь сочитсЯ из-под посиневших ногтей. Љак
рвет легкие вакуум ультрафиолетового неба. Љаким страхом
наполнЯетсЯ сизаЯ дымка ущельЯ, когда камни из-под ног внезапно
срываютсЯ в его манЯщую глубину. ЉакаЯ сила кроетсЯ в
хрустальном потоке, сбивающем тебЯ со сведенных судорогой ног в
свою глубину. € как пусто, бессильно пусто в этих горах, когда
тебЯ стало на одного меньше.
- ‹юбите ли вы туризм?
- Ќенавижу. †ить без него не могу.

x x x

- ЏредставлЯешь, пока мы его опускали, он ни единого
признака жизни не подал, ни разу не пошевельнулсЯ.
ЏредставлЯю. Ћн был мертв с самого начала. ‚о всЯком
случае, Я это твердо знал с того самого момента, когда Њиша
перевернул его на спину, и Я посмотрел ему в лицо.
ЏредставлЯю. ЏредставлЯю, как смотришь и ждешь, а вдруг,
вдруг, все-таки, вопреки всему. †дешь без всЯкой логики, без
всЯкого смысла, ибо та часть тебЯ, котораЯ владеет смыслом в
этот момент, долгий момент, который тЯнетсЯ часами, решает на
практике теоретически неразрешимую задачу движениЯ двух тел
относительно третьего, твоего тела и его тела относительно тела
‡емли, тела, окаменевшего от холода и вставшего на дыбы.
€ эта мысль, что он там, в этой скорлупе трупа, он там
еще что-то, он там еще живой, непроницаемо длЯ тебЯ, и ты в
своем бессилии ждешь - вдруг он шевельнет рукой, протЯнет ее
тебе, и ты вытащишь, вытЯнешь, спасешь, только помоги, помоги
же, научи, дай знак, и трепет руки на мельчайших неровностЯх
этой гигантской ледовой арены, южную трибуну которой занЯло
небо, неразличимость движимого и движущегосЯ, мельчайший обман
зрениЯ, так жаждущего обманутьсЯ, снова и снова, часами, каждый
миг, колет в самое сердце.
ЏредставлЯю. џ слышу эту фразу от тебЯ третий раз за эти
сут ки. ‚ чем ты оправдываешьсЯ передо мной?

x x x

‚се мы живем в мире вещей. € вещи остаютсЯ вехами нашего
жизненного пути. ‚ек каменный и век паровоза, век атомный и век
шариковой ручки. €, уходЯ от благ цивилизации, мы самые лучшие
из них прихватываем с собой.
- Љакую книгу взЯли бы ‚ы с собой в далекое путешествие?
- ‚ далекое путешествие Я прежде всего взЯл бы с собой
примус.
‚озможно, когда на ‡емле уже не будет оружиЯ, основной
движущей силой прогресса станет туризм.
‚ свое времЯ полиэтилен и бульонные кубики произвели
революцию в туризме. ‘ейчас мы живем в век капрона, титана и
вспененных материалов. Џенополиэтиленовый коврик длЯ ванн,
выпущенный где-то в €жевске из отходов танкового производства,
быстро покорил сердца туристов, прикрыв их мозолистые спины от
сквознЯков на просторах необъЯтной ђодины, теплые районы
которой уже давно застроены еще более теплыми домами, и лишь по
дальним углам можно найти места, где нога человека редко
ступает на так и на успевающий растаЯть за лето снег. Ћднако
подлинным апофеозом, венчающим победное шествие вспененных
материалов по пути все более полного удовлетворениЯ насущных
потребностей человечества стало изобретение "сидушки".
ЏрЯмоугольник пенополиэтилена, размером с лист писчей
бумаги, нанизанный на кольцо эластичной тесемки, трон,
сковавший бедра, Я владею всем миром, Я ставлю свое царское
кресло в любой его точке, поЯс верности теплу, домашнему уюту,
гнездо, свитое на краткий миг перекура. ‘идушка - это зеркало
души. ’олщина сидушки расскажет ‚ам о туристском опыте ее
хозЯина больше, чем простое перечисление пройденных им
перевалов. Џо разнообразию способов применениЯ она быстро
переплюнула легендарный ледоруб. ђаздуть костер и поставить
бачок с чаем, чтобы он не так быстро остывал на снегу, порезать
хлеб и написать записку на перевале. Ќо есть у нее еще одно
применение. Ќадев сидушку на плечо, пропустив резинку под
мышкой другой руки, на том плече удобно нести носилки, на
которых лежит человек. Ќа которых лежит то, что осталось от
человека.
Ќа дай Ѓог узнать вам этот способ ее применениЯ.

x x x

’ропа петлЯет среди камней, узкаЯ, длЯ одного человека,
всю ее ширину занимает Њаксим, мы идем по бокам от него, по
трое с каждой стороны, по камнЯм. џ иду в заднем рЯду, из-под
носилок плохо видно дорогу, эти камни, выжженные солнцем, ветер
дует сухой и теплый, и капли воды на камнЯх под ногами, как
будто кто-то нес по тропе полное ведро с водой, и вода
плескалась на камни, и ее не становилось меньше.
Љороткий перекур - сменить плечо, размЯть спину - молча?
Ќет, молча еще хуже, должен быть какой-то разговор, о том, что
за тем перегибом еще нет, а вот за следующим уже будет виден
вертолет, и что еще три раза посидим, передохнем, и что-то мне
на этом плече неудобно, потЯнул, наверное, а мне наоборот, в
самый раз, и что тебе вообще хорошо бы поменЯтьсЯ с ним местами
- он выше, и заваливатьсЯ будем меньше - только не молчать.
- Ќу, пошли, что ли, а то тает...
€ снова теплый ветер и капли воды на сухих камнЯх.
Њиша отнес рюкзак к вертолету и вернулсЯ помочь, но кто
бы один уступил ему свое место? „а и по росту он не вписывалсЯ
в нашу шестерку; так он и шел, немного впереди, как будто бы
вел нас куда-то, куда знал он один, маленький еврей в выцветшей
футболке, ветер трепал платок, подшитый к шапочке и
прикрывающий от солнца шею, и этот теплый ветер пах Џалестиной.

x x x

џ могу, наверное, и в сотый раз рассказывать об этом.
- „а никто тебЯ в этом не винит!
‚ этом не винит. Ђ в чем винит? ‚ чем? ‚ чем?
- „а никто тебЯ ни в чем не винит, успокойсЯ. Џеред кем
ты оправдываешьсЯ? ‚се было нормально.
Ќи в чем не винит, говоришь? Ђ что же ты смотришь на менЯ
так пристально? —то ты еще от менЯ ждешь?

x x x

џ показываю слайды этого похода. ‘олнце, зелень и
цветущий шиповник на подходах. ‘нег, небо и снова солнце
наверху. Ќаш перевал в конце долины. џ много фотографировал
его, красивого, в разных ракурсах. Ќаши Ярко-цветные палатки
среди камней у озера Ѓольшое Ђлло, и Њаксим на их фоне, вот мы
бежим за заброской, и снова Њаксим, подтЯнутый, спортивный. Ћн
был самым молодым из нас. € дело даже не в этом. Ћн развивалсЯ
еще, детскаЯ пухлость переходила в мужскую силу, и эта сила и
радовала его, и была не осознана им до конца. ’ело мужало и
крепло с каждым днем, и надо было каждый день учитьсЯ заново
управлЯть им. Ћн еще не умел расчитывать свои силы, и казалсЯ
неуклюжим иногда, но это потому, что сил становилось с каждым
днем все больше. Ћн и любовалсЯ собой, и стеснЯлсЯ еще себЯ,
каждый день нового. € это стеснение дарило мЯгкость, а растущаЯ
сила дарила доброту. ‚ нем не было еще ожесточенности
взрослого, той завершенности структуры, котораЯ и называетсЯ
мужской красотой, но котораЯ посвоему уродлива, потому что
лишена прелести дальнейшего развитиЯ. Ћн еще только шел к своей
вершине.
‚от еще один кадр. Њы стоим с ним на перевале. Џанорама
гор за нашими спинами. Њы так долго шли сюда, чтобы только
заглЯнуть на ту сторону. ќтих слайдов у менЯ два. Ћдин был длЯ
него.
€ еще два слайда подрЯд. Џленка тЯнетсЯ непрерывно, все
вроде бы то же, горы, небо, но уже произошел разрыв, не такой
уж и большой промежуток, но прошло так много, прошла целаЯ
жизнь. ќти кадры Я успел сделать, пока Њиша поднималсЯ к
Њаксиму, они почти одинаковы, съемка вверх сглатывает крутизну,
Њаксим просто лежит согнувшись на ослепительно белом снегу,
таком чистом, как будто и не катилсЯ тут только что камнепад,
только Њиша неестественно наклонен к тЯнущейсЯ из-под жумара
веревке. „ва кадра подрЯд, две картинки, поиск различий на
которых мог бы занЯть чей=нибудь досуг, чуть ближе к Њаксиму
Њиша, чуть больше к нему навстречу пЯтно Ярко-красного снега.
Ћн только недавно женилсЯ. „етей нет. Ѓольше всего жалко,
что детей нет. “ него были бы красивые дети. ’оропитесь,
торопитесь жить, торопитесь иметь детей. †изнь так скоротечна,
и так внезапно наступает ее конец. ЋстаютсЯ горы, красивые и
вечные, и идущие в них наши дети.
Last-modified: Sat, 14 Jun 1997 15:32:16 GMT
Ћцените этот текст: