Алена Василевич. Калиновая рукавичка
---------------------------------------------------------------------
Книга: Елена Семеновна Василевич. "Я - внук капитана". Рассказы
Перевод с белорусского Б.Бурьяна И В.Машкова
Издательство "Мастацкая лiтаратура", Минск, 1978
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 30 декабря 2002 года
---------------------------------------------------------------------
Для детей младшего школьного возраста.
При чем тут рукавичка, если сказка будет о красной калине, о старой
ели-сказочнице, о ветре-бездомнике?
А вот послушай.
Росла на опушке леса калина. Долго была она совсем маленькой и вдруг
как-то незаметно выросла. Зацвела белым цветом, принарядилась - всем
деревьям на удивление и на зависть.
- Ф-фы... Ф-форсуха! - поглядывая на нее, трепетали листвой в овражке
осины. Они всегда были бледные и зеленые, и всегда им было холодно.
- Подумаеш-шь, хочет всех перещеголять, - шептали в досаде хмурые ели.
У них наряд был темным, как у монашек, и переговаривались они всегда
шепотом.
Цепкие колючие дубки, что росли на склоне холма, не жаловали молодую
калину добрым словом потому, что она не обращала на них внимания.
Одна только старая ель-сказочница смотрела на калину-красавицу с
сочувствием и жалостливо кивала мохнатой головой.
- Поцветет, покрасуется да и завянет. Не она первая, не она последняя.
Гуляет по лесам да по долам ветер... Пробирается сквозь чащу дикий зверь...
Человек бродит... А руки у него не всегда добрые: ломает и крошит все, что
попадается на пути...
Ель-сказочница прожила долгую жизнь и всякого повидала на своем веку.
Родилась она в этом лесу давным-давно. Еще до пожара. Тогда жили здесь
и ее мать, молодая стройная ель, и бабушка ее, такая же, как и она сама
теперь, - согнутая, угрюмая... А потом по лесу пронесся пожар. Целую неделю
лицом к лицу с пламенем сражался лес. Целую неделю истреблял огонь лесную
чащу. Сгорела тогда ее мать, молодая красавица ель, сгорела и старая
бабушка. Погибли все родные и близкие. И соседи все погибли. Каким-то чудом
спаслась в этом аду только она одна - маленькая елочка. Пожар опалил и ее,
но она все же выжила. Скривилась, пригнулась, искалеченная, на одну сторону,
но все-таки выжила!
Прошел год, а за ним второй, потом еще год - и показались на пожарище
тоненькие веселые березки, пробился кое-где ельник, пошла всякая лесная
мелкота.
Миновало еще несколько лет, и большое лесное несчастье, как и все на
этом свете, стало понемногу забываться.
Вот почему ель-сказочница была самой старой и самой мудрой в этом лесу.
День-деньской покачивалась она и молча присматривалась к окружающей
лесной жизни: как ведут себя и о чем толкуют младшие деревья, про что
распевают птицы, в какие края летает ветер-бездомник... Присматривалась,
прислушивалась и все приговаривала что-то сама себе, все шептала что-то...
А ночью, когда в лесу царила тьма, хоть глаз выколи, прилетала к
ели-сказочнице старая сова. Днем она спала, а ночной порой рыскала по лесу,
искала, чем поживиться.
- Это ты, полуночница... - недовольно встречала сову ель. - Не люблю я
твоих жадных глаз... Все вокруг спят, а ты все шастаешь, все шастаешь по
лесу. И сон тебя не берет!
- Я днем отоспалась, - позевывала сова, - а ночью у меня время охоты:
где глупого сонного зайца схвачу, где на мышиную семью нападу. Ху-ху-ху!
- Злодейка ты!
- Ху-ху-ху! - снова прямо в ухо старой ели смеялась сова. - Зато ты
слишком добрая...
И - мах-мах тяжелыми крыльями - бесшумно исчезала в темноте.
- Полетела, - ворчала вдогонку сове ель-сказочница, напряженно
прислушиваясь к шорохам в белочкиной избушке.
Белка жила по соседству со старой елью, в уютном осиновом дупле. Была
она озорная и болтливая. Но старая ель уважала белку за трудолюбие и
сноровку.
Все лето напролет рыжим огоньком металась белка с дерева на дерево.
Словно иного занятия и придумать себе не могла. Но лишь только осень
напомнит о себе первым прохладным ветерком и первым мелким дождиком, как
белка бросала все свои игры и принималась за работу. Ремонтировала избушку,
выстилая ее теплым мхом, законопачивала все щели. Потом с утра до вечера
заготавливала орехи, желуди, грибы. На минутку не присядет даже... Такая
работница!
Старая ель нередко удивлялась: и откуда у белки столько сил берется,
чтобы целыми днями таскать на себе такие запасы? И тогда она добрела:
наберет полный подол душистых зернистых шишек и рассыплет перед белочкой.
- На вот тебе! Будешь зимней стужей лущить шишки да благодарить
бабку-ель...
- Спасибо, спасибо, бабуся! Они такие сладкие, такие вкусные! -
благодарила белка, набивая под самую крышу свои амбары.
И снова - прыг-скок - рыжей молнией мелькала в листве соседнего
орешника.
Ого, белка была очень старательной, очень заботливой хозяйкой!
Про это не раз говорила старая ель и дятлу-дровосеку, и кукушке-мачехе.
- Посмотри, как о доме да о детях заботиться нужно: и тепло чтоб было,
и вкусненько. А у тебя, мачехи, только и слышишь, как дети плачут, -
упрекала она кукушку.
И на самом деле, на всю лесную чащу откуда-то издалека разносилось
одинокое и жалобное "ку-ку...".
- Пусть не разлетаются по всему лесу, - оправдывалась кукушка, - а то
заблудятся, а потом: "ку-ку" да "ку-ку". Сидели б дома!
- Дома... - укоризненно кивала головой ель. - Дома... Какой же у них
дом? Вот подбросила ты их мухоловке... Ну, растит она их, ну, кормит... Да
ведь не родная мать. Самого жирного червяка небось не твоим детям отдаст, а
своим горластым.
- Не твое дело, старуха! - отмахивалась кукушка. - Везде ты свой нос
суешь.
- Ну, конечно, не хочется тебе слушать правду. Горькая она... -
скрипела ель, но кукушка уже была далеко, и тогда она донимала
дровосека-дятла: - А ты почему такой дурень? Учился бы у белки. Видишь, ей
нечего бояться: открыла амбар, нагребла орехов да шишек - и горя мало! Сидит
себе в тепле и лакомится. А ты каждый день с этим своим долотом по лесу
летаешь будто угорелый. Да только много ли им заработаешь, когда вон какая
холодина ударила! И день - оглянуться не успеешь - прошел...
Дятел-бедолага и вправду - зима не зима, холод не холод - изо дня в
день должен был зарабатывать себе на пропитание.
- Да много ли мне, тетенька, нужно, - обычно отвечал он старой ели. -
Детей я уже вырастил. Старуха моя, как вы знаете, еще прошлой зимой не
вынесла холодов. А одному-то мне сколько надо... Перезимую как-нибудь. Благо
кожух на мне теплый, не замерзну...
- Да оно, конечно, как-нибудь проживешь... - недовольно ворчала старая
ель.
Как и все старики, она не любила, когда ей перечили.
Умолкала ель, чтобы немного подремать. Но тут откуда ни возьмись
налетал холодный северный ветер-бездомник. Он принимался трясти елку, ломать
съежившиеся от старости и мороза ветки и поднимал такой свист и треск, что
перепуганная белка забивалась в самый дальний угол дупла и сидела там ни
жива ни мертва.
- Бешеный, откуда тебя принесло? - недовольно отмахивалась старая ель.
- Ой, тетка, откуда принесло, не спрашивай. Скажи лучше, куда меня
гонит! - хохотал ветер.
- Знаю... Лети своей дорогой, разбойник!
Ветер взмахивал распахнутым белым халатом, кружил над лесом и
стремительно исчезал.
- Ох, свернет он голову этой глупой калине! Вон как она клонится, чуть
не до самой земли перед ним кланяется...
Старой ели было видно далеко вокруг.
Молоденькая калина и правда еще больше краснела и хорошела, встречая
буйный ветер.
- Давай полетим со мной вместе по белу свету! - нашептывал калине
ветер. - Что ты тут видишь, стоя на одном месте все время при этой дороге?
- Люди тут ходят, ездят...
- "Люди тут ходят, ездят...", - передразнивал ее ветер. - Глупая ты!
Прислушайся лучше, что говорит про этих людей старая ель. Они загубят тебя,
обломают твои ветви... А ягоды твои - зачем они людям?
- Не говори так! Мои ягоды лечат людей... У тебя нет сердца, и ты не
знаешь, как это тяжело, когда оно болит. А люди умеют добывать из моих ягод
лекарство и лечат им сердце...
- "Люди", "сердце", "лекарство"... Да зачем они тебе сдались?! Мы
полетим с тобой за море, к высочайшим горам, каких ты и во сне не видела. И
забудешь ты тогда и этот лес, и эту дорогу, на которую смотришь целыми днями
словно завороженная.
- И никогда больше не вернусь сюда?
- А зачем тебе возвращаться?
- Нет, так я не смогу... Я засохну и зачахну, я умру без своего леса, -
не могла сдержать слез калина.
- Ну, тогда и оставайся здесь! У меня времени нет болтать с тобой
попусту. Только не надейся на то, что я еще раз прилечу к тебе: очень нужно!
И взмахнул своим снежным халатом ветер, обдавая калину смертельным
холодом. Задрожала, забилась под ветром калина, и на землю красными ягодами
посыпались ее горькие слезы.
- Подожди, не оставляй меня одну!.. - стонала она вслед ветру.
Но ветер уже не слышал ее голоса.
А когда пришла настоящая зима и в лесу не осталось уже ни одного
зеленого листика, ни одного цветочка, шла той самой дорогой, возле которой
росла калина, женщина с маленьким мальчиком.
- Мамочка! - вдруг закричал мальчик и захлопал в ладоши. - Смотри,
смотри - ягоды!
Женщина и мальчик остановились.
- Да это же калина, сынок! Видишь, какая она: зима, мороз, а ей не
страшно...
- Можно сорвать?
- Можно. Только осторожно: не поломай веток.
Мальчик срывал красные калиновые ягоды, сыпал их в рукавичку и ласково
приговаривал:
- Не бойся, калинка-малинка. Руки у меня незлые, веточек твоих не
поломают. Только ягодки сорвут - маме на лекарство...
Так он приговаривал и все сыпал в рукавичку красные ягоды. И калина
радовалась: обманывал ее ветер, и ель-сказочница ошибалась. Добрые у
человека руки, умные...
Вот и конец этой лесной сказке. Тот маленький мальчик захотел назвать
ее сказкой про калиновую рукавичку.
Ну что ж: пускай себе рукавичка, пускай себе калиновая...
Last-modified: Mon, 30 Dec 2002 20:01:09 GMT