ю" по Ђксбридж-роуд и получил  трещину  в
черепе. ‚ благодарность за исцеление своего дитЯти старший Љорелли проЯвил
достойную щедрость  -  отсюда  и  название  отделениЯ,  в  котором  Я  уже
проработал четыре днЯ.
   ЋбЯзанности мои были несложны. џвившись на работу  в  восемь  часов,  Я
брал ведро  и  трЯпку  и  мыл  три  коридора  и  два  лестничных  пролета.
Ћтмывались они легко,  а  подбавлЯЯ  в  воду  немного  мыла,  Я  добивалсЯ
прЯмо-таки блистательных результатов. ‡атем Я мыл  посуду  после  завтрака
больных - ее к этому  времени  уже  успевали  снести  в  кухню.  "Љорелли"
занимало три коридора - один на первом этаже под названием "Љорелли  I"  и
два на втором - "Љорелли II" и "Љорелли III". ЉухнЯ помещалась в  "Љорелли
III", и тут-то главным образом протекала моЯ деЯтельность, а  в  чуланчике
рЯдом с кухней Я вешал свой пиджак и, если  выдавалась  свободнаЯ  минута,
садилсЯ просматривать газеты. ‚ымыв посуду, Я отправлЯлсЯ  за  молоком  на
главную кухню и, доставив бидоны на тележке, подымал их вместе с  тележкой
в служебном лифте. ќто Я делал с большим удовольствием.  ‚  главную  кухню
нужно  было  долго  идти  коридорами  других  отделений   с   причудливыми
названиЯми; Я шел быстро, встречаЯ по  дороге  незнакомых  людей  в  белых
халатах, так же, как и Я, спешащих по своим надобностЯм, и чувствовал, что
мне вверено  важное  дело.  ‚  "Љорелли  III"  мне  разрешалось  проводить
операцию почти клинического  значениЯ  -  подогревать  молоко  на  большой
электрической плите и разливать его по кружкам, а санитарки  разносили  их
тем больным, которым молоко не было противопоказано. ‡атем Я нарезал  хлеб
и делил масло, а позже мыл кружки и блюдца и прибирал кухню.
   џ изрЯдно побаивалсЯ своих коллег и начальства и  очень  старалсЯ  всем
угодить. ‘анитарки были по преимуществу молоденькие  ирландки  без  единой
мысли в голове, если не считать мыслью стремление к замужеству, с  ними  у
менЯ сразу  установились  отличные  отношениЯ.  “же  на  второй  день  они
называли менЯ "„жейки" и  ласково  дразнили  и  тиранили.  џ  с  интересом
отметил, что ни одна  из  них  не  принимает  менЯ  всерьез  как  мужчину.
ЌесмотрЯ на наши отличные отношениЯ, что-то держало  их  на  расстоЯнии  -
может быть, какой-то инстинкт подсказывал им,  что  Я  -  интеллигент.  ‘о
старшей сестрой отделениЯ Я тоже ладил, хотЯ и  по-иному.  ‘таршаЯ  сестра
была столь царственнаЯ особа, столь пожилаЯ и строгаЯ и столь  проникнутаЯ
сознанием собственного достоинства, что социальнаЯ дистанциЯ,  разделЯвшаЯ
нас, уже сама по себе исключала возможность каких-либо трений. ‹ичные  мои
странности не могли ее  раздражать,  поскольку  мои  претензии  на  звание
человека нимало ее не интересовали. Ћт менЯ ей  было  нужно  только  одно:
чтобы Я хорошо работал и знал свое место; а так  как  этому  требованию  Я
отвечал, то она, в знак одобрениЯ, совершенно менЯ игнорировала,  если  не
считать того, что каждый день, когда мы впервые  встречались  в  коридоре,
чуть поворачивала голову и в лице ее обозначалась едва уловимаЯ  перемена,
котораЯ, будучи спроецирована в бесконечность,  могла  бы  превратитьсЯ  в
улыбку.
   ‚ыше старшей сестры в стратосферу больничной иерархии Я не  заглЯдывал.
Ѓольше всего менЯ  затруднЯли  отношениЯ  с  промежуточными  слоЯми  этого
маленького общества.  Џод  началом  у  старшей  состоЯли  три  медицинские
сестры, по одной на каждое "Љорелли", и от них-то Я получал  распорЯжениЯ.
†изнь этих женщин, уже далеко не  молодых,  отравлЯла,  с  одной  стороны,
старшаЯ сестра, деспотически  их  третировавшаЯ,  а  с  другой  стороны  -
санитарки, платившие едва завуалированной насмешкой за те страданиЯ, каким
сестры длЯ поддержаниЯ собственного  престижа  считали  нужным  подвергать
нижестоЯщих. „лЯ сестер Я был непонЯтным Явлением. Ћни подозревали менЯ  в
каких-то  кознЯх,  не  только  потому,  что  Я  дружил  с  их  врагами   -
санитарками,  но  и  потому,  что  более  чем  кто-либо  в  больнице,  они
догадывались  о  моей  истинной  сущности.  ‡агадка,   которую   Я   собой
представлЯл, их  нервировала;  и  только  длЯ  них  Я  здесь,  несомненно,
существовал как  мужчина.  Њежду  нами  пробегал  электрический  ток,  они
старались не  встречатьсЯ  со  мной  глазами,  и,  когда  они  давали  мне
распорЯжениЯ, их высокие голоса поднимались еще на полтона.
   Ћсобенно Я любил сестру из "Љорелли III", с  которой  чаще  всего  имел
дело. ‡вали ее сестра Џиддинхем, а среди санитарок она ходила под  кличкой
Џидди. …й было лет пЯтьдесЯт, не меньше, и она, вероЯтно, уже давно начала
красить свои длинные седые волосы в черный цвет. Џока Я работал  в  кухне,
менЯ неотступно преследовали ее глаза и голос, отточенные словесной войной
и профессиональной привычкой окидывать  людей  критическим  взглЯдом.  ќто
всегдашнее ее желание ко мне придратьсЯ даже  сближало  нас  до  известной
степени; Я был бы рад доставить ей какое-нибудь неожиданное  удовольствие,
например, поднести ей  букет  цветов,  но  Я  знал,  что  с  нее  станетсЯ
истолковать это как проЯвление чувства превосходства и возненавидеть менЯ.
Љ печальной тайне ее жизни Я испытывал уважение, граничащее  с  ужасом.  Ђ
больше Я из больничного персонала ни с кем не сталкивалсЯ, если не считать
мужчины  по  фамилии  ‘тич  (он  жил  при  больнице  на   правах   некоего
обер-санитара, был очень глуп и от  души  менЯ  ненавидел)  да  нескольких
уборщиц, пребывавших на разных ступенЯх кретинизма.
   Љогда наступал перерыв на завтрак, Я накупал  сандвичей  в  буфете  при
главной кухне и шел за Њарсом. €ногда Я мельком видел  „эйва,  у  которого
все еще не стерлось с лица изумление, поЯвившеесЯ, когда Я рассказал ему о
своей работе, и Я говорил себе, что стоило все это  затеЯть  хотЯ  бы  длЯ
того, чтобы преподнести „эйву такой сюрприз. Џотом Я возвращалсЯ с  Њарсом
в садик при "Љорелли I" и съедал свои  сандвичи.  ‘адик  этот  представлЯл
собой длинную ровную лужайку с двумЯ рЯдами  вишневых  деревьев.  —то  это
вишни, Я знал потому, что санитарки вечно ахали, как тут красиво весной. џ
усаживалсЯ на траве под деревом, Њарс носилсЯ вокруг менЯ, уделЯЯ внимание
то одному, то другому деревцу, а молоденькие санитарки окружали менЯ,  как
лесные нимфы, поддразнивали, уверЯЯ, что Я похож на колдуна, когда вот так
сижу под деревом, скрестив ноги, они на  все  лады  восхищались  Њарсом  и
защищали менЯ от ‘тича, который был бы рад вообще запретить мне  приводить
Њарса в больничный садик. џ любил эти минуты.
   ’олько во второй половине днЯ мне удавалось наконец хоть одним  глазком
увидеть больных. ќтого Я дожидалсЯ с самого  утра.  ‚  моем  представлении
больница по мере удалениЯ от больных все больше  терЯла  свою  реальность.
Ѓольные были центром, по  отношению  к  которому  все  остальное  ЯвлЯлось
периферией. ‚ "Љорелли" клали только мужчин с различными травмами  головы.
“ одних было сотрЯсение мозга, осложненное или не осложненное  трещиной  в
черепе, у других - более таинственные увечьЯ. Ћни лежали в своих  тюрбанах
из белых бинтов и глазами, суженными от головной боли, следили, как Я  мою
полы,  Я  испытывал  к  ним  благоговейное  сострадание,  как  индус  -  к
свЯщенному животному. Њне хотелось поговорить с  ними,  раза  два  Я  даже
делал попытки, но какаЯ-нибудь из сестер неизменно их пресекала. ‘анитарам
разговаривать с больными не полагалось.
   —увству благоговениЯ, которое вызывали во мне  больные,  способствовало
еще и то, что, хотЯ Я весь день был так близко от них, Я никогда не  видел
их, кроме как в те часы, когда они, полные достоинства, лежали в  молчании
и одиночестве, праздно сложив руки и тайно общаЯсь со своей болью.  —то  в
другие часы их умывают и кормЯт, подают им судна и снимают с обритых голов
кровавые, пропитанные гноем бинты - это Я знал  по  рассказам  сестер,  по
грЯзным тарелкам и другим, менее аппетитным предметам, которые  входили  в
сферу моей деЯтельности.  Љогда  в  палатах  свЯщеннодействовали  врачи  и
сестры,  двери  закрывались  и   на   них   вывешивали   дощечки,   строго
предупреждавшие:  "Ќе  входить".  ‹ишь  изредка  встречал  Я  в   коридоре
больного, которого везли на каталке из палаты или в палату; едва  заслышав
приглушенный шум резиновых колес на  линолеуме,  Я  старалсЯ  выглЯнуть  в
коридор; иногда мне удавалось на минуту увидеть  нового  пациента,  и  его
забинтованнаЯ голова и  лицо,  еще  хранившее  удивление,  принесенное  из
внешнего мира, убеждали менЯ в том, что пациенты в конечном счете такие же
люди, как и Я.
   Џосле уборки палат в моей работе наступал перерыв, Я  удалЯлсЯ  в  свой
чуланчик, где едва хватало места, чтобы сесть, и  там  при  свете  тусклой
лампочки просматривал  вечерние  газеты.  Ћкна  в  чуланчике  не  было,  а
поскольку стены его были сплошь завешаны пиджаками и пальто, он  напоминал
платЯной шкаф. ќто менЯ не смущало: внутренность платЯных шкафов с детства
имеет длЯ  менЯ  притЯгательную  силу,  очевидно  по  причинам,  известным
психоаналитикам. Ђ вот тусклый свет мне  определенно  не  нравилсЯ,  и  на
второй же день Я ввернул лампочку посильнее, приобретенную за  собственный
счет; однако на третий день ‘тич ее конфисковал и заменил прежней. Џока  Я
сидел там, углубившись в "€внинг стандард", смутные  звуки  внешнего  мира
долетали до менЯ, как  шум  битвы,  далекой  и  давней.  ‚  газетах  часто
мелькала фамилиЯ ‹ефти;  однажды  ему  была  посвЯщена  целаЯ  передовица,
написаннаЯ с таким расчетом, чтобы создать впечатление, будто этот человек
- серьезнаЯ угроза общественному порЯдку  и  одновременно  мелкий  уличный
агитатор, недостойный даже презрениЯ. џ прочел также, что через  день  или
два независимые  социалисты  организуют  в  ‡ападном  ‹ондоне  грандиозный
митинг, - по этому поводу редактор и  призывал  патрициев  одновременно  к
пренебрежению и решительным мерам. ѓомер Љ.Џрингсхейм  устроил  в  ‹ондоне
пресс-конференцию,  на  которой  заЯвил,  что  английскаЯ  и  американскаЯ
кинематографии могут многому друг у друга  поучитьсЯ,  а  затем  отбыл  на
€тальЯнскую  ђивьеру.  „ругие  фамилии,  которые  Я  искал,  мне  пока  не
попадались.
   ќтот час Я тоже любил. “сталость сочеталась к этому  времени  с  другим
ощущением, дотоле мне почти незнакомым, - что Я что-то _сделал_. Џосле той
умственной работы, какой Я до сих пор занималсЯ, у менЯ всегда  оставалось
такое чувство, будто Я не  достиг  ничего:  оглЯдываешьсЯ  потом  на  свою
работу, а она просвечивает, как  пустаЯ  шелуха;  но  объЯснЯетсЯ  ли  это
характером умственной работы как таковой, или же тем, что Я сам никуда  не
гожусь, - этого Я никогда не мог решить. Љогда утрачиваешь живую  свЯзь  с
той идеей, что содержитсЯ в работе, сама работа кажетсЯ  в  лучшем  случае
сухой, а в худшем - омерзительной; если же продолжаешь ощущать эту  свЯзь,
то всЯ работа окажетсЯ заражена  переменчивостью  и  пустотой  современных
идей. ‚озможно, впрочем, если бы у менЯ самого были сколько-нибудь стоЯщие
идеи, они не казались бы такими уж пустыми. €нтересно, не говорил ли  себе
времЯ от времени Љант, когда задумывал переосмысление  системы  Љоперника:
"Ђ может быть, все это вздор?" •отелось бы думать, что так оно и было.
   Ќовые попытки найти •ьюго Я решил отложить  до  конца  недели.  —увство
предопределенности, так странно покинувшее менЯ в те дни, когда Я лежал на
походной койке „эйва, теперь вернулось, и Я  был  убежден,  что  неведомые
боги, которые так тесно переплели наши судьбы - мою  и  •ьюго,  -  доведут
свою работу до конца. Џо этому  поводу  Я  пока  не  очень-то  волновалсЯ.
Ѓольше менЯ тревожило отсутствие писем из ”ранции, а еще больше,  пожалуй,
”инн, от которого по-прежнему не  было  ни  слуху  ни  духу.  „эйв  как-то
сказал, что пора бы навести о нем  справки,  но  это  исключалось  по  той
простой причине, что справлЯтьсЯ было негде. “ ”инна, насколько мы  знали,
не было в ‹ондоне знакомых, кроме  нас,  и  мы  не  могли  даже  построить
никакой теории относительно его местонахождениЯ. „эйв предложил заЯвить  в
полицию, но это Я отверг. …сли ”инн где-нибудь спиваетсЯ насмерть, это его
личное дело, и последним, пусть и  меланхолическим  проЯвлением  дружеских
чувств будет оставить его в покое. € все же Я очень тревожилсЯ и  все  эти
дни много думал о ”инне.
   …ще одной неразрешенной проблемой оставалсЯ Њарс,  из-за  него  Я  тоже
временами начинал волноватьсЯ. ‘эди и ‘эмми  все  еще  не  давали  о  себе
знать, и молчание это  начинало  действовать  мне  на  нервы.  Џорой  менЯ
подмывало пойти к ‘эди и  все  с  ней  обсудить.  Ќо  Я  побаивалсЯ  этого
разговора - отчасти потому, что в глубине души побаивалсЯ  ‘эди,  особенно
теперь, когда чувствовал себЯ перед ней виноватым, отчасти же потому,  что
совсем не жаждал расстатьсЯ с Њарсом. џ не хотел, чтобы Њарс  на  старости
лет попал в руки ‘эмми, который, как Я подозревал, ни  во  что  не  ставил
жизнь - даже человеческую, - если из нее нельзЯ извлечь выгоды. Џоэтому  Я
бездействовал и выжидал.
   Џрошло еще два днЯ. „ело шло к вечеру, работать оставалось каких-нибудь
полчаса.  ЃлагодарЯ  моему  исключительному  прилежанию  всЯ   работа,   в
сущности, была уже закончена, но, хоть делать было  больше  нечего,  Я  не
имел права покинуть здание, пока  не  пробьет  шесть  часов.  Њинут  через
десЯть, думал Я, вымою еще раз пол в кухне - его сколько ни мой, все мало.
Џока же Я не спешил. џ очень устал за день; вообще Я уже понЯл, что это  и
есть главный недостаток моей увлекательной  работы  -  Я  страшно  от  нее
уставал. Љогда-нибудь, решил Я, нужно будет подрЯдитьсЯ на полднЯ  -  либо
сюда же, либо куда-нибудь еще.  ’огда  во  второй  половине  днЯ  Я  смогу
немножко писать.  џ  даже  сообразил,  что  если  посвЯщать  половину  днЯ
умственной  работе,  то  физическаЯ  работа  может  оказатьсЯ  даже  очень
полезной длЯ нервов, и мне уже странно было, как  Я  раньше  до  этого  не
додумалсЯ, ведь при таком образе жизни что-нибудь да будет сделано  каждый
день, и Я навсегда избавлюсь от ощущениЯ никчемности, возникающего,  когда
мне подолгу не пишетсЯ. Ќо до этого было еще далеко. Ђ пока нужно работать
в больнице и ждать, когда моЯ судьба менЯ настигнет. ‚ том, что  рано  или
поздно это произойдет, Я не сомневалсЯ,  хотЯ  в  те  минуты,  когда  стоЯ
(потому что свет был очень тусклый) листал страницы "€внинг стандард", Я и
не подозревал, какими гигантскими прыжками она ко мне приближаетсЯ.
   џ прочел  в  газете,  что  грандиозный  митинг,  организованный  ‹ефти,
состоЯлсЯ сегоднЯ, что не обошлось без серьезных столкновений и под  конец
вмешалась полициЯ. ѓазета поместила несколько снимков -  конные  полисмены
сдерживают толпу. Љто-то поджег магний, и две  женщины  упали  в  обморок.
‹ефти произнес речь, сводившуюсЯ, сколько Я мог  понЯть,  к  безобидным  и
скучным соображениЯм касательно принципа  объединениЯ  левых  организаций.
ђечи произнесли также один  известный  лидер  тред-юнионов,  член  партии,
возглавлЯемой ‹ефти, и одна женщина - член парламента, не состоЯщаЯ в  его
партии, но очень красиваЯ.
   ЏросматриваЯ эти заметки, Я услышал, как отворилась  широкаЯ  дверь  из
главного коридора и по полу  зашуршали  колеса  каталки.  Џривезли  нового
больного. Њимо стеклЯнной двери моего чуланчика промелькнула Џидди,  и  ее
черные каблуки застучали по коридору. џ приоткрыл дверь. ‘тич катил в  мою
сторону каталку, на которой под красным одеЯлом лежала неподвижнаЯ фигура.
‚стретив мой взглЯд, он сердито махнул рукой в знак того, что  нечего  мне
тут бездельничать и подсматривать. ‘казать он ничего не сказал в  согласии
с неписаным  правилом:  развозЯ  больных  по  коридорам,  служащие  должны
молчать, но лицо его было достаточно красноречиво. ‚ свой ответный  взглЯд
Я вложил всю наглость, на какую был способен, а  потом  перевел  глаза  на
лицо человека, которого в эту минуту провозили мимо менЯ. Ќа каталке лежал
•ьюго.
   ‹ицо  его  было  мертвенно-бледно,   глаза   закрыты.   ‘квозь   бинты,
охватывавшие его голову, проступили  темные  пЯтна.  џ  окаменел.  Љаталка
проехала дальше. џ отступил в чуланчик, притворил дверь  и  прислонилсЯ  к
ней. ‚о мне бушевали смешанные чувства. ‘амым сильным было чувство вины  -
как у ѓамлета, узревшего дух своего отца. Њне чудилось, будто это по моему
недосмотру с •ьюго случилось несчастье.  Ќо  тут  же  Явилось  и  странное
удовлетворение при мысли, что  едва  Я  перестал  искать  •ьюго,  как  его
ударили по голове и доставили ко мне; видно, Я все еще был обижен тем, как
равнодушно он  говорил  со  мной  в  студии.  Ќо  обиду  тотчас  заглушило
раскаЯние, и теперь мне нужно было одно - узнать, серьезно ли •ьюго ранен.
џ вышел в коридор.
   •ьюго поместили в отдельную палату в самом конце коридора.  Ћттуда  как
раз вышла Џидди. џ последовал за ней в перевЯзочную.
   - —то там случилось с этим великаном? - спросил Я. - ‘лучай  серьезный?
- ‚ этом вопросе не было ничего из рЯда вон выходЯщего  -  Я  задавал  его
всЯкий раз, как привозили нового больного.
   - џ уже говорила вам, сюда входить нельзЯ, - сказала Џидди. Ћна никогда
не называла менЯ по имени.
   - Џростите, сейчас уйду. ђанение серьезное?
   - Џочему вы не занимаетесь своим делом? џ скажу ‘тичу,  чтобы  прибавил
всем работы. - џ двинулсЯ к двери. Љогда Я одной ногой уже был в коридоре,
она добавила: - ‚ него  швырнули  кирпич  на  митинге.  ‘отрЯсение  мозга.
Џробудет здесь дней пЯть.
   - ‘пасибо! - сказал Я и выскользнул в  коридор.  џ  удостоилсЯ  великой
милости.
   џ отправилсЯ в кухню и стал мыть  пол.  џвилсЯ  ‘тич,  наговорил  много
всЯких слов, но Я его не слушал. џ соображал, что мне  делать.  Ќеобходимо
было повидать •ьюго. ‘удьба сыграла с нами очередную  шутку  -  свела  нас
вместе, но в таких условиЯх, что мы оказались практически изолированы друг
от друга. ’о, чем был сейчас он и чем был Я, исключало всЯкую  возможность
общениЯ. џ перебрал в уме десЯтки вариантов. Љак на грех,  завтра  у  менЯ
выходной день, так что, если Я  хочу  исхитритьсЯ  и  увидеть  •ьюго,  мне
придетсЯ ждать до  послезавтра,  когда  Я  во  второй  половине  днЯ  буду
прибирать его палату. „а и то Я смогу пробыть там от силы  четверть  часа.
‚озможно даже, что увечьЯ •ьюго окажутсЯ пустЯковыми и к тому времени  его
уже выпишут; но если нет,  Я  просто  не  в  силах  столько  ждать:  •ьюго
привезли ко мне, и Я должен повидать его немедлЯ. Ќо  как?  €  тут  передо
мной возникло новое препЯтствие, а именно что •ьюго без сознаниЯ.
   џ мысленно выругалсЯ и стал Яростно  тыкать  трЯпкой  под  шкафы.  ‘тич
ушел. џ стал прикидывать, нельзЯ ли перенести  выходной  день  или  просто
предложить завтра поработать, и тогда пробратьсЯ в палату  •ьюго  с  утра.
ќто будет нелегко - утром по отделению все времЯ рыщут врачи и сестры.  „а
еще неизвестно, разрешат  ли  мне  завтра  работать.  ЏредоставЯт  это  на
усмотрение  ‘тича,  а  он  мигом  смекнет,  что  мне  этого  хочетсЯ,   и,
естественно, найдет предлог, чтобы отказать. Ѓудь у менЯ  немножко  больше
времени, Я бы как-нибудь подстроил, чтобы он заставил менЯ завтра работать
в виде наказаниЯ; но сейчас уже не успеть. Њои размышлениЯ  нарушила  одна
из санитарок - самаЯ типичнаЯ  ирландка  из  всех,  манерой  говорить  она
напоминала мне ”инна. џ спросил ее:  "Љак  там  этот  великан?"  -  и  она
ответила: "Ћчень громко просит есть!"
   “слышав это, Я принЯл единственно возможное решение: снова проникнуть в
больницу ночью. Њысль эта внушала мне благоговейный ужас и в то  же  времЯ
очень менЯ прельщала. џ  никогда  не  видел  больницу  ночью,  хотЯ  часто
рисовал  ее  в  воображении.  †уткое  предвкушение   тишины   и   безлюдьЯ
усугублЯлось уверенностью, что мое присутствие там в такой час равносильно
свЯтотатству. …сли менЯ накроют, то пристрелЯт на месте. Џощады не  будет.
Ќо прийти нужно. ‘ознание, что •ьюго так близко, уже поднЯло во мне  целую
бурю чувств, и успокоить менЯ могло только одно средство - увидеть его.
   џ убрал трЯпку, снЯл  белый  халат.  Њысль  моЯ  лихорадочно  работала.
‘ейчас седьмой час. Ќужно  обдумать  план  во  всех  подробностЯх  -  если
потребуетсЯ подготовка,  ее  надо  провести  немедлЯ.  Љак  Я  проникну  в
больницу? џ представил себе это здание, и оно показалось мне  неприступной
крепостью. ѓлавный подъезд не запираетсЯ всю ночь, но очень Ярко  освещен,
это Я знал, потому что проходил мимо него  в  разное  времЯ  днЯ  и  ночи,
возвращаЯсь к „эйву. Ѓудет дежурить ночной швейцар, он, конечно,  задержит
менЯ и спросит, по какому Я делу. џ сочинил несколько ответов, но ни  один
не казалсЯ мне достаточно убедительным - если  и  впустит,  то  все  равно
пошлет кого-нибудь по следу. €з "Љорелли I" была еще дверь  во  двор,  где
хранилсЯ уголь и велосипеды. ‚ нее Я  обычно  и  входил.  Ќо  ‘тич  как-то
упоминал, что в десЯть часов ее запирают; то же самое происходит и с любой
из других боковых дверей, если таковые имеютсЯ. …сть еще  приемный  покой,
куда подъезжают машины "скорой  помощи".  Ќо  там  свой  гарнизон,  шансов
проскользнуть незамеченным один на сто, и перваЯ же ошибка станет роковой.
…динственнаЯ надежда на окна, а если Я  решусь  лезть  в  окно,  то  нужно
решить в какое и теперь же пойти и открыть его.
   џ надел пиджак и стал медленно спускатьсЯ по главной лестнице. ѓолова у
менЯ гудела. Ќа стене зданиЯ, обращенной к дворику  с  велосипедами,  были
фонари, которые не гасили всю ночь. ‚сЯкого, кто вздумал бы  войти  с  той
стороны, непременно увидели бы с улицы. Ќа торцы поперечных выступов падал
свет  от  уличных  фонарей,  а  перед  главным  корпусом  стоЯли   фонари,
окаймлЯвшие весь двор. Ћставались садики между выступами, ночью  они  были
погружены  во  тьму.   ‚ыходили   туда   главным   образом   окна   палат.
‚оспользоватьсЯ ими нечего было и думать: даже если сейчас у  менЯ  хватит
нахальства  удостоверитьсЯ,  что  одно  из  этих  окон  открыто,  у  менЯ,
безусловно, не хватит нахальства на то, чтобы влезть в  него  в  два  часа
ночи,  рискуЯ,  что  вслед  мне  понесутсЯ  вопли  какого-нибудь  нервного
пациента. Ѓыли и еще возможности - например, окно из моечной "Љорелли  I".
Ќо здесь менЯ смущала близость ночной  сестры  -  ее  комната  приходилась
рЯдом с моечной;  то  же  соображение  относилось  и  к  остальным  окнам,
выходившим в сад из  служебных  помещений  "Љорелли".  ђассчитывать  можно
только на более безличные  общественные  места  в  районе  главной  кухни.
Џравда, в самой кухне и вблизи нее ночью рискуешь  кого-нибудь  встретить;
но там много  всЯких  кладовых  и  бельевых,  куда  и  днем-то  редко  кто
заглЯдывает, и окна их выходЯт в самый дальний конец сада, где ночью царит
тьма.
   ‘пустившись с лестницы, Я с нарочито небрежным видом повернул к главной
кухне, Љогда Я что-нибудь замышлЯю,  мне  трудно  бывает  понЯть,  что  со
стороны Я выглЯжу точно так же, как в любое времЯ. ‘ейчас Я  был  убежден,
что моЯ тайна написана у менЯ на лице, и, встречаЯ кого-нибудь в коридоре,
старательно отворачивалсЯ. ’вердым шагом Я миновал  дверь  кухни.  ‚ерхнЯЯ
половина ее была из простого стекла, и Я краешком глаза видел, что  внутри
двигаютсЯ какие-то фигуры. џ выбрал третью дверь по коридору  и  юркнул  в
нее. „а, памЯть менЯ не обманула. ќто была кладоваЯ, вдоль обеих  ее  стен
были в десЯть рЯдов составлены железные  кровати.  Ќеслышно  притворив  за
собою дверь, Я по проходу между ними подошел к окну и увидел внизу траву и
рЯды вишневых деревьев. ’ень от "Љорелли" рассекала квадрат травы  на  два
зеленых треугольника - темный и светлый. ‘ минуту Я стоЯл,  глЯдЯ  в  сад.
Џотом отпер окно.
   Џосередине на раме была задвижка, а внизу - болт с  отверстиЯми,  чтобы
окно можно было раскрыть больше или меньше. џ откинул задвижку и приоткрыл
окно дюйма на два, так что задвижка  оказалась  с  наружной  стороны.  Њне
нужно было, чтобы окно казалось закрытым, но чтобы Я, когда придет  времЯ,
мог отворить его снаружи. —ерез несколько минут Я удостоверилсЯ,  что  оба
эти  условиЯ  соблюдены.  Џотом  Я  внимательно  отметил  положение   окна
относительно деревьев. Џотом вернулсЯ к двери и прислушалсЯ - нет ли  кого
в коридоре. “бедившись, что путь свободен, Я вышел, затворил дверь и пошел
обратно, к "Љорелли". Ќикто менЯ не видел. —ерез минуту Я уже  выходил  на
улицу.


        18

   Џервым делом Я выпил стакан виски. ‘ердце у менЯ грохотало,  как  армиЯ
на походе. џсно, что в заговорщики Я не гожусь. Џотом Я сходил за  Њарсом.
џ повез его на автобусе в ‚арне, выпил пива с сандвичами в "Љрасном  льве"
и до сумерек гулЯл с ним по лугу. Љогда  мы  вернулись  домой,  уже  почти
стемнело. џ оставил Њарса в квартире; „эйва не было - он ушел на  какое-то
собрание. џ вышел  из  дому  и,  не  разбираЯ  дороги,  побрел  в  сторону
•эммерсмита. Њне нужно было только, чтобы поскорее проходило времЯ. Љабаки
уже закрывались, и Я постаралсЯ за последние десЯть минут влить в себЯ как
можно больше виски. џ дошел почти до самой реки. Ќи о чем особенном  Я  не
думал, но голова моЯ была полна •ьюго. Љак  будто  •ьюго,  лежа  на  своей
койке в больнице, держал в руке конец веревочки, к которой Я был привЯзан,
и времЯ от времени дергал за нее. Ђ то мне еще представлЯлось, будто •ьюго
распростерсЯ надо мной, как большаЯ птица. џ не  радовалсЯ  нашей  близкой
встрече, только испытывал тупое удовлетворение  от  того,  что  неизбежное
наконец свершитсЯ.
   џ взглЯнул на часы. Џолночь миновала. џ стоЯл на  •эммерсмитском  мосту
недалеко от того места, где мы выпустили Њарса  из  клетки.  џ  повернулсЯ
лицом вверх по течению и среди темной  массы  зданий  на  северном  берегу
попыталсЯ определить место, где стоЯл театр  пантомимы.  Ќо  было  слишком
темно. € тут менЯ охватил страх, как бы не опоздать в больницу.  џ  быстро
зашагал обратно и на  •эммерсмитской  площади  взЯл  такси.  Ќо  когда  мы
вернулись на ѓолдхок-роуд, было все еще  слишком  рано.  џ  несколько  раз
прогулЯлсЯ взад-вперед мимо больницы. …ще не было часа, а Я решил, что  не
буду пытатьсЯ войти раньше двух. ђаз за разом Я удалЯлсЯ от  больницы,  но
что-то тЯнуло  менЯ  назад.  Џришлось  давать  себе  заданиЯ:  не  поверну
обратно, пока не дойду до "‘еми звезд", или - постою  под  железнодорожным
мостом, пока не выкурю сигарету. џ совсем истерзалсЯ.
   ‚ двадцать минут второго терпение мое иссЯкло. Ќо  когда  Я  подошел  к
больнице, мне показалось, что  никогда  еще  здесь  не  было  так  светло.
“личные фонари горели Ярче  обычного,  все  здание  было  как  на  ладони.
ЏодойдЯ еще ближе, Я увидел, что в главном подъезде стоЯт  какие-то  люди,
на всех лестницах окна освещены,  светЯтсЯ  и  некоторые  окна  отделений.
’акой иллюминации Я не ожидал. Џравда, садики  между  выступами  тонули  в
темноте, и в "Љорелли", насколько Я мог заметить,  не  было  света,  кроме
одного окна, наверно у ночной сестры. Ќо чтобы попасть в этот  сад,  нужно
было пересечь широкую дорогу и еще газон, окаймлЯвший главный двор, а сюда
достигал свет неутомимых уличных фонарей. Ћт улицы дорогу отделЯли  низкие
тумбы, соединенные цепЯми. ђасстоЯние до темного сада казалось огромным.
   џ выбрал место как можно дальше от главного подъезда, посмотрел в  одну
сторону, в другую - улица была пустынна. ’огда  Я  разбежалсЯ,  перескочил
через цепь и со всех ног помчалсЯ через дорогу и дальше, прЯмо  по  траве.
Ѓежал Я очень легко, едва касаЯсь земли, и через минуту уже нырнул во мрак
сада "Љорелли". ‡десь Я постоЯл  и  отдышалсЯ.  џ  поглЯдел  по  сторонам.
Ќикого.  ѓробоваЯ  тишина  вокруг.  џ  окинул  взглЯдом  окна   отделениЯ.
‘ветилось только то единственное, на  втором  этаже.  џ  пошел  по  траве,
отсчитываЯ рукой вишневые деревьЯ. ’еперь, когда сиЯние  фонарей  осталось
позади, Я заметил, что ночь очень светлаЯ.  ‘  улицы  сад  казалсЯ  черным
колодцем; но в самом саду тьма была совсем не  густаЯ,  и,  чувствуЯ,  что
менЯ могут увидеть из  любого  окна,  Я  каждую  минуту  ждал  оклика.  Ќо
больница молчала.
   ‘наружи все выглЯдело по-другому, и Я не сразу опознал окно кладовой, а
найдЯ, удивилсЯ, обнаружив, что  оно  довольно  высоко  от  земли.  ‡атаив
дыхание, Я  потЯнул  раму  на  себЯ.  Љ  великому  моему  облегчению,  она
отворилась легко и бесшумно. џ  оглЯделсЯ.  ‘ад  был  неподвижен  и  пуст,
вишенки застыли, повернувшись ко мне, как танцовщицы в живой  картине.  Ќа
улице тоже никого не было видно. џ отворил окно пошире и  крепко  вцепилсЯ
пальцами в стальную полосу, которой заканчивались рамы. Ќо достать коленом
до окна не мог, а наружного подоконника не было. џ отступил шага  на  два.
Џрыгать Я не решалсЯ - боЯлсЯ нашуметь. Ќо тут на  улице  мне  послышались
приближающиесЯ шаги. Њгновенно Я ухватилсЯ одной рукой за нижний край окна
и прыгнул. ‘тальнаЯ окантовка рамы  резанула  менЯ  по  бедру,  но  Я  уже
перевалилсЯ через подоконник и подтЯнул ноги. ‘жавшись от страха, Я  стоЯл
на полу кладовой. Њне казалось, что вместе со  мной  в  окружающую  тишину
ворвалсЯ оглушительный шум. Ќо тишина длилась.
   џ притворил окно, оставив задвижку открытой. Џотом пошел  к  двери,  не
столько видЯ, сколько ощущаЯ в темноте  по  обе  стороны  от  себЯ  черные
контуры железных кроватей. ‡десь и в самом  деле  было  темно,  хоть  глаз
выколи. џ ощупью нашарил ручку двери, прислушалсЯ и вышел в коридор. џркие
лампы и белые стены ослепили менЯ. ‡рачкам, расширившимсЯ в темноте, стало
больно от этого внезапного  света,  и  Я  прикрыл  глаза  рукой.  Џотом  Я
повернул в сторону "Љорелли", и шаги мои  глухо  застучали  по  линолеуму.
‡десь скрытьсЯ было некуда. Ћставалось только надеЯтьсЯ, что  какое-нибудь
сострадательное божество оградит менЯ от возможных встреч.
   Ѓольница была пустынна, но она жила.  џ  слышал,  как  она  бормочет  и
мурлыкает, словно спЯщий зверь, и, даже окунаЯсь в  волну  полной  тишины,
чувствовал биение ее огромного  сердца.  ЏроходЯ  мимо  главной  кухни,  Я
отвернулсЯ: мне казалось, что если Я поймаю на себе  человеческий  взглЯд,
то вина моЯ напишетсЯ у  менЯ  на  лице  так  Явственно,  что  сама  же  и
закричит: "Џозор!" џ дошел  до  главной  лестницы.  Ћна  была  сверкающаЯ,
пустаЯ,  бесконечнаЯ.  …ле  слышный  звук  моих  шагов  отдавалсЯ   где-то
высоко-высоко в лестничном колодце, и, поднЯв голову,  Я  увидел  уходЯщие
ввысь квадраты перил - один над другим, сначала большие, потом все  меньше
и меньше. ‚ голове у менЯ не было теперь ни одной мысли, Я даже позабыл  о
•ьюго, и, если бы кто сейчас остановил менЯ, Я бы заверещал как кретин.  џ
дошел до дверей в "Љорелли III".
   ‡десь Я немного подождал. Ќочной распорЯдок  в  отделении  не  был  мне
известен. …сли дежурЯт санитарки, так они, наверно, внизу.  Ђ  в  "Љорелли
III", скорее всего, одни больные да ночнаЯ сестра. Ћ  ней  Я  знал  только
понаслышке, и еще до того, как Я задумал свою эскападу, она рисовалась мне
в образе некой ночной богини, этакой Џиддингхем  из  мира  теней.  ‘ейчас,
когда Я подумал о ней, взЯвшись за ручку двери, менЯ охватила  дрожь,  как
вопрошателЯ перед пещерой ‘ивиллы. џ тихонько отворил дверь  и  вступил  в
знакомый коридор.
   ‚ коридоре горело несколько лампочек, в палатах было темно. ‚ кухне и в
канцелЯрии света тоже не было, только  из  комнаты  ночной  сестры  сквозь
матовое стекло в верхней половинке двери ложилась на пол световаЯ дорожка.
џ  боЯлсЯ,  что   ночнаЯ   сестра,   которой   Я   готов   был   приписать
сверхъестественный дар прозрениЯ, не говорЯ уже о  заурЯдной  человеческой
проницательности, увидит менЯ через этот полупрозрачный заслон,  а  потому
первую половину коридора одолел на четвереньках. ’олько миновав ее  дверь,
Я распрЯмилсЯ и заскользил дальше так тихо, что даже сам не  слышал  своих
шагов. ЊенЯ засасывало в эту неуютную тишину. џ дошел до  палаты  •ьюго  и
потЯнулсЯ  к  дверной  ручке,  представлЯвшей  собой  наклонную   стальную
пластинку, которую нужно было, чтобы открыть дверь, нажать книзу. џ плотно
обхватил ее рукой, словно понуждаЯ к молчанию, и  нажал  сильным,  плавным
движением. Љрепко прижимаЯ ее  книзу,  Я  толкнул  дверь.  Ћна  отворилась
бесшумно, как во сне, словно выполнЯЯ мою невысказанную волю. Ќе  выпускаЯ
ручки,  Я  проскользнул  в  палату  и  другой  рукой  перехватил  ручку  с
внутренней стороны. Џотом плотно затворил за собой дверь и разжал  пальцы.
‚се это Я проделал совершенно беззвучно.
   ‚ палате стоЯл полумрак. ‚ двери, на уровне человеческой  головы,  было
прорезано квадратное окошко  примерно  полтора  на  полтора  фута,  сквозь
которое проникало немного  света  из  коридора.  џ  разглЯдел  на  высокой
кровати красные одеЯла и фигуру под ними. €з предосторожности Я  опустилсЯ
на одно колено. ”игура пошевелилась, и голос •ьюго резко спросил:
   - Љто это?
   џ сказал:
   - -ш! - € добавил: - ќто Я, „жейк „онагью.
   Њинута молчаниЯ, потом •ьюго произнес:
   - Ћ господи!
   Њне  хотелось  спрЯтатьсЯ  в  тень.  џ  сел  на  пол  и  ногами  вперед
проскользнул под кроватью на другую  сторону.  Џол  Я  здесь  основательно
вымыл накануне, перед тем как привезли •ьюго, и теперь проехалсЯ  по  нему
без задержки, как шайба по  льду.  ‡атем  Я  сел,  привалилсЯ  к  стене  и
подтЯнул колени. џ был совершенно спокоен.
   ѓлаза •ьюго нашли менЯ в  темноте.  џ  улыбнулсЯ  и  склонил  голову  в
поклоне.
   - ќто уж слишком, - сказал •ьюго. - џ как раз уснул.
   - ѓоворите потише, не то ночнаЯ сестра услышит.
   •ьюго понизил голос до шепота.
   - —то вы менЯ повсюду преследуете?
   ќто менЯ задело.
   - џ вас не преследую, - отвечал Я тоже шепотом. - џ здесь работаю.  „лЯ
менЯ полнаЯ неожиданность, что вас сюда привезли.
   - ‚ы здесь _работаете_? - переспросил •ьюго. - —то же вы делаете?
   - џ санитар.
   - Ѓоже милостивый! € все равно, вы могли бы подождать до завтра.
   - „нем Я на работе, мне было бы очень трудно вас увидеть.
   - ’ак, значит, сейчас вы не на работе?
   - Ќет.
   - ‡начит, вы все-таки менЯ преследуете.
   - Ђ, подите вы к черту! - сказал Я. - ‘лушайте, •ьюго, мне нужно с вами
о многом поговорить.
   - —то ж, на этот раз мне труднее от вас уйти.
   Ћн лег на подушки, и мы посмотрели друг на друга так, как смотрЯт люди,
когда не видЯт глаз собеседника.
   - —ем вы так расстроены, „жейк? - спросил •ьюго. - џ  это  почувствовал
еще на студии. ѓодами вы даже не пытаетесь менЯ  увидеть,  а  потом  вдруг
начинаете гонЯтьсЯ за мной как сумасшедший.
   ѓоворить можно было только правду.
   - џ видел ‘эди и Ђнну, это напомнило мне о вас.
   џ почувствовал, что •ьюго закрываетсЯ, как морской анемон.
   - —то вас опЯть свело с этими сестрицами? - спросил он опасливо.
   ѓоворить можно было только всю неприкрытую правду.
   - †енщина, у которой Я жил, выгнала менЯ, тогда Я разыскал Ђнну, а  она
послала менЯ к ‘эди.
   •ьюго весь передернулсЯ.
   - ‘эди вам говорила что-нибудь обо мне?
   - Ќичего особенного. - ќто была перваЯ ложь. - Ђ вот от Ђнны Я  кое-что
о вас узнал. - Њне хотелось перевести разговор на Ђнну.
   - „а, - сказал •ьюго. - Ђнна говорила мне, что видела  вас.  ‚ы  как-то
вечером заходили в театр, ведь так? џ хотел  вас  повидать,  очень  жалел,
когда Ђнна сказала, что вы уехали. ‚ то времЯ  вы,  очевидно,  не  так  уж
стремились менЯ видеть.
   Ќа подробный ответ Я был неспособен.
   - џ боЯлсЯ с вами встретитьсЯ, •ьюго.
   - Ќе понимаю Я вас, „жейк. џ вообще не понимаю, как менЯ можно боЯтьсЯ.
џ так и не понЯл, почему вы тогда исчезли. Ђ мне тогда  очень  хотелось  с
вами поговорить. Ќи с кем у менЯ не бывало  таких  интересных  споров.  Њы
могли бы обсудить эту вашу вещицу.
   - Љакую вещицу?
   - „а вашу книгу. џ не помню точно, когда она вышла, но,  вероЯтно,  уже
после того, как вы переехали из Ѓэттерси, иначе мы бы о ней потолковали, а
Я, по-моему, не обсуждал ее с вами.
   џ крепко прижалсЯ затылком к стене, точно борЯсь с пьЯным бредом.
   - ‚ы это про "Њолчальника"?
   - Ќу да. Њестами, конечно, книга показалась мне ужасно трудной.  Ћткуда
вы взЯли все эти мысли?
   - Ћт вас, •ьюго, - пролепетал Я.
   - џ, конечно, заметил,  что  отчасти  это  темы  наших  разговоров.  Ќо
звучало все совсем по-другому.
   - ‡наю.
   - ‚ том смысле, что гораздо лучше. џ уж не помню толком, о чем мы тогда
говорили, но путаница была ужаснаЯ, правда? Ђ у вас все так четко. џ узнал
из этой книги много нового.
   џ широко раскрыл глаза. ‡абинтованнаЯ голова  •ьюго  вырисовывалась  на
фоне освещенного окошка; выражениЯ его лица не было видно.
   - џ очень стыдилсЯ этой книги, - сказал Я.
   - ’ого, что пишешь, потом,  наверно,  всегда  стыдишьсЯ.  џ  так  и  не
набралсЯ храбрости  что-нибудь  написать.  Ќадеюсь,  вы  на  ней  хотЯ  бы
заработали. Ћна хорошо раскупалась?
   - Ќе очень. - “ менЯ мелькнула мысль, что он надо мной смеетсЯ, но нет,
•ьюго на это был неспособен.
   - ‚ероЯтно, показалась слишком интеллектуальной. Џублику отпугивает все
самобытное.  Ќо  вас  это,  надеюсь,  не  остановило?  ‚ы  пишете   сейчас
какой-нибудь новый диалог?
   - Ќет! - чуть не крикнул Я и добавил, чтобы не молчать, пока  собираюсь
с мыслЯми: - Љак раз  недавно  мне  захотелось  перечитать  ее  и  развить
кое-какие положениЯ, но Я нигде не мог ее найти.
   - Љак жаль! Њогли бы взЯть у менЯ. џ держу ее в Ящике стола и времЯ  от
времени в нее заглЯдываю. Ћна мне напоминает наши беседы. џ получал от них
огромное удовольствие. ‘ тех пор мозги у менЯ совсем заржавели.
   - Ќа прошлой неделе Я заходил к вам домой,  -  сказал  Я.  -  ‚ы  тогда
оставили записку: "“шел в кабак", и Я искал вас по всем кабакам.
   - Џлохо искали. џ был совсем близко - знаете  такое  заведение  "Љороль
‹удд"?
   - Ђ Я пошел в  противоположную  сторону,  на  восток.  ‚  тот  вечер  Я
познакомилсЯ с ‹ефти ’оддом.
   - „а, вы ведь знакомы с ‹ефти. џ его видел сегоднЯ на  митинге,  прежде
чем мне угодили в голову кирпичом.
   - Ђ кстати, как ваша голова?
   - Ќичего страшного. ’олько болит как проклЯтаЯ. …сли б не вы, она  хоть
болела бы во сне. Ќо вы не сказали мне, „жейк, почему вы тогда исчезли.  џ
чем-нибудь вас обидел?
   - Ќет, - сказал Я терпеливо. - ќто Я вас обидел. Ќо  теперь  вижу,  что
произошло недоразумение. Ћставим это.
   џ чувствовал, что •ьюго внимательно на менЯ смотрит. Ћт  бинтов  голова
его казалась огромной.
   - ‚аша беда в том, „жейк, - сказал он, - что вы слишком подпадаете  под
чужое влиЯние. ‚ы и под мое влиЯние тогда подпали.
   џ удивилсЯ.
   - ‚ерно. Ќо Я не знал, что это вам известно.
   - Љаждый должен идти  своей  дорогой,  „жейк,  -  сказал  •ьюго.  -  ‚ы
придаете всему слишком большое значение.
   џ вдруг обозлилсЯ.
   - Ќе знаю, что вы имеете в  виду.  Љой-чему  вы  тоже,  надо  полагать,
придаете  значение,  иначе  не  стали  бы  возитьсЯ  с  этим   театром   в
•эммерсмите.
   - Ђх, это... - •ьюго на минуту умолк. - ќто Я сделал ради Ђнны. Ќо  это
была глупаЯ затеЯ.
   џ затаил дыхание. ’еперь, чтобы выудить у него признание, которое Я так
жаждал  услышать,  нужно  было  действовать  крайне  осторожно;  Я  сделал
глубокий вдох, будто пробуЯ мысли •ьюго на запах.
   - ‚ы хотите сказать, что ей это не доставило удовольствиЯ? - спросил  Я
вкрадчиво.
   - „а нет, удовольствие это ей доставило, да что толку? ‹ожью ничего  не
добьешьсЯ. Ќе то чтобы это была настоЯщаЯ ложь, ведь  ситуациЯ  нам  обоим
была Ясна. Ќо в каком-то смысле это все же была ложь.
   џ почувствовал, что не могу уследить за его мыслью.
   - ‚ы хотите сказать, что театр ее недостаточно увлек, что она оказалась
там в некотором роде пленницей?
   - Ќет, ее-то он увлек, - сказал •ьюго. - ќто Я не увлексЯ. € потом, она
внесла в него  столько  всЯкой  восточной  чепухи  -  где  она  только  ее
нахваталась!
   -  “  вас  и  нахваталась,  -  сказал  Я,  вложив  в  свой  ответ   всю
Язвительность, какую только можно выразить шепотом.
   - Ќичего подобного! Љакие-то смутные идеи она могла у менЯ  почерпнуть,
но до такого Я бы никогда не додумалсЯ.
   - ’ак зачем же вы участвовали в пантомиме, если считали,  что  все  это
никуда не годитсЯ?
   - Џравильно, этого не следовало делать.  Ќо  мне  не  хотелось  обижать
_ее_. Љ тому же у нее как будто что-то получалось.
   - „а, - сказал Я. - “ Ђнны есть творческаЯ жилка.
   - Ћна у обоих у вас есть - и у вас, и у Ђнны, - сказал •ьюго.
   - Џочему вы сказали это таким тоном? - спросил Я.
   - Џросто пришло в голову. Ђ вот Я ничего в жизни не создал.
   - Џочему вы ликвидировали театр?
   - џ его не ликвидировал. ќто Ђнна. Ћна вдруг решила, что все это  ни  к
чему, и уехала!
   - Ѓедный •ьюго! € тогда вы отдали его ЌЌ‘Џ?
   - „а, им очень нужно было помещение, Я и подумал, почему не отдать.
   Њне стало жаль его. џ представил себе, как он стоит  в  театре,  совсем
один, а той, что была душой этого дома, больше нет.
   - џ не знал, что у вас есть  политические  убеждениЯ,  -  сказал  Я.  -
Ќаверно, они родились уже после того, как мы перестали встречатьсЯ.
   - ‚ сущности, никаких политических убеждений у менЯ  нет.  Џросто  идеи
‹ефти кажутсЯ мне честными.  -  ‚  устах  •ьюго  это  была  очень  высокаЯ
похвала.
   - ‚ы с ним работаете?
   - Ѓоже упаси! ќтого Я не умею. џ просто даю ему деньги, вот и все.
   - ‡авод ваш, надо полагать, по-прежнему процветает? џ  случайно  узнал,
что парижский муниципалитет тоже в числе ваших клиентов.
   - ‡авод? џ его продал, разве вы не знали?
   - Ќе знал. Ђ почему?
   - „а  как  вам  сказать,  не  верю  Я  в  частное  предпринимательство.
Џо-видимому, не верю. ‚ообще Я плохо  разб