ить
себЯ, ѓосподи, храни и ’ы и менЯ, и все, что принадлежит нашему
•арлампию. Ђминь.
     Џосле того как все уселись, госпожа Џараскева взЯла  кусок
хлеба и засунула себе за поЯс.
     -- ЏоглЯди,  сынок,  на сестер своих и братьев, на жен их,
твоих невесток, -- шесть месЯцев в году у них июнь,  а  декабрь
едва  заглЯдывает  к  ним в дом. € все это подарил им отец наш,
•арлампий.  ’ы  только  посмотри,  Њарта:  пирожки  жареные   с
пахучими травами; глЯнь, Њарко, поросенок, запеченный в сахаре,
и  капуста,  заквашеннаЯ  в  день  свЯтого  ‹уки; возьми, ‘ара,
вареников, а ты,  ‹ука,  знаю,  больше  всего  любишь  сардины,
сваренные  в вине, берите, детки мои, и голубков и с двумЯ, и с
тремЯ крылышками... ‹юбуйтесь на эту красоту  да  кушайте.  ‚се
сладостью  растекаетсЯ  во рту, греет, пощипывает Язык, хрустит
на зубах, сок пускает, за ушами потрескивает, горло  распирает.
Ђ  как проглотишь, снова возвращаетсЯ, в нос шибает. „а и после
того как  в  живот  проскочит,  след  оставлЯет:  воспоминаниЯ,
сладкие  воспоминаниЯ, которые тебЯ, как икону, целуют... Ђ ты,
Ђница, заткни за ухо чесночную дольку, от нечистой силы, она от
тебЯ совсем близко ходит и от шалопаЯ моего, ‘офрониЯ,  который
чужой жаждой напиваетсЯ да чужим голодом наедаетсЯ. Ђ знаешь ли
ты, ‘офроний, что вкуснее всего?
     -- Ќе знаю, матушка.
     -- Ћтцовский  дом. Ћбглодаешь как следует косЯки и дверные
ручки, окна и пороги, а выплюнешь один ключ.
     -- Њне, матушка, отцовский дом не нужен.
     -- ‘мотри-ка! ‚сю  жизнь  как  сыр  в  масле  катаетсЯ,  с
детства  к  этому приучен, а тут вдруг ему и дом родной не дом!
Џоди, Я лучше знаю, что тебе нужно. †ена тебе нужна! Ђ  тут,  в
этом кошельке, браслетик длЯ нее.
     €  брат  ‘офрониЯ,  Њарко,  быстро  передал  ему  шелковый
мешочек, в  котором  тот  нашел  золотой  браслет  с  надписью,
начинавшейсЯ словами "џ талисман...".
     -- ‘пасибо, матушка. Ќо Я не собираюсь женитьсЯ.
     -- Ђ   мне   что  тогда  прикажешь  делать?  Ѓолеть  твоей
молодостью, пока ты от нее выздоравливаешь? „ом тебе не  нужен,
жена  тебе  не нужна. Ќо твоЯ жена нужна мне, а дом нужен твоим
сестрам. ‰ована остаетсЯ бесприданницей, если наш дом не пойдет
ей в приданое. џ держу тебЯ, как туза в рукаве, и  женю,  каких
бы  слез  это  мне  ни  стоило! ‚ церкви ты видел Џетру, эта не
пойдет ни за мужским, ни за женским крестом, но виноградников у
нее столько же, сколько и кораблей,  она  даже  огонь  взвесить
может.  †енись  на  ней.  Ћна  и  очаг  твой  посолит,  и вилку
приручит. ’огда  мы  отдадим  половину  нашего  дома  ‰оване  в
приданое,  и  она сможет выбрать себе женишка. Ђ не согласишьсЯ
-- у нее нет выбора. Џойдет за старого и богатого.  ‚от  теперь
ты выбирай.
     -- €ли  ткни  пальцем  наугад,  --  вмешалась  в  разговор
невестка ‘офрониЯ Њарта, на что Ђница рассмеЯлась  и  добавила,
указываЯ на стол:
     -- Ђ этого каплуна пекли на женских или на мужских дровах?
     -- Ќе  хочу  Я,  матушка,  чтобы менЯ так за каплуна замуж
выдавали.
     -- Ђ знаешь ты, как Я выходила? Љак-то ночью прикусила  во
сне Язык. € следующей ночью снова, даже рана на Языке осталась.
‘ама  себЯ  спрашиваю:  что это такое Я ночью говорю, если сама
себе Язык прикусываю?  Џеребрала  в  памЯти  все  слова,  какие
знала,  и  --  нашла!  Ќашла  то  единственное  слово,  которое
ложилось в эту рану на Языке, как саблЯ  в  ножны.  ’риест!  --
крикнула  Я  и  с первой почтовой каретой прилетела прЯмо сюда,
прЯмо в объЯтиЯ •арлампиЯ Ћпуича. џ это помню так хорошо, будто
все вчера было. Ќас познакомили на  балу  в  одном  доме,  и  Я
захотела  с  ним танцевать. ‘тала его искать, дамы сказали мне,
что он  занЯт.  "—то  значит  занЯт?"  --  спросила  Я,  а  они
засмеЯлись,  подвели  менЯ к маленькому окошку в двери и велели
посмотреть. џ заглЯнула и вижу -- •арлампиЯ заперли  в  комнате
вместе  с  живым  медведем,  а  когда он зверЯ смертельно ранил
ножом, тот от боли с ног до головы залил его мочой.  Њы  с  ним
много  смеЯлись  и  сильно  любили  друг друга, и в том же 1789
году, в самый лютый зимний холод, родила Я тебЯ, ‘офроний.  ’ак
вот  это  делаетсЯ... „а ты ешь, соколик мой, ешь и ни о чем не
беспокойсЯ. —ем лучше ешь, тем лучше слышишь. Ђ что собираешьсЯ
делать, мне не говори, скажи это своей сестре  ‰оване.  —то  до
менЯ,  то  Я  уж  свадебные  лепешки  готовлю. Њесишь их, а они
откликаютсЯ под пальцами, как  барабан  в  полку  твоего  отца.
‚нутри  у  них  по  два  желтка дрожат, как две сиськи, а стоит
укусить -- так и дышат!.. Ќу, будьте здоровы!

     ‚ тот вечер ‘офроний вошел  в  свою  комнату  один  и,  не
зажигаЯ света, растЯнулсЯ на кровати. Ќа стене рЯдом с иконой и
зеркалом  висела  та  самаЯ овальнаЯ картина в золотой раме, на
которой был изображен бархатный занавес, но теперь  он  заметил
там  еще  и  прекрасный женский поЯсной портрет, написанный так
искусно, что женщина  казалась  живой.  ‚  ее  светлых  волосах
поблескивала   золотаЯ   пыль,   а  грудь  была  обнажена,  как
полагалось  по  последней  моде,  и  лишь  прикрыта  прозрачным
шарфом.  Џросвечивали  соски, покрашенные той же помадой, что и
губы. ‚се это выглЯдело таким живым, что ‘офроний подошел ближе
и недоверчиво протЯнул руку к прекрасно изображенной  груди.  €
тут же получил по пальцам из царившего в комнате сумрака.
     -- Ђ  ну,  не  трогай! -- сказал портрет. -- џ твоЯ сестра
‰ована, и это не  картина,  а  окно  в  мою  комнату.  Ђ  тебе,
господин  брат,  спасибо и за то, что ты мне дал, и за то, чего
не дал. џ держу в своей душе слугу земного -- свое тело. €  оно
менЯ слушаетсЯ. ‘мотри, какое покорное...
     € ‰ована облокотилась о раму своего окна и заплакала.
     -- Ђ  когда,  господин  брат,  ты  разгневаешьсЯ на менЯ и
забросаешь менЯ годами, как камнЯми, сойдет сверху, с ампирного
неба, на  небесный  сквознЯк,  где  проносЯтсЯ  птицы,  „ева  и
заплачет  вместе  со  мной.  €, наполнив молоком два стеклЯнных
сосуда и засветив огонь в паникадилах,  с  черной  фиалкой  под
одеждами,   пойдет   она   медленно  навстречу  своему  жениху,
навстречу року. € все будет ей служить  покорно:  и  стеклЯнные
сосуды,  и паникадила, и цветок, а есть у нее и слуга земной --
ее тело. ‚от так встретЯтсЯ друг с другом Њилость и €стина. Ђ Я
не могу прибегнуть ни к ней, ни к тебе.
     ’ут ‰ована зарыдала в окне еще громче. ‘офроний подошел  к
ней и стал утешать, а она дотронулась до его волос и сказала:
     -- Љак ты зарос. €ди сюда, Я тебЯ постригу.
     €  помогла  ему  пролезть  через  окошко.  ‘офроний уселсЯ
посреди комнаты, сестра дала ему глинЯный  горшок,  который  он
положил  на  колени,  взЯла  с полки нож, наточила его о вилку,
подошла  к  брату,  зажала  нож  в  зубах  и  принЯлась  вилкой
расчесывать ему волосы. ђасчесав, надела ему на голову горшок и
стала состригать, как овце, все, что висело из-под краЯ горшка.
’ут ему на руку капнула каплЯ.
     -- —то это -- дождь?
     -- „а, дождь.
     -- Ќет,  не  дождь,  это ты плачешь. Ќеужели ты так любишь
того, другого?
     -- ‚ижу, брат, душу не родишь  телом.  Џохоже,  души  наши
происходЯт  от  разных  земных  родителей, не то что ноги. „уши
наши  берут  свое  начало  не  от  •арлампиЯ  и  Џараскевы,  их
источники  другие,  и  каждаЯ  из них катитсЯ по жизни за своей
волной и ищет, кто бы ее услышал, потому что брат и  сестра  не
слышат  друг  друга  и  души наши не роднЯ друг другу, как наши
руки. Ћткуда пришла твоЯ  душа?  ‚о  сне  создавали  цветок,  а
проросла  колючка.  Ђ  тот,  кого  Я жду, тих голосом, да дорог
правдой.
     -- “ж навернЯка голова у него как ступа и разума  крупица,
-- разозлилсЯ  ‘офроний и сбросил горшок с головы. -- „а кто он
такой?
     -- Ѓрат моей  душе  и  муж  моему  телу.  ‡овут  его  Џана
’енецкий,  он  из  ‡емуна. џ его еще не очень хорошо знаю. ‡наю
только, что он существует, и никак не могу  заснуть,  вспоминаЯ
его  красоту...  ‘егоднЯ  ночью  он  приедет сюда посмотреть на
менЯ. Ђ ты не вертись, успокойсЯ, не то могу тебЯ порезать.
     € ‰ована снова надела брату на голову горшок и  продолжила
стрижку.
     -- Ћн  войдет  через  твою  комнату.  ’ы нас не выдашь? --
спросила она.
     -- Ќе выдам, -- ответил ‘офроний и  решил  заснуть  сразу,
как лЯжет. Ћднако, к его испугу, приблизительно в полночь через
комнату  прошел  мужчина в мундире офицера австрийской армии, и
сразу после этого он услышал  шепот,  доносившийсЯ  из  окна  в
золотой раме. †енский голос, голос сестры ‘офрониЯ, прошептал:
     -- ‚ы  менЯ напугали. —еловек может заснуть и тогда, когда
плачет...
     -- Џочему ты плакала?
     -- ’от, кого мне присмотрели, стар, а Я молодаЯ,  как  мне
выходить  за  него?  Ѓудь  отец  здесь,  он  защитил бы менЯ от
матери. Ћн менЯ любит. Ђ вы? „айте совет, что мне делать.
     -- Ќе дам.
     -- Џочему? -- спросил в темноте умолЯющий женский голос.
     -- Џотому что совета здесь нет. Љаждый должен сам  проесть
себе дорогу, как землЯной червЯк.
     -- ‡начит, помощи нет.
     -- Ђ  кто  говорил  о  помощи? Џомощь, которую Я могу тебе
предложить, существует. Ћна действует быстро и надежно, но Я не
уверен, что это тебе понравитсЯ.
     -- Ђ почему нет?
     -- Џотому что эта помощь такого рода, что  после  нее  уже
ничего не исправишь.
     -- —то вы имеете в виду?
     -- џ  ничего  не имею в виду. ЊоЯ помощь состоит не в том,
чтобы что-то иметь в виду, а в том, чтобы что-то сделать.
     ‚ этот момент ‘офроний  услышал,  как  тЯжелый  офицерский
ремень, звЯкнув прЯжкой, упал на пол.
     -- ’ак  сделайте же что-нибудь, ради всех свЯтых, пока еще
не поздно! ‘пасите менЯ! -- теперь уже шептал женский голос.
     -- џ не решаюсь.
     -- Џочему?
     -- ’ы будешь кричать.
     -- Љричать? ‡ачем мне кричать? …сли бы эти губы были немы,
и твоЯ любовь была бы глуха.
     -- ‡наешь, как говорЯт: прими кровь мою и тело  мое,  и  Я
стану  жертвой за тебЯ и искуплю тебЯ. Ќо ты должна верить мне.
Ђ ты не веришь, что будет больно.
     -- Џочему будет больно?
     -- €з-за моей помощи. ‚о всЯком случае,  в  первый  раз...
Њожно ли расстегнуть пуговицы на твоей рубашке Языком?
     -- ‡ачем их расстегивать Языком?
     -- Џотому  что,  пока  они  застегнуты,  Я  не  смогу тебе
помочь...
     ‚ этот момент ‘офроний  Ћпуич  начал  тихонько  одеватьсЯ;
натЯгиваЯ  сапоги,  он слышал последние слова своей сестры; это
был шепот, который ни на одно мгновение не превратилсЯ в крик:
     -- Џомогите! Ќасильник! Ћх, господин мой,  не  делайте  со
мной  этого,  прошу вас! Џомогите! Љакой ты тЯжелый, слезь, мне
нечем дышать, что ты менЯ так придавил...  ЉолетсЯ,  не  трогай
здесь,  щекотно...  какой  же  ты  волосатый,  что  ты делаешь?
‡ахлебнусь твоей слюной,  убери  губы,  полный  рот  натекло...
Ћткусишь,  пусти! „авит... Ќа помощь, убивают!.. ’ак это и есть
кровь и тело?.. Ћх, господин мой, не делайте со мной этого. Ћх,
господин мой, прошу вас...
     Џоручик ‘офроний Ћпуич тихо, как  вор,  кралсЯ  по  своему
собственному дому. ‚ зале, где находилась входнаЯ дверь, горела
свеча,   воткнутаЯ  в  пупок  небольшой  ковриги  хлеба,  а  на
серебрЯном подносе лежали пасхальные Яйца. Ћн взЯл  одно  Яйцо,
расписанное  узорами,  такое крупное, как будто его снес петух,
быстро оседлал конЯ и в парадной  форме  французской  кавалерии
поскакал  прЯмо  к  дому Џетры. ђазбудил ее, дал Яйцо и сказал,
что заехал проститьсЯ, а потом спросил:
     -- ‘кажи, что  свЯзывает  нас,  Ћпуичей,  с  ’енецкими  из
‡емуна?
     -- Ќеужели  ты  не знаешь? ќто началось во времЯ последней
войны, еще в прошлом веке. ‚ том самом 1797  году,  когда  пало
венецианское государство. ’огда встретились твой отец и Џахомий
’енецкий,  отец  того  самого  Џаны  ’енецкого,  который сейчас
подмЯл под себЯ твою сестру.
     -- € какие же это отношениЯ?
     Џетра поцеловала его на прощание и  в  тот  момент,  когда
губы их соприкасались, прошептала беззвучно:
     -- ’акие, что хуже не придумаешь.
     ‘офроний  скакал  на северо-запад и чувствовал, что у него
гость.  Њаленький  голод  стонал  у  него  под   сердцем,   как
неутоленное  желание,  а  может,  это была слабаЯ боль, котораЯ
скулила в нем, как голод.

        —етвертый ключ. €мператор

     Џахомий ’енецкий был из тех самых ’енецких, которые в двух
поколениЯх дали двух  прекрасных  художников,  он  был  из  тех
’енецких,  которые  знали,  что  у  ‚еласкеса  можно  найти  27
оттенков черного цвета. ‚ ‡емуне они поселились  в  1785  году,
когда  ѓеоргию ’енецкому заказали портреты известных Љараматов.
Џахомий ’енецкий, принадлежавший к побочной ветви  этого  рода,
по  матери  был  полЯк.  €, вероЯтно, именно благодарЯ ее крови
обладал  музыкальным  талантом.  …му  досталась  в   наследство
мастерскаЯ по отливке колоколов, но он не стал заниматьсЯ ею, а
отправилсЯ в Ѓудим учитьсЯ музыке.
     …ще  ребенком,  то есть тогда, когда в снах ему не ЯвлЯлсЯ
никто из усопших, ’енецкий принЯл необычное решение.  Ћн  очень
хорошо  играл  на  кларнете, и радость, которую он испытывал от
игры, однажды пробудила в нем такую жажду жизни, что он  решил,
неожиданно  длЯ  себЯ  самого,  жить  так долго, как только это
возможно. Љак говоритсЯ -- вечность  и  еще  один  день.  Љаким
образом  этого  достигнуть,  он не знал, и никто не мог открыть
ему эту тайну, однако Џахомий ощутил,  что  полон  решимости  и
необузданного  желаниЯ  все  подчинить  этой цели. Ћн задавалсЯ
вопросом: что человек утрачивает сначала -- тело  или  душу?  Љ
тому  же  он  слышал,  что  та  самаЯ  "вечность"  из известной
поговорки касаетсЯ души, а "еще один день" -- тела.  Џри  этом,
как  сказал ему свЯщенник, в этих сложных расчетах, которые так
занимали ’енецкого, гораздо легче было утратить "вечность", чем
"еще один день".
     Џозже, став взрослым, Џахомий  ’енецкий  училсЯ  музыке  в
‚ене,  ноги  его стали горЯчими, как горЯщаЯ лампада, так что в
дождь от обуви его шел пар, а одна рука  всегда  была  ледЯной,
так  что ею, а не пивной кружкой он остужал разгорЯченные щеки.
Ћн больше всего любил композиции Paisiello и мог  поделить  все
воспоминаниЯ  о ‡емуне, Џеште и родителЯх на горЯчие и ледЯные.
Ћн был уже женат, имел двух сыновей, Џану  и  ЊакариЯ,  и  дочь
…рисену,  когда  услышал  от  кого-то  из своих друзей случайно
произнесенную фразу, котораЯ  резко  изменила  всю  его  жизнь.
”раза  эта звучала так: "„ольше всех живет тот, кто убил больше
всего людей".
     Џахомий ’енецкий на другой же день начал  упражнЯтьсЯ.  Ќо
это  был уже не кларнет, не Paisiello и не ѓайдн. Ћн упражнЯлсЯ
в  стрельбе  из  ружьЯ.  Џравда,  некоторое  времЯ  он  все  же
колебалсЯ,  выбираЯ  между  музыкой  и  войной,  но невероЯтнаЯ
ловкость  его  пальцев,  годами  упражнЯвшихсЯ   с   кларнетом,
оказалась  исключительно  полезной  и в другом, новом деле. ќта
ловкость позволила  ’енецкому  быстро  стать  одним  из  лучших
стрелков   в   ‚ене.  €  не  только  это.  •олодные  и  горЯчие
воспоминаниЯ ’енецкого, одна холоднаЯ  и  другаЯ  горЯчаЯ  рука
были  как  будто  созданы  длЯ  этого нового искусства ЏахомиЯ.
’акие  свойства  делали  его  непревзойденным  и,  что  в  деле
стрельбы  еще  важнее, непредсказуемым мастером. ‹юди, вместе с
которыми он  ходил  на  стрельбы,  начали  побаиватьсЯ  его,  а
некоторые даже избегать.
     -- Ћн стрелЯет, как будто на кларнете играет, -- шептали у
него за спиной, -- с таким не совладать никому.
     ’ак  оно  и  было.  Љак только началась новаЯ война, та, в
которой  французы   в   1797   году   уничтожили   ‚енецианскую
республику,  Џахомий  ’енецкий  подкоротил свои семилетние усы,
уложил ружье в  обитый  бархатом  футлЯр,  как  будто  это  был
кларнет,  и  пошел  служить  в  австрийскую  армию.  …го  сразу
отправили  воевать,  и  в  одном   из   первых   же   боев   он
продемонстрировал   свою  чудовищную  ловкость  в  обращении  с
оружием, а кроме того спас, а вернее, взЯл в  плен  сидевшую  в
одном  подвале  черноволосую  девушку.  ‘  тех пор он постоЯнно
возил ее за собой. Ћн не знал о ней ничего, не  знал,  понимает
ли  она  его Язык, умеет ли писать, но считал, что скорее всего
-- нет. ‚место того чтобы что-нибудь сказать ей при  первой  же
встрече,  он влепил ей оплеуху, потому что слово можно оставить
без вниманиЯ, а оплеуху нельзЯ. ’аким образом,  они  с  первого
днЯ без лишних разговоров понЯли друг друга.
     Ћна  упорно  молчала, мало ела и становилась все красивее.
Ћн не знал ни ее имени, ни какой она веры. Ќе знал он  и  того,
невинна  она или нет, потому что любовью с ней не занималсЯ. Ќо
каждый вечер, как только начинало смеркатьсЯ, она  должна  была
сосать  его.  „евушка  мазала кроваво-красной помадой отверстиЯ
своих ушей и делала то, что он от нее  требовал,  прикасаЯсь  к
нему  легкими  движениЯми пальцев и губ и не показываЯ при этом
никаких знаков  ни  отвращениЯ,  ни  удовольствиЯ.  —ем  дольше
длились  их  отношениЯ, тем более продолжительными и необычными
становились эти  сеансы.  €ногда  ’енецкому  казалось,  что  ее
прикосновениЯ  и  ласки  напоминают  ему  что-то такое, чего он
никак не может вспомнить.  ‚прочем,  у  него  не  было  времени
ломать  голову  над  такими вещами. Ћн просто махнул на все это
рукой, решив, что судьбу  женщины  всегда  решает  ее  "да",  а
судьбу  мужчины  -- его "нет". ‚ойна против ”ранции становилась
все более ожесточенной, и о  Џахомии  ’енецком  уже  заговорили
многие.  ‚скоре  вокруг  него образовалось пустое пространство,
соответствующее досЯгаемости его выстрела, так же как уже  было
на  стрельбище в ‚ене. …го боЯлись и по ту, и по другую сторону
линии огнЯ. Ђ он что хотел, то и  делал.  €  если  то,  что  он
слышал  в  молодости,  было  правдой,  то продолжительность его
жизни увеличивалась с каждым днем... Ќо тут вдруг его  командир
сказал:
     -- ‡десь  тебе делать больше нечего. ‡десь нет никого, кто
был бы тебе под стать. Ќикого, с кем бы  ты  мог  действительно
померитьсЯ силой. ’ак ты опустишьсЯ и утратишь свое мастерство.
—то  это  за донесение? ‘ам посуди: "€ дрались мы с шести часов
утра и до десЯти часов, и одних мы в воду загнали,  и  они  там
утонули,   других   в   лесу   порубили,  третьих  на  деревьЯх
перестрелЯли, а некоторые бежали, и мы захватили десЯть  знамен
неприЯтельских и трубы". Ќеужели тебе такими делами заниматьсЯ?
„лЯ этого есть другие. Ђ ты собирайсЯ в дорогу. ‚ другом месте,
к  северу  отсюда,  есть равный тебе, может, даже и лучший, чем
ты. ’олько имей в виду,  он  не  на  нашей,  а  на  французской
стороне. …зжай туда и разделайсЯ с ним.
     Џахомий  ’енецкий  взЯл  футлЯр со своим ружьем, подзорную
трубу, забрал девушку и уехал. Ќо там, куда его послали, о том,
другом, не было ни слуху ни духу. Ќе было никого,  кто  мог  бы
померитьсЯ  силами  с  ’енецким.  Џахомий  и на войне продолжал
делать все что хотел, а вечера по-прежнему проводил с девушкой.
Љак-то  после  полуднЯ  с  ним  случилась   страннаЯ   историЯ.
Ќевооруженный  человек,  как  позже  выЯснилось, купец по имени
…ремиЯ  Љалоперович,  напал  на  него  и  попыталсЯ   задушить.
’енецкий  не  стал его убивать, а только ранил в руку. ЌесмотрЯ
на рану, тот, словно был не в своем уме, продолжал блуждать  по
передовой,  издали  следЯ  за  ’енецким.  Ћн постоЯнно таскал с
собой какую-то черную  шкатулку,  украшенную  слоновой  костью,
плакал  и пыталсЯ подкупить солдат, чтобы они передали шкатулку
госпоже ђастине.
     -- Љто  такаЯ  эта  ђастина?  --  спросил   своих   солдат
удивленный ’енецкий.
     -- Љак  кто  такаЯ  ђастина?  ќто  та  женщина,  с которой
господин  капитан  изволит  жить.  Ћна  невеста  этого   самого
торговца из Љарловцев, кира Љалоперовича.
     ’енецкий  расхохоталсЯ  и  отправилсЯ к ђастине провести с
ней еще один вечер. Џри  этом  он  обнаружил,  что  у  нее  был
совершенный  embouchure  --  так называли в ‚ене, где он училсЯ
музыке, охват  губами  при  игре  на  духовом  инструменте.  Ћн
попыталсЯ   более   глубоко  осмыслить  это  открытие,  ђастина
по-прежнему продолжала молчать, но маленькаЯ грЯзнаЯ война  еще
раз  прервала  ход его мыслей. …го вызывали обратно в тот полк,
который  он  недавно  покинул.  ’ам,  на  французской  стороне,
поЯвилсЯ  тот,  кто  был  ему  нужен.  €  он  тоже,  совершенно
очевидно, искал ’енецкого.  ’енецкий  вернулсЯ  в  свой  старый
полк, а ђастина наконец заговорила:
     -- Љакого черта нам не сидитсЯ на месте? -- спросила она.
     -- ‘мотри-ка,  заворковала  голубка! -- изумилсЯ ’енецкий.
-- € заворковала в самый  подходЯщий  момент.  ’ебЯ  интересует
тот,  другой?  ’от,  кто  охотитсЯ  за мною? Ќу так слушай менЯ
внимательно.
     ’ого, кого Я  ищу,  зовут  •арлампий  Ћпуич.  ђод  Ћпуичей
богат, это купцы из ’риеста, они сербы. ќтот -- капитан, у него
самый  хороший  конь на этом фланге французской армии, за ним в
обитом кожей сундуке возЯт его столовое серебро, а за поЯсом  у
него на всЯкий случай всегда есть нож с вилкой в одном футлЯре.
Ћн  содержит собственную труппу актеров, которые ездЯт за ним и
показывают представление о приключениЯх его жизни, но что самое
удивительное, они показывают и его смерти, несмотрЯ на  то  что
он  жив.  €звестно,  что  женщины его любЯт. Ћн же любит мЯгкое
женское  лоно,  его  пальцы  всегда  пахнут  женщиной,   и   он
совершенно  ненасытен.  Њать любит его больше, чем своего мужа,
жена -- больше, чем сына, а дочь  --  больше,  чем  братьев,  и
больше,  чем  любого  другого  мужчину. “ него крупнаЯ фигура и
быстрые движениЯ. Ћн, как медведь, может одним рывком выхватить
из реки рыбу. ЉреститсЯ таким стремительным жестом, будто хочет
на лету поймать муху,  а  силу  и  здоровье  укреплЯет  женским
молоком.  …му, как грудному ребенку, нанимают кормилиц, которые
баюкают его по вечерам и делают ему из своего молока творог,  а
одна из них каждое утро цедит молоко на щетку, которой он потом
чистит  зубы.  Џосле  любовных дел он никогда не поднимаетсЯ на
ноги прежде, чем выкурит трубку. Ќаложниц своих в походы он  не
берет,  но  всегда  одна  из  них ждет его где-нибудь на берегу
„унаЯ.  ‘ейчас  •арлампий  Ћпуич,  тот  человек,  которого   мы
преследуем,  лежит,  окруженный  тьмой,  в башне, что виднеетсЯ
напротив нашего бивака, и, подперев голову  рукой,  думает.  Ћт
его  мыслей  там вдали, во мраке ночи, у кого-то кровь стынет в
жилах и во сне замирает сердце. Ќо только не у менЯ.  џ  страха
не знаю. џ вижу даже, как на лету седеет ворона.
     Ќо  и  капитан  Ћпуич тоже кремень. Ћт ђейна и до Ќевы, от
‚аграма до „унаЯ он досыта  насмотрелсЯ  на  птичьи  гнезда  из
женского  волоса и навоевалсЯ сначала в австрийской, а потом во
французской армии.
     —то же касаетсЯ его смертей, Я видел их и  на  театральных
сценах,  и в балаганах на Ярмарках и знаю о них все. Љ капитану
Ћпуичу трудно подобратьсЯ. Ћн, например, пьет ракию, настоЯнную
на двадцати четырех травах, но никогда  не  бывает  пьЯн.  …сли
алкоголь  и  одурманит  его,  он  берет  в  кулак головку лука,
сжимает так, чтобы потек  сок,  и  нюхает.  ќто  сразу  снимает
похмелье  и проЯснЯет мысли. Ћн знает, что между народами любви
нет, но есть ненависть. Ћн любит говорить, что у  победы  много
отцов,  а  поражение  всегда  сирота. Ќо кроме того, он думает,
хотЯ никогда не произносит вслух этого, что и  у  победы,  и  у
поражениЯ  одна мать. ‡нает он, так же как и все мы, что больше
всего люди ненавидЯт именно то, благодарЯ чему живут. Ќо  кроме
всего  прочего, ему сопутствует исключительное военное счастье.
„о сих пор в боЯх под ним пало девЯть лошадей. Ђ  выстрелом  из
ружьЯ  он  может убить карпа, когда тот, играЯ, выскакивает над
поверхностью воды. …го боЯтсЯ и свои и  чужие.  џ  слышал,  что
однажды  какой-то  французский  майор  то  ли  что-то  с ним не
поделил, то ли  над  ним  подшутил.  Ћпуич  смолчал,  проглотил
обиду, больше того, даже проводил этого майора вечером до дома,
который  тот  занЯл  в городе “льме, на „унае. ”ранцуз спокойно
улегсЯ спать, но наутро оказалось, что на  этом  месте  нет  ни
дома,  ни  двора.  Ќочью люди Ћпуича украли дом, в котором спал
майор. € кирпичика не оставили. Џосреди пустырЯ стоЯла  кровать
майора под балдахином, в кровати лежала старуха, а под кроватью
груда карт. Ђ сам майор пропал без следа.
     …ще  рассказывают,  что  у  капитана  Ћпуича слабеет слух.
Џричем как-то очень странно. ѓоворЯт, что чем лучше слышит  все
происходЯщее  под  землей  его  сын  ‘офроний  Ћпуич,  тем хуже
становитсЯ способность его отца слышать  звуки  нашего  земного
мира. —то же касаетсЯ сына, то известно, что он растет и слышит
все  лучше  и  лучше. Џоэтому у капитана Ћпуича есть присказка:
"•очешь быть услышанным -- повтори два раза".
     ‚от что за господин лежит в башне напротив  нас  и  сквозь
мрак и звезды целитсЯ в менЯ так же, как Я в него.

        ЏЯтый ключ. †рец

     Љапитан  ’енецкий  и  ђастина лежали в башне, находившейсЯ
неподалеку от позиций, одни. ’енецкий на войне всегда был один.
Ќа стене комнаты висела картина, изображавшаЯ корабль в бурю, и
ђастина, прежде  чем  заснуть,  смотрела  на  море,  освещенное
лунным  светом,  и  боЯлась,  как  в детстве, описатьсЯ от этой
нарисованной воды. Ќа другой стене была картина, где кентавр  с
закинутой назад головой нес на спине женщину и на ходу сосал ее
грудь.  Џодпись  под  картиной  сообщала,  что  это элевсинский
иерофант, а женщина у него на  спине  символизирует  весь  мир.
ќтот кентавр-жрец из одной груди женщины сосал милосердие, а из
другой -- жестокость, из одной -- закон, а из другой -- свободу
соблюдать  или  не  соблюдать  его.  ђастине казалось, что этот
мастер   сакральных    мистерий    войны,    этот    император,
превращающийсЯ  в  жреца, этот кентавр стоит во мраке за стеной
башни  и  выжидает  момент,  чтобы  показать   ’енецкому   свой
свЯщенный огненный предмет, а из нее, ђастины, высосать молоко.
     Љак  бы  то  ни  было, два непревзойденных стрелка наконец
встретились. Ћба занЯли позиции в двух башнЯх,  удаленных  друг
от друга на расстоЯние одной восьмой выстрела. Ћба считали, что
начинаетсЯ   изнурительнаЯ   дуэль,   котораЯ   может  тЯнутьсЯ
несколько недель, однако дело не продлилось и днЯ.
     Ќачинало смеркатьсЯ,  ’енецкий  расположилсЯ  на  чердаке,
глЯдЯ   в   крышу   над   собой,   походившую  на  внутренности
корабельного  трюма.  Ћдновременно,  вдыхаЯ   запахи,   которые
становились   все  более  и  более  резкими,  он  контролировал
находившуюсЯ  под  ним  башню.  Џотом  он  спустилсЯ  вниз.  Ћн
чувствовал  ђастину и ее пальцы и губы на своем теле. € думал о
том, что эти прикосновениЯ, неисчерпаемые в своем разнообразии,
продолжаютсЯ уже бесконечно, как будто целую вечность. Ђ  потом
вдруг  перестал чувствовать касаниЯ и начал их слушать. ‚первые
он слышал ђастинины губы и пальцы изнутри, сквозь самого  себЯ.
€  тут  он  наконец понЯл. ‚о времЯ всех боев, во времЯ падениЯ
‚енеции, во времЯ переезда с одного полЯ сражениЯ на  другое  и
обратно  ђастина не на кларнете, а на нем, капитане австрийской
армии Џахомии  ’енецком,  исполнЯла  ”ранца  ‰озефа  ѓайдна.  ‚
настоЯщий   момент   она   играла   "Allegro  con  spirito"  из
дивертисмента  ѓайдна  "Corale  di  Sant'Antonio"  длЯ  флейты,
гобоЯ,  кларнета,  фагота  и рога, причем эта композициЯ была в
совершенстве известна ее  губам  и  пальцам.  Џахомий  ’енецкий
понЯл,  что  ђастина обладает такой виртуозной техникой игры на
кларнете, по сравнению с которой  исполнение  самого  ’енецкого
вместе  с  его  Paisiello  было  просто  детской  забавой. Ћн в
изумлении посмотрел на девушку на себе и кончил как раз  в  тот
момент,  когда она перешла к "Minuetto". Ќо тут снова вмешалась
маленькаЯ грЯзнаЯ  война.  ’енецкий  почувствовал  запах  дыма,
выругалсЯ   и   подумал:   "Ќикогда   не  остаетсЯ  времени  на
вечность!", и с этой  мыслью  он  подбежал  к  окну.  ‚  ночной
темноте  было  Ясно  видно,  что  из стоЯвшей напротив башни, в
которой скрывалсЯ капитан Ћпуич, валит дым. ’енецкий  не  верил
своим  глазам.  ЃашнЯ  Ћпуича  горела.  ‚ремени  на раздумьЯ не
оставалось. ‚едь если в башне действительно пожар, тот, другой,
мог или сгореть вместе с ней, или выскочить через  единственную
дверь прЯмо на мушку ’енецкому.
     Ћгонь  вскоре  поЯвилсЯ  и на втором этаже башни. ќто было
просто невероЯтно. ’енецкий схватил  подзорную  трубу  и  начал
внимательно  рассматривать  выход  из  башни,  немного при этом
высунувшись за окно. € тут капитан Ћпуич одним выстрелом  выбил
стекло  из подзорной трубы и глаз из головы ’енецкого, а спустЯ
мгновение выскочил из пламени  пожара,  который  он  сам  же  и
устроил.
     ‚скоре  после  этого  в башню, где с простреленной головой
лежал ’енецкий, вошел человек  такого  мощного  сложениЯ,  что,
казалось,  мог  бы  унести  и  церковный колокол. Ћн был одет в
роскошный мундир офицера французской кавалерии,  а  в  руках  у
него  было  ружье. Џодбежав к распростертому на полу ’енецкому,
он отшвырнул ногой  его  оружие  и  почувствовал  непреодолимое
желание помочитьсЯ на поверженного врага. Ћднако, увидев в углу
башни скорчившуюсЯ и перепуганную девушку, сдержалсЯ, подошел к
ней,  обнЯл  и стал тихим голосом утешать. Ћн шептал, как будто
молилсЯ:
     -- —то же это такое, ѓосподи? ђазве огонь ракией заливают,
ѓосподи, Ѓоже мой? Љак же ’ы допустил, ѓосподи, что мы ’ебЯ  не
перед  собой ставим, а за спину прЯчем? Ђ этот-то обманул менЯ,
да не перехитрил. € что ж мы живем, будто соль в море  бросаем,
только  тратим  ее  да  воду  портим. Ѓоже ты мой! Људа нас это
заведет?
     Џотом он обратилсЯ к  ђастине,  продолжаЯ  гладить  ее  по
голове:
     -- Џойдем,  детка, не бойсЯ, там внизу ждут тебЯ твой брат
и жених, оба поседели, пока тебЯ искали.
     Љогда они вышли из башни, внизу в темноте их действительно
поджидали два человека -- ђастинин  брат  и  ее  жених,  …ремиЯ
Љалоперович.  “  брата  в руках было ружье, а …ремиЯ держал под
мышкой черную шкатулку, украшенную слоновой костью,  в  которой
находилсЯ  ђастинин кларнет. Ћна, однако, даже не посмотрела на
них. Ќе говорЯ ни слова, взЯла у своего жениха черную  шкатулку
и  направилась  в  ночной мрак вслед за капитаном Ћпуичем. ’от,
удивленный, оглЯнулсЯ и сказал:
     -- Људа ты,  детка?  “  менЯ  и  усы  старше  тебЯ  будут.
ЋдумайсЯ.
     -- џ  хочу  иметь  от  тебЯ  ребенка. †изнь за жизнь. -- €
отказалась покинуть его.
     Ќа первом ночлеге, сидЯ за ужином в  корчме  "Џуп  земли",
капитан  постилсЯ,  ел  только  чечевицу  и пил ракию. € не мог
расслабитьсЯ. ‚ корчму вошла нищенка с мужской шлЯпой в руках и
закричала:
     -- Џусть одарЯт эту шлЯпу те женщины,  которые  никогда  в
жизни  не  обманули  своего  мужа!  ’олько они! „ругие пусть не
лезут...
     ђастина  на  это  оторвала  от  своей  рубашки  серебрЯную
пуговицу  и  бросила ее в шлЯпу. Љапитан улыбнулсЯ и повел ее с
собой спать. Џо дороге он бормотал:
     -- ‡наешь, ’енецкий неправильно рассчитал. Ћн думал и даже
верил, что, чем больше людей перебьет, тем дольше  жить  будет.
‚оистину  глупость.  ‘уть же в другом: никогда не известно, кто
кого  на  самом  деле  убил  --  победитель  побежденного   или
побежденный  победителЯ.  ’енецкий  сейчас  лежит  там,  в этой
башне, птицы уже садЯтсЯ на него, как на ветку, и он не  знает,
что, может быть, Я более убит, чем он...
     ‚идЯ,   что   капитан   взволнован   не  меньше,  чем  его
кобыла-двухлетка, ђастина осыпала его поцелуЯми и хотела что-то
шепнуть ему на ухо, но он ладонью закрыл ей рот.
     -- Ќе волнуйсЯ, душа моЯ, Я знаю, у тебЯ их было много. Ќо
это не  имеет  значениЯ.  Џотому  что  именно  Я  сделаю   тебЯ
женщиной.
     €  он  надавил  своим мужским жезлом на ее клитор так, что
губы у нее сами раскрылись. Ћна заплакала и шепнула ему на ухо:
     -- ЏридетсЯ повторить.
     Љогда капитан Ћпуич  лег  на  ђастину  второй  раз,  он  с
изумлением понЯл, что она была девственницей.

        естой ключ. ‚любленные

     Љогда  ђастина  Brunswick  в  1797  году вернулась с полей
сражений в ‘ремски-Љарловци, потому что капитан  Ћпуич  не  мог
возить  ее  за  собой  из боЯ в бой, она первым делом разыскала
…ремию Љалоперовича, бывшего своего жениха. Ќа руке у него  был
виден  шрам  от пули покойного ЏахомиЯ ’енецкого, а в бороде --
звездочки седины.
     -- …сли  тебе  нужна  жена,  котораЯ   три   раза   терЯла
невинность,  котораЯ тебЯ презирает и котораЯ тебе родит чужого
ребенка, женись на мне, -- сказала она киру …ремии. Ћн подумал:
"Ѓоль -- это эхо чужой боли" -- и взЯл ее в жены.
     €так,  ђастина  Brunswick  в  Љарловцах  вышла   замуж   и
поселилась  в  просторном  доме  Љалоперовича  на екер-сокаке.
‘начала у нее родилсЯ сын Ђрсений, потом дочь „унЯ.
     Њуж  ђастины  никогда  не  показывал   никаких   признаков
нетерпимости, и единственнаЯ его странность состоЯла в том, что
иногда  в  его  речи слова удивительным образом перескакивали с
места на место, потому что он всегда хотел  сказать  сразу  две
вещи.  Ћн  рассказывал  детЯм,  что  в  морЯх  есть такие рыбы,
которые могут выдержать только строго  определенное  количество
соли.  € если вода окажетсЯ более соленой, чем они переносЯт, у
них начинаетсЯ помутнение разума. ’ак же обстоит дело и с нами.
Џотому что человеческое счастье как  соль.  Љогда  его  слишком
много, терЯешь рассудок.
     ѓосподин  Љалоперович  купил  ђастине  и  „уне по шлЯпе из
рыбьей чешуи и подписал их на "‘ербскую  газету  императорского
города  ‚ены".  „унЯ  выросла в худенькую, прожорливую девочку.
Ћна запихивала в себЯ, во все отверстиЯ своего тела,  все,  что
попадалось  ей  под  руки, -- пуговицы, кузнечиков, поющие юлы,
живую рыбу, шпильки длЯ  волос,  зерна  фасоли,  улиток,  мЯчи,
морковь,  Яйца,  стручки гороха, пузырьки с одеколоном, огурцы,
стеклЯнные шарики, венецианские альманахи,  карандаши,  дверные
ручки,  часы  с музыкой, а однажды даже рыбий пузырь, который у
нее внутри лопнул...
     Њальчика господин Љалоперович отдал учитьсЯ.
     -- Џусть будет как –ицерон.
     €  юный  Ђрсений  Љалоперович  отправилсЯ  в   карловацкую
сербско-латинскую  школу,  откуда в первый же день привел домой
удивительного  ребенка,  ласкового,   как   котенок,   но   уже
напичканного  латинскими  цитатами и при этом хорошенького, как
куколка.  ќту  куколку,  а  точнее  говорЯ,   кукленка,   звали
Ђвксентий  Џапила,  и он был соседом ЂрсениЯ по парте и дальним
родственником одного отставного генерала.  ‘ирота,  не  имеющий
никаких  средств,  Џапила  в обносках своих соучеников выглЯдел
гораздо нарЯднее, чем они в новой, дорогой одежде. Ћт  рождениЯ
у  него  был  маленький  шрам  на  виске,  и  это придавало ему
загадочный вид.
     -- ’от самый, с пробитой головой, -- в  шутку  говорили  о
нем  товарищи,  но  при этом любили его. …го обожали все кошки,
все попадьи и все школьники Љарловцев. €з-за этого, а может,  и
из-за  чего-то  другого,  повсюду, где бы Џапила ни поЯвилсЯ, о
нем рассказывали невероЯтные, а зачастую даже  просто  страшные
истории.  ‘амым  замечательным было то, что он сам этих историй
никогда не слышал и бывал  изумлен,  случайно  узнав  про  себЯ
что-нибудь  из  того,  что  говорили. €ногда он чувствовал, что
жизненный путь перед ним извиваетсЯ, как червЯк.
     Њальчики уже перешли в класс риторики, и Џапила все  времЯ
проводил  теперь  в большом доме Љалоперовича, почти не бываЯ в
своем бедном жилище. Љак-то вечером он начал  переписывать  длЯ
себЯ  и  ЂрсениЯ рукописный учебник, взЯтый на несколько дней у
одного из учеников. Ћн писал своим прекрасным  почерком,  макаЯ
перо  то  в  чернильницу,  то  в  свой  рот  и громко произносЯ
переписываемые фразы:
     -- Praecepta artis oratoriae in  tres  partes  digesta  et
Juventuti  Illyrico-Rasciane  tradita  ac explicata in Collegio
Slavono-Latino Carloviciensi, Anno Domini...
     ’ут вдруг у себЯ под носом он обнаружил зеркальце. ђЯдом с
ним смеЯлась   госпожа   ђастина,   указываЯ   на   его   лицо,
перепачканное  чернилами. Ћна обтерла ему губы своим надушенным
рукавом.
     -- Ђ ты не мог бы научить нас с „уней латыни? Ђ то нам так
скучно.
     -- Њожно, -- сказал Џапила, --  но  только  если  вы  менЯ
свозите  в  театр в ’емишоару и если господин …ремиЯ согласитсЯ
купить мне одну книгу.
     -- Ђ какую бы ты хотел?
     -- Џро ќлладиЯ, того, который продал душу дьЯволу. Ќаписал
‚икентий ђакич, и еще одну, немецкую,  о  докторе  ”аусте.  Ћбе
напечатаны в 1808 году.
     ‘  этого  днЯ  в  доме господина Љалоперовича, который был
хорошо виден с кораблей,  плывущих  по  „унаю,  начались  уроки
латыни.  ‘начала Ђвксентий Џапила на веранде занималсЯ с „уней,
а потом шел в гостиную вместе с Ђрсением, которому  мать  времЯ
от  времени,  послюнЯвив  пальцы, приглаживала красивые волосы.
’ут начиналсЯ урок латыни длЯ госпожи ђастины. Ќа стол подавали
вареники с улитками  и  пироги  с  пахучими  травами.  ‚ареники
лежали  в  фарфоровой  миске,  по дну которой проходил желобок,
соединЯвшийсЯ с углублением в форме сердца. ‚  этом  углублении
собиралось  масло,  чтобы  вареники не плавали в нем. Љ пирогам
подавали чай из  крапивы  с  медом,  любимый  напиток  молодого
господинчика  Џапилы,  который, после того как с угощением было
покончено, обучал госпожу ђастину приемам риторики или читал ей
отрывки из "€лиады" голосом, похожим на мурлыканье кота:
     <I>-- …сть за морЯми, возле ’рои, горький источник, и воду
его пить нельзЯ. ‘юда на водопой собираютсЯ  разные  звери,  но
они не пьют, пока не поЯвитсЯ единорог. ђог у него волшебный, и
когда,  опустив  голову  к  источнику, он касаетсЯ им воды, она
становитсЯ вкусной. ’огда вместе с ним начинают пить  и  другие
звери.  Ђ  когда  он,  утолив жажду, поднимает рог из воды, она
делаетсЯ такой же горькой, какой и была. Ђ если единорог  мутит
рогом  воду,  от  его  взглЯда  она делаетсЯ прозрачной, и в ее
глубине как на ладони видно все будущее мира...</I>
     Ћднажды вечером, когда  ЂрсениЯ  не  было  в  гостиной,  а
Џапила  только  начал  объЯснЯть  новую  главу  из  "De  tropis
dictionis" своей ученице и благодетельнице госпоже ђастине, она
вдруг сказала:
     -- •очу  рассказать  тебе  кое-что,  мой  милый.   ѓоспожа
Ђвакумович  доверила мне тайну, котораЯ стоит вниманиЯ. ’ак что
слушай. ‹ет  шестнадцать  назад  случилось  так,  что  в  одной
достойной  семье  мать  понЯла,  что  у  нее будет ребенок. Ћна
мечтала иметь сына, отец мечтал иметь дочь, однако никто из них
не мечтал о том, что  ребенок  будет  от  другого  отца.  ’аким
образом, этот еще только зачатый ребенок сразу стал нежеланным.
Њать  должна  была  устранить  его  еще до того, как муж что-то
заподозрит. ‡нахарка,  которую  она  пригласила,  сказала,  что
легче   всего   это   сделать,   переместив  зародыш  в  утробу
какого-нибудь другого лица  или  даже  предмета.  Љак  они  это
осуществили,  никто  не  знает, но только зародыш действительно
оказалсЯ  внутри  мЯгкого,  обитого  бархатом  кресла.  ’ам  он
продолжал  расти,  и  как-то раз, когда муж уселсЯ в кресло, он
услышал, как в нем что-то постукивает...
     ’ут молодой Џапила вдруг прервал рассказ госпожи  ђастины,
он  был  Явно  смущен,  даже принЯлсЯ было продолжать урок, как
будто она ничего и не говорила:
     -- Љ тропам  относЯтсЯ:  метафора,  синекдоха,  метонимиЯ,
антономазиЯ,  ономатопеЯ,  катахреза  и  металепсис.  Allegoria
nihili alius est quam continua Metaphora...
     Ћднако на этом месте госпожа  ђастина  приложила  к  губам
Џапилы свой веер, обласкала его серебристым взглЯдом и спокойно
продолжала:
     -- Њетафорически  или аллегорически, не важно, но женщина,
о которой Я рассказываю, однажды,  исполненнаЯ  ужаса,  позвала
своего  мужа  прислушатьсЯ  к креслу -- в спинке его совершенно
отчетливо билось чье-то сердце...
     -- Dic quibus interris et eris mihi magnus Apollo...
     -- —ерез месЯц-другой под обивкой кресла были  уже  хорошо
видны  очертаниЯ скорчившегосЯ тельца, а если кто-нибудь в него
садилсЯ и откидывалсЯ на спинку,  ребенок  прижималсЯ  к  спине
сидевшего  в  поисках  тепла и биениЯ чужого сердца. ‚скоре под
бархатом можно было даже разобрать, что это мальчик...
     -- Crudelis Mater magis, an puer  imquebus  ille  Improbus
ille puer, crudelis tu quaque Mater...
     ќтими  словами  обезумевший  Ђвксентий,  в  душе  которого
воцарилсЯ ужас, попыталсЯ продолжить свои  безуспешные  попытки
все-таки  провести  урок,  но госпожа ђастина решительно, одной
фразой закончила рассказ:
     -- Ќаконец обивку кресла распороли и в спинке нашли  тебЯ,
Ђвксентий Џапила!
     Џри этих словах Ђвксентий затрепетал, вскрикнул и бросилсЯ
в раскрытые  объЯтьЯ  госпожи ђастины, котораЯ, чтобы успокоить
его и защитить от страшных мыслей,  прижала  к  своей  груди  и
перенесла из описанного в рассказе кресла прЯмо в свою постель.

     ‚  те  дни  1813  года  в Љарловцах лунный свет был подбит
зеленым, дул ветер,  уносивший  вместо  шлЯп  имена,  и  лились
жирные, обильные дожди.
     -- ‚ы  только  посмотрите  на  них,  --  ворковала госпожа
ђастина, показываЯ из окна своей  комнаты,  которое  напоминало
парЯщий   над  улицей  паланкин  со  стеклЯнными  стенками,  на
прохожих, идущих по продуваемой ветром  улице.  --  Џосмотрите,
каждаЯ спрЯтала свое имЯ между грудЯми. Џервый же, кто запустит
туда   руку,  может  его  унести.  Ѓольше  всего  остерегайтесь
красивых, -- говорила своему сыну и  своему  любовнику  госпожа
Љалоперович,   переполненнаЯ   счастьем   оттого,   что  к  ней
неож