 сам пойду...
     -- џ вижу, ты хотел сострить, -- сдерзил мальчик, смелый от горЯ.
     --  „а, хотел, -- почему-то повторил ћра. Љазалось, он не поверил своим
ушам,  что из этой бездны кто-то еще может отвечать ему, и теперь проверЯет,
не послышалсЯ ли ему этот дерзкий голос.
     --  Ќо у тебЯ не  получилось,  --  сказал мальчик и,  мстительно кивнув
головой, повернулсЯ уходить.
     -- ‘той, -- встрепенулсЯ ћра. Њальчик бесстрашно остановилсЯ.
     -- ‡начит, Я  спекулЯнт?  -- неожиданно  сказал ћра и,  схватив его  за
грудки, трЯхнул. -- ‡начит, Я спекулЯнт? -- повторил он.
     џ почувствовал во рту вкус кислЯтины.  ќто была тогда еще не осознаннаЯ
реакциЯ организма на пошлость и несправедливость.
     џ  чувствовал,  что  ћра  хочет  с  ним  дратьсЯ,  но   сейчас  это  не
укладывалось ни в какие нормы.  Њальчик Явно  не хотел  дратьсЯ, мальчик был
Явно слабее его,  мальчик не говорил, что  он спекулЯнт, в крайнем случае он
даже не был рыжим.
     --  ‡начит,  Я  спекулЯнт?  --  повторЯл  ћра и,  потрЯхиваЯ,  старалсЯ
привести его в боевое состоЯние.
     -- џ не  говорил, -- сдавалсЯ голос  мальчика,  и он озиралсЯ в поисках
знакомых или защитников.
     --  Ќет, говорил! -- снова  трЯс его ћра, стараЯсь  вырвать из него еще
какое-нибудь оскорбление, чтобы ударить его.
     Ќо мальчик не поддавалсЯ и тем самым еще больше раздражал ћру, вынуждаЯ
его самого сделать последний  шаг.  „ело к этому  шло.  € вдруг,  откуда  ни
возьмись, с полдюжины греческих мальчиков окружило нас, и все они залопотали
в один голос:
     --  Ќе стыдно, грек... кендрепесо,  --  доносились  из  вихрЯ  знакомые
слова.
     ‚идно, ребЯта эти хорошо знали  ћру и этого мальчика, и ћра по каким-то
причинам считалсЯ с  ними. Ђ мальчик этот, на вид Явно  русский, неожиданно,
словно от  страха, тоже как залопочет по-гречески, что даже ћра  растерЯлсЯ.
‚идно, мальчик жил с этими ребЯтами в одном дворе.
     ’ак они говорили, то возвышаЯ, то понижаЯ голос, переходЯ с русского на
греческий и наоборот. ћра утверждал, что мальчик  хотЯ и не назвал его прЯмо
спекулЯнтом, но  спросил у него, за сколько он продает билет, и тем  самым и
т. д.
     -- Ќе говорил  Я так, неправда, -- смело нервничал мальчик  в окружении
своих греческих друзей.
     -- Ќе стыдно, грек? -- снова греки стыдили ћру по-гречески.
     -- ‘просите у него, если не верите, -- сказал ћра и обернулсЯ ко мне.
     џ давно этого ожидал. џ его ненавидел в эту минуту. џ готов был топтать
его прекрасную  лживую рожу,  но  он был мой  друг, и по какому-то  древнему
закону товарищества, землЯчества,  своЯчества  или как там еще  Я его должен
был  защищать,  тогда как другое,  более  сильное,  но  почему-то бесправное
чувство толкало менЯ стать на сторону этого мальчика.
     ‚се обернулись на  менЯ,  уверенные,  что Я  стану  на сторону ћры  уже
потому, что он менЯ назвал. Ќо Я  промедлил первое мгновение и сразу же этим
возбудил  горЯчее любопытство, потому что, раз Я его друг  и не бросаюсь его
защищать, значит, Я должен сказать что-то непривычное в таких случаЯх, может
быть, даже всю правду.
     ‚се притихли, глЯдЯ на менЯ, и  Я  чувствовал,  что каждый миг молчаниЯ
поднимает менЯ в их глазах на  какую-то бесстрашную высоту. € Я сам  ощущал,
как подымаюсь  в своем молчании, как плодотворно оно само по себе, и в то же
времЯ заранее  знаЯ,  что подведу их,  как,  только раскрою рот,  и старалсЯ
угадать миг, когда возноситьсЯ  дальше  будет  просто-напросто опасно  ввиду
обЯзательного предстоЯщего падениЯ.
     -- џ не слышал, -- сказал Я, и струЯ кислоты брызнула мне в рот, словно
Я раздавил зубами дичайший дичок.
     Њгновенно обе стороны потерЯли ко мне всЯкий интерес и продолжали спор,
полагаЯсь уже только на свои силы. Џрозвенел звонок.
     ‚ кино мы сидели  рЯдом. €ногда, косЯсь в его сторону, Я видел строгий,
отчуждающийсЯ профиль моего друга.
     Џо дороге домой Я пыталсЯ ему что-то объЯснить, но он молчал.
     -- Ќе  будем разводить лЯй-лЯй-конференцию, -- сказал он,  поравнЯвшись
со своим домом и сворачиваЯ во двор.
     ќто  было  началом конца нашей  дружбы.  Њы  не  ссорились.  Њы  просто
потерЯли общую цель. Џостепенно мы покидали общее детство и входили в разную
юность, потому что  юность -- это начало специализации души. „а и внешне  по
независЯщим от нас обстоЯтельствам мы потерЯли друг друга.
     €  только  через много, много лет  Я  его встретил в  нашем  городе  на
верхнем Ярусе водного ресторана "Ђмра", куда Я зашел выпить кофе. Ћн сидел в
компании наших местных ребЯт. Њы еще издали друг друга  узнали, и он, широко
улыбаЯсь, встал из-за столика.
     џ  присел  к ним,  и  мы  с ћрой,  как водитсЯ,  повспоминали детство и
школьных товарищей.
     ЋказываетсЯ, ћра  -- морской офицер  и  служит  на ‘евере. ‘ейчас  он в
длительном отпуске, приехал отдохнуть и погулЯть,  а  потом остаток  отпуска
собираетсЯ провести в Љазахстане, где живут сейчас его родители.
     џ напомнил  ему, как он пробегал по перекладине, и призналсЯ,  что  его
подвиг так и осталсЯ длЯ менЯ великой мечтой.
     -- ‡ато Я не мог пройти, -- сказал ћра, пожимаЯ плечами.
     -- Љак не мог?
     -- Њедленно идти  было  страшно,  --  сказал  он, и в  его серых глазах
промелькнула тень былого бесстрашиЯ.
     --  Ќе  может  быть!  -- воскликнул  Я,  чувствуЯ,  что  это  признание
навлекает на менЯ какую-то ответственность. џ еще не мог понЯть, какую.
     -- Ђ раскачивал Я ее знаешь почему? -- спросил он и, не дожидаЯсь моего
вопроса,  ответил: -- Џросто Я почувствовал,  что  хорошаЯ килеваЯ качка мне
приЯтнее болтанки... Љак в море, -- добавил он почему-то, утешаЯ менЯ  более
универсальным применением своего открытиЯ.
     Ќет, Я нисколько не  жалел  о своих отроческих  восторгах его подвигом.
Џросто Я почувствовал, что храбрость, как, вероЯтно, и трусость, имеет более
сложную природу, и многое из того, что  Я считал решенным и Ясным, вероЯтно,
не так уж точно решено.
     Њне стало грустно. Љонцы недодуманных  мыслей мешали веселитьсЯ, как во
времена студенчества несданные зачеты.
     Њне захотелось сейчас  же  пойти  домой и хотЯ бы кое-что додумать.  Ќо
уйти было невозможно, потому что подошла официантка с заказом. Ћна поставила
на стол бутылку коньЯка и искусно нарезанный арбуз, который, как только  она
поставила  тарелку  на  стол,  сочась,  раскрылсЯ, как  гигантский  лотос  с
кровавыми лепестками.
     ћра взЯлсЯ за бутылку. ‚ самом деле, уйти было никак невозможно.

--------
        Џуть из варЯг в греки

     Џоговорим о вине. Џоговорим о сильных и слабых свойствах этого напитка,
ибо его  сила состоит в том, что он порой и слабого может сделать сильным, а
его слабость как раз в том, что он и сильного может обессилить.
     Џоговорим о вине.  Ѓудем доверчивы  и раскованы  так,  как будто  мы  в
Ђбхазии  сидим  на  веранде  крестьЯнского  дома,  пьем  по второму  стакану
"изабеллы"  и закусываем жареной  кукурузой и грецкими орехами.  ЃлагороднаЯ
легкость  и походнаЯ  сухость  закуски  еще  лучше оттенЯт  орошающий  смысл
виноградной влаги и придадут нашему застолью уют военного бивуака, тем более
приЯтного, что он  не омрачен предстоЯщими сражениЯми. €  пусть,  прежде чем
делать  окончательные  выводы,  каждый  вспомнит  какую-нибудь  поучительную
историю, свЯзанную с этим напитком, Я  же буду рассказывать о том,  что было
со мной.
     “  менЯ очень ранние  воспоминаниЯ  о вине.  Ќе скрою --  в нашем  доме
любили выпить, умели  выпить и,  просто  говорЯ, пили. ‘реди  многочисленных
шумных мужчин нашего дома  только двое не пили  --  это Я и мой  сумасшедший
дЯдЯ.  Ќелюбовь моего  дЯди к спиртным напиткам  была  предметом  постоЯнных
веселых обсуждений со  стороны гостей нашего  дома.  ’ема  эта  с неизменным
гостеприимством поддерживалась  хозЯевами  и  ни  разу  на  моей  памЯти  не
подвергалась ограничениЯм из фамильных или педагогических соображений.
     €ногда, пользуЯсь детской  привЯзанностью моего дЯдюшки к лимонаду, как
бы пародируЯ недалекое феодальное прошлое нашего  краЯ, гости пытались путем
всЯкого рода  подмешиваниЯ  подсунуть ему  алкоголь.  Ќо он быстро  угадывал
обман,  и эти  проделки  нередко  карались  им  сурово и,  Я  бы сказал,  со
старообрЯдческой простотой.
     ‚  конце концов, гости приходили к  выводу, что его нелюбовь к спиртным
напиткам, а  также  и  к носителЯм спиртного  духа, то  есть к пьЯным,  есть
концентрированное  выражение  его  ненормального   состоЯниЯ,  особого  рода
парадокса внутри парадокса его безумиЯ, обернувшей  более естественную в его
состоЯнии  водобоЯзнь  на  темный   страх   перед  ни  в  чем  не  повинными
веселительными напитками.
     ‘ейчас, думаЯ о причине крайнего недовольства дЯдюшки при виде пьЯных и
в особенности при их попытках объЯснитьсЯ с ним, Я прихожу к выводу, что его
раздражали  эти  чересчур  эстрадные   имитации  безумиЯ,  эти  коммунальные
прогулки  в  глубины  подсознаниЯ.   ’ак,   вероЯтно,   шахтера   раздражают
профсоюзные экскурсанты, топчущиесЯ в забое  и даже как бы пробующие кайлить
уголь.
     Џримерно лет с девЯти гости стали удивленно приглЯдыватьсЯ ко мне.  •од
их мысли,  который Я угадывал  в  недоуменном пожатии  плеч, в вопросительно
приподнЯтых  бровЯх,   в  странном  переглЯдывании,  был   примерно   таков:
сумасшедший  он,  конечно, сумасшедший,  с  него,  как  говоритсЯ, и  взЯтки
гладки, но этот-то  почему торчит между нами и  ничего не пьет? Ќе  стоит ли
приглЯдетьсЯ к нему, нет ли тут проЯвлениЯ дурной наследственности?
     ‚се началось с того,  что  один из постоЯнных  наших гостей, которого Я
называл Љрасным „Ядей по  причине его апоплексического  цвета  лица,  как-то
предложил мне выпить рюмку вина. ЏомнитсЯ, кто-то из  женщин возразил. ’огда
он стал  с  пьЯной настойчивостью  спорить. ‚ конце  концов, чтобы успокоить
его,  Я вынужден был сказать,  что вообще никогда не  пью, потому что мне от
этого неприЯтно.
     ‚озможно, этими  словами Я, смутно угадываЯ,  выражал  тоску женщин  по
новому  стойкому  типу  непьющего  мужчины,   который  тогда  уже   пытались
выработать, но, к сожалению, до сих  пор еще не выработали, во всЯком случае
недоработали, хотЯ опыты продолжаютсЯ. ‚идимо, и Љрасный „ЯдЯ почувствовал в
моих  словах  отголоски морали,  которую  ему  навЯзали,  или какой-то  иной
системы отсчета  человеческих добродетелей,  котораЯ унижала его систему. ‚о
всЯком случае, он как-то глупо и упрЯмо обиделсЯ.
     ‚о времЯ  очередного застольЯ он снова вспомнил  наш разговор  и теперь
попыталсЯ доискатьсЯ до глубинной причины моей трезвенности. ‡абавно, что он
об этом вспомнил не  сразу,  а после  некоторого возлиЯниЯ, когда, вероЯтно,
уровень  выпитого  поднЯлсЯ до  той зарубки,  с  которой он в  тот раз  стал
приставать ко мне.
     -- Ќет,  ты мне скажи, -- говорил он, -- тебе неприЯтно до того, как ты
пьешь, или после?
     -- Њне всегда неприЯтно, потому что Я никогда не  пью, -- отвечал Я ему
с пионерской отчетливостью.
     Ћдним словом, эта моЯ  мнимаЯ  особенность стала  предметом разговоров,
обычно предварЯющих славу. Џостепенно Я вошел во вкус и стал разыгрывать  из
себЯ мальчика,  у  которого  организм  обладает  добродетельной  странностью
отталкивать алкогольные напитки.
     €нтересно, что, как только Я утвердилсЯ в этой роли и все поверили, что
у менЯ в самом деле такое забавное свойство организма, Я почувствовал в себе
жгучую, раздраженно  нарастающую  страсть  к  алкоголю.  џ вспоминаю  себЯ в
кухне, когда  гости уже вышли, а наши еще провожают  их со двора, в страшной
спешке  допивающего  из бутылок последние капли. ’о же  самое Я делал, когда
посылали менЯ за вином, со свежими, только что приконченными бутылками.
     Љ моему счастью, пили в основном вино, а гость  по своему характеру был
таков,  что, пока  есть  что  пить,  никуда  не  уходил.  ‘ейчас,  вспоминаЯ
ощущение, которое  Я испытывал,  когда допивал эти жалкие капли из бутылок и
стаканов,  Я  чувствую,  что  это  было  истинное  состоЯние  алкоголика.  џ
чувствовал,  что  те места  на Языке  и горле,  которые  удавалось увлажнить
винной влагой, приходили в состоЯние физиологического оживлениЯ и еще больше
увеличивали жажду, как бы даваЯ местные образцы ее утолениЯ.
     ‘ейчас в  это трудно поверить, но лет  с  десЯти до четырнадцати Я  был
теоретическим алкоголиком, испытываЯ пламенное желание напитьсЯ и ни разу не
удовлетворив  его.  „умаю, что все это кончилось бы плохо,  если  б  не один
счастливый случай, который вывел менЯ из этого опасного состоЯниЯ.
     Љак-то зимой Я жил в горах у своего дЯди, о котором  Я уже неоднократно
писал и намерен  писать  еще. € вот однажды он  поручил мне принести к ужину
чайник вина. Ќадо было набрать  его из кувшина, зарытого в землю недалеко от
дЯдиного дома на старой усадьбе, где жил когда-то его брат.
     ‚ечереет. Љакой-то предвесенний, еще голубоватый от снега день. Љое-где
проталины, а в воздухе привкус праздника, предчувствие тайны обновлениЯ, и Я
с позвЯкивающим  чайником в одной руке и  черпаком  в другой  иду  за вином.
—ерпак  этот  представлЯет  из себЯ  длинную  ручку,  насаженную  на  легкую
окостеневшую кубышку из выпотрошенной и высушенной особого рода тыквы.
     Ќо куда  Я иду? џ иду на  свидание с вином, которое в самых воспаленных
мечтах  умещалось в лимонадную бутылку. Ђ  тут тебе  целый кувшин и  черпак,
похожий на черепок карлика, хранителЯ клада.
     ‚  сущности,  кто Я  такой?  џ маленький  египетский  звездочет,  тайно
мечтавший  о  рЯбой  дочери  феллаха,  похожей  на печальную  верблюдицу,  и
внезапно получивший любовную  записку  от  Љлеопатры с просьбой,  близкой  к
приказу ЯвитьсЯ ровно в полночь. Ћ, зачем? Њожет, верблюдица лучше?
     Ќо вот Я на месте. ‚споминаю,  что здесь когда-то стоЯл сарай. Ђ вот  и
камень, придавивший  сверху  кувшин.  џ  не  спешу,  как  человек,  боЯщийсЯ
спугнуть счастье.  Њожет, все это сон?  Ќе лучше ли сделать вид,  что просто
так пришел поглазеть  на знакомые  места. …сли  все исчезнет,  можно сказать
себе, что ты и не ожидал ничего такого...  Ђ вот и сливовое дерево. „линные,
голые ветки,  а какие  на них бывали  летом  толстые, в  голубоватой  пыльце
плоды. Џроведешь пальцем,  а под  пыльцой глЯнцевитаЯ  темень кожуры, совсем
как чернильница, случайно забытаЯ и нашареннаЯ в парте после каникул.
     џ ставлю свой чайник на снег, кладу рЯдом черпак и берусь обеими руками
за  камень.  Ћн холодный и скользкий, и Я, с трудом его приподнЯв, осторожно
ставлю в сторону. Џод камнем  слой папоротника, который Я отдираю от доски и
цельным комом, как его  спрессовал  камень, стараЯсь  не  растрЯсти, кладу в
сторону.
     џ  уже веду  себЯ  по-хозЯйски.  Ќикакого  насилиЯ.  џ облюбовываю этот
божественный  водопой и берегу место длЯ новых встреч. ЋстаетсЯ снЯть доску,
прикрывающую кувшин, и Я ее снимаю.
     —ернаЯ, круглаЯ дыра пахнула  на менЯ ароматом  переспелого винограда и
тайны.  џ  заметил,  что вокруг кувшина  нет снега, словно вино излучало жар
летнего винограда. џ взЯл в  руки черпак, нагнулсЯ и, чувствуЯ одним коленом
холодную сырость земли, сунул его в отверстие.
     ‚идно,  из  кувшина уже  много раз  брали  вино, потому что  Я  не  мог
дотЯнутьсЯ до  него. ’огда Я нагнулсЯ еще сильней и по локоть сунул в кувшин
руку с черпаком и наконец почувствовал трепещущую, плотную поверхность вина.
Ћно отталкивало легкий шар черпака, сопротивлЯлось, и Я с каким-то  странным
удовольствием  пересилил сопротивление  жидкости  и  услышал,  как, чмокнув,
черпак захлебнулсЯ в вине.
     џ  осторожно  вытЯнул его, придержал  левой рукой и перехватил правой у
самой  кубышки мокрую и  красную, как голубинаЯ  лапа, ручку. ‚нутри черпака
мерцало  что-то  темное,  покрытое  местами  светлой  плесенью,  что  как-то
подтверждало подлинность мерцающей драгоценности.
     џ  посмотрел  по  сторонам,  дунул  в  черпак,  раздуваЯ   плесень,   и
притронулсЯ  губами   к  его  шершавому   пористому   краю.  џ  почувствовал
ненавЯзчивый  аромат виноградного сока и какой-то растительный, ветхий запах
посуды.
     ЉолючаЯ ледЯнаЯ жидкость  полилась в менЯ. Џочти не прерываЯсь, Я выдул
весь черпак, чувствуЯ, как в горле и дальше внутри менЯ твердеет серебристаЯ
полоса онемениЯ. Ћторвавшись от  черпака, Я увидел сквозь голые  сухие ветки
сливы зелено-серебристый диск луны и почему-то  подумал,  что если надкусить
его краешек, то во рту и в горле будет такое же серебристое онемение, как от
вина.
     џ  уселсЯ на  сухой,  слежавшийсЯ  ком  папоротника,  так  что горлышко
кувшина оказалось у менЯ  между ног наподобие солдатского  котелка.  џ  стал
наполнЯть  чайник.  €ногда  Я почему-то,  не долив из черпака в чайник,  сам
допивал, а иногда, вытащив полный черпак, делал несколько пробных глотков, а
остальное  доливал  в  чайник. Ќаполнив  чайник, Я несколько раз просто  так
доставал  вино  из  кувшина и  снова  выливал его в  кувшин, глЯдЯ на  изгиб
тЯжелой струи в лунном свете и слушаЯ  сырой гул  падающего вина, похожий на
гул, который бывает в ущельЯх.
     Љак и  всЯкий человек, получивший над чем-нибудь власть, Я первым делом
стал проверЯть степень ее полноты и наслаждалсЯ, убеждаЯсь в ее истинности.
     Ќо  вот Я встал, прикрыл  доской  отверстие  кувшина, положил  на доску
папоротниковую  прокладку, приподнЯл  камень  и  поставил его на  место. Њне
показалось, что он значительно полегчал.
     џ поднЯл чайник и почувствовал, что он переполнен, потому что из носика
выплеснулась струйка. —тобы вино даром не терЯлось, Я поднес чайник ко рту и
вытЯнул  из  носика  хороший ледЯной  глоток. Џотом  Я  поднЯл  черпак  и  в
последний раз посмотрел на камень с  клочками  папоротника, торчащими из-под
него, и вдруг мне почему-то стало жалко оставлЯть здесь кувшин, придавленный
холодным скользким  камнем, и Я  неожиданно вспомнил строки  давно  любимого
стихотворениЯ:

     ‹ежит на нем камень тЯжелый,
     —тоб встать он из гроба не смог.

     Њне стало до того жалко императора Ќаполеона, что хоть ревмЯ реви. Њало
того, думал  Я, ковылЯЯ домой,  что  он вынужден вставать из гроба  и искать
любимого  сына -- а где его теперь найдешь?  --  так они еще камень положили
ему на могилу. Ћн-то, мертвый, об  этом не  знает, потому  что ему снизу  не
видно, он думает, что просто сам он слишком слаб в своей могиле.
     ќх,  если  б  он  знал,  думаю  Я.  ЊенЯ  угнетает  вероломство  врагов
императора.  Љонечно, думаю  Я, было бы глупо искусственно поднимать его  из
гроба,  напЯливать на него мундир  и заставлЯть  приветствовать  войска,  но
камнем давить на мертвеца -- тоже подлое занЯтие. Љак же быть? Ћчень просто,
решаю Я, надо оставить его в покое.  € если он может поднЯтьсЯ из гроба сам,
пусть подымаетсЯ. ’олько не надо ему ни помогать, ни мешать. ‚се должно быть
честно.
     Џостепенно Я на  этом успокоилсЯ и обратил внимание на то, что снег под
ногами  похрустывает, а когда Я шел  за вином, этого не было.  џ  понЯл, что
подморозило,  и в  то же времЯ  никак не мог  сообразить,  почему ж мне  так
тепло.
     ‚ремЯ  от времени  Я поглЯдывал на чайник, потому что боЯлсЯ, как бы из
носика не выплеснулось вино. Ќо  вино не  выплескивалось,  и это стало  менЯ
беспокоить. џ немного трЯхнул чайник  и,  когда  струйка вылилась  на  снег,
отпил несколько хороших глотков  и  пошел дальше. Џо дороге Я еще  несколько
раз повторил эти контрольные встрЯски, каждый раз отпиваЯ излишек. Љазалось,
Я готовлю чайник с вином к долгому верховому путешествию по горным дорогам.
     Љогда Я вошел в кухню, тетка принЯла у  менЯ чайник,  глубоко заглЯнула
мне в глаза и вдруг улыбнулась.
     -- Ќемножко есть? -- спросила она понимающе.
     -- …сть! …сть! -- ответил Я почему-то восторженно.
     -- …сли хочешь, полежи, -- посоветовала она и показала на кушетку.
     џ в самом деле лег, но  не на кушетку,  а на длинную скамью, стоЯвшую у
очага. ‘квозь закрытые глаза  Я чувствовал  лицом пылание огнЯ и даже как бы
видел  кожей  то   сильней,  то  слабей  полыхавшие  струи.  Џотом  Я  вдруг
почувствовал,  как все стронулось с места и поплыло, как бывает, когда долго
смотришь на текучую воду. џ  открыл глаза, и снова все  поплыло. Џотом опЯть
закрыл,  и снова все остановилось.  ’огда Я  вообразил,  что в случае чего Я
всегда успею открыть глаза, и, успокоившись, отдалсЯ течению.
     ‘  какой-то  обостренной  нежностью   Я  теперь  слышал   каждый  звук,
раздававшийсЯ в кухне  и на веранде. ‚ каждом звуке Я угадывал его истинный,
больший, чем он означает,  смысл. € каждый раз он  звучал так,  словно Я его
давно ожидал. ’ак в детстве в  закрытой комнате, бывало, ожидал шаги матери,
когда она возвращалась с базара. € теперь Я радовалсЯ узнаванию этих звуков,
как тогда узнаванию материнских шагов.
     ‚от тетушкины  пальцы зашлепали по ситу, вот  звЯкнули в шкафу тарелки,
вот мамалыжнаЯ  лопатка в чугунке заходила, -- и все эти  звуки, Я чувствую,
означают не только  приближение  ужина,  а что-то  большее, может  быть, уют
домашнего очага, древнюю песню вечернего сбора.
     Ђ потом Я слышу, как хозЯйские дети, брат и сестра, моют ноги в тазу. €
это опЯть означает что-то большее, чем боЯзнь испачкать постель, может быть,
означает извечное возвращение  детей под  родительский  кров...  Ђ  потом  Я
слышу,  как они  возЯтсЯ  на  кушетке,  дерутсЯ, и  Я чувствую в самой  этой
щенЯчьей возне какую-то  необходимость,  тайный уют, словно это им так нужно
--  рванутьсЯ  в  разные стороны, чтобы больней  и слаще почувствовать потом
общую привЯзь родства.
     € каждый раз, угадываЯ  за каждым звуком его истинный смысл, Я чувствую
в груди вспышку благодарности, котораЯ, оказываетсЯ, вызывает  у  менЯ смех.
Ќо  Я его  не  замечаю, Я  узнаю  о нем по восклицаниЯм детей  или  тетушки,
котораЯ то и дело входит и выходит.
     -- Њама, он опЯть смеЯлсЯ! -- кричат дети.
     -- Ќу и пусть смеЯлсЯ, -- отвечает она мимоходом.
     -- Ќам страшно! -- кричат дети,  но Я  понимаю, что им не  страшно,  но
приЯтно делать вид, что страшно,  чтобы  потеретьсЯ  о  материнские  крыльЯ,
напомнить себе и ей, что им еще под этими крыльЯми тепло и безопасно.
     Ђ  потом входит дЯдЯ, и дети восторженно бросаютсЯ ему объЯснЯть, что Я
напилсЯ, и Я слышу  его добрую усмешку, слышу, как тетушка поливает ему воду
и рассказывает обо мне.  € Я чувствую какое-то странное удовольствие оттого,
что при  мне говорЯт обо мне,  думаЯ, что  Я не слышу, не  понимаю,  как  бы
наполовину не существую.
     ...Ќе это  ли божественное  любопытство  совести заставлЯет  людей  при
жизни поступать так, словно потом из могилы им дано с улыбкой прислушиватьсЯ
к тому, что о них говорЯт живые?
     Ђ потом менЯ подымают ужинать, и мы сидим ужинаем, а дети любуютсЯ моей
странностью, а  Я  стараюсь угодить  их  потребности  в странном,  а это так
просто, легко,  --  стоит  мне  потЯнутьсЯ за стаканом, как  они  заливаютсЯ
смехом, потому что движениЯ мои потерЯли привычку.
     Ђ потом Я себЯ вспоминал ночью. џ выхожу на морозный воздух, Я стою под
белой, как зеркало, луной, на  белом снегу. Љо  мне  подбегает  наша собака,
фантастически чернаЯ на белом снегу. Ћна  искритсЯ чернотой, бьет хвостом, а
от нее веет бесовской силой и  радостью одинокой души живой  душе. Ќо каждый
раз, когда Я нагибаюсь ее погладить, она отскакивает, испуганнаЯ неточностью
моих движений.
     Ќа  следующее утро Я перестал быть  алкоголиком.  ‘трасть,  порожденнаЯ
собственным запретом, была утолена. ’еперь Я пил вино, как и все деревенские
дети в наших краЯх. ‘колько дадут, столько и пил, а если не давали, Я, как и
они,  не вспоминал  о  нем. Ќо то  первое  опьЯнение  осталось в памЯти  как
чудесный  сон.  ‚споминаЯ  его,  Я  каждый раз с  нежностью думаю о дЯде,  о
тетушке, о  братце  и  сестричке.  џ до сих пор  вижу  их  в  том золотистом
освещении,  и  это  помогает  мне  сохранить  теплоту  своей  давней  к  ним
привЯзанности,
     ’ак, может быть, случайно мне тогда открылсЯ великий объединЯющий смысл
вина, и другого смысла, достаточно высокого, Я в нем не нахожу.

     Ћднажды зимним вечером, подымаЯсь по  ‘адовому кольцу, Я увидел пьЯного
человека, лежавшего на тротуаре. Ћн лежал, распластавшись  на животе, в позе
достойной лучших традиций Њ•Ђ’а,  ибо нет предела  артистичности россиЯнина.
Љрасной от  мороза пЯтерней вытЯнутой руки он сжимал голый стволик  деревца.
„ругаЯ рука в перчатке лежала рЯдом на снегу, красиво не дотЯнувшись.
     ‚низ по ‘адовому кольцу времЯ от  времени задувал ледЯной ветер, сдуваЯ
с  тротуара  небольшие  вихри  снежной  пыли, и  подгонЯл  редких  прохожих.
Џожалуй, замерзнет, подумал Я и после  некоторых колебаний подошел к нему. џ
нагнулсЯ  и  дернул  его  за  плечо. ЏьЯный замычал и  уютно втЯнул голову в
барашковый воротник пальто.
     џ взЯл  его  за барашковый  воротник  и  изо всех  сил  потЯнул  вверх.
‘удорожно   перебираЯ  пальцами  по   обледенелому   стволику,   он  пыталсЯ
удержатьсЯ, но Я успел обхватить его второй  рукой за туловище и поставил на
ноги, продолжаЯ придерживать. Ћсторожно отпустил.
     Ћн стоЯл с закрытыми глазами, с плотно сомкнутыми губами, покачиваЯсь и
поскрипываЯ зубами. џ  плотнее натЯнул ему на голову модную финскую  или ту,
которую  у нас  принЯто  считать за  финскую,  кепку,  потому  что  она  еле
держалась. Џосле  этого  он открыл глаза, медленно трезвеЯ, прислушиваЯсь  к
своему отрезвлению, но не спеша давать ему ту или иную оценку.
     ќто был человек лет пЯтидесЯти,  с набрЯкшими  веками, большеглазый,  с
нежным  румЯнцем на лице.  џ  давно  заметил,  что  люди с такими  векастыми
глазами всегда держат наготове выпЯченные губы. ‘ейчас у этого человека губы
были плотно сжаты, и  Я ждал, когда он приведет их  в соответствие со своими
набрЯкшими веками.
     ‚  одежде его  тоже чувствовалсЯ  некоторый разнобой.  ‘удЯ по  финской
кепке, можно было  сказать,  что  человеку  этому  не чужды  веЯньЯ  моды, а
следовательно, и модные  веЯньЯ. Ќо это могучее пальто со светлым барашковым
воротником,  сейчас  приподнЯтым  и чем-то  напоминающим гранитную  воронку,
кстати, сходство  с гранитом подтверждалось кварцевыми кристалликами мороза,
сверкавшими  на нем,  --  так  вот  этот монументальный  воротник  заставлЯл
усомнитьсЯ в возможностЯх модных веЯний.
     ‚оронка  воротника прочно держала внутри себЯ  голову  вместе с финской
кепкой и всеми возможными веЯньЯми.
     Ђ между тем человек постепенно приходил в себЯ.
     Љазалось, после того, как Я его поставил на ноги, алкоголь  отхлынул от
головы, стекает обратно в желудок. ’ут Я заметил, что втораЯ перчатка торчит
у него  из  кармана пальто.  џ вытащил  ее  с  некоторым  оттенком ханжеской
брезгливости, с которой мы обычно лезем в чужие карманы. ‘ трудом натЯнул ее
на  его  одеревеневшую  красную  кисть.  Ћн посмотрел  на  нее  с  хозЯйским
угрюмством, как на вещь, которую одалживали, а теперь вернули.
     -- Ќу и что? --  сказал  он,  словно убедившись, что вещь,  пожалуй, не
слишком пострадала, хотЯ и пользы от этого никому нет.
     --  „омой,  домой, -- направил  Я его мысль  с  односложностью  ночного
сторожа.
     -- Ђ где дом? -- спросил он,  по-видимому,  Язвительно и довольно смело
откинулсЯ назад, наконец-таки  выпЯтив губу. ’еперь ветер дул ему в спину, и
он, отчасти  опираЯсь спиной на  ветер,  покачивалсЯ на его порывах, как  на
качалке.
     -- Ќе знаю, -- сказал Я, обдумываЯ, как быть дальше.
     -- ќ-э, -- протЯнул  он,  как бы придаваЯ  моему незнанию универсальный
смысл. ’еперь он почти надменно покачивалсЯ на качалке ветра.
     џ решил довести  его до  площади ЊаЯковского, а там он или сам придет в
себЯ, или милициЯ его заметит.
     џ  взЯл его  под  руку, повернул, и  мы пошли.  ‘начала  он шел хорошо,
только  упорно молчал, времЯ от  времени скрежеща  зубами. Ќо потом  он стал
тЯжелеть,  все   безвольней  повисал  на  моей  руке,  как  будто  алкоголь,
взболтанный ходьбой,  усилил свое воздействие. ‡а все  это  времЯ он  только
один раз  попросил у менЯ закурить и  больше не сказал ни слова.  Љогда  ему
хотелось  курить, он останавливалсЯ  и,  оттопыриваЯ нижнюю губу,  показывал
мне, что ждет сигарету.
     “бедившись, что прикурить он на ветру никак не может, Я закуривал сам и
потом вставлЯл горЯщую сигарету в его  оттопыренные  губы, как в хобот.  ќто
повторЯлось  множество раз, потому что он  быстро  терЯл  сигарету,  вернее,
ронЯл на  барашковый воротник, и Я старалсЯ  следить, чтобы он не  сжег свое
руно. —ем  ближе подходили мы к площади,  тем трудней становилось его вести.
Џрохожие стали попадатьсЯ  все чаще  и чаще,  и некоторые  обращали  на  нас
внимание,  тем  более что  он иногда  делал  довольно  неожиданные  зигзаги,
заставлЯвшие их шарахатьсЯ. ‚идимо, Я устал и ослабил свой контроль над ним.
‚  такие  мгновеньЯ люди с упреком смотрели  на менЯ,  словно Я его споил, а
теперь  потешаюсь  над ним,  злоупотреблЯЯ  его  невменЯемостью.  Љак  Я  ни
старалсЯ  придать  своему  лицу  бодрое  выражение  сопровождающего,  а   не
собутыльника,  как  Я  ни  переглЯдывалсЯ  с  ними  с  выражением   взаимной
трезвости, не было мне ни прощениЯ, ни сочувствиЯ.
     “же  совсем  близко  от  площади после очень сильного  порыва ветра мой
спутник вдруг снЯл с себЯ кепку и бросил  ее по ветру. †ест этот можно  было
понЯть, как Языческое жертвоприношение, если б не сопровождающие слова.
     -- Ђ Љатюше передай привет,  -- сказал он ей, вернее, даже как-то кинул
через плечо в  сторону летЯщей кепки, и трудно было понЯть, то ли он бредит,
то ли иронизирует, прощаЯсь с кепкой, как серый волк с бабушкиным чепчиком.
     Њежду тем, как только он раскрыл рот, сигарета выпала у него изо рта, и
Я  вынужден был стрЯхнуть  ее с  воротника,  прежде чем  бежать  за  кепкой,
котораЯ с  замысловатыми остановками катилась по тротуару. џ боЯлсЯ, что она
вылетит на  улицу, прежде чем Я успею ее догнать. џ ее быстро догнал, но она
не сразу мне далась, а все вырывалась, как убегающаЯ курица. ‚ конце концов,
чтобы поймать ее, Я вынужден был на нее наступить.
     Џока Я бежал за кепкой, он ждал менЯ, все так же через плечо поглЯдываЯ
в мою сторону без особого любопытства.
     ‘лабый  пушок  светлых волос  колыхалсЯ  над большим пустырем его  лба.
Џлотно, почти до самых глаз, Я насадил кепку на его голову, вкладываЯ в  это
действие замаскированный укор.
     -- Ђ сигарета? -- спросил он обиженно, после того как Я натЯнул на него
кепку,  словно его раздражала  сама половинчатость реставрации:  раз  вернул
кепку, чего уж там стеснЯтьсЯ, давай и сигарету.
     џ  вынул сигарету, прикурил и,  прежде  чем  дать  ему, с удовольствием
сделал несколько затЯжек.  Ћн ждал  рассеЯнно, протЯгиваЯ раскрытый рот, как
ребенок навстречу ложке. џ вложил сигарету в эту темную губастую дыру.
     ‚се это начинало мне надоедать, и когда мы двинулись дальше, Я приметил
в фасаде одного  из домов углубление, нечто вроде ниши, защищенной от ветра.
џ решил вставить его  туда и уйти. ЏринЯв решение, Я стал медленно скашивать
с таким  расчетом, чтобы мы  через некоторое времЯ уперлись  в нее. €  вдруг
этот человек, делавший до этого  невероЯтные  зигзаги, что-то  почувствовал,
забеспокоилсЯ. Ћн даже как-то попыталсЯ уклонитьсЯ, сойти с намеченного мной
курса, но  было  уже  поздно. џ  вставил  его в нишу и,  чувствуЯ  некоторые
угрызениЯ совести, стал заправлЯть у него на груди слегка выбившеесЯ кашне.
     -- Људа? -- спросил он, тоскливо трезвеЯ.
     -- Њне надо идти, -- ответил Я, продолжаЯ заправлЯть кашне.
     -- ‚ыпьем? -- предложил он.
     -- ‚ другой раз, --  ответил Я после некоторой фальшивой паузы. …сли бы
не эта фальшиваЯ пауза, может быть, он  легче примирилсЯ  бы с моим отказом.
Ќо Я, пытаЯсь смЯгчить свой отказ  этой жалкой  имитацией внутренней борьбы,
только посеЯл ложные надежды. Ћн  устремилсЯ в эту  приоткрытую (хотЯ  и  на
цепочке) дверь.
     --  ‚ыпьем, деньги есть,  --  повторил он  и вытащил  из кармана пальто
несколько мЯтых рублей. Ћн смотрел на менЯ с некоторым недоумением,  словно,
предлагаЯ выпить, он имел в виду,  что  деньги эти ни  длЯ чего  другого  не
пригодны, и если сейчас же их не пропить, то завтра они все равно пропадут.
     -- „омой поедешь? -- спросил Я без особой надобности.
     -- Ќет, -- отрезал он и резким движением сунул деньги в карман.
     —то-то мешало мне уйти просто так, и, чтобы что-то делать, Я решил хотЯ
бы загнуть его барашковый воротник, все еще торчавший торчком.
     ’олько Я дотронулсЯ до  него, как ладонь хозЯина руна с молниеносностью
электрического  разрЯда  ударила   менЯ   по  лицу.  Ћт   неожиданности  или
расслабленности  из  глаз у  менЯ посыпались  искры.  ЃагроваЯ волна  Ярости
захлестнула  мне голову  --  расколошматить к  чертовой  матери! €  все-таки
какой-то давний, привычный тормоз остановил  менЯ, как останавливает он всех
нас: бить пьЯного, бить глупого, бить не ведающего, что творит?
     --  ’ы  что?  --  только  и  сказал  Я.  Ћн  смотрел на менЯ  взглЯдом,
исполненным трезвой враждебности.
     -- Ќенавижу,  -- прошипел  он,  словно боЯсь, что Я как-нибудь  не  так
истолкую его удар.
     џ  повернулсЯ  и  пошел.  Њне  надо было  пересечь  улицу,  и,  сходЯ с
тротуара,  Я  обернулсЯ.   Ћн  все  еще  продолжал  стоЯть  в  нише,  слегка
откинувшись к стене, в своей финской  кепке и гранитно-барашковом воротнике.
Ћттопыренные губы его шевелились. € вдруг мне показалось, что это чудовищное
подобие  выродившегосЯ  Љомандора,  который   только  что   сотворил  месть,
соответственно измельчавшую,  возвратилсЯ на свое место и,  ворча на холод и
новые времена, медленно превращаетсЯ в статую.
     Љонечно,  тогда мне было  очень даже  обидно.  Ќо теперь, когда страсти
улеглись (особенно,  конечно, бушевал Я),  а  мой  подопечный, надо  думать,
протрезвел, Я должен, как говоритсЯ на собраниЯх, сказать и о своих ошибках.
     …сли бы Я  его тащил, ругаЯ  и  даваЯ времЯ  от  времени подзатыльники,
может быть,  это  послужило  бы  некоторым не слишком  прочным,  но все-таки
мостком от менЯ  к нему.  џ же  своей нудной  добродетельностью  каждый  раз
бестактно обозначал между  нами границу: Я, мол, трезвый, а он, мол, пьЯный,
Я, мол, подымаю, а он, мол, валитсЯ, и так далее.
     Љонечно, моей помощи  не хватало  живого чувства. „ругое  дело, где его
взЯть, если его не испытываешь...
     Љстати, эта псевдофинскаЯ кепка напомнила мне совсем другой случай.
     Ћднажды  ночью в  ленинградской  гостинице  Я прошел  в  бар  и  увидел
несметное  количество  очень   пьЯных  блондинов.   ‡релище  было  страшное.
ЋказываетсЯ, огромное количество пьЯных блондинов производит особенно жуткое
впечатление.  Љазалось, что все  эти люди не пьют, не заказывают напитки, не
разговаривают, не танцуют, а копошатсЯ. ”иолетовые финты копошились в мутном
табачном воздухе бара.
     Џотом Я узнал, что  в ”инлЯндии сухой закон, и  стало Ясно, что  пьЯнка
эта своего рода скандинавский  бунт: против закона своей страны они выезжали
протестовать в соседнюю страну.
     ’ак что же Я  предлагаю? Ќе противопоставлЯть свободную  пьЯнку  сухому
закону, а наметить  дорогу от сухого закона к сухому вину, как путь из варЯг
в греки.
     Љстати, того  количества  пьЯных в  баре  хватило  бы на все  абхазские
пирушки,  которые  Я  когда-либо  видел.  Љонечно,  дело здесь не  в  особой
выносливости, а  в  том,  что  народы,  производЯщие  много вина, выработали
моральные  границы, которые не просто нарушить. € если во времЯ питьЯ терЯть
контроль над собой считаетсЯ позором, то самообладание пьющих превращаетсЯ в
традицию.
     €  Я говорю, что нам необходимо времЯ от времени собиратьсЯ на семейных
торжествах, чтобы через  одинаковый цвет нашего напитка  вновь почувствовать
наше кровное  родство и вновь увидеть тех людей, от которых мы идем, и  тех,
что  идут  за  нами,  чтобы,   прочнее   осознав  свое  место   во  времени,
почувствовать себЯ звеном, как сказал поэт.
     …сли мы встречаемсЯ со старым школьным товарищем, с которым не виделись
целую  вечность, мы должны поднЯть  стаканы с вином, как волшебные фонарики,
выхватывающие наши лица из тьмы годов безжалостным и нежным светом.
     € если  мы  в дружеской компании внезапно сдвигаем стаканы с победными,
сиЯющими лицами, мне  кажетсЯ, мы только что зачерпнули из собственных  душ,
-- и вот смотрите, как полны стаканы, как наши  души глубоки друг длЯ друга!
Ќе потому ли недоливший себе воспринимаетсЯ как изменник?
     € если мы  с тобой на  каком-то аэровокзале в нелетную погоду оказались
за одним столиком и  Я предложил тебе  распить бутылку вина, то  это было не
что иное, как приглашение раскрыть друг другу свои душевные богатства.
     €  вот,  оказываетсЯ,  мы  прекрасно посидели и  надолго  запомнили эту
встречу.   Ќо   может  случитьсЯ,   что  мы  снова   встретимсЯ  при  других
обстоЯтельствах, когда,  скажем,  Я буду  недоволен  своей  работой  и  буду
злословить или  важно суетитьсЯ  перед  своим  начальником,  ты  все-таки не
забывай, что видел менЯ и другим, что Я  на самом  деле гораздо богаче и еще
могу зазеленеть, потому что однажды цвел, раскрываЯсь тебе. Ќам надо помнить
о  той встрече,  потому что она поможет  нам  сохранить  уважение к  людЯм и
наградит каждый наш день единственной достойной наградой -- смыслом,  потому
что каждый день будет подготовкой к празднику нашей встречи.

--------
        Ѓедный демагог

     †аркий летний полдень.
     “ кенгурийского вокзала пассажиры в ожидании электрички расположились в
чахлом сквере, кто на  скамейках,  кто прЯмо на утоптанной  траве. Ќекоторые
ушли в глубину сквера, где трава посвежее и тени погуще, зато оттуда гораздо
дальше  до платформы,  и они,  боЯсь  пропустить электричку,  послеживают за
теми, что расположились поближе к выходу.
     Џеред  сквером  ларек,  где  продают  прохладительные  напитки.  ‘ейчас
продают лимонад и пиво. ЏотнаЯ очередь тЯнетсЯ к пиву. Ѓерут сразу по одной,
по две, по три бутылки.
     Ћдни уходЯт с пивом в сквер,  другие пьют  прЯмо  у ларька из горлышка,
третьи дожидаютсЯ пивных кружек и стаканов. Ќо это не так просто, потому что
стаканов и  кружек  не  хватает:  потребности жажды превосходЯт  возможности
мойки.
     Џьющие из кружек  и стаканов, чувствуЯ нетерпеливые взглЯды  ожидающих,
Явно  тЯнут удовольствие, боЯсь прогадать. ’е, что ожидают  своей очереди за
кружками, дождавшись, тоже стараютсЯ не упустить свое.
     €з очереди выходит чумазый человек, одетый  в грЯзную сатиновую рубашку
и бумажные китайские брюки, тоже весьма замызганные. Ћн держит в каждой руке
по бутылке пива. Ќа лице выражение смертельной алкогольной усталости.
     Ћн  выходит  в  сквер  и   тЯжело  усаживаетсЯ  на  землю  под  стволом
молоденького эвкалипта.  ‚  пЯти  шагах  от него  под  таким же  молоденьким
стволом эвкалипта (сквер начинаетсЯ эвкалиптовой рощицей) сидит так же плохо
одетый человек почти с таким же выражением алкогольного утомлениЯ на лице.
     ѓлЯдЯ  со  стороны,  нетрудно   определить  по  следам  угольной  пыли,
въевшейсЯ в их лица, а также по цвету замызганной одежды, что это люди одной
профессии, скорее  всего  кочегары,  работающие в  каком-нибудь  из  местных
предприЯтий.
     Љак только первый кочегар  усаживаетсЯ под деревом,  второй оживает. Ћн
смотрит на собрата. ‚ыражение  алкогольной  усталости  на лице его сменЯетсЯ
выражением   доброжелательности  и  готовности  помочь,   может   быть  даже
бескорыстно, на первых порах.
     ’от, что пришел, усевшись, ставит одну бутылку между ног и, взЯв обеими
руками  вторую,  рассматривает  ее  и  медленно  озираетсЯ.  ‚ сознание  его
пробиваетсЯ  мысль,  что  бутылку надо  чем-то открыть,  а  открыть вроде бы
нечем.
     ‚о времЯ этого озираниЯ он встречаетсЯ глазами со  вторым кочегаром,  и
тут на его тусклом лице поЯвлЯетсЯ выражение неприЯзни.
     Ћн  почти  инстинктивно освобождает одну  руку и опускает ее на  вторую
бутылку, стоЯщую  у него между ног,  словно  чувствуЯ, что  близость собрата
угрожает именно этой, второй бутылке. Ћн даже делает едва  заметное движение
всем  телом,  словно  собираЯсь встать  и  уйти  от опасности,  но  все-таки
остаетсЯ -- жарко, лень...
     ‚торой  кочегар из всех  этих многообразных, хотЯ и несложных, душевных
порывов заметил только то, что его собрату нечем открыть бутылку.
     ‘овершенно  взбодрившись,  он  стал  лихорадочно  рытьсЯ   в  карманах,
по-видимому в поисках  ножа, и, еще  не  найдЯ его,  кивал  головой  второму
кочегару: дескать, одну секунду, и все будет в порЯдке. ‚прочем, кивание это
цели  не достигло, потому  что  первый  кочегар  уже  отвернулсЯ от него  и,
зацепив  металлическую  крышку одной бутылки  металлической  крышкой  другой
перевернутой бутылки, пытаетсЯ ее открыть. Ќесколько раз дернул перевернутой
бутылкой, но она оба раза соскользнула, не зацепившись за край крышки другой
бутылки.
     ‚торой кочегар наконец достал из заднего кармана дешевенький перочинный
ножик с одним лезвием, поспешно раскрыл его и просто предложил первому:
     -- „авай, ‘ашок, открою!
     Џервый  кочегар,  не  подымаЯ  головы,  продолжал  возитьсЯ  со  своими
бутылками, и глазомер его был настолько зыбок, что ему стоило немалых трудов
свести обе бутылки головками.
     ‚торой  кочегар  ничуть  не смутилсЯ  невниманием  своего  собрата.  Ћн
деловито  обернулсЯ к стволу  эвкалипта, на  который опиралась его спина,  и
нескол