идели мы задачу демократии.
     ‘  первых же дней  во  всех речах, как в публичных собраниЯх, так  и  в
заседаниЯх его €сполнительной комиссии и в товарищес-


     ких беседах, в нашем кругу звучала тревога за  исход революции. Ќо Я не
помню,  чтобы кто-нибудь  из  нас  опасалсЯ  подавлениЯ  революции  темными,
реакционными  силами.  Ќедаром  12  лет  отделЯло  нас  от  1905 года, когда
городскаЯ пролетарскаЯ  революциЯ  была  залита волнами крестьЯнского морЯ и
подавлена штыками мужицкой солдатчины.  Њного воды, много крови утекло с той
поры.  €ной стала деревнЯ, иной стала и армиЯ. ‚есь ход событий в столицах и
в  провинции,  в   тылу  и  на   фронте  говорил  о  том,  что  теперь  силы
контрреволюции  не  представлЯют сами  по  себе значительной  опасности  длЯ
освободившегосЯ народа. ‚ ‘ибири  это чувствовалось особенно Ясно. Љак-то не
верилось  здесь  в существование  контрреволюционных  сил,  когда  вчерашние
защитники  царизма  -- вплоть  до  жандармских ротмистров --  наперебой друг
перед  другом  доказывали нам, что они давным-давно  мечтают о  революции, в
демократической республике видЯт длЯ ђоссии идеал государственного строЯ и с
радостью приветствуют торжество  свободы. Ћпасность длЯ революции рисовалась
нам  не в виде  притаившейсЯ  черной  сотни, а  в  виде  полчищ  германского
империализма, с  одной стороны,  и в виде  гражданской войны и анархии --  с
другой.
     Ћпасность, угрожающую революции со стороны  стоЯщей  на  русской  земле
армии ‚ильгельма II", Я, как и многие товарищи, ощущал совершенно отчетливо.
ѓерманский  император  представлЯлсЯ  воплощением  того  же   самого  строЯ,
представителем  которого был  Ќиколай  II".  …стественно было  ожидать,  что
теперь  ‚ильгельм  поспешит   протЯнуть  руку  помощи  своему  низвергнутому
"брату".  €менно ощущение этой опасности поставило перед  нами в  совершенно
новом освещении вопрос об обороне.
     Џриходили солдаты и спрашивали:
     -- Љак же теперь с войной? Ѓудем маршевые роты на фронт
     посылать или нет?
     ‚  ответ мы объЯснЯли им, кому было бы при сложившихсЯ  обстоЯтельствах
выгодно обнажение фронта и продвижение вперед армии ‚ильгельма.
     Џриходили железнодорожники:
     -- €з ‚ладивостока на ‡апад идут поезда с воинским снарЯ
     жением. Џропускать ли их или задерживать?
     Њы отвечали, что  теперь все силы должны  быть направлены  на ускорение
продвижениЯ этих  поездов,  от  своевременного  прибытиЯ  которых  на  фронт
зависит боеспособность армии, то есть в конечном  счете, спасение или гибель
революции.
     џ  не  утверждаю,  что это  был  единственный  ход  мысли,  приводивший
интернационалистов-циммервальдистов<sup>34</sup> на позиции


     "революционного оборончества". Ѓыли и другие пути -- голова  не  у всех
работала одинаково. Ќо <i>этим</i>  путем переход совершалсЯ особенно быстро, и при
нем меньше  всего ощущалось противоречие между вчерашней проповедью  мира  и
сегоднЯшним призывом к обороне. ‚прочем, было ли  здесь противоречие? ‚едь в
новой обстановке оборона была предпосылкой того, чтобы  российскаЯ революциЯ
могла  бросить свои  силы на  чашу весов  мировой политики и склонить  их  в
сторону всеобщего демократического мира!
     ‚тораЯ  опасность, угрожающаЯ  революции,  представлЯлась  нам  в  виде
анархии.  ‡десь,  как  мне  кажетсЯ,  не  оставались  без  влиЯниЯ  на   нас
особенности  сибирской жизни:  в ‘ибири  нам особенно легко было представить
себе  последствиЯ  разрушениЯ  государственной  власти,  разнузданиЯ  темных
инстинктов.  ‚озможно,  конечно,  что мы  точно  так  же определили  бы свое
отношение  к  событиЯм  и  в  том  случае,  если бы  нам  пришлось встретить
революцию  не  в  ‘ибири,  а  в   Њоскве,  Џетрограде   или   где-нибудь   в
провинциальной  глуши   европейской  ђоссии.  €бо  каждый  из  нас,   помимо
впечатлениЯ  первых  дней  революции,  руководствовалсЯ  и  своими  навыками
мышлениЯ,  и  своим  общественным  темпераментом,  своим  представлением  об
обстановке, складывающейсЯ во всей  ђоссии и, даже больше,  во всем мире. Ќо
мне  кажетсЯ, что  единство  непосредственных  впечатлений не  осталось  без
влиЯниЯ на сплочение  той группы  "сибирЯков", которой  предстоЯло  в скором
времени влитьсЯ в рЯды петроградских революционных организаций.
     & & &
     Ќеделю спустЯ  после начала революции  ссыльные, руководившие иркутским
Љомитетом  общественных  организаций,  стали  готовитьсЯ в  дальний  путь, в
ђоссию.     ‚    частности,    собирались    в    дорогу    социал-демократы
втородумцы<sup>35</sup> -- их  настойчиво требовали в Џетроград руководители
‘овета  рабочих и солдатских депутатов.  –ензовые  элементы Љомитета  были в
большой  тревоге; они  заклинали  ссыльных  остатьсЯ,  пугали  их  призраком
анархии, котораЯ-де воцаритсЯ в городе, лишь  только его покинут социалисты.
Њестный богач-золотопромышленник ”ризер произнес даже целую речь: мы с вами,
господа, совершали революцию -- значит, и до конца должны идти вместе.
     ‚ одном отношении цензовики были правы:  без ссыльных революционные дни
в €ркутске врЯд ли  протекали бы так мирно  и  спокойно -- в городе за времЯ
революции не только не было


     пролито ни одной капли крови, но не было разбито ни одного стекла... Ќо
при  всем нашем желании и на будущее времЯ  оградить €ркутск  от потрЯсений,
нас неудержимо тЯнуло туда,  где решаетсЯ судьба революции, где выковываетсЯ
будущность свободной ђоссии.  Њы  решили  разделитьсЯ:  несколько человек из
руководЯщей группы Љомитета (Ђп. Љругликов, …вг. ’имофеев,  ‘.‹.  ‚айнштейн,
‹.  ѓольдман) остались  в €ркутске, другие  двинулись  в  ђоссию. ‚о  вторую
группу,  кроме  –еретели  и  других депутатов-втородумцев,  вошли  Ђ.ђ. ѓоц,
Ѓрудерер  (убитый  в  1919 году в Ћмске колчаковскими  офицерами),  Я  и др.
–еретели, ѓоцу и мне -- как своим "комиссарам" -- Љомитет поручил сделать  в
Џетрограде доклад об  иркутских делах и в дальнейшем  осведомлЯть  иркутЯн о
событиЯх, происходЯщих в Џетрограде.
     Ќе буду описывать наш путь по ‘ибири: это толпы, запрудившие вокзальные
помещениЯ, бесчисленные знамена, полные энтузиазма  речи, приветствиЯ, звуки
вырвавшихсЯ из подпольЯ революционных  песен, полковые оркестры, во всю силу
медных  труб  дующие  "Њарсельезу"<sup>36</sup>,  -- все это много  раз  уже
описано. Њне хочетсЯ остановитьсЯ  на том, как  по мере приближениЯ  к  цели
нашего  путешествиЯ  постепенно   вырисовывалась  перед   нами  политическаЯ
обстановка.
     * * *
     Њы  выехали из €ркутска 10 или  11  марта.  Џоследние столичные газеты,
которые мы могли получить  до отъезда, были от 2 (или, может  быть, от 3-го)
марта, так что наша более  или менее полнаЯ информациЯ обрывалась на моменте
образованиЯ  ‚ременного  правительства.  „альше  шли   отрывистые,  зачастую
противоречивые  телеграфные   сообщениЯ,  фантастический   узор   воззваний,
предположений,  фактов  и  слухов.  ’еперь  мы  двигались  навстречу  потоку
столичных  газет,  переживаЯ  ежедневно  два  газетных  днЯ.  Џомню,  первой
новостью  большого политического  значениЯ  Явилась  длЯ  нас  борьба  между
Џетроградским советом и Љомитетом ѓосударственной думы. ‚  одной из попавших
к нам в  поезд газет  изображалсЯ  прием  полков  в  ’аврическом  дворце.  ‘
солдатами говорили ђодзЯнко и —хеидзе. Ћба говорили как будто одно  и то  же
-- призывали  к  сплочению, дисциплине.  Ћба  имели  успех.  Ќо вот  —хеидзе
предлагает  солдатам спросить г.  ђодзЯнко, что он  думает о земле... ѓазета
была  либеральнаЯ  (или праваЯ), и  видно  было,  что она  ретуширует сцену,
сгущает краски. Ќо все же оставалось несомнен-


     ным,  что  между председателем  Џетроградского  совета  и председателем
ѓосударственной думы идет борьба за солдатские штыки. € чувствовалось, что в
этой борьбе  по одну сторону  -- не только ’ретьеиюньский дума<sup>37</sup>,
но и ‚ременное правительство и всЯ цензоваЯ общественность.
     Љто начал эту борьбу? €  времЯ ли длЯ нее теперь,  на  заре новой жизни
раскрепощенной ђоссии? Ћтвета на эти вопросы не было видно.
     €з  числа газет,  которые удавалось получить на станциЯх, больше  всего
интересовали  нас  "€звестиЯ   Џетроградского  совета   рабочих   и  рабочих
депутатов". ЌерЯшливо изданные, зачастую без руководЯщих статей,  всегда без
руководЯщего плана, полные случайных резолюций, воззваний, писем в редакцию,
объЯвлений -- "€звестиЯ" все же давали  больше, чем какаЯ бы то ни было инаЯ
газета, -- они давали ощущение трепетного пламени революции.
     Ќе  могу  припомнить,  попалсЯ  ли  нам  в  пути  номер  "€звестий"  со
знаменитым  "Џриказом  No  1"<sup>38</sup>: если до приезда  в Џетроград Я и
читал  этот документ, то  он  тогда  не удержалсЯ  в моей  памЯти.  Ќо помню
заметку   в  "€звестиЯх",  предлагавшую   объЯвить  вне   закона   "мЯтежных
генералов", с тем чтобы каждый  честный гражданин не только имел право, но и
был обЯзан при встрече убить  любого из них. ќта грубаЯ подделка под образцы
‚еликой французской революции<sup>39</sup>, и при том не под  лучшие,  а под
худшие образцы ее, произвела на нас тЯгостное впечатление*.
     “же перевалив через “рал,  мы получили газеты со  знаменитым обращением
Џетроградского  совета "Љ народам всего мира".  ‚ этом  документе  мы  нашли
лучшее  доказательство  того,  что  наши сердца  бьютсЯ созвучно  с  сердцем
революционного Џетрограда:
     "...‚ сознании своей революционной силы российскаЯ демократиЯ заЯвлЯет,
что   она   будет   всеми  мерами   противодействовать  захватной   политике
господствующих   классов,  и  она  призывает  народы  …вропы   к  совместным
решительным действиЯм в пользу мира.
     Њы обращаемсЯ к  нашим братьЯм-пролетариЯм австро-германской коалиции и
прежде всего к  германскому пролетариату.  ...Њы будем стойко  защищать нашу
собственную свободу от всЯких реакционных посЯгательств --  как изнутри, так
и извне.
     <img alt="0x08 graphic" src="StrangeNoGraphicData">
     * Џозже Я узнал,  что эта заметка была  помешена в "€звестиЯх" одним из
редакторов (‘текловым)"  самовольно, к  большому неудовольствию  большинства
членов €сполнительного комитета.


     ђусскаЯ революциЯ не отступит перед штыками  завоевателей и не позволит
раздавить себЯ внешней  военной силой. Ќо мы призываем вас: сбросьте с  себЯ
иго  вашего полусамодержавного  порЯдка,  подобно  тому, как  русский  народ
стрЯхнул с  себЯ царское самовластие,  откажитесь служить оружием захвата  и
насилиЯ  в руках  королей,  помещиков и банкиров -- и дружными объединенными
усилиЯми  мы прекратим  страшную бойню, позорЯщую  человечество и омрачающую
великие дни рождениЯ русской свободы..."
     –иммервальдскаЯ   идеЯ   прекращениЯ   войны   объединенными   усилиЯми
восставших народов органически сливалась здесь с идеей обороны революционной
ђоссии от угрожающих  ей сил германского империализма.  ‚опрос был поставлен
именно так, как ставили мы его в €ркутске.
     Џолучались в  поезде  и номера петроградской  "Џравды"<sup>41</sup>.  ‚
них, так же как и в "€звестиЯх", чувствовалось отсутствие Ясной политической
линии.  Ѓыли в  "Џравде"  статьи, казавшиесЯ  мне  совершенно неприемлемыми,
продиктованными  в  корне  ложным пониманием  положениЯ.  Ђ  вслед  за  ними
приходили номера, под  которыми Я готов  был подписатьсЯ обеими руками.  “же
давно  по многим вопросам Я расходилсЯ с большевиками. Ќо  менЯ  свЯзывали с
большевизмом  воспоминаниЯ   о  первых  шагах   моей   политической   жизни,
воспоминаниЯ, которые нелегко было вырвать из сердца. € потому и в ссылке, и
в первые дни революции Я чувствовал если не политическую близость, то все же
некоторую симпатию к большевикам.
     Ќо  теперь, когда  Я перечитывал в вагоне номера  "Џравды",  большевизм
начинал  казатьсЯ  мне  какой-то  грозной  загадкой.  ‚  нем, при  всех  его
колебаниЯх,  чувствовалась напрЯженнаЯ сила, страстнаЯ устремленность, в нем
слышалсЯ гром  революции. Ќо вместе с тем неЯсно было,  какую роль сыграет в
дальнейшем ходе  событий эта партиЯ, столь непохожаЯ на все остальные партии
ђоссии и столь противопоставлЯющаЯ себЯ им всем.
     ‚  последний день  нашего пути у  менЯ  был  продолжительный разговор с
–еретели  о большевизме. –еретели говорил о  том,  что  политика большевиков
определит в значительной мере весь дальнейший  ход российской  революции. Ћт
большевиков зависит -- предотвратить вспышку гражданской войны  или толкнуть
страну в пучину анархии. ’а  или инаЯ  роль большевизма определитсЯ, когда в
ђоссию  вернетсЯ  ‹енин<sup>42</sup>. „о его возвращениЯ большевики едва  ли
сделают окончательный выбор между двумЯ


     открывающимисЯ  перед ними путЯми. € –еретели мечтал о том, чтобы войти
в  личные сношениЯ  с  ‹ениным,  объЯснить  ему  пагубность  длЯ  российской
революции максималистских опытов и сговоритьсЯ с ним о совместных действиЯх!
     Ѓольше  всего страшило –еретели углубление раскола между двумЯ отрЯдами
социалистической  демократии  --  между  эсерами  и  меньшевиками,  с  одной
стороны, и  большевиками  --  с другой.  џ колебалсЯ: возобновить  ли старые
свЯзи с большевиками  и  пытатьсЯ в их среде  проводить идеи "революционного
оборончества"  или  войти  в политически  более близкую  мне  меньшевистскую
организацию? ‘просил совета у –еретели. Ћн ответил,  что сомневаетсЯ в  том,
чтобы Я  смог долго  работать  с большевиками, но, конечно, было бы  хорошо,
если бы в большевистской  партии остались  люди, способные  противостоЯть ее
максималистским  устремлениЯм  и  чувствующие необходимость упрочениЯ  свЯзи
между всеми отрЯдами демократии.


     ѓлава втораЯ ‚ Џ…’ђЋѓђЂ„…
     ‘нова  Я  в Џетрограде,  где  когда-то, давным-давно, Я  пережил первую
революционную бурю. „есЯть лет тому назад Я  должен был покинуть этот город,
должен был бежать отсюда  под чужим именем, с измененной наружностью. ’еперь
Я в  столице  свободнейшей в  целом мире  страны,  у  колыбели  победоносной
революции! ‚  Џетрограде  Я был свидетелем  и участником  событий величайшей
трагической напрЯженности. Њожно ли описать их, когда на палитре нет красок,
чтобы  воспроизвести фон  победного  ликованиЯ, радости,  энтузиазма первого
акта трагедии?..
     “же первые  впечатлениЯ,  которые ждали менЯ в Џетрограде, не оправдали
тех  трепетных  ожиданий, которыми  Я  горел,  приближаЯсь  к цели  далекого
путешествиЯ.  Џасмурное, слЯкотное утро. ѓрЯзный, пустынный вокзал. Џоезда с
депутатами-второ-думцами ждали накануне вечером. ѓотовили встречу с красными
флагами,   военными  оркестрами,  речами.  Ќо  поезд  опоздал,   и   встреча
расстроилась. ‘ вокзала  Я  поехал  на  квартиру к родным,  оттуда в  ‘овет.
’аврический дворец был похож на военный лагерь. Џовсюду шинели, составленные
в козлы ружьЯ, патронные ленты, много, очень много солдат.
     ‘реди членов €сполнительного комитета  оказалось двое-трое  моих старых
товарищей.   ЏознакомилсЯ   и   с   руководителЯми   ‘овета   --    —хеидзе,
‘кобелевым<sup>43</sup>,  ‘текловым. ‚о  всех  них  с  первого  взглЯда  мне
бросилась в  глаза какаЯ-то растерЯнность, странным  образом противоречившаЯ
приподнЯто-революционному тону их  речей. ќто поразило менЯ -- в  €ркутске у
нас не замечалось ничего подобного.
     Ќа  мой  вопрос,  как  идут  дела  в  Џетрограде,  —хеидзе,  измученный
непосильной работой, подавленный выпавшей на него огромной ответственностью,
многозначительно и мрачно ответил:
     -- Ђ вот вы сами увидите.


     ‘теклов сокрушенно жаловалсЯ:
     -- —ерт знает что здесь творитсЯ.
     Ђ ‘кобелев улыбалсЯ  с таким видом,  что ему,  дескать,  все  на  свете
трын-трава.
     „нем в  большом  Ѓелом зале дворца происходило заседание рабочей секции
‘овета. Ћбсуждались, помнитсЯ, вопросы, свЯзанные с возобновлением  работ на
заводах и введением 8-часового рабочего днЯ.
     Ќо подлинным энтузиазмом вспыхнуло собрание, когда председатель сообщил
о присутствии  в зале вернувшихсЯ из ссылки депутатов ‚торой ѓосударственной
думы. –еретели, окруженный  товарищами  по  фракции, поднЯлсЯ на трибуну. Ћн
говорил   о   революционном   подвиге,   совершенном   в   февральские   дни
петроградскими  рабочими и  солдатами, о политической мудрости,  проЯвленной
ими при образовании правительства, когда они отказались от захвата власти  и
передали  власть тем  общественным  элементам,  которые  в  наибольшей  мере
способны  разрешить  поставленные  ”евральской  революцией  на  очередь  днЯ
исторические  задачи. ѓоворил  он и  о долге демократии соединить  борьбу за
всеобщий  мир  с  обороной  революции  против  угрожающего  ей   чужеземного
империализма.
     ќто  была большаЯ  программнаЯ речь. Ќо, пожалуй,  самым значительным в
ней  было  то, что –еретели, говорЯ  от лица  объединившихсЯ  меньшевиков  и
большевиков, пыталсЯ сделать свою программу <i>всей</i> революционной демократии.
     "...’ов.  рабочие,  перед вами не члены  отдельных  фракций, на которые
когда-то  делилась наша партиЯ, --  говорил он.  -- Џеред вами представители
социал-демократической фракции, объединившей большевиков и меньшевиков.  Љак
единое целое они ступают  ныне в ваши рЯды  и предлагают вам в таком великом
революционном  деле  объединить  все революционные силы, не только слить обе
части социал-демократической партии,  но все  демократические  революционные
силы объединить длЯ общей борьбы"*.
     ђечь  –еретели  встретила восторженный  прием  как  со  стороны рабочих
членов  ‘овета,  так и среди деЯтелей  €сполнительного  комитета: здесь  уже
чувствовалась   потребность   в  словах  объединениЯ,   хотЯ  дифференциациЯ
направлений внутри ‘овета еще только началась.
     €з  ’аврического дворца Я поехал  к ѓорькому<sup>44</sup>,  рассчитываЯ
через  него ознакомитьсЯ  с положением в руководЯщих  кругах  большевистской
партии. “ ѓорького встретил ‘уханова и целый рЯд
     <img alt="0x08 graphic" src="StrangeNoGraphicData">
     * €звестиЯ 1917, No 20, 21 марта.


     писателей-марксистов  (помнитсЯ, среди них  были  Ђвилов<sup>45</sup> и
Ѓазаров<sup>46</sup>). ѓоворили о предстоЯщем издании большой внефракционной
социал-демократической  газеты. Џредложили  и мне принЯть участие в газете в
качестве заведующего рабочим отделом. џ принЯл  это приглашение,  так как из
слов  присутствовавших  вынес  впечатление,  что  газета  будет  стремитьсЯ,
главным  образом,  к  объединению социал-демократии. „а и  вообще настроение
собравшихсЯ  у  ѓорького  товарищей  показалось мне  весьма близким  к  тому
настроению, которое  Я привез  с собой из €ркутска.  ‚ частности,  Я рад был
отметить,  что  почти  все собравшиесЯ разделЯли  убеждение в  необходимости
соединить борьбу  за  демократический мир  с политикой обороны.  ѓорький был
особенно горЯчим  сторонником такой  политики. ’вердо  стоЯл  на почве ее  и
Ѓазаров.     ‹ишь     ‘уханов    толковал    что-то     о     недопустимости
"шейдемановщины"<sup>47</sup>, но его Я не  принЯл всерьез.  ‚ообще при этой
встрече   с   будущими  руководителЯми  "Ќовой   жизни"<sup>48</sup>   Я  не
чувствовал, чтобы они были "левее" менЯ.
     Ћт  ѓорького  Я  отправилсЯ  в  штаб-квартиру  большевиков,  в  особнЯк
Љшесинской<sup>49</sup>.  ‚   бывших  покоЯх  балерины,  в  обитых  цветными
шелками,  похожих  на  изысканные   бонбоньерки   комнатах,  стоЯли  простые
деревЯнные столы и  лавки,  валЯлись  груды газет,  брошюр, воззваний.  ЊенЯ
сразу охватила знакомаЯ атмосфера партийной Явки. ‡десь оказалось много моих
старых товарищей --  и  среди  рабочих,  и  среди  партийных  интеллигентов.
ђасспрашивали менЯ о ‘ибири,  высказывали удовольствие  по поводу того, что,
вернувшись в Џетроград, Я в первый же день ЯвилсЯ в большевистский центр.
     џ говорил  товарищам о  том  значении, какое придаю укреплению  фронта,
доказывал, что  революциЯ  в корне изменила длЯ нас  постановку  вопроса  об
обороне. €з  товарищей  одни  соглашались,  другие возражали.  ’е  и  другие
ссылались на "Џравду"; ее  противоречивые  статьи можно  было толковать  как
угодно.  ‡вали  менЯ  работать в  центральном  органе  партии.  Ћтносительно
намечающихсЯ разногласий говорили:
     -- ‘толкуемсЯ!
     Џри Яркости революционного настроениЯ здесь не было Ясных взглЯдов: то,
что должно было в ближайшие дни выкристаллизоватьсЯ в  определенную систему,
еще  сплеталось с  чуждыми этой системе идеЯми. ‚от  маленький  пример  этой
путаницы.  Џри первых встречах со старыми товарищами Я не  только не скрывал
от  них своих  взглЯдов, но  и полемически заострЯл их.  €  это  не помешало
представителю партийного  большевистского издательства "Џрибой"<sup>50</sup>
тогда же обратитьсЯ ко мне с просьбой на-


     писать агитационную  брошюру  об “чредительном собрании, которую партиЯ
предполагала издать чуть ли не в миллионе экземплЯров. џ отказывалсЯ:
     ‚ам, может быть, не подойдет то, что Я напишу.
     Џрекрасно подойдет! Њожете не беспокоитьсЯ.
     Ќо  две  недели  спустЯ,  когда  Я  закончил   брошюру,  положение  уже
проЯснилось настолько,  что  о передаче  ее  большевистскому издательству не
могло быть и речи.
     * * *
     ‘о следующего днЯ Я принЯлсЯ за работу в €сполнительном комитете ‘овета
рабочих и солдатских депутатов, в состав которого Я был принЯт по кооптации,
с приглашением в состав редакции советских "€звестий". Ќо  газета и  Љомитет
брали  у  менЯ  мало  времени,  и  главной  моей  работой  вскоре  оказались
выступлениЯ на публичных собраниЯх.
     ‚  конце  марта  Џетроград  все  еще  митинговал,  как и  в  первые дни
революции. Њитинги были трех родов: рабочие собраниЯ на  заводах и фабриках,
солдатские митинги в казармах и буржуазно-интеллигентские "митинги-концерты"
в театрах. ‘ первого взглЯда все эти бесконечные собраниЯ были пустой тратой
времени. ‚ действительности же здесь совершалось дело большого политического
значениЯ -- оформлЯлись общественные  силы, призванные к  решению бесконечно
сложных задач. €менно поэтому длЯ ‘овета было крайне  важно,  чтобы на  всех
митингах выступали его представители, выЯснЯЯ  его точку  зрениЯ,  сплачиваЯ
вокруг него солдат и рабочих, сглаживаЯ, по мере возможности, недоразумениЯ,
которые возникали между ними  и цензовыми кругами.  Ќо наладить  это дело не
удавалось:  руководители  ‘овета не имели  возможности поспевать повсюду,  а
новые  работники  зачастую  несли  с трибуны  околесицу  и вместо  выЯснениЯ
положениЯ лишь увеличивали своими речами царившую в умах путаницу.
     Џрезидиум  ‘овета  просил  менЯ  как  человека, еще  не  перегруженного
работой, поездить  по полкам, заводам,  театрам. Ѓольшого удовлетворениЯ эта
работа не давала, но она доставила мне случай довольно близко ознакомитьсЯ с
царившими   в  Џетрограде  настроениЯми.  ђабочие  митинги  живо  напоминали
заводские собраниЯ второй половины октЯбрЯ  1905 года: тот же прорыв вперед,
то  же сознание ответственности.  Њаксималистских настроений в рабочей толпе
не  чувствовалось.  …диничные, до  удивительности  редкие, случаи  эксцессов
вызывали осуждение:


     -- ’еперь у нас революциЯ, безобразить нельзЯ.
     “же 11  марта состоЯлось между  Џетроградским советом и представителЯми
фабрикантов  и заводчиков  соглашение о  введении  8-часового рабочего  днЯ.
Ќасколько  интенсивно  велись  на  заводах  работы,  определить  Я  не  мог.
„опускаю,  что дело не  повсюду  шло  гладко. Ќо  у рабочих  было стремление
сохранить  производство,  повысить  выработку --  особенно  в  предприЯтиЯх,
работавших на оборону.
     „оверие к  ‘овету  было безграничное. €м  гордились,  его слово считали
непреложным законом. ђасспрашивали без  конца, какие вопросы  обсуждаютсЯ  в
€сполнительном  комитете,  какие  принЯты  решениЯ.  Ќо  бросалось  в  глаза
различие в  постановке этих вопросов в 1905 году и теперь. ’огда, при первом
‘овете  рабочих  депутатов  каждый завод  получал отчет от своего  депутата.
ђедко-редко приходилось прибавить что-нибудь партийным агитаторам.  Ђ теперь
ни один заводской митинг не довольствовалсЯ отчетом своего представителЯ  --
всегда   требовалсЯ   доклад  представителЯ   €сполнительного   комитета  --
интеллигента.
     Њожет быть, это зависело от различиЯ в предметах занЯтий ‘овета: тогда,
в 1905  году, перед  ‘оветом стоЯли вопросы,  ко-торые ставила в порЯдок днЯ
волЯ массы  и решениЯ которым давала та  же волЯ массы -- ‘овет  призван был
лишь оформить и  выразить эту волю. Ђ теперь, в  дни победоносной революции,
политическаЯ  обстановка до последней  степени осложнилась;  каждый  рабочий
чувствовал, что и сам он в этой обстановке "концов не найдет", и его товарищ
по мастерской,  выбранный  в ‘овет, разберетсЯ  в ней  не лучше  его.  "‘вой
депутат" уже не мог заменить докладчика от €сполнительного комитета.
     ‚опросы, которые предлагались  из толпы  докладчику, говорили о том,  в
каком направлении работает мысль рабочих. ‘прашивали:
     Џочему у нас революциЯ, а у немцев нет, хотЯ они народ
     образованный и передовой?
     Џочему ЌиколаЯ с престола согнали, а землю ему оставили?

     Џочему теперь все равны, а, между прочим, председатель
     правительства -- кнЯзь?
     —его от нас буржуазные газеты хотЯт? Њы от души работа
     ем, а они нас "лодырЯми" ругают.
     ‘прашивали  и о  войне.  Ќо требований  немедленного мира  Я  не помню.
‚ообще в то времЯ,  в конце марта, рабочие массы Џетрограда еще  не выражали
своей воли Языком  требований -- особенно по отношению к ‘овету.  ‚ казармах
настроение было уже несколько иное. ‘олдаты слушали со вниманием предста-


     вителей €сполнительного комитета,  аплодировали, кричали "ура", дружно,
враз поднимали руки за  резолюцию с выражением довериЯ и преданности ‘овету.
Ќо впечатление подъема и  сплоченности исчезало, лишь только полковой митинг
переходил к своим домашним делам -- о начальстве, о занЯтиЯх, об отпуске. Ќа
трибуну  один за другим  поднимались солдаты,  по большей  части невзрачные,
обтрепанные,  замызганные,  и  их  нескладные  речи  зажигали  серую  толпу.
‚ыступали с  разъЯснениЯми офицеры -- их слушали неохотно. Џорой  не  хотели
слушать   и  представителей  собственного   полкового  комитета,  пытавшихсЯ
возражать обличителЯм. ‘олдатскаЯ толпа таила  в себе  то, чего она не могла
выразить,  но  что  откликалось  созвучно  на  всЯкое  резкое  слово  против
начальства.
     ђаньше мне  почти не приходилось сталкиватьсЯ с военной средой. џ плохо
представлЯл  себе  строй  казарменной  жизни,  и вопросы,  обсуждавшиесЯ  на
полковых митингах, были  длЯ менЯ новые, чуждые, малоинтересные. Ќо с первых
же дней Я  почувствовал, что в  настроениЯх солдатской массы кроетсЯ большаЯ
опасность. Џоэтому, выступаЯ перед  полковыми  митингами,  Я  останавливалсЯ
всегда на вопросе о  дисциплине, как условии сохранениЯ армии. —увствуЯ, что
приходитсЯ плыть против течениЯ, Я говорил умышленно резко. ‘олдатскаЯ толпа
принимала такие речи  сочувственно и нередко прерывала их криками "верно". џ
не  знал,   чем   объЯснить   это:  тем   ли,  что   говорил   представитель
€сполнительного  комитета, или тем, что в подсознании  толпы  живет  смутный
страх перед силами, которые начинают брать власть над нею?
     Ћднако помню совершенно точно: уже в конце марта на солдатских митингах
Явственно чувствовались признаки <i>разложениЯ</i>  частей петроградского гарнизона
--  недоверие  к  командному  составу,  стремление  отделатьсЯ  от  докучных
занЯтий,  разбить стеснительные рамки  казарменной  жизни. ‚  этом отношении
настроениЯ полковых  митингов,  наиболее точно соответствовавшие настроениЯм
солдатской  массы,  заметно  отличались  от  духа  солдатских  манифестаций,
проходивших перед  ’аврическим дворцом. Ќа манифестациЯх солдаты шли в ногу,
привычным строем, рота за ротой, с офицерами во главе, -- получалась картина
сплоченности, полного  довериЯ командному составу. € знамена,  развевавшиесЯ
над  полками,  соответствовали  этой  картине --  на  них  мелькали  призывы
защищать родину  и революцию, обещаниЯ умереть за свободу, сложить головы на
позициЯх, порой даже клЯтвы вести войну "до конца". ‚ казармах же совершенно
не чувствовалось этой воинственности, и даже заготов-


     ленные длЯ парадных  манифестаций  знамена  во времЯ полкового  митинга
свертывались и убирались в угол.
     ќто  было как раз после поражениЯ нашей армии на ‘тохо-де<sup>51</sup>.
‘тавка  и буржуазнаЯ печать пытались взвалить на новые революционные порЯдки
ответственность  за  неудачу.  Ђ  солдаты  говорили  об  измене  начальства,
уверЯли, что генералы продали неприЯтелю планы позиций.
     Ќа полковых митингах мне приходилось доказывать вздорность этих слухов.
Ђ  на митингах-концертах,  куда  нередко  Я  отправлЯлсЯ прЯмо  из  казармы,
приходилось объЯснЯть буржуазно-интеллигентской  аудитории, что бессмысленно
в  революции  видеть  причину  поражениЯ, понесенного  армией, котораЯ и  до
революции не всегда торжествовала над врагом!
     Њитинги-концерты -- в том виде, как Я застал их по приезде в Џетроград,
--  представлЯлись  удивительной нелепостью. Њузыкальные номера чередовались
здесь с речами. Ќа  сцене мелькали  члены ‚ременного правительства,  оперные
певцы,  профессора, балерины, революционные  деЯтели.  ‚ артистической  и за
кулисами,   ожидаЯ  очереди  выступлениЯ  на  подмостки,  участники   вечера
беседовали между собою об искусстве и  о политике.  Џоложение представителей
‘овета было здесь своеобразное: на них  смотрели с любопытством, соединенным
со страхом и враждой.
     Џосле €ркутска,  где цензовые  элементы  были полны  благоговениЯ перед
государственной мудростью социалистов, отношение к  ‘овету  интеллигенции  и
цензовой  общественности  в  Џетрограде  особенно  бросалось  мне  в  глаза.
Ѓуржуазный  Џетроград кипел ненавистью против ‘овета. €, не пытаЯсь боротьсЯ
с  ‘оветом на заводах, на фабриках, в казармах, обыватели отводили душу тем,
что в своем кругу всЯчески поносили и чернили его. ѓоворили об "анонимах", о
"частных   организациЯх,   претендующих   на   общественное   значение",   о
"двоевластии",  об  анархии,  о невозможности проведениЯ 8-часового рабочего
днЯ во времЯ войны, о  "Џриказе No 1", о  ‘тоходе. ‚ глазах обывателей ‘овет
был  не  порождением  революции и  даже не  воплощением  ее,  а виновником и
создателем*.
     <img alt="0x08 graphic" src="StrangeNoGraphicData">
     *  ђодзЯнко  совершенно точно отобразил  эти обывательские  настроениЯ,
когда  в  своих воспоминаниЯх  он,  как  о  несомненно установленном  факте,
расказыва-ет,   что   революциЯ   1917   года   была   втайне   подготовлена
€сполнительным  комитетом,  образовавшимсЯ  в  1905  году  и  с тех  пор  не
прекращавшим своей деЯтельности (см.: <i>ђодзЯнко  Њ.‚.</i> ѓосударственнаЯ дума  и
февральскаЯ 1917  года революциЯ  //  Ђрхив русской истории, кн. 6.  Ѓерлин,
1922).


     Ћтношение к ‘овету  буржуазно-интеллигентских  кругов было, несомненно,
выражением  их  отношениЯ  к  революции.  Ќо  установившийсЯ  "хороший  тон"
запрещал прЯмо нападать на революцию:  считалось  более приличным изображать
совершившийсЯ   переворот  как  осуществление   заветных  стремлений  многих
поколений  русской  интеллигенции,  а  весь  пафос  негодованиЯ,  весь  гром
красноречиЯ  направлЯть  против  "углублениЯ  революции"  и  против  ‘овета.
‹иберальные круги "принимали"  революцию, но при  одном  условии:  чтобы она
считалась закончившейсЯ 2 марта, с  поЯвлением ‚ременного  правительства кн.
‹ьвова.   ќто   была    программа   сохранениЯ    дореволюционного    status
quo<sup>S</sup><sup>2</sup> --  по  крайней  мере, до окончаниЯ войны  --  с
переменой лишь некоторых этикеток и лиц.
     Љонечно,   не   было   надежды   словесными   объЯснениЯми   преодолеть
противоречиЯ революции. Ќо представители €сполнительного комитета старались,
по   мере   возможности,   смЯгчить   эти   противоречиЯ,  разрываЯ  паутину
недоразумений,  инсинуаций,  клеветы,  которую ткали  вокруг  ‘овета  чьи-то
прилежные руки. € порою казалось, что эти усилиЯ не пропадают даром.
     Ќа блестЯщем митинге-концерте оратор с большим именем ставит нам в упор
вопрос:
     -- Ќа каком основании ‘овет присвоил себе законодатель
     ную власть и декретировал 8-часовой рабочий день?
     Ћтвечаем:
     -- 8-часовой рабочий день введен по добровольному соглаше
     нию предпринимателей и рабочих.
     ђазъЯснение  встречаетсЯ дружными рукоплесканиЯми зала.  „ругой  оратор
задает вопрос:
     -- Џочему ‘овет выступает за мир без аннексий и контрибу
     ций, а не считает аннексией захват немцами русской террито
     рии?
     Ћтвечаем:
     -- Љогда мы требуем мира без аннексий и контрибуций, это
     значит, что должны быть очищены все земли, занЯтые чужими
     вооруженными силами, в том числе и русскаЯ территориЯ, за
     нЯтаЯ немцами.
     Ћвации по  адресу  ‘овета -- как будто  воззвание  14  марта могло быть
понЯто в ином смысле, и наше объЯснение Явилось длЯ собраниЯ неожиданностью!
     Џожалуй,   можно  было  пренебречь  этими  овациЯми,  махнув  рукой  на
концертные залы  и  сосредоточить  все внимание  на более  серьезных,  более
содержательных митингах на заводах и в


     казармах.  Ќо  настроение  обывательских  кругов  и   правые   речи  на
митингах-концертах  будили злобу в рабочих  и особенно в  солдатских массах.
ќто  было  опаснее гремевших против  нас филип-пик<sup>53</sup>.  €  главным
образом  длЯ  предотвращениЯ  этой опасности выступали  мы с примирительными
речами  на  театральных  подмостках,  "разъЯснЯЯ" недоверчиво  настороженной
публике политику ‘овета, говорЯ о революции  между балетным номером и  арией
знаменитого тенора.
     * * *
     23 марта рабочие и солдаты Џетрограда хоронили  своих товарищей, павших
в дни ”евральской  революции. ќто  были не просто торжественные  похороны --
это была манифестациЯ, равной которой еще не бывало в  ђоссии, это был смотр
сил победившей  революции.  ‚ моих воспоминаниЯх о  1917 годе, где так  мало
светлых  страниц, Я должен отметить этот ничем не омраченный  день  единениЯ
демократии. ‘ утра до вечера со всех окраин  двигались  к центру города и на
Њарсово поле несметные толпы с красными знаменами. ли стройными рЯдами, как
бегущие одна за другой волны в море.
     Џомню, на ‡наменской площади Я поднЯлсЯ на ступени памЯтника Ђлександру
III -- отсюда колонны манифестантов казались бесконечными. ‡аводские знамена
с        портретами        Њаркса<sup>54</sup>,       ќнгельса<sup>55</sup>,
‹ассалЯ<sup>56</sup>, с изображениЯми братски обнЯвшихсЯ рабочего и солдата,
с вышитыми  золотом  по  алому бархату  призывами пролетариев  всех стран  к
объединению.  €ные знамена  были  украшены  золочеными  кистЯми,  и  в  этой
расточительности было что-то бесконечно трогательное, наивное, праздничное.
     ‡а  заводами  шли  полки,  за солдатами  --  снова рабочие,  мужчины  и
женщины, старые, молодые,  подростки. Џорой над толпой раздавалось пение  --
проходил  рабочий  хор,  сотни голосов согласными, дружными звуками рабочего
гимна  провожали  в  братскую  могилу  плывшие  над  головами  манифестантов
покрытые цветами и зеленью фобы жертв революции. ЏорЯдок был изумительный --
это должны были признать самые непримиримые враги ‘оветов.
     Ѓуржуазно-интеллигентскаЯ публика  в манифестации почти не участвовала.
Ќо на  улицах  был в этот день "весь" Џетроград,  колонны солдат  и  рабочих
проходили  мимо  шпалер толпившейсЯ  на  тротуарах  публики --  и на стороне
манифестантов в этот день  было <i>всеобщее</i> сочувствие,  и оно придавало особую
торжественность, внушительность этому смотру сил Џетроградского совета...


     & * *
     ‘овет  рабочих  и  солдатских  депутатов  был  в  конце  марта  центром
политической жизни Џетрограда. Ћн заставил позабыть о  заседавшей  до него в
’аврическом дворце ѓосударственной думе и ее  "‚ременном комитете", вытеснил
с  арены политической борьбы  отдельные  партии,  отодвинул далеко на задний
план ‚ременное правительство. ‚месте  с тем ‘овет был  центром  ожесточенной
борьбы. Ѓезразличное  отношение к нему  было невозможно:  длЯ одних  он  был
предметом безграничной преданности, длЯ других -- предметом ненависти.
     Ќо что представлЯл он собою в это времЯ? ЏрисутствуЯ на общих собраниЯх
‘овета и на заседаниЯх его рабочей и солдатских секций, Я невольно сравнивал
его с  ‘оветом  рабочих депутатов 1905 года.  Ћсобенностью ‘овета 1905  года
была его теснаЯ, непосредственнаЯ свЯзь с  рабочими массами, все стремлениЯ,
все  колеблющиесЯ  настроениЯ  которых  он  отражал  с  такой  точностью   и
чуткостью.  ‚ 1905  году  рабочие депутаты  не только <i>ходили</i> в  ‘овет,  но и
действительно обсуждали вопросы, волновавшие заводы и фабрики, высказывались
по этим  вопросам, сами диктовали резолюции своему €сполнительному комитету.
Ќередко  в порЯдок  днЯ  ‘овета  попадали  еще  недостаточно  подготовленные
вопросы, нередко на заседаниЯх его звучали нескладные, корЯвые речи, порой и
на  решениЯх  его лежал отпечаток поспешности  и случайности,  -- но всегда,
неизменно это было подлинное отображение воли низов.
     ‘овет  1917 года представлЯл иную  картину. ђабочие  и солдаты почти не
поЯвлЯлись  на его  трибуне.  Ќа  лучший конец, на  его заседаниЯх  от  лица
рабочих  говорили  политики-профессионалы, вышедшие  из рабочей среды, а  от
лица  солдат  --  помощники  присЯжных поверенных,  призванные  в  армию  по
мобилизации  и  до  революции  служившие  отечеству  в  писарских  командах.
<i>Џодлинные</i>  рабочие и солдаты были в ‘овете  слушателЯми.  Ћни аплодисментами
выражали  свое  отношение к  говорившим в  ‘овете  лидерам и  голосовали  за
предлагаемые  резолюции.  ‡адачей лидеров было не  выЯвить волю собраниЯ,  а
подчинить  собрание своей  воле, "проведЯ" через ‘овет определенные, заранее
выработанные решениЯ.
     ќто  не значит, что  лидеры не "считались" с ‘оветом.  Ќет,  с  ‘оветом
очень  даже  считались,  и  именно поэтому добивались от него  определенного
голосованиЯ.  Ќо -- этого, Я думаю, не мог бы  отрицать ни один внимательный
наблюдатель  --  ‘овет  1917  года  был  не  столько  органом  революционной
<i>самодеЯтельности</i>


     солдат и рабочих,  сколько аппаратом, при помощи  которого руководители
<i>управлЯли</i> рабоче-солдатской массой.
     Ќепосредственное  руководство  ‘оветом  лежало  на  его  €сполнительном
комитете. џ не буду останавливатьсЯ здесь  на подробной характеристике этого
учреждениЯ,  его состава и царивших в нем порЯдков; ‘танкевич<sup>57</sup> в
своих "‚оспоминаниЯх" и ‘уханов в "‡аписках о революции" достаточно осветили
эти вопросы -- один с точки зрениЯ правого крыла Љомитета, другой -- с точки
зрениЯ его левой оппозиции. Љ их  описанию Я  хотел  бы прибавить лишь  одну
черту:  в  середине марта, когда мы  приехали  в Џетроград, в €сполнительном
комитете   царила   поразительнаЯ   растерЯнность.   ќто  не  было  бессилие
коллектива, раздираемого внутренней борьбой, ибо в Љомитете еще не было  тех
отчетливых группировок, которые ЯвлЯютсЯ предпосылкой всЯкой борьбы. ќто был
результат того, что  ни у правого,  ни у  левого  крыла  Љомитета, ни у  его
центров в то  времЯ  не было  Ясной, продуманной до конца линии -- были лишь
осколки профами, разбитых катастрофической быстротой нагрЯнувших событий.
     Ћдни  из  членов  Љомитета   были  полны   страха  перед   возможностью
революционных   эксцессов,  другим  повсюду  мерещились   контрреволюционные
заговоры; одни мечтали о  претворении в жизнь идей –иммервальда, другие -- о
восстановлении  военной  мощи  ђоссии.  ‚се это  были  обрывки  политических
настроений, которые, в зависимости от обстоЯтельств, могли или уместитьсЯ  в
рамках  одной  синтетической  платформы,  или  послужить  основой  полдюжины
взаимно друг друга исключающих программ.
     ќто   состоЯние  €сполнительного   комитета   отражалось  в   советских
"€звестиЯх"  описываемого  периода.  "ѓромадным  большинством  Љомитета,  --
рассказывает об  этом органе ‘танкевич,  --  "€звестиЯ"  воспринимались, как
нечто чужое, как  безобразие"*. Ђ ‘уханов восклицает: "Ѓоже мой, что это был
за беспорЯдочный, невыдержанный, расхлЯбанный,  "неумелый" орган!.. ќто была
не  газета,  а   какой-то   калейдоскоп   механически  втиснутых  в   полосы
отрывков"**.
     Ћрган, конечно, был никуда не годный. Ќо недостатки его проистекали  не
из  "неумелости"  его руководителей,  а из того,  что "€звестиЯ"  неслись по
жизненному  морю без  рулЯ  и без  ветрил,  как  плыл  в то времЯ  по волнам
революции и сам €сполнительный  комитет Џетроградского совета. Ћтсутствие же
Ясной
     <img alt="0x08 graphic" src="StrangeNoGraphicData">
     * <i>‘танкевич  ‚.Ѓ.</i>  ‚оспоминаниЯ. ‹енинград,  1926, с 88  ** <i>Ќ  ‘уханов.</i>
‡аписки о революции: ‚ 7 кн. €зд. ‡.€. ѓржебина, Џетербург--  Ѓерлин-Њосква,
1922--1923, с. 169.


     политики у руководителей Џетроградского совета зависело не от их личных
свойств, а от того, что революционнаЯ волна поднЯла их на свой гребень в тот
момент, когда сами народные массы еще не осознали своих стремлений, когда ни
одна  группа населениЯ и,  во всЯком  случае,  ни  одна группа демократии не
могла точно формулировать свою волю.
     ‚ этом отношении в  несколько ином  положении был –еретели:  он попал в
водоворот событий  на 3--4 недели  позже остальных руководителей ‘овета. ќто
облегчило  ему  выполнение  той  роли,  которую  ему  предстоЯло  сыграть  в
революции.  ‘ила –еретели была