не
смыкая глаз. Но вся беда в том, что все они бессильны против снайпера,
бьющего в голову с расстояния в километр.
Пастух часто задумывался над тем, почему бывшие спортсмены --
стендовики или биатлонисты -- идут в киллеры, нанимаются в снайпера.
Неужели, уйдя из большого спорта, нельзя найти себе работу поспокойней?
Деньги -- да. Но не это главное. Они не хотят прощаться со своим оружием.
Они привыкли к нему, приросли к прикладу, как прирастает привой к дереву.
Без стрельбы они как наркоман без наркотика. А что стреляют по живым людям
-- так ведь все не по-настоящему же, как в тире! На большом от тебя
расстоянии какие-то фигурки бегают, суетятся. Осознания того, что они живые,
нет. Слишком далеко. Другое дело, когда ты, прежде чем убить человека, ему в
глаза посмотришь, почувствуешь, как пульсирует кровь в его висках. Его глаза
тебе потом всю жизнь сниться будут, если ты, конечно, человек, а не урод. На
такой поступок не каждый способен, а стрелять по "игрушечным" фигуркам,
которые от тебя за километр, -- почти любой. Потому и развелось в стране
такое количество наемных убийц.
Интересно, сколько стоит заказать клиента такого ранга? Тысяч сто?
Больше? Богатый, должно быть, мужик этот киллер.
В кармане Пастуха запиликал сотовый телефон.
-- Слушаю! -- сказал он. Это был Артист.
-- Серега, наша сестренка "залетела". Хочу встретиться с ее женихом, в
глаза ему посмотреть, пока не удрал.
Так, значит, Артист боится прослушки. Правильно боится, в этом плане
сотовый -- вещь ненадежная, хоть все телефонные компании и уверяют, что их
аппараты абсолютно невозможно прослушать. При современном развитии техники
все возможно! Было бы желание. Пастух перевел его слова с птичьего языка на
общедоступный: журналист Кирилл Светлов оказался девицей, которая вляпалась
в крупные неприятности. Артист выяснил, кто дал ей этот материал, и теперь
просит санкции на посещение информатора.
-- Хорошо, встречайся, только поосторожней будь, -- сказал Пастух и
отключил трубку.
Завертелось! Скоро он уедет из родного Затопина в "дальние страны", и,
когда домой вернется, одному Богу известно. Или черту. Нужно придумать для
Ольги с Настеной правдоподобную легенду. В прошлый раз он ездил на ярмарку
деревообрабатывающего оборудования и "проторчал" на ней полторы недели
вместо обещанных трех дней. Сложное дело было. А сейчас? Может быть,
соврать, что его призывают на двухнедельные сборы? Могут офицера запаса на
переподготовку призвать? Конечно, могут. Ольга расстроится. Они с ней в
воскресенье на рынок ехать собирались, за кожаными штанами. Мода, говорит,
такая. Ничего, съездят еще. Вот подзаработает он деньжат...
* * *
Светлану Артист отвез к себе домой -- перекантоваться на первое время.
Еле уговорил. Кажется, девушка до конца не верила в серьезность всего
происходящего. Ведь она так и не увидела тех, кто подкарауливал ее возле
дома!
Он знал телефон справочной МВД и знал, как представиться, чтобы тут же
дали справку, поэтому вычислить адрес Джалиля ему не составило большого
труда.
Получив адрес, Артист решил ехать немедленно. Дергать тигра за усы надо
тогда, когда он спит. Если этот Джалиль один, он с ним встретится, поговорит
по душам, если нет... будет видно.
* * *
Артист въехал во двор дома на шоссе Энтузиастов. Поискав глазами, где
бы припарковаться, встал в ряд со стоящими у поребрика автомобилями. Здесь
его "пятерка" будет не так заметна. Приставил к глазам маленький бинокль,
чтобы разглядеть таблички на подъездах. Джалиль этот живет во втором. В
домах такого типа по четыре квартиры на этаже. Получается седьмой этаж.
Артист прикинул, как расположены квартиры. Окна у Джалиля должны выходить во
двор. Он навел резкость и внимательно рассмотрел окна и балкон. Балконная
дверь была открыта настежь, окно тоже. Встречаются, конечно, люди, которые,
уходя из дому, оставляют открытыми двери и окна, но таких немного, поэтому
восемьдесят процентов к двадцати, что клиент сейчас находится дома.
Артист наблюдал за окнами и балконом еще некоторое время, причем
решился пойти. Оружия у него с собой не было никакого. Судя по описаниям
Светланы, Джалиль -- человек интеллигентный, закончил юрфак МГУ. Что же этот
"интеллигентный" занимается такими крупными подставами симпатичных
журналисток? Или это такая хитрая игра?
Перед тем как войти в подъезд, Артист огляделся по сторонам. На детской
площадке играют дети, нагловатые подростки на лавочке сосут пиво из бутылок.
Ничего подозрительного.
Он поднялся на седьмой этаж и позвонил в дверь. Ему никто не открыл.
Семен приложил ухо к двери, прислушиваясь. Негромко играла музыка. Какая-то
старая попса. Позвонил снова. Никакого движения, никаких шорохов. Артист
задумался: нарушать кодекс или не нарушать? Если Джалиля дома нет, он может
быстренько осмотреть всю квартиру и смыться. Поскольку у чеченца оказались
крутые фээсбэшные материалы, за которые неизвестные люди могут запросто
башку свернуть, то вполне вероятно, что там, внутри, есть еще что-то весьма
интересное. Брать это "интересное" он, конечно, не будет, но содержание
запомнит.
Артист, как заправский вор, заклеил фантиком глазок двери напротив,
вынул из внутреннего кармана набор отмычек и стал ковыряться в замке --
инструмент был не его, он принадлежал настоящему вору и достался ему однажды
во время очередной операции Пастуха. Сколько их, этих операций, уже было в
их жизни?
Замок оказался довольно простым, и через минуту Артист уже был в
квартире.
По квартире гулял сквозняк. Артист осторожно заглянул в ванную, на
кухню. На кухне работал старенький радиоприемник. На столе валялись пустые
пластиковые бутылки, на тарелке лежали засохшие объедки. Судя по всему, со
стола не убирали дня два. По бедной кухонной утвари можно было понять, что
квартира съемная.
Артист шагнул в комнату и замер на пороге. На разложенном диване,
отвернувшись лицом к стене, на боку лежал укрытый одеялом темноволосый
человек. Рядом с диваном на полу валялись женские босоножки и колготки.
"Крепко же он спит! -- с усмешкой подумал Артист. -- Интересно, а где
владелица босоножек и колготок? Убежала из дома босиком?"
Артист подошел к мужчине и заглянул ему в лицо. Синюшный цвет проступал
даже через густой загар. Артист отпрянул. Потом осторожно приподнял одеяло
за край. Из спины чеченца торчала наборная рукоять финки. Кровавое пятно на
простыне уже высохло. Судя по всему, убили его не сегодня и не вчера. Дня
два назад. А запах не слышен, потому что его сквозняк из квартиры выдувает.
Хорошенькое дело! Кто-то убирает всех, кто был причастен к публикации в
"Абсолютно секретно". Неужели ФСБ? Несколько странный способ. Грубая работа.
Артист огляделся. В комнате царил беспорядок. На письменном столе были
разбросаны бумаги. Похоже, кто-то в них хорошенько порылся. Так что ему
"ловить" здесь нечего. Все интересное уже унес киллер. Или киллерша, чьи
вещи остались на полу? Нужно было немедленно уходить.
И тут в дверь позвонили. Артист вздрогнул. Только этого еще не хватало!
На цыпочках подкрался к двери, осторожно глянул в глазок. За дверью стояли
двое: милиционер, старший лейтенант, и радом с ним человек в штатском.
Старший лейтенант, судя по всему, -- участковый. Скорей всего, обычная
проверка паспортного режима. Сейчас еще позвонит несколько раз и уйдет
несолоно хлебавши.
Но милиционер не ушел. Он вдруг начал барабанить в дверь и кричать
грозно:
-- Хошаев, открывай! Я знаю, что ты дома!
Не хватало еще, чтобы они выломали дверь! Артист бросился назад в
комнату, выскочил на балкон, глянул вниз. Во дворе все так же играла
детвора.
Он оценивал ситуацию. Если сейчас открыть дверь -- начнутся
неприятности. На финке, конечно, нет его пальчиков, но, пока это выяснится,
пройдут сутки или двое. Он не может терять столько времени. Если нельзя уйти
через дверь, значит, надо уходить через балкон. Легко сказать "уходить" --
седьмой этаж! Равнодушная статистика утверждает, что выше четвертого этажа
выживаемость упавших на асфальт резко падает.
Артист перелез через перила и заскользил вниз, держась за металлические
прутья ограждения. Перехватился руками за бетонную плиту, глянул вниз.
Балкон шестого этажа был завешан веревками с сушившимся бельем. Ну что ж,
белью придется пострадать. Он качнулся назад, потом вперед, еще назад и еще
вперед, набирая амплитуду, и, выгнувшись всем телом, сделал мощный прыжок.
Веревки лопнули под весом его тела, белье оказалось на бетонном полу. Дверь
балкона была открыта, и он заскочил в комнату. Женщина средних лет сидела в
халате перед трюмо и красила ресницы. Она увидела отражение человека в
зеркале, резко обернулась и взвизгнула в испуге. Артист приложил палец к
губам: "Тсс!" -- и прошел к входной двери. Участковый этажом выше все еще
колотился в дверь Хошаева. Ну что ж, этот шум был ему очень кстати. Он
открыл дверь и выскользнул на лестничную площадку, шепнув на прощание
оторопевшей женщине: "Извините за белье".
Через минуту артист на большой скорости несся по улицам города.
Поручение Пастухова оказалось не таким уж плевым. Дело закручивалось
стремительно. Пора было встретиться с Сергеем и все обсудить.
Глава третья. Клиент
Генуя, 13 июня, 11.06
В дверь робко постучали. Следователь городской прокуратуры Адриано ди
Бернарди оторвал взгляд от бумаг на столе и сказал громко:
-- Войдите!
На пороге кабинета возник парень в потертых джинсах и клетчатой рубахе.
На вид ему было лет девятнадцать.
-- Разрешите, синьор следователь?
-- Проходи, садись. -- Следователю было двадцать четыре, и в
прокуратуре он работал всего третий месяц, однако за это время уже научился
напускать на себя необычайную важность и суровость, которые свойственны
представителям высшей власти.
-- Вот. -- Парень положил на стол повестку.
-- Да. -- Адриано вынул из ящика стола дорогие сигареты и небрежно
бросил их на стол. -- А если б тебе не принесли повестку?.. Не пришел бы? Ты
ведь у нас единственный свидетель по делу!
-- Почему же -- единственный? -- В глазах парня мелькнул испуг. -- Мы
втроем сидели: Антонио, Валенсия и я. Мы уже все рассказали полицейским,
которые нас допрашивали два дня назад.
-- Верно, втроем, но согласно показаниям они сидели спиной к дверям и
не видели, кто входил или выходил из подъезда. А ты видел. Придется еще раз
все вспомнить. Боишься? -- неожиданно спросил следователь, закуривая.
Парень неопределенно пожал плечами.
-- Вижу, что боишься. -- Адриано перехватил взгляд парня, устремленный
на сигареты и убрал пачку в стол. -- Это не то, что ты думаешь. Убитый не
был мафиози. Он всего лишь торговец лекарствами. Аптекарь. Очень уж это все
странно выглядит на первый взгляд... И потом, как свидетель ты находишься
под надежной защитой государства. Никто не посмеет тебя пальцем тронуть.
-- Синьор следователь, клянусь, я уже все рассказал полицейским!
-- Все, да не все. Ладно. Имя, фамилия? -- Следователь вынул из ящика
стола бланк протокола.
-- Поскольку допрос официальный, я не буду отвечать на ваши вопросы до
приезда адвоката. Он должен появиться с минуты на минуту.
"Ишь ты, законник! Без адвоката на вопросы он не будет отвечать!" --
недобро глянул на парня следователь.
-- Синьор Ризотти, вы привлекаетесь к делу всего лишь как свидетель.
Никаких обвинений против вас не выдвинуто. Простая формальность.
-- Тем не менее это мое право.
Следователь сдался. Он со вздохом загасил недокуренную сигарету, встал
из-за стола, прошелся по кабинету.
В деле Марко Апполинаре слишком много неясного. Действительно, кому и
зачем понадобилось его убивать? Большими деньгами Апполинаре не ворочал,
жизнь вел скромную, в политической жизни города и страны не участвовал,
явных врагов у него никогда не было. Напротив, сослуживцы и родные в один
голос утверждают, что милейший был человек и все его любили. Выходит, что не
все!..
Наконец появился адвокат Лучано Ризотти, и после соблюдения всех
необходимых юридических формальностей следователь Адриано ди Бернарди начал
официальный допрос.
-- Синьор Ризотти, сообщите, пожалуйста, следствию, что вы делали в
понедельник, десятого июня, с тринадцати до четырнадцати часов дня.
-- Обычно в это время мы сидим в кафе где-нибудь на улице. А в тот день
Валенсия получила подарок из Голландии, ну мы и решили немного оттянуться.
Остановились на виа дель Портуале -- там обычно тихо в это время.
-- Разрешите уточнить, какой именно подарок получила из Голландии
синьорита Валенсия Акочина?
-- Я полагаю, этот вопрос не имеет отношения к делу, свидетелем по
которому выступает мой клиент, -- тут же вмешался в допрос адвокат.
-- Да ладно, я отвечу. Сейчас это уже без разницы. Все равно скурили.
-- Лучано усмехнулся. -- Большой пакет марихуаны.
-- То есть с часу до двух вы употребляли наркотики?
-- Легкий наркотик, официально разрешенный для употребления в
Нидерландах, откуда он был прислан подруге свидетеля, а не самому свидетелю,
-- уточнил адвокат. ∙
-- Ну да, сидели в машине и курили. А что тут такого? Каждый проводит
сиесту так, как ему это нравится.
-- И сколько марихуаны вы употребили, синьор Ризотти?
-- Пару косяков.
-- Синьор Ризотти, вы можете себе навредить подобными показаниями, --
тут же предупредил клиента адвокат.
-- Значит, вы находились в состоянии наркотического опьянения?
-- Сильно сказано, синьор следователь. Это для меня все равно что для
вас кубинская сигара. Всего лишь легкий кайф. Покурили, потом Антонио сбегал
в "фаст-фуд" -- и мы стали обедать прямо в машине. Знаете, лень было
двигаться.
-- Так-так, и что же вы увидели во время обеда в доме напротив?
-- Напротив, как вы правильно сказали, был дом. Такой обшарпанный,
старый, трехэтажный -- в общем, большой. Моя машина стояла багажником к
дверям дома. Я сидел на переднем сиденье, а Валенсия и Антонио -- на заднем.
Знаете, после того как покуришь, всегда смеяться охота. Вот мы и смеялись. Я
обернулся, чтобы отпустить очередную шутку про Чиччолину, и тут дверь
напротив открылась и из дома вышла высокая светловолосая синьора. Очень,
кстати, симпатичная. Не итальянка. В руке у нее была длинная спортивная
сумка. В таких обычно носят клюшки для гольфа. Я ей подмигнул, она мне
улыбнулась и пошла к своей машине.
-- Почему вы решили, что не итальянка? Темные волосы можно
перекрасить...
-- Ну не знаю, -- пожал плечами Лучано. -- Нетипичная какая-то
внешность у нее была. Скорее шведка.
-- Хорошо, а марку и номер машины, в которую она села, вы случайно не
запомнили?
-- Машина немецкая -- "БМВ", а вот номер... -- Свидетель снова пожал
плечами.
-- Во сколько это произошло?
-- Где-то без двадцати два.
-- Вы это точно помните?
-- Конечно, в это время как раз передавали результаты матча "Генова
тори" и "Титано". Вы за кого болеете, синьор следователь?
-- Это не имеет отношения к делу. Больше никто не выходил из дверей?
-- Не видел. В общем, мне было не до ваших дверей: я нечаянно пролил
колу на сиденье. А потом мы уехали.
-- Синьор Ризотти, если я попрошу вас составить фоторобот синьоры,
которую вы увидели на виз дель Портуале десятого числа, вы сможете это
сделать?
-- Конечно, -- кивнул парень. -- Между прочим, классная телка. Она мне
сразу понравилась.
-- Вот и прекрасно, в таком случае не могли бы вы пройти со мной в
фотолабораторию? Это займет не более часа.
-- Мой клиент перенервничал, устал и нуждается в отдыхе, -- тут же
возразил адвокат. -- Не надо на него давить! Тем более что сейчас он вряд ли
сможет объективно описать синьору, которую видел однажды лишь мельком. Прошу
перенести все следственные действия с моим клиентом на другой день, --
произнес он тоном, не терпящим возражений.
-- Я думаю, что в данном случае право выбора за синьором Ризотти. Ну
так что, идем в лабораторию составлять фоторобот белокурой синьоры? --
следователь впервые приветливо улыбнулся свидетелю.
-- Нет, я что-то сегодня правда устал, -- мотнул головой Лучано. --
Как-нибудь потом.
-- В таком случае, я выпишу вам пропуск на завтра.
* * *
Когда свидетель с адвокатом вышли, следователь тяжело вздохнул. Ни
Ризотти, ни его друзья прежде ни словом не обмолвились полицейским о
марихуане. Теперь, даже если подозреваемый (или подозреваемая) будет
задержан (задержана), у обвинения нет ни одного свидетеля. Показания парня
суд не устроят. Мало ли, какие галлюцинации могут возникнуть в воспаленном
мозгу наркомана! Может быть, из дверей вышла вовсе не белокурая женщина, а
беззубый старик с палкой.
А что, если не заносить факт наркотического опьянения в протокол? Но
это уже нарушение, если не сказать больше. И адвокаты подозреваемого могут
об этом узнать. Они такие -- палец в рот не клади!.. Вся беда в том, что в
доме, с чердака которого стреляли в синьора Апполинаре, уже второй месяц
никто не живет. Через неделю в нем должен начаться капитальный ремонт...
* * *
...Лучано Ризотти и его адвокат остановились рядом с ярко-красной
спортивной машиной, припаркованной у тротуара.
-- Спасибо вам. -- Лучано подал адвокату руку.
-- Синьор Лучано, позвольте еще минуту вашего внимания. Поскольку ваши
родители оплачивают мою работу, я обязан вас опекать. Так вот на будущее:
лучше промолчать, чем сказать следователю лишнее. Это ваше право -- помогать
ему или нет. Учтите это. Сегодня вы были излишне откровенны.
-- Мне ведь ничего не грозит?
-- Нет, но в будущем надо быть осторожней.
Лучано надавил на кнопку пульта дистанционного управления,
замаскированного под крохотный брелок, машина призывно пискнула и мигнула
фарами.
-- Завтра не заходите в кабинет к следователю без меня и не отвечайте
ни на какие вопросы, -- предупредил на прощание адвокат. -- Встретимся здесь
же в одиннадцать.
-- О'кей! -- Лучано сел за руль. Взревел двигатель, машина с визгом
сорвалась с места и понеслась по улице. Адвокат покачал головой, глядя вслед
машине.
* * *
Ризотти гнал машину через прибрежный квартал. Впереди показалось
сверкающее на солнце море. Дорога сворачивала направо, а прямо к заливу
спускалась широкая пологая лестница, по которой так любят гулять туристы.
Заметив стайку симпатичных приезжих девиц, Лучано вдавил педаль акселератора
в пол, собираясь в последний момент ударить по тормозам, чтобы сделать
эффектный вираж, и в это мгновение лобовое стекло тихонько тренькнуло,
покрылось паутиной мелких трещин. Машина, не сворачивая, на бешеной скорости
вылетела на тротуар. Туристки с визгами и воплями бросились врассыпную, и в
следующую секунду машина взлетела в воздух с верхней ступени лестницы, как с
трамплина. Пролетев метров пятнадцать, она с грохотом ткнулась носом в
лестничную площадку и, смяв капот, полетела вниз, подпрыгивая и
переворачиваясь.
Она замерла только у самого подножия лестницы, на набережной. Впрочем,
это уже была не машина, а бесформенная груда металлолома. Кто-то из туристов
хотел подойти поближе, посмотреть, что стало с водителем, но его отговорили
-- боялись взрыва. Через минуту раздался вой полицейских сирен.
* * *
В Затопине мне удалось собрать трех своих "боевых товарищей": Артиста,
Муху и Боцмана. Док сейчас был в командировке. В его больнице мне сообщили
по телефону, что вернется он только через пару дней. Ну что ж, в
командировке так в командировке. Без него обойдемся.
По случаю "сбора всех частей" была протоплена жаркая русская баня,
накрыт богатый стол на открытой веранде. Ольга, конечно, не преминула
поворчать по поводу того, что воскресный день мы проводим не в узком
семейном кругу, а в шумной мужской компании, но, впрочем, быстро успокоилась
-- она у меня в этом отношении понятливая. Знает, что у настоящего мужчины
много таких дел, в которые женщине лезть не стоит.
Начало разговора я оттягивал намеренно: ждал, пока мужики как следует
напарятся, намоются, напьются домашнего кваска, насладятся вечерней
несуетной деревенской тишиной. И только когда Ольга с Настеной отправились в
баню, а мои товарищи выпили за столом по паре рюмок перцовки, мы с Артистом
поведали о том, в какую очередную авантюру втянул нас Голубков.
-- Нет, я понимаю какого-нибудь толстосума с пистолетиком охранять, но
ведь придется иметь дело с теми, с кем мы четыре года назад насмерть
воевали! Мы еще дела не начали, а сколько у них уже трупаков? Раз, два, три!
-- Мухин начал загибать пальцы. -- Может, сами фээсбэшники все и подстроили?
А нас теперь хотят под удар подставить! Первый раз, что ли?
-- Не первый, -- согласился я. -- Но только здесь, Муха, другая игра.
Посложнее. Как думаешь, Артист? Злотников пожал плечами:
-- Мне кажется, журналистку хотели убрать те, кто подкинул ей материал
для газеты. Грохнуть, а потом в прессе скандал раздуть, свалить все на
спецслужбы -- якобы это месть за публикацию, в которой их выставили в
неприглядном свете.
-- Похоже на то, -- кивнул я. -- Заметьте, одна статейка в газете
вызвала целую серию убийств. Методично убирают всех, кто имеет хоть какое-то
отношение к этому делу. Мне кое-что удалось узнать насчет Джалиля через
нынешнего нашего куратора -- Горобца. В девяносто пятом году Джалиль Хошаев
был завербован ФСБ. С тех пор регулярно стучал на чеченскую диаспору в
Москве. Какие настроения, что говорят, кто прибыл, кто уехал, кто кому
угрожал, кто с кем разобрался.
-- Выходит, Светлана Корниенко была права, -- . усмехнулся Артист.
-- Насчет чего права? -- не понял Муха.
-- Насчет того, что Джалиль этот из спецслужб.
-- Сильно сказано -- из спецслужб. Просто стукач. Только вот непонятно,
зачем он передал журналистке компрометирующий спецслужбы материал. Знал
ведь, что таким образом серьезно подставит не только себя, но и ее. -- Я
вопросительно оглядел друзей. -- Или его об этом попросили те, кому он не
смог отказать?
Артист пожал плечами.
-- Так мы что, должны все это дело раскрутить? -- поинтересовался
Боцман, отрываясь от тарелки с пирогами.
-- Нет-нет, следователей по этому делу и без нас хватает -- пускай они
это дело крутят-вертят как хотят. Мы туда не лезем! Наша задача --
безопасность конкретного человека. Но для того чтобы ее обеспечить, надо
знать, откуда ветер дует.
-- И откуда ноги растут, -- шутливо добавил Артист.
-- Ясно откуда -- с чеченской стороны, -- вздохнул Муха.
-- Вот в этом-то вся загвоздка и состоит! Почему это они друг друга
бьют, а? -- Я поднялся из-за стола, подошел к шкафу, в котором хранились у
меня всякие старые подшивки и вырезки, стал рыться в папках. -- Сюрприз не
хотите? -- С этими словами я выложил на стол вырезку из "Комсомольской
правды" за девяносто четвертый год. Фотография Дудаева вместе с чернобородым
большеносым чеченцем небольшого роста. Они стояли на фоне нефтяной вышки и
улыбались в камеру, а под фотографией был заголовок статьи: "Кому на самом
деле принадлежит чеченская нефть?"
-- Ха, вот этого я знал, -- засмеялся Артист и ткнул пальцем в Дудаева.
-- Второго ты тоже знал. Приглядись-ка повнимательней, -- сказал я.
-- Дай-ка! -- Боцман осторожно взял вырезку. -- Точно, Пастух, мы же с
ним очень близко под Хал-Килоем познакомились. Заводик у него там был.
Свечной. -- Дмитрий рассмеялся. -- Не помнишь, Артист, нас там, как девочек
в подворотне, зажали, а?
-- Хал-Килой? Ах, ну да, точно! -- Артист покачал головой. -- Это было
что-то! Как его там?..
-- Шамиль Итоев. Ну так вот, когда мне Горобец его портретик
представил, я глаза тереть начал. Думал, померещилось. Ан нет -- он,
оказывается, повинился-покаялся и вроде теперь на нашу ФСБ в меру своих сил
служит.
-- Скажи, где служит? Я его голыми руками, суку, задушу! -- закричал
Боцман.
-- Мы в доме не одни, прошу не выражаться, -- посмотрел я на него
грозно. -- Да и поздно уже. Его во Фрибуре снайпер завалил. С горы, с
километрового расстояния. Чувствуете класс?
-- Во Фрибуре? Где это такой?
-- В Швейцарии.
-- Жаль, что не я. -- Боцман вздохнул. -- А вообще, знаешь, что я тебе
скажу, Сережа: сколько веревочке ни виться, все равно собаке -- собачья
смерть!
-- Экий ты беспощадный! Он ведь раскаялся, на благо отечества трудиться
начал.
-- Угу, это ты кому другому расскажи. -- Боцман нахмурился, налил себе
полную рюмку водки и залпом в одиночку выпил.
За столом вдруг воцарилось молчание. Каждый из нас вспоминал тот
страшный бой под Хал-Килоем.
* * *
Все химические заводы по производству героина -- чуть ли не самый
прибыльный бизнес в дудаевской Ичкерии -- были уничтожены нашей авиацией в
самом начале первой чеченской кампании. По крайней мере, так в то время
писали газеты. На самом деле, в горах бомбой или ракетой химический завод не
возьмешь, потому что спрятан он чаще всего в пещере, из которой только
большая вентиляционная труба торчит, да и та тщательнейшим образом
замаскирована. Химическими заводами, расположенными в горах, пещерах,
занимались вовсе не военные летчики, а диверсионные группы спецназа. Вот и
мы с парнями удостоились этой чести.
Выбросили нас ночью в горах, подальше от населенных пунктов, чтобы
"чехи" не смогли сразу нас обнаружить. До итоевских заводов километров
десять по перевалам топать. Но только оказалось, что вся эта конспирация для
дураков предназначена. Уже через полчаса после десантирования мы вышли
прямиком на засаду. Засада была устроена согласно классической тактике
партизанской войны в горах. Пока ты идешь вдоль хребта по склону, все тихо:
камешек нигде не упадет, ветка не щелкнет, но как только спустился вниз, на
открытое пространство, с того склона, по которому ты только что шел, по тебе
начинают бить из пулеметов. Назад не отойти, вверх не успеть. Кинешься
из-под обстрела вперед по ущелью, а там тебя уже тоже поджидают. Все
рассчитано.
Но только в этот раз у "чехов" вышла промашка. Для моих парней ночная
война в горах -- как для школьника "аз" и "буки". У иного снайпера винтовка
не так пристреляна, как у моих бойцов автомат, у каждого -- ночной прицел и
ПБС [ПБС -- прибор бесшумной стрельбы] на стволе на тот случай, если нужно
бесшумно и незаметно через тылы противника пройти. Я часть своих бойцов,
наиболее метких, на склонах позади себя оставил, и вот, когда мы уже в
ущелье спустились, "чехи" начали свои огневые точки занимать. Сидят мои
бойцы тихо, как мыши, и видят в ночные прицелы, как из-за хребта людишки с
оружием появляются, чтобы моей группе в спину начать стрелять. Да только все
они у моих парней уже на мушке. Тут главное -- противника опередить. А когда
с теми, кто на склонах, покончено, снова поднимаешься на горы и обходишь
сверху засаду, которая внизу, в ущелье.
Но такая тактика ночного боя только на открытых пространствах годится,
а если кругом "зеленка" -- труба! Тут уже другая засада -- по тебе чуть ли
не в упор бьют, и никуда ты, голубчик, не денешься!
Тогда моей диверсионной группе удалось без потерь обойти две чеченских
засады и к рассвету выйти на обозначенную на карте точку. Но только те
засады, как выяснилось позже, были цветочки, ягодки нас ждали впереди...
Никаких признаков химического производства мы в свои полевые бинокли в
обозначенной на карте точке обнаружить не смогли. Склон как склон, мелким
кустарником покрыт, кое-где скалы торчат. Времени ждать, когда противник
себя обнаружит, у меня не было. Приказ командира -- двое суток на всю
операцию. Сутки на обнаружение объекта, сутки на то, чтобы его уничтожить. В
том случае, если объект обнаружен, но для людей неприступен, авианаводчик,
который вместе с моей группой по горам ходит, должен дать точные
целеуказания "летунам". Они обработают подступы да и сам вход в пещеру
камнями засыплют, а дальше уже наше дело. Да вот только попробуй этот объект
обнаружь!
Наблюдал я за противоположным склоном горы и размышлял про себя как
быть. По кустарнику огонь открыть? А что толку? "Чехам" от этого ни жарко ни
холодно: они за многометровой каменной стеной сидят и наверняка себя никак
не проявят, не выдадут. Этот завод им десятки миллионов долларов прибыли
ежегодно приносит. А может, послать на гору бойцов? "Чехи" струхнут, что они
их замаскированный вход в пещеру обнаружат, и проявятся. Нет, не могу я
людей на верную гибель посылать. Одно дело -- в бою смерть принять, другое
-- в разведке, за героин этот треклятый! Язык у меня не повернется такой
приказ пацанам отдать!
В общем, за весь день в засаде ничего путного я так и не придумал. Но
тут, когда уж смеркаться стало, смотрю, метрах в пятидесяти от меня две козы
ветки обгладывают. Причем козы не дикие, домашние. Дикие -- они маленькие, а
эти здоровые. То ли от хозяев убежали, то ли от большого стада отбились.
Меня словно током ударило -- вот оно!
Подозвал я своих пацанов и говорю: "Делайте что хотите, но чтобы через
пятнадцать минут обе козы пойманы были!" Скоро к моему укреплению обеих за
рога притащили. Напялили мы на них маскхалаты, кепочки и под прикрытием
"зеленки" к противоположному склону погнали. На открытом пространстве в
бинокль козу от человека сразу отличить можно, а вот если сумерки да за
кустами -- ни за что! Диверсант, да и только! Таких вот случаев во время
афганской и чеченских кампаний тысячи были. Часовые вместо противника в коз
да ишаков стреляют. Страшно... спросонья!
Направили мы коз в нужную сторону прикладами да пинками и сразу бинокли
к глазам -- наблюдать. И точно: ошиблись "чехи" -- открыли стрельбу. Я их
точку засек -- и на нее огонь из всех видов оружия: и автоматы, и пулеметы,
и подствольные, и станковые гранатометы -- все в дело пустил! Пока они
очухаться не успели, я с одной группой на гору полез, а другую прикрывать
оставил. Ребята поверх наших голов лупили, а я по рации их огонь
корректировал.
Когда мы уже близко к цели были, приказал я огонь прекратить. Короче,
обнаружили мы пещеру, а рядом десяток "чехов" убитых. И тут совершил я ту
роковую ошибку, которой себе до сих пор простить не могу! Вошел я со своей
группой в пещеру! Ведь у меня конкретное задание было: завод по производству
героина уничтожить! Это уж я позже понял, что пещер этих замаскированных у
них в горе с десяток! Глубоких, неглубоких, больших, маленьких... Склады,
лаборатория, казарма, камуфляж. А тогда решил, что именно в этой завод и
задание можно считать выполненным. Ну вошли мы внутрь и сами себя загнали в
ловушку. Не было там никакого завода, никакой лаборатории, а просто лежали
мешки. Много мешков. Один я вспорол ножом, а в нем пакеты с героином. Это мы
на их склад попали. Сунулись было назад, а нас уже не выпускают -- такой
плотный огонь, что никому из пещеры живым не выйти...
Проявили себя итоевцы не хуже нашего спецназа! Пока мы шквальный огонь
по одной точке вели, пока на гору лезли, "чехи" тайными тропами обошли
группу прикрытия с тыла и внезапно напали на моих пацанов. Они бой ведут, а
мы им ничем помочь не можем, потому что сами находимся в каменном мешке.
Минут через десять все стихло. И тут мы услышали голос Шамиля Итоева.
-- Ну что, Пастухов, потолкуем? -- По-русски он почти без акцента
говорил. Но поразило меня вовсе не это, а то, что он фамилию командира
диверсионной группы знает. Это значит, что в штабе нашем у "чехов" стукачок
имеется.
-- Мне с тобой разговаривать не о чем!
-- Тебе-то, может, и не о чем... Бойцов своих не жалко?
-- Бойцов жалко.
-- Ты хороший командир, Пастухов. Думаю, сможем договориться. По дороге
до Каспия постов много. Ты с бойцами обеспечиваешь нам сопровождение с
товаром до моря, а мы вас отпускаем на все четыре стороны, идет?
Вместо ответа я гранату в подствольник зарядил и на спусковой крючок
нажал. Снаружи грохнуло, и бой закипел с новой силой. Пули по пещере свищут,
рикошетом от каменных стен; а тут еще беда: "чехи" трассирующими ударили,
попали в мешки с героином, и он тлеть начал. Как это у них, у наркоманов,
говорится? Кумар пошел. Только там доза на несколько человек -- четверть
грамма, а здесь с десяток мешков и в каждом килограммов по тридцать.
Приказал я ребятам подальше от мешков отходить и через ткань маскхалатов
дышать. А толку -- ноль! Уже и голова кружиться стала, и ноги ватными
сделались... Понял, что, даже если нас "чехи" не подстрелят, мы от
героинового угара сами погибнем, и отдал приказ авианаводчику -- вызывай
огонь на себя!
А рация через каменную стену не берет! Пришлось нам пробиваться к
самому выходу... Ну успели-таки, вызвали авиацию, дали ей целеуказания...
Если приходилось кому в железной бочке с крутой горы скатываться, тот
меня поймет. Примерно то же самое испытываешь, когда авиация гору
обрабатывает: грохот жуткий, все вокруг сыплется, летит, гремит, трясется;
пыль столбом, каменные осколки руки секут, глаза ничего не видят... Из
диверсионной группы в пятьдесят человек осталось нас тогда меньше половины.
Героиновый завод был уничтожен, но сам Итоев, сука, успел со своими людьми
уйти в горы до подлета "сушек"...
* * *
Ну вот, а теперь с ним кто-то за все сполна рассчитался. Жаль, конечно,
что не мы. Да делать нечего...
Я глянул на помрачневшего Боцмана, на Муху, на Артиста, поднял свою
рюмку.
-- За тех, кто сейчас не с нами! За пацанов, которых мы ни за грош
положили! Царствие им небесное!
Все поднялись и молча выпили.
Все, хватит воспоминаний, от которых ничего, кроме чувства вины! Тогда
я сделал все что мог! А теперь надо будущим жить.
-- Ну вот что, мужики, у нас появилась возможность неплохо заработать.
Через четыре дня мы должны встретить Ису Хусаинова в Москве и сопровождать
повсюду до тех пор, пока от Горобца не будет получена команда "отбой". А
команду эту мы получим только в том случае, когда опасность покушения будет
снята.
-- Будем, как всегда, действовать по поговорке: "На Бога надейся, а сам
не плошай?" -- поинтересовался Артист.
-- Именно так. Тем более что Горобец не Бог, а всего лишь подполковник.
В случае провала он останется в стороне, а шкуру "чехи" снимут с нас.
-- Это мы еще посмотрим, кто с кого снимет, -- многообещающе произнес
Боцман.
-- Ладно, хватит базара! Перед началом работы с нашим клиентом мы
должны провести подготовительный этап. Я наведу справки о Деятельности
Итоева -- за какие такие грехи его могли грохнуть. Боцман с Мухой займутся
прощупыванием охраны. Артист обеспечивает безопасность своей журналистки.
-- Какая же она моя? У нее жених есть. Кирилл, -- усмехнулся Артист.
-- Раз ты ей жизнь спас, она уже твоя, -- возразил ему Боцман.
-- Не отвлекаемся, мужики! А то сейчас мои девчонки из бани вернутся, и
-- весь разговор! Итак, есть все основания предполагать, что Итоев,
Корниенко и наш будущий клиент, за жизнь которого так опасается ФСБ, -- это
люди, повязанные одной статьей в "Абсолютно секретно". Надо выяснить, чей
тут интерес и...
-- И на нас начнут охотиться точно так же, как на Корниенко, --
заключил Артист. -- Думаю, ты, командир, палку перегибаешь. Зачем нам лезть
на рожон? Нам сказано клиента охранять. Вот мы и будем. А чужие чеченские
дела -- от них такой геморрой!
-- Это мой геморрой, не твой. За операцию я отвечаю. На данном этапе
твое дело -- Светлана Корниенко.
В сумерках раздался звонкий смех дочери. Настена с Ольгой возвращались
из бани.
-- С легким паром!
-- Спасибо! -- Ольга завела дочь в дом, окинула взглядом стол. -- А что
же вы так плохо едите? У меня еще горячее есть, пироги сладкие.
-- Да мы и так стараемся. Очень вкусно! У нас Димон за четверых ест. --
Артист озорно подмигнул Боцману. -- Видите, с его краю стол совсем пустой.
Боцман густо покраснел и погрозил Артисту кулаком. На его краю
действительно стояли только пустые миски и тарелки.
-- Ох, шутник! -- вздохнула Ольга. -- Когда уже наконец женишься,
остепенишься?
-- Моих невест еще в капусте ищут, -- рассмеялся Артист. -- Пускай за
меня другие отдуваются.
-- Ничего, и на его шею хомут найдется, -- усмехнулся Мухин.
-- Хорошо, что приехали. Командировок у вас теперь нету, видитесь
редко, так хоть за одним столом посидите...
Я переглянулся с парнями и невольно улыбнулся. Знала бы она...
На пороге дома появилась Настена с завязанным на голове полотенцем.
-- Мам, а можно я тоже с папиными друзьями на веранде посижу? --
попросила она.
-- После бани? Простыть хочешь? Немедленно марш в постель! --
прикрикнула на дочь Ольга.
Настена обидчиво поджала губы и скрылась в доме.
-- Ну ладно, посидел бы ребенок за столом, -- заступился я за дочь.
-- Угу, а мне потом у ее постели сидеть, таблетками пичкать! --
покачала головой Ольга. -- Ты бы ей лучше сказку на ночь почитал.
И то верно. Любит Настена, когда я ей сказки читаю. Говорит, как будто
добрый волк читает. Это она про голос мой. Хриплый, громкий, низкий. Я его,
такой, в спецназе приобрел...
Генуя, 13 июня, 12.30
Следователь прокуратуры Адриано ди Бернарди собирался пойти пообедать в
ближайший ресторанчик, когда в его кабинете раздался телефонный звонок.
-- Слушаю!
-- Синьор Бернарди, дорожная полиция. Имя Лучано Ризотти вам ни о чем
не говорит?
-- Да, это мой свидетель. А в чем дело?
-- Дело в том, что он мертв. Мы нашли в его кармане пропуск, выписанный
вами, и решили позвонить.
-- Мертв? -- Следователь нахмурился. -- Дорожная авария?
-- Если бы, синьор! Похоже, его застрелили. Конечно, он все себе
переломал, падая в машине с лестницы, но...
-- Черт возьми! Где он?
-- На набережной, рядом с лестницей. Мы уже вызвали криминальную
полицию.
-- Еду! -- Следователь надел пиджак, схватил со стола кожаную папку с
бумагами и торопливо вышел из кабинета.
* * *
Место аварии было оцеплено полицией. Тело Ризотти уже извлекли из
искореженной машины, и теперь оно лежало в специальном фургоне. Над телом
склонился пожилой мужчина -- судмедэксперт, руки в тонких резиновых
перчатках. Следователь предъявил полицейским свое удостоверение и, пройдя за
оцепление, сразу запрыгнул в фургон.
-- Вы уже можете назвать причину смерти? -- поинтересовался он у
судмедэксперта.
-- Десяток травм, каждая из которых могла быть смертельной, --
задумчиво произнес судмедэксперт. -- Но первопричина всему, я думаю, вот это
-- он повернул голову мертвеца, и Адриано увидел во лбу синьора Ризотти
небольшую дырочку с темной запекшейся кровью -- входное отверстие от пули.
От увиденного следователю стало нехорошо, и он торопливо выбрался из
фургона на свежий воздух. Немного придя в себя, снова обратился к
судмедэксперту:
-- Какой калибр?
-- Для этого нужно извлечь пулю. Впрочем, я думаю, хорошая снайперская
винтовка. Всего один выстрел -- и наповал!
Следователь извлек из своей папки полиэтиленовый пакетик с пулей и
протянул его судмедэксперту:
-- Похоже на эту?
-- По калибру похожа, -- кивнул тот, внимательно рассмотрев пулю. -- Но
окончательные результаты будут только завтра.
-- "Всего один выстрел -- и наповал!" -- задумчиво повторил Адриано ди
Бернарди, пряча пакетик с пулей в карман пиджака. Он смотрел на роскошные
яхты, покачивающиеся на волнах ослепительно сияющего залива.
* * *
Самолет авиакомпании Люфтганза совершил посадку в аэропорту
Шереметьево-2. Из салона бизнес-класса в сопровождении двух дюжих охранников
вышел статный чеченец в папахе. У трапа его встретил толстый суетливый
человечек в дорогом костюме. Он чем-то походил на гоголевского чиновника: то
ли подобострастием во взгляде, то ли гладкой своей толщиной. Человечек
занимал довольно значительный пост в Комитете по делам национальностей. О