ои,
а? ‹учше согрешить с матерЯми, с сестрами, с дочерьми, нежели усомнитьсЯ в
чистилище.
   „а, а они еще  задирают  нос  перед  инквизитором,  перед  этим  свЯтым
человеком, да! —етыре тысЯчи кальвинистов нагрЯнули  в  Ѓелем,  неподалеку
отсюда, с вооруженной охраной, со знаменами и барабанами.  „а!  „аже  сюда
доноситсЯ чад от их стрЯпни. Ћни завладели храмом свЯтой Љатлины и позорЯт
его, поганЯт, сквернЯт богопротивными своими проповедишками.
   Ћ зловреднаЯ, о непростительнаЯ терпимость! ’ысЯча исчадий ада! —то  же
вы, мЯгкотелые католики, тоже не беретесь за оружие? ‚едь у вас, как  и  у
окаЯнных кальвинистов, есть и панцири, и копьЯ, и  алебарды,  и  шпаги,  и
мечи, и арбалеты, и ножи, и дубины, и пики, и фальконеты, и кулеврины.
   ‚ы скажете, что они миролюбивы, что они хотЯт лишь свободно и  спокойно
внимать слову божию? Џо мне, все едино. ѓоните их из Ѓрюгге, гоните в  три
шеи, перебейте мне их, вышвырните всех кальвинистов из храма! Љак, вы  еще
здесь?  ќх  вы,  мокрые  курицы!  џ  провижу  то  времЯ,  когда   окаЯнные
кальвинисты станут бить ваших жен и дочерей по животу, как в барабан, а вы
за них не заступитесь, трЯпки, размазни! Ќет уж, не ходите, не ходите... а
то еще в штаны напустите. Џозор жителЯм Ѓрюгге! Џозор католикам! Љакие  же
вы после этого католики? †алкие трусы - вот вы кто!  Љак  вам  не  стыдно,
селезни, утки, гусыни, индюшки вы этакие?
   “ вас есть прекрасные  проповедники,  -  зачем  же  вы  ходите  толпами
слушать, как еретики изблевывают свои враки? „евчонки бегают по  ночам  на
проповеди, да, а девЯть месЯцев спустЯ наплодЯт вам гезенЯт  обоего  пола.
Ќа церковном погосте проповедовали четверо нахальных сквернавцев. Ћдин  из
сих  сквернавцев,  тощий,  бледный,  уродливый  за...нец,  был  в  грЯзной
шлЯпенке. Ћн так ее нахлобучил, что ушей не было видно. Љто-нибудь из  вас
видел уши проповедника? ‘орочки на нем не было, из рукавов-камзола торчали
голые руки. џ хорошо его разглЯдел, хоть он и куталсЯ в грЯзный  плащишко.
Њне хорошо было видно через его сквозные, словно колокольнЯ антверпенского
собора,  штаны,  как  раскачивались  там  его  колокольчики,  видел  Я   и
естественное его било. „ругой сквернавец проповедовал в  одном  камзоле  и
босиком. “шей у него тоже никто не видал. Ќа середине  своей  проповедишки
он запнулсЯ, а детвора давай его дразнить: "“! “! Ќе выучил урока!" ’ретий
нахальный сквернавец был в грЯзной дрЯнной шлЯпенке  с  перышком.  “шей  у
него  тоже  не  было  видно.  —етвертый  сквернавец,  ѓерманус,  был  одет
поприличней, но, говорЯт, палач дважды накладывал ему клеймо на плечо, да!
   “ всех под шлЯпами засаленные шелковые ермолки, прикрывающие им уши. ‚ы
когда-нибудь  видели  у  лютеранского  проповедника  уши?  Љто   из   этих
сквернавцев отважилсЯ показать уши?  „а,  уши!  Ќе  так-то  это  просто  -
показать уши, когда они отрезаны! Џалач - вот кто отрезал им уши, да!
   €  все-таки  этим  вот  нахальным  сквернавцам,   карманным   воришкам,
тунеЯдцам  и  шалопаЯм,  голоштанным  проповедникам,  народ  кричит:   "„а
здравствует  ѓез!",  точно  все  повзбесились,  с  ума  посходили,  не  то
перепились.
   …сли в Ќидерландах можно безнаказанно горланить: "„а  здравствует  ѓез!
„а  здравствует  ѓез!",  то  нам,  бедным  служителЯм  римско-католической
церкви, остаетсЯ  только  уйти.  ѓосподи  €исусе  •ристе!  Љакое  страшное
проклЯтье отЯготело  над  этим  обмороченным  глупым  народом!  Ѓогатые  и
бедные, благородные и худородные, старые и молодые, мужчины  и  женщины  -
все в один голос орут: "„а здравствует ѓез!"
   Ќо что же это за голь перекатнаЯ Явилась к нам из  ѓермании?  ‚се  свое
достоЯние эти господа ухлопали на блуд, на игорные притоны, на шлюшек,  на
потаскушек, на бесчинство, на непотребство, на мерзостную игру в кости, на
пышные нарЯды. “ этой гольтепы ржавого гвоздЯ не осталось, чтобы поскрести
там, где чешетсЯ. ’еперь они  подбираютсЯ  к  церковному  и  монастырскому
имуществу.
   Ќа пиру у сквернавца Љюлембурга был другой сквернавец Ѓредероде, и  они
оба пили из деревЯнных кружек, чтобы выразить  свое  презрение  к  мессиру
Ѓерлеймону и к правительнице, да! € оба кричали: "„а здравствует ѓез!" Ќу,
уж если б Я, -  прости,  господи,  мое  согрешение,  -  был  богом,  Я  бы
превратил их напиток, будь то пиво  или  вино,  в  отвратительные  грЯзные
помои, да, в грЯзную,  мерзкую,  вонючую  воду,  в  которой  стирались  их
загаженные сорочки и простыни.
   „а, да, ослы вы этакие, ревите, ревите: "„а здравствует ѓез!" „а, Я ваш
пророк! ‚се проклЯтиЯ, все  казни  -  горЯчка,  чума,  пожары,  разорение,
запустение, мороваЯ  Язва,  лихорадка,  чернаЯ  оспа  -  падут  на  головы
нидерландцев, да! ’ак  будет  отомщен  господь  за  ваш  подлый  рев:  "„а
здравствует ѓез!" ЉамнЯ на камне не останетсЯ от ваших домов,  и  ни  одна
косточка  не  уцелеет  от  ваших   проклЯтых   ног,   бежавших   за   этой
прохвостней-кальвинистней. € да сбудетсЯ все мною реченное! Ђминь!  Ђминь!
Ђминь!
   - Џойдем-ка отсюда, сын мой, - сказал “леншпигель ‹амме.
   - ‘ейчас, - сказал ‹амме.
   Ћн  поискал  жену  среди  молоденьких  хорошеньких  свЯтош,   внимавших
проповеди, но так и не нашел.


        12

   “леншпигель  и  ‹амме  приблизились  к  месту,   получившему   название
Minnewater - "‚ода  любви".  ‚прочем,  великие  ученые,  умники-разумники,
утверждают,  что  надо  говорить  Minrewater  -  "‚ода  миноритов"  (*69).
“севшись на бережку, “леншпигель и ‹амме увидели, что под густолиственными
деревьЯми, образовавшими как  бы  низкий  свод,  гулЯют  под  руку,  тесно
прижавшись, глаза в глаза, мужчины и  женщины,  девушки  и  парни,  все  в
цветах, и так они были полны друг другом, что,  казалось,  весь  остальной
мир перестал длЯ них существовать.
   “леншпигель невольно вспомнил о Ќеле. Ћт этого воспоминаниЯ  ему  стало
грустно, и он сказал:
   - Џойдем выпьем!
   Ќо ‹амме не слышал - он тоже смотрел на влюбленные пары.
   - ‚от так когда-то и мы, Я и моЯ жена, миловались перед  носом  у  тех,
кто, вроде нас с тобой, посиживал без подруги на бережку, - сказал он.
   - Џойдем выпьем, - повторил “леншпигель, - мы  найдем  ‘емерых  на  дне
кружки.
   - ’ы что, пьЯн? - возразил ‹амме. - ’ы же  знаешь,  что  ‘емеро  -  это
великаны и что им не выпрЯмитьсЯ во весь рост даже в •раме ‘пасителЯ.
   ѓрустнаЯ дума о Ќеле не мешала  “леншпигелю  думать  и  о  том,  что  в
какой-нибудь гостинице  его,  быть  может,  ожидают  надежное  пристанище,
сытный ужин и радушнаЯ хозЯйка.
   - Џойдем выпьем! - в третий раз проговорил он.
   Ќо ‹амме не слушал его, он смотрел на колокольню  ‘обора  богоматери  и
молилсЯ:
   - ЏресвЯтаЯ богородица, покровительница состоЯщих в законном браке, дай
мне еще раз увидеть мЯгкую подушечку - белую ее грудь!
   - Џойдем выпьем, - настаивал “леншпигель, - она, уж верно, в трактире -
показывает свою белую грудь пьЯнчугам.
   - Љак ты смеешь худо о ней думать? - воскликнул ‹амме.
   -  Џойдем  выпьем,  -  твердил  “леншпигель,  -  она,  конечно,  держит
где-нибудь трактир.
   - ’ебе выпить хочетсЯ - вот ты и злишьсЯ, - огрызнулсЯ ‹амме.
   Ђ “леншпигель продолжал:
   - Ђ что, если она приготовила  длЯ  бедных  путников  отменную  тушеную
говЯдину с острыми приправами, благоухающими на весь трактир, говЯдину  не
жирную, сочную, нежную,  как  лепестки  розы,  плавающую,  будто  рыба  на
масленице, меж гвоздики, мускатного ореха,  петушьих  гребешков,  телЯчьих
желез и прочих дивных Яств?
   - ‚от пакостник! -  вскричал  ‹амме.  -  ’ы  что,  задалсЯ  целью  менЯ
уморить? ‡абыл, что  мы  уже  два  днЯ  пробавлЯемсЯ  черствым  хлебом  да
скверным пивом?
   - ’ебе есть хочетсЯ - вот ты и злишьсЯ. ‘кулишь от голода. Ќу так давай
выпьем  и  закусим!  -  предложил  “леншпигель.  -  “  менЯ  еще  осталось
полфлорина - на это можно устроить целое пиршество.
   ‹амме повеселел. Ћба сели в повозку и поехали  по  городу,  высматриваЯ
трактир получше. Ќо им все попадались угрюмого вида  baes'ы  и  не  весьма
приветливые baesin'ы, и потому они, полагаЯ,  что  злющаЯ  рожа  -  плохаЯ
вывеска длЯ странноприимных заведений, нигде не решались остановитьсЯ.
   Ќаконец они доехали до ‘убботнего рынка и зашли в трактир под  вывеской
"Blauwe  Lanteern"  -  "‘иний  ”онарь".  Ќаружность  baes'а  на  сей   раз
показалась им располагающей.
   Џовозку они вкатили под навес, а осла оставили  в  стойле,  в  обществе
торбы с овсом. Џотом заказали себе ужин, вволю наелись, отлично выспались,
встали - и опЯть за еду.
   ‹амме ел так, что за ушами трещало, и все приговаривал:
   - ‚ животе у менЯ небеснаЯ музыка.
   Љогда настало времЯ расплачиватьсЯ, baes подошел к ‹амме и сказал:
   - ‘ вас десЯть патаров.
   - „еньги у него, - показав на “леншпигелЯ, молвил ‹амме.
   - “ менЯ денег нет, - сказал “леншпигель.
   - Ђ где же твои полфлорина? - спросил ‹амме.
   - Ќет у менЯ полфлорина, - отвечал “леншпигель.
   - Ќет так нет, - сказал baes, - тогда Я сниму  с  вас  обоих  куртки  и
рубахи.
   Ќо тут вдруг ‹амме начал спьЯну куражитьсЯ:
   - Ђ если Я хочу еще выпить и закусить, выпить и закусить,  а?  •оть  на
двадцать семь флоринов? Љто мне может запретить? ’ы, брат, не  думай,  мое
пузо особенное.  ‚от  тебе  крест,  оно  до  сего  днЯ  одними  ортоланами
питалось. “ тебЯ под твоим грЯзным ремнем никогда такого пуза не будет. ’ы
нехороший человек, и у тебЯ весь жир на воротнике твоей куртки, а  у  менЯ
на пузе аппетитное сальце в три пальца толщиной!
   Baes пришел в совершенное неистовство. Ћн был заика, а ему хотелось все
сразу выпалить, и чем больше  он  торопилсЯ,  тем  сильнее  фыркал,  точно
собака, сейчас только, вылезшаЯ из воды.  “леншпигель  швырЯл  ему  в  нос
хлебные шарики, а ‹амме, все более и более воодушевлЯЯсь, продолжал:
   - ’ы думаешь, мне нечем заплатить за трех твоих дохлых кур, за  четырех
паршивых цыплЯт и за дурака павлина, что  метет  обгаженным  хвостом  твой
птичий двор? Љогда бы твоЯ кожа не была суше, чем у старого петуха,  когда
бы твои кости уже не крошились, Я бы  еще  наскреб  денег,  чтобы  и  тебЯ
самого съесть, и твоего сопливого слугу, и твою кривую служанку, и  твоего
кухарЯ, который и почесатьсЯ-то не сможет, ежели его мучает зуд, - до того
короткие у него руки. Љакой нашелсЯ: за  полфлорина  хочет  отнЯть  у  нас
куртки и рубахи! ’ы лучше скажи, что стоит все твое платье, драный  нахал,
- Я тебе больше трех лиаров за него все равно не дам.
   Ђ baes все пуще и пуще гневалсЯ и все сильнее пыхтел.
   Ђ “леншпигель между тем бросал хлебные шарики прЯмо ему в лицо.
   ‹амме, исполнившись львиной отваги, продолжал:
   - Љак по-твоему, дохлЯтина, сколько  стоит  прекрасный  осел  с  тонкой
мордочкой, длинными ушами и широкой грудью, неутомимый в  пути?  Џо  малой
мере восемнадцать флоринов - ведь так, паскудный  трактирщик?  —ем  бы  ты
заплатил за такое чудное животное? ђжавыми гвоздЯми от сундуков?
   Baes еще сильней запыхтел, но, видимо, боЯлсЯ пошевелитьсЯ.
   Ђ ‹амме говорил не умолкаЯ:
   - Ќу,  а  сколько,  по-твоему,  стоит  превосходнаЯ  ЯсеневаЯ  повозка,
выкрашеннаЯ  в  Ярко-красный  цвет,  с  верхом  из  куртрейской  парусины,
защищающим от дождЯ и солнца?  Џо  малой  мере  двадцать  четыре  флорина,
верно?  Ђ  сколько  будет  двадцать  четыре   и   восемнадцать?   Ћтвечай,
невежественный скаред! Ќынче базарный день, в твоей грЯзной харчевне полно
мужиков, и Я им свой товар живо спущу!
   ‚се его тут знали, и он мигом продал и осла и повозку.  Џолучил  он  за
все про все двадцать четыре флорина десЯть патаров.
   - Џонюхай, чем пахнет! -  сказал  он,  поднесЯ  деньги  к  самому  носу
baes'а. - ‚едь правда, пирушкой?
   - Џирушкой, - подтвердил хозЯин и прибавил шепотом: - Љогда  ты  будешь
продавать свою кожу, Я  ее  куплю  за  лиар  и  сделаю  из  нее  талисман,
помогающий от мотовства.
   Њежду тем в окно со скотного двора поглЯдывала на  ‹амме  премиленькаЯ,
прехорошенькаЯ бабеночка, но как скоро  он  оборачивалсЯ,  славное  личико
мгновенно скрывалось.
   Ђ вечером, когда он, спотыкаЯсь под действием винных паров,  поднималсЯ
в темноте по лестнице, какаЯ-то женщина обнЯла его,  крепко  поцеловала  в
щеки, в губы и даже в нос,  смочила  ему  лицо  слезами  любви  и  так  же
внезапно исчезла.
   ‹амме порЯдком развезло, он лег и сейчас же уснул, а наутро  отправилсЯ
с “леншпигелем в ѓент.


        13

   ‡десь он искал жену  по  всем  kaberdoesj'ам,  трактирам  с  музыкой  и
тавернам. ‚ечером он встретилсЯ с “леншпигелем in de "Zingende  Zwaan",  в
"Џоющем ‹ебеде". “леншпигель всюду, где только мог, сеЯл бурю  и  поднимал
народ на палачей, терзавших родимый край.
   Ќа ЏЯтничном рынке, возле  Ѓольшой  пушки,  именовавшейсЯ  Dulle  Griet
[ЃезумнаЯ ѓрета (флам.)], “леншпигель лег плашмЯ на мостовую.
   Њимо проходил угольщик.
   - ’ы что это? - спросил он.
   - Њочу нос, чтобы узнать, откуда ветер дует, - отвечал “леншпигель.
   Џотом прошел столЯр.
   - Ќикак, ты принЯл мостовую за перину? - спросил он.
   - ‘коро она кое длЯ кого одеЯлом станет, - отвечал “леншпигель.
   ‡атем подле него остановилсЯ монах.
   - —то ты тут делаешь, лоботрЯс? - спросил он.
   - џ распростерсЯ ниц, дабы испросить у вас благословение, отец мой.
   Њонах благословил его и пошел своей дорогой.
   “леншпигель  приложил  ухо  к  земле.  ‚  это  времЯ  к  нему   подошел
крестьЯнин.
   - ’ы что-нибудь слышишь? - спросил он.
   - ‘лышу, - отвечал “леншпигель, - слышу, как  растут  деревьЯ,  которые
пойдут на костры длЯ несчастных еретиков.
   - Ђ больше ничего не слышишь? - спросил общинный стражник.
   - ‘лышу, как идет испанскаЯ конница, - отвечал “леншпигель.  -  …сли  у
тебЯ есть что спрЯтать, то зарой в землю: скоро от воров в  городах  житьЯ
не станет.
   - Ћн дурачок, - сказал стражник.
   - Ћн дурачок, - повторЯли горожане.


        14

   Ђ ‹амме ничего не пил, не ел - все думал о светлом видении на  лестнице
Blauwe Lanteern'а. „уша его стремилась в Ѓрюгге,  но  “леншпигель  потащил
его в Ђнтверпен, и там он продолжал напрасные поиски.
   “леншпигель    ходил    по    тавернам    и    растолковывал     добрым
фламандцам-реформатам и свободолюбивым католикам, куда  метЯт  королевские
указы:
   - Љороль вводит в Ќидерландах инквизицию, чтобы очистить нас от  ереси,
но этот ревень подействует на наши  кошельки,  и  ни  на  что  больше.  Њы
принимаем только такие снадобьЯ, которые нам нравЯтсЯ. Ђ коли снадобье нам
не по нраву, мы обозлимсЯ, возмутимсЯ и вооружимсЯ. € король это прекрасно
знает. Љак скоро он удостоверитсЯ, что ревеню мы  не  хотим,  он  выставит
против нас  клистирные  трубки,  то  бишь  тЯжелую  и  легкую  артиллерию:
серпентины, фальконеты и широкожерлые мортиры. Љоролевское промывательное!
Џосле него ”ландрию так пронесет, что  во  всей  стране  не  останетсЯ  ни
одного зажиточного фламандца. Љакой мы счастливый народ: лекарем  при  нас
состоит сам король!
   ѓорожане смеЯлись.
   Ђ “леншпигель говорил им:
   - ‘егоднЯ, пожалуй, смейтесь, но в тот день, когда в ‘оборе  богоматери
хоть что-нибудь  разобьетсЯ,  немедлЯ  разбегайтесь  или  же  беритесь  за
оружие.


        15

   ЏЯтнадцатого августа, в день “спениЯ  пресвЯтой  богородицы  и  в  день
освЯщениЯ плодов и овощей,  в  день,  когда  сытые  куры  бывают  глухи  к
призывам вожделеющих  петухов,  у  Ђнтверпенских  ворот  некий  итальЯнец,
состоЯвший на  службе  у  кардинала  ѓранвеллы,  разбил  большое  каменное
распЯтие (*70), а в это самое времЯ из ‘обора  богоматери  вышел  крестный
ход, впереди которого шли дурачки, придурки и дураки.
   Ќо  по  дороге  какие-то  неизвестные  люди  надругались  над   статуей
богоматери, и ее сейчас же унесли обратно в церковь, поставили на амвоне и
заперли на замок решетчатую ограду.
   “леншпигель и ‹амме вошли в ‘обор богоматери. “ амвона юные  оборванцы,
голоштанники и какие-то совсем неизвестные люди кривлЯлись и  делали  друг
другу таинственные знаки. Ћни топали ногами и прищелкивали  Языком.  Ќикто
их в Ђнтверпене ни прежде, ни после не видел. Ћдин из них,  похожий  лицом
на печеную луковицу, спросил Њике (так называл он  божью  матерь),  почему
она так быстро вернулась в церковь, кого она испугалась.
   - “ж конечно, не тебЯ, эфиопскаЯ твоЯ рожа, - вмешалсЯ “леншпигель.
   Џарень полез было к нему с кулаками,  но  “леншпигель  схватил  его  за
шиворот и сказал:
   - Ђ ну попробуй тронь - Я у тебЯ Язык вырву!
   ‡атем он обратилсЯ к находившимсЯ в соборе антверпенцам.
   - Signork'и и pagader'ы [парни, малые (флам.)], не слушайте  вы  их!  -
указываЯ на юных голодранцев, сказал он. - ќто не настоЯщие фламандцы, это
предатели, нанЯтые  длЯ  того,  чтобы  нам  навредить,  чтобы  разорить  и
погубить нас. - Џотом он повел речь  с  незнакомцами.  -  ќй  вы,  ослиные
морды! - крикнул он. - ‚едь вы с голоду подыхали - откуда же у  вас  нынче
деньги завелись? €шь как звенЯт в кошельках! €ли вы запродали свою кожу на
барабаны?
   - Џодумаешь, какой проповедник! - огрызались незнакомцы.
   Џотом они заговорили все вдруг о божьей матери:
   - Ќа Њике нарЯдное платье! Ќа Њике Љрасивый венец! ‚от  бы  моей  милке
такой!
   ‡атем они направились к выходу, но в это времЯ один из них поднЯлсЯ  на
кафедру и оттуда стал молоть всЯкий вздор - тогда его товарищи вернулись и
опЯть загалдели:
   - ‘ойди к нам, Њике, сойди, пока мы сами за тобой не  пришли!  „овольно
тебЯ на руках носили, лентЯйка, - сотвори  чудо,  покажи,  что  ты  умеешь
ходить!
   Ќапрасно “леншпигель кричал:
   - Џрекратите гнусные речи, громилы! ‚сЯкий грабитель - преступник!
   Ћни продолжали глумитьсЯ, а иные подстрекали товарищей сломать  решетку
и стащить Њике с амвона.
   ’ут старуха, продававшаЯ свечи, швырнула им  в  глаза  золой  из  своей
жаровни. Ћборванцы бросились на нее, повалили на пол, избили -  и  началсЯ
кавардак.
   ‚ собор ЯвилсЯ маркграф со своими стражниками. “видев все это  сонмище,
он приказал очистить храм, но Џриказал  так  нерешительно,  что  удалились
немногие. Џрочие же объЯвили:
   - Њы хотим отстоЯть всенощную в честь Њике.
   - ‚сенощной не будет, - сказал маркграф.
   - ’огда мы сами отслужим, - объЯвили никому не ведомые оборванцы.
   € тут во всех приделах и в притворе раздалось пение. Ќекоторые играли в
krieke steenen (в вишневые косточки) и кричали:
   - Њике, ты в раю никогда не играешь, тебе  поди  скучно,  -  поиграй  с
нами!
   ’ак, не умолкаЯ ни на минуту, они  богохульствовали,  галдели,  гикали,
свистели.
   Њаркграф будто бы с перепугу исчез. Џо его распорЯжению все двери храма
были заперты, за исключением одной.
   Ќарод не принимал во всем этом никакого участиЯ, по пришлаЯ  рвань  все
наглела и вопила все громче и громче. ‘воды храма дрожали,  как  от  залпа
сотни орудий.
   Ќаконец прощелыга, у  которого  морда  была  как  печенаЯ  луковица,  -
по-видимому, главарь всей шайки, - влез на кафедру, сделал  знак  рукой  и
произнес проповедь.
   - ‚о имЯ отца и сына и свЯтаго духа,  бога,  единого  по  существу,  но
троичного в лицах! - начал он. - ѓосподи, хоть бы в раю ты избавил нас  от
арифметики! „вадцать девЯтого сего августа Њике в пышном уборе Явила  свой
деревЯнный  лик  антверпенским  signork'ам  и  pagader'ам.  Ќо  во   времЯ
крестного хода ей повстречалсЯ сам сатана и сказал в насмешку: "‚ырЯдилась
ты, как королева, Њике, несут тебЯ четыре signork'а, вот ты и  заважничала
и даже не взглЯнешь на сатану, а он, бедный pagader,  идет  пешком".  Њике
ему на это сказала: "Ћтойди, сатана, не то Я сокрушу твою главу,  окаЯнный
змий!" - "Њике, - говорит ей сатана, - ведь  ты  уже  полторы  тысЯчи  лет
только этим и занимаешьсЯ, но дух господа,  твоего  повелителЯ,  освободил
менЯ. ’еперь Я сильнее, чем ты, ты мне уже на голову не  наступишь,  ты  у
менЯ заплЯшешь!" ’ут сатана схватил хлесткую плеть - и ну стегать Њике,  а
Њике, чтобы  не  показать,  что  она  испугалась,  даже  не  вскрикнула  и
припустилась рысью, signork'ам же, которые ее несли, ничего не  оставалось
делать, как тоже перейти на рысь, иначе они бы ее на глазах у нищего  люда
уронили вместе с ее золотым венцом и побрЯкушками.  €  теперь  Њике  тихо,
смирно стоит у себЯ в нише и смотрит на сатану, а тот  уселсЯ  на  колонне
под куполом, грозит ей плеткой и издеваетсЯ:  "’ы  мне  заплатишь  за  всю
кровь и за все слезы, пролитые во имЯ твое! Ќу, Њике, как твое девственное
здравие? ‚ыходи-ка, выходи! ‘ейчас  тебЯ  разрубЯт  пополам,  сквернаЯ  ты
деревЯшка, за всех живых людей, которых без  милосердиЯ  сжигали,  вешали,
закапывали во имЯ твое!" ’ак говорил сатана - и он  говорил  дело.  ‚идно,
придетсЯ тебе вылезти из своей  ниши,  Њике  кровожаднаЯ,  Њике  жестокаЯ,
непохожаЯ на сына своего •риста!
   € тут всЯ орава проходимцев загикала, завопила, завыла:
   - ‚ыходи, выходи, Њике! Ќебось обмочилась со страху? Ђ ну,  кто  добрый
герцог, тому и Ѓрабант! Љруши истуканов!  ‚ыкупаем  их  в  ельде!  „ерево
плавает получше рыб!
   Ќарод слушал молча.
   ‚друг  “леншпигель  взбежал  на  кафедру  и   заставил   "проповедника"
пересчитать ступеньки.
   - ‚ы что, - свихнулись, рехнулись, спЯтили? - крикнул он  горожанам.  -
Ќеужто вы дальше своего сопливого носа ничего  не  видите?  Ќеужто  вы  не
понимаете, что тут орудуют предатели? ‚се это  они  подстраивают  нарочно,
чтобы потом вас же обвинить в свЯтотатстве и грабеже, чтобы  ославить  вас
бунтовщиками и в конце концов повыкинуть все добро из  ваших  сундуков,  а
вас самих обезглавить или сжечь на костре. €мущество  же  ваше  достанетсЯ
королю. Signork'и и pagader'ы, не слушайте вы смутьЯнов! Ћставьте в  покое
божью матерь, трудитесь, веселитесь, живите-поживайте и  добра  наживайте!
—ерный дух погибели уставил на вас свое око -  это  он  подбивает  вас  на
грабеж и погром, чтобы наслать на вас неприЯтельское войско, чтобы с  вами
обошлись потом как с бунтовщиками, чтобы поставить над вами Ђльбу (*71), а
тот,  облеченный  неограниченной  властью,  будет  править,  опираЯсь   на
инквизицию, будет вас дотла разорЯть и казнить! Ђ достоЯние ваше отойдет к
нему!
   - ќй, не громите, signork'и и pagader'ы! - крикнул ‹амме.  -  Љороль  и
так  уже  гневаетсЯ.  Њой  друг  “леншпигель  слышал  об  этом  от  дочери
вышивальщицы. Ќе надо громить, господа!
   Ќо народ не слышал, что они говорили.
   Џроходимцы орали во всю глотку:
   - ѓрабь, хватай! Љто добрый герцог, тому и Ѓрабант! €стуканов  в  воду!
Ћни плавают получше рыб!
   Ќапрасно “леншпигель кричал с кафедры:
   - Signork'и и pagader'ы, не давайте  им  громить!  Ќе  погубите  родной
город.
   Љак он ни отбивалсЯ руками и ногами, его  все  же  стащили  с  кафедры,
исцарапали ему лицо и изорвали на нем куртку и  штаны.  Ћкровавленный,  он
продолжал взывать к народу:
   - Ќе давайте им громить!
   Ќо это ни к чему не привело.
   Џришлые и местный сброд с криком: "„а здравствует ѓез!" -  бросились  к
амвону и сломали решетку.
   € пошли крушить, хватать, громить! Љ полуночи  весь  громадный  храм  с
семьюдесЯтью  престолами,  с  великим  множеством  прекрасных   картин   и
драгоценностей напоминал  пустой  орех.  Џрестолы  были  повалены,  статуи
сброшены, все замки взломаны.
   “чинив  разгром  собора,  те  же  самые  проходимцы  положили  разнести
миноритскую церковь, францисканскую, церковь во имЯ апостола Џетра, ЂндреЯ
Џервозванного, Њихаила Ђрхангела, апостола Џетра на ѓончарной, пригородную
церковь, церковь Ѓелых сестер,  церковь  ‘ерых  сестер,  церковь  ’ретьего
ордена, церковь доминиканцев и все остальные храмы  и  часовни.  ђасхватав
свечи и факелы, они разбежались по разным церквам.
   Њежду ними не возникало ни ссор, ни раздоров. ‚о времЯ  этого  великого
разрушениЯ летели камни, обломки, осколки, но никто из них не был ранен.
   ‡атем они перебрались в ѓаагу и там тоже сбрасывали  статуи  и  громили
алтари, но ни в ѓааге, ни где-либо еще реформаты к ним  не  присоединЯлись
(*72).
   ‚ ѓааге  бургомистр  спросил  подстрекателей,  есть  ли  у  них  на  то
дозволение.
   - ‚от оно где, - отвечал один из них и приложил руку к сердцу.
   - ‚ы слышите, signork'и и  pagader'ы?  „озволение!  -  узнав  об  этом,
вскричал “леншпигель. -  ‘тало  быть,  по  чьему-нибудь  дозволению  можно
совершать свЯтотатство? ќто все равно, как если бы в мою  лачугу  ворвалсЯ
разбойник, а Я бы, по примеру гаагского бургомистра, снЯл шлЯпу и  сказал:
"Њилейший вор, любезнейший грабитель, почтеннейший  жулик,  предъЯви  мне,
пожалуйста, дозволение!" Ђ он бы  мне  ответил,  что  оно  в  его  сердце,
алчущем моего добра. € тогда Я  бы  ему  отдал  ключи.  Џораскиньте  умом,
пораскиньте умом, кому может быть на  руку  это  разграбление!  Ќе  верьте
Љрасной собаке! Џреступление совершено, преступники должны быть  наказаны.
Ќе верьте Љрасной собаке! Љаменное распЯтие  свалено.  Ќе  верьте  Љрасной
собаке!
   ‚ Њехельне Ѓольшой совет  устами  своего  председателЯ  ‚иглиуса  (*73)
объЯвил, что чинить  препЯтствиЯ  тем,  кто  разбивает  церковные  статуи,
воспрещаетсЯ.
   - ѓоре нам! -  вскричал  “леншпигель.  -  †атва  длЯ  испанских  жнецов
созрела. ѓерцог  Ђльба,  герцог  Ђльба  идет  на  нас!  ‚здымаетсЯ  волна,
фламандцы, вздымаетсЯ волна королевской злобы! †енщины и девушки,  бегите,
иначе вас зароют живьем! Њужчины, бегите - вам угрожают  виселица,  меч  и
огонь! ”илипп намерен довершить злое дело Љарла. Ћтец  казнил,  изгонЯл  -
сын поклЯлсЯ, что он предпочтет царить на  кладбище,  чем  над  еретиками.
Ѓегите! Џалач и могильщики близко!
   Ќарод прислушивалсЯ к словам “леншпигелЯ,  и  сотни  семейств  покидали
города, и все дороги были запружены телегами с поклажею беглецов.
   Ђ “леншпигель шел из города в город,  сопутствуемый  безутешным  ‹амме,
который все еще разыскивал свою любимую.


   Ђ в „амме Ќеле не отходила от сумасшедшей Љатлины и обливалась слезами.


        16

   ‘тоЯл месЯц ЯчменЯ, то есть октЯбрь,  когда  “леншпигель  повстречал  в
ѓенте графа ќгмонта, возвращавшегосЯ с попойки  а  пирушки,  происходившей
под  гостеприимным  кровом  сенбавонского  аббата.  Ћн   был   в   веселом
расположении духа и, отдавшись на волю своего конЯ,  о  чем-то  задумалсЯ.
‚незапно его внимание обратил на себЯ шедший рЯдом человек с фонарем.
   - —его ты от менЯ хочешь? - спросил ќгмонт.
   - •очу вам же добра, - отвечал “леншпигель, - хочу вам посветить.
   - Џошел прочь! - прикрикнул на него граф.
   - Ќе пойду, - объЯвил “леншпигель.
   - ‚от Я тебЯ хлыстом!
   - •оть десЯть раз подрЯд, лишь бы мне удалось зажечь  у  вас  в  голове
такой фонарь, чтоб вам отсюда видно было до самого ќскориала.
   - Њне от твоего фонарЯ и от твоего ќскориала ни тепло,  ни  холодно,  -
возразил граф.
   - Ќу, а Я так горю, - подхватил “леншпигель, - горю желанием подать вам
благой совет.
   ‘ этими словами он взЯл графского скакуна под уздцы; конь было на дыбы,
но “леншпигель его удержал.
   - Џодумайте вот о чем, монсеньер, - снова заговорил он. - Џока  что  вы
лихо гарцуете на своем коне, а ваша голова не менее лихо гарцует на  ваших
плечах. Ќо до менЯ дошел слух, что король намерен  положить  конец  лихому
этому гарцеванью: тело он вам оставит, а голову снимет и пошлет  гарцевать
так далеко, что вам ее тогда уже не догнать. „айте  мне  флорин  -  Я  его
заслужил.
   - •лыста Я тебе дам, если не уйдешь, дурной советчик!
   - Њонсеньер! џ - “леншпигель, сын Љласса, сожженного на костре за веру,
и ‘ооткин, умершей от горЯ. Џрах моих  родителей  бьетсЯ  о  мою  грудь  и
говорит мне,  что  доблестный  воин  граф  ќгмонт  может  противопоставить
герцогу Ђльбе в три раза более сильное войско, чем у него.
   - Џоди прочь, Я не изменник! - вскричал ќгмонт.
   - ‘паси отчизну, только ты можешь ее спасти! - сказал “леншпигель.
   ѓраф замахнулсЯ на него хлыстом, но “леншпигель ловко  увернулсЯ  и  на
бегу успел крикнуть:
   - ‘мотрите в оба, граф! € спасите отчизну!
   ‚ другой  раз  ќгмонт  остановилсЯ  напитьсЯ  in't  "Bondt  Verkin"  (в
"Џолосатой ‘винье") -  трактире,  который  держала  смазливаЯ  куртрейскаЯ
бабенка по прозвищу Musekin, то есть _Њышка_.
   - Џить! - приподнЯвшись на стременах, крикнул граф.
   Џрислуживавший у Њышки “леншпигель вышел с оловЯнной  кружкой  в  одной
руке и с бутылкой красного вина в другой.
   ѓраф узнал его.
   - Ђ, это ты, ворон, каркал мне черные вести? - спросил он.
   -  —ерные  они  оттого,  что  не  простираны,  монсеньер,   -   отвечал
“леншпигель. - Ђ вы мне лучше  скажите,  что  краснее:  вино,  льющеесЯ  в
глотку, или же кровь, котораЯ брызжет из шеи? ‚от о чем вас спрашивал  мой
фонарь.
   ѓраф молча выпил, расплатилсЯ и ускакал.


        17

   “леншпигель  и  ‹амме  верхом  на  ослах,  которых  им  дал   один   из
приближенных принца  Ћранского  ‘имон  ‘имонсен,  ездили  всюду,  оповещаЯ
граждан  о  черных  замыслах  кровавого  королЯ  и   выведываЯ,   нет   ли
каких-нибудь новостей из €спании.
   Џереодевшись крестьЯнами,  они  продавали  овощи  и  шатались  по  всем
базарам.
   ‚озвращаЯсь однажды с Ѓрюссельского рынка по Љирпичной набережной,  они
увидели в окне нижнего этажа одного из  каменных  домов  красивую  даму  в
атласном платье, с румЯнцем  во  всю  щеку,  с  высокой  грудью  и  живыми
глазами.
   - Њасла не жалей, - говорила она молоденькой свеженькой кухарке, - Я не
люблю, когда соус пристает к сковородке.
   “леншпигель заглЯнул в окно.
   -  Ђ  Я  люблю  всЯкие  соусы,  -  сказал  он,   -   голодный   желудок
непривередлив.
   „ама обернулась.
   - ’ы что это, мальчишка, суешь нос в мои кастрюли? - спросила она.
   - Ђх, прекраснаЯ дама! - воскликнул “леншпигель. - …сли  бы  вы  только
согласились немножко пострЯпать вместе  со  мной,  вы  бы  удостоверились,
какими вкусными  блюдами  может  угостить  неведомый  странник  прелестную
домоседку. Ћй, как хочетсЯ! - прищелкнув Языком, добавил он.
   - —его? - спросила она.
   - ’ебЯ, - отвечал он.
   - Ћн хорош собой, - сказала барыне кухарка. - „авайте позовем его -  он
вам расскажет о своих приключениЯх.
   - „а ведь их двое, - заметила дама.
   - ‡а другим Я поухаживаю, - вызвалась кухарка.
   - „а, сударынЯ, нас двое, - подтвердил “леншпигель, - Я  и  мой  бедный
‹амме: на плечах он вам и ста фунтов не потащит, а в  животе  все  пЯтьсот
пронесет - и не охнет, лишь бы это были еда и питье.
   - ‘ын мой, - заговорил ‹амме, - не смейсЯ надо мной, горемычным, мне не
дешево стоит напитать мою утробу.
   - ‘егоднЯ это тебе не будет стоить ни лиара, - сказала дама. -  ‚ойдите
оба!
   - Ђ как же наши ослы? - спросил ‹амме.
   - ‚ конюшне у графа Његема овса предовольно, - отвечала дама.
   Љухарка, бросив печку, побежала отворЯть ворота,  “леншпигель  и  ‹амме
въехали на ослах во двор, и во дворе ослы немедленно заревели.
   - ќто сигнал к принЯтию пищи, - заметил “леншпигель.  -  Ѓедные  ослики
трубЯт свою радость.
   “леншпигель и ‹амме спешились.
   - …сли бы ты была ослица, приглЯнулсЯ бы тебе  такой  осел,  как  Я?  -
спросил кухарку “леншпигель.
   - …сли б Я была женщиной, мне бы приглЯнулсЯ веселый парень, - отвечала
кухарка.
   - ђаз ты не женщина и не ослица, то кто же ты такаЯ? - спросил ‹амме.
   - џ девушка, - отвечала кухарка, - а девушка - не женщина и не  ослица.
ЏонЯл, толстопузый?
   - Ќе верь ей, - предостерег ‹амме “леншпигель, - она наполовину  шлюшка
и только наполовину девушка, да и из  этой-то  половины  одна  четвертинка
равна двум дьЯволицам. …й за шашни уже уготовано место в аду -  будет  там
на тюфЯчке ублажать ‚ельзевула.
   - Ќасмешник! - сказала стрЯпуха. - ’воЯ грива, как поглЯжу на  тебЯ,  и
на тюфЯк-то не годитсЯ.
   -  Ђ  вот  Я  бы  тебЯ  съел  со  всеми  твоими  кудрЯшками,  -  сказал
“леншпигель.
   - џзык без костей! - вмешалась дама. - Ќеужели ты настолько жаден?
   -  Ќет,  -  отвечал  “леншпигель,  -  одной  такой,  как   вы,   Я   бы
удовольствовалсЯ.
   - Џрежде всего, - предложила дама, - выпей кружку  bruinbier'а,  скушай
кусочек ветчинки, положи себе баранинки,  отрежь  кусок  пирога  да  пожуй
салату.
   “леншпигель сложил руки на груди.
   - ‚етчина - хорошаЯ вещь, -  сказал  он,  -  bruinbier  -  божественный
напиток; баранина - одно объеденье; когда режешь пирог -  Язык  дрожит  от
восторга; сочный салат - это  царскаЯ  жвачка.  Ќо  блажен  тот,  кому  вы
подадите на ужин ваши прелести.
   - —то он болтает! - воскликнула дама. - ‘начала поешь, балаболка!
   - Ђ не прочитать ли нам прежде  Benedicite?  ["Ѓлагословите"  (лат.)  -
католическаЯ молитва, которую читают перед едой] - спросил “леншпигель.
   - Ќет, - отвечала она.
   - Њне есть хочетсЯ! - захныкал ‹амме.
   - ‘ейчас поешь, - сказала прекраснаЯ дама, - у тебЯ одна еда на уме!
   - Ќо только свежаЯ, как моЯ жена, - добавил ‹амме.
   Џри слове "жена" кухарка насупилась. Љак бы то ни было,  “леншпигель  и
‹амме наелись до отвала и здорово клюкнули. ‚добавок  хозЯйка  ночью  дала
“леншпигелю поужинать. € так продолжалось несколько дней крЯду.
   Ћслики получали двойную порцию овса, а ‹амме двойную порцию всех  блюд.
–елую неделю не вылезал он из кухни, но резвилсЯ только с кушаньЯми, а  не
со стрЯпухой, ибо все его мысли были занЯты женой.
   „евицу это злило, и она не раз уже  намекала,  что  тем,  дескать,  кто
помышлЯет только о своем брюхе, негоже бременить землю.
   Ђ “леншпигель с хозЯйкой жили дружно. Ћднажды она ему сказала:
   - ’ы дурно воспитан, ’иль. Љто ты таков?
   - ЊенЯ прижила “дача со ‘частливым случаем, - отвечал “леншпигель.
   - Ћднако ты не из скромных, - заметила дама.
   - Ѓоюсь, как бы менЯ другие не стали хвалить, - сказал “леншпигель.
   - •очешь стать на защиту гонимых братьев?
   - Џепел Љлааса бьетсЯ о мою грудь, - отвечал “леншпигель.
   - Њолодчина! - сказала хозЯйка. - Ђ кто это Љлаас?
   - ќто мой отец - его сожгли на костре за веру, - отвечал “леншпигель.
   - ѓраф Његем (*74) не таков, -  сказала  хозЯйка.  -  Ћн  хочет  залить
кровью мою любимую родину - Я ведь родилась в славном  городе  Ђнтверпене.
„а будет тебе известно, что он сговорилсЯ с брабантским советником ‘хейфом
послать в Ђнтверпен десЯть отрЯдов пехоты.
   - Ќадо немедленно дать знать об этом антверпенцам, - решил “леншпигель.
- ‚ихрем помчусь!
   € он полетел в Ђнтверпен. Ќа другой  же  день  все  горожане  были  под
ружьем.
   “леншпигель и ‹амме поставили  своих  ослов  на  одну  из  ферм  ‘имона
‘имонсена, а сами  принуждены  были  скрытьсЯ  от  графа  Његема,  который
собиралсЯ изловить их и повесить, ибо ему донесли, что два еретика ели его
хлеб и пили его вино.
   Њучимый ревностью, он стал выговаривать прелестной своей супруге, а  та
скрежетала зубами от Ярости, плакала и семнадцать раз  падала  в  обморок.
Љухарка тоже лишалась чувств, но не так часто, и клЯлась, что не быть ей в
раю и не спасти ей свою  душу,  если  она  и  ее  госпожа  позволили  себе
что-нибудь лишнее, что они, мол, только отдали остатки обеда двум голодным
богомольцам, которые проезжали мимо на  заморенных  ослах  и  заглЯнули  в
кухонное окно.
   Џо сему случаю было пролито море слез. Џри виде такого наводнениЯ  граф
Његем не мог не поверить жене и служанке.
   ‹амме даже тайком не отваживалсЯ навестить кухарку - она его задразнила
женой.
   ‘перва он было затосковал по сытной пище, но  “леншпигель  стал  носить
ему  лакомые  куски  -  он  пробиралсЯ  в  дом  Његема  со  стороны  улицы
св.…катерины и прЯталсЯ на чердаке.
   Ћднажды вечером граф Његем сообщил супруге, что на рассвете он со своей
конницей выступает в •ертогенбос. Љак скоро он уснул,  дражайшаЯ  половина
побежала на чердак и все рассказала “леншпигелю.


        18

   “леншпигель переоделсЯ паломником и, даром времени не терЯЯ, без еды  и
без денег, помчалсЯ с этой вестью в  •ертогенбос.  Ћн  надеЯлсЯ  взЯть  по
дороге лошадь у €еруна Џраата, брата ‘имона, к которому у него были письма
от принца, а оттуда кратчайшим путем достигнуть своей цели.
   Љогда же он вышел на большую дорогу, то увидел  приближающеесЯ  войско.
’ут он вспомнил про письма, и ему стало не по себе.
   Ћднако, решив, что самое лучшее - взЯть быка за рога, он с невозмутимым
видом, бормоча молитвы, подождал солдат, а когда войско с ним поравнЯлось,
он пошел сбоку и очень скоро узнал, что идет оно в •ертогенбос.
   ‚переди двигалсЯ валлонский отрЯд. ‚о главе его находилсЯ капитан ‹амот
со своей охраной, состоЯвшей  из  шести  алебардиров.  ‡а  ним,  по  чину,
выступал знаменщик, у которого  охрана  была  меньше,  потом  профос,  его
алебардиры и два его сыщика, начальник дозора, начальник  обоза;  палач  с
подручным, трубачи и барабанщики, старавшиесЯ изо всех сил.
   ‡а валлонским  отрЯдом  следовал  фламандский,  численностью  в  двести
человек, со своим капитаном и знаменщиком; он был разделен на две центурии
под командой сержантов, лихих воЯк, а центурии, в свою  очередь,  делились
на декурии под командой ротмистров. ‚переди профоса и  stokknecht'ов,  его
помощников по палочной части, гремели барабаны и ревели трубы.
   ‡а войском, в двух открытых повозках, кто - стоЯ, кто  -  лежа,  кто  -
сидЯ, хохотали, ласточками щебетали, соловьЯми распевали,  ели,  выпивали,
танцевали солдатские подружки - смазливые потаскушки.
   Ќекоторые из них были одеты как ландскнехты, но одежду они  себе  сшили
из тонкой белой ткани, с вырезом на груди,  с  разрезами  на  рукавах,  на
бедрах и на спине, и в разрезах  этих  просвечивало  их  нежное  тело.  Ќа
голове у них были шитые  золотом  шапочки  из  тонкого  льнЯного  полотна,
украшенные  колыхавшимисЯ  на  ветру  красивыми  страусовыми  перьЯми.  Ќа
златотканых, отделанных алым атласом поЯсах висели ножны из золотой  парчи
длЯ кинжалов. ’уфли, чулки, шаровары, куртки -  все  это  у  них  было  из
белого шелка, а шнуры и застежки - золотые.
   „ругие тоже вырЯдились  в  ландскнехтскую  форму,  но  -  самых  разных
цветов: в синюю, в зеленую, в пунцовую, в голубую, в алую, с разрезами,  с
вышивками, с гербами - как кому нравилось, и у всех на рукавах был пестрый
кружок, указывавший на их род занЯтий.
   Hoerweyfel, их надзиратель, пыталсЯ утихомирить  девиц,  но  девицы  не
слушались: они отпускали такие словечки и  отмачивали  такие  штучки,  что
надзиратель при всем желании не мог удержатьсЯ от смеха.
   Ћдетый богомольцем, “леншпигель шел в ногу с войском, напоминаЯ  шлюпку
рЯдом с кораблем. € все времЯ бормотал молитвы.
   Ќеожиданно к нему обратилсЯ ‹амот (*75):
   - ’ы куда путь держишь, богомолец?
   - џ, господин капитан, совершил великий грехи был  присужден  капитулом
‘обора богоматери сходить пешком в  ђим  и  получить  от  свЯтейшего  отца
отпущение, и  свЯтейший  отец  мне  его  дал,  -  отвечал  проголодавшийсЯ
“леншпигель. - Џосле того как Я очистилсЯ,  свЯтейший  отец  дозволил  мне
возвратитьсЯ на родину, с  условием,  однако  ж,  что  по  дороге  Я  буду
проповедовать слово божие всем родам войск,  воины  же  за  мою  проповедь
должны кормить менЯ хлебом и мЯсом. ‚ы мне дозволите на ближайшем  привале
исполнить мой обет?
   - „озволЯю, - отвечал ‹амот.
   “леншпигель  с  самым  дружелюбным  видом  присоединилсЯ  к  войску,  а
присоединившись, поминутно поглаживал свою куртку - тут ли письма.
   „евицы крикнули ему:
   - ќй, паломник! Џригожий паломник! Ђ ну-ка покажи, хороши у тебЯ?..
   “леншпигель, сделав постное лицо, приблизилсЯ к ним.
   - ‘естры мои во •ристе! -  заговорил  он.  -  Ќе  смейтесь  над  бедным
странником, ходЯщим по горам и долам и проповедующим слово божие воинам.
   Ђ сам не отводил взглЯда от их прелестей.
   „евицы стрелЯли в него живыми своими глазками.
   - Њолод ты еще поучать солдат! -  говорили  они.  -  Џолезай  к  нам  в
повозку - у нас пойдет разговор повеселее.
   “леншпигелЯ так и подмывало вскочить в повозку, но он боЯлсЯ за письма.
„ве  девицы,  протЯнув  свои  белые   полные   ручки,   пытались   втащить
“леншпигелЯ, однако hoerweyfel приревновал их к нему.
   - Џошел прочь! - крикнул он “леншпигелю. - Ђ то сейчас зарублю!
   “леншпигель рассудил за благо отойти подальше, но,  и  отойдЯ,  он  все
украдкой поглЯдывал на соблазнительных девиц, освещенных Ярким солнцем.
   Њежду тем войско вступило в  Ѓерхем.  Ќачальник  фламандцев  ”илипп  де
‹ануа (*76), сьер де Ѓовуар, приказал сделать привал.
   ’ут стоЯл невысокий дуб; все сучьЯ на нем были срублены, за исключением
одного, самого толстого, -  у  этого  была  срублена  только  половина:  в
прошлом месЯце на нем был повешен один анабаптист.
   ‘олдаты остановились. Ќабежали маркитанты  и  стали  предлагать  хлеба,
вина, пива и всЯкой всЯчины.  „евицы  покупали  у  них  леденец,  печенье,
миндаль, пирожки. Џри виде всего этого у “леншпигелЯ потекли слюнки.
   ‚друг он с ловкостью  обезьЯны  взобралсЯ  на  дерево,  сел  верхом  на
толстый сук, на высоте семи футов  от  земли,  и  принЯлсЯ  бичевать  себЯ
плетью, а вокруг него тотчас же столпились солдаты и девицы.
   - ‚о имЯ отца и сына и свЯтаго духа, аминь! - начал  он.  -  ‚  Џисании
сказано: "Љто подает неимущему, тот подает  господу  богу".  ‚оины  и  вы,
прекрасные дамы, славные подружки доблестных ратников,  подайте  богу,  то
есть мне, - дайте мне хлеба, мЯса, вина, если можно, то и пива, а буде  на
то ваше соизволение, так и пирожков, у бога же всего много, и  он  вам  за
это  воздаст  горами  ортоланов,  реками  мальвазии,  скалами  леденца   и
rystpap'ом, который вы будете кушать в раю серебрЯными ложечками. - ’ут  у
него в голосе послышались слезы. - “жели вы не  видите,  какими  жестокими
муками стараюсь искупить Я грех мо