ьи-то пальцы шарЯт по одеЯлу. ќто фельдшер. Џолучив сигары, он уходит.
     —ерез час мы замечаем, что мы уже едем.
     Ќочью  Я  просыпаюсь.  Љропп  тоже  ворочаетсЯ.  Џоезд  тихо катитсЯ по
рельсам. ‚се это еще как-то непонЯтно: постель, поезд, домой. џ шепчу:
     - Ђльберт!
     - —то?
     - ’ы не знаешь, где тут уборнаЯ?
     - Џо-моему, вон за той дверью направо.
     - ‘ейчас посмотрим.
     ‚   вагоне  темно,   Я  нащупываю  край  полки  и  собираюсь  осторожно
соскользнуть вниз. Ќо моЯ нога не находит точки опоры, Я начинаю сползать  с
полки, - на раненую ногу не обопрешьсЯ, и Я с треском лечу на пол.
     - —ерт побери! - говорю Я.
     - ’ы ушибсЯ? - спрашивает Љропп.
     - Ђ  ты что, не слыхал, что ли? - огрызаюсь Я. - ’ак треснулсЯ головой,
что...
     ’ут в конце вагона открываетсЯ дверь. ‘естра подходит с фонарем в руках
и видит менЯ.
     - Ћн упал с полки... Ћна щупает мне пульс и притрагиваетсЯ к моему лбу.
     - Ќо температуры у вас нет.
     - Ќет, - соглашаюсь Я.
     - Ќаверно что-нибудь пригрезилось? - спрашивает она.
     - „а, наверно, - уклончиво отвечаю Я.
     € снова начинаютсЯ расспросы. Ћна глЯдит на менЯ своими Ясными глазами,
такаЯ чистенькаЯ и удивительнаЯ, - нет, Я никак не могу  сказать ей, что мне
нужно.
     ЊенЯ снова поднимают  наверх. Ќичего  себе,  уладилось! ‚едь  когда она
уйдет, мне снова  придетсЯ спускатьсЯ  вниз! …сли бы она была старуха,  Я бы
еще, пожалуй, сказал ей, в чем дело, но она ведь такаЯ молоденькаЯ, ей никак
не больше двадцати пЯти. Ќичего не поделаешь, ей Я этого сказать не могу.
     ’огда  на  помощь мне приходит Ђльберт,  -  ему стеснЯтьсЯ нечего, ведь
речь-то идет не о нем. Ћн подзывает сестру к себе:
     - ‘естра, ему надо...
     Ќо и Ђльберт тоже не  знает, как ему выразитьсЯ,  чтобы это  прозвучало
вполне  благопристойно. Ќа  фронте,  в  разговоре между  собой, нам было  бы
достаточно одного слова, но здесь, в присутствии такой вот дамы... Ќо тут он
вдруг вспоминает школьные годы и бойко заканчивает:
     - …му бы надо выйти, сестра.
     - Ђх, вот оно что, - говорит сестра. - ’ак  длЯ этого ему вовсе не надо
слезать с постели,  тем более  что  он в гипсе.  —то же именно вам  нужно? -
обращаетсЯ она ко мне.
     џ  до смерти  перепуган  этим новым оборотом дела,  так как не  имею ни
малейшего  представлениЯ,  какаЯ  терминологиЯ принЯта длЯ обозначениЯ  этих
вещей.
     ‘естра приходит мне на помощь:
     - Џо-малекькому или по-большому?
     ‚от срамота! џ чувствую, что весь взмок, и смущенно говорю:
     - ’олько по-маленькому.
     Ќу что ж, дело все-таки кончилось не так уж плохо.
     Њне  дают  "утку". —ерез  несколько  часов  моему  примеру  следует еще
несколько человек, а  к утру мы уже  привыкли и  не стеснЯЯсь просим то, что
нам нужно.
     Џоезд  идет  медленно.   €ногда  он  останавливаетсЯ,  чтобы  выгрузить
умерших. ЋстанавливаетсЯ он довольно часто.
     Ђльберт  температурит. џ чувствую себЯ  сносно, нога  у менЯ  болит, но
гораздо хуже то,  что под гипсом, очевидно,  сидЯт вши. Ќога ужасно зудит, а
почесатьсЯ нельзЯ.
     „ни у  нас  проходЯт в дремоте. ‡а окном  бесшумно  проплывают виды. Ќа
третью ночь  мы прибываем в •ербесталь. џ  узнаю от сестры, что на следующей
остановке Ђльберта высадЯт, - у него ведь температура.
     - Ђ где мы остановимсЯ? - спрашиваю Я.
     - ‚ Љельне.
     - Ђльберт, мы останемсЯ вместе, - говорю Я, - вот увидишь.
     Љогда сестра  делает  следующий обход, Я сдерживаю  дыхание  и  загонЯю
воздух   вовнутрь.  ‹ицо  у  менЯ  наливаетсЯ  кровью  и  багровеет.  ‘естра
останавливаетсЯ:
     - “ вас боли?
     - „а, - со стоном говорю Я. - Љак-то вдруг начались.
     Ћна дает  мне градусник и идет дальше. ’еперь Я знаю, что мне делать, -
ведь  Я не зрЯ  училсЯ у Љата. ќти солдатские  градусники не  рассчитаны  на
многоопытных  воЯк. ‘тоит только  загнать ртуть наверх, как она застрЯнет  в
своей узкой трубочке и больше уже не опуститсЯ.
     џ сую градусник под мышку наискось, ртутью вверх, и долго пощелкиваю по
нему указательным пальцем. ‡атем встрЯхиваю и переворачиваю его.  ЏолучаетсЯ
37,9.  Ќо этого мало. Ћсторожно подержав  его над горЯщей спичкой, Я догонЯю
температуру до 38,7.
     Љогда сестра  возвращаетсЯ,  Я надуваюсь  как  индюк,  стараюсь  дышать
отрывисто, глЯжу на нее осоловелыми  глазами, беспокойно ворочаюсь и  говорю
вполголоса:
     -  Ћй, мочи  нет терпеть!  Ћна записывает мою  фамилию  на листочек.  џ
твердо знаю, что  мою гипсовую повЯзку без крайней  необходимости трогать не
будут.
     ЊенЯ высаживают с поезда вместе с Ђльбертом.
     Њы  лежим  в лазарете  при католическом монастыре, в одной  палате. Ќам
очень повезло: католические больницы славЯтсЯ своим хорошим уходом и вкусной
едой.  ‹азарет весь заполнен  ранеными из нашего  поезда; среди них многие в
тЯжелом состоЯнии. ‘егоднЯ  нас  еще  не  осматривают, так как здесь слишком
мало врачей. Џо коридору  то и  дело провозЯт низенькие тележки на резиновом
ходу,  и каждый раз  кто-нибудь лежит на  них,  вытЯнувшись  во  весь  рост.
—ертовски неудобнаЯ поза, - так только спать хорошо.
     Ќочь  проходит очень беспокойно. Ќикто не может  уснуть.  Џод  утро нам
удаетсЯ  ненадолго  задремать.  џ просыпаюсь от  света. „верь  открыта, и из
коридора слышатсЯ голоса.  Њои соседи  по палате тоже просыпаютсЯ.  Ћдин  из
них, - он лежит уже несколько дней, - объЯснЯет нам, в чем дело:
     - ‡десь наверху сестры каждое утро читают молитвы. “ них это называетсЯ
заутреней. —тобы не лишать нас удовольствиЯ послушать, они открывают дверь в
палату.
     Љонечно,  это очень заботливо с их стороны, но у нас болЯт все  кости и
трещит голова.
     - —то за безобразие! - говорю Я. - џ только успел уснуть.
     - ‡десь наверху лежат с легкими ранениЯми, вот они и решили, что с нами
это можно делать, - отвечает мой сосед.
     Ђльберт стонет. ЊенЯ разбирает злость, и Я кричу:
     -  ќй вы там,  замолчите!  —ерез минуту в  палате  поЯвлЯетсЯ сестра. ‚
своем черно-белом монашеском  одеЯнии  она  напоминает хорошенькую куклу длЯ
кофейника.
     - ‡акройте же дверь, сестра, - говорит кто-то.
     - „верь открыта потому, что в коридоре читают молитву, - отвечает она.
     - Ђ мы еще не выспались.
     - ‹учше молитьсЯ, чем спать. - Ћна стоит  и улыбаетсЯ невинной улыбкой.
- Ђ кроме того, сейчас уже семь часов.
     Ђльберт опЯть застонал.
     - ‡акройте дверь! - рЯвкаю Я.
     ‘естра опешила, - как видно, у нее не укладываетсЯ  в голове, как можно
так кричать.
     - Њы ведь молимсЯ и за вас тоже.
     - ‚се равно, закройте дверь! Ћна исчезает, оставив дверь незакрытой.  ‚
коридоре снова раздаетсЯ монотонное бормотание. ќто менЯ бесит, и Я говорю:
     -  ‘читаю  до  трех.  …сли  за  это времЯ они  не  прекратЯт,  Я в  них
чем-нибудь запущу.
     - € Я тоже, - заЯвлЯет один из раненых.
     џ считаю до  пЯти. ‡атем беру  пустую бутылку, прицеливаюсь и бросаю ее
через  дверь  в  коридор.  Ѓутылка  разлетаетсЯ  на  мелкие  осколки. ѓолоса
молЯщихсЯ умолкают.  ‚  палате поЯвлЯетсЯ стайка  сестер. Ћни ругаютсЯ, но в
очень выдержанных выражениЯх.
     - ‡акройте дверь! - кричим мы.
     Ћни  удалЯютсЯ.  ’а,  маленькаЯ,  что  давеча  заходила  к  нам, уходит
последней.
     - Ѓезбожники, - лепечет она, но все же закрывает дверь.
     Њы одержали победу.
     ‚ полдень приходит начальник лазарета и дает  нам взбучку.  Ћн стращает
нас крепостью и даже чем-то еще  похуже. Ќо все эти военные врачи, точно так
же как  и интенданты,  все-таки не более  чем  чиновники,  хоть  они и носЯт
длинную шпагу и эполеты, а поэтому даже  новобранцы не принимают их всерьез.
Џусть себе говорит. Ќичего он с нами не сделает.
     - Љто бросил бутылку? - спрашивает он.
     џ еще не успел сообразить, стоит  ли мне признаватьсЯ, как вдруг кто-то
говорит:
     -  џ!  Ќа  одной  из  коек  приподнимаетсЯ человек с  густой, спутанной
бородой. ‚сем не терпитсЯ узнать, зачем он назвал себЯ.
     - ‚ы?
     - ’ак точно. џ разволновалсЯ из-за того, что нас без толку разбудили, и
потерЯл  контроль  над  собой,  так что уже не  соображал,  что Я делаю.  Ћн
говорит как по писаному.
     - ‚аша фамилиЯ?
     - €озеф •амахер, призван из резерва.
     €нспектор уходит.
     ‚сех нас разбирает любопытство.
     - ‡ачем же ты назвал свою фамилию? ‚едь это вовсе не ты сделал!
     Ћн ухмылЯетсЯ:
     - Ќу и что же, что не Я? “ менЯ есть "отпущение грехов".
     ’еперь каждому понЯтно, в  чем  тут дело. ’от,  у кого  есть "отпущение
грехов", может делать все, что ему заблагорассудитсЯ.
     - ’ак вот, - рассказывает он, - Я был ранен в голову, и после этого мне
выдали свидетельство о том, что временами Я бываю невменЯемым. ‘ тех пор мне
все нипочем. ЊенЯ нельзЯ раздражать. ’ак что со мной ничего не сделают. ќтот
дЯденька с первого этажа будет здорово разозлен. Ђ назвал Я себЯ потому, что
мне понравилось, как бросали бутылку. …сли завтра  они  снова откроют дверь,
мы швырнем еще одну.
     Њы шумно  радуемсЯ.  Џока среди нас находитсЯ  €озеф •амахер,  мы можем
делать самые рискованные вещи.
     ‡атем за нами приезжают бесшумные колЯски.
     Ѓинты присохли. Њы мычим, как быки.
     ‚  нашей палате  лежит восемь человек.  ‘амое тЯжелое ранение у Џетера,
черномазого курчавого паренька, - у него  сложнаЯ сквознаЯ  рана в легких. “
его соседа ”ранца ‚ехтера раздроблено предплечье, и поначалу нам -  кажетсЯ,
что его дела  не так уж  плохи. Ќо на  третью ночь он окликает нас  и просит
позвонить, - ему кажетсЯ, что кровь прошла через бинты.
     џ  с силой  нажимаю на кнопку.  ЌочнаЯ сиделка не  приходит. ‚ечером мы
заставили  ее  побегать,  -  всем нам сделали перевЯзку, а  после этого раны
всегда болЯт. Ћдин просил положить ему ногу  так, другой  -  этак,  третьему
хотелось пить,  четвертому  надо было взбить  подушку,  - под  конец толстаЯ
старуха начала злобно ворчать, а  уходЯ хлопнула дверью.  ‘ейчас она наверно
думает, что все начинаетсЯ сначала, и поэтому не хочет идти.
     Њы ждем. ‡атем ”ранц говорит:
     - Џозвони еще!  џ  звоню. ‘иделка все не  поЯвлЯетсЯ. Ќочью на весь наш
флигель остаетсЯ только одна сестра, может быть, сейчас ее как раз позвали в
другие палаты.
     - ”ранц, ты уверен, что у  тебЯ кровотечение? - спрашиваю Я. - Ђ то нас
опЯть распекать будут.
     - Ѓинты промокли. Ќе может ли кто-нибудь зажечь свет?
     Ќо со светом тоже ничего не получаетсЯ: выключатель у двери,  а  встать
никто не  может.  џ  давлю  на кнопку  звонка, пока не затекает  палец. Ѓыть
может, сестра задремала? ‚едь  у  них так много работы, у них уже днем такой
переутомленный вид. Љ тому же, они то и дело молЯтсЯ.
     -  Ќе  швырнуть ли  нам бутылку?  -  спрашивает €озеф •амахер, человек,
которому все дозволено.
     - ђаз она не слышит звонка, так этого уж и подавно не услышит.
     Ќаконец  дверь отворЯетсЯ.  Ќа  пороге  поЯвлЯетсЯ  заспаннаЯ  старуха.
“видев, что стрЯслось с ”ранцем, она начинает суетитьсЯ и восклицает:
     - Џочему же никто не дал об этом знать?
     - Њы же звонили. Ђ ходить никто из нас не может.
     “ него было сильное  кровотечение, и  ему снова делают перевЯзку. “тром
мы видим его лицо: оно пожелтело и  заострилось, а ведь еще вчера вечером он
выглЯдел почти совсем здоровым. ’еперь сестра стала наведыватьсЯ к нам чаще.
     €ногда  за  нами ухаживают  сестры  из Љрасного Љреста. Ћни  добрые, но
порой  им не хватает сноровки. ЏерекладываЯ нас  с носилок  на постель,  они
нередко  причинЯют  нам  боль,  а  потом  так пугаютсЯ,  что  от  этого  нам
становитсЯ еще хуже.
     Њонашенкам мы доверЯем больше. Ћни умеют  ловко подхватывать  раненого,
но нам хотелось бы,  чтобы они были  чуточку повеселее. ‚прочем, у некоторых
из них есть чувство юмора, и эти, право  же, молодцы. Љто  из нас  не оказал
бы,  например,  любой  услуги  сестре ‹ибертине?  ‘тоит  нам хотЯ бы  издали
увидеть эту удивительную женщину,  как во  всем флигеле сразу  же повышаетсЯ
настроение. € таких здесь  немало.  ‡а  них мы готовы в огонь  и воду.  Ќет,
жаловатьсЯ не приходитсЯ,  -  монашенки обращаютсЯ  с нами прЯмо-таки как со
штатскими.  Ђ когда  вспомнишь, что делаетсЯ  в  гарнизонных лазаретах,  так
просто страшно становитсЯ.
     ”ранц ‚ехтер так и не пошел на поправку.  Ћднажды его забирают и больше
не приносЯт. €озеф •амахер поЯснЯет:
     - ’еперь мы его не увидим. Ћни снесли его в мертвецкую.
     - —то это за мертвецкаЯ? - спрашивает Љропп.
     - Ќу, палата смертников.
     - „а что это такое?
     - ќто такаЯ комнатка в конце флигелЯ. ’уда помещают тех,  кто собиралсЯ
протЯнуть ноги. ’ам стоЯт две койки. …е все так и называют мертвецкой.
     - Ќо зачем же они это делают?
     - Ђ им так меньше возни. Џотом это удобнее, - комнатка-то находитсЯ как
раз у лифта,  по которому  подымаютсЯ в морг. Ђ может быть, это делаетсЯ длЯ
того,  чтобы  никто  не  умирал   в  палатах,  на  глазах  у  других.  „а  и
присматривать за ним легче, когда он лежит один.
     - Ђ ему самому-то каково?
     €озеф пожимает плечами:
     - ’ак ведь кто туда попал, обычно уже не очень-то соображает, что с ним
делают.
     - € что же, здесь все это знают?
     - Љто здесь уже давно, те, конечно, знают.
     Џосле обеда на  койку ”ранца ‚ехтера кладут новенького. —ерез несколько
дней  его  тоже  уносЯт.  €озеф  делает  выразительный  жест  рукой.  Ћн  не
последний, - на наших глазах приходЯт и уходЯт еще многие.
     €ногда  у  постелей сидЯт родственники; они  плачут или тихо,  смущенно
разговаривают.  Ћдна  старушка   не  хочет  уходить,  однако  нельзЯ  же  ей
оставатьсЯ здесь на  ночь. Ќа следующее  утро она приходит очень рано, но ей
следовало бы прийти еще раньше, - подойдЯ к койке, она видит, что на ней уже
лежит другой. …е приглашают пройти в  морг.  Ћна принесла  с собой Яблоки  и
теперь отдает их нам.
     Њаленький  Џетер  тоже  чувствует  себЯ  хуже. …го температурнаЯ криваЯ
угрожающе лезет вверх, и в один прекрасный день у его  койки останавливаетсЯ
низенькаЯ колЯска.
     - Људа? - спрашивает он.
     - ‚ перевЯзочную.
     …го поднимают на колЯску. Ќо сестра делает промах: она снимает с крючка
его солдатскую куртку и кладет ее рЯдом с ним, чтобы  не заходить за ней еще
раз.  Џетер  тотчас же  догадываетсЯ,  в  чем дело, и пытаетсЯ  скатитьсЯ  с
колЯски:
     -  џ  остаюсь здесь! Ћни не дают ему приподнЯтьсЯ. Ћн  негромко  кричит
своими продырЯвленными легкими:
     - Ќе хочу в мертвецкую!
     - „а мы везем тебЯ в перевЯзочную.
     - Ђ на что вам тогда  моЯ куртка? Ћн уже не в силах говорить. Ћн шепчет
хриплым, взволнованным шепотом:
     - Ћставьте менЯ здесь! Ћни ничего  не отвечают и вывозЯт его из палаты.
‚ дверЯх он  пытаетсЯ поднЯтьсЯ. …го  чернаЯ курчаваЯ голова трЯсетсЯ, глаза
полны слез.
     - џ еще вернусь! џ еще вернусь! - кричит он.
     „верь  закрываетсЯ.  Њы  все  взволнованы,  но  молчим.  Ќаконец  €озеф
говорит:
     - ќто мы уж не от первого слышим. „а только  кто туда попал, тому уж не
выжить.
     Њне делают операцию, и после  этого  менЯ два  днЯ  рвет.  Џисарь моего
врача  говорит, что мои кости никак не хотЯт срастатьсЯ. “  одного из нашего
отделениЯ они срослись  неправильно, и ему переламывают их  заново. ќто тоже
удовольствие маленькое. ‘реди вновь прибывших есть два молоденьких  солдата,
страдающих плоскостопием. ‚о времЯ обхода  они  попадаютсЯ на глаза главному
врачу, который обрадованно останавливаетсЯ возле их коек.
     - Ћт этого мы вас избавим,  - говорит он. - ЌебольшаЯ операциЯ, и у вас
будут здоровые ноги. ‘естра, запишите их.
     Љогда он уходит, всезнающий €осиф предостерегает новичков:
     -  ‘мотрите,  не  соглашайтесь  на операцию! ќто,  видите  ли, у нашего
старика есть такой  пунктик  по научной части.  Ћн  и  во сне видит, как  бы
заполучить себе кого-нибудь длЯ этого дела. Ћн вам сделает операцию, и после
этого стопа  у вас и в  самом  деле  будет уже  не  плоскаЯ; зато  она будет
искривленнаЯ, и вы до конца дней своих будете ковылЯть с палочкой.
     - —то же нам теперь делать? - спрашивает один из них.
     - Ќе давать согласиЯ! ‚ас сюда прислали,  чтобы лечить  раны, а не  длЯ
того,  чтобы устранЯть плоскостопие! Ќа фронте-то у вас какие  ноги были? Ђ,
вот то-то же!  ‘ейчас вы еще  можете ходить,  а  вот побываете у старика под
ножом  и  станете калеками. …му нужны подопытные  кролики,  поэтому длЯ него
война - самое  распрекрасное  времЯ, как и длЯ всех врачей.  ‡аглЯните-ка  в
нижнее отделение, - там ползает добрый десЯток людей, которых он оперировал.
Ќекоторые  сидЯт  здесь годами, с пЯтнадцатого и даже с четырнадцатого года.
Ќикто из них не стал ходить лучше, чем раньше, наоборот, почти все - хуже, у
большинства ноги в гипсе. Љаждые полгода он снова тащит их на  стол и ломает
их кости по-новому, и  каждый раз им говорит, что теперь-то успех обеспечен.
Џодумайте хорошенько, без вашего согласиЯ он не имеет права этого делать.
     - ќх, дружище, - говорит  один  из них устало, - лучше ноги, чем башка.
Њожешь ты сказать наперед, по какому месту тебе достанетсЯ, когда тебЯ снова
пошлют  туда?  Џусть  делают со мной что хотЯт, мне лишь бы  домой  попасть.
‹учше ковылЯть, да остатьсЯ в живых.
     …го  товарищ, молодой парень  нашего  возраста, не  дает  согласиЯ.  Ќа
следующее  утро  старик  велит  доставить  их  вниз;  там  он  начинает   их
уговаривать  и  кричит  на  них,  так  что  в  конце  концов   они  все-таки
соглашаютсЯ. —то же им остаетсЯ делать? ‚едь они -  просто сераЯ скотинка, а
он большаЯ шишка. €х приносЯт в палату под хлороформом и в гипсе.
     “ Ђльберта дела  плохи.  …го несут в операционную  - на ампутацию. Ќогу
отнимают  целиком,  до  самого  верха.   ’еперь  он  совсем  почти  перестал
разговаривать. Љак-то раз он говорит,  что собираетсЯ  застрелитьсЯ, что  он
сделает это, как только доберетсЯ до своего револьвера.
     Џрибывает новый эшелон с ранеными. ‚  нашу палату  кладут двух  слепых.
Ћдин из них - совсем еще  молодой музыкант. ЏодаваЯ ему обед,  сестры всегда
прЯчут  от него  ножи, -  у одной  из них он уже однажды  вырвал нож из рук.
ЌесмотрЯ на эти предосторожности, с ним приключилась беда.
     ‚ечером, за  ужином, обслуживающую его  сестру на  минутку  вызывают из
палаты,  и  она ставит  тарелку с вилкой на его  столик. Ћн  ощупью  находит
вилку,  берет ее  в  руку и с размаху вонзает  себе в сердце, затем  хватает
ботинок  и  изо всех сил  колотит им по черенку.  Њы зовем  на помощь, но  в
одиночку с ним не справишьсЯ, нужны три человека, чтобы отнЯть у него вилку.
’упые зубцы успели войти  довольно глубоко. Ћн ругает нас всю  ночь, так что
никто не может уснуть. “тром у него начинаетсЯ припадок истерии.
     “  нас освобождаютсЯ койки.  „ни  идут за  днЯми, и каждый из них - это
боль и страх, стоны и хрип. "Њертвецкие"  теперь уже ни  к  чему, их слишком
мало,  - по  ночам  люди умирают  в палатах, в том числе  и  в нашей. ‘мерть
обгонЯет мудрую предусмотрительность наших сестер.
     Ќо вот в один прекрасный день дверь распахиваетсЯ, на пороге поЯвлЯетсЯ
колЯска,  а  на  ней -  бледный,  худой - восседает,  победно  поднЯв черную
курчавую  голову,  Џетер. ‘естра ‹ибертина с сиЯющим лицом подкатывает его к
его старой  койке.  Ћн вернулсЯ из "мертвецкой". Ђ мы давно уже считали, что
он умер.
     Ћн поглЯдывает во все стороны:
     - Ќу, что вы на это скажете?
     € даже €озеф •амахер вынужден признать, что такого ему еще не случалось
видеть.
     —ерез  некоторое времЯ  кое-кто из нас получает разрешение  вставать  с
постели. Њне  тоже дают костыли, и  Я  понемногу начинаю ковылЯть.  Ћднако Я
редко  пользуюсь ими, Я не в силах вынести взглЯд  Ђльберта, устремленный на
менЯ,  когда Я  иду  по палате. Ћн всегда смотрит  на  менЯ такими странными
глазами. Џоэтому времЯ от времени Я  удираю в коридор, - там Я чувствую себЯ
свободнее.
     ќтажом  ниже лежат  раненные  в  живот,  в  позвоночник, в  голову  и с
ампутацией обеих  рук  или  ног. ‚ правом  крыле  -  люди  с  раздробленными
челюстЯми, отравленные газом, раненные в  нос, уши  и  глотку.  ‹евое  крыло
отведено слепым и раненным в легкие, в таз, в суставы, в почки, в мошонку, в
желудок. ‹ишь здесь видишь наглЯдно, насколько уЯзвимо человеческое тело.
     „вое  раненых умирают  от столбнЯка.  €х  кожа становитсЯ  серой,  тело
цепенеет, под  конец жизнь теплитсЯ,  - еще  очень  долго, -  в одних только
глазах. “ некоторых перебитаЯ рука  или нога подвЯзана на  шнурке и  висит в
воздухе, словно вздернутаЯ на виселице. “  других к спинке кровати приделаны
растЯжки с тЯжелыми гирЯми на конце, которые держат заживающую руку или ногу
в  напрЯженном  положении. џ вижу людей  с  распоротыми  кишками,  в которых
постоЯнно  скапливаетсЯ  кал.  Џисарь показывает  мне  рентгеновские  снимки
бедренных, коленных и плечевых суставов, раздробленных на мелкие осколки.
     ЉажетсЯ непостижимым, что  к этим изодранным в клочьЯ телам приставлены
человеческие  лица, еще  живущие обычной,  повседневной жизнью.  Ђ ведь  это
только один лазарет, только одно его отделение!  €х сотни тысЯч в  ѓермании,
сотни тысЯч во ”ранции, сотни тысЯч в ђоссии. Љак  же бессмысленно  все  то,
что  написано, сделано  и  передумано людьми, если  на  свете возможны такие
вещи! „о какой же  степени  лжива и никчемна наша  тысЯчелетнЯЯ цивилизациЯ,
если  она даже не смогла предотвратить эти потоки крови, если она допустила,
чтобы на свете существовали сотни тысЯч таких вот застенков. ‹ишь в лазарете
видишь воочию, что такое война.
     џ  молод -  мне  двадцать лет,  но  все,  что Я  видел в жизни,  -  это
отчаЯние,  смерть,  страх  и сплетение  нелепейшего  бездумного прозЯбаниЯ с
безмерными муками. џ  вижу, что кто-то натравливает один  народ на другой  и
люди убивают  друг друга,  в безумном ослеплении  покорЯЯсь чужой  воле,  не
ведаЯ,  что  творЯт,  не  знаЯ  за  собой  вины.  џ  вижу,  что  лучшие  умы
человечества изобретают оружие, чтобы продлить этот кошмар, и находЯт слова,
чтобы еще более утонченно оправдать его. € вместе со мной это видЯт все люди
моего  возраста,  у  нас  и  у них,  во всем мире, это  переживает все  наше
поколение.  —то скажут наши отцы, если мы когда-нибудь поднимемсЯ из могил и
предстанем  перед ними и потребуем  отчета? —его  им  ждать от нас,  если мы
доживем до того  днЯ, когда не будет войны?  „олгие годы  мы занимались тем,
что  убивали.  ќто было  нашим призванием, первым призванием в  нашей жизни.
‚се, что  мы знаем о жизни, - это смерть. —то же будет потом? € что станетсЯ
с нами?
     ‘амый старший  у нас  в палате  - ‹евандовский. …му  сорок лет;  у него
тЯжелое ранение в  живот,  и он лежит в лазарете уже десЯть месЯцев. ‹ишь за
последние  недели  он  оправилсЯ  настолько,  что  может встать  и,  изогнув
поЯсницу, проковылЯть несколько шагов.
     ‚от уже несколько дней он сильно взволнован.  €з захолустного польского
городишки пришло письмо от его  жены, в котором она пишет, что скопила денег
на дорогу и теперь может навестить его.
     Ћна уже  выехала и должна со днЯ  на день прибыть сюда. “ ‹евандовского
пропал  аппетит,  даже  сосиски   с  капустой   он  отдает  товарищам,  едва
притронувшись к своей порции. Ћн только и знает, что  расхаживает  с письмом
по палате; каждый  из нас прочел его  уже  раз десЯть,  штемпелЯ на конверте
проверЯлись бесконечное число раз, оно все в  жирных пЯтнах и так захватано,
что букв совсем  почти  не  видно, и наконец происходит то, чего и следовало
ожидать,  -  у ‹евандовского подскакивает температура и ему снова приходитсЯ
лечь в постель.
     Ћн  не виделсЯ с женой два года.  ‡а это времЯ она  родила ему ребенка;
она  привезет его с собой. Ќо  мысли ‹евандовского занЯты  вовсе не этим. Ћн
рассчитывал, что ко  времени  приезда  его старухи  ему разрешат выходить  в
город, - ведь каждому Ясно,  что посмотреть на  свою жену, конечно, приЯтно,
но если человек так долго  был с ней в  разлуке,  ему хочетсЯ по возможности
удовлетворить и кое-какие другие желаниЯ.
     ‹евандовский подолгу обсуждал этот вопрос с каждым  из  нас,  - ведь на
этот  счет  у солдат  нет секретов.  ’е из нас, кого уже отпускают в  город,
назвали ему несколько отличных уголков в садах и парках, где бы ему никто не
помешал, а у одного оказалась на примете даже небольшаЯ комнатка.
     Ќо  что толку  от всего этого?  ‹евандовский  лежит в  постели,  и  его
осаждают  заботы. …му теперь и жизнь  не мила, - так мучит  его мысль о том,
что  ему  придетсЯ  упустить  этот случай. Њы  утешаем его  и  обещаем,  что
постараемсЯ как-нибудь провернуть это дельце.
     Ќа  следующий  день ЯвлЯетсЯ его  жена, маленькаЯ, сухонькаЯ женщина  с
боЯзливыми, быстро бегающими птичьими глазками, в черной мантилье  с брыжами
и лентами. Ѓог знает, откуда она этакую выкопала, должно  быть, в наследство
получила.
     †енщина  что-то  тихо бормочет  и  робко останавливаетсЯ  в дверЯх. Ћна
испугалась, что нас здесь шестеро.
     -  Ќу,  ЊарьЯ, -  говорит  ‹евандовский, с  бедовым видом двигаЯ  своим
кадыком, - входи, не бойсЯ, они тебе ничего не сделают.
     ‹евандовскаЯ обходит койки и здороваетсЯ с каждым из нас за руку, затем
показывает младенца,  который  успел  тем  временем испачкать  пеленки.  Ћна
принесла с собой  большую,  вышитую бисером сумку; вынув из нее чистый кусок
фланели, она  проворно перепеленывает  ребенка. ќто  помогает  ей преодолеть
свое первоначальное смущение, и она начинает разговаривать с мужем.
     ’от  нервничает, то  и  дело  косЯсь  на  нас своими  круглыми  глазами
навыкате, и вид у него самый разнесчастный.
     ‚ремЯ сейчас  подходЯщее,  - врач уже сделал обход,  в худшем случае  в
палату могла бы заглЯнуть сестра. Џоэтому  один из нас выходит в коридор,  -
выЯснить обстановку. ‚скоре он возвращаетсЯ и делает знак:
     - Ќичегошеньки нет. ‚алЯй, €оганн! ‘кажи ей в чем дело и действуй.
     Ћни о чем-то  говорЯт друг  с  другом по-польски. Ќаша  гостьЯ смущенно
смотрит на нас, она немного покраснела. Њы добродушно ухмылЯемсЯ и энергично
отмахиваемсЯ,  - ну что, мол, здесь  такого! Љ черту все  предрассудки!  Ћни
хороши   длЯ  других  времен.  ‡десь   лежит   столЯр  €оганн  ‹евандовский,
искалеченный на  войне  солдат, а вот его жена. Љто  знает,  когда он с  ней
свидитсЯ снова, он хочет ею обладать, пусть его желание исполнитсЯ, и дело с
концом!
     Ќа случай, если  какаЯ-нибудь сестра  все-таки поЯвитсЯ в коридоре,  мы
выставлЯем  к дверЯм двух человек, чтобы перехватить ее и занЯть разговором.
Ћни обещают покараулить четверть часа.
     ‹евандовский  может  лежать   только  на  боку.  Џоэтому  один  из  нас
закладывает  ему за спину еще  несколько подушек. Њладенца вручают Ђльберту,
затем мы на  минутку отворачиваемсЯ, чернаЯ мантильЯ исчезает под одеЯлом, а
мы с громким стуком и шуточками режемсЯ в скат.
     ‚се  идет хорошо.  џ  набрал  одних крестей,  да и  то  мелочь,  но мне
каким-то чудом удаетсЯ  вывернутьсЯ.  €з-за  этого мы совсем почти  забыли о
‹евандовском.  —ерез некоторое  времЯ младенец начинает реветь, хотЯ Ђльберт
изо  всей  силы раскачивает  его  на руках. ‡атем раздаетсЯ тихий  шелест  и
шуршание, и когда мы невзначай поднимаем головы, то видим,  что  ребенок уже
сосет свой рожок на коленЯх у матери. „ело сделано.
     ’еперь мы  чувствуем  себЯ как  одна большаЯ семьЯ;  жена ‹евандовского
совсем  повеселела,  а сам ‹евандовский, вспотевший и  счастливый,  лежит  в
своей постели и весь так и сиЯет.
     Ћн распаковывает  вышитую сумку. ‚ ней лежит несколько отличных колбас.
‹евандовский берет нож, - торжественно, словно это букет цветов, и разрезает
их на  кусочки. Ћн широким  жестом показывает на нас, и маленькаЯ, сухонькаЯ
женщина подходит к каждому, улыбаетсЯ и делит между нами колбасу. ’еперь она
кажетсЯ прЯмо-таки хорошенькой. Њы называем ее мамашей, а она радуетсЯ этому
и взбивает нам подушки.
     —ерез   несколько  недель  Я   начинаю  ежедневно  ходить  на  лечебную
гимнастику. Њою  ногу пристегивают к педали  и дают ей  разминку. ђука давно
уже зажила.
     ‘ фронта прибывают новые эшелоны  раненых. Ѓинты теперь не из марли,  а
из белой  гофрированной  бумаги, - с перевЯзочным материалом на фронте стало
туго.
     Ђльбертова   культЯ  заживает  хорошо.  ђана   почти  закрылась.  —ерез
несколько  недель его выпишут на протезирование. Ћн по-прежнему мало говорит
и стал намного серьезнее, чем раньше. ‡ачастую  он  умолкает на  полуслове и
смотрит в одну точку. …сли бы не мы, он давно бы покончил с собой. Ќо теперь
самое трудное времЯ у него позади. €ногда он даже смотрит,  как мы играем  в
скат.
     Џосле выписки мне предоставлЯют отпуск.
     Њать  не  хочет расставатьсЯ  со мной.  Ћна  такаЯ слабенькаЯ.  Њне еще
тЯжелее, чем в прошлый раз.
     ‡атем из полка приходит вызов, и Я снова еду на фронт.
     Њне трудно прощатьсЯ с моим другом Ђльбертом Љроппом. Ќо такова уж долЯ
солдата, - со временем он привыкает и к этому.
     Њы  уже перестали считать  недели. Љогда  Я прибыл сюда, стоЯла зима  и
взметаемые  разрывами  снарЯдов смерзшиесЯ комьЯ земли  были почти такими же
опасными,  как осколки.  ‘ейчас  деревьЯ  снова зазеленели.  ”ронт и  бараки
чередой  сменЯют друг друга, и в этом заключаетсЯ наша жизнь. Њы отчасти уже
привыкли к этому, война - это нечто вроде опасной болезни, от которой  можно
умереть, как умирают от  рака и туберкулеза, от гриппа  и дизентерии. ’олько
смертельный исход наступает гораздо чаще, и смерть  приходит в гораздо более
разнообразных и страшных обличьЯх.
     Ќаши думы - глина;  сменЯющие  друг друга  дни месЯт  ее;  когда мы  на
отдыхе, к нам  приходЯт мысли  о  хорошем, а, когда мы  лежим под огнем, они
умирают. ‚нутри у нас все изрыто, как изрыта местность вокруг нас.
     ‘ейчас  так  живут  все,  не только  мы  одни;  прошлое  утратило  свое
значение,  люди  и  в  самом   деле  не  помнЯт  его.   ђазличиЯ,  созданные
образованием и воспитанием, почти что стерты, они ощущаютсЯ  лишь с  трудом.
Џорой они дают преимущества, помогаЯ лучше  разобратьсЯ  в  обстановке, но у
них  есть  и  свои теневые стороны,  они порождают  ненужную щепетильность и
сдержанность, которую приходитсЯ  преодолевать.  Љак будто мы были  когда-то
монетами разных стран; потом их переплавили, и теперь на них оттиснут один и
тот  же  чекан.  —тобы  отличить  их  друг от друга, нужно  очень  тщательно
проверить  металл, из которого  они отлиты.  Њы прежде всего солдаты, и лишь
где-то на  заднем  плане в нас каким-то чудом стыдливо прЯчетсЯ человеческаЯ
личность.
     ‚се мы - братьЯ, свЯзанные странными узами, в  которых  есть  нечто  от
воспетого  в народных песнЯх товарищества, от солидарности  заключенных,  от
продиктованной  отчаЯнием сплоченности  приговоренных к  смертной казни; нас
породнила  та жизнь,  которой  мы  живем,  особаЯ форма  бытиЯ,  порожденнаЯ
постоЯнной  опасностью,  напрЯженным  ожиданием  смерти  и  одиночеством   и
сводЯщаЯсЯ к тому, что человек бездумно  присчитывает дарованные  ему часы к
ранее  прожитым, не испытываЯ  при  этом абсолютно никаких  высоких  чувств.
‘месь героического с банальным - вот какое  определение можно было  бы  дать
нашей жизни, но только кто  станет над ней задумыватьсЯ. ‚от один из частных
случаев: нас оповестили, что противник идет в атаку, и ’ьЯден с молниеносной
быстротой  съедает  свою порцию горохового супа  с салом,  - ведь ’ьЯден  не
знает, будет  ли он  еще жив  через  час. Њы долго спорим,  правильно  ли он
поступил.  Љат  считает,  что  этого делать нельзЯ, - ведь в  бою тебЯ могут
ранить в живот, а когда желудок полон,  такие ранениЯ  опаснее, чем когда он
пуст.
     Џодобные вещи ЯвлЯютсЯ длЯ нас проблемами, мы относимсЯ к ним серьезно,
да  иначе  и  быть  не  может.  ‡десь,   на  грани  смерти,  жизнь  ужасающе
прЯмолинейна; она  сводитсЯ  к  самому  необходимому, и все  остальное  спит
глухим сном; вот  эта-то примитивность и спасает  нас. …сли бы мы были более
сложными существами, мы давно бы уже сошли  с ума, дезертировали или же были
бы убиты. Њы словно альпинисты на снежных  вершинах, - все функции организма
должны служить только сохранению жизни и в  силу необходимости они подчинены
этой  задаче. ‚се остальное  отметаетсЯ, так  как оно привело бы  к ненужной
трате сил. „лЯ нас это единственный путь к спасению, и в часы затишьЯ, когда
загадочные  отсветы  былого   показывают   мне,   как   в  тусклом  зеркале,
отделившиесЯ от менЯ контуры моего нынешнего бытиЯ,  Я нередко кажусь самому
себе  чужим  и  удивлЯюсь  тому,  что  не  имеющаЯ названиЯ деЯтельнаЯ сила,
которую условно называют  жизнью, сумела приспособитьсЯ даже к этим  формам.
‚се  другие  ее  проЯвлениЯ  находЯтсЯ  в  состоЯнии  зимней  спЯчки,  жизнь
сосредоточилась на том, чтобы не прокараулить угрожающую ей отовсюду смерть;
наша  жизнь  превратила  нас  в  мыслЯщих   животных,  чтобы  вооружить  нас
инстинктом. Ћна  притупила  все наше существо, чтобы нас не сломили кошмары,
которые  навалились бы  на нас,  если  б мы мыслили Ясно и сознательно;  она
пробудила  в  нас  чувство  товарищества,  чтобы  вызволить  нас  из  бездны
одиночества. Ћна дала нам равнодушие дикарей, чтобы мы могли наперекор всему
наслаждатьсЯ каждой  светлой  минутой и  сберегать ее про запас как средство
защиты от натиска мертвЯщей пустоты. Ќаш суровый быт  замкнут  в самом себе,
он протекает где-то на самой  поверхности жизни, и лишь изредка какое-нибудь
событие ронЯет  в него искры. € тогда  из глубины внезапно прорываетсЯ пламЯ
неизбывной, ужасающей тоски.
     ‚ эти  опасные мгновениЯ мы видим, что наша  приспособлЯемость ЯвлЯетсЯ
все  же чем-то  искусственным, что это не просто  спокойствие, а  судорожное
усилие  быть спокойным. ‚нешние  формы  нашего  бытиЯ мало чем отличаютсЯ от
образа жизни бушменов, но если бушмены могут жить так всю жизнь, потому  что
сама природа  создала  их такими,  а напрЯжение духовных  сил может привести
только к тому, что они  станут  более  развитыми существами,  то  у нас дело
обстоит  как раз наоборот:  мы напрЯгаем свои  внутренние  силы не длЯ того,
чтобы совершенствоватьсЯ, а длЯ того, чтобы спуститьсЯ на несколько ступеней
ниже.  „лЯ  них это состоЯние естественно,  и им  легко  быть такими,  мы же
достигаем  этого  искусственно, ценой неимоверных усилий. €ной раз ночью, во
сне, случаетсЯ, что на  нас  нахлынут видениЯ, и мы просыпаемсЯ, все еще под
властью  их очарованиЯ, и  с  ужасом  ощущаем, как непрочен тот  порог,  как
призрачна  та  граница, что  отделЯет нас  от  мрака.  Њы - маленькие Язычки
пламени, едва  защищенные  шаткими стенами  от  бури уничтожениЯ  и безумиЯ,
трепещущие  под ее  порывами и  каждую  минуту  готовые  угаснуть  навсегда.
Џриглушенный  шум боЯ  смыкаетсЯ  тогда вокруг нас  неумолимым  кольцом,  и,
сжавшись  в  комочек, уйдЯ в себЯ,  мы смотрим  широко  раскрытыми глазами в
ночной  мрак.  ’олько дыхание спЯщих товарищей немного успокаивает нас, и мы
начинаем ждать утра.
     Љаждый день и каждый час, каждый снарЯд и каждый убитый подтачивает эту
непрочную опору, и с  годами она быстро разрушаетсЯ. џ замечаю, что и вокруг
менЯ она тоже вот-вот готова обрушитьсЯ.
     ‚от, скажем, эта глупаЯ историЯ с „етерингом.
     Ћн был  одним  из  тех, кто всегда старалсЯ  держатьсЯ  особнЯком.  …го
погубила  цветущаЯ  вишнЯ,  которую он  однажды  увидел в  саду. Њы  как раз
возвращались  с  передовых на  новые квартиры. „ело  было на рассвете, и эта
вишнЯ неожиданно  встала  перед нами на повороте дороги возле самых бараков.
‹истьев на ней не было, она была всЯ в белой кипени цветов.
     ‚ечером  „етеринг куда-то пропал. Ќаконец он вернулсЯ в  барак, держа в
руке  несколько  веток  с вишневым цветом. Њы стали  подтрунивать над  ним и
спросили, уж не приглЯнулась ли ему  какаЯ-нибудь невеста и не собираетсЯ ли
он на смотрины. Ћн ничего не ответил и лег на постель.  Ќочью Я услышал, как
он  копошитсЯ,  и мне показалось, что он увЯзывает свой мешок. Џочувствовав,
что  дело  неладно,  Я подошел  к нему.  Ћн  сделал  вид,  будто  ничего  не
случилось, а Я сказал ему:
     - Ќе делай глупостей, „етеринг.
     - „а брось ты, мне просто что-то не спитсЯ...
     - Ђ зачем это ты принес цветы?
     -  Ѓудто  бы  мне уж и  цветов нельзЯ  принести,  -  угрюмо  огрызнулсЯ
„етеринг и, помолчав с минуту, добавил: - „ома у менЯ большой сад с вишнЯми.
Љак зацветут, так  сверху, с сеновала, кажетсЯ, будто простыню расстелили, -
все бело. ‘ейчас им как раз самаЯ пора.
     -  Њожет,  скоро  тебе  отпуск  дадут.  Ђ  может  быть,  тебЯ  на  лето
откомандируют домой, - ведь у тебЯ большое хозЯйство.
     Ћн кивает мне в ответ, но вид у него отсутствующий. Љогда этих крестьЯн
что-нибудь  заденет за  живое,  на  лице у них поЯвлЯетсЯ какое-то  странное
выражение, не то как у коровы, не то как у тоскующего бога, что-то дурацкое,
но в то же времЯ волнующее. —тобы отвлечь „етеринга от его мыслей, Я прошу у
него кусок хлеба.  Ћн не колеблЯсь  дает мне его. ќто подозрительно, так как
вообще-то  он скуповат. Џоэтому Я  не ложусь спать. Ќочь  проходит спокойно,
утром он ведет себЯ как обычно.
     Ћчевидно, он заметил,  что Я за ним наблюдаю. ’ем не менее на следующее
утро  его  нет на месте.  џ  вижу  это, но ничего не  говорю, чтобы дать ему
выгадать  времЯ; может  быть,  он проскочит. €звестно немало случаев,  когда
людЯм удавалось бежать в ѓолландию.
     Ћднако во времЯ переклички его  хватились. —ерез неделю мы узнали,  что
его  задержали полевые  жандармы,  эта армейскаЯ  полициЯ, которую  все  так
единодушно презирают. Ћн держал  путь  в  ѓерманию (это был, конечно,  самый
безнадежный вариант), и, как и следовало ожидать, он вообще действовал очень
глупо.  €з  этого  совершенно Ясно  вытекало,  что его  побег  был  совершен
необдуманно  и сгорЯча, под влиЯнием острого приступа  тоски по дому. Ќо что
смыслЯт в  таких вещах армейские юристы, сидЯщие в ста  километрах от  линии
фронта? ‘ тех пор мы о „етеринге больше ничего не слыхали.
     Џорой эти  опасные,  исподволь назревающие взрывы  носЯт несколько иной
характер,  -  они напоминают взрыв  перегретого  парового  котла.  ’ут  надо
рассказать о том, при каких обстоЯтельствах погиб Ѓергер.
     Ќаши  окопы  давно  уже разрушены  снарЯдами,  наш  передний край  стал
эластичным,  так что, по сути дела, мы  уже не ведем  настоЯщей  позиционной
войны. Ђтаки сменЯютсЯ контратаками, как волны  прилива  и  отлива,  а после
этого  линиЯ окопов становитсЯ  рваной  и  начинаетсЯ ожесточеннаЯ борьба за
каждую воронку.  Џередний край прорван, повсюду засели отдельные группы, там
и сЯм остались огневые точки в воронках, из которых и ведетсЯ бой.
     Њы сидим в воронке, наискосок от нас сидЯт англичане, они сматывают наш
фланг и оказываютсЯ у  нас за спиной.  Њы окружены. ЋторватьсЯ от  земли нам
трудно, туман и дым то и дело застилают нас, никто не понЯл бы, что мы хотим
сдатьсЯ,  да, может  быть, мы  вовсе и не  собираемсЯ сдаватьсЯ,  - в  такие
минуты и сам  не знаешь, что ты  сейчас  сделаешь.  Њы слышим приближающиесЯ
разрывы  ручных гранат. Ќаш пулемет прочесывает широкий  сектор перед  нами.
‚ода в кожухах  испарЯетсЯ,  мы  поспешно  передаем  по цепи жестЯнки из-под
лент, каждый мочитсЯ в  них, - теперь у нас  снова  есть  влага, и мы  можем
продолжать огонь. Ќо грохот у нас за спиной слышитсЯ все ближе и ближе.  …ще
несколько минут, и мы пропали.
     ‚друг  где-то бешено застрочил второй пулемет, он бьет с самой короткой
дистанции, из  соседней  воронки.  …го  притащил  Ѓергер.  ’еперь сзади  нас
начинаетсЯ контратака, мы вырываемсЯ из кольца, отходим назад и  соединЯемсЯ
с нашими.  ‚скоре мы  сидим в довольно надежном укрытии. Ћдин из ползавших к
полевой кухне подносчиков пищи рассказывает, что  в  нескольких сотнЯх шагов
отсюда лежит подстреленнаЯ свЯзнаЯ собака.
     - ѓде? - спрашивает Ѓергер.
     Џодносчик  описывает  ему  место. Ѓергер собираетсЯ  пойти туда,  чтобы
вынести собаку из-под огнЯ или  пристрелить ее.  …ще полгода тому назад  это
ему и  в голову бы не пришло,  он не стал бы  делать глупостей. Њы  пытаемсЯ
удержать  его.  Ќо когда он и  вправду  уходит,  мы только  говорим:  "‘ ума
сошел!" - и отступаемсЯ от него. …сли уж  не удалось сразу же сбить человека
с ног  и  крепко  взЯть его  за  руки,  то такой припадок  фронтовой истерии
становитсЯ опасным. Ђ рост у Ѓергера метр восемьдесЯт, и он  самый сильный у
нас в роте.
     Ѓергер и в самом деле сошел с ума, -  ведь он так и лезет под огонь, но
дело  тут в  том,  что сейчас в него ударила  та  незримаЯ  молниЯ,  котораЯ
подстерегает каждого из нас; она-то и превратила его в одержимого.  “ других
это проЯвлЯетсЯ иначе: одни  начинают буЯнить, другие хотЯт куда-то убежать.
Ѓыл у нас и такой  случай, когда человек все времЯ пыталсЯ зарытьсЯ в землю,
рыл ее руками, ногами и даже грыз.
     Љонечно,  многие  симулируют  такие  припадки,  но  уже  самаЯ  попытка
симулЯции  ЯвлЯетсЯ,   по  сути  дела,  симптомом.  Ѓергера,  который  хотел
прикончить собаку, вынесли из-под огнЯ с раздробленным тазом, а один из тех,
кто его нес, получил при этом пулю в икру.
     Њюллер  убит.  ЋсветительнаЯ  ракета,  пущеннаЯ  где-то совсем  близко,
угодила ему в живот. Ћн прожил  еще полчаса, в полном сознании и  в  ужасных
мучениЯх. Џеред смертью он  передал  мне  свой бумажник и  завещал мне  свои
ботинки - те  самые,  что достались ему тогда в  наследство  от Љеммериха. џ
ношу их, они  мне как раз  впору. Џосле менЯ  их  получит  ’