дкую  шею, прижалсЯ лицом к шелковой  шерстке. -  ЋтъездилсЯ ваш  …рофей.
Џрогнали как собаку.
     Љони мотали головами, словно даваЯ ему понЯть, что они все понимают, да
ничем помочь не в состоЯнии.
     - Ќе убивайсЯ, …рофей,-  подошел к нему старик конюх. - Ќе  поздно еще,
смири гордыню, покайсЯ, и не уволЯт тебЯ, обратно возьмут.
     - ‚ чем каЯтьсЯ? - поднЯл на него тЯжелый взглЯд …рофей.
     - Ѓес, мол, попутал. Ћткажись от Љлавдии. Ќа кой она тебе?
     - ќх, Љузьмич, Љузьмич,  жизнь ты прожил, а ума не нажил.  Љак же  Я от
Љлавы откажусь, ежели Я люблю ее и без нее нет длЯ менЯ жизни?
     - Ђ  какаЯ, скажи на  милость, будет твоЯ жизнь  без такой работы,  что
имел? „а и Љлаву твою тоже рассчитали. Људа денешьсЯ?
     - ‚елика ђоссиЯ, Љузьмич. Ђвось и нам место найдетсЯ.
     - —ем  тебЯ эта  баба приворожила?  - покачал головой Љузьмич.- Њало их
кругом, что ли? Њог втихарЯ любую пользовать.
     - џ не  вор, Љузьмич, и бабью ласку красть  не привык. Ђ чем менЯ Љлава
приворожила - то и  родному отцу  не сказал  бы. Ќе мужское  это дело - свое
сердце на людЯх потрошить. ‚от бери обмундирование и расписку дай.
     …рофей   снЯл  шапку   пирожком  и  кафтан,  сложил  аккуратно  на  тюк
прессованного сена.
     - Љонец  маскараду,  клоуну - ногой под зад.  Ѓудем  жить, Љузьмич, как
все. Ђвось не помрем.
     Љузьмич взЯл его кафтан и шапку и стоЯл, глЯдЯ, как …рофей облачаетсЯ в
свою домашнюю одежонку -стеганый ватник, подпоЯсанный армейским ремнем.
     - ‡начит, ты уже не коммунист?
     - ЋтгулЯл,- невесело усмехнулсЯ …рофей и кивнул на доносившуюсЯ из бани
музыку.-  Ђ  они  еще  пируют.  •озЯева.  ‘луги  народа.  Љак бы не пришлось
поплЯсать.
     - ќй, не говори лишнего.
     - Ђ чего?  •уже, что ли, будет? Љак в войну говорили штрафники-офицеры:
дальше  фронта не  пошлют, меньше  роты  не дадут.  Џрощай,  Љузьмич. ‡автра
поутру тебе мою тройку к вокзалу гонЯть. Ќе проспи. ‚ажных  гостей  ожидают.
‡аграничных.
     - Џрокачу с ветерком.
     - ѓлЯди, чтоб не сдуло. Љони мои горЯчие, к чужой руке непривычны.
     - Ћбуздаем. Ќе таких уламывали.

        ђЂ‘‘ЉЂ‡ Ђ‘’Ђ•Ћ‚Ђ
     ќто  было в  ту давнюю и сладкую пору, когда Я был молод  и  холост, не
ходил в  высоких  чинах, а потому  спал крепко, без кошмаров  и единственной
заботой к концу рабочего днЯ было - с  кем переспать этой ночью, чьЯ головка
будет покоитьсЯ на подушке рЯдом с твоей.
     џ начинал карьеру в газете.  ‚ большом промышленном городе.  €  подавал
немалые надежды на  журналистском поприще. Џисал фельетоны. Ќа  темы морали,
семьи, брака. Ђ это самый читабельный материал на страницах сухой периодики,
и потому мое имЯ в городе было хорошо известно. џ был местной знаменитостью,
достопримечательностью, вроде каменного топора, обнаруженного археологами на
речном откосе и торжественно выставленного в краеведческом музее.
     ЊенЯ  узнавали  на  улицах.  Ќезнакомые люди раскланивались  со мной  с
почтением, а  матери показывали менЯ детЯм, устремив  в мою сторону палец  и
закатываЯ глаза. Љ городскому начальству - и партийному, и административному
-  Я входил  запросто,  без  доклада. €  причиной тому  была  не  только моЯ
журналистскаЯ известность, но и кое-что другое. Ћ чем Я и хочу вам поведать.
     Ќе  стану  утруждать  ваше  внимание   описанием  своих   журналистских
подвигов.  Ќынче у  нас речь о других  подвигах... и поражениЯх. €  с годами
начинает скрести на душе, жизнь  идет к концу, и прожита она не самым лучшим
образом. Ђ  порой и  просто  неловко за содеЯнное. ‘егоднЯ мы  каемсЯ.  „руг
-перед  другом...  как нашкодившие  коты.  Џримите  и  эту историю,  как мое
покаЯние.
     Љ мэру города и к партийному боссу Я заходил без доклада. ‚ерные стражи
их кабинетов - секретарши ’омочка и ’анЯ были  моими  любовницами. ’омочка -
ничем  не  примечательное  существо.  €з тех секретарш, какими  их  рисуют в
юмористических журналах: талиЯ рюмочкой, глупенький лобик покрыт челочкой, а
сзади мотаетсЯ конский хвост. •рупкаЯ, как подросток. Ќо в сексуальных делах
большаЯ  затейница.  ‹юбила, баловница, сочетать  секс со спортом.  ђазденет
менЯ догола, с себЯ все поскидает, ручкой мой
     член доведет до железного стоЯниЯ, поставит менЯ в одном конце комнаты,
а комната у нее была большаЯ, как зал заседаний, и от другой стены бежит  ко
мне и  с ходу  прыгает, без промаха надеваЯсь на член, а ножками обхватывает
мою талию и ручками на шее виснет.
     - Џоехали,- кричит. Љак ѓагарин, когда в космос полетел.
     € Я бегаю с нею на члене метров двадцать и назад. Џотом снова и  снова.
Ђ она  вертитсЯ  на  члене, подскакивает, чуть не  срываЯсь  с него, и снова
нанизываетсЯ, скулЯ от наслаждениЯ.
     Ђ  Я бегаю. ‡доров был как конь.  ‚ Ђмерике - подай такую идею, там  бы
непременно   соревнованиЯ   организовали,   кто  дальше  пробежит  со  своей
напарницей на члене и последним свалитсЯ  и  от усталости и от подступившего
оргазма.  € портреты  чемпиона в газетах бы печатали.  € отвалили бы круглую
сумму, в долларах. Љак приз.
     “  нас,  в ђоссии, мы забавлЯлись втихарЯ,  плотно  зашторив окна,  и Я
бегал  по тридцать кругов, пока  не каменели мышцы на ногах, и сваливалсЯ на
диван, лишь когда подступал оргазм и подкашивались ноги.
     Ѓольше ничем ’омочка не запомнилась и на  большее,  Я абсолютно уверен,
не  претендовала.  Ћдноклеточное  существо.   Ђмеба.  ‘  ресничками.  •орошо
налаженнаЯ Ѓогом и отрегулированнаЯ личным  опытом  сексуальнаЯ  машина. Ѓез
запаха и цвета.
     ’акие бабенки - дар господень, когда нужно без забот и  хлопот стравить
давление,  распирающее Яйца, и забыть, как забывают промелькнувший за  окном
вагона заурЯдный, ничем не примечательный пейзаж.
     ’анЯ,  секретарша  другого  хозЯина  города,  была  совсем  иного  типа
женщиной.  “  нее   был   ребенок.  „евочка.  ‹ет   девЯти-десЯти.  ѓалочка.
’рогательное существо с удивленными и, Я бы  сказал, всегда грустными серыми
глазами, со светлыми, мЯгкими волосами, большими завитками ложившимисЯ ей на
плечи и на спину.
     Њать  ее, ’анЯ, происхождениЯ была  простого,  крестьЯнского, откуда-то
из-под  ‚олхова,  из тех болотистых и  сырых  мест восточнее ‹енинграда, где
болота высасывают у  людей  все жизненные  соки,  и они  выглЯдЯт  какими-то
невзрачными, невыразительными. Љак загнанные рабочие лошадки.
     ѓалочка,  в отличие от  матери, ничего  плебейского  в своем облике  не
имела.  ’онкое   породистое  лицо.  Ќежные  пальчики.  ‡астенчива,  скромна,
ненавЯзчива,  от природы  тактична.  Ќичего русского,  славЯнского в ней  не
угадывалось.  € длЯ  этого были  весьма  веские  основаниЯ,  как  Я  выЯснил
несколько позже, уже став любовником ее мамы.
     ’анЯ  была   матерью-одиночкой,  и   в  метрике  ее  дочери   имЯ  отца
отсутствовало, был прочерк, пустое место. “ ѓалочки не было отца, и ни дочь,
ни мать никогда об этом не заговаривали, словно так и надо и другого быть не
может. ‡ато любили они друг друга такой любовью, какую  Я  редко встречал  в
нормальных семьЯх с полным комплектом родителей.
     Љак  взрослаЯ подруга, девочка трогательно опекала мать,  помогала  ей,
убирала квартиру,  мыла  посуду, бегала в магазин за покупками. €  при  этом
училась в школе прекрасно. Ћна инстинктом чуЯла мамино одиночество и женскую
беззащитность и пыталась из последних силенок уберечь  ее  от  расстройства,
порадовать, вызвать на ее бледных бескровных губах улыбку.
     Џосле  школы она приходила к маме на работу и там в приемной  у хозЯина
города   тихо   и  незаметно   длЯ  посетителей  присаживалась   у  маминого
секретарского  столика и  под  стук  пишущей  машинки  и  трезвон  телефонов
готовила  домашние заданиЯ, склонив над тетрадкой кудрЯвую светлую  голову с
синим бантом.
     Џосле работы они вместе уходили  домой,  и ѓалочка  несла  в одной руке
портфель, а другой держалась за мамину руку и то и дело снизу заглЯдывала ей
в глаза, ободрЯюще улыбаЯсь и пытаЯсь заранее предугадать перемену в мамином
настроении, весьма неустойчивом.
     ’анЯ была  еще  совсем  молода, не достигла  и тридцати лет  и,  будучи
нормально развитой  женщиной, тЯжко  переносила  сексуальное воздержание,  а
редко перепадавшие на  ее  долю  ночи, проведенные  со  случайным  мужчиной,
только  разжигали  неутоленный  любовный голод.  Ѓыло это  все  вскоре после
войны,  мужчин не хватало,  а свободных  женщин,  ищущих  хоть  какой-нибудь
мужской ласки, хоть отбавлЯй.
     —то менЯ свЯзало  с  ’аней, Я так до сих пор  не пойму. Ћна не блистала
выдающимисЯ женскими качест-
     вами,  была  обыкновенной, заурЯдной, каких сотни встречаешь на улицах,
не споткнувшись взглЯдом.
     Ћвладел Я ею безо всЯкого желаниЯ. Џросто так. Џотому что никто  другой
не подвернулсЯ. Ђ Я был в подпитии. „ело было на каком-то банкете, куда ’анЯ
попала, потому что ее босс был распорЯдителем этого вечера. џ даже отчетливо
не могу припомнить, как Я  очутилсЯ в уставленном  мЯгкими кожаными диванами
кабинете, куда через обитую дерматином  дверь глухо доносилсЯ пьЯный гам  из
конференц-зала. ’анЯ  почему-то тоже  была  там,  и,  когда  Я  по привычке,
автоматически, раз уж осталсЯ с женщиной наедине, прижал  ее, из ее  серых и
печальных, как у недоенной козы, глаз брызнули слезы, она задышала глубоко и
часто,  как  при  крутом  подъеме  в  гору,  и,  молча,  потупившись,  стала
расстегивать на боку юбку.
     ‚ постели  она  была  не  лучше  и не  хуже десЯтков других ей подобных
существ, удостоившихсЯ принЯть  на себЯ тЯжесть моего избалованного тела. Ќо
с  ней дело  не  ограничилось  одним  разом. ‚скоре Я обнаружил себЯ у нее в
гостЯх,  столкнулсЯ  со   светлокудрой   ѓалочкой,  напрЯженно  и  испытующе
разглЯдывавшей  менЯ, с замирающим сердцем пытаЯсь  предугадать, радость или
горе несет этот гость ее матери.
     ’анЯ с дочкой жили в одной комнате и ванную и туалет делили с соседЯми,
большой семьей,  занимавшей две  другие  комнаты этой  квартиры.  џ  осталсЯ
ночевать, раздевшись при погашенном  свете и  косЯсь на диванчик в углу, где
затаилась ѓалочка.
     Љогда подо мной загудели пружины и ’анЯ в темноте  жадно обхватила менЯ
руками,  из  угла  донессЯ  тоненький  голос  ѓалочки,  Явно пытавшейсЯ  нас
подбодрить:
     - џ уже сплю,
     џ стал ночевать  у  ’ани все  чаще,  а потом приходил туда,  как к себе
домой, и там в ванной прочно обосновались  мои туалетные принадлежности, а в
’анином  шкафу  лежали  стопкой   мои  рубашки,  выстиранные  и  отглаженные
заботливыми руками.
     ’анЯ боготворила и, чуть ли  не молилась на менЯ. Ќоровила предупредить
любое  желание.  €, боЯсь  потревожить внезапное  мамино 'счастье, маленькаЯ
ѓалочка старалась изо всех сил услужить мне, и смот-
     рела, вопросительно и  тревожно  улыбаЯсь, чтобы, не дай Ѓог, ненароком
не вызвать моего неудовольствиЯ.
     „ве  женщины,  большаЯ и  маленькаЯ, служили мне с  какой-то  неистовой
радостью  и  самоотверженностью. ’анЯ, как маленького ребенка, купала менЯ в
ванне, намыливала,  нежно терла  мочалкой  и  споласкивала  струей из  душа,
получаЯ  от  этого еще больше удовольствиЯ, чем получал  Я, нежась  в теплой
мыльной воде. Ђ  ѓалочка мчалась из комнаты в ванную и обратно, целомудренно
не  поднимаЯ на менЯ  глаз  из-за  маминой спины и передаваЯ  ей то махровое
полотенце, то специально купленные длЯ менЯ тапочки большого размера.
     ’еперь  уже  все мои фельетоны печатала не  редакционнаЯ машинистка,  а
’анЯ. €  делала это с благоговением,  упиваЯсь каждой, даже  самой банальной
моей  фразой и  не  допускаЯ  ни  одной опечатки и  даже помарки.  Ђ ѓалочка
бережно вырезала из  газеты  мои напечатанные опусы и наклеивала их на листы
блокнота, превращаЯ это в самодельную книгу, разрисованную и раскрашенную ее
ручкой.
     Ђвторское  самолюбие   провинциального   журналиста,  как   вы   можете
догадатьсЯ,  было  тронуто, и великий  небожитель,  каким  Я  выглЯдел  в их
глазах,  соизволЯл отпускать  им милостивую улыбку  и  даже  собственноручно
потрепать  детскую головку  по  кудрЯм, от чего девочка  совсем  замирала  и
смотрела на маму, стараЯсь прочесть в ее глазах похвалу и удовлетворение.
     €  хоть  Я  был  эгоистом  отчаЯнным  и  занималсЯ  только  собственной
персоной, благо, обе мои нЯньки  сами менЯ таким  делали,  все  же  иногда Я
слушал   ’анину  робкую  исповедь,  и  из  ее   рассказов  мне  стало  Ясней
вырисовыватьсЯ ее  прошлое и  обстоЯтельства, при каких ѓдлочка поЯвилась на
свет. Ѓез отца. „аже ни разу не услышав его имени.
     ’анина историЯ, должен признатьсЯ, открыла мне, скоту, не достойному ее
мизинца, какое душевное богатство таитсЯ  в русской  женщине, какаЯ пропасть
самоотверженности и  терпениЯ  в ней,  какаЯ бездна  тепла, готового согреть
любого,  переполнЯет ее любвеобильное сердце. € хоть платЯт  ей  за это чаще
всего черной неблагодарностью,  она не озлоблЯетсЯ и  по-прежнему смотрит на
мир добрыми глазами и ищет
     того, кто нуждаетсЯ в тепле и ласке, и готова  без остатка  отдать себЯ
ему.
     ‚о времЯ войны ’анЯ  была партизанкой, и в доказательство того, что она
там не  пустЯками занималась,  а воевала наравне  с мужчинами, в  тумбочке у
кровати  валЯлись  боевые медали  "‡а  победу  над ѓерманией",  партизанскаЯ
медаль  и орден Љрасной ‡везды. ’анЯ  их  не  носила, стыдЯсь, как бы это не
выглЯдело бахвальством,  и медали и  орден  перешли во владение к ѓалочке, и
она одевала их на кукол, пока не подросла и не забросила и медали и кукол.
     ’ане  еще не исполнилось шестнадцати лет, когда началась война  и немцы
подошли к  ‚олхову, где  она училась в медицинском училище,  готовЯсь  стать
сестрой  милосердиЯ. Џо случаю того, что враг  подошел к  городу,  студентов
распустили  по домам,  и ’анЯ пешком побрела в свою деревню. „еревни она  не
нашла,  сгорела во времЯ боев,  и всЯ местность  вокруг была занЯта немцами.
“целевшие  жители  прЯтались  в окрестных  лесах. ’анЯ  отправилась  туда, в
надежде разыскать родителей, но и их она  тоже  не нашла. Ћсталась  девчонка
одна-одинешенька.  †ила по  чужим  углам.  ’о  картошки  поможет  крестьЯнке
накопать, то окажет медицинскую помощь - как-никак два года не зрЯ просидела
в медицинском училище, - тем и перебивалась.
     Џотом объЯвились в лесах партизаны. Ќемцы усилили гарнизоны в деревнЯх,
на лесных  дорогах поставили посты, передвигатьсЯ  с  места  на место  стало
опасно. Џопадешь в  облаву  и - поминай, как звали. Љак рабочий скот угонЯли
оккупанты молодых парней и девчат в ѓерманию.
     ’анЯ решила  найти  партизан и стать  у них санитаркой. „олго  искала и
нашла. ‡адержал  ее на  лесной тропке партизанский дозор  и  препроводил под
конвоем к начальству, схороненному в потайном бункере в лесной чаще.
     ’анЯ  пошла  в  партизаны  не  спасениЯ  ради,  а чтоб  исполнить  свой
патриотический долг и быть полезной ђодине в столь трудный длЯ нее час. ‚едь
она - обученнаЯ санитарка, а партизаны остро нуждались в таких людЯх. Ћна не
ожидала  торжественного  приема и фанфар, но то, что  партизаны  с  радостью
встретЯт ее, в этом она не сомневалась.
     €  была  жестоко наказана  за  свою  наивность. Џартизанский  командир,
человек  грубый  и  несентиментальный, в каждом пришельце видел подосланного
врагом лазутчика и, дыша в лицо ’ане спиртным перегаром, спросил в упор:
     - ЏризнайсЯ, когда тебЯ завербовали и с каким заданием послали?
     “ ’ани от обиды из глаз брызнули слезы. Ћна стала торопливо, сбиваЯсь и
всхлипываЯ, объЯснЯть, кто она такаЯ и почему искала партизан.
     - Њосква слезам не верит,-отрезал командир.- Ќе сознаешьсЯ - поставим к
стенке и расстрелЯем, как собаку.
     ’анЯ зарыдала еще горше.
     - ‚ расход! - приказал командир, и два молодых партизана в крестьЯнской
одежде и в трофейных немецких сапогах повели ее, плачущую, из бункера в лес,
поставили к  шершавому стволу старой сосны, отошли на пЯть шагов и навели на
нее дула винтовок.
     ’анЯ еле держалась на подкашивающихсЯ ногах, и  если б  не ствол сосны,
на который она опиралась спиной, то рухнула бы наземь без чувств.
     Љак  сквозь  сон  доносились  до  нее слова,  произносимые  партизанами
медленно, с расстановкой:
     - Џо изменнику  ђодины, немецкой  курве - огонь! ’анЯ зажмурила глаза и
вжалась спиной в шерша-
     вый ствол, ожидаЯ услышать треск выстрелов, прежде  чем она расстанетсЯ
с жизнью. Ќо выстрелы не прозвучали.
     - Ћтставить, - добродушно  сказал  партизан.-Ћт, чертова девка, пули не
боитсЯ. Ќу, сейчас, полагаю, Язык развЯжешь.
     …е отвели обратно в землЯнку, и тот же командир повторил свой вопрос:
     - ЏризнайсЯ, сука, когда тебЯ завербовали и с каким заданием послали?
     …ще два раза водили ’аню к старой сосне, зачитывали приговор и отдавали
команду:
     - Ћгонь!
     €  не стрелЯли,  а тащили  ее,  уже не способную  ходить, на  очередной
допрос в бункер.
     Џосле  третьего  раза  командир  партизан рассмеЯлсЯ и,  удовлетворенно
потираЯ ладони, сказал:
     - Њолодец, девка! ‚ыдержала экзамен. „обро по-
        жаловать в партизанскую семью! Ќам санитарки нужны позарез.
     ’ак началась  ее  жизнь в  партизанах, и оказалась девка к месту: много
добрых дел сделала, не одного раненого  партизана выходила, вернула в строй.
…е  в отрЯде ценили  и по  случаю ее несовершеннолетиЯ берегли  от недоброго
мужского   глаза.  Ћдна  среди  сотни  отчаЯнных  бесшабашных  мужчин,  ’анЯ
оставалась невинной, и никто не отважилсЯ приударить за ней. •оть спали  они
порой  вместе, вповалку,  согреваЯ друг  друга теплом своих тел.  ‚се бы шло
хорошо, не случись одно событие, перевернувшее впоследствии всю ее жизнь.
     Љак известно, партизаны не  брали в плен солдат противника. …сли кто  и
попадалсЯ  живьем,  то  его,  хорошенько  допросив в бункере,  расстреливали
где-нибудь  неподалеку, а  если противник находилсЯ поблизости, то, чтоб  не
выдать себЯ шумом выстрела,  закалывали  штыками. ’аков  был неписаный закон
партизанской жизни: жестокий  и  беспощадный, как сама  эта жизнь,  и вполне
оправданный  условиЯми,  в каких  протекала эта- жизнь. Џленного некуда было
девать -  лес окружен  противником, который всегда может нагрЯнуть, а терЯть
боеспособного партизана на его охрану было нелепостью, да  и лишний рот в их
полуголодном быту был неразумным роскошеством.
     Џленных  ликвидировали  через  час-другой  после  поимки,  и  к   этому
привыкли, как каждый привык к тому, что может сам умереть в любой момент,  и
никто не испытывал угрызений совести. „аже ’анЯ. ЏартизанскаЯ жизнь закалила
ее, притупила чувствительность.
     Ћднажды, напав на немецкий транспорт на лесной дороге, партизаны, кроме
богатых  трофеев, прихватили с  собой "Языка"  - живого  немца, из  которого
можно выколотить на допросе важные сведениЯ.
     €з этого пленного ничего выколачивать не пришлось -  на ломаном русском
Языке  он  добровольно  изложил  партизанскому  штабу  все,  что  знал,   и,
застенчиво улыбаЯсь, смотрел серыми доверчивыми глазами  на своих конвоиров.
Ѓыло этому солдатику не больше семнадцати лет, выглЯдел он совсем мальчишкой
из-за тонкой  шеи  с кадыком  и  узких, еще не развившихсЯ плеч.  ‡вали  его
‚альтером.
     ’ак получилось, что его сразу не расстрелЯли. Ћт-
     рЯд  спешил  на  очередную  боевую  операцию,   успеху   которой  могли
способствовать сведениЯ,  полученные от ‚альтера, и его оставили в живых  до
возвращениЯ отрЯда.  Џосадили его в санитарную землЯнку чистить картошку длЯ
раненых, а ’ане наказали следить, чтоб не сбежал,  и в случае, если он такую
попытку сделает, стрелЯть на месте, длЯ чего ей  оставили трофейный пистолет
вальтер - тезку этого мальчишки в немецкой шинели.
     ’анЯ села с ним вдвоем чистить картошку, а так как он по-русски кое-как
болтал, завела с ним  разговор  о житье-бытье: откуда, мол,  он  родом,  кто
родители,   сколько  классов  кончил  до  армии.  ‚едь  они  с  ’аней   были
сверстниками, и им было о чем поговорить.
     ‚альтер  ей рассказал,  что он из родовитой немецкой семьи  и перед его
фамилией стоит приставка "фон", что  указывает на дворЯнское  происхождение.
Ќо род  их давно  обеднел,  и отец ‚альтера уже ничем не владел, а был  лишь
университетским  профессором,  весьма либеральных взглЯдов,  за  что на него
косЯтсЯ нацисты и тормозЯт  продвижение  по службе.  ‘тарший  брат  ‚альтера
погиб в Ќорвегии, после чего  мать слегла  и никак  не может оправитьсЯ. Ћн,
‚альтер, у нее последний, и, если с ним что-нибудь случитсЯ,  мать этого  не
выдержит.
     - ‘читай, что  мать твоЯ померла,- вздохнула ’анЯ, срезаЯ ножом длинной
стружкой кожуру с картошки.
     - Џочему? - заморгал девичьими ресницами ‚альтер.
     - Џотому что в списках живых ты уже не числишьсЯ. Џрибьют тебЯ сегоднЯ.
’акой закон у нас, партизан. Џленных не держим.
     - џ  хочу  жить...- заплакал  ‚альтер.- Ќе убивайте менЯу пожалуйста...
Џожалейте мою маму.
     - ѓлупый ты, разве  от менЯ это  зависит?  -  грустно усмехнулась ’анЯ,
любуЯсь его красивым, тонким  лицом и  длинными, как у девушки,  ресницами.-
Ќу, что сопли распустил? ‚ойна, ничего не попишешь.
     - ‘пасите менЯ, фрейлейн, сделайте что-нибудь... џ буду век за вас Ѓога
молить.
     - Ѓога нет,- сказала ’анЯ.- Ђ вообще-то мне
     жалко тебЯ. Ќикакой ты не враг. ‘овсем сопливый мальчишка.
     ‚альтер упал на колени в картофельную кожуру и протЯнул к ’ане руки.
     - ‘пасите менЯ... ђади моей мамы.  џ же могу быть полезным  вам...  мой
немецкий Язык... в немецкой форме... џ могу многое длЯ вас сделать.
     Љогда отрЯд вернулсЯ на базу, командир сам пришел в ’анину землЯнку. ‡а
‚альтером.
     - Ћ,  сколько  картошки  начистил!  -удивилсЯ он.- ‘тарательный  малый.
‘ведениЯ твои были верными, и мы без потерь склад амуниции захватили. ‡а это
спасибо. Ђ теперь - пойдем.
     ’анЯ бросилась на  колени и, заломив  руки,  заголосила  по-деревенски,
умолЯЯ командира  пощадить ‚альтера и использовать его в других операциЯх...
с его Языком... и в его форме.
     ‚альтер тоже  бухнулсЯ  рЯдом с  ней  на  колени  и, захлебываЯсь, стал
уверЯть  командира,  что он  ненавидит  фашистов  и  клЯнетсЯ  бить  их,  не
жалеючи... что он всегда сочувствовал коммунистам...
     -  ‚се вы коммунистами  становитесь,  - отмахнулсЯ командир,- когда вам
штык  к  горлу  приставишь.  ‹адно,  умолкните...  оба.  ’ы  тут  нам  девку
испортил...  влюбилась она  в  тебЯ,  что  ли?  ѓотова  мне  за  тебЯ  глаза
выклевать...
     Љомандир был в хорошем настроении, и это спасло ‚альтера.
     - ‚станьте  с колен,  -  сказал  он.-„адим ему пожить еще  день-другой.
Џусть .покажет, на что способен. ‚от  пойдем завтра  рвать мост, ты  снимешь
часовых.  Ќо учти...  —уть  что не так, пулЯ  в спину, и ’аню  подведешь под
расстрел - она за тебЯ поручилась.
     ‚альтер,  хоть  и  совсем  мальчишка,  показал  себЯ  опытным  убийцей.
Џартизаны  подобрались  к  мосту и залегли в  снегу,  а ‚альтер  в  немецкой
военной форме во весь рост пошел к часовому,  заговорил с ним и одним рывком
всадил  ему нож в живот. ’о же самое он проделал со вторым часовым на другой
стороне моста.
     Џартизаны заложили взрывчатку,  и  скоро мост взлетел в воздух. “дачнаЯ
операциЯ снова обошлась без потерь, и, когда  вернулись  в лес, о ликвидации
‚альтера уже никто не заговаривал. ‚альтер никак не ве-
     рил, что его пощадили, и  изо всех сил старалсЯ выслужитьсЯ. Џридумывал
планы новых рискованных операций.
     ‘ его помощью партизаны разгромили немецкий штаб и овладели богатейшими
трофеЯми, за что командир получил личную благодарность из Њосквы.
     ‚альтер  свободно   теперь  разгуливал  в   своей  немецкой  шинели  по
партизанскому лагерю,  бывал  у  ’ани в землЯнке, помогал  ей, когда не  был
занЯт  на  задании, и смотрел  на  нее  преданными глазами, моргаЯ девичьими
ресницами. Љомандир  поселил его  у ’ани, с тем чтобы  она по-прежнему несла
ответственность за него, а ‚альтера предупредил:
     -  Њы  тебЯ  пощадили, но,  если  обидишь ’аню, вздумаешь  с  ней шашни
завести, разговор будет короткий - пулЯ в лоб, и знай наших.
     ’анЯ  опекала  ‚альтера, как могла. ‘тирала  белье, подкладывала лучший
кусок за обедом.  ‘пасенный ею от смерти, он стал ей дорог, как родное дитЯ,
но так как обоим было по семнадцати, то чувство это принЯло другой характер.
     ќто приходилось таить от окружающих, иначе ‚альтеру бы несдобровать. Ќе
посмотрели бы  партизаны, что он ценный человек,  и  хлопнули  бы  на месте,
почуй они хоть что-нибудь неладное в его отношениЯх с ’аней.
     Ђ  жизнь партизанскаЯ  шла  своим  чередом. Ѓои за боЯми. ‘пущенные под
откос  военные  эшелоны,  разгромленные  лихим налетом  гарнизоны.  €  везде
партизаны  использовали  ‚альтера, то,  что  он,  как свой, мог  проникать к
немцам и там наносить предательский удар в спину.
     ‚альтера  представили  к  высокой  награде.   Њосква,  удивленнаЯ   его
подвигами, затребовала,  чтоб  его  самолетом  вывезли  за линию  фронта,  в
–ентральный штаб. ’ам решили пустить его на более важные дела.
     Љогда ‚альтера провожали на партизанском аэродроме, командир пожал  ему
руку, а ’анЯ, вдруг заревев в голос, повисла на  его шее и покрыла поцелуЯми
его смущенное лицо.
     Џартизаны остолбенели. Ќо  ‚альтер  уже был в самолете  и лишь  помахал
’ане на прощанье. Љогда самолет взлетел, обдав всех снежной пылью, командир,
взглЯнув на рыдающую ’аню, нехорошо выругалсЯ и,
     выхватив парабеллум, выстрелил вслед самолету, уходившему все дальше  и
дальше на восток.
     Ѓольше ’анЯ ‚альтера не видела.
     Ќо  зато видела враждебные взглЯды люто  невзлюбивших ее партизан.  ќти
взглЯды жгли. Љак раскаленными  шомполами, прожигали  насквозь ее все больше
набухавший живот,  и  ’ане казалось, что если в  животе копошитсЯ что-нибудь
живое, то оно от этих взглЯдов должно испустить дух, испепелитьсЯ.
     Ќо  живот продолжал расти, распираЯ армейскую гимнастерку, которую ’анЯ
носила.  Ђ  стеганый ватник  уже и застегнуть было  невозможно, отчего  ’анЯ
мерзла на зимнем холоде. € нисколько не горевала,  что мерзнет. Ђ, наоборот,
радовалась. ЏолагаЯ, что мороз застудит, убьет в  ней  еще не родившеесЯ, но
уже всеми нелюбимое существо.
     -  ‚ражье семЯ!  -  сплевывали партизаны, обходЯ, как  чумную, брюхатую
’аню.
     -  ‚ражье  семЯ! - стонала она по ночам, перенЯв от других ненависть  к
своему еще не родившемусЯ дитЯти, и делала все, что могла придумать, лишь бы
избавитьсЯ от него, очиститьсЯ от скверны.
     Ћб аборте нечего было и помышлЯть. ‚ отрЯде не было врача, а отдатьсЯ в
руки  деревенской  бабке-повитухе  ’анЯ   не   решалась,  потому  что   была
медицинской  сестрой  и  знала,  какое  увечье  ей  принесут  неумелые  руки
деревенской знахарки.
     Ћна сама искала способы,  как убить плод в своем чреве. ‘адилась в снег
и подолгу, до посинениЯ, сидела, норовЯ застудить, выморозить то нечто,  что
уже ворочалось во чреве.
     Ќе  помогло. ’анЯ кашлЯла, задыхалась  от простуды. Ђ ребенок, будь  он
проклЯт, хоть бы что, знай постукивает ножкой в стенку живота.
     „ойдЯ  до отчаЯниЯ,  ’анЯ с  разбегу  билась животом  о корЯвые  стволы
сосен.
     € это не помогло.
     ‚есной  в санитарной землЯнке,  под стоны  раненых  партизан, у них  на
глазах, потерЯв  от  боли  стыд,  ’анЯ родила. ѓде-то неподалеку гремел бой.
‚се, кто мог носить оружие,  ушли из лагерЯ туда,  и поэтому  ребенка принЯл
бородатый  партизан  с  забинтованной  ногой.  ”инским ножом,  смоченным длЯ
дезинфекции в спирте, он перерезал пуповину, поднЯл на руках ок-
     ровавленный, мокрый  и  пищащий комок,  и  все раненые,  что  лежали  в
землЯнке, перестали стонать и глЯдели во  все глаза на чудо ЯвлениЯ человека
на свет.
     - „евка,  - без особой радости провозгласил бородач, заглЯнув кровЯному
комку мЯса промеж дергающихсЯ лапок-ножек,- еще и орет... немецкаЯ сучонка.
     Ћн отдал  ребенка  матери  и,  стоЯ на одной здоровой ноге,  выпил весь
спирт из стакана, в котором полоскал длЯ дезинфекции свой финский нож.
     „евочка не умерла. “целела. Ќазло всем. €, к еще пущей злости партизан,
с каждым днем становилась все больше и больше похожей на своего  отца, немца
‚альтера, которого унес в небо самолет.
     “  нее было такое  же  тонкое, удлиненное лицо,  серые глаза и  длинные
ресницы.
     ’анЯ назвала девчонку ѓалей. € только этим именем определЯлось ее место
в  мире. Џотому что в  лесу нет  документов, а какаЯ  фамилиЯ  может  быть у
безотцовщины?
     Ќа  матери  лежал грех.  …е обходили.  Ђ на ребенка  никто и глЯдеть не
хотел.  Љогда  приходил  час  кормлениЯ,  ’анЯ,  как зверь,  уносила  своего
детеныша  в  лесную чащу и там, хоронЯсь  от злых глаз,  доставала  набухшую
грудь и совала сосок в чмокающий ротик.
     ’анЯ все ждала, как  решат партизаны  судьбу ее  и ребенка. ЏрогонЯт из
отрЯда, чтоб духу здесь не было? Ђ может, и пулю пустЯт вдогонку...
     Љомандир  принЯл другое решение. „лЯ пользы дела. Џусть малышка, вражье
отродье,  сослужит  партизанам добрую  службу,  как  и ее  отец. ’аню  стали
посылать в  разведку.  ‘  грудным  ребенком,  запеленутым  в  лохмотьЯ,  она
проходила, не вызываЯ подозрений, через немецкие сторожевые посты, проникала
в расположение врага и приносила ценные сведениЯ.
     Ќемцы ведь тоже люди. Џлач грудного  ребенка притуплЯл их бдительность.
Ђ потом они за это платились жизнью. ‚ мокром  трЯпье, в которое  был укутан
ребенок, ’анЯ проносила нож и револьвер  и, зайдЯ часовому в спину, стрелЯла
в  него,  если никого  поблизости  не было. Ђ когда стрелЯть было не с руки,
загонЯла нож промеж лопаток.
     Ђ  ребенок  заходилсЯ плачем, захлебывалсЯ  от  крика.  ‘ловно немецкаЯ
кровь вопила, заслышав предсмертные стоны своих сородичей - немецких солдат.
     “ловка с ’аниным ребенком пришлась партизанам по вкусу. …й стали давать
заданиЯ посложней и опасней.
     ’анЯ  с трудом носила ребенка.  Ќе  потому, что он  вырос и  потЯжелел.
ѓалочка  была  крохотной и почти  не  росла. ‚ ее  пеленки  укутывали мину -
свЯзки  толовых шашек,  провод  и  электрический  детонатор.  Ћттого сверток
становилсЯ  непомерно тЯжелым, и ’анЯ едва несла своего с головой укутанного
ребенка.
     Џуще глаза охранЯли немцы от партизан железную дорогу.  ‚ырубили лес по
обе стороны  полотна. Џоставили  часовых. Џо  рельсам  то и  дело  пробегала
дрезина  с  солдатами  и водила  пулеметом  влево  и  вправо.  Љаждого,  кто
приближалсЯ  к  железной  дороге,  останавливали  патрули.  Њать  с плачущим
больным  ребенком не  стали обыскивать, и  ’анЯ, пройдЯ оцепление,  заложила
толовые шашки под рельс, протЯнула провод до ближайших кустов и там залегла,
держа ладонь  на рукоЯтке  электрического  взрывателЯ.  Ћдного  нажима  было
достаточно,  чтоб  раздалсЯ взрыв. Ќо  нажимать следовало  лишь тогда, когда
поезд  выйдет из-за поворота  и  паровоз  пройдет над местом,  где  заложена
взрывчатка.
     ’анЯ  сидела в кустах  оцепенев,  пока  проходила по рельсам дрезина  с
солдатами. ’олько бы ребенок не заплакал и этим не выдал, где они хоронЯтсЯ.
Ћна кормила девочку грудью, чтоб не капризничала. € ждала.
     ЏослышалсЯ  шум  поезда. ‚се  ближе  и ближе.  ‘начала  из-за  поворота
выскочила  патрульнаЯ  дрезина.  ‡атем   показались   товарные  платформы  с
балластом. Ћни  катились впереди паровоза, чтоб  в  случае, если наскочат на
мину,  принЯть  удар на  себЯ и тем  самым сберечь весь  эшелон.  Ќо,  чтобы
обмануть  немцев,   партизаны  установили  мину  не  нажимного  действиЯ,  а
управлЯемую на расстоЯнии.
     ’анЯ  пропустила платформу  с балластом, и затем, когда  паровоз,  шипЯ
паром,  загремел  колесами  по тому  месту, где лежала взрывчатка,  с  силой
нажала рукоЯтку взрывателЯ.
     ‚зрыв  был  такой  силы, что  окутавшийсЯ тучей пара  из развороченного
котла  паровоз встал  на  дыбы  и  вагоны,  выкатывавшиесЯ  из-за  поворота,
налезали друг на друга, лопаЯсь посредине, как пустые орехи.
     Ђ вагоны эти были пассажирскими. € на их стенках нестерпимо резали глаз
большие красные кресты.
     ’анЯ, сама того не ведаЯ, пустила под откос санитарный поезд,  везший с
фронта изувеченных, забинтованных и загипсованных беспомощных людей.
     Ћкаменев,  не слыша плача  ребенка,  смотрела  ’анЯ,  как из расколотых
вагонов валились под откос спеле-нутые  бинтами коконы с разинутыми  в крике
ртами. € опережаЯ их, падали в кусты костыли.
     ’анЯ оглохла, онемела от  ужаса. € до сих пор не может  припомнить, как
ушла оттуда, как приволокла ребенка в партизанский лагерь.
     “  нее  началась горЯчка.  Џропало  молоко.  ђебенку  грозила  голоднаЯ
смерть.  Љ  счастью,  в  отрЯде держали козу.  „лЯ  поддержки молоком тЯжело
раненных. “читываЯ  ’анины  заслуги и  заслуги  малышки,  помогавшей  матери
проникать  в  расположение  противника,  партизаны постановили урезать нормы
молока длЯ раненых, чтобы не дать помереть ребенку.
     ѓалочка уцелела. € дотЯнула до конца войны. ЋтрЯд  расформировали. ’аню
наградили партизанской медалью и отпустили на  все  четыре стороны. Њалышка,
уже ковылЯвшаЯ на собственных ножках, пошла  с ней  рЯдом, держась  за руку.
Џошла  в мирную жизнь. ‚ холодную  и неласковую жизнь безотцовского ребенка,
мать которого не может никому назвать, кто же  был причиной поЯвлениЯ его на
свет.
     Џрошло несколько лет после войны. ѓерманию  победители разделили на две
половины  и  в  той,  котораЯ  попала  под  советский  контроль,  образовали
ѓерманскую  „емократическую ђеспублику - верного пса  ‘‘‘ђ. € министрами там
посадили верных людей из немцев, подготовленных в Њоскве.
     Ћднажды  ’анЯ  была  в  кино  и   увидела  в  хронике  приезд  немецкой
правительственной  делегации.  ‚  немецком министре ’анЯ безошибочно  узнала
‚альтера,  хоть  он и изменилсЯ за это  времЯ, возмужал и был одет в дорогой
штатский костюм.
     Ђ ’анЯ в ту пору терпела большую нужду. Ћт себЯ отрывала, чтобы ѓалочку
прокормить.  Ђ тут оказалось,  что отец  у  девочки жив  и  он теперь важнаЯ
персона. € жив  он осталсЯ  и  достиг  такого положениЯ лишь потому, что его
спасла, защитила  простаЯ  русскаЯ  девчонка,  партизанскаЯ  санитарка. …му,
спасенному ею, отдала ’анЯ
     свою  первую любовь, его  ребенка носила  под сердцем и сейчас растила,
выбиваЯсь из последних сил. Ќеужели не откликнетсЯ он на ее зов?
     ’анЯ  послала письма во все инстанции, где,  по ее  мнению, могли найти
‚альтера, сообщить ему о дочери и устроить  их  встречу. Ћна писала в Ѓерлин
немецкому руководству.
     Ћтвета  не  было.  Џисьма  как в воду  канули.  Ђ потом  ее  вызвали  в
соответствующую   организацию,   и   сам   начальник   в   чине   полковника
государственной  безопасности долго  отчитывал ее  и категорически  запретил
тревожить  товарища ‚альтера, который, во-первых, иностранец, а во-вторых, у
него  есть  своЯ,  немецкаЯ  семьЯ,  и  ’анины домогательства  могут  только
доставить ему неприЯтности. ‚ заключение полковник сказал ’ане, что  ‚альтер
сам лично звонил ему из Ѓерлина по телефону и просил замЯть это дело. € чтоб
позолотить ’ане пилюлю, полковник  распорЯдилсЯ из  угла,  где она ютилась у
чужих  людей,  переселить  ее  в  большую комнату, а  также помог устроитьсЯ
секретаршей к городскому боссу, где платили побольше.
     ’аково  было ’анино прошлое. ’ак  поЯвилась  на  свет ѓалочка  - мамина
заступница и преданнейший друг.
     Љогда  Я  иногда не  ЯвлЯлсЯ  к  ним ночевать, застрЯв  у  какой-нибудь
девчонки, каких  у менЯ  в  городе водилось  немало, обе  они встречали менЯ
назавтра без упрека, но  смотрели на менЯ такими жалкими, молЯщими о  пощаде
глазами, что мне становилось невмоготу.
     ’анЯ делала  вид, что ничего не произошло, а из глаз ее  текли слезы. €
такие же слезы бежали по ѓа-лочкиным щечкам. Ћна, бедненькаЯ, металась между
мной и ’аней, стараЯсь рассеЯть  гнетущую атмосферу, показать, что ничего не
случилось и все по-прежнему хорошо, как было, и улыбалась мне сквозь бегущие
слезы.
     Ћт  всего  этого мне становилось совсем нехорошо, и Я стал  подумывать,
как бы это помЯгче, без потрЯсений и скандалов унести отсюда ноги.
     Ђ тут еще "хозЯин" ’ани как-то после одного совещаниЯ остановил менЯ и,
игриво грозЯ пальцем, назидательно сказал:
     —то ж это вы, молодой человек, мою  секретаршу изводите? Џлохо работать
стала, плачет  ни с того, ни с сего. ЏридетсЯ нам вмешатьсЯ. ‚ы - коммунист,
учите  людей  морали,  а  мораль  у  самого  хромает. „авайте  наладьте ваши
отношениЯ законным путем.
     ’ут уж Я  взвыл. Људа податьсЯ?  —его доброго, из  партии полетишь. € -
конец карьере.
     џ с ’аней  поговорил начистоту.  Љогда ѓалочки  дома  не  было. Ћна  ни
словом не возразила.  ’олько смотрела на  менЯ в упор. Ќе  моргаЯ.  џ забрал
свои вещи, унес в свое прежнее жилье, потребовал в  редакции отпуск и укатил
в ‘очи, чтобы дать всему делу отстоЯтьсЯ.
     Љогда вернулсЯ через месЯц, первое, что узнал, -’анЯ пыталась покончить
с  собой,  чего-то наглоталась,  но ее спасла дочь, вызвав  "скорую помощь".
‘ейчас она  уже дома, вернулась из больницы,  но на работу не ходит, слишком
слаба.
     Љак  вы догадываетесь,  хоть Я и  расстроилсЯ, ведь Я был  человеком не
совсем бесчувственным, мне мучительно захотелось снова отправитьсЯ в отпуск,
за  свой счет, к черту на  рога, лишь бы подальше  отсюда. € Я действительно
стал хлопотать об  отпуске, а пока  старалсЯ  за  версту обходить  улицу, на
которой жила ’анЯ. Ќо укрытьсЯ мне не удалось.
     Ћднажды  на  центральной  улице,  у  светофора Я  столкнулсЯ  с длинной
вереницей детей,  попарно пересекавших проспект  с  учительницами в голове и
хвосте.  ’акое  зрелище  всегда  умилЯет,  и,  как   и  другие  пешеходы,  Я
залюбовалсЯ детишками, одетыми вполне прилично и со вкусом, что, несомненно,
свидетельствовало  о  том,  что страна понемногу  выползает из  послевоенной
нужды и бедности.
     ‚друг Я услышал  свое имЯ. ЊенЯ окликнул звонкий  детский голосок, и не
успел Я  опомнитьсЯ, как  увидел ѓалочку, бежавшую ко  мне из парной колонны
школьников, с растрепавшимисЯ  на  ветру кудрЯми  и  совсем задохнувшуюсЯ от
радости. Ћна  чуть не  упала на  менЯ,  обхватила руками мои ноги, прижалась
всем  телом,  и  Я   бедром  чувствовал  биение  ее  сердечка.  ѓоловку  она
запрокинула и смотрела мне в лицо сиЯющими и просЯщими глазами.
     - Џойдемте, пойдемте к нам... Њама будет так  рада... …й очень плохо...
Ђ вас увидит, сразу поправитсЯ,-
     задыхалась  она. - Ќу,  миленький, ну, хороший... пойдемте... на час...
хоть  на  пЯть  минуточек...  ‚ы  же   добрый...  самый  лучший...  Ќе  надо
ночевать... только зайдите...
     џ сам чуть  не заплакал.  ЏоднЯл ѓалочку на руки, поцеловал ее и горЯчо
зашептал:
     - •орошо, маленькаЯ... Я приду... обЯзательно приду...  попозже... а ты
беги... тебЯ ждут.
     - џ знала, Я  знала, -  ликовала ѓалочка, ласкаЯ ладошками мои щеки,  -
что вы вернетесь... у нас в шкафу ваши тапочки остались.
     Ћна  чмокнула  менЯ в обе щеки, Я бережно опустил  ее на тротуар, и она
посмотрела снизу в мои глаза с неожиданной строгостью:
     - Ќе обманете?
     € тут же спохватившись, рассмеЯлась счастливым смехом:
     - џ пошутила... „о вечера... џ маме не скажу... пусть ей будет сюрприз.
     Ћна побежала  догонЯть завернувшую  за  угол многоцветную гусеницу, все
времЯ оборачиваЯсь и махаЯ мне ручкой.
     Љ  ним Я  не пришел ни в этот вечер, ни в  следующий. ‚  тот же день  Я
обратилсЯ  к начальству  с  заЯвлением об  увольнении, немало  удивив  своих
коллег.  џ настаивал с таким  упорством, что мою просьбу  хоть  и нехотЯ, но
удовлетворили,  и назавтра скорый поезд мчал менЯ  подальше от этого города.
Ќавсегда.
     Ѓольше  Я ’аню  не видел  и,  как сложилась ее жизнь, не знаю.  ѓалочка
давно уже выросла и, возможно, замужем.
     ЊоЯ  карьера сложилась по-иному.  џ  ушел  из журналистики  и двинул по
партийной линии. Љак видите - не без успеха.
     Њного лет спустЯ, а если поточнее, совсем недавно, Я снова столкнулсЯ с
’аней и ѓалочкой. Ќе прЯмо, а косвенно. †изнь свела менЯ с незнакомым мне до
той поры четвертым  участником  этой  истории.  џ встретил ‚альтера. € сразу
узнал, кто это, когда он, представившись, назвалсЯ.
     ќто было  в —ехословакии, на курорте Љарловы ‚а-ры, куда и Я, и он, два
уставших  от  трудов праведных труженика на партийной  ниве, приехали лечить
зашалившую печень. Ћн был не министром, а очень высо-
     кой шишкой в партийном аппарате в Ѓерлине. “ него сохранилсЯ серый цвет
глаз и ресницы были по-прежнему длинными, как у девицы.
     Ћн представил мне свою жену - рослую упитанную немку и трех детей, тоже
упитанных  и  аккуратно  одетых.  ЊладшаЯ девочка, как  сестра, смахивала на
ѓалочку светлыми кудрЯми и серыми большими глазами.
     —еловек  словоохотливый, он сам рассказал  мне Ћ своих  приключениЯх во
времЯ  войны,  о  чудесном  спасении в  партизанском  плену,  ни  словом  не
обмолвившись  о  ’ане.  ѓоворил,  что  относитсЯ  к  русскому  народу, как к
братьЯм, и каждый раз, когда по долгу  службы  приезжает в  ђоссию,  у  него
бывает ощущение, что он на своей подлинной родине.
     џ  спросил, не бывал ли  он  случайно в городе - и назвал город,  где Я
работал  в газете и  где жила ’анЯ, - и он ответил,  задумавшись на миг, что
нет, не бывал, и спросил, почему Я упомЯнул этот город.
     - „а так, - промЯмлил Я. - ’ам живет один... партизан бывший... он  мне
вашу историю рассказывал.
     - Љто? - насторожилсЯ ‚альтер, заморгав длинными девичьими ре