Началась эта история давно, с первых туристских походов, где
мы все подружились с Ниной Налимовой. Училась она на
географическом факультете, была яростным поклонником туризма и
большим любителем песен. В августе 1952 года Нина уехала по
распределению работать учительницей в удмуртское село. А мы
продолжали учиться. Писала нам Нина коротко и редко. Но в
январе, во время школьных каникул, она приехала на три дня в
Москву. Прибежала в институт, ворвалась в читальный зал
-здравствуйте, мальчишки! Аспирант, сидевший за ближним столом,
недовольно поднял очки - в читальном зале разговаривают
шепотом! Мы вышли в вестибюль. Нина о чем-то рассказывала, а мы
стояли, переминаясь с ноги на ногу, то и дело поглядывала, а мы
стояли, переминаясь с ноги на ногу, то и дело поглядывая на
часы, и вяло поддерживали разговор: была сессия, и на следующий
день предстоял экзамен. Нина уехала, сессия прошла, а вот
неприятный осадок остался. Мы сами дивились - как это мы,
друзья Нины, могли так сухо отнестись к человеку, у которого,
наверное, много наболело на сердце, который ждал, что встреча с
нами принесет ему радость. Нам было стыдно за себя. И вот в
первый день студенческих каникул родилась идея - поехать к
Нине. Поехать, не давая предварительной телеграммы, не
спрашивая разрешения. Мы знали почтовый адрес и помнили, что 28
января - день ее рождения. Сложили стипендии, собрали рюкзаки и
поехали.
Дорогой долго ломали голову над тем, что подарить Нине, и
наконец в холодном тамбуре поезда придумали свой подарок. На
вторую ночь приехали в Сарапул. Утром вверх по Каме уходил
трактор с санями.
...Перед нами в зимнем тумане расстилается бескрайняя
снеговая степь. Низко висит в небе угрюмое замороженное солнце,
и кажется, что свет идет не от него, а просто от неба. В
стороне от оврага, у старой занесенной снегом мельницы стоит
одинокое дерево. Растопырило ветки и стоит. По широкой зимней
колее переваливается трактор с санями. За санями бежим мы,
чтобы согреться. Люди в санях едут в тулупах, в валенках, а мы
в лыжных ботиночках, семеним, толкаемся, смеемся - всячески
стараемся согреться. И людям это не смешно, они понимают, что
иначе нельзя. Когда бежать надоедает, мы садимся в сани,
накрываемся вытащенными одеялами и поем песни. К вечеру
приехали в большое село. Осмотрелись - пустырь, амбар,
завьюженный снегом забор с надписью "Не курить!" да спуск к
реке. Редкие прохожие. До показанной нам избы мы добрели уже в
сумерках. Низкие окна смотрели в островерхие придорожные
сугробы, и над трубой стлался дымок. Мы оставили во дворе лыжи,
тщательно отряхнули смерзшимся веником снег с ботинок.
- Ну? - вполголоса спросил Володя. Максим о косяк двери
потушил папиросу, сунул окурок в карман и шепнул: "Давай!".
Володя громко постучал.
Дверь открыла старуха со строгим лицом.
- Вы к кому?
Володя шмыгнул носом и сказал:
- Мы туристы из Ижевска. Можно у вас переночевать?
Тут он не выдержал и хихикнул. Старуха замахала руками и
чуть было не выгнала нас. Но вдруг широко открылась дверь - в
полосе света стояла Нинка. Она глянула заспанными глазами в
темноту и сказала:
- Товарищи, у меня можно будет устроиться, проходите.
Мы стояли в темноте и смотрели. Свет пробивал ее русые
волосы, оседал в ворсинках коричневого свитера и бросал длинные
черные тени от небольших валенок. Володя надвинул шапку на
глаза и вошел в комнату. Он вертел в руках варежки, по инерции
бормотал:
- Мы туристы из Ижевска...
Нина удивленно подняла глаза, рот ее сжался. Она сорвала
шапку с Володи. Стало тихо, тихо. Максим, Люська и я
протиснулись в комнату.
- Ну что же это, боже мой, -проговорила Нина, заморгала
глазами и, толкнув Максима, выбежала из комнаты.
Переглянувшись, мы стали молча складывать вещи на стул. Мы тоже
разволновались и берегли это молчание. Вошла Нина. Она оглядела
каждого из нас...
- Ну, рассказывайте. Она не бросилась к нам на шею, не
стала говорить: "Как хорошо, что вы приехали", а просто
потребовала - "Ну, рассказывайте".
- У тебя ведь сегодня день рождения, - сказал Максим. -
- Ну?
- Вот мы и приехали.
Нина ничего не поняла. Про себя, должно быть, она решила,
что для поездок на такие расстояния должны быть более важные
причины... Мы стали шумно раздеваться. Подобревшая хозяйка
принесла картошки, Нина сбегала в магазин. Начался пир. Первый
тост Максим поднял за дружбу. Все наперебой стали рассказывать
Нине о том, как ехали сюда. Мы долго крепились, но потом я
сказал:
- А мы тебе привезли подарок.
- Подарок, какой?
Володя встал и молча вытащил гитару.
- Гитару, да? - улыбнулась Нина. Она просто хотела нас
обрадовать, потому что гитара ей была ни к чему: Нина не умела
играть, но подарок есть подарок.
- Нет, не гитару. Володя тронул струны, и мы вчетвером
запели:
Тихий вечер спустился над Камою,
Над тайгой разметался закат.
Ты сегодня с надеждой упрямою
Ждешь письма от знакомых ребят.
И когда голубым зимним вечером
Унесется надежды тепло,
Постучится нежданная встреча
В занесенное снегом стекло.
Может, ты прослезишься нечаянно,
Провожая друзей поутру,
Но, разлукою вновь опечалена,
Ты не стой, ты не плачь на ветру.
И о встречах теперь не загадывай...
Когда вьюга над крышей шумит,
Самый верный и самый догадливый
Вновь в окошко твое постучит.
Володя последний раз тронул струны и смущенно произнес:
"Всё". Было слышно, как за перегородкой неторопливо тикают
ходики. А Нина... Нина повернулась к окну и заплакала. Мы
смутились окончательно, но Максим вдруг торопливо сказал:
"Нинок! А у тебя хорошая комната!" Это было сказано так неловко
и с таким явным и добрым намерением смягчить обстановку, что
все не выдержали и рассмеялись. За окном над заиндевелой веткой
острыми иглами сияли звезды, и, честное слово, во всей стране
не было в этот вечер студентов счастливее нас. Быстро прошли
наши каникулы. Мы уехали из снежной Удмуртии. А когда окончили
институт - разъехались работать, кто на Север, кто на Восток.
Теперь встречаемся редко - хорошо, если соберемся раз в год. И
от нашей поездки в Удмуртию остались воспоминания да песня.
Песня, подаренная человеку в день его рождения, песня - символ
дружбы.
1959
Last-modified: Sat, 01 Feb 1997 11:55:21 GMT