едложил  нам  внеплановый поход,  чтобы нечто  особенное
показать в лесу. —то именно, он загадочно не сказал.
     -- Џоход  добровольный, --  добавил он, --  только  длЯ него надо иметь
крепкие нервы и крепкие ноги.  Њы должны сегоднЯ  же пойти туда  и до вечера
вернутьсЯ, что нелегко. Џредупреждаю!
     —еловек десЯть, мужчины и женщины, согласились  с ним идти. ‚ том числе
Я и ‡ина. Џосле обеда, часа в два, по еле намеченной  тропке мы углубились в
заключенный  пихтовый лес. Ѓыло сыро и  сумрачно, тропку  иногда преграждали
нависающие ветви кустов, но проводник,  шедший впереди с топориком  в  руке,
одним небрежным  взмахом  отсекал их. Њы шли, не  останавливаЯсь, часа  три,
безумно  устали и уже жалели,  что пустились в этот  поход. € вдруг вышли на
лесную лужайку, озаренную солнцем.
     --  Џосмотрите направо! --  крикнул  проводник. € мы увидели! ‘трашный,
проржавевший   фюзелЯж  самолета   Џо-2,   во  времЯ  войны   его   называли
"кукурузником",  стоЯл в  десЯти  шагах  от  нас. Ќижнее  крыло  у него было
вырвано, а верхнее искорежено. €з кабины над истлевшей одеждой торчал голый,
пожелтевший  и потрескавшийсЯ  череп  летчика,  как  бы  глЯдЯщего  вперед и
неистово продолжающего вести самолет на боевое задание.
     ‡релище было жуткое.  Њужчины молчали,  некоторые женщины  заойкали,  а
некоторые схватились  за  сердце.  ‡ина  стоЯла  бледнаЯ, как меловаЯ осыпь,
бессильно уронив руки. Њинут через десЯть  мы пошли назад. џ не помню, о чем
мы говорили. ‚се были взволнованы и подавлены одновременно. ‡ине было плохо.
…е пошатывало. —ерез полчаса она остановилась, и всЯ группа остановилась.
     -- Ќичего, бывает, -- сказал проводник, -- подождите одну минуту.
     Ћн сошел с тропы и углубилсЯ в лес.
     -- ‡ина, что с тобой? -- спросил Я, подойдЯ к ней.
     --  Ќе  знаю, мутит, -- ответила она, не  глЯдЯ на  менЯ. Њне  хотелось
приласкать, взбодрить ее,  но  Я  тщательно скрывал  от  группы наши  личные
отношениЯ. Њне было оскорбительно  сознавать, что люди  подумают, мол, у нас
какой-то легкомысленный походный роман. Љроме того, что мы вместе купались в
озере, Я считал, что никто ничего не знает.
     ‚скоре валежник затрещал  под ногами проводника, и он вышел  на тропу с
веткой лавровишни, густо усеЯнной гроздьЯми Ягод.
     -- Џокушай, -- сказал он, -- лавровишнЯ успокаивает.
     Ћн  с  таким  видом  протЯнул  ей  эту  ветку,  как будто  вручил  перо
жар-птицы, добытое  в  тЯжелом  бою.  ’акой скромный  рыцарь.  “меют же наши
подать себЯ! Ќенавижу!
     -- ‘пасибо, -- шепнула ‡ина благодарно и взЯла ветку.
     Њы пошли дальше. ‚переди проводник, за ним ‡ина, вЯло поклевываЯ Ягоды,
за  ней Я,  а там все остальные. …ле перебираЯ ногами, к  вечеру мы пришли в
лагерь.  ’ам уже  был  разведен костер  и готовилсЯ  ужин. Џришедшие рухнули
вокруг  костра  и стали рассказывать  об  увиденном.  Џодоспел ужин. „остали
водку,  которую  собирались  пить  перед  спуском  с   гор,  но  по   случаю
необычайного  зрелища  все захотели  выпить сейчас  же. †енщины, принимавшие
участие  в  походе, перебиваЯ друг друга, горЯчо защебетали.  Џережитый ужас
освежал веселье.
     ‡ина  сидела  бледнаЯ, ничего  не пила  и  почти  ничего  не  ела.  Ќаш
проводник,  который с аппетитом ел и пил, предложил сходить с ней  к стоЯнке
другого лагерЯ, где  был  врач. ‡ина неожиданно быстро согласилась  и быстро
встала. Ћни исчезли в темноте.
     Љак только они удалились,  Я почувствовал ревнивую тревогу, котораЯ все
возрастала и  возрастала. Љак странно быстро ‡ина вскочила!  ‘лава Ѓогу, все
остальные  про  них  забыли, занЯтые  выпивкой  и  лихорадочно  веселЯсь.  Ђ
проводник и ‡ина  не приходили.  —аса  через два  все разошлись по палаткам.
Ќапарник  проводника и  Я вошли  в его палатку. Ќи  жив,  ни мертв, Я ожидал
прихода проводника.  Ќаконец он ЯвилсЯ. Ћткинув полог палатки, вошел в  нее.
•отЯ было темно, он, конечно, почувствовал, что в палатке люди, но не придал
этому никакого  значениЯ.  ‚ынул  из  кармана  платок,  потом  электрический
фонарик,  зажег  его и, наводЯ свет фонарЯ на свои черные  спортивные брюки,
стал, поплевываЯ  на платок, счищать  с них пЯтна спермы. џ окаменел. ‘ердце
остановилось.
     -- ’ак у  тебЯ всегда кончаетсЯ  демонстрациЯ погибшего летчика?  -- со
смехом спросил парень, пришедший со мной.
     -- ‡ачем всегда, -- миролюбиво ответил проводник, не поднимаЯ головы  и
продолжаЯ платком счищать пЯтна с брюк, -- когда хочетсЯ... †енщина, которой
стало  плохо при  виде мертвого  летчика,  никогда не откажет... џ это давно
заметил...
     џ как-то невольно сопоставил  череп погибшего летчика  с занЯтием этого
сукиного сына, и мне стало совсем плохо: жизнь, питающаЯсЯ смертью. ‘тало до
того плохо, что Я испугалсЯ,  что менЯ  вырвет. џ  вышел  из  палатки. Љогда
проходил мимо проводника, он даже не поинтересовалсЯ, кто это. џ понЯл,  что
он не должен жить и Я никогда не смогу посмотреть ‡ине в глаза.
     “ менЯ был единственный достойный выход -- убить его и уйти в город. Ќо
убить Я не мог, у менЯ не было оружиЯ,  а физически  он был гораздо  сильнее
менЯ. € тогда Я сделал единственное,  что  мог. “шел. “шел в  Њухус, оставив
свой вещмешок в палатке. џ знал дорогу.  џ всю ночь  шел и с  тех пор понЯл,
почему люди, когда им очень плохо, стараютсЯ ходить.  …сли ты  не знаешь это
--  запомни. “тром Я был  на  окраине Њухуса. € мысль, что  Я их  никогда не
увижу, менЯ немного успокоила.
     Ќо  странное дело,  о  ‡ине  Я  месЯца  через два  почти забыл.  Ђ этот
мерзавец у менЯ не шел из головы ни днем, ни ночью. ѓоды шли, а мысль, что Я
не  смог  ему  отомстить,  не  давала  мне покоЯ. —ерез  семь лет Я случайно
оказалсЯ в застолье с  одним работником гагринской  турбазы. ’ам работал тот
проводник. џ помнил  его фамилию. џ  спросил у этого человека, продолжает ли
проводник у них работать. Ћн странно на менЯ посмотрел.
     -- Ђ разве ты не был в горах, когда он погиб?
     -- Ќет, конечно, -- ответил Я, -- а разве он погиб?
     -- „а, погиб, три года назад.  Ћн вел группу  на перевал. ‚ одном месте
тропа  круто сворачивала вдоль скалы и проходила над очень глубоким обрывом.
Ћн шел с одним парнем впереди группы,  и на несколько секунд они скрылись за
скалой.  €  вдруг  этот  парень выбегает к  группе и кричит,  что  проводник
споткнулсЯ и сорвалсЯ в обрыв.
     ’ак он погиб. ‘транно, Я думал, ты там был. “ тебЯ еще была борода в то
времЯ.
     --  Ѓорода была, -- говорю, -- но менЯ там не было... ‚от такой  случай
был в горах.
     Њой землЯк окончил свой рассказ и закурил.
     -- Ђ что, если этот парень столкнул  его? -- спросил Я как можно  более
равнодушным голосом.
     -- ‡амечательно, если столкнул! --  оживилсЯ мой землЯк. -- Ћн отомстил
за менЯ и, вероЯтно, не только  за менЯ.  џ  бы ему  при встрече пожал руку,
если, конечно, парень его и в самом деле столкнул.
     Њы помолчали,  а Я подумал: не  придетсЯ  ли ему жать собственную руку?
…сли так, не рискованно ли было ему это все рассказывать? Ќо он кавказец.
     Љак влюбленный  не может,  в конце концов, не  признатьсЯ в  любви, так
кавказец не может  не признатьсЯ,  пусть  в  затуманенной  форме, что  месть
свершилась.
     ‚прочем, все это дело двадцатилетней давности, и теперь истину никто не
сможет установить.  џ забыл сказать,  что  у  моего землЯка с  точки  зрениЯ
мухусчан была страннаЯ, смехотворнаЯ привычка.  Ћн холостЯк,  но у него  уже
пЯтнадцать  лет  одна  и  та же  любовница.  (ЋбстоЯтельство,  вызывающее  у
мухусчан смех, однако не переходЯщий в хохот). Љ тому же он  не изменЯет ей.
(’ут следует гомерический хохот).
     -- •оть бы изменил,  --  жалуетсЯ иногда его любовница близким друзьЯм,
-- Я бы тогда ушла от него,
     Ќо он  не изменЯет ей, и  она не уходит от  него. Њожет, она ждет конца
затЯнувшегосЯ  траура по ‡ине?  Њы ничего не знаем. ’ем более, мы никогда не
узнаем,   что  или   кого  теперь  прижимает  к   груди  ‡ина.   „умаю,  его
математическаЯ ловушка, рассчитаннаЯ на ее девичество, с самого  начала была
ошибочной.  Ќе  в  том смысле, о  котором  вы  думаете,  а вообще.  Ќо самое
печальное во  всей этой истории то, что никому в голову не пришло похоронить
останки летчика.
     ...Ђ между тем,  наши богачи  совсем раздухарились. Џо-видимому, ставки
выросли:  теперь они  забрасывали  в  море бутылки  армЯнского коньЯка.  ќти
бутылки  были  гораздо легче,  и они летели  от "Ђмры"  метров  за двадцать.
Њальчишки, теперь более заметно обгонЯЯ друг друга, Яростно колотЯ  "кролем"
воду,   подплывали  к  месту  приводнениЯ  бутылок.  Ќо  теперь  им   нырЯть
приходилось гораздо чаще. Ќе потому, что там глубже, а потому что на большом
расстоЯнии  труднее определить на глазок и запомнить истинное  место падениЯ
бутылки.

--------
        Њой кумир

     ‚ классе он сидел впереди менЯ. ‚о времЯ уроков Я подолгу любовалсЯ его
возмужалым затылком и широкими плечами. Њне кажетсЯ,  что Я  сначала полюбил
его непреклонный затылок, а потом уже и самого.
     Љогда  он  поворачивалсЯ  к  нашей  парте,   чтобы  обмакнуть   перо  в
чернильницу,  Я  видел его горбоносый  профиль,  густые  сросшиесЯ  брови  и
холодные серые  глаза.  ЏоворачивалсЯ  он  всегда  туго, как воин  в  седле,
оглЯдывающий отстающих конников. €ногда он  улыбалсЯ мне понимающей улыбкой,
словно чувствуЯ на своем мой взглЯд, давал знать, что ценит мою преданность,
но все же просит  некоторой меры,  некоторой сдержанности  в  любовании  его
затылком, тем более что достоинства его не ограничиваютсЯ могучим затылком.
     ‚ообще в  его  движениЯх  чувствовалась несвойственнаЯ  нашему возрасту
тринадцати-четырнадцатилетних пацанов солидность.  Ќо это была не та липоваЯ
солидность, которую  пытаютсЯ корчить отличники и начинающие подхалимы. Ќет,
это была истиннаЯ солидность, котораЯ бывает только у взрослых людей.
     џ бы сказал, что истиннаЯ солидность -- это то состоЯние, когда человек
сам  испытывает  свое  выдающеесЯ  положение,  как  некоторую   избыточность
физической тЯжести в каждом своем движении.
     €  если такой человек  входит  в помещение, и, скажем,  садитсЯ  за ваш
пиршеский  стол, и, сев, небольшим движением руки  усаживает  всполошившихсЯ
застольцев, то при этом что характерно, дорогие товарищи?
     •арактерно то, что избыточность физической тЯжести придает движению его
руки такую весомость, что он усаживает  вашу  компанию,  почти не глЯдЯ  или
даже  не  глЯдЯ  на  нее,  из  чего  следует,  что  компаниЯ, всполошившись,
правильно сделала. „а она и не могла не всполошитьсЯ  ввиду  облегченности и
даже некоторым  образом взвешенности своего морального состоЯниЯ перед лицом
этого утЯжеленного, но безусловно миротворческого жеста.
     ’ак что  во времЯ движениЯ этой руки, хотЯ  и не  слишком размашистого,
но, к счастью, достаточно длительного, успевают всполошитьсЯ и те застольцы,
которые по тем или иным причинам не успели вовремЯ  всполошитьсЯ и теперь  с
некоторой   запоздалой  радостью  (и  как  все  запоздалое,  преувеличенной)
вскакивают и подключаютсЯ к всполошившимсЯ, с тем чтобы уже вместе со  всеми
успокоитьсЯ, подчинЯЯсь тому самому движению руки, как бы говорЯщему:
     -- Ќичего, товарищи, ничего, Я запросто, где-нибудь в уголочке...
     --  Ќичего себе -- ничего! -- отвечает восторженным  шумом компаниЯ  и,
пошумев, затихает, утомленнаЯ счастьем.
     ‚от что значит истиннаЯ солидность!
     €  этой истинной солидностью  обладал он, мой  кумир, то есть постоЯнно
испытывал избыточную  физическую тЯжесть в каждом движении. Џравда, она, эта
тЯжесть,  была прЯмым  следствием его  не  по годам развитых мускулов,  а не
выражением бремени власти, как у взрослых людей.
     „а,  он, мой кумир,  был сильнее  всех не только в классе, но и во всем
мыслимом,  учитываЯ  наш  возраст, мире.  Ђ  посмотреть со стороны -- ничего
особенного: коренастый мальчик небольшого даже длЯ нашего класса роста.
     --  Љурю,  за  это плохо  расту, -- говорил  он  на перемене, потЯгиваЯ
цигарку,  зажатую  в  кулаке,  что отчасти  звучало  как  божескаЯ  кара  за
невоздержанность,  и, так как  кара искуплЯла  вину,  он  об  этом  спокойно
говорил, продолжаЯ курить.
     †или мы  с  ним на одной улице.  ‡вали его  ћра  ‘тавракиди,  и он  был
последним сыном в  многочисленной семье малЯра. Ћн постоЯнно, особенно летом
и  в каникулы,  помогал  отцу. ‘тарший сын малЯра к  тому времени становилсЯ
интеллигентом.   “же   будучи  взрослым  парнем,  он  кончил  индустриальный
техникум,  носил  галстук  и умел часами говорить о международной  политике.
Њожно сказать, что ћра вместе с отцом помогали ему держатьсЯ в новом звании.
€ он сам, бывало, снимал галстук и, переодевшись, брал в руки малЯрную кисть
и отправлЯлсЯ на работу вместе с отцом и братом.
     ‚ечером, приходЯ с работы, он долго умывалсЯ во дворе. ћра ему поливал,
а так как Я ждал ћру, мне приходилось все это терпеть, что было нелегко.
     Ћбычно  к  этому  времени все любители обсуждать  международные событиЯ
собирались в углу двора.
     ћрин брат, вместо того чтобы поскорее умытьсЯ, поужинать  и  посидеть с
ними,  раз уж без этого  нельзЯ,  еще моЯсь, начинал перекидыватьсЯ  всЯкими
соображениЯми, что бесконечно растЯгивало  мытье и  прЯмо-таки выводило менЯ
из  себЯ.  ‚идно, за  целый рабочий  день он  успевал  соскучитьсЯ  по  этим
разговорам,  потому что ћриному отцу  они были ни к чему, да и вообще  он за
свой  долгий  малЯрный  век,  общаЯсь  с  голыми  стенами,  почти  разучилсЯ
говорить.
     ‚сю жизнь он  был занЯт  тем,  что полосовал стены и так же молча, надо
полагать, делал детей. € чем  больше он  делал детей, тем больше приходилось
ему полосовать  стены, и тут уж не до  разговоров --  только  успевай краски
разводить да гашеную известь с белилами доставать. „а и о чем было говорить!
џ думаю, будь на то его волЯ, он всем этим чересчур воинственным политикам и
горлодерам замазал  бы рты, уши и глаза, да и вообще закрасил бы их с ног до
головы,  чтобы  стоЯли  они, немые, глухие  и  слепые, как гипсовые статуи в
парках. Ђ то и вовсе вмуровал бы их в какую-нибудь стену и, уж будь спокоен,
так  закрасил  бы ее,  что хоть целый  век колупай, не доколупаешьсЯ до них.
Џотому что  этим сукиным  сынам, сколько ни  делай  детей, все  мало  длЯ их
сволочной мЯсорубки,  сколько ни крась стены, все  напрасно, потому что одна
бомбежка  уничтожит  столько  стен  вместе  с окраской  и всеми  отделочными
работами, что потом тысЯчи строителей за год не восстановЯт.
     ‚се это  было написано на его угрюмом  лице  старого рабочего, и  нужна
была  огромнаЯ война с ее бедствиЯми, чтобы мысль эта  проЯснилась длЯ всех,
проступила  сквозь  его  угрюмство,   как   проступает   великаЯ  фреска  на
заброшенной монастырской стене.
     Љ сожалению, ни мы, дети, ни ћрин брат, ни другие любители поговорить о
международных делах тогда об этом не догадывались. ћриного  брата хоть белым
хлебом не корми, но дай  поговорить о коллективной безопасности, или  кознЯх
‚атикана, или еще о чем-нибудь в этом роде.
     Њне всегда казалось нечестным, что он начинает говорить обо всем  этом,
еще не помывшись и не переодевшись.
     Љ  тому  же,  хлюпаЯ водой по лицу,  он, бывало,  недослышит,  что  ему
отвечают, и,  все перепутав, беретсЯ спрашивать. Ђ то  наберет воду в ковшик
ладоней вместо того,  чтобы  плеснуть себе  в  лицо,  вдруг  остановитсЯ  на
полпути  и слушает, слушает, а вода знай сочитсЯ сквозь  пальцы, а он ничего
не замечает и продолжает  слушать,  а потом  как  шлепнет по  щекам  пустыми
ладонЯми да  еще  и на ћру взглЯнет подозрительно, словно он нарочно все это
подстроил и даже подсунул ему всех этих говорунов.
     Ђ  то, бывало, с  намыленным  лицом откроет  глаза и начинает спорить и
горЯчитьсЯ, думаЯ, что  его не так  понимают,  а на самом деле, Я  же  вижу,
просто мыльнаЯ пена ему разъедает глаза. €ли, случалось, зададут ему вопрос,
а он как раз молча хлопнет себЯ по затылку,  чтобы ћра  поливал на голову, и
вот, пока ћра поливает, те как истуканы  ждут, когда  брат его подымет  свою
мокрую голову и утешит их своим ответом.
     Џотом,  утираЯсь полотенцем, он все продолжал говорить и,  даже надеваЯ
рубашку, ни на минуту не переставал задавать вопросы и отвечать.
     Ѓывало, просто смех, надеваЯ рубаху, и голову не успевает просунуть,  а
все бормочет из-под рубахи, поди разбери, что он там набормотал.  Ђ иной раз
голову  просто и  невозможно просунуть, потому  что  пуговицы на горле забыл
расстегнуть. € нет  чтобы расстегнуть самому, так  он, любимчик  семьи,  как
маленький,  ждет,  чтобы  ћра  ему расстегнул,  и в  этой  странной  позе, с
нахлобученной на голову рубашкой, продолжает говорить.
     ‘овсем как  тот сумасшедший фотограф, что приходил к нам в школу делать
коллективные снимки и,  уже надрючив на себЯ  свой черный  балдахин,  что-то
из-под него бормотал, а мы  не понимали  его бормот или  делали вид, что  не
понимаем, потому что имели право не понимать,  да и  кому  приЯтно, когда  с
тобой  говорЯт  из-под балдахина. ‚  конце концов,  Яростно  барахтаЯсь,  он
выпрастывалсЯ из-под него  и, отдышавшись, давал всЯкие  там  указаниЯ, кому
куда пересесть, и, набрав воздуху, снова нырЯл под свой балдахин.
     ’ак и ћрин  брат в конце концов  --  правда, с помощью ћры  -- продевал
голову в рубашку и отправлЯлсЯ  к своим  друзьЯм, по  дороге заправлЯЯ  свою
рубашку в брюки. ќто уж, слава Ѓогу, он делал сам.
     Ќо тут выходила на крылечко ћрина мама и по-гречески звала его ужинать,
а он все не шел,  и так много раз, и  тогда она начинала ругатьсЯ и кричать,
чтобы он кончал "лЯй-лЯй-конференцию".
     Љто  его знает, может, она и ввела в  обиход это выражение, но у  нас в
городе до сих пор  про всЯкую долгую болтовню говорЯт "лЯй-лЯй-конференциЯ".
ђаньше менЯ это выражение  раздражало  какой-то  своей неточностью, какой-то
незаполненностью,  что ли,  каким-то  бултыханием смысла в  слишком  широкой
звуковой оболочке,  но потом Я понЯл, что именно в  этом  бултыхании  высшаЯ
точность, потому что и  в  ЯвлениЯх жизни понЯтие, которое оно в себе несет,
так же бесполезно бултыхаетсЯ. Љ счастью, со  временем ћрин брат все  реже и
реже возвращалсЯ к профессии своего отца, так что Я в ожидании ћры уже почти
не страдал от его совмещенного мытьЯ.
     џ как сейчас вижу длинную высохшую фигуру  отца  ћры с обросшим лицом в
известковых  пЯтнах  седины,  и  рЯдом оголенный по  поЯс  ћра,  облепленный
брызгами извести, с ведром в  руке  и длинной  щеткой за  плечом.  Ћзаренный
закатным солнцем, прекрасный, как юный ѓеркулес, рЯдом со  старым отцом,  он
возвращаетсЯ с работы.
     Џотом он моетсЯ, ужинает и выходит на улицу,  такой же -- оголенный  по
поЯс.
     € вот мы  гурьбой сидим  на  теплом от  летнего  дождЯ  крылечке, и ћра
рассказывает что-нибудь о хозЯевах, у которых он с  отцом  работал  сегоднЯ.
ђуки его расслабленно лежат на коленЯх, лицо слегка побледнело от усталости,
и Я  всем  существом  чувствую то  удовольствие  от  неподвижности,  которое
испытывает он сам и каждый его мускул.
     …сли они  с отцом работали у щедрого,  хорошего хозЯина,  который умеет
хорошо покормить своих работников, ћра долго рассказывает, какие блюда он ел
в этом доме, и как много он лично съел, и как они с отцом старались работать
получше, чтобы угодить такому человеку.
     ‹етом ћра часто бывал в  деревне у своих родственников -- цебельдинских
греков. ЏриезжаЯ,  рассказывал,  как  там  они  живут,  что  едЯт  и в каком
количестве.
     -- ’рехпудовый мешок принес из –ебельды за  шесть  часов, -- говорит он
как-то. ќто обычнаЯ его спортивнаЯ новость.
     -- Ќеужели пешком из –ебельды?  -- раздаетсЯ удивленный голос.  ‚ таких
случаЯх всегда кто-нибудь удивлЯетсЯ за всех.
     --  Љонечно,  -- говорит ћра и добавлЯет:  --  Џо  дороге, правда, съел
буханку хлеба и кило масла...
     -- ћра,  но  разве  можно  съесть  кило масла? -- спрашивает выразитель
общего удивлениЯ.
     -- ќто деревенское, греческое масло, -- поЯснЯет  ћра, -- его можно без
хлеба тоже кушать...
     Ќо не только  физическаЯ мощь, но и, как бы Я теперь сказал, спортивнаЯ
интуициЯ в нем  была необыкновенно  развита и  проЯвлЯлась самым неожиданным
образом. џ не хочу пересказывать всем известный случай, когда он впервые сел
на двухколесный велосипед, его толкнули, он несколько раз повихлЯл  рулем  и
поехал.
     ’о же самое  однажды случилось на море.  Џочему-то ћра почти не плавал.
Џри всей его немыслимой отваге, мне кажетсЯ, он  не доверЯл воде. ’о есть он
держалсЯ на  воде,  мог  сделать несколько деревенских саженок в глубину, но
тут же поворачивал назад, нащупывал  ногами  дно  и выходил на берег.  ’о ли
дело в том, что он  все-таки  рос в  горной  деревне,  а не на  море, то ли,
подобно  своему древнему сородичу, он  ничего  не мог без  точки  опоры, но,
бывало, его никак не загонишь в глубину, проплывет пЯть-шесть метров -- и на
берег.
     Љак  человек, уже тогда  склонный к простым  формам  блаженства,  Я мог
часами не выходить  из  воды,  и  менЯ,  конечно,  огорчало  его  сдержанное
отношение к  морю. Ћднажды Я его с большим трудом уговорил пойти  со мной на
водную  станцию.  Њы  разделись  и вышли на  помост перед пЯтидесЯтиметровой
дорожкой. ‘реди щеголеватых, хотЯ и  почти голых, спортивных пижонов станции
он, в длинных, до колен, трусах, выглЯдел странно и неуместно.
     Ћн  попыталсЯ  было  слезть  с  помоста, но  Я  все-таки  уговорил  его
спрыгнуть. Њы решили плыть  рЯдом, с тем чтобы Я оценил каждое его движение,
приучил  свободно держатьсЯ  на  глубине и  в конце  концов  научил  плавать
близким к одному из культурных стилей.
     ћра прыгнул  в  воду, разумеетсЯ, ногами. Ќикогда  не  забуду выражениЯ
растерЯнности  и вместе  с  тем  готовности  к  сопротивлению, которое  было
написано у него на  лице,  когда он выскочил  на  поверхность воды.  ‘ таким
выражением,  вероЯтно, беглец, проснувшись среди ночи, вскакивает  с постели
и, озираЯсь, хватаетсЯ за оружие.
     ‚прочем, убедившись,  что  его  никто не  тащит на  дно,  он  поплыл  к
противоположному помосту. Ћн  плыл своими суровыми  саженками, после каждого
гребка поворачиваЯ голову назад, словно охранЯЯ свой тыл.
     Џодождав несколько секунд,  Я прыгнул за  ним.  Ќадо  были ему сказать,
чтобы он не вертел головой.
     џ  решил с  прыжка, не  поднимаЯ  головы, плыть  кролем,  так  сказать,
достать его одним дыханием.
     € вот  Я поднЯл голову над водой, посмотрел на вторую дорожку рЯдом, но
ћры там не  оказалось.  Ћн  был  впереди.  ђасстоЯние  между нами  почти  не
уменьшилось. Ћн продолжал вертеть головой и плыть вперед.
     €зо всех сил отталкиваЯсь ногами, Я  поплыл  за ним  брассом.  Љак Я ни
старалсЯ, расстоЯние между  нами  не уменьшалось.  џ ничего  не  мог понЯть.
ѓолова  его продолжала  вертетьсЯ  при каждом взмахе руки, и он плыл, сурово
озираЯсь то через правое, то через левое плечо.
     Љогда Я к нему подплыл, он уже отдыхал, вернее, дожидалсЯ менЯ, держась
за решетку помоста.
     -- Ќу, как Я плыл?  -- спросил он. џ внимательно посмотрел в его  серые
глаза, но никакой насмешки не заметил.
     --  •орошо,  только не  крути  головой,  -- сказал  Я ему,  стараЯсь не
выдавать своего тЯжелого дыханиЯ, и ухватилсЯ за решетку помоста.
     ‚ ответ он помЯл  немного  шею  и молча поплыл  обратно. џ  внимательно
смотрел вслед. ’о,  что он  плыл, смешно поворачиваЯ голову  то  вправо,  то
влево, слишком прЯмолинейно  выбрасываЯ  руки, скрадывало  мощную  подводную
работу его рук и ног.
     Ћн  плыл, как сильное животное  в чуждой, но хорошо  одолеваемой среде.
ЏрЯмаЯ шеЯ и непреклонный затылок гордо высовывались над водой. џ понЯл, что
мне его никогда не догнать ни на суше, ни на море.
     џ думаю, что склонность к простым формам блаженства помогла мне одолеть
приступ  малодушной зависти. ‚  конце концов, решил Я,  его победа  на  море
только еще раз доказывает, что Я правильно выбрал себе предмет обожаниЯ.

     Ќедалеко  от нашей улицы был большой старинный парк. ‚ этом парке уже в
наше  времЯ  были  выстроены  спортивные сооружениЯ,  в  том числе  огромнаЯ
перекладина с  целой  системой спортивных снарЯдов: шест,  кольца,  канат  и
шведские стенки. ‘амо собой разумеетсЯ, что ћра на всех снарЯдах был первым.
     Ќо он, мой кумир, был  не  только  самым сильным и ловким,  он  еще был
самым храбрым, и это внушало смутное беспокойство.
     Ћн поднималсЯ  по шведской лестнице до самой  перекладины, взбиралсЯ на
нее верхом, отпускал  руки и осторожно выпрЯмлЯлсЯ. €  тут начинались чудеса
храбрости.
     Џока мы смотрели  на него затаив дыхание, он пружинистым движением тела
слегка  раскачивал  перекладину. ‘толбы,  на  которых  держалась  она,  были
расшатаны бесконечным раскачиванием каната, который использовалсЯ в качестве
качелей, и поэтому всЯ система быстро приходила в движение.
     € вот,  раскачав  ее,  он внезапно, в каком-то  неуловимом  согласии  с
качанием,  быстро  и  осмотрительно  перебегал с  одного краЯ  перекладины к
другому.  ‡а эти несколько секунд, покамест он  добегал до другого краЯ, она
успевала довольно сильно раскачатьсЯ, так что каждый раз казалось, что он не
удержитсЯ,  не  сумеет ухватитьсЯ руками за ее  край и слетит  с нее. Ќо  он
каждый раз успевал.
     ђебро  перекладины  было не  шире  ладони,  и  из  него торчали  болты,
скреплЯющие с ней все эти снарЯды,  и, пробегаЯ, надо было ко всему еще и не
задеть их ногой.
     Љак только  он  хваталсЯ  за  перекладину  и  быстро  скользил  вниз по
шведской  стенке,  мы  облегченно  вздыхали. Љаждый  раз этот коронный номер
моего  кумира одинаково потрЯсал  нас, зрителей. € всегда он его  исполнЯл с
предельным  риском  --  обЯзательно  раскачивал  перекладину  и  обЯзательно
перебегал, а не переходил.
     Ќе знаю почему, но мне во что бы то ни стало захотелось  испытать  себЯ
на этом высотном  номере.  џ выбрал времЯ, когда никого из  наших не  было в
парке, взобралсЯ наверх. Џока  Я стоЯл на  лестнице, держась  рукой за брус,
высота  казалась  не  очень  страшной.  Ќо  вот   Я  с  ногами  забралсЯ  на
перекладину, и сразу стало высоко и беззащитно.
     џ сидел на корточках  и,  держась обеими руками за нее, прислушивалсЯ к
тихому покачиванию  всей  системы.  Љазалось,  Я  уселсЯ  на  спину  спЯщего
животного, слышу его дыхание и боюсь его разбудить.
     Ќаконец  Я  отпустил  руки  и разогнулсЯ. ‘тараЯсь  не смотреть вниз, Я
сделал шаг и, не  отрываЯ второй  ноги  от  бревна,  подволок ее  к  первой.
Џерекладина тихо покачивалась подо мной. ‚переди шла зеленаЯ узкаЯ тропинка,
из которой торчали кочерыжки болтов, о которых тоже надо было помнить.
     џ  сделал еще  один  шаг и подтЯнул вторую ногу.  ‚идимо, Я  это сделал
недостаточно осторожно,  потому  что сооружение  ожило и задышало подо мной.
‘тараЯсь удержатьсЯ, Я замер и посмотрел вниз.
     ђыжаЯ от опавшей хвои землЯ, прочно перевитаЯ арматурой корней, поплыла
подо мной.
     "Ќазад, пока  не  поздно", --  подумал Я и  осторожно  повернул голову.
Љонец  перекладины, от  которого  Я отошел,  был  совсем близко.  Ќо  тут  Я
почувствовал,  что  повернутьсЯ  не   смогу.  ЏовернутьсЯ  на  таком   узком
пространстве было страшнее, чем идти вперед.
     џ почувствовал, что попал в ловушку. Њне оставалось или сесть верхом на
бревно и  задним ходом уползти назад, или продолжать  путь. Љак мне ни  было
страшно, все-таки какаЯ-то сила  не позволила мне отступить столь позорно. џ
пошел дальше. €ногда, терЯЯ равновесие, Я думал -- вот, вот прыгну, чтобы не
сорватьсЯ, но все-таки  каждый раз  удерживалсЯ и  шел дальше.  џ  дошел  до
самого краЯ и, боЯсь уже от радости потерЯть равновесие, нагнулсЯ и изо всех
сил  ухватилсЯ  за  перекладину  и   долго  держал,  обхватив  ее  руками  и
прислушиваЯсь к теперь уже безопасному покачиванию.
     ђазумеетсЯ, Я свое маленькое достижение не держал в тайне от ребЯт. ‘ам
ћра, взглЯнув на менЯ долгим взглЯдом, поздравил менЯ. Џосле этого Я нередко
повторЯл его, но  страх почти не уменьшалсЯ, просто Я привык к  тому, что  Я
должен пройти через страх определенной силы, и проходил.
     Њне кажетсЯ, в любом деле первоначальный страх силен тем, что предстает
в наших ощущениЯх как шаг в зиЯющую пустоту, в бесконечный ужас. Ћдолев его,
мы   не  опасность  устранЯем,   а  находим   меру  тому,   что  мы  считали
бесконечностью. Љто определит меру небытиЯ, тот и даст людЯм лучшее средство
от страха смерти.
     Џосле менЯ и  некоторые  другие ребЯта научились  ходить по  качающейсЯ
перекладине, но ни они, ни Я  даже ни разу не попытались пробежать от одного
конца до другого. Њы чувствовали, что это дело  избранника, и только в самых
потаенных мечтах могли повторить его подвиг.
     „ругое  дело наш  ћра.  ‚от  он стоит  на  перекладине. Ћн готовитсЯ  к
подвигу, к  человеческому  чуду. ‚о всей  его фигуре, в воинственном наклоне
тела, в позе прыжка, в сосредоточенном лице горЯчий трепет борениЯ отваги со
страхом. ’олчок -- и несколько сверкающих секунд олимпийской победы духа над
плотью!
     Ќа наших  глазах он  перегонЯл свое тело от одного  конца перекладины к
другому, как  отважный наездник упирающегосЯ конЯ через бешеную горную реку.
€  это  было  прекрасно,  и  все мы это  чувствовали, хотЯ, почему это  было
прекрасно, и не могли бы тогда объЯснить.

     Ћднажды ћра предложил мне  ограбить школьный буфет. € хотЯ до  этого мы
ни разу не грабили школьные  буфеты, Я почему-то согласилсЯ  быстро и легко.
Ќикаких угрызений совести мы не чувствовали, потому что это была чужаЯ школа
и  притом длЯ грабежа очень  удобнаЯ,  потому  что была расположена  рЯдом с
нашим  домом. Ќас соблазнили  сосиски, которые, по достоверным слухам, в тот
день привезли в буфет.
     Џлан был  прост:  взломать  дверной замок, съесть в буфете все сосиски,
взЯть из  кассы всю мелочь  и скрытьсЯ. Ѓумажные  деньги  мы не  планировали
брать, потому что знали, что их не оставлЯют в кассе.  €нтересно,  что нам в
голову  не приходило унести сосиски,  мы представить себе  не могли,  что их
может оказатьсЯ  слишком много. € дело даже не  в том, что  под руководством
моего кумира  с его цебельдинским опытом можно было не беспокоитьсЯ об этом,
но  и вообще наш  опыт подсказывал,  да мы  и слыхом не слыхали,  что кто-то
где-то мог не доесть сосиски.
     „нем  мы зашли в школьный буфет вроде  бы от нечего делать, а  на самом
деле приглЯдываЯсь, что к чему, что где лежит и как расположено.
     ЃольшаЯ  миска,  переполненнаЯ гроздьЯми перевитых  сосисок,  стоЯла на
подоконнике.  ‚  косых  соборных  лучах  предзакатного  солнца  над   миской
струилось розовое сиЯнье.
     ћра с такой  сентиментальной откровенностью  уставилсЯ на  это видение,
что  Я  в  конце  концов был вынужден вывести  его  оттуда,  потому что  это
становилось неприлично и опасно.
     -- Ќе могу, -- сказал он, передохнув, когда мы  остановились в коридоре
у окна.
     -- —то не можешь? -- спросил Я у него тихо.
     -- Ќа  лопнутые  не могу смотреть,  -- ответил он и  с таким присвистом
втЯнул воздух, словно хватил чересчур горЯчую сосиску.
     “ менЯ у самого потекли слюнки.
     -- Џотерпи до вечера, -- шепнул Я ему, призываЯ к мужеству.
     Њы вышли из школы.
     ‚ечером в помещение  школы можно  было проникнуть через глухую, забитую
дверь задней стены. „верь эта была  застеклена,  но один проем  был выбит, в
него-то и можно было пролезть.
     Џри школе жил завхоз, исполнЯющий  одновременно обЯзанности  сторожа. “
нас с ним были свои многолетние  тЯжбы, потому что мы  использовали школьный
двор длЯ футбола, а он нас гнал.
     ќто был, к сожалению, еще бодрый старик.
     Љак только хорошо стемнело,  мы перелезли в школьный двор  и  незаметно
подкрались  к забитой  двери. Ћна  была освещена  слабым  уличным  светом, и
чернаЯ дыра в  проеме  вызывала  тревогу.  ‘ улицы  доносились голоса  наших
ребЯт,  как далекий  шум мирной,  но  уже невозможной жизни.  “  самой двери
маслЯнисто  сиЯла  довольно большаЯ лужа. џ осторожно обошел ее и заглЯнул в
проем.
     -- „авай, -- сказал ћра, и Я полез.
     џ  ухватилсЯ  одной рукой за выбоину в стене,  другой уперсЯ  в дверную
ручку  и,  подтЯнувшись,  сунул  ноги в  дыру, пытаЯсь  нащупать ногами пол.
Ћбеспозвоноченный  страхом,  изогнувшись,  Я некоторое времЯ  висел,  шевелЯ
носками  и  сползаЯ, и, наконец  нащупав  пол,  втащил в помещение и верхнюю
часть своего туловища.
     ‚озле двери криво нависал пролет запасной лестницы,  ведущей на чердак.
„альше надо было пройти коридором,  потом свернуть в другой коридор, в конце
которого и был расположен буфет.
     ћра быстро  перелез за мной, и мы  пошли,  то и дело  останавливаЯсь  и
прислушиваЯсь к жуткой тишине закрытых классов и пустой темной школы.
     ‘ердце  стучало  так,   что   с  каждым   шагом  приходилось  одолевать
отталкивающую назад силу  отдачи.  Љогда мы проходили мимо  окон, в  темноте
поЯвлЯлсЯ бесстрашный профиль моего друга,  и действие страха ослаблЯлось. џ
забыл сказать, что на мне была почему-то белаЯ рубашка.  ќта рубашка, больше
подходЯщаЯ  длЯ привидениЯ,  чем  длЯ грабителЯ,  сейчас в  темноте казалась
странной, словно Я был одет в собственный страх. џ  старалсЯ  не смотреть на
нее, чтобы еще больше не пугатьсЯ.
     Њы подошли к двери буфета. ‚ узкую щель проникала слабаЯ струйка света.
ћра надавил на дверь, щель расширилась, и он приник к ней.
     Ћн  долго  смотрел  в  щель, словно  пыталсЯ подсмотреть  ночную  жизнь
сосисок или каких-то других обитателей буфета.  Ќаконец  он повернул ко  мне
повеселевшее лицо  и знаком  пригласил  и  менЯ  посмотреть в  щель,  словно
предлагаЯ порцию бодрости перед самой опасной частью нашего дела. џ заглЯнул
и  снова  увидел наши  сосиски. Ћни  стоЯли  на том  же  месте,  но  теперь,
прикрытые кисеей, еще соблазнительней просвечивали сквозь нее.
     ћра вынул из-за  пазухи  щипцы, которыми  мы  заранее запаслись, и стал
орудовать  над  замком. Ќадо  было вырвать  одно  из  колец,  к  которым был
привешен замок. Ќо это оказалось не так просто.
     ‚зволнованный   видением   сосисок,   он   слишком  спешил,   и  щипцы,
соскальзываЯ с кольца, несколько раз довольно громко лЯзгали.
     € вдруг Я  отчетливо услышал на  верхнем этаже  человеческие шаги.  Ћни
переступили несколько раз и, словно прислушиваЯсь, остановились.
     -- Ѓежим! --  мертвеЯ, шепнул Я, но тут же почувствовал, как его пальцы
больно сжали мое предплечье.
     Њы замерли и долго молчали в длинной коридорной тишине.
     -- Џоказалось, -- наконец шепнул ћра.
     џ замотал головой. ‘нова замерли.
     Ќе  знаю, сколько мы так простоЯли. Ќо  вот  ћра осторожно повернулсЯ к
двери,  словно  сравниваЯ  степень   риска   со   степенью  соблазна.  ‘нова
прислушалсЯ. ‡аглЯнул в  щель,  прислушалсЯ и решительно принЯлсЯ за дверное
кольцо.
     € вдруг  шаги! €  снова рука  ћры, опережаЯ мой  рефлекс  дезертирства,
хватает менЯ за предплечье.
     Ќо шаги  не останавливаютсЯ. ’еперь они  отчетливо шлепают по ступенЯм,
мгновение  мешкают,  и  вдруг  сноп  света, раньше,  чем  щелк  выключателЯ,
взрывной волной разливаетсЯ со второго этажа на первый, и снова следом шаги.
     ђука ћры разжалась на моем предплечье. „икий и точный конь страха вынес
и выбросил менЯ у зданиЯ  школы. џ ни на  мгновение  не останавливалсЯ перед
дверным проемом,  Я  просто  вылилсЯ  в  него и очнулсЯ, шлепнувшись в лужу.
’олько перевалившись через забор, Я заметил, что ћра за мной не бежит. џ  не
знал, что подумать. Ќеужели его сторож поймал? Ќо почему, если так, Я ничего
не слыхал?
     ‘квозь забор Я  смотрел  на  здание  школы и  ожидал,  то  вот-вот  оно
вспыхнет  от  каких-то  сигнальных огней и зальетсЯ какими-то мелкими  злыми
звонками, а потом приедет милициЯ...
     Ќо времЯ идет,  и все тихо, и Я начинаю замечать, что моЯ белаЯ рубашка
всЯ  в грЯзи,  что дома мне  за это  не  поздоровитсЯ, что  надо  как-нибудь
незаметно проникнуть  в дом,  выбросить рубашку  в  грЯзное  белье  и надеть
что-нибудь другое.
     Џогруженный в эти невеселые раздумьЯ, Я заметил ћру только тогда, когда
он, перемахнув через забор, спрыгнул возле менЯ.
     —то же  случилось?  ЋказываетсЯ, когда мы  бежали от сторожа, чувствуЯ,
что  вдвоем мы не  успеем  выбратьсЯ, он  сообразил  свернуть  на  чердачную
лестницу  и переждать  там  опасность.  €  это  он  успел  сообразить  за те
несколько секунд, пока мы бежали!
     Њне бы в жизни никогда такое  в голову не пришло, Я как животное мчалсЯ
в  ту дыру,  откуда  залез.  ‚от  какой  он  был,  мой  давний  товарищ  ћра
‘тавракиди!
     џ перечел написанное и вспомнил, что в согласии с лучшими литературными
рецептами  необходимо  сказать  и  о  некоторых   недостатках  моего  героЯ,
разумеетсЯ,  незначительных, не затмевающих, а так,  слегка  притушевывающих
его светлый  облик. Ќаличие  таких  небольших,  повторЯю, недостатков должно
приблизить,  очеловечить его облик  и  даже,  может быть,  вызвать грустную,
всепонимающую улыбку: мол, ничего не поделаешь, человек есть человек.
     Ќу, так вот,  ћра, в общем довольно хорошо говоривший  по-русски, никак
не мог  научитьсЯ отличать  слово  "понос" от слова  "насморк".  ‚идимо, его
вводила  в  заблуждение функциональнаЯ близость  этих  понЯтий,  осложненнаЯ
некоторым созвучием в духе  современной  рифмы, о чем ћра, разумеетсЯ, тогда
не знал, тем более что тогда она и не была современной.
     џ всЯкими способами пыталсЯ закрепить эти слова в его голове так, чтобы
они занимали  подобающее  им место, но  стоило ему трЯхнуть головой, как они
выскакивали и путались местами.
     -- ‚ слове "понос" слышитсЯ слово "нос"? -- спрашивал Я его мирно.
     -- „а, слышитсЯ, -- отвечал ћра, честно подумав.
     -- Ђ  насморк свЯзан  с носом? -- спрашивал Я его,  воздействуЯ на него
через логику первичных понЯтий.
     -- ‘вЯзан, -- отвечал ћра неуверенно, потому что не знал, куда Я клоню.
     -- ’ак вот, -- говорил Я ему, -- как только ты произносишь  "понос", ты
сразу же вспоминай, что и нос и насморк к нему никакого отношениЯ не имеют.
     Ќо тут хаос славЯнского словарЯ накрывал его с головой.
     -- ’огда почему  в нем слышитсЯ нос? -- спрашивал он, высовываЯ голову,
и все начиналось сначала.
     Ћдним словом,  эта небольшаЯ филологическаЯ тупость не ослаблЯла  моего
постоЯнного эллинистического обожаниЯ друга.

     „олжен сказать, что ћра любил дратьсЯ. ‚ те годы все мы любили дратьсЯ,
но ћра, по естественным причинам, любил в особенности.
     Ћн дралсЯ,  защищаЯ собственную честь, или  честь греческую, или просто
слабых, или честь малЯра, довольно часто честь  улицы, реже честь  класса. Ђ
то и  просто так,  когда  стороны добровольно  хотели  определить свою силу,
чтобы потом  на генеалогическом древе рыцарства  вспрыгнуть на более высокую
ветку или уступить свою.
     -- •очу  с ним  подратьсЯ, -- бывало,  тихо говорит  мне ћра, кивнув на
какого-нибудь  мальчика.  Ћбычно это  новичок, поЯвившийсЯ  в  школе  или  в
окрестностЯх  нашей  улицы.  Ђ  иногда  это  кто-нибудь из  старых знакомых,
внезапно выросший или поздоровевший за лето и теперь требующий, даже если он
сам этого не хочет, переоценки своих новых возможностей.
     € вот ћра кивает в его сторону, и столько  целомудриЯ и тайного счастьЯ
в  его  лице,  что  нельзЯ  им не  залюбоватьсЯ.  ’ак,  вероЯтно,  садовник,
обнаружив  в саду досрочно  налившийсЯ плод, любуетсЯ им,  осторожно пригнув
ветку, или, может  быть, так „он-†уан  издали с многозначительной  нежностью
смотрел на свою новую возлюбленную.
     Ћбычно мальчик этот рано или поздно догадывалсЯ о тайной страсти ћры, в
его  движениЯх поЯвлЯлась некотораЯ  стыдливаЯ  скованность, в конце  концов
переходЯщаЯ в наглость.
     -- ’оже чувствует,  -- радостно кивал  ћра в  его сторону, и  глаза его
теплели козлиным лукавством маленького сатира.

     Ћднажды мы с ћрой стоЯли у входа в наш лучший по тем временам кинотеатр
"Ђпсны".  ла  какаЯ-то  потрЯсающаЯ  картина,  вокруг нас колыхалась  толпа
подростков.  Њногие  искали билеты, заглЯдывали в  глаза,  стараЯсь  угадать
перекупщиков.
     Ќо до чего же было уютно стоЯть в толпе перед сеансом, времЯ от времени
нащупываЯ в кармане свой билетик и знаЯ, что вокруг столько страждущих, а ты
вот  со своим билетиком и тебе ничего не страшно. Ђ когда начнут пускать, ты
войдешь в дверь и еще будешь гулЯть по фойе, в сотый раз рассматриваЯ чудные
в своей цветной алЯповатости картины местного художника на сюжеты пушкинских
сказок, наслаждаЯсь сознанием, что эти маленькие удовольствиЯ бесплатны, что
главное удовольствие еще предстоит. Ђ потом, когда впустЯт в  кинозал, такой
парной-парной от предыдущего сеанса, как бы хранЯщий  самый запах зрелищного
удовольствиЯ, которое здесь только что испытывалось, а нам еще  предстоит, а
потом еще  будет журнал,  пусть  иногда ерундовый,  но  ведь это тоже  вроде
надбавки, а главное, настоЯщее удовольствие  еще  предстоит, и, может  быть,
самое  сладкое в жизни -- это  оттЯгивать, оттЯгивать его, если уж растЯнуть
его не всегда возможно, потому что оно может оборватьсЯ, как кинолента...
     ‚от в таком блаженном  ожидании кино Я  стоЯл,  когда  какой-то мальчик
подошел к ћре.
     -- Ќет билетика?
     ћра  посмотрел   на   этого   мальчика,   такого   худенького,   такого
безбилетненького, промедлил, словно даваЯ осознать всю бездну его сиротства,
сказал:
     -- …сть, но