Оцените этот текст:


     OCR: Сергей Кузнецов
     Фантастические рассказы, повесть, роман
     Малышев Э.И. Потомок динозавров. Фантастические рассказы, повесть,
роман. "Прометей", 1989. - 189 с.
     (c) Эрнст Иванович Малышев, 1989
     Содержание
     Рассказы:
     Живой радар 1
     В борьбе с "Криком" 11
     Парадокс времени 26
     Потомок динозавров 45
     "Йети" 50
     Несостоявшийся контакт 64
     Эликсир интеллекта 71
     Космический стажер (из дневников Ивана Марсова) Повесть 88
     Найя - планета зыбучих песков 115

     Роман
     Найя - планета зыбучих песков


     Рассказы
     Живой радар
     "Я родился  в  1730 году, ровно за 25 лет  до известного  Лиссабонского
землетрясения.
     Мой  отец  Энрике  Диаш, потомственный,  но  обедневший дворянин, сумел
скопить толику эскудо и дать мне приличное образование.
     Надо сказать, что я не оправдал его надежд.
     Отличаясь веселым  нравом и легким характером, я  большую часть времени
проводил  в  Верхнем  квартале   города,   общаясь   со  своими  друзьями  и
сомнительного поведения девицами.
     С детства меня привлекали путешествия, а рассказы моряков о Новом Свете
только будоражили мое и без  того чрезмерное воображение. По вечерам я любил
бродить по  каменным  лабиринтам  Лиссабона,  зайти в  таверну и  пропустить
кружку красного вина.
     Особенно меня завлекала таверна, находившаяся недалеко от собора Кармо.
Там танцевала знаменитый испанский танец "фламенко" красивая танцовщица.
     Признаюсь, я давно был  неравнодушен к ее чарам. Да и как было устоять,
когда в полутемном зале появляется эта знойная  девушка с алым цветком розы,
окруженная пушистым ореолом дивных черных волос...
     Зазвучит  гитара,  и под  стук  кастаньет  ее  напрягшееся  тело  вдруг
взметнется вверх в исступленном ритме зовущего к сладострастию танца...
     Будто ветер  поднимает пышные оборки ее многочисленных юбок,  и Кармен,
как большая розовая птица, взмахивая руками-крыльями, уносится в небо.
     В этом танце сочетается  и заунывная мелодия  Сахары, и дикая  скорость
скачки, и страх перед могучими силами Матери-природы.
     Под  последние визги рожка и  пламенные  аккорды,  едва не  разрывающие
струны, танцовщица исчезает.
     Этот танец был для меня, как глоток воды для странника, задыхающегося в
пустыне от страшной жажды...
     Меня всегда  влекло  сюда,  чтобы  лишний раз  увидеть  эту  прекрасную
испанскую мадонну и насладиться ее изумительным танцем.
     В тот злополучный  день, в середине осени, я зашел в таверну неожиданно
рано, уселся на свое излюбленное место и заказал вина. '.'..'-
     Держа  в  ладонях прозрачный  бокал  с рубиновой, искрящейся при  свете
свечей жидкостью, я глубоко задумался...
     Вдруг  колоссальной   силы  подземный  толчок  сотряс  всю  таверну   и
последнее,   что   я   увидел,   это   огромную   зигзагообразную   трещину,
расползающуюся по противоположной стене, и обваливающийся на меня потолок.
     Не  помню, сколько времени я пролежал без сознания, но, когда я  открыл
глаза, то увидел над собой небо.
     Необыкновенно мрачное, седое небо!
     Только  выбравшись  из-под   обломков,   я  ощутил  острую,  совершенно
непереносимую боль в затылке.
     Обхватив голову руками, я застонал и опустился на камни.
     Когда боль немного утихла, привстал и огляделся.
     До  сих пор  не  знаю,  как  мне удалось выжить в этом  всеобщем хаосе.
Кругом  простирались руины  развалившихся домов, а от соседнего храма  Кармо
остались только стены.
     Не  помня  себя от отчаяния и горя,  я бродил между развалин в  поисках
Кармен.
     Но ее нигде не было.
     Вой и стоны раненых и искалеченных людей сопровождали мои поиски.
     В те страшные дни, как я потом  узнал,  в городе погибло более 50 тысяч
жителей.
     И Кармен, моя  Кармен осталась  погребенной под  каким-то  обвалившимся
сводом.
     Ни среди мертвых,  ни среди раненых, тем более среди живых, измученных,
запуганных людей я ее не обнаружил.
     Мне  нечего было  больше  делать в этом городе, в этой стране, и спустя
несколько дней на  одном  из торговых  судов я  плыл  на  Иль-де-Франс, куда
завербовался в качестве служащего в контору одного французского негоцианта.
     В тесной и душной каюте мне нечем было  дышать. Я вообще  не мог  долго
находиться в помещении. Слишком тяжелой и незаживающей раной сказался в моей
душе тот бесконечно длинный трагический день...
     Дни и  ночи я проводил на палубе,  вглядываясь в необъят-ные  океанские
просторы.
     Погода была прекрасной.
     Океан - величаво спокоен, а его темно-синяя  бездна  приковывала к себе
мои затаенные мысли и желания.
     Неожиданно  вдалеке  я заметил  силуэт судна.  Прич'ем не глазами, нет!
Каким-то "внутренним зрением" я увидел, скорее, ощутил, что где-то далеко, в
тайниках  моего еще  незажившего  от  удара  затылка, вырисовывается картина
несущегося на всех парусах французского фрегата.
     Я  крикнул  стоящему на  судовом мостике капитану,  что  вижу судно,  и
указал направление.
     Он  повел  туда  подзорной  трубой,  долго  обшаривал  горизонт,  затем
рявкнул,  чтобы я спустился  в каюту и  проспался, а то у меня от  бессонных
ночей начались галлюцинации.
     Я  обиженно отвернулся в  сторону и опять... опять тем  же  "внутренним
зрением" увидел испанскую галеру...
     Взволнованный, я еще раз попросил капитана направить  подзорную трубу в
то место, слева по борту.
     Нехотя  он уступил моему желанию, а спустя  несколько минут раздраженно
произнес:
     -  Синьор  Диаш,  может  быть, хватит дурачить  меня,  или  вы считаете
остроумными ваши выходки?  Не забывайте, что вы находитесь на моем  корабле.
Здесь я хозяин! И ваши  "шутки", по крайней мере, неуместны. Прошу больше не
беспокоить меня,  синьор  Диаш,  и не  отвлекать  по пустякам.  Ко-рабельная
служба - не игрушка!
     "Может,  действительно, померещилось", - подумал я, опустив глаза вниз,
и  неожиданно  отчетливо,  совершенно  ясно  увидел  дно... Да, обыкновенное
морское дно. Правда, в, каком-то тумане, синеватой дымке. Я видел коралловые
рифы, трещины, разломы. '
     - Синьор  Маручино,  -  снова  обратился  я  к  капитану.  -  Попросите
проверить глубину, кажется, мы сейчас сядем на мель.
     -  Да вы что,  издеваетесь надо  мной! -  уже  не заорал, а завопил он,
размахивая руками. - Да  здесь глубина не меньше мили! Я исходил эти  широты
вдоль и поперек.
     - Может, "банка", - осторожно заметил я.
     - Спустить лот, - скомандовал капитан.
     Когда лот подняли,  то, белый от бешенства, капитан заявил, что если он
услышит от меня до конца плавания хотя бы одно слово, то выбросит за борт...
     Каково же было удивление капитана,  когда  на  следующий день, прямо по
нашему курсу, на всех парусах мимо пронесся французский фрегат.
     Я не сводил глаз с этого судна: те же мачты, заостренный бушпритом нос,
немного тяжеловатая корма, все это я видел вчера,  когда между нами было  не
менее ста миль.
     Хотя я никогда не был моряком,  но прекрасно разбирался во всех видах и
типах кораблей.
     Мы обменялись с капитаном взглядами, но я промолчал. Он тоже.
     Вечером справа по борту мы обошли испанскую галеру!
     Капитан чертыхнулся и ушел с мостика, не преминув ехидно заметить:
     - В следующий  раз, когда увидите свои "воздушные замки", соблаговолите
не  сообщать мне об этом. То, что  нам попались эти два  судна, случайность.
Обычная случайность! Мало ли в море встречается кораблей!
     Но  я-то теперь понимал,  что это вовсе не случайность, а нечто другое.
Выходящее  за пределы  человеческого  понимания, но другое!  Очевидно, после
травмы головы у меня появилось какое-то "внутреннее зрение".
     Вчера я видел эти корабли, именно эти, а не какие-либо иные!
     Чтобы окончательно проверить  себя, я  подошел к борту и заглянул вниз.
Под  нами в глубине  отчетливо проплывали силуэты подводных  холмов,  я ясно
видел изломы океанского дна и многочисленные тени рыб.
     "Интересно проверить себя еще раз", - подумал я и взглянул на горизонт,
и там, в туманной дали, снова увидел судно. Это был корвет.
     На этот раз я  промолчал и  ничего не сказал капитану, а два дня спустя
нас обогнал военный корвет под английским флагом...
     Прибыв в Порт-Луи, я рассчитался  с капитаном и  устроился  на работу в
соответствии с заключенным контрактом.
     Первое время я боялся даже подходить к морю,  но однажды  не выдержал и
взглянул за горизонт.
     И сразу увидел, буквально сразу. К острову один  за другим направлялись
три судна. Одно из них - португальское, а два - французских...
     Я  отправился на гору Синьял, где был оборудован наблюдательный пост, и
попросил  офицера  тщательно  посмотреть   на  горизонт,  не  видно  ли  там
каких-либо судов.
     Вежливый француз повел подзорной трубой в указанном мной направлении и,
галантно улыбнувшись, произнес:
     - Я сожалею, месье, но горизонт чист. Кроме того, по нашим сведениям, в
ближайшие два дня в Порт-Луи не должен прибыть ни один корабль.
     Вечером следующего  дня в  городе появилась португальская каравелла,  а
через день - два французских фрегата!
     Теперь все сомнения исчезли. Я мог видеть, видеть на сотни миль вокруг.
     Это было чудо!
     Но  кто  мне поверит? Мне, бедному португальскому  служащему. Здесь, на
этом  острове,  заселенном  французскими  военными  во  главе  1с  чванливым
губернатором...
     Постепенно моя жизнь в городе вошла  в колею.  Каждый вечер я заходил в
один из портовых кабачков,  где меня  ждали  мой ежедневный  бокал испанской
мадеры, табачный дым, гам и -болтовня пьяных матросов.
     Вскоре  я  познакомился  с одним из  французских офицеров,  лейтенантом
Жераром де Бристолем, высоким, худощавым брюнетом, с бледным отечным лицом.
     Как-то раз, изрядно охмелев, я не выдержал и  сообщил  ему свою тайну о
существующем в моей голове "внутреннем зрении". Жерар рассмеялся и сказал:
     -  Луис, я готов заключить пари на тысячу франков, что ваше "внутреннее
зрение"  - плод больного воображения.  След  мозговой  травмы.  Обыкновенные
галлюцинации.
     Мы ударили по рукам.
     На следующее утро мы вместе вышли на берег.
     Я посмотрел  и увидел  на  небольшом  расстоянии друг  от друга силуэты
четырех  кораблей.  Три  из  них  были  французские  торговые  судна  и один
английский "купец".
     Жерар   поднялся   на   гору  Синьял,   осмотрел  с  наблюдателями  все
окрестности, вернулся и, хлопнув меня по плечу, весело проговорил:
     - Дорогой Луис, вынужден вас огорчить.  С вас причитается 1000 франков.
Готов получить наличными.
     - Не торопитесь, месье Жерар, -  уверенно ответил я.- Эти суда появятся
в Порт-Луи в течение трех дней.
     - Хорошо, Луис. Жду три  дня,  но  не  больше. Не забудьте  приготовить
деньги.
     На  следующий день  утром  в  порту  появилось два  французских  судна,
вечером - английское, а через день - еще один французский корабль.
     Ошеломленный  Жерар,  выплатив  долг,  заявил,  что  это  - чистой воды
случайность, и снова готов побиться об заклад.
     -  Хорошо, - согласился я.  - Готов вернуть ваши деньги и выплатить еще
десять  тысяч франков, если в  течение  двух дней в Порт-Луи не появятся две
испанских каравеллы и русский фрегат.
     -  Ну, знаете ли!.. -  вскричал лейтенант.-Если  они появятся, то не вы
мне, а  я вам  на  этом  самом месте выплачу не  десять, а пятнадцать  тысяч
франков.
     - Не боитесь проиграть, месье Жерар?
     - Нисколько!
     Бешеный  от злобы,  Жерар был готов  разорвать меня  на части, когда на
следующий день на рейде появились названные мной корабли.
     Лейтенант не преминул рассказать о моем феномене своим друзьям и вскоре
экспансивные  офицеры один за  другим  стали заключать со мной пари, которые
ваш покорный слуга неизменно выигрывал.
     Не было случая, чтобы я ошибся в типе или времени прибытия судна.
     Со  временем я  научился  распознавать,  на  каком примерно  расстоянии
находятся корабли от Иль-де-Франса.
     Надо  сказать,  что  если  бы  я  захотел, то  на  одних  пари стал  бы
миллионером,  но  зачастую я  спорил только  ради интереса и нередко  прощал
долги.
     Между тем все это не  принесло  мне особой популярности. Многие офицеры
невзлюбили  меня  и  стали  косо поглядывать.  Через  некоторое  время  меня
пригласили к губернатору острова.
     Едва я успел войти в приемную, как услышал хриплый голос:
     -  Это  тот  самый  португальский  шарлатан,  который  обирает  честных
французских офицеров. Полагаю, что ему нечего делать на моем острове.
     Я увидел пышно одетого коротышку - краснолицего, с багровыми прожилками
на большом, нависшем над верхней губой носом.
     - Извините, сеньор губернатор. Но, во-первых, я не шарлатан, а такой же
дворянин, как и вы. А во-вторых, ваши офицеры сами заключают со мной пари. И
если я его выигрываю, то только благодаря моему "внутреннему зрению".
     - Какое еще "внутреннее зрение"?  Рассказывайте эти сказки младенцам, а
не  мне. Я  старый волк  и давно  вышел  из детского возраста...  Убирайтесь
немедленно, чтобы  духу вашего не  было на  острове. А  вообще  подождите...
Посадите-ка его лучше в тюрьму, - обратился он к дежурному офицеру. - Пускай
"на досуге" поразмыслит над своим так называемым чудесным даром предвидения.
В  незапамятные  времена  его  бы успешно  сожгли на  костре  как  колдуна и
еретика. Вывести его и заковать в кандалы!
     Почти год я пробыл за решеткой.
     К моему счастью, губернатор скончался и на его место назначили нового.
     С помощью Жерара и двух товарищей мне удалось выбраться из тюрьмы.
     Они  сумели  убедить де  Моля, что бывший  губернатор поступил со  мной
несправедливо.
     Новый губернатор принял меня прямо в кабинете.
     Это был еще не  старый  человек  в аккуратном парике. У него  оказалось
волевое решительное лицо, которое несколько портил шрам от сабельного удара,
пересекавший левую щеку. Подняв голову от бумаг, он внимательно оглядел меня
и сказал:
     - Расскажите мне все по порядку. Я хочу установить истину.
     Де Моль  выслушал мой  рассказ с большим вниманием, ни разу не перебив.
Затем, несколько секунд посидев в раздумье, сказал:
     - В течение года вы письменно, лично мне будете сообщать о том, когда и
какие корабли, по  вашему предположению, появятся в Порт-Луи. Если  вы  хоть
раз ошибетесь, то вас расстреляют  как  шпиона.  Если  все ваши предсказания
сбудутся,  то я подумаю, как можно будет  вас использовать. Во время  боевых
действий вы сможете оказать Франции большую услугу.
     За двенадцать  месяцев я предсказал появление в  порту  227 судов и  ни
разу,   ни   разу   не   ошибся!   Каждое   мое   письменное   "предвидение"
регистрировалось и затем тщательно проверялось.
     Через год меня снова вызвали к губернатору.
     -  Теперь я сумел убедиться в вашей неординарной прозорливости. Я долго
размышлял над  вашим  феноменом.  У  меня сложилось  впечатление,  что  ваше
"внутреннее зрение" каким-то образом связано  с атмосферными явлениями и как
бы напоминает  мираж в пустыне. Я подготовил письмо  во  Францию маршалу  де
Кретби. Полагаю, что вам следует немедленно отправиться на военном корвете в
Марсель,  а оттуда поедете  в Париж.  Маршал  - умный  человек,  и он сумеет
решить,  как  с  вами  поступить.  Дело   в  том,  что  как  противник,   вы
представляете серьезную  угрозу безопасности Франции. Надеюсь, ваше плавание
будет удачным, - и кивком головы он дал понять об окончании аудиенции.
     По  пути во Францию я  дважды  помогал  капитану избежать нежелательной
встречи с английскими военными судами. Обстановка между этими двумя странами
была достаточно накалена.
     А один раз вообще спас судно, предупредив командира корабля об  опасном
скалистом рифе, не нанесенном на карту.
     Последнее  произвело  на капитана  особенно сильное впечатление,  и  он
обещал  посодействовать  моей  встрече  с  маршалом  - оказывается, они были
дальними родственниками, что-то вроде двоюродных кузенов.
     Таким образом, я снова, неожиданно для себя, вернулся в Европу.
     В Париже меня встретили чрезвычайно холодно.
     К маршалу меня даже не допустили.
     Заключение   членов   Французской  Академии   наук   по   поводу  моего
"внутреннего зрения" было однозначным - "бред и шарлатанство".
     Видимо,  мои  недруги успели попасть  во  Францию  несколько  раньше  и
соответствующим образом настроили де Кретби.
     Больше всего  мне досталось от прессы,  которая обвиняла меня  во  всех
смертных грехах и объявила "чернокнижником".
     Оставшись  без единого франка  в кармане, я попробовал через английское
посольство в Париже попасть в Англию, но был схвачен жандармами и арестован.
     Все мои попытки  объясниться с моими тюремщиками  оказались неудачными,
кроме  всего  прочего, меня обвинили в  шпионаже в пользу  "недружественной"
страны.
     Находясь в темнице, я пришел в полное отчаяние.
     Я не знал, что делать, что предпринять.
     В  этой стране никто, буквально никто не хотел меня  понять. Ведь какую
неоценимую  пользу  человечеству могло  принести  мое  "внутреннее  зрение"!
Сколько я смог  бы спасти кораблей от столкновения с неизвестными подводными
рифами, сколько новых дорог сумел бы проложить на океанских и морских путях,
сколько...
     Да что говорить, число этих "сколько" могло быть бесконечным.
     Но я гнил заживо, погребенный в секретной военной тюрьме Франции.
     Однажды я попытался бежать  и  был схвачен. Меня приговорили к смертной
казни.
     В  качестве  последнего  желания  палачи  разрешили  мне  написать  эти
записки.
     Льщу  себя  надеждой,  что когда-нибудь  человечество поймет,  что  оно
потеряло вместе с моей гибелью.
     Прощайте, люди...
     Святая дева Мария, помоги мне....
     Боже, как не хочется умирать!
     Луис Диаш".
     Эту  рукопись  четыре года назад  привез из Франции мой старый товарищ,
который  писал  книгу  об  участии  советских  военнопленных  во французском
Сопротивлении в период второй мировой войны.
     Долго, прежде чем ее опубликовать, вчитывался я в эти печальные строки,
написанные рукой живого радара... Радара-человека!
     Неизвестно,  как бы сложилась история человечества, если  бы  тогда,  в
XVIII веке, его поняли и оценили!
     В борьбе с "Криком"
     1
     С тех пор, как Гарри Плетер, один из богатейших людей планеты,  вошел в
состав  Совета  Интнаркопола, а  вскоре  стал  его  Президентом, дела  нашей
"фирмы" пошли совсем плохо.
     В  связи с резким ростом преступности в мире, связанной с  наркотиками,
от  Интерпола вначале отделилось подразделение,  которое  занималось  только
борьбой с этим, не знающим границ зловещим зельем.
     Вначале создали Международный  центр  по борьбе с наркоманией,  а затем
кому-то  пришла в голову  "блестящая"  мысль  создать  Совет,  который  бы и
руководил новой  организацией  - Интернациональной  комиссией  по  борьбе  с
наркотиками.
     Мне что, я человек маленький. Пятнадцать лет своей жизни я отдал борьбе
с наркотиками в Интерполе.
     Ну,  привели  меня  в  этот  Центр.  Поменяли  "крышу".  А  дела-то  не
улучшились.  Миллионы  людей идут на любые преступления, забираются в  чужие
квартиры, угоняют автомобили,  грабят  и убивают лишь для того, чтобы добыть
себе очередную дозу, вколоть ее в вену и забыться в десятиминутном "кайфе".
     Господи, сколько же таких искалеченных судеб навидался я на своем веку!
Когда перед  глазами -  мертвое тело  совсем молодого  парня  или  девушки с
изуродованными,  рваными венами, вывернутыми  суставами, изъязвленной кожей,
покрытой страшными  следами иголок, то такая ненависть охватывает  и хочется
выть от злости, что какая-то падаль положила себе в карман очередной миллион
за продажу ампул "белой смерти".
     Что может быть чудовищнее, отвратительнее, когда эти недочеловеки жадно
пересчитывают  сотни,  тысячи  долларовых  купюр,  наживаясь  на  несчастных
жертвах, готовых  пойти на  все, чтобы не болело  тело, чтобы не  ломала его
дикая,  невыносимая боль, чтобы  не  выкручивало,  не  выворачивало суставы,
чтобы обмануть свой организм, усыпить его очередной порцией отравы.
     Ну а с  тех пор, как Плетер стал одним из заправил Интнаркопола, наши и
так не блестящие дела совсем стали никуда.
     Только  мы  наметим  очередную  секретную  операцию  по  обезвреживанию
какого-либо короля наркобизнеса, как она тут же проваливается.
     Казалось, все подготовлено, учтена каждая деталь, тщательно продумана и
заранее проиграна любая мелочь, вплоть до одежды и экипировки  каждого члена
группы захвата, и все рушится.
     Главный  преступник,  как  будто  кто-то  его  предупредил, ускользает.
Ускользает, как  вода между пальцев, а в наше  сито попадается всякая мелкая
рыбешка...  Посредники,  торговцы с парой ампул  за"пазухой  да покупатели и
клиенты.
     Ну кому,  кому можно сказать о  своих  сомнениях и догадках?  Разве что
одному  из  приятелей,  да и то,  когда для разрядки хлебнешь  порцию-другую
виски.
     Когда мы работали  в  Интерполе, наши  дела  шли куда  успешнее. Не без
нашей помощи в свое время  схватили некоторых "крестных отцов" наркомафии  в
Италии, Азии, Южной Америке да и у нас, в Штатах.
     А пошли у нас провал за  провалом с тех пор, как появился на свет новый
наркотик - криктон.
     Вначале никто не придавал ему значения. Какая разница - героин, кокаин,
крэк или еще какая-нибудь гадость.
     Любое из этих веществ ведет к смерти.
     Как правило, от первой дозы до последней,  роковой,  проходит не больше
восьми - десяти лет, а чаще и значительно меньше.
     Этот криктон кем-то настойчиво рекламировался как исключительно дешевый
растительного   происхождения   обезболивающий   препарат,  "мягкий"  и   не
вызывающий "привыкания".
     И действительно,  на  первых порах он даже  показался панацеей  от всех
бед.
     В  ряде наркологических центров были  получены положительные результаты
при лечении больных наркоманов с использованием криктона.
     После  этого  телевидение  и  пресса  развернулись  вовсю:  "Криктон  -
спаситель Человечества от  наркомании!",  "Патентованное средство от  "белой
смерти"!", "Конец героину!"
     Началось повальное увлечение криктоном.
     Стали  его  продавать во  всех аптеках и даже киосках  в неограниченных
количествах.
     Пара-другая лишних долларов найдется у каждого!
     Однако всеобщее отрезвление началось довольно быстро.
     Вскоре это  так называемое  "облегченное"  наркотическое вещество стали
употреблять в утяжеленных дозах да еще и с добавками. Кроме того, оказалось,
что привыкание к  крик-тону наступает не  сразу,  а  спустя год,  полтора  и
отделаться от пристрастия к  нему уже практически  невозможно. Эта проклятая
штука  настолько  впивается  в  плоть и кровь, что ее  оттуда не  выцарапать
никакими лечебными препаратами.
     Человек становился рабом криктона. Не зря его прозвали "криком".
     Это был настоящий крик - крик души!
     Крик тела!
     Крик плоти!
     Стоило наркоману пропустить один день и не покурить или не вколоть себе
очередную дозу криктона, начиналась  такая  ломка, что и не снилось тем, кто
продолжал пользоваться героином, кокаином и другими препаратами.
     Тело  криктониста охватывала мучительная боль, он не стонал,  а выл  от
нее. Жертва вертелась, изгибалась, крутилась на месте, как волчок.
     Человек орал,  словно  зарезанный, до крови  кусал, грыз руки, доставал
зубами даже пальцы ног.
     Это было ужасное, невыносимое зрелище.
     За  ампулу  "крика"  он был готов продать и  заложить душу  дьяволу, но
стоило только вколоть ее, как через пять-десять минут появлялась жажда новой
порции...
     Плоть требовала только "крик" - героин и кокаин уже не помогали.
     А  кто-то, невидимый, умело регулируя рынком сбыта, внезапно  прекратил
доступ "товара".
     Цены резко взлетели...
     Вот тогда кривая преступности рванула вверх,
     Правительства многих стран объявили "крик" врагом нации.
     Но было поздно...
     Перед  десятитысячным аппаратом  Интнаркопола  была  поставлена  задача
найти  источники поступления  криктона, пути его распространения и перекрыть
их,  захватив  и  обезвредив  всю  цепочку.  А самое  главное  -  нужно было
добраться до того, кто стоял на вершине "пирамиды".
     Того, кто,  спрятавшись  где-то в дебрях Чикаго,  Нью-Йорка или другого
города, умело дергая за  ниточки,  через  подставных лиц забрасывал  улицы и
перекрестки этим ядовитым зельем.
     Найти этого "малого" оказалось самым трудным и безнадежным делом.
     А когда у меня, Рональда Вентора, инспектора Интнаркопола, с появлением
нового  шефа,  одна  за  другой  стали  проваливаться  блестяще   задуманные
операции, тут  поневоле  было над чем  задуматься:  как-никак пятнадцать лет
службы в Интерполе кое-чему меня научили, тем более начальство называло меня
"парнем с мозгами", и я, кажется, не возражал против этого.
     Вот тогда-то и появились у меня некоторые сомнения, которые и следовало
бы проверить. Частью из них я поделился со своим другом Джерри Таммом.
     Джерри,  здоровенный  черноволосый  верзила,  с огромными  кулачищами с
голову двухлетнего ребенка, даже подпрыгнул на своем стуле, когда я  выложил
ему все, что думаю по поводу Гарри Плетера.
     - Ты что, чокнулся?  - зарокотал он своим  трубным  басом. - Не вздумай
еще кому-нибудь вякнуть. Если Гарри узнает, то он тебя где угодно достанет и
раздавит одним паль-. цем, как таракана.
     Затем задумался и пробормотал:
     - А может,  ты и прав, старина.  Что-то тут  есть. Не зря в.  последнее
время мы нахватали столько шишек. А что если копнуть  поглубже  в его досье?
Глядишь, и выловим какую-нибудь ниточку.
     -  Тут  не  ниточка нужна, а целый  канат.  Его  голыми  пальчиками  не
возьмешь. Этот старый лис не случайно возглавил  Совет нашей фирмы.  Со всех
сторон прикрылся. Без  разрешения самого высокого  начальства его  не  взять
"под колпак". А без этого, сам понимаешь, нам его не зацепить,- возразил я.
     - Да,  пожалуй, не зацепить, - согласился  Джерри. - Но  ты, Ронни,  не
темни. Я знаю тебя не первый год. Если бы у тебя на него  ничего не было, ты
не стал бы  затевать эту игру. Выкладывай,  все выкладывай, что есть в твоем
багажнике.
     - О'кей!
     Я, действительно, покопался в "требухе" Плетера и кое-что там накопал.
     2
     Гарри Плетер  сделал  головокружительную  карьеру в  деловом  бизнесе с
появлением лакрола.
     Изобретение  этого  чудо-полимера  на  исходе  XX  века, которое Плетер
приписал  себе,  совершило   подлинную  революцию  в   медицине,  технологии
производства роботов  да  и  вообще практически  во  всех  областях  науки и
техники.
     Лакрол  -  совершенно  необычный  материал,  исключительно   упругий  и
шелковисто-гладкий наощупь.
     Ему можно придавать любую конфигурацию, его можно  выращивать  до любых
форм и  размеров.  Это был буквально  незаменимый материал  для изготовления
человекоподобных роботов.
     Он прекрасно приживлялся к человеческому телу и мгновенно реагировал на
любое мышечное или мысленное движение.
     Лакрол с успехом мог заменить любую человеческую конечность, потерянную
вследствие  увечья. Ноги и руки из лакрола ничем не отличались от настоящих,
разве что на них не было волосяного покрова.
     Большая часть  внутренних  органов человека тоже с  успехом поддавалась
замене лакроловыми.
     Несмотря на его бешеную стоимость,  модницы-женщины стремились  завести
себе лакроловые грудь и бедра.
     Благодаря тому, что коже из лакрола можно было придавать любой оттенок,
а белый цвет, как известно, из  моды не выходил никогда,  то богатые негры и
мулаты вживляли себе лакроловую кожу и с  успехом щеголяли в ней, соревнуясь
с .натуральными блондинками и белоснежными, сделанными из лакрола роботами.
     Фирма "Лакрол и К╟", организованная Гарри Плетером, взяла  монополию на
изготовление человекообразных роботов-лакроробов.
     Лакророба практически было очень трудно отличить от человека, разве что
первые,  как  все  роботы,  не нуждались  в питье  и  пище, а вместо  серого
вещества у  них в черепных лакроловых коробках сидели  изящно  выполненные в
виде двух полушарий универсальные компьютеры.
     Представьте  себе,  как  вышагивает,   призывно  покачивая  бедрами,  с
размалеванными глазами и губами этакая белотелая красавица, а ты идешь сзади
и думаешь, а не подсовывают ли тебе "пустышку" из лакрола.
     Действительно, какие чувства могут  быть  у  сделанной  по всем законам
робототехники лакроловой  женщины? Разве  такие же искусственные, как и  она
сама.
     Однако   многие  попадались  на   эту  удочку   и   даже   женились  на
лакроробках...  Правда слава  богу, их пока не научили плодить  детей,  а то
человечество просто осталось бы за бортом Истории.
     Ведь  лакроробы оказались  значительно  умнее. Они  не знали усталости,
болезней,  не  поддавались  никаким эмоциям,  были  незаменимыми  служащими,
секретаршами,  продавцами,  парикмахерами.  Да   мало  ли   где  можно  было
использовать их как рабочую силу!
     Единственное,  что  могло  смутить  владельца  любой  фирмы,   так  это
чудовищная  сумма, которую  необходимо было выложить  за  право приобретения
этого  человекообразного  существа.  Собственно,  только  это  и  отпугивало
клиентов со средним достатком.
     Что  касается  крупнейших компаний, то  чуть ли  не каждый  президент и
вице-президент позволяли себе  роскошь иметь одну, а то  и  двух хорошеньких
лакроловых секретарш.
     За  короткий  срок  Гарри  Плетер,   благодаря   лакроробам,  настолько
разбогател, что стал одним из богатейших людей мира, а войдя в состав членов
Совета Интнаркопола, был практически недосягаемым для Закона.
     Но грешки за ним водились, и немало. Кое-что  мне действительно удалось
раскопать.
     Во-первых,  изобретателем  лакрола  был  не  он,  а  его  брат-близнец,
которого он  держал как сумасшедшего где-то  в  Техасе, на  одном  из  своих
многочисленных ранчо.
     Мне пришлось  изрядно попотеть,  чтобы встретиться  с  одноклассниками,
сокурсниками и друзьями Гарри Плетера.
     Гарри с детства отличался неусидчивостью и  неимоверной ленью, зато был
крайне хитер и изворотлив.
     В  отличие от  Джо, своего  брата-близнеца, который  жадно грыз  гранит
науки,  Гарри  все  свободное  время  проводил  на  скачках  и  у  игральных
автоматов.
     Пользуясь  своим необычайным сходством с братом, Гарри успешно закончил
школу и поступил в Мичиганский университет.
     Джо приходилось "отдуваться" за обоих. Он то успешно сдавал экзамены за
себя, то потом с таким же успехом за брата.
     У  кого  по-настоящему варил  "котелок",  так  это  у  Джо.  Он  еще  в
университете   опубликовал   несколько   интересных   работ  по   технологии
изготовления  полимеров,  по  селекции  растений,  и профессора прочили  ему
блестящую будущность.
     По крайней мере доктор Ли Лоуренс  утверждал, что Джо - будущий лауреат
Нобелевской премии.
     После окончания  университета Джо неожиданно  исчез, а спустя некоторое
время Гарри объявил его сумасшедшим, представил необходимые документы и стал
единоличным владельцем  солидной  компании по продаже,  автомобилей, которая
досталась братьям в  наследство  от  внезапно  скончавшегося  в расцвете сил
отца.
     Вскоре  Гарри  получил всеобщее  признание  как изобретатель лакрола  и
основал свою теперь известную всему миру фирму "Лакрол и К╟".
     У  меня  не  нашлось  пока  достаточно  веских  документов, но  имелось
множество косвенных улик, что именно Гарри Плетер как никто другой причастен
к афере с криктоном.
     Больше того, один  из  торговцев "криком",  которого удалось "взять  за
горло",  проболтался,  что  чуть  ли  не  единоличным  поставщиком  криктона
является тайное ранчо Плетера, расположенное где-то в Скалистых Горах.
     Правда, вскоре он от своих слов отказался, а его  самого и жену с двумя
детьми нашли с перерезанным горлом.
     Кстати говоря, всех,  кто  тем или иным образом  касался криктона и  по
неосторожности или недомыслию болтал лишнее, на утро находили с перерезанным
горлом...
     3
     Долго сидел Джерри, оглушенный моим рассказом, переваривал услышанное и
делал свои выводы.
     Я давно знал  этого простого и честного парня. Он  долго соображает, но
зато если во что-нибудь вцепится, то не отвяжется, пока не  дойдет до конца.
Наконец, он сказал:
     - Серьезное дело ты затеял, Рон. Очень серьезное.  Но что бы ни было, я
- с тобой. Будь что будет. Рисковать так рисковать.
     - Спасибо, старина,  честно говоря, я другого  ответа и не ждал. Нельзя
допустить,  чтобы  эта  падаль  калечила  миллионы  людей.  Я  задумал  одну
операцию.  О ней  будут  знать только двое - ты  и  я.  Остальным детективам
сообщим за двадцать минут до начала.
     - Том,  я  примерно догадываюсь,  что  ты  задумал.  Ты хочешь  сцапать
бизнесмена  с  ампулами "крика" в  кармане,  расколоть его,  затем выйти  на
хозяина. Не так ли?
     -  В  общем так,  но  есть ряд  соображений. О них я бы  хотел с  тобой
посоветоваться.
     - Валяй.
     - Если операция пройдет удачно, и даже если бизнесмен расколется, то на
хозяина  нам не выйти. Я уверен,  между ними не менее  двух-трех  "пешек". А
стоит Плетеру что-либо почуять, то нам крышка. С ним надо вести более тонкую
игру. Ему надо подсунуть "наживку". Нашу "наживку". Правда, дело опасное, но
игра стоит свеч. Тут надо сыграть так, чтоб комар  носа не подточил. С Гарри
шутки  плохи. Есть у меня на  примете один  парень  из  наших, его зовут Том
Керви. Ты его должен  знать.  Он  был в  группе захвата, и  одна из  "пешек"
огрызнулась  и  прошила  вдоль и поперек тело  Тома  автоматными  очередями,
превратив его в решето. Около года Том лежал в госпитале. Подлатали его там.
Да  что  там  подлатали!  Парень месяц был  в  состоянии клинической смерти.
Вытащили его,  с того света вытащили. Заменили руки-ноги на лакроловые. Хотя
что  говорить о конечностях. Заменили  все, что  было можно. У него мозги да
еще  кое-что осталось свое; а  остальное  -  искусственное.  Так что считай,
наполовину он лакророб. С тех пор он на эту шайку имеет "большой зуб".
     - Да, я знаю этого парня... Кремень! Но что ты все-таки предлагаешь?
     -  В общем-то  ничего особенного. Во  время операции захвата кто-то  из
нас, допустим, я сам, угостит бизнесмена свинцовой примочкой.  Том под видом
лакророба-"чистилыцика"  поможет ему спастись. Бизнесмену придется  .вывести
его на один  из тайных притонов, ну, а  остальное  - дело техники  и  мозгов
Керви. Ему надо будет произвести впечатление на маленького  босса, а от него
выйти  на  хозяина  и  попытаться  расколоть  один  из  каналов  поступления
криктона. Я  абсолютно уверен, что  в  конце концов эта  ниточка  приведет к
Гарри.
     - Сколько у него шансов?
     - Думаю, фифти-фифти.
     - Маловато!
     - К сожалению, да. Но  я не дам и цента за его голову,  если он  где-то
проколется.  Там парни  ушлые,  стоит  им  узнать,  что он  выдает  себя  за
лакророба, ему просто-напросто пробуравят череп и перережут глотку.
     - Да... перспектива! А ты уже говорил с ним?
     - Пока нет. Но уверен, он согласится.
     - О'кей! Когда операция?
     - Послезавтра. В двенадцать. Летучку проводим в 11.20, в моей  конторе.
Оттуда двадцать минут до того сквера, где я наметил операцию.
     4
     Следующий  день  и  всю ночь  я разрабатывал детальный  план операции и
прорабатывал с Томом Керви его "легенду".
     Как я и предполагал, Том согласился на мое предложение без колебаний.
     Мы   решили,  что  Том   будет  играть  роль   лакророба-"чистильщика",
запрограммированного  на спасение криктонистов от "конов", как  презрительно
именовали наркоманы полицейских детективов.
     В  случае удачи ему надо будет выдержать не менее трех дней  без воды и
пищи.
     Наверняка за ним будут первое время следить особенно тщательно и, стоит
ему  сделать хоть  глоток  воды,  обман  сразу раскроется:  с  каких это пор
лакроробы пьют воду?.. Тогда беды не миновать. Однако Том заверил  меня, что
выдержит и четыре дня.
     - А если будут тестировать? Учти, лакроробы соображают быстрее. У них в
черепушках не серое вещество, а электронные машины.
     - Все будет о'кей, шеф! Не беспокойся. На всякий  случай буду держать в
кармане миникомпьютер.
     После бессонной ночи я залпом выпил три чашки черного кофе без сахара и
направился на Десятую авеню, где находилось наше Управление.
     Поднялся на третий этаж в свой кабинет и включил телевизор.
     Камеры  скрытого  наблюдения  достаточно   ясно  демонстрировали  толпу
прохожих,  среди  которых   виднелись  хорошо   примелькавшиеся   физиономии
продавцов  "товара",  потрепанные,  изможденные  лица  покупателей, а  также
наглая  сытая  морда бизнесмена, которого  я  давно присмотрел, и нацелил на
него Тома.
     В  11.20 я  вошел в комнату. Все детективы сидели  на  своих местах. Не
было только Тома. Мы с ним уговорились, что он подойдет к скверу ровно в 12,
изображая из себя случайно проходящего лакророба.
     Я подошел к доске и мелом стал чертить план операции.
     Парни слушали  внимательно.  Дело  было  серьезное. Практически  каждый
продавец, не говоря о бизнесмене,  носил под курткой или  прятал под рубахой
"пушку", а то и короткоствольный автомат.
     Через  17 минут, окончив инструктаж,  я  дал команду "по машинам!".  За
руль моего автомобиля, на котором предварительно заменили номер, сел Джерри.
Он уверенно и изящно лавировал в потоке машин, ив 11.59 мы были в двух шагах
от сквера.
     Еще издалека я увидел ухмыляющуюся рожу  "бизнесмена". Он,  не чувствуя
опасности, бесцеремонно передавал очередной пакет в руки торговцу.
     12.00...
     Напряжение  нарастало  до предела. Кажется, даже  воздух  в машине стал
вязким и тягучим, как вата.
     Нервы и  мышцы напряглись и  сконцентрировались, готовые в любой момент
отреагировать на изменение ситуации...
     Еще мгновение, и мои парни рванулись в толпу...
     В этот момент все решали десятые, сотые доли секунды!..
     Четверо   из  них  схватили   "бизнесмена",  остальные   накинулись  на
торговцев,  поставив их  лицом к стене  соседнего дома, обыскивая  и тут  же
защелкивая наручники...
     Из-за угла появился Том...
     В  это  время  группа  каких-то   хулиганов,  скорее  всего  охранников
"бизнесмена", сорвалась с места и бросилась на полицейских.
     Один из них выстрелом  в спину  убил  или  ранил одного из  детективов,
схвативших бизнесмена.
     Джерри рывком бросил "Крайслер" вперед.
     Меня откинуло назад, на спинку сиденья.
     На бешеной скорости мы ворвались в толпу. Влево, вправо, визг тормозов,
и Джерри остановил машину рядом с "бизнесменом".
     Лакророб-Том подбежал  и  расшвырял по сторонам  агентов, надевающих на
"бизнесмена" стальные браслеты.
     Я  выхватил  свой мощный  "Смит и Вессон" и аккуратно,  одну  за  одной
всадил в левую ногу "бизнесмена" две пули подряд.
     Тот завыл, заорал от боли и, схватившись за ногу, стал оседать.
     Том подхватил его за плечи и поволок в сторону. Теперь дело за  Джерри,
надо помочь Тому  уйти вместе с  "бизнесменом". Он  ворвался в толпу, сделал
вид, что стреляет в Керви, тащившего на себе полубезжизненное тело раненого.
     Джерри,  разумеется,  промахнулся.  Это  он-то, чемпион  Управления  по
стрельбе!
     Все дело чуть не испортила случайность.
     Проезжавший  мимо  патрульный полицейский вмешался  в драку и,  мертвой
хваткой вцепившись в Тома, пытался его остановить. Керви, ударив патрульного
ногой  в пах,  вырвался,  а  Джерри, размахивая  своим  кольтом,  "случайно"
прикрыл своими широченными плечами Тома и "бизнесмена".
     Одна из  неизвестно кем выпущенных пуль все-таки  достала  Джерри, и он
упал.
     Мои парни  подхватили его,  тем временем толпа  загородила  Тома,  и он
исчез из моего поля зрения.
     Я выскочил из машины и бросился к Джерри, надо было выяснить, насколько
серьезно он ранен.
     Я  попытался расстегнуть  куртку,  но  он остановил  мою  руку и одними
губами прошептал:
     - Смотри за Томом. Я в порядке... Пустяковая царапина.
     Приподнявшись с  колен,  я увидел, что у стены стояли трое  торговцев с
уже надетыми наручниками. Возле них корчился схватившийся за живот охранник.
     Тома не  было видно. Нигде! Ни его, ни "бизнесмена"  как не бывало! Как
будто они за эти несколько секунд испарились...
     Я выскочил из  толпы и увидел лежащего  на земле с перерезанным  горлом
моего секретного агента, который  должен был незаметно  следить, а в  случае
необходимости прикрыть Тома.
     Подоспевшие полицейские оттеснили зрителей и  участников  этой кровавой
бойни.
     Мы потеряли трех товарищей, а  я своего лучшего друга Джерри Тамма.  Не
приходя в сознание, он скончался в госпитале.
     Сколько буду  жить,  всегда буду считать себя виновным в его гибели.  Я
втравил его в эту историю.
     А  ведь  операцию  спас  Джерри!  Он  подставился  под пулю  одного  из
охранников, в задачу которого, видимо, входило в случае необходимости убрать
"бизнесмена".
     Все это выяснилось после прокручивания всего,  что было  снято скрытыми
камерами.  Этот  охранник  торчал  за  кустами  и начал  стрелять  именно  в
"бизнесмена", когда того ранили.
     5
     Прошло  два  месяца. От  Тома не было  никаких известий. Я  уже потерял
надежду на его благополучное возвращение.
     Однажды  вечером  я сидел  у себя  в  кабинете, ломал  голову, как  мне
все-таки добраться до Гарри Плетера, как услышал визг тормозов.
     Я  выглянул в окно...  Из  распахнувшейся дверцы "мерседеса"  на дорогу
медленно вываливалось тело Тома.
     Не помню, как я очутился на улице.
     Дав  задание полицейским убрать подальше  уже успевших скопиться вокруг
машины зевак, я бережно приподнял окровавленную голову Тома и уложил  его на
заднее сиденье.
     - Добрался!.. Я все-таки  добрался! - шептал он пересохшими губами. - У
меня пятеро последних суток не было во рту ни капли. Я держался сколько мог.
Но они  меня  "вычислили".  Они  долго  следили  и, когда я думал,  что  они
отстали,  потянулся к  стакану  с водой. Меня  взяли...  Чудом  мне  удалось
вырваться! За мной погоня... Но я смог... Я выполнил твое задание, Рон... Он
у нас в руках... Здесь микропленка,  - он показал  на  правый ботинок. - Он,
Гарри Плетер... производитель криктона! Он убийца миллионов людей! Он убийца
своего отца! Он не выпускает своего родного брата,  объявив его сумасшедшим!
Он  присвоил себе изобретенный братом лакрол!  Он, Гарри Плетер,  заставляет
своего  брата  за  кусок   хлеба  и  глоток  воды  трудиться   на  него.  Он
эксплуатирует  его  мозги!  Он  заставил его вырастить и создать  новый  вид
наркотиков,  который назвал криптоном. У Гарри Плетера на  ранчо в Скалистых
Горах  целая сеть подземных плантаций "крика". Я  говорил  с  его  братом, я
записал все на пленку, там адрес  ранчо... Он у нас  в руках... Скорее, Рон,
скорее...
     Он  захлебнулся,  из  горла ручьем  хлынула  алая  горячая  кровь.  Том
дернулся и затих... затих навсегда.
     Так  в  борьбе с  "криком" погиб  Том  Керви, первый человек,  сумевший
сыграть роль робота.
     Парадокс времени
     1
     Каждый раз, когда Александр  подходил к старинной  фотографии  прадеда,
висевшей  на стене  его кабинета, он  всегда  поражался своему удивительному
сходству с  ним.  Тот  же упрямый  взгляд  темно-карих  глаз. Изогнутые луки
надбровных  дуг,  крепкий, решительный  подбородок. Прямой  нос  с небольшой
горбинкой и красивого рисунка,  чуть припухлые губы. Темное пятнышко родинки
у самого  краешка левого глаза. И, наконец, самое  главное - тоненький лучик
еле заметного шрама.
     В  детстве отец  возил  Александра  к своему  другу в Туркмению, и  там
своенравый скакун  сбросил мальчика с  седла. Александр, падая, поранил щеку
об  острый сук  развесистого карагача. Рана оказалась  довольно  глубокой и,
'несмотря на все ухищрения местного хирурга, шрам все-таки остался.
     С годами он, правда,  немного поблек и стал почти не виден. Собственно,
этот  шрам  и  родинка на  щеке  прадеда больше всего  удивляли Александра и
будоражили его  воображение.  Мало  того, что  сходство его с прадедом  было
поразительным, .да еще и такое совпадение  особых примет! Если  бы Александр
не родился в 1994 году, год спустя после таинственного исчезновения прадеда,
он мог  бы с полным основанием утверждать,  что это его портрет, правда, лет
этак через 50, когда серебряный иней седины  коснется его черных, как смола,
слегка вьющихся волос.
     Александр Ройвер, ведущий специалист Института  Машины Времени, один из
изобретателей   этого  чуда   XXI   века,   долговременной  мечты  ученых  и
питателей-фантастов,   готовился  к  проведению  государственного  испытания
недавно законченной первой модели Машины Времени.
     В самые  тяжелые  и  ответственные  минуты  своей  жизни  он подходил к
выцветшей от времени фотографии и мысленно представлял, а как бы поступил  в
такой  ситуации  дважды  Герой  Советского Союза генерал-лейтенант Александр
Ройвер, его  прадед,  солдат  России,  прошедший  через  горнило  тяжелейших
испытаний, через три войны и навсегда сохранивший необычную любовь к Родине,
народу,  верность долгу и партии, в рядах которой он состоял больше 70  лет?
Героизм, способность на самопожертвование во имя великой цели, веру в людей,
в правду прадед сумел передать сыну и внуку - отцу Александра.
     Они с честью и достоинством носили свою фамилию.
     Дед Александра был крупным ученым, а отец - известным историком.
     Отец,  много  лет  посвятивший  изучению  истории  отдельных  семейств,
фамилий, родов крупных военачальников .царской и Советской России, обнаружил
любопытную закономерность. Все, что  касалось  их  семьи, то опуститься ниже
1916 года ему не удавалось ни при каких обстоятельствах.
     Почти по всем семействам и отдельным фамилиям, которые интересовали его
как ученого, ему в  своих исследованиях удавалось дойти  до XVI  и даже XV и
XIV веков.
     Отец, отличавшийся необычным трудолюбием и  упорством, изучил и  поднял
практически все архивы и рукописи, сохранившиеся с XI вплоть до XXI века, но
первое  упоминание об основателе их рода,  Александре  Ройвере, он  нашел  в
чудом сохранившемся архиве одного из киевских госпиталей,  организованного в
городе в период первой мировой войны.
     Потрепанная, полуистершаяся  на  сгибах,  измятая  справка, подписанная
штабс-капитаном Кузьминым, гласила, что рядовой 121 полка, Александр Ройвер,
находился на излечении в госпитале в  период с 16 марта по 12 июня 1916 года
после тяжелой контузии, полученной на поле боя. Однако поднятые им имеющиеся
церковно-приходские  книги не  зарегистрировали появление человека  с  такой
фамилией и именем.
     Прадед  в своих  мемуарах,  изданных в 1995  году по материалам  скупых
дневниковых  записей  и воспоминаний, которые  он  надиктовал на  магнитофон
незадолго до таинственного  исчезновения, также ничего  не сообщал о  дате и
месте  своего  рождения. Короче  говоря,  воспоминания  генерала  отнюдь  не
добавили  сведений  о его жизни  до  полученной им сильной контузии во время
участия в боевых действиях в 1916 году.
     Таким  образом,  для  потомков  Александра   Ройвера  происхождение  их
знаменитого прадеда и фамилии оказалось тайной за семью печатями...
     2
     Голос жены,  изображение которой появилось на экране  диозора,  оторвал
Александра от глубоких раздумий.
     -  Са!  -  произнес  родной  мелодичный голос. Так  она  обычно ласково
называла его, - как твои дела? Когда начнутся испытания Машины?
     Александр  подошел  ближе   к  экрану  и,  глядя  на  любимое,  немного
похудевшее, но хорошо загоревшее лицо жены, произнес:
     - Здравствуй, милая! Как вы там отдыхаете? Загорела здорово!  Жаль, что
не удалось вырваться к тебе, как хотелось. А где Сашок? Что-то  не вижу  его
рядом.
     - Да никак не могу вытащить  его из моря, - улыбнулась жена.  -  День и
ночь сидит с друзьями  в своем аквоплане.  Похоже, что  наш  сын  собирается
стать покорителем подводного мира. Но ты не ответил на мой  вопрос: когда же
все-таки испытания?..
     - Да не беспокойся ты! Раньше, чем через два месяца, мы не закончим...
     Прозвучавшая трель  сигнала вызвала его  в соседнюю  комнату, Александр
извинился, тепло попрощался с женой, подошел к видеофону и торопливо включил
аппарат.  Профессор Залданов, заместитель  директора Института, сообщил, что
по просьбе Председателя Государственной Комиссии испытания переносятся на 14
часов и машина за ним послана.
     Александр бросил взгляд на световое табло, высвечивавшее  10 часов утра
16 марта 2026 года. Через 20 минут Александр был в Институте.
     Ровно с 13.50 он сидел в  кресле кабины Машины  Времени  перед  большим
электронным пультом.
     Вот оно, совершеннейшее достижение науки и техники XXI века.
     Через 10 минут сбудется многолетняя мечта Человечества! И он, Александр
Ройвер, впервые в Истории начнет первое путешествие во Времени...
     Еще  несколько   секунд  томительного   ожидания  и,  получив  команду,
Александр нажмет багрово-красную кнопку...
     В  соответствии с программой в его задачу входило вернуться назад на 20
лет, в год образования Института Машины Времени...
     ...В  2014 году выдающийся советский физик, лауреат Нобелевской  премии
Валентин Воронов  высказал  необычайную, сумасшедшую  по  тому  времени идею
Путешествия  во  Времени и  обосновал ее в  своей  знаменитой  книге "Машина
Времени - реальность или миф?!"
     Год  спустя Александр  Ройвер, научный сотрудник  Института Технических
Проблем  АН  СССР,  блестяще  защитил докторскую  диссертацию  и  представил
Ученому совету созданную им модель основного узла будущей Машины Времени.
     Через  8  месяцев  постановлением  Правительства  СССР   был  образован
Институт  Машины  Времени,  в  который Александр  был  приглашен  в качестве
ведущего конструктора.
     И вот первое испытание Машины.
     ...Четыре... Три... Два... Один... Ноль. Пуск!
     Легкое касание пальца... и на установленном перед ним табло замелькали,
замельтешили цифры секунд, минут, часов возвращающегося назад Времени...
     Годы, с калейдоскопической -быстротой сменяя  друг друга,  несли  его в
2016 год.
     Вначале Александр  не испытывал никаких ощущений, в кабине было свежо и
прохладно  и  лишь  едва  заметное  подрагивание  корпуса  говорило, что  он
находится в самом центре Излучения Энергии колоссальной мощности.
     Внезапно  раздался  какой-то  нехарактерный звук, непонятный  треск, на
пульте что-то щелкнуло, заискрилось.
     В  кабине запахло озоном... Голову сдавило  острой болью, перед глазами
появились разноцветные круги, к горлу подкатил  тугой комок тошноты  и,  уже
почти теряя  сознание,  бросив взгляд  на табло,  он увидел, что  мелькающие
цифры  превратились в сплошной  замкнутый  круг. Затем  все окуталось черным
густым мраком, и он почувствовал, что проваливается в бездну.
     3
     Очнувшись,  он  увидел,  что лежит в  грязи на раскисшей дороге. Где-то
вдалеке раздавались глухие хлопки взрывов.
     Неожиданно совсем близко Александр услышал звуки русской речи.
     Приподнявшись, он увидел, что  прямо на  него  катит небольшая повозка,
которую,  спотыкаясь,  прихрамывая  на  одну  ногу, тащила  худая  костлявая
лошадь...
     Такие  повозки он видел на  картинках в старых книгах, сохранившихся  в
библиотеке отца с прошлого века.
     В  повозке  сидело двое.  Один  из  них,  увидев лежащее  распластанное
посередине дороги тело, на ходу соскочил с телеги и подбежал к лежащему.
     Над Александром склонилось незнакомое бородатое лицо в лихо заломленной
на правое ухо солдатской  папахе, с  воспаленными,  красными  от недосыпания
глазами.
     -  Что,  милок?  - услышал  он хриплый голос. - Кажись,  подранило тебя
маненько, что ля?  Да  ты  хто,  може  австрияка?..  Вишь,  одежа-то  какая,
ненашенская! А по-русски-то понимаешь?
     Александр молча кивнул.
     Тогда подошедший к нему человек махнул рукой и крикнул:
     -  Митяй, а  Митяй,  ходь сюды. Кажись, зацепило тута одного. Подмогни,
затащим его в телегу.
     Когда Александр, у которого  дико болела голова, лежа на охапке  старой
пожухлой травы, в мотающейся из стороны в сторону по колдобинам  и  рытвинам
повозке, вслушался  в негромкий говорок болтающих  между  собой  солдат,  то
понял, что, видимо,  во  время испытаний  с Машиной Времени произошло что-то
непредвиденное.
     Судя по их  разговорам, его занесло в начало 20  века - в период первой
мировой войны, где-то между 1915 и 1917 годами.
     ...Не зря он в детстве перечитал всю историческую библиотеку  отца, где
особенно много было книг о  войнах,  сотрясавших планету всю первую половину
прошлого века.
     Несмотря на сильную слабость и головокружение, одна, одна  единственная
мысль безостановочно сверлила мозг.
     - Что делать?! Что  предпринять?! Отстать,  отстать на 100 с лишним лет
от своего Времени. Оказаться  в районе боевых  действий, без сил, совершенно
беспомощным,  без  каких-либо  удостоверяющих  личность  документов. Что  же
произошло  с  Машиной? Смогут  ли товарищи помочь  ему?  Сможет  ли он снова
вернуться в Свое Время. А жена? Сын?
     В  этот момент  слева от  телеги  раздался пронзительный свист,  гулкий
взрыв,  и  комья  промерзшей земли  обрушились  на  телегу, а через  секунду
Александр снова услышал резкий, как удар хлыста,  свист,  и сильная  ударная
волна от взрыхлившего дорогу взрыва опрокинула телегу.
     Последнее, что увидел Александр, это обрушившееся на него мрачное серое
небо, и глухая пелена снова окутала сознание...
     4
     Когда Александр пришел в себя, то  увидел, что  лежит  на металлической
кровати, накрытый  грубым суконным одеялом, а с грязно-белого потолка капает
вода.
     Подошедшая  девушка  в  белой накрахмаленной косынке  с вышитым  на ней
большим красным крестом, заметив, что он открыл глаза, участливо спросила:
     - Ну что, очнулся,  солдатик? - заботливо  поправила край сползшего  на
пол одеяла.
     - Пить... Пить, - прошептал он пересохшими от жажды губами.
     Девушка осторожно приподняла его голову и поднесла ко рту металлическую
кружку с водой.
     Утолив жажду, Александр спросил:
     - Где я?
     -  В  госпитале,  милый,  контузило  тебя  сильно,  думали,  что  и  не
выживешь... Однако  молодец, ишь каким крепким оказался.  Видно,  долго жить
будешь, - ответила девушка, глядя на него серо-голубыми глазами.
     От очередного приступа острой головной боли он застонал,  и вдруг перед
ним, в темноте,  будто вспыхнула вся  гамма-интегральная схема изобретенного
им аройвера, вся, до последнего тиристора...
     И  ему  совершенно отчетливо представилось  самое  "узкое  место", там,
только там мог произойти сбой!
     Повернувшись набок, он  замычал, завыл  от своего  бессилия,  дернулся,
хотел  привстать, но от  дикой,  жестокой боли,  охватившей  его контуженное
тело, вновь опрокинулся на подушку и впал в беспамятство.
     ...Кто-то осторожно Дотронулся до его плеча. Он опять приоткрыл глаза и
увидел  человека   небольшого   роста  в  замызганной,  обрызганной   кровью
гимнастерке, с топорщившейся щеткой рыжих усов на бледном исхудалом лице.
     -  Вольноопределяющийся  Кирсанов,   санитар,   -  сообщил  ему  слегка
заикающийся,  хрипловатый басок. - Мне бы имя-с и фамилию-с вашу-с узнать-с,
на довольствие поставить надобно-с...
     Александр хотел было назвать свое имя, но в это мгновение перед глазами
опять  предстала  схема созданного им  узла  Машины Времени  и  пульсирующая
невыносимая боль перехватила, сжала череп чугунным тяжелым обручем.  У  него
лишь вырвались неопределенные звуки: А... Ал... А...
     -  Хорошо-с,  -  подхватил  вольноопределяющийся.  -  Не  беспокойтесь,
хорошо-с. Александр, я  понял-с. А  фамилия,  фамилию назовите,-не  отставал
санитар.- При вас ведь никаких документов не оказалось.
     - А... А... рой... вер, - полубессознательно тянул Александр.
     - Как, как-с вы сказали-с - Ройвер? Ну-с, так-с и запишем-с - Александр
Ройвер. Теперь не извольте беспокоиться, вас сейчас и накормят-с.
     В этот  момент в мозг Александра ворвалась страшная по своей чудовищной
несправедливости догадка: "Александр Ройвер", это имя его прадеда, его деда,
отца  и,  наконец, его собственное имя!  Все!.. Все  кончено! Вот  ответ  на
загадку,  на протяжении столетия  волновавшую его семью, откуда  у их предка
такая  странная  фамилия!  Аройвер!  -  Это  ведь  основной  изобретенный  и
созданный  им узел Машины  Времени... Полуграмотный солдат воспринял это как
его имя и  фамилию  - Александр  Ройвер!  Теперь ясно,  предельно ясно,  чем
объясняется его удивительное,  абсолютное сходство с портретом  прадеда. Еще
бы ему не быть, такому сходству! Ведь это была  его фотография! Это было его
собственное лицо!
     Это был он сам!
     Вот  к  чему  привела  ничтожная,  совсем,  маленькая  ошибка  в  схеме
аройвера. Надо было  лишь поменять местами 2 тиристора. А сейчас :все... все
кончено!
     Теперь ему отсюда не вырваться.
     Он навсегда останется здесь, в этом Времени! Навсегда!
     Потерять все, к чему привык, к чему стремился, чем жил.
     В одно мгновение  лишиться  всего, по  существу лишиться  жизни, семьи,
работы... его любимой работы!
     Хотя почему лишиться  жизни? Ведь он жив, он чувствует, он ощущает, как
ло  его  венам  струится  горячая  кровь,  как  бешеными толчками,  стремясь
вырваться из груди, стучит его взволнованное сердце.
     Что ж, раз так случилось,  он проживет  и в  этом Времени! Он  проживет
свою жизнь достойно, достойно  своего XXI  века. "По крайней мере, - горькая
усмешка тронула спекшиеся губы, - в отличие от других людей у него есть лишь
одно-единственное преимущество... Он знает дату своей смерти, а, может быть,
исчезновения - 1994 год!
     Если судьба опять не сыграет с ним какой-нибудь очередной, злой шутки.
     Нестерпимая  боль  снова стала  терзать его  тело,  раскаленным острием
впилась  в  голову,  разрывая  на  части  череп.  Он застонал  и,  чтобы  не
закричать, впился зубами в ворсистый жесткий край одеяла.
     Ласковая  женская рука  коснулась его пылающего/лба и тот же мелодичный
голос сестры милосердия, давшей ему напиться, произнес:
     - Потерпи, милый, потерли, сейчас доктор подойдет...
     Немного погодя к кровати подошел пожилой  седовласый человек  с усталым
добрым лицом в белом длинном, ниже колен, халате.
     -  Ну-с, как себя чувствуете, молодой человек? -  спросил он неожиданно
тонким  для  своего большого грузного .тела голосом, пощелкал пальцами перед
его  глазами,  оттянул  нижнее  веко  левого глаза,  пристально  взглянул  и
пробормотал:
     - М-м-да,  тяжеленько вас стукнуло,  молодой  человек, тяжеленько..,  -
однако, видимо, что-то увидев в его глазах, тут же бодро добавил:  - Ничего,
подлечим... До свадьбы все заживет.
     5
     В госпитале Александр пробыл больше двух месяцев.
     Однажды под вечер его вызвали к начальнику госпиталя.
     -  Ну, что,  брат,  подлатали  тебя  немного,  отлежался. Но ничего  не
поделаешь,  пора, брат, пора назад, в окопы. Там ведь в некоторых полках  не
больше двух рот осталось... Да, надо, надо Россию-матушку защитить, - сказал
ему бритоголовый штабс-капитан  в старомодных  очках,  с узкими медицинскими
погончиками на  плечах  отменно выглаженного мундира. - Хорошо, что  так все
обошлось для  тебя. Твоим товарищам по  полку  пришлось хуже.  Одному голову
оторвало, другому ноги. Так оба и померли. Ну а ты контузией  отделался. Так
что, Александр  Ройвер, получай  предписание и  в штаб,  там  тебе документы
выдадут. Служи,  брат, хорошо послужи,  за тех двоих, что тебя  своим  телом
прикрыли.
     Вскоре рядовой  121 Сибирского  полка  Александр  Ройвер  получил  свое
первое  боевое крещение, свою первую  пулю в руку  и  свой первый солдатский
"Георгий" на грудь.
     В том же 1916 году он стал большевиком.
     В  Февральскую  революцию  его  избрали  членом  полкового  солдатского
комитета, под  давлением которого в октябре 1917  года  весь полк перешел на
сторону власти Советов.
     В  эти грозные суровые дни помотало  георгиевского кавалера  Александра
Ройвера по всей необъятной  России, пока судьба  не  забросила его сначала в
Красную гвардию, а потом в конармейское седло на бушующем грозном Юге.
     В  конце  марта 1918  года  Александра направили делегатом на  Народный
съезд  Терской  области.  В состав  большевистской делегации  на этом съезде
входил и Киров.
     Съезд, организованный  реакционно настроенным  казачеством,  изобиловал
многочисленными   делегациями   от   бесчисленного   количества   партий   и
группировок.  В  его  работе,  кроме  большевиков,  участвовали  и  эсеры, и
меньшевики, и монархисты, и даже группа крайне левых.
     Атмосфера  самого  съезда  была крайне  напряженной. Кругом верховодили
вооруженные станичники, вовсе не собиравшиеся признавать Советскую власть.
     Самым крамольным обращением на съезде было слово "товарищ".
     Когда  один из большевистских делегатов обратился к пожилому, огромного
роста  казаку,  увешанному  крестами  и медалями,  с просьбой  "товарищ, дай
прикурить", тот чуть не зарубил его шашкой.
     Александр Ройвер и другие большевики изо всех сил помогали Кирову в его
работе  по сплочению  делегатов, по  преодолению, наверное,  самого трудного
этапа революции - освобождения от имущественных и национальных пережитков.
     Киров   выступал   на   съезде   несколько   раз.   Его  зажигательные,
психологически  точно и умело  продуманные  речи  привлекали  к  большевикам
большинство отсталых казаков.
     Даже  многие его  идейные  противники были вынуждены  признать  правоту
Мироныча. Александр и его  товарищи,  как могли, берегли Кирова, по  очереди
охраняя комнату, где  он спал, так как  контрреволюционеры готовили на  него
покушение.
     Надо сказать, что  после съезда многие  казаки  пошли за большевиками и
затем воевали в рядах Красной Армии.
     Александр Ройвер,  как  мог, служил,  отдавая все свои  силы революции.
Хотя у него особенного опыта в ведении боевых действий и не  было, интеллект
человека двадцать первого столетия, безусловно, сказывался.
     Он  буквально  налету  схватывал  военную  науку.   Однажды  со   своим
эскадроном  он сумел разбить целый полк белогвардейских казаков. Было  это в
августе  восемнадцатого.  После  длительных  изнурительных  боев бригада,  в
которой  он служил,  вынужденно отступила  на новые  оборонительные позиции.
Эскадрон краскома Ройвера сдерживал натиск превосходящих сил противника. Его
бойцы, прикрывая отступающих товарищей,  засели в глубоком овраге. Солнце  в
этот  день  палило нещадно.  Воздух  стоял весь  пропитанный пылью и запахом
крови. По дороге достаточно было проскакать одному всаднику, как стелившийся
за ним шлейф пыли закрывал весь видимый горизонт.
     Сидевший в засаде  Александр решил  этим воспользоваться.  Когда первые
ряды  кавалерии противника скрылись  за пыльными  облаками,  он выскочил  со
своими  конниками из оврага, а сам молодцевато-командирским  голосом заорал:
"Один полк слева, один справа, остальные за мной!"
     Неистово махая шашкой,  он  врезался  со своей сотней  прямо в середину
белогвардейского  полка. Те буквально ошалели  от  страха, не  понимая,  где
свои, где  чужие.  Со всех  сторон неслось лишь  многоголосое  "ура" и звуки
музыки:  Александр  поручил двум  конникам на  полном  скаку  наигрывать  на
гармошках боевые песни красноармейцев. В  пыли смешалось  все и, не выдержав
натиска "превосходящих" сил красных, белогвардейский полк пустился наутек.
     Эскадрон  Ройвера  бросился  их  преследовать  и  красные  казаки гнали
противника несколько километров.
     Свою первую боевую советскую награду - орден Красного Знамени Александр
Ройвер получил за этот бой.
     Воевал Александр неистово, не щадя ни себя, ни своей жизни. Лез в самые
опасные места, в самую гущу битвы.
     Несколько  раз  был  ранен, один  раз  тяжело.  Но  едва  поднимался  с
больничной койки,  как тут  же садился на своего верного Буяна и бросался  в
самое  пекло.  Его имя было известно всей Первой  Конной,  его лично  знал и
ценил сам Буденный.
     Вскоре он был награжден и вторым орденом Красного Знамени.
     Однажды в 1921 году он  несколько месяцев гонялся за  неуловимой бандой
атамана Орла.
     Бывший  ротмистр царской  армии Орел  был  человек  весьма  неглупый  и
незаурядный.  Он превосходно знал местность. В любом селе у  него были  свои
люди, которые подкармливали бандитов и  их лошадей. Голыми  руками такого не
возьмешь.
     Александр   Ройвер   пошел  "а   крайне   рискованный  шаг.   Он  решил
инсценировать  свое предательство. Об этом знали  только двое.  Председатель
уездного ЧК Зимантас Сулейко и комиссар его отряда Борис Портнов.  Под вечер
Александра  на  виду всего села, где были расквартированы  бойцы его отряда,
провели под конвоем "на расстрел" за околицу.
     За секунду до выстрелов он бросился ничком в канаву. Сулейко  и Портнов
добросовестно постреляли в  воздух и пошли  обратно.  Александр,  дождавшись
ночи,  пробрался  на хутор,  к  одному  из  кулаков,  у  которого, как  было
доподлинно известно, 'была постоянная связь с бандой.
     Александра  привели  к Орлу.  Впервые лицом к  лицу он  встретил своего
врага. Перед ним, поигрывая револьвером, сидел молодой мужчина, лет 28-30, с
прилизанными черными  волосами, с угрюмым взглядом из-под нависших бровей, с
низким покатым лбом и резко выдающимся вперед подбородком.
     Орел вскинул пистолет и направил его в лоб Александру... Щелкнул курок.
     - Тебе  повезло  на  этот раз, осечка, - сказал он. Затем  встал  из-за
стола,  подошел к  Ройверу  вплотную и, прижав дуло револьвера  к его горлу,
просипел:
     -  Кого ты  хочешь обмануть, краснопузая  сволочь, меня, атамана  Орла?
Неужели ты мог подумать, что я поверил твоим бредням? Эти разговоры для моих
пустоголовых ослов.  Ну,  что молчишь? -  продолжал ротмистр, всматриваясь в
него своими почти белыми ледяными глазами.
     Александр, глядя  в  его  расширенные  зрачки  кокаиниста, с презрением
бросил на чистейшем английском языке (он владел тремя иностранными языками):
     -  Опусти   оружие,  болван,  научись  сначала  разговаривать  с  сыном
камергера двора его Величества...
     Орел,  от неожиданности чуть  не  выронив  из рук револьвер,  изумленно
спросил:
     - What, do you say? Repead! (Что ты сказал? Повтори!) Александр на этот
раз ту же фразу, но в более резкой форме, повторил на французском...
     Совершенно  ошеломленный  Орел,  покачивая  головой,  отошел в сторону,
долго смотрел на  Александра,  на  его бесстрастное холодное  лицо  и бросил
вошедшему верзиле с волосатой, давно не мытой физиономией:
     - Устрой его получше. Но глаз не спускай. Если что, ответишь головой.
     Несколько раз Орел устраивал Александру провокационные проверки с целью
определить его лояльность по отношению к бандитам, но тот всегда выпутывался
из   самых   критических    ситуаций.   Наконец,   Орел   приказал   Ройверу
собственноручно  расстрелять  крестьянина,  который,  по   его  словам,  был
преданным сторонником Советской власти.
     Александру  с  большим трудом  удалось убедить  Орла не  делать  этого,
сославшись на то, что подобная акция может вызвать недовольство  у крестьян,
и они перестанут оказывать банде необходимую помощь и поддержку.
     После  этого случая Орел на время успокоился  и распорядился прекратить
постоянную слежку за Александром.
     В один из сумрачных, дождливых, по-осеннему промозглых дней к комиссару
отряда на  взмыленной  лошади прискакал  один  из  крестьян  с  запиской  от
Ройвера,  в которой сообщалось точное место, где будет ночевать Орел со всей
бандой.
     Красноармейцы с чекистами окружили хутор и после горячего боя захватили
почти  всех  бандитов,  за исключением  одного  человека:  среди пленных  не
оказалось самого атамана.
     Ройвер,  не спускавший глаз с хаты,  где тот ночевал,  с группой бойцов
бросился на поиски.
     Они обшарили все близлежащие окрестности, но Орел как в воду канул.
     С чувством тяжелой вины, измученный, усталый Ройвер возвращался в село.
     Когда он с несколькими  красноармейцами  зашел  в дом. лесника напиться
воды, из стоявшего неподалеку погреба-; раздались глухие стоны.
     Ройвер открыл крышку и обнаружил там тяжело раненного  Орла.  Едва  его
вытащили, и он, не приходя в сознание, скончался.
     6
     Как одного из наиболее отличившихся боевых командиров гражданской войны
Александра Ройвера направили на Высшие кавалерийские курсы.
     Там  в  одно  время  с ним  учились  .будущие маршалы Советского  Союза
Рокоссовский, Жуков, Баграмян, Еременко, правда, в другой, старшей группе.
     Ройверу, математику  XXI  века,  по сравнению с остальными  слушателями
наука давалась  слишком легко. Досрочно  закончив  курсы, он  был  направлен
служить командиром кавалерийского полка.
     Служил Александр, как и всегда, честно и добросовестно. Не жалел себя и
других. Готовил бойцов к  войне.  Ведь  ему одному  было известно,  что  она
начнется в 1941 году.
     В 1937 году, когда он был уже командиром дивизии, его вызвали в Главное
управление кадров Красной Армии.
     Его пригласил  к себе один  из работников политотдела некий Мартынов  и
потребовал разъяснений по  поводу  его связей,  с врагами народа и  бандитом
Орлом.  Во время своей  боевой и походной жизни Ройверу  не  раз приходилось
встречаться  и  с Тухачевским,  и  с Уборевичем,  и  с  Дыбенко  и  другими,
расстрелянными по приговору военного трибунала "врагами народа".
     Конечно, ему  было  все  известно и про культ  личности Сталина,  и про
"дела"  наркома  Ежова,  но, во-первых, он  ничего  не  мог  предпринять,  а
во-вторых, в разработанном в  2025 году  Кодексе Поведения Путешествующих во
Времени  одним  из  необходимых   условий  являлось   строжайшее  запрещение
вмешиваться или каким-либо другим образом влиять на события, происходившие в
том Периоде Времени, куда мог попасть Испытатель.
     Ройвер в резкой форме прервал разговор  и заявил, что  среди его друзей
"врагов народа" нет и не будет,  что касается  бандита  Орла, то спросите об
этом в НКВД у товарища Сулейко, заодно уточните  в  наградном отделе Красной
Армии, за что мне вручили второй орден Красного Знамени. Затем резко хлопнул
дверью и вышел из кабинета.
     Когда он вернулся домой, на дивизионной партконференции стоял вопрос  о
комбриге Ройвере. На голосовании представитель  Особого отдела  штаба Округа
потребовал исключения  Ройвера из  партии.  За это предложение проголосовали
всего 12 человек, все остальные были против. Ему  даже не объявили выговора,
настолько высок был его авторитет как командира и коммуниста.
     Несмотря  на  такой,  казалось бы,  благополучный исход  дела,  всем  в
дивизии было ясно, что дни Ройвера  сочтены.  Слишком  трудное и суровое это
было время.
     Александр  не  знал,  чем  эта  "история"  кончится  лично для  него (в
воспоминаниях  прадеда  об  этом не  было  сказано ни  слова). Но он  не мог
позволить, чтобы его честное имя было опозорено. Он не мог  допустить, чтобы
его, человека XXI века, осудили или расстреляли, как врага народа.
     Каждую  ночь  он  ждал,  что за  ним придут.  Он  спал  на  веранде,  с
заряженным  пистолетом  под подушкой,  решив,  что лучше  застрелиться,  чем
опозорить свое имя.
     Хотя жене он ничего не говорил, та прекрасно понимала, что происходит с
мужем. Дивизионные "кумушки"  с удовольствием сообщали  ей о  положении дел,
несмотря на то, что она ждала второго ребенка.
     Александр  ночами прислушивался к  каждому  шороху,  к  каждому  скрипу
калитки. Утром, несмотря ни на что, аккуратно выбритый, он шел на службу.
     В дивизии все ждали конца этой истории.
     В один из поздних вечеров заскрипела калитка. Александр достал пистолет
и приложил к виску.
     Послышались быстрые тревожные шаги.
     Александр  прислушался.  Нет, это не "они",  ведь  "они" по  одному  не
ходят, а тем более без машины. Он еще раз прислушался. Шума мотора не было.
     -  Александр, Александр,  где ты?  - из темноты послышался голос Володи
Кердова,  они  вместе служили в  одной бригаде в  Первой Кенией. В последнее
время Кердов был у Буденного офицером по особым поручениям.
     Александр  откликнулся и,  забыв  снять  палец  с  курка, спустился  по
ступеням.
     Кердов, увидев у него в руках револьвер, все понял сразу.
     - Не надо этого делать, Саша, -  сказал он твердым решительным голосом,
- спрячь,  думаю, что он не скоро тебе понадобится. У  меня к тебе поручение
от  Семена Михайловича  и  приказ  о твоем назначении  начальником  военного
конезавода  в Ростовской области. Буденный  узнал  про  твое "дело"  и решил
вывести  тебя из "игры".  Приказ  со мной. Автомобиль за  углом. Бери  жену,
сына. Тихо,  без вещей, садитесь  в машину и немедленно езжайте туда.  Скоро
увидимся.
     7
     Приехав  на  место,  Александр  со  свойственной  ему настойчивостью  и
целеустремленностью  углубился в  новое  для  него  дело.  Достал  книги  по
сельскому  хозяйству,  коневодству и вскоре  не хуже любого академика изучил
коневодство и селекцию. Главным направлением хозяйства определил выращивание
коней буденновской породы.
     Семен Михайлович был великолепным любителем  и знатоком лошадей. Они  с
Кердовым  часто  приезжали  на  завод   к  Ройверу.  Он  оказался  блестящим
организатором  и  мастером  своего  дела. На  заводе  царили  исключительный
порядок и дисциплина.  Каждый денник, не говоря  о  лошади,  был вычищен  до
блеска, а на стене висело белое полотенце.
     Перенимать опыт к нему ездили со всей страны.
     8
     В  Отечественную  войну генерал  Александр Ройвер  командовал дивизией,
корпусом. За  бои под Сталинградом он  был удостоен звания  Героя Советского
Союза.
     27-й танковый корпус,  которым  он командовал, вошел  в прорыв западнее
Богучара и, пройдя с боями свыше трехсот пятидесяти километров, углубился во
вражеский  тыл,  уничтожил  по  пути  к  станции  Тинцы  более десяти  тысяч
вражеских солдат и офицеров  и захватил при этом громадное количество боевой
техники и имущества.
     Утром 26 декабря он силами  своего  корпуса со  всех сторон атаковал  и
захватил эту станцию. Основная железнодорожная магистраль Лихая - Сталинград
была перерезана.
     Сам генерал Ройвер  с бригадой танков ворвался на аэродром,  где стояли
готовые к  вылету 220  немецких  транспортных  самолетов. Но  они не  успели
взлететь.  Танки  генерала  Ройвера  раздавили  их прямо  на  земле.  Корпус
Александра  Ройвера шесть суток удерживал станцию, ведя напряженнейший бой в
окружении значительно превосходящих сил противника.
     Бойцы  героически  дрались  днем и ночью, но ни один вражеский танк, ни
один  солдат  к станции  не  прорвался.  Только  после  приказа командующего
фронтом  корпус  сконцентрировал  силы в одном  месте  и, сделав отвлекающий
маневр  в другом, вышел  из окружения и  в полном боевом  порядке  отошел на
другие  позиции.  Спустя четыре  дня  корпус  успешно  атаковал  и  захватил
Морозовск. За  эту  блестящую  операцию генерал-майор Александр  Ройвер  был
удостоен звания Героя Советского Союза, а его корпус стал гвардейским.
     В  десятках, сотнях  эпизодов  за четыре года  войны  Александр  Ройвер
проявил себя необычайно мужественным и талантливым военачальником.
     В битве  за Берлин  6-й гвардейский  корпус генерал-лейтенанта  Ройвера
решительным  штурмом  овладел  городом Карлсхорст  и  сходу  форсировал реку
Шпрее.
     В ходе  непосредственного  наступления  на Берлин  штурмовой отряд  под
личным командованием командира корпуса внезапным  ударом атаковал крупнейшую
электростанцию питающую .Берлин, и захватил ее.
     Заминированную, подготовленную к  взрыву электростанцию разминировали и
совместно   с  немецкими  рабочими  бойцы   обеспечили  ее   обслуживание  и
эксплуатацию.
     За  бои под Берлином  Александр  Ройвер  был  награжден второй  медалью
"Золотая  Звезда"  и орденом Ленина.  Так он, человек будущего,  стал дважды
Героем Советского Союза в двадцатом веке.
     9
     После  войны, возвратившись в свое, порушенное врагом хозяйство, он  за
какие-то три-четыре года сумел  не только восстановить поголовье лошадей, но
и увеличить его.
     Колоссальное напряжение труда и воли, проявленные генералом в отставке,
были  по  достоинству отмечены  Родиной - он стал  Героем  Социалистического
Труда.
     Так на груди Александра Ройвера появилась третья Золотая Звезда,
     Его  фотографировали,  поздравляли. О нем писали  газеты, журналы, даже
был снят документальный фильм.
     Только когда жена повесила его фотографию на стену, в мундире, при всех
регалиях, Александр осознал,  по-настоящему  осознал, к чему привел Парадокс
Времени. Ведь именно эту фотографию он еще мальчиком впервые увидел на стене
кабинета своего отца. Именно тогда впервые он  почувствовал какое-то смутное
ощущение тоски и тревоги. Именно тогда ему  показалось, что он очень хорошо,
больше  всех  других,  больше  отца  и деда  знает  этого  красивого  седого
человека, своего  прадеда. Именно  тогда он впервые обратил  внимание  на их
необыкновенное  сходство,  почувствовал, что какие-то незримые, плотные нити
связывают его, Александра, с изображением знаменитого предка.
     Наконец,  это  случилось.  Произошла связь  Времен...  Все  замкнулось,
сошлось в одной Точке Отсчета на этой маленькой цветной фотографии.
     Александр трудился, не покладая рук. Его кипучая деятельность буквально
удивляла  и  потрясала  всех  его  друзей  и  знакомых,  не  говоря  уже  об
обыкновенных медиках: в такие годы сохранить  необыкновенную ясность  ума  и
трезвость мысли...
     В 1992 году он неожиданно для себя стал диктовать свои мемуары, которые
начал с воспоминаний о 1916 годе.
     Эпилог
     "В один из весенних дней 1993 года Александр Ройвер исчез.  Он вышел из
дома как всегда рано. Направился  к реке. Он любил встречать  восход солнца,
особенно весной. Вечером он домой не вернулся.
     Длительные поиски  пропавшего генерала его родными и близкими, а  также
органами внутренних дел ни к чему не привели.
     Тело  Александра  Ройвера,   генерал-лейтенанта  запаса,  дважды  Героя
Советского Союза и  Героя Социалистического Труда, тело  человека  будущего,
волею случая оказавшегося в XX веке, до сих пор не обнаружено...
     Потомок динозавров
     Неожиданно  Он  поднял  голову и прислушался... Она посмотрела  на него
своими  большими  выразительными глазами  и  мысленно  опросила:  "Что  тебя
тревожит?".
     Он  также  мысленно  ответил  ей,  что  почувствовал,  правда,  смутно,
какую-то  опасность. Эта опасность  была где-то  далеко, очень  далеко. Там,
высоко в голубом небе. Но  она появилась, больше того, она постепенно, очень
медленно приближается и становится ближе и ближе.
     Она  тоже подняла голову, уставившись  в небо,  но ничего  не  ощутила.
Яркие лучи золотого Светила ласково нагревали  ее  могучую лоснящуюся спину.
Ей стало весело, и  она лизнула  его своим длинным мускулистым языком в шею,
чуть пониже головы.
     Он  хотел  ей  передать,  чтобы она перестала шутить,  но не  выдержал,
принял ласку и  доверчиво потерся головой  о ее горделиво изогнутую шею. Они
нежно любили друг друга. Он не мог  равнодушно смотреть на  изящные формы ее
исполинского  тела,  на  причудливо  изогнутый хвост,  на удлиненную  пасть,
усеянную мелкими острыми зубками.
     С  детства все  свое  время они проводили  вместе.  Как хорошо  вдвоем,
поплескавшись в  водоеме, весело порезвившись  на поляне, усыпанной большими
благоухающими   красно-лиловыми   цветами,  отдыхать...   Затем   подойти  к
гигантскому  папоротнику,  сорвать  и пожевать  его вечнозеленый  кисловатый
лист. Он всегда оставлял для нее самые молодые и сочные побеги. А как сладки
источающие  аромат   золотисто-оранжевые  плоды  этих  высоких   разлапистых
деревьев, в тени которых так спокойно и уютно дремалось!
     Жизнь   казалась   им  до  удивления  простой  и   безоблачной.   Да  и
действительно,   что   могло  беспокоить   этих  громадных,  но  удивительно
грациозных, созданных самой Природой, наделенных Разумом созданий...
     Они  были  полновластными  хозяевами   своей   зелено-голубой  планеты.
Длительная эволюция развила их  мозг, действие его биополя  распространилось
на беспредельные расстояния.
     Однажды, когда Она была совсем маленькой,  Она заблудилась, забралась в
болото  и долго  не могла выбраться.  Болото  оказалось  топким и  ее  стало
засасывать  в  трясину.  Она  в  отчаянии   позвала  Его,  и  Он  неожиданно
появился...
     ...И вдруг Она тоже ощутила какое-то  смутное чувство беспокойства. Она
взглянула  вверх. Да, - именно оттуда, из необъятных просторов Бесконечности
исходила волна тревоги.  Причем эти еле заметные сигналы усиливались, давили
на мозг, вызывая предчувствие какой-то беды.
     Они снова обменялись  мыслями. Да, сейчас и Она  почувствовала действие
этих таинственных, тревожащих сознание "флюидов".
     Когда Они  вернулись  к  своим,  то  узнали,  что чувство  беспокойства
охватило  уже  весь Род.  Все стояли и напряженно  вглядывались в начинавшее
темнеть, до  боли  знакомое  небо, на  котором  уже  показались  первые, еще
тусклые звезды далеких миров.
     "Надо идти к Древнейшему", - подумал Он, и все согласились.
     "Идите  вдвоем, вы  молоды, идти далеко, дойдете.  Поделитесь с ним, он
знает,  что  делать. Он  все знает.  Только не  забудьте настроиться на  его
биополе", - промыслил им Глава Рода.
     Он  и  Она  согласились. Два исполина, не торопясь, тяжело  переставляя
четыре  чудовищно  большие  ноги  и покачивая  длинными шеями,  двинулись  в
далекий путь.
     Подходя к гигантскому болоту, они уже  издалека увидели выступающий над
его поверхностью "парус" остистых позвонков Древнейшего.
     Он почувствовал их  приближение  и,  высунув из  глубины  свою огромную
треугольную голову,  украшенную  остроконечным роговым  гребнем,  послал  им
мощный мысленный импульс:
     "Знаю,   зачем  вы  пришли.  Я   тоже   почувствовал  опасность,  давно
почувствовал. Но она неотвратима... Это звезда. Она приходит издалека. Потом
снова уходит, чтобы  вернуться. Ее  лучи смертоносны, она убивает все живое.
После ее  ухода  все меняется.  Гибнет почти  все  живое,  мало кому удается
выжить. После каждого  ее прихода становится холоднее. Могут спастись только
вододышащие. Наши  предки  вышли из воды,  но обратно  туда вернуться мы  не
можем. Наши органы могут дышать только воздухом... Только воздухом..."
     Затем поток его  мыслей остановился  и  немного  погодя  возобновился с
новой силой:
     "Мне надо думать... долго думать... очень  долго... Я попробую вступить
в  контакт с  Всемудрейшим... Если  удастся, то  он поможет... Он знает, что
делать...  Он знает будущее... Он умеет общаться со звездами, он Разум нашей
планеты, частица  которого сидит в каждом из нас... Идите...  Я призову вас,
когда найду ответ..."
     Отойдя в сторону, они нашли  большую рощу папоротников, подкрепились и,
тесно прижавшись друг к другу,. уснули на теплой мохнатой траве.
     Первым проснулся Он, как будто кто-то его толкнул. Он приоткрыл глаз  и
увидел циклопическую фигуру приближавшегося к ним Древнейшего, плавные мысли
которого неиссякаемым потоком хлынули в его мозг:
     "Мне удалось вступить в контакт  с  Всемудрейшим.  Беда... большая беда
приближается к планете.  Это Она - Зловещая Звезда опять возвращается, чтобы
погубить :все живое.  Мы все погибнем... Все... даже  Всемудрейший погибнет.
На этот раз  Звезда  очень близко, как никогда близко пройдет мимо планеты и
испепелит своими смертоносными лучами все живое, все...
     Но  Всемудрейший  говорил  со  звездами.  Он  научил,  как  спасти наше
потомство... как спасти Разум планеты... Он приоткрыл  мне тайну, скрывающую
будущее. Я открою ее Вам.
     Видите,  там далеко  - вздыбленная почва. - Это  горы... Они молодые...
Они  простоят  долго, они  бессмертны, они  вечны...  В  них  есть  большие,
уходящие далеко вглубь,  пустоты. Там, только там можно спасти наше будущее.
Только  там  можно спасти Разум... Там,  глубоко под землей,  в пещерах надо
спрятать  наше  потомство  -  хрупкие скорлупки,  в  которых начинает биться
Жизнь... Но выживут не они,.. Выживет другая ветвь Рода.
     Выживут Прямоходящие. Они мясоедны. Только Они смогут найти себе пищу в
глубинах планеты. Под землей нет растений, они  не  могут расти без света, а
нам не  выжить без них... Но Прямоходящие найдут себе пищу и им надо помочь.
Вы должны им помочь выжить..."
     Она резко вскинул а голову и с ненавистью промыслила Древнейшему:
     "Никогда.,. Я должна отдать свое яйцо,  свое единственное яйцо... чтобы
они  съели  его  и  продлили  свою  жизнь.  Чтобы :эти  мерзкие,  питающиеся
грызунами хищники съели нашего единственного потомка...  Никогда! Никогда не
соглашусь на это... Пусть он погибнет вместе со мной".
     Мощный биоимпульс Древнейшего сразу успокоил Ее:
     "Вы не  знаете главного, вы  не знаете  тайны  Будущего,  .которую  мне
открыл Всемудрейший. Мыслите и повинуйтесь. Надо  спасти Разум на планете, а
это выше Всего... В сосудах этих мясоедных течет такая же кровь,  как у Вас.
Вы  ветви одного Рода... Но Они  более приспособлены  к жизни в будущем. Они
ловкие,  юркие. Они быстрее думают,  им надо  бороться,  искать пищу,  а это
развивает  мозг.  Другого  выхода  нет...  Другого  выхода не  будет.  Чтобы
сохранить на планете Разум, надо жертвовать, жертвовать самым дорогим, самым
святым...
     Они  под  землей  выживут...  Они  сохранят Разум и, когда будет можно,
выйдут наружу. Вы  же под  землей  не проживете  и  одного светлого времени.
Впрочем, вы туда и не влезете, слишком узки расщелины этих гор, слишком малы
для ваших огромных тел подземные полости...
     Ступайте к  Прямоходящим, настройтесь  на их биополе и  передайте  - им
надо  немедленно забираться в пещеры, уходить  вглубь  под землю. Туда  надо
загонять   грызунов.   Всему  вашему  Роду  надо  отдать  Прямоходящим  ваше
потомство, ваши яйца... Это даст им пищу на первое время...
     Ступайте  и  помните  -  главное,   сохранить  Разум.   Звезды  сказали
Всемудрейшему, что ваши  потомки выживут под землей. У  вашего потомка будет
другой облик, он  не будет  похож  на вас. Он будет  похож на  Прямоходящих.
Пройдет время, он выйдет из полости гор, он  будет знать, что делать. Но эта
Звезда будет  еще  два раза возвращаться, ее  лучи  снова  будут убивать все
живое. Еще два раза будет  изменяться климат  на планете. Еще два раза будет
изменяться облик ваших потомков. И  даже когда  планета будет окутана  белой
холодной  пеленой,  даже тогда,  закутавшись  в шерсть, изменив  облик,  ваш
потомок выживет и сохранит Разум.
     Они выстоят. И  снова земля  покроется  зелеными  растениями. И  снова,
изменив  облик,  они будут развиваться. Эволюция необратима.  Появится новая
раса.  Совершенно  новая.  Это  будет  раса  Победителей.  Это  будет   раса
совершенно новых  существ. Эта раса  сможет  отстоять  Жизнь на планете. Эта
раса победит Неотвратимое. Она уничтожит  эту Зловещую Звезду,  и она больше
никогда, никогда не будет угрожать планете.
     Эти существа будут всемогущи. Они вырвутся из плена земного  тяготения.
Они  преодолеют Пространство.  Они заселят множество далеких миров... Но они
всегда будут  помнить  о своей колыбели, о своей планете, давшей  им Жизнь и
Разум! И это будут ваши потомки! Ваши!  Где бы они ни были, они всегда будут
возвращаться  на свою  Родину.  Ибо  уходя, частицу  свою они  всегда  будут
оставлять здесь... здесь, на этой планете".
     Эпилог
     Спустя два миллиона лет в одной из горных расщелин осыпалась земля и из
нее, отряхиваясь, вышло небольшого роста двуногое существо...
     На большой лысой голове, слегка откинутой назад, сверкали зеленым огнем
два огромных  глаза,  которые  от яркого  дневного  света  сразу  прикрылись
кожицей век, превратившись в две еле заметные щелочки.
     Кистями рук с трехпалыми острыми когтями оно поскребло покрытую прочной
чешуей  спину,  долгим  внимательным  взглядом  осмотрело  широкую  равнину,
усыпанную  множеством  каменных  глыб  и  осколков,  затем  медленно, слегка
покачиваясь  на негнущихся  прямых ногах,  двинулось  в сторону  зеленеющего
вдали леса. Потомок динозавров вышел на первую охоту...
     "Йети"
     Я - средний человек!
     Да! Обыкновенный средний человек!
     Среднего  роста,  среднего  телосложения,  без особых  примет.  У  меня
обыкновенные глаза, не большие, не маленькие- тоже средние. Фамилией и то не
вышел - Кузнецов, обыкновенная русская фамилия, как и имя - Алексей!
     В школе я учился средне. Двоек, правда, не было,  но троек было больше,
чем достаточно.
     С детства у меня был комплекс посредственности. Чего я только не делал,
чтобы  вырваться  за  пределы  среднего  уровня.  Иногда  хулиганил,  дерзил
учителям,  иногда,  наоборот, хватался  за  учебники и неделю  получал  одни
пятерки, кстати говоря, дольше недели моей усидчивости не хватало.
     А однажды на уроке математики, по-моему, в седьмом классе, на глазах  у
сидевших впереди девчонок - Милочки Потаповой, к  которой я был неравнодушен
с третьего  класса,  и Ольги Роговой - изрезал себе левую  руку тупой ржавой
бритвой  и, горделиво  улыбаясь, демонстрировал  перед  одноклассницами свою
терпеливость к боли.
     Раны  оказались  такими  глубокими,  что  с  месяц  пришлось  ходить  с
повязкой. До сих пор шрамы остались.
     И  когда  мне  задавали  вопрос,  откуда  эти  рубцы,  я  со  значением
утверждал, что это результат  схватки с медведем,  с которым встретился один
на один в тайге.  Девчонки обычно  ахали и закрывали глаза, а кто  постарше,
недоверчиво смотрели и отходили, покрутив пальцем у виска.
     Я даже в  геологоразведочный  институт пошел,  чтобы  найти  золото или
алмазы и потом прославиться на все страну.
     Уж так мне надоело всюду и везде быть средним.
     Но в институт я не попал - двух баллов не дотянул до "проходного".
     Завербовался   на   Север,   помотался   по   Тюменской    области    с
нефтегазоразведочными экспедициями.
     После  службы в  армии  уехал  в  Казахстан,  посмотрел  Среднюю  Азию,
поработал в конторах по контролю над сходом снежных лавин и селевых потоков.
Затем  служил  горноспасателем,  пока  не  забрался  на  одну из  отдаленных
метеостанций.
     Было нас там всего трое. Я, Валька Пухов - старший метеоролог станции и
начальник - нелюдимый, пожилой Степан Николаевич Бойко.  У него в свое время
были   какие-то  неурядицы  по  службе.   Судьба  и  забросила  его  в   эту
тьмутаракань. Стал он зол на весь мир, а свою обиду срывал на нас с Валькой.
Правда, мы не особо брали в голову его выходки и все делали по-своему, давая
ему возможность вдоволь поворчать о современной молодежи, которая  ни в грош
не ставит старших.
     Дел было не  особенно много. Так что мы  с Валькой частенько  оставляли
своего старика дежурить, а  сами  уходили  на охоту, как мы  называли поиски
снежного человека.
     Я прочел  очень много  литературы об  этом феномене  природы. Некоторые
называли  его землемером Джезтырмаком, другие  - йети,  большая часть просто
снежным человеком.
     Мне пришлось изрядно попотеть, чтобы по сказаниям,  легендам, отдельным
рассказам составить для  себя совершенно точное и определенное мнение о  его
существовании.
     А  все   началось  с   удивительной   встречи,   когда  я   работал   в
Красноселькупском районе  Тюменской  области  и  кормил  болотных  комаров -
вампиров,  которые  тучами   носились  в  воздухе  и  стоило  появиться  без
накомарника  или   не  смазать  незащищенные  участки  кожи  соответствующим
составом, как они  буквально впивались  в  тело,  оставляя после себя  долго
незаживающие язвы.
     Местечко, прямо сказать, не из лучших. Добраться  до базы можно  только
вертолетом. А  когда,  бывало, глянешь из  вертолета  в  окно на  гигантские
болота, раскинувшиеся вокруг  на сотни километров темно-зеленой неприглядной
трясиной, сразу приходит в голову: "Не дай бог громыхнуться... Тут не то что
вертолет, целый город, а то  и  половину Западной Европы можно похоронить. И
никаких следов не останется..."
     Действительно,  тамошние болота занимали колоссальные площади.  Рядом с
местом  расположения  нашей  партии  находилось огромное болото,  на  черной
поверхности которого то и дело бродили и пузырились выбросы метанового газа.
     Вообще-то  это гнилое местечко было известно всей округе. Да и название
у него подходящее  - "Мертвая  дыра". Собственно говоря, с "дыры" и начались
все злоключения.
     Из  болота выбивался небольшой  ручеек, вливающийся в  озеро с  грязной
темной водой, но в нем водилось бесчисленное количество рыбы. В свободное от
вахты  время мы на  лодчонке отправлялись туда на ее  ловлю.  Кстати говоря,
рыба  служила неплохим  подспорьем к  нашему меню,  зачастую состоявшему  из
приевшихся концентратов.
     В  то  погожее  летнее  утро я  выгреб  на  середину  озера  и забросил
небольшую сеть, сплетенную своими руками.
     Солнце только всходило,  освещая  теплыми  лучами темную мшистую зелень
крутых берегов. Над озером клубилось полупрозрачное марево белесого тумана.
     Внезапно, метрах в десяти от меня из глубины появилась темная бугристая
спина  и  какое-то  существо  быстро  проплыло  мимо,  оставляя  после  себя
вспененную воду и  расходившиеся в стороны  волны.  Неожиданно оно  обогнуло
лодку и  стало  кругами  ходить  вокруг нее.  Внутри  шевельнулось  странное
гнетущее  ощущение. Казалось, что какая-то  невидимая сила хочет  раздавить,
расплющить мой мозг, мое тело. Резко подскочил пульс, участилось дыхание. От
неожиданности  я выпустил  из  рук  сеть и  схватился  руками  за голову.  Я
чувствовал,  что   в   мозг   проникают   странные  импульсы   -   короткие,
сопровождающиеся небольшим синдромом... И в какую-то секунду  я даже ощутил,
что один из этих импульсов довел до моего сознания, на первый взгляд, ничего
не значившую фразу:
     - Уходи сейчас!.. Уходи!.. Приходи в Кекиримтау!.. В Кекиримтау...
     И  в это мгновение  из  воды вынырнула большая, совершенно черная морда
зверя, похожего  на  обезьяну.  В упор на меня уставились  два круглых  явно
осмысленных глаза.
     Первым желанием было схватить и двинуть веслом по этой волосатой морде,
но  едва я его  поднял, как оно  выскользнуло  у меня  из рук,  пролетело по
воздуху  и шлепнулось плашмя в нескольких метрах поодаль, подняв кучу брызг.
А лодку стало толкать к берегу.
     От страха у меня вспотела  спина,  на лбу выступила испарина. Казалось,
из глаз этого неведомого  существа исходят упругие ;волны, которые давили  и
отталкивали   от   себя   лодку.   Спустя   несколько   секунд,   совершенно
обескураженный,  я стоял  на  берегу,  вглядываясь  в центр  озера,  где  от
внезапно исчезнувшей головы расходились лишь ровные концентрические круги.
     Когда  я  вернулся  в  лагерь  и  попытался  рассказать,  что  со  мной
произошло, то, разумеется, мне никто не поверил, зато шуток в свой адрес мне
пришлось услышать предостаточно.
     Каждый  считал своим долгом  в свободное  время оттачивать свой юмор на
Лешке  Кузнецове,  который  встретил  таинственную  водяную зверюгу  и чуть,
извините, не испачкал штаны.
     Шутки  шутками,  но  какое-то  время  я  испытывал  непонятное  чувство
психологического дискомфорта. По ночам я долго лежал с открытыми глазами,  и
у  меня в мозгу, не переставая,  звучала фраза  "Приходи в Кекиримтау".  Что
такое "Кекиримтау"  и  с  чем его едят, я узнал лишь  спустя  несколько лет,
когда попал на Тянь-Шань.
     Через  две  недели все  вернулось  на свои места. Мое приключение стало
историей.  Прибаутки всем  изрядно  надоели  и  они постепенно прекратились.
Кроме того, в  пробуренной скважине ничего похожего на нефть не оказалось, и
мы перебазировались на другое место. .
     Надо сказать,  что с  тех  пор  я и заболел  этим существом... Для меня
стало  совершенно ясно, что  это  был  один  из  так  называемых  реликтовых
гуманоидов, почему-то обитающих только на Севере или высоко в горах.
     То, что это существо было разумным, не вызывало  никаких сомнений. Ни у
одного  животного  я  никогда  не  встречал  такого  глубокого  осмысленного
взгляда. Кроме того, очевидны и телепатические способности гуманоида.  Иначе
откуда у меня в мозгу возникла эта непонятная фраза: "Приходи в Кекиримтау"?
     Что  касается  психики,  то  с этой  стороны  у  меня  все  в  порядке.
Во-первых, в  армии мне приходилось служить  в воздушно-десантных войсках, а
там, как известно, "шизиков" не держат.
     Кроме   того,   моя   наследственность   вплоть  до   седьмого   колена
категорически отвергала  наличие  каких-либо  психических  отклонений у моих
знаменитых предков.
     По крайней мере из тех, кто мне известен, самым неудачливым оказался я.
Все остальные были или крупными инженерами, или юристами, или медиками.
     В моем роду насчитывалось не менее трех академиков, два писателя и даже
один адмирал.
     При изучении  различных источников меня особенно заинтересовали  работы
Пушкарева  и Кошмановой,  которые  серьезно занимались проблемой реликтового
гуманоида.
     Много подобного рода  свидетельств  попадалось и в зарубежной печати. К
примеру, заслуживали внимания рассказы очевидцев таких встреч  П. Бордмана и
Д. Таскера.
     Все мои сомнения, если  они и оставались, отпали окончательно,  когда я
познакомился с рассказом всемирно известного альпиниста Рейнхольда Месснера,
"тигра снегов", покорителя всех восьмитысячников Гималаев. Он утверждал, что
во время своего похода на Лхоцзе дважды видел "йети"!
     Я искал следы снежного человека повсюду.
     С  этой целью я исходил почти  весь  Памир,  Кавказ, два раза  бывал  в
Гималаях. Даже стал довольно известным альпинистом.
     Однако, кроме  легенд и малоправдивых повествований "очевидцев", ничего
похожего на следы  снежного человека или "йети", как его  называют в  горных
районах Азии, мне не .попадалось.
     Наконец, я  попал  в  горы Тянь-Шаня,  где,  помотавшись  по  различным
горноспасательным станциям, попал на метеостанцию в горах Кекиримтау!
     Только  тогда до меня  дошло. Ведь именно здесь, здесь... назначило мне
встречу  человекообразное существо, с  которым  я встретился  в непроходимых
болотах северной Тюмени!
     Однажды мы с Валькой после очередного  крупного разговора с начальником
метеостанции ушли на несколько суток в горы.
     Незаметно добрались до  перевала Капка, лежавшего на высоте более  трех
тысяч  метров. Шли не  торопясь. Солнце стояло  в зените  и снег  под ногами
быстро таял.
     Мы  связались  по рации с Бойко и доложили, что в этих  местах возможен
сход лавин.
     И вдруг Валька, вскрикнув,  с ужасом указал мне на гигантские  следы на
снегу. Эти следы напоминали голую  ступню человека, но только превышали ее в
четыре-пять  раз.  Характерно,  что  очертаний  пальцев не  было заметно, за
исключением  оттопыренного в  сторону - почти  под прямым  углом -  большого
пальца или изогнутого когтя.
     Глядя на цепочку огромных следов, тянувшихся по склону вверх, не трудно
было  понять, что это следы двуногого существа. У  обледенелого развесистого
куста следы неожиданно  обрывались, словно оставившее их существо испарилось
или  умудрилось  взлететь  на  воздух,  оказавшись  где-нибудь  на  одной из
многочисленных остробоких вершин.
     Мое  сердце тревожно забилось.  Неужели "йети"  -  снежный человек!?  И
неужели  тот  тюменский  "водяной"  на  самом  деле  приглашал меня  сюда, в
Кекиримтау?  А, может  быть,  это  какой-нибудь  его  сородич?  Или  дальний
родственник?   И   почему  все-таки  в   Кекиримтау?   Ведь   следы   "йети"
обнаруживались и  в Гималаях, и в Тибете. А в Непале снежный  человек вообще
признан "народным достоянием".
     Самое  интересное, что когда мы  с  Пуховым рассматривали следы, то оба
испытали  тревожное  чувство  какой-то   тяжелой   потери.  У  нас   онемели
конечности,  заболели  головы,  видимо, поднялось  давление. Я  почувствовал
удушье,  резко участился  пульс.  Это были  те  же симптомы  психологической
дискомфортности, как и несколько лет тому назад в Тюмени.
     Взволнованные   увиденным,   переполненные  необычными  ощущениями,  мы
двинулись в обратный путь.
     Естественно,   начальнику  мы  ничего  не  рассказали,  а  когда  вновь
появилось свободное время, направились к перевалу.
     В течение трех суток мы обследовали всю долину Кекиримтау, заглянули за
каждый бугорок, облазили все щели и  пещеры. Обессилев, мы присели на  ствол
толстого, неизвестно откуда взявшегося в этих краях,  поваленного  дерева и,
устало притулившись друг к другу спинами, закурили.
     Внезапно Валька вскочил на  ноги и завопил. Я  от неожиданности  рухнул
лицом в снег и услышал над собой грохот выстрела.
     Вскочив, я увидел распластанного на снегу  Вальку.  Рядом  валялось его
ружье с еще дымившимся стволом. Вокруг не было ни души. Я бросился к другу.
     Он  лежал   на  спине,  широко   раскинув  руки,  уставившись   в  небо
неподвижными остекленевшими глазами. На  шее чернело темное  пятно  пулевого
отверстия, но крови не было.
     Дрожащими  руками я  расстегнул  полушубок,  рванул  свитер  и,  оголив
Валькину грудь, прижался к ней ухом.
     Сердце  не  прослушивалось. Я  взял у запястья его руку. Пульса тоже не
было.
     "Валька мертв!"  - с  ужасом подумал  я,  схватил карабин и  заметался,
бегая из стороны в сторону в попытке найти убийцу своего друга.
     Неожиданно метрах в тридцати от нашей стоянки я увидел два параллельных
огромных следа. Они  были  похожи  как две  капли воды  на  те,  которые  мы
обнаружили на прошлой неделе. Но их было всего два...
     Два следа!
     Два!
     Бред какой-то!
     Не мог же он или оно опуститься с неба, а потом снова взлететь!
     Я  передал  по  рации  Бойко,  чтобы прислали  милицейский  вертолет  и
следователей с медиками.
     Произошло  убийство!  Дело   приобрело  слишком  серьезный   оборот.  О
самоубийстве не могло быть  и речи. С  чего бы  это  Вальке  пришло в голову
стреляться.
     Я   постарался  больше  ни  до  чего  не  дотрагиваться  и  стал  ждать
оперативников.
     Следователю  - молодой женщине лет двадцати восьми-тридцати я  подробно
все рассказал. Она недоверчиво меня выслушала и взяла подписку  о  невыезде.
Можно подумать, что отсюда куда-нибудь сбежишь...
     Позднее при вскрытий  обнаружилось, что Валька был убит пулей из своего
ружья,  но  она  оказалась  какой-то  оплавленной,  превратилась в  стальной
спекшийся шарик.
     Я никак не мог себе  простить гибели товарища, тем более что я, а никто
другой, втравил его  в эту, так трагически окончившуюся,  историю с поисками
"йети".
     Решив во что бы то ни стало  установить причину смерти Вальки, я сказал
начальнику метеостанции, что не вернусь, пока не найду убийцу Пухова.
     Приступив к поискам с перевала Капка, я начал тщательно прочесывать всю
местность.  Район был 'большой. Через  неделю, пройдя через узкое извилистое
ущелье с обрывистыми, отвесными склонами, я выбрался в небольшую долину, где
наткнулся  на   странный,   загадочный  лес.   Казалось,  кто-то  специально
закручивал стволы деревьев и затем закапывал их верхушки в мерзлую землю.
     Вместо прямостоящих  стволов  вокруг  стояли согнутые  в  дугу деревья.
Побродив  внутри  этого  странного оазиса,  я опять  стал испытывать  то  же
воздействие  на психику, которое пришлось испытать в тюменском болоте и тут,
когда мы с Валькой набрели на загадочные следы.
     Значит, искать надо здесь, именно здесь!
     Я был на верном пути.
     Не только перед памятью друга, но и перед своей совестью и честью я был
обязан разобраться во всем, найти виновника.
     Другого пути не было, да и не могло быть.
     Меня  все время  не покидало чувство, что в какой-то точке  наши судьбы
переплелись и сошлись. Обратной дороги не будет!
     Я внимательно оглядел все вокруг  и приметил  в дальнем углу  небольшую
лощину,  которая тянулась вверх  по гребню высокой горы.  Подойдя  ближе,  я
обнаружил след,  да не один, а целую цепочку. Это  были  те самые следы,  во
всяком  случае,  сходство  было   очевидным.   Правда,  они   тоже  внезапно
обрывались.
     Помогая  себе  карабином,  я стал  карабкаться  по  крутым  заснеженным
уступам.  Внезапно  раздавшийся  грохот  заставил  меня отскочить  и мимо  с
бешеным .ревом и столом пронеслась снежная лавина.  Меня спасло просто чудо.
Не сделай  я  двух шагов в  сторону,  был  бы погребен и расплющен громадной
массой снега.
     Когда опасность миновала, я взглянул  вверх и увидел удаляющийся силуэт
человекообразного  существа.  Оно медленно  шло  по  самому  гребню  вершин,
немного наискосок от того места, откуда вырвалась снежная лавина. Неожиданно
оно остановилось и как-то незаметно испарилось.
     Да, да, испарилось, растаяло в воздухе!..
     Я  закричал,  замахал  руками  и  рванулся  вверх.  Вскоре  идти  стало
невозможно. Вершина  горы оказалась слишком крутой. Сбросив с  плеч рюкзак с
припасами,  а  потом  выбросив  и   мешавший  мне  карабин,  я  сначала   на
четвереньках, потом ползком полез вверх.
     Пот заливал лицо.  Стиснув зубы, до крови обдирая пальцы, я  без отдыха
упорно лез все выше и выше. Казалось, что время остановилось.
     Стемнело.
     Дышать  становилось все труднее - сказывалась высота.  Меня  охватывало
отчаяние,  но мысль  о погибшем Вальке подстегивала и придавала новые  силы.
Казалось невероятным, что я дойду до вершины.
     Но я все-таки добрался до нее, добрался!
     Сделав последнее усилие, я перекинул ногу на  край плоской  площадки и,
подтянув  тело,  перебрался   через  острый  ледяной  выступ.  Жадно  глотая
разреженный  воздух  и  слизывая  снег,  перемешанный  с  кровью  изрезанных
пальцев, я долго лежал, не в силах оторвать от земли голову.
     Наконец,  мне  удалось  оглядеться,  и я  увидел в  двух шагах от  себя
большое, уходящее вглубь земли  отверстие. Подтянувшись  на руках (встать на
ноги уже не было сил), я почувствовал, что меня тянет вниз.
     Скатившись  с довольно большой  высоты, я  обнаружил,  что  нахожусь  в
огромной пещере. Выбравшись из-под снежной массы,  я увидел  сидящее в  углу
волосатое существо. Неожиданно в  мозг  полился мощный поток  чужих мыслей и
слов:
     "Я знал, что ты придешь сюда, землянин. Еще там, на озере, когда первый
раз увидел тебя. В  тебе сидит дух  упрямства. Ты сильный и упорный человек,
землянин. Я мало видел таких, как ты.
     Можешь не отвечать, только думай. Слов не надо, я читаю все твои  мысли
и  передаю  тебе  свои. Тебе  не понять,  как это делается.  Вы еще  слишком
неразвиты.
     Ты хочешь увидеть меня? Что же, смотри".
     Я заметил,  как поднялась его левая конечность, из  нее вылетело что-то
вроде шаровой молнии и она,  вспыхнув, повисла в воздухе, осветив рассеянным
светом всю внутренность подземного грота.
     Только теперь я смог разглядеть это существо.
     Передо  мной  сидел волосатый  гигант.  Его поза не  давала возможности
установить его действительный  рост - наверняка  не  менее  трех метров. Все
тело было покрыто густой темной шерстью.
     Волосы  с  покатого  высокого  лба  падали  назад,  а  по бокам - вниз.
Посередине  головы  проходил  высокий, видимо, роговой  гребень.  Голова его
казалась  совершенно квадратной и  будто  вырастала из  мощных широких плеч.
Могучие, с длинными когтями лапы бессильно висели  вдоль  туловища. Огромные
ступни нижних конечностей оканчивались  серповидным когтем,  оттопыренным  в
сторону под прямым углом.
     Но больше всего поражали глаза. Они смотрели так осмысленно и печально,
что  мне стало  не по себе...  Я  опять  ощутил  чудовищную и грозную  силу,
давившую  на сознание.  Сердце бешено забилось, загрохотало в груди,  словно
стремясь  разорвать  хрупкую  оболочку и  вырваться  наружу.  Меня  охватила
страшная тоска, чувство  необычайной физической угнетенности. Что-то  давило
на психику и мешало правильно воспринимать настоящее...
     "Перед  тобой,  землянин, несчастный  биологический  мутант. Да, именно
несчастный,  - снова я услышал мысли этого  чудовища. - Моя  родина- спутник
планеты Сатурн. Вы называете его Титан и считаете, что там нет жизни. Но там
есть жизнь. Совсем другая, не такая, как на Земле, совсем другая.
     Я давно живу на Земле. Я знаю ваши термины, читая ваши мысли.
     Вы считаете,  что  на спутнике царствует  метан. И правильно  считаете.
Метан - это наша жизнь, это наша вода, это наш воздух, это наша мысль. У нас
совершенно   другая,  непонятная   для  вас  жизнь.  Мы  легко  преодолеваем
Пространство.  Мы  можем  оказаться в  любой точке,  на  любой планете нашей
Звездной системы.
     Мы сделали  силовые  кольца вокруг Сатурна. С каждого из них  перекинут
телепортический канал  на все планеты системы. Все,  все, кроме детенышей, в
любое время могут очутиться  там, где они захотят. До тех пор,  пока детеныш
не получит Знание, закон запрещает ему выходить за пределы Первого Кольца.
     Я был мал, совсем молод,  когда нарушил  закон.  Не  получив Знания,  а
переступил  Первое Кольцо и перескочил на Третье. По телепортическому каналу
я попал на Землю. Если бы не болото с метаном, я сразу бы  погиб. Но я хотел
жить.  Сначала  я не выбирался  из  глубины.  Но там  тесно.  Я стал  иногда
выходить   на   поверхность   и   дышать  воздухом  Земли.  Постепенно   мои
внутренности,  мой  мозг,  мое  тело  привыкли  к  новой биосфере,  к  новым
условиям.
     Я   сумел  перестроить  свой  организм  к  жизни   на  Земле.  Я   стал
биологическим мутантом! Я стал вечным пленником вашей планеты!
     Наш закон суров. Нет прощения тому, кто переступит Предел, определенный
Знанием.
     Но даже, если  меня и  простят, я уже  никогда не смогу  жить  на своей
Родине. Второй раз мой организм не  сможет перестроиться. Я  теперь навсегда
обречен  оставаться  на  этой  теплой, промозглой,  населенной недоразвитыми
существами планете.
     Ты  спрашиваешь,  что случилось  с твоим сородичем? Я  отвечу тебе.  Он
причинил  мне боль.  Видишь  эту белую  отметину? (Он  показал шрам на  шее,
поросшей чернорыжей щетиной). Я был вынужден вернуть ему боль обратно. У нас
не принято причинять ее друг другу!
     Ты удивлен, почему меня редко видят люди? Если я захочу, то меня вообще
никто не увидит.
     Моя мысль сильнее взгляда. Смотри, сейчас ты меня не увидишь, но можешь
подойти и дотронуться, я буду на этом месте..."
     В этот  момент "йети" исчез. Сколько я ни вглядывался, ничего не видел,
кроме мрачных холодных стен пещеры.
     Не выдержав, я подошел к тому месту, где сидел "йети" и, протянув руку,
сразу  ее  отдернул. То, что казалось шерстью, было похоже на тонкие  острые
металлические иголочки-колючки.
     Но  "йети" был,  сидел на своем месте, и это оставалось для меня полной
загадкой.
     Вероятнее  всего  его  мысли  обладают  особой  гипнотической  силой  и
заставляют не видеть его тела, когда он этого не захочет.
     Внезапно  он  снова показался передо  мной в прежней позе и, подняв  на
меня свои выразительные понимающие глаза, мысленно сказал:
     "На Земле я  могу легко  телепортироваться в  любую  точку, поэтому  ты
видел  следы  моих  конечностей, которые  внезапно обрывались,  и  это  тебя
удивляло.
     Я чаще всего живу здесь. Здесь мне нравится больше.
     Внизу,  в долине, я сделал  так  же, как у  меня  на родине. На  Титане
растения  не  растут вверх. Они растут  полукругом. Я люблю где холодно, где
высокие горы, где белый снег, все это напоминает мне родную планету.
     Кроме того, в  холоде,  в снегу, я  легче переношу ваш теплый климат. Я
часто меняю горы. Мне очень тяжело и трудно жить здесь одному.
     Ты  первый человек  на  Земле, который узнал  обо мне все. Ты - сильный
Духом. Я тоже  силен Духом. Только в этом мы похожи. Но этого мало, ничтожно
мало, чтобы скрасить мое одиночество.
     Люди Земли рассказывают  про  меня всякое, но  лишь  единственный раз я
причинил боль человеку, и то только потому, что он причинил мне ее первым.
     Ах, он, оказывается, был  твоим другом... Жаль! Но я не умею возвращать
из Вечности. Это могут делать только на моей родине.
     Я  долго  думал, долго размышлял. Я  выбрал тебя. Я знал,  что  ты меня
найдешь. Я знал, что ты придешь в Кекиримтау, как называют  местные люди эти
горы и эту долину.
     Я хотел, чтобы кто-нибудь рассказал правду о "йети", снежном человеке с
другими именами, которыми земляне меня называют.
     Я думаю, что придет  время, когда ваши корабли прилетят на  Сатурн и на
мою родину  Титан. Поэтому  я  хочу,  чтобы люди знали,  что  там-Разум, там
Жизнь, совсем другая, но Жизнь.
     В  Бесконечности  много  планет, где есть Жизнь, где  тоже есть  Разум.
Передай  этим людям,  пускай знают  об  этом. Меня больше не будет здесь.  Я
решился! Я хочу вернуться на Титан!
     Пусть  я уйду в  Вечность!  Но  я уйду в нее там, на родине, под  своим
метановым небом, в своем метановом океане.
     Я  увижу  над  своей  головой  кружащиеся  голубые метановые  снежинки.
Прощай, землянин!"
     Я  увидел,  как  он встал  во  весь  свой  гигантский  рост и  медленно
растаял...
     Несостоявшийся контакт
     Эту "правдивую" историю  рассказал  мне американский турист, доктор,  с
которым  я  познакомился  на  Золотых  песках  в  Варне.  Я  по  возможности
достоверно попытаюсь ее изложить, переводя на русский язык.
     ...В одну из длинных  зимних ночей, когда он  дежурил в наркологическом
центре в  Детройте, один из пациентов клиники  рассказал ему случай из своей
жизни. На следующее утро он записал его  по памяти и воспроизвел в том виде,
в каком услышал от рассказчика.
     "Тот  злополучный  день  начался  для  меня со  ссоры.  Утром я  вдрызг
разругался со своей  старухой  и,  одев  ей  на голову  тарелку с  овсянкой,
которой она  потчевала меня уже  вторую  неделю и,  хлопнув  дверью, ушел из
дома.
     Настроение у  меня было прескверное и  после работы я зашел  в соседний
бар "Три поросенка" промочить горло и пропустить одну-другую рюмочку виски.
     В баре было  полно народу, но  с крайнего, у стены, столика меня позвал
мой  приятель,  старый  хрыч Том Смит.  Там  нашлось  свободное  место,  и я
присоединился  к  уже  теплой  компании. Без  особых  усилий  я  быстро всех
"догнал", а потом постепенно стал "уходить вперед".
     Мне  стоит только начать, а  потом меня уже  не остановит никакая сила.
Вообще-то я  могу выпить Гудзонов  залив,  но на этот  раз с  меня хватило и
одного из Великих Озер, скорее всего Онтарио.
     Спустив все до  последнего цента,  я так  накачался, что не  помню, как
очутился на улице. Когда я немного пришел в себя,  то обнаружил, что обнимаю
фонарный столб. Видимо, в какой-то момент я решил его поддержать, дабы он не
рухнул кому-нибудь на голову, надо же позаботиться о ближних.
     Невероятно, но факт, стоило мне его отпустить или хотя бы на шаг отойти
в сторону, он начинал раскачиваться.
     Заметив,  что  прохожие  равнодушно  проходят  мимо,  не  замечая  моей
направленной на благо  человечества деятельности, я решил выпустить столб из
рук, бросив его на произвол судьбы, и пройти дальше.
     К  несчастью,  их оказалось два, откуда взялся второй,  -  я  так  и не
понял.  Сделав попытку пройти  между  ними, я здорово  треснулся  головой об
один, навесив на правый глаз "фонарь". Правда, размеры "фонаря" я  обнаружил
только на следующее  утро, но то, что он оказался  приличным, мне стало ясно
сразу, ибо после удара у меня из  глаз посыпались такие искры, что их вполне
бы хватило, чтобы осветить половину нашего дрянного городка.
     Однако едва мне удалось  миновать эту преграду, как дорога стала слегка
покачиваться.
     "Наверное,  это  землетрясение",  - подумал я,  пытаясь  оторваться  от
калитки, к которой меня занесла центробежная сила.
     Несмотря на состояние легкого опьянения, я был уверен,  что держусь  на
ногах достаточно хорошо. Поэтому первой моей мыслью было отойти  подальше от
здания. Еще со времен школьной скамьи мне вдалбливали в голову, что во время
землетрясений строения могут развалиться.
     Перспектива оказаться под  обломками дома меня не устраивала, ибо кроме
сварливой старухи  у  меня  было трое ребятишек.  Причем  младшенькому  едва
исполнилось два года.
     Слегка придерживаясь руками за ограду, я начал  обходить  здание, чтобы
оказаться  в  безопасной  зоне.  Между  тем изгородь  оказалась  значительно
длиннее, чем я  предполагал. Я  прошагал вокруг  нее, наверное, больше  пяти
миль, а она все не кончалась.
     "Ничего  себе ранчо  отгрохали,  - подумал  я, - и  когда только успели
выгородить  столько земли".  Насколько  было  мне  известно,  самый  большой
участок в городе не превышал двух акров.
     Внезапно меня кто-то окликнул. По голосу показалось, что это был Том.
     -  С-с-Сэм,  -   заикаясь,  замычал  он,  -  д-дружище  С-Сэм,  б-брось
б-б-бродить  вокруг  этого д-д-дома  и пойдем  с-со мной.  У  м-м-меня  есть
и-д-д-дея.
     - И-д-д-ея - это хорошо, - икнув,  пробормотал я и, потеряв равновесие,
свалился на дорогу.
     -   В-вставайте-те,  вставай-т-те,  н-нельзя  л-лежать   на   д-дороге,
х-холодно, - продолжал мычать Том и, вцепившись в мои волосы,  изо  всех сил
потянул меня к себе.
     От дикой  боли у меня выступили слезы, я завопил и врезал  Тому по уху.
Тот  упал и,  встав  на  колени,  стал  недоуменно  разглядывать  клок  моей
роскошной рыжей шевелюры, застрявший у него между пальцами.
     - Какого дьявола! - заорал я. - Ты почему лапаешь меня за волосы?
     - Т-так я х-хотел п-помочь тебе с б-братом /встать.
     -  Каким  братом, у меня нет и  никогда не было  брата.  Я  один у моей
бедной мамочки. Один... Ик-ик,  понимаешь, один, -  я продолжал возмущаться,
но на всякий случай оглянулся. Около меня действительно никого не было.
     - Т-так вот же он, р-рядом с-стоит, н-неужели не в-ви-дишь? - продолжал
Том и ткнул пальцем в мою щеку.
     - Так у  тебя  же в  глазах  двоится.  Интересно, где ты  так умудрился
нализаться? - вежливо осведомился я.
     -  Н-ну,  з-знаешь, -  обиделся Том, - в-ведь я  т-тебя  п-пригласил за
с-с-свой с-столик.
     - Ладно, забудь об этом, лучше выкладывай свою идею.
     - 3-забыл, н-но  ид-дея была, б-была ид-дея. Т-тебе куда? - спросил он,
уцепившись за мою куртку.
     - Мне направо.
     -  Н-ну,  м-м-мне  т-тоже,  п-пошли,  - просиял  Том,  дыхнув  на  меня
перегаром и еще чем-то неприятным.
     Я невольно потянул носом и спросил, чем это от него так воняет.
     - П-понимаешь,  к-когда  я в-выходил из б-бара...  - в этот  момент Том
споткнулся  и, рухнув  на дорогу, увлек меня за  собой.  Пока мы  поднялись,
кляня на все  лады качающуюся как маятник планету, он  поведал мне, что  при
выходе из бара свалился в открытый  люк канализации. Ему крупно повезло, что
какой-то сердобольный парень проходил мимо и, услышав из люка  ругательства,
помог ему выбраться.
     Незаметно  мы  выбрались  за  город  и  углубились в  непонятно  откуда
взявшиеся  заросли кустарника.  Свежий  воздух нас  несколько взбодрил, и мы
более или менее пришли в  себя. Мне страшно захотелось курить.  В  одном  из
карманов я обнаружил измятую пачку с одной единственной сигаретой.
     Усевшись  прямо  на траву,  чрезвычайно довольные друг  другом,  мы  по
очереди затянулись душистым табаком. Но вдруг  я почувствовал, что место, на
котором  обычно  сидят,  стало  припекать,  и  в  воздухе  запахло  паленым.
Оказалось, что от искры прямо подо мной разгорелся маленький костер из сухой
травы. Схватившись за заднюю часть  брюк и обнаружив там довольно  приличную
дыру, я забегал, запрыгал, пытаясь погасить и сбить пламя.
     -  Чего ты дергаешься,  - глубокомысленно заметил Том. -  Все  делается
просто. Можно  подумать, что  ты не  знаешь, как  должен  поступать мужчина,
когда требуется  погасить огонь. Тем более  тебе,  наверняка, пора облегчить
мочевой пузырь. Ты гаси траву, а я тем временем погашу твои брюки.
     Том тут  же пристроился  за моей  спиной, и  я почувствовал,  как брюки
зашипели,  и  горячие  струйки  заползли  прямо  в  ботинки.  Тем  временем,
воспользовавшись советом Тома, я погасил костер и облегченно вздохнул, думая
про себя, насколько практичным в таких делах оказался мой товарищ.
     - Пора  бы отсюда и выбраться, уже рассветает, - заявил  Том, затягивая
молнию на своих штанах.
     Я согласился,  и  мы двинулись в  обратный путь,  беседуя  о  прелестях
окружающей природы и  о  преимуществах породистых лошадей перед женщинами, а
также обсуждая очередное падение курса доллара на валютной бирже.
     Внезапно  наше  внимание   привлек  ярко  светящийся  предмет,  который
медленно приближался к земной поверхности.
     Вначале мы приняли его за вертолет, но не было слышно шума моторов. Это
несколько озадачило нас, и мы остановились, наблюдая, что произойдет дальше.
     Приближающийся  предмет  потемнел,  принял  сферическую форму  и, легко
планируя,  опустился в 15-20  шагах  от нас. Том вдруг рванулся в сторону  и
бросился бежать. Я догнал его, схватил за шиворот и сердито прошипел на ухо:
     -  Кретин,  это  же Пришельцы.  Вступим с  ними в  Контакт. Мы же будет
первыми   людьми  на  Земле,  которые   встретятся  с  инопланетянами.  Наши
фотографии появятся на страницах газет. В карманы посыпятся кучи долларов...
Стой и жди,  что  будет дальше!  Запоминай.  Будет  что  рассказать паршивой
журналистской братии!
     "Если внутри этого шара кто-то есть, то  он обязательно выйдет наружу",
- размышлял  я  про  себя  и,  подойдя ближе,  ударил ладонью по  фиолетовой
поверхности, почувствовав при этом явный зуд в кончиках пальцев и запястье.
     И вдруг неизвестно откуда  в моем мозгу зазвучала правильная английская
речь:
     "Вам  лучше   не  касаться  оболочки.  Она  еще  не   остыла.  Могут  и
неприятности быть..."
     От неожиданности я резко отскочил в сторону, споткнулся и сунулся носом
в  стоявший  рядом  куст  колючего  кустарника.  Не  без  ущерба  для  своей
физиономии и одежды с помощью Тома мне удалось выбраться оттуда.
     Неожиданно  немного  поодаль  мы  увидели  двух  незнакомцев,  спокойно
наблюдавших  за нашими действиями.  Одетые в блестящие, плотно  обтягивающие
тело  скафандры,  Пришельцы  оказались  очень высокорослыми. Они были раза в
полтора выше меня. (Это при  моем-то шестифутовом росте!) На  лицах у них мы
разглядели  полупрозрачные маски, сквозь  которые  виднелся узкий щелевидный
рот и ярко-красные неподвижные глаза.
     "Не  пугайтесь,  -  опять  услышал я  в мозгу. -  Мы вступили с вами  в
телепатический Контакт. Мы  хотим  разобраться  в вашей  психике  и  выявить
уровень  вашего интеллекта. Мы прибыли сюда с разведывательной миссией. Если
наша экспедиция  обнаружит,  что  ваш  разум  находится  на  соответствующей
ступени развития, то с планетой будет установлен Контакт".
     - Ты слышишь, что они говорят? - спросил я у Тома.
     - Да, - ответил он, с ужасом глядя на странные фигуры Пришельцев.
     И в этот момент у меня в мозгу зазвучала  масса вопросов, терминов, еще
какой-то ерунды. Не в силах ответить ни на один из них (да и откуда, когда у
нас с Томом образования всего  полколледжа  на двоих) я  решительным  жестом
остановил поток их мыслей и сказал:
     -  С  вашего  разрешения   я  задам  несколько  вопросов.  "Пожалуйста,
говорите", - прозвучало в моих мозгах.
     - Откуда вы прибыли? "Из созвездия Стрельца".
     - Как называется ваша кастрюля? "Это не кастрюля, а гравитолет".
     -  А  как  же  он,  этот г-г-г-гравитолет двигается? "Принцип  действия
основан на преобразовании звездной энергии в магнитную силу".
     -  А  встречали  ли  вы на  других  планетах  людей,  с которыми  можно
пообщаться?
     "Мы установили Контакт со 148 планетами, населенными гуманоидами".
     - А что, их так много?
     "Да, разумная жизнь в нашей Галактике имеется на миллионе планет".
     - Ну а как же остальные?
     "Большая  часть  из  них  обладает  недостаточным  уровнем  Знаний  для
Межгалактического Контакта".
     -  Позвольте мне, -  вступил в разговор Том. -  А как вы  это,  - и он,
сделав "известный" жест руками, смущенно потупился.
     "Способ размножения у нас принципиально отличается от вашего".
     - Не мешай. Дай  поговорить с умными людьми. Лезешь со своими дурацкими
вопросам,  - сердито отругал  я Тома и  снова обратился к инопланетянам: - А
чем вы питаетесь, что пьете? Например, виски с содовой дли без?
     "Мы не  нуждаемся в пище, тем  более  в алкоголе",  - зазвучал у меня в
мозгу явно раздраженный ответ.
     - Вы видели наши спутники?
     "Да, мы обследовали  несколько, но они настолько  примитивны, что о них
не стоит даже вспоминать".
     - У вас есть атомная бомба?
     "У нас есть гораздо более мощное оружие,  но  мы  никогда не собираемся
его  применять. К сожалению, мы вынуждены  прервать нашу беседу. Продолжение
ее не вызывает у нас интереса. Мы вынуждены констатировать, что вы, земляне,
находитесь  на  начальной ступени  развития,  давно пройденной  целым  рядом
цивилизаций.  Ваш  интеллектуальный  уровень  чрезвычайно низок, а  кругозор
узок.    Ваше   мышление    исключительно    примитивно.   Контакт   считаем
нецелесообразным".
     Мы с Томом хотели  было возмутиться и  сказать Пришельцам, что мы лично
думаем по этому поводу, но инопланетяне пропали, их корабль окутался голубым
облаком и стремительно унесся ввысь.
     Когда  мы   вернулись  в  наш  любимый  городок  и  стали  всем  подряд
рассказывать  об этой загадочной  встрече, то Тома упекли  в психиатричку, а
меня  направили на  лечение  в  наркологический  центр  с  диагнозом  .белой
горячки".
     Эликсир интеллекта
     1
     Доктор  биологических  наук   Валентин  Шилов,  руководитель  одной  из
лабораторий  биологического  факультета  МГУ, уже  несколько  лет  занимался
пептидами  (физиологически  активными  осколками белков).  Безусловно,  сама
проблема пептидов  давно привлекала  ученых  многих стран.  Ни  для кого  не
являлось секретом, что пептидные препараты являются химическими регуляторами
организма,  своего рода допингом для повышения у животных сообразительности,
памяти, активности.
     Многочисленные  опыты  на  крысах   давали  многообещающие  результаты.
Особенных  успехов  лаборатория  добилась  после  того, как  в экспериментах
применили новый алкалоид органического происхождения, - в составе  с другими
компонентами он делал буквально чудеса.
     У крыс,  которым вводили новый препарат, появлялась удивительно стойкая
способность к  запоминанию. Наверняка прошло  бы немало времени,  прежде чем
Валентин  от экспериментов  с  крысами решился  перейти  на  опыты  с  более
организованными животными, не говоря о  человеке,  не попадись ему на  глаза
небольшая статья академика Дубинина.
     В  этой  статье  ученый  приводил такие  чудовищные  цифры  воздействия
мутагенности  окружающей среды на человека, что не  задуматься об  этом было
просто кощунством  по  отношению  к  будущему.  Академик считал,  что  около
половины оплодотворенных яйцеклеток исключались из настоящего  поколения. 30
процентов зародышей погибало во время беременности,  десять процентов браков
были бесплодными и, наконец,  10  процентов детей  рождалось с генетическими
дефектами, психологическими заболеваниями, дебилизмом и другими недугами.
     Доктора  Шилова  заинтересовали,  в  первую очередь,  последние  десять
процентов.
     А что если попробовать?
     У него возникла идея создать  на основе пептидов что-то  вроде элексира
интеллекта. Ведь тогда  к нормальному образу жизни смогут вернуться десятки,
сотни тысяч  несчастных детей, обездоленных судьбой под влиянием  окружающей
среды или своими алкоголиками и наркоманами родителями.
     Эта идея настолько захватила Валентина, что первые дни он не мог даже и
думать о чем-нибудь другом.
     Странное поведение шефа не могло остаться  незамеченным для сотрудников
его  лаборатории. И в  первую очередь на  это обратила  внимание хорошенькая
лаборантка Верочка,  которая  второй  год пылала горячими чувствами к своему
суровому руководителю.
     Тридцатипятилетний   высокий  шатен,  с  серыми   задумчивыми  глазами,
Валентин производил  на окружающих, особенно на  незамужних молодых  женщин,
весьма приятное впечатление.  К его широкому, несколько полноватому лицу шли
большие роговые очки. Кроме того, он  строго следил за своим  внешним видом.
Белоснежная  сорочка  и  яркий,  по  вкусу  подобранный мамой  галстук  были
постоянными атрибутами его туалета.
     Своей  идеей Шилов  поделился  со  "стариком",  так он  называл  своего
закадычного друга, однокашника Бориса Гур-вича.
     Невысокий, с небольшой,  чрезвычайно колючей рыжей  бородкой, с  редким
жиденьким хохолком непокорных  волос  на  макушке  и  большими залысинами на
довольно  узком,  с  заметными  морщинами  лбу,  Борис  отнюдь  не  считался
красавцем.  Однако  при   относительно  непритязательной  внешности  он  был
блестящим нейрохирургом, имея очень чуткие, просто уникальные руки.
     Он  работал в  НИИ экспериментальной медицины.  За  все время врачебной
практики у Гурвича  не  было  ни  одной неудачной операции, не говоря уже  о
летальном исходе.
     Это был,  как говорят,  хирург от  бога.  Единственное,  чего не  любил
Гурвич,  так это писать. Несмотря на настойчивые просьбы и желание директора
института  профессора  Касаткиной остепенить талантливого врача,  Борис  под
любыми предлогами отклонял все предложения  о  защите кандидатской, хотя  за
свои работы вполне мог претендовать и на докторскую степень.
     Следует   сказать,  что  идея  Валентина,  во-первых,  была   не  нова,
во-вторых, попала на вполне подготовленную почву.
     Дело в том, что  в институте уже давно велись работы по проникновению в
тайны  человеческого  мозга.  В  отделения  института  поступали безнадежные
больные, приговоренные ортодоксальной медициной; и хотя, как известно, чудес
не бывает, но люди выздоравливали и возвращались к трудовой жизни. '
     Благодаря вживлению в мозг  электродов - золотых проволочек, по которым
пропускались слабые  токи, удавалось избавить людей  от эпилепсии, отступала
болезнь Паркинсона.
     Борису иногда приходилось делать тончайшую  работу, с помощью скальпеля
разрушая   больные   участки  мозга.   Кстати  говоря,  недавно  он   провел
уникальнейшую  операцию.  Удалил опухоль из  мозга и спас жизнь монгольскому
ученому.
     В  благодарность  тот  подарил   ему  несколько  древнейших  буддийских
манускриптов,  два из  которых были  начертаны на листьях пальмы,  а один  -
вырезан на серебряной пластинке.
     Этот известный в своей стране историк несколько лет провел в Ладакхе, в
монастыре  Спиттуг,  где ему  удалось получить высшую  степень  Лхарамба  по
буддийской метафизике, что считалось высочайшей честью.
     Прощаясь, Лувсан (так звали ученого) сказал Борису:
     - Ты делаешь очень большое дело. Ты возвращаешь больных людей  к жизни.
Придет время и это пригодится тебе и твоим товарищам. Здесь записаны рецепты
приготовления  ценнейшего  лекарства. Оно  поможет  человеку  обрести  новую
память,   достичь   необыкновенных   высот   в   Познании   Неизвестности  и
Всепоглощающего Света... Борис, не отказывайся, не обижай старика. Это самое
ценное, что у меня есть... Но  жизнь дороже. А твои золотые  руки вернули ее
мне.
     Хотя Борис был принципиально против всякого  рода подношений,  в данном
случае он  не мог устоять перед настойчивостью старого ученого. Поблагодарил
и сунул таблички в один из нижних ящиков своего стола.
     Об этом инциденте он вспомнил лишь спустя несколько  месяцев, когда  за
очередным  вечерним  чаепитием  в  квартире  Валентина  тот  поделился своей
сокровенной идеей.
     Мать Шилова, Анастасия  Ивановна, заваривала превосходный крепкий  чай,
настоенный на травах, по только ей известному рецепту, переданному бабушкой,
урожденной графиней  Дашковой. Муж ее, дед  Валентина, блестящий гвардейский
офицер,  сразу  принял  революцию,  добровольно  вступил  в  Красную  Армию,
дослужился до комдива, но в 1937 году как враг народа был расстрелян.
     Бывшая  графиня  сумела  одна  воспитать  свою  дочь.  Валентин   своим
решительным характером, твердостью  взглядов пошел  в деда, которого  в 1961
году посмертно реабилитировали, вернув 'честь и доброе имя.
     Они поселились е его старой квартире на бывшей Моховой.
     Бабушка вскоре после этого умерла.
     Отец  Валентина, известный  геолог, профессор Шилов, еще  в  1956  году
погиб в автомобильной катастрофе. Валентин жил вдвоем с матерью.
     Его друзья частенько любили  заходить на огонек в эту старую московскую
квартиру, попить пахучего чая и отведать пирогов Анастасии Ивановны, которая
была  большая  мастерица  их  печь. Компания  подобралась  интересная. Кроме
Бориса, в  нее  входил родственник  Илья Леонидович Кот-лярский, который был
известным  востоковедом,  товарищ  Валентина  по университету психиатр  Женя
Головин   и  еще  несколько  медиков.  В  последнее   время  к   ним   стала
присоединяться и племянница Котлярского Инна Сухинина.
     Валентин прекрасно играл на гитаре. У него был отличный слух и неплохой
баритон. Особенно ему нравились песни Розенбаума и Высоцкого.
     Компания  обычно  засиживалась  допоздна и  заполночь  разъезжалась  по
домам.
     Однажды  Инна   пришла  без  дяди,  который  уехал   в  одну  из  своих
многочисленных командировок.
     Валентин пошел ее  провожать,  и  они  всю  ночь бродили  по  старинным
московским улицам, набережной Яузы. С тех пор Инна часто забегала по вечерам
в эту гостеприимную уютную квартиру.
     Золотоволосая,  кареглазая,  стройная  женщина  была  не  только  очень
миловидна.   Она  отличалась  собственным  взглядом  на  жизнь  и  необычной
прямотой, твердостью убеждений.
     Так уж получилось, что Инна и Валентин потянулись друг  к другу. Что ни
говори, а если у красивой  молодой  женщины еще и светлый, ясный ум, то  она
невольно привлекает к себе всеобщее внимание.
     Вообще  говоря,  Инна принадлежала  к  породе недотрог.  Она рано,  еще
будучи  студенткой,  вышла  замуж.  Однако личная  жизнь не  удалась. Муж ей
достался  из   числа  папенькиных,  всем  обеспеченных  сынков  и  частенько
злоупотреблял спиртным.
     Инна не захотела иметь ребенка от  мужа-алкоголика и, не прожив и года,
разошлась с ним.
     В  этом  отношении  Валентин был  полной  противоположностью ее бывшему
мужу.   Он  был  трезвенником,   чрезвычайно  увлекательным   и   интересным
собеседником. Да  к  тому  же  и "песни под гитару"! Ну  у какой девушки  не
закружится голова?
     Инна не оказалась исключением, тем более, что  и сам Валентин испытывал
к  ней  тоже  не  просто дружеские  чувства.  Приглянулась  она  и Анастасии
Ивановне,  которая  уже   давно  подумывала  о  внуках,  но  не  знала,  как
подступиться к своему вечно занятому, увлеченному работой сыну.
     Так в один  из  осенних  вечеров,  когда  под крышей дома  Шиловых  вся
компания собралась полностью, что бывало не часто, Валентин решил поделиться
своей идеей со своими друзьями.
     Разговор  шел  о  молодом поколении,  о  детях.  Борис,  которому  идея
Валентина была уже известна, горячо поддержал друга.
     Что  ни говори,  а опыты с пептидами на  животных действительно  давали
интересные результаты. А что если все-таки  попытаться попробовать перейти к
экспериментам на человеке? Взять несколько дебилов, умственно отсталых детей
и попробовать  им помочь. Ведь многочисленными опытами не только  на крысах,
но  и  на  обезьянах   доказано,  что  пептиды  в  отличие  от   большинства
фармакологических средств для организма практически безвредны.
     Валентин  рассказал,  что  препараты вводят  крысам  через  нос  -  так
пептидное вещество скорее добирается до головного мозга. Ему удалось выявить
весьма  интересную  закономерность:  при  введении препаратов  через  нос  у
зверушек резко улучшалась память и сообразительность.
     Например, у крыс, подвергшихся обработке пептидами, память улучшалась в
несколько раз. По сравнению с их  сородичами крысы, которым вводили пептиды,
казались просто гениальными.
     Валентин рассказал, что  подобные опыты  были проведены и на обезьянах,
после  чего шимпанзе сумели  строить совершенно осмысленные фразы  на  языке
жестов.
     Единственное, что угнетало Шилова,  так  это  крайне  непродолжительное
время  действия  препаратов.  Через  несколько  минут  пептиды  в  организме
животных разрушались, а "гениальность" уступала место обычному инстинкту.
     Валентин рассказал, что работавшей  с ним по одной теме группе ученых в
Институте молекулярной генетики удалось создать препарат, который действовал
значительно  дольше,  правда, на  несколько часов. А  нужно, чтобы  препарат
действовал годы, десятки лет, наконец, всю жизнь.
     Но  как, каким образом добиться этого? Какие компоненты должны  войти в
состав  вещества, чтобы оно  не разрушалось и  сохранялось  в  организме, по
крайней мере, до конца  жизни животного. Только после этого можно задуматься
об экспериментах на человеческом мозге, пускай дебила, но ведь человеческом!
     И в этот момент  Бориса  словно  осенило. Он вспомнил о подарке ученого
монгола, у которого он удалил из мозга раковую опухоль.
     -  Послушай,  - обратился он к своему дяде Илье Леонидовичу,  сидевшему
напротив и с невозмутимым видом допивающему третью или четвертую чашку чая с
очередным куском пирога Анастасии Ивановны.  -  Ты  сумел  бы разобраться  в
старинных буддийских манускриптах? По-моему, там записаны  рецепты какого-то
лекарства, улучшающего человеческую память.
     -  Почему   бы  и   нет,  -  ответил   Котлярский.  -   Одно   время  я
специализировался на тибетской медицине. И некоторые растительные препараты,
полученные  по восстановленным мной рецептам, до сих пор широко используются
в медицинской практике.
     - Это дело! - обрадовался Борис. - Завтра я тебе их принесу. Постарайся
расшифровать их побыстрее.
     -  Нет  вопросов,  тащи,  -  промычал  Илья  Леонидович  набитым  ртом,
протягивая руку за очередным пирожком с грибами и луком.
     -  А ведь  это  неплохая мысль,  -  подтвердил Валентин.- Ламы  в своих
монастырях такое  творили! И вообще  тибетская и  китайская  медицина  могут
делать чудеса,  причем без всякой химии, которой в наших незрелых организмах
уже больше чем достаточно.
     -  Тебе ли  говорить о  незрелости,  - поддела  его  Инна, имея в  виду
стокилограммовый вес Валентина.
     - Ну уж, извините, - откликнулся  Валентин. -  Хорошего человека должно
быть много, -  и подняв стул  вместе с  сидевшей на нем Инной, закружился по
комнате.
     -  С ума сошел, надорвешься... отпусти,  скорее  отпусти,  ведь тяжело,
дурачок! - ласково взъерошив его волосы, проговорила Инна.
     - Ничего, сдюжим! Мне почему-то  кажется, что после сегодняшнего вечера
у меня должно получиться. У меня теперь все должно  получиться. Потому что я
тебя люблю! - и, звонко чмокнув Инну в щеку, он опустил стул на место...
     2
     Прошло два года. Много воды утекло с того памятного осеннего вечера.
     Валентин  работал,  как  одержимый.  Дни  и ночи он  пропадал  в  своей
лаборатории.  Эксперимент  следовал  за  экспериментом,  опыт за  опытом. Он
буквально загонял своих сотрудников.
     Любвеобильной лаборантке Верочке доставалось  больше всего. В ее задачу
входило  в  строгой  пропорции и  последовательности  смешивать  и  готовить
растворы для экспериментов. Однажды  она ошиблась  и чуть перелила дозу, так
"шеф чуть ее не съел", как она потом жаловалась подругам.
     Однако настоящий  успех пришел  после  того, когда  взволнованный  Илья
Леонидович  ворвался  в лабораторию Валентина  и  с порога  завопил, что ему
удалось,  наконец,  расшифровать  древние буддийские  манускрипты. В  состав
лекарства "ума", по крайней мере так его  перевел  Котлярский, входила масса
растений, в том числе, как ни странно, и засушенные измельченные уши яков, а
также два вида грибов с диковинными названиями.
     Выяснилось,  что  в  Советском  Союзе этот  вид грибов  практически  не
водится. Они встречаются лишь в Гималаях, в Непале и Бутане. К счастью, Женя
Головин  был довольно известным  альпинистом. По только ему одному известным
каналам  удалось  подобрать  весь состав  растений  и  кореньев, входящих  в
древний рецепт тибетских лам.
     Однажды  счастливый,  радостно  улыбающийся   Женя,  возвратившись   из
очередной экспедиции, вывалил на один из лабораторных столов Валентина массу
трав  и  кореньев.  Валентин долго  не  мог  придти  в  себя,  с  удивлением
рассматривая листья темно-синего ириса, серые клубни  имбиря,  розовый  ямс,
маниоку, похожий на  человеческую фигурку корень  женьшеня, темно-фиолетовые
шапки невиданных грибов и черные сморщенные сушеные уши яков.
     - Нет слов!  - резюмировал он в ответ на вопросительный взгляд товарища
и  крепко  обнял  его, не преминув  шутливо заметить,  что  "Родина  его  не
забудет".
     - Ладно, владей, лишь  бы из  этого что-то  получилось,  -  пробормотал
Женя, выбираясь из медвежьих объятий  взволнованного Валентина.  -  Задавишь
еще, кто тебе тогда достанет такие очаровательные украшения, - взяв уши яка,
Женя  приставил  их к своей голове,  прозрачно намекая на  недавнюю женитьбу
Валентина.
     -  Брось, она  не из таких.  Так что  не волнуй  мое бедное сердце и не
пытайся  причислить своего друга к славному  племени  рогоносцев, тем более,
что мы решили нашего первенца назвать Евгением. Между прочим, в твою честь и
в  честь  деда. Помни  об этом, сын мой, и  не  забывай,  что скоро  станешь
крестным отцом, - заключил Валентин.
     Когда Головин ушел, Валентин  сразу собрал весь коллектив лаборатории и
поставил новую задачу.
     - Господи, сколько же  на  это уйдет  времени,  - с  ужасом воскликнула
Верочка, глядя на драгоценную для Валентина кучу восточных даров с  Дальнего
Востока и Тибета.
     - Я никого не держу. Кому не  нравится, может  покинуть лабораторию.  И
немедленно!  Но прежде  хорошенько подумайте  о том,  что  мы  делаем! О тех
тысячах  несчастных  детей,  которых  наше  дело  может  спасти,  вернуть  к
нормальной жизни,  -  рассердился  Валентин  и,  махнув  рукой,  ушел в свою
крошечную  каморку,  которая  .носила  громкое  название  "кабинета  доктора
Шилова".
     Под  возмущенными  взглядами  сотрудников Верочка заерзала,  жалостливо
всхлипнула и театральным жестом, приложив кружевной платочек к левому глазу,
пробормотала:
     - Да я же ничего, я как все. Но ведь должна же быть у нас хоть какая-то
личная жизнь.
     - Знаем мы твою личную жизнь, не рассказывай сказки,  - заявил аспирант
Петя Симошин, давно и без взаимности влюбленный в хорошенькую лаборантку.
     С этого дня в лаборатории начался непрерывный цикл опытов.
     Работали  в  две смены.  Причем два-три  человека  обязательно дежурили
ночью.
     Иногда к ним заходил Борис и делился результатами своих исследований.
     Ему  со своей группой  с помощью компьютеров и  электро-энцефаллограмм,
благодаря  вживленным  в мозг  больных  людей электродам,  удалось  выяснить
любопытную закономерность.
     Оказывается, в мозгу все-таки нет участков, отвечающих .за определенные
виды  деятельности,  как  считалось  ранее.  "Мыслит",  "думает"  весь  мозг
полностью, все  его центры, находящиеся  как в коре, так и  в подкорке. Весь
мозг как  бы представляет собой .подвижную постоянно изменяющуюся систему, к
жестким  звеньям  цепи которой, обуславливающим  чтение,  движение и т.  д.,
периодически подключаются  гибкие,  так  называемые нестереотипные звенья. И
для   того,  чтобы   пробудить  заложенные  в  мозгу  человека  способности,
феноменальную  .память,  умение  мгновенно производить в  уме математические
действия  наравне  со счетными  машинами, необходимо  воздействовать на  всю
систему, всю целиком, и только тогда можно добиться требуемых результатов.
     Борис предложил вместо  электродов вживлять в мозг животных миниатюрные
трубочки,  в  которые,  как  по капиллярам, в  определенные  участки коры  и
подкорки закачивать крошечные порции пептидов. Такой метод может значительно
ускорить действие ферментов на мозговые центры.
     Вскоре  Борис,  взяв  отпуск  за  свой   счет  (якобы  для   подготовки
кандидатской  диссертации)  и получив благословение  директора  своего  НИИ,
целиком переселился в лабораторию Валентина. Друзья  уже не только дни, но и
ночи проводили  в лабораториях.  Валентин  забыл про  свою внешность и белые
сорочки.  Отпустил  бороду,  чтобы по утрам  не терять времени на бритье, и,
если  ночевал дома, то наскоро  выпив кружку кофе, рвался к своим подопытным
крысам.
     Были успехи  и  даже  значительные.  Но  все  это было не то.  Время их
"убивало", время! Пептиды в организмах продолжали быстро разрушаться.
     Одним   из   главных  условий  победы  могло  быть   только  длительное
воздействие препаратов при проведении  клинических исследований. Век мышей и
крыс  довольно короток. Если бы им удалось добиться, чтобы "гениальность" их
крыс и  мышей  продолжалась  хотя  бы  1,5-2 года, - это означало  бы полный
успех. Кроме того, они никак не могли "пристегнуть" к  формируемым растворам
и веществам  уши яков. В  рецепте  буддийских  монахов говорилось  о составе
лекарства "памяти",  а в каком количестве, в  каком соотношении вводить их в
организм, видимо,  было записано  на другом манускрипте. Так что приходилось
идти  методом проб и ошибок. А на это уходило очень много так  нужного,  так
остро необходимого времени.
     Тем  более,  что  число  всевозможных  комбинаций  было  практически не
ограничено.
     Например,  в  одной пептидной  цепочке,  состоящей  всего из пятнадцати
аминокислот, число таких  различных вариантов  доходило до  трех миллиардов.
Так  что  зачастую  приходилось  рассчитывать  на  научную  интуицию  и  его
величество случай.
     Как-то  Валентин,  устало  вытянувшись  на  коротком  жестком  топчане,
стоявшем в углу комнаты, на котором поочередно спали все сотрудники во время
ночных  бдений, лениво перелистывал  подшивку  старых журналов на английском
языке  и  натолкнулся на  любопытную  статью. В ней говорилось,  что один из
сотрудников  Мичиганского университета  Джемс  Мак-Коппел,  проводя опыты  с
планариями (плоскими реснитчатыми  червями), обнаружил способность некоторых
из   них  выбирать  правильное   направление   в   лабиринте.  Затем   более
сообразительных скармливал необученным или "тугодумающим" особям, после чего
те без особого труда выбирали в лабиринте правильный путь.
     Как  тут не вспомнить слова из известной песни Высоцкого "Как аборигены
съели  Кука"! Но шутки шутками, а какое-то рациональное зерно здесь все-таки
было.
     Валентин внимательно изучил труды американского нейрохимика Г. Унгара и
доктора    медицинских    наук   Титова,    удостоенного   звания   лауреата
Государственной премии СССР за синтез новых пептидных веществ, и нашел в них
кое-какое подтверждение своим пока еще неосознанным, но выстраданным идеям.
     Однажды ночью, около четырех  часов утра он разбудил жену и, бросившись
к письменному столу, стал что-то быстро записывать на клочке бумаги.
     Недоумевающей Инне он объяснил, что то ли во сне, то ли наяву перед ним
четко  обозначилась   картина  раствора   эликсира  "интеллекта".  Все   его
составляющие,  ферменты,  количество,  вес  до  тысячной  доли  миллиграмма.
Стройной цепочкой  выстроились  химические  формулы  аминокислот  пеп-тидов,
каждой молекулы. Каждый атом знал свое место в этой стройной картине!
     Раздетый,  без  шапки,  в  двадцатиградусный  мороз,  он схватил первый
попавшийся  автомобиль и  уговорил  водителя  довезти его  до  университета,
разбудил спящего на  импровизированном  ложе  Бориса, и  они  тут  же  стали
составлять раствор.
     Первая же крыса,  которой ввели  через  вживленную  в мозг  капиллярную
трубочку каплю раствора, показала феноменальные способности и память. Она на
несколько   порядков  оказалась   умнее  своих   сородичей.   Она  мгновенно
реагировала на световые и тепловые реакции, безошибочно выбиралась из  любых
лабиринтов, решала самые сложные тесты, которые ставили перед ней сотрудники
лаборатории.
     При  вводе этого  состава другим крысам  результаты оказались  столь же
ошеломляющими.  Теперь  оставалось выждать  на  сколько  времени хватит этой
"сверхгениальности", насколько устойчивыми окажутся формы соединений.
     Нужно  время.  Нужны  новые испытания. Вскоре  приступили к  опытам  на
обезьянах. Результаты  оказались  потрясающими. Приматы, которым был  введен
эликсир,  оказались настолько  сообразительными, что  по интеллекту почти не
отличались от  обслуживающих  их санитарок, разве  что  не  умели  говорить.
Однако  жестами они  могли  объяснить все,  буквально  все. Более того,  они
быстро научились есть из тарелок и пить из кружек, правильно держать вилку и
ложку. Их  движения с  каждым  днем  становились все  более  осмысленными  и
уверенными.
     Это был не просто успех. Это было уже открытие.
     3
     Спустя полтора года вся компания после долгого перерыва вновь собралась
в  квартире у Валентина  за столом с веселым, звонким самоваром хлебосольной
Анастасии Ивановны.
     Все  ждали  Валентина.  Он  появился  из  дверей  соседней  комнаты   в
белоснежной сорочке, без бороды, улыбающийся. В одной руке он держал гитару,
в другой - бутылку шампанского.
     - Ты собираешься пить? - изумленно спросила Инна.
     -  Да,  сегодня - да. Пускай это  будет  в  первый и последний раз,  но
глоток шампанского я выпью. Выпью за поминки вчера усопшей Кэти.
     -  Так что  же ты  так  радуешься? - удивленно  спросил  Женя,  который
недавно  вернулся  из заграничной  командировки  и  был  не  совсем в  курсе
последних дел Валентина.
     - А дело в том, что умерла крыса, которой я первой ввел свой эликсир, -
ответил  сияющий  Шилов.  -  И  до последнего дня  она  сохранила свой ум  и
сообразительность.  А что  это  означает? - он  поднял вверх  гитару  и  сам
ответил  на  вопрос.  -  А  это означает, что  изобретенный  нами  пептидный
препарат  не разрушается.  Он  сохраняется в организме вечно.  Теперь я могу
смело утверждать, что мы нашли  эликсир "интеллекта". Теперь мы можем помочь
больным детям, людям  со сдвинутой психикой. Мы  сможем вернуть к нормальной
жизни сотни тысяч людей.
     -  Ты  что, ошалел, никак ты собираешься делать опыты на живых людях? -
изумился Женя.
     - А  ты думаешь этим  живым  людям  легче от  того,  что они  постоянно
чувствуют  себя  неполноценными?  Каково  им  каждую  секунду  ощущать  свою
ущербность, ненужность? - горячо вступилась Инна.
     -  К  таким  опытам  можно приступить  лишь при стопроцентной  гарантии
успеха, - заметил Котлярский. - А такой гарантии, как известно, не дает даже
страховой полис.
     - Ну, тебе, как никому, известны  результаты экспериментов, -  возразил
Борис.
     - Да, но то, что предлагает  Валентин, имеет несколько другой характер,
ему хорошо известна разница,  - продолжал отстаивать свою точку зрения  Илья
Леонидович.
     - Я готов и принимаю на себя всю ответственность за эксперимент, за его
дальнейшую судьбу. Я уверен в успехе,- твердо сказал Валентин.
     -  Дело вовсе не в ответственности, а в  гуманности. Мы  же не знаем, к
чему приведет этот эксперимент  в конечном  итоге. Пожалуй, Илья  Леонидович
прав,  -  поддержал Котлярского Борис.  -  То, что мы делаем  у  себя в  НИИ
опробовано  сотни  раз  и от этого  еще никто не умер.  Но  в данном случае,
по-моему, все-таки рановато... Проводить  опыты на  людях, пусть слабоумных,
пусть сумасшедших, но людях!
     -  А  что  если  попросить  руководство  какого-нибудь  интерната   для
слабоумных назначить специальную комиссию, отобрать несколько детей из числа
дебилов и попытаться  оказать им возможную помощь. Тогда ваши действия будут
оправданы  и ваша врачебная  этика  и  так  дорогой  вам авторитет,  товарищ
Гурвич, не пострадают... Неужели  не понятно, что если можно спасти десятки,
сотни тысяч детей, надо решаться!  Смелее решаться! Я полностью  солидарна с
Валентином. Господи, да  я  сама согласна  на любой опыт.  Вживляйте  мне  в
голову ваши трубки и заливайте туда все, что угодно! Если есть хоть какая-то
гарантия успеха, я согласна! Согласна на все, - горячилась Инна.
     - Ты женщина, кроме того - мать и, думаю, что для  этого здесь найдутся
мужчины. Для начала предлагаю свою кандидатуру, - внезапно сказал Борис.
     - А кто  будет проводить эксперимент? Нет, уж  лучше  давайте-ка я буду
вашим подопытным кроликом, крысой или кем-нибудь еще,  - неожиданно для всех
заявил Илья  Леонидович, - тем более, у меня в последнее время стала сдавать
память. Кроме того, я с детства чертовски не любил математику. И, наконец, я
ведь единственный холостяк среди вас, - Котлярский выдвинул свой  последний,
но, как он полагал, решающий аргумент.
     - А не побоишься превратиться в дебила? - вежливо ухмыльнулся Борис.
     - Нет, не боюсь. Во-первых, меня убедила ваша уверенность, а во-вторых,
я давно об  этом думал, но не решался предложить, - смущенно проговорил Илья
Леонидович.
     - Ладно, давайте-ка  соберемся у меня в лаборатории завтра часиков в 16
и  все  как  следует  обсудим.  Надо   подготовить   обстоятельную  записку,
результаты проведенных экспериментов,  лабораторные журналы  и вынести  этот
вопрос на Ученый совет, - подвел итог Валентин.
     -  "Враждующие  стороны  пришли  к   взаимному  согласию",   -  шутливо
прокомментировал Борис. - Но имейте в виду, что ни один Ученый совет не даст
разрешение на эксперимент с Ильей Леонидовичем. Если проводить его, то...
     - Ладно, - перебил Бориса Шилов. - Не пужай, разберемся...
     4
     Через  две  недели  Илье  Леонидовичу  во  вживленную  в  мозг   тонкую
капиллярную трубочку ввели каплю эликсира интеллекта.
     На   четвертый  месяц  после  операции  Котлярский,  которому  было  за
шестьдесят,  наизусть  на арабском языке читал стихи Омара Хаяма. Стоило ему
перелистать любую книжку, как он тут же с точностью до буквы мог пересказать
ее содержание, процитировать любой абзац  на  названном ему номере страницы.
Больше того, он  мог  в  уме  взять  любой интеграл,  найти  логарифм любого
предложенного  ему  числа. Он, Илья Котлярский,  для которого в институтские
времена взять простую производную было совершенно невозможным делом!
     Патологически  не  любивший  математику  и  точные  науки,   Котлярский
высказал ряд сомнений по поводу теории относительности Альберта Эйнштейна.
     Это был триумф!
     Валентин и  Борис были вне  себя от счастья. Это редкое, малоизведанное
счастье удачи, исполнения желания, поставленной цели!  Но  они заслужили это
счастье! Не зря на висках Валентина появилось множество  серебряных нитей, а
непокорный хохолок на макушке Бориса почти вылез,  превратившись в несколько
тонких  волосинок,  которые  он  теперь  по  утрам  тщательно  зализывал  на
облысевшей макушке.
     Однако  самое  трудное  было впереди.  Ученый  совет  дал разрешение "а
проведение первой операции с двенадцатилетним дебилом.
     "Тут  придется мне основательно  с косметологами  поработать  и над его
внешностью", - подумал Борис, глядя на  бессмысленный,  ничего не выражающий
взгляд  голубых  слезящихся  глаз. Толстый,  непомещающийся  во  рту язык  с
тягучей,  тянувшейся из уголка рта неприятной  слюной,  косолапая  неуклюжая
походка и длинные, безвольно опущенные руки завершали эту картину.
     Ребенка вела  за руку  сухопарая, костистая  женщина лет  сорока. Введя
мальчика в комнату, она  положила руку  на его  плечо  и хрипловатым голосом
сказала:
     -  Его  зовут  Вася,  Вася  Карнаухов.  В  интернате с  рождения.  Мать
отказалась забрать его из роддома.
     Валентин с Борисом многозначительно переглянулись.
     Эпилог
     24  апреля 199... года перед медицинской  комиссией  сидел голубоглазый
крепыш с острым внимательным взглядом и сосредоточенным выражением лица.
     Назвав свое имя и фамилию, он спокойно и уверенно смотрел на сидящих за
большим столом известных ученых, в основном медиков.
     Легко ответив  на  первые вопросы, Василий  с необыкновенной  легкостью
решал  предложенные  ему  арифметические  задачи.  Он  прекрасно  оперировал
математической терминологией.  Он  легко складывал, умножал и делил  двух- и
трехзначные цифры.
     Вдруг  с крайнего  места  весьма  пожилой  человек в  маленьких очках с
толстыми стеклами вежливо спросил:
     - А сколько будет 25473 умножить на 3426?
     Вася  на секунду задумался  и  назвал  ответ.  Пожилой человек,  видимо
математик,  несколько раз  нажал  пальцем на лежавший  перед ним  предмет и,
радостно потирая руки, воскликнул:
     - А вот и нет. Неправильно. Вы ошиблись, молодой человек, ошиблись!
     - На чем вы считали? - уверенным тоном спросил Василий.
     - Как на чем, на своем карманном  калькуляторе. Вы что, сомневаетесь  в
его правильности? - ехидно осведомился старик.
     - Сомневаюсь, - спокойно ответил юноша. - Он у вас неисправен.
     - Как неисправен, да он мне служит уже 20 лет! - возмутился математик.
     - Проверьте правильность моего ответа на другом калькуляторе.
     Кто-то из членов комиссии придвинул к себе малогабаритную "элку", нажал
на соответствующие кнопки. Зеленоватые цифры на табло бесстрастно  высветили
цифру ответа, названную Василием Карнауховым.

     Космический стажер (из дневников Ивана Марсова)
     Повесть
     Глава 1
     Шел   2051   год.  На   последнем  курсе   Высшей  Международной  Школы
астронавигаторов я получил назначение на стажировку на корабль "Поиск".
     Это был межпланетный корабль совершенно нового типа,  открывающий серию
звездных кораблей будущего.
     Хотя  до скорости света ему  было несколько далековато  - модель делала
всего   12000  километров   в   секунду  -  двигатель   академика  Коршунова
предполагал, по расчетам  профессора Джона  Лонгли, увеличить  ее по крайней
мере раз в десять.
     Принцип действия  ВРК-5  - последнего  поколения  водородно-реактивного
двигателя  академика  -  основан  на  использовании   энергии   космического
пространства.   Это  была  гигантская,  диаметром   шестьдесят  два   метра,
конусообразная "ловушка".
     "Ловушка"  захватывала   из  межзвездной  среды  молекулы  водорода,  а
лучистая энергия космоса превращала его в активное топливо.
     В  конечном  итоге предполагалось довести  скорость  корабля до  125000
километров в секунду.
     Ракета с помощью двигателя  ВК-1  вначале  двигалась со  скоростью 20,5
км/секунду,  затем  включался  ВРК-5,  и  она разгонялась  до  околосветовых
скоростей.
     Экипаж "Поиска" состоял из шести человек,
     Командир -  известный астропилот Николай  Литвинов, русоголовый крепыш,
со светлыми, чуть седыми усами.
     Литвинов облетел все планеты Солнечной системы, был даже на Плутоне. Он
считался  опытным  космическим  "волком", не  зря  ему  доверили  возглавить
испытательный полет на корабле такого класса.
     Вторым  пилотом  был  назначен  Джеймс  Болдерс,  несколько  лет  назад
открывший 16-ю луну и 12-е и 13-е кольца Урана.
     Веселый  и  жизнерадостный  астроштурман  Жерар Бандой  вместе с  вашим
покорным  слугой,  стажером  Иваном  Марсовым, представляли группу  наиболее
молодых астронавтов.
     Врачом экипажа была весьма привлекательная,  небольшого роста,  хрупкая
женщина - Инита Кобацу, родившаяся в одном из марсианских поселений.
     И наконец, сам "Старик" - выдающийся астробиоботаник Свен Менсон.
     В нашу  задачу входило обследование  нескольких "лун" планет  Солнечной
Системы,  которые  представляли  интерес для  ученых  своим  своеобразием  и
загадочностью.
     Еще при первых  посещениях  Юпитера, Сатурна,  Урана, Нептуна и Плутона
астронавты   обратили  внимание  на  ряд   аномальных  явлений  и   событий,
происходящих с ними на этих планетах.
     Марс  и Венеру можно  было  считать  достаточно изученными  - на  той и
другой планете уже несколько лет функционировали постоянные поселения.
     Изобретенный  Тимом  Вадалио сверхпрочный и  прозрачный полимер "Тивал"
дал возможность под изготовленными из  него куполами размещать целые городки
ученых и исследователей. Причем каждый из них мог функционировать совершенно
автономно,   так   как  полностью  обеспечивал   свою   жизнедеятельность  и
самообеспечение.
     По  существу  каждое из  таких поселений  представляло  собой  Землю  в
миниатюре,  на  которой были и  свои географические  зоны: тропики, пустыни,
миниатюрные горы и даже свое мини-море.
     Помимо  научно-исследовательской  деятельности  поселенцы  обеспечивали
себя  всем необходимым,  возделывая  на гидропонических полях  и выращивая в
карликовых садах и огородах необходимые злаковые культуры, овощи и плоды.
     Единственное,   что   несколько   омрачало   их   существование,    это
необходимость быть  вегетарианцами. Правда, в плодах "дерева".Сумато  Окояко
имелись все необходимые вещества и белки, с успехом заменяющие мясо.
     Следует  отметить, что  программа  полета "Поиска" носила, в  основном,
испытательный  характер:  проверка на  всех режимах работы нового двигателя,
определение  максимально  возможной скорости  полета  на  отдельных участках
пути,  торможение и  разгон двигателя при подлетах к малым небесным  телам и
ряд других показателей, необходимых при полетах за пределами околосолнечного
пространства.
     Исходя  из  этого,  у  нас  оставалось  немного  времени  на  серьезное
обследование малых планет, встреча с которыми нам предстояла.
     Вычерченный на  экранах компьютеров маршрут  корабля  представлял собой
замысловатые зигзаги в пределах Солнечной системы.
     "Но  наше  дело  -  телячье",  -  любил поговаривать  мой  наставник  -
профессор Струев,  поэтому мне,  стажеру, даже мысль  не приходила  в голову
высказать свое отношение к этой, на мой взгляд, не совсем логичной программе
полета.
     От лун Юпитера  наш путь лежал к  Нептуну и его спутнику Тритону. Затем
мы должны возвратиться к лунам Сатурна - Энцеладу, Титану и так далее...
     На корабле как-то сразу установилась удивительная атмосфера  дружелюбия
и   согласия.  Размеры   "Поиска"  и  искусственная  сила  тяготения  давали
возможность  астронавтам  вести  спокойный  и  размеренный  образ жизни.  По
существу  наш   корабль  мог  в  автономном  режиме   находиться  в  Космосе
практически  без  ограничения  срока.  На  "Поиске"  существовали  такие  же
комфортабельные  условия,  как и на  любом  из  поселений Марса или  Венеры.
Астронавты не  нуждались ни  в запасах  продовольствия,  ни  в  питье,  ни в
горючем.
     Опыт,  проведенный  в конце  прошлого  века с  созданием  мини-планеты,
настолько  удался,  что  его  стали  применять  не  только  при  организации
поселений на других планетах, но и при конструкции космических кораблей.
     Таким образом, на "Поиске" можно было  и "позагорать" под искусственным
тропическим солнцем, и "поплескаться" в  водах "океана", и побегать по лужам
под "дождем"...
     Правда, много времени занимали заботы о "хлебе насущном". Каждый из нас
добрую половину свободного времени проводил в "садах и огородах".
     Мы любили  собираться  в  кают-компании, смотреть эфвифильмы  с  полным
эффектом  присутствия  и   слушать  рассказы  наших  космических   "волков":
командира экипажа Литвинова,  второго пилота Джеймса Болдерса и "Старика"  -
астробиоботаника Свена Менсона.
     Эти правдивые  истории  больше  всего  западали  в  душу  нам,  молодым
астронавтам, передавая те  частицы жизненного опыта, которые не объяснишь  и
не расскажешь никакими видеосюжетами и эфвифильмами.
     Особенно  мне  запомнился один  разговор.  Речь  зашла о  происхождении
человечества. Из  шести членов экипажа  трое  настаивали на  теории Дарвина,
остальные - на происхождении людей от одной "Праматери".
     Споры об этом между учеными ведутся с конца прошлого века, но никому из
них пока не удалось убедить противную сторону в своей правоте.
     Меня,  как   и   любого  другого   представителя   молодого  поколения,
воспитывали в уважении к теории Дарвина, то есть в происхождении человека от
обезьяны, хотя до сих пор не найдены останки существа, который бы занял свое
"устойчивое" место между человекообразной обезьяной и "гомо сапиенсом".
     Астробиоботаник Свен  Менсон  и  очаровательная врачевательница  нашего
здоровья  и  губительница  сердец Инита  Кабацу настаивали на  происхождении
человечества от единой генетической "Евы".
     Учитывая, что  раньше я не особенно увлекался  биологией, так как моими
любимыми  предметами  со  школьной  скамьи  были точные  науки,  меня  очень
заинтересовала точка зрения Менсона и Иниты.
     Например,  они утверждали, что в каждом человеке,  рожденном на  Земле,
находятся гены общей "Праматери", одной-единственной  женщины,  жившей около
двухсот тысяч лет тому назад.
     Все люди независимо от цвета кожи и принадлежности к той или  иной расе
составляют единую общность.
     Таким образом, созданный в прошлом году Единый Союз  Наций имеет к тому
же и биологическую основу.
     Чтобы обнаружить "Еву", ученым пришлось пройти довольно сложный путь.
     В одной из лабораторий  для анализа были собраны плаценты младенцев  от
матерей всех континентов планеты, в том числе и аборигенок Австралии и Новой
Гвинеи.  Измельченные ткани плаценты  пропустили  через  центрифуги, один за
другим проделав с ними ряд экспериментов, отчего  в конечном  итоге получили
прозрачную  жидкость,  содержащую   чистую  ДНК,  которая   образовалась  из
клеточных частиц,  называемых митохондриями. Именно митохондрии и производят
почти всю энергию, поддерживающую жизнь клеток.
     Эта  так  называемая  митохондриальная  ДНК,  сохраняющая  "метрическую
запись", которая не нарушается последующими поколениями, и доказала общность
всех людей Земли.
     Все  последующие  пробы,  взятые  у  ДНК  других  младенцев, вплоть  до
настоящего времени лишь подтверждали эту теорию.
     Различия  между  ними  были  столь незначительными,  что  их  не стоило
принимать во внимание.
     Было доказано,  что, к примеру, черный цвет кожи африканцев  всего лишь
адаптация  к  жаркому  климату,  а белый  европейцев  -  приспособление  для
поглощения ультрафиолетовых  лучей.  И  вообще  оказалось, что на  изменение
цвета кожи требуется всего лишь несколько тысяч лет.
     Тут мне невольно  вспомнилась прочитанная в  детстве статья  в каком-то
журнале, где утверждалось, что уроженцы Кавказа грузины происходят от одного
из  негритянских  племен,  переселившихся  на берега Черного моря  несколько
тысячелетий назад и изменивших черный цвет кожи на смуглый.
     Короче говоря, как бы там ни было, но ученые-генетики, а  вместе с ними
Менсон  и  Инита  убедили  меня, что, несмотря  ни  на что,  источником всей
митохондриальной ДНК на Земле была одна-единственная женщина.
     Учитывая полученные в начале нашего века четкие и ясные  доказательства
пребывания  около   200  тысяч  лет  назад  в  Азии  и  Юго-Восточном  Китае
космических пришельцев, можно  предположить, что  какая-то  сверхцивилизация
заложила на Земле свои митохондриальные гены, а скорее  всего кто-то из них,
по каким-либо причинам был вынужден остаться на нашей планете.
     Во всяком случае имеются, пусть косвенные, но доказательства, что с кем
бы  ни  сталкивались  потомки  этой  "Праматери",  будь  это  неандертальцы,
питекантропы или  кроманьонцы,  всегда выживали  только их  митохондриальные
ДНК.
     -  Недавно  найдены  подтверждения,  - закончила  этот  так  называемый
"ученый" спор наш  милый доктор  Инита,  -  того, что после прихода потомков
"Евы" все митохондриальные гены неандертальцев  исчезли.  Видимо,  эмигранты
настолько отличались от  "примитивных"  местных аборигенов,  что скрещивание
между ними просто-напросто исключалось.
     Что произошло дальше? Можно только догадываться...
     Часть  потомков-инопланетян,  вытеснив  земных  аборигенов,  постепенно
утратила  свои возможности и  деградировала,  приспособившись  к первобытным
условиям жизни.
     Другая  часть  сумела  кое-что  сохранить...  Об  этом  свидетельствуют
многочисленные следы  существования на Земле развитых цивилизаций, найденные
археологами при раскопках.
     Сигнал общего сбора прервал нашу дискуссию по этому поводу.
     Автоматический пилот-робот  сообщил, что "Поиск" приближается к первому
пункту своего маршрута. По сигналу общего сбора каждый из астронавтов должен
был занять свое, строго определенное место.
     Мне, как стажеру, разрешалось быть в пункте управления кораблем, куда я
и поспешил вместе с командиром, вторым пилотом и астроштурманом.
     Ближайшей  целью  нашей  программы  было исследование экзотической луны
Юпитера - Ио,  что касается  остальных  трех  его спутников, то они  особого
интереса не вызывали.
     Глава 2 Зловещий призрак Ио
     На обзорном экране показался красно-оранжевый шар,  по своим размерам и
массе   напоминавший   Луну,   но  оказавшийся   значительно  загадочнее   и
своеобразнее, чем наша ближайшая соседка.
     Еще  с незапамятных времен автоматические спутники  и роботы обнаружили
на поверхности Ио громадное количество серы.
     Дело  в  том,  что  сера,  тем более  в  чистом виде,  далеко  не самый
распространенный элемент в Солнечной системе. На всех планетах ее обнаружено
довольно мало, в том числе на Земле и на Луне. Откуда эта аномалия?
     Как раз нам и предстояло выяснить природу образования столь гигантского
количества серы на спутнике Юпитера.
     Я  был  самым  молодым членом  экипажа и  всегда рвался в  бой  первым.
Командир не мог устоять перед моей настойчивостью.
     И вот благодаря, как мне казалось, моим неотразимым доводам, я оказался
в первом  спускаемом на поверхность Ио  модуле. (Потом  случайно выяснилось,
что это входило в программу моей стажировки. Меня просто-напросто готовили к
первому межзвездному рейсу на ближайшую систему Альфа-Центавра).
     Вместе  со  мной  в  модуле  находился  "Старик", которому не терпелось
проверить кое-какие свои предположения.
     Пока  "Поиск"  находился на высокой  орбите вокруг Ио, мы, опускаясь по
просчитанной  компьютером  баллистической  траектории,  дошли  до высоты 600
километров и были потрясены и поражены открывшейся перед нами картиной.
     Под нами буквально бесновались разъяренные действующие вулканы.
     Из  их огнедышащих  жерл выбрасывались с  огромной  скоростью громадные
столбы  газа и  частично лавы.  Вся поверхность  Ио  была буквально  покрыта
черно-стальными серными  холмами. На десятки, сотни километров  простирались
кипящие серные моря и озера. Вырывающиеся из недр языки пламени освещали все
тусклым, блеклым светом.
     Приборы показывали у самой поверхности температуру 124╟К.
     -  Какова  штучка?  -  сказал  чем-то  довольный  Менсон.-  Видишь, как
высказывает свое  неудовольствие.  Но мы  все  равно  узнаем,  откуда  здесь
появилось столько серы.
     -  Для этого и прибыли, - мрачно добавил  я,  поглядывая, как отдельные
выбросы пытаются дотянуться до модуля.  -  Вот только не вижу, где мы сможем
приземлиться, вернее, прииониться?
     - Ничего, сейчас  что-нибудь придумаем, - продолжал "Старик", направляя
модуль к кипящему черному лавовому  озеру, поверхность которого пузырилась и
бушевала.
     Я взглянул на прибор. Температура - 385╟К.
     - Не жарковато ли тут? - вежливо осведомился я у "Старика".
     - Ничего, в самый раз, только тут и можно все выяснить! Именно здесь, в
самой  горячей точке, ракета  и  скользнула к  обрывистому,  покрытому лавой
застывшей  серы,   мрачноватому  "холмику"  высотой,  пожалуй,   с  половину
Эльбруса.
     К моему удивлению, мы  не провалились, а модуль, аккуратно встав на все
свои мощные опоры, плавно совершил посадку на Ио.
     "Все-таки "Старик"  - мастер",  - подумал я  и, ничего  не сказав, стал
готовиться к выходу на поверхность.
     - Ты куда это собрался? - возмутился Менсон.
     -  Как   куда?  Прогуляться  к   этой  слегка  возбужденной  крошке,  -
невозмутимо ответил я,  указывая  на  беснующиеся черные  пузыри  громадного
озера.
     - Ас юмором  у тебя неплохо. Пожалуй, придется взять тебя и на Титан, -
сказал Менсон, зная мою давнюю мечту побывать на спутнике  Плутона. - Однако
придется   вам  несколько  повременить,  молодой  человек,  и   предоставить
возможность мне  первому  выйти на поверхность Ио. Как ни говори, а все-таки
она когда-то была  темой моей диссертации. Да и потом не мешало бы вспомнить
про мой возраст.
     - Пожалуйста, - сердито буркнул  я, освобождая Менсону место у шлюзовой
камеры.
     - Ладно, - сказал он, взглянув  на недовольное  выражение моего лица, -
пойдем вместе.
     Когда мы  выбрались  из модуля, то  оказалось, что  застывшая кора серы
спокойно  выдерживает нас  обоих,  одетых в  тяжелые  неуклюжие теплостойкие
скафандры, выполненные из вольфрамо-ванадиевого сплава.
     Долго мы стояли, всматриваясь в безумствующие волны серного "моря".
     Наконец "Старик", покачивая  двурогой  антенной, приблизил сделанный из
тугоплавкого  полимера  свой   прозрачный  шлем  к  моему,  и  я  услышал  в
радиотелефоне его голос:
     - Знаешь, Иван, я сейчас  испытываю  такое необычное  волнение! Сера  в
чистом виде! Это ведь  чудо в Солнечной  системе!..  Серное кипящее море! Ты
видишь,  как  оно  дышит,  как движется,  будто  в  нем  сидит  бесчисленное
множество живых существ. Создается  впечатле... и  в этот  момент, голос его
странно оборвался.
     Я,  до   этого   внимательно   рассматривавший   концы  своих   тяжелых
металлических с изолированными подошвами ботинок,  поднял голову  и замер от
удивления...
     Ближайшая  к берегу  часть  озера  вдруг стала  вспучиваться  и из  его
глубины, горбатясь, поднималась остистая спина какого-то чудовища.
     Как зачарованные,  мы смотрели на медленно  высовывавшуюся из  кипящего
серного  котла  огромную  пасть  с  длинным  змееобразным языком,  усыпанную
частоколом зубов в половину роста человека.
     Испарина выступила  на лбу от холодного  взгляда немигающих,  прикрытых
роговыми чешуйками, светящихся в полутьме глаз.
     Казалось,  что  все  колоссальное  озеро  колыхнулось  и  раздвинулось,
выпуская из своего дымящегося чрева этого гигантского монстра.
     Стряхивая потоки  расплавленной  серы  с  громадной  рогатой  головы, в
которой свободно бы поместились два таких разведывательных модуля,  как наш,
чудовище, покачивая своим исполинским туловищем, медленно перебирая столбами
толстых лап  с  искривленными  когтями, двинулось в  нашу  сторону.  За  ним
волочился усыпанный колючками плоский хвост.
     Почувствовав свою ничтожность  и беззащитность перед  этим титаническим
животным,  мы поспешили удалиться. Кому  бы пришло в голову,  что здесь, при
таких условиях, да при такой температуре, могут водиться этакие чудища!
     Но как бы там ни было, Оно двигалось и нам ничего не оставалось делать,
как юркнуть в шлюзовую камеру.
     Менсон   с  сожалением  бросил  последний   взгляд   в  иллюминатор  на
приближающегося исполина и запустил двигатель.
     - Черт знает что! - непрерывно бормотал он. - Кто бы мог подумать! Сюда
надо немедленно направить специально оснащенную  экспедицию! Гигантский ящер
в кипящем серном озере Ио!
     - А  может,  нам самим  стоит задержаться здесь  и копнуть  поглубже, -
осторожно спросил я взволнованного ученого.
     - Если бы это было возможно, молодой человек, то я бы считал себя самым
счастливым человеком в системе. Но,  к сожалению,  у  нас совершенно  другие
цели. За короткое  время нам предстоит  посетить полтора десятка лун.  А  уж
потом по нашим следам отправятся специально подготовленные  экспедиции. Мы с
вами  должны  только наметить предполагаемые  маршруты. Но  я  буду не  Свен
Менсон, если не войду в состав первой же такой экспедиции на Ио.
     Когда мы  прибыли на "Поиск" и  подробно  доложили о случившемся,  весь
экипаж долго и  взволнованно  обсуждал нашу  встречу  со зловещим реликтовым
"призраком",  разглядывая  фотографии  и  видеофильм,  заснятые невозмутимым
Менсоном.
     Не обнаружив ничего примечательного на ближайших соседях Ио - Ганимеде,
Каллисто и Европе, командир направил "Поиск" к спутнику Нептуна, Тритону.
     Глава 3 Лабиринты Тритона
     Уже  при  подлете к Тритону мы обратили  внимание на красноватый ореол,
окружающий эту небольшую планетку.
     Своей  удачей находиться  в первом  спускаемом  на  поверхность Тритона
модуле  я был обязан прежде всего командиру. Непререкаемым тоном  он заявил,
что  на разведку  отправятся  второй пилот и стажер. При  этом  Литвинов так
свирепо поглядел  на  Жерара, пытавшегося что-то возразить, что тот виновато
опустил голову и тут же вышел из пункта управления.
     Болдерс  долго  летал  над  поверхностью  спутника,  не  решаясь  найти
подходящее  место для высадки  нашего  небольшого десанта, пока  не выбрал в
середине  океана жидкого  азота небольшой,  правильной геометрической  формы
остров.
     Он представлял собой идеальный сплошной  круг диаметром не более  10-12
километров.
     Выступая над поверхностью Океана на 45-50 метров, он казался гигантским
кораблем, плывущим по своеобразному кипящему азотному морю, по которому были
разбросаны остроугольные голубоватые метановые айсберги.
     Едва  выйдя из  модуля,  мы  почувствовали под ногами  металл.  Да, да,
настоящий металл!
     Над островом стояла пелена густого белесого тумана, казалось, невидимые
руки  протягивали вдоль  него и  поперек  длинные  дымовые  полосы,  которые
постепенно стягивались, разрастались, и вскоре нас накрыло  сплошное плотное
покрывало.
     Не  видя  друг  друга  в  этом  облачном  газовом месиве,  мы  включили
нагрудные фонари  и с трудом, еле передвигая тяжелыми башмаками, двинулись к
центру острова, где виднелось небольшое возвышение.
     Через три километра пути перед нами вздыбилась крутая, сплошная стена.
     Пройдя вдоль нее  с  десяток  метров, мы обнаружили большое, похожее на
полуовал  отверстие  высотой, пожалуй, не  меньше  двадцати метров.  За  ним
темнел глубокий, уходящий в сторону проем.
     Я тщательно осмотрел края отверстия и не заметил  в них ничего похожего
на  оплавление. Как и каким образом оно было прорезано в этой толще металла,
было совершенно непонятно.
     Когда  Болдерс   попытался  предусмотрительно   захваченным   бластером
отрезать от стены небольшой  кусок, то сумел  лишь прочертить лазерным лучом
небольшую  полоску, так что не  возникало  никаких  сомнений  в  прочности и
твердости металла, из которого состоял остров. Видимо, не случайно плотность
Тритона составляет 8/2 см[3], что является  своего рода  рекордом
для планет Солнечной системы.
     Джеймс  первым   переступил   порог  этого  необыкновенного  грота.  Я,
разумеется, не колеблясь, последовал за ним.
     Неожиданно из темноты свет фонаря выхватил треугольные ступени, которые
вели куда-то вглубь. Высота каждой была не менее полуметра...
     Опустившись на значительную глубину, я насчитал по  крайней мере, свыше
пятидесяти ступеней.  Мы  уперлись в стену, от которой шло  два ответвления.
Одно уходило полого вверх, другое - вниз.
     Идти вверх смысла не было, тем  более что  мы только спустились оттуда.
Пришлось направиться налево, вниз.
     Стены  подземной пещеры то плавно расширялись, то сужались,  пока мы не
попали   в  циклопических   размеров  зал,  вдоль  стен  которого   тянулись
бесчисленные ряды  круглых металлических  шаров диаметром от  метра и более.
Возможно, их размеры были огромны, так как луч фонаря не мог достичь потолка
этого  колоссального сооружения. В  стенах зала имелось множество отверстий.
Когда  мы попробовали войти в одно из  них, то сразу  поняли, что  попали  в
лабиринт... То слева, то справа попадались многочисленные  ниши, углубления,
сквозные проходы.
     Вдоволь  помотавшись  по  бесчисленным  анфиладам  больших  и маленьких
выжженных, а может и вырубленных в толще металлического острова пещер, чудом
мы выбрались обратно.
     И вновь очутились в гигантском, с бесконечным числом шаров зале.
     Обменявшись  с Джеймсом репликами, я  предложил  немного  пройти  вдоль
стены в противоположную сторону и, если не обнаружим ничего примечательного,
двинуться к поверхности.
     Болдерс согласился.
     Однако, посмотрев на авкометр, я обнаружил, что воздуха осталось на 4,5
часа...
     Судя  по темпам  продвижения, этого нам еле хватало, чтобы выбраться на
поверхность и добраться до модуля.
     Я тронул пилота за плечо, чтобы он тоже посмотрел на свой прибор, но он
не двигаясь стоял, уставившись на светлое пятно, куда был направлен луч  его
фонаря.
     Там, за небольшим шаром, стояла суставчатая могучая металлическая лапа.
     Направив  луч своего фонаря в том же направлении, я выхватил из темноты
точно такую же, стоявшую параллельно.
     Включив  интенсивность   освещения   на  полную  мощность,  мы   смогли
разглядеть циклопа, неподвижно покоящегося на четырех мощных лапах.
     Сравнительно  короткое  туловище   венчала  громадная  голова  с  двумя
похожими  на  клювы   выступами  и  четырьмя   парами  куполообразных  линз,
установленных в ее верхней части.
     Металлическое чудовище  высотой с трехэтажный дом  стояло, не двигаясь,
не обращая на нас никакого внимания.
     - Похоже,  что это какой-то робот, - заметил Джеймс, водя лучом  фонаря
по поблескивающей панцирной спине и конечностям.
     - Да, похоже, - согласился я. - Очевидно, он "жжет" эти шары и выжигает
металл.  Смотри,  между  "клювами",  наверное,  образуется  дуга, которая  и
расплавляет породу, а он заглатывает ее и  пропускает через себя...  Видишь,
туловище заканчивается круглым отверстием.
     -  Пожалуй, ты  прав,  но  обрати внимание,  он уже давно бездействует.
Погляди, какой толстенный слой пыли накопился вокруг. Смотри,  как отчетливо
вырисовываются следы наших ног, - обратил Джеймс мое внимание л а пол.
     Только сейчас я заметил цепочки следов, оставленных нашими башмаками.
     -  А  что, если попробовать  отрезать кусочек  кожи у этого красавца, -
сказал  Болдерс   и   полоснул  лучом  бластера  по   металлической   стопе,
заканчивающейся   острозубыми   пилами   и   другими   не   известными   нам
приспособлениями.
     Когда мы приблизились и  внимательно осмотрели "лапу"  монстра,  то  не
увидели  даже и  царапинки. Можно было  подумать, что  по ней  скользнул  не
лазерный луч, а солнечный зайчик!
     -  Бесполезное  дело,  если  мы металл не можем прошить, так  куда  нам
тягаться с  такой  технологией.  Уж она-то будет покрепче, - сказал  Джеймс,
засовывая бластер обратно.
     - Действительно, не нам с ними тягаться, - задумчиво ответил я.
     - Но откуда они взялись? Кто они? Что собой представляют?
     - Возможно, эти  "лабиринты"  -  не  что  иное, как  горные  выработки.
Видимо, этот металл  был нужен  им для каких-то целей.  Иначе  зачем бы  они
стали городить эти головоломные ходы и выходы.
     - Кстати, не пора ли нам обратно?
     - Давно пора, воздуха осталось не больше, чем на три часа.
     - Тогда "рванули".
     - О'кей!
     Когда  мы,  мокрые от  пота,  задыхающиеся  от  напряжения, ввалились в
шлюзовую  камеру  модуля,  оказалось, что воздуха, не  считая  пятиминутного
аварийного запаса, оставалось ровно на три минуты.
     После возвращения  на "Поиск", получив хорошую взбучку  от Литвинова за
несвоевременный  выход  на  связь  с  кораблем,  мы, перебивая  друг  друга,
выложили командиру все подробности нашего приключения.
     - Еще одна загадка, - медленно протянул Литвинов. - Не многовато ли для
одного путешествия, братцы? Он засмеялся, довольно потирая руки.
     Глава 4 Зеркало Энцелада
     Маршрутная карта предлагала "Поиску"  вернуться к Сатурну и обследовать
один из его спутников - Энцелад.
     Эта  луна  Сатурна представляла собой  шар  диаметров 500 километров  с
гладкой зеркальной поверхностью, почти  полностью отражавшей падающий на нее
свет.
     У  командира в этот день было хорошее настроение, он, улыбаясь, оглядел
вытянувшийся  перед ним экипаж,  каждый  из  членов  которого  ел начальство
глазами и был готов двинуться в "запасник" за скафандрами.
     - Первым на Энцелад полечу я.  Надеюсь, никто не собирается  оспаривать
мое право? А со мной... - Он внимательно осмотрел всех и шутливо закончил: -
А  со  мной  полетит тот,  кто  выскажет самую интересную идею - кто изобрел
шахматы?
     Играть  в  шахматы на "Поиске"  любили все, но лучше  всех играл Жерар,
который считался неофициальным чемпионом корабля.
     Литвинова  сразу  закидали  ответами.  Кто  рассказывал  набившую  всем
оскомину  притчу  об индийском  радже  и изобретателе шахмат, попросившем на
первую  клетку  шахматной  доски положить одно  зерно и потом все  остальные
укладывать на оставшиеся клетки в геометрической прогрессии. Кто рассказывал
о древнеегипетском мудреце, кто о греческом математике.
     А победителем оказался... Кто бы вы думали? Ни за что не догадаетесь.
     Победителем оказался Иван Марсов. Да, именно Марсов.
     Я   подкинул  Литвинову  сногсшибательную  идею,  что  игру  в  шахматы
подбросили нам Пришельцы!!!
     Ведь  игра в  шахматы напоминает  генетический код, позволяющий клеткам
синтезировать необходимые белки!
     Шахматы имеют два ряда фигур, а в молекуле ДНК - две цепочки.
     В шахматах  противостоят  друг другу  черные и белые фигуры, а  в ДНК -
пиримидины и пурины.
     На шахматной доске - 64 поля, а в генетическом коде - 64 единицы.
     Таким  образом,  вся шахматная  доска  по существу  представляет  собой
символ клеточной структуры, в которой пешки - водород, кони - углерод, ладьи
- азот и т. д.
     - Ну  ты даешь! - воскликнул командир, удивленный моей сногсшибательной
наглостью. - А впрочем, почему бы и нет! Чем более неприемлемой и непонятной
кажется   идея,   тем   на  поверку  она   оказывается  реальнее   из   всех
предложенных...  Я  считаю,  победа  принадлежит  Марсову,  его  идей  более
оригинальна и не шаблонна. Возражения есть?
     Возражений не последовало.
     Так я вместе с командиром первым оказался на Энцеладе.
     Литвинов  опустил  модуль на пересечении двух  глубоких  борозд шириной
около 30 метров, и  верхний  конец ракеты оказался ниже  уровня  поверхности
планеты метра на полтора.
     Сила тяжести была ничтожная, так что мы сразу, как кузнечики, выскочили
на гладкую ледяную поверхность.
     Первое впечатление  было  таким,  что мы внезапно оказались  на границе
какого-то неестественного и непонятного мира. Все казалось  странным:  и это
огромное  ледяное  зеркало   планеты...  и  яркий  столб  светящегося  луча,
направленный  на   нее  откуда-то   из  глубин   Космического  Пространства,
отраженный от  блестящей гладкой поверхности и  уходящий под  прямым углом в
другую сторону... и ровный матово-белый цвет...
     На зеркале Энцелада кое-где  были видны кратеры, видимо, от болидов. Но
мы совершенно ясно видели,  как от темных точек на полюсах спутника отходили
сканирующие  тепловые  лучи,  которые  то  и  дело  разглаживали поверхность
планеты, придавая ей идеально гладкую форму.
     Шагах в пяти от нас темнела небольшая рытвина кратера. Луч коснулся ее.
Лед расплавился, и вода, затопив кратер,  тут же придала этому месту гладкий
вид, тем более, что космический холод мгновенно превратил воду в лед.
     -  Как бы  и  нас так  не  расплавило,  - услышал  я в  шлемофоне голос
командира. - Еще неизвестно, какая температура у этого скачущего "лепестка".
     Между прочим, луч, действительно,  напоминал лепесток, тонкий в начале,
у полюса и полукругом расширявшийся к экватору.
     Литвинов рванул  меня за ногу и  бросился вниз,  к самому соплу ракеты,
потянув за собой.
     Крепко держась за  выступы  шлюзовой камеры, мы с удивлением  смотрели,
как  луч  заметался над  нашим  укрытием  в  поисках только что  исчезнувшей
"добычи".
     -  Дела-а, - протянул Литвинов.  - И  здесь  какие-то шутки Пришельцев.
Давай-ка, братец, уносить отсюда ноги, да поскорее. По-моему, это не простая
планета. У меня возникла идея: надо бы глянуть на Энцелад еще раз с высоты
     Да повнимательнее.  Хорошо еще,  что я опустил модуль в этот промежуток
между бороздами. Видимо, они входят в состав  какой-то конструкции,  поэтому
"лучик" до нас пока не добрался.
     Подняв модуль вверх,  Литвинов долго мотался над  Энцеладом, переходя с
орбиты на орбиту, непрерывно меняя высоту и угол наклона.
     Наконец, с  торжествующим видом он посмотрел на меня сквозь  прозрачный
шлем.  Я  увидел,  как радостно  сверкнули его глаза, и  взволнованный голос
Литвинова произнес:
     - Теперь все ясно! Двигаем на "Поиск", там расскажу!
     Вернувшись  на корабль и избавившись от космических  доспехов, я первым
юркнул в кают-компанию и с нетерпением  уставился на дверь, ожидая появления
остальных членов экипажа и командира.  Мне нетерпелось услышать его версию о
Зеркальном Энцеладе.
     Вскоре все сидели  за  столом,  напряженно  вслушиваясь в каждое  слово
Литвинова.
     Оказалось,  что когда командир  заметил падающий и  отраженный  луч, то
интуиция и  профессиональное  чутье подсказали  ему,  что все это похоже  на
голографообъемный глазной робот, по существу представляющий собой гигантское
глазное яблоко.
     Изображение из Космоса  от какой-то планеты  или предмета передается  в
систему расфокусировки. Здесь информативные фрагменты становятся различимыми
для светочувствительных элементов. Сигналы  о координатах различных точек по
каналу связи поступают на сканирующее устройство, которое направляет "глаз",
как объектив, поочередно на  каждый  информативный  фрагмент.  Изображение с
помощью  системы зеркал,  фильтров  поступает в  установленный  на одной  из
ближайших планет  Вычислительный Центр, где происходит соответствующий отбор
и  ориентировка,  затем  необходимая   информация  передается   в   какой-то
конкретный пункт.
     Несколько  минут  мы  молча сидели, переваривая почти  крамольную  идею
командира, пока старый Менсон не поднялся с места и не заявил,  что гипотеза
Литвинова заслуживает самого серьезного внимания и  рассмотрения. Необходимо
направить на Энцелад экспедицию, в которую  он, Менсон, готов войти на любых
условиях.
     - Это общее мнение? - спросил Литвинов.
     - Да, - ответила за всех Инита, - общее.
     -  Так и  будем докладывать на  Землю, а  пока,  я думаю, целесообразно
заглянуть на Титан,  хотя его посещение не входит в программу нашего полета,
но зато  этого  очень хочет гражданин Марсов, а его желание для нас закон, -
шутливо закончил командир.
     Эта  луна  Сатурна находилась недалеко от Энцелада.  Титан  был окружен
сплошной пеленой оранжевой атмосферы, состоящей из азота и аргона. Если бы в
атмосферу  Титана  можно было  добавить  кислород,  углекислый  газ  да  еще
несколько составляющих,  она  ничем бы  не  отличалась от земной, не  считая
плотности, которая в 10 раз превышала земную,
     Глава 5 Предупреждение Титана
     Отправившийся  на  планету  модуль  вместе со  вторым  пилотом Джеймсом
Болдерсом и астроштурманом Жераром Бандоном возвратился сравнительно быстро.
     После  полета Жерар вернулся  ужасно  угрюмым и  неразговорчивым.  Да и
Болдерс  выглядел  не лучше. Обычно  спокойный, уверенный  в  себе, уроженец
Техаса казался озабоченным, рассеянным,  а в  уголках его  глаз я  отчетливо
увидел  метавшиеся  огоньки  страха.  Поэтому, не дожидаясь  приглашения,  я
тихонько  пробрался в каюту Литвинова, куда  более чем таинственно забрались
наши  разведчики и  полушепотом  рассказывали о  леденящем  чувстве  страха,
психологической дискомфортности,  неуютности, которые не  позволили им  даже
выйти из модуля.
     Им  было неудобно перед  нами, особенно перед  Инитой, но они ничего не
смогли поделать со  своими  необычными ощущениями и, посоветовавшись, решили
вернуться на "Поиск".
     -  Правильно сделали!  - заключил  командир. - Но скрывать от остальных
ваши ощущения и чувства  не только нецелесообразно, но и вредно. И стыдиться
здесь   нечего!   Еще  не  известно,  с  чем   придется   столкнуться  нашим
звездоплавателям,  тому же Ивану Марсову  при полете на Альфа-Центавра.  Так
что давайте, друзья, соберемся  вместе  в кают-компанию,  и вы слово в слово
повторите все, что мне только что рассказали. А, ты уже здесь!-повернувшись,
Литвинов  заметил меня, скромно прислонившегося к овальной  двери  каюты.  -
Подслушивал! Нехорошо, брат, нехорошо! Любопытство - порок! Да не из лучших!
В  следующий раз,  стажер, получите  взыскание,  - неожиданно строго  сказал
Литвинов и приказал всем собраться в кают-компании.
     После  неудачного  спуска на  Титан, по  предложению  Болдерса,  модуль
несколько  переоборудовали,  заизолировали. Кроме  того, Литвинов  предложил
надеть утяжеленные высокопрочные скафандры.
     -  На Титан пойдут... - сказал командир, затянув  паузу, вглядываясь  в
лицо каждого члена  экипажа,  - Нет, с вас хватит,  -  заметил  он  движение
Болдерса  и Жерара, -  Вы  свое  сделали! Теперь дело за врачом, - он бросил
взгляд на просиявшую Иниту и Менсона. -  В этой головоломке, кроме их обоих,
никто не разберется.
     - А я ? - обиженно пробормотал я.
     - А тебя следовало бы наказать, но, учитывая необходимость подготовки в
будущему полету, придется отпустить и тебя, Иван, - к моей  радости закончил
командир.
     Подготовка  заняла  немного  времени,  и  вскоре  модуль  опустился  на
сравнительно плоской площадке. Это был ледяной уступ скалистой, скорее всего
углеродистой горы.
     Выйдя из  модуля, мы  увидели  расстилавшуюся  перед  нами  поверхность
огромного  метанового океана, всхолмленного  красивыми  складками  небольших
волн.  Слева  виднелся большой  вулкан, изрыгающий  из себя  поток  медленно
текущей аммиачной лавы.  Справа,  пробив себе путь  в исступленно изрезанном
каньоне, с бешеной скоростью  бурлила широкая  метановая  река,  над которой
клубились клочки седовато-голубого тумана.
     Неожиданный  порыв   ветра  взметнул  голубые  снежинки  и  они  плавно
опустились  на  наши  металлические  доспехи, застывая на  них  причудливыми
ледяными узорами.
     У  самого  подножия  горы  мы  заметили  широкую  равнину,  на  которой
виднелись  какие-то  полукруглые растения, а,  возможно,  и  просто  ледяные
образования.
     Менсон указал туда рукой, и мы осторожно, помогая друг другу, двинулись
в том направлении.
     Оказавшись  внизу  и  внимательно  оглядевшись,  мы убедились,  что это
действительно растения.  Создавалось  впечатление,  что  они  росли из почвы
вверх, а потом изгибались и снова врастали вершинами вглубь поверхности.
     Менсон,  как ошалелый, ринулся  к ним, заметался вокруг, делая  соскобы
для анализа, что-то отмеривал, пытаясь выломать отростки.
     И в этот момент я почувствовал, что невзирая на изолирующую прокладку и
тугоплавкий прочный полимер шлема, в мой мозг проникли таинственные волны.
     Меня  охватил страх.  Создавалось  впечатление, что  гигантская тяжелая
масса давит на мозг, расплющивая, превращая тело в холодный кусок льда.
     Я взглянул на прижавшуюся ко мне Иниту и понял, что ее преследуют те же
ощущения.
     А что с Менсоном?  Я  посмотрел  в его  сторону и  увидел, что "Старик"
полулежит возле одного из растений, зажимая в перчатке так и не отломившийся
отросток.
     С трудом преодолевая  наледи, мы  бросились к нему  и, обхватив тяжелый
скафандр, поволокли к модулю.
     Выбившись из сил, мы остановились и заметили, что Менсон  пришел в себя
и пытается встать на ноги.
     Неожиданно  в  мой  мозг ворвалась  острая  сверлящая  боль, и я внятно
услышал, вернее, почувствовал в его глубине, где-то в подкорковом центре, не
совсем понятную, но явно ощущаемую фразу:
     "Ваше   присутствие   нежелательно.  Контакт   с   низшими   существами
нецелесообразен".
     И как бы в подтверждение этих слов из центра океана вырвался гигантский
столб пламени и на несколько секунд неподвижно застыл в воздухе. Внутри него
метались   огненные   разноцветные   -  красные,   синие,   желтые,  голубые
стержни-полюсы.
     Послышался громкий  хлопок,  и  столб стал  медленно  оседать и  таять,
изменяя свою окраску - от бело-голубого до ярко-красного.
     Посмотрев  на друзей, я  понял,  что они  слышали  ту  же фразу  и,  не
сговариваясь, спешили к шлюзовой камере модуля.
     После нашего рассказа Литвинов долго  сидел  неподвижно,  уставившись в
одну точку. Наконец, он поднялся с места и произнес:
     - Бесспорно, здесь существуют какие-то  формы непонятной для нас жизни.
Причем  совершенно  очевидно,  что  телепатические возможности этого  Разума
неисчерпаемы.  Что  ж,  больше не будем испытывать судьбу.  Насильно  мил не
будешь. Надо возвращаться. Пора!  Дальнейшие решения о возможности  Контакта
будут принимать на Земле. Теперь - Умбриэль, и на Родину!
     Глава 6 Загадка Умбриэля
     Самым  последним  объектом  нашего  полета  был  один  из   шестнадцати
спутников Урана - загадочный Умбриэль.
     Еще первые экспедиции на  Уран и  другие  отдаленные планеты  Солнечной
системы  обнаружили удивительную  особенность этой одной  из  многочисленных
Урановых лун - его поверхность была совершенно темной и гладкой.
     В  нашу  задачу  как раз и  входило  выяснить природу этого  необычного
явления.
     На этот раз наша очаровательная докторша Менсона не выпустила, "Старик"
слегка приболел. На Умбриэль отправился сам командир. Он хотел взять с собой
астроштурмана, но, заметив мой умоляющий взгляд, махнул рукой и сказал:
     - Ладно, Марсов, собирайся.
     Вспыльчивый  и  самолюбивый, как большинство французов, Жерар попытался
было  доказать  свое  преимущественное  право  на  этот  десант. Он долго  и
возмущенно махал руками, бормоча себе под нос о "любимчиках", хотя прекрасно
знал,  что самую  тяжелую и  неприятную работу на корабле  приходилось,  как
стажеру, делать мне.  Кроме  того,  как-никак,  но к длительному  полету  на
Альфу-Центавра готовили все-таки меня, а не его. Повозмущавшись, он отошел и
сам помог мне натянуть легкий скафандр с заплечным ранцем.
     Сила  тяжести на Умбриэле была небольшой, так что  без этого маленького
ракетного двигателя легко можно было улететь в безвоздушное  пространство  и
затеряться в космических дебрях.
     Уже приближаясь  к поверхности спутника, мы обратили внимание, что  вся
его   удивительно  ровная   и  гладкая  поверхность  испещрена  бесчисленным
количеством всевозможных знаков и иероглифов.
     Литвинов,   разумеется,   заснял  всю  эту,   не  совсем  обычную   для
обыкновенного спутника картину.
     Когда он,  как всегда,  уверенно и  четко  посадил модуль в  намеченную
точку,  мы перед выходом  на поверхность долго изучали  и рассматривали  эти
странные знаки, пытаясь хотя бы приблизительно понять их назначение и смысл.
     Особенно  поражало  ярко  светящееся  кольцо, находящееся в центре этой
мини-планеты.
     -  Да, пожалуй, эта задачка не из легких и потруднее всех других вместе
взятых,  попадавшихся  ранее человечеству, -  заключил  Литвинов,  перебирая
фотографии, заснятые под разными углами и на различных высотах.
     Самое удивительное  заключалось в том,  что не было никаких сомнений  в
искусственном характере этих загадочных орнаментов и хитросплетений.
     Модуль стоял  недалеко  от светящегося яркого кольца, и мы с Литвиновым
долго не могли оторвать глаз от этого потрясающего зрелища.
     По всему  .периметру кольцо излучало ровное голубоватое, исключительное
по силе свечение. Если бы не защитные щитки на шлемах,  можно было бы вполне
ослепнуть от  этих  не жарких,  но ослепительно  ярких  лучей.  Вокруг  было
светло, как  днем.  Мы  ясно  видели пепельно-серую,  испещренную  глубокими
узорами-бороздами, похожую на  металл или  сверхпрочный полимер  поверхность
спутника-загадки  под  ногами,  и светлый, высотой  до километра,  кольцевой
столб незатухающего пламени.
     -  Давай подойдем ближе,  - предложил  командир и, не  дожидаясь  моего
согласия, двинулся вперед.
     Я  последовал  за  ним.  Однако   не  пройдя  и  нескольких  шагов,  он
остановился,  будто уперся во что-то. Я встал рядом  и, пощупав  перед собой
руками, почувствовал под перчатками совершенно-прозрачную, но упругую стену,
не позволяющую сделать вперед не только одного шага, но и движения.
     Командир попытался сделать то же самое и пошел вдоль границы стены, но,
сделав с десяток шагов, остановился.
     -  Силовое  поле! Дальше  идти  бесполезно. Оно,  видимо,  окружает все
кольцо, - услышал я в шлемофоне его голос.- Да, странно. Все  это  странно и
загадочно.  Ясно одно - это дело рук  какой-то цивилизации.  Если бы узнать!
Только бы узнать, что означает все это!
     Литвинов постоял на одном месте и задумчиво добавил:
     - А  может, этот "ларчик" где-нибудь и откроется...  Давай-ка пошарим с
тобой по поверхности, глядишь, еще что-нибудь обнаружим.
     Мы,  действительно,  хорошо  "пошарили".  В  течение  четырех  дней  мы
облазили  всю поверхность  этого идеально круглого  шара  диаметром 1100  км
вдоль  и  поперек.  Однако,  кроме  извилистых,  неизвестно  каким  способом
вырезанных на  теле  этой причудливой "луны" линий и  силового  поля  вокруг
светящегося колеса, мы ничего, буквально ничего не обнаружили.
     Кстати говоря, во время безрезультатно прошедших  поисков Литвинов спас
мне жизнь.
     Однажды, когда  мы  находились  на северном  полушарии Умбриэля, в небе
сверкнул  болид  и понесся  прямо  на  нас. Неизвестно  каким  образом, но у
Литвинова  сработало "седьмое чувство". Он  резко  рванул  меня за  руку  и,
швырнув на поверхность, накрыл своим телом.
     В одном  метре от  меня, буквально  в то  самое место, где я  находился
несколько  мгновений  назад, впился небольшой болид,  отскочил в сторону  и,
запрыгав, как мячик по  поверхности, исчез, разбрасывая  вокруг себя мириады
огненных брызг.
     Мы  подползли  прямо  к  точке  падения  болида  и  не  обнаружили   на
поверхности не  только царапины, но  и малейшего следа  космического  гостя,
обычно оставляющего на телах планет рваные раны кратеров.
     Мы недоуменно переглянулись.
     - Ну и ну! - услышал я удивленное восклицание командира.
     "Действительно, здесь есть причины не только  недоумевать и удивляться,
но  сознавать свое совершеннейшее ничтожество и беспомощность", - с  горечью
подумал  я.  Тем более  что  незадолго до случившегося  Литвинов  попробовал
лазерным  резаком  вырезать для проведения химического и физического анализа
кусочек с отполированной поверхности Умбриэля. Едва  он прикоснулся  лучом к
намеченному листу,  как резак с  силой  вырвало  у  него из  рук и отбросило
далеко в сторону. Да так, что мы его лотом и не нашли!
     Удрученные, мы вернулись на корабль.
     Пока  мы  обшаривали  Умбриэль,  настолько  увлеклись,  что  ничего  не
сообщали на "Поиск"  о  результатах наших исканий. Литвинов только приказал,
чтобы нам не мешали.
     Вечером после ужина  все собрались в кают-компанию. О результатах наших
исследований всем было известно, поэтому командир был краток.
     - Друзья,  - сказал  он,  - пришло время  уходить на Землю. Еще ни один
корабль не возвращался на Родину с таким  количеством  необычайных  находок,
открытий  и...  загадок! Мы свою задачу выполнили! Испытания "Поиска" прошли
успешно! На  отдельных участках скорость достигала  до 15.000  километров  в
секунду.  Расчеты  показывают,  что  при  десятикратном  увеличении размеров
ловушки  соответственно  увеличится  и  скорость  кораблей.  Путь к  звездам
открыт!  Я очень рад и от  имени экипажа поздравляю Ивана Марсова с успешным
завершением  стажировки.  Из  него выйдет  настоящий астронавт. Он одним  из
первых на Земле людей вырвется за пределы Солнечной системы  и устремится на
звездолете к ближайшему созвездию  Альфа-Центавра.  Многие из  вас, как и я,
побывали на  всех планетах, вращающихся вокруг Солнца,  но нигде и никому не
пришлось за  такой короткий срок сделать столько открытий. Однако и  зеркало
Энцелада,  и найденные горные выработки  на  Тритоне,  и  неизвестные  формы
жизни, обнаруженные на Титане  и Ио, не идут ни  в  какое сравнение с тем, с
чем мы столкнулись здесь, на Умбриэле. Совершенно  очевидно, что эта  луна -
дело   рук   какой-то  сверхразвитой  цивилизации.  Но   какими   небывалыми
возможностями обладает этот Разум!  Здесь,  в заброшенном  уголке Вселенной,
они сумели создать целую  планету!  Как? Почему!  Для каких  целей?!  Ученым
Земли  предстоит  проделать гигантскую  работу, чтобы расшифровать те знаки,
которые оставили нам инопланетяне. Для меня ясно, что только расшифровав их,
мы сумеем сделать еще один  шаг к великому будущему.  Только тогда мы сможем
вступить  в контакт с  братьями по  разуму,  теми  Пришельцами  из  космоса,
которые,  оставляя  следы  своего пребывания, дают нашей  цивилизации  шанс!
Единственный шанс!  Указывают путь и направление  действий  для  перехода на
следующий, более высокий виток Спирали Развития...
     Эпилог
     Незадолго  до  моего  отлета  на  Альфа-Центавра  всю   Землю  облетело
сообщение,  что  ученым  удалось  расшифровать один из  знаков  изображений,
найденных экспедицией "Поиска" на поверхности Умбриэля.
     Это  было  изображение  митохондриальной  ДНК,  генетической  Праматери
человечества - "Евы прародительницы".
     Найя - планета зыбучих песков
     См.:  Малышев  Э. И. Властелины Галактики.  Фантастическая  эпопея. М.,
"Прометей", 1989, стр. 135-211.

Last-modified: Sun, 29 Jul 2001 16:55:55 GMT

Оцените этот текст: