„жек ‹ондон. Њежзвездный скиталец

Ћцените этот текст:
„жек ‹ондон. Њежзвездный скиталец

---------------------------------------------------------------
ђоман. 1915 г
Џ‘‘: ‚ 24 т.-- Њ.; ‹.: ‡емлЯ и фабрика, 1928-1929.-- ’.12.
OCR: Ѓорис Њих
---------------------------------------------------------------

ѓ‹Ђ‚Ђ I

‘ раннего детства во мне жило сознание бытиЯ иных мест и времен. џ
чувствовал присутствие в себе иного "Я". € верьте мне, мой грЯдущий
читатель, это бывало и с вами! ЋглЯнитесь на свое детство -- и ощущение
инобытиЯ, о котором Я говорю, вспомнитсЯ вам как опыт вашего детства. ‚ы
тогда еще не определились, не выкристаллизовались, вы были пластичны, вы
были -- душа в движении, сознание и тождество в процессе формированиЯ, --
да, формированиЯ и... забываниЯ.
‚ы многое забыли, читатель; но все же, читаЯ эти строки, вы смутно
припомните туманные перспективы иных времен и мест, в которые заглЯдывал ваш
детский глаз. ’еперь они вам кажутсЯ грезами, снами. Ќо если это были сны,
привидевшиесЯ вам в ту пору, -- откуда, в таком случае, их вещественность?
Ќаши грезы уродливо складываютсЯ из вещей, знакомых нам. Њатериал самых
бесспорных наших снов -- это материал нашего опыта. ђебенком, совсем
крохотным ребенком, вы в грезах падали с громадных высот; вам снилось, что
вы летаете по воздуху, вас пугали ползающие пауки и слизистые многоножки, вы
слышали иные голоса, видели иные лица, ныне кошмарно знакомые вам, и
любовались восходами и закатами солнц иных, чем известные вам ныне.
’ак вот, эти детские грезы принадлежат иному миру, иной жизни,
относЯтсЯ к вещам, которых вы никогда не видели в нынешнем вашем мире и в
нынешней вашей жизни. Ќо где же? ‚ другой жизни? ‚ других мирах?
Љогда вы прочтете все, что Я здесь описываю, вы, может быть, получите
ответ на недоуменные вопросы, которые Я перед вами поставил и которые вы
сами ставили себе еще до того, как читали эту книгу.
‚ордсворт знал эту тайну. Ћн был не ЯсновидЯщий, не пророк, а самый
обыкновенный человек, как вы, как всЯкий другой. ’о, что знал он, знаете вы,
знает всЯкий. Ќо он необычайно талантливо выразил это в своей фразе,
начинающейсЯ словами: "Ќе в полной наготе, не в полноте забвеньЯ..."
Џоистине тени тюрьмы окружают нас, новорожденных, и слишком скоро мы
забываем! € все же, едва родившись, мы вспоминали иные времена и иные места.
Ѓеспомощными младенцами, на руках старших, или ползаЯ на четвереньках по
полу, мы вновь переживали во сне свои воздушные полеты. „а, мы познавали
муки и пытку кошмарного страха перед чем-то смутным, но чудовищным. Њы,
новорожденные младенцы без опыта, рождались со страхом, с воспоминанием
страха, а в о с п о м и н а н и е е с т ь о п ы т.
—то касаетсЯ менЯ, то Я, еще не начав говорить, в столь нежном
возрасте, что потребность пищи и сна Я мог выражать только звуками, -- уже в
ту пору Я знал, что Я был мечтателем, скитальцем среди звезд. „а, Я, чьи
уста не произносили слова "король", знал, что некогда Я был сыном королЯ.
Њало того -- Я помнил, что некогда Я был рабом и сыном раба и носил железный
ошейник.
ќто не все. Љогда мне было три, и четыре, и пЯть лет, "Я" не был еще
"Я". џ еще только с т а н о в и л с Я; Я был расплавленный дух, еще не
застывший и не отвердевший в форме нынешнего моего тела, нынешнего моего
времени и места. ‚ этот период во мне бродило, шевелилось все, чем Я был в
десЯтках тысЯч прежних существований, это все мутило мое расплавленное "Я",
стремившеесЯ воплотитьсЯ во м н е и стать м н о ю.
ѓлупо это все, не правда ли? Ќо вспомните, читатель, -- которого
надеюсь увлечь за собою в скитаниЯ по безднам времени и пространства, --
сообразите, читатель, прошу вас, что Я много думал об этих вещах, что в
кровавые ночи и в холодном поту мрака, длившегосЯ долгими годами, Я был один
на один со своими многоразличными "Я" и мог совещатьсЯ с ними и созерцать
их. џ пережил ад всех существований, чтобы поведать вам тайны, которые вы
разделите со мной, склонЯсь в час досуга над моей книгой.
€так, Я повторЯю: в три, и в четыре, и в пЯть лет "Я" не был еще "Я"! џ
только с т а н о в и л с Я, з а с т ы в а л в форме моего тела, и все
могучее, неразрушимое прошлое бродило в смеси моего "Я", определЯЯ, какую
форму это "Я" примет. ќто не мой голос, полный страха, кричал по ночам о
вещах, которых Я, несомненно, не знал и не мог знать.
’акже и мой детский гнев, мои привЯзанности, мой смех. €ные голоса
прорывались сквозь мой голос, -- голоса людей прошлых веков, голоса туманных
полчищ прародителей. Њой капризный плач смешивалсЯ с ревом зверей более
древних, чем горы, и истерические вопли моего детства, когда Я багровел от
бешеного гнева, были настроены в лад бессмысленным, глупым крикам зверей,
живших раньше Ђдама, иных биологических эпох.
џ раскрыл свою тайну. Ѓагровый гнев! Ћн погубил менЯ в этой нынешней
моей жизни. Џо его милости менЯ через несколько быстролетных недель поведут
из камеры на высокое место с шатким помостом, увенчанное очень прочной
веревкой; здесь менЯ повесЯт за шею и будут дожидатьсЯ моего издыханиЯ.
Ѓагровый гнев всегда губил менЯ во всех моих жизнЯх; ибо багровый гнев --
мое злосчастное, катастрофическое наследие от эпохи комков живой слизи, --
эпохи, предначальной миру.
Ќо пора мне отрекомендоватьсЯ. џ не идиот и не помешанный. ‚ы должны
это знать, иначе вы не поверите тому, что Я вам расскажу. ЊенЯ зовут „эррель
‘тэндинг. Љое-кто из тех, кто прочтет эти строки, тотчас же вспомнит менЯ.
Ќо большинству читателей -- лицам, менЯ не знающим, -- Я должен
представитьсЯ.
‚осемь лет назад Я был профессором агрономии в сельскохозЯйственном
колледже Љалифорнийского университета. ‚осемь лет назад сонный
университетский город Ѓерклей был взволнован убийством профессора ѓаскеллЯ в
одной из лабораторий горнозаводского отделениЯ. “бийцей был „эррель
‘тэндинг.
џ -- „эррель ‘тэндинг. ЊенЯ поймали на месте преступлениЯ. џ не стану
обсуждать теперь, кто был прав и кто виноват в деле профессора ѓаскеллЯ. ќто
было чисто личное дело. ѓлавнаЯ суть в том, что в припадке Ярости, одержимый
катастрофическим багровым гневом, который был моим проклЯтием во все века, Я
убил своего товарищапрофессора. Џротокол судебного следствиЯ показал, что Я
убил; и Я, не колеблЯсь, признаю правильность судебного протокола.
Ќет, менЯ повесЯт не за это убийство. ЊенЯ приговорили к пожизненному
заключению. ‚ ту пору мне было тридцать шесть лет, теперь сорок четыре. ќти
восемь лет Я провел в государственной Љалифорнийской тюрьме ‘анЉвэнтина.
ЏЯть лет из этих восьми Я провел в темноте -- это называетсЯ одиночным
заключением. ‹юди, которым приходилось переживать одиночное заключение,
называют его погребением заживо. Ќо за эти пЯть лет пребываниЯ в могиле Я
успел достигнуть свободы, знакомой лишь очень немногим людЯм. ‘амый одинокий
из узников, Я победил не только мир -- Я победил и времЯ. ’е, кто замуровали
менЯ на несколько лет, дали мне, сами того не знаЯ, простор столетий.
Џоистине благодарЯ ќду Њоррелю Я испытал пЯть лет межзвездных скитаний.
‚прочем, ќд Њоррель -- это уже из другой области. џ вам расскажу о нем
после. Њне так много нужно рассказать вам, что Я, право, не знаю, с чего
начать!
€так, начнем. џ родилсЯ в штате Њиннесота. Њать мою -- дочь
эмигрировавшего в Ђмерику шведа -- звали ѓильда ’оннесон. Ћтец мой, —анси
‘тэндинг, принадлежал к старинной американской фамилии. Ћн вел свою
родословную от Ђльфреда ‘тэндинга, по письменному контракту закабалившегосЯ
в слуги или, если вам угодно, в рабы и перевезенного из Ђнглии на плантации
‚иргинии в те дни, когда молодой ‚ашингтон работал землемером в пустынЯх
Џенсильвании.
‘ын Ђльфреда ‘тэндинга сражалсЯ в войну ђеволюции; внук -- в войну 1812
года. ‘ тех пор не случалось войны, в которой ‘тэндинги не принимали бы
участиЯ. џ, последний из ‘тэндингов, которому скоро предстоит умереть, не
оставив потомков, сражалсЯ простым солдатом на ”илиппинах в последней войне
Ђмерики; длЯ этого Я отказалсЯ в самом начале карьеры от профессорской
кафедры в университете Ќебраски. Џодумайте! Љогда Я уходил, менЯ прочили в
деканы сельскохозЯйственного отделениЯ этого университета, -- менЯ,
мечтателЯ, сангвинического авантюриста, бродЯгу, Љаина столетий,
воинственного жреца отдаленных времен, мечтающего при луне, как поэт забытых
веков, доныне не занесенный в историю человека, писаную человеческой рукой.
€ вот Я сижу в государственной тюрьме ”ольсома, в Љоридоре “бийц, и
ожидаю днЯ, назначенного государственной машиной, -- днЯ, в который слуги
государства уведут менЯ туда, где, по их твердому убеждению, царит мрак, --
мрак, которого они страшатсЯ, -- мрак, который рождает в них трусливые и
суеверные фантазии, который гонит этих слюнЯвых и хнычущих людишек к алтарЯм
божков, созданных их страхом и ими очеловеченных.
Ќет, не быть мне никогда деканом агрономического отделениЯ! Ђ ведь Я
знал агрономию. ќто моЯ специальность. џ родилсЯ длЯ земледелиЯ,
воспитывалсЯ на сельском хозЯйстве, обучалсЯ сельскому хозЯйству и изучил
сельское хозЯйство. ‚ нем Я был гениален. џ на глаз берусь определить, какаЯ
корова дает самое жирное молоко, -- и пусть специальным прибором проверЯют
менЯ! „овольно мне взглЯнуть не то что на землю, а хотЯ бы на пейзаж -- и Я
перечислю вам все достоинства и недостатки почвы. Њне не нужна лакмусоваЯ
бумажка, чтобы определить, щелочна или кислотна даннаЯ почва. ЏовторЯю:
сельское хозЯйство, в высшем научном значении слова, было моим призванием и
остаетсЯ моим призванием; в нем Я гениален. Ђ вот государство, включающее в
себЯ всех граждан государства, полагает, что оно может при помощи веревки,
затЯнутой вокруг моей шеи, и толчка, выбивающего табуретку из-под ног,
загнать в последнюю тьму все эти мои знаниЯ, всю ту мудрость, котораЯ
накоплЯлась во мне тысЯчелетиЯми и была зрелой еще до того, как полЯ ’рои
покрылись стадами кочующих пастухов.
‡ерно? Љто же знает зерно, как не Я? Џознакомьтесь с моими
показательными опытами в “истаре, при помощи которых Я повысил ценность
годового урожаЯ зерна в каждом графстве Ђйовы на полмиллиона долларов. ќто
исторический факт. Њногие фермеры, разъезжающие сейчас в собственных
автомобилЯх, знают, кто дал им возможность кататьсЯ на автомобиле.
Џышногрудые девушки и Яснолицые юноши, склонившиесЯ над университетскими
учебниками, не подозревают, что это Я, моими прекрасными опытами в “истаре,
дал им возможность получать высшее образование.
Ђ управление фермой? џ знаю вред лишних движений, не изучаЯ
кинематографических снимков; знаю, годитсЯ ли даннаЯ землЯ длЯ обработки,
знаю стоимость стройки и стоимость рабочих рук. Џознакомьтесь с моим
руководством и с моими таблицами по этому вопросу. Ѓез всЯкого хвастовства
скажу, что в этот самый момент сотнЯ тысЯч фермеров сидит и морщит лоб над
развернутыми страницами этого учебника, перед тем как выколотить последнюю
трубку и лечь спать. Ќо мои знаниЯ были настолько выше моих таблиц, что мне
достаточно было взглЯнуть на человека, чтобы определить его наклонности, его
координации и коэффициент его лишних движений.
џ кончаю первую главу моего повествованиЯ. “же девЯть часов, а в
Љоридоре “бийц это значит, что надо тушить огонь. џ уже слышу глухое
шлепанье резиновых подошв надзирателЯ, спешащего накрыть менЯ за горЯщей
керосиновой лампой и изругать -- словно бранью можно обидеть осужденного на
смерть!.

ѓ‹Ђ‚Ђ II

€так, Я -- „эррель ‘тэндинг. ‘коро менЯ выведут из тюрьмы и повесЯт.
Џока что Я скажу свое слово и буду писать на этих страницах об иных временах
и об иных местах.
Џосле приговора менЯ отправили доживать жизнь в ‘ан-Љвэнтинскую тюрьму.
џ оказалсЯ "неисправимым". Ђ "неисправимый" -- это ужасный человек, по
крайней мере такова характеристика "неисправимых" в тюремной психологии. џ
стал "неисправимым" потому, что ненавидел лишние движениЯ. ’юрьма, как и все
тюрьмы, была сплошной провокацией лишних движений. ЊенЯ приставили к
прЯдению джута. ЏреступнаЯ бесцельнаЯ растрата сил возмущала менЯ. „а и как
могло быть иначе? Ѓорьба с нецелесообразными движениЯми была ведь моей
специальностью. „о изобретениЯ пара или паровых станков, три тысЯчи лет
назад, Я гнил в тюрьме „ревнего ‚авилона; и, поверьте мне, Я говорю правду,
утверждаЯ, что в те древние времена мы, узники, гораздо продуктивнее
работали на ручных станках, чем работают арестанты на паровых станках
‘ан-Љвэнтина.
Ѓессмысленный труд стал мне нестерпим. џ взбунтовалсЯ. џ попробовал
было показать надзирателЯм десЯтокдругой более продуктивных приемов. Ќа менЯ
донесли. ЊенЯ посадили в карцер и лишили света и пищи. џ вышел и опЯть
попробовал работать в хаотической бессмыслице станков. ЋпЯть взбунтовалсЯ,
опЯть -- карцер и вдобавок смирительнаЯ рубашка. ЊенЯ распинали, свЯзывали и
тайком поколачивали грубые надзиратели, у которых ума хватало только на то,
чтобы чувствовать, что Я не похож на них и не так глуп, как они.
„ва года длилось это бессмысленное преследование. ’Яжко и страшно
человеку быть свЯзанным и отданным на растерзание крысам. ѓрубые сторожа
были этими крысами; они грызли мою душу, выгрызали тончайшие волокна моего
сознаниЯ. Ђ Я, в моей прежней жизни отважнейший боец, в этой нынешней жизни
совсем не был бойцом. џ был земледельцем-агрономом, кабинетным профессором,
рабом лаборатории, интересующимсЯ только почвой и повышением ее
производительности.
џ дралсЯ на ”илиппинах потому, что у ‘тэндингов была традициЯ дратьсЯ.
“ менЯ не было дарований воина. Љак нелепо это введение разрывных инородных
тел в тела маленьких черных людей. ‘мешно было видеть, как наука
проституирует мощь своих достижений и ум своих изобретателей в целЯх
насильственного введениЯ инородных тел в организмы черных людей.
Љак Я уже говорил, Я пошел на войну, только повинуЯсь традиции
‘тэндингов, и убедилсЯ, что у менЯ нет воинских дарований. Љ такому
убеждению пришли и мои начальники, ибо они сделали менЯ писарем
квартирмейстера, и в этом чине писарЯ, за конторкой, Я и проделал всю
испано-американскую войну.
€ не как боец, а как мыслитель возмущалсЯ Я бессмысленной тратой усилий
на тюремных станках. ‡а это и стали менЯ преследовать надзиратели, и Я
превратилсЯ в "неисправимого". Њозг мой работал, и за его работу Я был
наказан. Љогда моЯ "неисправимость" стала настолько Явной, что смотритель
ќтертон нашел нужным постращать менЯ в своем кабинете, Я сказал ему:
-- Ќелепо думать, дорогой смотритель, будто эти крысы-надзиратели в
состоЯнии вытравить из моей головы вещи, которые так Ясно и определенно
рисуютсЯ в моем мозгу! ‚сЯ организациЯ этой тюрьмы бессмысленна. ‚ы --
политический деЯтель. ‚ы умеете плести политические сети длЯ улавливаниЯ
болтунов в кабаках ‘ан-”ранциско, но вы не умеете прЯсть джут. ‚аши станки
отстали по крайней мере на пЯтьдесЯт лет...
Ќо стоит ли продолжать эту тираду? џ доказал ему, как он был глуп,
после чего он решил, что Я безнадежно неисправим.
"„айте псу худую кличку..." ‚ы знаете эту поговорку! Ќу, что ж!
‘мотритель ќтертон дал последнюю санкцию моей дурной репутации. џ стал
предметом общих преследований. ‚се грехи каторжников сваливали на менЯ, и за
них мне приходилось расплачиватьсЯ заключением в карцер на хлеб и воду, или
же менЯ подвешивали за большие пальцы рук и держали в таком положении на
цыпочках целые часы; каждый такой час казалсЯ мне длиннее всей жизни,
прожитой до этого.
“мные люди бывают жестоки; глупые люди -- чудовищно жестоки. ‘торожа и
другие мои начальники, начинаЯ со смотрителЯ, были тупые чудовища.
Џослушайте, что они со мной сделали! Ѓыл в тюрьме поэт-каторжник с маленьким
подбородком и широким лбом, -- поэт --дегенерат. ‹гун, трус, доносчик, шпик.
€зЯщные слова, не правда ли, в устах профессора агрономии? Ќо и профессор
агрономии может научитьсЯ дурным словам, если запереть его в тюрьму на всю
жизнь.
ќтого поэта -- мазурика звали ‘есиль ‚инвуд. …го уже не раз присуждали
к каторге, но так как он был предатель и доносчик, то в последний раз его
приговорили всего лишь к семи годам. "•орошее поведение" могло значительно
сократить и этот срок. Њой же срок заключениЯ был -- до самой смерти! €
этот-то жалкий дегенерат, чтобы сократить свое заключение на несколько лет,
вздумал добавить целую вечность к моему пожизненному сроку!
џ расскажу вам, как это случилось. џ сам узнал правду лишь через
много-много лет. ќтот ‘есиль ‚инвуд, чтобы выслужитьсЯ перед начальником
тюремного двора, смотрителем, директорами тюрьмы, комитетом помилований и
губернатором Љалифорнии, сочинил побег из тюрьмы. ’еперь заметьте себе:
во-первых, прочие каторжники так ненавидели ‘есилЯ ‚инвуда, что не позволили
бы ему даже поставить четвертушки табаку на тараканьих гонках (тараканьи
гонки -- любимое развлечение каторжников); во-вторых, Я был псом с худой
кличкой; в-третьих, длЯ своих махинаций ‘есиль ‚инвуд нуждалсЯ в псах с
худыми кличками -- в пожизненно заключенных, в отчаЯнных, в "неисправимых".
Ќо пожизненно заключенные (или "вечники") тоже презирали ‘есилЯ
‚инвуда, и, когда он подъехал к ним с планом общего побега, его высмеЯли и
прогнали с бранью, как того заслуживает провокатор. € все же он их одурачил,
этих сорок хитрейших молодцов. Ћн не оставлЯл их в покое. Ћн хвасталсЯ, что
пользуетсЯ влиЯнием в тюрьме, как "доверенный" конторы смотрителЯ, а также
благодарЯ тому, что работает в тюремной аптеке.
Ѓыл среди каторжников „олговЯзый Ѓилль •одж, горец, осужденный за
грабеж в поезде и целые годы живший одной мечтой: как бы убежать и убить
своего товарища по ограблению, который выдал его. ќтот-то „олговЯзый Ѓилль
•одж и сказал ‚инвуду: "„окажи мне!"
‘есиль ‚инвуд принЯл вызов. Ћн утверждал, что опоит сторожа в ночь
побега.
-- ђассказывай! -- говорил „олговЯзый Ѓилль •одж. -- Ќам нужно дело.
Ћпои кого-нибудь из сторожей в э т у же ночь. ‚от, например, Ѓарнума, -- он
дрЯнь-человек. ‚чера он исколотил помешанного —инка в Ђллее Ѓеггауза, да еще
не в свое дежурство. ‚ эту ночь он дежурит. “сыпи его, и пусть его выгонЯт.
„окажи, что ты это можешь, и тогда пойдет разговор о деле!
‚се это Ѓилль •одж рассказывал мне в карцере спустЯ много времени.
‘есиль ‚инвуд противилсЯ немедленной пробе сил. Џо его словам, нужно было
времЯ, чтобы выкрасть снотворное средство из аптеки. …му дали срок, и через
неделю он объЯвил, что все готово. ‘орок дюжих вечников ждали, как это
сторож Ѓарнум заснет на своем дежурстве. € Ѓарнум заснул! …го застали и
уволили.
ђазумеетсЯ, это убедило вечников. Ќо оставалось еще убедить начальника
тюремного двора. …му ‘есиль ‚инвуд каждый день докладывал, как
подготовлЯетсЯ побег, который целиком был им выдуман. Ќачальник тюремного
двора также потребовал доказательств. ‚инвуд представил их -- и Я только
через несколько лет узнал все подробности этой махинации: так медленно
раскрываютсЯ тайны тюремных интриг.
‚инвуд донес, что сорок человек, готовЯщихсЯ к побегу, к которым он
вкралсЯ в доверие, забрали такую силу в тюрьме, что собираютсЯ получить
контрабандой револьверы при помощи подкупленного ими сторожа.
-- „окажи мне это! -- потребовал, вероЯтно, начальник тюремного двора.
€ мазурик-поэт доказал!
‚ пекарне работали по ночам. Ћдин из каторжников, пекарь, был в первой
ночной смене. Ћн был сыщиком начальника двора, и ‚инвуд знал это.
-- Ќынче ночью, -- объЯвил он начальнику, -- ‘эммерфорс пронесет дюжину
револьверов калибра 44, ‚ следующее дежурство он пронесет патроны. Ќынче же
он передаст револьверы в пекарне мне. ’ам у вас есть хороший сыщик -- он
сделает вам доклад завтра.
‘эммерфорс представлЯл собой любопытную фигуру буколического сторожа из
графства ѓумбольдт. ќто был простодушный, ласковый олух, не упускавший
случаЯ честно заработать доллар контрабандной доставкой табаку
заключенным... ‚ этот вечер, вернувшись из поездки в ‘ан-”ранциско, он
принес с собой пЯтнадцать фунтов легкого табаку длЯ папирос. ќто было уже не
в первый раз, и всЯкий раз он передавал табак ‘есилю ‚инвуду. ’ак и в эту
ночь, ничего не подозреваЯ, он передал ‚инвуду в пекарне табак -- большую
пачку самого невинного табаку, завернутого в бумагу. пион-пекарь из
укромного места видел, как ‚инвуду передали пакет, о чем и доложил
начальнику тюремного двора.
’ем временем не в меру ретивое воображение поэтадоносчика усиленно
работало. Ћн задумал штуку, котораЯ принесла мне пЯть лет одиночного
заключениЯ и привела менЯ в эту проклЯтую камеру, где Я сейчас пишу. € все
эти пЯть лет Я ничего не подозревал. џ ничего не знал даже о побеге, к
которому он подговорил сорок вечников. џ не знал ничего, абсолютно ничего!
Ќе больше менЯ знали и другие. ‚ечники не знали, как он их обошел. Ќачальник
тюремного двора не знал, что и его обманули. Ќеповинней всех был ‘эммерфорс.
‚ худшем случае совесть могла упрекнуть его в том, что он пронес
контрабандой немного безобидного табаку.
Ќо вернемсЯ к глупой, безумной и вместе с тем мелодраматической
махинации ‘есилЯ ‚инвуда. Љогда он утром встретил начальника двора, вид у
него был торжествующий. ‚оображение его расскакалось без удержу.
-- „а, груз пронесли, совершенно так, как ты сказал, -- заметил
начальник двора.
-- …го хватило бы, чтобы взорвать на воздух половину тюрьмы, --
подхватил ‚инвуд.
-- •ватило чего? -- спросил начальник.
-- „инамита и фитилей, -- продолжал глупец. -- ’ридцать пЯть фунтов.
‚аш сыщик видел, как ‘эммерфорс передал его мне.
„олжно быть, начальник двора чуть не умер на месте. џ, право,
сочувствую ему в этом случае -- подумайте только, тридцать пЯть фунтов
динамита в тюрьме!
ђассказывают, что капитан „жэми -- таково было прозвище начальника
тюремного двора -- так и сел на месте и схватилсЯ руками за голову.
-- ѓде же он теперь? -- завопил он. -- „авай его сюда! ‘ию минуту давай
его сюда!
’ут только ‘есиль ‚инвуд заметил свой промах.
-- џ зарыл его, -- солгал он. Ћн должен был солгать, потому что табак,
упакованный в мелкие пачки, давно уже разошелсЯ по рукам заключенных.
-- Ќу ладно, -- проговорил капитан „жэми, -- веди менЯ сейчас к этому
месту!
Ќо, конечно, вести было некуда. Ќикаких взрывчатых веществ в тюрьме не
имелось. Ћни существовали только в воображении негодЯЯ ‚инвуда.
‚ большой тюрьме, как ‘ан-ЉвэнтинскаЯ, всегда найдетсЯ местечко, куда
можно спрЯтать вещи. ‚едЯ за собой капитана „жэми, ‘есиль ‚инвуд поневоле
должен был быстро соображать.
Љак свидетельствовал перед комитетом директоров капитан „жэми (а также
и ‚инвуд), на пути к тайнику ‚инвуд рассказал, что Я вместе с ним зарывал
динамит.
€ Я, только что пробывший пЯть дней в карцере и восемьдесЯт часов в
смирительной рубашке, -- Я, полное бессилие которого было известно даже
тупым сторожам, -- Я, которому дали день на отдых от нечеловечески страшного
наказаниЯ, -- Я был назван соучастником в сокрытии несуществующих тридцати
пЯти фунтов сильновзрывчатого вещества.
‚инвуд повел капитана „жэми к мнимому тайнику. ђазумеетсЯ, они не нашли
никакого динамита.
-- Ѓоже мой! -- продолжал лгать ‚инвуд. -- ‘тэндинг надул менЯ. Ћн
откопал динамит и спрЯтал его в другом месте.
Ќачальник двора употребил более выразительные слова, чем "боже мой".
‚ ту же секунду, не терЯЯ хладнокровиЯ, он повел ‚инвуда в свой частный
кабинет, запер дверь и страшно избил его -- как это впоследствии выЯснилось
перед комитетом директоров. Џолучив трепку, ‚инвуд, однако, продолжал
клЯстьсЯ, что он сказал правду.
—то оставалось делать капитану „жэми? Ћн убежден был, что тридцать пЯть
фунтов динамита спрЯтаны в тюрьме и что сорок отчаЯнных вечников
приготовились совершить побег. Ћн вызвал на очную ставку ‘эммерфорса;
‘эммерфорс твердил, что в пакете был табак, но ‚инвуд клЯлсЯ, что это был
динамит, и ему вполне поверили.
‚ этой стадии дела Я и вступил в него или, вернее, выступил, так как
менЯ лишили солнечных лучей и дневного света и снова отвели в карцер, в
одиночное заключение, где Я в темноте гнил целых пЯть лет.
џ совершенно был сбит с толку. ЊенЯ только что выпустили из карцера; Я
лежал, изнываЯ от боли, в своей прежней камере, как вдруг менЯ схватили и
снова бросили в карцер.
’еперь, -- говорил ‚инвуд капитану „жэми, -- динамит в безопасном
месте, хотЯ мы и не знаем, где он. ‘тэндинг -- единственный человек, знающий
это, а из карцера он никому не сможет сообщить, где динамит. Љаторжники
готовы к побегу. Њы можем накрыть их на месте преступлениЯ. Ћт менЯ зависит
назначить момент. џ им назначу два часа ночи и скажу, что, когда стража
уснет, Я отопру камеры и раздам им револьверы. …сли в два часа ночи вы не
застанете сорок человек, которых Я назову поименно, совершенно одетыми и
бодрствующими, тогда, капитан, можете запереть менЯ в одиночную камеру на
весь остаток моего срока! Ђ когда мы запрем в карцер ‘тэндинга и тех сорок
молодцов, у нас довольно будет времени разыскать динамит.
-- „аже если бы длЯ этого пришлось не оставить камнЯ на камне, --
храбро ответил капитан „жэми.
ќто происходило шесть лет назад. ‡а все это времЯ они не нашли
несуществующего динамита, хотЯ тысЯчу раз перевернули тюрьму вверх дном,
разыскиваЯ его. ’ем не менее до последнего момента своей службы смотритель
ќтертон верил в существование динамита. Љапитан „жэми, все еще состоЯщий
начальником тюремного двора, и сейчас убежден, что в тюрьме спрЯтан динамит.
Ќе далее как вчера он приехал из ‘ан-Љвэнтина в ”ольсом, чтобы сделать еще
одну попытку узнать место, где спрЯтан динамит. џ знаю, что он свободно
вздохнет, когда менЯ повесЯт.

ѓ‹Ђ‚Ђ III

‚есь этот день Я пролежал в карцере, ломаЯ себе голову над причиной
обрушившейсЯ на менЯ новой и необъЯснимой кары. џ додумалсЯ только до
одного: какойнибудь шпик, подмазываЯсь к сторожам, донес, что Я нарушаю
тюремные правила.
‚ то времЯ как капитан „жэми волновалсЯ, дожидаЯсь ночи, ‚инвуд передал
сорока заговорщикам, чтобы они готовились к побегу. ‚ два часа пополуночи
всЯ тюремнаЯ стража была на ногах, не исключаЯ дневной смены, которой
полагалось спать в это времЯ. Љогда пробило два часа, они бросились в
камеры, занЯтые сорока заговорщиками. ‚се камеры отворились в один и тот же
момент, и все лица, названные ‚инвудом, оказались на ногах, совершенно
одетые; они прЯтались за дверЯми. ђазумеетсЯ, это подтвердило в глазах
капитана „жэми все измышлениЯ ‚инвуда. ‘орок вечников были пойманы врасплох
на приготовлениЯх к побегу. —то из того, что они все впоследствии
единогласно утверждали, что побег был задуман ‚инвудом? Љомитет тюремных
директоров, от первого до последнего человека, был убежден, что эти сорок
каторжников лгут, выгораживаЯ себЯ. Љомитет помилований был того же мнениЯ,
ибо не прошло и трех месЯцев, как ‘есиль ‚инвуд, поэт и мазурик,
презреннейший из людей, получил полное помилование и был освобожден из
тюрьмы.
’юрьма -- превосходнаЯ школа философии. Ќи один обитатель ее не может
прожить в ней годы без того, чтобы не отрешитьсЯ от самых дорогих своих
иллюзий, без того, чтобы не лопнули самые радужные его метафизические
пузыри. Ќас учат, что правда светлее солнца и что преступление всегда
раскрываетсЯ. Ќо вот вам доказательство, что не всегда так бывает! Ќачальник
тюремного двора, смотритель ќтертон, комитет тюремных директоров -- все они
до единого и сейчас верЯт в существование динамита, который никогда не
существовал, а был только изобретен лживым мозгом дегенерата сыщика и поэта
‘есилЯ ‚инвуда. € ‘есиль ‚инвуд жив, а Я, невиннейший из всех привлеченных к
этому делу людей, через несколько недель пойду на виселицу.
’еперь Я опишу вам, как сорок вечников ворвались в тюремную тишину. џ
спал, когда наружнаЯ дверь коридора карцера с треском распахнулась и
разбудила менЯ. "Љакой-нибудь горемыка", -- была моЯ перваЯ мысль; а
следующей моей мыслью было, что он, наверное, получил трепку, -- до менЯ
доносилось шарканье ног, глухие звуки ударов по телу, внезапные крики боли,
мерзкие ругательства и шум влекомого тела.
„вери карцеров раскрывались одна за другой, и тела одного за другим
бросались или втаскивались туда сторожами. Ќовые и новые группы сторожей
приходили с избитыми каторжниками, которых они продолжали бить, и дверь за
дверью распахивались, чтобы поглотить окровавленные туши людей, виновных в
том, что они стосковались по свободе.
„а, когда теперь оглЯдываешьсЯ назад, то видишь: нужно быть большим
философом, чтобы выносить все эти зверства год за годом. џ -- такой философ.
‚осемь лет терпел Я эту пытку, пока наконец, отчаЯвшись избавитьсЯ от менЯ
всеми другими способами, они не призвали государственную машину, чтобы
накинуть мне на шею веревку и остановить мое дыхание тЯжестью моего тела. Ћ,
Я знаю, эксперты дают ученые заключениЯ, что при повешении, когда вышибают
табуретку из-под ног, ломаетсЯ позвоночник жертвы. Ђ жертвы никогда не
возвращаютсЯ, чтобы опровергнуть это. Ќо нам, пережившим тюрьму, известны
замалчиваемые тюремщиками случаи, когда шеЯ жертвы оставалась целой.
‡абавнаЯ вещь -- повешение! џ сам не видел, как вешают, но очевидцы
рассказывали мне подробности доброй дюжины таких казней, и Я знаю, что будет
со мной.
Џоставив менЯ на табуретку, сковав менЯ по рукам и ногам, накинув мне
на шею петлю, а на голову черный чехол, они столкнут менЯ так, что тело мое
своим весом натЯнет веревку. ‡атем врачи обступЯт менЯ и один за другим
будут становитьсЯ на табуретку, обхватывать менЯ руками, чтобы Я не качалсЯ,
как маЯтник, и прижиматьсЯ ухом к моей груди, считаЯ биениЯ сердца. €ногда
проходит двадцать минут с того момента, как уберут табуретку, и до момента,
как перестанет битьсЯ сердце. Ћ, поверьте, они по всем правилам науки
стараютсЯ убедитьсЯ, что человек умер, после того как они повесили его на
веревке.
џ уклонюсь немного в сторону от моего повествованиЯ, чтобы задать
один-два вопроса современному обществу. џ имею право отклонЯтьсЯ и ставить
вопросы, ибо в скором времени менЯ выведут из тюрьмы и сделают со мной все
описанное выше. …сли позвоночник жертвы ломаетсЯ от упомЯнутого хитроумного
приспособлениЯ и хитроумного расчета веса тела и длины его, то зачем же они
в таком случае свЯзывают жертве руки? Ћбщество в целом не в состоЯнии
ответить на этот вопрос. Ќо Я знаю почему. € это знает любитель, когда-либо
участвовавший в линчевании и видевший, как жертва взмахивает руками,
хватаетсЯ за веревку и ослаблЯет петлю вокруг шеи, силЯсь перевести дух.
…ще один вопрос задам Я нарЯдному члену общества, душа которого никогда
не блуждала в кровавом аду, как моЯ: зачем они напЯливают черный чехол на
лицо жертвы перед тем, как выбить из-под ее ног табуретку?
Ќе забывайте, что в скором времени они набросЯт этот черный чехол на
мою голову, -- поэтому Я вправе задавать вопросы. Ќе потому ли, о нарЯдный
гражданин, твои вешатели так поступают, что боЯтсЯ увидеть на лице ужас,
который они творЯт над нами по твоему желанию? Ќе забывайте, что Я задаю
этот вопрос не в двенадцатом веке по ђождестве •ристове, и не во времена
•риста, и не в двенадцатом веке до ђождества. џ, которого повесЯт в тысЯча
девЯтьсот тринадцатом году по ђождестве •ристове, задаю эти вопросы вам,
предполагаемым последователЯм •риста, -- вам, чьи вешатели выведут менЯ и
закроют мое лицо черной тканью, не смеЯ, пока Я еще жив, взглЯнуть на ужас,
творимый надо мною.
Ќо возвращусь к моей тюрьме. Љогда удалилсЯ последний сторож и наружнаЯ
дверь заперлась, все сорок избитых и озадаченных людей заговорили, засыпали
друг друга вопросами. Ќо почти в ту же минуту заревел, как бык, ‘кайсель
„жек, огромного роста матрос; он потребовал молчаниЯ, чтобы сделать
перекличку. Љамеры были полны, и камера за камерой по порЯдку выкрикивала
имена своих обитателей. ’аким образом выЯснилось, что в каждой камере
находЯтсЯ надежные каторжники, среди которых не могло оказатьсЯ шпика.
’олько на мой счет каторжники остались в сомнении, ибо Я был
единственный узник, не принимавший участиЯ в заговоре. ЊенЯ подвергли
основательному допросу. џ мог только сказать им, что не далее как этим утром
вышел из карцера и смирительной рубашки и без всЯкой причины, насколько Я
мог понЯть, был через несколько часов вновь брошен туда. ЊоЯ репутациЯ
"неисправимого" говорила в мою пользу, и они решились открыть прениЯ.
‹ежа и прислушиваЯсь, Я впервые узнал о том, что готовилсЯ побег. "Љто
сфискалил?" -- был их единственный вопрос. ‚сю ночь этот вопрос повторЯлсЯ.
Џоиски ‘есилЯ ‚инвуда оказались напрасными, и общее подозрение пало на него.
-- ЋстаетсЯ только одно, ребЯта, -- промолвил наконец ‘кайсель „жек. --
‘коро утро. Ћни нас выведут и устроЯт нам кровавую баню. Њы были пойманы
наготове, в одежде. ‚инвуд надул нас и донес. Ћни будут выводить нас по
одному и избивать. Ќас сорок человек; нужно раскрыть ложь. Џусть каждый,
сколько бы его ни били, говорит только правду, сущую правду, и да поможет
ему ѓосподь!
€ в этой мрачной юдоли человеческой бесчеловечности, от камеры к
камере, прижавшись устами к решетке, сорок вечников торжественно поклЯлись
говорить правду.
Њало хорошего принесла им эта правда! ‚ девЯть часов утра сторожа,
наемные убийцы чистеньких граждан, составлЯющих государство, лоснЯщиесЯ от
еды и сна, накинулись на нас. Ќам не только не дали завтрака -- нам не дали
даже воды, а избитых людей, как известно, всегда лихорадит.
Ќе знаю, читатель, представлЯете ли вы себе хотЯ бы приблизительно, что
значит быть "избитым"? Ќе стану объЯснЯть вам это. „овольно вам знать, что
эти избитые, лихорадЯщие люди семь часов оставались без воды.
‚ девЯть часов пришли сторожа; их было немного. ‚ большом числе не было
и надобности, потому что они открывали только по одной камере зараз. Ћни
были вооружены короткими заостренными палками -- удобное орудие длЯ
"дисциплинированиЯ" беспомощных людей. ЋткрываЯ камеру за камерой, они били
и истЯзали вечников. €х нельзЯ было упрекнуть в лицеприЯтии: Я получил такую
же порцию, как и другие. € это было только начало, это было как бы
предисловие к пытке, которую каждому из нас пришлось испытать один на один в
присутствии оплачиваемых государством зверей. ќто был как бы намек каждому
на то, что ожидает его в инквизиционном застенке.
џ в своей жизни изведал много тюремных ужасов, но кромешный ад дней,
последовавших за описанными событиЯми, был хуже даже, чем то, что они
собираютсЯ учинить надо мной в близком будущем.
„олговЯзый Ѓилль •одж, ко многому привыкший горец, должен был первым
подвергнутьсЯ допросу. Ћн вернулсЯ через два часа -- вернее, его приволокли
и бросили на каменный пол карцера. ‡атем они избили ‹уиджи Џолаццо из
‘ан-”ранциско, американца первого поколениЯ от родителей итальЯнцев, который
глумилсЯ и издевалсЯ над ними и довел их до белого калениЯ.
Ќе скоро удалось „олговЯзому Ѓиллю побороть боль настолько, чтобы быть
в состоЯнии произнести несколько свЯзных слов.
-- —то с динамитом? -- спросил он. -- Љто знает чтонибудь о динамите?
ђазумеетсЯ, никто не знал, -- а это был главный вопрос, поставленный
ему мучителЯми.
Џочти через два часа вернулсЯ ‹уиджи Џолаццо; но это был не он, это
была какаЯ-то развалина, бормотавшаЯ что-то бредовое и не умевшаЯ дать
ответа на вопросы, гулко раздававшиесЯ в длинном коридоре карцеров, --
вопросы, которыми осыпали его люди, ждавшие своей очереди и нетерпеливо
желавшие знать, что с ним сделали и какому допросу его подвергли.
‚ ближайшие сорок восемь часов ‹уиджи два раза водили на допрос. Џосле
этого уже не человеком, а какимто бормочущим идиотом его отправили на житье
в Ђллею Ѓеггауза. “ него крепкое телосложение, широкие плечи, широкие
ноздри, крепкаЯ грудь и чистаЯ кровь; в Ђллее Ѓеггауза он еще долго будет
бормотать околесицу после того, как Я буду вздернут на веревку и избавлюсь
таким образом навсегда от ужасов исправительных тюрем в Љалифорнии.
‡аключенных выводили из камер поодиночке, одного за другим, и приводили
обратно какие-то развалины, обломки людей, бросаЯ их, окровавленных, в
темноту, где им предоставлЯлось сколько угодно рычать и выть. € когда Я
лежал, прислушиваЯсь к стонам и воплЯм и к безумным фантазиЯм свихнувшихсЯ
от мучений людей, во мне смутно просыпались воспоминаниЯ, что где-то,
когда-то и Я сидел на высоком месте, свирепый и гордый, прислушиваЯсь к
такому же хору стонов и воплей. ‚последствии, как вы в свое времЯ узнаете, Я
осознал это воспоминание и понЯл, что стоны и вопли исходили от рабов,
прикованных к своим скамьЯм, и что Я слушал их сверху, с кормы, в качестве
воина-пассажира на галере „ревнего ђима. џ тогда плыл в Ђлександрию
начальником воинов, на пути в €ерусалим. Ќо об этом Я вам расскажу
впоследствии... а покуда...

ѓ‹Ђ‚Ђ IV

Џокуда в темнице царил ужас, начавшийсЯ вслед за открытием
приготовлений к побегу. € ни на секунду в эти вечные часы ожиданиЯ менЯ не
оставлЯло сознание, что и мне придетсЯ последовать за этими каторжниками,
претерпеть инквизиционные пытки, какие они претерпели, и вернутьсЯ обратно
развалиной, которую бросЯт на каменный пол моей каменной, с чугунной дверью,
темницы.
‚от они Явились за мной. ѓрубо и безжалостно, осыпаЯ менЯ ударами и
бранью, они увели менЯ -- и Я очутилсЯ перед капитаном „жэми и смотрителем
ќтертоном, окруженными полдюжиной подкупленных на выколоченные налогами
деньги зверей, носЯщих название сторожей и готовых исполнить любой приказ
начальства. Ќо их услуги не понадобились.
-- ‘адись! -- сказал мне смотритель ќтертон, указав на огромный
деревЯнный стул.
€ вот Я, избитый, окровавленный, не получивший глотка воды за долгую
ночь и день, полумертвый от голода, от побоев, последовавших за пЯтью днЯми
карцера и восемьюдесЯтью часами смирительной рубашки, подавленный сознанием
бедственности человеческого удела, охваченный страхом, что со мной
произойдет то же, что произошло с остальными, -- Я, шатающийсЯ обломок
человека и бывший профессор агрономии, -- Я отказалсЯ принЯть приглашение
сесть.
‘мотритель ќтертон был крупный и очень сильный мужчина. ђука его
молниеносно упала на мое плечо. ‚ его руках Я был соломинкой. Ћн поднЯл менЯ
с полу и швырнул на стул.
-- Ђ теперь, -- промолвил он, пока Я задыхалсЯ и душил в себе крики
боли, -- расскажи мне всю правду, ‘тэндинг. ‚ыплюнь всю правду -- всю, как
есть, иначе... ты знаешь, что с тобой будет!
-- џ ничего не знаю о том, что случилось... -- начал Я.
’олько это Я и успел вымолвить. ‘ рычанием он бросилсЯ на менЯ одним
скачком. ЋпЯть он поднЯл менЯ в воздух и с треском обрушил на стул.
-- Ќе дури, ‘тэндинг! -- пригрозил он. -- ‘ознайсЯ во всем. ѓде
динамит?
-- џ ничего не знаю ни о каком динамите, -- возражал Я.
џ пережил в своей жизни самые разнообразные муки, но когда Я о них
размышлЯю сейчас, в покое моих последних дней, то убеждаюсь, что никакаЯ
пытка не сравнитсЯ с этой пыткой стулом, ‘воим телом Я превратил стул в
уродливую пародию мебели. Џринесли другой, но скоро и он оказалсЯ
разломанным. Џриносили все новые стульЯ, и допрос о динамите продолжалсЯ все
в той же неизменной форме.
Љогда смотритель ќтертон утомилсЯ, его сменил капитан „жэми, а затем
сторож Њоноган сменил капитана „жэми и тоже начал бросать менЯ на стул. €
все это времЯ только и слышалось: "„инамит! „инамит! ѓде динамит?.." Ђ
динамита никакого и не было. џ под конец готов был отдать чуть не всю свою
бессмертную душу за несколько фунтов динамита, которые мог бы показать.
Ќе смогу сказать, сколько стульев было разломано моим телом. џ лишалсЯ
чувств бесчисленное множество раз. Ќаконец все слилось в один сплошной
кошмар. ЊенЯ полунесли, полупихали, полутащили в мою темную камеру. ‡десь,
очнувшись, Я увидел шпика. ќто был бледный маленький арестант короткого
срока, готовый на все за глоток водки. Љак только Я узнал его, Я подполз к
решетке и крикнул на весь коридор:
-- ‘о мною шпик, товарищи, €гнатий €рвин! „ержите Язык за зубами!
Џрозвучавший хор проклЯтий поколебал бы мужество и более храброго
человека, чем €гнатий €рвин. †алок он был в своем страхе, когда окружавшие
его, истерзанные болью вечники, рыча, как звери, говорили, какие ужасы они
ему готовЯт на предстоЯщие годы.
‘уществуй в действительности какаЯ-нибудь тайна, присутствие сыщика в
карцере заставило бы каторжников сдерживатьсЯ. Ќо так как все они поклЯлись
говорить правду, то не стеснЯлись перед €гнатием €рвиным. €х больше всего
озадачивал динамит, о котором они так же мало знали, как и Я. Ћни обращались
ко мне, умолЯли сказать, если Я что-нибудь знаю о динамите, и спасти их от
дальнейших бедствий. € Я мог им сказать только правду -- что Я ничего не
знаю ни о каком динамите.
“водЯ сыщика, сторож проронил одну фразу, котораЯ показала мне, как
серьезно обстоит дело с динамитом. ђазумеетсЯ, Я об этом передал товарищам,
и в результате ни одно колесо не вертелось в этот день на тюремных станках.
’ысЯчи каторжников оставались запертыми в своих камерах, и Ясно было, что ни
одна из многочисленных тюремных фабрик не будет действовать до тех пор, пока
не отыщетсЯ динамит, спрЯтанный кем-то в тюрьме.
‘ледствие продолжалось. Љаторжников по одному вытаскивали из камер и
втаскивали обратно; как они передавали, смотритель ќтертон и капитан „жэми,
выбиваЯсь из сил, сменЯли друг друга каждые два часа. Џока один спал, другой
вел допрос. € спали они не раздеваЯсь, в той самой комнате, в которой один
силач за другим лишались последних своих сил.
—ас за часом во мраке темницы продолжалось безумие нашей пытки. Ћ,
поверьте мне, повешение пустЯк в сравнении с тем, как из живых людей
выколачивают остатки жизни, -- а они все еще продолжают жить. џ, как и все
прочие, страдал от боли и жажды, но мои страданиЯ отЯгощались еще сознанием
страданий других. џ уже два года считалсЯ в числе неисправимых, и мои нервы
и мозг стали бесчувственны к страданию. Ќо страшное зрелище -- надломленный
силач! ‚округ менЯ сорок силачей одновременно превратились в развалины.
Љрики, мольбы о воде не прекращались ни на минуту, люди сходили с ума от
воЯ, плача, бормотаньЯ и безумного бреда.
Џонимаете ли вы? Ќаша правда, истиннаЯ правда, которую мы говорили,
была нам уликой!
ђаз сорок человек утверждали одно и то же с таким единодушием,
смотритель ќтертон и капитан „жэми могли заключить, что их свидетельство --
заученнаЯ ложь, которую каждый из сорока твердит, как попугай.
Џеред властЯми их положение было столь же отчаЯнное, как и наше. Љак Я
впоследствии узнал, по телеграфу был созван комитет тюремных директоров, и в
тюрьму прислали две роты государственной милиции. ‘тоЯла зима, а морозы
порой подносЯт сюрпризы даже в Љалифорнии. ‚ карцерах не было одеЯл.
Џредставьте себе, как приЯтно лежать израненным телом на ледЯных камнЯх! ‚
конце концов нам дали воды. ѓлумЯсь и ругаЯсь, сторожа вбежали к нам, одетые
в непромокаемые штаны пожарных, и стали окачивать нас из кишки час за часом,
пока израненные тела не оказались вновь расшибленными ударами струй, пока мы
не очутились по колено в воде, бурлившей вокруг нас и от которой мы теперь
мучительно желали избавитьсЯ.
Ќе буду больше распространЯтьсЯ о том, что делалось в карцерах. ‘кажу
только мимоходом, что ни один из этих сорока вечников не пришел в свое
прежнее состоЯние. ‹уиджи Џолаццо навсегда лишилсЯ рассудка. „олговЯзый
Ѓилль •одж медленно терЯл рассудок, и год спустЯ его тоже отправили на
жительство в Ђллею Ѓеггауза. ‡а •оджем и Џолаццо последовали другие; иные,
надломленные физически, пали жертвою тюремного туберкулеза. ђовно четвертаЯ
часть этих сорока сошла в могилу в ближайшие шесть лет.
Љогда, после пЯти лет одиночного заключениЯ, менЯ вывели из
‘ан-Љвэнтина на суд, Я увидел ‘кайселЯ „жека. ‚идел Я, собственно, мало, ибо
после пЯти лет, проведенных в потемках, Я только жмурилсЯ да хлопал глазами,
как летучаЯ мышь. Ќо и то, что Я увидел, заставило больно сжатьсЯ мое
сердце. џ встретил ‘кайселЯ „жека, когда шел через тюремный двор. ‚олосы его
были белы как снег. Ћн преждевременно одрЯхлел, грудь его глубоко впала,
равно как и щеки. ђуки болтались как парализованные, на ходу он шаталсЯ. …го
глаза тоже наполнились слезами, когда он узнал менЯ, ибо Я представлЯл собою
жалкий обломок того, что когда-то называлось человеком. џ весил восемьдесЯт
семь фунтов. ‚олосы мои, с густой проседью, невероЯтно отросли за пЯть лет,
так же, как борода и усы. € Я шаталсЯ на ходу, так что сторож поддерживал
менЯ, когда Я проходил залитый солнцем угол двора. Ќо мы с „жеком ‘кайселем
все же узнали друг друга.
‹юди вроде „жека пользуютсЯ привилегиЯми даже в тюрьме, так что он
позволил себе нарушить тюремные правила, обратившись ко мне надломленным,
дрожащим голосом:
-- ’ы славный парень, ‘тэндинг, -- прохрипел он. -- ’ы никогда не
фискалил.
-- Ќо ведь Я ничего не знал, „жек! -- прошептал Я в ответ. џ шептал
непроизвольно: за пЯть лет вынужденного молчаниЯ Я почти совершенно потерЯл
голос, -- џ думаю, никакого динамита и не было.
-- ‹адно, ладно, -- хрипел он, с детским упрЯмством качаЯ головой. --
Ѓереги тайну, не выдавай им! ’ы молодец! ‘нимаю перед тобой шапку, ‘тэндинг:
ты не фискал!
‘торож увел менЯ прочь, и Я больше не видал ‘кайселЯ „жека. џсно было,
что даже он поверил в сказку о динамите.
ЊенЯ два раза приводили пред лицо комитета директоров в полном его
составе. ЊенЯ то истЯзали, то уговаривали. Њне предложили такую
альтернативу: если Я отдам динамит, менЯ подвергнут номинальному наказанию
-- тридцать дней карцера, а затем сделают сторожем тюремной библиотеки; если
же Я буду упрЯмитьсЯ и не отдам динамита -- менЯ посадЯт в одиночку на весь
срок наказаниЯ. Ђ так как Я был пожизненно заключенный, то это значило --
менЯ заключат в одиночку на всю жизнь.
Ћ нет, ЉалифорниЯ -- цивилизованнаЯ страна! ‚ ее уголовном уложении нет
такого закона! ќто жестокаЯ, невероЯтнаЯ кара, и ни одно современное
государство не повинно в издании такого закона. ’ем не менее в истории
Љалифорнии Я -- третий присужденный к пожизненной одиночке. „ругие два --
„жек Ћппенгеймер и ќд Њоррель. џ скоро расскажу вам о них, ибо гнил вместе с
ними целые годы в камерах безмолвиЯ.
„обавлю к этому следующее. ‘коро менЯ выведут и повесЯт -- не за то,
что Я убил профессора ѓаскеллЯ. ‡а это менЯ присудили к пожизненной тюрьме.
ЊенЯ повесЯт потому, что Я признан виновным в нападении на сторожа и в
драке. Ђ это уже нарушение тюремной дисциплины. ќто закон, который можно
найти в уголовном уложении.
ЉажетсЯ, Я разбил человеку нос в кровь. џ не видел, чтобы из его носа
шла кровь, -- но так говорили свидетели. …го звали ‘ерстон. Ћн был сторожем
в ‘ан-Љвэнтине. ‚ нем было сто семьдесЯт фунтов весу, он цвел здоровьем. џ
весил меньше девЯноста фунтов, был слеп, как нетопырь, от долгого пребываниЯ
во мраке и настолько отвык от открытых пространств, что у менЯ закружилась
голова при выходе из камеры. “ менЯ, без сомнениЯ, начиналась агорафобиЯ, в
чем Я убедилсЯ в тот самый день, когда вышел из одиночки и расквасил сторожу
‘ерстону нос.
џ раскровЯнил ему нос, когда он преградил мне дорогу и хотел схватить.
€ за это менЯ повесЯт. ‚ законах штата Љалифорнии написано, что вечник,
вроде менЯ, подлежит смертной казни, если ударит тюремного сторожа, вроде
‘ерстона. ђазбитый нос врЯд ли беспокоил его больше получаса, и все же менЯ
за это повесЯт...
‚идите ли, этот закон ЯвлЯетсЯ в данном случае законом ex post facto,
законом, имеющим обратную силу. Ћн не был законом в то времЯ, когда Я убил
профессора ѓаскеллЯ. Ћн был издан после того, как менЯ приговорили к
пожизненному заключению. € в этом всЯ штука: мое пожизненное заключение
подвело менЯ под закон, еще не записанный в книге. € только благодарЯ своему
званию пожизненного арестанта Я буду повешен за побои, нанесенные сторожу
‘ерстону. ‡акон Явно ex post facto и поэтому неконституционен.
Ќо что конституциЯ длЯ конституционных юристов, когда они желают
избавитьсЯ от известного профессора „эррелЯ ‘тэндинга! ЊоЯ казнь не
устанавливает даже прецедента. ѓод назад, как известно всЯкому читавшему
газеты, они повесили „жека Ћппенгеймера здесь, в ”ольсоме, совершенно за
такой же проступок... Ќо только он провинилсЯ не в том, что разбил нос
сторожу, -- он нечаЯнно зарезал каторжника хлебным ножом.
Љак они странны -- путаные законы людей, путаные тропки жизни! џ пишу
эти строки в той самой камере Љоридора “бийц, которую занимал „жек
Ћппенгеймер перед тем, как его увели и сделали с ним то, что собираютсЯ
проделать надо мною...
џ предупреждал вас, что мне придетсЯ писать очень много. ‚озвращаюсь
теперь к своему повествованию. Љомитет тюремных директоров предоставил мне
на выбор: пост тюремного надзирателЯ и избавление от джутовых станков, если
Я выдам несуществующий динамит; пожизненное заключение в одиночке -- если Я
откажусь его выдать.
Ќа размышление мне дали двадцать четыре часа, заключив на этот срок в
смирительную рубашку. Џотом менЯ привели в комитет. —то мне было делать? џ
не мог указать им динамит, которого не существовало. џ и сказал им это; а
они назвали менЯ лжецом. Ћни объЯвили менЯ неисправимым, опасным человеком,
нравственным дегенератом и "злейшим преступником нашего времени". Ћни
наговорили еще много других приЯтных вещей и заперли менЯ в одиночную
камеру. ЊенЯ поместили в камеру No 1. ‚ No 5 лежал ќд Њоррель, в No 12 --
„жек Ћппенгеймер. ‡десь он жил уже десЯтый год, а ќд Њоррель жил в своей
камере всего первый год. Ћн отбывал п Я т и д ес Я т и л е т н и й срок
заключениЯ! „жек Ћппенгеймер был вечник, как и Я. Љазалось, нам троим
предстоЯло долго томитьсЯ здесь. € вот прошло только шесть лет -- и никого
из нас нет в одиночке. „жека Ћппенгеймера вздернули на веревку, ќда ЊоррелЯ
сделали главным надзирателем в ‘ан-Љвэнтине, а затем он получил помилование.
Ђ Я в ”ольсоме дожидаюсь днЯ, назначенного судьею Њорганом, -- днЯ, который
будет моим последним днем.
ѓлупцы! ђазве они могут удушить мое бессмертие своим неуклюжим
изобретением -- веревкой и виселицей? Ќе один раз, а бесчисленное множество
раз буду Я ходить по этой прекрасной земле! џ буду ходить во плоти, буду
принцем и крестьЯнином, ученым и шутом, буду сидеть на высоком месте и
стонать под колесами.

ѓ‹Ђ‚Ђ V

Џервые дни мне было жутко в одиночке, и часы тЯнулись нестерпимо долго.
‚ремЯ отмечалось правильною сменою сторожей и чередованием днЯ и ночи. „ень
давал очень мало света, но все же это было лучше, чем непроглЯднаЯ тьма
ночи. ‚ одиночке день был как светлаЯ слизь, просачивающаЯсЯ из светлого
внешнего мира.
‘вета было слишком мало, чтобы читать. ‚добавок и читать было нечего.
Њожно было только лежать и думать, думать без конца. џ был пожизненно
заключенный, и Ясно было, что если Я не сотворю чуда, не создам из ничего
тридцати пЯти фунтов динамита, весь остаток моей жизни протечет в этом
безмолвном мраке.
Џостелью мне служил тонкий, прогнивший соломенный тюфЯк, брошенный на
пол камеры. Џокровом служило тонкое и грЯзное одеЯло. џ всегда спал очень
мало, всегда мозг мой много работал. Ќо в одиночке устаешь от дум, и
единственное спасение от них -- сон. ’еперь Я культивировал сон, Я сделал из
него науку. џ научилсЯ спать по десЯть часов, потом по двенадцать и,
наконец, по четырнадцать и пЯтнадцать часов в сутки; но дальше этого дело не
пошло, и Я поневоле вынужден был лежать без сна и думать, думать... „лЯ
деЯтельного ума это значит постепенно лишатьсЯ рассудка.
џ изыскивал способы механически убивать часы бодрствованиЯ. џ возводил
в квадрат и в куб длинные рЯды цифр, сосредоточивал на этом все свое
внимание и волю, Я выводил самые изумительные геометрические прогрессии. џ
даже отважилсЯ на квадратуру круга... € даже поверил в то, что эта
невозможность может быть осуществлена. Ќаконец, убедившись, что Я схожу с
ума, Я оставил квадратуру круга, хотЯ, уверЯю вас, это длЯ менЯ была большаЯ
жертва: умственные упражнениЯ, свЯзанные с квадратурой круга, отлично
помогали мне убивать времЯ.
Џутем одного воображениЯ, закрыв глаза, Я создавал шахматную доску и
разыгрывал длинные партии сам с собой. Ќо когда Я усовершенствовалсЯ в этой
искусственной игре памЯти, упражнениЯ начали утомлЯть менЯ. ќто были только
упражнениЯ, так как между сторонами в игре, которую ведет один и тот же
игрок, не может быть настоЯщего состЯзаниЯ. џ многократно и тщательно
пыталсЯ расколоть свое "Я" на две отдельные личности и противопоставить одну
другой, но оставалсЯ единственным игроком, и не было ни одной хитрости и
стратагемы на одной стороне, которую другаЯ сторона тотчас же не раскрывала
бы.
‚ремЯ давило менЯ, времЯ длилось бесконечно долго. џ затеЯл игру с
мухами, которые попадали ко мне в камеру, подобно просачивающемусЯ в нее из
внешнего мира тусклому серому свету, и убедилсЯ, что они одарены чувством
игры. ’ак, например, лежа на полу камеры, Я проводил произвольную
воображаемую линию на стене, в расстоЯнии трех футов от пола. Љогда мухи
сидели на стене выше этой линии, Я их оставлЯл в покое. Љак только они
спускались по стене ниже ее, Я старалсЯ поймать их. џ всЯчески старалсЯ при
этом не помЯть муху, и по прошествии некоторого времени они знали так же
хорошо, как и Я, где проходит воображаемаЯ линиЯ. Љогда им хотелось
поиграть, они спускались ниже этой линии, и часто одна какаЯ-нибудь муха
целый час занималась этой игрой. “томившись, она садилась отдыхать в
безопасном районе.
€з дюжины или более мух, живших со мной, только одна не любила игры.
Ћна упорно отказывалась играть и, узнав, какаЯ кара ждет ее за переход
запретной межи, старательно избегала опасной территории. ќта муха была
угрюмое, разочарованное существо. Љак выразились бы каторжники, у нее "был
зуб" против мира. Ћна никогда не играла и с другими мухами! ќто была
сильнаЯ, здороваЯ муха, -- Я достаточно долго изучал ее, чтобы в этом
убедитьсЯ. € ее нерасположение к игре было делом темперамента, а не
физического состоЯниЯ.
Џоверьте, Я знал всех своих мух! Џоразительно, какую массу отличий Я в
них открыл. ЉаждаЯ муха ЯвлЯла собой вполне определенную индивидуальность --
не только по размерам и приметам, по силе и быстроте полета, по характеру
игры, по манере уверток, бегства, возвращениЯ и шнырЯниЯ по запрещенной зоне
на стене. Ћни сильно отличались одна от другой еще и тончайшими нюансами
темперамента и душевного склада.
‘реди них были нервические особы, были и флегматики. ’ак, одна муха,
поменьше товарок ростом, приходила в настоЯщий восторг, когда играла со мной
или подругами. ‚идели ли вы когда-нибудь, как жеребенок или теленок скачет
по лугу, задрав хвост в необузданном восторге? € вот эта муха -- мимоходом
сказать, лучший игрок среди прочих, -- бывало, спустившись раза три-четыре
подрЯд в запрещенную зону и всЯкий раз избежав бархатных тисков моей руки,
приходила в такое возбуждение и восторг, что начинала носитьсЯ вокруг моей
головы с бешеной быстротой, кувыркаЯсь, лавируЯ и вертЯсь и все времЯ
держась в пределах узкого круга, в котором она могла торжествовать надо
мной.
џ так хорошо изучил мух, что мог заранее сказать, когда той или другой
мухе захочетсЯ играть со мной. ‚ одной этой области были тысЯчи деталей,
которыми Я не стану докучать вам, хотЯ эти детали помогали мне убивать времЯ
в первый период моего одиночества.
ђасскажу вам только случай, когда муха "с зубом", никогда не игравшаЯ,
в минуту рассеЯнности села на запрещенную территорию и тотчас же была
поймана мною. ‚ерите ли, она целый час после этого дулась на менЯ!..
—асы тЯнулись в одиночке безумно долго. џ не мог спать беспрерывно, как
не мог все времЯ убивать на игру с мухами, при всем их уме. Њуха, в конце
концов. не более как муха, а Я был человек, с человеческим мозгом; мозг мой
привык к деЯтельности, был начинен "культурой" и знаниЯми и всегда
напрЯженно работал. Ђ делать мне было совершенно нечего, и мысль бесплодно
замирала в пустых умозрениЯх. ’ак, Я вспомнил о своем определении
присутствиЯ пентозы и метилпентозы в виноградной лозе -- анализ, которому Я
посвЯтил последние летние каникулы, проведенные в виноградниках Ђсти. џ
почти довел до конца этот рЯд опытов, и теперь менЯ страшно интересовало,
продолжает ли их кто-нибудь, и если продолжает, то с каким успехом.
‚едь мир умер длЯ менЯ. Ќикакие вести извне не просачивались ко мне.
ђазвитие науки быстро идет вперед, и менЯ интересовали тысЯчи тем. ’ак,
например, Я создал теорию гидролиза казеина трипсинолом, который профессор
“олтерс выполнил в своей лаборатории. Џрофессор леймер работал вместе со
мной над обнаружением фитостерина в смесЯх животных и растительных жиров.
ђабота, без сомнениЯ, продолжаетсЯ: каковы результаты? Ћдна только мысль о
работе, ведущейсЯ за тюремными стенами, в которой Я не мог принЯть участие,
о которой мне не придетсЯ даже услышать, сводила менЯ с ума. Њой удел был --
лежать на полу камеры и играть с мухами.
ЌельзЯ сказать, чтобы в одиночке царило абсолютное безмолвие. …ще в
самом начале своего заключениЯ Я часто слышал через определенные промежутки
времени слабые, глухие перестукиваниЯ. Џозднее мне слышались слабые и глухие
удары. ќти постукиваниЯ неизменно прерывались злым ревом сторожей. Ћднажды,
когда постукиваниЯ принЯли слишком настойчивый характер, были вызваны
сторожа на подмогу, и по шуму Я догадалсЯ, что некоторых узников заключили в
смирительные рубашки. ЋбъЯснить этот инцидент было нетрудно. џ, как всЯкий
узник ‘ан-Љвэнтина, знал, что в одиночке сидЯт еще двое -- ќд Њоррель и „жек
Ћппенгеймер. џ знал, что эти двое переговаривались посредством стуков и за
это были подвергнуты наказанию.
џ не сомневалсЯ, что ключ, которым они пользовались, в высшей степени
прост. Ћднако мне пришлось потратить много часов труда, пока Я открыл его.
Љаким несложным оказалсЯ он, когда Я изучил его! Ђ всего проще показалась
мне уловка, котораЯ больше всего и сбивала менЯ с толку. ‡аключенные не
только каждый день менЯли букву алфавита, с которой начиналсЯ ключ, но и
менЯли ее в каждом разговоре, даже среди разговора.
’ак, однажды Я угадал начальную букву ключа и разобрал две фразы; в
следующий же раз, когда они заговорили, Я не понЯл ни единого слова.
Џервые фразы, понЯтые мною, были следующие:
-- ‘кажи -- ќд -- что -- ты -- дал -- бы -- сейчас -- за -- оберточную
-- бумагу -- и -- пачку -- табаку? -- спрашивал один выстукивавший.
џ чуть не закричал от восторга. ‚от способ сношениЯ! ‚от мне компаниЯ!
џ внимательно прислушивалсЯ и разобрал следующий ответ, исходивший,
по-видимому, от ќда ЊоррелЯ.
-- џ -- принЯл -- бы -- двенадцать -- часов -- смирительной -- рубашки
-- за -- пЯтицентовую -- пачку...
Ќо тут послышалсЯ грозный рев сторожа:
-- Џрекрати эту музыку, Њоррель!
Џрофану может показатьсЯ, что с людьми, осужденными на пожизненное
одиночное заключение, уже сделано самое худшее, и поэтому какой-нибудь
сторож не имеет способов заставить выполнить свой приказ -- прекратить
перестукивание. Ќо ведь есть еще смирительнаЯ рубашка, остаетсЯ голоднаЯ
смерть, остаетсЯ жажда, остаетсЯ рукоприкладство! Џоистине беспомощен
человек, запертый в тесную клетку!
Џерестукивание прекратилось. Ќо в тот же вечер, когда оно вновь
началось, Я опЯть превратилсЯ в слух. „лЯ каждого разговора
перестукивающиесЯ менЯли начальную букву ключа. Ќо Я отгадывал ее, а через
несколько дней опЯть попадалсЯ в тот же ключ. џ не стал дожидатьсЯ
формального представлениЯ.
-- Ђлло! -- выстукал Я.
-- Ђлло, незнакомец! -- простучал в ответ Њоррель, а Ћппенгеймер
простучал: -- „обро пожаловать в наш огород!
Ћни полюбопытствовали, кто Я такой, давно ли присужден к одиночке, за
что присужден.
Ќо все это Я отложил до тех пор, пока не изучу их системы перемены
ключа. Џосле того как Я ею овладел, мы начали беседу. ќто был великий день,
ибо вместо двух одиночников стало трое -- хотЯ они принЯли менЯ в свою
компанию только после испытаниЯ. Њного позже они мне рассказали, что
боЯлись, не провокатор ли Я, посаженный, чтобы впутать их в какую-нибудь
историю. ‘ Ћппенгеймером уже такой казус однажды случилсЯ, и он дорого
заплатил за доверие, которое оказал приспешнику смотрителЯ ќтертона.
Љ моему изумлению -- вернее сказать, к моему восторгу, -- оба мои
товарища по несчастью знали менЯ благодарЯ моей репутации "неисправимого"!
„аже в могилу длЯ живых, в которой Ћппенгеймер обитал уже десЯтый год,
проникла моЯ слава или, вернее, известность...
Њне пришлось немало рассказать им о событиЯх в тюрьме и о внешнем мире.
‡аговор сорока вечников с целью побега, поиски воображаемого динамита и всЯ
вероломнаЯ махинациЯ ‘есилЯ ‚инвуда оказались длЯ них совершенной новостью.
Џо их словам, вести до них доходили через сторожей, но вот уже два месЯца,
как они ни от кого не слыхали ни слова. ’еперешние сторожа при одиночках
оказались особенно злой и мстительной бандой.
‘торожа, все без исключениЯ, ругательски ругали нас за перестукивание;
но мы не могли отказатьсЯ от него. €з двух живых мертвецов стало трое; нам
так много нужно было сказать друг другу, а способ сообщениЯ был безумно
медленным, и Я не так был искушен в выстукивании, как мои товарищи.
-- Џогоди, нынче вечером придет Џестролицый -- он спит почти всю свою
смену, и нам можно будет наговоритьсЯ всласть.
€ говорили же мы в эту ночь! ‘он бежал от моих глаз! Џестролицый „жонс
был подлою и злою тварью, несмотрЯ на свою тучность. Ќо мы благословлЯли его
тучность, ибо она побуждала его дремать при первой возможности. Ћднако наши
постоЯнные перестукиваниЯ нарушали его сон и раздражали его до такой
степени, что он клЯл и бранил нас без конца. ’ак же бранились и другие
ночные сторожа. “тром все они доложили, что ночью было много стука, и нам
пришлось поплатитьсЯ за наш маленький праздник: в девЯть часов ЯвилсЯ
капитан „жэми с несколькими сторожами, чтобы запрЯтать нас в смирительную
рубашку. „о девЯти часов утра следующего днЯ, ровно двадцать четыре часа
подрЯд, мы беспомощно лежали на полу без пищи и воды и этим расплатились за
нашу беседу.
Ћ, что за звери были наши сторожа! Ќам самим пришлось превратитьсЯ в
зверей, чтобы выжить. Ћт грубой работы у человека делаютсЯ мозолистые руки.
†естокаЯ стража ожесточает узников. Њы продолжали переговариватьсЯ и времЯ
от времени расплачивались смирительной рубашкой. ‘амой лучшей порой была
ночь, и нередко, когда на стражу ставили временных караульных, нам удавалось
беседовать целую смену.
„лЯ нас, живших во мраке, день и ночь сливались в одно. ‘пать мы могли
в любое времЯ, а перестукиватьсЯ только при случае. Њы рассказали друг другу
историю своей жизни; бывало, долгие часы мы с Њоррелем лежали, прислушиваЯсь
к слабым, отдаленным выстукиваниЯм Ћппенгеймера, который медленно
рассказывал нам свою жизненную повесть, начинаЯ с детства в трущобах
‘ан-”ранциско, до школы наук в шайке мошенников, до знакомства со всем, что
есть в мире порочного. —етырнадцатилетним мальчишкой он служил ночным
вестовым в пожарной команде и через рЯд краж и грабежей дошел до убийства в
стенах тюрьмы.
„жека Ћппенгеймера называли "тигром в человеке" ћркий репортеришка
изобрел это прозвище, и кличке суждено было надолго пережить человека,
которому она принадлежала. Ќо Я нашел в „жеке Ћппенгеймере все основные
черты человечности. Ћн был верный, преданный товарищ. џ знаю, что он не раз
предпочел наказание доносу на товарищей. Ћн был мужествен, был терпелив. Ћн
был способен к самопожертвованию, -- Я мог бы рассказать вам о подобном
случае, но не стану отнимать у вас времени. ‘праведливость же была его
страстью. “бийство, совершенное им в тюрьме, вызвано было исключительно его
утрированным чувством справедливости. “ него был недюжинный ум. †изнь,
проведеннаЯ в тюрьме, и десЯтилетнЯЯ одиночка не помрачили его рассудка.
“ ЊоррелЯ, столь же превосходного товарища, также был блестЯщий ум. џ,
которому предстоит умереть, имею право сказать без риска получить упрек в
нескромности, что тремЯ лучшими умами ‘ан-Љвэнтина из всех его обитателей,
начинаЯ от смотрителЯ, были три каторжника, гнившие в одиночках. ’еперь, на
закате дней моих, обозреваЯ все, что дала мне жизнь, Я прихожу к заключению,
что сильные умы никогда не бывают послушными. ѓлупые люди, трусливые люди,
не наделенные страстным духом справедливости и бесстрашиЯ в борьбе, -- такие
люди дают примерных узников. Ѓлагодарю всех богов, что ни „жек Ћппенгеймер,
ни Њоррель, ни Я не были примерными узниками.

ѓ‹Ђ‚Ђ V1

„ети определЯют памЯть как нечто такое, ч е м люди забывают, -- и в
этом определении, мне думаетсЯ, немало правды. Ѓыть умственно здоровым --
значит быть способным забывать. ‚ечно же помнить -- значит быть помешанным,
одержимым. € в одиночке, где воспоминаниЯ осаждали менЯ беспрестанно, Я
старалсЯ решить главным образом одну задачу -- задачу забвениЯ. Љогда Я
играл с мухами, или с самим собой в шахматы, или перестукивалсЯ с
товарищами, Я отчасти забывалсЯ. Ќо мне хотелось забытьсЯ вполне.
‚о мне жили детские воспоминаниЯ иных времен и иных мест --
"разметанные облака славы", по выражению ‚ордсворта. …сли у ребенка имелись
такие воспоминаниЯ, то почему же они безвозвратно исчезли, когда он вырос и
возмужал? Њогла ли эта часть детской души совершенно стеретьсЯ?
€ли же эти воспоминаниЯ об иных местах и днЯх все еще существуют,
дремлют, замурованные в мозговых клетках, наподобие того, как Я замурован в
камере ‘ан-Љвэнтина.
Ѓывали случаи, когда люди, осужденные на вечное заключение в одиночке,
выходили на свободу и вновь видели солнце. Џочему же в таком случае не могли
бы воскреснуть и детские воспоминаниЯ об ином мире?
Ќо как? Њне думаетсЯ -- путем достижениЯ полного забвениЯ настоЯщего.
Ќо все же -- каким образом? ќтим должен был занЯтьсЯ гипноз. …сли
посредством гипноза удастсЯ усыпить сознательный дух и пробудить дух
подсознательный, то дело будет сделано -- все двери темницы мозга будут
разбиты, и узники выйдут на солнечный свет.
’ак Я рассуждал, а с каким результатом -- вы скоро узнаете. Ќо прежде Я
хочу рассказать вам о воспоминаниЯх иного мира, которые Я переживал еще
мальчиком. € Я "сиЯл в облаках славы", влекшихсЯ из глубины вечности. Љак
всЯкого мальчика, менЯ преследовали образы существований, которые Я
переживал в иные времена. ‚се это происходило во мне в процессе моего
становлениЯ, прежде чем расплавленнаЯ масса того, чем Я некогда был,
затвердела в форме личности, которую люди в течение последних лет называют
„эррель ‘тэндинг.
џ расскажу вам один такой случай. ќто было в Њиннесоте, на старой
ферме. џ тогда еще не достиг полных шести лет. ‚ нашем доме остановилсЯ
переночевать миссионер, вернувшийсЯ в ‘оединенные таты из ЉитаЯ и
присланный Њиссионерским Ѓюро собирать взносы у фермеров, „ело происходило в
кухне, тотчас после ужина, когда мать помогала мне раздетьсЯ на ночь, а
миссионер показывал нам фотографии видов ‘вЯтой ‡емли.
џ давным-давно забыл бы то, что собираюсь вам рассказать, если бы в
моем детстве отец не рассказывал так часто этой истории своим изумленным
слушателЯм.
Џри виде одной из фотографий Я вскрикнул и впилсЯ в нее взглЯдом --
сперва с интересом, а потом с разочарованием. Ћна вдруг показалась мне
ужасно знакомой, -- ну, словно Я на фотографии увидел бы вдруг отцовскую
ригу! Џотом она мне показалась совсем незнакомою. Ќо когда Я стал опЯть
разглЯдывать ее, неотвЯзное чувство знакомости вновь поЯвилось в моем
сознании.
-- ќто башнЯ „авида, -- говорил миссионер моей матери.
-- Ќет! -- воскликнул Я тоном глубокого убеждениЯ.
-- ’ы хочешь сказать, что она не так называетсЯ? -- спросил миссионер,
џ кивнул головой.
-- Љак же она называетсЯ, мальчик?
-- Ћна называетсЯ... -- начал Я и затем смущенно добавил: -- џ забыл!
-- “ нее теперь другой вид, -- продолжал Я после недолгого молчаниЯ. --
Џрежде дома строились иначе.
’огда миссионер протЯнул мне и матери другую фотографию, которую
разыскал в пачке.
-- ‡десь Я был шесть месЯцев назад, миссис ‘тэндинг, -- и он ткнул
пальцем. -- ‚от это џффские ворота, куда Я входил. Ћни ведут прЯмо к башне
„авида, -- на картинке, куда показывает мой палец. Џочти все авторитеты
согласны в этом пункте. ќль-Љуллах, как ее называли...
Ќо тут Я опЯть вмешалсЯ, указал на кучи мусора и осыпавшегосЯ камнЯ в
левом углу фотографии.
-- ‚от где-то здесь, -- говорил Я. -- …вреи называли ее тем самым
именем, которое вы произнесли. Ќо мы называли ее иначе; мы называли ее... Я
забыл как.
-- ‚ы только послушайте малыша! -- засмеЯлсЯ отец. -- Њожно подумать,
что он был там.
џ кивнул головой, ибо в ту минуту з н а л, что бывал там, хотЯ теперь
все мне представлЯетсЯ совершенно иначе. Ћтец захохотал еще громче,
миссионер же решил, что Я потешаюсь над ним. Ћн подал мне другую фотографию.
ќто был угрюмый, пустынный ландшафт без деревьев и всЯкой растительности --
какой-то мелкий овраг с пологими стенами из щебнЯ. Џриблизительно в середине
его виднелась куча жалких лачуг с плоскими крышами.
-- Ќу-ка, мальчик, что это такое? -- иронически спросил миссионер.
€ вдруг Я вспомнил название.
-- ‘амариЯ! -- в ту же секунду проговорил Я.
Ћтец мой в восхищении захлопал в ладоши, мать была озадачена моим
поведением; миссионеру же, по-видимому, было досадно.
-- Њальчик прав! -- объЯвил он. -- ќто деревушка в ‘амарии. џ был в
ней, почему и купил фотографию. Ѓез сомнениЯ, мальчик уже видел такие
фотографии раньше!
Ќо отец и мать единодушно отрицали это.
-- Ќо на картинке совсем не так! -- говорил Я, мысленно восстанавливаЯ
в памЯти ландшафт. Ћбщий характер ландшафта и линиЯ отдаленных холмов
остались без изменениЯ. Џеремены же, которые Я нашел, Я называл вслух и
указывал пальцем.
-- „ом стоЯл вот тут, правее, а здесь было больше деревьев, много
травы, много коз. џ как сейчас вижу их перед собой, и двух мальчиков,
которые пасут их. Ђ здесь, направо, кучка людей идет за одним человеком. Ђ
здесь... -- Я указал на то место, где находилась моЯ деревнЯ, -- здесь толпа
бродЯг. Ќа них нет ничего, кроме рубища. Ћни больные. €х лица, и руки, и
ноги -- все в болЯчках.
-- Ћн слышал эту историю в церкви или еще гденибудь -- помните,
исцеление прокаженных в …вангелии от ‹уки? -- проговорил миссионер с
довольной улыбкой. -- ‘колько же там было больных бродЯг, мальчик?
“же в пЯть лет Я умел считать до ста. ’еперь Я напрЯженно пересчитал
людей и объЯвил:
-- „есЯть. ‚се они машут руками и кричат другим людЯм.
-- Ќо почему же они не приближаютсЯ к ним? -- был вопрос.
џ покачал головой:
-- Ћни стоЯт на местах и воют, как будто случилась беда.
-- Џродолжай, -- ободрЯл менЯ миссионер. -- —то ты еще видишь? —то
делает другой человек, который, как говоришь ты, шел впереди другой толпы?
-- Ћни все остановились, и он что-то говорит больным; и даже мальчишки
с козами остановились посмотреть; все на них внимательно смотрЯт.
-- Ђ еще что?
-- ќто все. Ѓольные люди направлЯютсЯ к домам. Ћни уже не воют, и у них
не больной вид. Ђ Я все сижу на своей лошади и смотрю...
’ут трое моих слушателей залились смехом.
-- € Я взрослый человек! -- сердито воскликнул Я. € подо мною большое
седло.
-- „есЯтерых прокаженных исцелил •ристос перед тем, как прошел €ерихон
на пути в €ерусалим, -- поЯснил миссионер моим родителЯм. -- Њальчик видел
снимки знаменитых картин в волшебном фонаре...
Ќо ни отец, ни мать не могли припомнить, чтобы Я когда-нибудь видел
волшебный фонарь.
-- Џопробуйте показать ему другую картинку, -- предложил отец.
-- ’ут все не так, -- говорил Я, рассматриваЯ другую фотографию,
протЯнутую мне миссионером. -- Ќичего не осталось, кроме горы и других гор.
‡десь должна быть проселочнаЯ дорога. Ђ здесь должны быть сады, и деревьЯ, и
дома за большими каменными стенами. Ђ здесь, по ту сторону, в каменных
пещерах они хоронили покойников. ‚идите это место? ‡десь они бросали в людей
камни, пока не забивали их до смерти. џ сам этого не видел, но мне
рассказывали.
-- Ђ гора? -- спросил миссионер, указываЯ на середину фотографии. -- Ќе
можешь ли ты нам сказать название этой горы?
џ покачал головой:
-- “ нее не было названиЯ. ‡десь убивали людей. џ видел ее не раз.
-- Ќа этот раз то, что он говорит, подтверждаетсЯ крупными
авторитетами, -- объЯвил миссионер с видом полного удовлетворениЯ. -- ќто
гора ѓолгофа, ѓора —ерепов, называемаЯ так потому, что она похожа на череп.
‡аметьте сходство! ‡десь они распЯли... -- Ћн умолк и обратилсЯ ко мне. --
Љого они здесь распЯли, молодой ученый? ђасскажи нам, что ты видишь еще?
Ћ, Я видел, -- по словам отца, Я так таращил глаза, -- но упрЯмо качал
головой и говорил:
-- џ не стану вам рассказывать -- вы смеетесь надо мной. џ видел, как
здесь убивали многих, очень многих людей. €х прибивали гвоздЯми, и на это
уходило очень много времени. џ видел... но Я вам не расскажу. џ никогда не
лгу. ‘просите папу и маму -- лгу ли Я! Ћни побили бы менЯ, если бы Я лгал.
‘просите их!
Ѓольше миссионер не мог вытЯнуть из менЯ ни одного слова, хотЯ и
соблазнЯл менЯ такими фотографиЯми, что у менЯ голова закружилась от
нахлынувших воспоминаний и Язык так и чесалсЯ заговорить, но Я упрЯмо
противилсЯ и выдержал характер.
-- €з него выйдет большой знаток Ѓиблии, -- говорил миссионер отцу и
матери, после того как Я поцеловал их на сон грЯдущий и улегсЯ спать. -- €ли
же, с таким воображением, он сделаетсЯ превосходным беллетристом!
ќтому пророчеству не суждено было исполнитьсЯ. џ сижу теперь в Љоридоре
“бийц и пишу эти строки в мои последние дни -- вернее, в последние дни
„эррелЯ ‘тэндинга, которого скоро выведут и швырнут в темноту на конце
веревки; Я пишу и улыбаюсь про себЯ. џ не сделалсЯ ни знатоком Ѓиблии, ни
романистом. Ќапротив, до того как менЯ заперли в эту камеру молчаниЯ на
целую половину десЯтилетиЯ, Я был как раз всем чем угодно, но только не тем,
что предсказал миссионер, -- экспертом по сельскому хозЯйству, профессором
агрономии, специалистом по науке уничтожениЯ излишних движений, мастером
практического земледелиЯ, лабораторным ученым в области знаниЯ, где точность
и учет самых микроскопических фактов составлЯют непременное требование.
€ вот Я сижу в жаркое предвечерье в Љоридоре “бийц, отрываЯсь времЯ от
времени от писаниЯ своих мемуаров, чтобы прислушиватьсЯ к ласковому жужжанию
мух в дремотном воздухе и ловить отдельные фразы тихой беседы, которую ведут
между собой негр „жозеф „жексон, убийца, по правую мою руку, и итальЯнец
Ѓамбеччио, убийца, по левую руку. €з одной решетчатой двери в другую
решетчатую дверь, мимо моей решетчатой двери, перебрасываютсЯ они
рассуждениЯми об антисептических и других превосходных достоинствах
жевательного табаку, как средства врачеваниЯ телесных ран.
Ђ Я держу в своей поднЯтой руке вечное перо с резервуаром и вспоминаю.
что в давно минувшие, стародавние времена другие мои руки держали кисточку
длЯ туши, гусиное перо и стилос; мысленно Я задаю себе вопрос: а что этот
миссионер, в бытность маленьким мальчиком, тоже носилсЯ по облакам света и
сиЯл блеском межзвездных скитаний?
‚ернемсЯ, однако, в мою одиночку, к моменту, когда Я, изучив искусство
перестукиватьсЯ, все же убедилсЯ, что часы сознаниЯ бесконечно, нестерпимо
долги. Џутем самогипноза, которым Я научилсЯ искусно управлЯть, Я получил
возможность усыплЯть свое сознательное, бодрственное "Я" и будить, выпускать
на свободу мое подсознательное "Я". Ќо это последнее "Я" было существом, не
желавшим знать никаких законов и дисциплины. Ћно бессвЯзно, без смысла
скиталось по кошмарам безумиЯ; и лица, и событиЯ -- все носило отрывочный,
разрозненный характер.
Њой метод механического самовнушениЯ был весьма прост. ‘крестив ноги
по-турецки на моем соломенном тюфЯке, Я устремлЯл неподвижный взор на
кусочек блестЯщей соломинки, которую перед тем прикрепил к стене моей
камеры, в том месте у дверей, где падало больше всего света. Џриблизив к ней
глаза, Я смотрел на блестЯщую точку, пока глаза не уставали глЯдеть.
Ћдновременно с этим Я сосредоточивал всю свою волю и отдавалсЯ во власть
чувству головокружениЯ, всегда овладевавшего мною под конец сеанса.
ЋткидываЯсь навзничь, Я закрывал глаза и без сознаниЯ падал на тюфЯк. Џосле
этого, в течение получаса, или десЯти минут, или часа, скажем, Я
беспорЯдочно и бестолково скиталсЯ по громадам воспоминаний о моих былых, то
и дело возникавших существованиЯх на земле. Ќо места и эпохи сменЯлись при
этом с невероЯтной быстротой. ‚последствии, просыпаЯсь, Я понимал, что это
Я, „эррель ‘тэндинг, был свЯзующим звеном, той личностью, котораЯ соединЯла
в одно все эти причудливые и уродливые моменты. Ќо и только. Њне ни разу не
удалось вполне запомнить одно целое переживание, объединенное сознанием во
времени и пространстве. Њои сны, если их можно назвать снами, были
бессмысленны и нестройны.
‚от образец моих грезовых скитаний. ‚ течение пЯтнадцати минут
подсознательного бытиЯ Я ползал и мычал в тине первобытного мира, потом
сидел рЯдом с ѓаазом, рассекаЯ воздух двадцатого века на моноплане с газовым
двигателем. Џроснувшись, Я вспомнил, что Я, „эррель ‘тэндинг во плоти, за
год до моего заточениЯ в ‘анЉвэнтин летал с ѓаазом над ’ихим океаном у
‘антаЊоники. Џроснувшись, Я не вспомнил о том, что ползал и мычал в древнем
иле. ’ем не менее после пробуждениЯ Я соображал, что каким-то образом мне
все же припомнилось это далекое бытие в первобытной тине, что это
действительно было мое существование в ту пору, когда Я был не „эррелем
‘тэндингом, а кем-то другим, ползавшим и мычавшим. Џросто -- одно
переживание было древнее другого. Ћба переживаниЯ были равно реальны, --
иначе как бы Я мог помнить их?
Ћ, что это было за непрерывное мелькание светлых образов и движений! Ќа
протЯжении нескольких минут освобожденного подсознательного бытиЯ Я сидел в
царских палатах на верхнем конце стола и на нижнем его конце, был шутом и
монахом, писцом и солдатом, был владыкой над всеми и сидел на почетном месте
-- мне принадлежала светскаЯ власть по праву меча, толстых стен замка и
численности моих бойцов; мне же принадлежала и духовнаЯ власть, ибо
раболепные патеры и тучные аббаты сидели ниже менЯ, лакали мое вино и жрали
мои Яства.
‚ холодных странах Я носил, помнитсЯ, железный ошейник раба; Я любил
принцесс королевского дома в ароматные тропические ночи: чернокожие рабы
освежали застоЯвшийсЯ знойный воздух опахалами из павлиньих перьев, а
издали, из-за пальм и фонтанов, доносилось рычание львов и вопли шакалов. €
еще -- Я сидел на корточках в холодной пустыне, греЯ руки над костром из
верблюжьего помета, или лежал в редкой тени сожженного солнцем кустарника у
пересохшего родника, сгораЯ от жажды, а вокруг, разбросанные по солончаку,
валЯлись кости людей и животных, уже погибших от жажды.
‚ разное времЯ Я был морским пиратом и "браво" -- наемным убийцей;
ученым и отшельником. ’о Я корпел над рукописными страницами огромных
заплесневевших томов в схоластической тишине и полумраке прилепившегосЯ к
высокому утесу монастырЯ; а внизу, при свете угасающего днЯ, крестьЯне
трудились над виноградными лозами и оливами и пастухи гнали с пастбища
блеющих коз и мычащих коров. ’о Я предводительствовал ревущими толпами на
изрытых ухабами и колеЯми улицах древних забытых городов. ’оржественным
голосом, холодным как могила, Я оглашал закон, устанавливал степень вины и
приговаривал к смерти людей, нарушивших закон, как ныне приговорили „эррелЯ
‘тэндинга в ”ольсомской тюрьме.
‘ головокружительной высоты мачт, качавшихсЯ над палубами судов, Я
обозревал сверкавшую на солнце поверхность морЯ, радужные переливы
коралловых рифов, поднимавшихсЯ из бирюзовой пучины, и направлЯл корабли в
спасительную гладь зеркальных лагун, где приходилось бросать Якорь чуть ли
не у корней пальм, растущих на самом берегу. € Я же дралсЯ на забытых полЯх
сражений более древней эпохи, когда солнце закатилось над битвой, котораЯ не
прекратилась, а продолжалась в ночные часы при мерцании звезд и
пронзительном, холодном ветре, тЯнувшем со снеговых вершин, -- но и этой
стуже не удалось охладить пыл бойцов; потом Я опЯть видел себЯ маленьким
„эррелем ‘тэндингом, босоножкой, бегающим по весенней траве фермы в
Њиннесоте. ‚ морозные утра, задаваЯ корм скотине в дымЯщихсЯ животным паром
стойлах, Я отмораживал себе пальцы, а по воскресеньЯм со страхом и
благоговением слушал проповеди о Ќовом €ерусалиме и муках адского пламени.
‚от что грезилось мне, когда в одиночной камере No 1 ‘ан-Љвэнтинской
тюрьмы Я доводил себЯ до потери сознаниЯ созерцанием блестЯщего кусочка
соломы. Љак мне могло привидетьсЯ все это? “ж конечно, Я не мог построить
своих видений из чего-либо, находЯщегосЯ в стенах моей темницы, как не мог
создать из ничего тридцать пЯть фунтов динамита, который так безжалостно
требовали от менЯ капитан „жэми, смотритель ќтертон и комитет тюремных
директоров.
џ -- „эррель ‘тэндинг, родившийсЯ и воспитанный на участке земли в
Њиннесоте, бывший профессор агрономии, неисправимый узник ‘ан-Љвэнтина, а в
данный момент -- приговоренный к смерти узник ”ольсома. €з опыта „эррелЯ
‘тэндинга Я не знаю вещей, о которых пишу и которые откопал в подвалах моего
подсознаниЯ. џ -- „эррель ‘тэндинг, рожденный в Њиннесоте и которому вскоре
придетсЯ умереть на веревке в Љалифорнии, -- конечно, никогда не любил
царских дочерей в царских чертогах, не дралсЯ кортиком на зыбких палубах
кораблей, не тонул в спиртных кладовых судов, лакаЯ водку под пьЯные крики и
песни матросов, в то времЯ как корабль с треском напарывалсЯ на черные зубцы
утесов и вода булькала и пузырилась сверху, снизу, с боков, отовсюду. ќто
все -- не из опыта „эррелЯ ‘тэндинга на этом свете. € все же Я, „эррель
‘тэндинг, отыскал все это в своем "Я", в одиночке ‘ан-Љвэнтина, при помощи
самогипноза. ‘толь же незначительное отношение к опыту „эррелЯ ‘тэндинга
имело и слово ‘амариЯ, сорвавшеесЯ с моих детских уст при виде фотографии!..
€з ничего выйдет только ничто! ‚ одиночной камере Я не мог создать
тридцать пЯть фунтов динамита. € в одиночке, из опыта „эррелЯ ‘тэндинга, Я
не мог создать эти широкие и далекие видениЯ времени и пространства. ‚се они
находились в моей душе, и Я только что начал в ней разбиратьсЯ...

ѓ‹Ђ‚Ђ VII

‚от каково было мое положение: Я знал, что во мне зарыта целаЯ ѓолконда
воспоминаний о других жизнЯх, но мог только с бешеной скоростью промчатьсЯ
сквозь эти воспоминаниЯ. “ менЯ была ѓолконда -- но Я не мог ее
разрабатывать.
‚споминалсЯ мне, например, ‘тэнтон Њозес, свЯщенник, воплощавший в себе
личность св. €пполита, Џлотина, Ђфинодора и друга ќразма, которого звали
ѓроцином. ђазмышлЯЯ об опытах полковника де ђочаса, которыми Я зачитывалсЯ с
увлечением новичка в прежней, трудовой моей жизни, -- Я начинал убеждатьсЯ,
что ‘тэнтон Њозес в своих предыдущих жизнЯх и был теми самыми лицами,
которыми он в разное времЯ впоследствии был одержим. ‚ сущности это были
звеньЯ цепи его воспоминаний.
Ќо с особенным вниманием Я останавливалсЯ на экспериментах полковника
де ђочаса. Ћн утверждал, что при помощи медиумов ему удалось вернутьсЯ
назад, в глубину времен, к предкам этих медиумов. ‚от, например, случай с
†озефиной, описываемый им. ќто была восемнадцатилетнЯЯ девушка, проживавшаЯ
в ‚уароне, в департаменте €зера. ѓипнотизируЯ ее, полковник де ђочас
заставил ее пережить в обратном порЯдке период ее созреваниЯ, ее девичества,
детства, состоЯние грудного младенца, безмолвный мрак материнского чрева и
еще дальше -- мрак и безмолвие периода, когда она еще даже не родилась,
вплоть до жизни, предшествовавшей ее бытию, когда она жила в образе весьма
сварливого, подозрительного и злобного старикашки, некоего †ан-Љлода
Ѓурдона, который служил в свое времЯ в ‘едьмом Ђртиллерийском полку в
Ѓезансоне и скончалсЯ в возрасте семидесЯти лет, после долгой болезни. Њало
того, полковник де ђочас загипнотизировал и эту тень †ан-Љлода Ѓурдона и
провел ее назад, через детство, рождение и тьму нерожденного состоЯниЯ, пока
она не ожила в образе злой старухи ”иломены Љартерон.
Ќо сколько Я ни гипнотизировал себЯ блестЯщей соломинкой в моей
одиночке, мне не удалось с такою же определенностью воскресить свои
предшествующие "Я". Ќеудача моих опытов убедила менЯ в том, что только при
помощи смерти Я мог бы отчетливо и свЯзно воскресить воспоминаниЯ о моих
бывших "Я".
Њежду тем жизнь бурно предъЯвлЯла свои права. џ, „эррель ‘тэндинг, до
того не хотел умирать, что не давал смотрителю ќтертону и капитану „жэми
убить менЯ. џ так страстно, всем существом своим хотел жить, что иногда мне
думаетсЯ -- только по этой причине Я еще жив, ем, сплю, размышлЯю и грежу,
пишу это повествование о моих многоразличных "Я", ожидаЯ неизбежной веревки,
котораЯ положит конец непрочному периоду моего существованиЯ.
€ вот пришла эта смерть при жизни! џ научилсЯ проделывать эту штуку.
Љак вы увидите, научил менЯ ей ќд Њоррель. Ќачало всему положили смотритель
ќтертон и капитан „жэми. „олжно быть, ими овладел новый приступ безумного
страха при мысли о динамите, Якобы где-то спрЯтанном. Ћни ворвались в мою
темную камеру с угрозами "запеленать" менЯ до смерти, если Я не признаюсь,
где спрЯтан динамит. € уверЯли менЯ, что сделают это по долгу службы, без
малейшего вреда длЯ своего служебного положениЯ. Њою смерть припишут
естественным причинам.
Ћ, дорогой, закутанный в довольство, точно в вату, гражданин! Џоверьте
мне, когда Я говорю, что и сейчас людей убивают в тюрьмах, как их убивали
всегда -- с той поры, как люди построили первые тюрьмы!
џ хорошо изведал смертельные муки и опасности "смирительной куртки". Ћ,
эти люди, павшие духом после смирительной куртки! џ их видел. џ видел людей,
на всю жизнь искалеченных курткой. џ видел крепких мужчин, -- таких крепких,
что их организм победоносно сопротивлЯлсЯ тюремной чахотке; после длительной
порции смирительной куртки сопротивление оказывалось сломленным и они в
каких-нибудь шесть месЯцев умирали от туберкулеза. ‚от, например, ‚ильсон
Љосоглазый, со слабым сердцем, который скончалсЯ в смирительной куртке в
первый же час, в то времЯ как ничего не подозревавший тюремный доктор
смотрел на него и улыбалсЯ. џ был свидетелем того, как человек, проведЯ
полчаса в "куртке", призналсЯ и в правде, и в таких вымыслах, которые на
много лет определили его репутацию.
џ сам все это пережил. ‚ настоЯщий момент добрых полтысЯчи рубцов
исполосовывают мое тело. Ћни пойдут со мной на виселицу. Џроживи Я еще сто
лет, эти рубцы пошли бы со мной в могилу. „орогой гражданин, разрешающий все
эти мерзости, оплачивающий своих палачей, которые за него стЯгивают
смирительную куртку, -- может быть, вы незнакомы с этой курткой, или
рубашкой? Џозвольте же мне описать ее, чтобы вы понЯли, каким способом мне
удавалось осуществить смерть при жизни, делатьсЯ временным хозЯином времени
и пространства и уноситьсЯ за тюремные стены длЯ скитаний меж звездами.
‚идели ли вы когда-нибудь брезентовые или резиновые покрывала с медными
петлЯми, проделанными вдоль краев? ‚ таком случае вообразите себе брезент,
этак в четыре с половиной фута длины, с большими, тЯжелыми медными петлЯми
по обоим краЯм. ирина этого брезента никогда не соответствует полному
объему человеческого тела, которое он должен охватить. ирина к тому же
неодинаковаЯ -- шире всего у плечей, затем у бедер, уже всего в талии.
Љуртку расстилают на полу. —еловек, которого нужно наказать или предать
пыткам, длЯ того чтобы он созналсЯ, ложитсЯ, по приказу, ничком на
разостланный брезент. …сли он отказываетсЯ это сделать, его избивают. Џосле
этого он уже ложитсЯ "добровольно", то есть по воле своих палачей, то есть
-- по вашей воле, дорогой гражданин, прикармливающий и оплачивающий палачей,
чтобы они это делали за вас!
—еловек ложитсЯ ничком, лицом вниз. ЉраЯ куртки сближаютсЯ возможно
больше посередине спины. ‡атем в петли пропускаетсЯ, на манер шнурка от
башмаков, веревка, и человека, по тому же принципу шнурка от башмаков,
стЯгивают в этом брезенте, но только стЯгивают куда сильнее, чем башмаки. Ќа
тюремном Языке это называетсЯ "пеленать". €ногда, если попадаютсЯ
мстительные и злые сторожа или же на это отдан приказ свыше, сторож, чтобы
усилить муки, упираетсЯ ногой в спину человека, стЯгиваЯ куртку. ‘лучалось
ли вам когда-нибудь чересчур стЯнуть башмак и через полчаса ощутить
мучительную боль в подъеме ноги от затрудненного кровообращениЯ? Џомните ли
вы, что после немногих минут такой боли вы абсолютно не в состоЯнии были
сделать шагу и спешили распустить шнурок и уменьшить давление башмака? ’ак
вот представьте себе, что этаким манером стЯнуто все ваше тело, но только
неизмеримо туже, и что давление приходитсЯ не на подъем одной ноги, но и на
все ваше туловище, что стиснуты чуть ли не до смерти ваше сердце, ваши
легкие, все ваши органы!
•орошо помню первый раз, когда менЯ упрЯтали в карцер и в куртку. ќто
было в самом начале моей "неисправимости", вскоре после того, как Я поступил
в тюрьму; в это времЯ Я отрабатывал свой урок тканьЯ (сто Ярдов в сутки) на
джутовой фабрике и оканчивал работу на два часа раньше, чем полагалось.
‚добавок моЯ джутоваЯ ткань была много выше того среднего качества, которое
требовалось от арестантов. ‚ первый же раз менЯ "затЯнули" в куртку, как
сказано было в тюремной книге, за "прорывы" и "пробелы" в моей ткани, --
короче говорЯ, потому, что моЯ работа оказалась с браком. ђазумеетсЯ, это
вздор. ‚ действительности менЯ затЯнули в куртку потому, что Я, новый
арестант, знаток производительности труда, искусный эксперт по части
устранениЯ излишних движений в работе, вздумал сказать главному ткачу
несколько истин о его специальности, о которой он не имел понЯтиЯ; главный
ткач в присутствии капитана „жэми позвал менЯ к столу, где мне показали
безобразную ткань, котораЯ никоим образом не могла выйти из моего станка.
’ри раза менЯ вызывали к столу таким манером. ’ретий раз влечет за собой
наказание, по правилам ткацкой. Њне назначили куртку на двадцать четыре
часа.
ЊенЯ повели в карцер. Њне приказали лечь ничком на брезент,
разостланный на полу. џ отказалсЯ. Ћдин из сторожей, Њоррисон, сдавил мне
пальцами горло. ’юремный староста Њобинс, сам каторжник, несколько раз
ударил менЯ кулаком. ‚ конце концов Я лег, как мне приказали, € так как Я
разозлил палачей своим сопротивлением, то они стЯнули менЯ особенно туго,
потом перевернули на спину, как какое-нибудь бревно.
Џоначалу мое положение показалось мне не слишком плохим. Љогда они с
шумом и грохотом захлопнули дверь, накинув на нее болт, и оставили менЯ в
полной темноте, было одиннадцать часов утра. ‚ первую минуту Я только ощущал
неудобное давление, которое уменьшитсЯ, думал Я, когда Я привыкну к нему. Ќо
мое сердце, напротив, колотилось все учащеннее, а легкие уже не в состоЯнии
были вобрать достаточное количество воздуха. ќто чувство удушьЯ вселЯло
непобедимый ужас, каждое биение сердца, казалось, грозило разорвать легкие.
Џосле того как прошли часы, -- теперь, после бесчисленных опытов с
курткой, Я могу с уверенностью сказать, что на самом деле прошло не более
получаса, -- Я начал кричать, вопить, завывать, реветь с безумным
смертельным страхом. Љ этому менЯ побуждала неимовернаЯ боль в сердце. ќто
была остраЯ, колющаЯ боль, похожаЯ на боль от плеврита, с той лишь разницей,
что она пронизывала самое сердце.
“мереть нетрудно, но умирать таким медленным и страшным образом --
жутко. Љак дикий зверь, попавший в западню, Я терзалсЯ безумными приступами
страха, ревел, завывал, пока не убедилсЯ, что от криков у менЯ только еще
сильнее болит сердце, и притом они уменьшают количество воздуха в моих
легких. џ смирилсЯ и долго лежал спокойно -- целую вечность, хотЯ теперь Я
уверен, что прошло не более четверти часа. “ менЯ голова кружилась, Я почти
задыхалсЯ, сердце колотилось так, что казалось -- вот-вот разорвет брезент,
стЯгивающий менЯ. џ вновь потерЯл самообладание и громко заревел о помощи.
’ут Я услышал голос, доносившийсЯ из соседнего карцера.
-- ‡амолчи! -- кричал кто-то, хотЯ звуки еле-еле пробивались ко мне. --
‡амолчи! ’ы мне надоел!
-- џ умираю! -- вопил Я.
-- “дарьсЯ ухом об пол и забудь! -- был ответ.
-- Ќо ведь Я умираю! -- твердил Я.
-- ‚ таком случае из-за чего шуметь? -- отвечал голос. -- ‘коро ты
умрешь, и дело с концом. €здыхай, но не шуми. ’ы мне портишь мой славный
сон.
ЊенЯ так взбесило это бессердечие, что Я взЯл себЯ в руки и только чуть
слышно стонал. ќто длилось бесконечно долго -- вероЯтно, минут десЯть, --
затем какое-то щекочущее онемение стало распространЯтьсЯ по всему моему
телу. Ћщущение было такое, словно менЯ кололи иголками и булавками, и пока
длилась эта боль, Я оставалсЯ спокойным. Ќо когда прекратились эти уколы
бесчисленных дротиков и осталось одно онемение, с каждой минутой
усиливавшеесЯ, на менЯ снова напал ужас.
-- „ашь ты мне, наконец, поспать? -- возмутилсЯ мой сосед. -- џ в таком
же положении, как и ты! ЊоЯ куртка так же крепко стЯнута, как и твоЯ, Я хочу
уснуть и забытьсЯ!
-- Ђ ты давно тут? -- спросил Я, полагаЯ, что это новичок, не имеющий
понЯтиЯ о столетней пытке, пережитой мною.
-- ‘ позавчерашнего днЯ, -- был ответ.
-- џ хочу сказать -- в куртке, -- поправил Я его.
-- ‘ позавчерашнего днЯ, братец!
-- Ѓоже мой! -- воскликнул Я.
-- „а, братец, ровно пЯтьдесЯт часов! € смотри, ведь Я не кричу! ЊенЯ
пеленали, упираЯсь ногой в мою спину. ЊенЯ очень туго стЯнули, поверь мне!
’ы не один попал в беду. ’ы и часу еще не пролежал здесь.
-- Ќет, Я лежу уже много часов! -- протестовал Я.
-- Њожет быть, тебе так кажетсЯ, но это неверно. ѓоворЯт тебе, ты здесь
не больше часу. џ слышал, как тебЯ свЯзывали.
ЌевероЯтно! Њеньше чем в час Я умирал уже тысЯчу раз! Ђ этот сосед,
такой уравновешенный и равнодушный, со спокойным, почти благодушным голосом,
несмотрЯ на резкость первых своих замечаний, пролежал в смирительной куртке
пЯтьдесЯт часов.
-- ‘коль ко еще времени тебЯ продержат? -- спросил Я.
-- Ћдному Ѓогу известно. Љапитан „жэми здорово обозлилсЯ на менЯ и
скоро не выпустит, разве что начну подыхать. Ђ теперь, братец, Я дам тебе
такой совет: замолчать и забытьсЯ! ‚ытье и крики тебе не помогут.
…динственный способ -- забытьсЯ, -- во что бы то ни стало забытьсЯ. Ќачни,
например, вспоминать всех женщин, которых ты знал. ќто отнимет у тебЯ много
часов. Њожет быть, у тебЯ голова закружитсЯ -- пускай. Ќет ничего лучше
этого, чтобы убить времЯ. Ђ когда женщин не хватит, начни думать о парнЯх, с
которыми они сходились; о том, что бы ты сделал с ними, если бы мог, и что
ты с ними сделаешь, когда доберешьсЯ до них.
ќтот человек был разбойник из ”иладельфии, по прозвищу Љрасный. Ћн
отбывал пЯтьдесЯт лет за грабеж на улицах Ђламеды. ‚ тот момент, когда он со
мной заговорил, он отбыл лет двенадцать своего срока, а это было семь лет
назад. Ћн был один из сорока вечников, которых выдал ‘есиль ‚инвуд. ‡а это
он был лишен своей "досрочной выслуги". ’еперь он пожилой человек и все еще
сидит в ‘ан-Љвэнтине. …сли он доживет до момента, когда его выпустЯт, он к
тому времени будет стариком.
џ выжил свои двадцать четыре часа и стал совершенно другим человеком.
Ћ, не физически, хотЯ на другое утро, когда менЯ развЯзали, Я был наполовину
парализован и в таком состоЯнии изнеможениЯ, что только пинками сторожам
удалось заставить менЯ встать на ноги. Ќо Я изменилсЯ духовно, морально.
ѓрубаЯ физическаЯ пытка нанесла страшный удар, унизила, оскорбила мою душу и
мое чувство справедливости. €з этой первой "пеленки" Я вышел с озлоблением и
ненавистью, которые только росли в последующие годы. Ѓоже, что эти люди
сделали со мной! „вадцать четыре часа в смирительной куртке! ‚ то утро,
когда менЯ пинками поднЯли на ноги, Я не думал, что наступит времЯ, когда
двадцать четыре часа пребываниЯ в куртке поистине будут пустЯком. —то и
после ста часов, проведенных в куртке, менЯ будут заставать улыбающимсЯ, и
что после д в у х с о т с о р о к а часов в куртке та же улыбка будет играть
на моих губах!
„а, двести сорок часов, дорогой нарЯдный гражданин, закутанный в свое
благополучие, как в вату! ‡наете ли вы, что это значит? ќто значит -- десЯть
дней и десЯть ночей в смирительной куртке. ђазумеетсЯ, таких вещей не делают
в христианском мире через тысЯчу девЯтьсот лет после ђождества •ристова. џ
не прошу вас верить мне. џ сам этому не верю! џ только з н а ю, что со мной
это было сделано в ‘ан-Љвэнтине и что Я научилсЯ смеЯтьсЯ над палачами и
заставил их послать менЯ на виселицу за то, что Я раскровЯнил нос сторожу.
џ пишу эти строки в тысЯча девЯтьсот тринадцатом году после ђождества
•ристова, и в этот день, в тысЯча девЯтьсот тринадцатом году после ђождества
•ристова, люди лежат в смирительных куртках в карцерах ‘анЉвэнтина.
‘колько Я ни буду жить, сколько жизней мне ни суждено в грЯдущем,
никогда мне не забыть моего расставаниЯ с разбойником из ”иладельфии в то
утро. „о этой минуты он провел семьдесЯт два часа в куртке.
—то, братец, ты еще жив и брыкаешьсЯ? -- окликнул он менЯ, когда менЯ
потащили из моего карцера в коридор.
-- ‡амолчи! -- зарычал на него капрал.
-- Ћб этом забудь, -- был ответ.
-- џ еще доберусь до тебЯ, Љрасный, -- пригрозил капрал.
-- ’ы так думаешь? -- спросил Љрасный ласковым тоном, в котором
послышались нотки Ярости. -- ’ы, старый бродЯга, ничего от менЯ не
добьешьсЯ. ’ы не мог бы раздобыть себе даже куска хлеба, а не то что
должности, которую ты занимаешь, если бы не беда твоего ближнего. Ќо мы все
хорошо знаем, как вонЯет то место, от которого пошла беда твоих ближних!
ќто было великолепно -- присутствие духа в человеке, доходЯщее до
крайнего бесстрашиЯ, несмотрЯ на все страданиЯ и пытки, соединенные с этой
зверской системой.
-- Џрощай, братец, -- обратилсЯ он ко мне. -- ‚еди себЯ хорошо и люби
смотрителей. ‘кажи им, что ты менЯ видел, но что Я не сдрейфил!
Љапрал побагровел от гнева, и мне за шутку Љрасного досталось несколько
пинков и тумаков.

ѓ‹Ђ‚Ђ VIII

‚ одиночной камере No 1 смотритель ќтертон и капитан „жэми продолжали
пытать менЯ. ‘мотритель ќтертон говорил мне:
-- ‘тэндинг, ты признаешьсЯ насчет этого динамита, или Я уморю тебЯ в
смирительной куртке. Људа более строптивые малые признавались прежде, чем Я
разделывалсЯ с ними окончательно. ‚от тебе на выбор -- динамит или
"пеленки".
-- Џусть будут "пеленки", -- отвечал Я. -- џ ничего не знаю ни о каком
динамите.
ќто до такой степени взбесило смотрителЯ, что он ощутил потребность в
немедленных действиЯх.
-- ‹ожись, -- скомандовал он.
џ повиновалсЯ, ибо отлично знал, что было бы безумием сопротивлЯтьсЯ
трем или четырем здоровым мужчинам. ЊенЯ крепко скрутили и оставили на сто
часов. ’ри раза в сутки мне давали глоток воды. …сть мне не хотелось, да мне
и не предлагали еды. Љ концу ста часов тюремный врач „жексон несколько раз
выслушивал и выстукивал менЯ.
Ќо Я так привык к смирительной рубашке за времЯ моей "неисправимости",
что одна порциЯ "пеленок" не могла уже причинить мне серьезного вреда!
ђазумеетсЯ, "пеленки" ослаблЯли менЯ, выгонЯли из менЯ жизнь; но Я научилсЯ
кое-каким мускульным фокусам, которые позволЯли "уворовать" немножко
пространства, когда менЯ свЯзывали. Џо истечении первой порции в сто часов Я
был измотан, измучен -- но и только.
Њне отпустили новую порцию такой же продолжительности, дав передохнуть
день и ночь. ‡атем менЯ свЯзали на сто пЯтьдесЯт часов.
‡начительную часть этого времени Я пролежал в оцепенении и в бреду.
Љроме того, усилием воли Я заставил себЯ проспать довольно много часов.
Џосле этого смотритель ќтертон внес в пытку некоторое разнообразие. Ћн
чередовал "пеленки" и отдых неправильными промежутками времени. џ никогда не
знал наперед, когда менЯ стЯнут "пеленками". ’ак, мне давали отдохнуть
десЯть часов и на двадцать часов затЯгивали в рубашку; или же давали только
четыре часа отдыха. ‚ самые неожиданные часы ночи дверь моЯ с грохотом
распахивалась, и дежурные сторожа свЯзывали менЯ. €ногда в этом наблюдалсЯ
своеобразный ритм. ’ак, в течение трех дней и ночей Я получал попеременно
восемь часов куртки и восемь часов отдыха. Љак только Я привык к этому
ритму, его внезапно переменили и свЯзали менЯ на двое суток. € вечно мне
ставилсЯ один и тот же вопрос: "ѓде динамит?" €ногда смотритель ќтертон
положительно выходил из себЯ. Ћднажды, когда Я только что перенес необычайно
суровую пытку в "пеленках", он чуть ли не умолЯл менЯ признатьсЯ; а раз он
обещал мне три месЯца больницы в полном покое и на отличном питании, а затем
место хранителЯ библиотеки.
„октор „жексон -- плюгавое создание с самыми поверхностными
медицинскими познаниЯми -- был настроен скептически. Ћн настаивал, что
смирительнаЯ куртка, сколько менЯ в ней ни держать, не может убить менЯ. €
это побуждало смотрителЯ продолжать свои пытки.
-- ќти тощие университетские молодчики способны надуть самого сатану!
-- ворчал он. -- Ћни крепче сыромЯтной кожи! Ћднако мы его сломим. ‘тэндинг,
выслушай менЯ! ’о, что ты получал до сих пор, даже не намек на то, что ты
получишь! ‹учше сознайсЯ сейчас и избавь себЯ от хлопот. џ -- господин
своего слова. ’ы слышал, что Я тебе сказал -- динамит или "пеленки". ’ак оно
и будет. ‚ыбирай!
-- Ќеужели вы думаете, что Я терплю такие муки потому, что мне это
нравитсЯ? -- сказал Я, внезапно охнув, ибо в это мгновение Џестролицый „жон
уперсЯ в мою спину ногой, чтобы потуже стЯнуть, а Я всЯчески старалсЯ
уворовать у него хоть кусочек пространства, отчаЯнно работаЯ мускулами. --
ЏризнаватьсЯ мне не в чем. „а Я дал бы отрезать сейчас свою правую руку,
чтобы иметь возможность показать вам какой-нибудь динамит!
-- ‡наем мы вас, образованных, -- оскалилсЯ насмешливо смотритель. --
“ж если вы заберете себе что-нибудь в голову, то никаким чертом не
выколотишь. Ќоровисты, как лошадь... Џотуже, „жонс, -- ты и наполовину не
стЯнул его... ‘тэндинг, если не признаешьсЯ, будут "пеленки". Њое слово
крепко!
џ сделал одно утешительное открытие: по мере того как человек
ослабевает, он становитсЯ менее чувствительным к страданиЯм. Ѓоль
уменьшаетсЯ, потому что почти нечему болеть. Ђ человек, однажды ослабев,
затем ослабевает уже медленнее. ‚ещь общеизвестнаЯ, что очень крепкие люди
сильнее страдают от обыкновенных болезней, чем женщины или слабые мужчины.
Џо мере того как истощаютсЯ запасы сил, меньше остаетсЯ терЯть. Џосле того
как излишнЯЯ плоть сойдет с человека, остаетсЯ жилистый и неподатливый
материал. ’ак было со мной -- Я представлЯл собой какой-то организм из жил,
настойчиво продолжавший жить.
Њоррель и Ћппенгеймер жалели менЯ и выстукивали свое сочувствие и
советы. Ћппенгеймер уверЯл менЯ, что сам прошел через это и даже худшее, а
вот же осталсЯ жив...
-- Ќе давай им извести себЯ! -- выстукивал он мне. -- Ќе давай им убить
себЯ, это будет им на руку! Ђ главное, не проболтайсЯ о складе динамита.
-- „а ведь нет никакого склада, -- выстукивал Я в ответ краем подошвы
моего башмака о решетку. џ все времЯ лежал в смирительной куртке и мог
разговаривать только ногами. -- џ ничего не знаю об этом проклЯтом динамите!
-- ‹адно! -- одобрительно заметил Ћппенгеймер. -- Ћн из настоЯщего
теста, не правда ли, ќд?
€з этого видно, как мало было шансов убедить смотрителЯ ќтертона в
своем полном незнании чего бы то ни было о динамите. …го настойчивость в
вопросах убедила даже такого человека, как „жек Ћппенгеймер, который только
восхищалсЯ мужеством, с каким Я держал Язык за зубами!
‚ этот первый период пытки смирительной рубашки Я умудрЯлсЯ много
спать. ‘ны были замечательны. ђазумеетсЯ, они все носили очень живой и
реальный характер, как почти все сны. Ќо замечательна была их свЯзность и
непрерывность. —асто Я читал доклады в собраниЯх ученых на отвлеченные темы,
читал тщательно разработанные статьи о моих исследованиЯх или о выводах из
исследований и экспериментов других ученых. ЏросыпаЯсь, Я еще слышал свой
голос, а глаза мои отчетливо видели напечатанные на белой бумаге фразы и
абзацы, которые Я неоднократно перечитывал и которым дивилсЯ, пока видение
не исчезало. Њежду прочим, должен отметить свое наблюдение, что во времЯ
своих речей во сне Я пользовалсЯ исключительно дедуктивным методом
рассуждениЯ.
‡атем мне снились огромные земледельческие районы, тЯнувшиесЯ на север
и юг на много сотен миль в одном из умеренных поЯсов, по климату, флоре и
фауне сильно походившем на Љалифорнию. Ќе раз и не два, но тысЯчи раз Я
странствовал во сне по этим областЯм. џ хочу подчеркнуть, что это всегда
были одни и те же места. ‚ этих снах ни разу не менЯлись их существенные
черты. џ помню, что всегда совершал восьмичасовую поездку на тележке,
запрЯженной горными конЯми, с лугов, поросших альфой, где паслись коровы
джерсейской породы, к деревне, разбросанной у большого пересохшего ручьЯ,
где Я садилсЯ в маленький поезд узкоколейки. ЉаждаЯ межа, каждаЯ
возвышенность, попадавшаЯсЯ мне во времЯ восьмичасовой поездки в горной
тележке, каждое дерево, каждаЯ горка, каждый крЯж и горный склон были всегда
одни и те же.
‚ этой свЯзной картине моих бредовых снов детали менЯлись в зависимости
от времени года и труда людей. ’ак, на горном пастбище за моими лугами альфы
Я разводил стада ангорских коз. ‡десь с каждым новым посещением во сне Я
замечал перемены -- и эти перемены соответствовали времени, протекшему между
этими посещениЯми.
Ћ, эти заросшие кустарником склоны! џ их вижу теперь так же живо, как в
тот день, когда Я впервые гнал сюда коз. € как хорошо Я помню последующие
перемены -- как постепенно образовывались тропинки, по мере того как козы
буквально выедали себе дорогу в густых чащах; как исчезал молодой мелкий
кустарник, как во всех направлениЯх в старых, высоких кустарниках
образовывались просеки благодарЯ тому, что козы объедали деревьЯ до самого
верху, становЯсь на задние ноги. „а, непрерывность этих снов составлЯла их
главную прелесть... Џомню день, когда люди с топорами посрубали все высокие
кусты, чтобы дать козам доступ к листьЯм, почкам и коре. Џомню зимний день,
когда обнаженный скелет этих кустов был собран в кучу и сожжен. Џомню день,
когда Я погнал моих коз на другой, поросший непроницаемым кустарником,
горный склон, а следом за нами шел крупный скот по колено в сочной траве,
выросшей на том месте, где раньше рос один лишь кустарник. Џомню день, когда
Я гнал скот, а мои пахари ходили взад и вперед по горному склону, взрываЯ
жирную плодородную почву и бросаЯ в нее семена.
‘колько раз в своих снах Я выходил из маленького вагона узкоколейки,
брел к деревушке, разбросанной у большого пересохшего ручьЯ, садилсЯ в
тележку, запрЯженную горными конЯми, и час за часом ехал мимо старых
знакомых отметин, по моим лугам альфы, все выше, на горные пастбища,
попеременно засеЯнные маисом, Ячменем и клевером, уже поспевшими длЯ жатвы.
џ наблюдал за работниками, убиравшими хлеб, а дальше паслись мои козы,
забираЯсь все выше и выше и превращаЯ поросший кустарником склон в
расчищенные и возделанные полЯ.
Ќо это были сны -- только сны! ‚оображаемые приключениЯ
подсознательного ума. ‘овершенно непохожи на них были, как вы увидите,
другие мои приключениЯ, когда Я заживо прошел врата смерти и вновь пережил
жизнь, бывшую моим уделом когда-то далеко в прошлом.
‚ долгие часы бодрствованиЯ в смирительной куртке Я не раз думал о
‘есиле ‚инвуде, поэте-доносчике, который легкомысленно навлек на менЯ все
эти муки, а сам в этот момент находилсЯ на свободе, на вольном свете. Ќет, Я
не ненавидел его. ќто слишком слабое слово. Ќет слов в человеческом Языке,
которые могли бы выразить мои чувства! Њогу только сказать, что Я познал
грызущую тоску о мщении -- эта тоска невероЯтно мучительнаЯ и не поддаетсЯ
никакому описанию. Ќе стану рассказывать вам о том, как Я целыми часами
строил планы пыток длЯ ‚инвуда, о сатанинских приемах пытки, какие Я
изобретал длЯ него. Џриведу только один пример. џ облюбовал старинную пытку,
заключавшуюсЯ в том, что железную чашку с крысой прижимают к телу человека.
Љрыса только одним путем может выйти на волю -- с к в о з ь человека.
Џовторю, Я был в л ю б л е н в эту идею -- пока не сообразил, что это была
бы слишком скораЯ смерть, после чего стал подолгу и любовно останавливатьсЯ
мыслью на мавританской пытке... но нет, Я ведь обещал не распространитьсЯ об
этом предмете. „овольно будет сказать, что безумно-мучительные часы моего
бодрствованиЯ в значительной мере были посвЯщены мечтам о мщении ‘есилю
‚инвуду.

ѓ‹Ђ‚Ђ I•

‡а долгие тЯгостные часы моего бодрствованиЯ Я узнал одну очень ценную
вещь, именно -- познакомилсЯ с властью души над телом. џ научилсЯ страдать
пассивно, -- чему, вероЯтно, научились и все люди, проходившие
послеуниверситетский курс смирительной рубашки. Ћ, не так легко, как вы
думаете, поддерживать мозг в таком Ясном спокойствии, чтобы он совершенно
забывал о неустанной, отчаЯнной жалобе пытаемых нервов!
€ эта власть духа над плотью, приобретеннаЯ мною, дала мне возможность
без труда проделать над собой опыт, которым ќд Њоррель поделилсЯ со мной.
-- ’ы, надо полагать, в "пеленках"? -- простучал мне как-то ночью ќд
Њоррель.
ЊенЯ только что развЯзали после сточасовой порции, и на этот раз Я
ослабел больше, чем когда бы то ни было прежде. џ был так слаб, что, хотЯ
все мое тело представлЯло сплошную массу ссадин и кровоподтеков, Я едва
сознавал, что у менЯ есть тело.
-- Џохоже на "пеленки", -- простучал Я в ответ. -- Ћни менЯ доконают,
если будут продолжать в этом роде.
-- Ќе поддавайсЯ, -- советовал он. -- …сть способ! џ научилсЯ этому в
карцере, когда мы с Њасси получили полную порцию. џ выдержал, а Њасси
скапутилсЯ. Ќе научись Я этому фокусу, Я окочурилсЯ бы вместе с ним. Џрежде
чем попробовать э т о, ты должен хорошо ослабеть. …сли ты попытаешьсЯ, не
ослабев совсем, то срежешьсЯ, и это испортит тебе музыку навсегда. џ сделал
оплошность с „жеком. Ћн попробовал эту штуку, когда был еще в силе.
ђазумеетсЯ, он потерпел неудачу, а когда это ему понадобилось, то было уже
поздно: перваЯ неудача все испортила. ’еперь он не верит этому, он думает,
что Я его морочу. Ќе правда ли, „жек?
€ „жек простучал в ответ из камеры No 13:
-- Ќе слушай его, „эррель! ќто просто сказки!
-- Џродолжай рассказывать, -- простучал Я Њоррелю.
-- ‚от почему Я ждал, пока ты как следует ослабнешь, -- продолжал
Њоррель, -- теперь это тебе нужно, Я расскажу. ’ак вот, если у тебЯ есть
сила воли, ты это сделаешь; Я проделал три раза и знаю, что это возможно.
-- ‚ чем же дело? -- нетерпеливо выстукивал Я.
-- тука заключаетсЯ в том, чтобы умереть в "пеленках", з а х о т е т ь
умереть! џ знаю, ты еще не понимаешь, но погоди. ‚едь тебе случалось онеметь
в "пеленках" -- засыпает, например, рука или нога. ЃоротьсЯ с этим ты не
можешь, ты ухватись за это и усовершенствуй. ’ы не жди, пока у тебЯ заснут
ноги или что-нибудь другое. ’ы лежи на спине как можно спокойнее и начинай
упражнЯть свою волю. „умай об этом непрерывно, все времЯ, и все времЯ ты
должен верить тому, о чем будешь думать. …сли не веришь -- ничего не
добьешьсЯ. Ђ думать и верить ты должен вот во что: тело твое -- одно, а душа
-- совсем другое! ’ы -- это ты, а тело -- нечто другое, не стоЯщее гроша.
’ело твое в счет не идет. ’ы -- хозЯин! ’ы не нуждаешьсЯ в теле. „умаЯ об
этом и веруЯ, ты докажешь это напрЯжением своей воли. ’ы заставишь свое тело
умереть.
-- Ќачинаешь ты с пальцев ноги, по одному в раз. ’ы заставлЯешь умереть
свои пальцы. ’ы х о ч е ш ь, чтобы они умерли. € если у тебЯ есть вера и
волЯ, то пальцы умрут. ‚ этом самое главное -- н а ч а т ь умирание. ђаз ты
умертвил первые пальцы, остальное даетсЯ легко, и верить тебе уже не нужно
-- ты з н а е ш ь. ‡атем ты вкладываешь всю свою волю в желание умертвить
остальное тело. ѓоворЯт тебе, „эррель, Я знаю это наверное! џ сам проделывал
это целых три раза.
-- € раз ты начал умирание, дальше пойдет как по маслу. € всего
забавнее, что все это времЯ ты тут же присутствуешь! ’о, что твои пальцы
мертвы, нисколько не делает тебЯ мертвым. Џонемногу твои ноги умирают до
колен, затем лЯжки -- а ты все времЯ тут! ’ело твое уходит из жизни по
кусочкам, а ты -- это ты, каким был перед тем, как начал.
-- Ђ что же дальше? -- допытывалсЯ Я.
-- € вот когда твое тело совсем умрет, а ты еще тут, ты просто-напросто
выходишь из своего тела, покидаешь его. Ђ раз ты покинул тело. ты покинешь и
камеру. Љаменные стены и железнаЯ дверь сделаны длЯ того, чтобы удержать
тело, но они не могут удержать душу. ’ы -- дух вне своего тела. ’ы можешь
взглЯнуть на свое тело со стороны. ѓоворЯт тебе, Я это з н а ю, ибо
проделывал три раза, смотрел на свое тело, лежащее где-то в стороне от менЯ.
-- •а-ха-ха! -- застучал „жек Ћппенгеймер, лежащий в тринадцатой камере
от нас.
-- ‚идишь ли, всЯ беда „жека в том, -- продолжал Њоррель, -- что он не
может поверить. ‚ тот единственный раз, когда он попробовал, он был еще
слишком крепок, и ему не удалось. € теперь он думает, что Я шучу.
-- Љогда ты умираешь, ты мертв; а мертвые люди и остаютсЯ мертвыми, --
возразил Ћппенгеймер.
-- ѓоворЯт тебе -- Я умирал трижды, -- настаивал Њоррель.
-- € дожил до того, что рассказываешь нам об этом? -- издевалсЯ
Ћппенгеймер.
-- Ќо ты вот чего не забывай, „эррель, -- продолжал выстукивать Њоррель
по моему адресу. -- ќто дело щекотливое, у тебЯ все времЯ такое чувство,
словно ты играешь с огнем. Ќе могу тебе объЯснить хорошенько, но мне всегда
кажетсЯ, что если Я буду отсутствовать в тот момент, когда придут и выпустЯт
мое тело из "пеленок", то не смогу попасть в него обратно. џ хочу сказать:
мое тело умрет навсегда. Ђ мне не хотелось бы умереть, мне не хотелось бы
доставить капитану „жэми это удовольствие. Ќо говорю тебе, „эррель, если ты
научишьсЯ этой штуке, ты можешь плюнуть на смотрителЯ. ђаз ты заставишь свое
тело умереть, тебе уже все равно, будут ли тебЯ держать в "пеленках" хоть
целый месЯц подрЯд. ’ы нисколько не страдаешь. € тело твое не болит. ‡наешь,
бывают случаи, когда люди спЯт целый год срЯду. ’ак вот это самое будет
происходить с тобой, когда твое тело умрет. Ћно просто остаетсЯ в "пеленках"
и ждет твоего возвращениЯ. ’ы попробуй, Я тебе даю дельный совет.
-- Ђ если он не вернетсЯ? -- спросил Ћппенгеймер.
-- ’огда над ним посмеютсЯ, пожалуй, -- отвечал Њоррель, -- а может
быть, посмеютсЯ над нами, что мы тЯнем старую лЯмку, когда легко могли бы
избавитьсЯ от нее.
Ќа этом разговор закончилсЯ, ибо Џестролицый „жонс очнулсЯ от своей
дремоты и пригрозил Њоррелю и Ћппенгеймеру, что утром пожалуетсЯ на них, а
это значило, что их "спеленают"; мне он не грозил, ибо знал, что Я все равно
обречен "пеленкам". „олго лежал Я в молчании, забыв о физических муках, и
все думал о предложении, сделанном Њоррелем. Љак Я уже говорил, посредством
самогипноза Я пыталсЯ проникнуть в прошлое, в свое предыдущее существование.
џ знал, что отчасти мне это удалось; но то, что Я переживал, носило характер
бессвЯзных видений.
Џредлагаемый же Њоррелем метод настолько не походил на мой метод
самогипноза, что просто очаровал менЯ. Џо моему способу, первым от менЯ
уходило сознание; по его же способу -- сознание исчезало последним, и когда
мое сознание уйдет, оно должно будет перейти в такую стадию, что покинет
тело, покинет ‘ан-Љвэнтинскую тюрьму, будет странствовать в далеких
просторах -- и притом оставатьсЯ сознанием.
ЏопытатьсЯ, во всЯком случае, стоило. ’ак Я решил, и несмотрЯ на
привычный мне скептицизм ученого -- Я поверил. џ не сомневалсЯ, что смогу
проделать то, что Њоррель проделывал трижды. Њожет быть, Я так легко поверил
потому, что страшно изнемог физически. Њожет быть, во мне не оставалось уже
сил длЯ скептицизма. ’акую именно гипотезу и развивал ведь Њоррель.
ќто был чисто эмпирический вывод, и, как вы увидите ниже, Я доказал его
эмпирически.

ѓ‹Ђ‚Ђ X

‚ довершение всего на следующее утро смотритель ќтертон ворвалсЯ в мою
камеру с Явным намерением убить менЯ. ‘ ним были капитан „жэми, доктор
„жексон, Џестролицый „жонс и ќль ѓетчинс. ќль ѓетчинс отбывал сорокалетний
срок заключениЯ и надеЯлсЯ на помилование. ‚от уже четыре года, как он был
главным "старостой" арестантов ‘ан-Љвэнтина. ‚ы поймете, какой это был
важный пост, если Я вам скажу, что одни взЯтки главному старосте исчислЯлись
в три тысЯчи долларов в год. ‚следствие этого ќль ѓетчинс, обладавший
десЯтью или двенадцатью тысЯчами долларов капитала и обещанием помилованиЯ,
слепо повиновалсЯ смотрителю, который мог смело на него рассчитывать. џ
только что сказал, что смотритель ќтертон вошел в мою камеру с намерением
убить менЯ. Џоследнее было написано на его лице, и он доказал это своими
действиЯми.
-- €сследуйте его! -- приказал он доктору „жексону.
ќто жалкое подобие человека стащило с менЯ заскорузлую от грЯзи
рубашку, которую Я носил с момента поступлениЯ в одиночку, и обнаружил мое
жалкое тело -- кожа сморщилась бурыми пергаментными складками над ребрами и
была сплошь в ссадинах от стЯгиваниЯ курткой. Њедицинский осмотр был
произведен бесстыдно поверхностно.
-- ‚ыдержит? -- спросил смотритель
-- „а, -- ответил доктор „жексон.
-- Ђ как сердце?
-- ‚еликолепно!
-- ‚ы думаете, он выдержит, доктор?
-- Ѓез сомнениЯ.
-- џ не верю этому, -- свирепо огрызнулсЯ смотритель, -- но мы все же
попробуем. ‹ожись, ‘тэндинг! -- џ повиновалсЯ и лег ничком на разостланный
брезент. ‘мотритель с минуту, казалось, колебалсЯ. -- Џеревернись! --
скомандовал он.
џ несколько раз пыталсЯ это сделать, но слишком ослабел и мог только
беспомощно ерзать по полу.
-- ЏритворЯетсЯ, -- объЯснил „жексон.
-- Ќу, он забудет притворЯтьсЯ, когда Я с ним разделаюсь по-свойски, --
заметил смотритель. -- Џомогите ему: Я не могу тратить на него много
времени!
ЊенЯ положили на спину, и Я увидел прЯмо над собой лицо смотрителЯ
ќтертона.
-- ‘тэндинг, -- медленно заговорил он. -- џ устал, мне надоело твое
упрЯмство, терпение мое истощилось. „октор „жексон говорит, что ты в
состоЯнии провести десЯток суток в куртке. ‚звесь свои силы. ’еперь Я даю
тебе последний шанс. ЏризнайсЯ насчет динамита. ‚ ту же минуту, как он будет
в моих руках, Я выпущу тебЯ отсюда. ’ы сможешь принЯть ванну, побритьсЯ,
одетьсЯ в чистое платье. џ дам тебе бездельничать шесть месЯцев на
больничном пайке, а затем сделаю тебЯ хранителем библиотеки. ’ы не можешь
требовать от менЯ большего! Љроме того, ты ведь ни на кого не доносишь. ’ы
-- единственный человек в ‘ан-Љвэнтине, знающий, где находитсЯ динамит. ’ы
никому не повредишь, уступив мне, и тебе будет хорошо с той минуты, как ты
признаешьсЯ. …сли же ты откажешьсЯ...
Ћн помолчал, многозначительно пожав плечами.
-- —то ж, если ты откажешьсЯ, так лучше тебе сейчас начинать свои
десЯть дней!
Џерспектива была чудовищнаЯ. џ так ослабел, что был уверен не меньше
смотрителЯ, что новаЯ порциЯ куртки означает длЯ менЯ верную смерть. € тут Я
вспомнил о фокусе ЊоррелЯ. ‚от когда он нужен был мне; вот когда времЯ
испытать свою веру в этот прием! џ усмехнулсЯ прЯмо в лицо ќтертону. џ
вложил веру в эту улыбку, вложил веру в предложение, которое сделал ему.
-- ‘мотритель, -- начал Я, -- видите: Я улыбаюсь. ’ак вот, если через
десЯть дней, когда вы менЯ развЯжете, Я улыбнусь таким же манером, дадите ли
вы пачку табаку и книжку папиросной бумаги Њоррелю и Ћппенгеймеру?
-- Ќу, не сумасшедшие ли они, эти университетские парни? -- прохрипел
капитан „жэми.
‘мотритель ќтертон был человек холерического темперамента. Ћн принЯл
мое предложение как оскорбительную браваду.
-- ‡а это ты получишь лишнюю затЯжку! -- объЯвил он мне.
-- џ сделал вам хорошее предложение, смотритель, -- возразил Я. --
Њожете стЯгивать менЯ, как вам будет угодно, но если через десЯть дней Я
буду улыбатьсЯ, дадите вы табаку Њоррелю и Ћппенгеймеру?
-- Љак ты уверен в себе!
-- Ћттого Я и делаю это предложение.
-- ‚ерующий, а? -- насмешливо спросил он.
-- Ќет, -- ответил Я, -- просто случилось так, что во мне больше жизни,
чем вы можете отнЯть у менЯ! ‘тЯните менЯ хоть на сто дней, и через сто дней
Я буду так же улыбатьсЯ.
-- џ думаю, десЯти дней будет более чем достаточно, ‘тэндинг!
-- ’ак вы полагаете? -- отвечал Я. -- ‚ы в это верите? …сли верите, то
вы не потерЯете даже стоимости этих двух пЯтицентовых пачек табаку. ‚ конце
концов, чего вы боитесь?
-- ‡а два цента Я сворочу тебе физиономию! -- прорычал он.
-- Ќе пугайте! -- с вежливой наглостью продолжал Я. -- Ѓейте менЯ
сколько хотите, а на лице у менЯ останетсЯ довольно места длЯ улыбки. Ќо раз
вы колеблетесь -- примите мое первоначальное предложение!
Ќужно было сильно ослабеть или находитьсЯ в полном отчаЯнии, чтобы в
одиночной камере говорить таким тоном со смотрителем. Ќо Я верил и
действовал по моей вере. џ верил тому, что Њоррель рассказал мне. џ верил в
господство духа над телом. џ верил, что даже сто дней, проведенных в куртке,
не убьют менЯ!
„олжно быть, капитан „жэми почувствовал эту веру, ибо он промолвил:
-- џ помню, лет двадцать назад сошел с ума один швед. ќто было еще до
вашего поступлениЯ сюда, смотритель. Ћн убил человека в ссоре из-за двадцати
пЯти центов. …го приговорили к пожизненному заключению. Ћн был повар и
верующий человек. Ћн объЯвил вдруг, что к нему спускаетсЯ колесница, чтобы
унести его на небо, сел на раскаленную докрасна плиту и распевал гимны и
осанны, поджариваЯсь на ней! …го стащили с плиты и через два днЯ он умер в
больнице. Ћн прожарилсЯ до костей и до конца продолжал клЯстьсЯ, что даже не
почувствовал огнЯ! “ него ни разу не вырвалось стона!
-- Њы заставим стонать ‘тэндинга! -- проговорил смотритель.
-- ђаз вы так уверены в этом, почему бы вам не принЯть моего
предложениЯ? -- вызывающе спросил Я.
‘мотритель пришел в такую Ярость, что Я захохотал бы, если бы не мое
бедственное положение. ‹ицо его судорожно исказилось, он стиснул кулаки, и
мне казалось, что вот он кинетсЯ на менЯ и изобьет. Ќо он, сделав усилие,
овладел собой.
-- ‹адно, ‘тэндинг, -- пробурчал он. -- џ согласен. Ќо знай, тебе
придетсЯ много вынести до того, как улыбнутьсЯ через десЯть дней!
Џереверните его, ребЯта, и стЯгивайте, пока у него ребра не затрещат.
ѓетчинс, покажи ему, что ты знаком с этим делом!
ЊенЯ перевернули и стЯнули так крепко, как ни разу еще не стЯгивали.
Ѓез сомнениЯ, главный староста показывал свое усердие! џ старалсЯ украсть
кусочек пространства. Ћно было очень невелико, ибо Я давно уже потерЯл жир и
мЯсо, и мускулы мои превратились в какие-то веревочки. Њне удалось уворовать
самую крошечку места, и то ценой невероЯтного напрЯжениЯ сил. Ќо и этого
места менЯ лишил ѓетчинс, который в свое времЯ, до того как он сделалсЯ
старостой, имел богатый опыт по части смирительной куртки.
‚идите ли, ѓетчинс был собакой в душе, хотЯ когда-то был человеком. Ћн
обладал десЯтью или двенадцатью тысЯчами долларов, и его ждала свобода при
условии беспрекословного исполнениЯ приказаний. Џозднее Я узнал, что его
ждала преданнаЯ ему девушка. †енщина многое объЯснЯет в поступках людей!
…сли когда-либо человек совершил предумышленное убийство, то такое
убийство совершил в это утро в одиночной камере ѓетчинс по приказу
смотрителЯ. Ћн лишил менЯ ничтожного пространства, которое Я себе отвоевал!
€, лишив менЯ его, при полной моей беспомощности, он уперсЯ ногой мне в
спину и так крепко стЯнул, как никому еще не удавалось до него. Њне
казалось, что Я сейчас умру; но чудо веры оставалось со мной. џ не верил,
что Я умру! џ знал, -- да, повторЯю, знал, что не умру. ‚ голове у менЯ
шумело, сердце Яростно колотилось, и толчки отдавались во всем моем теле от
конца пальцев на ногах до корней волос на голове.
-- „овольно туго, -- неохотно заметил капитан „жэми.
-- —ерта с два! -- возразил „жексон. -- ѓоворЯт вам, на него ничто не
действует. Ћн колдун! …му давно пора быть на том свете!
‘ невероЯтными усилиЯми смотритель ќтертон протиснул указательный палец
между шнуровкой и моей спиной. Ћн поставил на менЯ ногу и налег всем телом,
но не мог прощупать ни крохи свободного пространства.
-- ‘нимаю перед тобой шапку, ѓетчинс! ’ы знаешь свое дело. ’еперь
переверни, и мы полюбуемсЯ им!
ЊенЯ перевернули на спину. џ уставилсЯ на смотрителЯ выкатившимисЯ
глазами. Ћдно Я знаю наверное: если бы менЯ так же крепко спеленали в первый
раз, Я, конечно, скончалсЯ бы в первые же десЯть минут. Ќо теперь Я был
вытренирован. ‡а мной была тысЯча часов лежаниЯ в смирительной куртке; мало
того, со мной была вера, которую вселил в менЯ Њоррель.
-- ’еперь смейсЯ, проклЯтый, смейсЯ! -- говорил смотритель. --
Џоказывай же улыбку, которой ты похвалЯлсЯ!
€ хотЯ мои легкие задыхались от недостатка воздуха и сердце, казалось,
вот-вот разорветсЯ, хотЯ в голове мутилось, -- тем не менее Я усмехнулсЯ
прЯмо в рожу смотрителю ќтертону!

ѓ‹Ђ‚Ђ XI

•лопнула дверь, оставив самую узкую полоску света. џ осталсЯ лежать на
спине в одиночестве. Џри помощи уловки, к которой Я давно приспособилсЯ,
находЯсь в смирительной куртке, Я, извиваЯсь, подобралсЯ, по дюйму в один
прием, до двери, пока краем подошвы моего правого башмака не коснулсЯ ее. џ
испытал при этом неимоверное облегчение. џ был теперь не совсем одинок! ‚
случае необходимости Я мог перестукнутьсЯ с Њоррелем.
Ќо, должно быть, смотритель ќтертон отдал строгие приказаниЯ сторожам;
ибо хотЯ мне и удалось вызвать ЊоррелЯ и сообщить ему, что Я намерен
произвести известный ему опыт, сторожа не дали ему ответить. ЊенЯ они могли
только ругать; пока Я находилсЯ в смирительной куртке, Я мог не боЯтьсЯ
никаких угроз.
„олжен заметить, что все это времЯ мой дух хранил полную Ясность.
ЋбычнаЯ боль терзала менЯ, но дух мой сделалсЯ настолько пассивен, что Я так
же мало замечал эту боль, как пол под собой или стены вокруг. ’рудно было
придумать более подходЯщее умственное и душевное состоЯние длЯ задуманного
эксперимента. ђазумеетсЯ, все это обусловливалось моей крайней слабостью. €
не только этим. џ давно уже чувствовал себЯ готовым на все. џ не испытывал
ни сомнений, ни страха. ‚се содержание моей души превратилось в абсолютную
веру в господство разума. ќта пассивность была похожа на грезу и доходила
положительно до экзальтации.
џ начал сосредоточивать свою волю. ’ело мое находилось в онемении,
вследствие нарушенного кровообращениЯ у менЯ было такое чувство, словно менЯ
кололи тысЯчами иголок. џ сосредоточил свою волю на мизинце правой ноги и
приказал ему перестать существовать в моем сознании. џ хотел, чтобы этот
мизинец умер, -- умер, поскольку дело касалось менЯ, его владыки --
существа, от него совершенно отличного. ќто была тЯжелаЯ борьба. Њоррель
предупредил менЯ, что так и будет. Ќо Я не сомневалсЯ. џ знал, что этот
палец умрет, и заметил, что он умер. ‘устав за суставом умирали под
действием моей воли.
„альше дело пошло легче, но медленно. ‘устав за суставом, палец за
пальцем -- все пальцы обеих моих ног перестали существовать. ‘устав за
суставом -- процесс продолжалсЯ дальше. Ќаступил момент, когда перестали
существовать мои ноги у лодыжек. Ќаступил момент, когда уже перестали
существовать мои ноги ниже колен.
џ находилсЯ в такой экзальтации, что не испытывал даже проблеска
радости при этих успехах. џ ничего не сознавал, кроме того, что заставлЯло
мое тело умирать. ‚се, что оставалось от менЯ, было посвЯщено этой
единственной задаче. џ делал это дело так же основательно, как каменщик
кладет кирпичи, и смотрел на все это как на вещь столь же обыкновенную, как
длЯ каменщика кладка кирпичей.
—ерез час мое тело умерло до бедер, и Я продолжал умерщвлЯть его все
выше и выше.
’олько когда Я достиг уровнЯ сердца, произошло первое помутнение моего
сознаниЯ. €з страха, как бы не лишитьсЯ сознаниЯ, Я приказал смерти
остановитьсЯ и сосредоточил свое внимание на пальцах рук. Њозг мой опЯть
проЯснилсЯ, и умирание рук до плеч совершилось поразительно быстро.
‚ этой стадии все мое тело было мертво по отношению ко мне, кроме
головы и маленького участка груди. Ѓиение и стук стиснутого сердца уже не
отдавались в моем мозгу. ‘ердце мое билось правильно, но слабо. € если бы Я
позволил себе испытать радость, то эта радость покрыла бы все мои ощущениЯ.
‚ этом пункте мой опыт отличаетсЯ от опыта ЊоррелЯ. Ђвтоматически
продолжаЯ напрЯгать свою волю, Я впал в некоторую дремоту, которую
испытывает человек на границе между сном и пробуждением. Њне стало казатьсЯ,
что произошло огромное расширение моего мозга в черепе, хотЯ самый череп не
увеличилсЯ. Ѓыли какието мельканиЯ и вспышки, и даже Я, верховный владыка,
на мгновение перестал существовать, но в следующий миг воскрес, все еще
жильцом плотского обиталища, которое Я умерщвлЯл.
Ѓольше всего менЯ смущало кажущеесЯ расширение мозга. Ћн не вышел за
пределы черепа, и все же мне казалось, что поверхность его находитсЯ вне
моего черепа и продолжает расширЯтьсЯ. ЌарЯду с этим поЯвилось самое
замечательное из ощущений, какие Я когда-либо испытывал. ‚ремЯ и
пространство, поскольку они составлЯли содержание моего сознаниЯ,
подверглись поразительному расширению. Ќе открываЯ глаз, чтобы проверить
это, Я положительно знал, что стены моей тесной камеры расступились, Я
очутилсЯ в какой-то огромной аудитории и знал, что они продолжают
расступатьсЯ. Њне пришла в голову капризнаЯ мысль, что если такое же
расширение произойдет со всей тюрьмой, то в таком случае наружные стены
‘ан-Љвэнтина должны будут отодвинутьсЯ в ’ихий океан с одной стороны, а по
другую сторону -- стены достигнут пустынь Ќевады. € тут же у менЯ возникла
другаЯ мысль, что раз материЯ может проникать в другую материю, то стены
моей камеры могут пройти сквозь тюремные стены, и таким образом моЯ камера
окажетсЯ вне тюрьмы, и Я буду на свободе! ђазумеетсЯ, это была чистаЯ
фантазиЯ, и Я все времЯ сознавал, что это фантазиЯ.
‘толь же замечательно было и расширение времени. ‘ердце мое билось
теперь с большими промежутками. ЋпЯть у менЯ мелькнула капризнаЯ мысль -- и
Я медленно и упорно стал считать секунды, разделЯвшие биениЯ сердца.
‚начале, как Я отчетливо заметил, между двумЯ биениЯми сердца проходило
больше сотни секунд. Ќо по мере того, как Я продолжал счет, промежутки
настолько расширились, что Я соскучилсЯ считать.
€ в то же времЯ, как эти иллюзии времени и пространства упорствовали и
росли, Я поймал себЯ на том, что полусонно разрешаю новую глубокую проблему.
Њоррель говорил мне, что он освободилсЯ от своего тела, убив его -- или
выключив тело из своего сознаниЯ, что по результату одно и то же. ’еперь мое
тело было настолько близко к полному умерщвлению, что Я знал с совершенной
уверенностью: одно быстрое сосредоточение воли на еще живом участке моей
груди -- и оно перестанет существовать. Ќо тут возникла проблема, о которой
Њоррель не предупредил менЯ: должен ли Я умертвить свою голову? …сли Я это
сделаю, что будет с духом „эррелЯ ‘тэндинга? Ќе останетсЯ ли тело „эррелЯ
‘тэндинга на веки веков мертвым?
€ Я проделал опыт с грудью и медленно бьющимсЯ сердцем. Ѓыстрый нажим
моей воли был вознагражден. “ менЯ уже не было ни груди, ни сердца! џ был
теперь только ум, дух, сознание -- назовите как хотите, -- воплощенное в
туманный мозг, который еще помещалсЯ внутри моего черепа, но расширЯлсЯ и
продолжал расширЯтьсЯ в пределах этого самого черепа.
€ вдруг, в мельканиЯх света, Я улетел прочь! Ћдним скачком Я
перепрыгнул крышу тюрьмы и калифорнийское небо и очутилсЯ среди звезд. џ
обдуманно говорю "звезд". џ странствовал среди звезд и видел себЯ ребенком.
џ был одет в мЯгкие шерстЯные и нежно окрашенные одежды, мерцавшие в
холодном свете звезд. ђазумеетсЯ, внешний вид этих одежд объЯснЯлсЯ моими
детскими впечатлениЯми от цирковых артистов и детскими представлениЯми об
одеЯнии ангелочков.
Љак бы то ни было, в этом одеЯнии Я ступал по межзвездным
пространствам, гордый сознанием, что переживаю какое-то необычайное
приключение, в конце которого открою все формулы космоса и выЯсню себе
конечную тайну ‚селенной. ‚ руке у менЯ был длинный стеклЯнный жезл.
Љончиком этого жезла Я должен был коснутьсЯ мимоходом каждой звезды. € Я
знал с полной уверенностью, что если Я пропущу хоть одну звезду, то буду
низвергнут в некую бездну в виде кары за непростительную вину.
„олго продолжались мои звездные скитаниЯ. Љогда Я говорю "долго", то вы
должны принЯть во внимание неимоверное расширение времени в моем мозгу.
–елые столетиЯ Я блуждал по пространствам, задеваЯ на ходу рукой и кончиком
жезла каждую попадающуюсЯ звезду. Џуть мой становилсЯ все светлее.
ЌеисповедимаЯ цель бесконечной мудрости приближалась. € Я не делал ошибки.
ќто не было мое другое "Я". ќто не было тем переживанием, которое Я
испытывал раньше. ‚се это времЯ Я сознавал, что Я -- „эррель ‘тэндинг --
странствую среди звезд и ударЯю по ним стеклЯнным жезлом. Љороче говорЯ, Я
знал, что в этом не было ничего реального, ничего, что когда-либо было или
могло быть. џ знал, что все это смешнаЯ оргиЯ воображениЯ, которой люди
предаютсЯ под влиЯнием наркотиков, в бреду или в обыкновенной дремоте.
€ вот когда все так удачно складывалось в моих небесных исканиЯх,
кончик моего жезла не коснулсЯ одной из звезд -- Я почувствовал, что
совершил страшное преступление, -- в то же мгновение сильный, неумолимый и
повелительный удар, как топот железного копыта ђока, обрушилсЯ и грохотом
отдалсЯ по ‚селенной! ‚се звезды Ярко засверкали, зашатались и провалились в
огненную пропасть. џ почувствовал острую рвущую боль и в то же мгновение
сделалсЯ „эррелем ‘тэндингом, каторжником, осужденным на пожизненное
заключение, лежащим в смирительной куртке в одиночной камере. € Я понЯл
ближайшую причину этого. ќто был стук ќда ЊоррелЯ из камеры No 5; он
выстукивал мне какую-то весть.
Ђ теперь Я хочу дать вам некоторое понЯтие о пределах расширениЯ
времени и пространства в моем сознании. —ерез много дней после этого случаЯ
Я спросил както ЊоррелЯ, что он хотел простучать мне.
Ћказалось -- вот что:
-- ‘тэндинг, ты здесь?
Ћн быстро простучал это, пока сторожа находились на другом конце
коридора, в который выходили одиночные камеры. Љак Я уже сказал, простучал
он эту фразу очень быстро. € вот посудите: между первым и вторым ударом Я
улетел и очутилсЯ среди звезд, трогаЯ каждую звезду, в погоне за формулой,
объЯснЯющей конечную тайну жизни, и, как уже говорил прежде, Я продолжал эти
исканиЯ в течение столетий. Џотом раздалсЯ топот копыт ђока, поЯвилось
ощущение страшной рвущей боли, и Я опЯть очутилсЯ в своей камере в
‘ан-Љвэнтине. ќто был второй удар костЯшек ќда ЊоррелЯ! Џромежуток между
первым и вторым ударом не мог составлЯть больше пЯтой доли секунды. Ђ времЯ
так растЯнулось длЯ менЯ, что в течение одной пЯтой доли секунды Я успел
пространствовать долгие века среди звезд!
џ знаю, читатель, что все это кажетсЯ вам какой-то чепухой. џ согласен
с вами -- это чепуха. Ќо Я пережил это. € было это длЯ менЯ так же реально,
как змеЯ длЯ человека, одержимого белой горЯчкой.
Џо самой щедрой оценке выстукивание ЊоррелЯ могло отнЯть у него не
более двух минут. Ђ длЯ менЯ между первым ударом его костЯшек и последним
протекли целые тысЯчелетиЯ. џ не мог уже шествовать по моей звездной стезе в
неизреченной простодушной радости, ибо путь мой был отЯгчен страхом
неизбежного оклика, который рвал менЯ, дергал назад в ад смирительной
рубашки. ’аким образом, тысЯчелетиЯ моих звездных странствий были
тысЯчелетиЯми страха.
џ все времЯ знал, что именно стуки ќда ЊоррелЯ так грубо стаскивают
менЯ на землю. џ попробовал заговорить, попросить его перестать. Ќо Я так
основательно изолировал свое тело от сознаниЯ, что оказалсЯ не в состоЯнии
воскресить его. ’ело мое лежало мертвым в смирительной куртке, сам же Я
обитал в черепе. ’щетно пыталсЯ Я напрЯжением воли заставить свою ногу
простучать мою просьбу к Њоррелю. ђассуждаЯ, Я знал, что у менЯ есть нога;
но Я так основательно произвел эксперимент, что ноги у менЯ в сущности не
было.
‡атем -- теперь Я знаю это потому, что Њоррель выстукал свое сообщение
до конца, -- Я мог снова начать свои скитаниЯ среди звезд, не прерываемый
окликами. Џосле этого Я смутно почувствовал, что засыпаю, и сон мой был
восхитителен. ‚ремЯ от времени в дремоте Я шевелилсЯ -- обратите внимание,
читатель, на это слово -- ш е в е л и л с Я. џ шевелил руками, ногами. џ
ощущал чистое, мЯгкое постельное белье на своей коже. џ испытывал физическое
благосостоЯние! Ћ, как это было восхитительно! Љак жаждущий в пустыне грезит
о плеске фонтана, о струЯх родников, так и Я мечтал о свободе от тисков
смирительной куртки, о чистоте, о гладкой, здоровой коже вместо моей
сморщенной, как пергамент, шкуры. Ќо вы сейчас увидите, что мои грезы носили
своеобразный характер.
џ проснулсЯ. ЏроснулсЯ целиком и вполне, хотЯ не раскрывал глаз. €
поразительно, что все последовавшее за тем ни в какой степени менЯ не
изумлЯло. ‚се было естественным, не неожиданным. џ осталсЯ собой -- это
несомненно. Ќо Я был у ж е не „ э р р е л ь ‘ т э н д и н г. „эррель
‘тэндинг имел такое же отношение к моему теперешнему "Я", как сморщеннаЯ
подобно пергаменту кожа „эррелЯ ‘тэндинга имела отношение к прохладной
гладкой коже, принадлежащей мне теперь. џ и не подозревал существованиЯ
„эррелЯ ‘тэндинга -- ведь „эррель ‘тэндинг еще не родилсЯ и не должен был
родитьсЯ в течение нескольких столетий. Ќо вы сами это увидите.
џ лежал с закрытыми глазами, лениво прислушиваЯсь. Љо мне доносилсЯ
мерный топот множества копыт по каменным плитам. Џо звону и лЯзгу
металлических частей доспехов и конской сбруи Я понЯл, что по улице под
моими окнами проходит какаЯ-то кавалькада. џ лениво соображал, кто бы это
мог быть. Ћткуда-то -- и Я знал откуда, ибо знал, что это двор гостиницы, --
раздавалсЯ топот копыт и нетерпеливое ржанье, в котором Я признал ржанье
моей лошади, ожидавшей менЯ.
Џослышались шаги и движение -- очевидно, осторожное, чтобы не нарушить
тишины, и все же умышленношумное, с тайным намерением разбудить менЯ, если Я
еще сплю. ‚нутренне Я улыбнулсЯ этому лукавому маневру.
-- Џонс, -- приказал Я, не раскрываЯ глаз, -- воды, холодной воды,
скорей, целый потоп! џ слишком много пил вчера, и во рту у менЯ горит.
-- € слишком много спал! -- с укором проговорил Џонс, подаваЯ мне воду.
џ сел, раскрыл глаза, поднес кружку к губам обеими руками и, глотаЯ
воду, глЯдел на Џонса...
’еперь заметьте два обстоЯтельства. џ говорил пофранцузски и не
сознавал, что говорю по-французски. ’олько впоследствии, в одиночестве моей
камеры вспоминаЯ то, что Я сейчас рассказываю, Я понЯл, что говорил
по-французски, -- мало того, говорил хорошо. —то касаетсЯ менЯ, „эррелЯ
‘тэндинга, пишущего эти строки в Љоридоре “бийц ”ольсомской тюрьмы, то Я
знаю французский Язык лишь настолько, чтобы читать научные книги. Ќо
говорить по-французски -- немыслимо! …два ли Я сумел бы правильно прочесть
вслух обеденное меню.
Ќо вернемсЯ к моему повествованию. Џонс был сморщенный старикашка; он
родилсЯ в нашем доме -- Я это знаю, ибо об этом говорилось в описываемый
мною день. Џонсу было все шестьдесЯт лет; у него почти не осталось зубов;
несмотрЯ на Явную хромоту, заставлЯвшую его ходить вприпрыжку, он был очень
подвижен и ловок в своих движениЯх. ”амильЯрен он был до дерзости. ќто
объЯснЯлось тем, что он прожил в нашем доме шестьдесЯт лет. Ћн служил моему
отцу, когда Я еще не умел ходить, а после смерти отца (о нем мы с Џонсом
говорили в этот самый день) стал моим слугой. •ромоту он получил на поле
сражениЯ в €талии, во времЯ кавалерийской атаки. …два успел он вытащить
моего отца из-под копыт, как был пронзен пикой в бедро, опрокинут и
растоптан. Ћтец мой, сохранивший сознание, но ослабевший от ран, был всему
этому свидетелем. ‘тало быть, старый Џонс заслужил свое право на дерзкую
фамильЯрность, которую во всЯком случае не мог бы осудить Я -- сын моего
отца.
Љогда Я осушил огромную кружку, Џонс покачал головой.
-- ‘лышал, как закипело? -- засмеЯлсЯ Я, возвращаЯ ему пустой сосуд.
-- ’очь-в-точь как отец, -- с какой-то безнадежностью проговорил он. --
Ќо твой отец исправилсЯ в конце концов, а будет ли это с тобой --
сомневаюсь!
-- “ него была болезнь желудка, -- слукавил Я, -- так что от маленького
глотка спирта его мутило. ‡ачем пить то, чего нутро не выносит?
Џока мы так разговаривали, Џонс собирал мое платье.
-- Џей, господин мой, -- отвечал слуга, -- тебе не повредит, ты умрешь
со здоровым желудком.
-- ’ы думаешь, у менЯ желудок обит железом? -- сделал Я вид, что не
понЯл его.
-- џ думаю... -- начал он раздраженно, но умолк, понЯв, что Я дразню
его, и, обиженно поджав губы, повесил мой новый соболий плащ на спинку
стула. -- ‚осемьсот дукатов! -- Язвительно заметил он. -- ’ысЯча коз и
тысЯча жирных волов только за то, чтобы красиво одетьсЯ! „ва десЯтка
крестьЯнских ферм на плечах одного дворЯнина!
-- Ђ в этом сотнЯ крестьЯнских ферм и один-два замка в придачу, не
говорЯ уже о дворце, -- промолвил Я, вытЯнув руку и коснувшись ею рапиры,
которую он в этот момент клал на стул.
-- ’вой отец все добывал своей крепкой десницей, -- возразил Џонс. --
Ќо отец умел удержать добытое!
Џонс с презрением поднЯл на свет мой новый алый атласный камзол --
изумительную вещь, за которую Я заплатил безумные деньги.
-- естьдесЯт дукатов -- и за что? -- укоризненно говорил Џонс. -- ’вой
отец отправил бы к сатане на сковородку всех портных и евреев христианского
мира, прежде чем заплатить такие деньги.
Џока мы одевались -- то есть пока Џонс помогал мне одеватьсЯ, -- Я
продолжал дразнить его.
-- Љак видно, Џонс, ты не слыхал последних новостей? -- лукаво заметил
Я.
‘тарый сплетник навострил уши.
-- Џоследних новостей? -- переспросил он. -- Ќе об английском ли дворе?
-- Ќет, -- замотал Я головой. -- Ќовости, впрочем, вероЯтно, только длЯ
тебЯ -- другим это не ново. Ќеужели не слыхал? ‚от уже две тысЯчи лет, как
философы ѓреции пустили их шепотком! €з-за этих-то новостей Я нацепил на
свои плечи двадцать плодороднейших ферм, живу при дворе и сделалсЯ франтом.
‚идишь ли, Џонс, мир -- прескверное место, жизнь -- тоскливаЯ штука, люди в
наши дни, как Я, ищут неожиданного, хотЯт забытьсЯ, пускаютсЯ в шалости, в
безумства...
-- ЉакаЯ же новость, господин? Ћ чем шептались философы встарь?
-- —то Ѓог умер, Џонс! -- торжественно ответил Я. -- ђазве ты этого не
знал? Ѓог мертв, как буду скоро мертв и Я, -- а ведь на моих плечах двадцать
плодородных ферм...
-- Ѓог жив! -- горЯчо возразил Џонс. -- Ѓог жив, и царствие его близко.
ѓоворю тебе, господин мой, оно близко. Њожет быть, не дальше как завтра
сокрушитсЯ землЯ!
-- ’ак говорили люди в „ревнем ђиме, Џонс, когда Ќерон делал из них
факелы длЯ освещениЯ своих игрищ.
Џонс с жалостью посмотрел на менЯ.
-- —резмернаЯ ученость -- та же болезнь! -- проговорил он. -- џ был
всегда против этого. Ќо тебе непременно нужно поставить на своем, повсюду
таскать за собою мои старые кости -- ты изучаешь астрономию и арифметику в
‚енеции, поэтику и итальЯнские песенки во ”лоренции, астрологию в €зе и бог
ведает еще что в этой полоумной ѓермании. Љ черту философов! џ говорю тебе,
хозЯин, -- Я, бедный старик Џонс, твой слуга, длЯ которого что буква, что
древко копьЯ -- одно и то же, -- Я говорю тебе: жив ѓосподь, и недолог срок
до того, как тебе придетсЯ предстать перед ним! -- Ћн умолк, словно вспомнив
что-то, и добавил: -- Ћн тут -- свЯщенник, о котором ты говорил...
џ мгновенно вспомнил о назначенном свидании.
-- —то же ты мне не сказал этого раньше? -- гневно спросил Я.
-- Ђ что за беда? -- Џонс пожал плечами. -- ‚едь он и так ждет уже два
часа.
-- Ћтчего же ты не позвал менЯ?
Ћн бросил на менЯ серьезный, укоризненный взглЯд.
-- ’ы шел спать и орал, как петух какой-то: "Џой куку, пой куку,
куку-куку!.."
Ћн передразнил менЯ своим пронзительным пискливым фальцетом.
Ѓез сомнениЯ, Я нес околесицу, когда шел спать.
-- “ тебЯ хорошаЯ памЯть, -- сухо заметил Я и накинул было на плечи
свой новый соболий плащ, но тотчас же швырнул его Џонсу, чтобы он убрал
плащ. ‘тарый Џонс с неудовольствием покачал головой.
-- Ќе нужно и памЯти -- ведь ты так разоралсЯ, что полгостиницы
сбежалось заколоть тебЯ за то, что ты не даешь никому спать! Ђ когда Я честь
честью уложил тебЯ в постель, не позвал ли ты менЯ к себе, не приказал
говорить: кого бы черт ни принес с визитом -- что господин спит? € опЯть ты
позвал менЯ, стиснул мне плечо так, что и сейчас на нем синЯк, потребовал
сию же минуту жирного мЯса, затопить печку и утром не трогать тебЯ, за одним
исключением...
-- Љаким? -- спросил Я его. -- ‘овершенно не представлЯю себе, в чем
дело.
-- …сли Я принесу тебе сердце одного черного сыча, по фамилии
Њартинелли -- бог его знает, кто он такой! -- сердце Њартинелли, дымЯщеесЯ
на золотом блюде. Ѓлюдо должно быть золотое, говорил ты. € разбудить тебЯ в
этом случае Я должен песней: "Џой куку, пой куку, пой куку". € ты начал
учить менЯ петь: "Џой куку, пой куку!"
Љак только Џонс выговорил фамилию, Я тотчас же вспомнил патера
Њартинелли -- это он дожидалсЯ менЯ два часа в другой комнате.
Љогда Њартинелли ввели и он приветствовал менЯ, произнесЯ мой титул и
имЯ, Я сразу осознал и все остальное. џ был граф ѓильом де ‘ен-Њор. (Љак
видите, Я мог осознать это тогда и вспомнить впоследствии потому, что это
хранилось в моем подсознательном "Я".)
Џатер был итальЯнец -- смуглый и малорослый, тощий, как постник
нездешнего мира, и руки у него были маленькие и тонкие, как у женщины! Ќо
его глаза! Ћни были лукавы и подозрительны, с узким разрезом и тЯжелыми
веками, острые, как у хорька, и в то же времЯ ленивые, как у Ящерицы.
-- „олго вы мешкаете, граф де ‘ен-Њор! -- быстро заговорил он, когда
Џонс вышел из комнаты, повинуЯсь моему взглЯду. -- ’от, кому Я служу,
начинает терЯть терпение!
-- Џеремени тон, патер! -- с сердцем оборвал Я его. -- Џомни, ты теперь
не в ђиме.
-- Њой августейший владыка... -- начал он.
-- Ђвгустейшие правЯт в ђиме, надо полагать, -- опЯть перебил Я его. --
‡десь ”ранциЯ!
Њартинелли со смиренной и терпеливой миной пожал плечами, но взглЯд
его, загоревшийсЯ, как у василиска, противоречил внешнему спокойствию его
манер.
-- Њой августейший владыка имеет некоторое отношение к делам ”ранции,
-- невозмутимо проговорил он. -- ќта дама не длЯ вас. “ моего владыки другие
планы... -- Ћн увлажнил Языком свои тонкие губы. -- „ругие планы длЯ дамы...
и длЯ вас.
ђазумеетсЯ, Я знал, что он намекает на великую герцогиню ”илиппу, вдову
†офруа, последнего герцога Ђквитанского. Ќо великаЯ герцогинЯ и вдова прежде
всего была женщина -- молодаЯ, веселаЯ и прекраснаЯ и, по моим понЯтиЯм,
созданнаЯ длЯ менЯ.
-- Љакие у него планы? -- бесцеремонно спросил Я.
-- Ћни глубоки и обширны, граф де ‘ен-Њор, -- слишком глубоки и
обширны, чтобы Я дерзнул их представить себе, а тем паче обсуждать с кем бы
то ни было.
-- Ћ, Я знаю, затеваютсЯ большие дела, и липкие черви уже закопошились
под землею, -- сказал Я.
-- Њне говорили, что вы упрЯмы; но Я лишь повиновалсЯ приказу.
Њартинелли поднЯлсЯ, собираЯсь уйти; встал и Я.
-- џ говорил, что это будет бесполезно, -- продолжал он. -- Ќо вам дали
последний случай одуматьсЯ. Њой августейший владыка поступил честней
честного!
-- џ подумаю, -- весело проговорил Я, откланиваЯсь патеру у дверей.
Ћн вдруг остановилсЯ на пороге.
-- ‚ремЯ думать прошло! џ приехал за решением.
-- џ обдумаю это дело, -- повторил Я и затем прибавил, словно
сообразив: -- …сли желаниЯ дамы не совпадают с моими, то, пожалуй, планы
вашего владыки осуществЯтсЯ так, как ему желательно. €бо помни, патер, -- он
мне не владыка!
-- ’ы не знаешь моего владыки, -- важно проговорил он.
-- € не хочу его знать! -- отрезал Я.
џ стал прислушиватьсЯ к легким, мЯгким шагам патера, спускавшегосЯ по
скрипучим ступенЯм.

…сли бы Я вздумал передавать подробности всего, что Я пережил за эти
полднЯ и полночи моей бытности графом ѓильомом де ‘ен-Њор, то на описание
этого не хватило бы и десЯти книг, по размеру равных той, что Я пишу сейчас.
Њногое Я должен обойти молчанием; по правде сказать, Я умолчу почти обо
всем; ибо мне не доводилось слышать, чтобы осужденному на смерть
предоставлЯли отсрочку длЯ окончаниЯ составлЯемых им мемуаров, -- по крайней
мере, в Љалифорнии.
Љогда Я в этот день въехал в Џариж, то увидел Џариж средневековьЯ.
“зкие улицы, грЯзные и вонючие... Ќо Я умолчу об этом. џ умолчу о
послеобеденных происшествиЯх, о поездке за городские стены, о большом
празднике, который давал ѓюг де Њен, о пире и пьЯнстве, в которых Я принимал
участие. џ буду писать только о конце приключениЯ, с момента, когда Я стоЯл
и шутил с самой ”илиппой -- великий боже, как она была божественно
прелестна! ‚ысокопоставленнаЯ дама -- но прежде всего, и после всего, и
всегда -- женщина.
Њы беззаботно смеЯлись и дурачились в давке веселой толпы. Ќо под
нашими шутками таилась глубокаЯ серьезность мужчины и женщины, перешагнувших
порог любви и еще не совсем уверенных друг в друге. џ не стану описывать ее.
Ћна была миниатюрна, изЯщно-худощава -- но что же это, Я описываю ее? Љороче
-- это была длЯ менЯ единственнаЯ женщина в мире -- и мало Я думал в это
времЯ о длинной руке седовласого старца из ђима, котораЯ могла протЯнутьсЯ
через пол-…вропы, отделив менЯ от моей возлюбленной.
Њежду тем итальЯнец ”ортини склонилсЯ к моему плечу и прошептал:
-- Ќекто желает с вами говорить.
-- …му придетсЯ подождать, пока мне будет угодно, -- кратко ответил Я.
-- џ никого не дожидаюсь, -- последовал столь же краткий ответ с его
стороны.
Љровь закипела во мне -- Я вспомнил о патере Њартинелли и о седовласом
старце в ђиме. Џоложение было Ясно. ќто было подстроено! ќто была длиннаЯ
рука! ”ортини лениво улыбалсЯ мне, видЯ, что Я задумалсЯ, но в улыбке его
сквозила невыразимаЯ наглость.
€менно в этот момент мне нужно было сохранить величайшее хладнокровие.
Ќо багровый гнев уже начал подниматьсЯ во мне. ќто были интриги патера, а
”ортини, богатый только хорошим происхождением, уже лет двадцать считалсЯ
лучшим фехтовальщиком €талии. …сли он сегоднЯ потерпит неудачу, завтра по
приказу седовласого старца ЯвитсЯ другой боец, послезавтра -- третий. …сли и
это не удастсЯ, Я могу ожидать удара кинжалом в спину со стороны наемного
убийцы или же зельЯ отравителЯ в мое вино, мое мЯсо, мой хлеб...
-- џ занЯт, -- сказал Я. -- Ћтойдите!
-- Ќо у менЯ к вам неотложное дело, -- ответил он.
Ќезаметно длЯ нас самих мы возвысили голос, так что ”илиппа услыхала.
-- “ходи, итальЯнскаЯ собака! -- промолвил Я. -- “носи свой вой от моих
дверей! џ сейчас займусь тобою!
-- ЊесЯц взошел, -- говорил он. -- ’рава сухаЯ, удобнаЯ. ђосы нет. ‡а
рыбным прудом, на полет стрелы влево, есть открытое место, тихое и
укромное...
-- џ сейчас исполню твое желание, -- нетерпеливо пробормотал Я.
Ќо он продолжал торчать над моим плечом.
-- ‘ейчас, -- твердил Я. -- ‘ейчас Я займусь тобой!
Ќо тут вмешалась ”илиппа с присущим ей мужеством и железной волей.
-- “довлетворите желание кавалера, ‘ен-Њор. ‡аймитесь им тотчас же. €
да будет вам удача! -- Ћна умолкла и поманила к себе своего дЯдю †ана де
†уанвиллЯ, проходившего мимо, -- дЯдю с материнской стороны, из анжуйских
†уанвиллей. -- ‘частье да сопутствует вам, ‘ен-Њор. Ќе мешкайте, Я буду
ждать вас в большой зале!
џ был на седьмом небе. џ не шел, а словно ступал по воздуху. ќто было
первое откровенное проЯвление ее любви. ‘ таким благословением Я чувствовал
себЯ столь сильным, что мог убить десЯток ”ортини и плюнуть на десЯток
седовласых старцев ђима.
†ан де †уанвилль торопливо увел ”илиппу прочь, а мы с ”ортини
договорились в одну минуту. Њы расстались -- он длЯ того, чтобы разыскать
одного или двух приЯтелей, и Я длЯ того, чтобы разыскать одного или двух
приЯтелей, и все мы должны были сойтись в назначенном месте за рыбным
прудом.
Џервым мне попалсЯ ђобер ‹анфран, а затем Ђнри Ѓоэмон. Ќо еще до них на
менЯ налетела вихреваЯ соломинка, показавшаЯ мне, откуда дует ветер, и
предвещавшаЯ шторм.
џ знал эту соломинку. ќто был ѓюи де ‚ильгардуэн, грубый юнец из
провинции, впервые попавший ко двору и горЯчий, как петух. “ него были
Ярко-рыжие волосы. ѓолубые глаза его, маленькие и близко поставленные друг к
другу, также были красноваты -- по крайней мере, их белки. Љожа у него, как
бывает у людей этого типа, была краснаЯ и веснушчатаЯ, и весь он имел
какой-то ошпаренный вид.
Љогда Я проходил мимо него, он неожиданным движением толкнул менЯ.
ђазумеетсЯ, это было сделано намеренно. Ћн вспыхнул и схватилсЯ рукой за
свою рапиру.
"Џоистине у седовласого старца много всЯких и притом престранных
орудий", -- подумал Я про себЯ. Ќо задорному петушку Я поклонилсЯ и
пробормотал:
-- Џрошу прощениЯ за свою неловкость. ‚иноват. Џрошу прощениЯ,
‚ильгардуэн!
Ќо не так-то легко было угомонить его! Џока он кипЯтилсЯ и пыжилсЯ, Я,
завидев ђобера ‹анфрана, подманил его к нам и рассказал о случившемсЯ.
-- ‘ен-Њор дал вам удовлетворение! -- решил он. -- Ћн попросил у вас
извинениЯ.
-- €менно так, -- подхватил Я самым заискивающим тоном, -- и снова
прошу у вас прощениЯ, ‚ильгардуэн, за свою великую неловкость. џ провинилсЯ,
хотЯ и неумышленно. ‘пеша на свидание, Я сделал неловкость, крайне
прискорбную неловкость -- но, право, без всЯкого намерениЯ.
—то оставалось делать этому олуху, как не принЯть, ворча, извинениЯ,
столь щедро рассыпанные перед ним? Ќо, удалЯЯсь от него вместе с ‹анфраном,
Я знал, что не пройдет нескольких дней, а то и часов, как этот горЯчий юнец
постараетсЯ добитьсЯ того, чтобы мы с ним скрестили клинки на траве.
џ бегло объЯснил ‹анфрану, что мне от него нужно, а он особенно не
допытывалсЯ. ќто был живой юноша лет двадцати, он привык владеть оружием,
сражалсЯ в €спании и имел за собой почтенный рекорд дуэлей на рапирах. Ћн
только сверкнул своими черными глазами, узнав, чему он будет свидетелем, и
так разохотилсЯ, что сам пригласил Ђнри Ѓоэмона присоединитьсЯ к нам.
Љогда мы втроем подошли к луговине за рыбным прудом, ”ортини уже
дожидалсЯ нас со своими друзьЯми. Ћдин из них был ”еликс Џасквини, племЯнник
кардинала с такой же фамилией, и пользовалсЯ таким же доверием своего дЯди,
каким тот пользовалсЯ у седовласого старца. „ругим был ђауль де ѓонкур,
присутствие которого изумило менЯ, ибо он был слишком хороший, благородный
человек длЯ компании, в которой теперь очутилсЯ.
Њы вежливо раскланЯлись и приступили к делу. Ћно не было новым ни длЯ
кого из нас. Џочва была хорошаЯ, как мне и обещали. ђосы не было. ‹уна Ярко
светила, мы с ”ортини обнажили клинки и начали нашу серьезную игру.
џ хорошо знал, что хотЯ и считаюсь во ”ранции хорошим фехтовальщиком,
но ”ортини искусней менЯ. ‡нал Я и то, что в эту ночь Я ношу с собой сердце
моей возлюбленной и что этой ночью благодарЯ мне на свете станет одним
итальЯнцем меньше. џ говорю, что знал это. „лЯ менЯ исход не подлежал ни
малейшему сомнению. ‘крещиваЯ с противником рапиру, Я обдумывал, как мне
покончить с ним. џ не хотел затЯгивать борьбу. Ѓыстро и метко -- такова была
моЯ всегдашнЯЯ манера. Љроме того, после нескольких месЯцев веселого
бражничаньЯ и распеваниЯ "Џой куку, пой куку" в самые неподходЯщие часы
суток Я и не подготовлен был к продолжительному бою. Ѓыстро и метко --
таково было мое решение.
Ќо "быстро и метко" была труднаЯ вещь с таким совершенным мастером
фехтованиЯ, каким был ”ортини. Љроме того, как назло, ”ортини, всегда
холодный, всегда неутомимо-терпеливый, всегда уверенный и медлительный, как
утверждала молва, в эту ночь тоже хотел действовать быстро и метко.
ђабота была труднаЯ, нервнаЯ, ибо как Я разгадал его намерение
сократить бой, так и он чувствовал мое решение. ‘омневаюсь, удалсЯ ли бы мне
мой прием, если бы вместо лунной ночи дело происходило при дневном свете.
’усклый свет месЯца помогал мне. Љроме того, Я за мгновение вперед угадывал,
что он затевает. ќто была "темповаЯ" атака, обыкновенный, но опасный прием,
известный каждому новичку, часто кончающийсЯ гибелью бойца, прибегающего к
нему; он настолько рискован, что фехтовальщики не очень любЯт его.
Њы дрались едва ли минуту, как Я уже понЯл, что, несмотрЯ на притворный
натиск, ”ортини замышлЯет эту самую темповую атаку. Ћн выжидал моего выпада
и толчка не длЯ того, чтобы отпарировать удар, но длЯ того, чтобы выдержать
его, отвести легким поворотом кисти и встретить концом своей рапиры мое
подавшеесЯ за рапирою тело. ’руднаЯ вещь, -- труднаЯ даже при Ярком дневном
свете. …сли он отведет мою рапиру секундою раньше, чем следует, Я буду
предупрежден и спасен. …сли он отведет ее секундою позже -- моЯ рапира
пронзит его.
"Ѓыстро и метко, -- подумал Я. -- ‹адно, мой итальЯнский приЯтель, это
будет сделано быстро и метко, в особенности же быстро!"
„о некоторой степени это была темповаЯ атака против темповой атаки, но
Я хотел обмануть его излишней быстротой. € Я показал быстроту! Љак Я уже
говорил, мы профехтовали едва ли минуту, как роковое случилось. Ѓыстро!
‚ыпад и удар слились у менЯ в одно. ќто был как бы взрыв, как бы миг! Њой
выпад и толчок были на частицу секунды быстрее, чем в состоЯнии сделать
боец. џ выгадал эту частицу секунды. ‘ опозданием на эту частицу секунды
”ортини попыталсЯ отвести мой клинок и всадить в менЯ свой. Ќо отведенным
оказалсЯ его клинок. Ћн молниеносно скользнул мимо моей груди, рассекаЯ всей
своей длиной воздух, -- а мой клинок вошел в противника, пронзил его на
высоте сердца, от правого бока в левый, пройдЯ насквозь и выйдЯ наружу.
‘транное это ощущение, когда живого человека насаживаешь на стальной
клинок! ‚от Я сижу в своей камере и отрываюсь на минуту от писаниЯ, чтобы
пораздумать об этом. € часто думаю об этой лунной ночи во ”ранции, когда Я
много-много времени тому назад проучил "итальЯнскую собаку". Љак легко
оказалось пронзить человеческое туловище! Њожно было ожидать большего
сопротивлениЯ. ‘опротивление было бы, если бы моЯ рапира наткнулась на
кость. Ќо она встретила только мЯкоть, ‚се же -- как легко пронзила она
тело! “ менЯ в руке и сейчас, в то времЯ как Я пишу, это ощущение. пилька
длЯ женской шлЯпки прошла бы сквозь плумпудинг не с большей легкостью, чем
мой клинок прошел сквозь итальЯнца. Ћ, во времена ѓильома де ‘ен-Њор здесь
не было ничего изумительного, -- изумительно это мне, „эррелю ‘тэндингу,
когда Я вспоминаю и размышлЯю об этом спустЯ века. ‹егко, страшно легко
убить крепкого, живого, дышащего человека таким грубым оружием, как кусок
стали! Џраво же, люди -- что рыбы с рыбьей чешуей, так они нежны, хрупки и
легко уЯзвимы.
‚ернемсЯ, однако, к лунной ночи на траве. Њой удар попал в цель,
наступила пауза. Ќе сразу упал ”ортини. Ќе сразу Я выдернул клинок. –елую
секунду стоЯли мы на своих местах -- Я, расставив ноги, напрЯженно упершись
ими, подавшись телом вперед и вытЯнув горизонтально правую руку; ”ортини
стоЯл, протЯнув свой клинок так далеко за менЯ, что его рука с эфесом слегка
опиралась на левую сторону моей груди, с неподвижно застывшим телом, с
раскрытыми блестЯщими глазами.
Њы стоЯли как статуи, и Я готов поклЯстьсЯ, что окружавшие нас не сразу
понЯли, что случилось. ”ортини охнул и кашлЯнул. ’ело его как-то размЯкло.
ђука его с эфесом у моего плеча задрожала, потом опустилась вдоль тела, так
что кончик рапиры уперсЯ в траву. ‚ этот момент Џасквини и де ѓонкур
подбежали к нему, и он упал им на руки. Џраво, мне труднее было вытащить
сталь, чем вонзить ее! …го мЯсо облепило ее, и словно ревнуЯ, не хотело
выпускать. Џоверьте, потребовалось заметное физическое усилие, чтобы извлечь
оружие...
Ќо должно быть, боль от вытаскиваниЯ стали пробудила в нем жизнь и
волю, потому что он стрЯхнул с себЯ своих друзей, выпрЯмилсЯ и, став в
позицию, поднЯл свою рапиру. џ тоже стал в позицию, недоумеваЯ, как могло
случитьсЯ, чтобы Я пронзил его на высоте сердца и не задел ни одного важного
длЯ жизни органа. Ќо тут, прежде чем друзьЯ успели его подхватить, ноги его
подкосились, и он грузно упал на траву. …го положили на спину, но он был уже
мертв, лицо его казалось призрачным при луне, праваЯ рука все еще сжимала
рапиру.
„а, поистине изумительно легко убить человека!
Њы откланЯлись его друзьЯм и собрались было уходить, как ”еликс
Џасквини остановил менЯ.
-- Џростите, -- проговорил Я. -- Џусть это будет завтра.
-- Ќам стоит только на шаг отступить в сторону, где трава суха, --
приставал он.
-- ‚ таком случае, де ‘ен-Њор, позвольте оросить ее за вас! -- попросил
менЯ ‹анфран, которому хотелось самому разделатьсЯ с итальЯнцем.
џ покачал головой.
-- Џасквини мой, -- отвечал Я. -- Ћн будет первым завтра!
-- Ђ есть другие? -- спросил ‹анфран.
-- ‘просите де ѓонкура, -- улыбнулсЯ Я. -- џ полагаю, он претендует на
честь быть третьим!
“слышав это, де ѓонкур растерЯнно выразил согласие. ‹анфран
вопросительно взглЯнул на него, и де ѓонкур кивнул.
-- Ђ за ним, не сомневаюсь, ЯвитсЯ петушок!
џ не успел договорить, как рыжеволосый ѓюи де ‚ильгардуэн в
единственном числе зашагал к нам по освещенной луной траве.
-- Џо крайней мере, Я сражусь хоть с ним! -- вскричал ‹анфран чуть не
заискивающим голосом -- так хотелось ему сразитьсЯ.
-- ‘просите его, -- засмеЯлсЯ Я и обратилсЯ к Џасквини. -- ‡автра, --
проговорил Я. -- Ќазначьте времЯ и место, и Я приду.
-- ’рава превосходна, -- приставал он, -- место чудесное, и мне
хочетсЯ, чтобы вы составили компанию ”ортини в эту ночь!
-- ‹учше пусть его сопровождает друг, -- насмешливо заметил Я. -- Ђ
теперь простите, мне надо уходить! Ќо он загородил мне дорогу.
-- Ќет, пусть это будет сейчас! -- настаивал он.
’ут опЯть менЯ охватил багровый гнев.
-- ‚ы хорошо служите своему господину! -- Язвительно бросил Я.
-- џ служу только своим удовольствиЯм, -- отвечал он. -- ѓосподина надо
мною нет!
-- Џростите, если Я позволю себе сказать правду, -- проговорил Я.
-- Љакую? -- тихо спросил он.
-- —то вы лгун, Џасквини, лгун, как все итальЯнцы!
Ћн мгновенно повернулсЯ к ‹анфрану и Ѓоэмону.
-- ‚ы слышали? -- спросил он. -- Џосле этого вы не станете отрицать мое
право на него.
Ћни заколебались и смотрели на менЯ, ища у менЯ совета. Ќо Џасквини не
стал ждать.
-- Ђ если у вас есть какие-нибудь сомнениЯ, -- торопливо добавил он, --
так позвольте мне устранить их... таким манером!
€ он плюнул на траву у моих ног. ’ут гнев овладел мной и уже не
оставлЯл менЯ. џ называю его багровым гневом -- это неудержимое,
всепоглощающее желание убить, уничтожить. џ забыл, что ”илиппа ждет менЯ в
большом зале. џ сознавал только свою обиду -- непростительное вмешательство
в мои дела седовласого старца, поручение патера, наглость ”ортини,
нахальство ‚ильгардуэна -- и этого Џасквини, загораживавшего мне дорогу и
плюнувшего на траву. ‚се побагровело в моих глазах. ‚се застлалось красным
туманом. џ смотрел на всех этих тварей как на противную сорную траву,
которую мне нужно убрать со своей дороги, стереть с лица земли. Љак лев
ЯритсЯ на сеть, в которую он попалсЯ, так Я разъЯрилсЯ на этих субъектов.
Ћни обступили менЯ со всех сторон. ‚ сущности, Я находилсЯ в западне.
…динственным средством выбратьсЯ было вырубить их, растоптать, вдавить в
землю.
-- •орошо, -- проговорил Я довольно спокойно, хотЯ весь дрожал от
бешенства. -- ‚ы первый, Џасквини! Ђ потом вы, де ѓонкур! Ђ под конец де
‚ильгардуэн!
Љаждый ответил кивком, и мы с Џасквини приготовились отойти к сторонке.
-- ђаз вы торопитесь, -- предложил мне Ђнри Ѓоэмон, -- и нас здесь трое
против их тройки, почему не кончить дела разом?
-- „а, да, -- горЯчо подхватил ‹анфран. -- ‚ы возьмите де ѓонкура! „е
‚ильгардуэн достанетсЯ мне!
Ќо Я отозвал моих приЯтелей.
-- Ћни здесь по приказу, -- объЯснил Я. -- €менно со мной они желают
дратьсЯ, и так страстно, что поистине Я заразилсЯ их желанием. ’еперь Я хочу
и намерен оставить их себе!
џ заметил, что Џасквини заволновалсЯ, когда Я заговорил с приЯтелЯми, и
решил помучить его немножко.
-- ‘ вами, Џасквини, Я разделаюсь наскоро. џ не хочу, чтобы вы мешкали,
потому что ”ортини ждет вашего общества! ‚ас, ђауль де ѓонкур, Я накажу по
заслугам за то, что вы затесались в такую дрЯнную компанию. ‚ы полнеете, у
вас начинаетсЯ одышка. џ позабавлюсь с вами, пока у вас не растает жирок и
легкие не запыхтЯт, как дырЯвые мехи. Љак вас убить, де ‚ильгардуэн, Я еще
не решил.
Џосле этого Я поклонилсЯ Џасквини, и мы вступили в бой. Ћ, Я решил быть
сатаной в эту ночь. Ѓыстро и метко -- таков был мой девиз. џ не упускал из
виду и обманчивости лунного освещениЯ. …сли он осмелитсЯ применить темповую
атаку, Я разделаюсь с ним, как с ”ортини. …сли он тотчас же не прибегнет к
ней, Я решусь на нее.
ЌесмотрЯ на нетерпение, в которое Я поверг противника, он был очень
осторожен. ’ем не менее Я заставил его ускорить бой, и в тусклом свете,
заставлЯвшем нас меньше обыкновенного полагатьсЯ на зрение и больше, чем
когда-либо, на осЯзание; мы непрерывно держали наши клинки скрещенными.
Ќе прошло и минуты, как Я пустил в ход свой прием. џ притворилсЯ, будто
оступилсЯ, и, поправлЯЯсь, сделал вид, что утратил соприкосновение с клинком
Џасквини. Ћн попробовал сделать выпад, и Я опЯть сделал притворное движение
-- излишне широко отпарировал. ‚следствие этого Я открыл длЯ удара свое тело
-- этим Я хотел заманить его. € приманка подействовала! ‘ быстротой молнии
он воспользовалсЯ нечаЯнным, как он думал, обнажением моего фланга. Ћн
сделал прЯмой и правильный выпад и всей тЯжестью тела подалсЯ вслед за
рапирой. Ќо с моей стороны все это было притворством, Я ждал этого момента.
Ќаши клинки чуть-чуть соприкоснулись и скользнули один мимо другого. ЊоЯ
кисть твердо повернулась и отвела его клинок на защищенный эфес моей рапиры,
отвела на ничтожное расстоЯние, на какой-нибудь дюйм, но этого было
достаточно, чтобы кончик его оружиЯ прошел мимо моего тела, пронзив только
мимоходом складку моего атласного камзола. ђазумеетсЯ, его тело последовало
за рапирой, а моЯ рапира на высоте сердца вошла в его тело. ЊоЯ вытЯнутаЯ
рука стала прЯмой и жесткой, как сталь, продолжением которой она сделалась,
а на руку напирало крепкое и устойчивое тело.
Љак Я уже сказал, моЯ рапира вошла в тело Џасквини на высоте сердца, с
правой стороны, но она вышла с левой, ибо, почти пронзив его, она встретила
ребро (о, убиение человека -- работа мЯсника!) с такой силой, что он потерЯл
равновесие и упал наземь не то навзничь, не то боком. Ћн еще не коснулсЯ
земли, как Я, дернув и повернув оружие, вытащил его.
„е ѓонкур бросилсЯ к нему, но он знаком направил ѓонкура ко мне,
Џасквини умер не так скоро, как ”ортини. Ћн кашлЯл, плевалсЯ; с помощью де
‚ильгардуэна он оперсЯ головой на локоть и продолжал кашлЯть и плевать.
-- ‘частливого пути, Џасквини! -- злобно засмеЯлсЯ Я. -- Џоторопитесь,
потому что трава под вами вдруг намокла, и если вы еще замешкаетесь, то
рискуете умереть от простуды!
Љогда Я выразил намерение тотчас же начать бой с де ѓонкуром, Ѓоэмон
запротестовал и потребовал, чтобы Я отдохнул немного.
-- Ќет, -- сказал Я. -- џ еще даже не согрелсЯ как следует. -- € Я
обратилсЯ к ѓонкуру. -- ’еперь мы заставим вас поплЯсать и попыхтеть...
‚идно было, что сердце де ѓонкура не лежит к этому делу. џсно было, что
он деретсЯ по приказу. ”ехтовал он старомодно, как дерутсЯ пожилые люди, но
боец он был неплохой. Ћн был холоден, решителен, настойчив. Ќо он не обладал
проворством, и, кроме того, его угнетало сознание неизбежности поражениЯ.
ђаз двадцать по крайней мере он был в моих руках, но Я воздерживалсЯ. џ уже
говорил, что решил в этот вечер быть сатаной. ’ак оно и было. џ нещадно
изводил его. џ повернул его лицом к луне, так что он плохо видел менЯ, Я же
дралсЯ в своей собственной тени. € пока Я изводил его, добившись, что он
действительно начал пыхтеть и задыхатьсЯ, Џасквини, опиравшийсЯ головой на
руку и наблюдавший нас, выкашливал и выхаркивал свою жизнь.
-- Ќу, де ѓонкур, -- объЯвил Я наконец, -- вы видите, что вы совершенно
бессильны! ‚ы в моих руках на дюжину ладов! Џриготовьтесь, крепитесь, ибо Я
решил вот как!
‘ этими словами Я перешел с третьей позиции на четвертую, а когда он
беспорЯдочно отпарировал удар, Я опЯть сделал кварту -- четвертую позицию,
-- воспользовалсЯ тем, что он открылсЯ, и пронзил его насквозь на уровне
сердца. “видев исход, Џасквини перестал цеплЯтьсЯ за жизнь, зарылсЯ лицом в
траву, затрепетал и затих.
“ вашего хозЯина в эту ночь станет четырьмЯ слугами меньше, -- сказал Я
де ‚ильгардуэну, как только мы начали.
—то это был за бой! ћнец был просто смешон. ’рудно было представить
себе, в какой буколической школе училсЯ он фехтованию! ђапира его с размаху
просвистела в воздухе, словно это было орудие с рукоЯткой и режущим краем, и
опустилась мне на голову. џ опешил. Ќикогда еще мне не случалось встречатьсЯ
с такой нелепостью! Ћн совершенно раскрылсЯ, и Я мог тут же проколоть его
насквозь. Ќо, как Я уже говорил, Я опешил, а когда опомнилсЯ, то
почувствовал боль от вошедшей в мое тело стали: этот неуклюжий провинциал
проколол менЯ и продолжал переть вперед, как бык, пока эфес его рапиры не
вдавилсЯ мне в бок и Я не опрокинулсЯ навзничь.
ЏадаЯ, Я видел смущение на лицах ‹анфрана и Ѓоэмона и удовлетворение на
лице де ‚ильгардуэна.
џ падал, но не достиг травы. ‚ глазах у менЯ засверкали молнии, гром
оглушил слух, настала глубокаЯ тьма, потом медленно занЯлсЯ слабый свет, Я
почувствовал неописуемую мучительную боль и услышал чей-то голос,
произносивший:
-- Ќичего не могу нащупать!
џ узнал голос. Ћн принадлежал смотрителю ќтертону. € Я узнал в себе
„эррелЯ ‘тэндинга, только что вернувшегосЯ из прогулки во тьме столетий в
преисподнюю смирительной куртки тюрьмы ‘ан-Љвэнтина. џ понЯл, что смотритель
ќтертон щупает кончиками пальцев мою шею. Џотом их оттолкнули пальцы доктора
„жексона. € голос „жексона проговорил:
-- ‚ы не умеете щупать пульс человека на шее. ‚от... здесь... поставьте
палец туда, где лежит мой. ‘лышите? ’ак Я и думал! ‘ердце работает слабо, но
правильно, как хронометр!
-- Џрошло всего двадцать четыре часа, -- проговорил капитан „жэми, -- и
он еще никогда не находилсЯ в таком состоЯнии.
ЏрикидываетсЯ, вот что он делает, можете быть в этом уверены! --
вмешалсЯ ќль ѓетчинс, главный доверенный.
-- Ќе знаю, -- стоЯл на своем капитан „жэми. -- Љогда пульс у человека
так слаб, что нащупать его может только сведущий человек, то...
-- Ќедаром же Я прошел школу смирительной рубашки! -- осклабилсЯ ќль
ѓетчинс. -- џ заставил вас развЯзать менЯ, капитан, когда вы решили, что Я
уже дохну, -- а Я чуть не рассмеЯлсЯ вам прЯмо в лицо!
-- —то вы думаете, доктор? -- спросил смотритель ќтертон.
-- џ вам говорю, что сердце работает превосходно, -- был ответ. --
ђазумеетсЯ, оно ослабело. ѓоворю вам, что прав ѓетчинс. Ћн притворЯетсЯ!
Ѓольшим пальцем он открыл мое веко, после чего Я открыл и другой глаз и
оглЯдел группу, нагнувшуюсЯ надо мной.
-- —то Я говорил вам? -- торжествующе воскликнул доктор „жексон.
ЌапрЯгаЯ всю свою волю, хотЯ от этого усилиЯ у менЯ чуть не лопнули
щеки, Я усмехнулсЯ.
Љ моим губам поднесли воды, и Я жадно напилсЯ. Ќе забывайте, что все
это времЯ Я лежал беспомощно на спине и руки мои были вытЯнуты вдоль тела
внутри куртки. Љогда мне предложили поесть -- кусок сухого тюремного хлеба,
-- Я отрицательно покачал головой. џ закрыл глаза в знак того, что утомлен
их присутствием. Ѓоль этого частичного воскресениЯ была нестерпима. џ
чувствовал, как в тело мое возвращаетсЯ жизнь. еЯ и грудь выше сердца
болели невероЯтно. Ђ мозг настойчиво сверлила мысль, что ”илиппа ждет менЯ в
большом зале, и мне хотелось бежать, вернутьсЯ к тем половине днЯ и половине
ночи, которые Я только что пережил в средневековой ”ранции.
€ в то времЯ как палачи стоЯли надо мной, Я старалсЯ освободить живую
часть тела от моего сознаниЯ. џ спешил улететь -- но голос смотрителЯ
ќтертона удержал менЯ.
-- Ќе имеешь ли на что пожаловатьсЯ? -- спрашивал он
Ќо Я боЯлсЯ только одного -- именно как бы они не развЯзали менЯ; и
ответ, который Я дал, был отнюдь не бахвальством, а только имел целью
предупредить возможное освобождение менЯ из "пеленок".
-- Њожете туже стЯнуть куртку. -- прошептал Я. -- Ћна слишком свободна.
џ просто терЯюсь в ней. ѓетчинс олух! Ћн понЯтиЯ не имеет о том, как
стЯгивать "пеленки". ‹учше приставьте его командовать ткацкой комнатой,
смотритель. Ћн куда больше специалист по части бестолковых усилий, чем
теперешний олух, который просто глуп, не будучи все же идиотом, как ѓетчинс.
Ђ теперь убирайтесь все вон, если вы не можете придумать длЯ менЯ ничего
посильнее! ‚ последнем случае -- останьтесь. ‘ердечно прошу вас остатьсЯ,
если вы своим слабым умишком воображаете, что выдумали длЯ менЯ какую-нибудь
новую пытку!
-- „а он колдун, настоЯщий колдун! -- пропел доктор „жексон с восторгом
врача, сделавшего ценное открытие.
-- ‘тэндинг, ты чудо! -- воскликнул смотритель. -- “ тебЯ стальнаЯ
волЯ, но Я ее сломлю; это так же верно, как то, что сейчас день!
-- Ђ у вас заЯчье сердце, -- возразил Я. -- „есЯтой доли "пеленок",
которые Я получил в ‘ан-Љвэнтине, достаточно было бы, чтобы выдавить вашу
заЯчью душонку из ваших длинных ушей!
“ смотрителЯ в самом деле были необыкновенно длинные уши. џ убежден,
что они заинтересовали бы ‹омброзо.
-- —то до менЯ, -- продолжал Я -- то Я смеюсь над вами и не могу
придумать худшей доли длЯ ткацкой мастерской, как ваше управление ею!
Џомилуйте, вы сокрушили менЯ, излили на менЯ все свое бешенство, -- а Я все
еще жив и смеюсь вам в физиономию! Ќу разве это не бездарность? ‚ы не умеете
даже умертвить менЯ! ‚ы не сумели бы убить загнанную в угол крысу зарЯдом
динамита, н а с т о Я щ е г о динамита, а не того, который вы вообразили Я
будто бы спрЯтал!
-- …ще чего? -- спросил он, когда Я умолк.
€ тут в моем мозгу пронеслась фраза, которую Я бросил ”ортини, когда
тот нахально приставал ко мне.
-- “бирайсЯ прочь, тюремный пес! -- проговорил Я. -- “носи свой лай от
моих дверей!
Ќелегко было человеку такого склада, как смотритель ќтертон, вынести
подобную дерзость из уст беспомощного арестанта. ‹ицо его побелело от
Ярости, и он срывающимсЯ голосом бросил угрозу:
-- ЉлЯнусь богом, ‘тэндинг, Я с тобой разделаюсь!
-- ‚ы только одно можете сделать, -- продолжал Я. -- ‚ы можете стЯнуть
этот невероЯтно свободный брезент. Ђ если не умеете, так убирайтесь вон! €
мне все равно, вернетесь ли вы через неделю или хоть через все десЯть дней!
€ в самом деле, какие репрессии может предпринЯть даже смотритель
большой тюрьмы против узника, к которому уже применена самаЯ крайнЯЯ мера?
‚ероЯтно, смотритель ќтертон изобрел наконец новую угрозу, потому что он
заговорил. Ќо Я уже успел окрепнуть настолько, что запел: "Џой куку, пой
куку, пой куку!.." € не переставал петь, пока дверь со звоном не
захлопнулась и не взвизгнули задвигаемые болты.

ѓ‹Ђ‚Ђ XII

’еперь, когда Я научилсЯ этому фокусу, действовать было легко. € Я
знал, что чем больше Я буду странствовать, тем это будет легче. ‘тоило
только установить линию наименьшего сопротивлениЯ, и каждое новое странствие
по ней встречало все меньше затруднений. Љак вы увидите, мои путешествиЯ из
жизни ‘ан-Љвэнтина в другие жизни стали совершатьсЯ почти автоматически.
Љак только смотритель ќтертон и его банда оставили менЯ в покое,
достаточно было нескольких минут волевого напрЯжениЯ, чтобы воскресшаЯ часть
моего тела опЯть погрузилась в "малую" смерть. ќто была смерть при жизни, но
смерть малаЯ, подобнаЯ временной смерти, вызываемой посредством анестезии.
€так, от гнусной и скаредной жизни, от звериного одиночества, от
тюремного ада, от прирученных мух, от мучений тьмы и перестукиваниЯ с живыми
мертвецами Я одним скачком удалилсЯ в пространство и времЯ.
Ќаступила длительнаЯ тьма, и медленно нараставшее сознание иных вещей,
иных "Я". ‚ этом сознании первое, что мною ощущалось, была пыль. Ћна была у
менЯ в ноздрЯх, сухаЯ и едкаЯ. Ћна была у менЯ на губах. Ћна покрывала мне
лицо. ‚ особенности чувствовали ее кончики пальцев.
‡атем Я начал ощущать непрерывное движение. ‚округ менЯ все качалось и
колыхалось. —увствовались толчки и подергиваниЯ, и Я без удивлениЯ расслышал
скрежет колес и осей и грохот железных шин по камню и песку. Џотом до менЯ
донеслись усталые голоса людей, которые ругались и хрипло покрикивали на еле
двигавшихсЯ измученных животных.
џ открыл свои воспаленные от пыли глаза, и тотчас же в них въелось еще
больше пыли. ѓрубые одеЯла, на которых Я лежал, были покрыты пылью на
полдюйма. Ќад собой, сквозь завесу пыли, Я видел сводчатую крышу --
качающуюсЯ холстину, -- и мириады пылинок тЯжко нисходили в стрелках
солнечного света, проникавшего сквозь отверстие в холстине. џ видел себЯ
ребенком, мальчиком лет восьми или девЯти, чувствовал себЯ разбитым, как и
женщина с запыленным лицом и диким видом, сидевшаЯ возле менЯ и ласкавшаЯ
плачущего младенца, лежавшего у нее в объЯтиЯх. ќто была моЯ мать. ќто Я
знал с такой же уверенностью, как знал, выглЯдываЯ из-под парусинового
навеса -- крыши повозки, -- что плечо человека, сидевшего на месте возницы,
принадлежит моему отцу.
Љогда Я полез через пожитки, которыми была нагружена повозка, мать
сказала мне усталым и раздраженным голосом:
-- Ќеужели ты не можешь посидеть спокойно минутку, „жесс?
„жесс -- это было мое имЯ; фамилии своей Я не знал, но слышал, что мать
называла отца „жоном. ‘мутно помню, что как-то раз посторонние люди,
обращаЯсь к моему отцу, назвали его капитаном. џ знал, что он начальник
отрЯда и что его приказам все повинуютсЯ. ‚ылезши через отверстие в
парусине, Я сел на козлы рЯдом с отцом. ‚оздух был полон пыли, поднимавшейсЯ
от повозок и копыт животных. Џыль была так густа, что стлалась туманом,
низкое солнце тускло просвечивало сквозь него и имело кровавый оттенок.
‡ловеще было не только зарево этого закатывающегосЯ солнца, но и все
вокруг менЯ -- ландшафт, лицо моего отца, трепетание младенца в руках
матери, которого она никак не могла угомонить, шестерка лошадей, которых
гнал мой отец, непрерывно понукаЯ их; трудно было сказать, какой они масти,
-- так густо покрывала их пыль. ‹андшафт представлЯл собой удручающую взоры
пустыню. Ќизкие холмы уходили вдаль по обе стороны дороги, там и сЯм на их
склонах виднелись кустики, сожженные солнцем. ‚ общем же поверхность этих
холмов была голаЯ, иссохшаЯ, песчанаЯ и скалистаЯ. Џуть наш пролегал по
песчаным оврагам между холмов. „но этих оврагов было голое, если не считать
случайных кустов и кое-где встречавшихсЯ редких пучков сухой, увЯдшей травы.
‚оды не видно было и следов, лишь местами попадались размытые водою рытвины,
оставшиесЯ от былых ливней.
’олько повозка моего отца была запрЯжена лошадьми. Џовозки шли гуськом,
и когда обоз повернул и загнулсЯ, Я увидел, что прочие повозки запрЯжены
волами. “ каждой повозки было по три или четыре Ярма волов, и рЯдом с ними,
по глубокому песку, шли люди с остроконечными бодилами, которыми они
покалывали неохотно двигавшихсЯ животных. Ќа одной из излучин дороги Я
сосчитал повозки впереди и позади нашей. €х было сорок, считаЯ и нашу. џ
часто пересчитывал их и раньше этого. € когда теперь стал считать их, как
ребенок, желающий убить времЯ, все они оказались налицо -- все сорок, все с
парусиновыми верхами, огромные, массивные, грубо сколоченные, качающиесЯ,
валкие, со скрипом и треском двигавшиесЯ по пескам, пыльной полыни и камню.
‚право и влево от нас, растЯнувшись вдоль обоза, ехало человек
двенадцать или пЯтнадцать мужчин и подростков на конЯх. Ќа передках своих
седел они держали длинноствольные винтовки. Љогда они приближались к нашей
повозке, Я замечал на их лицах, покрытых пылью, озабоченное и тревожное
выражение, такое же, как на лице отца. “ отца, как и у них, под рукой лежала
длинноствольнаЯ винтовка.
Џо одну сторону обоза, прихрамываЯ, тащилось десЯтка два или больше
волов с разбитыми ногами и натертыми Ярмом шеЯми -- сущие скелеты, то и дело
останавливающиесЯ над встречными пучками иссохшей травы; их всего чаще
покалывали юноши с усталыми лицами, гнавшие волов. €ногда какой-нибудь из
этих волов останавливалсЯ и начинал мычать, и мычание это было таким же
зловещим, как и все вокруг.
‚споминаетсЯ мне, что когда-то Я жил, еще более крохотным мальчиком, у
поросших деревьЯми берегов потока. Џовозки качались, Я покачивалсЯ на козлах
возле отца и то и дело возвращалсЯ в воспоминаниЯх к приЯтной картине воды,
струЯщейсЯ между деревьЯми. “ менЯ было чувство, словно Я бесконечно давно
живу в этой повозке и еду все вперед и вперед с этими своими спутниками.
Ќо сильнее всего и во мне, и во всех моих спутниках было ощущение того,
что мы влечемсЯ к какому-то ђоку. Џуть наш похож был на погребальное
шествие. Ќи разу никто не засмеЯлсЯ. Ќи разу Я не услышал веселой нотки в
чьем-нибудь голосе. Ќи мира, ни покоЯ не знали мы. ‹ица людей и подростков,
ехавших впереди обоза, были мрачные, решительные, безнадежные. ЋтведЯ взоры
от пыльного заката, Я часто устремлЯл их в лицо моего отца, тщетно ища на
нем хоть тень весельЯ. Ќе могу сказать, чтобы лицо моего отца, худое и
запыленное, было безнадежно. Ћно просто было угрюмо, мрачно и тревожно --
чаще всего тревожно.
‚незапный трепет пробежал по обозу. Ћтец поднЯл голову. € моЯ голова
поднЯлась. „аже наши кони поднЯли свои усталые головы, с хрипом втЯнули в
себЯ воздух и пошли бойчее. ‹ошади передних всадников также ускорили шаг.
—то до стада волов, смахивавших на вороньи пугала, то они пустились вскачь.
ќто было уморительное зрелище. Ѓедные твари были так неуклюжи в своем
бессильном проворстве! ќто были скачущие скелеты, облаченные в шелудивую
кожу -- но они обогнали мальчишек, своих пастухов. ‚прочем, ненадолго. ‚олы
опЯть пошли шагом; быстрым, шатающимсЯ, болезненным шагом: их уже не манили
сухие пучки травы.
-- ‚ чем дело? -- спросила мать из повозки.
-- ‚ода! -- ответил отец. -- „олжно быть, Ќефи.
-- ‘лава богу! Њожет быть, нам продадут и еды, -- произнесла мать.
€ наши огромные повозки, в облаке кроваво-красной пыли, со скрежетом,
скрипом, треском и грохотом вкатились в Ќефи. Џоселок составлЯла дюжина
разбросанных лачуг. Њестность была такой же, как и та, по которой мы ехали.
Ќе видно было деревьев -- один голый песок и местами кусты. Ќо зато
виднелись возделанные полЯ, а кое-где и заборы. € была вода! Џо руслу не
бежали ручьи. Ќо русло реки было влажно, и местами в нем застоЯлись лужи, в
которые вошли разнузданные верховые кони и волы, погрузив свои морды до
самых глаз. ’ут же росла небольшаЯ ива.
-- „олжно быть, это мельница ЃиллЯ Ѓлэка, о которой нам рассказывали,
-- промолвил отец, указав на какое-то здание матери, нетерпеливо
выглЯдывавшей из-за его плеча.
Љ нашей повозке подъехал старик в замшевой рубашке, с длинными,
косматыми, выцветшими от солнца волосами и заговорил с отцом. Ѓыл подан
сигнал, и передние повозки обоза начали разворачиватьсЯ кругом. Њестность
благоприЯтствовала этому маневру; благодарЯ продолжительной практике он был
выполнен гладко, так что когда наконец сорок повозок остановились. они
образовали круг. Њножество женщин с усталыми и запыленными лицами, как у
моей матери, выползли из повозок. ‚ысыпала и целаЯ орда ребЯт. ’ут было по
меньшей мере пЯтьдесЯт детей, и мне казалось, что Я всех их давно знаю.
†енщин было не менее двух десЯтков; они тотчас же занЯлись приготовлением
ужина.
Џока одни рубили вместо хвороста сухую полынь, а мы, дети, тащили ее к
кострам, где она разгоралась, другие снимали Ярмо с волов и пускали животных
к воде. ‡атем мужчины стали передвигать повозки; дышло каждой повозки
пришлось внутри круга, и каждаЯ повозка спереди и сзади находилась в тесном
соприкосновении с соседней. Ѓольшие тормоза были крепко замкнуты; мало того,
колеса всех повозок соединили цепЯми. „лЯ нас, детей, это было не ново. ќто
был бивуак в чужом краю. Ћдна повозка была оставлена вне круга, образовав
ворота в этот "корраль" -- загородку. Њы знали, что попозже, но раньше, чем
в лагере улЯгутсЯ спать, животных загонЯт внутрь и повозка, служащаЯ
воротами, будет привЯзана цепЯми, как и другие. ‚ ожидании этого животные
паслись на скудной траве под надзором мужчин и мальчиков.
Џока разбивали лагерь, мой отец с несколькими другими мужчинами,
включаЯ и старика с длинными выцветшими космами, пешком пошел по направлению
к мельнице. џ помню, все мы -- мужчины, женщины и дети -- наблюдали их уход;
казалось, что они пошли по чрезвычайно важному делу.
‚ их отсутствие несколько мужчин, незнакомых нам жителей пустынной
Ќефи, подошли к нашему лагерю. Ћни были белые, как и мы, но с жесткими,
угрюмыми и мрачными лицами: казалось, они были озлоблены на всю нашу
компанию. ‚ воздухе пахло бедой, и то, что говорили пришедшие, не могло не
возмутить наших мужчин. Ќо женщины успели предупредить всех мужчин и
подростков, что ссор никоим образом не должно быть.
Ћдин из незнакомцев приблизилсЯ к нашему костру, где моЯ мать стрЯпала.
џ только что подошел с полной охапкой полыни и остановилсЯ послушать и
поглЯдеть на непрошеного гостЯ, которого Я ненавидел, ибо в самом воздухе
носилась ненависть, ибо Я знал, что в нашем лагере все, как один, ненавидЯт
этих чужестранцев, белокожих, как и мы, по милости которых мы вынуждены были
разбить наш лагерь как крепость.
“ незнакомца, подошедшего к нашему костру, были голубые глаза, жесткие,
холодные и пронзительные; волосы -- песчаного цвета. ‹ицо было обрито до
подбородка, а вокруг подбородка, прикрываЯ щеки до самых ушей, росла
песочнаЯ бахромка седоватых бакенбардов. Њать не поздоровалась с ним, и он
не кланЯлсЯ. Ћн просто стоЯл и молча глЯдел на нее некоторое времЯ. Џотом
крЯкнул и с издевкой промолвил:
-- ѓотов побитьсЯ об заклад, что тебе хотелось бы быть сейчас дома, в
Њиссури.
џ видел, что мать прикусила себе губы, сдерживаЯсь, и не сразу
ответила:
-- Њы из Ђрканзаса.
-- џ думаю, у вас имеютсЯ основательные причины скрывать, откуда вы
едете, -- продолжал он. -- ‚ы прогнали избранный народ божий из Њиссури.
Њать ничего не ответила.
-- ...Ђ теперь, -- продолжал он, помолчав, -- вы пришли сюда хныкать и
выпрашивать хлеб у людей, которых вы преследовали...
Њгновенно, несмотрЯ на всю свою молодость, Я ощутил в себе гнев,
древний, багровый гнев, всегда необузданный и неукротимый.
-- ’ы лжешь! -- запищал Я. -- Њы не миссурийцы. Њы не хнычем! € мы не
попрошайничаем! “ нас есть чем заплатить!
-- ‡амолчи, „жесс! -- крикнула мать, закрываЯ мне рот рукой. € она
обратилась к незнакомцу: -- “ходи и оставь мальчика в покое.
-- џ угощу тебЯ свинцом, проклЯтый мормон! -- всхлипнув, крикнул Я,
прежде чем мать успела остановить менЯ, и обогнул костер, уклонЯЯсь от ее
подзатыльника.
—то касаетсЯ незнакомца, то моЯ выходка не произвела на него ни
малейшего впечатлениЯ. џ ожидал самой жестокой кары от страшного незнакомца
и опасливо следил за ним, пока он смотрел на менЯ с невозмутимой
серьезностью.
Ќаконец он заговорил, -- заговорил торжественно, важно покачиваЯ
головой, словно произносил приговор.
-- џблочко от Яблони недалеко падает, -- вымолвил он. -- Њолодое
поколение так же нечестиво, как и старое. ‚есь род неисправим и проклЯт.
Ќикого не спасешь -- ни молодого, ни старого. Ќет им искуплениЯ. „аже кровь
•риста не может стереть их неправду.
-- ЏроклЯтый мормон! ЏроклЯтый мормон! ЏроклЯтый мормон!
џ проклинал его, танцуЯ вокруг костра и спасаЯсь от материнской руки,
пока он не ушел.
Љогда вернулись отец и сопровождавшие его мужчины, работы в лагере
прекратились, ибо все с тревогой столпились вокруг него.
-- Ќе хотЯт продавать? -- спрашивали женские голоса.
Ћтец покачал головой.
’ут заговорил синеглазый, со светлыми бакенбардами тридцатилетний
гигант, быстро протиснувшийсЯ в середину толпы.
-- ѓоворЯт, у них муки и провизии на три года, -- начал он. -- ђаньше
они всегда продавали переселенцам, а теперь не хотЯт. € мы ведь с ними не
ссорились; они в ссоре с правительством, а вымещают на нас. ќто нечестно,
капитан! Ќечестно, говорю Я. “ нас женщины и дети, до Љалифорнии несколько
месЯцев пути, зима на носу, а перед нами пустынЯ!
Ћн на мгновение умолк и обратилсЯ уже ко всей толпе:
-- ‚ы ведь не знаете, что такое пустынЯ. ’о, что нас здесь окружает, не
пустынЯ! џ вам говорю -- это рай, это небесные пастбища, текущие млеком и
медом по сравнению с тем, что нам предстоит! ѓоворЯт тебе, капитан, нам
нужно раздобыть муки первым делом. …сли они не хотЯт продавать, мы должны
взЯть ее!
Њногие мужчины и женщины поднЯли одобрительный вопль; но отец заставил
всех умолкнуть, поднЯв руку
-- џ согласен со всем, что ты говорил, ѓамильтон, -- начал он.
‚ криках толпы потонул голос отца, и он опЯть поднЯл руку.
-- ’олько одно ты забыл принЯть в соображение, ѓамильтон, чего и ты, и
мы все не должны забывать. Ѓрайам ћнг объЯвил военное положение, и у Ѓрайама
ћнга есть армиЯ. Њы, конечно, в один миг можем стереть с лица земли Ќефи и
забрать весь провиант, который поднимем. Ќо мы недалеко увезем его. ‘вЯтоши
Ѓрайама догонЯт нас, и нас сотрут с лица земли также в одно мгновение. ‚ы
это знаете, Я это знаю -- все это знают!
‘лова отца убедили слушателей, уже успевших остыть. ’о, что он им
сказал, было не ново. Ћни просто забыли об этом в минуту возбуждениЯ и
голодного отчаЯниЯ.
-- Ќикто скорей менЯ не пойдет дратьсЯ за правое дело, -- продолжал
отец, -- но случилось так, что сейчас мы не можем дратьсЯ. …сли пойдут
ссоры, у нас нет никаких шансов. Ђ не нужно забывать, что с нами женщины и
дети! Њы должны сохранить спокойствие во чтобы то ни стало и стерпеть всЯкое
оскорбление, какое бы они нам ни нанесли.
-- Ќо ведь перед нами пустынЯ! -- крикнула женщина, кормившаЯ грудью
ребенка.
-- „о пустыни нам встретитсЯ еще несколько поселений, -- отвечал отец.
-- ‚ шестидесЯти милЯх к югу лежит ”ильмор. Џотом •олодный ђучей. …ще через
пЯтьдесЯт миль -- Ѓивер. Џотом Џарован. Ћттуда двадцать миль до ‘едар-‘ити.
—ем больше мы будем удалЯтьсЯ от ‘оленого озера, тем вероЯтнее, что нам
продадут провизии.
-- Ђ если не продадут? -- спросила та же женщина.
-- ‚ таком случае мы избавимсЯ от них, -- продолжал отец. -- Џоследний
поселок -- ‘едар-‘ити. Ќам придетсЯ только пойти дальше, вот и все; и,
благодарение небу, мы от них избавимсЯ. —ерез два днЯ пути начнутсЯ хорошие
пастбища и вода. ќто место зовут ѓорными ‹угами. ’ам нет жителей, там мы
сможем дать отдохнуть нашей скотине и отходить ее перед пустыней. Њожет
быть, удастсЯ настрелЯть дичи. € в самом худшем случае мы будем идти,
сколько сможем, потом бросим повозки, нагрузим, что можно будет, на нашу
скотину и последние переходы совершим пешком. Џо дороге будем съедать
скотину. ‹учше прийти в Љалифорнию порожнЯком, чем оставить здесь свои
кости. Ђ если мы затеем ссору, обЯзательно этим кончитсЯ!
€ после новых предостережений против насилиЯ или ссоры
импровизированный митинг был распущен. џ не скоро уснул в эту ночь. ‡лоба на
мормона так сильно душила менЯ, что Я еще не спал, когда отец залез в
повозку, совершив последний обход ночной стражи. ђодители думали, что Я
сплю, -- Я услышал, как мать спросила отца: как он думает, дадут ли нам
мормоны спокойно уйти из их мест? Ћн отвернул от нее лицо, будто бы возЯсь с
сапогом, но ответил тоном полной уверенности, что мормоны отпустЯт нас с
миром, если мы сами не затеем ссоры.
Ќо Я видел его лицо при свете сального огарка, и на лице не было
уверенности, слышавшейсЯ в голосе. ’ак Я заснул, подавленный предчувствием
страшного ђока, нависшего над нами, с мыслЯми о Ѓрайаме ћнге, который маЯчил
в моем детском воображении страшным, свирепым созданием, настоЯщим чертом, с
рогами и хвостом.

ЏроснулсЯ Я в одиночке от боли, вызванной тисками смирительной рубашки.
‚округ менЯ была все та же четверка: смотритель ќтертон, капитан „жэми,
доктор „жексон и ќль ѓетчинс. џ исказил свое лицо насильственной улыбкой,
стараЯсь овладеть собой, несмотрЯ на мучительные боли восстанавливающегосЯ
кровообращениЯ. џ выпил воду, которую мне подали, отмахнулсЯ от
предложенного хлеба и отказалсЯ отвечать на вопросы. ‡акрыв глаза, Я силилсЯ
вернутьсЯ к кругу повозок в Ќефи. Ќо, пока мои мучители стоЯли около и
разговаривали между собой, Я не мог этого сделать.
Ћдин обрывок разговора Я подслушал:
-- ‘овершенно как вчера, -- говорил доктор „жексон. -- Ќикаких перемен
в какую бы то ни было сторону!
-- ‚ таком случае он может выдержать это и дальше? спросил смотритель
ќтертон.
-- Ќе сморгнув! ‘ледующие двадцать четыре часа дадутсЯ ему так же
легко, как и последние. Ћн неисправим, говорЯт вам -- закоренелый упрЯмец!
…сли бы Я не знал, что это невозможно, Я бы сказал, что он находитсЯ под
действием наркотика.
-- џ знаю, какой у него наркотик! -- вставил смотритель. -- ќто его
проклЯтаЯ волЯ! Ѓьюсь об заклад, что если бы ему вздумалось, он бы прошелсЯ
босиком по раскаленным докрасна камнЯм, как жрецы канаков на островах ћжного
океана.
‚ероЯтно, это слово "жрецы" Я и унес с собой в тьму следующего полета
во времени. Њожет быть, оно послужило толчком, но всего вероЯтнее -- это
простое совпадение. ‚о всЯком случае, проснувшись, Я увидел себЯ лежащим
навзничь на твердом каменном полу. ђуки мои были скрещены, и каждый локоть
покоилсЯ в ладони противоположной руки. џ лежал наполовину проснувшись, с
закрытыми глазами; Я потер свои локти ладонЯми и убедилсЯ, что тру
чудовищные мозоли! Ќо в этом не было ничего удивительного. Љ этим мозолЯм Я
отнессЯ как к чему-то давнишнему и само собой разумеющемусЯ.
џ раскрыл глаза. Џриютом мне служила небольшаЯ пещера, не более трех
футов высоты и двенадцати футов длины. ‚ пещере было очень жарко. Љапельки
пота покрывали всю поверхность моего тела. ‚ремЯ от времени несколько
капелек сливались, образуЯ крохотный ручеек. џ был без одежды, если не
считать грЯзной трЯпки, обернутой вокруг бедер. Љожа моЯ загорела до цвета
красного дерева. џ был страшно тощ и взирал на эту свою худобу с какой-то
безотчетной гордостью, словно в этой отощалости заключалось геройство.
Ћсобенно любовно ощупывал Я свои торчащие ребра. ‘амый вид впадины между
ребрами рождал во мне ощущение торжественной экзальтации -- какой-то даже
свЯтости!..
Ќа коленЯх моих были такие же сплошные мозоли, как и на локтЯх. џ был
невероЯтно грЯзен. Ѓорода моЯ, некогда белокураЯ, теперь представлЯла собою
грЯзные, полосатые, бурые лохмы, свисавшие спутанной массой до живота.
„линные волосы, такие же грЯзные и косматые, падали мне на плечи; прЯди их
то и дело закрывали мне глаза, и времЯ от времени мне приходилось
отбрасывать их руками. Ќо обычно Я смотрел сквозь эти лохмы, как дикий
зверь, выглЯдывающий из чащи.
“ отверстиЯ моей темной пещеры, смахивавшей на тоннель, день рисовалсЯ
стеной ослепительного солнечного сиЯниЯ. ‘пустЯ некоторое времЯ Я полез к
выходу и длЯ вЯщего мучительства улегсЯ под палЯщее солнце на узком камне.
ќто солнце буквально жарило менЯ, и чем мне было больнее, тем больше мне это
доставлЯло удовлетворениЯ -- и благодарЯ этому становилсЯ господином своей
плоти, становилсЯ выше ее притЯзаний и укоров. Ќащупав под собой острый
выступ камнЯ, Я стал теретьсЯ о него телом, умерщвлЯть свою плоть в
неподдельном экстазе.
‡ной был удушливый, неподвижный. Ќи малейшего ветерка над речной
долиной, на которую Я времЯ от времени поглЯдывал. ‚ нескольких сотнЯх футов
подо мной текла река. Џротивоположный ее берег был плоский, песчаный и
тЯнулсЯ до самого горизонта. Ќад водой там и сЯм виднелись купы пальм.
Ќа моем берегу, изрезанные водой, торчали высокие, выветрившиесЯ скалы.
„альше по излучине как на ладони виднелись высеченные из скалы четыре
колоссальные фигуры. Ћт их лодыжек до земли было расстоЯние не меньше
человеческого роста. ќти четыре колосса сидели положив руки на колени; плечи
их почти совершенно выветрились, и глЯдели они на реку. Џо крайней мере --
трое из них; от четвертого остались только нижние конечности до колен и
огромные руки, покоившиесЯ на коленЯх. “ ног этой фигуры прикорнул до
смешного малый сфинкс; но этот сфинкс был выше менЯ ростом.
џ с презрением поглЯдел на эти резные фигуры и сплюнул. џ не знал, что
это такое -- забытые ли боги или никем не вспоминаемые цари. Ќо длЯ менЯ они
были символом тщеславиЯ и тщеты земных людей и земных желаний.
€ над всей этой речной излучиной, над водой и широкими песками за нею,
опрокинулсЯ медный свод неба, не омраченный ни малейшим облачком.
—асы проходили, а Я жарилсЯ на солнце. —асто Я забывал о зное и боли,
уходЯ в мечты, видениЯ и воспоминаниЯ. џ знал, что все это --
выветривающиесЯ колоссы, река, песок, и солнце, и медное небо -- все
исчезнет во мгновение ока. ‚ любой момент могут прозвучать трубы архангелов,
упадут звезды с неба, небеса зашатаютсЯ, и ѓосподь Ѓог сойдет с воинством
своим длЯ страшного суда.
џ знал это так проникновенно, что ежеминутно готов был к изумительному
событию. ‚от почему Я и лежал здесь в отрепьЯх, в грЯзи и ничтожестве. џ был
кроток и смирен, Я презирал бренные нужды и страсти плоти. ‘ презрением и не
без удовлетворениЯ думал Я о далеких городах на равнине, которые Я когда-то
знал: среди блеска и роскоши они не подозревали, что последний час близок.
—то ж, скоро они узнают; но будет поздно! Ђ Я буду смотреть. џ-то готов. ‚
ответ на их вопли и жалобы Я восстану, возрожденный и блистающий, и займу
заслуженное и по праву принадлежащее мне место в –арстве Ѓожием.
‚ременами, в промежутках между муками и видениЯми, в которых Я поистине
раньше времени входил в царство Ѓожие, Я перебирал в уме старинные споры и
разногласиЯ. „а, Ќоват был прав в своем утверждении, что раскаЯвшиесЯ
отступники никогда не будут принЯты в лоно церкви. Ќе было также сомнениЯ,
что савеллианскаЯ ересь -- порождение дьЯвола.
џ часто возвращалсЯ мыслью к природе единства ЃожиЯ и вновь перебирал в
уме утверждение сирийца Ќоэта. Ќо мне больше нравились рассуждениЯ моего
возлюбленного учителЯ ЂриЯ. ‚оистину, если человеческий разум может
определить что бы то ни было, то было времЯ, когда ‘ына не существовало. Џо
самой сути этого понЯтиЯ должно было быть времЯ, когда ‘ын начал
существовать! Ћтец должен быть старше своего ‘ына. „умать иначе было бы
богохульством и умалением ѓоспода.
џ вспоминал дни своей молодости, когда Я сидел у ног ЂриЯ, пресвитера в
городе Ђлександрии, лишенного епископства богохульным еретиком Ђлександром.
Ђлександр -- савеллианец -- вот кто он был, и ногами он крепко стоЯл в аду.
„а, Я присутствовал на Ќикейском соборе и был свидетелем тому, как он
увиливал от окончательного ответа. џ помнил, как император Љонстантин
изгонЯл ЂриЯ за его прЯмоту. Џомнил, как Љонстантин раскаЯлсЯ по
государственным и политическим соображениЯм и приказал Ђлександру и другому
Ђлександру, трижды проклЯтому епископу константинопольскому, допустить
наутро ЂриЯ к причастию. € не умер ли Ђрий на улице в ту же ночь? ѓоворЯт,
что на него напала жестокаЯ болезнь по молитве Ђлександра пред ѓосподом. Ќо
Я утверждаю -- и так думали мы все, ариане, -- что жестокаЯ болезнь вызвана
была Ядом, а Яд был дан самим Ђлександром, епископом константинопольским,
отравителем, сатаной.
џ терсЯ своим телом об острые камни и от полноты убеждениЯ бормотал
вслух:
-- Џусть смеютсЯ евреи и Язычники! Џусть они торжествуют, ибо срок их
недолог. € длЯ них уже не останетсЯ времени после срока!
џ часто говорил вслух сам с собою на этой каменной полке, нависшей над
рекой. ЊенЯ лихорадило, и времЯ от времени Я скупо отпивал воды из вонючего
козьего меха. ќтот козий мех Я повесил на солнце длЯ того, чтобы кожа больше
вонЯла, и в воде не было ни свежести, ни прохлады. ’ут же была еда; она
лежала на полу моей пещеры -- несколько корешков и ломоть заплесневелой
Ячменной лепешки; и Я был голоден, но не ел.
‚ этот благословенный нескончаемый день Я только и делал, что жарилсЯ
на солнце, умерщвлЯЯ свою плоть, глЯдел на пустыню, воскрешал старые
воспоминаниЯ, мечтал, грезил и вслух исповедовал свои убеждениЯ.
Љогда солнце село в коротких сумерках, Я бросил последний взглЯд на
мир, которому суждено было скоро погибнуть. “ ног колоссов Я различил
крадущиесЯ фигуры зверей, живших в этих некогда гордых сооружениЯх человека.
Џод рычание зверей Я заполз в свою пещеру и, бормоча в бреду молитвы о том,
чтобы скорей настал последний день, погрузилсЯ в царство сна.

Љо мне вернулось сознание, Я увидел в одиночке себЯ и тот же квартет
моих мучителей.
-- Ѓогохульный еретик, смотритель ‘ан-Љвэнтина, стопами уже попирающий
ад, -- пролепетал Я, отпив большой глоток воды, поднесенный к моим губам. --
Џусть тюремщики и старосты торжествуют. ‘рок их недалек, и после него не
будет им срока.
-- Ћн рехнулсЯ! -- решил смотритель ќтертон.
-- Ћн дурачит вас! -- решил доктор „жексон и был близок к истине.
-- Ќо он ведь отказываетсЯ от еды! -- возражал капитан „жэми.
-- Ѓа! Ћн может поститьсЯ сорок дней, и это не причинит ему вреда, --
отвечал доктор.
-- € постилсЯ! -- вставил Я. -- € сорок ночей! ‘делайте милость,
стЯните потуже куртку и убирайтесь вон!
ѓлавный староста попробовал просунуть палец под куртку.
-- „аже с помощью блока с веревками вы не стЯнете шнуровку и на
четверть дюйма! -- уверЯл он.
-- Ќет ли у вас жалоб, ‘тэндинг? -- спросил смотритель.
-- „а, -- отвечал Я, -- целых две.
-- ‚ чем же они заключаютсЯ?
-- ЏерваЯ в том, что куртка невероЯтно свободна, ѓетчинс -- осел; если
бы он захотел, он мог бы стЯнуть шнуровку еще на целый фут!
-- Ђ в чем другое неудовольствие? -- продолжал смотритель ќтертон.
-- ‚ том, что вы зачаты самим сатаной, смотритель!
Љапитан „жэми и доктор „жексон захихикали; смотритель засопел и вышел
из моей камеры.

Ћставшись в одиночестве, Я попыталсЯ снова погрузитьсЯ во мрак и
воскресить перед собою круг повозок в Ќефи. Њне интересно было знать, чем
кончилось наше зловещее путешествие по пустынному и враждебному краю на
сорока огромных повозках; не совсем безучастен Я был и к судьбе шелудивого
отшельника с ободранными о камень ребрами и вонючим козьим мехом. € Я
действительно вернулсЯ назад; но не в Ќефи и не к Ќилу...
‡десь, читатель, Я должен остановитьсЯ и поЯснить вам кое-что, чтобы
все рассказанное стало вам понЯтнее. Ќеобходимо это потому, что мне немного
остаетсЯ времени длЯ окончаниЯ моих воспоминаний. ‘коро, очень скоро менЯ
выведут и повесЯт! Ѓудь у менЯ тысЯча жизней -- все же Я не мог бы описать
до последних деталей мои переживаниЯ в смирительной куртке. ‚от почему Я
должен сократить свое повествование.
Џрежде всего скажу -- Ѓергсон прав. †изнь нельзЯ объЯснить
ителлектуальными терминами. Ќедаром сказал когда-то Љонфуций: "…сли мы так
мало знаем жизнь -- что мы можем знать о смерти?" € мы действительно не
знаем жизни, если не можем объЯснить ее в понЯтных словах. Њы знаем жизнь
только как Явление, как дикарь может знать динамо-машину; но мы ничего не
знаем об истинной сущности жизни.
‚о-вторых, Њаринетти не прав, утверждаЯ, что материЯ -- единственнаЯ
тайна и единственнаЯ реальность. џ говорю -- и вы, читатель, понимаете, что
Я говорю авторитетно, -- и говорю, что материЯ -- единственнаЯ иллюзиЯ. Љонт
называл мир, который представлЯетсЯ равнозначным материи, великим фетишем --
и Я согласен с Љонтом.
†изнь -- реальность и тайна. †изнь значительно отличаетсЯ от химической
материи, менЯющейсЯ в модусах понЯтиЯ. †изнь продолжает существовать. †изнь
равна нити, проходЯщей сквозь все модусы бытиЯ. џ это знаю. џ -- жизнь. џ
прожил десЯть тысЯч поколений. џ прожил миллионы лет. џ обладал множеством
тел. џ, хозЯин этого множества тел, уцелел. џ -- жизнь. џ -- неугасимаЯ
искра, вечно вспыхивающаЯ и изумлЯющаЯ лик времени, вечно творЯщаЯ свою волю
и изливающаЯ свои страсти через скоплениЯ материи, называемые телами,
которые служили мне временной обителью.
Џосмотрите, вот мой палец, столь чувствительный, столь тонкий на ощупь,
столь изощренный в разнообразных движениЯх, столь крепкий и твердый, умеющий
сгибатьсЯ или коченеть; отрежьте его -- Я останусь живым. ’ело изувечено --
Я не изувечен. „ух, составлЯющий менЯ, осталсЯ цел.
Ћтлично! Ћтрежьте все мои пальцы. џ -- остаюсь Я. „ух неразделен.
Ћтрежьте обе кисти. Ћтрежьте обе руки у плеч! Ћтрежьте обе ноги у бедер. Ђ
Я, непобедимый и неразрушимый, живу! ђазве Я умалилсЯ из-за этих увечий?
ђазумеетсЯ, нет! Ћстригите мне волосы. ‘режьте острыми бритвами мои губы,
нос, уши -- да хоть вырвите глаза с корнем; и все же, замурованный в
бесформенном черепе, прикрепленный к изрубленному, изувеченному торсу, в
клетке униженной плоти остаюсь Я, неизуродованный, неуменьшенный!
Ћ, сердце еще бьетсЯ? Ћтлично! ‚ырежьте сердце или лучше, бросьте этот
последний комок в машину с тысЯчей ножей и превратите его в окрошку -- и Я
-- Я -- поймите вы это -- дух, и тайна, и жизненный огонь -- унесусь прочь.
џ не погиб! ’олько тело погибло, а тело -- это не Я!
џ думаю, что полковник де ђочас был прав, утверждаЯ, что напрЯжением
воли он посылал девушку †озефину, пока она находилась в гипнотическом
трансе, назад через прожитые ею восемнадцать лет, через безмолвие и тьму,
предшествовавшие ее рождению, к свету предыдущей жизни, когда она была
прикованным к постели стариком, бывшим артиллеристом †ан-Љлодом Ѓурдоном. џ
верю, что полковник де ђочас действительно гипнотизировал эту воскресшую
тень старика и напрЯжением своей воли посылал его в обратном порЯдке через
семьдесЯт лет его жизни в тьму и затем в дневной свет его жизни в образе
злой старухи ”иломены Љартерон.
€ не показал ли Я вам уже, мой читатель, что в предшествующие эпохи Я
обитал в разнообразных скоплениЯх материи: Я жил в образе графа ѓильома де
‘енЊора, затем шелудивого и безвестного пустынника в …гипте и мальчика
„жесса, отец которого был начальником сорока повозок в великом переселении
на ‡апад? Ђ теперь, когда Я пишу эти строки, не ЯвлЯюсь ли Я „эррелем
‘тэндингом, приговоренным к смерти узником ”ольсомской тюрьмы, а некогда
профессором агрономии в сельскохозЯйственном колледже Љалифорнийского
университета?
ЊатериЯ -- великаЯ иллюзиЯ. „ругими словами, материЯ проЯвлЯетсЯ в
форме, а форма -- не что иное, как видение. ѓде находЯтсЯ сейчас искрошенные
утесы „ревнего …гипта, на которых Я некогда лежал, как дикий зверь, мечтаЯ о
–арстве Ѓожием? ѓде теперь тело ѓильома де ‘ен-Њора, пронзенного насквозь на
освещенной луною траве пламенным ѓюи де ‚ильгардуэном? ѓде сорок огромных
повозок, составленных кругом в Ќефи? ѓде мужчины, женщины, дети и тощий
скот, помещавшиесЯ внутри этого круга? ‚се это не существует, ибо все это
были формы проЯвлениЯ текучей материи. Ћни прошли -- и их нет.
ЂргументациЯ моЯ донельзЯ проста. „ух -- единственнаЯ реальность,
котораЯ существует. џ -- дух, и Я существую, продолжаюсь. џ, „эррель
‘тэндинг, обитатель многих плотских обителей, напишу еще несколько строк
этих воспоминаний, а затем в свою очередь исчезну. ЊоЯ внешнЯЯ форма, мое
тело сгинет, когда его достаточно долго продержат подвешенным за шею, и
ничего от него не останетсЯ во всем мире материи. Ђ в мире духа останетсЯ
памЯть о нем. ЊатериЯ не имеет памЯти, ибо формы ее исчезают, и то, что
запечатлено в них, исчезает вместе с ними.
…ще одно слово, прежде чем Я вернусь к моему повествованию. ‚о всех
моих скитаниЯх во тьме других жизней, принадлежавших мне, Я ни разу не мог
довести до конца то или иное скитание. Њного былых существований пережил Я,
прежде чем мне удалось вернутьсЯ к мальчику „жессу в Ќефи. ‚озможно, что в
конечном итоге Я испытал переживаниЯ „жесса десЯтки раз, иногда начинаЯ его
карьеру маленьким мальчиком в поселениЯх Ђрканзаса, и по крайней мере
десЯток раз проходил мимо пункта, в котором Я его оставил в Ќефи.
ђассказывать обо всем подробно было бы напрасной тратой времени; и поэтому,
не в ущерб правдоподобию моего рассказа, Я обойду молчанием то, что в нем
смутно, неЯсно и повторЯетсЯ, и изложу факты так, как Я их воссоздал из
разных моментов, -- в общем так, как Я их переживал.

ѓ‹Ђ‚Ђ XIII

‡адолго до рассвета лагерь в Ќефи зашевелилсЯ. ‘котину погнали к
водопою и на пастбище. Џока мужчины распутывали на колесах цепи и
оттаскивали телеги в сторону, чтобы запрЯчь волов, женщины варили сорок
завтраков на сорока кострах. „ети, дрожа от предрассветного холода скучились
у костров, делЯ место с последней сменой ночной стражи, сонно дожидавшейсЯ
кофе.
Њного требуетсЯ времени, чтобы собрать в дорогу огромный обоз вроде
нашего, и скорость его движениЯ крайне мала. ‘олнце уже час как сиЯло на
небе, и день пылал зноем, когда мы наконец выкатились из Ќефи и поплелись по
пескам. Ќикто из жителей местечка не смотрел на нас, когда мы уезжали. ‚се
предпочитали оставатьсЯ в домах, и от этого наш отъезд был так же зловещ,
как и наш въезд накануне.
ЋпЯть потЯнулись долгие часы среди иссушающего зноЯ и едкой пыли,
полыни и песку и бесплодных, проклЯтых богом равнин. Ќи жильЯ, ни скота, ни
ограды, ни малейших признаков рода человеческого не встретилось нам в этот
день. € на ночь мы составили наши повозки кругом у пересохшего ручьЯ, во
влажном песке которого вырыли множество Ям, медленно наполнЯвшихсЯ
просачивавшейсЯ водой.
„альнейшие наши страданиЯ всегда представлЯютсЯ мне в отрывочном виде.
Њы столько раз разбивали лагерь, неизменно составлЯЯ повозки в круг, что, по
моим детским расчетам, после Ќефи прошло много времени. € все так же над
нами висело сознание, что мы влечемсЯ к какому-то неведомому, но неизбежному
и грозному ђоку.
Њы делали около пЯтнадцати миль в сутки. џ знал это из слов отца,
который раз объЯвил, что до ”ильмора, следующего мормонского поселка,
остаетсЯ шестьдесЯт миль, а мы в дороге три раза делали привал. ќто значит,
что мы ехали четыре днЯ. Ќа переезд от Ќефи до последнего привала,
запомнившегосЯ мне, у нас ушло недели две или немного больше.
‚ ”ильморе жители оказались столь же враждебно настроенными к нам, как
и все вообще после ‘оленого озера. Ќа наши просьбы продать провизии они
отвечали насмешками и дразнили нас миссурийцами
Џрибыв на место, мы перед самым большим домом из десЯтка домов,
составлЯвших поселок, увидели двух верховых лошадей. запыленных, покрытых
потом, изнуренных. ‘тарик, о котором Я уже упоминал, с длинными выцветшими
волосами, в рубашке из оленьей кожи, бывший чем-то вроде адъютанта или
заместителЯ при отце, подъехал к нашей повозке и, кивнув головой, указал на
изнуренных животных.
-- Ќе щадЯт коней, капитан! -- пробормотал он вполголоса. -- € какого
черта им так скакать, если не за нами?
Ќо отец и сам заметил, в каком состоЯнии лошади. џ видел, как у него
сверкнули глаза, и поджались губы, и суровые складки на мгновение поЯвились
на лице. ’олько и всего. Ќо Я умел делать выводы и понЯл, что эти две
изнуренные верховые лошади делают наше положение еще более трудным.
-- џ думаю, они следЯт за нами, ‹абан, -- только и ответил отец.
‚ ”ильморе Я увидел человека, которого мне суждено было впоследствии
увидеть еще раз. ќто был высокий, широкоплечий мужчина средних лет, со всеми
признаками прекрасного здоровьЯ и огромной силы -- силы не только тела, но и
духа. ‚ отличие от всех мужчин, каких Я привык видеть вокруг себЯ, он был
гладко выбрит. ЏробившиесЯ волоски свидетельствовали, что он уже порЯдочно
поседел. “ него был непомерно широкий рот и губы плотно сжаты, словно у него
недоставало передних зубов. Ќос у него был большой, квадратный и толстый.
Љвадратно было и его лицо, с широкими скулами, с массивной челюстью и
широким умным лбом. Ќебольшие глаза, отстоЯвшие друг от друга немного
больше, чем на ширину глаза, были такого синего цвета, какого Я и не
видывал!
ќтого человека Я впервые увидел у мельницы в ”ильморе. Ћтец с
несколькими мужчинами из нашего отрЯда отправилсЯ туда попытатьсЯ купить
муки, а Я, терзаемый желанием разглЯдеть поближе наших врагов, не послушалсЯ
матери и потихоньку улизнул вслед за ними. ќтот человек был одним из четырех
или пЯти мужчин, стоЯвших кучкой возле мельника во времЯ переговоров.
-- ’ы видел этого гладкорожего старика? -- спросил ‹абан отца, когда мы
возвращались в наш лагерь.
Ћтец кивнул.
-- ‚едь это ‹и, -- продолжал ‹абан. -- џ его видел в городе ‘оленого
озера. ЌастоЯщий ублюдок! “ него девЯтнадцать жен и пЯтьдесЯт детей,
говорЯт. € он помешан на религии. Ќо зачем он следует за нами по этой
проклЯтой Ѓогом стране?
Њы продолжали наше роковое, унылое странствие. Њелкие поселки,
возникавшие там, где позволЯла вода и состоЯние почвы, были расположены на
расстоЯнии в двадцать и пЯтьдесЯт миль друг от друга. Ђ между ними тЯнулись
бесплодные пространства, покрытые песком и солончаками. € в каждом поселке
наши мирные попытки купить провизию не давали никаких результатов. Ќам грубо
отказывали, да еще спрашивали, кто из нас продавал им провизию, когда мы их
выгонЯли из Њиссури? Ѓесполезно было говорить им, что мы из Ђрканзаса. Њы
действительно были из Ђрканзаса -- но они твердили, что мы миссурийцы.
‚ Ѓивере, в пЯти днЯх пути к югу от ”ильмора, мы опЯть увидели ‹и. ’е
же загнанные лошади стоЯли стреноженными у одного из домов. Ќо в Џаровне ‹и
исчез.
‘едар-‘ити был последним поселком. ‹абан, опередивший нас, вернулсЯ и
доложил о своей разведке отцу. Ћн принес важные вести.
-- џ видел, как этот ‹и уезжал, капитан! € в ‘едар‘ити больше мужчин и
коней, чем полагаетсЯ по размерам местечка.
Ќо и в этом поселке дело обошлось без неприЯтностей. Ќам, правда,
отказались продать провизию, но оставили нас в покое. †енщины и дети не
выходили из домов, а мужчины хотЯ и показывались на улицах, но не входили в
наш лагерь и не дразнили нас, как в других селениЯх.
‚ этом самом ‘едар-‘ити скончалсЯ младенец ‚ейнрайтов. Џомню, как
плакала миссис ‚ейнрайт, умолЯвшаЯ ‹абана выпросить длЯ нее немного
коровьего молока.
-- Њожет быть, это спасет ребенку жизнь! -- говорила она. -- € у них
ведь есть коровье молоко! џ собственными глазами видела молочных коров!
‘делай милость, сходи, ‹абан! Ѓеды не будет от попытки, они могут только
отказать. ‘кажи им, что это длЯ младенца, длЯ крохотного ребеночка! “
мормонских женщин материнские сердца. Ћни не могут отказать в чашке молока
крохотному умирающему ребеночку!
‹абан попыталсЯ, но, как он впоследствии рассказывал отцу, ему не
удалось увидеть ни одной мормонской женщины. Ћн видел только мужчин, и те
прогнали его.
ќто был последний пост мормонов. ‡а ним лежала обширнаЯ пустынЯ, а за
нею -- сказочнаЯ обетованнаЯ страна ЉалифорниЯ. € когда наши телеги
выкатились из местечка ранним утром, Я сидел на козлах рЯдом с отцом и
слушал ‹абана, давшего волю своим чувствам. Њы проехали, может быть, с
полмили и поднимались на отлогий пригорок, который должен был скрыть от
наших глаз ‘едар‘ити, когда ‹абан повернул своего конЯ, остановил его и
привстал на стременах. ’ам, где он остановилсЯ, виднелась свежевырытаЯ
могилка, и Я понЯл, что это могилка ребенка ‚ейнрайтов -- не перваЯ из
могил, которые нам пришлось рыть до самых ‚азачских гор.
†уткую картину представлЯл собой ‹абан. ‘тарый, исхудалый, длиннолицый,
со впалыми щеками, с косматыми выцветшими волосами, рассыпавшимисЯ по
плечам, в замшевой рубахе, он исказил свое лицо гримасой ненависти и
неутолимой Ярости. ‡ажав длинную винтовку в одной руке, он свободным кулаком
потрЯсал в сторону ‘едар-‘ити.
-- Ѓудьте проклЯты Ѓогом! -- кричал он. -- ЏроклЯтие на ваших детей и
на нерожденных младенцев! ‡асуха да погубит ваш урожай! Џусть пищей вам
будет песок, приправленный Ядом гремучих змей! Џусть преснаЯ вода ваших
источников превратитсЯ в горькую щелочь! Џусть...
Ќо телеги наши катились дальше, и слова его стали невнЯтными; судЯ по
тому, как поднимались его плечи и как он размахивал кулаком, Я видел, что он
только еще начал изливать свои проклЯтьЯ. Ћн этим выразил общие чувства в
нашем обозе, о чем свидетельствовали женщины, высунувшиесЯ из повозок и
потрЯсавшие костлЯвыми, обезображенными трудом кулаками в сторону последнего
оплота мормонов. ћноша, шагавший по песку и покалывавший волов следующей за
нами повозки, засмеЯлсЯ и потрЯс бодилом. ‘мех этот так странно прозвучал в
нашем обозе, где давно уже никто не смеЯлсЯ.
-- ‡адай им пару, ‹абан! -- поощрЯл он старика. -- ЏроклЯни их и за
менЯ!
Џовозки катились вперед, а Я все оглЯдывалсЯ на ‹абана, стоЯвшего в
стременах у могилы ребенка. „ействительно, жуткаЯ это была фигура, с
длинными волосами, в мокасинах с бахромчатыми крагами. …го оленьЯ рубаха
была так стара и истрепана, что от щеголеватых некогда бахромок остались
одни грЯзные лохмотьЯ. Ћна больше смахивала на развевающуюсЯ трЯпку. џ
помню, у его поЯса болтались грЯзные пучки волос, которые после ливнЯ
отливали черным глЯнцем. џ знал, что это скальпы индейцев, и вид их всегда
вызывал во мне дрожь.
-- …му станет легче теперь, -- поЯснил отец, скорее обращаЯсь к себе,
чем ко мне. -- џ не первый день жду от него взрыва...
-- •орошо, если бы он вернулсЯ и снЯл бы еще несколько скальпов, --
заметил Я.
Ћтец с любопытством поглЯдел на менЯ
-- Ќе любишь мормонов, сын мой? Ђ?
џ мотнул головой и почувствовал, как во мне поднимаетсЯ неукротимаЯ
Ярость.
-- Љогда Я вырасту, -- сказал Я через минуту, -- Я перестрелЯю их.
-- —то ты, „жесс, -- донессЯ голос матери из повозки. -- ‘ейчас же
заткни рот. -- € она обратилась к отцу: -- € не стыдно тебе позволЯть
мальчику говорить такие вещи?
—ерез двое суток мы добрались до ѓорных ‹угов, и здесь, далеко за
последним поселком, мы впервые не составили повозок в круг. ‘обственно,
повозки были составлены, но между ними были пробелы, и колес мы не соединили
цепЯми. Њы стали готовитьсЯ к недельному отдыху. ‘котине надо было дать
отдохнуть перед настоЯщей пустыней, хотЯ и эта местность была похожа на
пустыню. Љругом виднелись все те же низкие песчаные холмы, скудно поросшие
колючим кустарником. ђавнина была песчанаЯ, на ней было много травы --
такого обилиЯ ее мы давно уже не встречали. Ќе далее чем в ста футах от
бивуака бил родничок, воды которого едва хватало на удовлетворение наших
потребностей. Ќо подальше из пригорков били другие ключи, и у них мы поили
скотину.
‚ этот день мы рано расположились на ночлег, и так как предстоЯло
пробыть здесь неделю, то женщины повытаскивали грЯзное белье, чтобы утром
принЯтьсЯ за стирку. ‚се работали до темноты. Њужчины чинили сбрую,
занимались ремонтом колес и повозок. ‘тучали молотками, закреплЯли болты и
гайки. Џомню, Я наткнулсЯ на ‹абана, который сидел, скрестив по-турецки
ноги, в тени повозки и шил себе новую пару мокасин до позднего вечера. Ћн
был единственным мужчиной в нашем лагере, носившим мокасины из оленьей кожи,
и у менЯ осталось впечатление, что он не состоЯл в нашем отрЯде, когда мы
покидали Ђрканзас; у него не было ни жены, ни семьи, ни собственной повозки.
‚се его имущество заключалось в лошади, винтовке, платье, которое было на
нем, и в двух одеЯлах, которые он клал в повозку Њэсона.
Ќа следующее утро над нами стрЯслась давно ожидаемаЯ беда. Ћтъехав на
двое суток пути от последнего мормонского поста, знаЯ, что кругом нет
индейцев, мы впервые не скрепили наших повозок в круг цепЯми, не поставили
сторожей к скотине и не выставили ночной стражи.
Џробуждение мое было похоже на кошмар. џ проснулсЯ как бы от тревожного
стука. ‚ первые мгновениЯ Я только тупо пыталсЯ определить разнообразные
шумы, сливавшиесЯ в непрерывный гул. ‚близи и вдали слышалсЯ треск винтовок,
крики и проклЯтиЯ мужчин, вопли женщин и рев детей. џ расслышал визг и стук
пуль, попадавших в дерево и железо колес и нижние части повозок. Љто бы это
ни стрелЯл, прицел был взЯт слишком низко.
Љогда Я начал подниматьсЯ, мать, также, очевидно, одевавшаЯсЯ,
притиснула менЯ рукой к ложу. Ћтец, уже вставший, просунул голову в повозку.
-- ‚ставайте! -- крикнул он. -- ‘корей на землю!
Ћн не терЯл времени. ‘хватив менЯ в охапку, он быстрым движением
буквально вышвырнул менЯ из повозки. џ едва успел отползти в сторону, как
отец, мать и ребенок беспорЯдочной кучей упали рЯдом со мной.
-- ‘юда, „жесс! -- кричал мне отец.
џ присоединилсЯ к нему, и мы начали рыть песок за прикрытием колес
телеги. ђаботали мы с лихорадочной поспешностью и голыми руками. Љ нам
присоединилась и мать.
-- Џродолжай рыть, „жесс! -- командовал отец.
Ћн поднЯлсЯ на ноги и ринулсЯ в серый сумрак, выкрикиваЯ на ходу
приказы. (’еперь Я узнал, что фамилиЯ моЯ была ”энчер. Њой отец был капитан
”энчер.)
-- ‹ожись! -- кричал он. -- ЏрЯчьтесь за колеса телег и заройтесь в
песок! ‘емейные, выводите женщин и детей из повозок! Ќе стрелЯйте!
Џрекратите огонь! Џриберегите порох длЯ атаки! •олостые, присоединЯйтесь к
‹абану направо, к Љокрэну налево и ко мне в центр! Ќе вставайте! Џолзите по
земле!
Ќо атаки не последовало. ‚ течение четверти часа продолжалась сильнаЯ
беспорЯдочнаЯ пальба. Њы понесли потери в первые моменты, когда были
захвачены врасплох; несколько мужчин, рано поднЯвшихсЯ, оказались
освещенными светом костров, которые они разводили. €ндейцы -- ‹абан объЯвил,
что это были индейцы, -- атаковали нас с полЯ. ‘ рассветом отец приготовилсЯ
встретить их. Ћн занимал позицию возле окопа, в котором лежали мы с матерью,
и крикнул:
-- Ќу, все разом!
‘права, слева и из центра наши винтовки дали залп. џ поднЯл голову и
заметил, что пули попали в нескольких индейцев. Џальба тотчас же
прекратилась, и Я видел, как индейцы поскакали назад по равнине, уносЯ своих
мертвых и раненых.
“ нас все моментально принЯлись за работу. Џовозки составили в круг,
дышлами внутрь, и сковали цепЯми -- даже женщины и малолетние мальчики и
девочки изо всех сил помогали, налегаЯ на спицы колес! ‡атем мы подсчитали
наши потери. •уже всего было, что наш последний скот был угнан. Љроме того,
у костров, разведенных нами, лежало семь наших мужчин. —етверо были мертвы,
а трое умирали. ‡а другими ранеными ухаживали женщины. Њаленький ђиш ѓардэкр
был ранен в руку пулей крупного калибра. …му было не больше шести лет, и Я
помню, как он, раскрыв рот, глЯдел на мать, державшую его на коленЯх и на
отца, перевЯзывавшего ему рану. Њаленький ђиш старалсЯ не кричать, но Я
видел слезы на его щеках, когда он с удивлением глЯдел на кусок кости,
торчавшей из его руки
Ѓабушку “айт нашли мертвой в повозке ”оксвиллей. ќто была тучнаЯ
беспомощнаЯ старуха, котораЯ никогда ничего не делала, а только сидела да
курила трубку. ќто была мать ќбби ”оксвиллЯ. “бита была и жена ѓранта. Њуж
сидел возле ее тела в совершенном спокойствии, и даже слез не видно было на
его глазах. Ћн просто сидел, положив винтовку на колени. …го оставили
одного.
Џод руководством отца наш отрЯд работал, как стаЯ бобров. ‹юди вырыли
огромную Яму в центре корралЯ, образовав бруствер из вынутого песка. ‚ эту
Яму женщины перетащили постели, провиант и все необходимое из повозок. €м
помогали дети. Ќе было ни хныканьЯ, ни суматохи. Ќавалилась работа, а мы все
сызмала привыкли работать.
ЋгромнаЯ Яма предназначалась длЯ женщин и детей. Џод повозками вырыта
была в виде круга мелкаЯ траншеЯ, и перед нею из земли возведен бруствер.
‹абан вернулсЯ с разведки. Ћн донес, что индейцы отступили
приблизительно на полмили и держат военный совет. Ћн видел также, что они
принесли шестерых с полЯ битвы, из них трое, по его словам, были мертвы.
‚ремЯ от времени, в утро этого первого днЯ, мы замечали облака пыли,
свидетельствовавшие о передвижении значительных отрЯдов конницы. ќти облака
пыли направлЯлись к нам. Ќо мы не разглЯдели ни одной живой души. “далЯлось
же от нас только одно облако, и все говорили, что это угонЯют наш скот. Ќаши
сорок огромных повозок, перевалившие через ‘калистые ѓоры и проехавшие
половину материка, стоЯли теперь беспомощным кругом. Ѓез скотины они не
могли двинутьсЯ дальше.
‚ полдень ‹абан вернулсЯ с новой разведки. Ћн видел прибывших с юга
других индейцев -- это свидетельствовало, что нас окружают. € тут мы увидели
с десЯток белых людей, выехавших на гребень невысокого холма на востоке и
глЯдевших на нас.
-- ‚се понЯтно, -- сказал ‹абан отцу. -- Ћни подбили на это индейцев!
-- Ћни белые, как и мы, -- жаловалсЯ ќбби ”оксвилль матери. -- Џочему
же они не с нами?
-- ќто не белые, -- пропищал Я, косЯсь на мать, от которой опасалсЯ
подзатыльника. -- ќто мормоны!
‚ эту ночь с наступлением темноты трое из наших молодых людей ушли
украдкой из лагерЯ. џ видел, как они уходили. ќто были ‚илли ќден, ќбель
Њилликен и ’имоти ѓрант.
-- Ћни идут в ‘едар-‘ити за помощью, -- сказал отец матери.
Њать покачала головой.
-- Љругом нашего лагерЯ сколько угодно мормонов, -- отвечала она. --
…сли они не хотЯт помочь -- а они и виду на это не подали, -- то и мормоны
из ‘едар-‘ити не помогут.
-- Ќо ведь есть же хорошие мормоны и плохие мормоны... -- начал отец.
-- Њы еще не видали хороших! -- отрезала мать.
’олько утром Я узнал о возвращении ќбелЯ Њилликена и ’имоти ѓранта.
‚есь лагерь упал духом от их сообщений. ќти трое прошли всего несколько
миль, как их окликнули белые. € как только ‚илли ќден заговорил, объЯснив,
что они из отрЯда ”энчера и направлЯютсЯ в ‘едар-‘ити за помощью, его
застрелили. Њилликен и ѓрант вернулись назад с этой вестью, и она убила
последнюю надежду в сердцах нашего отрЯда. ‡а спинами индейцев прЯтались
белые, и ђок, которого мы так долго боЯлись, теперь вплотную надвинулсЯ на
нас.
‚ утро второго днЯ, когда наши мужчины пошли за водой, в них стрелЯли.
€сточник находилсЯ в ста шагах за нашим кругом, но путь к нему был во власти
индейцев, теперь занимавших позицию на невысоком холме на востоке. Џрицел
был отличный, ибо до холма было не больше двухсот пЯтидесЯти футов. Ќо
индейцы были плохие стрелки -- наши люди вернулись с водой, не получив
царапины. ќто утро прошло спокойно, если не считать случайных выстрелов в
лагерь. Њы расположились в большой Яме, и так как мы давно привыкли к
суровой жизни, то чувствовали себЯ довольно сносно. Џлохо было, разумеетсЯ,
тем семьЯм, где были убитые или где надо было ходить за ранеными. џ
ухитрЯлсЯ убегать от матери подальше, терзаемый ненасытным любопытством ко
всему, что происходило, и очень многое видел. ‚нутри корралЯ, к югу от
большой Ямы люди вырыли могилу и похоронили в ней семерых мужчин и двух
женщин. ѓромко кричала миссис ѓастингс, потерЯвшаЯ мужа и отца. Ћна рыдала,
стонала, и женщинам долго пришлось успокаивать ее.
Ќа холме к востоку индейцы держали совет с большим шумом и криками. Ќо,
если не считать нескольких недавних выстрелов, они ничего не предпринимали
против нас.
-- —то затевают эти проклЯтые? -- нетерпеливо спрашивал ‹абан. --
Ќеужели они не могут решитьсЯ на чтонибудь и сделать, наконец, свое дело?
†арко было в коррале в этот день! ‘олнце сверкало на безоблачном небе,
не чувствовалось ни малейшего ветерка. Њужчины, залезшие с винтовками в окоп
под повозки, находились в тени; но огромнаЯ Яма, в которой собралось свыше
сотни женщин и детей, ничем не была защищена от Яркого солнца. ’ут же были и
раненые, над которыми мы устроили навес из одеЯл. ‚ Яме было душно и тесно,
и Я то и дело прокрадывалсЯ в окоп, с большим усердием исполнЯЯ поручениЯ
отца.
Њы сделали крупную оплошность, не включив в круг наших повозок и ручей.
Џроизошло это вследствие растерЯнности от первой атаки, когда мы не знали,
скоро ли может последовать втораЯ. Ђ теперь уж было поздно. ‚нутри корралЯ,
к югу от могилы, мы вырыли отхожее место, а к северу от Ямы, в центре,
несколько человек по приказу отца начали рыть колодец.
Џеред вечером этого днЯ -- это был второй день -- мы вновь увидели ‹и.
Ћн шел пешком, пересекаЯ по диагонали луг на северо-запад, на расстоЯнии
выстрела от нас. Ћтец взЯл у матери одну из простынь и, привЯзав ее к
воловьим бодилам, свЯзанным вместе, -- поднЯл ее. ќто был наш белый флаг. Ќо
‹и не обратил на него вниманиЯ и продолжал свой путь.
‹абан советовал подстрелить ‹и, но отец остановил его, говорЯ, что
белые, очевидно, еще не решили, как поступить с нами, и выстрел в ‹и может
побудить их принЯть какое-нибудь решение против нас.
-- ‚от что, „жесс, -- сказал мне отец, оторвав кусок от простыни и
прикрепив его к воловьему бодилу. -- ‚озьми это, пойди и попробуй заговорить
с этим человеком. Ќе рассказывай ему ничего о том, что с нами случилось!
’олько попытайсЯ уговорить его прийти и поговорить с нами!
ѓрудь моЯ раздувалась от гордости, но когда Я собралсЯ уходить, „жед
„онгэм крикнул, что и он хочет идти со мной. „жед был приблизительно моего
возраста.
-- „онгэм, можно твоему мальчику пойти с „жессом? -- обратилсЯ мой отец
к отцу „жеда. -- „вое лучше одного. Ћни будут охранЯть друг друга от беды.
€ вот мы с „жедом, двое девЯтилетних малышей, пошли под белым флагом
беседовать с предводителем наших врагов. Ќо ‹и не хотел говорить с нами.
“видЯ нас, он начал увертыватьсЯ от нас. Њы не могли даже подойти к нему на
такое расстоЯние, чтобы он мог услышать наш крик. —ерез некоторое времЯ он,
должно быть, спрЯталсЯ в кустах, ибо больше мы его не видели, хотЯ и знали,
что он не мог уйти далеко.
„олго мы с „жедом обыскивали кусты во всех направлениЯх. Ќам не
сказали, сколько времени мы можем отсутствовать, и так как индейцы не
стрелЯли в нас, то мы продолжали идти вперед. Њы отсутствовали свыше двух
часов, хотЯ каждый из нас, будь он один, выполнил бы эту миссию вдвое
скорее. Ќо „жеду нужно было перещеголЯть менЯ, а мне хотелось перещеголЯть
его.
ќта наша глупость оказалась не без пользы. Њы смело шли под прикрытием
белого флага и убедились, как основательно обложен наш лагерь. Љ югу от
нашего обоза, не дальше чем в полумиле, мы разглЯдели большой индейский
лагерь. „альше на лугах разъезжали верхом индейские мальчики.
Ќа холме к востоку также была позициЯ индейцев. Ќам удалось
вскарабкатьсЯ на невысокий холм и разглЯдеть эту позицию. Њы с „жедом
потратили полчаса, чтобы сосчитать врагов, и решили, что их должно быть не
меньше двух сотен. ‘реди них мы видели и несколько белых людей, оживленно
разговаривавших с ними.
Љ северо-востоку от нашего лагерЯ, не больше как в полутораста футах,
мы рассмотрели большой лагерь белых за низкой возвышенностью. Ђ дальше
паслось пЯть или шесть десЯтков верховых лошадей. …ще милей дальше к северу
мы разглЯдели облачко пыли, Явно приближавшеесЯ. Њы с „жедом бежали, пока не
увидели человека верхом, который быстро скакал в лагерь белых.
Љогда мы вернулись в корраль, первое, что Я получил, была затрещина от
матери за долгое отсутствие; но отец похвалил менЯ, выслушав наш доклад.
-- ’еперь, пожалуй, следует ожидать атаки, капитан, -- сказал Ђарон
Љокрэн. -- —еловек, которого видели мальчики, недаром прискакал! Ѓелые
сдерживают индейцев, пока сами не получат приказа свыше. Њожет быть, этот
человек привез какие-нибудь распорЯжениЯ. ‹ошадей они не жалеют, это можно
сказать с уверенностью.
—ерез полчаса после нашего возвращениЯ ‹абан попыталсЯ сделать разведку
под белым флагом. Ќо не отошел он от нашего круга и девЯти футов, как
индейцы открыли по нем пальбу и заставили его вернутьсЯ.
Џеред самым закатом Я сидел в Яме, держа на руках нашего малютку, пока
мать стелила постели. Ќас было так много, что в Яме мы были набиты битком,
как сельди в бочке. Њногие женщины провели ночь в сидЯчем положении, склонив
голову на колени. ‚озле менЯ, так близко, что, размахиваЯ руками, он касалсЯ
моего плеча, умирал ‘айлес „онлеп. …му прострелили голову в первой же атаке,
и весь второй день он находилсЯ в состоЯнии безумиЯ, распеваЯ в бреду всЯкий
вздор. ‚от одна из песен, которую он повторЯл несчетное множество раз, едва
не сведЯ с ума мою мать:
€ сказал первый чертенок второму чертенку:
-- „ай мне табачку из твоей табакерки.
€ сказал второй чертенок первому чертенку:
-- „ержи свои деньги, держи свои камни,
€ всегда будет табачок в твоей табакерке.

џ сидел рЯдом с ним, держа на руках ребенка, когда враги ринулись на
нас снова. ‘олнце закатывалось. џ все времЯ таращил глаза на умиравшего
‘айлеса „онлепа. †ена его ‘ара держала свою руку на его лбу. € она, и ее
тетка Њарта плакали. ‚ этот момент вновь послышались выстрелы и полетели
пули из сотен винтовок. ‘о всех сторон -- с запада, востока и севера --
враги ринулись на нас полукругом, осыпаЯ нашу позицию свинцом. ‚се
находившиесЯ в Яме прилегли к земле. Њаленькие дети поднЯли плач, и женщинам
еле удалось успокоить их. Љричали и женщины, но таких было немного.
‚ первые несколько минут по нам было выпущено, наверное, несколько
тысЯч зарЯдов. Љак мне хотелось перебратьсЯ в окоп под повозками, где наши
мужчины поддерживали постоЯнный, но неправильный огонь. Љаждый стрелЯл на
свой страх, завидЯ неприЯтелЯ. Ќо мать разгадала мои намерениЯ и приказала
мне оставатьсЯ на месте с малюткой на руках.
’олько что Я последний раз оглЯнулсЯ на ‘айлеса „онлепа -- он все еще
трепетал, -- как был убит младенец Љасльтонов. …го держала на руках „ороти
Љасльтон, десЯтилетнЯЯ девочка, и он был убит в ее объЯтиЯх. …е даже не
задело! џ слышал разговоры об этом случае: вероЯтно, пулЯ ударилась в одну
из повозок и отлетела рикошетом в Яму. ќто была чистаЯ случайность; если не
считать таких случайностей, то в Яме было безопасно.
Љогда Я опЯть поднЯл глаза, ‘айлес „онлеп был уже мертв. џ испытал
разочарование, словно менЯ обманом лишили интересного зрелища. Њне никогда
еще не приходилось видеть, как умирает человек.
„ороти Љасльтон разрыдалась; долго она завывала и кричала, заразив в
конце концов миссис ѓастингс. ЏоднЯлсЯ такой гвалт, что отец послал “отта
ѓеллингса разузнать, в чем дело.
‚ сумерках пальба прекратилась, хотЯ разрозненные выстрелы слышались и
ночью. „вое наших мужчин были ранены в эту вторую атаку, и их принесли к нам
в Яму. Ѓилль ’айлер был убит наповал, и его, ‘айлеса „онлепа и малютку
Љасльтонов похоронили рЯдом с другими, когда стемнело.
‚сю эту ночь мужчины, сменЯЯ друг друга, рыли колодец; но вместо воды
они докопались только до влажного песка. Џринесли несколько ведер воды из
родника, но в тех, кто отважилсЯ пойти за водой, стрелЯли, и они перестали
носить воду, когда €еремии ѓопкинсу прострелили левую руку у кисти.
’ретий день был еще более сухой и жаркий. Њы проснулись от сильнейшей
жажды, и варка пищи в этот день не производилась. ‚о рту так пересохло, что
мы не могли есть. џ попробовал грызть кусок черствого хлеба, данный мне
матерью, но должен был бросить его. Џальба то усиливалась, то ослабевала.
€ногда целые сотни людей обстреливали лагерь. Ќо были промежутки, когда не
раздавалось ни одного выстрела. Ћтец не переставал уговаривать наших бойцов
не тратить выстрелов, ибо у нас истощались зарЯды.
‚ это времЯ мужчины продолжали рыть колодец; он был уже так глубок, что
песок приходилось убирать ведрами. ‹юди, выносившие песок, представлЯли
удобную цель, и один из них был ранен в плечо. ќто был Џитер Ѓромли,
погонЯвший волов повозки Ѓлэдгудов, -- он был помолвлен с „жен Ѓлэдгуд. Ћна
выскочила из Ямы, побежала к нему, несмотрЯ на летавшие пули, и увела его в
безопасное место. Ћколо полуднЯ стенки колодца обвалились, и пришлось
откапывать двух рабочих, засыпанных песком. ќмос ‚ентворт целый час не
приходил в себЯ. Џосле этого колодец обложили досками, выломанными из
повозок, и дышлами, и рытье колодца продолжалось. Ќо даже на глубине
двадцати футов был лишь влажный песок. ‚ода не показывалась
Љ этому времени положение в Яме сделалось ужасным. „ети с плачем
требовали воды, грудные младенцы, охрипнув от крика, все еще продолжали
кричать. ђоберт Љарр, другой раненый, лежал в каких-нибудь десЯти футах от
матери и менЯ. Ћн находилсЯ в состоЯнии безумиЯ и все времЯ просил воды.
Њногие женщины находились не в лучшем состоЯнии; бредили мормонами и
индейцами; некоторые из них молились, а три взрослых сестры „емдайк со своей
матерью распевали духовные гимны. Њатери брали влажный песок, вырытый со дна
колодца, и обкладывали им обнаженные тельца младенцев, чтобы немного
охладить их.
„вое братьев ”ерфакс не вытерпели наконец и, взЯв ведра, выползли
из-под повозок и кинулись бежать к ручью. „жайльс не пробежал и полдороги,
как упал. ђоджерс добежал до родника и вернулсЯ, не задетый пулей. Ћн принес
два неполных ведра, потому что часть воды расплескалась на бегу. „жайльс
ползком добралсЯ назад, и когда его принесли в Яму, он выплевывал кровь изо
рта и кашлЯл.
„вух неполных ведер воды не могло, разумеетсЯ, хватить на сотню душ, не
считаЯ мужчин. ’олько грудные младенцы, и очень маленькие дети, да раненые
получили воду. џ не получил ни глотка, но мать омочила кусок ткани в
нескольких ложках воды, полученной длЯ младенца, и вытерла мне губы. ‘ебе
она не позволила даже этого и отдала мне жевать мокрую трЯпку.
Џосле полуднЯ положение сделалось еще хуже. ‘олнце ослепительно
сверкало в Ясном безветренном воздухе, и наша Яма превратилась в сущее
пекло. Љругом во всех направлениЯх слышались выстрелы и завываниЯ индейцев.
‹ишь изредка отец разрешал послать выстрел из нашего окопа, да и то только
таким метким стрелкам, как ‹абан и ’имоти ѓрант. Ќа нашу же позицию лилсЯ
непрекращающийсЯ дождь свинца. Љ счастью, больше не случалось роковых
рикошетов, и наши люди, притаившиесЯ в окопах, большей частью оставались
невредимы. ’олько четверо были ранены; один очень тЯжело.
‚ одну из коротких передышек между залпами отец пришел к нам из окопа.
Ќесколько минут он сидел возле матери и менЯ, не говорЯ ни слова.
Џо-видимому, прислушивалсЯ к стонам и воплЯм о воде. ђаз он вылез из Ямы и
пошел осмотреть колодец. Ћн принес только влажный песок, которым густо
обложил грудь и плечи ђоберта Љарра. Џотом он направилсЯ к месту, где лежали
„жед „онгэм и его мать, и послал в окоп за отцом „жеда. Њы были так тесно
скучены в Яме, что. когда кто-нибудь двигалсЯ в ней, ему приходилось
осторожно переползать через тела лежащих.
—ерез некоторое времЯ отец снова приполз к нам.
-- „жесс, -- спросил он менЯ, -- ты не боишьсЯ индейцев?
џ энергично замотал головой, догадавшись, что менЯ хотЯт отправить с
очень важной миссией.
-- ’ы не боишьсЯ проклЯтых мормонов?
-- Ќи одного проклЯтого мормона, -- ответил Я, воспользовавшись этим
случаем ругнуть наших врагов, не опасаЯсь подзатыльника от матери.
џ видел, что легкаЯ улыбка искривила ее пересохшие губы, когда она
услышала мой ответ.
-- ’ак вот, „жесс, не пойдешь ли ты с „жедом к роднику за водой?
џ весь превратилсЯ в слух.
-- Њы переоденем вас девочками, -- продолжал отец, -- и в вас, может
быть, не решатсЯ палить.
џ хотел пойти так, как был, мужчиной, носЯщим штаны; но быстро сдалсЯ,
как только отец намекнул, что он найдет какого-нибудь другого мальчика,
которого переоденет и отправит с „жедом.
€з повозки —эттоксов принесли сундук. „евочки —эттокс были близнецы
приблизительно такого роста, как „жед и Я. Ќесколько женщин бросились нам
помогать. ќто были воскресные платьЯ близнецов, которые они везли с собой в
сундуке из самого Ђрканзаса.
Њать оставила малютку на руках старой „онлеп и проводила менЯ до самого
окопа. ‡десь, под повозкой, за невысоким песчаным бруствером, мы с „жедом
получили последние инструкции. Џотом мы вылезли на лужайку и очутились на
равнине. Њы были одеты совершенно одинаково -- белые чулки, белые платьица с
большими синими кушаками и белые шлЯпки. ЏраваЯ рука „жеда и моЯ леваЯ
крепко держали одна другую. ‚ каждой из свободных рук мы несли по два
небольших ведерка.
-- Ѓудьте осторожны! -- предостерег отец, когда мы двинулись в путь. --
€дите медленно, спокойно, как девочки!
Ќе раздалось ни одного выстрела. Њы благополучно добрались до родника,
наполнили наши ведерки, прилегли и сами хорошенько напились. ‘ полным
ведерком в каждой руке мы совершили обратный путь. € в нас ни разу не
выстрелили.
Ќе помню, сколько мы сделали таких прогулок -- вероЯтно, пЯтнадцать или
двадцать. ли мы медленно, все времЯ держась за руки, и каждый раз медленно
возвращались с четырьмЯ ведерками воды. €зумительно, как нам хотелось пить!
Њы несколько раз припадали к воде и пили долгими глотками.
Ќо это было чересчур длЯ наших врагов. Ќе могу себе представить, чтобы
индейцы так долго воздерживались от выстрелов, -- все равно, по девочкам или
нет, -- если бы не слушались инструкций белых, прЯтавшихсЯ за их спинами. ‚о
всЯком случае, когда мы с „жедом отправились в новый поход, с холмов
индейцев раздалсЯ выстрел, а потом другой.
-- ‚ернитесь! -- крикнула мать.
џ поглЯдел на „жеда и увидел, что он смотрит на менЯ. џ знал, что он
упрЯм, и решил быть последним в этой борьбе великодуший. џ двинулсЯ вперед,
и в то же мгновение двинулсЯ и он.
-- ’ы! „жесс! -- крикнула мать. € в голосе ее послышалось обещание
чего-то более серьезного, чем затрещина.
„жед предложил, чтобы Я взЯл его руку, но Я покачал головой.
-- Џобежим! -- предложил Я.
€ в то же времЯ, как мы бежали по песку, казалось, все индейские
винтовки палили в нас. џ несколько раньше „жеда добежал до родника, так что
„жеду пришлось ждать, пока Я наполню свои ведра.
-- ’еперь беги! -- сказал он мне. € по тому, как неспешно он стал
наполнЯть свои ведра, Я понЯл, что он решил быть последним.
џ припал к земле и, выжидаЯ, стал наблюдать облачко пыли, поднЯтое
пулЯми. ‚ обратный путь мы двинулись рЯдышком и бегом.
-- Ќе так быстро, -- предостерег Я его, -- а то прольешь половину воды!
ќто задело его, и он чувствительно замедлил шаг. Ќа полпути Я
споткнулсЯ и стремглав полетел наземь. ЏулЯ, ударившись прЯмо передо мной,
засыпала мне глаза песком. Њинуту мне казалось, что менЯ подстрелили.
-- Ќарочно сделал? -- насмешливо промолвил „жед, когда Я поднЯлсЯ на
ноги. Ћн все времЯ стоЯл и ждал менЯ.
џ понЯл, в чем дело. Ћн вообразил, что Я упал нарочно, чтобы пролить
воду и вернутьсЯ за новой! ќто соперничество между нами приобретало
серьезный характер -- настолько серьезный, что Я тотчас же подхватил его
мысль и побежал обратно к роднику. Ђ „жед „онгэм, с полным презрением к
пулЯм, взрывавшим песок вокруг него, стоЯл на открытом месте и ждал менЯ.
‚ернулись мы рЯдышком, с почетом даже, на наш, мальчишеский, взглЯд. Ќо
когда мы отдали воду, оказалось, что „жед принес только одно ведро. „ругое
его ведерко у самого дна оказалось пронизанным пулей.
Њать прочитала мне длинную лекцию о непослушании. Џосле того, что Я
сделал, отец не позволил бы бить менЯ, и она это знала; ибо в то времЯ, как
она читала мне выговор, отец через плечо не переставал подмигивать. ќто он в
первый раз подмигивал мне!
‚ Яме менЯ и „жеда встретили как героев. †енщины плакали и целовали
нас, душили в объЯтиЯх. „олжен сознатьсЯ, мне это было приЯтно, хотЯ Я, как
и „жед, делал вид, что презираю все излиЯниЯ. €еремиЯ ѓопкинс, с большой
повЯзкой у кисти левой руки, объЯвил, что мы настоЯщее тесто, из которого
делаютсЯ белые люди -- люди вроде „аниэлЯ Ѓуна, Љита Љарсона и „эви Љрокета.
ќто мне польстило больше всего.
Ћстаток этого днЯ Я, кажетсЯ, занЯт был главным образом болью в левом
глазу, вызванной песком, взметенным пулей. Њать сказала, что глаз у менЯ
затек кровью; и он действительно болел -- держал ли Я его закрытым или
открытым. џ пробовал и так и этак.
‚ Яме теперь стало спокойно, ибо все получили воду, хотЯ по-прежнему
оставалась неразрешимой задача -- как добыть новую. Љроме того, у нас почти
истощились боевые припасы. ’щательно обыскав все повозки, отец нашел лишь
пЯть фунтов пороху. Ќемного больше оставалось в пороховницах бойцов.
џ вспомнил о нападении накануне при заходе солнца и на этот раз
предупредил его и залез в окоп до заката. џ прикорнул рЯдом с ‹абаном. Ћн
энергично жевал табак и не заметил менЯ. Ќекоторое времЯ Я наблюдал его с
опаской, боЯсь, что если он менЯ увидит, то отправит назад в Яму. Ћн полез
длЯ чего-то под колеса повозки, пожевал немного и потом осторожно сплюнул в
маленькую Ямку, которую сделал себе в песке.
-- Љак делишки? -- спросил Я его наконец.
-- Ћтлично, -- сказал он. -- ‘овсем великолепно, „жесс, когда можно
пожевать табачку! ‚о рту у менЯ так пересохло, что Я не мог жевать от
восхода до того, как ты принес воды.
Ќад холмом к северо-востоку, занЯтым белыми, показаласъ голова и плечи.
‹абан навел винтовку и целилсЯ добрую минуту. Ќо потом покачал головой.
-- Џолтораста футов. Ќет, не буду рисковать! џ могу попасть, но могу и
промахнутьсЯ, а твой па лют насчет пороху!
-- Љак ты думаешь, каковы наши шансы? -- спросил Я, как взрослый
мужчина; после своих подвигов водоноса Я чувствовал себЯ настоЯщим мужчиной.
‹абан как будто тщательно обдумывал вопрос, прежде чем ответить мне.
-- „жесс, должен сказать тебе, что дело наше дрЯнь! Ќо мы выпутаемсЯ.
‚ыпутаемсЯ, можешь прозакладывать свой последний доллар!
-- Ќе все выпутаютсЯ, -- возразил Я.
-- Љто, например? -- спросил он.
-- „а вот Ѓилли ’айлер, миссис ѓрант, и ‘айлес „онлеп, и другие.
-- Ћ, вздор, „жесс, ведь они уж в земле! ђазве ты не знаешь, что
каждому приходитсЯ хоронить своих покойников? ‹юди делают это уже много
тысЯч лет, а число живых не уменьшаетсЯ. ‚идишь ли, „жесс, рождение и смерть
идут рука об руку. ‹юди рождаютсЯ так же часто, как умирают, -- даже чаще,
потому что плодЯтсЯ и множатсЯ. ‚от ты, например, мог быть убит нынче ночью,
когда ходил за водой. Ђ ты здесь, не правда ли? ђастабарываешь со мной и,
наверное, вырастешь и будешь отцом славного большого семейства в Љалифорнии.
ѓоворЯт, в Љалифорнии все растет быстро!
ќтот жизнерадостный взглЯд на дела настолько ободрил менЯ, что Я
решилсЯ высказать мысль, давно тревожившую менЯ.
-- ‘кажи, ‹абан, -- допустим, тебЯ здесь убьют...
-- Љого? ЊенЯ? -- воскликнул он.
-- џ говорю -- только предположим, -- объЯснил Я.
-- Ђ, вот как! Џродолжай! Џредположим, менЯ убьют...
-- Ћтдашь ты мне свои скальпы?
-- ’воЯ ма надает тебе затрещин, если увидит их на тебе, -- отвечал он.
-- џ не буду носить их при ней. ’ак вот, если тебЯ убьют, ‹абан,
кто-нибудь должен же получить эти скальпы?
-- Џочему нет? ќто верно; почему бы нет! ‹адно, „жесс! џ люблю тебЯ и
твоего па. Љак только менЯ убьют, скальпы твои, и скальпировальный нож тоже.
‚от ’имоти ѓрант будет свидетелем. ’ы слыхал, ’имоти?
’имоти подтвердил, что он слышал; и Я лежал после этого безмолвно,
слишком подавленный величием моих перспектив, чтобы произнести хотЯ бы слово
признательности.
Џредусмотрительность, побудившаЯ менЯ переползти в окоп, была
вознаграждена. Ќа закате последовала новаЯ генеральнаЯ атака. и нас осыпали
тысЯчами выстрелов. Ќикто на нашей стороне не получил и царапины. ‘ другой
стороны, хотЯ мы выпустили едва ли три десЯтка выстрелов, Я видел, что ‹абан
и ’имоти ѓрант уложили каждый по индейцу. ‹абан сказал мне, что все времЯ
стрелЯют только индейцы. Ћн был уверен, что ни один белый не выпустил пули.
€ все это озадачивало его. Ѓелые не подавали нам помощи и не нападали на нас
и все времЯ ходили в гости к индейцам, нападавшим на нас.
Ќаутро нас опЯть стала мучить жажда. Џри первом луче рассвета Я вылез
из Ямы. ‚ыпала сильнаЯ роса, и мужчины, женщины и дети слизывали ее Языком с
влажных дышл, с тормозов и с ободьев колес.
ђассказывали, что ‹абан вернулсЯ с разведки, которую произвел перед
самым рассветом; что он дополз до самой позиции белых; что те уже встали и
что он видел, как они, образовав большой круг, молились при свете походных
костров. ‘удЯ по нескольким словам, которые ему удалось расслышать, они
молились за нас и о том, что делать с нами.
-- „а просветит же их ѓосподь в таком случае! -- сказала одна из сестер
„емдайк ќбби ”оксвиллю.
-- € скорее бы! -- добавил ќбби ”оксвилль. -- Ќе знаю, что мы будем
делать целый день без воды, и порох у нас на исходе.
‚ течение утра ничего особенного не случилось. Ќе раздалось ни единого
выстрела. ’олько солнце безжалостно палило в неподвижном воздухе. †ажда наша
усилилась. ѓрудные младенцы поднЯли крик, малые дети пищали и хныкали. ‚
полдень ‚илль ѓамильтон взЯл два больших ведра и направилсЯ к источнику. Ќе
успел он пролезть под повозку, как ќнни „емдайк выбежала, схватила его
руками и стала тащить назад. Ќо он уговорил ее, поцеловал и побежал. Ќе
раздалось ни одного выстрела, и не было стрельбы все времЯ, пока он ходил за
водой.
-- ‘лава богу! -- воскликнула стараЯ миссис „емдайк. -- ќто хороший
знак: они смЯгчились.
’аково было мнение многих женщин.
Ћколо двух часов днЯ, после того как мы поели и почувствовали себЯ
лучше, поЯвилсЯ белый с белым флагом. ‚илль ѓамильтон вышел поговорить с
ним, вернулсЯ посоветоватьсЯ с отцом и прочими мужчинами, и они опЯть пошли
к незнакомцу. Ќемного поодаль стоЯл и глЯдел на них человек, в котором мы
признали ‹и.
Њы все пришли в возбуждение. †енщины настолько ободрились духом, что
плакали, целовали друг друга, а стараЯ миссис „емдайк и другие возглашали
аллилуйю и славили ѓоспода. Џредложение, принЯтое нашими бойцами,
заключалось в том, чтобы мы отдались под покровительство белого флага и
получили защиту от индейцев.
-- Ќам приходитсЯ согласитьсЯ на это, -- сказал отец матери.
Ћна сидела на дышле, сжав плечи и опустив голову.
-- Ђ что, если они замышлЯют предательство? -- спросила мать.
Ћн пожал плечами.
-- Ѓудем думать, что нет, -- отвечал он. -- “ нас вышли боевые припасы.
Ќесколько наших мужчин отцепили одну из повозок и выкатили ее. џ
побежал смотреть, что делаетсЯ. Џришел сам ‹и в сопровождении двух мужчин,
которые тащили две пустые повозки. ‚се столпились вокруг ‹и. Ћн сказал, что
ему все времЯ было очень трудно удерживать индейцев от нападениЯ на нас и
что майор ѓайби с пЯтьюдесЯтью воинами мормонской милиции готов взЯть нас
под свою охрану. Ќо отцу, ‹абану и некоторым другим мужчинам показалось
подозрительным требование ‹и, чтобы мы сложили все наши винтовки в одну из
повозок, дабы не возбуждать вражды индейцев. ‘делав это, мы, мол, будем
казатьсЯ пленниками мормонской милиции.
Ћтец выпрЯмилсЯ и уже готов был отказатьсЯ, когда увидел ‹абана,
сказавшего вполголоса:
-- ‚ наших руках они принесут не больше пользы, чем в повозке: ведь у
нас вышел порох.
„вое из наших раненых мужчин, которые не могли идти пешком, были
посажены в повозку, и с ними все маленькие дети. ‹и разделил их на две
группы -- старше восьми и моложе восьми лет. Њы с „жедом были большого роста
по нашему возрасту, и кроме того, нам было по девЯть лет; поэтому ‹и
поместил нас в старшую группу и объЯвил, что мы должны идти вместе с
женщинами пешком. Љогда мы взЯли нашего малютку от матери и отдали в
повозку, мать начала возражать. Џотом она плотно сжала губы и согласилась.
ќто была сероглазаЯ, с энергичными чертами пожилаЯ женщина, довольно полнаЯ,
но долгие скитаниЯ и лишениЯ сказались на ней, так что теперь это было тощее
создание со впалыми щеками и с выражением угрюмой тревоги, не сходившим с ее
лица, как и у прочих женщин.
Љогда ‹и стал указывать порЯдок похода, ‹абан подошел ко мне. ‹и
объЯвил, что женщины и дети, идущие пешком, должны занимать в линии первое
место и идти за второй повозкой. ‡а женщинами должны следовать мужчины
гуськом. “слышав это, ‹абан подошел ко мне, отвЯзал скальпы от своего поЯса
и привЯзал к моему.
-- Ќо ведь ты еще не убит? -- протестовал Я.
-- ѓотов побитьсЯ об заклад, что нет, -- беззаботно отвечал он. -- џ
только исправилсЯ -- вот и все. Ќошение скальпов -- суета и Язычество... --
€ он на минуту умолк, словно вспомнил что-то, потом, круто повернувшись на
каблуках, чтобы догнать мужчин нашего отрЯда, крикнул через плечо: -- Ќу,
пока прощай, „жесс!
џ ломал себе голову, почему он сказал "прощай", когда в корраль въехал
верхом белый. Ћн объЯвил, что майор ѓайби послал его поторопить нас, потому
что индейцы могут напасть с минуты на минуту.
€ вот процессиЯ двинулась, впереди две повозки. ‹и шел рЯдом с
женщинами и детьми. ‡а нами, дав нам уйти вперед на несколько сот футов, шли
наши мужчины. ‚ыйдЯ из корралЯ, мы заметили на небольшом расстоЯнии милицию.
Њилиционеры опирались на свои винтовки и стоЯли длинной шеренгой с
промежутками футов в шесть. ЏроходЯ мимо них, Я невольно обратил внимание на
торжественное выражение их лиц. ‚ид у них был как на похоронах. ќто заметили
и женщины; и некоторые из них начали плакать.
џ шел сейчас же за своей матерью. џ выбрал эту позицию длЯ того, чтобы
она не видела моих скальпов. ‡а мной выступали три сестры „емдайк, причем
две из них помогали старой матери. џ слышал, как ‹и все времЯ кричал людЯм,
сидевшим на козлах повозок, чтобы они не торопились. —еловек, в котором одна
из девушек „емдайк предположила майора ѓайби, сидел верхом на коне и смотрел
на нас. Ќи одного индейца не видно было поблизости.
Љогда наши мужчины поравнЯлись с милицией -- Я обернулсЯ поглЯдеть,
куда девалсЯ „жед. ђоковое случилось. Њайор ѓайби громко крикнул:
"€сполнЯйте ваш долг!" ‚се винтовки милиции сразу разрЯдились, и наши
мужчины попадали наземь. ‚торой залп... ‚се женщины семьи „емдайк упали
одновременно. џ быстро повернулсЯ посмотреть, что с матерью, -- и она упала.
‘боку из кустов высыпали сотни индейцев и начали стрелЯть. џ видел, как две
сестры „онлеп побежали по песку, и кинулсЯ вслед за ними, а белые и индейцы
со всех сторон убивали нас. Ќа бегу Я заметил, что возница одной из повозок
застрелил обоих раненых мужчин. ‹ошади другой повозки бились и пЯтились, и
возница старалсЯ сдержать их.
Љогда маленький мальчик, которым был Я, побежал за девушками „онлеп,
тьма спустилась на него. ‡десь прекращаютсЯ все мои воспоминаниЯ, ибо „жесс
”энчер перестал существовать навсегда. ”орма, облекавшаЯ „жесса ”энчера,
тело, принадлежавшее ему, как материЯ, как видение, исчезли и прекратились.
Ќо нетленный дух не прекратилсЯ. Ћн продолжал существовать и в своем новом
воплощении сделалсЯ душой бренного тела, известного под именем „эррелЯ
‘тэндинга, которого в скором времени выведут и повесЯт, отправЯт в небытие,
где исчезают все видениЯ.
‡десь, в ”ольсоме, есть вечник Њэтью „эвис. Ћн состоит доверенным при
эшафоте и камере пыток. Ћн старик, и его предки скитались по равнине в давно
прошедшие времена. џ имел случай говорить с ним, и он подтвердил, что было
побоище, в котором был убит „жесс ”энчер. Љогда этот арестант был ребенком,
в его семье очень много говорили о резне на ѓорных ‹угах. „ети, находившиесЯ
в повозке, рассказывал он, спаслись, потому что были слишком малы и не могли
донести.
‚се это Я предлагаю вашему вниманию. ‚ своей жизни „эррелЯ ‘тэндинга Я
никогда не читал ни строчки и не слыхал ни слова об отрЯде ”энчера, погибшем
на ѓорных ‹угах. Њежду тем в смирительной рубашке тюрьмы ‘анЉвэнтина Я все
это узнал. џ не мог создать этого из ничего, как не мог создать из ничего
динамита. ‡нание этих фактов можно объЯснить только одним. Ћни взЯты из
духовного содержаниЯ моего "Я" -- из духа, который, в отличие от материи, не
погибает.
‡аканчиваЯ эту главу, Я должен добавить, что Њэтью „эвис рассказывал
мне также, что через несколько лет после побоища чиновники правительства
‘оединенных татов отвезли ‹и на ѓорные ‹уга и здесь казнили на месте нашего
корралЯ.

ѓ‹Ђ‚Ђ XIV

Љогда по истечении первых десЯти дней пребываниЯ в смирительной рубашке
доктор „жексон привел менЯ в чувство, надавив большим пальцем руки мое веко,
Я раскрыл оба глаза и усмехнулсЯ прЯмо в физиономию смотрителю ќтертону.
-- ‘лишком гнусен длЯ жизни и слишком подл, чтобы умереть! -- изрек он.
-- „есЯть дней прошли, смотритель, -- прошептал Я.
-- —то ж, мы развЯжем тебЯ, -- прорычал он.
-- Ќе в этом дело, -- продолжал Я. -- ‚ы видели мою улыбку? ‚ы помните,
мы с вами побились о небольшой заклад? Ќе спешите развЯзывать менЯ. „айте
только немного табаку и папиросной бумаги Њоррелю и Ћппенгеймеру. Ђ вот вам
и новаЯ улыбка от полноты моей души!
-- Ћ, Я знаю, какой ты породы, ‘тэндинг! -- отвечал смотритель. -- Ќо
это тебе не поможет. …сли Я не побью тебЯ, так ты побьешь... все рекорды
лежаниЯ в пеленках!
-- Ћн уже побил их, -- вставил доктор „жексон. -- ‘лыханное ли дело,
чтобы человек улыбалсЯ после десЯти суток смирительной куртки?
-- Ќу ладно, будет! -- решил смотритель ќтертон. -- ђазвЯжи его,
ѓетчинс.
-- Љ чему такаЯ спешка? -- спросил Я, разумеетсЯ, шепотом; так мало
жизни осталось во мне, что даже длЯ этого шепота мне пришлось собрать все
свои слабые силы. -- ‡ачем торопитьсЯ? џ не спешу к поезду, и мне так
чертовски удобно, что Я предпочитаю, чтобы менЯ не тревожили.
Ќо они все-таки развЯзали менЯ, выкатили из вонючей куртки и оставили
на полу инертной, беспомощной массой.
-- Ќе удивительно, что ему удобно! -- воскликнул капитан „жэми. -- Ћн
ничего не чувствовал. ‚едь у него паралич!
-- Џаралич твоей бабушке! -- зарычал смотритель. -- Џоставь его на ноги
-- и увидишь, он будет стоЯть!
ѓетчинс и доктор вздыбили менЯ.
-- ’еперь отпустите! -- скомандовал смотритель.
‚ тело, умиравшее на десЯть суток, жизнь не могла вернутьсЯ сразу; у
менЯ подкосились колени, Я зашаталсЯ и треснулсЯ с размаху лбом о стену.
-- ‚идите! -- произнес капитан „жэми.
-- Ђктерство! -- возразил смотритель. -- Ћт такого субъекта можно ждать
какой угодно выходки!
-- ‚ы правы, смотритель, -- прошептал Я с пола. -- џ это сделал
нарочно. ќто было "актерское" падение. Џоднимите менЯ, и Я повторю. Ћбещаю
вам великую потеху!
Ќе стану описывать мучений, причинЯемых возобновленным кровообращением
после куртки. Њне это стало в привычку; но борозды, проведенные на моем лице
этими муками, Я унесу с собой на эшафот.
ЊенЯ наконец оставили в покое, и Я пролежал остальную часть днЯ в
полустолбнЯке. …сть такаЯ вещь как анестезиЯ, вызваннаЯ болью, слишком
чудовищною, чтобы ее можно было сносить. Њне суждено было познать такую
анестезию!
Љ вечеру Я мог уже ползать по своей камере, но еще не в силах был
встать на ноги. џ выпил много воды; но только на следующий день Я мог
заставить себЯ поесть, и то исключительным напрЯжением воли.
Џрограмма, начертаннаЯ длЯ менЯ смотрителем ќтертоном, заключалась в
том, что мне дадут отдохнуть и восстановить силы в течение нескольких дней,
а затем, если Я не признаюсь, где спрЯтан динамит, опЯть зашнуруют на десЯть
суток в "пеленки".
-- Њне жаль, что Я причинЯю вам столько беспокойства, смотритель, --
ответил Я ему. -- †аль, что Я не умер в куртке и тем самым не избавил вас от
хлопот.
Ќе думаю, чтобы в ту пору Я весил хоть унцией больше девЯноста фунтов.
Њежду тем за два года до этого, когда ворота ‘ан-Љвэнтина впервые
захлопнулись за мною, Я весил сто шестьдесЯт пЯть фунтов. Љазалось
невероЯтным, чтобы Я мог потерЯть еще одну унцию весу -- и остатьсЯ в живых!
Ђ между тем в последовавшие месЯцы Я терЯл в весе унцию за унцией, так что
вес мой стал ближе к восьмидесЯти фунтам, чем к девЯноста. џ знаю, что когда
мне впоследствии удалось вырватьсЯ из одиночки и трахнуть по носу сторожа
‘ерстона, Я весил восемьдесЯт фунтов; это было перед тем, как менЯ отвели в
‘анђафаэль на суд, предварительно почистив и выбрив.
Ќекоторые удивлЯютсЯ, как люди могут ожесточатьсЯ душою. ‘мотритель
ќтертон был жестокий человек. Ћн ожесточал менЯ, а мое ожесточение
действовало на него и ожесточало его еще больше. € все же ему не удалось
умертвить менЯ. Џонадобились законы штата Љалифорнии, судьЯ-вешатель и
беспощадный губернатор, чтобы послать менЯ на виселицу за то, что Я ударил
кулаком тюремного сторожа. џ не перестану утверждать, что у этого сторожа
просто невероЯтно кровоточащий нос. џ в ту пору был полуслепой, шатающийсЯ
скелет. €ногда Я даже сомневаюсь, действительно ли у него потекла кровь из
носу. Ћн-то, разумеетсЯ, клЯлсЯ в этом у судейского стола. Ќо Я знаю, что
тюремные сторожа способны на гораздо более серьезные лжесвидетельства.
ќду Њоррелю не терпелось узнать, удалсЯ ли мне опыт; но когда он
попыталсЯ заговорить со мной, его остановил ‘мит -- сторож, случайно
оказавшийсЯ на дежурстве при одиночках.
-- ‚се в порЯдке, ќд, -- простучал Я ему. -- ‚ы с „жеком не шевелитесь,
Я вам все расскажу. ‘мит не может помешать вам слушать, а мне говорить. Ћни
сделали худшее, на что только были способны, а Я все еще жив!
-- ‡амолчи, ‘тэндинг, -- проревел мне ‘мит из коридора, в который
выходили все камеры.
‘мит был необычайно мрачный субъект, едва ли не самый жестокий и
мстительный из всех наших сторожей. Њы часто занимались тем, что строили
догадки: жена ли его пилит, или он страдает хроническим несварением желудка?
џ продолжал выстукивать костЯшками пальцев, и он наклонилсЯ к окошечку
-- посмотреть, что Я делаю.
-- џ сказал тебе, чтобы ты прекратил эту музыку! -- зарычал он.
-- Њне очень жаль, -- ласково ответил Я. -- Ќо у менЯ род предчувствиЯ,
что Я именно должен продолжать стук. €... кхе... прости мне вопрос личного
характера: что ты намерен предпринЯть в отношении менЯ?
-- џ... -- запальчиво начал он, но так и не докончил фразы, не знаЯ,
что сказать.
-- Ќу? -- поощрЯл Я его. -- —то именно, скажи!
-- џ позову сюда смотрителЯ, -- нерешительно проговорил он.
-- Џозови, сделай милость. Ћбворожительнейший джентльмен, что и
говорить! ЃлестЯщий пример облагораживающего влиЯниЯ наших тюрем! Џриведи же
его скорей. џ хочу донести ему на тебЯ.
-- Ќа менЯ?
-- „а, именно на тебЯ, -- продолжал Я. -- ’ы самым грубым образом, по
своему мужицкому невежеству, мешаешь мне беседовать с другими гостЯми этого
странноприимного дома.
€ смотритель ќтертон ЯвилсЯ. „вери отперли, и он ураганом влетел в мою
камеру. Ќо Я ведь был в безопасности! •удшее он уже сделал. џ был вне его
власти,
-- џ прекращу тебе паек! -- пригрозил он.
-- ‘колько угодно, -- отвечал Я. -- џ привык к этому. џ не ел вот уже
десЯть дней, и знаете, опЯть начинать есть -- очень нудное дело!
-- Ћго, уже ты начинаешь грозить мне, а? ѓолодовка, а?
-- €звините, -- с угрюмой вежливостью проговорил Я. -- Џредположение
сделано вами, а не мною. Џопробуйте, будьте хоть раз последовательны!
Ќадеюсь, вы поверите, если Я скажу вам, что мне труднее сносить вашу
непоследовательность, чем все ваши пытки.
-- ’ы перестанешь перестукиватьсЯ? -- спросил он.
-- Ќет, простите, что огорчаю вас, но у менЯ так велика потребность
перестукиватьсЯ, что...
-- џ сейчас же опЯть затЯну тебЯ в куртку! -- оборвал он менЯ.
-- ‘делайте одолжение! џ влюблен в куртку! џ жирею в куртке! Џосмотрите
на эту руку! -- Я засучил рукав и показал ему мышцу такую исхудавшую, что
когда Я напрЯг мускул, получилось что-то вроде шнурка. -- Ѓицепс дюжего
кузнеца, не правда ли, смотритель? Џосмотрите на мою могучую грудь! Ђ мой
живот -- да ведь Я так растолстел, что вас привлекут к суду за
перекармливание арестантов! Ѓудьте начеку, смотритель, не то
налогоплательщики возьмутсЯ за вас!
-- ’ы перестанешь перестукиватьсЯ? -- заревел он.
-- Ќет, благодарю за ваше милое участие! Џо зрелом размышлении Я решил,
что буду продолжать перестукиватьсЯ!
‘ минуту он смотрел на менЯ, не находЯ слов, и, сознав свое полное
бессилие, повернулсЯ, чтобы уйти.
-- Ћдин вопрос!
-- Љакой? -- бросил он через плечо.
-- —то вы предполагаете сделать теперь?
Ќа него напал такой припадок бешенства, что Я до сих пор дивлюсь: как
он не скончалсЯ от апоплексии?
Џосле того, как смотритель ушел с позором, Я час за часом выстукивал
повесть своих приключений. Ќо Њоррель и Ћппенгеймер получили возможность
ответить мне только вечером, когда на дежурство пришел Џестролицый „жонс, по
обычаю своему тотчас же задремавший.
-- ‘ны! -- простучал Ћппенгеймер свое мнение.
"„а, -- подумал Я, -- наши переживаниЯ действительно составлЯют
материал наших снов".
-- ‚ бытность ночным посыльным Я однажды напилсЯ, -- продолжал
Ћппенгеймер. -- € должен сказать; тебе не угнатьсЯ за мной по части снов! џ
полагаю, так и поступают все романисты -- они напиваютсЯ, чтобы подстегнуть
свое воображение.
Ќо ќд Њоррель, странствовавший по тем же дорогам, что и Я, хотЯ и с
иными результатами, поверил мне. Ћн сказал мне, что когда его тело умирало в
куртке и он вырывалсЯ из тюрьмы, то всегда оставалсЯ тем же ќдом Њоррелем.
Ћн никогда не переживал п р е ж н и х своих существований. Љогда его дух
странствовал на воле, он всегда делал это в н а с т о Я щ е м. Ћн нам
рассказал, что, как только он оказывалсЯ в состоЯнии покинуть свое тело и
увидеть его "со стороны", лежащим в смирительной рубашке на полу камеры, он
мог покидать тюрьму, отправлЯтьсЯ в нынешний ‘ан-”ранциско и видеть, что там
делаетсЯ. ’аким родом он дважды навестил свою мать и оба раза заставал ее
спЯщей. ‚ этих духовных скитаниЯх, говорил ќд, он не имел власти над
материальными предметами. Ћн не мог, например, отворить или затворить дверь,
сдвинуть какой-нибудь предмет, произвести шум или чем-нибудь проЯвить свое
присутствие. ‘ другой стороны, материальные вещи не имели власти над ним.
‘тены и двери не служили длЯ него препЯтствием. ђеальной, действительной его
сущностью был, как он думает, дух.
-- ‚ бакалейной лавке на углу, около дома матери, переменились хозЯева,
-- рассказывал он нам. -- џ это узнал по новой вывеске. Џосле этого мне
пришлось ждать шесть месЯцев, пока Я мог написать свое первое письмо; но
первым делом Я спросил мать об этой лавке. € она ответила: да, хозЯева
другие!..
-- ’ы читал эту вывеску? -- спросил „жек Ћппенгеймер.
-- ђазумеетсЯ, читал, -- отвечал Њоррель, -- иначе как бы Я узнал
это?..
-- Ћтлично, -- продолжил неверующий Ћппенгеймер. -- ’ы легко можешь
доказать нам! Љогда-нибудь, когда нам пришлют приличного сторожа, который
даст нам посмотреть газету, ты устрой так, чтобы тебЯ запеленали в куртку,
вылезь из своего тела и катай в старый ”риско! Џроберись на угол ’ретьей и
Ѓазарной улиц часа в два-три ночи, когда выпускают утренние газеты из
машины. Џрочти последние новости. Џотом улепетывай обратно в ‘ан-Љвэнтин,
вернись раньше, чем пароходик с газетами переплывет залив, и расскажи мне,
что ты прочел. “тром мы попросим у сторожа газету. € если в газете окажетсЯ
то, что ты мне здесь расскажешь, -- ну, тогда Я готов тебе поверить!
ќто была дельнаЯ проверка. џ не мог не согласитьсЯ с Ћппенгеймером, что
такое доказательство будет абсолютно убедительным. Њоррель ответил, что он
готов все это проделать, но он так не любит процедуры оставлениЯ своего
тела, что сделает это, лишь когда мучениЯ в куртке станут слишком
невыносимы.
-- ’ак они все увиливают, когда дело идет начистоту! -- саркастически
заметил Ћппенгеймер. -- ЊоЯ мать верила в духов. Љогда Я был малым ребенком,
она постоЯнно видела их, беседовала с ними, получала от них советы. Ќо
настоЯщего толку она никогда не могла от них добитьсЯ. „ухи не могли сказать
ей, где бы старику разжитьсЯ работишкой, или как найти золотую россыпь, или
угадать выигрышный номер в китайской лотерее. Ќи за какие коврижки. Ђ
говорили они ей про то, что у старикова дЯди был, мол, зоб, что дедушка его
скончалсЯ от скоротечной чахотки или что мы переберемсЯ на другую квартиру
этак через четыре месЯца -- предсказать это было чертовски легко, потому что
мы менЯли квартиру по меньшей мере шесть раз в год!
џ думаю, что, если бы Ћппенгеймеру дать правильное образование, из него
вышел бы второй Њаринетти или ѓеккель. Ћн крепко держалсЯ за неопровержимые
факты, и логика его была несокрушима, хотЯ и несколько холодна. "’ы п о к а
ж и мне" -- такова была основнаЯ точка зрениЯ, с которой он рассматривал
вещи. ‚еры у него не было ни на грош. Ќа это и указывал Њоррель. Ќеверие и
мешало Ћппенгеймеру добитьсЯ успеха с "малой" смертью в "пеленках".
Љак видите, читатель, не все было безнадежно плохо в одиночном
заключении! Џри наличии таких трех умов, как наши, было чем занЯть времЯ.
‚озможно, что мы спасли таким образом друг друга от сумасшествиЯ, хотЯ нужно
заметить, что Ћппенгеймер гнил в одиночке пЯть лет совершенно один, пока к
нему присоединилсЯ Њоррель, и все же сохранил здравый рассудок.
‘ другой стороны, не впадайте в противоположную ошибку -- не
вообразите, будто наша жизнь в одиночке была необузданной оргией блаженных и
радостных психологических изысканий...
Њы терпели разнообразные, частые и страшные муки. Ќаши сторожа -- ваши
палачи, гражданин, -- были настоЯщие звери. …ду нам подавали гнилую,
однообразную, непитательную. ’олько люди с большой силой воли могли жить на
таком скудном пайке! џ знаю, что наши премированные коровы, свиньи и овцы на
показательной университетской ферме в „эвисе зачахли бы и издохли, получай
они такой, плохо в научном смысле рассчитанный, паек, как мы.
Љниг нам не давали. „аже наши беседы посредством перестукиваниЯ были
нарушением правил. ‚нешний мир, по крайней мере длЯ нас, не существовал. ќто
скорее был мир привидений. Ћппенгеймер, например, ни разу в жизни не видел
автомобилЯ или мотоцикла. Ќовости лишь случайно просачивались к нам -- в
виде туманных, страшно устарелых, ненастоЯщих каких-то вестей. Ћппенгеймер
рассказывал мне, что о русско-Японской войне он узнал лишь через два года
после того, как она окончилась!
Њы были погребенными заживо, живыми трупами! Ћдиночка была нашей
могилой, в которой, при случае мы переговаривались стуками, как духи,
выстукивающие на спиритических сеансах.
Ќовости? ‚от какие пустЯки составлЯли наши новости: сменили пекарей --
это было видно по изменившемусЯ качеству хлеба. Џочему Џестролицый „жонс
отсутствовал неделю? Ѓолел или получил отпуск? Џочему ‚ильсона,
продежурившего всего десЯть ночей, перевели в другое место? Ћткуда взЯлсЯ у
‘мита синЯк под глазом? Ќад пустЯками вроде этого мы способны были ломать
себе голову целыми неделЯми!..
‡аключение каторжника в одиночку на месЯц было уже крупным событием. Ќо
от таких мимолетных и чаще всего глупых „анте, слишком мало гостивших в
нашем аду, чтобы научитьсЯ перестукиванию, мы ничего не могли узнать за
короткий срок, по истечении которого они опЯть уходили на вольный белый
свет.
‚прочем, не все было однообразно-пошло в нашей юдоли теней. џ,
например, научил Ћппенгеймера играть в шахматы. Џодумайте, какой это
колоссальный подвиг -- научить человека, отдаленного от вас тринадцатью
камерами, при помощи перестукиваний костЯшками пальцев, учить его видеть
мысленно перед собой шахматную доску, воссоздавать зрительный образ всех
пешек, фигур и позиций, заучивать разные приемы движениЯ фигур; и довести
эту выучку до такого совершенства, что в конце концов мы с ним могли в уме
разыгрывать целые партии в шахматы. ‚ к о н ц е к о н ц о в, сказал Я. ‚от
лишний пример даровитости Ћппенгеймера: в конце концов он стал менЯ
обыгрывать -- это человек-то, ни разу в жизни не видевший глазами шахмат!
Љакой зрительный образ мог, например, возникать в его уме, когда Я
выстукивал ему слово "слон"? џ многократно и тщетно задавал ему этот вопрос.
’ак же тщетно пыталсЯ он описать словами мысленный образ чего-то, чего он
никогда не видел, но чем он все же умел оперировать так мастерски, что
бесчисленное число раз ставил менЯ в тупик во времЯ игры.
џ могу только констатировать подобные проЯвлениЯ ума и воли и
заключить, как Я не раз заключал, что в них-то и таитсЯ реальное. ’олько дух
реален. Џлоть -- фантасмагориЯ, видение. џ спрашиваю вас: каким образом
материЯ, или плоть, в какой бы то ни было форме может играть в шахматы на
воображаемой доске воображаемыми фигурами, через пространство в тринадцать
тюремных ка мер, заполнЯемое только стуками?

ѓ‹Ђ‚Ђ XV

Ќекогда Я был Ђдамом ‘трэнгом, англичанином. Џериод этой моей жизни,
насколько Я могу сообразить, приходитсЯ на промежуток 1550-1650 годов, и Я,
как вы увидите, дожил до почтенной старости. ‘ той поры как ќд Њоррель
научил менЯ искусству умирать "малой" смертью, Я всегда сильно жалел, что
так плохо знаю историю. €наче Я в состоЯнии был бы определить точнее многое,
что остаетсЯ длЯ менЯ темным. ’еперь мне приходитсЯ ощупью разбиратьсЯ во
временах и местах моих прежних существований.
Ћсобенность моего существованиЯ в образе Ђдама ‘трэнга составлЯет то,
что Я мало что помню о первых тридцати годах моей жизни. Њного раз во времЯ
моего лежаниЯ в смирительной рубашке воскресал Ђдам ‘трэнг, но всегда
рослым, мускулистым тридцатилетним мужчиной.
џ, Ђдам ‘трэнг, неизменно начинаю себЯ сознавать на группе низких
песчаных островов где-то под экватором -- должно быть, в западной части
’ихого океана. ‡десь Я всегда чувствую себЯ как дома -- вероЯтно, жил там
довольно долгое времЯ. Ќа этих островах живут тысЯчи людей, хотЯ Я среди них
единственный белый. ’уземцы здесь превосходной человеческой породы,
мускулистые, широкоплечие, рослые. естифутовый человек среди них --
обыкновенное Явление. €х царь ђаа Љук на добрых шесть дюймов превышает шесть
футов, и, хотЯ весит он не менее трехсот фунтов, он так пропорционально
сложен, что его нельзЯ назвать тучным. Њногие из его вождей столь же
крупного роста, а женщины немногим меньше мужчин.
‚ этой группе множество островов, и над всеми царит ђаа Љук, хотЯ
группа островов на юге иногда поднимает восстаниЯ. ’уземцы, с которыми Я
живу, -- полинезийцы, и это Я знаю, потому что у них прЯмые и длинные
волосы. Љожа у них золотисто-коричневаЯ. џзык, на котором Я говорю с
необычайной легкостью, музыкален и плавен, в нем мало согласных и много
гласных. Ћни любЯт цветы, музыку, плЯски и игры и детски бесхитростны и
веселы в своих забавах, хотЯ страшно жестоки в гневе и войнах. џ, Ђдам
‘трэнг, знаю свое прошлое, но как будто мало думаю о нем. џ живу в
настоЯщем. џ не задумываюсь ни над прошлым, ни над будущим. џ беспечен,
непредусмотрителен, неосторожен, счастлив от жизнерадостности и избытка
физической энергии. ђыбы, плоды овощи и морские водоросли -- набил себе
желудок, и доволен! џ занимаю высокое место среди приближенных ђаа Љука, и
выше менЯ нет никого, не выше менЯ даже Ђбба ’аак, который стоит над всеми
жрецами. Ќикто не смеет поднЯть на менЯ руку или оружие. џ -- т а б у,
неприкосновенен, как неприкосновенен лодочный сарай, под полом которого
покоЯтсЯ кости одному небу известно скольких прежних царей славного рода ђаа
Љука.
џ знаю все подробности о том, как Я потерпел крушение и осталсЯ один
среди экипажа моего судна, -- был сильный ветер, и оно затонуло; но Я не
раздумываю над этой катастрофой. Љогда Я оглЯдываюсь назад, то чаще всего
думаю о своем детстве, о ребенке, который держалсЯ за юбки моей хорошенькой
матери, англичанки с молочнобелой кожей и белыми, как лен, волосами. џ жил
тогда в крохотной деревушке из десЯтка коттеджей, крытых соломой. Љак сейчас
слышу скворцов и дроздов в кустах, вижу колокольчики, рассыпанные среди
дубового леса по мЯгкой траве, как пена лазурной воды. Ќо Ярче всего мне
вспоминаетсЯ большой, с мохнатыми бабками, жеребец, плЯшущий и играющий,
которого часто проводили по узкой деревенской улице. џ пугалсЯ огромного
животного и всегда с криком бросалсЯ к матери, хваталсЯ за ее юбки и прЯтал
в них лицо.
Ќо довольно об этом. џ намерен писать вовсе не о детстве Ђдама ‘трэнга.
Ќесколько лет Я жил на этих островах, имени которых не знаю и на
которых, Я уверен, Я был первым белым человеком. џ был женат на ‹еи-‹еи,
сестре царЯ, котораЯ была чуть-чуть повыше шести футов и несколько выше
менЯ. џ был великолепным образцом мужчины -- широкоплечий, с высокой грудью,
хорошо сложенный. †енщины всех рас, как вы увидите, благосклонно поглЯдывали
на менЯ. Љожа на руках выше локтей и на всех закрытых от солнца местах была
у менЯ молочно-белаЯ, как у моей матери. ѓлаза голубые. Њои усы, борода и
волосы имели золотисто-желтый цвет, какой иногда приходитсЯ видеть на
портретах северных викингов. „а, наверное, Я происходил из какого-нибудь
старинного рода викингов, давно осевшего в Ђнглии, и хотЯ Я родилсЯ в
деревне, морскаЯ соль так густо была примешана к моей крови, что Я очень
рано поступил на корабль квартирмейстером, то есть, в сущности, простым
матросом. ќто не офицер и не "барин", но именно матрос, много работающий,
обветренный, выносливый.
џ был полезен ђаа Љуку, чем и объЯснЯетсЯ его царское покровительство.
џ умел работать с железом, а наш разбитый корабль принес первое железо в
страну ђаа Љука. ‚ремЯ от времени мы отправлЯлись на пирогах миль за
тридцать к северо-западу брать железо с обломков кораблЯ. Љузов его
оторвалсЯ от рифа и лежал на глубине девЯноста футов, и с этой глубины мы
доставали железо. ’уземцы были изумительными пловцами и водолазами. џ тоже
научилсЯ спускатьсЯ на глубину девЯноста футов, но никогда не мог сравнЯтьсЯ
с ними в этом искусстве! Ќа суше, благодарЯ моему английскому воспитанию и
силе Я мог бросить наземь любого из них. џ научил их матросской "игре с
шестом", и она приобрела такую популЯрность, что проломанные головы
сделались у нас бытовым Явлением.
‘ кораблЯ однажды притащили дневник, до того изорванный и попорченный
морской водой, с расплывшимисЯ чернилами, что едва можно было разобрать
текст. Ћднако в надежде, что какому-нибудь ученому-историку удастсЯ точно
определить времЯ описываемых мной событий, Я здесь приведу выдержку из этого
дневника.
"‚етер был попутный и дал нам возможность осмотреть и высушить часть
нашей провизии, в особенности несколько китайских окороков и сухую рыбу,
составлЯвшую часть нашего продовольствиЯ. Ќа палубе совершили богослужение.
Џосле полуднЯ ветер задул с юга свежими и сухими порывами, так что на другое
утро мы получили возможность вычистить межпалубное пространство, а так же
окурить корабль порохом".
Ќо мой рассказ касаетсЯ не Ђдама ‘трэнга, потерпевшего крушение матроса
на коралловом острове, а Ђдама ‘трэнга, впоследствии именуемого ‰и-‰онг-€к,
Њогучим, который некоторое времЯ был фаворитом могущественного ћн-‘ана и
любовником и супругом девы Ћм из царской семьи Њин, а затем долгое времЯ
нищим и парием, шатавшимсЯ по деревнЯм всего побережьЯ и по дорогам —о-‘ена.
(Ђх, Я и забыл вам сказать -- —о-‘ен -- значит "‘трана “треннего
‘покойствиЯ". ‚ наше времЯ ее называют Љореей.)
‚спомните, что Я жил три или четыре века тому назад и был первым белым
человеком на коралловых островах ђаа Љука. ‚ этих водах в ту пору суда
поЯвлЯлись редко. џ легко мог бы окончить свои дни в мире и довольстве под
солнцем страны, не знающей морозов, если бы не "‘парвер". "‘парвер" был
голландский купеческий корабль, дерзнувший пуститьсЯ в неисследованные морЯ
в поисках €ндии и попавший далеко за €ндию. ‚место €ндии он нашел менЯ -- и
это были все его открытиЯ.
Ќе говорил ли Я, что Я был веселым, с золотыми волосами гигантом, на
всю жизнь оставшимсЯ беспечным юношей? Љогда "‘парвер" наполнил свои бочки
водою, Я без малейших угрызений совести покинул ђаа Љука и его прелестный
край, покинул ‹еи-‹еи и ее сестер в венках и, с улыбкой на губах, вдыхаЯ
знакомые корабельные запахи, отплыл опЯть простым матросом под командой
капитана €оганнеса Њаартенса.
ќто было изумительное путешествие на старом "‘парвере"! Њы искали новые
страны, где есть шелка и прЯности. Ђ в действительности нашли лихорадки,
скоропостижные смерти, зараженные чумой краЯ, где смерть прихотливо
смешивалась с красотой. ќтот старый €оганнес Њаартенс, без капли романтики
на своем тупом лице и в седой квадратной голове, искал ‘оломоновы острова и
алмазные копи ѓолконды -- он искал даже старую забытую Ђтлантиду, котораЯ,
по его мнению, еще плавала над водой. Ђ нашел охотников за головами и
людоедов, живущих на деревьЯх!
Њы пристали к странным островам, берега которых были изрезаны волнами,
на которых поднимались горы с дымЯщимисЯ вершинами; маленькие, не то звери,
не то люди, с колтуном на голове вместо волос, завывали в лесных дебрЯх; они
перегородили свои лесные тропинки колючками и Ямами с острыми кольЯми на дне
и в сумерки пускали в нас отравленные стрелы. ‘тоило такой стреле ужалить
кого-нибудь из нас -- и он кончалсЯ в страшных муках, с дикими воплЯми.
Џотом мы натолкнулись на других людей, более крупных и еще более свирепых;
они встретили нас открытым боем на взморье, засыпали нас дождем стрел и
дротиков под грохот барабанов из выдолбленного древесного ствола и
там-тамов. Ќа всех холмах столбом поднимались сигнальные дымки.
ѓендрик ѓамель был судовым приказчиком и владельцем небольшой части
"‘парвера", остальное же все принадлежало капитану €оганнесу Њаартенсу.
Џоследний говорил немножко по-английски, ѓендрик ѓамель чуть побольше его.
Њатросы, с которыми Я жил, говорили только поголландски. Ќо поверьте --
матрос может выучитьсЯ поголландски и даже по-корейски, как вы увидите.
Ќаконец мы прибыли в џпонию, котораЯ в то времЯ уже была нанесена на
карту. Ќо этот народ не хотел иметь с нами дела. џпонские чиновники,
вооруженные двумЯ мечами, в широких шелковых платьЯх, от которых у капитана
€оганнеса Њаартенса потекли слюнки, взошли к нам на корабль и вежливо
предложили убиратьсЯ прочь. Џод их вкрадчивыми манерами чувствовалась
железнаЯ волЯ воинственного народа -- мы понЯли это и поплыли своим
путем-дорогой.
Њы переплыли џпонский залив и входили уже в †елтое море на пути в
Љитай, как вдруг "‘парвер" наскочил на подводные скалы. "‘парвер" был старой
калошей, неуклюжей и грЯзной, киль его до такой степени зарос ракушками, что
нам не удалось снЯть судно с места. Ћно только покачивалось на воде, как
репа, выброшеннаЯ поваром, но не снималось с места. ѓалиоты по сравнению с
этой скорлупой были настоЯщими клипперами. Ќечего было и думать снЯтьсЯ с
камней. Ђ тут еще налетел ветер, сильный как ураган, и трепал нас нещадно
сорок восемь часов подрЯд.
Ћн сорвал наше судно и погнал его к суше, в холодном рассвете бурного
днЯ, по безжалостному морю, по которому ходили волны, как горы. Ѓыло самое
холодное времЯ зимы, и сквозь снежную метель мы могли разглЯдеть
негостеприимный берег -- если только это можно было назвать берегом, так все
было размыто. Џовсюду виднелись бесчисленные снеговые вершины; повсюду
торчали утесы, слишком крутые, чтобы задержать на себе снег, острые мысы,
зубцы и обломки камней, торчащие из кипЯщего морЯ.
ЌазваниЯ этой страны, к которой нас несли волны, мы не знали, ибо ее
никогда не посещали европейские мореплаватели. ќта береговаЯ линиЯ была чуть
намечена на нашей карте. Џриходилось заключить, что жители ее так же
негостеприимны, как и та часть страны, которую мы могли окинуть глазом.
"‘парвер" несло носом на утес. ‡десь было довольно глубоко, и наш
бушприт сломалсЯ от удара и отлетел прочь. ”ок-мачта, разрываЯ снасти,
рухнула вперед, на скалу.
џ искренне восхищалсЯ старым €оганнесом Њаартенсом. ЋгромнаЯ волна
смыла нас прочь с высокой кормы, и мы застрЯли посередине судна, откуда с
усилием стали пробиратьсЯ на бак. Џрочие следовали за нами. Њы крепко
привЯзали себЯ и пересчитали, сколько осталось всего людей. Ќас было
восемнадцать человек. Ћстальные погибли.
€оганнес Њаартенс, дотронувшись до менЯ, указал вперед, на скалу, с
которой водопадом лилась вода. џ понЯл, на что он указывает. ‚ двадцати
футах наша фокмачта уперлась в выступ скалы. Ќад выступом виднелась
расщелина. Ћн спрашивал менЯ, хватит ли у менЯ мужества прыгнуть с вершины
мачты в расщелину! ђасстоЯние иногда сокращалось до шести футов, иногда же
доходило до двадцати, ибо мачта шаталась, как пьЯнаЯ, от бешеных
раскачиваний кузова судна.
џ начал взбиратьсЯ на мачту. Ќо товарищи не стали ждать. Ћдин за другим
они отвЯзали себЯ и последовали за мной на опасную мачту. € нужно было
торопитьсЯ, потому что в любой момент "‘парвер" мог соскользнуть в глубокую
воду. џ рассчитал свой прыжок и сделал его, упав в расщелину и
приготовившись подать руку помощи тем, кто прыгал за мной. ќто была очень
труднаЯ работа. Њы промокли и наполовину замерзли на ветру. Љроме того,
прыжки нужно было соразмерить с покачиваниЯми кузова и мачты.
Џервым погиб повар. …го сорвало с верхушки мачты, и он несколько раз
перекувырнулсЯ в воздухе при падении. ‚олна подхватила его и превратила в
кашу ударами о камни. Љают-юнга, бородатый молодой человек лет двадцати с
чем-то, не удержалсЯ, соскользнул вдоль мачты и был притиснут к подножию
скалы. Џритиснут? ‚ одно мгновение из него выдавило жизнь! „вое других
последовали за поваром. Љапитан €оганнес Њаартенс соскочил последним, и в
расщелине оказалось четырнадцать человек. —ерез час "‘парвер" сполз со скалы
и потонул в глубокой воде.
„ва днЯ и две ночи мы погибали на этой скале, потому что не было
возможности ни спуститьсЯ, ни поднЯтьсЯ по ней. Ќа третье утро нас нашла
рыбачьЯ лодка. ‹юди, сидевшие в ней, были одеты в грЯзные белые одеЯниЯ, и
длинные волосы их были завЯзаны на макушке оригинальным узлом -- "брачным
узлом", как Я впоследствии узнал; впоследствии же Я узнал, что за такой узел
очень удобно хвататьсЯ одной рукой, в то времЯ как другой рукой вы колотите
туземца за неимением более удовлетворительных доводов.
‹одка направилась обратно в деревню за помощью, и понадобилсЯ почти
целый день и усилиЯ почти всех сельчан и их снасти, чтобы вызволить нас. ќто
были бедные, жалкие люди, и пищу их трудно было переносить даже желудку ко
всему привыкшего морЯка.
ђис у них был бурый, как шоколад, наполовину с мЯкиной, в нем
попадалась солома и не поддающаЯсЯ определению грЯзь, котораЯ часто
заставлЯла нас останавливатьсЯ в процессе жеваниЯ, залезать в рот большим и
указательным пальцами и вытаскивать всЯкую дрЯнь. Љроме того, они питались
чем-то вроде проса и соленьЯми чрезвычайного разнообразиЯ и остроты.
†или они в глинобитных хижинах под соломенными крышами. Џод полом шли
дымоходы, вытЯгивавшие кухонный дым и обогревавшие помещениЯ длЯ спаньЯ.
‡десь мы лежали и отдыхали несколько дней, угощаЯсь их мЯгким и безвкусным
табаком, который мы курили из крохотных трубок с чубуками длиной в Ярд. Ћни
угощали нас еще теплым, кисловатым, похожим на молоко питьем, которое
опьЯнЯло только в огромных дозах. ‚ыпив много галлонов этого пойла, Я
опьЯнел и начал петь песни, по обычаю морЯков всего земного шара. Ћбодренные
моим успехом, ко мне присоединились товарищи, и скоро мы все ревели истошным
голосом, забыв о снежном буране, завывавшем снаружи, забыв о том, что нас
выбросило на неведомый, заброшенный берег. ‘тарый €оганнес Њаартенс ревел,
хохотал и хлопал себЯ по лЯжкам, как и все прочие. ѓендрик ѓамель,
хладнокровный, уравновешенный голландец, брюнет с выпуклыми черными глазами,
бесновалсЯ, как и все мы; как пьЯный матрос, он бросал серебро, требуЯ все
больше и больше молочного пойла. Њы безобразно вели себЯ, но женщины
продолжали носить нам напиток, и чуть не всЯ деревнЯ собралась в избу
смотреть на наши проделки...
џ полагаю, белый человек потому победно обошел весь земной шар, что ко
всему относилсЯ с безрассудной беспечностью, -- побуждали же его к
странствиЯм, разумеетсЯ, беспокойный дух и жажда наживы. € вот капитан
€оганнес Њаартенс, ѓендрик ѓамель и двенадцать матросов шумели и
безобразничали в рыбачьем поселке под музыку зимнего шторма,
свирепствовавшего в †елтом море.
‡емлЯ и люди —о-‘ена не произвели на нас приЯтного впечатлениЯ. …сли
эти жалкие рыбаки -- образец здешних туземцев, то нетрудно понЯть, почему
этих берегов не посещают мореплаватели. Ћднако вскоре мы убедились, что не
все туземцы таковы. „еревушка лежала на внутреннем островке, и должно быть,
ее вожди послали доложить о нас на материк, ибо в одно прекрасное утро у
берега бросили Якорь три больших двухмачтовых джонки с косыми парусами из
рисовых циновок.
Љогда лодки (сампаны) причалили к берегу, капитан €оганнес Њаартенс так
и насторожилсЯ -- он опЯть увидел шелка! ”рантоватый кореец, весь в бледных
шелках разных цветов, был окружен полудюжиной угодливых слуг, также
разодетых в шелка. ќтот Љванг-ћнг-„жин, как оказалось впоследствии, был
"Янг-бан", или дворЯнин; он был также министром или губернатором округа или
провинции. ќто значит, что он был назначен в эту провинцию и что он
выколачивал в ней десЯтину, взЯв налоги на откуп.
Ќа берегу виднелась целаЯ сотнЯ солдат, отправившихсЯ в деревню. Ћни
были вооружены трехзубыми острогами, копьЯми. секирами, а кое-кто кремневыми
ружьЯми такого размера, что на каждое ружье требовалось два солдата: один
нес и устанавливал треножник, на который клали дуло, а другой нес само ружье
и зажигал порох в нем. Љак Я узнал впоследствии, иногда ружье стрелЯло,
иногда же нет. ‚се это зависело от капризов ружейной полки и состоЯниЯ
пороха.
‚от каким образом странствовал Љванг-ћнг-„жин. „еревенские вожди
боЯлись его и раболепствовали перед ним -- и не без оснований, как мы вскоре
убедились. џ выступил переводчиком, ибо уже знал несколько десЯтков
корейских слов. Ћн нахмурилсЯ и поманил менЯ в сторону. ЊенЯ это не смутило.
џ был ростом не ниже его, тЯжелее его на добрых тридцать фунтов, кожа у менЯ
была белаЯ, волосы золотистые. Џовернувшись ко мне спиной, он обратилсЯ к
начальнику деревни, а его шесть шелковых спутников составили между нами
цепь. Џокуда он вел беседу, пришли еще солдаты с джонок и принесли несколько
дюймовых досок. ќти доски имели около шести футов в длину и двух в ширину и
до половины были расколоты по длине. Џосередине, но ближе к одному из
концов, виднелось круглое отверстие, шире человеческой шеи.
Љванг-ћнг-„жин отдал какой-то приказ, несколько солдат приблизились к
’ромпу, сидевшему на земле и облизывающему палец с ногтоедой. ’ромп был
очень глупый, с медленными движениЯми матрос, и не успел он опомнитьсЯ, как
одна из досок, раскрывшись как ножницы, окружила его шею и захлопнулась.
Ћсознав свое положение, он заревел как бык и заметалсЯ так, что все
бросились от него, чтобы он не задел их концами доски.
‚от где началась наша беда, ибо Ясно было, что Љвангћнг-„жин намерен
всех нас заковать в колодки. Њы дрались голыми кулаками с сотнею солдат и с
таким же количеством сельчан, а Љванг-ћнг-„жин стоЯл в стороне в своих
шелках и смотрел на нас с царственным пренебрежением. ’ут-то Я и снискал
свое прозвище -- ‰и‰онг-€к, Њогучий. џ дралсЯ еще долго после того, как все
мои спутники были побеждены и закованы в доски! Љулаки у менЯ были твердые,
как мозоли, и Я не лишен был ни мускулов, ни воли длЯ работы ими.
Љ своей радости, Я скоро убедилсЯ, что корейцы понЯтиЯ не имеют о
кулачном бое. џ их разбрасывал, как кегли. Ќо Я стремилсЯ добратьсЯ до
Љванг-ћнг-„жина, и спасло его только вмешательство его спутников в тот
момент, когда Я кинулсЯ на него. ќто были рыхлые твари, причем они
набросились на менЯ скопом. џ обратил их в кашу со всеми шелками. Ќо их было
так много! Ћни заслонЯлись от моих ударов просто своей численностью --
задние толкали на менЯ передних. € как же Я их укладывал! Џод конец они
валЯлись у менЯ ногами в три рЯда друг на друге. Љ этому времени экипаж всех
трех джонок и почти все деревенские жители навалились на менЯ так, что Я
чуть не задохсЯ. „оску на менЯ надели очень скоро.
-- Ѓоже великий, что же теперь? -- говорил ”андерфоот, мой товарищ
матрос, когда его подтащили к джонке.
Њы сидели на открытой палубе, как свЯзанные куры, когда он задал свой
вопрос, и через мгновение, когда джонка покачнулась от бриза, мы покатились
по палубе с нашими досками, ободрав кожу на шее. Ђ Љванг-ћнг„жин с высокой
кормы глЯдел на нас так, словно мы не существовали. Њного лет после этого Я
дразнил ”андерфоота: "—то теперь, ”андерфоот?" ЃеднЯга! ‚ одну ночь он
замерз на улицах Љейджо: его никто не хотел впустить в дом...
Ќас привезли на материк и бросили в вонючую, кишевшую насекомыми
тюрьму. ’ак состоЯлось наше представление официальной власти —о-‘ена. Ќо Я
за всех нас отомстил Љванг-ћнгу-„жину в те дни, когда дева Ћм была
благосклонна ко мне и власть находилась в моих руках.
‚ тюрьме мы валЯлись много ней. Џричину мы узнали впоследствии.
Љванг-ћнг-„жин отправил депешу в Љейджо, столицу —о-‘ена, с запросом
императору относительно распорЯжений на наш счет. ’ем временем мы играли
роль зверинца. ‘ рассвета до ночи наши решетчатые окна осаждались туземцами,
ибо они никогда не видели людей нашей расы. Ќашу публику составлЯла не одна
чернь. ‡натные дамы, которых приносили в паланкинах кули, тоже хотели
посмотреть "белых дьЯволов, выброшенных морем", и, пока их прислужники
отгонЯли бичами простонародье, они подолгу и робко разглЯдывали нас. Њы же
плохо видели их, ибо лица их, по обычаю страны, были закрыты покрывалами.
’олько танцовщицы, женщины из простонародьЯ и старухи показывались на улице
с открытыми лицами.
џ часто думал о том, что Љванг-ћнг-„жин, наверное, страдает несварением
желудка и во времЯ припадков срывает зло на нас. ‚о всЯком случае, без
всЯкой причины, когда на него находил каприз, нас всех выводили на улицу
перед тюрьмой и колотили палками под восторженные вопли толпы. Ђзиат --
жестокий зверь, и зрелище человеческого страданиЯ доставлЯет ему
наслаждение.
Љак бы то ни было, мы отдохнули душой, когда избиениЯ прекратились. ќто
было вызвано прибытием Љима. Љима? ‚се, что Я могу сказать о нем, и лучшее,
что могу сказать, -- это что он был самый белый человек, когдалибо мне
попадавшийсЯ в —о-‘ене. Ћн был начальником отрЯда в тридцать человек, когда
Я встретил его; позднее он командовал дворцовой гвардией и в конце концов
умер за деву Ћм и за менЯ. ‘ловом, Љим был Љим!
’отчас же но его прибытии с нашей шеи снЯли колодки и нас поместили в
лучшую гостиницу, какой могло похвастатьсЯ это местечко. Њы все еще были
арестантами, но арестантами почетными, охранЯемыми стражей из пЯтидесЯти
конных солдат. Ќа следующий день мы уже находились в пути на Ѓольшой
€мператорской „ороге -- четырнадцать матросов ехали верхом на карликовых
лошадЯх, которые водЯтсЯ в —о-‘ене, по направлению к самой столице Љейджо.
€мператор, по словам Љима, выразил желание посмотреть невиданных "морских
дьЯволов".
Џутешествие это продолжалось много дней и растЯнулось на добрую
половину длины —о-‘ена с севера на юг. Џри первой смене седел Я пошел
побродить и посмотреть, как кормЯт карликовых коней. € то, что Я увидел,
заставило менЯ зареветь: "—то теперь, ”андерфоот? " -- так, что сбежалсЯ
весь народ. Џропасть мне на этом месте, если лошадей не кормили бобовым
супом, вдобавок горЯчим, и ничего другого во всю дорогу они не получали!
’аков был обычай страны.
‹ошади были сущие карлики. Џобившись об заклад с Љимом, Я поднЯл на
плечо одну из них, несмотрЯ на ее визг и брыканье, так что люди Љима, уже
слышавшие о моем новом имени, тоже стали называть менЯ ‰и-‰онг€к -- Њогучим.
„лЯ корейца Љим был рослый мужчина -- корейцы вообще невысокаЯ, коренастаЯ
раса, -- но, схватываЯсь с ним один на один, Я неизменно клал его на
лопатки. Ќарод, раскрыв рот, глЯдел на борьбу и бормотал: "‰и- ‰онг-€к..."
„о некоторой степени мы представлЯли странствующий зверинец. Ћ нашем
приближении становилось известно заранее, так что народ целыми деревнЯми
сбегалсЯ к дороге глЯдеть на нас. ќто была нескончаемаЯ цирковаЯ процессиЯ.
Џо вечерам в городах занимаемаЯ нами гостиница осаждалась толпами, так что
мы не имели покоЯ, пока солдаты не отгонЯли их копьЯми и пинками. Ќо Љим
первым делом созывал силачей и борцов деревни, чтобы полюбоватьсЯ, как Я их
сокрушаю и кладу в грЯзь.
•леба нигде не было, но зато мы ели белый рис (от него плохо
развиваютсЯ мускулы), мЯсо -- как мы убедились, собачье (собак бьют в
—о-‘ене на мЯсо) -- и соленьЯ, невероЯтно острые, но превосходные, когда
привыкнешь к ним. Џолучали мы также настоЯщий хороший напиток, не молочную
жижу, но белую острую водку, перегонЯемую из риса, одной пинты которой было
достаточно, чтобы убить слабого человека, а сильного привести в
безумно-веселое настроение. ‚ окруженном стенами городе —онг-•о Я положил
Љима и городскую знать под стол, напоив их этим напитком -- или, вернее, на
стол, потому что стол был накрыт на полу, а мы сидели на корточках. ЋпЯть
все бормотали: "‰и-‰онг-€к", -- и молва о моей доблести дошла до Љейджо и
императорского двора.
џ скорее был почетный гость, чем узник, и неизменно ехал рЯдом с Љимом,
доставаЯ длинными ногами почти до земли, а в грЯзь задеваЯ подошвами землю.
Љим был молод. Љим был человечен. Љим бы универсален. Ћн чувствовал
себЯ как дома в любой стране. Њы с ним беседовали, смеЯлись и шутили весь
день напролет и добрую половину ночи. € Я быстро усваивал новый Язык. “ менЯ
был дар к изучению Языков. „аже Љим изумлЯлсЯ, как легко Я овладел местным
наречием. џ изучал корейские взглЯды, корейские нравы и слабые места
корейца. Љим учил менЯ песнЯм о цветах, любовным песнЯм, застольным песнЯм.
Ћдну такую застольную песню он сочинил сам, и Я ее попытаюсь изложить в
грубом переводе. ‚ дни своей молодости Љим и некий Џак дали клЯтву
воздерживатьсЯ от пьЯнства и часто нарушали эту клЯтву. ‚ зрелом возрасте
Љим и Џак пели:
Ќет! Ќет! “бирайсЯ! ‚еселаЯ чаша
ЋпЯть поднимает мою душу ввысь.
џ сам с собою борюсь. ‘кажи, товарищ,
Ќе знаешь ли, где продаетсЯ красное вино?
Ќе под тем ли персиковым деревом, не там ли?
Ѓудь счастлив, -- Я бодро спешу туда.
ѓендрик ѓамель, лукавый и оборотистый малый, даже поощрЯл менЯ в
проделках, снискавших мне милость Љима -- да и не одному мне, а через мое
посредство ѓендрику ѓамелю и всей нашей компании. ‡десь Я упомЯнул о
ѓендрике ѓамеле как о моем советчике, ибо это имеет отношение ко многому,
последовавшему в Љейджо, по части завоеваниЯ благосклонности ћн-‘ана, сердца
кнЯжны Ћм и снисходительности императора. „лЯ игры, затеЯнной мной, у менЯ
было достаточно воли и бесстрашиЯ, отчасти и ума; но должен сознатьсЯ, что
ум Я больше всего заимствовал у ѓендрика ѓамелЯ.
’ак и совершили мы путешествие до самого Љейджо, переезжаЯ от стен
одного города до стен другого, по засыпанной снегом горной стране, усеЯнной
бесчисленными плодородными земледельческими долинами. Љаждый вечер, к
закату, сигнальные костры зажигались на всех горных пиках и бежали по всей
стране. Љим любил наблюдать эту ночную картину.
-- Ћт всех берегов —о-‘ена, -- рассказывал Љим, -- эти цепочки огненной
речи бегут к Љейджо, приносЯ вести императору. Ћдин дымок означает, что в
стране мир, два дымка означают восстание или иноземное нашествие.
Њы все времЯ видели только один дымок. € каждый раз, когда мы выезжали,
”андерфоот, замыкавший шествие, изумлЯлсЯ: "‚еликий боже! —то теперь?"
Љейджо оказалсЯ обширным городом, где все население за исключением
дворЯн, или Янг-банов, ходило в белом. Џо словам Љима, это было отличием
касты. Џо степени чистоты или грЯзи одежды можно было сразу угадать
общественное положение человека. ‘амо собой подразумевалось, что кули,
имевшие только одно платье, в котором он ходил, должен быть невероЯтно
грЯзен. ‘амо собой подразумевалось, что человек в безукоризненно белом
одеЯнии должен обладать многими переменами платьЯ и штатом прачек,
поддерживающих его платьЯ в ослепительной чистоте, —то касаетсЯ Янг-банов,
носивших бледные разноцветные шелка, то они стоЯли выше прочих каст.
Ћтдохнув в гостинице несколько дней, постирав наши платьЯ и починив
изъЯны, причиненные крушением и странствиЯми, мы были призваны к императору.
Ќа огромном открытом пространстве перед дворцовой стеной возвышались
колоссальные каменные собаки, больше смахивавшие на черепах. Ћни сидели на
массивных каменных пьедесталах вдвое выше человеческого роста. ‘тены дворца
были огромны и сложены из обтесанного камнЯ. Ћни были так толсты, что могли
сопротивлЯтьсЯ самым мощным пушкам в течение года. Ћдни ворота были
размерами с целый дворец и поднимались, как пагода, отступающими назад
этажами, причем каждый этаж был покрыт черепичной кровлей. ”рантоватые
гвардейцы стоЯли у входа. Љим объЯснил мне, что это "тигровые охотники"
Џьенг-џнга, самые свирепые и страшные бойцы, какими обладал —о-‘ен.
Ќо довольно об этом. „лЯ полного описаниЯ императорского дворца не
хватило бы и тысЯчи страниц. ‘кажу только, что здесь мы увидели власть в ее
материальном величии. ’олько очень древнЯЯ, мощнаЯ цивилизациЯ могла создать
эти широкостенные, со многими фронтонами, царственные постройки.
Ќас, матросов, повели не в зал длЯ аудиенций, но -- как нам показалось
-- в зал длЯ пиршеств. Џир приходил к концу, и собравшиесЯ находились в
веселом расположении духа. € какаЯ же это была толпа! ‚ысокие сановники,
принцессы крови, дворЯне с мечами, бледные жрецы, загорелые воины высоких
чинов, придворные дамы с открытыми лицами, накрашенные ки-санг (танцовщицы),
отдыхавшие в этот момент от танцев, и дуэньи, поджидавшие женщин, евнухи,
лакеи и дворцовые рабы -- целаЯ гвардиЯ!
Ќо все отошли от нас, когда император со свитой приблизилсЯ, чтобы
поглЯдеть на нас. ќто был веселый монарх, особенно длЯ азиата. ‹етами он был
старше сорока, с чистой, бледной кожей, никогда не знавшей загара, с брюшком
и слабыми ногами. Ќо когда-то это был мужчина хоть куда! Ћб этом
свидетельствовал его благородный лоб. ѓлаза, однако, у него были гноЯщиесЯ,
с тонкими веками, губы трЯслись и кривились от постоЯнных излишеств, которым
он предавалсЯ, -- эти излишества, как Я впоследствии узнал, в значительной
степени придумывались и поощрЯлись ћн-‘аном, буддийским жрецом, о котором Я
ниже расскажу подробнее.
Њы, в наших матросских костюмах, представлЯли пеструю толпу, и пестраЯ
толпа нас окружала. €зумленные восклицаниЯ при виде нашей странной
наружности сменились хохотом. Љи-санг бросились к нам толпой, вертели нас во
все стороны, нападаЯ на каждого из нас по две и по три; водили нас по залу,
как плЯшущих медведей, и заставлЯли нас выделывать разные штуки. „а, это
было оскорбительно -- но что же мог сделать бедный матрос? —то мог поделать
старый €оганнес Њаартенс против целой гирлЯнды смеющихсЯ девушек,
обступивших его, дергавших его за нос, щипавших за руки, щекотавших под
ребрами, так что он волей-неволей подпрыгивал? —тобы избавить нас от этой
пытки, ѓанс Ђмден, расчистив местечко, отхватил неуклюжий голландский танец,
при виде которого придворные так и катились со смеху.
‚се это оскорблЯло и менЯ, которому Љим в течение многих дней был
равноправным и славным товарищем. џ оказал сопротивление смеющимсЯ ки-санг.
ђасставив ноги и скрестив руки на груди, Я крепко уперсЯ на месте; ни
щекотанье, ни щипки не могли нарушить мою невозмутимость. € менЯ оставили
ради более легкой добычи.
-- ђади бога, дружище, произведи внушительное впечатление! --
пробормотал ѓендрик ѓамель, пробравшись ко мне и таща за собой трех ки-санг.
Ќеудивительно, что он бормотал, ибо всЯкий раз, как он раскрывал рот, в
него напихивали сластей.
-- €збавь нас от этого безумиЯ, -- умолЯл он, мотаЯ головой во все
стороны, чтобы увернутьсЯ от пальчиков, державших сласти. -- Њы должны
соблюдать достоинство, -- понимаешь ты -- достоинство! €наче мы погибли. Ћни
превратЯт нас в ручных животных, в игрушки. Љогда мы им надоедим, они нас
выбросЯт вон. ’ы действуешь правильно. „ержись! Ќе сдавайсЯ! ’ребуй
уважениЯ, уважениЯ ко всем нам... -- последние слова Я едва мог разобрать,
ибо к тому времени ки-санг совершенно забили его рот сластЯми.
Љак и уже говорил, Я был наделен и волей, и бесстрашием, и усиленно
работал своими матросскими мозгами, ища выхода. „ворцовый евнух, щекотавший
мне перышком затылок, подал мне мысль. џ уже обратил на себЯ внимание своей
невозмутимостью и нечувствительностью к атакам ки-санг, так что многие
возлагали теперь надежды на то, что евнух менЯ раздразнит. џ не подавал
знака, не делал движениЯ, пока не соразмерил отделЯвшего нас расстоЯниЯ. €
тогда с молниеносной быстротой, не повернув ни головы, ни туловища, а просто
вытЯнув руку, Я повалил его одним ударом руки наотмашь. ’ыльнаЯ часть моей
руки пришлась по его щеке и челюсти. ЏослышалсЯ треск, как от бруса,
расколовшегосЯ в шторм. …внух отлетел прочь и безжизненной кучей рухнул на
пол шагах в десЯти от менЯ.
‘мех прекратилсЯ, послышались крики изумлениЯ, бормотанье и шепот:
"‰и-‰онг-€к!"
ЋпЯть Я скрестил руки и застыл в той же высокомерной позе. „олжно быть,
во мне, Ђдаме ‘трэнге, между прочим, сидела и душа актера. € смотрите, что
вышло! ’еперь Я был самым выдающимсЯ лицом в нашей компании.
Џренебрежительно, недрогнувшим взглЯдом Я встречал устремленные на менЯ
глаза и заставлЯл их отворачиватьсЯ, -- опускались или отворачивались все
глаза, кроме одной пары. ќто были глаза молодой женщины, в которой по
богатству нарЯда и по полдюжине женщин, толпившихсЯ за ее спиной, Я признал
знаменитую придворную даму, и действительно, это была кнЯжна, дева Ћм,
принцесса дома Њин. џ сказал -- молодаЯ? …й было столько же, сколько мне, --
тридцать лет; несмотрЯ на свою зрелость и красоту, она была не замужем, как
мне пришлось узнать.
’олько она бесстрашно глЯдела в мои глаза, пока Я сам не отвернулсЯ в
сторону. ‚о взоре ее не было ни вызова, ни вражды -- одно только восхищение.
Њне не хотелось признать свое поражение перед маленькой женщиной, и глаза
мои, отвернувшись в сторону, поднЯлись на униженную группу моих товарищей и
осаждавших их ки-санг и дали мне необходимый предлог. џ хлопнул в ладоши на
азиатский манер, как хлопают, отдаваЯ приказы.
-- Џерестать! -- прогремел Я на туземном Языке, тоном, каким
приказывают подчиненным.
Ћ, у менЯ была громкаЯ и грубаЯ глотка, и Я умел реветь так, что
оглушал! џ убежден, что такой громкий приказ никогда еще не потрЯсал
свЯщенного воздуха императорского дворца...
ЋгромнаЯ палата остолбенела. †енщины вздрогнули и прижались друг к
другу, словно ища спасениЯ. Љи-санг оставили в покое матросов и с трусливым
хихиканьем удалились прочь. ’олько кнЯжна Ћм не шевельнулась и продолжала
глЯдеть широко раскрытыми глазами в мои глаза, которые Я вновь устремил на
нее,
Ќаступило глубокое безмолвие, словно в ожидании приговора. Њножество
глаз робко перебегали с императора на менЯ и с менЯ на императора. “ менЯ
хватило благоразумиЯ безмолвствовать и стоЯть, скрестив руки, в надменной и
отчужденной позе.
-- Ћн говорит на нашем Языке, -- промолвил наконец император. € Я готов
поклЯстьсЯ, что все вздохнули одним огромным вздохом облегчениЯ.
-- џ родилсЯ уже знаЯ этот Язык, -- отвечал Я, ухватившись своим
матросским умишком за первую, невозможную соломинку, котораЯ мне попалась.
-- џ говорил на нем у груди своей матери. џ был чудом в моем кругу! Њудрецы
приходили издалека видеть и слушать менЯ. Ќо никто не знал слов, которые Я
произносил. ‡а долгие годы, протекшие с той поры, Я многое позабыл, но
теперь в —о-‘ене слова возвращаютсЯ ко мне, как давно забытые друзьЯ.
џ, без сомнениЯ, произвел впечатление. €мператор проглотил слюну и
долго кривил губы, пока промолвил:
-- Љак ты это объЯснЯешь?
-- ‘лучайностью, -- отвечал Я, продолжаЯ следовать капризному пути
своей выдумки. -- Ѓоги рождениЯ сделали оплошность и послали менЯ в далекий
край, где менЯ вскормил чужой народ. џ -- кореец и теперь наконец прибыл
домой!
Џослышались возбужденные перешептываниЯ. €мператор обратилсЯ к Љиму.
-- Ћн всегда был таким, с нашей речью на устах, с первой минуты, как
вышел из морЯ, -- солгал Љим, поддержав менЯ как добрый товарищ.
-- Џринесите мне одежды Янг-бана, как то подобает, -- перебил Я его, --
и вы увидите! -- € когда менЯ повели, Я обернулсЯ к ки-санг и сказал:
-- Ћставьте моих рабов в покое. Ћни совершили длинное путешествие и
устали. Ћни мои верные рабы!
‚ другой комнате Љим помог мне переодетьсЯ, выслав вон лакеев, и
наскоро дал мне необходимые инструкции. Ћн так же мало знал, к чему Я гну,
как и Я сам; но он был славный парень.
‡абавное дело: когда Я вернулсЯ в толпу и начал говорить на корейском
Языке, который, как Я утверждал, заржавел будто бы от долгого
неупотреблениЯ, ѓендрик ѓамель и прочие, слишком тупые на изучение новых
Языков, не понЯли ни одного слова, произносимого мной!
-- ‚о мне течет кровь дома Љориу! -- объЯвил Я императору. --
Џравившего в ‘онгдо много лет тому назад, когда мой дом возник на развалинах
‘иллы!
ќту древнюю историю рассказал мне Љим в течение наших долгих
странствий, и теперь он с трудом удерживалсЯ от смеха, слушаЯ, как Я с
добросовестностью попугаЯ повторЯл его сказки.
Ђ это, -- продолжал Я, когда император спросил менЯ о моих спутниках,
-- это мои рабы -- все, за исключением этого старика, -- и Я указал на
€оганнеса Њаартенса, -- он сын вольноотпущенника. -- џ приказал приблизитьсЯ
ѓендрику ѓамелю. -- ќтот, -- продолжал Я фантазировать, -- родилсЯ в доме
моего отца от рабыни, родившейсЯ там же. Њы близки с ним. Њы одного
возраста, родились в один и тот же день, и в этот день отец подарил мне его!
‚последствии, когда ѓендрику ѓамелю не терпелось узнать, о чем Я
разговаривал, и Я рассказал ему обо всем, он немало корил менЯ и даже
злилсЯ.
-- ‘ало брошено в огонь, ѓендрик, -- ответил Я, -- ’о, что Я сделал, Я
сделал, не подумав, и потому, что нужно же было что-нибудь сказать. Ќо дело
сделано. Ќи Я, ни ты не можем вернуть сало. Ќужно теперь играть свою роль
как можно правдоподобнее!
Ѓрат императора, ’айвун, был олух из олухов, и ночью он пригласил менЯ
на попойку. €мператор пришел в восторг и приказал дюжине самых знатных
олухов принЯть участие в этой попойке. †енщин отпустили, и мы начали пить
чашу за чашей. Љима Я удержал при себе, и в половине пира, несмотрЯ на
хмурые намеки ѓендрика ѓамелЯ, Я отпустил его и всю компанию, сперва
потребовав и получив комнату во дворце вместо гостиницы.
Ќа следующий день во дворце только и говорили, что о моих подвигах на
попойке, ибо ’айвун и все его чемпионы храпели вповалку на циновках, а Я без
посторонней помощи добралсЯ до своей постели. ‚последствии, когда многое
переменилось, ’айвун ни разу не позволил себе усомнитьсЯ в моем праве на
корейское происхождение. ’олько кореец, утверждал он, может обладать столь
крепкой головой!
„ворец представлЯл целый город, и нас поместили в павильоне, стоЯвшем
особнЯком. ЉнЯжеские покои отвели, разумеетсЯ, мне, а ѓамель, Њаартенс и
матросы, не перестававшие ворчать, должны были довольствоватьсЯ остальной
частью помещениЯ.
ЊенЯ позвали к ћн-‘ану, буддийскому жрецу, о котором Я уже упоминал. Њы
впервые видели в этот раз друг друга. „аже Љима он удалил от менЯ, и мы
сидели одни на пушистых циновках в скудно освещенной комнате. Ѓоже, что за
человек, что за умница был этот ћн‘ан! Ћн подверг менЯ основательной
проверке. Ћн знал многое о других краЯх и местах, о которых никто в —о‘ене и
не подозревал. Џоверил ли он сказке о моем происхождении? џ не мог этого
узнать, ибо лицо его было невозмутимо, как вылитое из бронзы.
Ћ чем думал ћн-‘ан, было известно лишь ему самому. Ќо в нем, в этом
убого одетом и тощем жреце, Я угадывал силу, приводившую в движение все
прочие силы во всем дворце и во всем —о-‘ене. €з разговора Я понЯл также,
что Я ему нужен. Џодсказала ли ему это дева Ћм? ќту трудную задачу Я задал
ѓендрику ѓамелю. џ мало над чем задумывалсЯ и еще менее заботилсЯ, ибо жил
всегда минутой, а думы и беспокойство предоставлЯл другим.
џ откликнулсЯ на призыв девы Ћм и последовал за гладколицым с кошачьей
поступью евнухом тихими закоулками дворца в ее покои. Ћна жила так, как
полагаетсЯ жить принцессе крови. …й также был отведен особый дворец среди
лотосовых прудов, где росли леса трехсотлетних, но карликовых деревьев, не
достигавших мне до поЯса. Ѓронзовые мостики, словно отделанные ювелирами,
перекидывались через лилейные пруды, и бамбуковаЯ роща отделЯла ее дворец от
прочих дворцов.
“ менЯ закружилась голова. •оть и простой матрос, Я знал, однако,
женщин, и в том, что дева Ћм за мной послала, угадывал нечто большее, чем
праздное любопытство. Њне известны были примеры любви между простолюдинами и
царицами, и Я думал -- не случитсЯ ли со мной такаЯ же историЯ?
„ева Ћм не тратила даром времени: ее окружали женщины, но она так же
мало стеснЯлась их присутствием, как погонщик стеснЯетсЯ своих лошадей. џ
сидел рЯдом с нею на мЯгких циновках, превративших комнату в какое-то ложе,
а она угощала менЯ вином и сластЯми, поданными на крохотных, не выше фута,
столиках, выложенных перламутром.
Ѓоже, стоило мне только заглЯнуть в ее глаза... Ќо погодите. Ќе
заблуждайтесь. „ева Ћм была неглупаЯ женщина. џ уже говорил, что она была
одного со мной возраста. …й было полных тридцать лет, и в ней заметна была
степенность зрелого возраста. Ћна знала, что ей нужно, и знала, чего не
нужно. Џо этой причине она и не выходила замуж, хотЯ весь этот азиатский
двор оказывал на нее давление; тщетно пытаЯсь заставить ее выйти замуж за
—онг-Њонг-„жу. Ћн находилсЯ в дальнем родстве с великим родом Њин, был
неглуп и так жадно домогалсЯ власти, что это всполошило ћн-‘ана, которому
хотелось удержать всю власть в своих руках и сохранить в —о-‘ене
установленный порЯдок. ’аким образом ћн-‘ан сделалсЯ союзником девы Ћм,
спасаЯ ее от родственника и используЯ длЯ того, чтобы остричь ему крыльЯ...
Ќо довольно об интригах. Њного прошло времени, пока Я узнал и десЯтую часть
их, да и то главным образом благодарЯ излиЯниЯм девы Ћм и догадкам ѓендрика
ѓамелЯ.
„ева Ћм была сущий цветок. ’акие женщины редко рождаютсЯ на свет, едва
ли два раза в столетие. Ќи правила, ни условности не смущали ее. ђелигиЯ
была длЯ нее рЯдом абстрактных понЯтий, отчасти заимствованных у ћн-‘ана,
отчасти выработанных ею самой. ‚ульгарнаЯ религиЯ -- религиЯ народа -- была
просто способом удерживать трудЯщиесЯ миллионы на работе. “ девы Ћм была
сильнаЯ волЯ, а сердце совсем женское. Ћна была красавицей, да, красавицей
согласно всем существующим на свете понЯтиЯм о красоте. Ѓольшие черные глаза
ее не были раскосы и узки, как у азиатов. Џравда, глаза были продолговатые и
поставлены не прЯмо, а чуть-чуть наклонно, что придавало ей большую
пикантность.
џ уже говорил, что она была неглупа. ‘мотрите же! ђаздумываЯ над
возникшим небывалым положением принцессы и матроса, свЯзанных любовью,
котораЯ грозила разрастись, Я неустанно следил за тем, чтобы не уронить
своего достоинства. ‚ начале этого первого свиданиЯ Я упомЯнул то, о чем
сказал всему двору, -- именно что в действительности Я чистокровный кореец
древнего дома Љориу.
-- Џолно! -- проговорила она, ударив менЯ по губам своим веером из
павлиньих перьев. -- Ќечего рассказывать детские сказки! ‡най, что длЯ менЯ
ты и лучше и выше какого бы то ни было дома Љориу. ’ы...
Ћна сделала паузу, а Я ждал, наблюдаЯ, как в ее глазах созревало смелое
решение.
-- ’ы мужчина! -- докончила она. -- „аже в грезах мне не снилось, что
может существовать такой мужчина.
Ѓоже, боже! —то мог в этом случае сделать бедный матрос? „олжен
сознатьсЯ, что этот матрос покраснел под своим морским загаром, а глаза девы
Ћм лукаво и задорно смеЯлись -- и руки мои сами собой чуть не обхватили ее.
Ќо она хлопнула в ладоши, позвав своих наперсниц, -- и Я понЯл, что на этот
раз аудиенциЯ кончилась. џ понЯл также, что будут другие аудиенции,
непременно будут другие!
Љ ѓамелю Я вернулсЯ с закружившейсЯ головой.
-- †енщина! -- проговорил он, подумав. Ћн поглЯдел на менЯ и испустил
завистливый вздох, насчет которого не могло быть ошибки. -- ’вое счастье,
Ђдам ‘трэнг, что у тебЯ бычачьЯ глотка и желтые волосы! ‚от перед тобой
игра, дружище. ‚еди ее, и всем нам будет хорошо. ‚еди игру, Я научу тебЯ --
как...
џ ощетинилсЯ. •оть и матрос, Я все же был мужчина и никому не хотел
быть обЯзан своим успехом у женщины! ѓендрик ѓамель был, правда, одно времЯ
половинным владельцем старого "‘парвера", знал мореходную астрономию, был
начитан, но что касаетсЯ женщин -- Я мог поучить его!
Ћн усмехнулсЯ своими тонкими губами и спросил:
-- Љак тебе нравитсЯ кнЯжна Ћм?
-- ‚ таких вещах матрос не бывает разборчив, -- ответил Я.
-- Љак она тебе нравитсЯ? -- повторил он, уставившись на менЯ своими
выпуклыми глазами.
-- Ќичего, даже очень недурна, если хотите знать!
-- ’огда добейсЯ ее, -- приказал он. -- € в один прекрасный день мы
получим судно и улизнем из этой проклЯтой страны. џ бы отдал половину шелков
€ндии за добрый христианский обед! -- Ћн пристально посмотрел на менЯ.
-- Љак ты думаешь, можешь ты добитьсЯ ее любви? -- спросил он.
џ чуть не подскочил при этом вопросе. Ћн удовлетворенно улыбнулсЯ.
-- Ќо не торопись, -- посоветовал он. -- Џоспешишь -- людей насмешишь!
„ержись! Ќе будь расточителен в ласках. ‡аставь ценить свою бычачью глотку и
желтые волосы -- и счастье, что они у тебЯ есть, -- ибо в глазах женщин они
стоЯт больше, чем мысли десЯтков философов!
Џоследовавшие дни мне вспоминаютсЯ как какой-то непрерывный вихрь --
аудиенции у императора, попойки с ’айвуном, совещаниЯ с ћн-‘аном и часы с
девой Ћм. Љроме того, добрую половину ночи, по распорЯжению ѓамелЯ, Я
проводил за тем, что выуживал у Љима все мелочи придворного этикета и манер,
знакомилсЯ с историей Љореи, с древними и новыми богами, с фразеологией
высоких сфер, дворЯнства и простонародьЯ. Ќикогда, вероЯтно, простой матрос
не работал так усердно! џ был куклой -- куклой ћн-‘ана, которому был нужен,
-- куклой ѓамелЯ, сокровенные цели и мысли которого были так глубоки, что Я,
наверное, потонул бы в них. ’олько с девой Ћм Я был человеком, а не
куклой... € все же, оглЯдываЯсь теперь назад и думаЯ обо всем, Я начинаю
сомневатьсЯ. џ думаю, что и дева Ћм вертела мною как хотела, утолЯЯ желаниЯ
своего сердца! ќто ей было нетрудно, ибо очень скоро она стала желанием
моего сердца, и так сильно было это желание, что ни ее волЯ, ни волЯ ѓамелЯ
или ћн-‘ана не могли помешать мне заключить ее в мои объЯтиЯ.
Њежду тем Я оказалсЯ замешанным в дворцовую интригу, глубину которой Я
не в состоЯнии был измерить. џ мог только угадать основное ее направление --
против —онг-Њонг-„жу, царственного родственника девы Ћм. џ не знал о
существовании бесчисленных клик дворца, запутанных как лабиринт и
простиравших свое влиЯние на все ‘емь Ѓерегов. Ќо менЯ это мало тревожило --
Я предоставил это ѓендрику ѓамелю. џ ему сообщал до мельчайших деталей все,
что происходило в его отсутствие; а он, нахмурив брови, сидел целыми часами
и как терпеливый паук распутывал нити свежесплетенных сетей. Ѓудучи моим
телохранителем, он настаивал на необходимости всюду сопутствовать мне.
’олько иногда ему в этом препЯтствовал ћн-‘ан. ђазумеетсЯ, Я не подпускал
его в минуты свиданий с девой Ћм, но в общем рассказывал ему все, что между
нами происходило, за исключением минут нежности, которые его не касались.
џ думаю, что ѓамель был доволен тем, что сидел в тени и вел свою тайную
игру. Ћн был достаточно хладнокровен, чтобы понЯть, что риск лежал на мне.
…сли Я буду благоденствовать, будет благоденствовать и он. …сли Я потерплю
неудачу, он может улизнуть, как хорек. џ убежден, что именно так рассуждал
он, и все же, как вы убедитесь, это в конце концов не спасло его.
-- ‘той за менЯ, -- говорил Я Љиму, -- и все, что пожелаешь, будет
твоим. —его тебе хочетсЯ?
-- џ хотел бы командовать тигровыми охотниками Џьенг-џнга, а вследствие
этого и командовать дворцовой стражей, -- отвечал он.
-- Џодожди, -- сказал Я, -- и ты этого дождешьсЯ. џ обещаю!
Ќо как -- в этом-то и была всЯ загвоздка! ‚прочем, тот, у кого ничего
нет, может дарить хоть целый мир; Я, ничего не имевший, дарил Љиму чин
капитана дворцовой стражи. ‹учше всего было то, что Я сдержал свое обещание!
Љим получил командование над тигровыми охотниками, хотЯ это и не привело к
добру.
€нтриги и заговоры Я предоставил ѓамелю и ћн‘ану -- это были политики.
џ был просто мужчина и любовник, и проводил времЯ куда веселее их.
Џредставьте себе картину -- истрепанный бурЯми жизнерадостный матрос,
безответственный, не знающий ни прошлого, ни будущего, пьет и обедает с
царЯми; он любовник принцессы, и мозги ѓамелЯ и ћн-‘ана ведут за него всю
умственную работу!
Ќе раз случалось, что ћн-‘ан почти разгадывал мои мысли; но когда он
подверг испытанию ѓамелЯ, тот проЯвил себЯ тупым рабом, которому в тысЯчу
раз менее интересны государственные дела и политика, чем мое здоровье и
удобства, и который занЯт только тем, как бы удерживать менЯ от попоек с
’айвуном. џ думаю, дева Ћм угадывала истину и держала ее про себЯ; она
желала не ума, но как выразилсЯ ѓамель, бычачьей шеи и желтых волос мужчины.
џ не буду распространЯтьсЯ о том, что происходило между нами, хотЯ дева
Ћм -- давно драгоценный прах столетий. Ќи Я к ней, ни она ко мне -- оба мы
не могли остатьсЯ равнодушными; а уж раз мужчина и женщина понравились друг
другу, то пусть падают головы и рушатсЯ царства -- они не погибнут! ‘
течением времени начали поговаривать о нашем браке -- разумеетсЯ, сперва
потихоньку, -- вначале это были лишь дворцовые сплетни в дворцовых углах,
между евнухами и горничными. Ќо во дворце сплетни кухонных судомоек
доползают до трона. € скоро поднЯлась порЯдочнаЯ сумЯтица. „ворец был
пульсом всей державы —о-‘ен. € когда дворец зашевелилсЯ, задрожал и —о-‘ен.
€ этому были причины. Ќаш брак был бы ударом прЯмо в лоб —онг-Њонг-„жу! € он
стал боротьсЯ с энергией, к которой уже приготовилсЯ ћн-‘ан. —онг-Њонг-„жу
взбудоражил добрую половину провинциальных жрецов; они пошли огромной, в
милю, процессией ко дворцу и довели императора до паники.
Ќо ћн-‘ан стоЯл как скала; втораЯ половина провинциальных жрецов была
за него, и вдобавок жреческое сословие больших городов, как Љейджо, ”узан,
‘онгдо, Џьенг-џнг, —енампо, —емульпо. ћн-‘ан и дева Ћм, сговорившись, ловко
обошли императора. ‚последствии дева Ћм признавалась мне, что застращала его
слезами, истериками и угрозой скандала, который мог пошатнуть его трон. ‚
довершение всего в удобный психологический момент ћн-‘ан засыпал императора
новшествами, которые давно подготовлЯл.
-- ’ы должен отрастить себе волосы и завЯзать их брачным узлом, --
предупредил менЯ ћн-‘ан, и в его величавом взоре засверкали лукавые искры.
Ќеприлично ведь было выходить принцессе замуж за матроса или даже за
претендента на кровное родство с древним родом Љориу, но лишенного власти,
земли и каких бы то ни было признаков ранга! € вот императорским декретом
было объЯвлено, что Я принц Љориу! ‡атем четвертовали и обезглавили
тогдашнего губернатора пЯти провинций, приверженца —онг-Њонг-„жу, а менЯ
назначили губернатором семи внутренних провинций древнего Љориу. ‚ —о-‘ене
семерка -- магическое число. „лЯ округлениЯ цифры две провинции были отнЯты
у двух других приверженцев —онг-Њонг-„жу.
Ѓоже, боже! Њатрос... € вот он шествует к северу по „ороге Њандаринов с
пЯтью сотнЯми солдат и свитой! џ стал губернатором семи провинций, где менЯ
ждало пЯтьдесЯт тысЯч войска. †изнь, смерть и пытка зависели от одного моего
слова! “ менЯ были казна и казначейство, не говорЯ еще о целом полчище
туземцев. †дала менЯ и целаЯ тысЯча откупщиков, выколачивавших гроши из
трудЯщегосЯ народа.
‘емь провинций составлЯли северную часть страны. ‡а ними лежала
нынешнЯЯ ЊаньчжуриЯ, в ту пору называвшаЯсЯ страной •онг-„у, или "Љрасных
ѓолов". ќто была страна диких разбойников, иногда большими массами
переходивших реку џлу и наводнЯвших северную часть —о‘ена, как саранча.
ѓоворили, что они людоеды. џ по опыту знаю, что они были страшные бойцы,
почти непобедимые. ќтот год пролетел как вихрь. Џока ћн-‘ан и дева Ћм в
Љейджо довершали поражение —онг-Њонг-„жу, Я занЯлсЯ созданием собственной
репутации. ђазумеетсЯ, за моей спиной стоЯл ѓендрик ѓамель, но длЯ
посторонних глаз главным действующим лицом был Я. Џри моем посредничестве
ѓамель учил наших солдат муштровке и тактике, и изучал стратегию Љрасных
ѓолов. ‚ойна была жестокаЯ, и хотЯ она отнЯла год, но в конце этого года мир
воцарилсЯ на северной границе, и по нашу сторону реки џлу не осталось ни
одной живой Љрасной ѓоловы.
Ќе знаю, записан ли набег Љрасных ѓолов в западной истории; если
записан, тогда можно определить точно, о каких временах Я пишу. € еще другой
ключ длЯ определениЯ времени: когда •идейоши был шогуном џпонии? ‚ мое времЯ
Я слышал отголоски двух набегов, за одно поколение до менЯ, произведенных
•идейоши через самое сердце —о-‘ена, от ”узана на юг и до Џьенг-џнга на
север. ќто тот •идейоши, который отправил в џпонию уйму бочек с солеными
ушами и носами корейцев, убитых в бою. џ беседовал со многими стариками и
старухами, видевшими это сражение и счастливо избежавшими засолки.
Ќо вернемсЯ к Љейджо и деве Ћм. Ѓоже, боже, что это была за женщина!
‘орок лет она была моей женой. Ќи одного голоса не поднЯлось против нашего
брака. —онг-Њонг-„жу, лишенный власти, впавший в немилость, удалилсЯ
брюзжать в какой-то далекий закоулок на северовосточном побережье. ћн-‘ан
стал абсолютным владыкой. Џо ночам одиночные столбы дыма разносили весть о
мире по всей стране. ЃлагодарЯ непрерывным пирам и бражничаньЯм, которые
организовывал хитроумный ћн-‘ан, император все больше слабел ногами и
зрением. „ева Ћм и Я победили по всей линии. Љим командовал дворцовой
стражей. Љванг-ћнг-„жина, провинциального губернатора, который отколотил нас
и забил в колодки, когда нас выбросило на берег, Я лишил власти и навсегда
прогнал от стен Љейджо.
Ђ €оганнес Њаартенс? „исциплина хорошо вколочена в голову матроса, и Я,
несмотрЯ на свое нынешнее величие, никак не мог забыть, что когда-то, в те
дни, когда мы отыскивали Ќовую €ндию на "‘парвере", он был моим капитаном.
‘огласно басне, которую Я рассказал при дворе, -- единственным вольным
человеком в моей свите. Ћстальные матросы, на которых смотрели как на моих
рабов, не могли, разумеетсЯ, претендовать на какие бы то ни было должности.
Ќо €оганнес мог претендовать и претензию эту заЯвил. Ћ стараЯ, хитраЯ
лисица! џ мало понимал его намерениЯ, когда он попросил менЯ сделать его
губернатором жалкой крохотной провинции Љионг-„жу. Љионг-„жу не могла
похвалитьсЯ ни плодородными полЯми, ни рыбными ловлЯми. ‘обиравшиесЯ с этой
провинции налоги едва покрывали расходы по взиманию их, и губернаторство в
ней было в сущности почетным титулом, лишенным содержаниЯ. ЏровинциЯ,
понастоЯщему, была кладбищем -- свЯщенным кладбищем, правда, ибо на
’абонгских горах были построены жертвенники и похоронены кости древних царей
‘иллы. Џро себЯ Я подумал: лучше быть губернатором Љионг-„жу, чем вассалом
Ђдама ‘трэнга; не подозревал Я в то времЯ, что Њаартенс взЯл с собой четырех
матросов не из боЯзни скуки!
Џосле этого прошло два чудесных года. џ управлЯл своими семью
провинциЯми главным образом при помощи небогатых Янг-банов, которых выбрал
длЯ менЯ ћн-‘ан. Ћт менЯ только требовалась времЯ от времени инспекторскаЯ
поездка в полном параде и в сопровождении кнЯжны Ћм. Ќа южном берегу у нее
был летний дворец, который мы часто посещали. ’ам Я предавалсЯ забавам,
приличествующим мужчине. џ сделалсЯ покровителем спорта борьбы и воскресил
среди Янг-банов угасшее искусство стрельбы из лука. Љроме того, в северных
горах можно было охотитьсЯ на тигров.
‡амечательны были приливы в —о-‘ене. Ќа нашем северо-восточном
побережье вода поднималась и падала всего на какой-нибудь фут. Ќо на
западном берегу отлив достигал шестидесЯти футов. —о-‘ен не вел торговли с
чужими странами и не видал иноземных купцов. ‘ами корейцы не ездили никуда
за море, и никакие иностранные суда не подходили к берегам —о-‘ена. ќто было
результатом политики изолЯции, проводившейсЯ с незапамЯтных времен. ’олько
раз в десЯть или двадцать лет приезжали китайские послы, но они приезжали по
суше, вокруг †елтого морЯ, через страну •онг-„у и по „ороге Њандаринов в
Љейджо. ќтот кружной путь отнимал целый год. џвлЯлись они длЯ того, чтобы
требовать от нашего императора пустого церемониала признаниЯ древних прав
верховного владычества ЉитаЯ.
’ем временем ѓамель, долго размышлЯвший, созрел наконец длЯ действий.
Џланы его развивались быстрым темпом. „лЯ него —о-‘ен был €ндией, если как
следует обработать страну. Ћн мало откровенничал со мной, и лишь когда он
начал добиватьсЯ того, чтобы менЯ сделали адмиралом корейского флота джонок,
и мимоходом осведомлЯтьсЯ о том, где хранитсЯ императорскаЯ казна, Я
смекнул, в чем дело.
Ќо мне не хотелось уезжать из —о-‘ена без кнЯжны Ћм. € когда Я намекнул
ей на это, она прижалась ко мне и ответила, что Я ее царь и, куда бы ее ни
повел, она за мной последует. € вы увидите, что то, что она сказала, было
глубокой правдой.
ћн-‘ан сделал большую оплошность, оставив в живых —онг-Њонг-„жу!
‚прочем, нельзЯ сказать, что это была оплошность со стороны ћн-‘ана. Ћн
просто не посмел поступить иначе. Ћтлученный от двора, —онг-Њонг-„жу тем не
менее был слишком популЯрен среди провинциального духовенства. ћн-‘ан
вынужден был удержать занесенную руку, а —онг-Њонг-„жу, по видимости
безропотно живший на северо-восточном берегу, в действительности не
оставалсЯ праздным. …го эмиссары, главным образом буддийские жрецы,
рассеЯлись по всей стране и вербовали длЯ него самых загнанных
провинциальных чиновников. Ћбдумывать и выполнЯть грандиозные и сложные
заговоры возможно только при холодном терпении азиата. „ворцоваЯ клика
приверженцев —онг-Њонг-„жу так усилилась, как ћн-‘ан и представить себе не
мог. —онг-Њонг-„жу подкупил даже дворцовую стражу тигровых охотников из
Џьенг-џнга, которыми командовал Љим. € в то времЯ как ћн-‘ан колебалсЯ, в то
времЯ как Я отдавалсЯ спорту и кнЯжне Ћм, а ѓендрик ѓамель вырабатывал планы
ограблениЯ императорского казначейства и €оганнес Њаартенс обдумывал
соответственные планы насчет могил на ’абонгских горах, -- вулкан замыслов
—онг-Њонг„жу накоплЯл энергию, все еще ничем не выдаваЯ себЯ.
Ѓоже, боже, какаЯ разразилась бурЯ! Ћставалось только одно -- все на
борт и спасай шкуру! € много было шкур, которых не удалось спасти. ‡аговор
разразилсЯ преждевременно. ‚ сущности, катастрофу ускорил €оганнес Њаартенс;
то, что он сделал, было слишком на руку —онгЊонг-„жу, чтобы тот не
воспользовалсЯ.
Џредставьте себе: жители —о-‘ена фанатично преданы культу предков, а
этот старый жадный голландский пират со своими четырьмЯ матросами в далеком
Љионг-„жу задумал не больше не меньше как ограбить могилы царей древней
‘иллы, погребенных в золотых гробах! ‘делали они это ночью, и до утра
пробирались к берегу. Ќо на следующий день на землю спустилсЯ густой туман,
они заблудились и не нашли дороги к ожидавшей их джонке, которую €оганнес
Њаартенс тайком подготовил и оснастил. Ћн и его матросы были остановлены
€н-‘ун-‘ином, местным судьей, одним из приверженцев —онг-Њонг-„жу. ’олько
ѓерману ’ромпу удалось улизнуть в тумане, и много времени спустЯ он
рассказал мне о происшествии.
‚ эту ночь Љейджо и весь двор спали, ничего не ведаЯ, хотЯ известие о
свЯтотатстве уже побежало по —о-‘ену, и добраЯ половина северных провинций
восстала против своих чиновников. Џо приказу —онг-Њонг-„жу ночные костры
свидетельствовали о том, что в стране мир. Љаждую ночь зажигались такие
костры, между тем как посланцы —онг-Њонг-„жу днем и ночью загонЯли до смерти
лошадей на всех дорогах —о-‘ена. Њне довелось увидеть, как его гонец прибыл
в Љейджо. Ѓыли сумерки. ‚ыходЯ из больших ворот столицы, Я увидал, как пала
загнаннаЯ лошадь, и измученный ездок пошел пешком. џ не подозревал, что этот
человек несет с собой мой приговор...
Џривезенные им вести послужили сигналом к дворцовой революции. џ должен
был вернутьсЯ только к полуночи, а к полуночи все уже было сделано. ‚ девЯть
часов вечера заговорщики захватили императора в его личных покоЯх. Ћни
заставили его немедленно созвать всех министров, и когда те один за другим
поЯвились, их зарубили на его глазах. ’ем временем восстали тигровые
охотники и перестали повиноватьсЯ. ћн-‘ана и ѓендрика ѓамелЯ жестоко избили
мечами плашмЯ и посадили в тюрьму. ‘емерым матросам удалось бежать из дворца
вместе с кнЯжной Ћм. ќто удалось им благодарЯ Љиму, который с мечом в руке
загородил путь своим собственным тигровым охотникам. …го изрубили и
перешагнули через тело. Љ несчастью, он не умер от этих ран.
Љак вихрь в летнюю ночь, революциЯ -- разумеетсЯ, дворцоваЯ революциЯ
-- пронеслась и стихла. —онг-Њонг„жу очутилсЯ на вершине власти. €мператор
утверждал все, чего требовал —онг-Њонг-„жу. —о-‘ен хранил спокойствие и
только ахал, узнав об осквернении царских могил, и рукоплескал
—онг-Њонг-„жу. Џовсюду падали головы чиновников, которых —онг-Њонг-„жу
заменЯл своими приверженцами; но против династии народ не восстал.
Ђ с нами вот что случилось. €оганнеса Њаартенса и его трех матросов
выставили плевкам черни половины деревень и городов —о-‘ена, а потом зарыли
в землю по самую шею на открытой площадке перед воротами дворца. €м давали
пить, чтобы тем сильнее хотелось есть: перед ними ставили и каждый час
менЯли дымЯщиесЯ вкусные Яства. ѓоворЯт, старый €оганнес Њаартенс жил дольше
всех, испустив дух лишь через пЯтнадцать дней.
Љима медленно измучили палачи, отнимаЯ кость за костью и сустав за
суставом, и он не скоро умер. ѓамелЯ, в котором —онг-Њонг-„жу угадал моего
наушника, казнили лопаткой -- быстро и ловко заколотили насмерть под
восторженные вопли подонков Љейджо. ћн-‘ану дали умереть мужественной
смертью. Ћн играл в шахматы со своим тюремщиком, когда прибыл гонец от
императора или, вернее, от —онг-Њонг-„жу, с чашей Яду.
-- Џогоди немного, -- проговорил ћн-‘ан. -- ЌельзЯ отрывать человека во
времЯ партии шахмат! џ выпью, как только кончу партию! -- €, покуда гонец
ждал, ћн-‘ан окончил партию, выиграл ее, а потом осушил чашу.
’олько азиат способен придумать настойчивую, неотвЯзную пожизненную
месть. ’акую месть придумал —онгЊонг-„жу длЯ менЯ и кнЯжны Ћм. Ћн не
умертвил нас, даже не заключил в тюрьму. ЉнЯжну Ћм лишили ранга и всего
имущества. Џовсюду в —о-‘ене, до последней деревушки, был обнародован и
прибит императорский указ о том, что Я происхожу из дома Љориу и никто не
смеет убивать менЯ. „альше было объЯвлено, что семерых матросов, оставшихсЯ
в живых, также нельзЯ убивать. Ќо им нельзЯ было оказывать и милосердиЯ. Ћни
должны были сделатьсЯ отверженцами, нищими большой дороги. € мы с кнЯжной Ћм
тоже стали нищими большой дороги.
Џоследовало сорок долгих лет преследований. Ќенависть —онг-Њонг-„жу к
кнЯжне Ћм и ко мне была неумолима, как смерть. Ќа наше несчастье, судьба
даровала ему долгую жизнь -- и нам также. џ уже говорил, что кнЯжна Ћм была
чудо, не женщина! “ менЯ нет более красноречивых слов, Я могу только
повторЯть эти слова. џ слыхал, одна знатнаЯ дама как-то сказала своему
возлюбленному: "‘ тобой хоть шалаш и корка хлеба". ‚ сущности, это самое
кнЯжна Ћм сказала мне. Ќо мало того что сказала -- буквально исполнила! Ђ
сколько раз у нас не хватало даже корки и кровом нам служил свод небесный!
‚се усилиЯ, которые Я прилагал к тому, чтобы избежать нищенства,
уничтожал —онг-Њонг-„жу. ‚ ‘онгдо Я сделалсЯ дровоносом, и мы делили с
кнЯжной Ћм лачугу, котораЯ мало чем была лучше открытой дороги в зимнюю
стужу. Ќо —онг-Њонг-„жу разыскал менЯ и здесь, менЯ отдубасили, надели
колодки на несколько дней и выгнали затем на дорогу. ќто было суровой зимой
-- в эту зиму ”андерфоот замерз на улицах Љейджо.
‚ Џьенг-џнге Я сделалсЯ водоносом. ќтот древний город, стены которого
стоЯли еще во времена царЯ „авида, считалсЯ своими жителЯми чем-то вроде
челна, и рыть колодцы внутри его стен значило потопить город. € потому
каждый день тысЯчи кули с кувшинами на плечах брели к реке и обратно. џ стал
одним из них, но —онг-Њонг„жу разыскал менЯ. ЊенЯ избили и снова выгнали на
дорогу.
€ это повторЯлось каждый раз. ‚ далеком ‚иджу Я сделалсЯ мЯсником:
убивал собак публично перед своим ларьком, резал и вешал туши длЯ продажи,
дубил шкуры, распЯливал их в грЯзи, которую месили прохожие своими ногами.
Ќо —онг-Њонг-„жу разыскал менЯ.
џ был помощником красильщика в Џионхане, золотоискателем на россыпЯх
Љанг-‚уна, канатным мастером в —иксане. џ плел соломенные шлЯпы в Џодоке,
собирал сено в •вансай, а в Њазенно продалсЯ на рисовую плантацию и
трудилсЯ, согнувшись в три погибели, на сырых полЯх, получаЯ плату меньше
последнего кули. € не было такого места или времени, чтобы длиннаЯ рука
—онгЊонг-„жу не достала менЯ, не покарала и не швырнула нищим на дорогу!
Њы с кнЯжной Ћм после двухлетних поисков нашли однажды
один-единственный корешок дикого горького женьшенЯ -- местные врачи так
высоко ценЯт этот корень, что на выручку от одного этого корнЯ мы с кнЯжной
Ћм могли бы безбедно жить целый год. € когда Я стал продавать его, менЯ
схватили, отнЯли корень, а потом избили и держали в колодках дольше
обыкновенного.
‚езде и повсюду бродЯчие члены многолюдного цеха разносчиков доносили
обо мне, о всех моих делах и замыслах —онг-Њонг-„жу в Љейджо. ‘о времени
моего падениЯ Я только дважды встретилсЯ с —онг-Њонг-„жу лицом к лицу. ‚
первый раз это было во вьюжную зиму, ночью, на высоких горах Љанг-‚уна. ‡а
несколько медЯков Я купил себе и кнЯжне Ћм ночлег в самом грЯзном и холодном
углу единственной комнаты гостиницы. Њы только собрались было приступить к
нашему скудному ужину из конских бобов и дикого чесноку, сваренного вместе с
мЯсом быка, наверное, издыхавшего от старости, когда снаружи послышалсЯ звон
бронзовых колокольчиков и топот копыт. „верь отворилась, и вошел
—онг-Њонг-„жу, олицетворение благополучиЯ и власти; он стал стрЯхивать снег
со своих бесценных монгольских мехов. ’отчас же очистили место длЯ него и
дюжины его спутников -- места было достаточно; но тут его взор упал на
кнЯжну Ћм и менЯ.
-- ‚он этих гадов, что в углу, -- вон отсюда! -- скомандовал он.
€ его конюхи выгнали нас кнутами на дорогу в снег. Љак вы увидите,
спустЯ много лет нам пришлось еще раз встретитьсЯ.
Њне не было спасениЯ. Џерейти северную границу мне не позволили. Ќи
разу не позволили сесть и в сампан у морЯ. –ех разносчиков разнес приказ
—онг-Њонг-„жу во все деревни, так что не было ни одной души, котораЯ бы не
знала его. џ был обреченный человек.
Љак хорошо Я знаю каждую дорогу и горную тропинку —о-‘ена, все его
города и самые маленькие деревушки! ‘орок лет скиталсЯ Я и голодал в
—о-‘ене, и вместе со мной неизменно скиталась и голодала кнЯжна Ћм. —его
только мы не ели с голодухи! ѓнилые отбросы собачьего мЯса, которые в
насмешку бросали нам мЯсники; минари -- водЯной кресс, растущий в вонючих,
застоЯвшихсЯ лужах; гнилой кимчи, от которого тошнило последнего мужика.
“вы, Я крал даже кости у собак, ползаЯ по большим дорогам, ища оброненных
зернышек риса, и в морозные ночи воровал у лошадей их дымЯщуюсЯ бобовую
похлебку!
Ќе нужно удивлЯтьсЯ тому, что Я не умер. “ менЯ были две поддержки:
перваЯ -- кнЯжна Ћм, не покидавшаЯ менЯ, втораЯ -- полнаЯ уверенность, что
наступит момент, когда мои пальцы сомкнутсЯ на глотке —онгЊонг-„жу!
‚ечно прогонЯемые от городских ворот Љейджо, где Я подстерегал
—онг-Њонг-„жу, мы скитались годами и десЯтилетиЯми по всему —о-‘ену, и
каждый вершок дороги был теперь знаком нашим сандалиЯм. Ќаша историЯ
известна была всей стране. Ќе было человека, который не знал бы нас и
наложенной на нас кары. Љули и разносчики выкрикивали оскорблениЯ по адресу
кнЯжны Ћм, и им не раз случалось испытать цепкость моих пальцев, впивавшихсЯ
в узел на их темени, и изведать крепость моих кулаков на их скулах. Ђ
старухи в далеких горных деревнЯх, глЯдЯ на нищую женщину, шедшую рЯдом со
мной, на погибшую кнЯжну Ћм, вздыхали и качали головой, и глаза их
затуманивались слезами. ‚стречались молодые женщины, с состраданием
смотревшие на мои широкие плечи, на мои синие глаза и длинные желтые волосы
-- на того, кто некогда был принцем Љориу и владыкой провинции. € целые
толпы ребЯтишек бежали по пЯтам за нами, с криками и издевательствами,
осыпаЯ нас грЯзной руганью.
‡а џлу на ширину сорока миль тЯнулась полоса пустыни, составлЯвшаЯ
северную границу и шедшаЯ от морЯ до морЯ. ‚ действительности это не была
пустынЯ -- ее сделала пустыней политика изолЯции, которую проводил —о-‘ен.
Ќа этой сорокамильной полосе уничтожены были все хутора, деревни и города.
ќто была "ничьЯ страна", кишевшаЯ дикими зверЯми и пересекавшаЯсЯ только
отрЯдами конных тигровых охотников, которые обЯзаны были убивать всЯкого
человека, встреченного в этой полосе. ќтим путем мы не могли бежать, как не
могли бежать и морем.
ѓоды проходили, мои семь матросов, товарищи по несчастью, чаще
поЯвлЯлись в ”узане. Ћн находитсЯ на юго-восточном берегу, где климат мЯгче.
Ќо гораздо важнее климата было то, что это ближайший во всем —о‘ене путь к
џпонии. —ерез узкий пролив, которого, однако, нельзЯ было окинуть даже
взглЯдом, лежала наша надежда на спасение. €з џпонии, куда, несомненно,
времЯ от времени приходили суда из …вропы. Љак сейчас вижу перед собой на
утесах ”узана этих семерых людей, жадно глЯдЯщих на море, по которому им не
суждено было больше плавать.
‚ременами показывались Японские джонки, но ни разу мы не заметили
знакомого паруса старой …вропы. Џроходили годы, а семь матросов и Я с
кнЯжной Ћм, вступившие уже из пожилого возраста в старость, все чаще
направлЯли свои стопы к ”узану. € по мере того как уходили годы, то один, то
другой отсутствовал на обычном месте. Џервым умер ѓанс Ђмден. ‘ообщил нам об
этом џкоб Ѓринкнер, его спутник по скитаниЯм. џкоб Ѓринкнер был последним из
семерки и умер почти девЯноста лет, пережив ’ромпа всего двумЯ годами. џ
хорошо помню этих двоих под конец: изможденные, ослабевшие. в отрепьЯх
нищих, с чашками длЯ сбора милостыни, они рассказывали старинные сказки
детски-пискливыми голосами. ’ромп без конца повторЯл их, как €оганнес
Њаартенс и матросы ограбили царей горы ’абонга, лежавших набальзамированными
в золотых гробах и имевших справа и слева от себЯ по набальзамированной
девушке; и как эти древние цари рассыпались прахом за один час, в течение
которого матросы с проклЯтием тащили гробы.
‘тарый €оганнес Њаартенс, наверное, удрал бы через †елтое море со своей
добычей, если 6ы на другой день не случилсЯ туман, который погубил его. Ћ,
этот проклЯтый туман! Ћ нем сложили песню, которую Я с ненавистью слушал по
всему —о-‘ену ежедневно вплоть до последнего днЯ. ‚от две строчки из нее:
ѓустой туман западных людей
‚исит над вершиной ‚еана.

‘орок лет Я жил нищим в —о-‘ене. Ћдин Я осталсЯ в живых из четырнадцати
человек, выброшенных бурей на берег. €з такого же крепкого материала была
сложена и кнЯжна Ћм, и мы старились вместе. Ћна была теперь маленькаЯ,
сморщеннаЯ, беззубаЯ старушка; но все же это было чудо, а не женщина, и
сердце мое хранило ей верность до конца. џ же длЯ семидесЯтилетнего старика
сохранил еще много силы. ‹ицо мое сморщилось, желтые волосы побелели,
широкие плечи согнулись. Ќо все же в моих мускулах осталась матросскаЯ сила.
’олько благодарЯ ей Я и оказалсЯ в состоЯнии сделать то, о чем сейчас
расскажу. ‚ одно весеннее утро на склонах ”узана, у большой дороги, мы с
кнЯжной Ћм сели погретьсЯ на солнышке. Њы были в нищенских лохмотьЯх,
покрытых пылью, но все же Я весело смеЯлсЯ какой-то шутке кнЯжны Ћм, -- как
на нас пала тень. ќто была тень от больших носилок —онг-Њонг-„жу, несомых
восемью кули, с верховыми спереди и позади и пышной свитой по бокам.
„ва императора, гражданскаЯ война, голод и дюжина дворцовых революций
прошли и исчезли; а —онг-Њонг„жу осталсЯ и держал в своих руках власть над
Љейджо. ‚ это весеннее утро на склонах ”узана ему было, вероЯтно, около
восьмидесЯти лет, когда он подал своей парализованной рукой знак остановить
носилки, чтобы поглЯдеть на тех, кого он так долго истЯзал.
-- Ћ, царь мой! -- пробормотала мне кнЯжна Ћм. Џотом визгливо стала
просить милостыню у —онг-Њонг„жу, сделав вид, что не узнает его.
џ понЯл ее мысль. Ќе лелеЯли ли мы ее все сорок лет? € момент
исполнениЯ настал наконец. Џоэтому Я сделал вид, что не узнал своего врага,
и, напустив на себЯ вид впавшего в идиотизм старца, Я пополз по пыли к его
носилкам, с визгом просЯ милостыню.
‘вита отогнала бы менЯ прочь, но —онг-Њонг-„жу остановил своих слуг
дребезжащим голосом. Ћн оперсЯ на трЯсущийсЯ локоть, а другой трЯсущейсЯ
рукой раздвинул занавески. …го сморщенное старческое лицо исказилось
гримасой восторга, когда он взглЯнул на нас.
-- Ћ, мой царь, -- говорила кнЯжна Ћм, нищенски причитаЯ; и Я знал, что
всЯ ее бесконечно испытаннаЯ любовь и вера в мой замысел были вложены в эти
причитаниЯ.
€ в это мгновение во мне поднЯлсЯ багровый гнев. Ќеудивительно, что Я
так и затрЯссЯ в усилиЯх овладеть собою. Љ счастью, они принЯли эту дрожь за
старческую слабость. џ протЯнул мою медную чашку длЯ сбора милостыни, еще
жалобнее завизжал и закрыл глаза, чтобы скрыть синий огонь, который, без
сомнениЯ, пылал в них, а тем временем рассчитывал расстоЯние и силу длЯ
своего прыжка.
€ тут менЯ захлестнуло багровым пламенем. ђаздалсЯ треск занавесок и
падающих шестов, раздались крики приближенных -- и мои пальцы сомкнулись на
глотке —онг-Њонг-„жу! Ќосилки опрокинулись, Я перестал сознавать, что со
мной, но пальцы мои не разжимались.
‘реди подушек, шестов и занавесей первые удары телохранителей почти не
чувствовались мной. Ќо вскоре подоспели верховые, град ударов рукоЯтками
бичей посыпалсЯ на мою голову, и множество рук схватили и терзали менЯ. “
менЯ кружилась голова, но Я не потерЯл сознаниЯ и с чувством блаженства все
крепче стискивал своими старыми пальцами тощую, морщинистую, старую шею,
которую так долго искал. ѓрад ударов продолжал сыпатьсЯ на мою голову, и в
мозгу моем быстро пронеслась мысль, что Я похож на бульдога, сомкнувшего
челюсти. —онг-Њонг-„жу не ушел от менЯ, и Я знаю, что он был мертв еще до
наступлениЯ темноты, в которую наконец погрузилсЯ и Я на склонах ”узана у
†елтого морЯ.

ѓ‹Ђ‚Ђ XVI

‘мотритель ќтертон, когда думает обо мне, то едва ли испытывает при
этом чувство гордости. џ показал ему, что такое дух, Я укротил его моим
собственным духом, неуЯзвимым, торжествующим, победившим все его попытки.
‚от Я сижу в ”ольсоме, в Љоридоре “бийц, ожидаЯ казни; смотритель ќтертон
все еще занимает свое положение и царит над ‘ан-Љвэнтином и над всеми
проклЯтыми душами, томЯщимисЯ в его стенах; но в глубине души он знает, что
Я выше его.
’щетно пыталсЯ смотритель ќтертон сломить мой дух. Ѓез сомнениЯ, были
моменты, когда он обрадовалсЯ бы, если бы Я умер в смирительной куртке.
Џытка продолжалась. Љак он мне сказал, и притом не раз, альтернатива
оставалась все та же: динамит или "пеленки"!
Љапитан „жэми поседел в тюремных ужасах, и все же наступил момент,
когда он не выдержал нервного напрЯжениЯ, которому Я подвергал его и прочих
палачей. Ћн пришел в такое отчаЯние, что осмелилсЯ прекословить смотрителю и
объЯвил, что умывает руки в этом деле. ‘ этого днЯ и до конца моей пытки
ноги его не было в моей одиночке.
Ќаступило времЯ, когда и смотритель ќтертон струсил, хотЯ все еще
старалсЯ вырвать у менЯ признание, где Я спрЯтал несуществующий динамит. ‚
конце концов его сильно смутил „жек Ћппенгеймер. Ћппенгеймер был бесстрашный
и прЯмодушный малый. Ћн перенес весь ад тюрьмы и обладал такой силой воли,
что никого из палачей не боЯлсЯ. Њоррель выстукал мне подробный отчет об
инциденте. џ в эту пору лежал без сознаниЯ в смирительной рубашке.
-- ‘мотритель ќтертон, -- говорил Ћппенгеймер, -- ты откусил больше,
чем можешь прожевать! “бить одного ‘тэндинга мало. Ќадо убить трех человек,
ибо если ты убьешь его, то рано или поздно Њоррель и Я расскажем об этом, и
то, что ты сделал, станет известно из конца в конец Љалифорнии. ’ы выбирай:
либо оставь в покое ‘тэндинга, либо убей нас всех троих. ‘тэндинг тебЯ не
боитсЯ, не боюсь тебЯ и Я, не боитсЯ и Њоррель. ’ы трусливаЯ вонючка, и у
тебЯ кишка тонка сделать грЯзное мЯсниково дело, которое ты задумал!
‡а это Ћппенгеймер получил сто часов смирительной куртки, а когда его
развЯзали, он плюнул в рожу смотрителю и получил еще сто часов подрЯд. Љогда
его на этот раз развЯзали, смотритель благоразумно не показывалсЯ в
одиночке. —то слова Ћппенгеймера потрЯсли его, в этом не может быть
сомнениЯ.
Ќо настоЯщим сатаной оказалсЯ доктор „жексон; длЯ него Я был новинкой,
и ему любопытно было узнать, сколько могу Я выдержать, прежде чем сломлюсь.
-- Ћн может выдержать и двадцать дней подрЯд! -- объЯвил он смотрителю
в моем присутствии.
-- Љакой вы консерватор, -- вмешалсЯ Я. -- џ могу выдержать сорок дней.
„а что там! ’ак, как вы менЯ стЯгиваете, Я могу выдержать и сто дней! -- €,
вспомнив, как Я сорок лет терпел, пока мне представилсЯ случай впитьсЯ
пальцами в глотку —онг-Њонг-„жу, Я добавил: -- ‚ы -- тюремные щенки, вы не
знаете, что такое человек! ‚ы думаете, что человек создан по вашему
трусливому подобию. ‘мотрите -- Я человек! Ђ вы -- дохлецы! џ выше вас. ‚ы
не можете заставить менЯ запищать. ‚ам это кажетсЯ удивительным только
потому, что вам известно, что сами вы давно бы запищали!
Ћ, Я ругал их, называЯ их жабьими сынами, чертовыми судомойками, грЯзью
выгребной Ямы, ибо Я был выше их, Я был в н е их! Ћни были рабы, а Я был
свободный дух. ‡десь, в одиночке, лежало только мое тело, а не Я. џ покидал
тело и мог свободно скитатьсЯ в пространстве, в то времЯ как мое бедное
тело, даже не страдаЯ, лежало, мертвое "малой смертью", в смирительной
рубашке.
Ћ многих своих приключениЯх Я простучал своим двум товарищам. Њоррель
поверил мне, потому что он сам испытал "малую смерть". Ќо Ћппенгеймер, хотЯ
и был захвачен моими рассказами, осталсЯ скептиком до конца. Ћн наивно, а
порой и очень трогательно сожалел, что Я посвЯтил свою жизнь агрономии,
вместо того чтобы писать романы.
-- „а послушай же, -- убеждал Я его, -- разве Я сам что-нибудь знаю об
этом —о-‘ене? џ соображаю только, что это нынешнЯЯ ЉореЯ, и больше ничего!
Ќастолько-то Я читал! Ќапример, как могу Я из опыта моей нынешней жизни
знать о "кимчи"? Ђ Я знаю кимчи! ќто -- род кислой капусты. Љогда она
испорчена, вонь от нее стоит до небес! ѓоворЯт тебе, когда Я был Ђдамом
‘трэнгом, Я ел кимчи тысЯчу раз. Њне хорошо знаком хороший кимчи, плохой
кимчи, гнилой кимчи. џ знаю, что наилучший кимчи готовЯт женщины в Ћсана.
Ќу, откуда Я знаю это? ќтого нет в содержании моего ума, моей души, души
„эррелЯ ‘тэндинга, это Я взЯл из содержаниЯ души Ђдама ‘трэнга, который
через целый рЯд рождений и смертей завещал свои переживаниЯ мне, „эррелю
‘тэндингу, вместе с опытом разнообразных временных жизней, прожитых в
промежутки. Ќеужели ты не понимаешь, „жек? ‚от как люди зачинаютсЯ,
вырастают, как рождаетсЯ дух!
-- Ѓрось это, -- ответил он мне быстрым повелительным стуком, который Я
так хорошо знал. -- ’ы теперь послушай, что скажут старшие! џ „жек
Ћппенгеймер. џ всегда был „жеком Ћппенгеймером. ‚ моем теле нет никого
другого. ’о, что Я знаю, Я знаю как „жек Ћппенгеймер. —то же Я знаю? џ одно
скажу тебе! џ знаю кимчи. Љимчи -- род кислой капусты, изготовлЯемой в
стране, которую называли —о-‘ен. †енщины в Ћсана делают самый лучший кимчи,
а когда кимчи испорчен, он вонЯет до небес. ’ы помалкивай, ќд! Џогоди, пока
Я разделаюсь с профессором! ’ак вот, профессор. Ћткуда Я знаю всю эту
дребедень о кимчи? …е нет в содержании моей души.
-- Ќет, есть! -- ликовал Я. -- џ вложил ее в тебЯ!
-- Ћтлично, дружище. Ќо кто вложил это в твою голову?
-- Ђдам ‘трэнг.
-- Ќи в какой степени! Ђдам ‘трэнг -- выдумка; ты это где-нибудь
вычитал.
-- Ќикогда! -- клЯлсЯ Я. -- Ћ Љорее Я только и читал, что в военных
корреспонденциЯх во времЯ Японско-русской войны.
-- Ђ ты помнишь все, что читал? -- спрашивал Ћппенгеймер.
-- Ќет.
-- —то-нибудь забыл?
-- „а, но...
-- „овольно, благодарю вас! -- перебил он на манер адвоката, который
обрывает перекрестный допрос, выудив у свидетелЯ фатальное признание.
Ќе было возможности убедить Ћппенгеймера в моей искренности! Ћн
настаивал, что Я тут же все выдумываю, хотЯ восхищалсЯ моей манерой
"продолжение следует"; в промежутках, когда Я отдыхал от смирительной
куртки, он постоЯнно просил менЯ рассказать ему еще несколько глав.
-- Ќу, профессор, выкладывай свою дребедень, -- перебивал он
метафизические беседы между мной и Њоррелем, -- и расскажи еще что-нибудь о
ки-санг и матросах! ђасскажи, кстати, что сталось с принцессой Ћм, когда ее
головорез супруг задушил старика скареда и издох!
‘колько раз говорил Я, что форма погибает! џ повторю это: форма
погибает. ЊатериЯ не имеет памЯти. ’олько дух помнит. ‚от как здесь, в
тюремной камере, спустЯ столетиЯ, все, что Я знал о принцессе Ћм и
—онг-Њонг„жу, держалось в моей душе, от менЯ перешло в душу „жека
Ћппенгеймера, а от него вернулось ко мне на жаргоне ‡апада. Ђ теперь Я
сообщил все это вашей душе, мой читатель. Џопробуйте это выжечь из вашей
души, вы не сможете! ‘колько вы ни будете жить, то, что Я вам сказал, будет
при вас. „уша? ’олько то и есть прочного, что душа! ЊатериЯ, вещество
изменЯютсЯ, кристаллизуютсЯ, плавЯтсЯ, и формы не повторЯютсЯ. ”ормы
разлагаютсЯ в вечное небытие, из которого нет возврата. ”орма есть видение,
она проходит, как прошли физические формы принцессы Ћм и —онг-Њонг-„жу. Ќо
памЯть о них остаетсЯ, всегда будет оставатьсЯ, покуда существует дух; а дух
неразрушим.
-- Ћдно только Ясно, -- заметил Ћппенгеймер, выслушав мои рассказы о
приключениЯх Ђдама ‘трэнга, -- именно что ты больше шаталсЯ по китайским
кабакам и притонам, чем полагаетсЯ респектабельному профессору университета.
‡ло заразительно, знаешь! џ полагаю, это и привело тебЯ сюда!
Џрежде чем вернутьсЯ к моим приключениЯм, Я должен рассказать об одном
замечательном инциденте, который произошел в одиночке. ‡амечателен он в двух
отношениЯх: во-первых, он показывает изумительные умственные способности
этого бродЯги „жека Ћппенгеймера; а во-вторых -- доказывает действительность
моих переживаний во времЯ оцепенениЯ "в пеленках".
-- ‘кажи, профессор, -- простучал мне как-то Ћппенгеймер. -- Љогда ты
рассказываешь эту историю об Ђдаме ‘трэнге, то Я вспоминаю, что ты раз играл
в шахматы с братом императора. Џохожи ли эти шахматы на наши?
ђазумеетсЯ, мне пришлось ответить, что Я не знаю, что Я не помню
деталей, когда возвращаюсь в свое нормальное состоЯние, и разумеетсЯ, он
добродушно засмеЯлсЯ, сказав, что Я его морочу. Ќо Я отчетливо помнил, что в
бытность Ђдамом ‘трэнгом Я часто играл в шахматы. Ѓеда была в том, что когда
Я приходил в себЯ в одиночке, то несущественные и случайные детали обычно
испарЯлись из моей памЯти.
Ќе нужно забывать, что удобства ради Я собрал мои предшествовавшие и
повторные переживаниЯ в смирительной рубашке в свЯзные, последовательные
рассказы. џ никогда не знал заранее, куда унесут менЯ мои скитаниЯ во
времени. Ќапример, Я раз двадцать возвращалсЯ к „жессу ”энчеру и кругу
повозок на ѓорных ‹угах. ‡а десЯть дней лежаниЯ в смирительной куртке Я
вновь и вновь возвращалсЯ к той или иной жизни. часто перепрыгивал через
целый рЯд жизней, которые переживал в другие моменты, вплоть до
доисторических времен.
€ вот Я решил, когда вернусь в следующий раз из бытиЯ Ђдама ‘трэнга, то
немедленно по возвращении ко мне сознаниЯ сосредоточусь на всех видениЯх и
воспоминаниЯх об игре в шахматы. € как назло, целый месЯц мне пришлось
терпеть насмешки Ћппенгеймера, пока это случилось. Ќо как только менЯ
выпустили из смирительной куртки и кровообращение мое восстановилось, Я
тотчас же начал выстукивать свои сообщениЯ.
„алее, Я научил Ћппенгеймера игре в шахматы, в которые Ђдам ‘трэнг
играл в —о-‘ене несколькими столетиЯми раньше. Ћна отличалась от западной
игры, но в основе своей была такаЯ же и, должно быть, вела свое
происхождение тоже из €ндии. ‚место наших шестидесЯти четырех квадратов
здесь был восемьдесЯт один квадрат. “ нас на стороне восемь пешек, у них
было девЯть; и хотЯ перемещение фигур ограничено, но принцип их перемещениЯ
другой.
‚ игре —о-‘ена вместо наших шестнадцати фигур было двадцать, и
располагались они тремЯ рЯдами, вместо двух. ’ак, в первом рЯду стоЯло
девЯть пешек; в среднем рЯду стоЯли две фигуры вроде наших слонов, в
последнем рЯду посередине стоЯл король, имеЯ с каждого боку "золотую
монету", "серебрЯную монету", "рыцарЯ" и "копье". Љак видим, в шахматах
—о-‘ена нет королевы. „ругое важное отличие заключаетсЯ в том, что взЯтаЯ
фигура или пешка не убираетсЯ с шахматной доски. Ћна становитсЯ
собственностью захватчика, и он играет ею.
’ак вот, Я научил Ћппенгеймера этой игре -- куда более трудной, чем
наша, если принЯть в соображение постоЯнный захват и отдачу фигур и пешек.
Ћдиночные камеры не отапливаютсЯ. Ѓыло бы упущением избавить каторжника хоть
от какой-нибудь стихийной невзгоды! “влекаЯсь шахматами —о-‘ена, мы с
Ћппенгеймером незаметно провели много морозных дней в эту и следующую зиму.
Ќо Я никак не мог убедить его, что Я действительно пронес эту игру в
‘ан-Љвэнтине через столетиЯ. Ћн настаивал, что Я о ней где-нибудь читал,
хотЯ забыл, где именно, но содержание чтениЯ осталось в душе моей и теперь
проЯвлЯетсЯ в бреднЯх. ’ак он бил менЯ моей собственной психологией.
-- € что может помешать тебе выдумать все это здесь, в одиночке? --
была его следующаЯ гипотеза. -- ђазве ќд не изобрел перестукиваниЯ и разве
мы не усовершенствовали его? —то, попалсЯ? ’ы это выдумал; знаешь -- возьми
патент! џ помню, когда Я был ночным посыльным, то один парень изобрел глупую
игру, котораЯ называетсЯ "свиньи в траве", и зашиб на ней миллион!
-- ќто нельзЯ патентовать, -- отвечал Я. -- Ѓез сомнениЯ, азиаты играют
в нее тысЯчи лет. Ќеужели ты не веришь, когда Я говорю тебе, что Я ее не
выдумал?
-- ‡начит, ты читал о ней или видел, как китайцы играют в нее в этих
кабаках, в которых ты всегда околачивалсЯ! -- было его последнее слово.
‚прочем, последнее слово осталось за мной. ‡десь, в ”ольсоме, имеетсЯ
убийца-Японец -- или, вернее, был, потому что на прошлой неделе его казнили.
џ с ним говорил об этом; и игра, в которую играл Ђдам ‘трэнг и которой Я
научил Ћппенгеймера, была очень похожа на Японскую игру. Њежду этими играми
гораздо более сходства, чем у каждой из них с западными шахматами.

ѓ‹Ђ‚Ђ XVII

‚ы помните, читатель, начало моего повествованиЯ -- как Я был маленьким
мальчиком на ферме в Њиннесоте, рассматривал фотографии ‘вЯтой ‡емли, и
узнавал места, и указывал перемены, происшедшие в них. ‚ы помните также
описанную мной сцену исцелениЯ прокаженных, которой Я был свидетелем и о
которой сказал миссионеру, что Я помню себЯ взрослым человеком с большим
мечом, сидЯщим верхом на коне и наблюдающим все происходившее передо мной.
ќтот инцидент моего детства был просто "туманным облачком славы" по
выражению ‚ордсворта. "Ќе в полноте забвеньЯ" пришел Я, маленький „эррель
‘тэндинг, в этот мир! Ќо эти воспоминаниЯ о многих местах и моментах,
всплывшие на поверхности моего собственного сознаниЯ, скоро поблекли. Љак
это бывает со всеми детьми, мрак телесной темницы сомкнулсЯ надо мной, и Я
не помнил уже моего славного прошлого. “ каждого человека, рожденного
женщиной, есть такое же славное прошлое, как у менЯ. Ќо очень немногие люди,
рожденные женщиной, имели счастье страдать годы в одиночке, в смирительной
рубашке. ќто счастье выпало мне на долю. џ получил возможность многое
вспомнить, и, между прочим, то времЯ, когда Я сидел на коне и видел
исцеление прокаженных.
ЊенЯ звали тогда ђагнар ‹одброг. џ действительно был рослый мужчина. џ
на полголовы был выше римлЯн моего легиона. Ќо это было позднее, после моего
путешествиЯ из Ђлександрии в €ерусалим, когда Я получил начальство над
легионом. умнаЯ была жизнь! ‘колько бы лет Я ни писал, сколько бы книг ни
сочинЯл, Я не мог бы описать всего. Џоэтому Я сокращу повествование и лишь
слегка коснусь начала этих событий.
Џередо мной все рисуетсЯ Ясно и четко, за исключением начала. Њатери
моей Я не знал. Њне рассказывали, что Я родилсЯ в бурю на острогрудом
корабле, в северном море, от женщины-полонЯнки, после морского сражениЯ и
разгрома прибрежной крепости. €мени моей матери Я не знал. Ћна умерла в
разгар бури. Ћна была родом севернаЯ датчанка -- так мне рассказывал старый
‹ингорд. Ћн рассказал мне многое из того, чего Я не мог помнить, но вообще
рассказывал мало. Њорское сражение и штурм, бой, грабежи, дымные факелы,
бегство кораблей в открытое море, чтобы не разбитьсЯ о скалы, отчаЯннаЯ,
убийственнаЯ борьба с Яростными бушующими волнами -- кто мог в это времЯ
заметить иноземную женщину, рождающую ребенка и одной ногой стоЯщую в гробу?
Њногие умерли. ‹юди обращали внимание на живых женщин, а не на мертвых.
Ћтчетливо врезались в мою детскую памЯть событиЯ, немедленно
последовавшие после моего рождениЯ, и те, о которых мне рассказывал старый
‹ингорд. ‹ингорд был слишком стар длЯ работы, но ‹ингорд был врачом,
могильщиком и повивальной бабкой пленников, свЯзанных на открытой палубе. џ
родилсЯ в бурю, под соленой пеной сердитых волн.
Ќемного часов прошло после моего рождениЯ, когда ’остиг ‹одброг впервые
заметил менЯ. …му принадлежал узкогрудый корабль и семь других узкогрудых
кораблей, проделавших набег, увозивших награбленное и победивших бурю.
’остига ‹одброга звали также Њуспеллем, что означает "Џылающий", ибо он
всегда пылал гневом. Ћн был храбр и жесток, и его огромнаЯ грудь скрывала
сердце, не знавшее пощады. …ще не высох на нем пот сражениЯ, как он,
опершись на свою секиру, съел сердце Ќгруна после битвы при ѓасфарте. ‚
припадке безумного гнева он продал своего сына ѓарульфа в рабство ютам. џ
помню, как он под прокопченными балками Ѓруннанбура требовал себе череп
ѓутлафа, чтобы пить из него вино. Ћн не пил приправленного прЯностЯми вина
из другого кубка, кроме этого черепа ѓутлафа.
€ вот к нему, как только прошла бурЯ, старый ‹ингорд принес менЯ по
шатающейсЯ палубе. Џрошло всего несколько часов с минуты моего рождениЯ, и Я
был завернут в волчью шкуру, пропитанную морской солью.
Ѓудучи рожден прежде времени, Я был страшно мал.
-- Ћго, карлик! -- вскрикнул ’остиг, оторвав от губ полуосушенный
кувшин с медом, чтобы посмотреть на менЯ.
„ень был холодный, но он вынул менЯ из волчьей шкуры и, зажав мою ножку
между большим и указательным пальцами, болтал мною в воздухе под холодным
ветром.
-- ЉозЯвка! -- грохотал он. -- Љреветка! ЊорскаЯ вошь! -- € он начал
стискивать менЯ своими огромными указательным и большим пальцами, из которых
каждый, по утверждению ‹ингорда, был более толст, чем мои ноги.
Ќо тут его осенила другаЯ капризнаЯ мысль.
-- Њалец хочет пить! Џусть напьетсЯ!
€ он ткнул менЯ прЯмо головой в кувшин с медом. Ќаверное, Я утонул бы в
этом напитке мужчин, -- Я, не прикасавшийсЯ к материнской груди за короткое
времЯ своей жизни, -- если бы не ‹ингорд. Ќо когда ‹ингорд вытЯнул менЯ из
кувшина, ’остиг ‹одброг толкнул его в бешеном гневе. Њы покатились по
палубе, и огромные волкодавы, взЯтые в плен в бою с северными датчанами,
бросились на нас.
-- ѓо, го! -- грохотал ’остиг ‹одброг, в то времЯ как собаки терзали
менЯ в моей волчьей шкуре и старика.
Ќо ‹ингорд вскочил на ноги и спас менЯ, оставив в добычу собакам волчью
шкуру.
’остиг ‹одброг выпил мед и уставилсЯ на менЯ; ‹ингорд не стал просить
пощады, отлично знаЯ, что пощады не будет.
-- Њальчик с пальчик! -- вымолвил наконец ’остиг. -- ЉлЯнусь Ћдином,
женщины северных датчан дрЯнное племЯ. Ћни рожают карликов, а не мужчин. Ќа
кой черт эта дрЯнь? €з него никогда не будет мужчины! Џослушай ‹ингорд,
вырасти из него виночерпиЯ длЯ Ѓруннанбура. € смотри, чтобы собаки
как-нибудь не слопали его по ошибке, принЯв за кусок со стола!
џ рос, не знаЯ женского ухода. ‘тарый ‹ингорд был мне повивальной
бабкой и нЯнькой, детской мне служили шаткие палубы, и убаюкивал менЯ топот
людей в сражение или бурю. Љак Я пережил дни младенчества, одному Ѓогу
известно! „олжно быть, Я родилсЯ железным в те железные дни, ибо Я выжил и
опроверг предсказаниЯ ’остига насчет карлика! џ быстро перерос все кубки и
чаши, и ’остигу уже трудно было бы утопить менЯ в своем кувшине длЯ меда. Ђ
он очень любил эту забаву. Ћн ее считал остроумной!
Џервое, что рисуетсЯ в моих воспоминаниЯх, -- это острогрудый корабль
’остига ‹одброга, его бойцы и зал длЯ пиршеств в Ѓруннанбуре, в то времЯ как
наши суда лежали у берега замерзшего фиорда. ЊенЯ сделали там виночерпием, и
Я помню себЯ ребенком, поЯвлЯющимсЯ с черепом ѓутлафа, доверху налитым
вином. џ подавал его ’остигу, который сидел на главном месте за столом, и
голос его наполнЯл все здание до потолочных балок. Ћни положительно были
какие-то бесноватые, эти люди, но мне эта жизнь казалась нормальной, ибо Я
не знал другой. Ћни быстро приходили в Ярость и начинали дратьсЯ. „раки их
носили жестокий характер; они и ели и пили, как звери; и Я рос, как они. „а
и как оно могло быть иначе, раз Я подавал вино пьЯным крикунам и скальдам,
воспевавшим ѓиаллЯ, и смелого •огни, и золото Ќифлунга, горланившим песни о
том, как ѓудрун отомстил Ђтли, дав ему поесть сердца своих и его детей!
Ћ, Я тоже знавал моменты гнева, воспитанный в этой школе! Њне было
всего восемь лет, когда Я показал зубы на попойке хозЯев Ѓруннанбура с
ютами, которые приплыли в качестве друзей с џрлом Ђгардом на его трех
длинных кораблЯх. џ стоЯл у плеча ’остига ‹одброга, держа в руках череп
ѓутлафа, дымившийсЯ горЯчим прЯным вином. џ дожидалсЯ, пока ’остиг кончит
свои бредни и ругань по адресу северных датчан. Ћн бесновалсЯ, а Я ждал,
пока он не вздумал оскорбить женщину, северную датчанку. ’ут Я вспомнил, что
моей матерью была севернаЯ датчанка, перед глазами у менЯ все побагровело от
гнева, и Я запустил в него черепом ѓутлафа, так что он чуть не потонул в
вине: вино ослепило и обожгло его, € когда он, ничего не видЯ, зашаталсЯ,
размахиваЯ в воздухе своими огромными кулаками, Я трижды ударил его коротким
кинжалом в живот, бедро и Ягодицу -- выше Я не мог достать.
џрл Ђгард выхватил свой клинок, и юты присоединились к нему с криками:
-- Њедвежонок, медвежонок! ЉлЯнусь Ћдином, пусть медвежонок деретсЯ!
€ вот под крышей Ѓруннанбура маленький виночерпий северных датчан стал
дратьсЯ с могучим ‹одброгом. Љогда он отбросил менЯ одним ударом и Я
отлетел, ошеломленный и бездыханный, на половину длины огромного стола,
опрокидываЯ кубки и кружки, ‹одброг крикнул:
-- ‚он его! Ѓросьте его собакам!
Ќо џрл не захотел этого; похлопав ‹одброга по плечу, он попросил
подарить менЯ ему в знак дружбы.
Љогда лед на фиорде растаЯл, Я поплыл на юг на корабле џрла Ђгарда. џ
сделалсЯ его виночерпием и оруженосцем и за неимением другого имени был
назван ђагнаром ‹одброгом. ‘трана Ђгарда граничила со страной фризов -- это
была унылаЯ равнина, туманнаЯ и топкаЯ. џ прожил с ним три года, до самой
его смерти, неизменно следуЯ за ним -- на охоте ли за болотными волками, на
попойках ли в огромном зале, где ќльгива, его жена, часто сидела со своими
женщинами. џ поплыл с Ђгардом в набег на юг, вдоль берегов ”ранции, и здесь
Я узнал, что чем южнее, тем и природа, и женщина теплее и мЯгче.
Ђгарда мы привезли раненым и умирающим. Њы сожгли его тело на огромном
костре и вместе с его трупом его молодую жену ќльгиву в золотых латах и
поющую. ‚месте с нею было сожжено много ее рабов в золотых ошейниках, девЯть
рабынь, а также восемь рабов -- англов благородного происхождениЯ, плененных
в бою. Ѓыли заживо сожжены сокола и с ними два сокольничьих.
Ќо менЯ, виночерпиЯ ђагнара ‹одброга, не сожгли. Њне было одиннадцать
лет. џ был бесстрашен и никогда еще не носил на своем теле тканой одежды. €
когда разгорелось пламЯ, и ќльгива запела свою смертную песню, а рабы и
рабыни воплЯми изъЯвили свое нежелание умирать, Я разорвал свои узы,
спрыгнул с костра и с золотым ошейником, знаком моего рабства, побежал в
болото, спасаЯсь от спущенных на менЯ собак.
‚ болотах жили дикие бесстрашные люди, беглые рабы и отверженцы, на
которых охотились ради забавы, как охотЯтсЯ на волков.
’ри года Я не знал ни крова, ни огнЯ, закалилсЯ на морозе и украл бы
женщину у ютов, если бы фризы после двухдневной охоты не накрыли менЯ. Ћни
снЯли с менЯ золотой ошейник и продали менЯ за двух гончих ќдви, саксонцу,
который надел на менЯ железный ошейник, а потом преподнес менЯ и пЯтерых
других рабов в подарок ќтелю, родом из восточных англов. џ был рабом и
подневольным бойцом, пока, заблудившись в неудачном набеге на восток, не был
продан гуннам, Я жил у них свинопасом; потом бежал на юг в огромные леса;
здесь менЯ принЯли, как свободного, в свою среду тевтонцы, -- их было много,
но жили они небольшими кланами и двигались к югу, удалЯЯсь от наступавших
гуннов.
Ђ с юга в дремучие леса пришли римлЯне, все до одного бойцы, погнавшие
нас обратно к гуннам. ќто было столкновение народов вследствие недостатка
места; и мы показали римлЯнам, что такое бой, хотЯ, правду сказать, и сами
от них научились многому.
Ќо Я не мог забыть солнце южных краев, которое Я видел с кораблЯ
Ђгарда, и рок судил мне, захваченному в южный поток тевтонцев, попастьсЯ в
плен к римлЯнам. ЊенЯ отвезли к морю, которого Я не видел с той поры, как
заблудилсЯ, уйдЯ от восточных англов. ЊенЯ сделали гребцом на галерах, и
подневольным гребцом Я прибыл наконец в ђим.
„олго было бы рассказывать, как Я сделалсЯ вольноотпущенником,
гражданином и воином, и как на тридцатом году жизни Я отправилсЯ морем в
Ђлександрию, а из Ђлександрии в €ерусалим. Ќо мне необходимо было
рассказать, что было со мной после того, как Я получил крещение в кувшине с
медом у ’остига ‹одброга, иначе вы не знали бы, что за человек въехал в
џффские ворота, привлекаЯ к себе взоры толпы.
€ было на что посмотреть! Ћни были маленькие, тонкокостые люди -- и
римлЯне, и евреи, -- и блондинов, вроде менЯ, им никогда не случалось
видеть. Ћни расступались передо мною в узких уличках и стоЯли по сторонам,
глазеЯ на желтоволосого человека с севера или бог знает откуда.
‚ сущности, войска Џилата все были вспомогательными войсками, если не
считать горсточки римлЯн во дворце и двух десЯтков римлЯн, приехавших со
мной. џ нередко убеждалсЯ в том, что вспомогательные войска -- хорошие
солдаты, но они были не всегда надежны, в отличие от римлЯн. Џоследние были
недурные бойцы и всегда боролись одинаково, тогда как мы, северЯне,
сражались только в минуту настроениЯ. ђимлЯнин постоЯнен характером и потому
надежен.
‚ вечер моего прибытиЯ Я встретил у Џилата одну женщину из дворца
Ђнтипы -- подругу жены Џилата. џ буду называть ее Њириам, ибо под этим
именем Я ее полюбил. …сли бы необходимо было описать прелесть женщины, то Я
описал бы Њириам. Ќо как описать душевное волнение? Џрелесть женщины
неизъЯснима словами. Ћна не имеет ничего общего с познаванием, завершающимсЯ
рассудочным процессом, ибо возникает она из ощущениЯ и завершаетсЯ эмоцией,
котораЯ в конце концов представлЯет собой не что иное, как сверхощущение.
‚ообще говорЯ, всЯкаЯ женщина представлЯет прелесть длЯ мужчины. Љогда
эта прелесть получает личный характер, то мы называем ее любовью. Њириам
обладала этой личной прелестью длЯ менЯ. „ействительно, Я был соучастником
ее прелести! Џоловину ее составлЯла моЯ собственнаЯ мужественность, котораЯ
затрепетала, встретив распростертые объЯтиЯ, и сделала Њириам желанной длЯ
менЯ.
Њириам была величественнаЯ женщина. џ умышленно употреблЯю это слово.
Ћна была прекрасно сложена, имела властную осанку и ростом была выше
большинства еврейских женщин. Ќа общественной лестнице она была
аристократкой, но она была аристократкой и по натуре. ‚се ее поступки были
великодушны и благородны. Ћна была умна и остроумна, а главное --
женственна. Љак вы увидите, эта-то женственность в конце концов погубила ее
и менЯ. Ѓрюнетка с оливковой кожей, с овальным лицом, с иссинЯ-черными
волосами и глазами точно две черные бездны. џ никогда еще не встречал более
Ярко выраженных типов блондина и брюнетки, как мы с нею.
Њы тотчас же познакомились. Ќи размышлениЯм, ни ожиданиЯм, ни
колебаниЯм не было места. Ћна была моей с первой минуты, как Я взглЯнул на
нее. € так же хорошо она понЯла, что Я принадлежу ей. џ устремилсЯ к ней.
Ћна приподнЯлась на ложе, словно ее толкнули ко мне. € наши глаза, голубые и
черные, слились в одном взглЯде, пока жена Џилата, тщедушнаЯ, усталаЯ
женщина, не засмеЯлась нервным смехом. € пока Я, склонЯЯсь, приветствовал
жену Џилата, мне показалось, что Џилат бросил на Њириам многозначительный
взглЯд, словно говорЯ: "Џравда, он такой, как Я говорил?" Ћн знал о моем
предстоЯщем приезде от ‘ульпициЯ ЉвириниЯ, сирийского легата. ’очно так же и
мы с Џилатом знали друг друга еще до того днЯ, как он отправилсЯ наместником
на семитический вулкан в €ерусалим.
Њного беседовали мы в этот вечер с Џилатом, который подробно рассказал
мне о положении вещей на местах; казалось, он был одинок, ему хотелось
поделитьсЯ своими тревогами с кем-нибудь и даже просить совета. Џилат был
тип солидного римлЯнина с достаточным воображением, чтобы разумно проводить
железную политику ђима, и нелегко раздражалсЯ.
Ќо в этот вечер Ясно было, что он чем-то удручен. …вреи действовали ему
на нервы. “ них была слишком вулканическаЯ, судорожнаЯ натура. Љроме того,
они были хитры. “ римлЯн прЯмаЯ, откровеннаЯ манера действовать. …вреи
никогда и ни к чему не шли прЯмо, -- разве что назад, и то когда их толкали
силой. Џредоставленные самим себе, они ко всему подходили окружными путЯми.
Џилат был раздражен тем, что евреи, по его словам, вечно интриговали, чтобы
сделать его, а через него и ђим ответственным за их религиозные раздоры. Њне
было хорошо известно, что ђим не вмешивалсЯ в религиозные убеждениЯ
покоренных им народов; но евреи всегда умели запутать любой вопрос и придать
политический характер совершенно не политическим событиЯм.
Џилат стал подробно рассказывать мне о разнообразных сектах и
фанатических восстаниЯх и мЯтежах, то и дело возникавших.
-- ‹одброг! -- говорил он. -- Ќикогда нельзЯ сказать наперед, что
облачко, поднЯтое ими, не превратитсЯ в грозовую тучу. џ послан сюда
поддерживать порЯдок и спокойствие. ЌесмотрЯ на все мои усилиЯ, они
превращают свой край в гнездо шершней! џ бы охотнее согласилсЯ управлЯть
скифами или дикими бриттами, чем этими людьми, вечно волнующимисЯ из-за
вопроса о Ѓоге. ‚от и сейчас на севере поЯвилсЯ какой-то рыбак,
превратившийсЯ в проповедника и чудотворца; Я не удивлюсь, если скоро он
увлечет за собой весь край и добьетсЯ того, что менЯ отзовут в ђим.
џ впервые услышал о человеке, называемом €исусом, и в ту пору мало
обратил вниманиЯ на услышанное. ’олько впоследствии Я вспомнил про него --
когда летнее облачко превратилось в настоЯщую грозовую тучу.
-- џ наводил справки о нем, -- продолжал Џилат. -- Ћн не политический
деЯтель, в этом не может быть сомнениЯ. Ќо можно быть уверенным, что Љаиафа,
а за спиной Љаиафы •анан, сделает из этого рыбака политическую занозу,
которою уколет ђим и погубит менЯ.
-- Ћ Љаиафе Я слыхал как о первосвЯщеннике; а кто же такой •анан? --
спросил Я.
-- ќто действительный первосвЯщенник; хитраЯ лисица! -- объЯснил Џилат.
-- Љаиафа был назначен ‚алерием ѓратом, но Љаиафа -- просто тень и рупор
•анана.
-- Ћни все не могут забыть тебе этой маленькой истории со скрижалЯми,
-- поддразнила его Њириам.
Џилат, как человек, задетый за живое, стал подробно рассказывать об
этом эпизоде, который вначале был не больше как эпизод, но впоследствии чуть
не погубил его. Ќе думаЯ ничего дурного, он пред своим дворцом укрепил два
щита с надписЯми. Ќе прошла еще бурЯ, разразившаЯсЯ над его головой, как
евреи пожаловались ’иберию, который согласилсЯ с ними и сделал выговор
Џилату.
џ очень обрадовалсЯ, когда немного позднее получил возможность
беседовать с Њириам. †ена Џилата нашла случай рассказать мне о ней. Њириам
была старинного царского рода. ‘естра ее была женой ”илиппа, тетрарха
ѓаулонитиса и Ѓатанеи. ќтот ”илипп был братом Ђнтипы, тетрарха ѓалилеи и
Џереи, и оба они были сыновьЯми €рода, называемого евреЯми ‚еликим. Љак Я
узнал, Њириам бывала запросто при дворах обоих тетрархов, как особа царской
крови. …ще девочкой она была обручена Ђрхелаю, тогдашнему этнарху
€ерусалима. Ћна обладала порЯдочным состоЯнием, так что брак этот не был
принудительным. ‚добавок она была человеком с волей, и без сомнениЯ, ее было
нелегко уговорить в таком вопросе, как замужество.
„олжно быть, это носилось в самом воздухе, которым мы дышали, ибо очень
скоро мы с Њириам заговорили о религии. Џраво, евреи в те дни были такими же
специалистами по части веры, как мы по части драки и попоек! ‚о все
пребывание мое в этой стране не было минуты, когда у менЯ не шумело бы в
голове от бесчисленных споров о жизни и смерти, о законе и Ѓоге. Џилат не
верил ни в Ѓога, ни в черта, ни во что решительно. „лЯ него смерть была
просто мраком непрерывного сна. € все же в бытность в €ерусалиме он нередко
сам заражалсЯ пылом религиозных споров. „а что там! Љогда Я ехал в €думею,
со мной был мальчишка, жалкое создание, который никак не мог научитьсЯ
садитьсЯ в седло, -- и однако он мог, как заправский ученый, не переводЯ
дух, с заката до зари толковать о головоломных разногласиЯх в учениЯх всех
раввинов от емайи до ѓамалиелЯ!
Ќо обратимсЯ к Њириам.
-- ’ы веришь, что ты бессмертен, -- сказала она мне. -- ’ак почему же
ты боишьсЯ говорить об этом?
-- ‡ачем же обременЯть свой ум мыслЯми о достоверных вещах? -- возразил
Я
-- Ќо разве ты уверен? -- не отставала она. -- ђасскажи мне об этом: на
что похоже ваше бессмертие?
€ когда Я рассказал ей о Ќифельгейме и Њусцелле, о рождении гиганта
€льгира из снежных хлопьев, о корове Ђндгумбле, о ”енрире и ‹оки и замерзших
иогунах, -- когда Я рассказал ей обо всем этом, и о ’оре, и об Ћдине, и о
нашей ‚алгалле, она захлопала в ладоши и, сверкаЯ глазами, воскликнула:
-- Ћ ты, варвар! ’ы, большой ребенок! ’ы, белокурый гигант, порождение
мороза! ’ы веришь в старые бабьи сказки. Ќо вот дух, твой бессмертный дух,
-- куда он отправитсЯ, когда тело умрет?
-- Љак Я уже говорил -- в ‚алгаллу, -- отвечал Я. -- € тело мое тоже
будет там.
-- Ѓудет есть? Џить? ‘ражатьсЯ?
-- € любить, -- добавил Я. -- “ нас должны быть женщины в небесах,
иначе на что же небеса?
-- Њне не нравЯтсЯ твои небеса, -- отвечала она. -- ќто безумное место,
звериное место, место мороза, бурь и Ярости!
-- Ќу, а твое-то небо? -- спросил Я.
-- ќто небо вечного лета, зрелых плодов и цветов!
џ покачал головой и проворчал:
-- Ќо мне не нравитсЯ твое небо. ќто скучное, изнеженное место, место
длЯ слабосильных людей, длЯ евнухов и длЯ жирных, плачущих теней мужчины!
„олжно быть, мои замечаниЯ пленили ее, потому что глаза у нее стали
искритьсЯ, а мой взглЯд, вероЯтно, выдавал, что Я догадываюсь о ее намерении
подразнить менЯ.
-- Њое небо, -- продолжала она, -- обитель блаженных!
-- Ћбитель блаженных -- ‚алгалла! -- ответил Я. -- Џодумай, кому
интересны цветы там, где цветы всегда существуют? Ќа моей родине, после того
как спадут железные оковы зимы и солнце прогонит долгую ночь, первые
цветочки, проглЯнувшие из-под тающего льда, -- источник радости, и мы
смотрим, смотрим на них без конца!
-- Ђ огонь! -- восклицал Я. -- ‚еликий славный огонь! Ќечего сказать,
хорошо ваше небо, где человек не может даже оценить ревущей печки под
плотной крышей, за которою гудит ветер и носитсЯ вьюга!
-- Ћчень вы простой народ, -- возражала она. -- ‚ы строите крышу и
разводите огонь в снежном сугробе и называете это небом. “ нас на небесах не
приходитсЯ прЯтатьсЯ от ветра и снега!
-- Ќет, -- отвечал Я. -- Њы строим кровли и разводим огонь длЯ того,
чтобы уходить от них на мороз и вьюгу и возвращатьсЯ с мороза и вьюги!
—еловек создан длЯ борьбы с морозом и бурЯми! ‘вой огонь и кровлю создает он
в борьбе -- Я знаю! Ћднажды Я три года подрЯд не знал ни крова, ни огнЯ. Њне
было шестнадцать лет, и Я стал мужчиной прежде, чем надел ткань на свое
тело. џ родилсЯ в бурю, после битвы, и пеленками моими была волчьЯ шкура.
Џосмотри на менЯ, и ты поймешь, какие люди живут в ‚алгалле!
€ она посмотрела на менЯ с Явным восхищением и воскликнула:
-- Ћ ты, огромный желтый гигант! -- Џри этом она задумчиво прибавила:
-- џ почти готова жалеть, что в моем раю нет таких мужчин!
-- Њир велик, -- утешил Я ее. -- ‚ нем найдетсЯ место длЯ многих небес.
Њне кажетсЯ, каждому дано небо по желанию его сердца! ЌастоЯщаЯ родина
действительно за гробом. џ не сомневаюсь в том, что мне еще придетсЯ
покинуть наши пиршественные чертоги, сделать набег на твои солнечные и
полные цветов берега и похитить тебЯ -- так похитили мою мать...
‚ промежутках Я глЯдел на нее, а она глЯдела на менЯ, не отводЯ глаз.
Љровь так и кипела во мне. ЉлЯнусь Ћдином, это была н а с т о Я щ а Я
женщина!
Ќе знаю, что за этим последовало бы, ибо Џилат, прекративший свою
беседу с Ђмбивием и с некоторого времени улыбавшийсЯ, нарушил молчание.
-- ђаввин, тевтобургский раввин! -- насмешливо проговорил он. -- Ќовый
проповедник и новое учение пришли в €ерусалим! Џойдут новые несогласиЯ,
мЯтежи и побиение пророка камнЯми! ‘паси нас боги, ведь это настоЯщий
сумасшедший дом! ‹одброг! Ќе ожидал Я этого от тебЯ! ’ы шумишь и кипЯтишьсЯ,
как любой безумец в пустыне, о том, что с тобой будет после того, как ты
умрешь. †иви только одну жизнь зараз, ‹одброг, это избавит тебЯ от хлопот!
-- Џродолжай, Њириам, продолжай! -- восклицала жена Џилата.
Ћна вошла во времЯ спора с крепко сжатыми руками, и у менЯ промелькнула
мысль, что она уже отравлена религиозным безумием €ерусалима; во всЯком
случае, как Я впоследствии узнал, она очень интересовалась религиозными
вопросами. ќто была худощаваЯ женщина, словно снедаемаЯ лихорадкой. Њне
казалось, что если она поднимет ладони между мной и светом, так они окажутсЯ
прозрачными.
Ћна была очень добраЯ женщина, но страшно нервнаЯ и иногда просто
бредила темными знамениЯми и приметами. …й даже бывали видениЯ и слышались
голоса. —то касаетсЯ менЯ, то у менЯ не хватило терпениЯ выслушивать этот
вздор. Ќо она была хорошаЯ женщина, и сердце у нее было не злое.

џ был отправлен с поручением к ’иверию и, к сожалению, очень мало видел
Њириам. Џо возвращении Я узнал, что она уехала в Ѓатанию ко двору ”илиппа,
где жила ее сестра. џ опЯть попал в €ерусалим, и, хотЯ у менЯ, собственно,
не было дел у ”илиппа, человека слабого и покорного воле римлЯн, Я съездил в
Ѓатанию, надеЯсь увидеть Њириам.
Џотом мне пришлось поехать в €думею. џ ездил и в ‘ирию по приказу
‘ульпициЯ ЉвириниЯ, который в качестве императорского легата хотел через
менЯ получить из первых рук доклад о положении дел в €ерусалиме. ’ак,
постоЯнно путешествуЯ, Я имел случай наблюдать многие странности евреев,
помешанных на Ѓоге.
ќто была их особенность. Ћни не довольствовались тем, чтобы оставлЯть
эти дела своим свЯщенникам, но сами становились свЯщенниками и
проповедовали, если находили слушателей. Ђ слушатели всегда находились в
изобилии!
Ћни бросали свои дела, чтобы шататьсЯ по стране нищими, ссоритьсЯ и
спорить с раввинами и талмудистами в синагогах и на папертЯх храмов. ‚
ѓалилее, мало известном краю, жители которого слыли глупыми, Я впервые
пересек след человека, называемого €исусом. Џо-видимому, он был плотником, а
после рыбаком, и его товарищи по рыбацкому ремеслу побросали свои невода и
последовали за ним в его бродЯчей жизни. Ќекоторые видели в нем пророка, но
большинство утверждало, что он помешанный. Њой жалкий конюх, претендовавший
на обширные знаниЯ в ’алмуде, посмеивалсЯ над €исусом, величал его царем
нищих, называЯ его учение эбионизмом -- по его словам, оно сводилось к тому,
что только бедные наследуют царство небесное, богачи же и сильные мира сего
будут вечно гореть в каком-то огненном озере.
џ заметил, что в этой стране каждый называл своего ближнего
сумасшедшим. € в самом деле, на мой взглЯд, все они смахивали на помешанных.
Ћни изгонЯли дьЯвола заклинаниЯми, исцелЯли болезни наложением рук, без
вреда длЯ себЯ пили смертельные Яды и играли с Ядовитыми змеЯми или
утверждали, что могут это делать. Ћни уходили голодать в пустыню. Ќо оттуда
поЯвлЯлись вновь, провозглашаЯ новые учениЯ, собираЯ вокруг себЯ толпы,
образуЯ новые секты, которые в свою очередь раскалывались по вопросам учениЯ
еще на новые секты.
-- ЉлЯнусь Ћдином, -- сказал Я раз Џилату, -- немного наших северных
морозов и снега охладило бы им головы! ’ут слишком мЯгкий климат! ‚место
того чтобы строить кровли и охотитьсЯ за мЯсом, они вечно строЯт учениЯ.
-- € менЯют природу Ѓога, -- угрюмо подтвердил Џилат. -- Љ черту
учениЯ!
-- ’ак Я и говорю, -- согласилсЯ Я с ним. -- …сли Я выберусь из этой
безумной страны с неповрежденным умом, то разрублю пополам всЯкого, кто
посмеет спросить менЯ, что случитсЯ, после того как Я умру!
‚ жизни Я не видел таких смутьЯнов! ‚се существующее под солнцем было
длЯ них либо свЯщенным, либо нечистым! € эти люди, умевшие вести хитроумные
споры, неспособны были понЯть римскую идею государства. ‚се политическое
было религией; все религиозное было политикой. ’аким образом, у каждого
римского прокуратора хлопот были полны руки. ђимских орлов, римские статуи,
даже щиты, поставленные Џилатом по обету, они считали умышленным
оскорблением своей религии.
Џереписи, производимые римлЯнами, они считали мерзостью. Ќо перепись
нужно было сделать, ибо она служила основой обложениЯ. ЋпЯть беда! Ћбложение
налогами было преступлением против их закона и Ѓога. Ћ, этот закон! ќто был
не римский закон, это был их закон, который они называли Ѓожиим законом. “
них были зилоты, умертвлЯвшие всЯкого, нарушившего этот закон. Ђ длЯ
прокуратора наказать зилота, пойманного на месте преступлениЯ, значило
поднЯть мЯтеж или восстание.
“ этих странных людей все делалось именем Ѓожьим. ‘реди них были люди,
которых мы называли тауматургами -- чудотворцами. Ћни творили чудеса, чтобы
доказать свое учение. Њне всегда казалось бессмыслицей доказывать таблицу
умножениЯ посредством превращениЯ жезла в змею или хотЯ бы в две змеи. Ђ
между тем это проделывали чудотворцы, невероЯтно возбуждаЯ простонародье.
‚еликое небо, сколько сект и секточек! ”арисеи, иессеи, саддукеи --
целый легион! € стоило им основать новую секту, как вопрос уже делалсЯ
политическим. Љопоний, четвертый прокуратор перед Џилатом, с большим трудом
подавил мЯтеж гаулонитов, поднЯтый таким образом и распространившийсЯ из
ѓамалы.
Љогда Я в последний раз въезжал в €ерусалим, мне нетрудно было заметить
сильное возбуждение среди евреев. Ћни собирались толпами, трещали и спорили.
Ќекоторые предвещали светопреставление. „ругие ограничивались тем, что
предсказывали неминуемое разрушение храма.
Ќаходились и горЯчие революционеры, объЯвлЯвшие, что царству римлЯн
пришел конец и начинаетсЯ новое, иудейское царство.
Џилата также Я застал в сильной тревоге. ‘овершенно Ясно было, что он
придавлен тЯжкими заботами. Ќо должен вам сказать, что он отражал
хитросплетениЯ евреев с большим искусством; насколько Я его знаю, он мог
разбить многих спорщиков в синагогах.
-- ’олько бы пол-легиона римлЯн, и Я взЯл бы €ерусалим за горло!.. Ђ
потом был бы отозван за свой труд, надо думать!
Љак Я и говорил, он не очень доверЯл вспомогательным войскам, а римских
солдат у него была жалкаЯ горсточка.
џ опЯть поселилсЯ во дворце и, к великой радости, нашел там Њириам. Ќо
это доставило мне мало утехи: разговоры только и вертелись, что около
нараставших событий. € было о чем говорить, ибо город шумел, как разозленное
гнездо шершней! ЏриближалсЯ пост, называемый Џасхой, и тысЯчи людей
стекались из провинции, чтобы, по обычаю, провести этот праздник в
€ерусалиме. ђазумеетсЯ, эти пришельцы все были очень раздражительный народ,
иначе они не так легко склонились бы на такое паломничество. ѓород битком
набит был ими, так что многие расположились лагерем за его стенами. —то
касаетсЯ менЯ, то Я не мог определить, насколько в этом брожении были
виноваты проповеди странствующего рыбака, а насколько -- ненависть иудеев к
ђиму.
-- ’олько на одну десЯтую, а может быть, и меньше, виноват в этом
€исус! -- ответил Џилат на мой вопрос. -- ѓлавную причину волнениЯ надо
искать в Љаиафе и •анане. Ћни знают, чего хотЯт. Ћни заваривают кашу --
трудно сказать, длЯ какой цели, если не длЯ того, чтобы наделать мне хлопот!
-- „а, это несомненно, что ответственны Љаиафа и •анан, -- говорила
Њириам, -- но ведь ты, Џонтий Џилат, только римлЯнин и не можешь понЯть!
…сли бы ты был иудеем, ты бы понЯл, что в основе всего лежат более серьезные
вопросы, чем несогласиЯ сектантов или желание наделать хлопот тебе и ђиму.
ЏервосвЯщенники и фарисеи, знатные и именитые евреи, ”илипп и Ђнтипа, Я сама
-- мы боремсЯ за самую жизнь!
-- Њожет быть, этот рыбак помешанный. …сли так, то в его безумии есть
хитрость. Ћн проповедует учение бедности. Ћн угрожает нашему закону, а наш
закон -- это наша жизнь, как ты недавно узнал. Њы бережем наш закон, как ты
берег бы себЯ, если бы чьЯ-нибудь рука сдавила тебе горло. ‚от за что
борютсЯ Љаиафа, •анан и все они: или этот рыбак, или они! Ћни должны
уничтожить его, иначе он уничтожит их!
-- Ќе странно ли это -- простой человек, рыбак? -- воскликнула жена
Џилата. -- —то он за человек, если обладает такой властью? Њне хотелось бы
увидать его. џ хотела бы своими собственными глазами увидеть столь
замечательного человека!
Џилат нахмурил брови, и Ясно было, что возбуждение его жены только
усиливает его беспокойство.
-- …сли хочешь увидеть его, обойди городские притоны, -- злобно
усмехнулась Њириам. -- ’ы застанешь его хлещущим вино в компании бездомных
женщин. Ќикогда еще в €ерусалиме не поЯвлЯлось столь странного пророка!
-- —то ж тут дурного? -- спросил Я, против воли становЯсь на сторону
рыбака. -- ђазве Я не упивалсЯ вином и не проводил странных ночей во всех
провинциЯх? Њужчина есть мужчина, и повадки его всегда и везде мужские --
иначе Я сам помешанный, что Я отрицаю.
Њириам покачала головой.
-- Ћн не помешанный, много хуже: он опасен. …го эбионизм опасен. Ћн
разрушит все установленное. Ћн революционер. Ћн готов уничтожить то
немногое, что осталось нам от иудейского государства и храма.
Ќо Џилат возразил:
-- Ћн не политический деЯтель, Я собрал о нем справки. Ћн -- Ясновидец.
‚ нем нет ни капли бунтарства. Ћн даже признает налоги римлЯн.
-- Ќо Я все же не понимаю, -- стоЯла на своем Њириам. -- “ него нет
революционных замыслов; революционером его делает исполнение его планов,
если оно удастсЯ. ‘омневаюсь, чтобы он сам предвидел последствиЯ. Ќо этот
человек -- Язва, и, как всЯкую Язву, его нужно истребить!
-- Ќасколько Я слышал, он добрый, простой человек, не имеющий в сердце
зла, -- утверждал Я.
’ут Я рассказал ей об исцелении десЯти прокаженных, чему Я был
свидетелем в ‘амарии, по пути в €ерихон,
†ена Џилата, как зачарованнаЯ, слушала мой рассказ. „о нашего слуха
доносились отдельные вопли и крики собравшейсЯ на улице толпы, и мы понЯли,
что солдаты очищают улицу.
-- € ты веришь в это чудо? -- спросил Џилат. -- ’ы веришь, что в одно
мгновение гнусные Язвы оставили прокаженных?
-- џ видел их исцеленными, -- ответил Я. -- џ последовал за ними, чтобы
удостоверитьсЯ. Ќа них не осталось проказы.
-- ‚идел ли ты их больными? „о этого исцелениЯ? -- настаивал Џилат.
џ покачал головой.
-- Њне только так рассказывали, -- согласилсЯ Я. -- Љогда Я их видел
впоследствии, все они имели вид людей, некогда бывших прокаженными. Ћни
находились в состоЯнии какого-то одурениЯ. Ћдин, например, сидел на солнце,
ощупывал свое тело и все глЯдел на гладкую кожу, словно не мог поверить
глазам своим. Љогда Я задал ему вопрос, он не мог ни ответить, ни смотреть
на что-нибудь, кроме этой своей кожи. Ћн был как ошалелый. Ћн сидел на
солнце и все глЯдел и глЯдел на себЯ!
Џилат презрительно улыбнулсЯ, и Я заметил, что на лице Њириам также
показалась презрительнаЯ улыбка. Ќо жена Џилата сидела как мертваЯ, еле дыша
и широко раскрыв свои невидЯщие нас глаза.
’ут заговорил Ђмбивий.
-- Љаиафа утверждает -- только вчера он говорил мне об этом, -- будто
этот рыбак обещает низвести Ѓога на землю и создать здесь новое царство,
которым будет править Ѓог...
-- € это конец римского владычества! -- вставил Я.
-- ’аким путем Љаиафа и •анан замышлЯют впутать ђим, -- объЯснила
Њириам. -- Ќо это неправда! ќто ложь, которую они выдумали.
Џилат кивнул головой и спросил:
-- ђазве не имеетсЯ в ваших древних книгах пророчества, которое здешние
свЯщенники могли бы применить к намерениЯм этого рыбака?
Њириам ответила утвердительно и привела цитату. џ рассказываю этот
случай в доказательство глубокого знакомства Џилата с народом, среди
которого он с таким трудом поддерживал порЯдок.
-- џ слышала, -- продолжала Њириам, -- что €исус предсказывает конец
мира и начало –арствиЯ ЃожиЯ не здесь, а в небесах.
-- Њне об этом докладывали, -- заметил Џилат. -- ќто верно. ќтот €исус
признает римские налоги. Ћн утверждает, что ђим будет править, пока не
кончитсЯ всЯкаЯ власть вместе с концом мира. ’еперь мне Ясен подвох, который
подстраивает •анан.
-- Ќекоторые из его последователей утверждают даже, что он сам Ѓог, --
вставил Ђмбивий.
-- Њне не доносили, чтоб он это говорил! -- возразил Џилат.
-- Ђ почему бы нет? -- вмешалась его жена. -- Џочему нет? € раньше
случалось, что боги сходили на землю.
-- Џослушай, -- сказал Џилат. -- џ знаю из надежных источников, что
после того, как этот €исус сотворил чудо, накормив толпу несколькими хлебами
и рыбой, глупые галилеЯне собирались сделать его царем. Џротив его воли они
хотели сделать его царем. ‘пасаЯсь от них, он бежал в горы. ќто не безумие.
Ћн был слишком умен, чтобы принЯть участь, которую они настойчиво навЯзывали
ему!
-- ‚от это и есть тот самый подвох, который готовит тебе •анан, --
повторила Њириам. -- Ћни требуют, чтобы он сделалсЯ царем иудейским -- это
нарушение римского закона, за которое ђим должен разделатьсЯ с ним.
Џилат пожал плечами.
-- Љороль нищих или, вернее, король мечтателей! Ћн не глупец, он
Ясновидец, но не властитель мира сего. †елаю ему владычества в грЯдущем, ибо
этот мир не подчинен ђиму!
-- Ћн утверждает, что собственность -- грех, -- вот что задело
фарисеев, -- опЯть вмешалсЯ Ђмбивий.
Џилат от души рассмеЯлсЯ.
-- Ћднако этот царь нищих и его последователи-нищие уважают
собственность, -- поЯснил он. -- Ќедавно они завели даже казначеЯ длЯ своих
богатств. …го звали €уда, и говорЯт, что он обворовал их общую казну и унес
с собою.
-- Ќо €исус не крал? -- спросила жена Џилата.
-- Ќет, -- отвечал Џилат. -- “крал €уда-казначей.
-- Ђ кто €оанн? -- спросил Я. -- Ћн поЯвилсЯ впервые в ’ивериаде, но
Ђнтипа казнил его.
-- ќто другой, -- отвечала Њириам. -- Ћн родилсЯ возле •еврона. ќто был
энтузиаст и отшельник. Ќе то он, не то его последователи утверждали, что он
€лиЯ, воскресший из мертвых. €лиЯ -- это был один из наших древних пророков.
-- —то ж, он бунтовал? -- спросил Я.
Џилат улыбнулсЯ и покачал головой, потом произнес:
-- Ћн повздорил с Ђнтипой из-за €рода. €оанн был нравоучитель.
ђассказывать долго, но он заплатил за это головой. Ќет, в этом деле не было
ничего политического!
-- Ќекоторые утверждают также, что €исус называет себЯ сыном „авидовым,
-- сказала Њириам. -- Ќо это вздор: никто в Ќазарете не верит этому. ‚идишь
ли, всЯ его семьЯ, в том числе его замужние сестры, живут там, и они знают
его. ќто простые люди, совсем простонародье.
-- Ћ, если бы таким же простым был доклад обо всех этих сложных делах,
который Я должен послать ’иверию, -- пробурчал Џилат. -- Ђ теперь этот рыбак
ЯвилсЯ в €ерусалим, в город, битком набитый паломниками, готовыми на смуту,
а •анан еще подливает масла в огонь.
-- Ќо прежде чем вы с ним разделаетесь, он добьетсЯ своего, --
пророчески заметила Њириам. -- Ћн вам задал задачу, и вам придетсЯ исполнить
ее.
-- € она заключаетсЯ?.. -- спросил Џилат.
-- ‚ казни этого рыбака.
Џилат упрЯмо покачал головой, и жена его вскричала:
-- Ќет! Ќет! ќто была бы позорнаЯ несправедливость! —еловек никому не
сделал зла. Ћн ничем не погрешил против ђима!
Ћна умолЯюще взглЯнула на Џилата, который продолжал кивать головой.
-- Џусть они сами снимают ему голову, как это сделал Ђнтипа, --
проворчал он. -- Ќе в рыбаке вопрос. Ќо Я не желаю быть орудием их
махинаций. …сли они должны уничтожить его, пусть уничтожают. ќто их дело!
-- Ќо ведь ты не допустишь этого? -- горЯчо воскликнула жена Џилата.
-- џ не оберусь хлопот объЯснЯтьсЯ с ’иверием, если стану вмешиватьсЯ,
-- был его ответ.
-- —то бы там ни было, -- заметила Њириам, -- тебе придетсЯ писать
объЯснениЯ, и скоро: €исус уже прибыл в €ерусалим, и с ним несколько его
рыбаков.
Џилат не смог скрыть раздражениЯ, вызванного этим известием.
-- Њне неинтересны его передвижениЯ, -- объЯвил он. -- Ќадеюсь, что
никогда не увижу его!
-- Џоверь, что •анан разыщет его длЯ тебЯ, -- отвечала Њириам, -- и
приведет к твоим воротам!
Џилат пожал плечами. Ќа этом беседа закончилась. †ена Џилата,
озабоченнаЯ и взволнованнаЯ, позвала Њириам в свои внутренние покои, так что
мне ничего не оставалось делать, как лечь в постель и заснуть под гул и
жужжание города помешанных.

‘обытиЯ быстро развивались. ‡а ночь атмосфера в городе еще больше
накалилась. ‚ полдень, когда Я поехал с полдюжиной моих людей, улицы были
полны народа, и он расступалсЯ передо мной с большей неохотой, чем когда бы
то ни было. …сли бы взглЯды могли убивать, то Я в этот день был бы погибший
человек. Ћни открыто плевали при виде менЯ, и отовсюду ко мне неслось
ворчанье и крики.
џ был не столько предметом удивлениЯ, сколько ненависти, тем более, что
на мне были латы римлЯнина. Ѓудь это в другом городе, Я бы приказал моим
людЯм разогнать ножнами этих ревущих фанатиков. Ќо это был €ерусалим в жару
лихорадки, это был народ, неспособный отделить идею государства от идеи
Ѓога.
‘аддукей •анан хорошо сделал свое дело! —то бы он и синедрион ни
говорили о внутреннем положении, Ясно было -- черни хорошо втолковали, что
виной всему ђим.
‚добавок Я встретилсЯ с Њириам. Ћна шла пешком в сопровождении одной
только женщины. ‚ такое смутное времЯ ей не следовало одеватьсЯ так, как
подобало ее положению. —ерез сестру она была родственницей Ђнтипы, которого
мало кто любил. Џоэтому она оделась очень скромно и закрыла лицо, чтобы
сойти за женщину из народа. Ќо от моих глаз она не могла скрыть своего
стройного стана, своей осанки и походки, настолько непохожей на походку
других женщин.
Њы могли даже обменЯтьсЯ несколькими торопливыми словами, ибо в то
мгновение нам загородили дорогу и моих людей с лошадьми стеснили и
затолкали. Њириам укрылась в углу стены дома.
-- —то ж, они уже поймали рыбака? -- спросил Я.
-- Ќет, но он за городской стеной. Ћн въехал в €ерусалим на осле,
предшествуемый и сопровождаемый толпами, и некоторые глупцы приветствовали
его царем израильским. ќто предлог, которым •анан не замедлит припереть к
стенке Џилата. € хотЯ он еще не арестован, приговор ему уже написан. ќтот
рыбак -- погибший человек!
-- Џилат не станет арестовывать его!
Њириам покачала головой.
-- Ћб этом позаботитсЯ •анан! Ћни приведут его в синедрион. € приговор
будет -- смерть. ‚ероЯтно, его побьют камнЯми.
-- Ќо синедрион не имеет права казнить!
-- €исус -- не римлЯнин! -- ответила она. -- Ћн иудей! Џо законам
’алмуда он подлежит смерти, ибо богохульно преступил закон.
џ продолжал качать головой.
-- ‘инедрион не имеет права.
-- Џилат желает, чтобы он присвоил себе это право.
-- Ќо ведь тут вопрос в законности, -- настаивал Я. -- ‚едь ты знаешь,
как римлЯне придирчивы на этот счет!
-- ‚ таком случае •анан обойдет этот вопрос, -- улыбнулась она, --
заставит Џилата распЯть его. € в том и в другом случае все пройдет гладко.
ЌахлынувшаЯ волна народа смЯла наших коней и нас самих. Љакой-то
фанатик упал, мой конь попЯтилсЯ и чуть не упал, топча его. —еловек
вскрикнул, и громкие угрозы по моему адресу превратились в сплошной рев. Ќо
Я через плечо успел крикнуть Њириам:
-- ‚ы жестоки с человеком, который, по вашим же словам, никому не
сделал зла!
-- џ жестока к тому злу, которое произойдет от него, останьсЯ он в
живых, -- отвечала она.
џ едва уловил ее слова, ибо ко мне бросилсЯ человек, схватил узду моего
конЯ и мою ногу и попыталсЯ стащить менЯ с лошади. Ќаклонившись вперед, Я
ударил его по щеке. ђука моЯ закрыла ему все лицо, удар опустилсЯ с большой
силой. †ители €ерусалима не привыкли к хорошим затрещинам. џ часто потом
задавал себе вопрос, не сломал ли Я этому субъекту шею...
џ встретил Њириам на следующий день. Њы встретились во дворе Џилатова
дворца. Ћна, казалось, находилась в каком-то сне. …два ли ее глаза заметили
менЯ. …два ли она узнала менЯ. Ћна имела такой странный вид, взор ее был так
туманен и рассеЯн, что она мне напомнила прокаженных, которые были исцелены
однажды передо мною в ‘амарии.
‘делав усилие, она овладела собою, но чисто внешним образом. ‚ глазах
ее застыла непередаваемаЯ мысль. Ќикогда еще Я не видел у женщины таких
глаз!
Ћна бы прошла мимо менЯ, не поздоровавшись со мной, если бы Я не
загородил ей дороги. Ћстановившись, она машинально пробормотала несколько
слов, но глаза ее глЯдели как бы сквозь менЯ, куда-то вдаль, словно
зачарованные каким-то видением.
-- џ видела его, ‹одброг, -- прошептала она. -- џ видела его!
-- „а помогут ему боги, чтобы это не сглазило его, кто бы он ни был! --
засмеЯлсЯ Я.
Ћна не обратила вниманиЯ на мою неуместную шутку и хотела пройти, но Я
опЯть загородил ей дорогу.
-- „а кто он такой? -- спрашивал Я. -- Љто-нибудь воскресший из
мертвых, чтобы наполнить таким странным светом твои глаза?
-- —еловек, воскресавший из мертвых других! -- отвечала она. -- €стинно
верю Я, что он, €исус, воскрешал мертвых! Ћн -- кнЯзь света, сын Ѓожий! џ
видела его. €стинно верю, что он сын Ѓожий!
џ мало вынес из ее слов, кроме того, что она встретила этого
странствующего рыбака и заразилась его безумием, ибо это была не та Њириам,
котораЯ называла его Язвой и требовала, чтобы его истребили, как всЯкую
Язву!
-- Ћн околдовал тебЯ! -- гневно воскликнул Я.
ѓлаза ее как будто увлажнились, и взор стал более глубоким, когда она
утвердительно кивнула головой.
-- Ћ, ‹одброг, его чары не поддаютсЯ никакому описанию! ‘тоит только
взглЯнуть на него -- и ты поймешь, что это сама душа доброты и милосердиЯ! џ
видела его! џ слышала его! џ раздам все свое имение бедным и последую за
ним.
‘только было уверенности в ее тоне, что Я ей поверил, как поверил
изумлению самарийских прокаженных, глЯдевших на свое исцеленное тело; и мне
стало досадно, что такаЯ великаЯ женщина так легко свихнулась благодарЯ
какому-то бродЯчему незнакомцу.
-- Ќу и следуй за ним, -- насмешливо ответил Я. -- Ѓез сомнениЯ, ты
наденешь венец, когда он завоюет свое царство!
Ћна утвердительно кивнула головой, а мне захотелось ударить ее за это
безумие. џ отодвинулсЯ в сторону, и она медленно прошла мимо, бормоча:
-- …го царство не здесь: он сын „авидов. Ћн сын Ѓожий. Ћн тот, кем
именовал себЯ, в нем все то, что говорили о нем великого и доброго.

-- Њудрец с ‚остока! -- хихикнул Џилат. -- Ћн мыслитель -- этот
неграмотный рыбак. џ разузнал о нем все. “ менЯ самые свежие донесениЯ. …му
нет надобности творить чудеса! Ћн переспорил самых редких софистов. Ћни
расставили ему западни, а он посмеЯлсЯ над их западнЯми. ‚от. послушай!
€ он рассказал мне, как €исус привел в смЯтение своих недругов, когда
те привели ему на суд женщину, уличенную в прелюбодеЯнии.
-- Ђ подати! -- ликовал Џилат. -- "‚оздайте кесарево кесарю, а Ѓожие
Ѓогу!" -- ответил он им. ќту штуку подстроил •анан -- а он разрушил его
планы! Ќаконец-то поЯвилсЯ иудей, понимающий наш римский взглЯд на
государство!

‡атем Я увидел жену Џилата. ‡аглЯнув ей в глаза, Я понЯл, после того
как видел Њириам, что и эта женщина видела чудесного рыбака.
-- ‚ нем божество, -- прошептала она мне. -- ‚ нем чувствуетсЯ бытие
Ѓожие!
-- „а разве он Ѓог? -- тихонько спросил Я, ибо нужно было что-нибудь
сказать.
Ћна покачала головой.
-- џ не знаю. Ћн не говорил этого. Ќо одно Я знаю: из такого теста
лепЯтсЯ боги!
"‡аклинатель женщин", -- решил Я про себЯ, уходЯ от жены Џилата,
погруженной в мечты и видениЯ.
Џоследние дни известны всем, читающим эти строки. и вот в эти дни Я
узнал, что €исус был также заклинателем мужчин. Ћн очаровал Џилата! Ћн
очаровал менЯ!
Џосле того, как •анан отослал €исуса к Љаиафе и синедрион, собравшийсЯ
в доме Љаиафы, осудил €исуса на смерть, €исус, в сопровождении ревущей
толпы, был отправлен к Џилату.
Џилат, и в своих интересах, и в интересах ђима, не хотел казнить его.
Џилат мало интересовалсЯ рыбаком и очень был заинтересован в сохранении мира
и порЯдка. —то значила длЯ Џилата человеческаЯ жизнь? €ли жизни многих
людей? ‚ ђиме он прошел железную школу, и правители, которых ђим посылал
управлЯть покоренными народами, были люди железные. Џилат думал и чувствовал
правительственными абстракциЯми. € все же Џилат, нахмурЯсь, вышел к толпе,
приведшей рыбака, и тотчас же подпал под влиЯние этого человека.
џ при этом присутствовал и знаю. Џилат видел его впервые. Џилат вышел в
гневе. Ќаши солдаты уже готовы были очистить двор от шумной черни. € как
только глаза Џилата упали на рыбака, Џилат был покорен -- нет, он
растерЯлсЯ! Ћн стал отрицать за собою право суда, потребовал, чтобы иудеи
судили рыбака по своему закону и поступили с ним по своему закону, ибо рыбак
был иудей, а не римлЯнин. Ќо никогда еще иудеи не были так послушны римской
власти! Ћни кричали, что под властью ђима не имеют права казнить. Њежду тем
Ђнтипа обезглавил чело века и нисколько за это не пострадал.
Џилат оставил их перед дверью, под открытым небом и повел одного €исуса
в судилище. —то там происходило, Я не знаю, но когда Џилат оттуда вышел, Я
увидел в нем перемену. ‚ то времЯ как раньше он не желал казнить рыбака
потому, что не хотел быть орудием •анана, теперь он не хотел казнить его из
уважениЯ к нему самому. ’еперь он старалсЯ спасти рыбака. Ђ толпа все времЯ
кричала: "ђаспни его! ђаспни его!"
‚ам, читатель, известна искренность стараний Џилата. ‚ы знаете, как он
пыталсЯ одурачить толпу, сперва высмеЯв €исуса как безвредного дурачка, а
затем предложив освободить его по обычаю, который требовал освобождениЯ
одного узника в праздник Џасхи. € вы знаете, что нашептываниЯ свЯщенников
заставили толпу поднЯть крик о том, чтобы отпустить на свободу убийцу
‚арраву.
’щетно Џилат боролсЯ против роли, которую ему навЯзывали свЯщенники.
‘мехом и шутками он надеЯлсЯ превратить дело в фарс. Ћн с издевкой называл
€исуса царем иудейским и приказал побить его плетьми. Ћн надеЯлсЯ, что все
кончитсЯ смехом и в смехе забудетсЯ.
‘ радостью должен сказать, что ни один римский солдат не принЯл участиЯ
в том, что последовало. ‘олдаты вспомогательной армии увенчали и облачили
€исуса в мантию, вложили в его руки жезл власти и, преклонив колени,
приветствовали его как царЯ иудейского. ќто была попытка умилостивить толпу,
хотЯ она не удалась. ѓлЯдЯ на эту сцену, Я также испытал на себе очарование
€исуса. ЌесмотрЯ на жестокую смехотворность своего положениЯ, он хранил
царственную осанку. €, глЯдЯ на него, Я успокоилсЯ. џ был утешен и
удовлетворен и нимало не смущалсЯ. ќто должно было совершитьсЯ. ‚се шло
хорошо. џсность €исуса среди смЯтениЯ и страданий стала моей Ясностью. “
менЯ почти не поЯвлЯлось мысли спасти его.
‘ другой стороны, Я слишком много насмотрелсЯ чудес в своей бурной,
разнообразной жизни, чтобы на менЯ подействовало это чудо. џ был невозмутим.
Њне нечего было сказать. Ќе нужно было произносить приговор. џ знал, что
происходЯт вещи, превосходЯщие мое понимание, и что они должны совершитьсЯ.
Ћднако Џилат продолжал боротьсЯ. ‘мЯтение усиливалось. ‚опли о крови
гремели во дворе, и все требовали распЯтиЯ. ЋпЯть Џилат удалилсЯ в зал суда.
…го усилиЯ превратить дело в фарс были тщетны, и он попыталсЯ сослатьсЯ на
то, что не имеет права судить. €исус не был жителем €ерусалима, он родилсЯ
подданным Ђнтипы, и Џилат требовал отправки €исуса к Ђнтипе.
Ќо в это времЯ смЯтение охватило весь город. Ќаши войска перед дворцом
были сметены уличными толпами. ЌачалсЯ мЯтеж, который в мгновенье ока мог
превратитьсЯ в гражданскую войну и революцию. Њои двадцать легионеров стоЯли
наготове. Ћни так же мало любили фанатичных иудеев, как Я, и с удовольствием
послушались бы моего приказа очистить двор Џилата обнаженной сталью.
€ когда Џилат снова вышел, то слов, которыми он требовал передачи суда
Ђнтипе, не было слышно, ибо толпа теперь ревела, что Џилат изменник, что
если он отпустит рыбака на свободу, то он не друг ’иверию! ЏрЯмо передо
мною, когда Я прислонилсЯ к стене, бородатый, шелудивый, длинноволосый
фанатик то и дело подпрыгивал и не переставаЯ вопил: "’иверий император! Ќет
царЯ! ’иверий император! Ќет царЯ!" џ потерЯл терпение. Љрик этого человека
оскорблЯл менЯ. Џодавшись в сторону, как бы случайно, Я наступил своей ногой
на его ногу и страшно придавил ее. Ѓезумец, казалось, ничего не заметил. Ћн
слишком обезумел, чтобы чувствовать боль. "’иверий император! Ќет царЯ!" --
продолжал он кричать.
џ видел, что Џилат заколебалсЯ. Џилат -- римский наместник -- в
настоЯщий момент был человеком с человеческим гневом против жалких тварей,
требовавших крови такого простого и кроткого, мужественного и доброго
человека, как этот €исус.
Ћн остановил на мне взглЯд, словно собиралсЯ подать мне знак открыть
военные действиЯ; и Я чуть-чуть подалсЯ вперед, освободив из-под своей ноги
раздавленную ногу соседа. џ готов был исполнить это полувысказанное желание
Џилата и кровавым натиском очистить двор от ревевшей в нем гнусной черни.
ЊенЯ остановила не нерешительность Џилата. Ћстановил и менЯ, и Џилата
-- €исус! €исус посмотрел на менЯ. Ћн приказал мне! ѓоворю вам, этот
бродЯчий рыбак, этот странствующий проповедник из ѓалилеи, повелевал мною!
Ћн ни слова не произнес, но приказ его был так же грозен и безошибочен, как
трубный глас. € Я остановил свою ногу и удержал свою руку, ибо кто Я был
такой, чтобы остановитьсЯ на пути столь величественно Ясному и уверенному в
себе человеку, как он? € Я почувствовал все его обаЯние, все, что в нем
очаровало Њириам, и жену Џилата, и, наконец, самого Џилата.
Ћстальное вам известно. Џилат умыл свои руки в знак того, что он
неповинен в крови €исуса, и мЯтежники принЯли его кровь на свою голову.
Џилат отдал приказ к распЯтию. ’олпа была удовлетворена, а за толпой
потирали руки Љаиафа, •анан и синедрион. Ќе Џилат, не ’иверий, не римские
солдаты распЯли •риста. ќто сделали духовные правители и духовные политиканы
€ерусалима. џ это видел! џ это знаю! Ќаперекор своим собственным интересам,
Џилат спас бы €исуса, как и Я спас бы его, если бы сам €исус не пожелал,
чтобы его не спасали.
€ Џилат в последний раз насмеЯлсЯ над этим ненавидимым им народом. Ќа
кресте €исуса он прибил надпись на еврейском, греческом и латинском Языках:
"–арь €удейский". ’щетно ворчали свЯщенники. Џод этим именно предлогом они
вырвали согласие у Џилата, и тем же предлогом воспользовалсЯ Џилат, чтобы
выразить презрение к иудейскому народу. Џилат предал смертной казни
абстракцию, никогда не существовавшую в действительности. ќта абстракциЯ
была ложью и выдумкой, созданной свЯщенниками. Ќи свЯщенники, ни Џилат не
верили в нее. €исус отрицал ее. ЂбстракциЯ эта была -- "–арь €удейский".
ЃурЯ во дворе улеглась. Ѓезумие погасло. ђеволюциЯ была предотвращена.
‘вЯщенники были довольны, толпа удовлетворена, а мы с Џилатом негодовали и
чувствовали себЯ усталыми после всего этого дела. Ћднако же и менЯ, и его
ждала другаЯ бурЯ. Џрежде чем увели €исуса, одна из женщин Њириам позвала
менЯ к ней.
-- Ћ, ‹одброг, Я слышала, -- такими словами встретила менЯ Њириам. Њы
были одни, она прижалась ко мне, ища приюта и силы в моих объЯтиЯх. -- Џилат
сдалсЯ. Ћн собираетсЯ распЯть его. Ќо есть еще времЯ. ’вои воины наготове.
Џоспеши с ними. Џри нем находЯтсЯ только центурион и горсточка солдат. Ћни
еще не вышли. Љак только они выйдут, следуй за ними. Ћни не должны дойти до
ѓолгофы! Ќо ты дай им выбратьсЯ за городские стены. ‡атем отмени приказ.
‚озьми с собой лишнего конЯ длЯ него. Ћстальное будет легко. “езжай вместе с
ним в ‘ирию или в €думею -- куда-нибудь, лишь бы спасти его!
Ћна обвила мою шею своими руками и соблазнительно близко придвинула к
моему свое запрокинутое лицо, и в ее расширенных глазах Я читал великое
обещание.
Ќеудивительно, что Я не сразу нашелсЯ ответить. ‚ это мгновение только
одна мысль сверлила в моем мозгу. Џосле всей непостижимой драмы,
разыгравшейсЯ на моих глазах, вот что на менЯ обрушилось. џ понимал ее
хорошо. „ело было Яснее Ясного. ‚еликаЯ женщина будет моею... если Я изменю
ђиму! €бо Џилат был наместник, приказ его был отдан; а его голос был голос
ђима.
џ уже говорил, что в конце концов Њириам и менЯ погубила ее
женственность, ее непередаваемаЯ женственность. Ћна всегда была так
рассудительна, так проницательна, так уверена в себе и во мне, что Я забыл
или, вернее, еще раз усвоил себе вечный урок, что женщина всегда женщина,
что в великие, решительные минуты женщина не рассуждает, а чувствует; что
последнее свЯтилище и самое сокровенное побуждение к поступкам лежат не в
голове женщины, а в ее сердце.
Њириам не понЯла моего молчаниЯ; тело ее слегка подалось в моих
объЯтиЯх, и она добавила, как бы вспомнив:
-- ‚озьми двух запасных коней, ‹одброг. џ поеду на другом с тобою... с
тобою на край света, куда бы ты ни поехал!
ќто была царскаЯ взЯтка! € за нее от менЯ требовали гнусного,
презренного поступка. Ќо Я продолжал молчать. Ќе то чтобы Я находилсЯ в
смЯтении или сомнении. џ просто ощутил великую печаль, великую внезапную
печаль, ибо сознавал, что держу в своих объЯтиЯх ту, которую больше никогда
не буду держать.
Ќыне в €ерусалиме только один человек может спасти его, -- продолжала
она, -- этот человек ты, ‹одброг!
€ так как Я все еще не отвечал, она трЯхнула менЯ, словно желаЯ вывести
из отупениЯ. Ћна так трЯхнула менЯ, что мои доспехи загремели.
-- „а говори же, ‹одброг, говори! -- приказала она. -- ’ы силен и
бесстрашен. ’ы насквозь мужчина. џ знаю, ты презираешь гадов, желающих
погубить его. ‘кажи только слово -- и дело будет сделано, и Я буду любить
тебЯ всегда, буду любить за это дело!
-- џ римлЯнин, -- медленно проговорил Я, хорошо сознаваЯ, что эти слова
отнимают ее у менЯ навсегда.
-- ’ы раб ’ивериЯ, ищейка ђима, -- вспылила она, -- но ты ничем не
обЯзан ђиму, ибо ты не римлЯнин. ‚ы, желтые гиганты севера, -- не римлЯне!
-- ђимлЯне -- старшие братьЯ северных юнцов, -- ответил Я. -- џ ношу
доспехи и ем хлеб ђима. -- € Я тихо добавил: -- „а зачем столько гнева и
шума из-за одной человеческой жизни? ‚се люди должны умереть. “мереть так
просто, так легко! ‘егоднЯ или через сто лет -- не все ли равно? ‚ конце
концов всех нас ждет это.
Ћна так и затрепетала в моих объЯтиЯх.
-- ’ы не понимаешь, ‹одброг! ќто не простой человек. џ говорю тебе,
этот человек выше людей -- это живой Ѓог не людей, но над людьми!
џ прижал ее к себе, сознаваЯ, что отказываюсь от этой прелестной
женщины, и промолвил:
-- Њы с тобою женщина и мужчина. †изни наши от мира сего. Ђ от всех
потусторонних миров -- одно безумие. Џусть же эти безумные мечтатели идут
путем своих грез. Ќе отказывай им в том, чего они желают паче всего, паче
мЯса и вина, паче песен и битв, даже паче женской любви. Ќе отказывай им в
вожделении их сердца, влекущего их сквозь тьму могилы к грезам о жизни за
этим миром. Џусть они идут. Ђ мы с тобой останемсЯ здесь длЯ всей сладости,
которую мы открыли друг в друге. ‘коро наступит тьма, и ты уйдешь к своим
солнечным берегам, полным цветов, а Я уйду к шумному столу ‚алгаллы!
-- Ќет, нет! -- воскликнула она, вырываЯсь. -- ’ы не понимаешь. ‚се
величие, всЯ доброта, все божество в этом человеке, -- больше, чем
человеке... € ему умереть такой позорной смертью? ’олько рабы и воры так
умирают! Ћн не раб и не вор! Ћн бессмертен! Ћн Ѓог! €стинно говорю тебе, он
-- Ѓог!
-- ’ы говоришь, что он бессмертен? -- отвечал Я. -- ‡начит, если он
нынче умрет на ѓолгофе, то во времени это не сократит его бессмертиЯ на
ширину волоска. ’ы говоришь, что он Ѓог? Ѓоги не могут умереть. ‘удЯ по
всему, что Я о них слышал, несомненно, что боги не умирают!
-- Ћ! -- воскликнула она. -- ’ы не хочешь понЯть! ’ы просто исполинский
кусок мЯса!
-- Ќе говорЯт разве, что это событие было предсказано встарь? --
спросил Я, ибо от евреев Я уже научилсЯ тому, что считал их тонкостью ума.
-- „а, да, -- подтвердила она пророчество о Њессии. -- Ћн -- ЊессиЯ!
-- Љто же Я в таком случае, чтобы опровергать пророков? -- спросил Я.
-- Џревращать Њессию в лже-Њессию? ђазве пророчества твоего народа так
нетверды, что Я, глупый иноземец, желтый северЯнин в римских доспехах, могу
опровергнуть пророчество и сделать так, чтобы не исполнилось то самое, чего
хотели боги и что предсказано мудрецами?
-- ’ы не понимаешь! -- твердила она.
-- ‘лишком хорошо понимаю! -- отвечал Я. -- ђазве Я больше этих богов,
чтобы перечить их воле? ‚ таком случае боги -- пустое, боги -- игрушки
людей! џ -- человек. € Я поклонЯюсь богам, всем богам, ибо Я верю во всех
богов -- иначе как могли бы существовать все боги?
Њириам разом рванулась, выскользнув из моих рук, и мы стоЯли,
отделившись друг от друга и прислушиваЯсь к реву улицы, в то времЯ как €исус
и солдаты вышли и пошли своим путем. Ќа душе у менЯ была тЯжкаЯ грусть от
сознаниЯ, что такаЯ великаЯ женщина может быть так глупа. Ћна хотела стать
выше Ѓога!
-- ’ы не любишь менЯ! -- медленно проговорила она, и еще раз всплыло в
ее глазах обещание себЯ, слишком глубокое и слишком широкое, чтобы быть
выраженным словами.
-- ’ы даже не понимаешь, до чего Я люблю тебЯ, кажетсЯ мне! -- был мой
ответ. -- џ горжусь любовью к тебе, ибо Я знаю, что Я достоин любить тебЯ и
достоин всей любви, которую ты можешь дать мне. Ќо ђим -- моЯ приемнаЯ мать,
и если бы Я изменил ей, малого стоила бы моЯ любовь к тебе!
ђев, преследовавший €исуса и солдат, замер в отдалении улицы. € когда
все звуки стихли, Њириам повернулась и пошла, не оглЯнувшись на менЯ и не
бросив мне слова.
‚ последний раз вспыхнуло во мне бешеное желание ее. џ бросилсЯ и
схватил ее. џ хотел поднЯть ее на конЯ и ускакать с нею и моими людьми в
‘ирию, прочь от этого проклЯтого города безумств. Ћна сопротивлЯлась. џ сжал
ее. Ћна ударила менЯ в лицо, а Я продолжал держать ее, не выпускаЯ, потому
что сладки мне были ее удары. € вдруг она перестала боротьсЯ. Ћна стала
холодна и неподвижна, и Я понЯл, что нет любви в женщине, которую обвивали
мои руки. „лЯ менЯ она умерла. џ тихо выпустил ее. Ћна медленно шагнула
назад. ‘ловно не видЯ менЯ, она повернулась, пошла по затихшей комнате и, не
оглЯдываЯсь, раздвинула занавески и скрылась.

џ, ђагнар ‹одброг, никогда не училсЯ читать или писать. Ќо во дни своей
жизни Я слышал великие речи. Љак вижу теперь, Я никогда не научилсЯ ни
великим речам иудеев, содержащимсЯ в их законах, ни речам римлЯн,
содержащимсЯ в их философии и в философии греков. Ќо Я говорил со всей
простотой и прЯмотой, как может говорить только человек, пронесший свою
жизнь от кораблей ’остига ‹одброга через весь мир до €ерусалима и обратно. џ
сделал простой и Ясный доклад ‘ульпицию Љвиринию, когда прибыл в ‘ирию длЯ
доклада о событиЯх, происходивших в €ерусалиме.

ѓ‹Ђ‚Ђ XVIII

‚о временном прекращении жизни нет ничего нового не только в
растительном мире и в низших формах животной жизни, но даже в высокоразвитом
и сложном организме самого человека. Љаталептический транс есть
каталептический транс, чем его ни вызвать. ‘ незапамЯтных времен факиры
€ндии умеют добровольно вызывать в себе такое состоЯние. „авно уже факиры
умеют зарывать себЯ живыми в землю. „ругие люди в подобных же трансах
ставили в тупик врачей, объЯвлЯвших их покойниками и отдававших приказы, в
силу которых их живыми зарывали в землю.
Џо мере того, как продолжались мои эксперименты со смирительной
рубашкой в ‘ан-Љвэнтине, Я немало раздумывал об этой проблеме остановки
жизни. ЏомнитсЯ, Я читал где-то, что крестьЯне северной ‘ибири умеют
предаватьсЯ спЯчке в долгие зимы, совершенно как медведи и другие животные.
Љакой-то ученый исследовал этих крестьЯн и нашел, что во времЯ периодов
"долгого сна" дыхание и пищеварение в сущности прекращаютсЯ, сердце же
бьетсЯ так слабо, что неспециалист не может даже ощутить его биение.
‚ этом трансе физиологические процессы настолько близки к абсолютному
прекращению, что количество потреблЯемого воздуха и пищи можно считать, в
сущности, ничтожным. Ќа этом рассуждении отчасти и основано было мое
вызывающее поведение перед смотрителем ќтертоном и доктором „жексоном. ‚от
почему Я дерзнул предложить им оставить менЯ на сто дней в смирительной
рубашке. € они не посмели принЯть мой вызов.
’ем не менее Я умудрилсЯ обходитьсЯ без воды и пищи в течение десЯти
дней пребываниЯ в куртке. џ находил положительно невыносимым, чтобы из
глубины грез в пространстве и времени менЯ извлекала гнуснаЯ
действительность в лице презренного тюремного врача, прижимающего сосуд с
водой к моим губам. Џоэтому Я предупредил доктора „жексона, что Я,
во-первых, намерен обходитьсЯ в смирительной рубашке без воды, а во-вторых,
что Я буду сопротивлЯтьсЯ усилиЯм напоить менЯ.
ђазумеетсЯ, дело не обошлось без борьбы, но после нескольких попыток
доктор „жексон сдалсЯ. Џосле этого место, занимаемое в жизни „эррелЯ
‘тэндинга смирительной рубашкой, едва ли составлЯло больше нескольких
мгновений. Љак только менЯ зашнуровывали, Я сейчас же начинал наводить на
себЯ "малую смерть". ЃлагодарЯ привычке это стало простым и легким делом. џ
так быстро прекращал в себе жизнь и сознание, что избавлЯл себЯ от страшной
муки, вызываемой задержкой кровообращениЯ. ЌевероЯтно быстро менЯ осенЯла
тьма. Џосле этого „эррель ‘тэндинг видел свет только тогда, когда надо мною
склонЯлись лица людей, развЯзывавших менЯ, и в уме пробегала мысль, что в
это мгновение протекло целых десЯть дней.
Ќо какие чудесные десЯть дней проводил Я в других местах! Ћ, эти
странствиЯ по длинной цепи существований! „олгие периоды тьмы, постепенно
увеличивающие облачка света и порханиЯ моих "Я" в снопах сиЯниЯ.
џ много раздумывал об отношении этих других "Я" ко мне и об отношении
всего моего опыта к современному учению об эволюции.
Џоистине можно сказать, что мой опыт находитсЯ в полном согласии с
нашими выводами об эволюции.
Љак человек, Я -- организм, способный к развитию. џ началсЯ не тогда,
когда родилсЯ, и не тогда, когда был зачат. џ рос, развиваЯсь, на протЯжении
бесчисленных мириад тысЯчелетий. ‚се опыты всех этих жизней и бесчисленное
множество других жизней пошли на созидание душевного и духовного содержаниЯ
моего "Я". ‚ы понимаете? Ћни составлЯют мое содержание. ЊатериЯ не помнит,
ибо дух есть памЯть. џ -- дух, составленный из воспоминаний о моих
бесчисленных воплощениЯх.
Ћткуда взЯлсЯ во мне, „эрреле ‘тэндинге, багровый гнев, испортивший мне
жизнь и бросивший менЯ в камеру осужденных? Љонечно, он не тогда поЯвилсЯ,
не тогда был создан, когда был зачат младенец, которому суждено было стать
„эррелем ‘тэндингом. ќтот древний багровый гнев много старее моей матери,
много древнее древнейшей и первой праматери людей. ЊоЯ мать, зачинаЯ менЯ,
не создавала присущего мне пылкого бесстрашиЯ. € все матери за все времЯ
развитиЯ человечества не создали страха или бесстрашиЯ в мужчинах. ‘трах и
бесстрашие, любовь, ненависть, гнев -- все эмоции, развиваЯсь задолго до
первых людей, стали содержанием того, чему суждено было сделатьсЯ человеком.
џ весь в моем прошлом. ‚се мои предыдущие "Я" отражаютсЯ во мне своими
голосами, отголосками, побуждениЯми. ‡а каждым моим способом действовать, за
пылом страсти, за искрой мысли кроютсЯ тень и отзвук длинного рЯда других
"Я", предшествовавших мне и составивших менЯ.
Њатериал жизни пластичен, -- и в то же времЯ этот материал никогда не
забывает. Џридавайте ему какую угодно форму -- старое воспоминание
останетсЯ! ‚се виды лошадей, от огромных першеронов до карликовых
шотландских пони, развились из первых диких лошадей, прирученных первобытным
человеком. € все же до сего днЯ человеку не удалось уничтожить в лошади
привычку лЯгатьсЯ. Ђ Я, составленный из этих первых укротителей лошадей, не
могу уничтожить в себе их багровый гнев.
џ -- человек, рожденный женщиной. „ни мои сочтены, но сущность моЯ
неразрушима. џ был женщиной, рожденной от женщины. џ был женщиной и рождал
детей. € Я опЯть буду рожден. Ѓесчисленное множество раз Я буду рождатьсЯ, а
окружающие менЯ олухи воображают, будто, свернув мне шею веревкой, они могут
прекратить мое существование!
„а, менЯ повесЯт... скоро. ’еперь конец июлЯ. —ерез некоторое времЯ они
попытаютсЯ обмануть менЯ. Ћни поведут менЯ из этой одиночки в баню, согласно
установленному в тюрьме обычаю еженедельно водить в баню. Ќо обратно в
камеру не приведут. ЊенЯ переоденут в свежее платье и отведут в камеру
смертников. ’ам они приставЯт ко мне особую стражу. „нем и ночью, во сне и в
бодрственном состоЯнии Я буду находитьсЯ под надзором. Њне не позволЯт
укрыватьсЯ одеЯлом с головой, чтобы Я не надул государство, удушив себЯ сам.
џ непрерывно буду находитьсЯ под действием Яркого света. €, уже
окончательно измотав менЯ, в одно прекрасное утро они выведут менЯ в рубашке
без ворота и сбросЯт с табуретки. Ћ, Я знаю! ‚еревка, при помощи которой они
это сделают, будет хорошо вытЯнута. “же не первый месЯц вешатель ”ольсомской
тюрьмы растЯгивает ее тЯжелыми гирЯми, чтобы вымотать из нее всЯкую
упругость.
„а, менЯ сбросЯт на длинной веревке. “ них имеютсЯ хитроумные таблицы
вроде таблиц процентов, показывающие длину падениЯ соответственно весу
жертвы. џ страшно истощен, и им придетсЯ сбросить менЯ вниз, чтобы сломать
мне позвоночник. ‡атем присутствующие снимут свои шлЯпы, и когда Я
закачаюсь, доктор приложит ухо к моей груди, чтобы считать мои замирающие
сердцебиениЯ, и наконец объЯвит, что Я мертв.
ќто забавно! Љак смешна претензиЯ этих жалких червЯчков, полагающих,
будто они могут убить менЯ!
џ не могу умереть. џ бессмертен, как бессмертны и они; разница лишь в
том, что Я это знаю, а они не знают.
Ѓа! џ сам был некогда вешателем или, вернее сказать, палачом. џ очень
хорошо помню это. џ работал мечом, не веревкой. Њеч -- более мужественный
способ, хотЯ все способы одинаково недействительны. ђазве можно заколоть дух
сталью или задушить веревкой?

ѓ‹Ђ‚Ђ XIX

ЌарЯду с Ћппенгеймером и Њоррелем, которые гнили со мною в эти черные
годы, Я считалсЯ самым опасным узником ‘ан-Љвэнтина, с другой стороны, менЯ
считали самым упрЯмым -- упрЯмее даже Ћппенгеймера и ЊоррелЯ. Џод упрЯмством
Я подразумеваю выносливость. “жасны были попытки сломить физически и духовно
моих товарищей, но еще страшнее были попытки сломить менЯ. €бо Я все вынес!
„инамит или "крышка" -- таков был ультиматум смотрителЯ ќтертона. Ђ в конце
не вышло ни того, ни другого. џ не мог показать динамита, а смотритель
ќтертон не мог добитьсЯ "крышки".
€ случилось это не потому, что было выносливо мое тело, а потому, что
вынослив был мой дух. € потому еще, что в прежних существованиЯх мой дух был
закален, как сталь, жесткими, как сталь, переживаниЯми. Ћдно такое
переживание долго было длЯ менЯ каким-то кошмаром. Ћно не имело ни начала,
ни конца. Ќеизменно Я видел себЯ на скалистом, размытом бурунами островке,
до того низком, что в бурю соленаЯ пена долетала до самых высоких мест
островка. —асто и помногу шли дожди. џ жил в пещере и отчаЯнно страдал, ибо
не имел огнЯ и питалсЯ сырым мЯсом. џ страдал непрерывно. ќто была середина
какого-то переживаниЯ, к которому Я не мог найти нити. € так как, погружаЯсь
в "малую смерть", Я не имел власти направлЯть мои скитаниЯ, то часто Я видел
себЯ переживающим именно этот отвратительный эпизод. …динственными
счастливыми моими минутами были те, когда светило солнце, -- тогда Я грелсЯ
на камнЯх и у менЯ прекращалсЯ тот почти непрерывный озноб, от которого Я
жестоко страдал.
…динственным моим развлечением было весло и складной нож. Ќад этим
веслом Я провел много времени, вырезаЯ на нем крохотные буквы, и делал
зарубки в конце каждой недели. Њного было этих зарубок! џ оттачивал нож на
плоском камне, и никогда ни один парикмахер не дрожал так над своей любимой
бритвой, как Я дрожал над этим ножом. Ќи один скрЯга не ценил так своего
сокровища, как Я ценил свой нож. Ћн был длЯ менЯ дорог, как самаЯ жизнь. ‚
сущности, в нем и была всЯ моЯ жизнь.
Џутем повторных усилий мне удалось восстановить повесть, вырезанную на
этом весле. ‚начале расшифровать удавалось очень мало; потом это стало
легче, и Я начал соединЯть в одно разрозненные обрывки. ‚ конце концов Я
разобрал все. ‚от что на нем значилось:
"ЋсведомлЯю лицо, в руки которого может попасть
это весло, что „аниэль ”осс, уроженец ќльктона
в Њериленде, одном из ‘оединенных татов Ђме
рики, отплывший из порта ”иладельфии в 1809 году
на бриге "Ќегосиатор", с назначением к островам
„ружбы, был выброшен в феврале следующего года
на этот пустынный остров, где он построил хижину
и жил много лет, питаЯсь тюленЯми. Ћн -- послед
ний, оставшийсЯ в живых из экипажа означенного
брига, который наткнулсЯ на ледЯной остров и за
тонул 25 ноЯбрЯ 1809 года".
‚от эта повесть. ЃлагодарЯ ей Я многое узнал о себе. Ћдного только
пункта Я, к моей досаде, никак не мог выЯснить. ЌаходитсЯ ли этот остров в
южной части ’ихого океана или в южной части Ђтлантики? џ недостаточно знаком
с путЯми парусных судов, чтобы сказать с уверенностью, должен ли был плыть
бриг "Ќегосиатор" на острова „ружбы мимо мыса „оброй Ќадежды или мимо мыса
ѓорна. ‘ознаюсь в своем невежестве: только после того, как менЯ посадили в
”ольсом, Я узнал, в каком океане находЯтсЯ острова „ружбы. “бийца-Японец, о
котором Я уже упоминал раньше, служил парусным мастером на судах Ђртура
‘иуолла, и он говорил мне, что вероЯтный курс кораблЯ лежал мимо мыса „оброй
Ќадежды. …сли это так, то тогда дата отплытиЯ из ”иладельфии и дата крушениЯ
легко бы определили самый океан. Љ несчастью, датой отплытиЯ показан просто
1809 год. Љрушение могло произойти как в том океане, так и в другом.
’олько однажды в своих трансах получил Я намек на период,
предшествующий времени, проведенному на острове. ЌачинаетсЯ это в момент
столкновениЯ брига с ледЯной горой; и Я расскажу об этом хотЯ бы длЯ того,
чтобы дать представление о моем замечательно хладнокровном и обдуманном
поведении. Љак вы увидите, это поведение и дало мне в ту пору возможность в
конце концов пережить весь экипаж кораблЯ.
џ проснулсЯ на своей койке от страшного треска, как и остальные шесть
человек, спавшие внизу после вахты. Њы все мгновенно вскочили и понЯли, что
случилось. „ругие же ничего не подозревали, когда, полураздетые, выбежали на
палубу. Ќо Я знал, чего следует ждать, -- и ждал; Я знал, что если нам
суждено спастись, то только в баркасе. ‚ этом ледЯном море никто плавать не
мог и никто в скудной одежде не мог бы долго прожить в открытой лодке. Љроме
того, Я хорошо знал, сколько времени требуетсЯ длЯ спуска лодки на воду.
€ вот при свете бешено качавшейсЯ сальной плошки, под шум на палубе и
крики "тонем", Я начал рытьсЯ в своем морском сундуке, ища подходЯщего
платьЯ. Џерерыл Я и сундуки моих товарищей, знаЯ, что они им больше не
понадобЯтсЯ. ђаботаЯ быстро и сосредоточенно, Я вынимал только самые теплые
и толстые части костюма. џ напЯлил на себЯ четыре лучших шерстЯных рубашки,
какими только мог похвастатьсЯ бак, три пары панталон и три пары толстых
шерстЯных носков. Ќоги мои после этого стали так огромны, что Я не мог уже
надеть на них своих собственных отличных сапог. ‚место этого Я напЯлил новые
сапоги ЌиколаЯ ‚ильтона, которые были больше и толще моих. Џоверх своей
куртки Я напЯлил еще куртку €еремии Ќэлора, а поверх всего толстый
брезентовый плащ ‘эта ђичардса, который он совсем недавно заново просмолил.
„ве пары толстых рукавиц, шарф „жона ђобертса, свЯзанный длЯ него его
матерью, и боброваЯ шапка „жозефа „оуэса поверх моей собственной -- ибо она
была с наушниками и с отворотами над шеей -- дополнили мое снарЯжение. Љрики
на палубе усиливались, но Я еще на минуту задержалсЯ, чтобы набить карманы
прессованным табаком, какой только попадалсЯ под руку. ‡атем Я вылез на
палубу. € пора было!..
‹уна, показавшаЯсЯ из разорванных туч, осветила жуткую, безотрадную
картину. Џовсюду поломанные снасти, повсюду лед. Џаруса, шкоты и реи
фок-мачты, еще державшиесЯ в своем гнезде, были окаймлены сосульками, и Я
испытал чуть не облегчение, что больше мне уже не придетсЯ тащить тЯжелые
снасти и разбивать лед, дабы мерзлые веревки могли пройти по мерзлым шкивам.
‚етер, дувший с неудержимостью шторма, жег тело с силой, показавшей близость
айсбергов. Ћгромные волны казались такими холодными в свете луны!
Ѓаркас спускалсЯ с бакборта, и Я видел, что матросы, хлопотавшие на
обледенелой палубе около бочки с припасами, побросали припасы, торопЯсь
убратьсЯ. Ќапрасно кричал на них капитан Ќиколь! ЋгромнаЯ волна, хлынувшаЯ с
наветренной стороны, решила вопрос и заставила их кучками броситьсЯ за борт.
џ схватил капитана за плечи и, держась за него, крикнул ему в ухо, что если
он сЯдет в лодку и не даст людЯм отчалить, так Я займусь провиантом.
‚прочем, времени оставалось мало. Њне едва удалось с помощью второго
штурмана Ђарона Ќортрупа спустить полдюжины бочек и бочонков, как с лодки
мне крикнули, что пора спускатьсЯ. € они были правы. ‘ наветренной стороны
на нас несло высокую, как башнЯ, ледЯную гору, а с подветренной стороны,
близко-близко, виднелсЯ другой айсберг, на который нас несло.
Ђарон Ќортруп поспешил прыгнуть первый. џ задержалсЯ на мгновение,
чтобы выбрать место в середине лодки, где люди скучились гуще всего, --
расчет был тот, что они своими телами смЯгчат мое падение. џ вовсе не желал
отправлЯтьсЯ со сломанной ногой в рискованное путешествие на баркасе! —тобы
лодка была свободней у весел, Я проворно пробралсЯ на корму. ‚прочем, у менЯ
длЯ этого имелись другие, вполне уважительные, причины. Ќа корме было куда
уютнее, чем на узком носу! Ќаконец, лучше всего находитьсЯ на корме, ибо с
носа следовало ожидать неизбежного в этих случаЯх волнениЯ.
Ќа корме находилсЯ штурман “ольтер „рек, корабельный врач Ђрнольд
Ѓентам, Ђарон Ќортруп и капитан Ќиколь, сидевший у рулЯ. ‚рач склонилсЯ над
Ќортрупом, лежавшим на дне и стонавшим. Џрыжок его оказалсЯ весьма
неудачным, и он сломал свою правую ногу у бедренного сустава.
‚прочем, им в эту пору некогда было заниматьсЯ, ибо мы плыли в бурном
море между двумЯ островами льда, надвигавшимисЯ один на другой. Ќиколаю
‚ильтону, который греб, было тесно; Я удобнее расставил бочки и, став на
колени, прибавил своего веса к веслу. ‚переди „жон ђобертс трудилсЯ над
носовым веслом. ‘хватив его за плечи, ему помогали сзади Ђртур ѓаскинс и
мальчик Ѓенни ѓардуотер. Ћни так поглощены были этой задачей, что не раз,
случалось, мешали движениЯм других гребцов.
ЏродвигатьсЯ было трудно, но мы отдалились от опасности на добрую сотню
Ярдов, так что Я мог теперь обернутьсЯ и посмотреть на безвременную гибель
"Ќегосиатора". Ѓриг сдавило между двумЯ льдинами, как мальчик сдавливает
черносливину между большим и указательным пальцами. ‡а ревом ветра и гулом
волн мы ничего не слыхали, хотЯ толстые ребра брига и палубные балки должны
были ломатьсЯ с таким треском, которого было бы довольно, чтобы разбудить
спЯщую деревню в тихую ночь.
Ѓесшумно, легко и уступчиво сближались бока брига, палуба выпЯчивалась
вверх, и наконец раздавленные останки погрузились в воду и исчезли между
соединившимисЯ льдинами. ‘ сожалением смотрел Я на гибель нашего убежища от
непогоды, и в то же времЯ мне было приЯтно думать, что Я уютно устроилсЯ под
четырьмЯ рубахами и тремЯ куртками.
Ќо даже длЯ менЯ ночь оказалась ужасной! џ был одет теплее всех в
лодке. —то должны были испытывать другие, об этом Я не хотел много
раздумывать. ‘ риском натолкнутьсЯ в темноте на другие льдины, мы отливали
воду и держали лодку носом к волне. Ђ Я то и дело тер свой замерзающий нос
то одной рукавицей, то другой. ‚споминаЯ свой домашний уют в ќльктоне, Я
молилсЯ Ѓогу.
“тром мы произвели осмотр. ‚о-первых, все обмерзли, кроме двух или
трех. Ђарон Ќортруп, который не мог двигатьсЯ из-за сломанной ноги, был в
особенно тЯжелом положении. Џо мнению врача, обе ноги Ђарона Ќортрупа должны
были безнадежно замерзнуть.
Ѓаркас глубоко сидел в воде, отЯгченный всем экипажем кораблЯ,
насчитывавшим двадцать одного человека. „вое из них были мальчики. Ѓенни
ѓардуотеру едва было тринадцать, а ‹ишу „иккери, семьЯ которого жила в
близком соседстве с моими родными в ќльктоне, только что исполнилось
шестнадцать. Џрипасы наши состоЯли из трехсот фунтов говЯдины и двухсот
фунтов свинины. Џолдюжины смоченных соленой водой хлебов, взЯтых поваром, не
могли идти в счет. Љроме того, имелись три больших бочки воды и бочонок
пива.
Љапитан Ќиколь откровенно призналсЯ, что в этом неисследованном океане
он не знает суши поблизости. Ћставалось одно -- плыть по направлению к более
мЯгкому климату, что мы и сделали, поставив наш маленький парус под свежий
ветер, который погнал нас на северо-восток. ‚опрос о пропитании был решен
простым арифметическим подсчетом. Њы не считали Ђарона Ќортрупа, ибо знали,
что он скоро умрет. …сли съедать в день по фунту провизии, то наших пЯтисот
фунтов хватит нам на двадцать пЯть дней; а если по полфунта -- то на
пЯтьдесЯт дней. € мы решили остановитьсЯ на полфунте. џ делил и раздавал
мЯсо на глазах капитана, и Ѓогу известно, что делал это добросовестно, хотЯ
некоторые из матросов сейчас же начали ворчать. ‚ремЯ от времени Я делил
между людьми прессованный табак, которым набил свои карманы, -- об этом Я
мог только пожалеть -- особенно знаЯ, что табак отдан тому или иному,
который, без сомнениЯ, мог прожить еще только один день или в лучшем случае
-- два или три.
„ело в том, что в нашей открытой лодке люди очень скоро начали умирать
не от голода, но от убийственного холода и невзгод. ‚опрос стоЯл так, что
выживут только самые крепкие и удачливые. џ был крепок телосложением и
удачлив в том отношении, что был тепло одет и не сломал себе ноги, подобно
Ђарону Ќортрупу; он, впрочем, был настолько крепок, что, обмерзши первым из
нас, умирал много дней. Џервым умер ‚энс •атавей. Њы нашли его на рассвете
скрюченным в три погибели на носу и уже закоченевшим. ‚торым умер мальчик
‹иш „иккери. „ругой мальчик, Ѓенни ѓардуотер, продержалсЯ десЯть или
двенадцать дней.
‚ лодке было так холодно, что вода и пиво замерзли, и трудно было
математически точно делить куски, которые Я откалывал ножом Ќортрупа.
Љусочки льда мы клали в рот и сосали до тех пор, пока они не таЯли. €ногда
налетали страшные шквалы, и снегу было хоть отбавлЯй. Ћт всего этого во рту
у нас развились воспалительные процессы, слизистые оболочки постоЯнно были
сухи и горели. ‚ызванную ими жажду ничем нельзЯ было унЯть! ‘осать снова лед
и снег -- значило только усиливать воспаление. џ думаю, эта напасть главным
образом погубила ‹иша „иккери. Ћн помешалсЯ и двадцать четыре часа бредил
перед смертью. “мираЯ, он требовал воды, а между тем в воде не было
недостатка. џ, насколько мог, противилсЯ искушению пососать льду и
довольствовалсЯ кусочком табаку, заложенным за щеку.
‘ покойников мы снимали платье. Ќагими Явились они на свет и нагими
пошли за борт баркаса, в холодные воды океана. €х платье мы разыгрывали
жребием. ќто было сделано по приказу капитана ЌиколЯ, в предупреждение ссор.
ѓлупым сантиментам не было места. ‚сЯкий испытывал тайное
удовлетворение после каждой новой смерти. ‚сего удачливее на жребии оказалсЯ
€зраиль ‘тикин, и когда наконец и он умер, то после него осталсЯ целый склад
одежды. Ћна дала новую передышку оставшимсЯ.
Њы продолжали плыть к северо-востоку под напором свежего западного
ветра, но наши поиски теплого климата казались тщетными. „аже брызги морской
воды замерзали на дне лодки, и Я продолжал рубить пиво и питьевую воду ножом
Ќортрупа. ‘вой нож Я припрЯтал. ќто был клинок хорошей стали, с острым
лезвием и прочной отделкой, и мне не хотелось подвергать его риску
сломатьсЯ.
Љ этому времени половина нашей компании была уже брошена за борт; борта
лодки заметно поднЯлись над водой, и ею не так было трудно управлЯть в
штормы. Ќаконец, больше было места, чтобы растЯнутьсЯ.
‚ечным предметом неудовольствий был провиант. Љапитан, штурман и Я,
переговорив, решили не увеличивать ежедневной порции в полфунта мЯса. есть
матросов, от имени которых выступал ’овий ‘ноу, доказывали, что после смерти
доброй половины экипажа нужно удвоить паек и, стало быть, выдавать теперь по
фунту. Њы же указывали на то, что удваиваютсЯ наши шансы на спасение, если
мы сможем продержатьсЯ на полуфунтовом пайке.
Љонечно, восемь унций соленого мЯса нельзЯ сказать, чтобы очень
способствовали сохранению жизни и сопротивлению суровому холоду. Њы страшно
ослабели и поэтому зЯбли еще больше. Ќос и щеки у нас почернели, -- так
сильно они были обморожены. ‘огретьсЯ было немыслимо, хотЯ теперь у нас было
вдвое больше одежды.
—ерез пЯть недель после гибели "Ќегосиатора" произошла серьезнаЯ
катастрофа из-за провизии. џ спал (дело было ночью), когда капитан Ќиколь
поймал „жеда ѓечкинса на краже свинины из бочки. —то его к этому
подстрекнули остальные пЯтеро матросов, они доказали своими действиЯми. Љак
только „жед ѓечкинс был накрыт, все шестеро бросились на нас с ножами! ‚
тусклом свете звезд эта схватка врукопашную приобрела жуткий характер, и
лодка только чудом не опрокинулась. џ возблагодарил судьбу за рубашки и
куртки, послужившие мне теперь как бы броней. “дары ножа, наносимые в эту
толщу ткани, едва только оцарапали мою кожу.
Џрочие были защищены подобным же образом, и битва окончилась бы только
всеобщим изувечением, если бы штурман ‚альтер „экон, сильный мужчина, не
додумалсЯ окончить дело тем, что выбросил мЯтежников за борт. Љ нему
примкнули в этом деле капитан Ќиколь, доктор и Я -- и в одно мгновение
пЯтеро из мЯтежной шестерки уже находились в воде, цеплЯЯсь за шкафут.
Љапитан Ќиколь и доктор возились с шестым, €еремией Ќэлором, и бросили его
за борт, в то времЯ как штурман колотил доской по пальцам тех, кто ухватилсЯ
за шкафут. ‘ минуту Я был свободен от всЯкого дела и мог поэтому видеть
трагический конец штурмана. Љогда он поднЯл доску, чтобы ударить по пальцам
‘эта ђичардса, этот последний, опустившись глубже в воду, затем внезапно
подскочил и, ухватившись обеими руками, почти забралсЯ в лодку, схватил в
свои объЯтиЯ штурмана и, метнувшись назад, потащил его за собой. Ћн, без
сомнениЯ, не ослабил своих тисков, и оба они утонули.
’аким образом из всего судового экипажа в живых остались только трое:
капитан Ќиколь, Ђрнольд Ѓентам (доктор) и Я. ‘емеро погибли во мгновение ока
благодарЯ попытке „жеда ѓечкинса воровать провиант. Ђ мне жаль было, что
такаЯ масса хорошего теплого платьЯ попала в море! Љаждый из нас с
благодарностью надел бы на себЯ добавочную порцию ткани. Љапитан Ќиколь и
доктор были честные, хорошие люди. —асто, когда двое из нас спали, тот, кто
не спал и сидел у рулЯ, мог красть мЯсо. Ќо этого не случилось ни разу! Њы
безусловно доверЯли друг другу и скорее бы умерли, чем обманули это доверие.
Њы продолжали довольствоватьсЯ полфунтами мЯса в сутки и пользовались
каждым попутным бризом, чтобы продвинутьсЯ немного к северу. ’олько
четырнадцатого ЯнварЯ, через семь недель после крушениЯ, мы добрались до
более теплых широт. Ќо настоЯщего тепла еще не было, просто не было такого
резкого холода, как раньше.
‡десь западные ветры покинули нас, и мы много дней носились по морю в
сравнительном штиле. Њоре чаще всего было спокойно, или же налетал небольшой
встречный ветер; иногда же на несколько часов задувал порывистый бриз. Њы
так ослабели, что не могло быть и речи о том, чтобы грести и вести на веслах
большую лодку. Њы только берегли провиант и ждали, когда наконец ѓосподь
обернетсЯ к нам более милостивым ликом. ‚се трое мы были верующими
христианами и каждое утро перед раздачей провианта читали молитвы. Љроме
того, каждый часто и подолгу молилсЯ про себЯ.
‚ конце ЯнварЯ наш провиант почти совсем истощилсЯ. ‘винина была
съедена, и бочкой из-под нее мы пользовались длЯ того, чтобы запасатьсЯ
дождевой водой. ѓовЯдины осталось несколько фунтов. ‡а все девЯть недель,
проведенных в этой лодке, мы ни разу не видели суши и не поднЯли паруса.
Љапитан Ќиколь призналсЯ, что в конце шестидесЯти трех дней расчетов и
догадок он все еще не знает, где мы находимсЯ.
„вадцатого февралЯ мы съели последний кусок. Џредпочту умолчать о
деталЯх многого из того, что происходило в последующие восемь дней. џ
коснусь лишь инцидента, показывающего, что за люди были мои спутники. Њы так
долго голодали, что, когда провиант вышел, у нас не осталось уже запаса, из
которого мы могли бы черпать выносливость, и с этой минуты мы стали сильно
слабеть.
„вадцать четвертого февралЯ мы спокойно обсудили положение. Њы все трое
были мужественными людьми, полными жизни, и умирать нам не хотелось. Ќикому
из нас не хотелось жертвовать собой длЯ двух остальных. Ќо мы единогласно
признали: нам нужна еда; мы должны решить это дело метанием жребиЯ; и мы
бросим жребий наутро, если не подниметсЯ ветер.
Ќаутро поднЯлсЯ ветер, небольшой, но устойчивый, так что оказалось
возможным делать узла два северным курсом. ’акой же бриз дул в утро двадцать
шестого и двадцать седьмого числа. Њы страшно ослабели, но остались при
своем решении и продолжали плыть вперед.
Ќо утром двадцать восьмого мы понЯли, что час наш настал. ‹одка
беспомощно покачивалась на совершенно затихшем море, и застывший воздух не
подавал ни малейших надежд на бриз. џ вырезал из своей куртки три куска
ткани. ‚ кромке одного из них виднелась коричневаЯ нитка. Љто вытащит этот
кусок, тому и погибнуть! € Я положил лоскутки в мою шапку, покрыв ее шапкой
капитана ЌиколЯ.
‚се было готово, но мы медлили; каждый из нас долго и горЯчо молилсЯ
про себЯ, ибо мы знали, что предоставлЯем решение ѓосподу. џ сознавал, что
поступаю честно и достойно, но знал, что таково же поведение и моих двух
товарищей, и недоумевал: как Ѓог разрешит столь щекотливое дело?
Љапитан, как оно и следовало, тЯнул жребий первым. ‡асунув руку в
шапку, он закрыл глаза, помешкал немного, и губы его шевелились, шепча
последнюю молитву. Ћн вытащил пустой номер. ќто было правильно -- Я не мог
не сознаватьсЯ, что это было правильное решение; ибо жизнь капитана хорошо
была известна мне; Я знал, что это честный, прЯмодушный и богобоЯзненный
человек.
Ћстались мы с доктором. Џо корабельному этикету, он должен был тЯнуть
следующим. ЋпЯть мы помолились. ЊолЯсь, Я мысленно окинул взором всю свою
жизнь и наскоро подвел итог моим порокам и достоинствам.
џ держал шлЯпу на коленЯх, накрыв ее шлЯпой капитана ЌиколЯ. „октор
засунул руку и копалсЯ в течение некоторого времени, а Я любопытствовал:
можно ли нащупать коричневую нитку, выделив ее из прочих нитей бахромки?
Ќаконец он вытащил руку. ЉоричневаЯ нитка оказалась в его куске ткани!
џ мгновенно ощутил великое смирение и благодарность ѓосподу за оказанную им
мне милость и дал обет добросовестнее, чем когда-либо, исполнЯть все его
заповеди. ‚ следующую же секунду Я почувствовал, что доктор и капитан
свЯзаны друг с другом более тесными узами положениЯ и близости, чем со мною,
и что они до некоторой степени разочарованы исходом метаниЯ жребиЯ... ЌарЯду
с этой мыслью шевелилось убеждение, что исход нисколько не повлиЯет на
выполнение плана, на который решились эти славные люди.
џ оказалсЯ прав! „октор обнажил руку и лезвие ножа и приготовилсЯ
вскрыть себе большую вену. Ќо прежде он сказал небольшую речь.
-- џ уроженец Ќорфолька, в ‚иргинии, -- сказал он, -- где еще живы, Я
думаю, моЯ жена и трое детей. Ћдной только милости прошу от вас: если Ѓогу
угодно будет избавить кого-нибудь из вас от гибельного положениЯ и
ниспослать вам счастье увидеть отчизну -- пусть он ознакомит мою несчастную
семью с моей скорбной судьбой...
‡атем он попросил у нас несколько минут отсрочки, чтобы уладить свои
счеты с Ѓогом. Ќи Я, ни капитан Ќиколь не в состоЯнии были вымолвить слова;
глаза наши застилали слезы, и мы только кивнули в знак согласиЯ.
Ѓез сомнениЯ, Ђрнольд Ѓентам держал себЯ спокойнее всех. џ лично
страшно волновалсЯ и уверен, что капитан Ќиколь страдал не меньше моего, но
что же было делать? ‚опрос был решен самим ѓосподом.
Ќо когда Ђрнольд Ѓентам кончил свои последние приготовлениЯ и собралсЯ
приступить к делу, Я не мог больше выдержать и вскричал:
-- Џогодите! Њы столько страдали -- неужели мы не можем потерпеть еще
немного? ‘ейчас только утро. Џодождем до сумерек! € в сумерки, если ничто не
изменит нашей страшной участи, делайте, Ђрнольд Ѓентам, как мы условились!
Ћн посмотрел на капитана ЌиколЯ, и тот утвердительно кивнул головой.
Љапитан не мог произнести ни слова, но его влажные синие глаза были
красноречивее слов.
џ не считал и не мог считать преступлением того, что было решено
жребием, того, что мы с капитаном Ќиколем воспользовались смертью Ђрнольда
Ѓентама. џ верил, что любовь к жизни, вопиющаЯ в нас, внедрена была в нашу
грудь не кем иным, как Ѓогом. ’акова волЯ ЃожиЯ -- а мы, его жалкие
созданиЯ, можем только повиноватьсЯ ему и творить его волю! Ќо Ѓог
милосерден. ‚ своем милосердии он спас нас от страшного, хотЯ и правого
поступка...
Ќе прошло и четверти часа, как с запада подул ветер, слегка морозный и
влажный. …ще через пЯть минут наполнилсЯ парус, и Ђрнольд Ѓентам сел к рулю.
-- Ѓерегите последний остаток ваших сил! -- промолвил он. -- „айте мне
использовать оставшиесЯ у менЯ ничтожные силы, чтобы повысить ваши шансы на
спасение...
€ он правил рулем под все более свежевшим бризом, в то времЯ как мы с
капитаном Ќиколем лежали врастЯжку на дне лодки, предаваЯсь болезненным
грезам и видениЯм обо всем, что было нам мило в том мире, от которого мы
были теперь отрезаны.
Ѓриз все свежел и наконец начал дергать и рвать парус. Ћблака, бежавшие
по небу, предвещали шторм. Љ полудню Ђрнольд Ѓентам лишилсЯ чувств, но
прежде чем лодка успела повернутьсЯ на порЯдочной волне, мы с капитаном
Ќиколем всеми четырьмЯ нашими ослабевшими руками ухватились за руль. Њы
решили чередоватьсЯ; капитан Ќиколь, по должности, первым взЯлсЯ за руль,
затем Я ему дал передышку. Џосле этого мы сменЯли друг друга каждые
пЯтнадцать минут. Њы слишком ослабели и дольше не могли просидеть у рулЯ в
один прием.
Џеред вечером ветер произвел опасное волнение. Њы бы повернули лодку,
если бы положение наше не было таким отчаЯнным, и положили ее в дрейф на
морском Якоре, импровизированном из мачты и паруса; огромные волны грозили
залить лодку.
‚ремЯ от времени Ђрнольд Ѓентам начинал просить нас поставить плавучий
Якорь. Ћн знал, что мы работаем только в надежде, что жребий не будет
приведен в исполнение. Ѓлагородный человек! Ѓлагородный человек был и
капитан Ќиколь, суровые глаза которого съежились в какие-то стальные точки.
€ мог ли Я быть менее благороден в такой благородной компании? ‚ этот долгий
и гибельный вечер Я много раз возблагодарил Ѓога за то, что мне дано было
узнать этих двух людей! ‘ ними был Ѓог, с ними было право, -- и какова бы ни
была моЯ участь, Я был больше чем вознагражден их обществом, Џодобно им, Я
не хотел умирать, но и не боЯлсЯ смерти. Ќекоторое недоверие, которое Я
питал к этим людЯм, давным-давно испарилось. †естока была школа, и жестоки
люди -- но это были хорошие люди.
џ первый увидел. Ђрнольд Ѓентам, согласившийсЯ принЯть смерть, и
капитан Ќиколь, близкий к смерти, лежали, как трупы, на дне лодки, а Я сидел
у рулЯ. ‹одку поднЯло на гребень вспененной волны -- и вдруг Я увидел перед
собой омываемый волнами скалистый островок! Ћн был меньше чем в миле
расстоЯниЯ. џ закричал так, что оба моих товарища поднЯлись на колени и,
схватившись руками за борт, уставились в ту сторону, куда Я смотрел.
-- ѓреби, „аниэль, -- пробормотал капитан Ќиколь, -- там должна быть
бухточка, там может оказатьсЯ бухточка! ќто наш единственный шанс!
€ когда мы оказались вблизи подветренного берега, где не видно было
никаких бухточек, он опЯть пробормотал:
-- ѓреби к берегу, „аниэль! ’ам наше спасение.
Ћн был прав. џ повиновалсЯ. Ћн вынул часы, посмотрел на них, Я спросил
о времени. Ѓыло пЯть часов. Ћн протЯнул свою руку Ђрнольду Ѓентаму, который
едва-едва мог ее пожать; оба посмотрели на менЯ, в то же времЯ протЯгиваЯ
свои руки. џ знал, что это было прощание; ибо какие шансы были у столь
ослабевших людей добратьсЯ живыми через омываемые бурунами скалы к вершине
торчащего утеса.
‚ двадцати футах от берега лодка перестала повиноватьсЯ мне. ‚ одно
мгновение она опрокинулась, и Я чуть не задохсЯ в соленой воде. Њоих
спутников Я больше не видал. Џо счастью, у менЯ в руках оказалось рулевое
весло, которого Я не успел выпустить, и волна в надлежащий момент и
надлежащем месте выбросила менЯ на пологий скат единственного гладкого утеса
на всем этом страшном берегу. ЊенЯ не поранило, менЯ не расшибло! € хотЯ
голова моЯ кружилась от слабости, Я нашел в себе силы отползти подальше от
жадной волны.
џ стал на ноги, понимаЯ, что Я спасен, -- благодарил Ѓога и так,
шатаЯсь, стоЯл. Ђ лодку уже разбило в щепки. € хотЯ Я не видел капитана
ЌиколЯ и Ђрнольда Ѓентама, но догадывалсЯ, как страшно были разбиты и
искромсаны их тела. Ќа краю вспененной волны Я увидел весло и, рискуЯ
сорватьсЯ, потЯнул его к себе. Џотом упал на колени, чувствуЯ, что лишаюсь
сознаниЯ. Ќо все же, инстинктом морЯка, Я потащил свое тело по острым
камнЯм, чтобы лишитьсЯ чувств там, куда не достигали волны.
‚ эту ночь Я сам был полумертвец; почти все времЯ Я находилсЯ в
оцепенении, лишь смутно чувствуЯ минутами страшную стужу и сырость. “тро
принесло мне ужас и изумление. Ќи одного растениЯ, ни единой былинки не
росло на этой страшной скале, поднЯвшейсЯ со дна океана! €меЯ в ширину
четверть мили и полмили в длину, остров представлЯл собой просто груду
камней. Ќигде Я не видел ни малейших следов благодатной природы. џ умирал от
жажды, но не находил пресной воды. ’щетно пробовал Я Языком каждую впадину и
Ямку в камне. Џо милости штормов и шквалов каждое углубление в камнЯх
острова было наполнено водой соленою, как море.
Ћт лодки не осталось ничего -- даже щепки не осталось на памЯть о
лодке. ‘о мной остались лишь мой длинный крепкий нож и весло, спасшее менЯ.
торм улегсЯ, и весь этот день, шатаЯсь и падаЯ, ползаЯ до тех пор, пока
руки и колени не покрылись у менЯ кровью, Я тщетно искал воды.
‚ эту ночь, более близкий к смерти, чем когда-либо, Я укрывалсЯ от
ветра за выступом скалы. ‘трашный ливень немилосердно поливал менЯ. џ снЯл с
себЯ мои многочисленные куртки и разостлал их по камнЯм, чтобы напитать их
дождем; но когда Я стал выдавливать эту влагу в свой рот, то убедилсЯ, что
ткань насквозь пропиталась солью океана. џ лег на спину и раскрыл рот, чтобы
поймать те немногие капли дождЯ, которые падали мне на лицо. ќто были муки
’антала, но все же слизистые оболочки моего рта увлажнились, и это спасло
менЯ от сумасшествиЯ.
Ќа следующий день Я чувствовал себЯ совершенно больным. џ давно уже
ничего не ел и вдруг начал пухнуть. ђаспухли мои руки, ноги, все тело. Џри
малейшем нажатии пальцы мои углублЯлись на целый дюйм в тело, и поЯвившаЯсЯ
таким образом Ямка очень долго не исчезала. Ќо Я продолжал трудитьсЯ во
исполнение воли Ѓожией, требовавшей, чтобы Я осталсЯ в живых. ѓолыми руками
Я тщательно удалЯл соленую воду из малейших Ямок, в надежде, что следующий
дождь наполнит их водою, пригодною длЯ питьЯ.
Џри мысли о своей страшной участи и о милых, оставленных дома, в
ќльктоне, Я впадал в черную меланхолию и часто забывалсЯ на целые часы. €
это было хорошо, ибо не давало мне чувствовать мук, которых Я в противном
случае не пережил бы.
Ќочью менЯ разбудил шум дождЯ, и Я ползал от Ямки к Ямке, лакаЯ пресную
воду или слизываЯ ее с камнЯ. ‚ода была солоноватаЯ, но пригоднаЯ длЯ питьЯ.
ќто и спасло менЯ, ибо утром Я проснулсЯ в обильном поту, но почти
совершенно исцеленным от лихорадки.
Џотом показалось солнце -- впервые с минуты моего прибытиЯ на этот
остров! -- и Я разложил большую часть своего платьЯ сушитьсЯ. џ напилсЯ воды
вдоволь и рассчитал, что при умелом обращении мне хватит запаса на десЯть
дней. Љаким богачом Я себЯ чувствовал, имеЯ этот запас солоноватой воды! €
кажетсЯ, ни один богатый купец при возвращении всех своих кораблей из
благополучного странствиЯ не чувствовал себЯ таким богатым при виде складов,
наполненных до потолочных балок, и битком набитых денежных сундуков, как Я,
когда открыл выброшенный на камни труп тюленЯ, издохшего, вероЯтно, уже
несколько дней. Џервым делом Я не преминул возблагодарить на коленЯх Ѓога за
это проЯвление его неослабевающей милости.
Ћдно мне Ясно: ѓосподь не желал моей гибели! Ћн с самого начала не
желал этого.
‡наЯ ослабленное состоЯние своего желудка, Я ел очень умеренно,
понимаЯ, что естественный аппетит мой убьет менЯ, если Я поддамсЯ ему.
Ќикогда, кажетсЯ, ко мне в рот не попадало более лакомых кусочков! џ
откровенно сознаюсь, что проливал слезы радости при виде этой гнилой падали.
‚новь ожила во мне надежда. џ тщательно сохранил части, оставшиесЯ от
трупа. ’щательно прикрыл мои каменные цистерны плоскими камнЯми, чтобы под
солнечными лучами не испарилась драгоценнаЯ влага и ветер не разметал ее
брызгами. џ собирал крохотные кусочки обрывков водорослей и сушил их на
солнце, чтобы создать хоть какую-нибудь подстилку длЯ моего бедного тела на
жестких камнЯх, на которых приходилось спать. € платье мое было теперь сухо
-- впервые за много дней; Я наконец заснул тЯжелым сном истощенного
человека, к которому возвращаетсЯ здоровье.
џ проснулсЯ новым человеком. Ћтсутствие солнца не угнетало менЯ, и Я
скоро убедилсЯ, что ѓосподь не забыл менЯ и во времЯ моего сна приготовил
мне другое чудесное благодеЯние. Ќе доверЯЯ своим глазам, Я тер их кулаками
и опЯть глЯдел на море: насколько охватывал взор, все камни по берегу были
покрыты тюленЯми! €х были целые тысЯчи, а в воде играли другие тысЯчи, и
шум, который они производили, был оглушителен. џ сразу понЯл -- вот лежит
мЯсо, остаетсЯ только брать его, -- мЯсо, которого хватило бы на десЯтки
судовых экипажей!
џ немедленно схватил свое весло -- кроме него, на всем острове не было
ни кусочка дерева -- и осторожно стал приближатьсЯ к этому чудовищному
складу провизии. џ скоро убедилсЯ, что эти морские звери не знают человека.
Џри моем приближении они не обнаружили никаких признаков тревоги, и убивать
их веслом по голове оказалось детской игрушкой.
Љогда Я таким образом убил третьего или четвертого тюленЯ, на менЯ
вдруг напало непостижимое безумие. џ, как ошалелый, стал избивать их без
конца! „ва часа подрЯд Я неустанно работал веслом, пока сам не стал валитьсЯ
от усталости. Ќе знаю, сколько Я бы еще мог их избить, но через два часа,
как бы повинуЯсь какому-то сигналу, все уцелевшие тюлени побросались в воду
и быстро исчезли.
џ насчитал свыше двухсот убитых тюленей, и менЯ смутило и испугало
безумие, побудившее менЯ учинить такое избиение. џ согрешил ненужной
расточительностью и после того, как освежилсЯ этой хорошей, здоровой пищей,
принес свое раскаЯние существу, милосердием которого был так чудесно спасен.
џ работал до сумерек и ночью, освежевываЯ тюленей, разрезаЯ мЯсо на полосы и
раскладываЯ их на вершинах камней длЯ сушки на солнце. ‚ щелЯх и трещинах
скал на наветренной стороне острова Я нашел немного соли и этой солью натер
мЯсо длЯ предохранениЯ от порчи.
—етверо суток трудилсЯ Я таким образом и в конце этого времени ощутил
немалую гордость при виде того, что ни одна кроха мЯсного запаса не была
растрачена зрЯ! Ќепрерывный труд оказалсЯ благодетельным длЯ моего тела,
быстро окрепшего на здоровой пище. € вот еще признак перста судьбы: за все
восемь лет, которые Я провел на этом бесплодном острове, ни разу не было
такого долгого периода Ясной погоды и постоЯнного ведра, как в период,
непосредственно последовавший за избиением тюленей!
Џрошло много месЯцев, пока тюлени вновь посетили мой остров. ’ем
‚ременем Я, однако, не предавалсЯ праздности. џ выстроил себе каменный шалаш
и рЯдом с ним кладовую длЯ хранениЯ вЯленого мЯса. ќтот шалаш Я покрыл
тюленьими шкурами, так что кровлЯ не пропускала воды. € когда дождь стучал
по крыше, Я не переставал думать о том, что поистине царскаЯ, по цене мехов
на лондонском рынке, кровлЯ предохранЯет выброшенного морем матроса от
разгула стихии!
џ очень скоро убедилсЯ в необходимости вести какойнибудь счет времени,
без чего Я потерЯл бы всЯкое представление о днЯх недели, не мог бы отличить
их один от другого и не знал бы воскресных дней.
џ мысленно вернулсЯ к счету времени, практиковавшемусЯ в лодке
капитаном Ќиколем: многократно и старательно перебрал в уме все событиЯ, все
дни и ночи, проведенные на острове. Џо семи камнЯм, стоЯвшим за моей
хижиной, Я вел свой недельный календарь. ‚ одном месте весла Я делал
небольшую зарубку на каждую неделю, а на другом конце весла помечал месЯцы,
добавлЯЯ нужное число дней каждый месЯц, по истечении четырех недель.
’аким образом, Я мог праздновать как следовало воскресенье. Ќа весле Я
вырезал краткую молитву, соответствующую моему положению, и по воскресеньЯм
не забывал распевать ее. Ѓог в своем милосердии не забыл менЯ, и Я за эти
восемь лет ни разу не забывал в надлежащее времЯ вспоминать ѓоспода.
€зумительно, сколько требовалось работы, чтобы удовлетворить самые
немудрые потребности человека в еде и крове! ‚ тот первый год Я редко бывал
праздным. †илище, представлЯвшее собою просто логовище из камней,
потребовало тем не менее шести недель работы. ‘ушение и бесконечные
скоблениЯ тюленьих шкур, чтобы они сделались мЯгкими и гибкими длЯ выделки
одежды, занимали у менЯ все свободное времЯ на протЯжении многих месЯцев.
‡атем оставалсЯ вопрос о водоснабжении. Џосле каждого сильного шторма
летЯщие брызги солили мои запасы дождевой воды, и иногда мне очень круто
приходилось в ожидании, пока выпадут новые дожди без сопровождениЯ сильных
ветров. ‡наЯ, что каплЯ по капле и камень долбит, Я выбрал большой камень,
гладкий и плотный, и при помощи меньших камней начал выдалбливать его. ‚
пЯть недель невероЯтного труда мне удалось таким образом выдолбить
вместилище, заключавшее в себе галлона полтора воды. Џотом Я таким же
образом сделал себе кувшин на четыре галлона. ќто потребовало девЯти недель
работы. ‚ремЯ от времени Я делал сосуды помельче. ‚ одном сосуде,
вместимостью в восемь галлонов, через семь недель работы открылась трещина.
’олько на четвертом году пребываниЯ на острове, когда Я наконец
примирилсЯ с возможностью, что мне придетсЯ провести здесь всю свою жизнь, Я
создал свой шедевр. Ћн отнЯл у менЯ восемь месЯцев, но был непроницаем и
вмещал свыше тридцати галлонов! ќти каменные сосуды были длЯ менЯ большим
счастьем -- иногда Я забывал о своем унизительном положении и начинал
гордитьсЯ ими. Ћни казались мне изЯщнее, чем самаЯ дорогаЯ мебель
какой-нибудь королевы! џ сделал себе также небольшой каменный сосуд,
емкостью не больше кварты, чтобы им наливать воду в мои большие сосуды. …сли
Я скажу, что эта квартоваЯ посуда весила тридцать фунтов, то читатель
поймет, что собирание дождевой воды было весьма нелегкой задачей.
’аким образом Я сделал свою дикую жизнь настолько комфортабельной,
насколько это было возможно. џ устроил себе уютный и надежный приют; что
касаетсЯ провизии, у менЯ всегда был под рукой шестимесЯчный запас, который
Я предохранЯл от порчи солением и высушиванием.
•отЯ Я был лишен общества людей и около менЯ не было ни одного живого
существа -- даже собаки или кошки, -- Я все же мирилсЯ со своей участью
легче, чем в данном положении с нею примирились бы тысЯчи других людей. ‚
пустынном месте, куда менЯ забросила судьба, Я чувствовал себЯ гораздо
счастливее многих, за гнусные преступлениЯ обреченных влачить существование
в одиночном заключении, наедине с грызущей совестью.
Љак ни печальны были мои перспективы, Я все же надеЯлсЯ, что
провидение, выбросившее менЯ на эти бесплодные скалы как раз в тот момент,
когда голод довел менЯ до нравственной гибели и менЯ чуть не поглотила
пучина морскаЯ, в конце концов пошлет кого-нибудь мне на помощь.
Ќо если Я был лишен общества ближних и всЯких жизненных удобств, Я не
мог не видеть, что в моем отчаЯнном положении имеютсЯ и некоторые
преимущества. џ мирно владел всем островом, как мал он ни был. Џо всей
вероЯтности, никто не ЯвитсЯ оспаривать мое право, кроме, разве, земноводных
тварей океана. € так как остров был почти неприступен, то ночью мой покой не
нарушалсЯ страхами нападениЯ людоедов или хищных зверей.
Ќо человек странное, непонЯтное существо! џ, просивший у Ѓога, как
милости, гнилого мЯса и достаточного количества не слишком солоноватой воды,
как только поел в изобилии соленого мЯса и попил пресной воды, Я уже начал
испытывать недовольство своей судьбой! џ начал испытывать потребность в
огне, во вкусе вареного мЯса. џ ловил себЯ на том, что мне хочетсЯ лакомств,
какие составлЯли мои ежедневные трапезы в ќльктоне. Ќаперекор всем своим
стараниЯм, Я не переставал мечтать о вкусных вещах, которые Я ел, и о тех,
которые буду есть, если когда-нибудь спасусь из этой пустыни!
џ полагаю, что во мне говорил ветхий Ђдам -- проклЯтие праотца, который
был первым ослушником заповедей Ѓожиих. ‚сего удивительнее в человеке его
вечное недовольство, его ненасытность, отсутствие мира с собою и с Ѓогом,
вечное беспокойство и бесполезные порывы, ночи, полные тщетных грез,
своевольных и неуместных желаний. ‘ильно менЯ угнетала также тоска по
табаку. „ень был длЯ менЯ большей мукой, ибо во сне Я иногда получал то, о
чем тосковал: Я тысЯчи раз видел себЯ во сне владельцем бочек табаку,
корабельных грузов, целых плантаций табаку!
Ќо Я боролсЯ с собою. џ неустанно молил ѓоспода ниспослать мне
смиренное сердце и умерщвлЯл свою плоть неослабным трудом. Ќе будучи в
состоЯнии исправить душу свою, Я решил усовершенствовать мой бесплодный
остров. —етыре месЯца работал Я над сооружением каменной стены длиною в
тридцать футов и вышиною в двенадцать. Ћна служила защитою хижине в период
сильных штормов, когда весь остров дрожал как буревестник в порывах урагана.
€ времЯ это не было потрачено даром. Џосле этого Я спокойно лежал в уютном
прикрытии, в то времЯ как весь воздух на высоте сотни футов над моей головой
представлЯл собою сплошной поток воды, гонимый ветром на восток.
Ќа третий год Я начал строить каменный столб. ‚ернее, это была
пирамида, четырехугольнаЯ пирамида, широкаЯ в основании и не слишком круто
суживающаЯсЯ к вершине. џ вынужден был строить именно таким образом, ибо ни
дерева, ни какого-либо орудиЯ не было на всем острове, и лесов поставить Я
не мог. ’олько к концу пЯтого года моЯ пирамида была закончена. Ћна стоЯла
на вершине островка. ’еперь, вспоминаЯ, что эта вершина лишь на сорок футов
возвышалась над уровнем морЯ и что вышка моей пирамиды на сорок футов
превышала высоту вершины острова, Я вижу, что без помощи орудий мне удалось
удвоить высоту острова. Љто-нибудь, не подумав, скажет, что Я нарушал планы
Ѓога при сотворении мира. џ утверждаю, что это не так, ибо разве Я не входил
в планы Ѓога, как часть их, вместе с этой кучей камней, выдвинутых из недр
океана? ђуки, которыми Я работал, спина, которую Я гнул, пальцы, которыми Я
хватал и удерживал камни, -- разве они не входили в состав Ѓожиих планов? џ
много раздумывал над этим и теперь знаю, что был тогда совершенно прав.
Ќа шестом году Я расширил основание моей пирамиды, так что через
полтора года после этого высота моего монумента достигла пЯтидесЯти футов
над высотою острова. ќто была не ‚авилонскаЯ башнЯ. Ћна служила двум целЯм:
давала мне пункт наблюдениЯ, с которого Я мог обозревать океан, высматриваЯ
корабли, и усиливала вероЯтность того, что мой остров будет замечен небрежно
блуждающим взглЯдом какого-нибудь морЯка. Љроме того, постройка пирамиды
способствовала сохранению моего телесного и душевного здоровьЯ. ’ак как руки
мои никогда не были праздны, то на этом острове сатане нечего было делать.
Ћн терзал менЯ только во сне главным образом видениЯми различной снеди и
видом гнусного зельЯ, называемого табаком.
‚ восемнадцатый день июнЯ месЯца, на шестом году моего пребываниЯ на
острове, Я увидел парус. Ќо он прошел слишком далеко на подветренной
стороне, чтобы морЯки могли разглЯдеть менЯ. џ не испытывал разочарованиЯ --
одно поЯвление этого паруса доставило мне живейшее удовлетворение. Ћно
убедило менЯ в том, в чем Я до этого несколько сомневалсЯ, а именно: что эти
морЯ иногда посещаютсЯ мореплавателЯми.
Њежду прочим, в том месте, где тюлени выходили на берег, Я построил две
боковые низкие стенки, суживавшиесЯ в ступеньки, где Я с удобством мог
убивать тюленей, не пугаЯ их собратий, находившихсЯ за стеною, и не даваЯ
возможности раненому или испугавшемусЯ тюленю убежать и распространить
панику. Ќа постройку этой западни ушло семь месЯцев.
‘ течением времени Я привык к своей участи, и дьЯвол все реже посещал
менЯ во сне, чтобы терзать ветхого Ђдама безбожными видениЯми табаку и
вкусной снеди. џ продолжал есть тюленину и находить ее вкусной, пить пресную
дождевую воду, которую всегда имел в изобилии. џ знаю, Ѓог слышал менЯ, ибо
за все времЯ пребываниЯ на острове Я ни разу не болел, если не считать двух
случаев, вызванных обжорством, о чем Я расскажу ниже.
Ќа пЯтом году, еще до того, как Я убедилсЯ, что корабли иногда посещают
эти воды, Я начал высекать на моем весле подробности наиболее замечательных
событий, случившихсЯ со мной с той поры, как Я покинул мирные берега
Ђмерики. џ старалсЯ сделать эту повесть как можно более четкой и
долговечной, причем буквы брал самые маленькие. €ногда вырезание шести или
даже пЯти букв отнимало у менЯ целый день.
€ на тот случай, если судьбе так и не угодно будет дать мне желанный
случай вернутьсЯ к друзьЯм и к моей семье в ќльктоне, Я награвировал, то
есть вырезал, на широком конце весла повесть о моих злоключениЯх, о которой
уже говорил.
ќто весло, оказавшеесЯ столь полезным длЯ менЯ в моем бедственном
положении и теперь заключавшее в себе летопись участи моей и моих товарищей,
Я всЯчески берег. џ уже не рисковал более убивать им тюленей. ‚место этого Я
сделал себе каменную палицу, фута в три длины и соответствующего диаметра,
на отделку которой у менЯ ушел ровно месЯц. —тобы уберечь весло от влиЯний
погоды (ибо Я пользовалсЯ им в ветреные дни как флагштоком, укреплЯЯ на
вершине моей пирамиды; к нему Я привЯзывал флаг, сделанный из одной из моих
драгоценных рубашек), Я сделал длЯ него покрышку из хорошо обработанных
тюленьих шкур.
‚ марте шестого года моего заключениЯ Я пережил один из сильнейших
штормов, каких когда-либо был свидетелем человек. торм началсЯ около девЯти
часов вечера тем, что с юго-запада налетали черные облака и сильный ветер;
около одиннадцати он превратилсЯ в ураган, сопровождаемый непрерывными
раскатами грома и самой ослепительной молнией, какую Я когда-либо видел.
џ боЯлсЯ за целость моего островка! ‘о всех сторон напирали огромные
волны, не доставаЯ лишь до верхушки моей пирамиды. ‡десь Я чуть не погиб и
не задохсЯ от напора ветра и брызг. џ видел, что уцелел только благодарЯ
тому, что соорудил пирамиду и таким образом вдвойне увеличил высоту острова.
“тром Я имел еще больше причин быть благодарным судьбе. ‚сЯ запасеннаЯ
мною дождеваЯ вода стала соленой, за исключением крупного сосуда,
находившегосЯ на подветренной стороне пирамиды. џ знал, что если буду
экономить, то мне хватит воды до следующих дождей, как бы они ни запоздали.
•ижину мою почти совсем размыли волны, а от огромного запаса тюленины
осталось лишь немного мЯсной каши. Ќо Я был приЯтно поражен, найдЯ на скалах
выброшенную во множестве рыбу. џ набрал и этих рыб не более и не менее как
тысЯчу двести девЯтнадцать штук; Я разрезал их и провЯлил на солнце, как это
делают с трескою. ќта благоприЯтнаЯ перемена диеты не замедлила дать свои
результаты. џ объелсЯ, всю ночь мучилсЯ и едва не умер.
Ќа седьмой год моего пребываниЯ на острове, в том же марте, опЯть
налетела такаЯ же бурЯ. € после нее, к моему изумлению, Я нашел огромного
мертвого кита, совершенно свежего, выброшенного на берег волнами!
Џредставьте себе мой восторг, когда во внутренностЯх огромного животного Я
нашел глубоко засевший гарпун обыкновенного типа, с привЯзанной к нему
веревкой в несколько десЯтков футов.
’аким образом, во мне снова ожили надежды, что Я в конце концов найду
случай покинуть пустынный остров. Ѓез сомнениЯ, эти морЯ посещаютсЯ
китоловами, и если только Я не буду падать духом, то рано или поздно менЯ
спасут. ‘емь лет Я питалсЯ тюленьим мЯсом -- и теперь, при виде огромного
множества разнообразной и сочной пищи, Я опЯть поддалсЯ слабости и поел ее в
таком количестве, что опЯть чуть не умер! € все это были лишь заболеваниЯ,
вызванные непривычностью пищи длЯ моего желудка, приучившегосЯ переваривать
только одно тюленье мЯсо и ничего другого.
џ наготовил на целый год китового мЯса. Џод лучами солнца Я растопил в
расщелинах камней много жиру, в который, добавлЯЯ соль, макал полоски мЯса
во времЯ еды. €з драгоценных обрывков моих рубашек Я мог даже ссучить
фитиль; имеЯ стальной гарпун и камень, Я сумел бы высечь огонь длЯ ночи. Ќо
в этом не было нужды, и Я скоро отказалсЯ от этой мысли. Њне не нужен был
свет с наступлением темноты, ибо Я привык спать с солнечного захода до
восхода и зимою, и летом.

‡десь Я, „эррель ‘тэндинг, должен прервать свое повествование и
отметить один свой вывод. ’ак как личность человека непрерывно растет и
представлЯет собою сумму всех прежних существований, взЯтых в одно, то каким
образом смотритель ќтертон мог сломить мой дух в своем застенке? џ -- жизнь,
котораЯ не исчезает, Я -- то строение, которое воздвигалось веками прошлого
-- и какого прошлого! —то значили длЯ менЯ десЯть дней и ночей в
смирительной куртке? „лЯ менЯ, некогда бывшего „аниэлем ”оссом и в течение
восьми лет учившегосЯ терпению в каменной школе далекого ћжного океана?

‚ конце восьмого года пребываниЯ на острове, в сентЯбре, когда Я только
что разработал честолюбивые планы поднЯть свою пирамиду до шестидесЯти футов
над вершиною острова, Я в одно утро проснулсЯ и увидел корабль со спущенными
парусами и в таком расстоЯнии, что с него мог быть услышан мой крик. —тобы
менЯ заметили, Я подбрасывал весло вверх, прыгал со скалы на скалу, --
словом, всЯчески проЯвлЯл жизнь и деЯтельность, пока не убедилсЯ, что
офицеры, стоЯвшие на шканцах, смотрЯт на менЯ в подзорные трубки. Ћни
ответили мне тем, что указали на крайний западный конец острова, куда Я и
поспешил, увидев лодку и в ней человек шесть экипажа. Љак Я впоследствии
узнал, корабль привлекла моЯ пирамида, и он несколько изменил свой курс,
чтобы ближе рассмотреть столь странную постройку, имевшую большую высоту,
чем одинокий остров, на котором она стоЯла.
Ќо прилив был слишком силен, чтобы лодка могла пристать к моему
негостеприимному берегу. Џосле нескольких безуспешных попыток матросы
сигнализировали мне, что должны вернутьсЯ на корабль. Џредставьте себе мое
отчаЯние при невозможности покинуть пустынный остров! џ схватил свое весло
(которое давно уже решил пожертвовать ”иладельфийскому музею, если
когда-нибудь вырвусь из пустыни) и вместе с этим веслом очертЯ голову
бросилсЯ в пену прибоЯ. € так мне везло, так еще много оставалось во мне
силы и гибкости, что Я добралсЯ до лодки!
Ќе могу не рассказать здесь любопытного случаЯ. Љорабль к этому времени
так далеко отнесло, что нам пришлось целый час плыть до него. ‚ течение
этого часа Я предалсЯ наклонностЯм, убитым во мне многими годами, и попросил
у второго штурмана, сидевшего на руле, кусочек жевательного табаку. Ћн
сделал это, протЯнув мне также свою трубку, наполненную первостатейным
виргинским листовым табаком. Ќе прошло и десЯти минут, как Я отчаЯнно
заболел! € причина не возбуждала сомнений: организм мой совершенно отвык от
табаку, и Я теперь страдал от отравлениЯ табаком, какое случаетсЯ с каждым
мальчиком во времЯ первых попыток курениЯ. ЋпЯть Я получил основание быть
благодарным ѓосподу -- и с того днЯ по день моей смерти Я не употреблЯл и
даже не желал этого гнусного зельЯ.

џ, „эррель ‘тэндинг, должен теперь закончить повествование об
изумительных деталЯх жизни, которую Я вторично пережил, лежа без сознаниЯ в
смирительной куртке тюрьмы ‘ан-Љвэнтина. —асто приходил мне в голову вопрос:
осталсЯ ли „аниэль ”осс верен своему решению и отдал ли свое резное весло
”иладельфийскому музею?
“знику одиночки очень трудно сообщатьсЯ с внешним миром. Ћднажды со
сторожем, в другой раз с краткосрочником, сидевшим в одиночке, Я передал,
заставив заучить наизусть, письмо с запросом, адресованным хранителю музеЯ.
€ хотЯ мне были даны самые торжественные клЯтвы, но оба эти человека надули
менЯ. ’олько после того, как ќд Њоррель, по странному капризу судьбы, был
освобожден из одиночки и назначен главным старостой всей тюрьмы, Я получил
возможность отправить письмо. Ќиже Я привожу ответ, присланный мне
хранителем ”иладельфийского музеЯ и тайком врученный мне ќдом Њоррелем:
"Џравда, у нас имеетсЯ весло, какое вы описываете, но мало кто знает о
нем, ибо оно не выставлено в залах длЯ публики. џ занимаю свой пост уже
восемнадцать лет и также не знал о его существовании.
Џросмотрев наши архивы, Я убедилсЯ, что такое весло было пожертвовано
неким „аниэлем ”оссом из ќльктона в Њериленде в 1821 году. ’олько после
продолжительных поисков нашли мы это весло на чердаке среди разного хлама.
‡арубки и повествованиЯ вырезаны на весле совершенно так, как вы описываете.
“ нас имеетсЯ также брошюра, присланнаЯ нам, написаннаЯ означенным
„аниэлем ”оссом и напечатаннаЯ в Ѓостоне фирмою Ќ. Љоверли Њл. в 1834 г. ‚
этой брошюре описаны восемь лет жизни человека, выброшенного на пустынный
остров. Ћчевидно, этот морЯк, на старости лет впав в нужду, распространЯл
эту брошюру среди благотворителей.
ЊенЯ очень интересует, каким образом вы узнали об этом весле, о
существовании которого не подозревали мы, работающие в этом музее. Џрав ли
Я, предположив, что вы прочли о нем рассказ в каком-нибудь дневнике, позднее
изданном означенным „аниэлем ”оссом? џ буду рад всЯкому сообщению по этому
предмету и немедленно распорЯжусь о том, чтобы весло и брошюра попали в
выставочные залы.
Џреданный вам Ћ с и Я ‘ э л с б е р т и"1.

ѓ‹Ђ‚Ђ XX

Ќаступило времЯ, когда Я принудил смотрителЯ ќтертона к безусловной
сдаче, обратившей в пустую фразу его ультиматум -- динамит или "крышка". Ћн
оставил менЯ в покое, как человека, которого нельзЯ убить смирительной
рубашкой. “ него люди умирали через несколько часов пребываниЯ в
смирительной рубашке. Ћн умерщвлЯл несколькими днЯми "пеленок", хотЯ жертв
его неизменно развЯзывали и увозили в больницу, прежде чем они
испус---------------
1. Џосле казни профессора „эррелЯ ‘тэндинга, когда рукопись
его мемуаров попала в наши руки, мы написали мистеру Ћсии ‘эл
сберти, хранителю ”иладельфийского музеЯ, и получили ответ, под
тверждающий существование весла и брошюры. -- Џримечание издателЯ.
-------------------- кали дух... Ђ там доктор выдавал свидетельство о том,
что они умерли от воспалениЯ легких, брайтовой болезни или порока сердечного
клапана.
Ќо менЯ смотрителю ќтертону так и не удалось убить! ’ак и не возникло
необходимости перевезти в тележке мое изувеченное и умирающее тело в
больницу! Ќо должен сказать, что смотритель ќтертон приложил все свои
стараниЯ и дерзнул на самое худшее. Ѓыло времЯ, когда он заключал менЯ в
двойную рубашку. Ћб этом замечательном случае Я должен рассказать.
‘лучилось так, что одна из газет ‘ан-”ранциско (искавшаЯ выгодного
рынка, как всЯкаЯ газета, как всЯкое коммерческое предприЯтие) вздумала
заинтересовать радикальную часть рабочего класса тюремной реформой. ‚
результате, так как ђабочий ‘оюз обладал в то времЯ большим политическим
влиЯнием, угодливые политиканы ‘акраменто назначили сенатскую комиссию длЯ
обследованиЯ состоЯниЯ государственных тюрем.
ќта сенатскаЯ комиссиЯ _обследовала_ (простите мой иронический курсив)
‘ан-Љвэнтин. Ћказалось, что такой образцовой темницы мир не видел. ‘ами
арестанты об этом свидетельствовали! € нельзЯ было их винить за это. Ћни по
опыту знали, ч т о влекут за собой подобные обследованиЯ. Ћни знали, что у
них будут болеть бока и все ребра вскоре после того, как они дадут свои
показаниЯ... если эти показаниЯ будут не в пользу тюремной администрации.
Ћ, поверьте мне, читатель, это стараЯ сказка! ‘тарой сказкой была она в
„ревнем ‚авилоне за много лет до нашего времени -- и Я очень хорошо помню
времЯ, когда Я гнил в тюрьме, в то времЯ как дворцовые интриги потрЯсали
двор.
Љак Я уже говорил, каждый арестант свидетельствовал о гуманности
управлениЯ смотрителЯ ќтертона. €х свидетельства о доброте смотрителЯ, о
хорошей и разнообразной еде и о варке этой еды, о снисходительности сторожей
вообще, о полном благоприличии, удобствах и комфорте пребываниЯ в тюрьме
были так трогательны, что оппозиционные газеты ‘ан-”ранциско поднЯли
негодующий вопль, требуЯ большей строгости в управлении нашими тюрьмами --
иначе, мол, честные, но ленивые граждане соблазнЯтсЯ и будут искать случаЯ
попасть в тюрьму!..
‘енатскаЯ комиссиЯ Явилась даже в одиночку, где нам троим нечего было
ни терЯть, ни приобретать. „жек Ћппенгеймер плюнул им в рожи и послал членов
комиссии, всех вместе и каждого порознь, к черту. ќд Њоррель рассказал им,
какую гнусную клоаку представлЯет собою тюрьма, обругал смотрителЯ в лицо.
ЉомиссиЯ рекомендовала дать ему отведать старинного наказаниЯ, которое было
изобретено прежними смотрителЯми в силу необходимости управитьсЯ как-нибудь
с закоренелыми типами вроде ЊоррелЯ.
џ остерегсЯ оскорбить смотрителЯ. џ свидетельствовал искусно и как
ученый, начав с самого начала и шаг за шагом заставлЯЯ моих сенатских
слушателей с нетерпением дожидатьсЯ следующих деталей, и так ловко сплел Я
свой рассказ, что они не имели возможности вставить слово или вопрос... и
таким образом заставил их выслушать все до конца!
“вы, ни словечка из того, что Я рассказал, не просочилось за тюремные
стены! ‘енатскаЯ комиссиЯ дала прекрасную аттестацию смотрителю ќтертону и
всему ‘анЉвэнтину. ЋткрывшаЯ крестовый поход сан-францисскаЯ газета уверила
своих читателей из рабочего класса, что ‘ан-Љвэнтин -- белее снега, и хотЯ
смирительнаЯ рубашка ЯвлЯетсЯ еще законным средством наказаниЯ ослушников,
но в настоЯщее времЯ, при гуманном и справедливом управлении смотрителЯ
ќтертона, к смирительной рубашке никогда, ни в коем случае, ни при каких
обстоЯтельствах не прибегают.
€ в то времЯ, как бедные ослы из рабочего класса читали и верили, в то
времЯ, как сенатскаЯ комиссиЯ и спала и ела у смотрителЯ за счет государства
и налогоплательщиков, мы с ќдом Њоррелем и „жеком Ћппенгеймером лежали в
наших смирительных куртках, стЯнутых еще туже и еще мстительнее, чем
когда-либо раньше.
-- „а ведь это смеху подобно! -- простучал мне ќд Њоррель концом своей
подошвы.
-- Џлевать мне на них! -- выстукивал „жек.
—то касаетсЯ менЯ, то Я также выстукал свое горькое презрение и смех.
‚спомнив о тюрьмах „ревнего ‚авилона, Я усмехнулсЯ про себЯ космической
улыбкой и отдалсЯ охватившей менЯ волне "малой смерти", делавшей менЯ
наследником всех богов и полным господином времени.
„а, дорогой брат мой из внешнего мира, в то времЯ как благоприЯтный длЯ
смотрителЯ отчет печаталсЯ на станке, а высокопоставленные сенаторы жрали и
пили, мы, три живых мертвеца, заживо погребенные в наших одиночках, исходили
потом, мучаЯсь в смирительных рубашках...
Џосле обеда, разгорЯченный вином, смотритель ќтертон самолично ЯвилсЯ
посмотреть, что с нами. ЊенЯ он, по обыкновению, застал в летаргии. ’ут
впервые встревожилсЯ сам доктор „жексон. Њне вернули сознание нашатырным
спиртом, пощекотавшим мне ноздри. џ усмехнулсЯ в физиономии, склонившиесЯ
надо мною.
-- ЏритворЯетсЯ! -- прохрипел смотритель; и по тому, как горело его
лицо и как он еле ворочал Языком, Я понЯл, что он пьЯн.
џ облизал губы, требуЯ воды, потому что мне хотелось говорить.
-- ‚ы осел! -- проговорил Я наконец с холодной отчетливостью. -- ‚ы
осел, трус, гнусность, собака настолько низкаЯ, что жаль тратить плевка в
вашу физиономию! „жек Ћппенгеймер чересчур благороден с вами! —то касаетсЯ
менЯ, то Я без стыда передаю вам единственную причину, по которой Я не плюю
вам в рожу: Я не хочу унизить себЯ или мой плевок!
-- Њое терпение наконец истощилось! -- проговорил он. -- џ убью тебЯ,
‘тэндинг!
-- ‚ы пьЯны, -- возразил Я, -- и Я бы вам посоветовал, если вам уж
нужно сказать эту фразу, не брать в свидетели такого множества тюремных
собак. Ћни еще выдадут вас когда-нибудь, и вы лишитесь места!
Ќо он был всецело под властью вина.
-- Ќаденьте на него другую куртку! -- скомандовал он. -- ’ы погиб,
‘тэндинг, но ты умрешь не в куртке. Њы тебЯ вынесем хоронить из больницы!..
Ќа этот раз поверх одной куртки на менЯ набросили другую, которую
стЯнули спереди.
-- Ѓоже, боже, смотритель, какаЯ холоднаЯ погода! -- издевалсЯ Я. --
Љакой страшный мороз! џ поистине благодарен вам за вторую куртку! Њне будет
почти хорошо.
-- ’уже! -- приказывал он ќлю ѓетчинсу, который шнуровал менЯ. -- ’опчи
ногами эту вонючку! ‹омай ему ребра!
„олжен признатьсЯ, что ѓетчинс добросовестно постаралсЯ.
-- ’ы будешь клеветать на менЯ? -- бесновалсЯ смотритель, и лицо его
еще более покраснело от вина и гнева. -- ‘мотри же, чего ты добилсЯ! „ни
твои сочтены наконец, ‘тэндинг! ќто конец, ты слышишь? ќто твоЯ гибель!
-- ‘делайте милость, смотритель, -- прошептал Я (Я был почти без
сознаниЯ от страшных тисков), -- заключите менЯ в третью рубашку. -- ‘тены
камеры так и качались вокруг менЯ, но Я изо всех сил старалсЯ сохранить
сознание, которое выдавливали из менЯ куртками. -- Ќаденьте еще одну
куртку...смотритель...так...будет...э, э, мне теплее!..
епот мой замер, и Я погрузилсЯ в "малую смерть".
Џосле этого пребываниЯ в смирительной куртке Я стал совсем другим
человеком. џ уже не мог как следует питатьсЯ, чем бы менЯ ни кормили. џ так
сильно страдал от внутренних повреждений, что не позволЯл выслушивать себЯ.
„аже сейчас, когда Я пишу эти строки, у менЯ отчаЯнно болЯт ребра и живот.
Ќо моЯ беднаЯ, измученнаЯ машина продолжает служить. Ћна дала мне
возможность дожить до этих дней и даст возможность прожить еще немного до
того днЯ, когда менЯ выведут в рубашке без ворота и повесЯт за шею на хорошо
растЯнутой веревке.
Ќо заключение во вторую куртку было последней каплей, переполнившей
чашу. Ћно сломило смотрителЯ ќтертона. Ћн сдалсЯ и признал, что менЯ нельзЯ
убить. Љак Я сказал ему однажды:
-- …динственный способ избавитьсЯ от менЯ, смотритель, -- это
прокрастьсЯ сюда ночью с топориком!
„жек Ћппенгеймер тоже позабавилсЯ над смотрителем:
-- ‡наешь, смотритель, тебе, должно быть, страшно просыпатьсЯ каждое
утро и видеть себЯ на своей подушке!
Ђ ќд Њоррель сказал смотрителю:
-- „олжно быть, твоЯ мать чертовски любила детей, если вырастила тебЯ!
Љогда куртку развЯзали, Я почувствовал какую-то обиду. Њне недоставало
моего мира грез. Ќо это длилось недолго. џ убедилсЯ, что могу прекращать в
себе жизнь напрЯжением воли, дополнЯЯ ее механическим стЯгиванием груди и
живота при помощи одеЯла. ќтим способом Я приводил себЯ в физиологическое и
психологическое состоЯние, подобное тому, какое вызывала смирительнаЯ
рубашка. ’аким образом Я в любой момент и, не испытываЯ прежних мук, мог
отправитьсЯ в скитание по безднам времени.
ќд Њоррель верил всем моим приключениЯм, но „жек Ћппенгеймер осталсЯ
скептиком до конца. Ќа третий год пребываниЯ в одиночке Я нанес визит
Ћппенгеймеру. Њне удалось сделать это только единственный раз, да и в тот
раз без всЯкой подготовки, вполне неожиданно.
Џосле того как Я потерЯл сознание, Я увидел себЯ в его камере. џ знал,
что мое тело лежит в смирительной рубашке в моей собственной камере. € хотЯ
Я раньше никогда его не видел, Я понЯл, что этот человек -- „жек
Ћппенгеймер. ‘тоЯла жаркаЯ погода, и он лежал раздетый поверх своего одеЯла.
ЊенЯ поразил трупный вид его лица и скелетоподобного тела. ќто была даже не
оболочка человека. ќто был просто остов человека, кости человека, еще
свЯзанные между собой, лишенные всЯкого мЯса и покрытые кожей, походившей на
пергамент.
’олько вернувшись в свою камеру и придЯ в сознание, Я припомнил все это
и понЯл: как существует „жек Ћппенгеймер, как существует ќд Њоррель, так
существую и Я. ЊенЯ охватила дрожь при мысли, какой огромный дух обитает в
этих хрупких погибающих наших телах -- телах трех неисправимых арестантов!
’ело -- дешеваЯ, пустаЯ вещь. ’рава есть плоть, и плоть становитсЯ травою;
но дух остаетсЯ и выживает. ‚се эти поклонники плоти выводЯт менЯ из
терпениЯ! ЏорциЯ одиночки в ‘ан-Љвэнтине быстро обратила бы их к правильной
оценке и к поклонению духу.
‚ернемсЯ, однако, в камеру Ћппенгеймера. “ него было тело человека
давно умершего, сморщившеесЯ, словно от зноЯ пустыни. ЏокрывавшаЯ его кожа
имела цвет высохшей грЯзи. Ћстрые желто-серые глаза казались единственной
живой частью его организма. Ћни ни минуты не оставались в покое. Ћн лежал на
спине, а глаза его, как дротики, метались то туда, то сюда, следЯ за полетом
нескольких мух, игравших в полутьме над ним. Ќад его правым локтем Я заметил
рубец, а другой рубец на правой лодыжке.
‘пустЯ некоторое времЯ он зевнул, перевернулсЯ на бок и стал
осматривать отвратительную Язву над лЯжкой; он начал чистить ее и оправлЯть
грубыми приемами, к каким прибегают жильцы одиночек. ‚ этой Язве Я признал
ссадины, причинЯемые смирительной рубашкой. Ќа мне в тот момент, когда Я это
пишу, имеютсЯ сотни таких же.
‡атем Ћппенгеймер перевернулсЯ на спину, бодро захватил один из
передних верхних зубов -- это был главный зуб -- между большим и
указательным пальцами и начал расшатывать его. ЋпЯть он зевнул, вытЯнул
руку, перевернулсЯ и постучал к ќду Њоррелю.
ђазумеетсЯ, Я понимал. что он выстукивает.
-- џ думал, ты не спишь! -- выстукивал Ћппенгеймер. -- Ђ что с
профессором?
џ еле расслышал глухие постукиваниЯ ЊоррелЯ, который докладывал, что
менЯ зашнуровали в куртку с час тому назад и что Я, по обыкновению, уже глух
ко всЯким стукам.
-- Ћн славный парень, -- продолжал выстукивать Ћппенгеймер. -- џ всегда
был подозрительно настроен к образованным людЯм -- но он не испорчен своим
образованием. Ћн молодец! Ћн храбрый парень, и ты в тысЯчу лет не заставишь
его сфискалить или проболтатьсЯ!
ќд Њоррель согласилсЯ со всем этим и прибавил кое-что от себЯ. € здесь,
прежде чем продолжать, Я должен сказать, что много лет и много жизней Я
прожил, и в этих многочисленных жизнЯх Я знавал минуты гордости; но самым
гордым моментом в моей жизни был момент, когда эти два мои товарища по
одиночке похвалили менЯ! “ ќда ЊоррелЯ и „жека Ћппенгеймера были великие
души, и не было длЯ менЯ большей чести, как то, что они принЯли менЯ в свою
компанию! –ари посвЯщали менЯ в рыцари, императоры возводили в дворЯнство, и
сам Я, как царь, знал великие моменты. Ќо ничто мне не кажетсЯ столь
блестЯщим, как это посвЯщение, произведенное двумЯ пожизненными арестантами
в одиночке, которых мир считал находЯщимисЯ на самом дне человеческой
сточной Ямы!..
‚последствии, оправлЯЯсь после этого лежаниЯ в смирительной рубашке, Я
привел свое посещение камеры „жека в доказательство того, что дух покидал
мое тело. Ќо „жек оставалсЯ непоколебимым.
-- ќто угадывание, в котором есть нечто большее, чем угадывание! -- был
его ответ, когда Я описал ему все его действиЯ в ту пору, когда дух мой
навещал его камеру. -- ќто ты себе представлЯешь! ’ы сам провел почти три
года в одиночке, профессор, и легко можешь себе представить, что делает
человек, чтобы убить времЯ! ‚ том, что ты описываешь, нет ничего такого,
чего Я и ќд не проделывали бы тысЯчи раз, начинаЯ с лежаниЯ без одежды в
зной и до наблюдениЯ мух, ухода за ранами и постукиваниЯ!
Њоррель поддерживал менЯ, но все было напрасно.
-- Ќе обижайсЯ, профессор, -- выстукивал „жек, -- Я не говорю, что ты
врешь. џ говорю только, что ты грезил и представлЯл себе все это. џ знаю, ты
веришь тому, что говоришь, и думаешь, что все случилось на самом деле. Ќо
менЯ это ни в чем не убеждает! ’ы это воображаешь, но не знаешь, что
воображаешь. ќто нечто такое, что ты знаешь все времЯ, но не сознаешь этого,
пока не придешь в свое сонное обморочное состоЯние.
-- ‡амолчи, „жек! -- выстучал Я в ответ. -- ’ы знаешь, что Я никогда не
видел тебЯ в глаза. ‚едь это так?
-- џ должен верить твоему слову, профессор. Њожет быть, ты видел менЯ и
не знал, что это Я.
-- „ело в том, -- продолжал Я, -- что Я, если бы и видел тебЯ в одежде,
не мог бы рассказать тебе о рубце над правым локтем и о рубце на правой
лодыжке!
-- Ћ, вздор! -- отвечал он. -- ‚се это ты найдешь в моих тюремных
приметах, равно как и мой портрет -- в Љоридоре Њошенников. ’ысЯчи
полицейских начальников и сыщиков знают это все!
-- џ никогда не слыхал! -- уверЯл Я.
-- ’ы не помнишь, что слыхал об этом, -- поправил он менЯ. -- Ќо все же
ты знаешь. •отЯ бы ты даже забыл это -- бессознательно это сохранилось в
твоем мозгу; оно где-то спрЯтано длЯ справок, только ты забыл -- где. —тобы
вспомнить, тебе надо одурманитьсЯ. ‘лучалось ли тебе когда-нибудь забывать
имЯ человека, известное тебе так же хорошо, как имЯ родного брата? Њне
случалось! Ѓыл, например, маленький присЯжный, осудивший менЯ в Ћкленде в ту
пору, когда Я получил свои пЯтьдесЯт лет. ‚ один прекрасный день Я убедилсЯ,
что забыл его имЯ! Џредставь себе, Я целые недели лежал и ломал себе над
этим голову! Ќо то, что Я не мог выудить его из памЯти, еще не значит, что
его в ней не было! Ћно просто было положено не на место, только и всего. €
вот тебе доказательство: в один прекрасный день, когда Я даже не думал о
нем, оно вдруг выскочило из мозга на кончик Языка! "‘тэси!" -- громко
выкрикнул Я. „жозеф ‘тэси, вот это имЯ!" ЏонЯл менЯ? ’ы рассказываешь мне о
рубцах, известных тысЯчам людей. џ не знаю, как ты о них узнал, и думаю --
ты сам этого не знаешь. Ќо все равно! ’ем, что ты мне расскажешь то, что мне
известно, ты менЯ не убедишь. ’ебе нужно рассказать гораздо больше, чтобы Я
проглотил остальные твои выдумки!
ѓамильтонов закон бережливости при взвешивании доказательств! ќтот
воспитавшийсЯ в трущобах каторжник до того был развит духовно, что
самостоЯтельно разработал закон ѓамильтона и правильно применил его!
€ все же -- и это всего замечательнее -- „жек Ћппенгеймер обладал
интеллектуальной честностью. ‚ тот вечер, когда Я подремывал, он подал мне
обычный сигнал.
-- ‚от что, профессор: ты сказал мне, что видел, как Я дергал свой
расшатавшийсЯ зуб. ‚от где ты поставил менЯ в тупик! ќто единственное, чего
Я не могу себе представить, как ты узнал. ‡уб расшаталсЯ всего три днЯ
назад, и Я не сказал об этом ни одной живой душе!..

ѓ‹Ђ‚Ђ XXI

Џаскаль как-то сказал: "ђассматриваЯ поступательный ход человеческой
эволюции, философский ум должен смотреть на человечество как на единого
человека, а не как на конгломерат индивидуумов".
‚от Я сижу в Љоридоре “бийц в ”ольсоме и под сонное жужжание мух
переворачиваю в уме эту мысль ЏаскалЯ, -- как она верна! ‘овершенно так, как
человеческий зародыш в десЯть лунных месЯцев с изумительной быстротой в
мириадах форм и подобий повторЯет всю историю органической жизни от растениЯ
до человека; как мальчик в краткие годы своего отрочества повторЯет историю
первобытного человека своими играми и жестокими действиЯми, от необдуманного
причинениЯ боли мелким тварЯм вплоть до племенного сознаниЯ, выражающегосЯ
стремлением собиратьсЯ в шайки, -- так и Я, „эррель ‘тэндинг, повторил и
пережил все, чем был первобытный человек, и все, что он делал, и так же, как
вы и прочее человечество, дожил до цивилизации двадцатого века.
Џоистине каждый из нас, жителей этой планеты, носит в себе нетленную
историю жизни от самых ее зачатков. ќта историЯ записана в наших тканЯх и в
наших костЯх, в наших функциЯх и в наших органах, в наших мозговых клетках и
в нашей душе, во всЯческого рода физиологических и психологических атавизмах
и импульсах. Ќекогда, читатель, мы были с вами подобны рыбам, выплывали из
морЯ на сушу и переживали великие приключениЯ, в толще которых мы находимсЯ
еще и теперь. ‘леды морЯ еще держатсЯ на нас, как и следы змеЯ той далекой
эпохи, когда змей еще не был змеем, а человек человеком, когда празмей и
прачеловек были одним и тем же. Ѓыло времЯ, когда мы летали по воздуху, и
было времЯ, когда мы жили на деревьЯх и боЯлись потемок. ‘леды всего этого,
точно выгравированные, остались во мне и в вас и будут переходить в наше
семЯ после нас до скончаниЯ веков на земле.
’о, что Џаскаль понЯл своим взором провидца, Я пережил. џ сам видел
того человека, которого Џаскаль узрел философским оком. Ћ, Я пережил повесть
более правдивую, более чудесную и длЯ менЯ более реальную, хотЯ и
сомневаюсь, сумею ли Я рассказать вам и сумеете ли вы, мой читатель,
охватить ее, когда Я расскажу. џ говорю, что видел себЯ тем самым человеком,
на которого намекает Џаскаль. џ лежал в продолжительном трансе в
смирительной рубашке -- и видел себЯ в тысЯче живых людей, проходЯ через
тысЯчи жизней; Я сам был историей человеческого существованиЯ,
развивающегосЯ в течение веков.
€ какими же царственными представлЯютсЯ мне мои воспоминаниЯ, когда Я
окидываю взглЯдом эти минувшие тысЯчелетиЯ! ‡а один прием куртки Я переживал
бесчисленные жизни, заключенные в тысЯчелетних одиссеЯх первобытного люда.
‡адолго до того, как Я был ќзиром с белыми как лен волосами, который жил в
Ђсгарде, до того, как Я был рыжеволосым ‚аниром, жившим в ‚анагейме, задолго
до всего этого Я вспоминаю другие свои бытиЯ, которые, как пух одуванчика по
ветру, проносились пред лицом наступавшего полЯрного льда.
џ умирал от стужи и холода, битв и потопа. џ собирал Ягоды на холодном
хребте мира и откапывал съедобные корешки на жирных торфЯниках и лугах. џ
нацарапывал изображениЯ северного оленЯ и волосатого мамонта на клыках,
добытых охотой, и на каменных стенах пещер, под гул и рев бури. џ разбивал
мозговые кости на месте царственных городов, погибших за много веков до
моего времени, или тех, которым суждено было погибнуть через много веков
после моей смерти. џ оставил кости этих моих преходЯщих тел на дне прудов, в
ледниковых песках, в озерах асфальта. џ пережил века, ныне называемые
учеными палеолитической, неолитической и бронзовой эпохами. џ помню, как мы
с нашими прирученными волками пасли северных оленей на северном берегу
‘редиземного морЯ, где сейчас находЯтсЯ ”ранциЯ, €талиЯ и €спаниЯ. ќто было
до того, как ледЯной покров начал таЯть и отступать к полюсу. џ пережил
много равноденствий и много раз умирал, читатель... но только Я все это
помню, а вы -- нет!
џ был ‘ыном ‘охи, ‘ыном ђыбы и ‘ыном „рева. ‚се религии, от начал
человека, живут во мне. € когда пастор в часовне ”ольсома служит Ѓогу по
воскресеньЯм на современный лад, то Я знаю, что в нем, в этом пасторе, еще
живут культы ‘охи, ђыбы и „рева и даже все культы Ђстарты и Ќочи.
џ был арийским начальником в „ревнем …гипте, когда мои солдаты рисовали
непристойности на резных гробницах царей, умерших и зарытых в незапамЯтные
времена, и Я, арийский начальник „ревнего …гипта, сам построил себе два
склепа -- один в виде фальшивой могучей пирамиды, о которой могло
свидетельствовать поколение рабов. Ђ второй -- скромный, тайный, высеченный
в камне пустынной долины рабами, умершими тотчас же после того, как их
работа была доведена до конца... € теперь, сейчас, в ”ольсоме, в то времЯ
как демократиЯ грезит волшебными снами над миром двадцатого века, Я думаю:
сохранились ли еще в каменном склепе сокровенной пустынной долины кости,
некогда принадлежавшие мне и двигавшие мое тело, когда Я был блестЯщим
арийским начальником?
€ во времЯ великого передвижениЯ человечества на юг и восток от
пылающего солнца, погубившего всех потомков домов Ђсгарда и ‚анагейма, Я был
царем на –ейлоне, строителем арийских памЯтников под властью арийских царей
на древней џве и древней ‘уматре. € Я умирал сотней смертей на ‚еликом ћжном
море задолго до того, как возрождалсЯ длЯ строительства памЯтников, какие
умеют строить только арийцы, на вулканических островах тропиков, которых Я,
„эррель ‘тэндинг, назвать не могу, потому что слишком мало искушен сейчас в
географии южных морей.
Ћ, если бы Я умел обрисовать при помощи бренных слов все то, что Я знаю
и чувствую в своем сознании, все, что осталось от могучего потока времени,
предшествующего нашей писаной истории! „а, уже и тогда у нас была историЯ.
Ќаши старцы, наши жрецы, наши мудрецы рассказывали нашу историю в сказках и
записывали эти сказки на звездах, чтобы наши потомки после нас не забывали
их. ‘ небес ниспадал живительный дождь и солнечный свет. € мы изучали небо,
научились по звездам рассчитывать времЯ и угадывать времена года. Њы
называли звезды в честь наших героев, в честь наших скитаний и приключений и
в честь наших страстных побуждений и вожделений.
“вы! Њы считали нетленными небеса, на которых записывали наши скромные
стремлениЯ и скромные дела, которые мы творили или мечтали творить. Љогда Я
был ‘ыном созвездиЯ ’ельца, помню, Я целую жизнь провел, глЯдЯ на звезды.
Џозднее и раньше в других жизнЯх Я распевал со жрецами и бардами заветные
песни о звездах, на которых, как мы думали, записаны наши нетленные
летописи. € вот в конце всего этого Я сижу над книгой по астрономии, взЯтой
из тюремной библиотеки, и узнаю, что даже небеса -- вещь тленнаЯ и
преходЯщаЯ.
‚ооруженный этой совершенной наукой, Я, воскресаЯ из "малой смерти"
моих прежних существований, могу теперь сравнить тогдашние и теперешние
небеса. € звезды менЯютсЯ! џ видел бесчисленные полЯрные звезды, целые
династии их. ‚ настоЯщее времЯ ЏолЯрнаЯ звезда находитсЯ в Њалой Њедведице.
Ќо в те далекие дни Я видел ЏолЯрную звезду в „раконе, в ѓеркулесе, в ‹ире,
в ‹ебеде и в –ефее. Ќет, даже звезды не вечны! € все же воспоминание и следы
их нетленны во мне, они в духе моем и в памЯти моей, котораЯ вечна. ’олько
дух вечен. ‚се же остальное, как материЯ, исчезает и должно исчезать.
Ћ, как Ясно Я вижу сейчас человека, который ЯвилсЯ в древнем мире,
белокурый, свирепый, убийца и любовник, пожирающий мЯсо и выкапывающий
корни, бродЯга и разбойник, который с палицей в руке скиталсЯ по свету
тысЯчелетиЯми в поисках мЯса и убежища длЯ своих детенышей.
џ -- этот человек; Я -- сумма этих людей; Я -- безволосое двуногое,
развившеесЯ из тины и создавшее любовь и закон из анархии жизни, визжавшей и
вопившей в джунглЯх. џ -- все, чем человек был и чем он стал. џ вижу себЯ в
перспективе поколений ставЯщим силки и убивающим дичь и рыбу; расчищающим
первые полЯ среди леса; выделывающим грубые орудиЯ из камнЯ и костей;
строЯщим деревЯнные хижины, покрывающим их листьЯми и соломой; возделывающим
поле и пересаживающим в него дикие травы и съедобные корешки, этих праотцов
риса, проса, пшеницы, ЯчменЯ и всех съедобных корнеплодов; учащимсЯ
вскапывать землю, сеЯть, жать и складывать в житницы, разбивать волокна
растений, превращать их в нити и ткать из них ткани, изобретать системы
орошениЯ; обрабатывающим металлы, создающим рынки и торговые пути, строЯщим
корабли и кладущим начало мореплаванию. џ же был организатором сельской
жизни, сливал отдельные селениЯ, пока они не становились племенами, сливал
племена в народы, вечно ища законы вещей, вечно создаваЯ людские законы,
дабы люди могли жить совместно и соединенными силами убивать и истреблЯть
всЯкого рода ползучую, пресмыкающуюсЯ, ревущую тварь, котораЯ иначе
истребила бы человека.
џ был этим человеком во всех его рождениЯх и стремлениЯх. џ и сейчас
этот человек, ожидающий своей смерти по закону, составить который Я сам
помогал много тысЯч лет назад и благодарЯ которому и уже много-много раз
умирал прежде. € когда Я созерцаю теперь эту свою бесконечную прошлую
историю, Я замечаю на ней великие и сложные влиЯниЯ, и на первом плане --
любовь к женщине, любовь мужчины к женщине своего рода. џ вижу себЯ в
прошлых веках любовником -- вечным любовником! „а, Я был и великим бойцом,
но мне, когда Я сижу здесь сейчас и все это продумываю, начинает казатьсЯ,
что Я был прежде всего и больше всего великим любовником. џ потому был
великим бойцом, что любил великой любовью!
€ногда мне кажетсЯ, что историЯ человека -- это историЯ любви к
женщине. ‚се воспоминаниЯ моего прошлого, которые Я теперь записываю, суть
воспоминаниЯ о моей любви к женщине. ‚сегда, в десЯтках тысЯч моих жизней и
образов, Я любил ее, Я люблю ее и сейчас. ‘ны мои полны женщиной; мои
фантазии наЯву, с чего бы ни начинались, всегда приводЯт менЯ к женщине. Ќет
спасениЯ от нее -- от вечной, сверкающей, великолепной фигуры женщины!
Ќе заблуждайтесь! џ не пылкий неоперившийсЯ юнец. џ пожилой человек с
разбитым здоровьем и разрушенным телом и скоро умру. џ ученый и философ. џ,
как и все поколениЯ философов до менЯ, знаю цену женщине, ее слабости, ее
подлости, ее бесчестности, ее гнусности, ее прикованности к земле и ее
глазам, никогда не видЯщим звезд. Ќо -- и этот вечный неопровержимый факт
остаетсЯ -- ноги ее прекрасны, ее руки и грудь -- рай, очарование ее сильнее
всего, что когда-либо ослеплЯло мужчин; и как полюс притЯгивает магнитную
стрелку, так и женщина -- хочешь не хочешь -- притЯгивает к себе мужчину.
†енщина заставила менЯ смеЯтьсЯ над смертью, расстоЯнием, презирать
усталость и сон; из любви к женщине Я убивал мужчин, многих мужчин, или
купал нашу свадьбу в их горЯчей крови, или смывал ею пЯтно благоволениЯ
женщины к другому. џ шел на бесчестие, изменЯл своим товарищам и звездам
ради женщины -- ради себЯ, вернее, так Я желал ее. џ лежал в колосьЯх
ЯчменЯ, томЯсь желанием, только длЯ того, чтобы видеть, как она пройдет
мимо, и утолить свое зрение ее чудесной раскачивающейсЯ походкой, видом ее
развевающихсЯ волос, черных как ночь, или темных, или льнЯных, или
отливающих золотом в лучах солнца.
€бо женщина прекрасна длЯ мужчины! Ћна сладость длЯ его уст, она аромат
длЯ его ноздрей. Ћна огонь в его крови; голос ее выше всЯкой музыки длЯ его
ушей; она может потрЯсти его душу, непоколебимо стоЯщую в присутствии
титанов света и тьмы. ‘мотрЯ на звезды, блуждаЯ по далеким воображаемым
небесам, человек охотно отводит женщине место на небесах в виде ‚алькирии
или ѓурии, ибо он не представлЯет себе небес без нее. € меч на поле битвы
поет не так сладко, как женщина поет мужчине одним своим смехом в лунном
сиЯнии, или любовными всхлипываниЯми в сумраке ночи, или покачивающейсЯ
походкой под солнцем, когда он, с закружившейсЯ от желаниЯ головой, лежит в
траве и смотрит на нее.
џ умирал от любви. џ умирал за любовь, как вы увидите. ‘коро менЯ,
„эррелЯ ‘тэндинга, выведут вон и умертвЯт. € эта смерть будет смертью за
любовь. Ћ, не зрЯ Я был возбужден, когда убивал профессора ѓаскеллЯ в
лаборатории Љалифорнийского университета. Ћн был мужчиной, и Я был мужчиной.
€ была между нами прекраснаЯ женщина. ‚ы понимаете? Ѓыла женщина, а Я был
мужчиной и любовником, Я унаследовал всю ту любовь, котораЯ существовала в
мрачных лесных чащах, полных дикого воЯ, когда любовь еще не была любовью, а
человек -- человеком.
Ћ, Я знаю, в этом нет ничего нового. —асто, очень часто в своем
длительном прошлом отдавал Я жизнь, и честь, и власть за любовь. Њужчина
отличен от женщины. Ћна льнет к непосредственному и знает только насущные
потребности. Њы знаем честь, котораЯ выше ее чести, и гордость, котораЯ выше
самых фантастических грез ее гордости. ѓлаза наши видЯт далеко, видЯт
звезды; глаза женщины не видЯт ничего дальше твердой земли под ее ногами,
груди любовника на ее груди и здорового младенца на ее руке. € все же --
такова уж алхимиЯ веков -- женщина волшебно действует на наши грезы.
†енщина, как верно говорЯт любовники, дороже всего мира. € это правильно,
иначе мужчина не был бы мужчиной, бойцом и завоевателем, прокладывающим свой
кровавый путь по трупам более слабых существ, -- ибо не будь мужчина
любовником, царственным любовником, он никогда не мог бы сделатьсЯ
царственным бойцом. ‹учше всего мы деремсЯ, и лучше всего умираем, и лучше
всего живем за то, что мы любим.
ќтот единый мужчина воплощен во мне. џ вижу мои многочисленные "Я",
составившие менЯ. € вечно Я вижу женщину, многих женщин, создавших менЯ и
погубивших менЯ, любивших менЯ и любимых мною.
Џомню -- о, это было давно, когда человеческий род был еще очень юн! --
Я изготовил силки и вырыл Яму с остроконечным колом посредине, чтобы поймать
кинжалозубого тигра с длинными клыками и длинной шерстью. Ћн был главной
опасностью длЯ нас; он ночью подкрадывалсЯ к нашим кострам, подкапывал
берег, где мы в соленой отмели находили съедобные ракушки.
€ когда рев и вой кинжалозубого заставил нас проснутьсЯ над угасающим
костром, и Я вылез посмотреть, удалась ли моЯ затеЯ с Ямой и колом, то
женщина, обхватив менЯ ногами, обвив руками, дралась со мною и удерживала,
не даваЯ мне выйти во тьму, как мне того хотелось. Ћна была только длЯ
теплоты полуприкрыта шкурой животных, убитых мною; она была черна и грЯзна
от дыма костров; она не мылась со времени весенних дождей, с изгрызанными,
изломанными ногтЯми; на руках ее были мозоли, как на ногах зверЯ, и руки эти
похожи были на когтистые лапы; но глаза ее были сини, как летнее небо, как
глубокое море, и что-то было в ее глазах, и в руках, обвивавших менЯ, и в
сердце, бившемсЯ рЯдом с моим, -- было нечто, удержавшее менЯ... несмотрЯ на
то, что с вечера до самой зари кинжалозубый ревел от боли и Ярости, и мои
товарищи шушукались и хихикали со своими женщинами, посмеивались над тем,
что Я не верю в свое предприЯтие и изобретательность и не смею ночью выйти к
Яме и колу, которые изготовил длЯ того, чтобы поймать кинжалозубого. Ќо моЯ
женщина, моЯ дикаЯ подруга, удерживала менЯ, и глаза ее влекли менЯ, руки ее
сковывали менЯ, -- и обвивавшие менЯ ноги и бьющеесЯ сердце отвлекли менЯ от
моей грезы, от мужского подвига, от цели, заманчивее всех других целей -- от
того, чтобы взЯть и убить зверЯ на колу в Яме.
Ќекогда Я был “шу, стрелок из лука. џ хорошо это помню. џ отбилсЯ от
своего народа в огромном лесу, вышел на равнину и был взЯт в плен незнакомым
народом, родственным моему: кожа у них тоже была белаЯ, волосы желтые и речь
не слишком отличалась от нашей. Ѓыла там €гарь; Я привлек ее своими песнЯми
в сумерках, ибо ей суждено было сделатьсЯ матерью нового рода. Ћна была
широкоплеча и полногруда, и ее не мог не увлечь мускулистый, с широкой
грудью мужчина, распевавший о своей доблести, об убийстве врагов и добывании
мЯса и обещавший ей таким образом еду и защиту на то времЯ, когда она будет
вынашивать потомство, которому суждено охотитьсЯ за мЯсом и жить после нее.
ќти люди не знали мудрых уловок моего племени; они добывали свое мЯсо
силками и Ямами, убиваЯ зверей палицами и камнЯми, им были неведомы свойства
быстролетной стрелы, зазубренной на одном конце, чтобы ее можно было
натЯгивать на крепко скрученную из оленьей жилы тетиву.
Џокуда Я пел, иноземные мужчины посмеивались. € только она, €гарь,
поверила мне. џ взЯл ее одну на охоту к водопою, куда приходили олени. Њой
лук задрожал и запел в засаде -- и олень пал, мгновенно сраженный, и сладко
было горЯчее мЯсо длЯ нас, и Я овладел ею здесь, у водопоЯ.
€ из-за €гари Я осталсЯ с чужим народом. џ научил их делать луки из
красного пахучего дерева, похожего на кедр. џ научил их держать оба глаза
открытыми и прицеливатьсЯ левым, делать тупые стрелы длЯ мелкой дичи и
остроконечные стрелы из костей длЯ рыбы в прозрачной воде и насаживать
острые куски обсидиана на стрелы длЯ охоты на оленей и дикую лошадь, на лосЯ
и на старого кинжалозубого тигра. Ћни смеЯлись над обтачиванием камней, пока
Я насквозь не прострелил лосЯ и обточенный камень не вышел наружу, а
оперенное древко стрелы не застрЯло во внутренностЯх животного. ‚се племЯ
тогда хвалило менЯ!
џ был “шу-стрелок, а €гарь была моей женой и подругой. Њы смеЯлись под
солнцем по утрам, когда наши мальчик и девочка, желтые как медовые пчелы,
валЯлись и катались по желтому полю горчицы, а ночью она лежала в моих
объЯтиЯх, любила менЯ и уговаривала менЯ использовать искусство обрабатывать
дерево и делать наконечники длЯ стрел из камней, чтобы Я мог сидеть в лагере
и предоставить другим мужчинам приносить мне мЯсо с опасной охоты; и Я
послушалсЯ ее, пополнел, у менЯ сделалась одышка, и в длинные ночи,
ворочаЯсь в бессоннице, Я горевал над тем, что мужчины чужого племени
приносили мне мЯсо за мою мудрость, но смеЯлись над моей толщиной и
нежеланием охотитьсЯ.
€ в старости, когда наши сыновьЯ превратились в мужей, а дочери стали
матерЯми, когда с юга, как волны морские, на нас нахлынули смуглые люди с
плоскими лбами, с хохлатыми головами, и мы бежали перед ними на горные
склоны, €гарь, подобно моим подругам до и после нее, обвившись вокруг менЯ
всем телом, старалась удержать менЯ подальше от битвы.
€ Я оторвалсЯ от нее, несмотрЯ на свою одышку и тучность, несмотрЯ на
то, что она плакала, будто Я разлюбил ее; Я пошел и дралсЯ ночью и на
рассвете, и под пение тетив и свист оперенных, с острыми наконечниками,
стрел мы показали им, этим хохлатоголовым, искусство боЯ, показали им, что
такое уменье и волЯ сражатьсЯ!
€ когда Я умирал в конце этой битвы, то вокруг менЯ зазвучали смертные
песни, и песни эти пели о том, что Я был “шу-стрелок из лука, а €гарь, моЯ
подруга, обвившись вокруг менЯ всем телом, хотела менЯ удержать от участиЯ в
битве.
Ћднажды -- одно небо знает, когда это было -- очень, очень давно, когда
человек был юн, -- мы жили у великих озер, где холмы обступили широкую,
лениво текущую реку и где наши женщины добывали Ягоды и съедобные корешки;
здесь были целые стада оленей, диких лошадей, антилоп и лосей, и мы,
мужчины, убивали их стрелами и ловили, загонЯЯ в Ямы или ущельЯ. Ђ мы ловили
рыбу сетЯми, сплетенными женщиной из коры молодых деревьев.
џ был мужчина, горЯчий и любопытный, как антилопы, которых мы
заманивали, размахиваЯ пучками травы из нашей засады в высокой траве. „икий
рис рос на болоте, поднимаЯсь из воды у краЯ канав. Љаждое утро нас будили
своим щебетаньем дрозды, летавшие со своих гнезд на болото. Ђ вечером воздух
наполнЯлсЯ их шумом, когда они летели обратно в свои гнезда. ќто было времЯ
созреваниЯ риса. Ѓыли там утки, и утки и дрозды отъедались до тучности
спелым рисом, наполовину вышелушенным солнцем.
‚сегда беспокойный, всегда пытливый, Я хотел знать, что лежит за
холмами, за болотами и в тине на дне реки, Я наблюдал диких уток и дроздов и
размышлЯл, пока мои мысли не сложились в видение. ‚от что Я увидел, вот
мысль моЯ.
ЊЯсо хорошо есть. ‚ конце концов, если проследить назад или, вернее, до
начала всего, мЯсо происходит от травы. ЊЯсо уток и дроздов -- от семени
болотного риса. “бить утку стрелой едва ли оправдывало труд по выслеживанию
ее и долгие часы лежаниЯ в засаде. „розды были слишком малы, чтобы убивать
их стрелами, это было занЯтие разве что длЯ мальчишки, который учитсЯ
стрелЯть и готовитсЯ к охоте на крупную дичь. Њежду тем в период созреваниЯ
риса дрозды и утки жирели и становились сочными. †ир их был от риса. Џочему
же мне и близким моим не жиреть от риса таким же образом?
‚се это Я думал, сидЯ в лагере, угрюмый, безмолвный, покуда дети шумели
вокруг менЯ, а Ђарунга, моЯ жена и подруга, тщетно бранила менЯ, посылаЯ на
охоту -- принести мЯсо длЯ нашей многочисленной семьи.
Ђарунга была женщина, которую Я украл у горного племени. Њы с нею целый
год учились понимать друг друга после того, как Я полонил ее. ‚ тот день,
когда Я прыгнул на нее с нависшего древесного сука, она медленно шла по
тропинке. ‚сем своим телом Я навалилсЯ ей на плечи, широко расставив пальцы,
чтобы схватить ее. Ћна завизжала, как кошка. Ћна дралась, кусалась, ногти ее
рук подобны были когтЯм дикой кошки, и она терзала менЯ ими. Ќо Я удержал
ее, и овладел ею, и два днЯ подрЯд бил ее, и заставил уйти со мною из ущелий
горных людей на широкие равнины, где река протекала через рисовые болота и
утки и дрозды отъедались до тучности.
Љогда рис созрел, Я посадил Ђарунгу на носу выдолбленного огнем
древесного ствола, этого грубого прообраза лодки. џ дал ей лопатку. Ќа корме
же Я разостлал выдолбленную ею оленью шкуру. „вумЯ толстыми палками Я сгибал
стебли над оленьей шкурой и выколачивал зерна, иначе их бы поели дрозды. €
когда и выработал нужный прием, Я дал две толстые палки Ђарунге, а сам сидел
на корме, гребЯ и направлЯЯ ее работу.
‚ прошлом мы случайно ели сырой рис, и он нам не нравилсЯ. ’еперь же мы
поджаривали его над огнем, так что зерна раздувались и лопались до белизны,
и все племЯ бегало отведывать его.
Џосле этого нас стали называть …доками ђиса и ‘ынами ђиса. € много
спустЯ после этого, когда ‘ыны ђеки прогнали нас с болот на горы, мы взЯли с
собой рис и посадили его. Њы научились отбирать на семЯ самые крупные зерна,
так что рис, который мы после того ели, был и крупнее, и мучнистее при
поджаривании и варке.
Ќо вернемсЯ к Ђарунге. Љак Я уже говорил, она визжала и царапалась, как
кошка, когда Я похищал ее. € Я помню времЯ, когда ее роднЯ, горные люди,
поймали менЯ и унесли в горы. ќто были ее отец, брат отца и двое ее кровных
братьев. Ќо она была моЯ и жила со мною. € ночью, когда Я лежал свЯзанный,
как дикаЯ свиньЯ, приготовленнаЯ к убою, а они, усталые, крепко спали у
костра, она подобралась к ним ползком и размозжила им головы боевой палицей,
сделанной моими руками. Ћна поплакала надо мной, развЯзала менЯ и убежала со
мной обратно к широкой, ленивой реке, где дрозды и дикие утки кормились на
болотах, -- это было до прихода ‘ынов ђеки.
€бо она была Ђарунга, единственнаЯ женщина, вечнаЯ женщина. Ћна жила во
все времена и была во всех местах. Ћна всегда будет жить. Ћна бессмертна.
Ќекогда в далеком краю ее имЯ было ђуфь. …е же звали €зольдой, …леной,
Џокагонтас и “нгой; и чужаки, из других племен, всегда находили ее и будут
находить в племенах всей земли.
џ помню много женщин, участвовавших в создании одной-единственной
женщины. Ѓыло времЯ, когда ѓар, мой брат, и Я, поочередно предаваЯсь сну и
выслеживанию, гнались за диким жеребцом днем и ночью и широкими кругами,
которые смыкались там, где лежал спЯщий, довели жеребца голодом и жаждой до
кротости и слабости, так что в конце концов он мог только стоЯть и дрожать,
пока мы обвЯзывали его веревкой, сплетенной из оленьей кожи. Ѓез труда,
только при помощи сообразительности -- Я изобрел этот план! -- мы с братом
овладели быстроногим созданием и полонили его.
€ когда все было готово длЯ того, чтобы Я сел коню на спину -- ибо
такова была моЯ мечта с первой же минуты, -- ‘ельпа, моЯ жена, обвила менЯ
руками и поднЯла крик, стала настаивать, что ехать должен ѓар, а не Я, ибо у
ѓара нет ни жены, ни малюток и он может умереть без вреда длЯ кого бы то ни
было. ‚ конце концов она поднЯла плач, и ѓар, нагой и цепкий, вскочил на
жеребца, и тот унес его.
Ќа закате, с великими стенаниЯми, ѓара принесли с далеких скал, где
нашли его тело. ѓолова его была разбита, и, как мед с упавшего дерева с
ульем, капали его мозги наземь. …го мать посыпала пеплом голову и вымазала
сажей лицо. Ћтец отрубил себе наполовину пальцы на одной руке в знак горЯ. Ђ
женщины, в особенности молодые и незамужние, с визгом метали в менЯ бранные
слова; старики качали своими мудрыми головами и бормотали, что ни их отцы,
ни отцы их отцов не делали таких безумств. ‹ошадиное мЯсо хорошо есть;
молодаЯ жеребЯтина мЯгка длЯ старых зубов; и только глупец может близко
подойти к дикому коню, если он не пронзен стрелою или колом в Яме.
‘ельпа бранила менЯ до тех пор, пока Я не уснул, а утром разбудила менЯ
своей трескотней; она осуждала мое безумие, заЯвлЯла свои права на менЯ и
права наших детей, так что мне это надоело, Я оставил свои мечты и сказал,
что больше не буду и думать о том, чтобы сесть на дикого конЯ и скакать с
быстротой его ног и ветра по пескам и лугам.
Ќо проходили годы, и повесть о моем безумии не сходила с Языка людей у
лагерных костров; и эти рассказы были моей местью, ибо мечта не умирала, и
молодые, слушаЯ смех и издевки, передумывали ее заново, так что в конце
концов мой старший сын Ћтар, совсем юноша, обуздал дикого жеребца, вскочил к
нему на спину и полетел от нас с быстротой ветра. € после того, не желаЯ
отставать от него, все мужчины уже ловили и укрощали диких коней. Њного
коней и несколько мужчин погибло, но Я дожил до того момента, когда, при
перемене стоЯнок в погоне за дичью, мы сажали наших младенцев в корзины из
лозы, переброшенные через спины коней, и те несли наши лагерную утварь и
пожитки.
Њне, когда Я был молод, Явилось видение: женщина, ‘ельпа, удерживала
менЯ от осуществлениЯ моей грезы; но Ћтар, наше семЯ, которому суждено было
жить после нас, осуществил мою мечту, так что наше племЯ теперь было богато
от удачной охоты.
…ще была одна женщина -- во времЯ великого переселениЯ из …вропы, во
времЯ скитаний многих поколений, когда мы ввели в €ндии короткорогих овец и
посевы ЯчменЯ. Ќо эта женщина была задолго до того, как мы добрались до
€ндии, мы находились еще в самом начале этих многовековых скитаний, и сейчас
Я не могу вспомнить, в каком месте могла находитьсЯ та древнЯЯ долина.
ќта женщина была Ќугила. „олина была узкаЯ и длиннаЯ, и, кроме того,
скат ее и дно и ее крутые стены были изрыты террасами длЯ взращиваниЯ риса и
проса -- первого риса и первого проса, которые узнали мы, ‘ыны ѓоры. ‚ этой
долине жило смирное племЯ. Ћно стало таким благодарЯ возделыванию
плодородной земли, еще более тучневшей от воды. “ них-то мы впервые увидели
искусственное орошение, хотЯ у нас мало было времени наблюдать их канавы и
каналы, по которым горные воды стекали на полЯ. ‚ремени у нас было мало,
потому что мы, ‘ыны ѓоры, малые числом, бежали от ‘ынов ишконосого, которых
было много. Њы звали их Ѓезносыми, а они называли себЯ ‘ынами Ћрла. Ќо их
было много, и мы бежали от них с нашим короткорогим скотом, с козами и
зернами ЯчменЯ, с женами и детьми.
Џока ишконосые убивали нашу молодежь позади нас, мы убивали впереди
себЯ жителей долины, восставших против нас, но очень слабых. ЏоселениЯ их
состоЯли из глинобитных, крытых соломою, хижин. Љругом селений шли
глинобитные стены значительной высоты. € когда мы перебили людей,
построивших стены, и укрыли за ними наши стада, наших женщин и детей, мы
стали на стене и бранили ишконосых. €бо мы застали глинобитные житницы
полными риса и проса. ‘котина наша могла есть солому с крыш, и приближалось
времЯ дождей, так что мы не знали нужды в воде.
Ћсада была продолжительнаЯ. ‚начале мы собрали вместе женщин, стариков
и детей, которых не успели убить, и выгнали их за стены, построенные ими, и
ишконосые убили их всех до последнего; в селении осталось больше пищи длЯ
нас, а в долине -- длЯ ишконосых.
ќто была утомительнаЯ, долгаЯ осада. Ѓолезни истреблЯли нас, и мы
умирали от мора, исходившего от плохо погребенных нами мертвецов. Њы
очистили глинобитные житницы от риса и проса. Ќаши козы и овцы ели солому с
крыш, а мы, пока не пришел конец, ели овец и коз.
Ќаступило времЯ, когда из каждых пЯти мужчин на стене осталсЯ один; из
полусотни младенцев и отроков не осталось ни одного. Ќугила, моЯ жена,
отрезала себе волосы и сплела из них крепкую тетиву длЯ моего лука. Џрочие
женщины последовали ее примеру, и когда стена была атакована, они стали
плечом к плечу с нами, среди наших копий и стрел, и обрушивали груды
горшечных черепков и камней на головы ишконосых.
Њы в конце концов почти перехитрили ишконосых. Ќаступило времЯ, когда
из каждых десЯти мужчин на стене осталсЯ только один, а наших женщин
осталось совсем немного; и ишконосые вступили в переговоры. Ћни объЯвили
нам, что мы крепкаЯ порода, и что наши женщины способны рожать мужчин; если
мы отдадим им наших женщин, они оставЯт нам во владение долину, а женщин мы
себе добудем из долины южнее.
Ќо Ќугила сказала -- нет, другие женщины также сказали -- нет. Њы
издевались над ишконосыми и спрашивали их: неужели они устали сражатьсЯ? €
в то времЯ как мы издевались над нашими врагами, мы были почти что мертвецы;
дратьсЯ мы не могли, так мы ослабели. …ще один приступ на стену -- и нам
конец. Њы это знали. Ќаши женщины тоже это знали. € Ќугила предложила нам
сделать это самим и оставить ишконосых в дураках. ‚се женщины согласились с
нею. € пока ишконосые готовились к последней атаке, мы на стене убивали
наших женщин. Ќугила любила менЯ и склонилась грудью на мой меч здесь же, на
стене. Ђ мы, мужчины, во имЯ любви к племени и к соплеменникам убивали друг
друга, пока от всей этой багровой резни не остались только ѓорда и Я. ѓорда
был мой старший сын, и Я склонилсЯ на его меч. Ќо не сразу Я умер. џ был
последним из ‘ынов ѓоры, ибо на моих глазах ѓорда, пав на свой меч, быстро
скончалсЯ. џ умирал, смутно слыша вопли наступавших ишконосых, и радовалсЯ
тому, что нашим женщинам не придетсЯ воспитывать их сыновей.
Ќе знаю, в какое времЯ Я был ‘ыном ѓоры и когда мы умирали в узкой
долине, где перебили ‘ынов ђиса и Џроса. ‡наю только, что это случилось за
много столетий до великого переселениЯ всех ‘ынов ѓоры в €ндию и задолго до
того, как Я был арийским владыкой в „ревнем …гипте и строил себе
погребальный склеп, разрываЯ могилы царей, похороненных до менЯ.
џ многое мог бы рассказать об этих далеких днЯх, но времени остаетсЯ
мало. ‘коро Я умру. € все же мне жаль, что Я не могу рассказать подробнее об
этих древних переселениЯх.
Њне хочетсЯ поговорить о ’айне. €бо нас всегда тЯнет разрешать тайны
жизни, смерти и угасаниЯ. ‚ отличие от прочих животных, человек всегда
глЯдел на звезды. Њного богов создал он по своему образу и подобию своих
влечений. ‚ те древние времена Я поклонЯлсЯ солнцу и тьме. џ поклонЯлсЯ
очищенному рисовому зерну, как праотцу жизни. џ преклонЯлсЯ ‘ар, богине
злаков. џ поклонЯлсЯ морским богам и речным богам.
џ помню €штар еще до того, как ее украли у нас вавилонЯне. ќа также
была наша, она царила в подземном мире, давшем €штар возможность победить
смерть. „обрым арийским богом был и Њитра, до того как его у нас украли или
пока мы от него не отказались. џ помню, что однажды, спустЯ много времени
после переселениЯ в €ндию, куда мы занесли Ячмень, Я отправилсЯ в €ндию
лошадиным барышником с моими слугами и длинным караваном, и помню, что в это
времЯ мы поклонЯлись Ѓодисатве.
„ействительно, поклонение таинственному так же странствовало, как и
люди, и боги вели такую же бродЯчую жизнь, как и народы. Љак сумерийцы
заимствовали у нас амашнапиштина, так сыны ‘има похитили его у сумерийцев и
назвали его Ќоем.
џ, „эррель ‘тэндинг, в Љоридоре “бийц улыбаюсь теперь тому, что менЯ
признали виновным и приговорили к смерти двенадцать дюжих и добросовестных
присЯжных. „венадцать всегда было магическое число -- число ’айны. Ћно
родилось не во времена двенадцати племен €зраилевых. ‡адолго до €зраилЯ
звездочеты наметили двенадцать знаков ‡одиака в небесах. € помню, когда Я
был Ђссиром и ‚аниром. Ћдин судил людей в сонме двенадцати богов, и имена их
были: ’ор, Ѓальдур, Ќиорд, ”рей, ’юр, Ѓреги, ѓеймдаль, ѓодер, ‚идар, “лль,
”орсети и ‹оки.
“ нас украли даже наших валькирий, превратив их в ангелов, и крыльЯ
коней валькирий оказались прикрепленными к плечам ангелов. € тогдашний наш
ѓельгейм, царство льда и мороза, сделалсЯ нынешней нашей преисподней, в
которой так жарко, что кровь кипит в жилах грешников, между тем как у нас, в
нашем ѓельгейме, царил такой холод, что мозг замерзал в костЯх. € само небо,
которое мы считали нетленным и вечным, переселЯлось и колебалось, так что в
настоЯщее времЯ мы видим созвездие ‘корпиона на том месте, где встарь
находилась Љоза, и ‘трельца на месте ђака.
Љульты и культы! ‚ечное преследование ’айны. џ помню хромого бога
греков, кузнеца. Ќо греческий ‚улкан был и германский ‚иланд, кузнец,
которого поймал и сделал хромым, подрезав ему поджилки, Ќидунг, царь нидов.
…ще раньше он был нашим богом кузнецов, и мы его называли €льмаринен. Њы
родили его в нашем воображении, дав ему в отцы бородатого солнечного бога и
в воспитатели -- звезды Ѓольшой Њедведицы. €бо бог ‚улкан, или ‚иланд, или
€льмаринен, родилсЯ под сосною от волоска волка и называлсЯ отцом ЊедведЯ
задолго до того, как его стали обожествлЯть германцы и греки. ‚ те дни мы
себЯ называли ‘ынами ЊедведЯ и ‘ынами ‚олка, и медведь и волк были у нас
свЯщенными животными. ќто было задолго до нашего переселениЯ на юг, во времЯ
которого мы соединились с ‘ынами „ревесной ђощи и передали им наши легенды и
сказаниЯ.
„а, а кто был ЉашиЯна, он же Џуруровас, как не наш храбрый кузнец,
которого мы брали с собой в наших скитаниЯх и переименовывали и
обожествлЯли, когда жили на юге и на востоке, когда были ‘ынами Џолюса и
‘ынами Ћгневого ђучьЯ и Ћгневой Ѓездны?
Ќо рассказывать это -- слишком долгаЯ историЯ, хотЯ мне хотелось бы
рассказать о трехлистном зелье жизни, при помощи которого ‘игмунд возвратил
к жизни ‘инфиоти, ибо это было то же самое, что индийское растение ‘ома...
или о свЯтой чаше ѓраалЯ, королЯ Ђртура, или... -- но довольно! „овольно!
‘покойно обсуждаЯ все это, Я прихожу к выводу, что величайшей вещью в
жизни, во всех жизнЯх, моей и всех людей, была женщина, и есть женщина, и
будет женщина, доколе звезды движутсЯ в небе и небеса изменЯютсЯ в вечном
течении. Џревыше наших трудов и усилий, превыше игры воображениЯ и
изобретательности, битв, созерцаниЯ звезд и ’айны -- превыше всего этого
была женщина.
„аже когда она фальшиво пела мне песни, и влекла мои ноги к неподвижной
земле, и отводила мои глаза, созерцающие звезды, к земле, заставлЯЯ глЯдеть
на нее, -- она, хранительница жизни, мать земнаЯ, дарила мне лучшие мои дни
и ночи и всю полноту лет. „аже ’айну Я представлЯл себе в ее образе, и,
вычерчиваЯ карту звезд, ее фигуру Я поместил на небе.
‚се мои труды и изобретениЯ приводили к ней: все мои мечты и грезы
видели ее в конце. „лЯ нее добыл Я огонь. „лЯ нее, не сознаваЯ этого, Я
вбивал кол в Яму, чтобы ловить зверей, укрощал коней, убивал мамонта и гнал
свои стада северных оленей к югу, отступаЯ перед надвигавшимисЯ ледниками.
„лЯ нее Я жал дикий рис и сеЯл Ячмень, пшеницу и рожь.
‡а нее и за потомство, которое она должна была родить по своему образу,
Я умирал на вершинах деревьев и выдерживал долгие осады в пещерах и на
глинобитных стенах. „лЯ нее Я поместил на небе двенадцать знаков ‡одиака. …й
Я поклонЯлсЯ, склонившись перед десЯтью камнЯми из нефрита и обожествлЯЯ их
как фазы подвижничества, как десЯть лунных месЯцев пред тайной рождениЯ.
‚сегда женщину тЯнуло к земле, как куропатку, выхаживающую птенцов;
всегда моЯ бродЯчаЯ натура сбивала менЯ на блестЯщие пути, и всегда мои
звездные тропинки возвращали менЯ к ней, к вечной фигуре женщины,
единственной женщины, объЯтиЯ которой так мне были нужны, что в них Я
забывал о звездах.
ђади нее Я совершал одиссеи, всходил на горы, пересекал пустыни; ради
нее Я был первым на охоте и первым в сражении; и ради нее и длЯ нее Я пел
песни о подвигах, совершенных мною. ‚се экстазы жизни и все восторги
принадлежали мне, и ради нее. € вот в конце могу сказать, что Я не знал
более сладкого и глубокого безумиЯ, чем какое испытывал, утопаЯ и забываЯсь
в ароматных волнах ее волос.
…ще одно слово. џ вижу перед собой „ороти в те дни, когда еще читал
лекции по агрономии крестьЯнамстудентам. …й было одиннадцать лет. Ћтец ее
был деканом колледжа. ќто была женщина-ребенок, и она понимала, что любит
менЯ. Ђ Я улыбалсЯ про себЯ, ибо сердце мое было нетронуто и тЯнулось в
другом направлении.
Ќо как нежна была эта улыбка! ‚ глазах ребенка Я видел все ту же вечную
женщину, женщину всех времен и всех образов. ‚ ее глазах Я видел глаза моей
подруги льдов и древесных вершин, и пещеры, и стоЯнки у костра. ‚ ее глазах
Я видел глаза €гарь, когда сам был стрелком “шу, ѓлаза Ђарунги, когда Я был
жнецом риса. ѓлаза ‘ельпы, когда Я мечтал оседлать жеребца, и глаза Ќугилы,
павшей на острие моего меча. Ѓыло в ее глазах то, что делало их глазами
‹еи-‹еи, которую Я помню со смехом на устах, глаза кнЯжны Ћм, сорок лет
делившей со мной нищенство и скитаниЯ по большим дорогам, глаза ”илиппы, за
которую Я был убит на лужайке в старинной ”ранции. ѓлаза моей матери, когда
Я был мальчиком „жессом на ѓорных ‹угах, в кругу наших больших сорока
повозок...
ќто была женщина-ребенок, но она была дочерью всех женщин, как и мать
ее, жившаЯ до нее; и она была матерью всех грЯдущих женщин, которые будут
жить после нее. Ћна была ‘ар, богинЯ злаков. Ћна была €штар, покорившаЯ
смерть. Ћна была –арицей ‘авской и Љлеопатрой, ќсфирью и €родиадой. Ћна была
Њарией Ѓогоматерью и Њарией Њагдалиной, и Њарией, сестрой Њарфы, и самой
Њарфой. Ћна была Ѓрунгильдой и †еневьевой, €зольдой и „жульеттой, ќлоизой и
Ќиколеттой. Ћна была …вой, ‹илит и Ђстартой. …й было всего одиннадцать лет,
но в ней были все женщины прошлого и будущего.
€ вот сижу Я в своей камере, мухи жужжат в сонное летнее предвечерье, и
Я знаю, что сроку мне осталось немного. ‘коро, скоро наденут на менЯ рубаху
без ворота... Ќо умолкни, сердце! „ух бессмертен. Џосле тьмы Я опЯть оживу,
и опЯть будут женщины! ѓрЯдущее приготовило длЯ менЯ милых женщин в тех
жизнЯх, которые мне еще предстоит прожить. € хотЯ звезды текут и небеса
лгут, но вечной остаетсЯ женщина -- блестЯщаЯ, вечнаЯ, единственнаЯ женщина,
-- как и Я, под всеми масками и злоключениЯми своими, остаюсь единственным
мужчиной, ее другом и супругом.

ѓ‹Ђ‚Ђ XXII

“ менЯ мало времени. ‚сЯ рукопись, все написанное мною до сих пор
благополучно вынесено контрабандой из тюрьмы. …сть человек, которому Я могу
доверитьсЯ, и который позаботитсЯ о том, чтобы она была напечатана. џ уже не
нахожусь в Љоридоре “бийц. ќти строки Я пишу в Љамере ‘мертников. € стража
смертников следит за мной. „ень и ночь бодрствует надо мной эта стража, и
парадоксальное ее назначение заключаетсЯ в том, чтобы не дать мне умереть. џ
должен уцелеть длЯ повешениЯ, иначе публика почувствует себЯ обманутой,
закон будет посрамлен, и падет тень на раболепного смотрителЯ тюрьмы,
который управлЯет ею и в число обЯзанностей которого входит наблюдение за
тем, чтобы смертники были должным и пристойным образом повешены. —асто Я
задумываюсь над тем, какие странные у людей способы кормитьсЯ!..
ќто будут последние мои строки. —ас назначен на завтра, на утро.
ѓубернатор отказалсЯ помиловать менЯ или отсрочить исполнение приговора,
несмотрЯ на то, что ‹ига борьбы со смертной казнью поднЯла большой шум в
Љалифорнии. ђепортеры собрались, как воронье. џ всех их видел. ‚ большинстве
это потешные юнцы, и всего удивительнее то, что они хотЯт заработать на хлеб
и на масло, на выпивку и табак, на квартирную плату, а кто женат -- на
башмаки и учебники длЯ детей -- присутствием при казни „эррелЯ ‘тэндинга,
описав публике, как профессор „эррель ‘тэндинг умер на конце веревки. Ћ, в
конце этого дела они себЯ будут чувствовать хуже, чем Я!
џ сижу и думаю обо всем этом, прислушиваЯсь к шагам стражей,
расхаживающих взад и вперед перед моей клеткой и подозрительным оком
поглЯдывающих на менЯ времЯ от времени.
џ, наконец, устал от этого вечного подглЯдываниЯ! џ прожил столько
жизней! џ устал от бесконечной борьбы, страданий и катастроф, подстерегающих
тех, кто сидит на высоком месте, ступает по блестЯщим стезЯм и скитаетсЯ
среди звезд.
Ќадеюсь, что когда Я в следующий раз воплощусь в телесную форму, то это
будет тело мирного фермера. Њечтаю о ферме. џ хотел бы отдать такой ферме
всю свою жизнь. Ћ, мои грезы! Њои луга альфы, моЯ породистаЯ джерсейскаЯ
скотина, мои нагорные пастбища, холмы, поросшие кустарником и незаметно
переходЯщие в возделанное поле, и мои ангорские козы, поднимающиесЯ по
горным склонам и беспощадно объедающие кусты!
’ам имеетсЯ бассейн, естественный водоем с прекрасным водоразделом,
защищенный горами с трех сторон. Њне хотелось бы построить дамбу с четвертой
стороны, поразительно узкой. –еной небольшого труда Я мог бы заключить таким
образом в ограду двадцать миллионов галлонов воды. ‚едь вы знаете, что одной
из невыгод сельского хозЯйства в Љалифорнии ЯвлЯетсЯ продолжительное
засушливое лето. ‡ной не дает возможности сажать защитные растениЯ, и
перегной чувствительной почвы, обнаженный и распыленный, перегорает на
солнце. “строй Я такую плотину, Я мог бы собирать в год три урожаЯ, соблюдаЯ
севооборот и смены зеленого пара.

’олько что Я вытерпел визит смотрителЯ. џ нарочно говорю "вытерпел". Ћн
совершенно непохож на смотрителЯ ‘ан-Љвэнтина. Ћн очень нервничал, и мне
поневоле пришлось занимать его. ќто его первое повешение. ’ак он сам мне
сказал. џ неуклюже пыталсЯ сострить, объЯвив, что это и м о е первое
повешение, но все же не успокоил его. Ћн не в состоЯнии был засмеЯтьсЯ. “
него дочь учитсЯ в высшей школе, и мальчик только что поступил в ‘тэнфорд.
Љроме жалованьЯ, у него нет других доходов, жена у него инвалид, и его очень
огорчает то, что директор страхового общества отказалсЯ принЯть его на
страховку под предлогом нежелательного риска.
ќтот человек, в сущности, рассказал мне все свои беды. …сли бы Я
дипломатически не оборвал свиданиЯ, он еще до сих пор сидел бы у менЯ и
рассказывал!
Џоследние два года, проведенные мною в ‘ан-Љвэнтине, были очень мрачны
и унылы. ќд Њоррель, по одному из диких капризов случаЯ, был выпущен из
одиночки и сделан главным старостой всей тюрьмы. ќто была должность ќлЯ
ѓетчинса, приносившаЯ доходу три тысЯчи долларов в год. Ќа мое несчастье,
„жек Ћппенгеймер, столько лет гнивший в одиночке, обозлилсЯ на весь свет, на
всех. ‚ течение восьми месЯцев он отказывалсЯ разговаривать даже со мною!
‚ тюрьме новости распространЯютсЯ. „айте только времЯ -- и новость
дойдет и до карцера, и до камеры одиночного узника. „ошло наконец и до менЯ
известие, что ‘есиль ‚инвуд -- поэт-сочинитель пьес и доносчик -- вернулсЯ в
тюрьму за новое преступление. ‚ы должны припомнить, что именно ‘есиль ‚инвуд
сочинил волшебную сказку, будто бы Я переменил тайник несуществующего
динамита, и что именно он виноват в пЯти годах одиночки, к которым менЯ
присудили.
џ решил убить ‘есилЯ ‚инвуда. Њоррель ушел, а Ћппенгеймер до вспышки,
прикончившей его, хранил молчание. Ћдиночка сделалась длЯ менЯ невыносимой.
Њне нужно было сделать что-нибудь. € вот Я вспомнил времЯ, когда Я был
Ђдамом ‘трэнгом и терпеливо вынашивал месть в течение сорока лет. —то сделал
он, могу сделать и Я, если мне только удастсЯ когда-нибудь наложить руку на
горло ‘есилЯ ‚инвуда.
Ћт менЯ никто не станет требовать, чтобы Я рассказал, как в мои руки
попали четыре иголки; это были тонкие иголки длЯ шитьЯ по батисту. Љак Я ни
был худ, мне все же пришлось перепилить четыре железных прута, каждый в двух
местах, чтобы проделать отверстие, сквозь которое Я мог бы протиснутьсЯ. џ
это все сделал. џ израсходовал по иголке на каждый прут. ќто значит -- два
разреза на прут; и каждый разрез отнЯл месЯц времени. ’аким образом, мне
понадобилось восемь месЯцев, чтобы выбратьсЯ вон. Љ несчастью, на последнем
пруте Я сломал последнюю иголку -- и мне пришлось ждать целых три месЯца,
пока Я мог раздобыть другую.
Ќо Я добыл ее и вышел из камеры.
џ страшно жалею, что не поймал ‘есилЯ ‚инвуда! џ все хорошо рассчитал,
кроме одной мелочи. ‚сего скорее можно было найти ‚инвуда в столовой в
обеденный час. € вот Я дождалсЯ, пока Џестролицего „жонса, сонливого
сторожа, послали на смену в полуденный час. Љ этому времени Я был
единственным обитателем одиночки, так как Џестролицый „жонс скоро захрапел.
џ раздвинул прутьЯ, вылез, прокралсЯ мимо него по коридору, отворил дверь и
вышел... в другую часть тюрьмы!
€ тут Я не принЯл в соображение одного -- себЯ самого. џ пЯть лет
просидел в одиночной камере. џ чудовищно ослабел. џ весил всего восемьдесЯт
семь фунтов; Я наполовину ослеп. џ мгновенно заболел агорафобией -- боЯзнью
пространства. ЊенЯ испугало открытое место. ЏЯть лет сидениЯ в тесных стенах
сделали менЯ совершенно непригодным длЯ спуска по страшной крутизне
лестницы, непригодным длЯ просторов тюремного двора.
‘пуск по этой лестнице Я считаю самым героическим подвигом, когда-либо
совершенным мною. ‚о дворе было пусто. џркое солнце заливало его
ослепительным светом. ’рижды Я пыталсЯ перейти его. Ќо у менЯ кружилась
голова, и Я отступал обратно к стене, под ее защиту. Ќаконец, собрав все
свое мужество, Я попыталсЯ двинутьсЯ вперед. Ќо мои бедные полуслепые глаза,
глаза летучей мыши, испугались моей собственной тени на каменных плитах. џ
попробовал обойти мою собственную тень, споткнулсЯ, упал на нее и, как
утопающий, рвущийсЯ к берегу, пополз на руках и коленЯх обратно к стене.
Џрислонившись к стене, Я заплакал. џ плакал в первый раз за много лет.
џ помню, что в тот момент Я успел ощутить теплоту слез на моих щеках, их
соленый вкус на моих губах. Ќа менЯ напал озноб, и некоторое времЯ Я трЯссЯ
мелкой дрожью. ‘транствие по пустыне двора было совершенно невозможным
подвигом длЯ человека в моем положении, и все же, трЯсЯсь от озноба,
прижимаЯсь к стене, ощупываЯ ее руками, Я начал обходить двор. € тут, надо
полагать, менЯ и увидел сторож ‘ерстон. џ увидел его образ, искаженный моим
помутившимсЯ взором, -- образ огромного упитанного чудовища, бросившегосЯ на
менЯ с невероЯтной быстротой из отдаленного угла. ‚озможно, что в тот момент
он находилсЯ от менЯ в расстоЯнии двадцати футов. ‚есу в нем было сто
семьдесЯт фунтов. Ќетрудно представить себе, какого рода борьба между нами
происходила, но как-то вышло, что в этой борьбе Я ударил его кулаком по
носу, и из этого органа потекла кровь.
Љак бы там ни было, Я -- вечник, а в Љалифорнии наказание вечнику за
драку только одно -- смерть; менЯ присудили к смерти присЯжные, которые не
могли игнорировать утверждений сторожа ‘ерстона и прочих тюремных собак, а
судьЯ, который не мог игнорировать закона, очень Ясно изложенного в
уголовном кодексе, приговорил менЯ к повешению.
ЊенЯ изрЯдно исколотил ‘ерстон, и весь обратный путь по этой ужасной
лестнице менЯ пинали, колотили и награждали затрещинами старосты и сторожа,
сбивавшие друг друга с ног в усердии помочь ‘ерстону. …сли у него пошла из
носу кровь, то, скорей всего, от того, что кто-нибудь из его же товарищей
ушиб его в свалке. џ ничего не имел бы против того, чтобы в этом была моЯ
вина; но ужасно быть повешенным за такой пустЯк!

џ только что беседовал с человеком, несущим при мне дежурство. Њеньше
года назад „жек Ћппенгеймер занимал эту самую камеру на пути к виселице, по
которому завтра пойду и Я. € этот человек был один из сторожей „жека. Ћн
старый солдат. Ћн непрерывно и неопрЯтно жует табак, его седаЯ борода и усы
в желтых пЯтнах. Ћн вдовец, у него четырнадцать живых детей, сплошь
семейных, тридцать один внук и четыре правнучки. ‚ыудить у него эти сведениЯ
было так же трудно, как выдернуть зуб человеку! ќто старый чудак, не
особенно развитой. ‚от почему, кажетсЯ мне, он прожил так долго и народил
столь многочисленное потомство. “м его застыл, наверное, лет тридцать тому
назад, и мысли его ровно настолько же отстали от нашего времени. ‚се его
ответы на мои вопросы сводЯтсЯ большей частью к словам "да" или "нет". € это
не потому, чтобы он был угрюм, -- у него просто нет мыслей, которыми бы
стоило делитьсЯ, не знаю, когда Я опЯть оживу, но воплощение в человеке
такого рода дало бы мне славное растительное существование, отличный отдых
перед тем, как вновь отправитьсЯ в скитаниЯ меж звезд...

Ќо вернемсЯ к моему повествованию. џ остановилсЯ на том, как менЯ
пинали, толкали и били, таща вверх по лестнице, ‘ерстон и остальные тюремные
псы; очутившись в своей тесной одиночке, Я испытал чувство бесконечного
облегчениЯ. ’ам было так безопасно, так спокойно! “ менЯ было чувство
ребенка, заблудившегосЯ и попавшего наконец домой. џ полюбил те самые стены,
которые так ненавидел в течение пЯти лет. Ћт пугающего чудовищного
пространства отгораживали менЯ именно эти славные толстые стены, с каждой
стороны находившиесЯ близко, под рукой! ЉакаЯ это была ужаснаЯ болезнь --
агорафобиЯ! Њне недолго пришлось испытывать ее, но даже и то немногое, что Я
испытал, заставлЯет менЯ думать, что повешение куда легче...
’олько что Я посмеЯлсЯ от души! ’юремный доктор, славный малый, заходил
покалЯкать со мною и, между прочим, предложил мне свои услуги по части
наркоза. ђазумеетсЯ, Я отклонил его предложение "накачать" менЯ за ночь
морфием так, чтобы утром, шагаЯ к виселице, Я не знал, "иду Я к ней или
ухожу от нее"!
Ќо как же Я смеЯлсЯ! „олжно быть, так смеЯлсЯ „жек Ћппенгеймер. џ живо
представлЯю себе этого человека, как он дурачил репортеров умышленной
чепухой, которую они принимали за чистую монету. ђассказывают, что, когда в
последнее утро, позавтракав, он надел рубаху без ворота, репортеры,
собравшись услышать его последнее слово в камере, спросили его, каковы его
взглЯды на смертную казнь.
Ќу кто скажет, что на нашей грубой дикости есть хотЯ бы малейший лак
цивилизации, если группа живых людей может задать такой вопрос человеку,
которому предстоит умереть, и при смерти которого они будут присутствовать?
Ќо „жек, как всегда, был молодец.
-- „жентльмены, -- сказал он, -- Я надеюсь дожить до того днЯ, когда
смертнаЯ казнь будет отменена!

Њного жизней Я прожил в рЯду долгих веков. —еловек как индивид не
сделал нравственного прогресса за последние десЯть тысЯч лет. “тверждаю это
категорически. ђазличие между необъезженным жеребенком и терпеливой ломовой
лошадью обусловливаетсЯ исключительно различием тренировки. ’ренировка --
единственное нравственное отличие современного человека от человека, жившего
за десЯть тысЯч лет до нас. Џод тонким слоем морали, наведенной на него как
лак, он такой же дикарь, каким был десЯть тысЯч лет назад. Ќравственность
его -- общественный капитал, накопленный долгими веками. Ќоворожденный
ребенок вырастет дикарем, если его не будут тренировать и полировать
отвлеченной моралью, так долго накоплЯвшейсЯ.
"Ќе убий" -- какой вздор! ‚от менЯ убьют завтра утром. "Ќе убий" --
вздор. Ќа верфЯх всех цивилизованных стран сейчас закладываютсЯ кили
дредноутов и сверхдредноутов. „орогие друзьЯ, Я, идущий на смерть,
приветствую вас словом "вздор!".
џ спрашиваю вас: преподаетсЯ ли теперь лучшаЯ мораль, чем какой учили
•ристос, Ѓудда, ‘ократ и Џлатон, Љонфуций и неизвестный автор "Њахабхараты"?
Ѓоже добрый, пЯтьдесЯт тысЯч лет назад в наших диких кланах женщины были
чище, а семейные и родственные отношениЯ суровее и справедливее!
„олжен сказать, что нравственность, которую мы практиковали в те
далекие дни, была выше нравственности, практикуемой ныне. Ќе отмахивайтесь
слишком поспешно от этой мысли! Џодумайте о детЯх, угнетенных среди нас
работой, о взЯточничестве нашей полиции и политической продажности, о
фальсификации съестных продуктов и о рабстве, в котором томЯтсЯ дочери
бедного класса. Љогда Я был ‘ыном ѓоры и ‘ыном ’ельца, проституциЯ лишена
была всЯкого смысла. Њы были чисты, повторЯю вам. Ќам даже и не снились
нынешние бездны развращенности! ‚се животные и сейчас так же чисты. —тобы
изобрести смертные грехи, нужен был человек, с его воображением и его
властью над материей. Ќизшие животные не способны грешить.
џ быстро пробегаю взглЯдом многочисленные жизни многочисленных эпох и
многочисленных мест. џ никогда не знал более страшной жестокости, чем
жестокость нашей нынешней тюремной системы. џ уже описывал вам, что Я
вытерпел в смирительной рубашке и в одиночной камере в первое десЯтилетие
двадцатого века нашей эры.
‚ старину, наказываЯ, мы убивали быстро. Њы поступали так потому, что
хотели этого, -- по капризу, если угодно. Ќо мы не лицемерили. Њы не
приглашали прессу, церковные кафедры и университеты освЯщать нашу дикость и
зверство. —то мы хотели делать, то и делали, не обинуЯсь, с поднЯтой
головою; и с поднЯтой головою встречали укоры и осуждениЯ, а не прЯтались ни
за юбки классических экономистов и буржуазных философов, ни за юбки
субсидируемых проповедников, профессоров и редакторов.
Џомилуйте, сто лет назад, пЯтьдесЯт лет назад, пЯть лет назад в этих
самых ‘оединенных татах нападение и нанесение побоев вовсе не считалось
уголовным преступлением, заслуживающим смертной казни! Ќо в этом году, в год
от ђождества •ристова тысЯча девЯтьсот тринадцатый, в штате ЉалифорниЯ
повесили „жека Ћппенгеймера за такой проступок, а завтра за удар по носу они
выведут и повесЯт менЯ! ‘прашиваетсЯ, сколько же нужно времени обезьЯне и
тигру, чтобы переродитьсЯ или вымереть, когда такие законы вносЯтсЯ в
кодексы Љалифорнии в тысЯча девЯтьсот тринадцатом году по ђождеству
•ристову? Ѓоже, Ѓоже, •риста только распЯли! ‘о мною и „жеком Ћппенгеймером
поступили гораздо хуже...
Ћднажды ќд Њоррель выстукал мне костЯшками пальцев: "•удшее, что можно
сделать из человека, это -- повесить его".
Ќет, у менЯ мало уважениЯ к смертной казни. ќто не только грЯзное дело,
унижающее наемных псов, творЯщих его за деньги, -- оно унижает республику,
котораЯ терпит смертную казнь, голосует за нее и платит налоги на
поддержание ее. ‘мертнаЯ казнь -- глупое, грубое, страшно ненаучное дело.
"Џовесить его за шею, пока он не умрет" -- такова своеобразнаЯ юридическаЯ
фразеологиЯ...
...Ќаступило утро -- мое последнее утро. ‚сю ночь Я спал сном младенца.
џ спал так спокойно, что сторож даже испугалсЯ. Ћн решил, что Я задушил себЯ
под одеЯлом. Џросто жаль было видеть, как перетревожилсЯ беднЯга, -- ведь он
рисковал своим хлебом и маслом!
…сли бы это действительно оказалось так, на него легло бы пЯтно, ему
могло грозить увольнение -- а перспективы безработного человека весьма
печальны в наше времЯ. Њне рассказывали, что в …вропе началась ликвидациЯ
многих предприЯтий два года назад, а теперь дошла очередь до ‘оединенных
татов. ќто означает либо деловой кризис, либо тихую панику, и, значит, к
зиме вырастут огромные армии безработных, и у мест раздачи хлеба выстроЯтсЯ
длинные очереди...
џ позавтракал. ќто может показатьсЯ глупым, но Я ел с аппетитом.
‘мотритель пришел с квартой виски. џ презентовал ее Љоридору “бийц с моим
приветом. ЃеднЯга смотритель боитсЯ, как бы Я, если не буду пьЯн, не наделал
шуму и не набросил тень на его управление тюрьмой...
Ќа менЯ надели рубаху без ворота...
ЉажетсЯ, Я нынче очень важнаЯ особа. Њножество людей вдруг
заинтересовались мною!..
’олько что ушел доктор. Ћн пощупал мой пульс -- Я просил его об этом.
Џульс нормальный...
џ записываю эти случайные мысли, и листок за листком тайно уходит за
стены тюрьмы...
џ сейчас самый спокойный в тюрьме человек. џ похож на ребенка,
отправлЯющегосЯ на прогулку. Њне не терпитсЯ уйти и увидеть новые,
любопытные места. ќтот страх "малой смерти" смешон человеку, который так
часто уходил во мрак и вновь оживал...
‘мотритель пришел с бутылкой шампанского. џ отправил ее в Љоридор
“бийц. Ќе правда ли, странно, что за мной ухаживают в этот последний день?
„олжно быть, люди, собирающиесЯ убить менЯ, сами боЯтсЯ смерти. ѓоворЯ
словами „жека Ћппенгеймера, Я, собирающийсЯ умереть, должен казатьсЯ им
страшным, как Ѓог...
’олько что ќд Њоррель прислал мне весточку. ѓоворЯт, он всю ночь
прошагал за стенами тюрьмы. ’ак как он бывший каторжник, то они хитростью
лишили его возможности увидеть менЯ и попрощатьсЯ. „икари? Ќе знаю, может
быть, просто дети. Ѓьюсь об заклад, что почти все они будут боЯтьсЯ
оставатьсЯ одни в темноте ночью, после того как затЯнут мне шею.

‚от записка ќда ЊоррелЯ: "ђука моЯ в твоей, старый товарищ. џ знаю, что
ты умрешь молодцом..."

’олько что ушли репортеры. ‚ следующий и в последний раз Я увижу их с
эшафота, перед тем как палач закроет мне лицо черным колпаком. ‚ид у них
будет болезненный. ‘транные ребЯта! “ некоторых такой вид, словно они
выпили. „вое или трое готовы, кажетсЯ, упасть в обморок от того, что им
предстоит увидеть. Џо-видимому, легче быть повешенным, чем смотреть на
это...

Њои последние строки. —уть ли Я не задерживаю процессию. ЊоЯ камера
битком набита чиновными и сановными лицами. ‚се они нервничают. €м хочетсЯ,
чтобы э т о уже кончилось. Ѓез сомнениЯ, у некоторых из них есть приглашениЯ
на обед. џ положительно оскорблЯю их тем, что пишу эти немногие строки. Џоп
опЯть предложил мне пробыть со мною до конца. ЃеднЯга -- зачем Я стану
отказывать ему в этом утешении? џ согласилсЯ, и он, видимо, повеселел! Љакой
пустЯк может сделать человека довольным! џ бы осталсЯ сердечно посмеЯтьсЯ
минут пЯть, если бы они не торопились.
Љончаю! џ могу только повторить сказанное. ‘мерти нет! †изнь -- это
дух, а дух не может умереть! ’олько плоть умирает и исчезает, вечно
проникаЯсь химическим бродилом, формирующим ее, вечно пластичнаЯ, вечно
кристаллизующаЯсЯ, -- и это только длЯ того, чтобы расплавитьсЯ и вновь
кристаллизоватьсЯ в иных, новых формах, столь же эфемерных и вновь
расплавлЯющихсЯ. ’олько дух остаетсЯ и продолжает развиватьсЯ в процессе
последовательных и бесконечных воплощений, стремЯсь к свету. Љем Я буду,
когда Я буду жить снова? •отелось бы мне знать это... Ћчень хотелось бы...

x x x

’екст романа "Њежзвездный скиталец" печаталсЯ по изданию: ‹ондон „жек.
Џолное собрание сочинений: ‚ 24 т.-- Њ.; ‹.: ‡емлЯ и фабрика, 1928-1929.--
’.12.
Last-modified: Tue, 26 Feb 2002 11:41:27 GMT
Ћцените этот текст: