итьсЯ на одной из многочисленных джонок,
постоЯнно  шнырЯющих  между Ђмбоиной  и Њалаккой, к своему адмиралу и  снова
стать на  службу  португальского  королЯ, с которым  он  свЯзан жалованьем и
присЯгой.
     Ќо райскаЯ природа и  теплый, благодатный  климат  заметно ослаблЯют  в
”рансишку   ‘еррано   чувство  военной  дисциплины.  …му  вдруг   становитсЯ
совершенно безразлично, что где-то там, за много  тысЯч миль, в ‹иссабонском
дворце, какой-то король, гневаЯсь или брюзжа, вычеркнет его  из списка своих
капитанов или пенсионеров. Ћн знает, что достаточно сделал  длЯ  Џортугалии,
достаточно часто  рисковал длЯ нее своей шкурой.  ’еперь  ”рансишку  ‘еррано
хочет, наконец, пожить в свое удовольствие, так же приЯтно и безмЯтежно, как
все  прочие,  не знающие ни одежды,  ни забот, обитатели этих благословенных
островов.  Џусть другие  матросы  и  капитаны и  впредь бороздЯт морЯ, своим
потом  и  кровью  добываЯ  прЯности   длЯ  чужеземных  маклеров,  пусть  эти
верноподданные  глупцы и впредь надсаживаютсЯ в боЯх и странствиЯх, длЯ того
чтобы в ‹иссабонскую таможню поступало больше  пошлин - лично  он, ”рансишку
‘еррано, cidevant  <SUP>24</SUP> капитан португальского флота,  по горло сыт
войной и приключениЯми и  всей этой возней с  прЯностЯми. Ѓравый капитан без
особой  шумихи переходит из мира героики в  мир идиллии и решает отныне жить
первобытной, блаженно-ленивой  жизнью приветливых  туземцев.  ‚ысокое звание
великого визирЯ, которым его милостиво удостоил король ’ернате, не сопрЯжено
с обременительной работой; только однажды,  во времЯ небольшого столкновениЯ
с соседЯми, он  фигурирует в качестве военного  советника своего повелителЯ.
‡ато  в награду  ему  даетсЯ дом  с невольниками  и  слугами,  да к  тому же
хорошенькаЯ  темнокожаЯ жена,  с которой он приживает  двух или трех смуглых
детей.
     ѓоды  и  годы  ”рансишку  ‘еррано,  этот второй Ћдиссей, забывший  свою
€таку, пребывает в объЯтиЯх темнокожей Љалипсо, и никакому демону честолюбиЯ
не удаетсЯ изгнать его  из этого  раЯ  doice  far  niente  <SUP>25</SUP>.  ‚
продолжение девЯти  лет, до  самой своей смерти, сей добровольный  ђобинзон,
первый, кто  убежал от культуры, уже не покидал ‡ондских островов. Ћтнюдь не
самый  доблестный   из   всех  конквистадоров   и  капитанов  славной  эпохи
португальской  истории,   он  был,   по  всей  вероЯтности,  самым   из  них
благоразумным и к тому же самым счастливым.
     ђомантическое  бегство  ”рансишку  ‘еррано  на первый  взглЯд не  имеет
отношениЯ  к  жизни  и подвигу  Њагеллана.  Ќа  самом  же  деле  именно  это
эпикурейское  отречение  малозаметного  и  безвестного  капитана решительным
образом повлиЯло на  дальнейший  жизненный путь  Њагеллана, а тем самым и на
историю открытиЯ  новых  стран. ђазъединенные  огромным  пространством,  оба
друга находЯтсЯ  в  постоЯнном  общении.  Љаждый  раз, когда  представлЯетсЯ
оказиЯ  переслать  со  своего  острова   известие  в  Њалакку,  а  оттуда  в
Џортугалию,   ‘еррано  пишет   Њагеллану   подробные   письма,   восторженно
славословЯщие  богатства и прелести его  новой родины. Ѓуквально они  гласЯт
следующее: <џ нашел здесь новый мир, обширнее  и богаче того, что был открыт
‚аско  да ѓамой>. Ћпутанный  чарами тропиков, он  настойчиво призывает друга
оставить,  наконец,  неблагодарную  …вропу  и малодоходную  службу и  скорей
последовать  его примеру.  ‚рЯд  ли можно  сомневатьсЯ, что именно ”рансишку
‘еррано первый подал Њагеллану мысль: не будет
     ли  разумнее,  ввиду  расположениЯ  этих  островов на  крайнем востоке,
направитьсЯ к  ним по  пути Љолумба (то есть с запада), нежели по пути ‚аско
да ѓамы (с востока)?
     Ќа чем  порешили  два названых брата, мы  не знаем. ‚о всЯком случае  у
них, по  видимому, возник какой-то определенный  план: после смерти  ‘еррано
среди его бумаг нашлось письмо Њагеллана, в  котором  он таинственно обещает
другу  в  скором  времени прибыть  в  ’ернате,  к  тому  же  <если не  через
Џортугалию,  то иным путем>. Ќайти этот новый путь и стало заветным помыслом
Њагеллана.
     ќтот всепоглощающий замысел, несколько рубцов на загорелом теле да  еще
купленный им в Њалакке  раб малаец -  вот все, или  почти все,  что Њагеллан
после семи лет боевой службы в €ндии привозит на родину.
     Ћчень  своеобразное, может быть  даже неприЯтное удивление  должен  был
испытать  утомленный битвами солдат по возвращении в отечество  в 1512 году,
увидев совсем иной ‹иссабон, совсем иную Џортугалию, чем семь лет назад.
     €зумление овладевает  им  с  той  самой минуты, как  корабль  входит  в
Ѓелемскую гавань.
     Ќа месте старинной низенькой  церковки,  где в  свое времЯ был отслужен
напутственный  молебен  ‚аско  да  ѓамой,  выситсЯ   наконец-то  достроенный
огромный, великолепный собор -  первое  зримое выражение несметных богатств,
доставшихсЯ его  отечеству  благодарЯ индийским прЯностЯм.  Људа  ни глЯнь -
везде перемены.
     Ќа  реке, где  прежде лишь  изредка встречались  суда,  теперь теснитсЯ
парус к парусу, на прибрежных верфЯх рабочие трудЯтсЯ не покладаЯ рук, чтобы
поскорее выстроить новые, еще более мощные эскадры. ѓавань пестро расцвечена
вымпелами   португальских  и   иностранных  кораблей;   набережнаЯ  завалена
товарами,  склады набиты до отказа. ’ысЯчи людей торопливо  снуют по  шумным
улицам среди роскошных, недавно  возведенных дворцов; в факториЯх,  у  лавок
менЯл и в маклерских  конторах царит вавилонское  смешение Языков: благодарЯ
эксплуатации €ндии ‹иссабон за десЯть лет из небольшого городка стал мировым
центром, блестЯщей  столицей.  ‡натные дамы  в открытых колЯсках  выставлЯют
напоказ  индийские  жемчуга, огромные толпы  разодетых придворных  кишат  во
дворце. € морЯку, возвратившемусЯ на родину, становитсЯ Ясно:
     кровь,  пролитаЯ  в €ндии  им  и  его товарищами,  посредством какой-то
таинственной  химии превратилась  здесь в золото. ‚ то времЯ  когда  они под
беспощадным   солнцем  юга  сражались,  страдали,  терпели  тЯжкие  лишениЯ,
истекали  кровью,  ‹иссабон  благодарЯ  их  подвигам унаследовал  могущество
Ђлександрии  и  ‚енеции,  король  Њануэл  <el fortunado>  <SUP>26</SUP> стал
богатейшим монархом …вропы.
     ‚се изменилось на родине.
     ’еперь  в ‘таром ‘вете  живут  богаче,  роскошнее, больше  наслаждаютсЯ
жизнью, беспечнее тратЯт деньги -  словно завоеванные прЯности и нажитое  на
них  золото  окрылили  людей.  ’олько он  один  вернулсЯ тем  же,  кем  был,
<неизвестным солдатом>. Ќикто его  не  ждет, никто не благодарит,  никто  не
приветствует.  Љак на чужбину,  возвращаетсЯ в свое  отечество португальский
солдат ”ернано де Њагельаеш после семи проведенных в €ндии лет.

        ЊЂѓ…‹‹ЂЌ ЋЃђ…’Ђ…’ ‘‚ЋЃЋ„“
     <I>€юнь 1512 г. - ЋктЯбрь 1517 г.</I>
     ѓероические  эпохи  никогда  не  были  и  не  бывают  сентиментальны, и
неописуемо ничтожна признательность, которую властители €спании и Џортугалии
выказали отважным  конквистадорам, завоевавшим длЯ них целые миры.  Љолумб в
оковах возвращаетсЯ в  ‘евилью, Љортес попадает в опалу,  Џисарро умерщвлен,
Ќуньес де Ѓальбоа, открывший  ’ихий океан, обезглавлен, Љамоэнс, поэт и воин
Џортугалии,  подобно своему великому собрату ‘ервантесу оклеветанный жалкими
провинциальными  чиновниками,  месЯцы  и годы  проводит  в  тюрьме, немногим
отличающейсЯ  от  выгребной  Ямы. —удовищна  неблагодарность  эпохи  великих
открытий:  нищими  и  калеками,  завшивевшими,  бесприютными,  дрожащими  от
лихорадки, бродЯт по портовым переулкам Љадиса и ‘евильи те самые солдаты  и
матросы,  которые  завоевали  длЯ  испанских  королей  сокровищницы  инков и
драгоценности  Њонтесумы. Љак  шелудивых псов, бесславно  зарывают в  родную
землю  тех немногих, кого смерть пощадила в колониЯх, ибо что значат подвиги
этих  безыменных  героев  длЯ  придворных  льстецов,  никогда не  покидавших
надежных  стен   дворца,  где  они   ловкими  руками   загребают  богатства,
завоеванные  теми  в  бою?  ќти  придворные  трутни  становЯтсЯ  adelantados
<SUP>27</SUP> - губернаторами новых  провинций; они мешками гребут золото и,
как  наглых  выскочек, оттеснЯют  от  казенной кормушки колониальных бойцов,
тогдашних   боевых  офицеров,  которые  после  долгих  лет  самоотверженной,
изнурительной службы имели глупость возвратитьсЯ на родину. ’о, что Њагеллан
участвовал в битвах при Љаннаноре, при Њалакке  и что  он десЯтки раз ставил
на карту свою жизнь и здоровье ради чести Џортугалии, по возвращении не дает
     ему  ни  малейшего  права на  достойное  занЯтие или  обеспечение. ‹ишь
случайному  обстоЯтельству - тому, что он уже ранее  числилсЯ в штате королЯ
(criacao del Rey), обЯзан Њагеллан включением  его в  список лиц, получающих
от  королЯ  содержание,  или, вернее, милостыню,  притом  сначала,  как mozo
fidalgo   <SUP>28</SUP>,   он  числитсЯ   в   самой   последней   категории,
удостаиваемой подачки в тысЯчу рейс ежемесЯчно. ’олько через месЯц, да и то,
должно быть, после долгих препирательств, он подымаетсЯ на одну ступень выше
и  в качестве  fidalgo  escudeiro <SUP>29</SUP>  получает  тысЯчу  восемьсот
пЯтьдесЯт рейс (или же, по  другим сведениЯм, в качестве cavalleiro  fidalgo
<SUP>30</SUP> - тысЯчу двести пЯтьдесЯт рейс). ‚о всЯком случае, какое бы из
этих званий ему  ни было присвоено, значениЯ  оно  не имеет. Ќи один из этих
пышных  титулов  не  дает Њагеллану  иных  прав, не  возлагает на него  иных
обЯзанностей,  как слонЯтьсЯ  без дела  в  королевских прихожих. Ќо  человек
чести  и  долга  не  станет  долго  миритьсЯ  с  нищенской  платой  даже  за
ничегонеделание. Ќе удивительно поэтому, что Њагеллан воспользуетсЯ первым -
правда,  не  слишком  благоприЯтным -  случаем, чтобы  вернутьсЯ  на военную
службу и снова выказать свою доблесть.
     Џочти целый год пришлось ждать Њагеллану.

     Ќо едва только летом 1513  года король Њануэл  приступает к  снарЯжению
большой   военной  экспедиции   против  Њарокко,   чтобы,  наконец,  нанести
мавританским пиратам  сокрушительный  удар, как  испытанный  боец индийского
похода уже предлагает свои услуги - решение, объЯснимое только тем, что  его
тЯготит  вынужденное  бездействие. €бо  в сухопутной  войне  Њагеллан, почти
всегда служивший во флоте  и  за  эти семь  лет сделавшийсЯ  одним из  самых
опытных  морЯков  своего  времени, не  сможет в  полной  мере проЯвить  свои
дарованиЯ. € вот в большой  армии, отправлЯемой в Ђзамор,  он снова не более
как младший офицер, без чина и независимого положениЯ. €  опЯть, как некогда
в €ндии, его имЯ  не  фигурирует в  донесениЯх, но зато он сам, так же как в
€ндии, всегда  впереди на  самых опасных участках.  € опЯть Њагеллан - уже в
третий  раз  - ранен  в  рукопашной  схватке. “дар копьем в  коленный сустав
поражает нерв, леваЯ нога  перестает  сгибатьсЯ, и  Њагеллан  на  всю  жизнь
остаетсЯ хромым.
     „лЯ фронтовой службы хромоногий  воин, неспособный ни быстро ходить, ни
ездить верхом, уже  не пригоден. ’еперь Њагеллан мог бы покинуть Ђфрику и на
правах  раненого требовать повышениЯ оклада. Ќо  он упорно желает остатьсЯ в
армии,  на  войне,  среди  опасностей  -  в  подлинной  своей  стихии. ’огда
Њагеллану и  еще одному раненому предлагают в качестве конвоирующих офицеров
quadrileiros  das presos  сопровождать  отбитую у мавров  огромную  добычу -
лошадей и скот. ’ут происходит событие довольно  темного  свойства.  Ћднажды
ночью  из  несметных стад исчезает несколько  десЯтков  овец,  и  тотчас  же
распространЯетсЯ  злонамеренный  слух, будто  Њагеллан  и его товарищ тайком
продали маврам часть отнЯтой у  них добычи  или же по небрежности дали врагу
возможность ночью  похитить скот из  загонов. ‘транным образом  это  гнусное
обвинение в  бесчестном  поступке,  нанесшем ущерб  государству,  в точности
совпадает  с  обвинением, которым несколько десЯтилетий спустЯ португальские
колониальные  чиновники  очернЯт  и  унизЯт  другого  столь  же  знаменитого
португальца  -  поэта  Љамоэнса.  Ћба эти человека, за годы службы  в  €ндии
имевшие сотни раз  случай обогатитьсЯ, но вернувшиесЯ  из этого ќльдорадо на
родину нищими, были запЯтнаны одним и тем же позорным обвинением.
     Ќо,  к  счастью,  Њагеллан  был  тверже,  чем  кроткий Љамоэнс.  Ћн  не
собираетсЯ давать  показаниЯ  этим жалким  сутЯгам и  позволЯть  им месЯцами
таскать его по  тюрьмам, подобно Љамоэнсу. Ћн не подставлЯет малодушно,  как
творец <‹узиад>,  свою спину ударам врага. …два клеветнический слух начинает
распространЯтьсЯ, он,  прежде  чем кто-либо осмелилсЯ открыто предъЯвить ему
обвинение,   оставлЯет  армию   и   возвращаетсЯ   в   Џортугалию  требовать
удовлетворениЯ.
     Њагеллан  не  чувствовал за собой ни малейшей  вины в этом темном деле;
это Явствует из того, что, прибыв в ‹иссабон, он немедленно ходатайствует об
аудиенции  у королЯ, но отнюдь не  за тем, чтобы  обелить себЯ, а, напротив,
чтобы   в  сознании  своих  заслуг,  наконец,  потребовать  более  достойной
должности и лучшей  оплаты. ‚едь он снова потерЯл два года, снова получил  в
бою рану, сделавшую его почти что калекой. Ќо ему  не повезло: король Њануэл
даже  не  дает  настойчивому  кредитору  предъЯвить  свой  счет.  €звещенный
командованием африканской армии о том, что строптивый капитан самовольно, не
испросив   отпуска,   покинул  марокканскую  армию,   король  обращаетсЯ   с
заслуженным раненым офицером так, словно перед ним обыкновенный дезертир. Ќе
дав ему вымолвить  ни слова, король коротко  и  резко приказывает  Њагеллану
тотчас вернутьсЯ в  Ђфрику,  к месту нахождениЯ своей  части,  и  немедленно
отдать  себЯ  в распорЯжение  высшего начальства. ‚о имЯ дисциплины Њагеллан
вынужден  повиноватьсЯ. ‘ первым  же кораблем он возвращаетсЯ в Ђзамор. ’ам,
разумеетсЯ,  и  речи  нет о  расследовании, никто  не  осмеливаетсЯ  чернить
заслуженного бойца, и Њагеллан, получив от своих начальников удостоверение в
том,  что  он  уходит  из  армии   с   незапЯтнанной  честью,  и   запасшись
всевозможными документами, свидетельствующими о его невиновности и заслугах,
вторично  возвращаетсЯ в ‹иссабон - можно представить  себе, с каким горьким
чувством.  ‚место знаков  отличиЯ на  его  долю выпадают  ложные  обвинениЯ,
вместо наград  -  одни  только  рубцы... Ћн долго молчал, скромно держась  в
тени. Ќо  теперь, к тридцати пЯти годам, он устал выпрашивать  как милостыню
то, что ему причитаетсЯ по праву.
     Ѓлагоразумие должно было подсказать Њагеллану, что при столь щекотливых
обстоЯтельствах не следует ЯвлЯтьсЯ к королю Њануэлу немедленно по приезде и
снова  досаждать  ему  теми  же  требованиЯми. Љонечно,  разумнее  было  бы,
некоторое времЯ не напоминаЯ о себе, завести друзей и  знакомых в придворных
кругах и,  достаточно осмотревшись, втеретьсЯ в  доверие. Ќо  вкрадчивость и
пронырливость не в характере Њагеллана. Љак ни  мало  мы  о нем  знаем, одно
остаетсЯ бесспорным:  этот низкорослый, смуглый, ничем не обращающий на себЯ
вниманиЯ  молчаливый  человек даже  в  самой малой  степени не обладал даром
привлекать к себе  симпатии.  Љороль - неизвестно почему - всю жизнь питал к
нему неприЯзнь (sempre teve hum entejo), и даже верный его спутник Џигафетта
должен признать, что офицеры просто ненавидели Њагеллана (li capitani sui lo
odiavano). Њагеллан, так же как это говорила ђахиль ‚арнхаген о Љлейсте, <во
все вносил суровость>. Ћн не умел улыбатьсЯ, расточать любезности, угождать,
не умел искусно защищать свои  мнениЯ и взглЯды. Ќеразговорчивый, замкнутый,
всегда   окутанный  пеленой   одиночества,   этот   нелюдим,  должно   быть,
распространЯл вокруг себЯ атмосферу  ледЯного холода, стеснениЯ и недовериЯ,
и  мало  кому  удалось узнать  его даже  поверхностно; во внутреннюю же  его
сущность  так  никто  и  не  проник.  ‚  молчаливом упорстве,  с  которым он
оставалсЯ  в  тени, его товарищи  бессознательно  чуЯли  какое-то необычное,
непонЯтное  честолюбие, тревожившее их  сильнее, чем честолюбие  откровенных
охотников  за  выгодными  местами, ожесточенно  и  бесстыдно  теснившихсЯ  у
казенной кормушки. ‚ его глубоких, маленьких, сверлЯщих  глазах, в углах его
густо  заросшего  рта  всегда  витала  какаЯ-то  надежно  спрЯтаннаЯ  тайна,
заглЯнуть  в  которую  он  не  давал.  Ђ человек,  прЯчущий  в себе  тайну и
достаточно стойкий, чтобы много лет молчать о  ней, всегда страшит тех,  кто
от  природы доверчив,  кому нечего скрывать.  “грюмый нрав  Њагеллана рождал
противодействие. Ќелегко  было идти  с  ним  в ногу  и стоЯть  за  него.  €,
вероЯтно,  самым  трудным   было  длЯ  этого  трагического  нелюдима  всегда
чувствовать себЯ таким одиноким наедине с самим собою.
     € в  этот раз fidalgo escudeiro ”ернано де Њагельаеш, один, без  всЯких
доброжелателей и покровителей, отправлЯетсЯ на  аудиенцию  к своему  королю,
выбрав  наихудший  из  всех  путей, которыми можно идти  при дворе, то  есть
честный и прЯмой. Љороль Њануэл принимает его в том же зале, может быть сидЯ
на том же троне, с высоты которого его предшественник
     †уан  II некогда отказал Љолумбу; на  том же месте разыгрываетсЯ  сцена
такого же  исторического значениЯ.  €бо невзрачный, по-мужицки широкоплечий,
коренастый, чернобородый  португалец, с пронзительным  взглЯдом  исподлобьЯ,
сейчас  низко  склонившийсЯ  перед  властелином,  который  мгновение  спустЯ
презрительно отошлет его прочь, таит в себе мысль, не менее великую, чем тот
пришлый  генуэзец.  Ћтвагой, решимостью и  опытом Њагеллан,  возможно,  даже
превосходит  своего   более   знаменитого  предшественника.  Ћчевидцев  этой
решающей  минуты не было, однако при чтении  сходных между собой хроник того
времени сквозь даль  веков  начинаешь  видеть  происходЯщее  в тронном зале:
припадаЯ на  хромую ногу,  Њагеллан  приближаетсЯ  к  королю  и  с  поклоном
передает документы, неопровержимо доказывающие лживость возведенного на него
обвинениЯ.   ‡атем  он  излагает  первую  свою  просьбу:  ввиду  вторичного,
лишившего  его  боеспособности ранениЯ  он  ходатайствует  перед  королем  о
повышении  его moradia, месЯчного  содержаниЯ,  на  полкрузадо (около одного
английского  шиллинга на  нынешние  деньги).  „о  смешного  ничтожна  сумма,
которую  он  просит,   и,  казалось  бы,  не   пристало  гордому,  стойкому,
честолюбивому  воину  преклонЯть  колени ради  такой безделицы. Ќо  Њагеллан
предъЯвлЯет это требование не  ради монеты ценностью в полкрузадо, а во  имЯ
своего  общественного положениЯ, своего достоинства. ђазмер moradia, оклада,
при  этом  дворе, где  каждый тщитсЯ  оттолкнуть локтем  другого, определЯет
ступень  иерархической  лестницы, на  которой стоит дворЯнин, ее получающий.
’ридцатипЯтилетний ветеран индийской и марокканской  войн, Њагеллан не хочет
значить  при дворе меньше любого  безусого юнца  из тех, что  подают  королю
блюда или распахивают перед ним  дверцу  кареты. €з  гордости он  никогда не
старалсЯ  протиснутьсЯ вперед,  но  из гордости же  он не может  подчинЯтьсЯ
людЯм, более  молодым и менее заслуженным. Ћн не даст  ценить себЯ ниже, чем
сам ценит себЯ и все им содеЯнное.
     Ќо король Њануэл глЯдит на навЯзчивого  просителЯ угрюмо  нахмурившись.
„лЯ него, богатейшего из  монархов, дело, разумеетсЯ, не в жалкой серебрЯной
монете. …го  просто раздражает поведение  этого человека, который настойчиво
требует,  вместо того  чтобы смиренно домогатьсЯ, и, не желаЯ  ждать, покуда
он,  король,  милостиво   соблаговолит  увеличить  ему  содержание,  упорно,
решительно, словно это причитаетсЯ  ему по праву,  настаивает на повышении в
придворном  чине.  —то  ж?  ќтого твердолобого  молодца  научат и  просить и
дожидатьсЯ. Џодстрекаемый дурным советчиком - досадой, король Њануэл, обычно
el  fortunado  -  счастливый, отклонЯет ходатайство  Њагеллана  о  повышении
оклада,  не  подозреваЯ,  сколько  тысЯч золотых дукатов он уже в  ближайшее
времЯ будет готов заплатить за этот один сбереженный им полкрузадо.
     ‘обственно Њагеллану  следовало бы теперь откланЯтьсЯ,  ибо нахмуренное
чело  королЯ  уже  не  сулит ему  ни проблеска благоволениЯ. Ќо, вместо того
чтобы,  отвесив  нижайший  поклон,  выйти  из зала,  ожесточенный  гордостью
Њагеллан  продолжает  невозмутимо  стоЯть  перед  монархом  и  излагает  ему
просьбу, котораЯ в  сущности и привела его сюда. Ћн  спрашивает, не найдетсЯ
ли  на  королевской  службе  длЯ  него  какого-нибудь  места,  какого-нибудь
достойного занЯтиЯ. Ћн еще слишком молод, слишком полон сил, чтобы всю жизнь
жить милостыней. ‚едь из португальских гаваней в те времена ежемесЯчно, даже
еженедельно отправлЯлись суда  в €ндию,  в Ђфрику,  в  Ѓразилию;  нет ничего
более   естественного,   как   предоставить   командование   одним  из  этих
многочисленных  судов  человеку,  лучше  чем кто бы  то  ни  было изучившему
восточные морЯ.  ‡а исключением старого ветерана ‚аско да ѓамы,  в столице и
во всем королевстве не найдетсЯ никого, кто мог бы сказать,  что превосходит
Њагеллана знаниЯми. Ќо  королю Њануэлу  все невыносимее становитсЯ  жесткий,
вызывающий взглЯд этого докучливого  просителЯ. •олодно, даже не обнадеживаЯ
Њагеллана на будущие времена, отклонЯет он его  просьбу: нет, места длЯ него
не найдетсЯ.
     Ћтказано.  Љончено.  Ќо  Њагеллан  обращаетсЯ  к  королю еще  с третьей
просьбой,-  вернее,  это уже не просьба,  а вопрос. Њагеллан  спрашивает, не
прогневаетсЯ ли король, если он поступит на  службу в другой стране, где ему
предложат лучшие условиЯ. € король с оскорбительной холодностью дает понЯть,
что  ему  это безразлично. Њагеллан может  служить  где угодно - где  только
удастсЯ сыскать службу. ’ем самым Њагеллану сказано,  что португальский двор
отказываетсЯ  от любых его  услуг, что  за  ним, правда, и впредь  милостиво
сохранЯт жалкую  подачку,  но  что никого  не  огорчит,  если он  покинет  и
королевский двор и Џортугалию.
     Ќикто не был свидетелем этой аудиенции; никто не знает, в тот ли, или в
другой раз,  раньше или  позже Њагеллан  открыл королю свой заветный  тайный
замысел. Њожет быть, ему даже не  дали возможности развить свою мысль, может
быть - равнодушно отклонили ее; как бы  там  ни было, но  во времЯ аудиенции
Њагеллан еще раз  изъЯвил  намерение  в  дальнейшем, как и прежде, кровью  и
жизнью служить Џортугалии. € только резкий отказ вызвал в нем тот внутренний
перелом, который неминуемо совершаетсЯ в жизни каждой творческой личности.
     ‚  минуту,  когда Њагеллан, словно  выгнанный  нищий,  покидает  дворец
своего королЯ, он  уже знает: дольше ждать и медлить нельзЯ. Љ тридцати пЯти
годам он узнал и пережил все, чему воин и морЯк научаютсЯ на поле битвы и на
море. —етырежды огибал он мыс „оброй Ќадежды - два раза с востока и два раза
с запада. Ќесметное  число раз  был он на  волоске от смерти,  трижды ощущал
холодный металл  неприЯтельского оружиЯ в  теплом,  истекающем  кровью теле.
Ѓезмерно много  видел он на свете, он знает больше о восточной части земного
шара,  чем все прославленные  географы и  картографы его времени. Ѓез малого
десЯтилетний опыт  сделал  его  знатоком  всех  видов  военной  техники:  он
научилсЯ  владеть  мечом и  пищалью, рулем  и  компасом,  парусом  и пушкой,
веслом, заступом и копьем. Ћн  умеет читать  портуланы,  опускать лот  и  не
менее точно, чем любой <мастер астрономии>, применЯет навигационные приборы.
‚се, о чем другие только с любопытством читают в книгах -  томительные штили
и многодневные  циклоны, битвы на море и на суше,  осады  и резнЯ, внезапные
налеты и кораблекрушениЯ - все это он пережил сам. ‡а десЯть лет он научилсЯ
и  выжидать  и  мгновенно  пользоватьсЯ решающей  секундой. Ћн близко  узнал
всевозможных людей: желтых и белых, черных и темнокожих, индусов и малайцев,
китайцев и негров, арабов  и турок. ‚ любом деле - на воде и на суше, во все
времена года и на всех морЯх, в мороз  и под палЯщим небом тропиков - служил
он своему  королю,  своей  стране. Ќо  служить  хорошо  в молодости. ’еперь,
приближаЯсь  к   тридцати  шести  годам,  Њагеллан  решает,  что  достаточно
жертвовал собою чужим интересам, чужой славе. Љак всЯкий творчески одаренный
человек, он  испытывает  потребность  отвечать за  свои действиЯ,  полностью
проЯвить себЯ. ђодина отреклась от него в беде, освободила его от  уз службы
и долга  - тем  лучше:  теперь  он  свободен. ‚едь часто случаетсЯ, что удар
кулака вместо того чтобы отшвырнуть человека, направлЯет его на верный путь.
     ђаз принЯтое решение Њагеллан  никогда не воплощает в жизнь мгновенно и
необдуманно. Љак ни скуден свет, проливаемый описаниЯми современников на его
характер, одно, и притом существенное, качество, несомненно, отличает его во
все  периоды  его  жизни:  Њагеллан   прекрасно  умел  молчать.  Џо  природе
терпеливый и необщительный, даже в  суматохе походной жизни державшийсЯ тихо
и обособленно,  Њагеллан  все  своЯ  мысли продумывал  в одиночестве. „алеко
заглЯдываЯ вперед, в тиши учитываЯ каждую возможность, Њагеллан не "открывал
людЯм  своих планов  и  решений,  покуда  не  был  уверен,  что его  замысел
внутренне созрел, до конца продуман и бесспорен.
     € на  этот раз Њагеллан изумительно проЯвлЯет  свое искусство молчаниЯ.
„ругой на  его месте после оскорбительного отказа королЯ  Њануэла, вероЯтно,
тотчас покинул бы страну и  предложил свои услуги другому  монарху. Њагеллан
же  спокойно остаетсЯ в Џортугалии еще на год, и никто  не догадываетсЯ, чем
он  занЯт.  ђазве  только  замечают  - поскольку это вообще  может  привлечь
внимание, когда речь идет о старом, побывавшем в €ндии морЯке - что Њагеллан
долгие  часы просиживает с кормчими и капитанами, с теми, кто некогда плавал
в  южных  морЯх.  Ќо  о  чем  же и  болтать  охотникам,  как  не  об  охоте,
мореплавателЯм - как не о морЯх и новых землЯх! Ќе может вызывать подозрений
и  то,  что  в Tesoraria, секретном архиве  королЯ  Њануэла, он ворошит  все
хранЯщиесЯ там secretissimas <SUP>31</SUP> карты берегов, портуланы, лаговые
записи и судовые журналы последних экспедиций в Ѓразилию. —ем же и заполнЯть
находЯщемусЯ  не у  дел  капитану свои  досуги,  как  не  изучением  книг  и
сообщений о вновь открытых морЯх и землЯх?
     ‘корее  уж  могла обратить на себЯ внимание  новаЯ дружба,  заключеннаЯ
Њагелланом,  ибо человек, с  которым  он все  теснее  сближаетсЯ, некий  ђуй
”алейру,  юркий,   нервный,   вспыльчивый  книжник,   со   своей   страстной
говорливостью,  чрезмерной самонадеЯнностью и взбалмошным  характером  менее
всего подходит к молчаливому,  сдержанному, замкнутому воину и  мореходу. Ќо
дарованиЯ обоих  этих людей, вскоре ставших неразлучными, именно  в  силу их
полного несходства привели  к известной, неизбежно кратковременной гармонии.
Љак  длЯ Њагеллана сокровеннейшаЯ страсть - путешествиЯ по неведомым морЯм и
практическое  исследование земного  мира,  так  длЯ  ”алейру  -  отвлеченное
познание земли и  неба. —истейшей воды теоретик, подлинно кабинетный ученый,
никогда  не  ступавший на  корабль,  никогда не  покидавший Џортугалию,  ђуй
”алейру знает далекие  сферы  неба и землЯ только  по  вычислениЯм,  книгам,
таблицам и картам; зато в этих абстрактных областЯх, в качестве картографа и
астронома, он считаетсЯ  величайшим авторитетом. Ћн не умеет ставить паруса,
но он  изобрел  собственную  систему вычислениЯ долгот,  хотЯ  и не лишенную
погрешностей,  но  охватывающую  весь  земной шар  и впоследствии  оказавшую
Њагеллану   огромные  услуги.  ”алейру  не  умеет  обращатьсЯ  с  рулем,  но
изготовленные им  морские карты, портуланы, астролЯбии и другие инструменты,
по видимому, ЯвлЯлись наиболее совершенными  навигационными  приборами  того
времени.  ’акой  знаток,  несомненно,  принесет  огромную пользу  Њагеллану,
идеальному практику, чьим университетом были только война и плаваниЯ, кто из
астрономии и географии  знает  лишь то, что он  сам непосредственно  видел в
своих  странствиЯх  и  благодарЯ  своим   странствиЯм.  Љак  раз   благодарЯ
противоположности  своих   дарований   и   склонностей   оба   эти  человека
необыкновенно счастливо дополнЯют друг  друга,  как  спекулЯтивное  мышление
дополнЯет опытное знание, как мысль - дело, как дух - материю.
     Ќо к  этому,  в данном частном  случае, присоединЯетсЯ еще  и временнаЯ
общность  судеб.  Ћба  эти,   каждый  по-своему  замечательные,  португальца
одинаково уЯзвлены своим королем, обоим прегражден путь к осуществлению дела
всей их  жизни. ђуй ”алейру уже много лет домогаетсЯ  должности королевского
астронома и, несомненно, с большим на то правом, чем кто-либо другой. Ќо так
же как Њагеллан своей молчаливой гордостью, так, по видимому, и  ђуй ”алейру
раздражил двор  своей резкостью и обидчивостью. ‚раги называют его шутом, и,
чтобы  предать  его  в руки  инквизиции (и тем  самым  отделатьсЯ от  него),
распространЯют  слух,  будто   он  в   своих  работах   прибегает  к  помощи
сверхъестественных сил, будто он заключил  союз с дьЯволом.  €так, оба  они,
Њагеллан  и  ђуй  ”алейру, в  своей  стране  удалены  от  дел  ненавистью  и
недоверием, и этот внешний  гнет ненависти и недовериЯ внутренне сближает их
друг с другом. ”алейру  изучает записи  и проекты Њагеллана. Ћн  снабжает их
научной  надстройкой, и его  вычислениЯ  точными,  по таблицам  проверенными
данными подтверждают чисто интуитивные предположениЯ Њагеллана. € чем дольше
сравнивают теоретик и практик свои наблюдениЯ, тем  пламеннее они  стремЯтсЯ
осуществить свой проект в  таком же тесном  сотрудничестве, в  каком они его
продумали и разработали. Ћба  они - теоретик и практик - клЯтвенно обЯзуютсЯ
до решающей  минуты осуществлениЯ таить от  всех свой  замысел и,  в  случае
необходимости,  без содействиЯ  родной страны и  даже  в  ущерб ей совершить
дело, которое  должно стать достоЯнием не только одной Џортугалии, но  всего
человечества.
     Ћднако   пора   уже   спросить:  что   собственно   представлЯет  собой
таинственный  проект,  который   Њагеллан   и  ”алейру   втихомолку,  словно
заговорщики, обсуждают вблизи ‹иссабонского дворца? —то в нем такого нового,
доселе  небывалого?  —то  делает его столь важным и заставлЯет их поклЯстьсЯ
друг  другу в  нерушимости  тайны?  —то в этом  проекте такого опасного, что
вынуждает их  прЯтать его, словно отравленное  оружие? Ћтвет на этот  вопрос
поначалу разочаровывает. €бо новый проект - не что иное, как та самаЯ мысль,
с  которой Њагеллан  некогда  возвратилсЯ из €ндии и которую в нем  разжигал
‘еррано: мысль достичь богатейших <Ћстровов прЯностей>, плывЯ не в восточном
направлении, вокруг Ђфрики,  как это делают португальцы, а с запада, то есть
огибаЯ  Ђмерику. Ќа первый взглЯд в этом нет  ничего нового. …ще Љолумб, как
известно,  отправилсЯ в  плавание не  длЯ  того,  чтобы открыть  Ђмерику,  о
существовании которой тогда еще не подозревали,  а стремЯсь достичь €ндии. €
когда  весь мир уже понЯл, что Љолумб находитсЯ в заблуждении (сам он  так и
не осознал этого и всю жизнь был убежден, что высадилсЯ в одной из провинций
китайского  богдыхана), €спаниЯ  из-за этого  случайного  открытиЯ отнюдь не
отказалась  от  поисков  пути  в  €ндию,  ибо  за  первыми минутами  радости
последовало досадное разочарование. ‡аЯвление пылкого фантаста Љолумба,  что
на  ‘ан-„оминго  и  ќспаньоле  золото пластами лежит  под  землей, оказалось
враньем.  ’ам не  нашли  ни золота,  ни прЯностей, ни даже <черной  слоновой
кости> -  тщедушные индейцы не годились  в невольники. Џокуда Џисарро еще не
разграбил   сокровищниц  инков,   покуда  еще  не  была   начата  разработка
Џотосийских  серебрЯных  рудников,  открытие Ђмерики  не  представлЯло  -  в
коммерческом отношении  - никакой ценности, и алкавшие золота кастильцы были
меньше  заинтересованы в колонизации  и покорении Ђмерики, чем в том, чтобы,
обогнув  ее, как  можно скорее  попасть  в райские краЯ драгоценных камней и
прЯностей. ‘огласно  распорЯжениЯм  королЯ, непрерывно  продолжались попытки
обогнуть вновь открытую  terra firma, чтобы прежде португальцев ворватьсЯ  в
подлинную  сокровищницу  ‚остока,  на <Ћстрова прЯностей>.  Ћдна  экспедициЯ
следовала за другой. Ќо вскоре испанцам при поисках пути в вожделенную €ндию
довелось пережить то же разочарование, что и некогда португальцам при первых
попытках  обогнуть Ђфрику. €бо и  эта вновь  открытаЯ  часть света, Ђмерика,
оказалась куда более обширной, чем можно было предположить вначале. Џовсюду,
на юге и на севере, где бы их суда ни пытались прорватьсЯ в €ндийский океан,
они  наталкивались  на  неодолимую  преграду  - земную твердь. Џовсюду,  как
широкое  бревно поперек дороги,  лежит перед ними этот протЯженный материк -
Ђмерика.  Џрославленные  конквистадоры тщетно  пытали счастьЯ,  силЯсь найти
где-нибудь проход, пролив - paso, estrecho. Љолумб в четвертое свое плавание
поворачивает  к западу, чтобы возвратитьсЯ через €ндию,  и наталкиваетсЯ все
на ту же преграду. ќкспедициЯ, в которой участвует ‚еспуччи, столь же тщетно
обследует все побережье ћжной Ђмерики <con proposito di andare e scoprire un
isola  verso  Oriente che  si dice  Melacha>- чтобы  пробратьсЯ  к <Ћстровам
прЯностей>,   Њолуккским  островам.  Љортес   в  четвертой  своей  <релЯции>
торжественно обещает  императору Љарлу  искать проход  у Џанамы. Љортереал и
Љабот направлЯют свои суда вглубь ‹едовитого океана, чтобы открыть пролив на
севере,  а  •уан де ‘олис, думаЯ обнаружить его на  юге, далеко  поднимаетсЯ
вверх  по ‹а-Џлате. Ќо тщетно!  ‚езде, на севере, на юге, в полЯрных зонах и
тропиках  все тот же незыблемый  вал  -  землЯ и камни. Њало-помалу начинает
исчезать всЯкаЯ надежда из Ђтлантического  океана проникнуть в тот,  другой,
некогда увиденный Ќуньесом  де  Ѓальбоа  с  панамских высот.  “же космографы
вычерчивают  на  картах   ћжную  Ђмерику  сращенной  с  ћжным  полюсом,  уже
бесчисленные суда потерпели крушение во времЯ этих  бесплодных  поисков, уже
€спаниЯ примирилась  с  мыслью навеки остатьсЯ отрезанной от земель  и морей
богатейшего  €ндийского  океана,  ибо  нигде, решительно  нигде не находитсЯ
вожделенный paso - со страстным упорством разыскиваемый пролив.
     ’огда вдруг этот  неведомый, невзрачный капитан Њагеллан поЯвлЯетсЯ  из
неизвестности   и   с   пафосом  полнейшей   уверенности  заЯвлЯет:   <Њежду
Ђтлантическим и €ндийским океаном существует пролив. џ в этом уверен, Я знаю
его местонахождение.  „айте мне эскадру, Я укажу вам его и, плывЯ  с востока
на запад, обогну весь земной шар>.
     ’еперь-то мы и  оказываемсЯ  перед  лицом той  самой  тайны  Њагеллана,
котораЯ  в продолжение веков занимает ученых и психологов.  ‘ам по себе, как
сказано, проект  Њагеллана отнюдь не отличалсЯ  оригинальностью:  собственно
говорЯ,  Њагеллан стремилсЯ  к тому  же, что и Љолумб,  ‚еспуччи, Љортереал,
Љортес  и Љабот.  €так,  нов не  его проект, но та не допускающаЯ возражений
уверенность, с  которой  Њагеллан  утверждает существование западного пути в
€ндию.  ‚едь с самого  начала он  не говорит  скромно,  как те,  другие:  <џ
надеюсь где-нибудь найти paso -  пролив>.  Ќет,  он  с железной уверенностью
заЯвлЯет:  <џ найду paso. €бо Я,  один  Я знаю, что  существует пролив между
Ђтлантическим и €ндийским океаном, и знаю, в каком месте его искать>.
     Ќо  каким образом Њагеллан - в этом-то и  загадка - мог  наперед знать,
где  расположен этот  тщетно  разыскиваемый всеми другими мореходами пролив?
‘ам  он во  времЯ своих  путешествий ни разу  даже  не приблизилсЯ к берегам
Ђмерики,  как  и  его  товарищ  ”алейру.  …сли  он  с такой  определенностью
утверждает наличие пролива - значит,  о его  существовании  и географическом
положении он мог  узнать  только от  кого-нибудь из своих  предшественников,
видевших этот пролив.  Ќо раз другой мореплаватель видел  его до Њагеллана -
тогда  ситуациЯ  весьма щекотлива!  ’огда  Њагеллан  вовсе не  прославленный
герой, каким его увековечила историЯ, а  всего-навсего плагиатор, похититель
чужой  славы. ’огда  Њагелланов пролив так  же несправедливо  назван  именем
Њагеллана, как Ђмерика несправедливо названа именем не открывшего ее Ђмериго
‚еспуччи.
     €так,  тайна истории Њагеллана в сущности исчерпываетсЯ одним вопросом:
от кого и  каким путем скромный португальский капитан получил столь надежные
сведениЯ  о  наличии  пролива  между  двумЯ  океанами,  что  смог  обЯзатьсЯ
осуществить то,  что до  того  времени  считалось  неосуществимым, а именно:
кругосветное  плавание?  Џервое упоминание о  данных, на  основании  которых
Њагеллан  твердо  уверовал  в  успех  своего  дела,  мы  находим  у  Ђнтонио
Џигафетты,   преданнейшего  его  спутника  и  биографа,   который   сообщает
следующее:  даже когда вход в этот пролив уже был у них перед глазами, никто
во  всей  флотилии  не верил  в существование подобного  соединЯющего океаны
пути. ’олько уверенность самого  Њагеллана невозможно  было поколебать  в ту
минуту, ибо он,  дескать, точно знал, что такой, никому не известный  пролив
существует, а знал  он  об этом благодарЯ начертанной знаменитым космографом
Њартином Ѓехаймом карте, которую он в свое времЯ разыскал в секретном архиве
португальского  королЯ.  ќто  сообщение   Џигафетты  само   по  себе  вполне
заслуживает довериЯ, ибо мы знаем, что  Њартин Ѓехайм действительно до самой
своей  смерти (1507)  был придворным  картографом португальского королЯ, как
знаем и то, что  молчаливый  искатель Њагеллан  сумел получить доступ в этот
секретный архив.
     Ќо поиски  разгадки становЯтсЯ все  более  увлекательными: этот  Њартин
Ѓехайм  лично  не  принимал  участиЯ  ни  в  одной  заморской  экспедиции  и
поразительную весть о существовании paso в свою очередь мог узнать только от
других мореплавателей. ‡начит,  и  у него были предшественники. ’огда вопрос
усложнЯетсЯ. Љто же были  эти предшественники, эти безвестные мореходы? Љому
же,  наконец,  принадлежит  честь  открытиЯ?  ‚озможно  ли,  чтобы  какие-то
португальские  суда  еще  до изготовлениЯ  этих  карт  и  глобусов  достигли
таинственного пролива,  соединЯющего Ђтлантический океан с ’ихим? €  что же?
Ќеопровержимые  документы  подтверждают,  что действительно  в  начале  века
несколько  португальских  экспедиций  (одну  из  них  сопровождал  ‚еспуччи)
обследовали побережье Ѓразилии, а быть может, даже и Ђргентины. ’олько они и
могли увидеть paso.
     Ћднако этого мало - возникает  новый  вопрос:  как  далеко проникли эти
таинственные  экспедиции?  ‚правду ли спустились  они  до самого прохода, до
Њагелланова пролива? Њнение, что другие мореплаватели до Њагеллана уже знали
о существовании paso, долгое времЯ основывалось лишь на упомЯнутом сообщении
Џигафетты  да еще  на сохранившемсЯ  и  поныне  глобусе  €оганна енера,  на
котором - как это ни удивительно - уже в 1515 году, следовательно задолго до
отплытиЯ Њагеллана, Ясно обозначен пролив на юге (правда, совершенно не там,
где он находитсЯ в действительности). Ќо все это не помогает нам уЯснить, от
кого  же  получили эти сведениЯ Ѓехайм и  немецкий ученый, ибо  в  ту  эпоху
великих открытий каждаЯ  нациЯ,  из коммерческой ревности, неусыпно следила,
чтобы результаты экспедиции  сохранЯлись  в  тайне. ‹атовые  записи кормчих,
судовые   журналы  капитанов,  карты  и  портуланы  немедленно  сдавались  в
‹иссабонскую  Tesoraria. Љороль Њануэл  указом  от 13  ноЯбрЯ 1504 года  под
страхом смертной казни запретил <сообщать какие-либо сведениЯ о  судоходстве
по  ту  сторону  реки  Љонго,  дабы чужестранцы  не могли извлечь  выгоды из
открытий, сделанных Џортугалией>.
     Љогда  вопрос о приоритете, ввиду совершенной его  праздности,  уже как
будто заглох, неожиданнаЯ находка более позднего времени пролила свет на то,
кому именно Ѓехайм  и  енер, а в конечном счете и  Њагеллан обЯзаны  своими
географическими  сведениЯми. ќта  находка  представлЯла  собой всего  только
напечатанную на прескверной бумаге немецкую листовку, озаглавленную:  <Copia
der Newen Zeytung  aus Bresilig  Landt>  (<ЉопиЯ новых вестей из Ѓразильской
земли>);
     эта листовка оказалась  донесением,  посланным из  Џортугалии в  начале
шестнадцатого века крупнейшему торговому дому ‚ельзеров в Ђугсбурге одним из
его португальских представителей;  в нем на отвратительнейшем немецком Языке
сообщаетсЯ,  что  некое португальское  судно,  на  приблизительно  сороковое
градусе южной широты открыло и обогнуло некий  cabo, то  есть мыс, <подобный
мысу „оброй Ќадежды>, и что  за этим cabo по  направлению с востока на запад
расположен широкий пролив, напоминающий ѓибралтар; он тЯнетсЯ от одного морЯ
до  другого, так  что  нет ничего  легче, как  этим путем достичь Њолуккских
островов - <Ћстровов прЯностей>. €так, это донесение определенно утверждает,
что  Ђтлантический  и  ’ихий  океан   соединены  между  собой  -  quod  erat
demonstrandum. <SUP>32</SUP>
     ’ем  самым  загадка,   казалось,   была   наконец  решена,  и  Њагеллан
окончательно  изобличен  в плагиате,  в присвоении  открытиЯ, сделанного  до
него.  ‚едь,   бесспорно,   Њагеллан   был   осведомлен  о  результатах  той
предшествовавшей   португальской   экспедиции  не   хуже,   чем  неизвестный
представитель немецких судовладельцев и проживающий в ‹иссабоне аугсбургский
географ; а в таком случае всЯ  его заслуга перед мировой историей сводитсЯ к
тому,  что  он  благодарЯ своей  энергии  сумел  тщательно  охранЯемую тайну
сделать  доступной  всему  человечеству.  €так,  ловкость,  стремительность,
беззастенчивое  использование чужих  достижений  - вот, видимо,  и всЯ т