ей. Вот она и полетела прочь от Земли, захватив с собой все, что было в зоне ее действия. В данном случае вас. А поскольку она летела сквозь земную атмосферу, то захватила с собой и кусок атмосферы. Благодаря этому вы могли дышать в полете. Огненный шар впереди вашей розовой бутыли - это и есть плазма. Вроде шаровой молнии. Они водятся и на вашей, и на нашей планете, эти самые шаровые молнии. А поскольку Землю окружает магнитное поле, часть плазмы под его воздействием вытянулась и образовала те самые розовые стенки, которые не выпустили воздух и позволили вам лететь в безопасности. Теперь, я надеюсь, вам все понятно?.. - Не-а, - беспечно сказал Андрей. - Вы, конечно, говорите правильно, но мы-то ничего не поняли. - Простите, - несколько растерялся серебряный человек. - Сколько вам лет? - Нам? Нам по двенадцати. - Ну, в этом возрасте вы просто обязаны знать такие простые вещи. - А у нас это еще не проходили, - вдруг обиделась Валя. - Где... не... проходили?.. Не совсем понимаю... - В школе. Не проходили. Не учили. - Ах, вот оно что... Жаль... Но это ведь можно узнать и самим. Впрочем... - Серебряный человек растерянно оглянулся и взял с этажерки стакан с водой. - Попробую разъяснить. Что это такое? В сосуде? Вернее, в стакане? - Вода. - Правильно. А что такое вода? Ребята переглянулись - чего от них хотят, они не совсем понимали: вода, она и есть вода. - Вода - это жидкость. Верно? - Верно. - Так вот, жидкое состояние - это, допустим, первое состояние материи. А если эту воду заморозить, что получится? - Понятно! - ухмыльнулся Андрей. - Это я знаю. Читал. Если заморозишь, будет лед. Второе состояние материи - твердое тело. А если воду испарить, получится пар или газ. Это будет третье состояние материи: газообразное. - Все правильно. А вот когда материю - хоть твердую, хоть жидкую, хоть газообразную подвергнешь особой обработке - в вашем случае электрическим током, - то ее атомы распадутся и получится плазма. Четвертое состояние материи. Плазма - это то состояние материи, когда частицы атомов не соединились в атомы и не создали какого-нибудь определенного вещества, например воду. Из плазмы в принципе можно сделать любое вещество. И из любого вещества можно сделать плазму. Теперь понятно? - Почти, - скромно кивнул Витя. - А что же такое антиматерия? - спросила Валя. - У нас этого тоже не проходили. - Ну вот у тебя есть левая рука, а есть правая. Верно? Валя кивнула. - Они очень похожи друг на друга, а все-таки совсем разные. У них все наоборот. Или второй пример. Вы знаки плюс и минус проходили? - Это проходили! - Ну так вот. Может быть плюс один градус и может - минус один градус. Кажется, одно и то же. Но при минус один вода замерзнет, а при плюс один она растает. В одном случае тепло, а в другом - холод. Вот так и в материи. Вот мы все состоим из материи. И комната тоже из материи. И Земля, и Мемба. А есть такие же планеты, которые состоят из такой же материи" только с обратным знаком. Все там так же, только наоборот. Где правое - там левое, где плюс - там минус... Понятно? Честно говоря, если с плазмой кое-как ребята справились, то, что такое антиматерия, они не поняли. Но это почему-то не огорчило серебряного человека. - Ну ничего, поучитесь - поймете. Просто запомните: есть материя, а есть антиматерия. И они друг с другом не уживаются, как встретятся, так обязательно поссорятся, вспыхнут и разлетятся в разные стороны. Эти ссоры, вспышки, столкновения материи и антиматерии называются аннигиляцией. Вот и все. А сейчас мы сделаем так. Вам принесут одежду, вы оденетесь, и мы вас познакомим с нашей планетой. Пока вы будете знакомиться, наши ученые подумают, каким образом вернуть вас на вашу родную Землю. Так что вы не очень беспокойтесь и не слишком тоскуйте об оставленной Земле. Мне кажется, что все будет в полном порядке. Глава пятая НЕ ВСЕ ТО МОДА, ЧТО БЛЕСТИТ Сообщение об антиматерии, вероятно, было чрезвычайно важным и своевременным, потому что, хотя земляне поняли не все, они все-таки повеселели. Что ни говорите, а если выяснилось, что их невероятные и чрезвычайно опасные приключения возникли и прошли в строгом соответствии с наукой, это успокаивало. Валя осмелела и спросила: - А скажите, почему вы все серебряные? Это у вас мода такая? - Почему мода? - удивился серебряный человек. - Ну вот моя мама красит губы жемчужной помадой. Губы становятся бледными и блестящими. И мама говорит папе, которому не нравится эта помада, что он ничего не понимает в красоте, потому что так модно. Серебряные люди переглянулись и рассмеялись. Один из них объяснил: - Нет, ребята, дело не в моде. У нас более древнее солнце, чем у вас. Оно выделяет больше вредных излучений, от которых может сгореть кожа. Вот наш народ и приспособился. Он стал серебряного цвета. Кожа такого цвета отражает излишнее тепло, и нам живется очень 'неплохо. - Но если бы вам было жарко, вы бы загорели. Стали бы черные. А вы - серебряные. - Все правильно. На вашей Земле кожа ваших людей приучилась загорать в темный цвет. И заметьте, чем ближе к экватору живут ваши люди, тем темнее у них кожа. А у нас на экваторе не живут, потому что наша кожа загорает по-иному. Вите очень захотелось спросить, почему люди этой планеты не живут на экваторе, но он промолчал. Негры ведь черные-пречерные живут на экваторе, на самом солнцепеке. Индийцы живут подальше от экватора, и они гораздо светлее. А вот и он сам, и все его соседи, и родственники живут гораздо севернее, и они совсем белые. Правда, летом они загорают, но зимой опять бледнеют. Так что, кажется, все правильно. Почему же другие люди на другой планете, под другим солнцем не могут загорать?.. Ну хотя бы в свой, в серебряный цвет? Впрочем, раз у них другое солнце, то не живут они на экваторе, должно быть, потому, что там уж слишком жарко - там, наверное, и серебряная кожа не поможет: сгоришь на солнце. У каждой кровати открылись дверцы-форточки, и на полочках оказались пакеты с блестящей, разноцветной одеждой. К ним подошли женщины и стали помогать одеваться. Оказалось, что это были самые обыкновенные комбинезоны на "молниях", с карманами и всякими приспособлениями. В частности, выяснилось, что лингвистический аппарат-переводчик вшит в комбинезоны, а в воротниках вделаны маленькие пуговички-лорингофоны. Они прижимались под скулами к коже. Стоило человеку заговорить, как в пуговичке-лорин-гофоне возникали электрические токи-колебания и по проводкам шли в аппарат-переводчик. А он уж сам, автоматически, переводил сказанное. Кроме того, выяснилось, что комбинезоны очень похожи на известные "ползунки". У них были и перчатки, и что-то вроде тапочек на мягкой легкой подошве, и даже нечто вроде капора-капюшона, да еще с прозрачным и тоже серебристо-блестящим экраном, прикрывающим все лицо. Выходило, что ребята получили не столько костюм, сколько обыкновенный космический или подводный скафандр. Правда, от тех скафандров, которые они видели в кино или на фотографиях, их костюмы все-таки отличались. Во-первых, на капюшоне торчало несколько выростов, похожих на маленькие рожки. Во-вторых, вдоль спины, по бокам, начиная от подмышек и кончая ступнями, тянулись красиво простроченные мягкие швы. Когда их увидела Валя, она воскликнула: - Ой, как красиво! У вас такая мода? С вытачками? Женщины, которые помогали ребятам одеваться, переглянулись и улыбнулись. - Видишь ли, девочка, - сказала одна из них - высокая, статная, матово-серебряная. - Хоть ты и интересуешься модами, я должна тебя разочаровать. На нашей планете давным-давно нет мод... на одежду. Каждый одевается так, как ему нравится, как ему кажется красивей. - Почему же так? - растерялась Валя. - Ведь когда модно, так это красиво. Иначе зачем же мода? Женщины засмеялись и опять переглянулись. - А вот мы думаем совсем по-другому. У нас считается красивым прежде всего то, что удобно, изящно и... - Она вдруг запнулась, и щеки у нее стали золотистыми: оказывается, именно таким образом краснеют серебряные люди планеты Мемба. - И конечно, красиво. - Ну вот видите... - Но ведь красиво не обязательно модно, - слабо сопротивлялась женщина. - Ну конечно. - Валя говорила уже уверенно. - Сегодня всем кажется, что красиво это, а завтра придумают что-нибудь другое, и оно оказывается более красивым. И вот тогда оно становится модным. - Н-ну, возможно, - повела плечами высокая серебряная женщина. - Но вот когда вы узнаете нашу жизнь, вы поймете, что у нас каждый может создать свою моду. И если кому-то понравится эта мода и он решит ее повторить, то - пожалуйста. Пусть повторяет. - Ну так и у нас так же! Кто-то один придумает, а потом все делают так же. Или почти так же... - Ладно, не будем спорить. Разберемся потом. Но только помните, что все у нас так не делают. Каждый придумывает что-нибудь свое. Валя посерьезнела, потом обрадованно улыбнулась и сказала: - Ну да! Даже к самому модному лучше всего придумать хоть что-нибудь свое. - И, заметив, как опять, но уже с доброй улыбкой, переглянулись женщины, пояснила: - Конечно! Так и мама считает. Вите с Андреем уже надоел этот женский разговор, но они не решались прервать его: все-таки взрослые, да еще инопланетные солидные женщины. Неловко перебивать. Поэтому они и молчали. Но когда после Валиного объяснения наступила маленькая пауза, Андрей сейчас же воспользовался ею: - Простите, но если эти вытачки - не мода, тогда, как я понимаю, они для чего-то нужны? Верно? - Разумеется, -Ответила самая высокая и самая серебряная женщина. - Тогда, я полагаю, эти мягкие вытачки сделаны для того, чтобы... Ну, в общем, когда падаешь, чтоб мягче было. Верно? Они как амортизаторы? Женщины весело рассмеялись, и одна из них, пожалуй постарше других, сказала подругам: - Не кажется ли вам, что нужно сразу же рассказать ребятам об особенностях нашей жизни? Ведь они инопланетяне и далеко не все поймут сами. - А не получится ли излишней психологической нагрузки? Ведь мы не знаем, к каким умственным нагрузкам они привыкли на своей планете. - Это возразила третья женщина - очень серьезная и строгая. - Ну, если они сами фантазируют, пытаясь осмыслить явления, так бояться перегрузок, по-моему, нечего. Есть непонятный для них костюм? Есть! Значит, надо сразу рассказать, почему он такой, а не этакий, и зачем он нужен на планете. - Мне кажется, следует вначале изучить их психику... - начала было очень серьезная и строгая женщина, но ее перебила самая серебряная: - Чего ее изучать - сразу видно: нормальные ребята. И я приступаю к объяснению. Вот что, ребята. Этот костюм как кожа. Вторая кожа. Ведь у нас есть опасные даже для нас излучения, к которым не может так сразу приноровиться ваша кожа. А костюм ее прикроет. Но этого мало. Вы на своей планете привыкли к одним бактериям и вирусам, а у нас, наверное, есть и совсем другие. Нам они не вредят, а вам, с непривычки, могут и повредить. Вот почему вас вначале поместили в этой стерильной комнате. Чтобы и вы не набрались наших бактерий и своих не распустили. Мы ведь к вашим тоже не привыкли и поэтому можем заболеть. - Все понятно, - бодро сказал Андрей. - Не ясно одно: как же мы будем дышать? Ведь нас закупорят в костюм, а в воздухе все равно бегают... летают бактерии и вирусы. - Ну что? - торжествующе обратилась самая красивая женщина к самой серьезной. - А вы сомневались. Они прекрасно понимают, что к чему. Дышать, ребята, вы будете нашим воздухом, но... Но вот те самые швы и вытачки, которые Валя сочла за местную моду, и есть фильтры: сквозь них очищенный и обезвреженный воздух попадает под костюм. - Здорово! Выходит, это действительно вторая кожа? - Выходит. Но этого мало. В этот костюм вмонтирован и автоматический лингвист-переводчик... - А что такое лингвист? - спросила Валя. - Лингвист? Знаток языков. Он поможет вам и слушать других, и переведет вашу речь на наши языки. - А... у вас их много? - впервые вмешался в разговор Виктор. - Нет. Всего два. Но один из них такой трудный, что даже мы... и то не умеем говорить на нем как следует. Вот поэтому у нас^ так развиты автоматические переводчики. Без них нам, всем населяющим эту планету, трудно было бы разговаривать друг с другом. Ну вот... И еще, - вздохнула пожилая женщина и переглянулась с другими, - и еще этот костюм предназначен для подводного плавания. Тут настало время переглядываться ребятам. Неужели им придется побывать под водой? - Понятно! - решил Андрей. - К этому костюму пристегиваются баллоны с дыхательной смесью, ласты - и давай плыви! Так? - Нет. Не так. Я же сказала, что все эти швы и вытачки на костюме - всего лишь фильтры для воздуха. Но это на суше. А вот когда попадаешь в воду, то эти же самые фильтры-швы становятся как жабры у рыб. Они добывают воздух... вернее, кислород из воды. И человек дышит. Дышит совершенно нормально, как если бы он был на суше. Или как дышит рыба под водой. - Правильно! Значит, мы можем тоже плавать под водой? - Конечно! Но - в свое время. А сейчас давайте проверим, как сидят на вас костюмы, и отрегулируем фильтры. И тут началось то самое, знакомое каждому действо, которое в общем-то никому не нравится. Ребята приседали, поднимали руки, проверяли, не жмет ли в шагу, не теснит ли под мышками. Их просили подышать, побегать, попрыгать, наклониться и выпрямиться - словом, проделать все, что проделывают люди, которые примеряют новую одежду. Тут заодно выяснилось, что маленькие рожки-выросты на капюшоне костюма - это всего лишь антенны для связи по радиотелефону. - Точно! - сразу сообразил Андрей. - Они подключаются к приемнику, а приемник - к аккумулятору или батарее и - пожалуйста. Слушай любой разговор. Вторая антенна, конечно, от передающей радиостанции. Подключись - и разговаривай. Но вот третья, наверное, запасная. Пожалуй, первый раз в жизни Андрей сказал "наверное". До сих пор ему всегда все было ясно и понятно. Но, к сожалению, и в этом случае его обширные знания не сработали. - Нет, ребята, - сказала самая серьезная женщина, - аккумуляторов или батарей у нас нет. Вернее, они есть, но к костюму не пристегиваются. Сам костюм вырабатывает электроэнергию. Ею снабжается вся электронная и прочая аппаратура костюма. - Простите, - вмешался Виктор, - а как же это делается? - В общем-то очень просто. Костюм у вас двойной. Из двух пленок. Наружная и внутренняя покрыты особым полупроводниковым составом. Наружный перерабатывает свет и тепло, а внутренний - только тепло человеческого тела. А в результате получается электрический ток. Но этого мало. Полупроводники могут вырабатывать еще и холод и тепло. Так что в костюме всегда одна и та же температура. В нем никогда не бывает ни жарко, ни холодно, а всегда в самый раз. - Правильно! - сразу сообразил Андрей. - А между двумя пленками - воздух - самый лучший термоизолятор. Он все сохраняет - хоть тепло, хоть... прохладу. - Все так и... не так. Двойным костюм делается не для этого. Вот когда вы начнете знакомиться с нашими морями и нырнете в воду, между стенками костюмов возникнет воздушная прослойка. Вернее, газовая прослойка. Она автоматически поддерживает нужное давление, и вы ныряете на любую глубину. Вода вас не раздавит. Костюм предохранит от давления. А вот антенны на шлеме-капюшоне и в самом деле для переговоров. Только работают они не так, как вы думаете. Одна антенна для связи на Мембе с помощью обыкновенных радиоволн. Радиотелефон с автоматической настройкой. Вторая - для связи под водой. Ведь под водой мы пользуемся ультразвуковой связью. Ультразвук отлично распространяется в воде. А вот третья... Третья - это учебная телевизионная антенна. И вот для нее-то и есть приставка - обыкновенный телевизор: маленький, плоский, как книжка. В свой час вы его получите и научитесь с ним обращаться. Правда, третья антенна служит и еще кое для чего, но вы это узнаете потом. Андрей уже набрал воздуха, чтобы высказать очередную догадку, но самая серьезная женщина решила по-своему: - Мы сейчас уйдем, ребята, а вы получите завтрак. Поедите, освоитесь в ваших новых костюмах, отдохнете, а потом уж и решим, что делать. Не привыкший, чтобы его перебивали, Андрей покраснел и отошел в сторону. Женщины двинулись к дверям. Самая серебряная положила руку на стену и нажала невидимую кнопку. Дверь отворилась, и они ушли. Глава шестая А[2] ВЫХОДИТ В МИР Андрей Антонов проводил женщин до самой двери. Он видел, как открывалась дверь, постоял перед ней и, по-видимому, кое-что придумал, потому что, когда он возвращался от двери к ребятам, вид у него был сосредоточенный и несколько сердитый. Валя мельком взглянула на него и странно-взрослым жестом потерла кончиками пальцев виски. - Понаговорили тут... всякого. Разбирайся, - сказала она сердито, и голос у нее тоже звучал противно-взросло. - Не в этом дело, - отрубил Андрей. - Это они все в теории выдали. А вот на практике... Надо пробовать. И они стали пробовать. Застегивать и отстегивать всякие замочки и "молнийки", задраивать и открывать шлем-капюшон. Все проходило гладко, и постепенно костюмы как бы срастались с телом. Они перестали мешать и казались привычными и обычными. Андрей неожиданно толкнул Виктора, тот ответил, и они стали возиться и гоняться друг за другом. Вале показалось, что такое легкомысленное поведение на чужой планете опасно, и она закричала: - Перестаньте, ребята! Что подумают о нас местные жители? Андрей увильнул от Витиного толчка и, забежав за стол, тоже закричал: - А что мы такого делаем, чтобы о нас плохо подумали? Именно так он всегда отвечал на замечания учителей: "А что я такого сделал?" И Валя, должно быть подражая какому-то учителю, сказала: - Но это же просто неприлично: только что прибыли на чужую планету и уже затеяли... драку. - Но мы же не деремся. Мы - балуемся! - Тем более. Ну что хорошего в баловстве? Неужели нельзя посидеть тихо и спокойно? Андрей неожиданно разозлился: - А-а, да отстань ты! Нам костюмы нужно попробовать! Поняла? Лезет тут со своими... поучениями. Валя широко открыла глаза и долго смотрела на Андрея. Каждый раз, когда широко открытыми глазами долго смотришь на какой-нибудь предмет, глаза устают, краснеют и на них наворачиваются слезы. Наверное, поэтому снайперы и охотники, жители степей и моряки, которым часто приходится смотреть подолгу в одно место, всегда прищуриваются. Поэтому у них и не навертываются слезы. А Валя широко открыла глаза... Впрочем, слезы могли навернуться и по другой причине. Мы все можем дружить с одним человеком, а нравиться нам может совсем другой. И когда нравящийся нам человек делает что-нибудь не так или, что еще хуже, обижает нас, тут уж вполне можно открыть глаза от удивления: чего это он? Какая муха его укусила? Но так или иначе, а Валя отвернулась и ничего не ответила. Виктору тоже расхотелось баловаться. Все-таки вовремя сказанное слово, пусть даже замечание или упрек, играет свою роль... Тем более, что как раз в это время открылись форточки в стенах и появились подносы с едой. Ни на кого не глядя, независимо вздернув голову и потряхивая косичками. Валя расставила еду на столе и резко сказала: - Ешьте! И ребята покорно сели за стол. Все было почти так же, как и на Земле. Маленькие колбаски - в меру сочные, в меру острые и очень нежные, почти как сосиски. Что-то похожее на поджаренный картофель, только более рассыпчатое и сладковато-перечное на вкус. Андрей, картофельная душа, почмокал и авторитетно заявил: - Что-то вроде батата. - Вроде чего? - спросил Виктор. - Батата. Это такой сладкий картофель в тропических странах. А варили, видно, с перцем. А может, с аджикой. Что такое аджика - смесь жгучего перца, укропа, кинзы, петрушки, соли и еще всяких травок, любимая приправа на Кавказе, - ребята знали. Кроме того, были фрукты, похожие на крымские продолговатые яблоки и напоминавшие их по вкусу, только более сладкие. И наконец, молоко. Густое, почти розовое молоко. Андрей понюхал его и поморщился: молока он не любил. А когда попробовал яблоко, сразу предложил Виктору: - Давай меняться? Я тебе молоко, ты мне яблоко. - Давай, - миролюбиво согласился Виктор, который любил и молоко, и яблоки, и картофель - словом, почти все, что едят обыкновенные люди. Кроме вареного лука. Вареный лук он не любил. Завтракали молча. Андрей справился со своим завтраком быстрее всех и, посвистывая, пошел вдоль всех восьми стен комнаты. - А кто, интересно, будет убирать посуду? Хотя бы за собой? - спросила Валя, и голос у нее звучал довольно-таки противно. - Вероятно, дежурный... - пожал плечами Андрей, продолжая изучать стены. Валя с упреком посмотрела на Виктора, но он ее не понял. И Валя пояснила: - Ты же командир. Принимай меры. - Я? - удивился Виктор. - Командир? - Конечно! Мы же тебя выбирали! - Но это же было... в полете. - Мало ли что! Никто нашего решения не отменял. Андрей прекратил свистеть и с интересом посмотрел на Валю. Он не привык к ее ворчанию и требовательно-назидательному тону. И он решил помочь товарищу, потому что с первого класса был уверен, что всякие выборные должности, кроме неприятностей, ничего не приносят. - А зачем нам теперь командир? - спросил он. - Чтобы наводить порядок! - вздернула голову Валя. - И заставлять таких, как ты, уважать товарищей. - А я их что, не уважаю? - удивился Андрей. - Я даже очень уважаю. А тебя так больше всех. Но мы находимся на чужой планете. Может, у них совсем другие законы и... обычаи. Вот когда мы их узнаем, тогда и начнем... дисциплинироваться. - А ты что? Думаешь тут целый год сидеть? - в сердцах спросила Валя, потому что поняла: Андрей попросту вредничает, чтобы досадить ей. А вот зачем это ему нужно, она не знала, но догадывалась, и это очень ее обижало. Но ведь недаром говорят: если ты сердишься, то прежде чем сказать что-нибудь или сделать, досчитай хотя бы до десяти, а потом уж говори или делай. Потому что, пока ты считаешь, может оказаться, что уже готовые вырваться слова совсем не те, что нужны. Валя не считала, и потому ее слова оказались совсем-совсем не те... Андрей переглянулся с Виктором, и оба потупились. В самом деле, сколько времени они будут пребывать на планете Мемба? Когда и как они доберутся домой? Конечно, наверное, можно привыкнуть и к этой планете - ведь живут же на ней умные и, по всему заметно, неплохие люди. И все-таки своя Земля лучше... Кому охота всю жизнь жить в пусть удобных и интересных, но все-таки костюмах или становиться серебряным? Может, это и красиво, но... но лучше уж оставаться белыми... Точнее, смугловатыми. И кроме того, на Земле жили родные... Что ж, что временами они оказывались и несправедливыми и далеко не всегда понимали ребят, но они были родными. Такими, кто в трудную минуту жизни и поможет, и поддержит, и... Да что тут говорить! Просто родные - и все! - Эх ты! - поморщился Андрей, глядя на Валю. - Все настроение испортила. Он быстро собрал со стола тарелки, приборы и стаканы и сунул их в дверцы-форточки в стенах, закрыл их и задумался. Когда Андрей задумывался, а это случалось не так уж часто, следовало ожидать его необыкновенных действий, потому что его мысли, слова шли всегда только чуть-чуть впереди дела, поступка. А думал он о том, что следовало бы ускорить возвращение на Землю. Но каким образом, естественно, не знал и не мог знать, потому что почти ничего не знал об этой самой планете Мемба. Валя и Виктор тоже уселись на свои койки и задумались о будущем. Но известно, когда долго думаешь, всегда почему-то хочется спать. И нет ничего удивительного в том, что они поначалу прилегли на кровати, а потом, не придумав ничего путного, стали тихонько посапывать. Андрей посмотрел на товарищей с недоумением и обидой: надо же, как дружно стали похрапывать... Даже завидно. Ведь вместе летели, вместе спали, вместе ели и пили. Но эти спят, а ему сон ни в один глаз не то что не идет, а даже не приближается. Андрей не знал, что заботливые серебряные люди прибавили в молоко малую толику снотворного. Андрей не пил молока, и спать ему не хотелось. Но он этого не знал. Он понял, что раз именно он оказался крепче других, то именно он и должен прежде всего ускорить возвращение на Землю. А для этого ему прежде всего следует как можно больше узнать о планете Мемба. Вот почему он колебался не слишком долго. Встал, подошел к гладко-ровной стене и начал ее ощупывать как раз в том месте, на которое нажимала самая серьезная из серебряных женщин. И он, конечно, нашел то, что хотел. Дверь медленно отошла и скрылась в стене. Перед Андреем открылся маленький, слабо освещенный коридорчик, в конце которого маячила другая дверь - металлическая и даже на вид очень тяжелая. У этой, второй, двери, как и положено, виднелась ручка. Конечно, каждый нормальный человек в нормальных обстоятельствах, на нормальной планете оставил бы за собой первую дверь, подошел бы ко второй, нажал бы на ручку... и открыл бы эту вторую. Но Андрей знал свой напористый характер, который не раз ставил его в трудное положение, и потому нашел в себе силы не спешить. Он осмотрел дверь, вернулся в многоугольную комнату, взял стул и поставил его между открытой дверью и притолокой. Мало ли что может вытворить незнакомая автоматика на незнакомой планете. А так, если даже первая дверь начнет автоматически закрываться, она упрется в стул и остановится. Тогда путь для отступления останется открытым. Вторая, металлическая, дверь оказалась обыкновенной. Андрей повернул ручку, толкнул, и дверь мягко, не скрипнув, открылась. Перед Андреем Антоновым раскинулась манящая даль неизвестной планеты - залитые оранжевым, словно закатным, светом синевато-зеленые поля, сады и рощи, желтовато-серебряные здания и странное, голубовато-оранжевое, небо с чуть заметным фиолетовым отливом. Все было вроде бы и привычно - здания, поля, деревья, и в то же время непривычно и необычно - цвета казались знакомыми и незнакомыми, деревья как деревья, а словно бы без листьев: прямые или изогнутые ветви, их пересечения казались четкими, как карандашный рисунок. Поля, они и есть поля. Засеяны какой-ни будь одной культурой и потому выглядят как нарисованные. А здесь поля тоже казались не только будто нарисованными, но еще и отлакированными - они блестели ярко и тревожно. И еще одна странность. На Земле поля были понятными, преимущественно прямоугольными. А на Мембе каждое поле отличалось от соседнего. Треугольники, многоугольники, овалы и смесь этих фигур. Зачем и кому нужна такая пестрота? "Ну что ж... - подумал Андрей. - А ты хотел, чтобы на Мембе было все как на Земле? На нашей Земле в разных ее местах тоже, наверное, не все одинаково. А тут и подавно". Он вздохнул и почувствовал, что воздуха ему не хватает. А может быть, как раз наоборот - воздуха казалось слишком много. Во всяком случае, грудь сдавило, кольнуло сердце, и голова стала мягко звенеть и слегка кружиться. Все это было так неожиданно, что Андрей поначалу растерялся, потом слегка испугался и сделал даже шаг назад, к двери. Когда он понял, что спасается, потому что испугался, - то испугался еще сильнее. Настоящий парень никогда не согласится быть трусом. "Капюшон! - вспомнил он. - На костюме есть капюшон, а в костюме - фильтры!" Он быстренько натянул на голову капюшон, заправил и застегнул прозрачную маску. Дышать стало легко и просто. Головокружение прошло. Вот теперь Андрей осмотрелся. Оказывается, и вправо и влево от стальной двери шел длинный коридор, галерея. В одной стене виднелись металлические и обыкновенные двери. А второй стены как бы не существовало - во всю длину коридора, без всяких переплетов и рам тянулось сплошное стекло, а уж за стеклом - лужайки и все то, что поначалу увидел Андрей. Лужайки пересекало несколько каменных разноцветных тропинок. Они вели прямо к стене, и не требовалось быть следопытом, чтобы понять, что там, где тропинки упираются в стеклянную стену, имеются выходы. И Андрей без труда нашел один из них, толкнул стеклянную дверь, а потом спокойно, как будто из своей квартиры, вышел на разведку неизвестной планеты. Глава седьмая ВСЕ НЕ ТАК, КАК НА ЗЕМЛЕ Цветные тропинки вели к пустынной дороге. Она поблескивала, как река в солнечный день, между голубовато-зеленых берегов лужаек, газонов и ярко-красных тротуаров. Самое удивительное, что Андрей не увидел ни одного столба со светильниками. "Что ж у них тут, ночи не бывает? - подумал он. - А может, им просто не разрешают ходить в темноте?" Однако и ярким днем жители планеты Мемба тоже не спешили показываться на улице. Даже машин или каких-нибудь там велосипедов и то нигде не обнаруживалось. Тишь да гладь... "Может, нас привезли в какой-нибудь секретный, необитаемый город? Или на остров?" - с тревогой подумал Андрей и, сам того не замечая, пошел по голубой тропке и красному тротуару. И тут откуда-то слева послышался странный звук. Он был не то что знакомый - если бы он был хорошо знаком, Андрей сразу бы определил, что это за звук, - а скорее полузабытый. Как будто нечто подобное Антонов и слышал на Земле, но так давно и редко, что забыл, кому он может принадлежать. А дробный, звонкий звук все приближался, и на дорогу из-за придорожных кустарников выехал самый обыкновенный всадник. Красная рубаха, синие штаны и белая широкополая шляпа. Не то ковбой, не то гаучо, а скорее всего, киргизский или казахский пастух. Лицо у него было совсем мальчишеское и, конечно, серебряное. Оно так и блестело на рассеянном свету. В кино Андрей видел всадников и поживописней, и с пистолетами на боку, и с саблями, и с пиками, и в самых невероятных одеждах! Но удивил его не столько всадник, сколько лошадь... Впрочем, это, кажется, была не лошадь. С земной точки зрения по дороге стучал темными копытами невообразимый урод: некая помесь лошади - у него была явно лошадиная голова и лошадиные ноги - и коровы: у урода имелось большое серебристое вымя и длинный коровий хвост с метелочкой на конце. Но в то же время урод этот походил и на верблюда, и на яка, и на буйвола - на спине у него и у загривка горбились два больших и, видимо, жирных бугра, между которыми и сидел всадник на легком седле. Тело урода раза в полтора было длиннее, чем тело лошади или коровы, не говоря уж о верблюде. Наверное, именно поэтому урод имел шесть ног. Четыре, как и положено настоящему, уважающему себя парнокопытному животному, росли по концам туловища, а еще одна пара - посредине. Беспечно перебирая всеми шестью ногами и рассыпая вокруг твердый костяной стучок, урод бежал по мостовой, помахивал хвостом и весело поглядывал по сторонам. Он-то и заметил Андрея, покосился на него синеватым выпуклым глазом и не то что пискнул, а заверещал на очень высокой и тревожной ноте. Всадник повернулся и увидел Андрея. Взгляды их встретились, глаза всадника расширились, очень уж алый на серебряном фоне рот приоткрылся. Сразу можно было понять, что всадник человек мыслящий. И в самом деле, не прошло и минуты, во время которой подседельный урод нервно и торопливо перебирал всеми шестью копытами, как всадник радостно улыбнулся и заорал: - Так ты с того света?! - и ткнул рукой в небо. - С какого это еще того света? - обиделся Андрей. - Я с нормального света. Это у вас тут все наоборот. А у нас все правильно. - Брось! - закричал серебряный мыслитель и стал слезать со своего шестиногого урода. - Мы же вас по телевизору видели. Ты кто - парень или девчонка? - спросил он, спрыгнув наконец со своего "чудо-коня". Подседельный урод предусмотрительно отошел на несколько шагов в сторону. - Тебя отпустили или сам сбежал? - Я - парень! - гордо ответил Андрей, но сейчас же несколько смутился. - Просто пошел прогуляться. Посмотреть, что у вас тут и как... - А ты с кем-нибудь из наших знаком? - Да нет... - То есть как это? И да и нет? - удивился всадник. - У нас так не говорят. - А как у вас говорят? - Либо да, либо нет. А то если по-вашему, так и не поймешь - знаком ты с кем-нибудь из наших или не знаком. - Видишь ли, - снисходительно пояснил Андрей, - к нам в комнату приходили какие-то женщины, и мы разговаривали с ними. Так что мы как будто знакомы. И еще мы беседовали с вашими учеными. Тоже как будто знакомы. Но ни женщины, ни мужчины-ученые даже не сказали, как их зовут, кто они и чего они хотят. Так что у нас говорят правильно: "да", "нет". Мы как будто и знакомы и в то же время незнакомы. Всадник опять приоткрыл рот. Он думал. А когда обдумал, то радостно закричал: - Тогда все правильно. А меня зовут Крайс. А сокращенно - Крайски. Понял? А тебя? - Меня зовут Андрей, а сокращенно... вернее, ласкательно - Андрюша. - Ха! - закричал Крайс. - У вас, выходит, тоже по-чудному: уменьшительное имя длиннее, чем полное. Я как раз на этом и провалился. Сдавал за пятый год родной язык и так и не мог понять, почему это, когда люди хотят приласкать, так они удлиняют имя? Ты не знаешь? - Не знаю... - признался Андрей. Ему начинал нравиться этот ярко одетый серебряный мыслитель. - Ну вот я так и ответил. Все суффиксы и окончания, конечно, вызубрил, а тут признался: не понимаю - и все. Так старшие, когда проверяли знания, засмеялись и сказали: "Подожди, подрастешь и поймешь". Интересно, когда же я подрасту настолько, чтобы понять? Как ты думаешь? - А тебе сколько лет? - спросил Андрей. - Девять. А что? - Прикинул, сколько тебе подрастать. Выходит, долго, - так сказал Андрей, но подумал иное: "В девять лет он сдавал за пятый год... Что ж они тут, с четырех лет начинают учиться? И потом - экзамены... Неужели у них каждый год экзамены? Странно..." Но вслух он спросил: - Ну и что? Перевели тебя в следующий класс? - А... А что это такое - следующий класс? - удивился Крайс. "Вот это да! - тут уж удивился Андрей. - Здоровый парень, а не знает, что такое класс. Как же они тут учатся?" - Ну раз ты учишься в школе... - начал было Андрей, но Крайс перебил его: - А что такое школа? Теперь у Андрея открылся рот и глаза стали выпучиваться. В девять лет знать, что такое суффиксы и окончания, задумываться над такими сложными лингвистическими проблемами и не знать, что такое школа и класс?.. Непостижимо! Но Крайс ждал ответа, и Андрей понял, что он не шутит. Он и в самом деле не знает, что такое школа. Как же ему растолковать, а главное, самому узнать, как они живут здесь, эти странные серебряные люди? - Ну вот ты... Куда ты сейчас... ехал? - Я? На работу, - тряхнул шляпой Крайс. Что-то все идет наоборот - девятилетний человек едет на лошади... или как она там называется? Корова? Лошадобык? Ведь есть же на Земле овцебык, так, может быть, это лоша-добык? Но тут Андрей запутался... Шут с ним, с этим самым животным, важно другое - девятилетний ребенок едет на работу. Вот что главное. Значит, если немного припомнить историю и кое-что из того, что писала "Пионерская правда", то можно смело делать вывод: здесь у них дремучий капитализм со всеми признаками колониализма, а может быть, даже феодализма и рабовладения. А может, он просто разыгрывает? Может, у них работой называется какая-нибудь игра? - Так... Хорошо... И где ж ты работаешь? - Я? В поле. - Та-ак... И что же там ты делаешь? Крайс смотрел на Андрея с недоумением. Он чувствовал, что пришелец с чужой планеты не верит ему, но не понимал почему: ведь он говорит святую правду. Неужели у них, на той далекой планете, совсем другая жизнь? Ведь он почти такой же, этот Андрей. Только не серебряный, а белый. И наверное, постарше. Может, потому и старается казаться умным? Это бывает... Бывает и на Мембе. Но тогда таких сразу осаживают. - Сегодня у меня дел не так уж много. Нужно определить влагозапас в почве, проверить, каких микроэлементов не хватает. А уж после этого полить, если нужно, и опять, если нужно, подкормить. Ну и, кроме того, мне нужно повторить геометрию. - Тоже в поле? - А где ж еще? Пока буду поливать, повторю и еще, наверное, успею посоревноваться с Требоном. - А это кто такой? - А это мой дружок из другого полушария. Мы с ним созвонились как-то и теперь соревнуемся. Поскольку Крайс упомянул соревнование, Андрей несколько расслабился. В его глазах исчезло недоверие, и Крайс сразу же уловил это. Он предложил: - Знаешь что? Поедем со мной. А? Посмотришь поля. Поскачем немного. - А у тебя другая... другой... такой есть? - А мы сейчас съездим на дойку и возьмем второго лятуя. Там и седло надуем. Садись сзади меня. В конце концов, Андрей вышел из восьмиугольной комнаты для того, чтобы поскорее узнать жизнь на неизвестной планете, и уж раз подворачивается подходящий случай, отказываться от него было бы неразумно. С помощью Крайса он взобрался на лятуя, и они поехали в ту сторону, откуда приехал Крайс. Глава восьмая ВС╗ НАОБОРОТ Когда-то Андрей читал, что неумелый седок не только сам устает и набивает себе известное место, но и сбивает спину лошади. А чтобы этого не- было, люди придумали седло и стремена к ним. Наездник сидит в седле, а ногами упирается в стремена. Когда лошадь начинает очередной шаг, нужно опереться на стремена и приподняться, а когда она уже сделает этот шаг, опять мягко опуститься в седло. Дело это нелегкое, недаром на Земле конный спорт считается одним из труднейших. Андрей смело взобрался на лятуя, но, устраиваясь на его широкой спине, вспомнил, что, когда наездник ездит без седла, это называется "ехать охлюпкой". А ему не хотелось быть охлюпкой, да еще не на лошади, а на каком-то шестиногом уроде-лятуе. И он заерзал, понимая, что ему придется нелегко. Но ведь всякий путешественник, в том числе и поневоле, должен переживать трудности. Без них не бывает ни приключений, а значит, ни романтики, ни путешествий. Но на всякий случай он пробурчал: - Неужели у вас машин нет? Или хотя бы велосипедов, чтобы ездить на работу? - Машин - навалом. Бери любую. Но зачем и кому это нужно? - Как это зачем? - удивился Андрей, который мечтал поводить когда-нибудь автомобиль. - Ведь это ж здорово: сел в машину и поехал на работу или там в школу. - Кстати, ты мне так и не объяснил, что такое "школа" и что такое "класс". Но сейчас дело не в них. А дело в том, что, когда ты ведешь машину, ты ведь не посмотришь по сторонам, не подумаешь о чем-нибудь постороннем. Тебе все время нужно следить за дорогой, за поведением машины, соображать, где повернуть, где сбавить скорость, где прибавить... А на лятуе все очень просто. Сел, поехал в поле или там на реку. Сиди и рассматривай окружающее. Все остальное за тебя сделает сам лятуй - и дорогу выберет, и скорость прибавит и убавит... Да и другое. Для машины нужна энергия, а лятуй - сам энергия. А потом, просто приятно проехаться. Но! - крикнул Крайс. - Вперед! Лятуй покорно развернулся на месте и трусцой направился в известное ему и Крайсу место. Бежал он легко и очень плавно, так что Андрей почти не подпрыгивал. Но временами все-таки подскакивал и шлепался на спину лятуя. Чтобы шлепки были не так уж опасны, он старательно сжимал бока животного внутренней стороной ног - шенкелями, как говор