Кэтрин Кертц. Королевское правосудие --------------------------------------------------------------- (с) 1985 Katherine Kurtz. The King's Justice First published 1985 Хроники Короля Келсона, книга II На русском языке не публиковалось (c) 2001 Перевод AAG(algra@mail.ru) при содействии Андрея Левенко(scorpy82@starnet.ru) --------------------------------------------------------------- ПРОЛОГ И будет поступать царь тот по своему произволу -- Даниил 11:36 "Говорю вам, он не собирается передумывать," -- сказал Арилан, епископ-Дерини, хлопнув обеими руками по столешнице из слоновой кости, чтобы подчеркнуть свои слова, и обводя взглядом трех мужчин и трех женщин, сидевших вместе с ним за столом. -- "Он не просто не передумает -- он не хочет даже обсуждать этот вопрос." "Но он обязан обсудить это с нами!" -- Ларан ап Пардис, сухой и болезненно выглядящий человек в черной академической мантии, явно был потрясен. -- "Ни один из королей-Халдейнов никогда так не делал. Надеюсь, ты предупредил его о том, что может случиться." Арилан, сидевший за столом в комнате с большим восьмиугольным куполом, сквозь который пробивался тусклый красноватый свет, откинул голову на спинку своего стула и, стараясь быть терпеливым, сдержанно вздохнул. "Да, и неоднократно." "И?" -- спросила женщина, сидевшая слева от него. "И если я попытаюсь еще надавить на него в этом вопросе, он может вообще перестать доверять мне." -- Он повернул голову, чтобы устало посмотреть на нее. -- "Кири, ты можешь, конечно, думать, что это маловероятно, но дело может дойти и до этого. Видит Бог, он, несомненно, не доверяет нам всем." "Все" означало, конечно, Совет Камбера; а предметом разговора был семнадцатилетний Король Гвинедда: Келсон Синил Рис Энтони Халдейн, занимавший трон его убитого отца уже более трех лет. Прошедшие три года не были простыми ни для Совета, ни для короля, ни для королевства. Любой мальчик-король мог озадачить тех, кому было предназначено советовать ему, но несмотря на то, что за пределами этой комнаты вообще немногие знали о самом существовании Совета Камбера, Совет считал, что создан для того, чтобы советовать династии Халдейнов. Но Келсон, в отличие от многих других правителей, преждевременно занявших трон, в качестве наследства получил еще и магию: он унаследовал мощную магию Дерини от своей матери, королевы Джеаны, которая сама не знала о своих способностях до тех пор, пока ей не пришлось прибегнуть к ним во время его коронации, а со стороны отца, короля Бриона, он получил не менее могущественную силу Халдейнов. Для любого человека, кроме Келсона, такое сочетание могло оказаться смертельным, ведь практически все в Гвинедде боялись Дерини, а многие их просто ненавидели. До Реставрации Халдейнов двести лет назад, Гвинедд несколько поколений находился под властью деспотов-Дерини, ставивших любого Дерини выше любого человека, и не колебавшихся в применении волшебства, когда это казалось им целесообразным. Поэтому Дерини презирали и боялись одновременно, и уже немногие вспоминали о том, что многие Дерини, как и люди, боролись против тиранов, как и о том, что развенчанный святой-Дерини, именем которого был назван Совет, заседавший в комнате, был первым, кто наделил волшебством королевскую династию Халдейнов. Келсон, конечно, знал об этом. И, как и прочие Халдейны на протяжении поколений, он смог представить свои магические способности частью своей королевской власти, данной ему Богом, смог поддержать хрупкий баланс между бессилием, если он оставит свою силу без использования, и ересью, если он воспользуется ими, пусть даже для защиты своего народа и короны. Такая маскировка была необходима в стране, где люди все еще пытались мстить за годы преследований со стороны Дерини, и где любые сверхъестественные способности, которые не были явно дарованы Богом, вызывали пугающий интерес недоброжелательной и ревностной Церкви. Подозрительное отношение Церкви к магии возникло еще до прихода Дерини к власти. Сверхъестественные или чудесные события, выходящие за пределы описанного в Священном Писании, всегда вызывали пристальное внимание тех, кто должен был хранить чистоту веры; а безответственное использование магии новыми правителями и их слугами только укрепляло уверенность в том, что магия, скорее всего, есть зло. Реакцией на это стали последовавшие за свержением Дерини репрессии, в том числе и церковные, в результате чего Дерини сами по себе стали считаться злом, несмотря на то, что среди них были и Целители, и святые. Враждебное отношение Церкви к Дерини как к расе сохранялось до сих пор, несмотря на то, что мирские ограничения в последние два десятилетия стали ослабевать. Помимо членов Совета не набралось бы и дюжины человек, которые знали о том, что епископ Денис Арилан -- Дерини, и он был одним из всего двух известных ему священников-Дерини. Со вторым священником-Дерини тоже не все было гладко, несмотря на то, что за пределами Совета его принадлежность к расе Дерини была таким же секретом как и происхождение Арилана. Отец Дункан МакЛейн, ставший недавно герцогом Кассанским, графом Кирнийским и епископом, был Дерини только по материнской линии -- то есть, с точки зрения Совета, полукровкой -- но его считали причастным, хоть и частично, к тому, что король продолжал отказываться от руководства со стороны Совета. Дело было в том, что не Совет, с его упором на "подобающее" обучение и формальные процедуры, помог Келсону обрести власть, и светскую и магическую, а Дункан и его кузен Аларик Морган, такой же полукровка, могущественный и вынужденно уважаемый герцог Корвинский, которые познавали свои силы по воле случая и тяжелым трудом. Келсон тоже мог бы быть признан полукровкой и потому не подлежащим защите Совета, если бы не кровь его отца-Халдейна, и тот эффект, который она произвела на и без того мощный потенциал Дерини, унаследованный им. Именно кровь Халдейна послужила причиной сегодняшнего заседания Совета, поскольку в одной из западных провинций Гвинедда рос мятеж и король, прежде чем отправиться на его подавление, собирался назначить наследником своего дядю, поскольку своих детей у него еще не было. "Ну, он вряд ли сослужит хорошую службу принцу Найджелу, если действительно реализует свои планы" -- сказала старая Вивьенн, неодобрительно покачивая седой головой. -- "Как только Найджел почувствует вкус хотя бы части возможностей Халдейнов, он не сможет отказаться от них." "Ему придется отказаться от них, как только у Келсона будет сын," -- сказал Арилан. "А если он откажется или не сможет?" -- спросил сидящий справа от Арилана Барретт де Лейни, старший член Совета и помощник его председателя, как и старая женщина, сидевшая напротив него. -- "Я знаю, ты считаешь, что Найджел столь же чист как и ты, Денис -- и, возможно, так оно и есть. Но, предположим, что Келсон не сможет вернуть все на свои места. Если так, то сможешь ли ты сделать это?" "Лично я? Конечно, нет. Но Найджел..." Сидевший напротив него Тирсель де Клэрон лениво зевнул и, неуклюже поерзав, поглубже сел в свое кресло. "Ну, на этот счет нам не стоит волноваться," -- сказал он с сарказмом. -- "Если Денис не сможет вернуть все обратно, и Келсон не сможет, то я уверен, что кто-нибудь найдет способ просто устранить нашего доброго принца Найджела. Вы же понимаете, что именно это должно будет случиться," -- добавил он, заслышав негодующие возгласы. -- "В конце концов, не может же быть более одного Халдейна, обладающего полной силой, так ведь?" "Тирсель, уж не собираешься ли ты опять начинать тот старый спор?" -- спросил Барретт. "А почему нет? Скажи, какой вред может быть от того, что полной силой Халдейнов могут обладать несколько Халдейнов одновременно. Мы не знаем, может ли это быть так, но что, если может?" Когда Тирсель тяжело опустил голову на руку и стал медленно водить пальцем по спиралевидному рисунку инкрустации на столе, Вивьенн, второй помощник председателя, величественно повернула свою седую голову к самому молодому члену Совета. "Мне жаль, если мы наскучили тебе, Тирсель," -- сказала она резко. -- "Скажи, ты специально хочешь раздуть спор, или просто забыл подумать? Ты же знаешь, что эта идея запретна сама по себе, даже если это и возможно." Тирсель замер, его рука прекратила двигаться, но он не поднял глаз, поскольку Вивьенн продолжила. "Что касается Найджела, то он будет устранен, если обстоятельства потребуют этого. Условия наследования силы Халдейнов были установлены два столетия назад нашим священным покровителем. За все это время они не были нарушены. На это есть свои причины, но я не думаю, что ты их поймешь." При ее последних словах Тирсель, наконец, поднял голову, и выражение его лица заставило не одного из членов Совета вздернуть брови и глубоко вдохнуть. Причина была в том, что хоть эта пара часто препиралась друг с другом, старшее поколение членов Совета с молодым, но сейчас язвительное замечание Вивьенн ударило по самому слабому месту Тирселя: он, будучи вдвое моложе чем остальные члены Совета и, естественно, уступая им в опыте, был всего на несколько лет старше короля. На самом деле , мало кто мог сравниться с ним в теоретических знаниях, но он не всегда мог смириться с тем, что казалось ему нападками на его самолюбие. Заметив, как в миндалецветных глазах Тирселя вспыхнул настоящий гнев, холодный, и опасный, врач Ларан, предупреждая, положил ладонь на руку Вивьенн. "Хватит. Вивьенн, Тирсель, прекратите!" -- проворчал он, бросив взгляд на сидящего напротив Барретта, хотя тот был слеп уже полстолетия. Барретт, сделай что-нибудь , -- мысленно послал он. Барретт тем временем уже поднимал ритуальным жестом предупреждения сделанный из слоновой кости жезл, подтверждающий его статус, невидящий взгляд его изумрудных глаз остановился на лице Тирселя. "Тирсель, успокойся," -- скомандовал он. -- "Если мы перессоримся, то ничего не добьемся. Мы сделаем все, чтобы спасти Найджела." Тирсель фыркнул и, не говоря ни слова, скрестил руки на груди. "Мы не должны забывать, что Келсон тоже является частью происходящего," -- продолжил Барретт. -- "В том, что он делит с дядей свои возможности, он видит свои обязанности, как он их понимает -- необходим наследник, который может продолжить его дело, если ему суждено пасть в бою. Неужели ты хочешь, чтобы Келсон повел себя безответственно, не сделав необходимых распоряжений?" Еле сдерживаясь, Тирсель покачал головой, видимо, все еще не решаясь заговорить. "А ты, Вивьенн," -- Барретт обратил свое внимание на другую сторону перепалки. -- "Тебе не стоит быть столь холодной в отношении судьбы Найджела. Он берет на себя серьезные обязательства, принимая силу, которая будет дарована ему. Если для этого призовут нас, наши обязанности будут не менее серьезны." "В нем нет той крови," -- пробормотала Вивьенн тихо и раздраженно. "Ну, Вивьенн..." Напротив нее, между Барреттом и Тирселем, раздался тихий дразнящий смех, похожий на звон драгоценного кристалла: Софиана, одна из тех, кто еще не говорил, ставшая членом Совета Камбера совсем недавно, но не являвшаяся ни самым молодым, ни самым младшим из его членов. Более двадцати лет назад, будучи даже моложе Тирселя, Софиана Анделонская великолепно служила Совету, оставив это занятие только после смерти своего отца, который не оставил наследника мужского пола. Прошлым летом она, будучи уже больше десяти лет суверенной правительницей Анделона, дети которой выросли или почти выросли, по повелению Совета вернулась, чтобы занять место Тома Хагена, которому, в случае отказа уйти в отставку, грозило приостановление членства в Совете за потворство Венциту Торентскому и Ридону Истмарчскому в войне между Гвинеддом и Торентом. Вторая вакансия в Совете, напрямую связанная с этой войной, оставалась свободной: место Стефана Корама, предшественника Вивьенн на посту помощника председателя, который, втайне даже от Совета, вел опасную двойную игру, прикрываясь личностью другого, и эта игра в результате стоила ему жизни -- правда, она спасла корону Келсона. Прошлое Софианы, и ее непричастность к интригам и разногласиям внутри Совета, которые после восхождения Келсона на престол все больше и больше затрудняли работу Совета, сделали ее идеально подходящей для того положения, которое она сейчас занимала. Кроме того, она смогла привнести в нудные заседания Совета свежие идеи и редкое чувство юмора. "Что теперь значит "быть той крови"?" -- спокойно спросила она, подперев свой заостренный подбородок тонкой рукой, ее живые черные глаза смотрели на Вивьенн с веселым любопытством. -- "Пожалуй, мало кто из принадлежащих к нашей расе после двухсотлетних преследований может уверенно подтвердить чистоту своего деринийского происхождения хотя бы со времен Камбера". Огненноволосая Кири, самая молодая из трех присутствующих женщин, обиженно вздернула подбородок в сторону Софианы, еле сдерживая недовольство необычайной красотой нового члена Совета. "Я могу подтвердить это," -- надменно сказала она. -- "И на два столетия до того . Но разве мы не говорили всегда, что происхождение доказывается поступками?" "Я согласна с тобой," -- признала Софиана. -- "Но, если принять это определение, то получится, что Брион тоже был Дерини." "Это абсурд..." "А в Найджеле, как и в Брионе, течет кровь Халдейнов, которая сама по себе может быть столь же сильна, как чистейшая кровь Дерини, чем бы она ни являлась. Так что, может быть, Найджел -- Дерини. И Варин де Грей. В конце концов, он может исцелять," -- добавила она. Возмущенные взгляды и приоткрывшие рты остальных начали выражать несогласие, но она, царственно спокойная и уверенная, облаченная в пурпурную с серебряными крапинками мантию, остановила их жестом свободной руки, даже не поднимая головы. "Успокойтесь, друзья мои. Я первая согласна признать, что сейчас мы говорим не о целительстве, хотя я знаю, что наш уважаемый старший помощник и верный Ларан постоянно проявляют к этому интерес" -- Она снисходительно улыбнулась Барретту и Ларану. "Сейчас нас волнуют способности Халдейнов. Почему это конкретное семейство может обладать способностями, схожими со способностями Дерини, которые были дарованы им? Кстати, Венцит Торентский, при всем своем злодействе, похоже, нашел способ передавать сходные способности некоторым людям -- вспомните Брэна Кориса. Покойный герцог Лионель и его брат Махаэль, похоже, тоже получили эту благодать. Может быть, то, что в Гвинедде называется способностями Халдейнов, происходит повсеместно и, на самом деле, является меньшей степенью способностей Дерини ... или большей." "Большей?" -- спросил удивленный Тирсель. "Может быть. Я говорю "большей", потому что сила Халдейнов приходит сразу вся и полностью доступной, даже если получатель не осознает этого. По меньшей мере, в некоторых аспектах это лучше, чем необходимость учиться пользоваться силой, а именно это приходилось делать "чистокровным" Дерини с незапамятных времен". Арилан, несмотря на то, что он склонялся к точке зрения Софианы более чем к чьей-либо еще, перестал теребить свой епископский перстень и нахмурился. "Осторожнее, Софиана, не то ты скоро скажешь, что мы должны видеть Дерини в каждом встречном". Софиана улыбнулась и откинулась на спинку кресла, ее серебристые серьги мелодично зазвенели, когда она покачала головой. "Никогда, друг мой, хотя это конечно решило бы много проблем -- и, несомненно, создало бы другие, еще сложнее," -- добавила она, заметив ужас во взгляде Вивьенн. -- "Предположите, что способности Халдейнов могут оказаться просто такой же неизученной стороной способностей Дерини, как и способность Моргана и МакЛейна исцелять, и что оба дара, требующих специального обучения и умения управлять, могут иногда проявиться неожиданно." Арилан тихонько присвистнул, Ларан изумленно поглядел на Барретта, а остальные зашептались между собой. Арилан сам не раз тайком изучал такую возможность и догадывался, что он не одинок в этом, но никто еще не осмеливался заговорить об этом в Совете. Арилан был уверен, что Ларан, будучи врачом, и Барретт, которому можно было бы попытаться вернуть зрение, если бы дар целительства был восстановлен, детально занялись бы этим вопросом. "Но это тоже тема для другого раза," -- продолжила Софиана. -- "Если я правильно понимаю, прямо сейчас нас волнует то, что Келсон собирается поступить вопреки нашему мнению. Боюсь, что за исключением физического вмешательства мы мало что можем сделать в данном случае, чтобы помешать ему." "Думаю, что по этому поводу никто с тобой спорить не станет," -- сказал Барретт. -- "Но твои слова предполагают какое-то средство, которое пригодится в будущем." "Если мы достаточно смелы, чтобы решиться на это -- да. Если мы все согласны, что Келсон должен считаться "той крови", как оригинально назвала это Вивьенн, то я полагаю, что у нас есть способ полностью держать его в нашей власти -- причем, на самом деле, уже несколько лет. Сделайте его членом Совета." Не обращая внимания на аханья остальных, она подняла руку, указывая на пустое кресло с высокой спинкой между Тирселем и Вивьенн. "Сделайте его членом Совета, и пусть он принесет те же клятвы, которые связывают нас. Или вы боитесь его?" "Конечно, нет!" -- негодующе сказала Вивьенн. "Он достаточно силен," -- сказала Софиана. -- "Он гораздо взрослее, чем можно ожидать в его возрасте." "Он не обучен." "Тогда, давайте мы возьмем его обучение на себя, и убедимся, что он под надежным присмотром." "Ему не хватает других качеств." "Например?" "Предупреждаю тебя, Софиана, не дави на меня!" "Каких качеств ему не хватает?" -- упорствовала Софиана. -- "Я хочу быть уверена в том, что он, действительно, не готов, но назови мне конкретные причины." "Очень хорошо." -- Вивьенн вызывающе вздернула голову. -- "Он еще не достаточно безжалостен." "Он еще не достаточно безжалостен," -- повторила Софиана. -- "Понимаю. Может, ты предпочтешь Моргана или МакЛейна?" "Вы что, с ума сошли?" -- прошептал Ларан, первым решившийся вмешаться в разговор. "Об этом не может быть и речи!" -- сказала Кири, решительно тряхнув своей огненной гривой. "Тогда выберите другого Дерини, желающего принять на себя ответственность," -- ответила Софиана. -- "В неполном составе мы работаем не в полную силу. Сколько может пустовать место Стефана Корама?" "Пусть лучше пустует, чем будет занято кем-нибудь, кто не готов обладать этой властью,"-- огрызнулась Вивьенн. Арилан с интересом наблюдал за реакцией сидевших вокруг стола: Вивьенн и Кири продолжали спорить с Софианой по поводу самой идеи; Ларан был сильно взволнован, Тирсель, возбужденный, но задумчивый, на этот раз молчал; один только невозмутимый Барретт неподвижно сидел, углубившись в свои размышления, между Ариланом и Софианой. Не то, чтобы идея ввести Келсона в Совет была плохой -- может, когда-нибудь это и случится. Поначалу, несмотря на то, что Совет быстро согласился признать короля полноценным Дерини, никто даже не пытался утверждать, что он достаточно подготовлен или опытен. Но за три года, прошедшие после того, как Келсон отстоял свой трон, Келсон получил много суровых уроков королевской власти и мужественности. Никто, кроме Арилана, не смог бы рассказать им об этом лучше. На самом деле, именно Арилан первым завел разговор о кандидатуре Келсона; именно Арилан проталкивал эту идею, хотя и гораздо мягче чем Софиана; именно Арилан, единственный из семи членов Совета, поддерживал постоянный контроль с королем и лучше чем кто-либо еще знал насколько суровым и дисциплинированным -- и могущественным -- становился король. Никогда раньше ни один из королей-Халдейнов не заседал в Совете; но никто из Халдейнов и не выказывал способностей Келсона. "Думаю, мы достаточно долго говорили об этом," -- сказал наконец Арилан, когда страсти улеглись. -- "Даже если бы мы решились сегодня принять короля в наши ряды -- а вы все знаете, что я думаю по этому поводу -- сейчас неподходящее для этого время, война неизбежна, а вечером должен состоятся ритуал, о котором мы говорили. И я не думаю, что кто-то будет всерьез настаивать, что Морган или Дункан -- подходящие кандидаты." "Ну, слава Богу," -- проворчала Вивьенн. "Не беспокойся, Вивьенн," -- ответил Арилан. -- "Я первый соглашусь, что оба все еще плохо известны нам. Кроме того," -- он позволил себе горькую гримасу, -- "они все еще не простили мне, что мы явно бросили их как только Келсон укрепился на троне." "Ты хочешь сказать, что они не доверяют тебе?" -- спросил Тирсель. Арилан неопределенно покачал рукой. "Недоверие", пожалуй, слишком сильное слово" -- сказал он. -- "Скажем, они осторожничают в отношении меня -- и кто может винить их за это? Они недовольны тем, что я не говорю ничего о Совете, а я, конечно же, не могу сказать им почему я не ничего не говорю." "Три года назад ты привел их сюда без разрешения," -- твердо сказал Барретт. -- "Они уже знают о нас слишком много." Арилан склонил голову. "Я принимаю ответственность за это, но все равно считаю, что в тех обстоятельствах я поступил правильно. И с тех пор я полностью соблюдал ограничения, установленные Советом." "И продолжай так же," -- пробормотала Вивьенн. "Давайте не будем снова уклоняться от предмета разговора," -- спокойно сказал Барретт. -- "Это -- старый, старый спор. Давайте вернемся к сегодняшнему вечеру. Денис, если ты не можешь помешать этому, то, может, ты сможешь контролировать происходящее?" Арилан коротко кивнул. "В пределах того, насколько любой обученный человек может контролировать внешний уровень ритуала -- конечно. Я могу убедиться, что мы надлежаще защищены, что соблюдены формы, необходимые для серьезной работы с высокой магией. Но все происходящее на внутренних уровнях будет под контролем Келсона." "Как насчет Риченды?" -- спросил Ларан. -- "Она может помочь тебе? Думаю, что ей Келсон доверяет." "Да, он доверяет ей," -- Арилан переключил свое внимание на Софиану. -- "А мы теперь знаем, что Риченда и обладает силой, и обучена, о чем мы раньше и не догадывались, не так ли, Софиана?" Софиана уклончиво пожала плечами. "Не вини меня в этом, Денис. Если бы меня спросили, я бы сказала вам раньше." "Но она твоя племянница," -- сказала Кири. -- "Ты знала, что она была обучена, но все же позволила ей выйти замуж за полукровку." "Но, Кири, я ничего ей не позволяла ! Риченда -- взрослая женщина, Дерини, и вполне может принимать свои собственные решения. А что касается того, что она -- моя племянница," -- она снова пожала плечами, ее настроение стало каким-то странным, -- "боюсь, что я ее еле знаю. Моя сестра и ее муж, выбирая Риченде первого мужа, решили, что она должна выйти замуж за человека не наших традиций и не нашей веры. Я была не согласна с ними, но уважала их решение. После того как она стала графиней Марлийской, я почти не видела девочку." "Но выйти за Моргана..." В темных глазах Софианы полыхнул черный огонь. "Пытаетесь заставить меня осудить его?" -- парировала она. -- "Я этого не сделаю. Он сделал Риченду счастливой, принял внука моей сестры как своего собственного ребенка, у нее дочь от него, и я могу желать ему только добра -- и, что любопытно, он не сделал ни одной ошибки. Я слышала, что его возможности огромны, даже без подготовки, но встречалась с ним только однажды. Само собой, он был настороже, но вел себя безупречно." "Так, значит, ты тоже не доверяешь Моргану," -- сказала Вивьенн. "Что значит "доверяю"? " -- возразила Софиана. -- "Я верю, что он подходящий муж и отец для моих родственников; я верю в искренность моей племянницы, когда она рассказывает мне о его благородстве во всем, что он сделал с того времени, как она познакомилась с ним. Все остальное, кроме этого -- слухи. Как я могу доверять ему так же как я доверяю всем вам? Мы, члены Совета, часто можем не соглашаться, но, принося наши клятвы, мы все раскрыли друг другу свои души. Вот это -- доверие". Ларан поднял поседевшую бровь. "Значит, ты доверяешь Келсону?" -- спросил он. -- "А ты, Денис? Раскрывал ли король тебе свою душу?" "В том виде, о котором нам только что напомнила Софиана?" -- Арилан улыбнулся. -- "Вряд ли. Он приходил ко мне на исповедь, когда Дункана МакЛейна не было на месте, но это совсем другое. Тем не менее, я верю , что его конечные цели -- те же, что и у нас". "Что насчет Найджела?" -- нетерпеливо спросил Тирсель. -- "Может, вы забыли, что сегодня вечером Келсон собирается передать ему часть своей силы". "Нет, мы не забыли," -- сказал Арилан. -- "И я знаю, к чему ты ведешь, Тирсель. К счастью, мысль о том, что полной силой одновременно могут владеть несколько Халдейнов, еще не пришла в голову нашим упрямым молодым бунтарям. А если вы все хотите кое-чего, из-за чего стоит беспокоиться, то подумайте вот о чем: Келсон хочет, чтобы сегодня вечером присутствовал молодой Дугал МакАрдри. И еще . Не знаю, откуда, но он, по меньшей мере, тоже частично Дерини; а то, что он сам узнал об этом всего несколько месяцев назад, не значит, что он с тех пор ничему не научился от Келсона, Моргана и Дункана". Кири поморщилась, а Вивьенн пробормотала что-то вроде "еще один полукровка." "А кроме того есть Джеана," -- продолжил Арилан, не обращая внимания на обеих женщин. -- "Когда она вернется ко двору..." Все почувствовали как в них нарастает тревога, поскольку королева-мать происходит из того же рода, к которому принадлежал Ларан ап Норфал -- прекрасно обученный Дерини с огромными способностями, который почти сто лет назад отказался повиноваться власти Совета. Несмотря на то, что Джеана не знала об этом, и всю свою жизнь отрицала, что в ней течет кровь Дерини, она все же смогла достаточно сильно использовать свою долго неиспользуемую силу во время коронации Келсона, чтобы всерьез задержать хорошо обученную колдунью, которая покушалась на жизнь ее сына. Но ее совесть так и не смогла примириться с этим, даже после почти трех лет отшельничества в монастыре. Ее неизбежное возвращение ко двору было еще одним неизвестным фактором, поскольку Джеана все еще была весьма враждебно настроена по отношению к Дерини. "За ней придется присматривать," -- сказал Барретт. Арилан кивнул и устало откинулся на спинку стула, прикрыв глаза рукой. "Я знаю," -- прошептал он. "За королем тоже," -- присоединилась Вивьенн. -- "Нельзя, чтобы ему в голову пришла идея о том, что Найджел может сохранять силу после того, как Келсон породит своего собственного наследника." "Я все это знаю," -- ответил Арилан. Но когда Совет перешел к обсуждению других вопросов, епископ Денис Арилан продолжал размышлять над возложенной на него задачей. Он, единственный из всех семерых, должен был разобраться в хаотическом нагромождении неизвестных и постараться поддержать хоть какое-то равновесие. ГЛАВА ПЕРВАЯ Со стрелами и луками будут ходить туда -- Исайя 7:24 "Келсон," -- сказал Аларик Морган, глядя вместе с королем на шумный двор ремутского замка, -- "Вы становитесь суровым, жестоким человеком." -- Не обращая внимания на изумленный взгляд Келсона, он беспечно продолжил. -- "Половина дам этого королевства, да и нескольких других государств чахнут по Вам, а Вы редко даже смотрите на них во второй раз." На противоположной стороне залитого солнечным светом двора, на балконе, о чем-то щебетала без малого дюжина молодых дам в возрасте от двенадцати до тридцати лет, похожих своими яркими шелками и атласами на стайку певчих птичек -- они явно пришли поглазеть на парней, оттачивавших во дворе свои боевые умения, но, вместе с тем, все они старались увидеть и привлечь внимание симпатичного и привлекательного молодого короля Гвинедда. Множество восхищенных взглядов было направлено и на прочих молодых людей, упражнявшихся с мечами, копьями и луками, поскольку практичные дамы осознавали, что шансы любой их них быть замеченной королем были ничтожны, но, тем не менее, бросали в сторону короля жаждущие взгляды. Келсон, стесняясь, удостоил их не только взгляда, в скупости на который его только что обвинил Морган, но и натянутой улыбки, сопровождавшейся признательным поклоном, что немедленно вызвало среди его поклонниц новую волну щебетания и прихорашивания. Повернувшись, чтобы снова видеть происходящее во дворе, он кисло посмотрел на Моргана и, подняв затянутую в кожу ногу, полуприсел на балюстраду внутреннего двора. "Они чахнут не по мне, а по короне," -- сказал он негромко. "Ага, это точно," -- согласился Морган. -- "И рано или поздно Вам придется дать ее одной из них. А если и не одной из них, то кому-нибудь вроде них. Келсон, я знаю, что Вам надоело слушать это, но вам все равно придется жениться." "Я уже был женат," -- прошептал Келсон, изображая интерес к бою на палках между двумя сквайрами Герцога Эвана. --"но моя невеста не дожила до возложения короны на ее голову." -- Он сложил руки на груди, покрытой мрачной черной одеждой, которую он носил. -- "Я не готов жениться снова, Аларик. И не буду готов до тех пор, пока не совершу правосудие над ее убийцами." Морган сжал губы в тонкую твердую линию, вспоминая картину совершения правосудия над одним из них: дерзкий Лльювелл Меарский со связанными сзади руками, стоящий холодным февральским устром спиной к палачу, с гордо поднятым подбородком в знак того, что его действия были оправданны. Меарский принц после вынесения ему приговора отказался от каких бы то ни было заявлений и презрительно отверг предложение завязать ему глаза, когда он опустился на колени на расчищенный от снега эшафот. И только в тот бесконечный миг перед тем, как меч палача окончательно исполнил правосудие, он быстро взглянул в глаза Келсона -- обвиняюще и дерзко. "Почему он так посмотрел на меня?" -- печально прошептал потрясенный король Моргану как только они скрылись от глаз публики. -- "Я не убивал ее. Он совершил кощунственное убийство на глазах нескольких сот свидетелей -- боже, убить свою собственную сестру! Его вина не вызызвала ни малейших сомнений. И приговор не мог быть иным." Но, в конце концов, не только Лльювелл был виновен. Не меньшая ответственность за случившееся лежала на его родителях -- претендентке Кайтрине и ее муже, предателе Сикарде -- которые возглавили Меару в открытом мятеже против их законного суверена. Как прадед Келсона, стремившийся мирно объединить две страны, женившись на старшей дочери последнего правителя Меары -- союз, который никогда не был признан большой частью меарской знати, считавшей другую дочь законной наследницей -- Келсон попытался подтвердить это объединение свадьбой с плененной дочерью восставшей ныне династии, пятнадцатилетней принцессой Сиданой. У Сиданы были два брата, которые могли бы оспорить такое престолонаследие. Но Лльювелл, младший брат, к тому времени был уже в плену, а окончательная нейтрализация Кайтрины, Сикарда и второго брата сделала бы Сидану единственной наследницей династии по нисходящей. Ее дети от Келсона имели бы неоспоримое право на обе короны, что наконец-то могло бы решить более чем столетний сопр о законном наследовании. Но Келсон недооценил силу ненависти Лльювелла к всему, что имело отношение к Халдейнам -- и не мог даже представить, что меарский принц скорее предпочтет убить свою собственную сестру в день ее свадьбы, чем увидеть ее вышедшей замуж за смертельного врага Меары. Таким образом, брачное решение меарского вопроса Келсоном было вынуждено стать военным -- кампанией, к которой теперь готовился весь Гвинедд. Отец Лльювелла и его оставшийся брат, принц Ител, как считалось, сейчас собирали армию в глубине Меары, к западу от Гвинедда -- и получили поддержку от Эдмунда Лориса, бывшего Архиепископа Валоретского и злейшего врага Келсона, который добавил свое религиозное рвение и антидеринийский фанатизм к и без того уже готовой взорваться ситуации в Меаре. Кроме того, как это уже однажды случилось, Лорис соблазнил некоторых епископов примкнуть к нему, придав надвигающемуся столкновению религиозный характер. Вздохнув, Морган заложил большие пальцы рук за ремень и вновь посмотрел на происходящее во дворе, где продолжалось соревнование в стрельбе из лука между тремя сыновьями принца Найджела и молодым Дугалом МакАрдри, новым графом Траншским; это соревнование, казалось, привлекало внимание Келсона гораздо больше чем разглядывание девушек. Этим утром и Дугал, и Коналл, старший из потомков Найджела, устроили впечатляющее представление меткой стрельбы; Дугал, с точки зрения Моргана, был лучше, поскольку стрелял с левой руки -- "с гнутого кулака", как говорят в Приграничье. То, что Дугал умудрился сохранить эту способоность, не переставало удивлять Моргана, и не потому, что Дугал был умелым стрелком -- Морган и раньше видел хороших стрелков с левой руки -- а потому, что основную часть своего обучения молодой граф Траншский получил здесь, в Ремуте, в том числе и под руководством самого Бриона. А Брион, невзирая на постоянные возражения Моргана, утверждал, что левши нарушают устоявшийся порядок обучения практическому владению мечом и копьем, что, несомненно, было правдой, но он при этом забывал добавить, что в реальном бою воин, привыкший биться только с правшами, часто обнаруживает, что находится в невыгодном положении, столкнувшись с левшой, все движения которого зеркальны по отношению к движениям, которые были знакомы и, следовательно, в определенной степени предсказуемы для обычного воина. В конце концов Брион согласился с тем, что надо тренировать обе руки на случай, если во время боя рана заставит переложить оружие в другую руку, но до самой своей смерти придерживался мнения, что его будущие рыцари не должны быть левшами. Эта тенденция сохранилась до сих пор, хотя со смерти Бриона прошло более трех лет. Морган видел, как на противоположном конце двора барон Джодрелл учил молодых оруженосцев владению мечом и щитом -- ни один из них не был левшой. С Дугалом, конечно, все было не так. Хоть он и стал пажом при дворе когда ему было всего лишь семь лет, меньше чем большинству прочих мальчишек его положения, еще до того как ему исполнилось двенадцать, ему пришлось вернуться в Приграничье и завершать свое обучение в местах где главным было выживание, а не стиль. А выживание требовало стиля боя совершенно отличного от того, которому Дугала учили при дворе. В Приграничьи требовалось быстрое, подвижное войско на горских пони и с легким вооружением, а не тяжелые кони и доспехи равнинных рыцарей. Никого при этом не заботило, какой рукой предпочитает биться будущий предводитель клана МакАрдри, главным было, что он добивается своего, участвуя в схватках вместе с патрулями, которые охраняли границу от набегов и краж скота или выполняя обязанности полевого врача после таких схваток. Для Моргана, приученного к более традиционной манере стрельбы, стрельба с левой руки казалась просто чем-то неудобным. Когда он покачал головой и снова посмотрел на Келсона, который продолжал смотреть на соревнование лучников, он понял, что короля тоже беспокоит отнюдь не необычная манера стрельбы Дугала. И не их дикуссия о необходимости повторного брака, хотя наверняка им придется вернуться к этому вопросу в лучшие времена, когда все немного утрясется. Нет, сегодняшняя озабоченность была вызвана тем, что Келсон был не только королем, но и Дерини, и необходимостью этой же ночью подтвердить с помощью деринийского ритуала власть человека, который унаследует трон Гвинедда, если Келсон не вернется из меарской кампании. Поскольку у Келсона еще не было наследника, корона и магическое наследство Халдейнов могут перейти к принцу Найджелу, дяде Келсона, брату покойного короля Бриона. Брион. По прошествии более чем трех лет, Морган уже не испытывал такой болезненной пустоты от утраты бывшего короля, но непреклонная преданность отцу ныне была обращена к его сыну -- этому стройному сероглазому подростку, который только приближался к своей зрелости, а сейчас готовился к испытанию, более подходящему для кого-нибудь постарше и поопытнее. По крайней мере, физически он был готов к предстоящим испытаниям. Бывший король-мальчик исчез навсегда. Интенсивная подготовка к предстоящей кампании, включая тренировки с оружием, укрепили и нарастили мальчишеские мускулы, за зиму он вырос еще на ладонь, а лицо вместо юношеской округлости приобрело более угловатые очертания. Теперь он был почти одного роста с Морганом, а с недавних пор, чтобы быть чисто выбритым как Морган, ему стало нужно бриться несколько раз в неделю. Но, если светлые волосы Моргана были коротко подстрижены, чтобы за ними было проще ухаживать в походе, как поступало и большинство других воинов, то Келсон за последние два года, прошедшие в относительном спокойствии, отращивал свои волосы "вроде обычного приграничника", как, смеясь, отметил Дугал, встретившись с королем прошлой осенью. Жители Приграничья традиционно носили волосы стянутыми в косичку, перевязанную лентой цветов их клана, правда, никто не помнил откуда пошел этот обычай. Однако, неожиданно прихоть, вызванная продолжительным миром, обернулась политической выгодой, поскольку черные волосы Келсона, сплетенные в такую же косичку, какую носили Дугал и его сородичи, подчеркнули его связь с Дугалом и его кланом и, таким образом, способствовали укреплению поддержки Келсона приграничниками. И только после того как политическая цель была достигнута, Келсон обнаружил удобство и практичность косички, которая была столь же удобна, когда он носил доспехи, как и прически, которым отдавало предпочтение большинство закаленных вояк. После этого многие юноши и мальчики стали отращивать волосы и носить косички, хотя некоторые из "равнинных пуристов" и сторонников консервативных убеждений все еще продолжали считать короткую стрижку признаком цивилизации. Одним из таких пуристов был Коналл, носивший сооветствующую прическу, несмотря на то, что оба его младших брата красовались с коротенькими косичками с вплетенными лентами алого цвета Халдейнов, которые шли им гораздо меньше чем Дугалу с его волосами цвета меди, но являли собой явный знак уважения и к их кузену-королю, и к его сводному брату, который нашел время, чтобы поучить их стрельбе из лука и не смеялся, когда они промахивались. Взрыв аплодисментов и девичьего смеха с другой стороны двора заставил Моргана снова обратить внимание на Дугала, который только что вогнал стрелу почти в самый центр мишени. Молодой лорд опустил свой лук и, посмотрев на Коналла, оперся на него, молча наблюдая как его высокорожденный оппонент осторожно натягивает и отпускает тетиву, попав при этом очень близко к стреле, выпущенной Дугалом, но чуть дальше от центра мишени. "А он неплох, не так ли?" -- тихо сказал Келсон, кивнув на старшего из своих кузенов. Тем временем братья Коналла, одному из них было тринадцать, другому -- восемь, вышли вперед, чтобы воспользоваться своей очередью выстрелить, Дугал давал им советы, а Коналл от