Оцените этот текст:Не читал10987654321
СодержаниеFine HTMLPrinted versiontxt(Word,КПК)Lib.ru html
Элизабет Бойе. Сердце дракона

Глава 1.
     Бран дрожал под бешеным напором неистово завывающей метели
-- она  внезапно  навалилась  на  обоих  путников,   совершенно
отрезав  их  от мира и превратив весенний день в яростную тьму,
исторгнутую из самого сердца  зимы.  Снежная  буря  скрыла  все
вокруг,  так  что  Бран  и Пер ничего не видели дальше прижатых
ушей своих скакунов.  Всадники  плотнее  запахнулись  в  плащи,
натянули  на  уши  капюшоны,  с  надеждой высматривая в снежной
круговерти гостеприимные огоньки  Вигфусова  подворья.  Там  их
дожидался  отец  Пера,  Торстен,  вождь здешнего удела, коротал
время, наслаждаясь теплом очагов и золотистым медом  в  большом
доме,  выстроенном  еще  Вигфусовыми предками. Бран зажмурился,
спасаясь от особенно резкого порыва бури, и перед  глазами  его
возникли  древние  закопченные  балки  и  толстые, сложенные из
торфа уютные стены Вигфусова дома. Кто-то там непременно играет
на арфе, поет либо нараспев читает стихи; все  гости  обогреты,
накормлены   и   напоены  в  лучших  традициях  скиплинговского
гостеприимства.
     Голос Пера вывел его из полусонного оцепенения:
     --  Бран,  ты  слушаешь?  Я  говорю  --   как   по-твоему,
догадается Вигфус послать нам кого-нибудь навстречу с фонарями,
осветить  дорогу? Если б у кого-то хватило на это мозгов, мы бы
сейчас были уже на подворье.
     Бран поглядел на Пера, но увидел  лишь  снежный  сугробик,
скорчившийся в седле верхом на сугробе побольше. Большой сугроб
остановился,   моргнул  залепленными  снегом  веками  и  тяжко,
укоризненно вздохнул.
     -- Думаешь, мы заблудились? -- Бран задал  этот  вопрос  с
величайшей  неохотой,  зная,  что  Пер  непременно  сочтет  его
трусом.
     -- Это на Вигфусовом-то тракте?  Чепуха!  Я  точно  помню,
когда  мы  перешли  через  ручей,  а  стало  быть,  дом вот-вот
откроется за следующим холмом. Не трусь, Бран, не позорь себя и
меня. Я ведь твой будущий вождь,  и  ты  должен  мне  доверять,
забыл?
     Бран  проворчал  что-то,  похожее на вынужденное согласие.
Хоть он и был крепким рослым,  лохматым,  как  молодой  медведь
юношей,   но  все  еще  сохранил  свойство  по  любому  пустяку
заливаться краской и не слишком любил  драться,  чем  и  стяжал
себе репутацию труса.
     У  него  и  сейчас душа была не на месте, поскольку стылые
каменистые   внутренние   земли   Скарпсея   славились    своей
способностью   завлекать   путников   в  зловещие  и  безлюдные
лабиринты  лавовых  нагромождений,  и  загадочность  этих  мест
только усиливалась клубами пара, который извергали бесчисленные
гейзеры.   Помнил   Бран   и   о  таинственной  магии,  которая
властвовала на острове.
     -- Мы не заблудились,  Бран.  Просто  из-за  снега  дорога
кажется  длинней,  да  и  движемся  мы куда медленнее обычного.
Иначе, ты же знаешь, старина Факси все  время  отставал  бы  от
Асгрима.  Я  нутром  чую, что мы все ближе к подворью и вот-вот
встретим раба, которого выслал Вигфус с фонарем, чтобы осветить
нам путь. Чтобы я, да  заблудился!..  Сын  Торстена  просто  не
может быть способен на такую банальную глупость.
     -- Зато я всего лишь раб и вполне могу себе это позволить.
-- Бран  подстегнул  Факси,  отметив  мимоходом,  что конь едва
может поднять голову -- так много снега набилось в  его  густую
гриву.  Снегом  была забита и борода Брана -- короткая ершистая
поросль, которая щедро покрывала его подбородок с тех пор,  как
кончилась пора его детства.
     --  Тихо!  --  велел  Пер. -- Помолчи, сделай милость, а я
послушаю -- вдруг нас кто-нибудь зовет.
     -- Разве что тролль, -- пробормотал Бран. -- Я не  гордый,
суеверности не стыжусь. Такова уж привилегия простолюдинов.
     Они   прокладывали   себе   путь   по   сугробам,  которые
становились все выше, когда кони вдруг замерли, подняв морды  и
уставясь  тревожно  в  снежную  круговерть. Затем они испуганно
зафыркали и попятились, наотрез отказываясь продолжать путь.
     -- Могильники!.. -- выдохнул Бран, разглядев, что ждало их
впереди. Старые оконные рамы и дверные косяки маячили в снежной
тьме, косясь на мир из-под  козырьков  нависшего  снега,  точно
древние угрюмые духи, стерегущие покой мертвецов в могилах.
     Пер  отступил  первым  и остановился только, добравшись до
подветренной стороны крутого лавового склона.
     -- Ну что ж, мы в самом деле немного сбились с дороги. Что
же ты раньше молчал, Бран?
     -- Я не молчал, -- огрызнулся Бран. -- Я еще утром, прежде
чем нас понесло черти куда, говорил, что наверняка пойдет снег,
а если бы ты вчера не поленился,  мы  бы  выехали  на  судилище
вместе  с Торстеном. Ты же до последней минуты не мог решиться,
а потом уж было поздно.
     Пер только фыркнул в ответ.
     -- По-моему, нам только и нужно,  что  найти  какое-нибудь
укрытие и пересидеть до рассвета. Не может быть, чтоб мы сильно
заплутали.
     --  Очень  даже  может быть, -- проворчал Бран, озабоченно
покусывая губу. С малых лет, во всех проделках именно он должен
был присматривать, чтобы с Пером не  случилось  какой  беды,  а
если  все же что-то происходило, то виноват был, конечно, Бран.
Поскольку  Пер  с   раннего   детства   не   страдал   излишком
здравомыслия,  неудивительно,  что  вся,  недолгая  пока, жизнь
Брана проходила в постоянных опасениях.
     Не тратя больше времени на разговоры, они поднялись  вверх
по   склону   очередного   холма   --   и  замерли.  Пер  издал
торжествующий  вопль  и  принялся  хлопать  Брана  по   плечам,
отряхивая с него клубы снежной пыли.
     --  Гляди,  Бран,  гляди!  Это  Вигфусово подворье! Ну, не
говорил я разве, что мы не так уж сильно заплутали?
     Бран с трудом  разглядел  далеко  внизу  один-единственный
огонек, смазанный круговертью бурана.
     --  Я  думал,  в  Вигфусовом подворье огней побольше, -- с
сомнением отозвался он.
     Пер предпочел пропустить его слова  мимо  ушей.  Воспрянув
духом,  они  двинулись  к  слабому красноватому огоньку, и даже
уставшие кони шли куда охотнее.
     Скоро стало ясно, что огонек -- не что  иное,  как  отсвет
пламени  очага,  едва видный через приоткрытую дверь. Бран то и
дело останавливался, с опаской поглядывая на  свет,  но  Пер  с
обычной самоуверенностью двигался вперед.
     --  Пер,  это  не  Вигфусово  подворье, -- наконец решился
объявить Бран, когда они подъехали к калитке. -- Я даже не могу
понять, куда это мы попали. Чье это может быть владение?  Разве
поблизости от Вигфусова подворья есть еще хутора?
     -- Чушь! Конечно, есть, иначе бы мы на него не наткнулись.
Слушай,  Бран,  не  будь  ты  старым  толстым трусишкой! -- Пер
спешился и пошел к полуоткрытой двери. -- Нас только рады будут
приютить на ночь и хорошенько накормить, а уж ты,  я  знаю,  не
упустишь  ничего  съедобного  -- лишь бы жевалось да глоталось.
Эгей! Есть тут кто-нибудь, или все заснули? --  Он  постучал  в
окошко и помедлил, ожидая ответа.
     Из-за  двери  настороженно выглянуло бледное худое личико.
Это была служанка, но Брану  она  напомнила  загнанную  в  угол
лисичку, которая ищет взглядом своих убийц. Вся в лохмотьях, со
встрепанными   волосами,  она  готова  была  вот-вот  броситься
наутек.
     -- Что вам нужно? -- прошептала она.  --  Здесь  не  место
путникам.  Вернитесь  лучше  той  дорогой,  которой  пришли, да
побыстрее, не то вам не сдобровать!
     -- Что такое? --  воскликнул  Пер.  --  И  это  называется
гостеприимством?   Мы   замерзли,   проголодались   и  вдобавок
заблудились, так что если б даже и  хотели,  то  не  смогли  бы
вернуться  назад.  Мы  направлялись  в  Вигфусово  подворье, но
теперь в этакую метель и шагу дальше  не  сможем  ступить.  Где
хозяин этого дома?
     Из-за  двери  раздался  голос, и девчонка метнулась прочь.
Сильная рука рывком распахнула  дверь  настежь,  и  на  пороге,
хмуро воззрясь на Пера и Брана, встала рослая плотная женщина в
небогатой и грязной одежке.
     Мгновение она молча оглядывала их, затем проговорила:
     --  Ну что ж, войдите. Пошлю пастуха присмотреть за вашими
лошадьми. Учтите, мы здесь к  гостям  непривычны,  так  что  не
ждите королевских почестей. -- И она развернулась, бормоча себе
под  нос:  -- Знай вы, что это за место, уж верно, предпочли бы
ночевать в  снегу.  Сами  будете  виноваты,  если  с  вами  тут
стрясется беда.
     Бран  поглядел  на Пера, не в силах поверить тому, что как
будто расслышал, но у того вид  был  отнюдь  не  встревоженный.
Дом,  судя  по  всему,  и  впрямь не сулил уютного ночлега. Две
отвратительного вида комнаты и чердак прилегали  к  провонявшей
жиром древней хижине, в которой стряпалась еда. Гора нечесанной
овечьей  шерсти,  лежавшая у стены, не только наполняла комнату
не слишком приятным запахом,  но  и,  судя  по  всему,  служила
старухе постелью. Девчонка-служанка, вероятно, спала в кухне, а
уродливый  пастушок  который  отправился присмотреть за конями,
явно привык считать своим домом конюшню.
     Девчонка вошла в  комнату,  неся  огромный  черный  казан,
источавший  сытный горячий дух баранины. Недоверчиво поглядывая
на чужаков, она поспешила в кухню и вернулась с двумя глубокими
деревянными мисками,  которые  со  стуком  поставила  на  стол.
Ломоть  довольно  черствого  хлеба и нож завершили подготовку к
пиршеству, а к ним, с  большой  неохотой,  был  добавлен  кусок
воняющего козлятиной сыра.
     Старуха  уселась  у  прялки  и  принялась  прясть  шерсть,
поглядывая за тем, как едят ее гости. Взгляд у нее был  мрачный
и  почему-то  задумчивый.  В  доме  воцарилось  молчание.  Бран
старался не глядеть на  старуху,  чтобы  не  потерять  аппетит,
который  и  так  уже  был  испорчен жесткой вареной бараниной и
слишком жирным бульоном.
     Вдруг старуха  подалась  вперед  и  окинула  своих  гостей
пронизывающим насквозь взглядом.
     --  По дороге сюда вы миновали могильники? -- осведомилась
она.
     -- Миновали, -- подтвердил Пер, выловив из казана изрядный
кусок баранины и привередливо срезая с него жир. --  И  нашлось
бы немало желающих наплести нам небылиц о призраках, загадочных
огнях  и  прочей страхолюдной чепухе. Что до меня, я во всю эту
магию не верю ничуточки.
     Старуха фыркнула.
     -- Доживешь до моих  лет,  красавчик,  поневоле  научишься
верить  в  то,  над  чем  сейчас насмехаешься. С тех пор, как я
поселилась в тени могильников, мне  довелось  увидеть  порядком
разных  диковинок.  --  Она  потрясла  головой  так,  что  щеки
затряслись, и впилась в юношей угрюмым взглядом блеклых глаз.
     -- И  да  проживешь  ты  еще  столько  же,  чтобы  увидать
побольше  диковинок, -- нервно отозвался Бран, неуклюже пытаясь
унять ее.
     -- Ха! Может, я и нынешнюю ночь не  переживу!  --  Старуха
произнесла  эти  слова  с  явным  удовлетворением и сгорбилась,
завернувшись в плат и поджав губы с таким видом, словно никакая
пытка не могла бы больше  вырвать  у  нее  ни  словечка.  Затем
поворошила угли в очаге и пробормотала: -- И вы тоже.
     У   Брана  от  напряжения  ушки  были  на  макушке,  и  он
расслышал, что сказала карга.
     -- Пер, нельзя нам  здесь  оставаться!  --  прошептал  он,
схватив  Пера за руку. -- Она бормочет себе под нос такие вещи,
что и подумать страшно. Давай уедем, а? Лучше я  буду  спать  в
снегу, чем всю ночь ловить клещей и блох в этой шерсти.
     -- Уймись! -- отвечал Пер. -- Это невежливо.
     --  Невежливо?  Да  какая  уж там вежливость, когда того и
гляди  перепугаешься  до  смерти?  --  Бран  обшаривал  глазами
комнату,  с  ужасом поглядывая на самые обычные вещи, точно они
предназначены для пыток,  а  не  использовались  для  пахоты  и
прядения.
     -- Да оставь ты свои суеверия, -- огрызнулся Пер, но и сам
невольно   подскочил,   когда  старуха,  которая,  гримасничая,
размышляла о чем-то у очага, испустила вдруг громкий хохоток.
     -- Суеверия! -- Ее злобные  глазки,  сверкнув,  впились  в
Пера и Брана. -- Так вот, значит, как вы все это называете? Вы,
малявки, понятия не имеете о древнем знании. Суеверия, надо же!
--  Она  хихикнула,  и от этого скрипучего звука у Брана волосы
стали дыбом.
     Они продолжали трапезу, а старуха между тем все фыркала да
хихикала. Когда Пер и Бран наелись, она указала на груду шерсти
у стены.
     -- Полагаю, вы и здесь неплохо выспитесь, а я поднимусь на
чердак.
     Бран с  немалым  сомнением  окинул  взглядом  ее  дородную
фигуру  и весьма хлипкую лестницу, что вела наверх между низких
балок.
     -- Заприте двери на засов, и если у вас  есть  хоть  капля
здравого  смысла, укройтесь с головой и, в случае чего, делайте
вид, будто ничего не видели и не слышали.
     -- А  что  именно  должно  случиться?  --  с  раздражением
осведомился  Пер,  но в ответ услышал лишь недовольное ворчание
-- старуха уже карабкалась  вверх  по  лестнице,  ловко,  точно
жирный  черный  паук  по  паутине.  Коптящую  сальную лампу она
прихватила с собой, оставив гостей в  тусклом  свете  гаснущего
огня.
     --  Теперь можно и уйти, -- шепнул Бран и вздрогнул, когда
в очаге треснула горящая ветка.
     Пер носком сапога потыкал груду шерсти, затем бросил  свой
плащ в углу напротив и улегся там.
     --  Чепуху  ты несешь, Бран. Магии не существует, да и что
она может нам сделать? Я защищу  нас  обоих  вот  этим.  --  Он
положил  рядом с рукой свой короткий меч и с гордостью поглядел
на него. Торстен подарил этот меч сыну  в  прошлом  месяце,  на
день  рождения.  Пер  усердно  упражнялся  со  старейшим слугой
Торстена, одноглазым стариком,  который,  как  чудилось  Брану,
сражался  еще со скрелингами семь сотен лет назад, когда первые
скиплинги ступили на гористые берега Скарпсея.
     Бран только вздохнул, глядя, как Пер уютно устраивается на
ночлег.  Он  робко  присел  на  жесткую  охапку  шерсти   и   в
надвигающейся  темноте  завернулся в плащ до подбородка. Насчет
смелости и храбрости Бран никогда  не  питал  иллюзий.  Он  был
трусом  --  трусом  до мозга костей, каждой клеточкой лелеемого
жира,  который  превратится  в  преданную   толщинку   в   один
прекрасный день, когда Пер станет вождем удела.
     -- Вечно ты втравливаешь нас в переделки, -- проворчал он,
убедившись,  что  Пер  крепко заснул. -- Порой мне кажется, что
будь я бедным рыбаком, уж верно, дольше прожил бы на  свете.  Я
ведь  никогда не молил о чести присягать на верность Перу, сыну
Торстена! Ничего, кроме неприятностей,  мне  это  не  принесло.
Могильные  курганы,  призрачные  камни,  а  теперь  еще и дом с
привидениями!
     Послышался тихий скребущий звук, и  Бран  по  уши  ушел  в
плащ,  одни  лишь  глаза  блестели,  в ужасе обшаривая взглядом
комнату. Он заметил, что ворох шерсти  у  входа  в  кухню  едва
заметно  шевельнулся,  и  оттуда  бесшумно выползла служанка по
имени Грима.  Бран  тотчас  живо  вообразил  сцену  собственной
кровавой гибели.
     --  Чего тебе надо? -- дрожащим голосом осведомился он. --
Убирайся прочь, туда, откуда явилась... пожалуйста! -- Ему было
страшно, несмотря на то, что девчонка была  едва  ли  не  вдвое
меньше его ростом и тоненькая, словно древесная стружка.
     --  Это  вы  должны  убраться, -- прошептала она. Над этим
домом тяготеет страшное проклятье, и если вы не уйдете  отсюда,
то к полуночи станете его жертвами. Ни о чем не спрашивай, бери
свои вещи и уходи!
     -- Я бы с радостью, да не могу. Пер, мой господин, считает
непростительным  нарушать  законы  гостеприимства... и вдобавок
это суеверие. Ты уверена, что дом проклят?
     Девчонка кивнула, пряча глаза в тени.
     -- Если он никуда не пойдет -- брось его,  уйди  сам.  Это
так же верно, как бородавка у Катлы на подбородке.
     --  Не могу я бросить Пера, -- горестно сказал Бран. -- Ты
хотя бы скажи, что это  за  проклятье  и  какая  опасность  нам
угрожает.
     Девчонка   покачала  головой,  и  под  изорванным  платком
блеснули ее светлые волосы.
     -- Не могу.  Если  бы  Катла  только  узнала,  что  я  вас
пыталась   предостеречь,  она...  --  Что-то  грузно  скрипнуло
наверху, и она смолкла. Качая головой и прижимая палец к губам,
она попятилась к кухне.
     Бран схватил девчонку за запястье,  но  тут  же  выпустил,
изумившись собственной отваге.
     --  Что  за  беда  с  тобой  приключилась?  --  спросил он
шепотом. -- Может, я... сумею тебе помочь?
     Девчонка с изумлением воззрилась на него -- казалось,  она
вот-вот  расхохочется. Затем быстрая грустная улыбка скользнула
по ее губам.
     -- Не думаю, но все равно -- спасибо тебе за твою доброту.
Если бы ты только знал... но нет, тогда бы тебе и в  голову  не
пришло  помогать  мне. Лучше беги, пока еще не поздно. -- Шепча
эти слова, она отступила назад и исчезла во тьме убогой кухни.
     Брана раздирали решимость разбудить Пера и увести подальше
от опасности и страх перед гневом и насмешками друга, когда тот
очнется от сладкого сна, чтобы выслушать его, Брана, нелепые  и
в  высшей степени суеверные опасения. Весь простой трудовой люд
Скарпсея сохранил здоровое почтение к магии  и  магам;  скепсис
был  уделом  богатых  и  ученых, которые редко бывали наедине с
мрачными безлюдными горами и затерянными долинами. Едва  слышно
вздохнув,  Бран взял меч у Пера и привалился к стене, готовый к
неусыпному бдению. Меч в руке принес ему столько же успокоения,
как если бы это была живая  ядовитая  змея.  От  всей  души  он
надеялся,  что  не  случится  ничего  такого,  что  еще  больше
подтвердило бы его извечную трусость.
     Время от времени Бран подбрасывал в огонь хворост и  куски
кизяка,   чтобы   пламя   хоть  немного  освещало  комнату.  Он
предпочитал глядеть в глаза своему погубителю,  который  явится
удушить  или  прирезать  его,  хотя  в  такую  ночь  даже самый
мстительный и кровожадный драуг десять раз подумал  бы,  прежде
чем восстать из могилы.
     Бран  то  и дело щипал себя, чтобы не заснуть, пока совсем
не отключился. Он надеялся, что неясные скрипы, вздохи и  писки
помешают   ему   заснуть,   но  все  же  сон  одолел  даже  его
сверхразвитое чувство  самосохранения.  Как  он  ни  боролся  с
собой, а все больше клевал носом, постепенно сползая по стене с
мечом на коленях.
     Вдруг,  непонятно почему, Бран пробудился и диким взглядом
обшарил  комнату,  сознавая,  что  случилось  что-то  неладное.
Воздух  всколыхнулся, точно некто проскользнул мимо, задев его.
Бран повернул голову -- и увидел, что Пер исчез. Мгновение Бран
лишь бессильно пялился в опустевший угол,  слушая,  как  бешено
колотится  сердце  от  страшной  мысли,  что  он остался один в
чудовищных лапах Катлы. Наконец юноша заставил свои  трясущиеся
члены   пошевелиться   и  ползком  двинулся  к  двери,  которая
оказалась  неплотно  прикрытой.  С  ужасом  думая  о  том,  что
предстанет  сейчас  его взору, Бран затаил дыхание и выглянул в
щель.
     Он увидел, как человек, закутанный  в  плащ  с  капюшоном,
садится  на рослого коня и поворачивает его к калитке, готовясь
выехать со двора.  Бран  опрометью  кинулся  назад  и  принялся
собирать  вещи,  роняя одно и хватаясь за другое. Бросить его в
этом жутком месте -- о да, шуточка вполне в духе Пера, и  уж  о
ней  он  расскажет  всему  Торстенову  подворью, всех насмешит!
Первосортная  выйдет  байка;  за  счет   Брана   всегда   легко
посмеяться... Бран наконец-то застегнул плащ, сгреб сапоги и на
цыпочках,  бесшумно  двинулся  к  двери,  в спешке запнувшись о
прялку Катлы,  которая  растянулась  на  полу,  точно  огромное
хищное насекомое.
     Бран  помчался  в  конюшню, где царило сонное спокойствие.
Трясущимися руками он затянул подпругу Факси, не седлая,  вывел
коня  наружу  и  двинулся  по  следам, которые оставил на снегу
другой конь. Буран утих, и чистое стылое небо  блистало  ясными
звездами  и  лунным  серпом.  Пер, конечно, посмеется над ним и
обругает, послав назад за седлом, но Бран скорее  был  готов  к
колотушкам, чем к ночлегу в одиночку в этом проклятом доме.
     Он  шел  последам  вверх  по склону холма, затем вниз -- и
увидел, что следы совершенно перемешались, точно конь несколько
раз  проскакал  туда  и  назад.  Бран  испугался,  не  в  силах
разобрать, куда же направился Пер. Следы вели как будто во всех
направлениях;  Бран  лихорадочно бросался в разные стороны -- и
скоро уже не мог различить следов Факси и другого коня.
     Он уселся в снег, ломая голову над этой  загадкой,  и  тут
позади, с севера, донеслось конское ржание. Бран, обрадованный,
вскочил  в  седло  и  поскакал  в погоню, изо всех сил подгоняя
Факси.
     --  Ну,  Пер,  эта  шутка  зашла  уж  слишком  далеко!  --
пробормотал   он,   увидев,   что  след  уводит  прямехонько  к
могильникам. С ворчанием подпрыгивая на узловатом хребте Факси,
Бран уговаривал себя  не  ехать  вслед  за  Пером  к  могильным
курганам.  Пер  наверняка затаится там и выскочит с воем, чтобы
нагнать страху на Брана, и даже если  знать  это  заранее,  все
равно  перепугаешься до смерти. Без особой радости Бран погонял
Факси к курганам, пока тот не отказался идти  дальше,  а  тогда
спешился и повел коня в поводу, поглаживая его и успокаивая.
     --  Пер!  Где  ты там? Я знаю, ты вот-вот выскочишь передо
мной с ужасным воплем, а уж я, ей-богу, рухну без  чувств,  так
давай  покончим  с  этим  поскорее,  а?  При  свете  луны мы бы
запросто добрались до Вигфусова подворья.
     Он прислушивался, надеясь, что Пер выдаст себя шорохом или
скрипом, но слышал лишь посвистывание ветра меж древних косяков
и оконных рам. Бран вздыхал и тянул за собой Факси, все дальше,
по следу забираясь в глубь могильников. Факси  тряс  головой  и
протестующе мычал и стонал, но все же нехотя плелся за Браном.
     Следы  копыт  вели  к самому большому кургану, чью плоскую
вершину венчал каменный круг. Бран  задрожал  от  холода  и  от
того,  что  вдруг оказался там, где ему совершенно не следовало
находиться.
     -- Пер! -- крикнул он. -- Я ухожу, слышишь? Ты не  сможешь
напугать  меня и рассказывать потом об этом каждому встречному!
Слышишь, Пер? Здесь не место для шуток, особенно среди ночи!
     Ответа не было. Бран подождал и снова двинулся  по  следу,
ворча себе под нос. Подняв взгляд, он обнаружил, что оказался у
самого  подножья  большого  кургана.  След  уводил  прямиком  в
зияющую черноту входа и исчезал меж двух высоких косяков.  Бран
нехотя  приблизился  к  двери,  втянул  ноздрями  затхлый запах
могилы, и по спине у него поползли мурашки.
     -- Пер! -- позвал он. -- Это уже не смешно. Я знаю, что ты
не входил в  курган,  так  что  и  меня  туда  не  заманишь.  Я
возвращаюсь, Пер. До встречи в Вигфусовом подворье!
     На  сей  раз ответом ему был слабый отзвук грохота камней,
донесшийся из самого сердца кургана.
     -- Я туда не пойду, -- сказал Бран Факси, нагибая  голову,
чтобы  заглянуть  в черный провал могилы. -- Сам не знаю, зачем
мне так стараться ради Пера. Он не стоит и  половины  тех  бед,
которые  ждут  меня...  --  Его слова цеплялись одно за другое,
эхом отдаваясь в притаившейся внизу тьме. Брану прежде  не  раз
доводилось  вместе  с  Пером  забираться  в земляные курганы, в
поисках сокровищ  или  просто  ради  развенчания  дурной  славы
какого-нибудь  проклятия -- но в тех убогих могильных клетушках
он никогда не встречал такого эха. Бран негромко,  с  дрожью  в
голосе  крикнул  и  прислушался -- раздался раскатистый грохот,
точно внизу была огромная  пещера.  Неверной  рукой  он  ощупал
косяки  и обнаружил, что стены кургана высечены из камня. Прямо
под его ногами  начиналась  череда  ступеней,  круто  уводивших
вниз.  Бран  отступил, оперевшись на коня. Нечто нечеловеческое
подстерегало его там, внизу -- куда страшнее, чем Пер,  который
может  выскочить  из  темноты  и  что-нибудь гаркнуть над самым
ухом... Пер уже спустился перед ним в эту неземную тьму, и долг
Брана, как там ни суди -- последовать за ним.
     С трудом передвигая тяжелые, точно налитые  свинцом  ноги,
Бран  ступил  во  тьму  кургана  и  начал  ощупью спускаться по
ступенькам. Факси последовал за ним, что  слегка  утешало,  его
копыта  глухо постукивали по камню, и крапчатая морда то и дело
тыкалась в спину Брана.
     -- И вовсе не нужно меня подталкивать, -- проворчал  Бран,
когда  они  достигли  подножия  лестницы.  Широкий тоннель, все
время понижаясь, уходил вдаль, и сальные  светильники,  кое-где
оплывая в нишах, смутно освещали его.
     -- Мне это, верно, снится, -- сказал себе Бран, -- так что
и пугаться   нечего,   верно?   Я  в  безопасности,  я  сплю  в
Торстеновом подворье, в большом доме, на чердаке... -- Вдруг он
обнаружил у пояса Перов меч и очень удивился.  Решительно  сжав
рукоять  меча,  Бран  зашагал по тоннелю к первому светильнику.
Далеко впереди послышалось слабое чирканье копыт по камню --  и
Факси чутко вскинул голову.
     Бран  взобрался  в  седло  и  рысцой пустил коня вослед за
Пером, стараясь не гадать, куда может вести загадочный тоннель,
откуда он вообще здесь взялся и кто мог прорубить его.  Кричать
в таком месте как-то не хотелось. Бран вовсе не был уверен, что
это не сон, а если это так и он спит в доме Катлы, негоже гостю
просыпаться  в  чужом  доме  с  диким  воплем. Невежливо это --
будить криком хозяев...
     Тоннель закончился, а второго коня, за  которым  они  шли,
так  и  не  было видно. Зато впереди высились огромные двери, и
через приоткрытые створки проглядывалась ярко освещенная  зала.
Бран едва не захихикал, окончательно уверясь, что видит сон.
     Он  спешился,  ощупью  двинулся  вперед  --  и почти сразу
наткнулся на второго коня. Привязанный к кольцу  в  стене,  тот
тяжело дышал, точно после долгого галопа. Когда Бран налетел на
него,  конь испуганно вскинулся, но тут же уронил голову и весь
затрясся. Бран потрепал его по взмыленной шее, гадая, долго  ли
стоит здесь разгоряченное, загнанное животное, с каждой минутой
все  больше  застывая и коченея. Конь испуганно округлил глаза,
косясь  на  Брана,  который  гладил  его  и  смотрел  на  залу,
видневшуюся между створками.
     Когда-то  это  был  огромный,  пышный чертог, но сейчас он
больше походил на заброшенную  кладовую.  Изодранные  лохмотья,
что   свисали  со  стен,  и  груды  застарелой  овечьей  шерсти
добавляли   гнилую   вонь   к    затхлому    воздуху    пещеры.
Растрескавшиеся балки кое-где подпирали потолок, и на них густо
росли  светящиеся  грибы.  Два  косматых  пони,  привязанные  к
колонне,  фыркали  и  испуганно  округляли  глаза,  когда  ярче
вспыхивал  горевший посреди залы огонь. В жизни Бран не видывал
таких пони. Черные, изящные, глянцевито блестящие, с  огненными
глазами,  они  напомнили  ему  пауков. Он содрогнулся и высунул
голову чуть подальше за дверь.
     Хозяева черных пони стояли по ту сторону огня, и  он  едва
мог  разглядеть их через завесу прихотливо пляшущего пламени. В
тот  самый  миг,  когда  Бран  их  увидел,  в  зале   прогремел
угрожающий голос:
     --  Ты  никогда  не  вернешься  к  своим, и знаешь это! Ты
будешь в нашей власти, пока не умрешь,  а  это  случится  очень
скоро,  если ты по-прежнему будешь так упрямиться! Мне довольно
лишь шепнуть словечко рьяным и суеверным соседям Катлы, и  тебя
сожгут  живьем или вздернут. Ты знаешь, что это будет за слово,
и мне нет нужды сейчас повторять его.  Даже  твои  соплеменники
предпочли  бы,  чтобы  ты умерла, нежели вернулась к ним такой.
Что же ты выберешь?  Присягнешь  ли  нам  на  верность  --  или
предпочтешь умереть?




Глава 2.
     У  Брана перехватило дух, и он привалился к стене, ожидая,
что  вот-вот  его  прикончат   на   месте   за   ужасный   грех
подслушивания.
     --  Не думаю, Хьердис, что мне суждено умереть, -- отвечал
другой голос, -- и уж верно, не сейчас, пока дар отца  еще  при
мне.  Потому  ведь  я  тебе  и  нужна,  не  так ли? Ты мечтаешь
завладеть вещицей, которую я ношу на  шее?  Так  вот,  Хьердис,
королева  черных  альвов  -- никогда не получишь ты от меня эту
вещь, буду ли я жить или умру -- все равно, и никогда, я  знаю,
ты не осмелишься взять ее силой.
     Бран  съежился  за  дверью,  с  беспомощным  ужасом, точно
зачарованный, глядя в залу. Теперь  он  увидел  третий  силуэт,
стоявший  перед  первыми  двумя  --  маленькую фигурку в рваном
плаще, с головой, обвязанной  платком.  Девушка  напомнила  ему
Гриму,  служанку  Катлы,  только  она была дерзка и отважна. На
мгновенье блеснула полоска золота, охватывавшая ее  шею,  затем
девушка  быстрым движением спрятала вещицу под своей изодранной
рубашкой.
     -- Ты не  сможешь  взять  это  силой,  --  низким  голосом
проговорил  третий  -- смутный силуэт в черном плаще, с длинной
седой бородой. -- Рибху тебе этого не позволит.
     Королева  Хьердис,  которая  уже  стремительно  шагнула  к
девушке, замерла и что-то сунула за пояс -- судя по мгновенному
блеску, кинжал.
     --  И  они  осмелятся  тронуть  королеву черных альвов? --
вопросила она,  качнув  головой,  увенчанной  высоким  головным
убором.  Этот  убор  представлял  собой  зловещее нагромождение
клочков шерсти, костей, зубов и прочих странных предметов.
     -- Хочешь вынудить их к этому? -- огрызнулся низкий голос.
-- Ты уже рискуешь навлечь на себя их гнев тем, что наложила на
нее проклятье и принудила жить у старой Катлы. Она, конечно, не
сбежит к своим соплеменникам, ведь они, скорее  всего,  посадят
ее  под  замок  и попытаются излечить от проклятья, а это почти
верная смерть. Нет ей смысла и искать старого Дирстигга,  чтобы
он  помог  ей  какой-нибудь уловкой -- мы постарались, чтобы он
никогда не  обрел  своей  прежней  Силы.  Нам  остается  только
убедить  Ингвольд,  что  в  ее  же  интересах  отдать  нам  дар
Дирстигга, драконье сердце.  Мы  втянуты  в  великую  войну,  и
неужели  Ингвольд,  ничтожная  слабая девчонка, сумеет помешать
нашим замыслам? Те, кто уже пытался  выступить  против  нас  --
Тьомард, ее отец, и Дирстигг -- либо убиты, либо убраны с нашей
дороги. Разве нет?
     Хьердис  сплела  руки  в  широких  рукавах своего платья и
надменно поглядела на девушку.
     -- Все верно, Миркъяртан, но ведь драконье сердце все  еще
у  нее,  а  принадлежать  оно должно -- нам. Как ты сказал, она
слаба и ничтожна, и я хоть сейчас охотно бы прикончила ее, если
б не опасалась Рибху, которые хранят ее; но как нам  заполучить
сердце? Я предпочитаю действовать наверняка.
     --  В  самом  деле,  --  проворчал Миркъяртан, -- а я и не
подозревал.  По-моему,  ты  так  жаждешь  завладеть   драконьим
сердцем, что на все решишься, лишь бы добыть его.
     -- Вы его никогда не получите, -- презрительно проговорила
Ингвольд.  --  Я  -- последняя из рода Тьодмара, и пока я жива,
никогда вам не видать ни драконьего сердца, ни помощи Рибху.
     Рука Хьердис снова потянулась к кинжалу.
     -- А может быть, мне удастся уговорить  тебя  примкнуть  к
нам охотно и добровольно? Ты, девочка моя, очень скоро устанешь
от моего проклятия. Не так уж приятно быть ведьмой, и ты в этом
уже убедилась. Не знаю, что хуже -- попасть в руки скиплингов и
сгореть  живьем  или  попасть  к  светлым  альвам и испытать их
лечение. Нет, бьюсь об заклад, ты не сбежишь от меня и  в  один
прекрасный день все же передумаешь; тогда драконье сердце будет
подарено мне по доброй воле и без принуждения. А пока этот день
не настал -- мучайся в убогом плену у Катлы.
     -- Точно птичка на привязи, -- сухо заметил Миркъяртан. --
Летай себе, куда захочешь -- пока не дернули за веревочку.
     Ингвольд топнула ногой.
     --  Когда-нибудь,  Хьердис,  я  сорвусь  с  твоей привязи,
вернусь в Снегохолм и расскажу королю Эльбегасту  о  Дирстигге,
даже если лечение убьет меня!
     --  А  ведь  маленькая  злючка так и сделает! -- проворчал
Миркъяртан. -- Я думаю, темница скорее бы исправила  ее  дурные
манеры, чем вольная жизнь в мире скиплингов.
     Хьердис презрительно отмахнулась.
     --  Рибху сочтут, что темница -- это нарушение доброй воли
девчонки.
     -- А твое презренное проклятье -- разве не  нарушение?  --
воскликнула  Ингвольд.  --  Я  не  стала  бы  мучить  и убивать
невинных бедолаг по собственной доброй воле -- чего не скажу  о
вас, чародее-чернокнижнике и королеве-ведьме!
     Миркъяртан  поднялся  из  кресла,  нетерпеливым  движением
отшвырнув плащ.
     -- Отошли ее,  Хьердис,  и  вернемся  поскорее  в  Ведьмин
Курган.  Этот болван Скарнхравн, если за ним не следить, того и
гляди  натворит  глупостей.  Надеюсь,  больше  ты  не   станешь
тревожить  меня  только  ради  того, чтобы я полюбовался твоими
неуклюжими попытками завладеть сердцем Тьодмара.
     -- Ступай, --  велела  Хьердис  девушке.  --  В  следующее
полнолуние  я  опять пришлю за тобой. Надеюсь, Ингвольд, ты все
же  передумаешь.  Вряд  ли  тебе  нравится   обретаться   среди
невежественных и грубых скиплингов.
     Ингвольд обернулась и бросила через плечо:
     --  Уж  лучше они, чем ты, Хьердис. Запах рыбы и бараньего
жира куда приятней, чем запах зла. -- С последними словами  она
вышла  из  залы  -- и наткнулась на Брана, который скрючился за
дверями и так трясся от страха, что не успел убраться с дороги.
     -- Ты! -- изумленно воскликнула Ингвольд,  схватила  Брана
за  руку  и  утянула  за  собой  в  темноту. Миг спустя двери с
грохотом  захлопнулись,  и  они  услышали  лязг  закрывающегося
засова.  --  Ты  пошел  за  мною,  глупец!  Как  ты  мог... как
осмелился?
     Она несколько раз с силой встряхнула Брана, что ничуть  не
оживило  его  ослабшие ноги, и как можно быстрее потащила его к
лошадям.
     -- Я думал, что ты -- это Пер, -- отвечал Бран.  --  Тогда
где же он, и, кстати, что это за место? Кто...
     --  Ни  слова больше! Если тебе повезет, ты этого так и не
узнаешь. Не время для объяснений, скажу только, что  твой  друг
Пер  жив, хотя и не совсем невредим, и ему будет еще хуже, если
мы замешкаемся здесь. Садись на этого коня, а не на свою клячу,
или мы попадем в западню. Заря недалеко.  Шевелись  же,  бедное
животное,  ты  почти выбилось из сил, но мы позаботимся о тебе,
когда  доберемся   до   Катлиной   конюшни.   Жизнью   клянусь,
позаботимся.  Бран,  обещаю тебе, что с Пером все будет хорошо,
или я... Скорей же, скорей, нельзя мешкать!
     Она  села  на  рослого  жеребца  и   потащила   за   собой
протестующего  Брана.  Конь  развернулся  и  галопом помчался к
выходу из тоннеля.
     -- А как же Факси?..  --  заикнулся  Бран,  изо  всех  сил
цепляясь  за  Ингвольд  и вскарабкиваясь на спину неоседланного
коня.
     -- Хоть и жалко,  а  придется  его  бросить,  --  Ингвольд
оглянулась  на  Факси,  который  негодующе ржал. -- Видишь, что
выходит, когда суешь свой нос в чужие дела? Всем я приношу одни
несчастья. Как ты думаешь, сколько раз приходилось  мне  губить
таких  невинных,  как  ты  или твой Пер? Довольно, чтобы желать
себе погибели, но и этого дивного блага я лишена! О, лучше бы я
никогда не рождалась, а еще лучше -- если б у меня достало Силы
проклясть Миркъяртана и загнать его в трясину,  из  которой  он
восстал!  Своими  же  руками  я  вогнала  бы осиновый кол в его
лиходейское сердце. Что до Хьердис,  будь  проклята  ее  алчная
душа, я бы поразила ее молнией насмерть!
     Конь  скакал  изо  всех сил, и Бран зажмурился, не желая и
думать, что может с ним случиться, если он свалится с  него  на
такой  скорости. Славный старина Факси мог позволить себе самое
большее легкий  галоп,  и  это  вполне  устраивало  и  коня,  и
всадника.
     Когда  они  домчались  до  начала ступеней, конь обливался
потом и дышал громко и хрипло. Если тоннель сразу же  показался
Брану  длинным, то на обратном пути он и вовсе стал бесконечным
-- особенно для того, кто каждую минуту готов  был  взлететь  в
воздух  и  рухнуть  наземь, остаться одному перед лицом невесть
какой  ужасной  судьбы,  ожидающей  тех,  кого  в  таинственном
тоннеле застигнет восход солнца.
     --  Держись крепче! -- предостерегла Ингвольд, когда конь,
оскальзываясь и то и дело падая на колени, начал подниматься по
ступенькам. Еще одно усилие, один прыжок -- и они вырвались  из
тоннеля  на  свободу,  в  живительный  ледяной  воздух. Небо на
востоке тронула розовым мазком заря, и Бран ясно  различил  дом
Катлы,  прилепившийся  тайком  у черного откоса и почти скрытый
несколькими искривленными нагими деревьями. До дома  оставалось
несколько  миль,  а  конь  спотыкался,  едва не валясь с ног от
усталости.
     -- Боюсь, что ты  запалила  коня,  --  осмелился  Бран  на
слабый  упрек,  когда они спешились, чтобы оглядеть злосчастное
животное.
     Ингвольд опустилась на камень,  укрыв  лицо  в  скрещенных
руках. Затем она вскинула голову и поглядела на Брана. Ее узкое
личико  и  затравленные  глаза  напомнили Брану еще больше, чем
прежде, лисичку, застигнутую врагами в ее логове.
     --  По  крайней  мере,  мы  вывели  его  из  тоннеля,   --
проговорила  она. -- Ты и этому был бы рад, если б только знал,
чего мы избежали. -- Она кивнула на  курган,  из  которого  они
выбрались  --  вход  исчез,  остался лишь поросший сухой травой
склон. -- Не задавай вопросов! -- опередила Ингвольд Брана, уже
открывшего было рот. -- Чем меньше ты  будешь  знать,  тем  для
тебя безопаснее. Что до коня, поверь, я не нарочно загнала его.
Хьердис  всякий  раз играет со мной злую шутку, призывая меня и
никогда не называя места встречи, так что  приходится  загонять
бедных  скакунов едва ли не до смерти. Иные и впрямь умерли, но
этого мы спасем, если только успеем добраться до конюшни Катлы.
Ну же, бедняжка, пойдем, тебя ждет теплое уютное  стойло,  если
не  свалишься прежде замертво. Тогда, боюсь, тебя дождутся лишь
вороны да лисицы. Надо  торопиться,  иначе  все  пропало.  Если
придется нести его...
     --  Нести  коня?  Да  как  же мы... -- начал Бран и тут же
сменил тему. -- Скажи мне все-таки -- что же здесь произошло, и
где мне икать Пера? Он все еще там, в том жутком тоннеле?
     -- Да нет же, глупый! Он... ох, я не могу сказать тебе это
прямо сейчас. Ты такой же умный и ученый, как твой господин?
     -- Нет, конечно. Я всего лишь раб, хотя мы и росли вместе,
почти как братья. Пожалуй, я  сильно  суеверный  --  всем  нам,
рабам, недостает учености. -- Бран униженно вздохнул и поглядел
на  Ингвольд.  --  Но  ты,  хотя и убога с виду, совсем другая,
словно ты... ты... -- Он запнулся и нахмурился, гадая,  что  же
такое  в  этой  девушке  так  сильно  не  вязалось  с  обычными
представлениями о презренной кухонной прислуге.
     -- Так что же --  я?  --  надменно  осведомилась  она.  --
Ну-ка, объясни!
     --  Ты  больше похожа на дочь вождя... словом, на девушку,
которая знает, что она высокого рода. В тебе нет приниженности.
Что ж, теперь засмейся и скажи, что я сошел с  ума  --  похоже,
иного я и не заслуживаю.
     Он  искоса  глянул на девушку, с волнением ожидая, что она
вот-вот засмеется или  скажет  что-нибудь  злое.  Вместо  этого
Ингвольд  лишь  улыбнулась.  Следы  тревоги и страха совершенно
исчезли с ее лица,  и  Бран  покраснел  до  ушей,  лишь  сейчас
осознав,  как хороша собой Ингвольд, когда ничто не искажает ее
черты. Она легко коснулась его руки, и это прикосновение  точно
согрело все пугающее и темное в душе Брана.
     -- Благодарю, что счел меня более высокородной, чем я есть
на самом  деле,  -- промолвила она, -- но и ты, и я едины в том
несчастье, которое поместило нас на самые низкие ступени жизни.
Удача твоя,  что  ты  не  такой  гонитель  суеверий,  как  твой
господин,   который  шпыняет  тебя  за  трусость.  Поверь  мне,
испытывать страх в доме Катлы -- отнюдь  не  признак  слабости.
Если  б только ты мог знать правду -- никто не осмелился бы над
тобой посмеяться!
     -- Быть того не может,  --  вздохнул  Бран.  --  Перу  мои
суеверия -- лучшая потеха. Так почему же ты не скажешь мне всей
правды? Что это за проклятие, кто такие Хьердис и Миркъяртан? В
какую заварушку ты попала? И почему они называют тебя Ингвольд,
если Катла зовет -- Гримой?
     --  Потому  что  Ингвольд  и  есть мое имя, но смотри, при
Катле не называй меня так. Она сразу поймет, что ты подслушивал
где не положено или еще решит, что я  тебе  все  рассказала,  и
тогда  беды  не  оберешься. Нет, я ничего не могу тебе сказать.
Минет завтрашний день, и мы никогда больше не увидимся,  а  для
тебя  это  и  к  лучшему.  -- Она дернула за уздечку, принуждая
изможденного коня хоть немного прибавить ходу.
     -- Завтрашний день? Да Пер захочет  ехать  тотчас  же!  --
Поверх  поникшей головы коня Бран поглядел на Ингвольд и уловил
на ее лице тень горестного отчаяния. -- Ингвольд, да  неужто  я
ничем  не  могу  помочь тебе? Я слышал, как твои враги угрожали
тебе темницей и погибелью. Отец Пера -- вождь  здешнего  удела,
человек  могущественный  и довольно добрый. Клянусь тебе, он не
откажется помочь в любой беде...
     -- Нет, Бран, ты и слова  ему  не  скажешь,  разве  только
захочешь,   чтобы   меня  сожгли  заживо.  Надо  мною  тяготеет
проклятие, и тебя оно не касается... ну разве что в самом общем
смысле. Но перестань терзать меня вопросами, потому что  я  все
равно  не  соглашусь  втянуть и тебя в эту беду. Я не хочу тебе
зла, а мне, боюсь, никто не сумеет помочь,  разве  что  сильный
маг,  умеющий  снимать  чары.  Так  что  если  хочешь,  чтобы я
оставалась твоим другом -- не задавай больше вопросов.
     Когда они подъехали к конюшне, конь  начал  спотыкаться  и
шататься.  Пришлось  Брану  подталкивать  его сзади, а Ингвольд
тянула за повод. Бедное животное  рухнуло  без  сил,  едва  они
вошли  в  конюшню.  Закрыв глаза, оно испустило долгий дрожащий
вздох. Бран убедился, что  конь  все  еще  жив,  затем  отыскал
потрепанное  одеяло  и какие-то лохмотья, и, прибавив несколько
охапок соломы, всем этим укрыл коня.
     -- Нужно напоить его теплым,  --  взволнованно  проговорил
он. -- Гляди, как он дрожит и весь трясется. Есть здесь ведро?
     --  Пойди к Катле, скажи, что тебе нужно. Бьюсь об заклад,
она тебя поймет, -- отвечала Ингвольд, присев на солому у морды
коня.
     Бран бросился было к двери, но вдруг обернулся.
     -- Я ни о чем больше не буду  расспрашивать,  Ингвольд,  а
хочу  только  сказать  тебе  что-то  очень важное. Человек я не
храбрый, но когда Пер проснется, он соберет всю свою отвагу,  а
я  --  решимость.  Мы  поможем  тебе  избавиться  от проклятья,
освободим от Хьердис и Миркъяртана, если только ты скажешь нам,
что надо сделать. Я готов  пройти  весь  Скарпсей  из  конца  в
конец,  уплыть  за  моря  или объявить себя изгоем, лишь бы это
помогло тебе избавиться от этой ужасной  Хьердис!  Мне  ведомо,
что  такое  быть  бездомным сиротой, потому что когда я был еще
ребенком, лодку моего отца опрокинул кит.  Если  б  не  доброта
Торстена,  меня  бы  уже  давно  не  было  в живых; такое могло
случиться и с тобой, если только Хьердис и Миркъяртан  говорили
правду.
     Ингвольд грустно улыбнулась.
     --  Нет, они не лгали. Но об этом лучше не говорить, Бран,
так что сходи-ка за ведром теплой воды, чтобы привести  в  себя
нашего  несчастного  друга.  Ты  добр и отважен, ты первый, кто
отнесся ко мне по-дружески в моей беде, и  все  же  если  б  ты
узнал  всю правду обо мне и о том, что случилось этой ночью, то
с радостью позабыл бы обо мне навсегда. --  И  она  подтолкнула
Брана   к   дому,   говоря,  что  Катла  сама  знает,  что  ему
понадобится.
     Когда Бран потребовал у Катлы теплой воды, старуха метнула
на него подозрительный взгляд.
     -- Для коня? Какого еще коня? Здесь нет  никаких  лошадей,
кроме ваших, -- проскрипела она и, плеская водой на ноги Брана,
оттолкнула  его  и  помчалась  на конюшню. -- Да поторопись же,
болван, я покажу тебе, что там за кони!
     Бран поплелся за ней, гадая, что  имела  в  виду  безумная
старуха.  Он  робко  приоткрыл  дверь.  Катла  ухватила  его за
шиворот и втащила внутрь, словно упрямую  рыбину  на  берег  из
воды.
     --  Гляди! -- торжествующе объявила она. -- Чертовка снова
это сделала, и твой ученый друг пожинает плоды магии, в которую
он не верит!
     Бран ступил вперед, не веря  собственным  глазам  --  Пер,
бледный  и  неподвижный,  лежал навзничь под соломой и тряпьем,
которыми Бран укрыл запаленного коня. Повалившись на колени, он
убедился, что Пер еще дышит, хотя весь в поту и трясется. Затем
Бран огляделся в поисках Ингвольд -- но она  исчезла.  На  него
глазела,  ухмыляясь,  лишь  уродливая  физиономия  Катлы.  Бран
тайком и весьма болезненно ущипнул себя.
     -- Я, должно быть, сплю, -- пробормотал он, протирая глаза
и мотая головой, чтобы  пробудиться.  --  Я  думал,  что  видел
коня... то есть, я уверен, что видел коня... но откуда Пер... и
Инг... Грима... куда она делась?
     Катла злорадно захихикала.
     --   Вот  именно,  именно.  Ты,  сынок,  все  понимаешь  с
полуслова. Грима -- ведьма. Она превращает людей в  коней  и  в
ночь полнолуния скачет на них до утра. Такое проклятье наложила
на  нее  королева  черных  альвов,  которая платит мне, чтобы я
держала девчонку в ежовых рукавицах. Ох, повидала я и  язвы,  и
волдыри, и бедолаг, испускавших дух...
     --  Пер  не  должен  умереть!  --  воскликнул  Бран. -- Он
будущий вождь удела! Если он умрет, его отец спросит за  это  с
меня!
     Катла,  кряхтя и ворча, наклонилась, чтобы присмотреться к
Перу.
     -- Неплохо развлеклась бледнолицая чертовка. Твое счастье,
что она выбрала твоего господина, а не тебя, не то все сало  на
твоих  ребрах перетопилось бы и ударило тебе в голову. Впрочем,
парень он крепкий, авось, и выживет, если только не застудится.
Помоги-ка мне перенести его в дом.
     -- Ведьма? Грима  --  ведьма?  --  Бран  неуклюже  пытался
помочь  Катле, которая сгребла Пера в охапку, предоставив Брану
нести его ноги. -- Вот бы никогда не подумал, что юная  девушка
может  оказаться ведьмой. Все ведьмы старые и уродливые, как...
как...
     -- Как я, ты хочешь сказать? -- Это так позабавило  Катлу,
что  она засвистела носом. Она уложила Пера на груде нечесанной
шерсти. -- Молодые ведьмы хуже всего. Никто их ни в  чем  таком
не  подозревает,  и они легко обводят тебя вокруг пальца, глядь
-- и ты уже обезножел, и пятки у тебя стерты до костей. --  Она
сверкнула  глазами на Брана, чтобы усилить впечатление от своих
слов, затем стянула с Пера изодранные сапоги -- и  взору  Брана
открылись  такие  пухлые и белесые волдыри, каких он в жизни не
видывал.
     -- Видала  я  и  похуже,  --  проворчала  Катла,  смазывая
волдыри  вонючей  желтоватой мазью, от которой несло прогорклым
жиром и какими-то травами. -- Был один бедняга в Брикарснефе, а
еще до того -- в Тростовом подворье... Этого вот спасло  только
то,  что  мы  здесь близко к иному миру. -- Последние слова она
проворчала уже совсем тихо, возясь с ранами Пера.
     -- Иной мир? -- не выдержал Бран. -- Так я и думал, что  в
этом  тоннеле  было что-то странное. Кто прорубил его -- черные
альвы?
     Катла вскинула голову и глянула на Брана,  точно  берсерк,
готовящийся к атаке. Рычание перекатилось в ее глотке:
     --  Не  суй нос в чужие дела, не то живо заработаешь такие
неприятности, что хуже  и  не  представишь!  Если  ты  и  видел
что-то,  --  забудь  об  этом,  и  побыстрее,  да  и  то  лучше
оглядывайся  почаще,  когда  темной  ночью  окажешься  один  на
дороге.  А  уж  если...  --  она  подалась  к Брану, совершенно
обездвижив  его  своим  ужасным  взглядом,  который   проникал,
казалось,  в самые глубины его души, -- а уж если тебе достанет
глупости болтать о том, что, быть может, попалось тебе на глаза
этой ночью, если тебе  захочется  лишиться  жизни  и  встретить
ужаснейшую  погибель...  -- Катла не закончила угрозы; голос ее
упал до смертоносного рокота в глотке,  и  убийственный  взгляд
так  и  источал  зло.  Затем она захлопнула рот с таким громким
щелчком,  что  у  Брана  вырвался  испуганный   вскрик.   Катла
перевязывала ноги Пера и, покончив с этим делом, добавила:
     --  Если  ты  когда-нибудь  сюда  и  вернешься, нас уже не
застанешь. Эта история повторяется  в  каждое  полнолуние,  так
что, сам понимаешь, на одном месте мы долго не засиживаемся. Ты
ведь  не  подумываешь  о мести, а, сынок? -- Она снова подалась
вперед, чтобы заглянуть в глаза Брана.
     Бран помотал головой, затем кивнул  и  снова  выразительно
качнул головой, не в силах произнести ни слова.
     --  Вот  и хорошо, -- проворчала Катла. -- Как только твой
приятель проснется и будет в состоянии сесть  в  седло,  можете
оба убираться отсюда.
     Пер проспал весь день и проснулся уже на закате, усталый и
раздраженный; красный отсвет заката он принял за рассвет.
     --  Почему  ты не разбудил меня раньше? Мы уже давно могли
бы отправиться в путь! -- Он  с  отвращением  отшвырнул  охапки
шерсти.  --  Бран, да не стой ты, как дурень, подай мне сапоги.
Едем тотчас же, не то разминемся с отцом, не успеем  на  чтение
законов, и все из-за тебя. Торстен терпеть не может ждать, а я,
кстати,  голоден, как волк, но времени на еду тратить нельзя...
-- Пер собрал свои вещи и попытался встать, но тут  же  взревел
от боли и изумления. Вскинув забинтованные ноги, он плюхнулся в
шерсть и с недоверием уставился на повязки.
     --  Ноги!  Мои  ноги! Что, во им козлов Одина... Бран! Что
случилось с моими ногами? И погляди только на сапоги! То ли они
стерлись за ночь до самых голенищ,  то  ли  какой-то  оборванец
подменил  их,  пока  мы  спали!  Что  ж  ты не усторожил, Бран?
Уа-а-у! Бедные мои ноги! Я не могу ходить! Слушай, Бран, у тебя
на лице написано, что ты мне сейчас соврешь.
     Лицо Брана  всегда  выдавало  его  истинные  чувства.  Оно
заливалось  ярко-розовой  краской, когда он в чем-то провинился
или когда был испуган до полусмерти, а  сейчас  было  и  то,  и
другое.
     --  Я  потом  все объясню, Пер, -- запинаясь, начал он. --
Потом, когда ты будешь в  лучшем  расположении  духа.  Да  ведь
ничего  страшного и не стряслось, вот только сейчас закат, а не
рассвет, и мы уж точно разминулись с Торстеном, а ноги твои еще
не скоро заживут, но  если  мы  останемся  здесь  еще  на  одну
ночь...  --  Он  оглянулся  на  массивную  черную фигуру Катлы,
грохотавшей посудой в кухне.
     -- Еще на одну ночь! -- взревел Пер. -- Да ни одной лишней
минуты мы здесь не останемся!  Найди  мне  какие-нибудь  мягкие
туфли.  Сапоги я, видно, еще долго не смогу одеть. Едем в Бран,
почему ты меня раньше не разбудил.
     Бран открыл рот -- и тут же его захлопнул. Проку  не  было
пускаться  в  объяснения,  особенно  когда  Катла  ловит каждое
слово, а ведь, в довершение  худшего,  Факси  так  и  сгинул  в
тоннеле  под  могильным  курганом... Метнув отчаянный взгляд на
Катлу, он начал собирать  их  пожитки,  но  прежде  отдал  свои
валяные  боты  Перу,  который  все  время  ворчал и раздраженно
стонал. В порядке "помощи" он навесил свои кошели  и  сумки  на
шею Брану и, опираясь на него, с трудом поднялся.
     --  Так  вы  что  же, уезжаете? -- Катла приветствовала их
угрюмой гримасой. -- Впрочем, королевского  гостеприимства  вам
здесь и не обещали.
     --  У  меня  ноги  стерты  до костей! -- возопил Пер. -- И
никто мне не хочет объяснить, в чем тут дело! Я желаю знать...
     -- Где эта маленькая дрянь, Грима? --  осведомилась  Катла
сама  у  себя  и  не получила ответа. -- Ей давно пора готовить
ужин, а  за  весь  день  я  не  видела,  чтобы  она  и  пальцем
пошевельнула. Можно подумать... -- Она склонила голову набок, и
гримаса подозрения сморщила ее уродливое лицо. Отшвырнув ложку,
Катла  с  удивительной  прытью  выскочила  из  дома и принялась
пронзительно призывать Гриму.
     Перу было не до этого.
     -- Должно быть, я чересчур близко придвинул ноги  к  огню,
но  как же я мог не проснуться, если так обжегся? Слушай, Бран,
скажи мне наконец, что же случилось.
     -- Боюсь, ты мне не поверишь, -- уныло отозвался  Бран,  с
задумчивым  видом  роясь  в седельной сумке Пера. -- То есть, я
точно знаю, что не поверишь.
     -- Неважно, поверю или нет,  --  отрезал  Пер.  --  Просто
расскажи,  что  случилось  --  и  все.  -- Он сильнее оперся на
Брана, и они вдвоем заковыляли к двери.
     В этот миг в дом ворвалась Катла, переводя яростный взгляд
с Пера на Брана.
     -- Ее нет! Исчезла! Сбежала! Мальчишки, негодяи, это ваших
рук дело? Я нашла в могильниках вашу пеструю клячу, так что  не
отпирайся  -- ты был там прошлой ночью! -- Катла ткнула пальцем
в Брана. -- Ты еще узнаешь, что бывает  с  храбрецами,  которые
суют  нос  в  чужие  дела!  Ты пожалеешь, оба вы пожалеете, что
глаза ваши  хоть  что-то  разглядели.  Не  удивлюсь,  если  сам
Миркъяртан   решит  с  вами  рассчитаться.  Он,  между  прочим,
чародей, и предпочитает спокойных мертвецов  беспокойным  живым
наглецам. Чтоб вам провалиться вместе с этой проклятой девкой!
     Бран съежился под ее бешеным взглядом.
     -- Я ведь не поехал за ней, чтобы шпионить, я всего только
хотел найти Пера. А уж когда я туда попал, то не мог так просто
оттуда выбраться, верно ведь?
     Катла  дико  взвизгнула  и  обеими руками вцепилась себе в
волосы.
     -- Так это правда! Ты поехал за ней! Хьердис взбесится  от
ярости!  Она  настигнет  вас...  и  меня,  за то, что позволила
Ингвольд сбежать. -- От этой  мысли  она  замерла  и  перестала
терзать свои лохмы.
     --   Мы  не  имеем  никакого  отношения  к  бегству  твоей
служанки, -- резко ответил Пер, -- и обвинять  нас  в  этом  --
значит  нарушать  законы гостеприимства. Надеюсь, что никогда в
жизни не выпадет  мне  злосчастье  заблудиться  в  пургу  около
твоего  дома.  Уж лучше провести ночь в овечьей кошаре. Если ты
будешь так добра и заседлаешь  наших  коней,  мы  тотчас  уедем
отсюда и, уверяю тебя, с большим удовольствием.
     Катла  коротко кивнула и, развернувшись, визгливо крикнула
в  открытую  дверь  пастушку,  чтобы  тотчас  седлал  коней  их
незваных гостей.
     Бран  был  счастлив  снова  повстречаться  со своим старым
Факси, который при виде его укоризненно  заржал.  Бран  почесал
ему шею, и Катла метнула на него сердитый взгляд.
     --  Да уж, вернулся, крапчатый надоеда, -- проворчала она.
-- Второй раз уж ты его не заполучишь оттуда, где он побывал.
     --  Как  он  мог  забрести  в   могильники?   --   сердито
осведомился озадаченный Пер.
     --  Он  бежал  от...  от... -- Бран запнулся и поглядел на
Катлу.
     -- Бежал,  как  же!  --  фыркнула  она.  --  Должно  быть,
Миркъяртан  выпустил  его,  чтобы  проследить, вернется ли он к
своему любопытному хозяину, и узнать, кто  же  шпионил  за  ним
этой ночью.
     Бран побелел, но Пер отвесил ему сильный тычок.
     --  Ну-ка,  помоги  мне;  сам  я не смогу сесть в седло. А
теперь попрощайся с нашей доброй хозяйкой и поблагодари  ее  за
любезное  гостеприимство.  И  кстати,  спроси  у  нее  дорогу к
Вигфусову подворью, не то как бы нам опять  не  забрести  сюда,
когда стемнеет.
     --  Не  нужна мне ваша дурацкая благодарность, -- отрезала
Катла, беспокойно  шаря  взглядом  по  сторонам.  --  Вигфусово
подворье  прямо  на север. С холма вы увидите его огни... э, да
что там говорить с болванами, которые пускаются  в  путь  перед
самой темнотой, когда так близко Призрачные Всадники.
     У Брана кровь застыла в жилах. Он поспешно подсадил Пера в
седло,  едва  не перевалив его при этом через коня. Руки у него
так дрожали, что он с трудом взобрался на спину Факси.  Бабушка
рассказывала  ему  о  Призрачных  Всадниках -- болотных трупах,
которые ночами  скачут  в  небе  на  бестелесных  конях,  ловят
несчастных путников и превращают их в себе подобных -- мертвых,
но обреченных на вечные скитания.
     -- Призрачные Всадники! -- высокомерно фыркнул Пер. -- Это
всего  лишь  старые  суеверия. У нас, в Торстеновом подворье, в
такие глупости не верят, да и тебе советую о них забыть. --  Он
развернул коня и поскакал вперед, не оглядываясь.
     Бран  в  последний  раз поглядел на угрюмую Катлу, которая
что-то тихо бормотала себе под нос. Она хитро  ухмыльнулась,  и
Бран заерзал в седле от страха.
     --  Он  найдет  тебя, -- прошипела она, грозя ему пальцем,
затем с недвусмысленным видом чиркнула им по горлу.
     Брана пробрал озноб ужаса, точно нечто неведомое и древнее
на миг коснулось его. Он погнал Факси вперед со всей скоростью,
на какую был способен старый  конь  --  то  есть,  подвижным  и
недовольным  галопом.  Скоро он перешел на ровную рысь и нагнал
Пера. На  гребне  холма  они  остановились,  и  Пер  указал  на
Вигфусово   подворье,  все  еще  залитое  живым  уютным  светом
заходящего солнца.
     -- Вот и оно, я же говорил, -- объявил Пер. Я так и  знал,
что мы недалеко, хоть и сбились с дороги.
     -- Непременно надо было здесь остановиться? -- пробормотал
Бран.  -- Может, поедем побыстрее, пока совсем не похолодало...
и не стемнело?
     -- Коням нужно передохнуть, -- отвечал Пер. -- И я  совсем
не боюсь темноты. А ты, что ли, боишься?
     --  Еще как! -- кивнул Бран. -- После того, что я видел...
-- Он запнулся,  не  зная,  осмелится  ли  рассказать  Перу  об
Ингвольд.
     --  И  кроме того, -- продолжал Пер, -- я хотел бы узнать,
почему так изранены мои ноги. Либо мы просидим здесь всю  ночь,
либо  ты  мне  быстро  все расскажешь, и мы доедем до Вигфусова
подворья прежде, чем стемнеет.
     -- Ну ладно, -- со  вздохом  начал  Бран,  --  ты  помнишь
девчонку-служанку,   которая   впустила  нас  в  дом,  а  потом
предупреждала, чтобы мы убирались подальше, пока  не  случилось
беды?   --   Пер   одарил   его  нетерпеливым  взглядом,  и  он
заторопился: -- Конечно, ты  ее  помнишь,  это  ведь  случилось
всего  лишь прошлой ночью. Так вот, я хотел сказать, что она...
она страдает  особой  и  довольно  опасной  болезнью,  но  тебе
повезло,  повезло  куда больше, чем другим, потому что иной мир
близко отсюда, и путь твой был от него недалек.
     -- Ничего не понял, -- сказал Пер, -- а уже, между прочим,
темнеет.
     -- Она ведьма, -- слабым голосом произнес Бран, -- из  тех
ведьм,  которые  превращают  человека в коня и ездят на нем всю
ночь, после чего тот обычно умирает.  Она  совсем  не  хочет...
вернее, она вынуждена так поступать, потому что на нее наложила
проклятье  королева  черных  альвов,  уродливая  тварь по имени
Хьердис. Эта Хьердис хочет  кое-что  получить  от  Ингвольд  --
медальон,  который  та носит на шее, но некто, зовущийся Рибху,
хранит Ингвольд,  и  она  скорее  умрет,  чем  отдаст  талисман
Хьердис.  В этом медальоне есть нечто, дающее большую власть, и
поэтому  королева  мучит  Ингвольд,  чтобы   та   поддалась   и
присоединилась  к  ее  делу  -- не знаю, какому. Все это как-то
связано  со  старым  альвом  по  имени  Дирстигг,  но   я   так
перепугался,  да  и  не ожидал ничего подобного, и почти ничего
толком не уловил...
     -- Зато непременно поймаешь кое-что  другое,  если  только
вздумаешь еще кому-нибудь рассказать эту байку, надеясь, что он
тебе поверит, -- перебил Пер. -- Такой завиральной истории я от
тебя  еще  не  слыхал, Бран, а ты врешь и не краснеешь. Все эти
годы я безуспешно пытался научить тебя врать, и вот, пожалуйста
-- ты плетешь несусветную чушь и даже не задумываешься.
     -- Я не лгу, -- негодующе ответил Бран, оглядываясь  через
плечо  в  том  направлении,  откуда  они  приехали. -- Ингвольд
превратила  тебя  в  коня  и  поехала  в  могильники,  а  потом
спустилась  в  длинный тоннель под землей. Я последовал за ней,
поскольку решил, будто это ты и что ты бросил меня одного в том
ужасном доме, чтобы потом надо  мной  посмеяться.  Как  же  еще
может  человек так изранить свои ноги и не заметить этого, если
только не из-за чар?
     Пер ничего не ответил. Он шевелил пальцами ног и морщился.
     -- Надеюсь, конь вышел красивый, а  не  такая  кляча,  как
Факси, -- шутливо проговорил он.
     --  О  да, Пер, еще какой красивый! Не понимаю только, что
это меняет -- разве только тебя так уж заботит  твоя  внешность
даже в конском облике... Наберись еще немного терпения, и я все
объясню.
     Пер нетерпеливо фыркнул.
     -- Тогда скажи мне, почему Факси бродил среди могильников.
Полагаю, из этого выйдет еще одна небылица.
     --  Так  значит, ты не помнишь ничего... совсем ничего? --
Бран встревоженно поглядел на  Пера,  и  тот  ответил  сердитым
взглядом.  --  Конечно,  ничего,  а  чего  же еще ты ожидал? --
отрезал он. -- Ну что, угостишь меня еще одной байкой об альвах
и колдовстве?
     -- Не совсем. Мне пришлось бросить Факси в тоннеле, потому
что близилась заря, а теперь из-за этого Миркъяртан  и  Хьердис
выследят нас и узнают, кто шпионил за ними прошлой ночью.
     Пер  помотал головой и хмуро поглядел на свои ноги, обутые
в валяные боты.
     -- Ведьмы, чародеи, черные эльфы, -- проворчал он. --  Вот
что  я  тебе  скажу  -- помалкивай ты обо всем этом. Не хочу я,
чтобы все на свете узнали, как меня превращали в  коня.  --  Он
подобрал  поводья  и  сумасшедшим  галопом  погнал коня вниз по
склону холма.
     Бран позволил Факси спуститься вниз  на  свой  собственный
лад,  осторожной  трусцой.  Оглянувшись  назад,  он  различил в
надвигающихся  сумерках  приземистый  дом  Катлы.  Против  воли
взгляд его скользнул по могильным курганам, чьи вершины все еще
венчал  солнечный  свет,  отчего глубже казались подступившие к
ним тени. С такого расстояния эти тени казались почти осязаемы.
В сущности, они походили на отряд всадников, который с гаснущим
солнцем продвигался вперед, бесшумно спускаясь с могильников по
направлению к холму, где на фоне пламенеющего неба все еще были
видны силуэты Брана и Факси.






Глава 3.
     В Вигфусовом подворье  путников  ожидали  теплый  прием  и
щедрое  угощение.  Пер  пришел в ярость, обнаружив, что Торстен
покинул Вигфусово подворье еще утром этого дня.
     -- Придется нам завтра встать пораньше, --  проворчал  он,
изо всех сил пытаясь топать ногами, дабы показать свой гнев, но
поскольку ноги у него все еще болели, оставалось только, сидя в
кресле,  громко  жаловаться  на  судьбу. -- Думаю, к полудню мы
сумеем перехватить отца на переправе через  Храппову  реку.  Уж
он-то  не  упустит  случая  устроить  привал  и  отведать эля у
Храппа. Хорошо бы, конечно, чтобы Брану  одолжили  мало-мальски
пристойного коня. -- За этим дело не станет, -- вставил Вигфус,
всегда  готовый  оказать  услугу молодому наследнику богатого и
могущественного вождя. -- У меня есть лошадь, в самый  раз  для
твоего  слуги  --  крепкая и пригожая гнедая кобыла, я и сам на
ней езжу. Она доставит вас к переправе в срок.  Какая  жалость,
что  вы  не  приехали  вчера  вечером  или хотя бы нынче утром.
Торстен дожидался вас почти до полудня.  Видно,  вас  задержала
вчерашняя  пурга?  --  Он  вопросительно глянул на перевязанные
ноги Пера.
     -- У нас стряслась мелкая неприятность, -- отвечал  Пер  и
тотчас  же  ловко  перевел  разговор  на  лучший  эль в запасах
Вигфуса.
     Бран предоставил Перу и другим гостям Вигфуса  беседовать,
а про себя решил, что ни за какие блага в мире не расстанется с
Факси. Старый конь не слишком любил бежать галопом, зато мерной
рысью  мог  скакать  и  тогда,  когда  самые  быстрые  кони уже
закатывали глаза и падали на колени от усталости.
     Бран съел свой ужин без обычного наслаждения вкусной едой,
хотя всегда  был  неравнодушен   к   похлебке   из   ревеня   и
маринованным  бараньим  ножкам.  Закончив  есть,  он  незаметно
выскользнул наружу и сторожко вгляделся  в  еще  светлое  небо,
высматривая,  не летают ли над домом Призрачные Всадники. Так и
не заметив ничего подозрительного, он проскользнул  в  конюшню,
чтобы угостить Факси и почесать его за ушами -- старый конь это
очень  любил,  а  Брана  само  нехитрое  действие  успокаивало.
Почесывая коня за ушами, Бран беседовал с ним. Факси добродушно
поматывал головой и шлепал губами, словно ночь,  проведенная  в
тоннеле черных альвов, была для него веселой забавой.
     Выйдя  из конюшни, Бран, все еще с нелегким сердцем, опять
поискал в небе Призрачных всадников и бегом  помчался  к  дому,
нырнув  в  дверь  кухонной пристройки, потому что она оказалась
ближе всего. Гудрун, кухарка, была сестрой его матери, и обычно
он с радостью  навещал  Вигфусово  подворье,  чтобы  обменяться
семейными новостями и слухами.
     --  Войди и устраивайся поудобнее, Бран, -- приветствовала
его Гудрун. -- Можешь сесть у огня и выгнать из  костей  ночной
холод, если только пообещаешь прилично себя вести и не задирать
моих  девушек.  Скажу  тебе,  не  время сейчас для прогулок под
луной. -- Она энергично  замешивала  в  квашне  хлебное  тесто,
сопровождая каждое второе слово звучным шлепком.
     --  Спасибо,  тетушка,  -- Бран пододвинул табурет ближе к
очагу и протянул к  огню  иззябшие  руки.  Ранняя  весна  точно
потеряла  память  и  решила  перевоплотиться в зиму. -- Снаружи
вправду и сыро, и изморось. А ты  почуяла,  как  пахнет?  Точно
открыли  сотню  затхлых погребов, или могильный курган... -- Он
тотчас смешался и замолк, чувствуя, как лицо и  уши  заливаются
розовой  краской,  а  служанки все, как одна, глазели на него и
взволнованно хихикали.
     Тетушка кивнула, шлепнув тесто на стол.
     -- Да, могильные курганы, битком набитые гниющими  костями
и лиходейскими чарами, -- мрачно и значительно проговорила она,
по  локоть  погружая руки в тесто. -- У меня было предчувствие,
что случится что-то ужасное, а ведь всем известно, что я владею
даром провиденья. Едва только я  глянула  на  маленькую  бедную
служанку, которая нынче утром постучалась в мою дверь...
     Бран широко раскрыл глаза:
     -- Какую служанку?!
     --  Ох,  да  обыкновенная  девушка,  худенькая  такая. Она
сбежала от  Катлы,  этой  злющей  колдуньи,  и  уж  такая  была
испуганная,  голодная...  Я  накормила ее до отвала, да еще и с
собой дала полный мешок.  Беглая,  конечно,  да  разве  кто  ее
осудит? Катла, она странная, пришла невесть откуда и поселилась
в  заброшенном доме, где вымерло все семейство; и откуда только
она берет деньги на пропитание и корм для скота? Я надеюсь,  ты
помнишь  о  том,  чему  учила  тебя  старая бабушка -- о магии,
скрелингах и потаенном народе Скарпсея? От души надеюсь, что не
забыл, я готова поклясться каждым  камнем  Скарпсея...  --  Она
подняла измазанную в тесте руку.
     --  Нет-нет,  я помню каждое слово, -- поспешно заверил ее
Бран, справившись наконец с  изумлением.  --  Ты  сказала,  что
здесь   была   беглая  служанка  Катлы.  А  она  сказала,  куда
направляется? Заметила ли ты, куда она повернула?
     Гудрун героически сражалась с тестом. Битва  была  равной,
но  Гудрун  одолела все же своего противника и не позволила ему
сползти со стола. Тяжело дыша, она отбросила волосы  со  лба  и
наконец ответила:
     -- Малышка ничего мне не сказала, но я видела, как она шла
на восток,   к  Храпповой  переправе.  Только  бы  ей  повезло,
бедняжке, да боюсь, она там и сгинет.  Когда  одинокие  путники
отправляются  во внутренние земли, мало кто из них возвращается
назад. Там все еще водятся скрелинги или тролли, или как их еще
там, но  все  они  голодны,  злы  и  сильны.  --  Гудрун  вдруг
прекратила  месить  тесто  и огляделась вокруг, прислушиваясь к
чему-то с таким  выражением  на  лице,  что  все  три  служанки
застыли с широко открытыми глазами, превратившись в статуи.
     --  Вот, вот они опять! -- сипло и зловеще прошептала она.
-- Послушайте это, а потом можете твердить мне, что в  Скарпсее
не осталось сил зла!
     Ветер  выл  и  грохотал,  точно  стук  копыт перемежался с
нечеловеческими  кликами.  Девушки  испуганно  делали  пальцами
охранительные знаки, отгоняющие зло.
     -- Нечего было кормить эту Катлину бродяжку! -- прошептала
одна из них. -- Верно, она наслала на нас чары!
     --  Больше  эта  девушка  ничего  не сказала? -- гнул свое
Бран. Тревожащий шум ветра заставил  его  вскочить  и  заходить
вперед-назад по кухне.
     --  Нет,  бедное  дитя  ничего  не сказала, и я никогда не
пожалею о том, что помогла ей! Уж я знаю, у меня нюх  на  такие
вещи.  --  Гудрун  кивнула  с умным видом, загадочно ухмыляясь,
поглядев на Брана и девушек. Потом лицо ее изменилось,  и  она,
нахмурясь, суженными глазами глянула на Брана.
     --  Кто  меня  больше  всего  тревожит,  так это ты, Бран.
Похоже, что-то преследует тебя. Нет,  ничего  не  говори  --  я
увижу сама. -- Гудрун подняла глаза к потолку, ища ответа среди
связок  копченых  бараньих  четвертушек,  слепо глядящих на нее
овечьих голов и колбас.
     -- Пожалуй, мне пора. -- Бран едва держался на  трясущихся
ногах, потому что вспомнил вдруг полубезумный бред Катлы о том,
что  Миркъяртан выследит крапчатого коня, чтобы по нему узнать,
кто шпионил за ним.
     -- Слушайте! -- выйдя из  оцепенения,  вскрикнула  Гудрун,
когда  ветер  ударил  по  дому  с  особенной силой. -- Чтоб мне
оглохнуть и отупеть,  если  это  не  Призрачные  Всадники!  Они
поднялись из могил...
     Она еще много прибавила бы, но тут одна из ее околдованных
слушательниц  вдруг  впала  в  истерику  и,  пронзительно вопя,
заметалась по кухне. Гудрун  и  прочие  служанки  усмирили  ее,
усевшись сверху, и заткнули ей рот тряпкой.
     --  Ты  бы,  Бера,  следила  за  собой, -- выговаривала ей
Гудрун. -- Жене  Вигфуса  не  по  нраву  крикливые  и  пугливые
девчонки. Перестань реветь, не то потеряешь место.
     Решив,   что   тетушкино   представление   окончено,  Бран
попрощался и вернулся  в  большой  дом,  чтобы  отыскать  Пера.
Прочие  гости,  все известные вожди и их слуги, так шумели, что
вряд ли расслышали странный  шум,  доносившийся  снаружи.  Лишь
один  раз кто-то заметил, что скот нынче беспокоен, и тогда все
прислушались  к  отдаленному  ржанию  коней  в  конюшне   и   к
испуганному мычанию и блеянию коров и овец.
     --  Должно  быть, там творится какое-нибудь колдовство, --
шутливо заметил Вигфус, но за спиной сделал охранительный знак.
     Гости засмеялись, и тут одна за другой посыпались истории,
от которых у Брана волосы  стали  дыбом.  Он  заметил  страх  в
округлившихся  глазах  некоторых  слуг, таких же простолюдинов,
как и он сам. К тому времени, когда ужас и напряжение  достигли
предела  и  начались  рассказы  о могильных курганах, драугах и
Призрачных Всадниках, нервы у Брана натянулись, точно струны на
арфе.
     Ветер за стеной стонал и рычал, являясь  как  бы  зловещим
сопровождением голосов рассказчиков.
     Беспокойный   взгляд   Брана   метался  по  зале  и  вдруг
остановился у окна возле самого входа. Снаружи к окну  прилипло
худое  костистое,  похожее  на  голый  череп  лицо,  затененное
нависшим капюшоном,  и  Бран  мог  бы  поклясться  --  глаза  в
глубоких  глазницах  горели,  точно  угли  в  очаге.  Он ахнул,
поперхнулся и так закашлялся, что не мог произнести ни слова, а
только в ужасе тыкал пальцем в окно, другой  рукой  схватившись
за горло, и лицо его побагровело, как от удушья.
     Прочие  гости  повскакали, широко раскрыв глаза, и не один
втихомолку сделал охранительный знак.
     -- Что это? -- кричали они вразнобой. -- Кто это там?  Это
Призрачные Всадники! Живые мертвецы!
     --  Тихо!  --  гаркнул  Вигфус  и,  развернувшись к Брану,
отвесил ему в спину солидный тычок, чтобы тот мог прокашляться.
-- Что с тобой стряслось, приятель? Припадок, что ли?
     Бран простонал, указывая на дверь:
     -- Кто-то сейчас заглядывал в окно, и вид  у  него  был...
неживой!
     --  Что  это  значит,  болван? -- фыркнул Вигфус и, тяжело
дыша, уставился на  дверь.  --  Почему  это  --  неживой?..  --
Громкий  стук  прервал  его  слова.  --  А, ну ясно. Всего лишь
запоздавший путник заблудился в метель. Должно быть, спешит  на
тинг,  как  и  вы,  друзья. -- Вигфус с отвращением поглядел на
Брана, и тот, униженный, скрылся в уголке потемнее.
     Вигфус  поспешил  открыть  дверь,  дружески  приветствовав
путника   и   предложив  ему  воспользоваться  всеми  щедротами
пропитания и ночлега, какие только могло  предложить  Вигфусово
подворье. Путник вошел и остановился, опираясь на посох и одним
быстрым взглядом молча окинул всю компанию. Бран подумал о том,
как  старомодно  выглядит этот человек с длинной седой бородой,
доходившей ему до пояса, с этим самым поясом, который  стягивал
свободное  одеяние, ниспадавшее до самых носков сапог; огромный
плащ укутывал  незнакомца  с  головы  до  пят.  Мужчины  обычно
заправляли штаны в сапоги, плащи носили покороче и предпочитали
шляпы  капюшонам.  В  этом старомодном одеянии Брану почудилось
что-то явно зловещее, а еще хуже -- Бран заметил, что  вся  эта
одежда  новая,  а  не потрепанная и запыленная, как у некоторых
стариков в окрестностях Торстенова подворья.
     Когда странник вошел в залу, порыв ветра влетел  вслед  за
ним,  плеснув  плащом  и обнажив густо красную изнанку. У Брана
перехватило дух --  он  вспомнил,  как  сквозь  завесу  пламени
тогда, в тоннеле разглядел красно-черный плащ Миркъяртана.
     --  Ну  что ж, приятель, располагайся и чувствуй себя, как
дома, --  добродушно  говорил  Вигфус,  не  замечая  того,  что
заметил  Бран  --  чужак  смотрел на собравшихся в зале купцов,
землевладельцев и слуг так, точно они ему были в диковинку, как
и он им.
     -- О да, благодарю тебя, -- пробурчал  он,  твердым  шагом
подошел  к  столу  и  уселся,  прислонив  рядом  посох.  В зале
воцарилось  слегка  растерянное  молчание  --  в  кои-то   веки
болтливые скиплинги не знали, что сказать.
     --  Есть  у  тебя  конь,  который  нуждается  в стойле? --
спросил Вигфус, для удобства подкладывая  гостю  подушку,  веля
принести  из  кухни еды и питья и предложив даже пару войлочных
туфель, от которых гость жестом отказался.
     -- Конюх показал мне,  куда  поставить  коня.  Его  стойло
рядом   с  толстой  крапчатой  лошадью.  Весьма  примечательное
животное.
     От этих слов  сердце  Брана  застыло.  Цепенея  от  ужаса,
глядел  он  на  пришельца  и  сознавал,  что  все чувства легко
читаются по его лицу, а чужак в это время пристально глядел  на
него   бесцветными,   холодными,  как  у  змеи,  глазами.  Бран
окончательно понял, что это и есть чародей Миркъяртан.
     Когда принесли еду, чародей перестал изучающе разглядывать
Брана и принялся подкрепляться. Бран подобрался поближе к  Перу
и  толкал его ногой, кривляясь и гримасничая, пока Пер не начал
бросать на  него  испепеляющие  взгляды.  Обычный  веселый  гул
мужских  голосов скоро достиг прежнего уровня, гости смеялись и
разом рассказывали несколько историй, стараясь перекричать друг
друга, а это служило прикрытием любой беседе вполголоса.
     -- Пер, -- прошептал Бран, -- это Миркъяртан. Заметил  ты,
как он упомянул Факси? Он хотел дать нам понять, кто он такой.
     -- Это и есть тот человек, которого ты видел под землей...
или он тебе только приснился? -- Пер искоса оглядел Миркъяртана
и неловко пошевелил больными ступнями, под которые жена Вигфуса
заботливо  подсунула подушку. -- Ну, и что же нам с ним делать?
Он похож на  древнюю  высохшую  хворостину,  и  если  гость  из
преисподней   хоть  как-то  связан  со  всей  этой  историей  с
Ингвольд, я бы охотно  переломил  его  пополам.  --  Он  грозно
поглядел  на Миркъяртана, пряча растущую неуверенность. Уж если
признать, что существуют ведьмы,  как  же  тут  не  поверить  в
чародеев,  троллей,  магов  и  еще  невесть  кого?  Ученость  и
самоуверенность Пера все  больше  уступала  позиции  тем  самым
"суевериям", которые прежде он так высмеивал.
     -- Что он собирается делать? -- прошептал Пер.
     Бран пожал плечами и покачал головой.
     --  Понятия  не  имею.  Но  мне кажется, он ищет Ингвольд,
чтобы она ничего никому не рассказала о своем медальоне.
     --  Ингвольд  или  тебя?  --  осведомился  Пер,  но   Бран
пропустил его слова мимо ушей.
     --  Ингвольд  была  здесь  сегодня  утром,  и  моя тетушка
сказала, что она отправилась на восток, к Храпповой  переправе.
Там   мы   сможем  расспросить  о  ней,  а  потом  нагоним  ее,
предупредим о погоне и предложим ей нашу помощь.
     -- Ни в коем случае. Мы едем на тинг.
     -- Ты -- может быть, а я -- нет. Ингвольд куда важнее, чем
кучка древних судебных тяжб, распрей и вир. Ты же связан с этим
делом еще больше, чем я; удивляюсь, что  ты  не  хочешь  помочь
Ингвольд.
     --  Помочь!  Еще чего! Я и видеть-то ее больше не желаю --
особенно в полнолуние. Бран, а ты уверен, что тебе это  все  не
приснилось?  --  Если б здесь был Торстен, отец Пера, то Пер не
нуждался бы ни  в  каких  заверениях.  Торстен  отрицал  всякое
волшебство,  а  этого чародея просто сдунул бы, как пылинку. --
Хорошо бы нам поскорее отыскать моего отца, уж я бы его  кое  о
чем  порасспросил.  В  наши  дни  такие истории просто не могут
случаться.
     -- Но ведь с твоими ногами все же кое-что приключилось, --
заметил Бран.
     пер только проворчал что-то  и,  хмурясь,  отвернулся.  --
Есть  только один способ все разузнать, -- задумчиво проговорил
он, -- нынче ночью, пока этот чужак будет спать, нужно пошарить
как следует в его вещах. Дом сегодня  переполнен  гостями,  так
что придется ему спать внизу, у очага. А когда мы убедимся, что
он  захрапел,  ты спустишь лестницу с чердака и пороешься в его
сумках.
     -- Я? -- ужаснулся Бран. --  В  жизни  ничем  подобным  не
занимался!  Мне  не  надо соваться к нему близко, чтобы понять,
кто это такой. Он чародей и чернокнижник!
     К несчастью, его последние слова прозвучали в  наступившей
на миг тишине. Развеселые гуляки услыхали пронзительный шепот и
с  подозрением  глянули на пришельца, который, несомненно, тоже
все отлично расслышал. Впрочем, он не  подал  вида,  и  остался
сидеть,  прямо  и  безмолвно,  в своем мрачном и холодном углу.
Бран не смел и глянуть на пришельца, чувствуя, как сверлят  его
эти  ледяные жесткие глаза. Он вытер о колени вспотевшие ладони
и постарался отогнать мысли о лихом Перовом замысле.
     В довершение всего,  когда  гости  начали  разбредаться  к
тюфякам  и  спальням, чародей предпочел спать в конюшне, а не в
многолюдной  и  нагретой  зале.  Вигфус  огорчился,  но  старик
заверил  его, что холод и неудобства конюшни -- ничто для того,
кто привык ночевать и в худших условиях.
     -- Придется тебе  пробираться  в  конюшню,  прошептал  Пер
Брану. -- Я бы сам пошел, но не могу. -- Он укоризненно оглядел
свои  больные  ноги.  --  Я буду следить за тобой из чердачного
окошка и, помогу тебе забраться  потом  наверх.  Не  тревожься,
такие старые дурни всегда глухи, как пень, и так храпят, что не
услышат  и  налета  берсерков.  Даже  ты, Бран, запросто с этим
справишься.
     Бран и Пер спали на чердаке бок о  бок  с  дюжиной  других
молодых  парней,  которые ехали на тинг. Вдоволь поколотив друг
друга охапками соломы и нахохотавшись, они  наконец  унялись  и
легли спать. Тогда Пер подтолкнул Брака и прошептал:
     -- Да проснись ты! Все заснули, пора идти.
     Бран   и   не   думал  засыпать.  С  несчастным  видом  он
протиснулся  через  чердачное  окошко  -чересчур   тесное   для
человека  его  упитанности  --  и  бесшумно  пополз  по плоской
торфяной крыше. Было так безветренно, что  Брана  не  оставляло
чувство,  будто  за  ним  следят.  Предав  себя в руки недоброй
судьбы, он спрыгнул с крыши и прокрался к конюшне. Кони все еще
тревожились -- должно быть, непрошеный гость был им  совсем  не
по  нраву.  Бран  пролез  в низкое окно и в отчаянии огляделся,
пытаясь хоть что-нибудь разобрать в непроглядной тьме  конюшни.
Вдруг что-то ткнулось в него, и Бран едва не завопил от страха,
но тут же узнал Факси. Это означало, что конь Миркъяртана здесь
-- рядом с его верным скакуном.
     Бран  двинулся  к  нему,  различая  лишь  массивный темный
силуэт, глядящий на него из тьмы. Это был рослый  конь,  то  ли
белый,  то ли серый. Клочок лунного света пробился сквозь тучи,
и Бран увидел то, чего больше всего страшился -- седло и  сумки
Миркъяртана,  лежащие  рядом с охапкой свежей соломы, и на этом
импровизированном ложе -- неподвижную темную фигуру.
     Бран затаил дыхание и снова начал дышать  только  когда  у
него  закружилась  голова.  Казалось,  полночи минуло, а он все
стоял, вперив в  спящего  неподвижный  взгляд...  но  вот  Бран
шагнул  к седлу. Ничто не случилось, и целую вечность спустя он
наконец осмелился сделать другой шаг. Наконец юноша  подобрался
к  сумкам  настолько близко, что мог дотронуться до них. Сердце
колотилось так громко, что Брану  оставалось  только  дивиться,
как  этот  грохот  до  сих пор не разбудил чародея. Негнущимися
пальцами  он  долго  возился  с  петлями  и  крючками  и  затем
попытался  заглянуть  в  сумку.  Сунув  туда руку, Бран нащупал
что-то вроде старых костей и  клочков  расползшейся  ткани.  Он
поспешно   закрыл   сумку  и  взялся  за  следующую,  дрожа  от
нетерпения  скорее  покончить  с  этим  гнусным  и   совершенно
ненужным  делом.  В  другой  сумке  обнаружилась  смесь камней,
цепочек и монет -- вероятно, золотых. Наткнулась его рука и  на
какой-то  гладкий,  холодный на ощупь шар, и мгновенный роковой
ужас пронизал Брана.
     С него было довольно. Он повернулся, готовясь уйти, и  тут
небольшой  кошель  сорвался  с  крючка  и шлепнулся к самым его
ногам, в пятно лунного света. Из кошеля  выкатилось  содержимое
--  как  почудилось  Брану,  нечто  округлое  и волосатое. Бран
схватил его -- и тут же выронил с придушенным "ох!".  Это  была
человеческая  голова,  высушенная  так  искусно,  что  казалась
живой. У  Брана  едва  слезы  не  брызнули  из  глаз,  пока  он
принуждал  себя  до  нее дотронуться. Наконец, весь трясясь, он
перевернул голову, чтобы поглядеть на черты лица. К его  ужасу,
на него негодующе уставились широко раскрытые глаза. Одна мысль
о  том,  чтобы  прикоснуться  к  этой  мерзости,  была для него
невыносима.
     Волосатое  лицо  дрогнуло,  исказилось,  и  Бран   услышал
хриплый шепот:
     --  Положи  меня на место, болван, пока я тебя не проклял!
Миркъяртан об этом узнает, уж будь уверен!
     Бран слабо застонал и, натянув кошель на говорящую голову,
чтобы еще раз не коснуться ее, поспешно затянул его  и  повесил
на крюк. Затем он бросился к окну, уже не заботясь о том, чтобы
не  слишком  шуметь.  Когда  он  вылезал из окна, ему почудился
сухой смешок, и это лишь подстегнуло его бегство. Точно  ловкий
акробат,  соскочил  он  на землю, сломя голову помчался к дому,
вскарабкался  по  стене,  прополз  по  крыше  и  протиснулся  в
чердачное  окно  --  все без малейшей передышки. Наконец Бран с
шумом спрыгнул на пол, разбудив кое-кого  из  соседей,  которые
обругали его за то, что так бесцеремонно нарушил их сон.
     --  Да  это  Бран во сне свалился с кровати, -- насмешливо
пояснил Пер. -- Должно быть, ему приснилось, что скачет верхом.
     Парни загоготали  и  вернулись  к  прерванному  сну.  Бран
заполз  в  постель,  все  еще  тяжело  дыша.  Он закрыл глаза и
притворился, будто не замечает Перовых тычков.
     -- Что ты там нашел? -- осведомился Пер опасно  громким  и
раздраженным голосом.
     --  Доказательства,  --  ответил Бран, и этим предпочел бы
ограничиться, но Пер так щипал, толкал и угрожал, что  в  конце
концов  вытянул  из  него  всю  историю.  Когда Бран умолк, Пер
негромко фыркнул и надолго задумался.
     --  Говорящая  голова...  --  наконец  прошептал  он.   --
Стеклянный  шар,  от  которого  тебе  стало нехорошо. По-моему,
иногда ты способен испугаться собственной тени.
     -- Миркъяртан не тень, -- горячо отрезал Бран. -- Ты  ведь
сам  его  видел,  глаз у тебя нет, что ли? Он гонится за нами и
Ингвольд, и намерения у него явно не  самые  дружеские.  Глупый
случай сделал так, что мы стали причиной побега Ингвольд с этим
драконьим  сердцем,  и  вдобавок  он  счел  нас соглядатаями. Я
считаю, надо отыскать  Ингвольд  и  спросить  у  нее,  как  нам
спастись  от преследования. Если мы при этом сможем хоть как-то
ей помочь -- тем лучше.
     Пер нетерпеливо пошевелил своими больными ногами.
     -- Жалко,  нет  здесь  моего  отца,  мы  могли  бы  с  ним
посоветоваться. Он собрал бы целое войско из соседей и родичей,
и  поглядели  бы мы тогда, привяжется к нам этот Миркъяртан или
нет.
     -- Торстен слишком далеко, чтобы  быть  нам  полезным,  --
отвечал Бран.
     -- Я думаю, -- с задумчивым и важным видом проговорил Пер,
-- если Миркъяртан так опасен, он в два счета справится с любым
противником-скиплингом,  а обычное оружие вряд ли устоит против
колдовства. Бран, ты должен рассказать мне все, что знаешь  сам
о  магии,  гномах,  альвах и всем таком прочем. Слышали бы меня
отец и наставники, их бы, верно, хватил удар...  Ты  расскажешь
мне  все  это,  пока  мы будем ехать к Храпповой переправе... а
может быть, и дальше в глубь суши,  пока  не  отыщем  Ингвольд.
Если  мне когда-нибудь и суждено стать вождем удела, не желаю я
бояться нападения из  невидимого  мира.  А  Ингвольд  лучше  бы
поскорей избавить нас от Миркъяртана.
     -- Так ты поедешь со мной искать Ингвольд? Мне не придется
ехать одному? Но... что же скажет Торстен?
     Пер помолчал.
     --  Что  ж, он решит, что мы передумали ехать на тинг, или
же отправились куда-то еще. В конце концов, я  уже  взрослый  и
достиг  тех  лет,  когда  могу делать почти все, что захочется.
Надеюсь, мы успеем вернуться домой прежде, чем Торстен  приедет
с тинга.
     Утром  оказалось, что Миркъяртан исчез, оставив серебряную
монету в уплату за ночлег и еду. Ежась от страха, Бран  оглядел
то   место,  где  спал  чародей,  и  пришел  в  замешательство,
обнаружив, что соломенное ложе едва примято,  а  сено  в  яслях
коня  почти  не  тронуто,  как  будто  и конь, и всадник совсем
недолго гостили в конюшне.
     Пер и Бран выехали рано поутру, и направились к  Храпповой
переправе,   решив  на  подступах  к  ней  вначале  внимательно
осмотреться на случай, если Торстен все еще  там.  Пер  вначале
ворчал  из-за медлительности Факси, но прикусил язык, когда тот
рысью обогнал притомившегося Асгрима  и  спокойно  трусил  себе
вперед, изредка останавливаясь, чтобы передохнуть.
     К  полудню  путники прибыли в дом Храппа и там узнали, что
Торстен уехал всего пару часов назад.  Погода  явно  портилась,
так  что  Пер и Бран дали убедить себя остаться здесь ночевать.
Пер  посредством  каких-то  обменов  и  уловок  прибавил  к  их
припасам  кое-что  из  еды  и  одежды, а Бран терся среди слуг,
подбивая их на разговоры. Скоро он узнал, что какая-то  девушка
была  здесь  утром и выпросила еды, а затем переправилась через
реку. Бран глядел на быструю ледяную воду и гадал, как  хрупкая
Ингвольд  сумела  одолеть  стремнину, и течение не снесло ее на
черные камни, торчавшие из воды чуть ниже брода.
     Ночь на Храпповой переправе выдалась ветренная, а  скотина
вырвалась  из  стойл  и, точно взбесясь, разбежалась по округе.
Утром Храпп обнаружил, что несколько овец и коров упали со скал
и переломали себе ноги, а  иные  и  шеи  свернули.  В  молочной
скисли все сливки и испортился сыр.
     Бран содрогался, чувствуя себя виновным в гибели животных,
но рад  был  и  тому,  что  Факси  не лежал у подножья скалы со
сломанной шеей. Он и хотел бы сказать Храппу и его  домочадцам,
что  все  беды кончатся, едва он и Пер уедут отсюда, да не смел
раскрыть рта. Он и так опасался помимо  воли  выболтать  все  о
ведьмовстве и Миркъяртане.
     Когда они трогались в путь -- не слишком рано, после того,
как помогли собрать разбежавшийся скот -- их остановил человек,
вызвавшийся передать им известие.
     --  Это  ваш  друг,  во  всяком  случае, он так сказал, --
говорил гонец, угрюмо горбясь в своей грубой куртке из  овечьей
шерсти.  --  Старик  с  длиннющей бородой и в таком старомодном
плаще с капюшоном. Он велел передать вам,  что  знает,  мол,  о
вашем  местонахождении,  но присоединится к вам позже, на броде
Вапна или в Хафторовом подворье. Что-то вы кружным путем  едете
на тинг.
     --  Мы  такого человека и не знаем, -- отвечал Пер, бросив
озадаченный взгляд на Брана. -- Он, должно быть, ошибся. -- Тем
не менее, прежде чем уехать, он дал посланцу монету  за  труды.
--  Брод Вапна, Хафторово подворье, -- задумчиво повторил Бран.
-- Самые удаленные от побережья места, какие  вообще  известны,
но  кроме названий, я о них ничего не знаю. Если Ингвольд хочет
вернуться в мир альвов, она, пожалуй, пойдет в глубь суши?
     -- Боюсь, что да, -- вздохнул Пер. -- Если и есть конец  у
известного нам мира, то это, вне сомнения, Хафторово подворье.
     Миновав   Храппову   переправу,   они  скакали  почти  без
передышки,  лишь  единожды  остановившись  у  развилки  дороги,
которая вела к месту тинга. Потом путники свернули со знакомого
тракта  и направились на восток, и чем дальше углублялись они в
почти неизведанные внутренние земли, тем чаще их легкомысленную
болтовню прерывало долгое  молчание.  На  Скарпсее  дорог  было
немного,  а  подворья  редки  и  неблизки -- а порой и печально
недолговечны -- так что  карты  здесь  вряд  ли  могли  помочь.
Путники  знали,  что дорога, которой они едут на восток, вполне
вероятно, приведет их в окрестности брода Вапна. За этим бродом
было  Хафторово  подворье,  единственное  известное  поселение,
благодаря  которому  местные жители не замерзали насмерть зимой
или просто не падали духом, терпя поражение в извечной битве  с
твердой   и   не  слишком  плодородной  почвой.  За  Хафторовым
подворьем  высились  валы  застывших  лавовых  потоков,   гряды
дымящихся  гор  и  ледников,  которые  отмечали  конец владений
скиплингов и начала тайн, сокрытых туманом.
     Дорога закончилась как раз к  закату,  выведя  путников  к
небольшой,  сложенной  из торфа усадьбе, которая прилепилась ко
склону зеленого холма, а перед ней  высились  большие  бочки  с
сеном.  Бран подумал, что не видел прежде дома, так похожего на
его собственный, и с удовольствием оглядывался по сторонам.  Их
сердечно приветствовали, как принято встречать путешественников
в  краях,  где  они  редки.  Хозяин усадьбы, Брейскалди, тотчас
послал одного из сыновей в соседний дом, по ту  сторону  холма,
где  жил  его  брат  Грим, -- и новости, и праздники у них были
общие.  Скоро  началось  веселье  с  задушевными   разговорами,
поскольку Грим, Брейскалди и их жены были из того же удела, что
и   путники.  Естественно,  у  них  оказалось  множество  общих
знакомых.  За  беседой  едва  заметили,   что   снаружи   ветер
усиливается,  однако  Пер  предложил  выйти и покрепче запереть
скот.
     Едва только мужчины вернулись в жарко натопленную  и  ярко
освещенную  залу,  как  в  дверь  громко постучали. Бран еще не
совсем  пришел  в  себя  после  прогулки   в   темноте,   когда
приходилось то и дело поглядывать на небо в ожидании Призрачных
Всадников,   и   поэтому  вскочил,  едва  подавив  вскрик.  Пер
побледнел, и глаза  его  пристыли  к  двери,  которую  двинулся
открывать не подозревавший ничего худого Брейскалди.
     Порыв  ветра взметнул знакомую длинную седую бороду и полы
старомодного плаща, и  незваный  гость,  войдя  в  комнату,  со
стуком опустил на пол посох.


Глава 4.
     --  Ну  и  погодка  нынче  ночью!  --  громогласно объявил
вошедший.  Тотчас  полдюжины  детишек  с  громкими   радостными
воплями  набросились на старика, повисли у него на шее и начали
бесцеремонно рыться у него в карманах.
     Бран шумно вздохнул и сжал колени, чтобы не было  заметно,
как  они  дрожат.  Почтенный  дедушка  с  его длинным посохом и
старомодным блекло-зеленым  плащом  так  никогда  и  не  узнал,
какого страху нагнал он на гостей.
     Старик  освободил плащ от вездесущих детишек и повесил его
просушиться у очага. Затем он окинул загадочным взглядом внуков
и проговорил:
     -- Вот чем хотите поклянусь, когда я подошел уже к  самому
дому,  то увидел, как над крышей летали Призрачные Всадники. Но
взрослым я, конечно, об этом не скажу, а то еще перепугаются.
     Бран  и  Пер  обменялись  обеспокоенными  взглядами.  Дети
принялись  докучать  деду,  требуя какой-нибудь душераздирающей
истории, и он принялся с нарочитой медлительностью  раскуривать
трубку, а его невестка добродушно укорила:
     --  Скажет тоже, Призрачные Всадники! Вы, отец, слишком уж
одиноко живете в своем доме на холме.
     -- А вот как раз сегодня у  меня  был  гость!  --  объявил
старик,  весело  блестя глазами. -- Юная дама зашла в мой дом и
спросила дорогу до Гнупова ущелья. Ее платье и старый выцветший
плащ мало чем отличались от лохмотьев, а  башмаки  были  совсем
разбиты,  но я-то сразу почуял, что при всем своем неприглядном
виде сама она не из простых. Я подумал -- уж не с  той  ли  она
стороны, где живут гномы и альвы.
     --  Ох,  дедушка! -- смущенно пробормотали старшие сыновья
Брейскалди, поглядывая на Пера с его  оружием  и  самоуверенным
видом,   не   говоря   уже   о  собственном  рабе,  дородном  и
мягкосердечном Бране -- оба гостя, хоть и были немногим  старше
их,  ехали  с побережья по важным мужским делам. Юным отпрыскам
Брейскалди вовсе не хотелось прослыть неучеными деревенщинами.
     -- Эх вы, молодые скептики, -- укорил их дед. -- Я-то  всю
жизнь   верил  в  волшебство,  и  до  сих  пор  ничто  меня  не
переубедило. А  в  ваших  селениях  нынче  не  модно  верить  в
волшебство, не так ли, мой юный и отважный друг?
     -- Да, немодно, -- подтвердил Пер.
     Но Бран тотчас подхватил:
     --  А  мы  оба  верим  и в чары, и в тех, кто их творит, и
хотели бы услышать побольше о твоей гостье. Как она  выглядела?
Сказала ли она, куда направится после Гнупова ущелья?
     --  Была  она  худенькая, со светлыми волосами, увязанными
под платок, -- отвечал старик, задумчиво затянувшись из трубки.
-- И она ничего не сказала о том, куда держит  путь,  упомянула
лишь,  что  хочет  навестить свою тетку, живущую близ Хафторова
подворья.
     -- Именно туда мы и направляемся, -- пробормотал  Пер.  --
Может, нам удастся там ее повстречать.
     Когда  Пер  сказал,  что  они  едут  к Хафторову подворью,
старик поглядел на него с каким-то непонятным выражением.
     -- А вы бывали там прежде? --  осведомился  он.  --  Место
это... как бы лучше сказать... странное.
     -- Опасное? -- быстро спросил Бран.
     --  Да  не  то  чтобы...  хотя,  пожалуй, там может быть и
опасно. Я-то слишком стар, чтобы пускаться в такое путешествие.
     -- Там, наверно, какое-нибудь колдовство! -- вставил  один
из  внуков,  и  все  семейство  изумленно  поглядело  на  двоих
путников.
     Брейскалди беспокойно шевельнулся.
     -- Да  уж,  если  этот  ветер  продержится  подольше,  без
колдовства нам урожая не собрать.
     Разговор  перешел  на  овец,  картофель  и суровую погоду,
которая на Скарпсее не в диковинку.
     Бран не слышал ни слова из этой беседы.  Ингвольд  была  в
доме  старика,  где-то  поблизости,  на холме!.. Он придвинулся
ближе к дедушке и, когда разговор на время затих, спросил:
     --  А  что,  Гнупово  ущелье  --  это  кратчайший  путь  к
Хафторову подворью? Мы-то собирались ехать через брод Вапна, но
если есть дорога покороче, мы бы не прочь о ней разузнать.
     Трубка старика погасла, но он не заметил этого.
     --  Этой  тропой  в  последние  годы никто не пользовался.
Немногие даже знают о ней. Называется место  Гнуповым  ущельем,
потому  что  в  незапамятные  времена жил там вот такой, как я,
старый пень. Был он сущий отшельник, как,  впрочем,  и  я  сам,
хотя  и  не  такой  счастливый.  --  Старик обвел взглядом круг
зачарованных лиц. -- Поезжайте по едва  заметной  дорожке,  что
ведет к моему дому, только не до самого дома. Там, где я обычно
поднимаюсь по склону холма, старая тропа огибает подножье холма
и  ведет  в  ущелье.  Чем дальше в горы, тем уже дорога, но она
непременно выведет вас к самому Хафторову подворью.
     Дети снова начали упрашивать дедушку рассказать  сказку  о
Призрачных   Всадниках,   и   он   охотно  принялся  за  жуткое
повествование.  Бран  ушел  оттуда  ко  взрослым,  которые  все
толковали  об  урожае  и торговле, и сам делал вид, что слушает
их, пока, задремав, едва не свалился с кресла.  Это  был  знак,
что  детям  пора  укладываться  спать,  а  Грим и его семейство
должны возвращаться домой. Дедушка упрямо стоял на  том,  чтобы
ночевать  у поденщика, в закопченной хижине, которая напоминала
ему свою собственную и не так скрипела и стонала ночью, как дом
Брейскалди. Бран и Пер скоро остались одни внизу, у очага, и  в
его  красноватых  отсветах улеглись спать, прислушиваясь к реву
ветра и поскрипыванию балок.
     Пер, хмурясь, изучал небольшую и не слишком точную карту.
     -- Гнупово ущелье здесь вовсе не обозначено.  Надеюсь,  мы
сумеем  его  отыскать.  Разве не славно будет, когда Миркъяртан
останется кусать  себе  локти  у  брода  Вапна,  а  мы  нагоним
Ингвольд  в  Хафторовом  подворье?  Интересно, зачем он хотел с
нами встретиться -- может быть, дать нам золота,  чтобы  мы  не
путались у него под ногами?
     --  Сомневаюсь, чтобы мы дождались от него золота. Помнишь
ты живую сушеную голову? Вот  что,  должно  быть,  случается  с
теми,  кто  мешает замыслам Миркъяртана. -- Бран содрогнулся --
ветер все неистовей колотил в стены. -- А потом, я не верю, что
мы можем надолго от него ускользнуть -- ведь  за  нами  гонятся
Призрачные Всадники.
     --  Да  глупости,  Бран, это всего лишь ветер. Для труса у
тебя порой слишком пылкое воображение.
     Скоро Пер оставил Брана наедине с плодами его  фантазий  и
заснул  куда  крепче,  чем  Бран, который просыпался при каждом
скрипе и порыве ветра, гадая, что это может означать.
     Утром Пер получил от старика еще несколько указаний насчет
дороги и пообещал на обратном пути непременно навестить  его  в
хижине на холме. Старик лишь покачал головой и пробормотал себе
под  нос  что-то  насчет  тех,  кто  уже  уходили  к  Хафторову
подворью, но редко кто из  них  возвращался.  Бран  хотел  было
расспросить,  что  он имел в виду, но Пер уже вскочил в седло и
велел  Брану  поторопиться.  Они  проехали  немного   и   скоро
обнаружили  развилку,  где  дорога к хижине старика сворачивала
вверх, а едва заметная древняя тропка углублялась в горы. Скоро
Гнупово ущелье стало чем-то большим, нежели  простая  расселина
среди  грозных горных теснин. Чистые ледяные водопады ниспадали
в ущелье с высоких ледников. Узкая  сырая  тропа  вилась  среди
поросших  мхом  камней  и  низкорослых деревьев, что нашли себе
прибежище на высоких склонах; копыта коней  оставляли  глубокие
следы  на  тропе.  Время  от  времени Бран замечал также слабые
отпечатки каблуков и пристально смотрел вперед, уверенный,  что
вот-вот разглядит истрепанный серый плащ Ингвольд.
     Но  его  ожидало  разочарование,  к  концу дня сменившееся
тревогой. Тропа делалась  все  круче  и  каменистей,  и  следов
Ингвольд  он  больше  не  всречал.  Стало туманно и сыро, влага
пропитала одежду, и оба путника дрожали от  холода.  Они  нашли
старую  хижину,  которая,  верно, прежде принадлежала Гнупе, но
сам старый отшельник то  ли  умер,  то  ли  просто  покинул  ее
давным-давно.  В  полуразвалившемся  доме  было холодно и сыро.
Солнце закатилось, наступили сумерки. Путники поставили коней в
одной половине хижины -- так же поступал и старый  Гнупа,  судя
по тому, что в лоснившихся от старости яслях еще лежали остатки
сена  --  а  в  другой -- развели костер, спасаясь от темноты и
холода.  Дождь  мягко  постукивал  по  травяной  крыше;  ветра,
предвещавшего  появление Призрачных Всадников, не было вовсе, и
Бран с радостью представлял себе, как живые мертвецы воют  себе
над  бродом  Вапна,  покуда  он  и Пер в безопасности, высоко в
горах.
     -- Тс-с! -- Пер внезапно выплюнул кусок свежего хлеба.  Он
указал  на  дверь,  проглотил  хлеб  и прошептал: -- Там кто-то
есть. Я, кажется, слышал, как  шевельнулась  щеколда.  Выйди  и
погляди, в чем дело.
     Бран  похолодел.  Он  подполз к двери и безжизненной рукой
чуть-чуть приоткрыл ее. Дверь распахнулась вовнутрь,  точно  от
сильного  толчка,  и  Бран  шарахнулся со сдавленным испуганным
вскриком. Нечто рухнуло почти к самым его ногам  --  нечто,  до
жути похожее на мертвое тело. Пер что-то кричал, но Бран его не
видел  и  не  слышал  --  он мог лишь тупо глядеть на человека,
распростертого у самых его ног.
     Проковыляв через комнату,  Пер  втащил  безжизненное  тело
внутрь и захлопнул дверь.
     --  Ну что ты за олух, Бран! Оставил дверь открытой, чтобы
кто угодно мог заметить свет! Ну-ка, поглядим,  что  у  нас  за
гость.
     Бран содрогнулся.
     --  Верно,  какой-нибудь  злосчастный  нищий умер у нас на
пороге. Это нам предостережение. -- Он  с  отвращением  глядел,
как Пер разворачивает лохмотья и платки, в которые был завернут
пришелец.
     --  Промок  насквозь,  --  заметил Пер, -- а снаружи еще и
холодно. Он замерз едва не до смерти. Пусть немного  отогреется
у огня, а там посмотрим, живой он или мертвый.
     Бран  неохотно  помог ему снять с нищего последний платок,
покрывавший  его  лицо  и  голову,  и  увидел  белое,  гладкое,
застывшее, точно мрамор, лицо.
     --  Пер!  --  вскрикнул  он.  -- Это Ингвольд! Неужели она
мертва?
     --  Если  да,  то  мы  избавились  от  многих  хлопот,  --
проворчал  Пер.  --  Ну  что  же, Бран, на сей раз нам особенно
повезло. Хорошо, мы ее нашли, и что же  теперь  с  ней  делать?
Если  вернемся  и  возьмем эту Ингвольд с собой, Миркъяртан все
равно до нее доберется. И потом, вспомни, она же ведьма, а рано
или поздно все кончится неприятностями.
     -- Отвезем ее к тетке, о которой она говорила -- если это,
конечно, правда. Там она будет в безопасности.
     -- И мы тоже, -- прибавил Пер. -- Надеюсь только,  что  мы
управимся  быстрее,  чем  вернется Торстен. Старый дракон с ума
сойдет от ярости.
     -- Я бы мог один поехать с ней, -- предложил Бран. --  Обо
мне тревожиться некому.
     -- А потом один будешь бахвалиться своими подвигами? Да ни
за что на свете!
     Пер  давно уже заснул, а Бран всю ночь сидел при Ингвольд,
не сводя с нее тревожных глаз. Она не подавала признаков жизни.
Бран заботливо снял с нее промокшую одежду и башмаки и укутал в
свое одеяло. Ингвольд промокла куда  сильнее,  чем  можно  было
ожидать  от  моросящего  дождя,  но ведь и ее старая изношенная
одежда ни в какое сравнение не шла с плотной, пропитанной жиром
шерстью, из  которой  были  сделаны  плащи  Пера  и  Брана.  Он
вздохнул  с  облегчением,  увидев,  что  она  едва  заметно, но
равномерно дышит; не окажись они с Пером  в  хижине  отшельника
раньше  ее,  она  несомненно  умерла бы здесь ночью от холода и
сырости.
     Перед рассветом он наконец задремал  и  проснулся  оттого,
что в глаза плеснул солнечный свет. Дверь была распахнута, и на
пороге,  готовясь  уйти,  стояла  Ингвольд  с  каким-то  убогим
свертком в  руке.  Она  бросилась  бежать,  а  Бран  вскочил  и
помчался за ней.
     --  Ингвольд!  Стой!  Мы  искали  тебя!  Ты одна ничего не
сможешь сделать, а Миркъяртан о нас уже все  равно  узнал,  так
что подожди немного, и мы пойдем с тобой.
     Ингвольд остановилась и обернулась к нему.
     --  Так  значит,  я  уже  навлекла  на вас несчастье, если
Миркъяртан знает, что вы ищете меня. Остается лишь увести его с
вашего следа и надеяться на  то,  что  он  удовлетворится  моей
смертью. Найду утес или крутой обрыв и брошусь вниз, вот и все.
Если  б  вы  этой  ночью  не спасли меня, было бы еще проще. --
Ингвольд устало покачала головой и оперлась  на  стену  хижины,
точно ноги не держали ее.
     --  И  слышать  не  желаю таких глупостей! -- вознегодовал
Бран. -- Тебе надо позавтракать с нами, отдохнуть  и  набраться
сил.  А  потом мы все вместе отправимся в путь и близ Хафторова
подворья отыщем твою тетку.
     Ингвольд удивилась, затем улыбка тронула ее губы.
     -- Как ты узнал о ней?  От  старика,  что  живет  один  на
вершине  холма?  Боюсь,  мне  не  удалось  провести  его.  Могу
поспорить, он прозревает мир  альвов.  Кстати,  ты  что-то  там
говорил о завтраке?
     Бран  с  радостью  принялся накрывать для нее замечательно
нелепый завтрак из холодной похлебки,  хлеба,  сушеной  рыбы  и
крепкого напитка из фляжки.
     --  Ну вот, этого тебе должно хватить до полудня, а там мы
сделаем привал и состряпаем чего-нибудь посущественнее.  Хорошо
бы  нам обсудить наши планы, чтобы знать, беречь ли еду и скоро
ли мы сможем пополнить припасы. У Пера с собой много золота,  и
у  меня  есть  немножко,  так  что должно хватить -- конечно, в
зависимости от того, сколько нам  придется  ехать.  У  нас  два
коня,  а  у  Пера  отличный меч, не считая нескольких кинжалов.
Если путь будет долгим, тебе надо добыть одежку получше; хорошо
бы и коня...
     Ингвольд смотрела на  него,  покачивая  головой.  Прожевав
кусок, она наконец сказала:
     --  Это,  разумеется,  невозможно.  Вы  не можете ехать со
мной, хотя мне льстит твоя преданность. Куда лучше,  если  б  я
увела  Миркъяртана  за  собой,  подальше  от  вас..  но  если я
погибну, вы станете для него легкой добычей. Спрошу  мою  тетку
Хродней, что мне с вами делать.
     -- Мы хотим помочь тебе избавиться от проклятья, -- сказал
Бран.  --  И  потом, как же Дирстигг? Разве сможешь ты отыскать
его в одиночку? Кто-то должен  нести  стражу,  пока  ты  спишь,
готовить  тебе  еду,  охотиться  для  тебя... говорить с тобой,
когда тебе станет грустно и одиноко.
     Ингвольд продолжала есть, храня  упорное  молчание.  Затем
она пожала плечами.
     -- Мой мир не назовешь добрым и уютным. Скиплинги там вряд
ли долго протянут. И кстати, чего хочет Пер? Не думаю, чтоб ему
понравилось  путешествовать  вместе  с ведьмой, которая едва не
лишила его ног.
     --  Он  со  мной  во  всем  согласен.  --  Бран   поспешно
подтолкнул Пера, едва осмеливаясь повернуться спиной к Ингвольд
-- вдруг она снова попытается сбежать?
     Пер  проснулся,  привычно  постанывая и зевая, точно целой
ночи ему не хватило, чтобы выспаться.
     -- Я думал, ты не переживешь этой ночи,  --  приветствовал
он  Ингвольд.  -- С тех пор, как мы повстречались в доме Катлы,
от тебя одни хлопоты. Надеюсь,  в  следующий  раз,  когда  тебе
придет  в  голову  покататься ночью верхом, ты будешь держаться
подальше от меня. -- Он принялся за завтрак,  предусмотрительно
усевшись  на безопасном расстоянии от Ингвольд. -- В уделе, где
правит мой отец, ведьм сжигают живьем или бросают в прорубь.
     Ингвольд опустила голову.
     -- В нашем мире ведьм связывают и затаптывают  в  трясину,
пробивая  им  сердце  осиновым  колом,  чтобы  они  драугами не
бродили по земле. Или, что еще хуже, маги пробуют их  излечить,
порой  это  удается,  а  чаще  всего  --  нет.  Потому  я  и не
осмеливаюсь вернуться к своим друзьям и сородичам в  Снегохолме
и  подвергнуться ужасам лечения. Уж лучше умереть по своей воле
-- изгнанницей, отторгнутой от своего народа.
     -- Давай не будем о смерти, ладно? --  проворчал  Пер.  --
По-моему, ты обязана избавить нас от Миркъяртана, а твоя смерть
этому вряд ли поможет.
     Ингвольд нетерпеливо вскочила и заходила по комнатке.
     --  Послушай,  я  ведь  не  нарочно  и  не  по  своей воле
причинила тебе вред. Я прошу прощения и надеюсь,  что  ты  меня
простишь,  потому что не стану просить дважды. И еще возьми вот
эту мазь, она залечит твои раны.
     -- Да ладно, переживу и так, -- поспешно пробормотал  Пер,
увидев,  что  она  вынимает  из  кошеля  на  поясе  голубоватую
склянку. -- Я... я принимаю твои извинения.  Незачем  тебе  так
беспокоиться.
     --  Нет-нет,  я  и  раньше  хотела  дать тебе эту мазь, но
представился такой удобный случай бежать от  Катлы,  что  я  не
устояла. Ну-ка сядь, сними эти повязки и брось в огонь.
     После   того,   как  сняли  повязки,  обнажились  покрытые
волдырями и стертые ноги Пера,  покрасневшие,  распухшие  --  с
каждым  днем  он  ,  должно быть, страдал все сильнее. Ингвольд
мягкими  движениями  накладывала   бесцветную   мазь,   а   Пер
старательно делал вид, что ему совсем не больно.
     --  Да  ведь это пустяки, -- грубовато проворчал он. -- Не
понимаю, зачем ты так со мною возишься -- разве только  потому,
что задолжала нам пару любезностей.
     -- Это верно, только вот мое согласие ехать с вами вряд ли
можно  считать  любезностью,  --  отвечала  Ингвольд, закупорив
склянку и положив ее на место, в кошель.
     -- Тебе лучше держаться вместе с нами, -- заметил Пер.  --
Мы  уже  так  много  знаем,  что Миркъяртан и Хьердис стремятся
непременно нас прикончить. Ты просто  обязана  устроить  нас  в
каком-нибудь  безопасном  месте,  пока  не  закончатся все ваши
войны и распри. А все же мне как-то странно,  --  какая-то  там
девчонка  знает что-то настолько важное, что может решить исход
сражения. Отчего ты просто не можешь сообщить это кому надо,  и
дело с концом?
     Ингвольд раздраженно вздохнула:
     --  И  ты  думаешь, они мне поверят скорее, чем ты? Да они
тотчас запрут меня и начнут  лечение,  а  я  его  наверняка  не
переживу.
     -- Скажи нам, где Дирстигг, -- предложил Бран, но Ингвольд
лишь сердито мотнула головой.
     --  Вы,  скиплинги,  ничего  не  мыслите  в  таких  делах.
Дирстигг ведь не сидит где-нибудь там, в пещере, и  ждет,  пока
за  ним  придут. Миркъяртан сокрыл его при помощи чар, и только
чары могут его отыскать.
     -- Но ведь в Снегохолме, должно быть, пропасть  магов,  --
заметил Пер.
     --  Но  ни у кого из них нет вот этого. -- Она сняла с шеи
цепочку и показала им золотую шкатулку,  которая  была  на  ней
привешена.   Бран   загляделся   на  искусную  отделку  --  там
сплетались в сложный узор  змеи  и  какие-то,  неизвестные  ему
знаки. -- Этот медальон сам по себе ничего не значит. Важно то,
что находится внутри. Это драконье сердце, Дирстигг подарил его
моему  отцу  после  войн, в которых они сражались вместе. Много
лет отец хранил его, а теперь я осталась одна из  всего  нашего
рода,  и  мой  долг  --  хранить  сердце  и,  если понадобится,
использовать его. Перед смертью отец отдал мне драконье  сердце
и  предостерег,  что  оно, быть может, пригодится мне в войне с
Миркъяртаном и Хьердис. Драуги  штурмовали  и  разоряли  горные
форты, с каждой ночью продвигаясь все ближе к Снегохолму; и вот
однажды ночью они подошли ко Гледмалборгу. Я одна сумела бежать
и  унесла  дар  отца. Драконье сердце дает его хозяину право на
покровительство Рибху.  Именно  потому  я  непременно  отыщу  и
освобожу  Дирстигга,  а  уж  он уничтожит Миркъяртана и Хьердис
прежде, чем те разделаются с льесальвами.
     -- Что же ты раньше этого не сделала? -- спросил  Пер.  --
Сбежать  от  Катлы  ведь было не так уж трудно. А кто такие эти
Рибху? Твои родичи? Маги? Божества?
     -- Глупости! -- отрезала Ингвольд. -- Нельзя в таком  тоне
говорить о Рибху. Само их имя означает: "Всемогущие и сияющие".
Они   --  хранители  всей  альвийской  магии,  всех  альвийских
познаний, и редко кому из альвов  доводилось  даже  говорить  с
ними.
     --  Если  они  всеведущи,  что  же  не  помогут тебе сразу
отыскать Дирстигга? -- спросил Пер.
     Ингвольд резко обернулась к нему.
     -- Да не так все это просто, ты, олух! Чем  бы  мы  стали,
если бы Рибху все делали за нас?
     --  На  что  же они тогда годны, если только и делают, что
сидят где-нибудь в укромной пещерке, взгромоздив выше носа свои
бесценные познания? Они что же,  хранят  свое  всеведение,  как
скупердяи  сокровища,  или раздают драконьи сердца, как подарки
на именины? По-моему, если  уж  они  такие  всемогущие,  то  их
скорее  должны бы занимать Дирстигг, Миркъяртан и Хьердис, а не
тщедушная девчонка, которую, того и гляди, ветром сдует.  --  И
Пер воззрился на Ингвольд, которая злилась все сильнее.
     --  Ты ничего не смыслишь в альвах! -- огрызнулась она. --
У нас совсем иная натура. Мы сами выбираем себе судьбу, и Рибху
в нее не вмешиваются. Нет, теперь  я  ясно  вижу,  что  мне  не
следует брать вас с собой в мир альвов, а потому лучше всего --
сейчас  увести  с  вашего  следа  Миркъяртана,  и  едва мне это
удастся, я пошлю кого-нибудь вам помочь.  Может  быть,  старик,
живущий  на  горе,  сумеет укрыть вас. Знаете ли, чем выше, тем
безопасней. -- Она взяла свой сверток и направилась к двери. --
Надеюсь, твои ноги скоро заживут.
     Пер лишь что-то проворчал и  попытался,  отчаянно  хромая,
отойти  прочь.  Затем  он  уставился  на  свои  ноги.  На месте
отвратительных гноящихся волдырей розовела здоровая  кожа.  Пер
потрясенно завопил и в восторге пустился в пляс.
     --   Колдовство!   --   вопил   он.  --  Дивное,  чудесное
колдовство! Я здоров! Совсем не больно, ура!
     Бран  метнулся  за  Ингвольд.   Девушка   остановилась   и
оглянулась на него:
     -- Никогда не сдаешься, Бран? У старика, на горе тебе было
бы безопасней. В моем мире ты легко можешь погибнуть.
     Бран потряс головой.
     --  Хочешь  ты  или нет, а тебе не обойтись без нас. Жизнь
моя в Торстеновом подворье все равно бессмысленна. Скажи  лучше
Перу,  чтобы  собирал вещи, пока я оседлаю коней. Так мы скорее
сможем тронуться в путь.
     -- Но я... ладно, пусть будет так. Пока. Когда  мы  отыщем
для вас безопасное прибежище, я поеду дальше одна.
     Бран не успел ни согласиться, ни запротестовать; из хижины
вышел  Пер,  громко  топая  ногами  в новых сапогах, которые он
купил у одного путника в Вигфусовом подворье.
     -- Верно, славные сапоги? -- крикнул он. --  Я  уж  гадал,
придется   ли   мне  их  вообще  когда-нибудь  одеть.  Спасибо,
Ингвольд, твоя чудодейственная мазь спасла мои ноги.  Теперь-то
я  понимаю,  как был глуп, когда не верил в волшебство -- и как
глупы все скиплинги. Вот бы удивился Торстен, мой отец, если  б
мог воочию увидать действие такого чудесного снадобья!..
     --  А  я, -- отвечала Ингвольд, -- удивилась бы не меньше,
если б нашлась  причина,  которая  вынудила  бы  меня  навсегда
остаться в этом мире без магии.
     Когда  они были уже готовы тронуться в путь, Бран уговорил
Ингвольд сесть на Факси, а сам пошел сзади,  только  изредка  в
случае   нужды   хватаясь   за  длинный  хвост  коня.  Ингвольд
потребовала все же, чтобы они ехали верхом по очереди, так  что
Брану не пришлось весь день шагать пешком; но поскольку девушка
была  еще  слаба,  пришлось  ему меняться местами не с ней, а с
Пером. Тот все время недовольно ворчал, да и Бран сознавал, что
когда господин едет верхом, рабу положено  идти  пешим,  однако
Ингвольд  надменно  сообщила  им,  что в мире альвов даже самые
высокородные господа передвигаются, когда это нужно,  на  своих
двоих.
     Этой  ночью они остановились в неглубокой пещере, сокрытой
под завесой водопада, ниспадавшего с горного  склона.  Ингвольд
коротала  время,  рассказывая  Брану  и  Перу  о  своем  мире и
соплеменниках, а потом показала еще кое-какие простейшие фокусы
--  двигала  неживые  предметы,  зажигала  колдовской  огонь  и
находила разные мелочи, которые Бран прятал от нее.
     --  Детские  штучки,  --  пожимала  она плечами, отправляя
кивком головы хворостину в огонь. -- Всякий альв  рождается  со
способностями  к  магии.  Только  чтобы их развить как следует,
нужны годы и годы, а меня схватили прежде, чем  я  успела  даже
начать изучение магического искусства.
     --  Расскажи  о  войнах  с  драугами,  -- не отставал Пер,
которому сколько бы Ингвольд ни рассказывала -- все было  мало.
--  Отчего  черные альвы начали воевать со светлыми, и долго ли
это длится?
     Ингвольд  пояснила,  что  достоверная  история  этих  войн
сокрыта туманом самой магии, но силы света и тьмы испокон веков
сражались   за   владычество   над   Скарпсеем.   Черные  альвы
использовали для достижения своих целей черную магию,  страх  и
зло.  В  союзе с черными альвами были тролли, великаны и разные
кланы белых и бурых гномов. Черные гномы, искуснейшие мастера и
опытнейшие  воины,  были  обыкновенно  на  стороне  Эльбегаста,
владыки  светлых  альвов,  называемых иначе льесальвами. Веками
льесальвы  отстаивали  свои  владения,  то  есть   саму   землю
Скарпсея,  согреваемую  лучами  солнца,  а  доккальвы  и прочие
порождения зла неустанно трудились под землей, пробивая шахты и
туннели и поджидая наступления ночной тьмы, чтобы выбраться  на
поверхность.  В  зимние  месяцы, когда солнце теряло свою силу,
воины зла  крепли  и  готовили  хитроумные  заговоры,  стремясь
уничтожить своих врагов.
     --  Но  почему?  -- удивился Бран. -- Разве на земле и под
землей Скарпсея не довольно места для всех?
     -- Само собой, -- отвечала Ингвольд, -- но доккальвы хотят
стереть нас с лица земли, поскольку знают, что правда на  нашей
стороне.  Если  бы  они  нас  истребили,  то остались бы одни и
считали бы себя вправе, как  то  водится  среди  них,  убивать,
грабить  и  мучить.  Они  так  ужасны, так неисправимо злы, что
когда им некого терзать, они дерутся друг с  другом.  Магия  их
темная,  лиходейская -- чернокнижничество, общение с мертвецами
и тому подобное. Их магическая Сила берет  начало  от  древнего
зла,  сотворенного  их дальними предками. Есть у них нечестивые
каменные круги  и  могильники,  где  они  творят  свои  ужасные
заклятья.  Напротив,  наши  магические  места  всегда  высоко в
горах, поближе к солнцу. Так много лиходейства в Скарпсее,  что
древние льесальвы в свое время установили особые камни, которые
указывали  безопасный  путь  от  одного  места  к другому; увы,
сейчас  многие  Путевые  Линии  древности   пришли   в   полную
негодность.  Древние  использовали  свои  каменные круги, чтобы
изучать небеса, но  сейчас  это  знание  почти  утеряно.  Порой
тысячелетние  камни  полнятся  такой  силой,  которая  помогает
узнать ответы на все вопросы, раскрыть все тайны  прошедшего  и
грядущего,  и  для  этого  даже  не  требуется  черная магия. У
Миркъяртана, кстати, есть кольцо -- если положить его под  язык
мертвеца,  тот  принужден  будет  поведать  о  том,  что  сулит
будущее.
     Бран содрогнулся и подвинул ноги ближе к огню.
     -- Я думаю, черная магия -- занятие не из приятных.  Да  и
драуги эти мне совсем не по вкусу -- помнишь, ты говорила нам о
мертвецах, которые то умирают, то оживают? Порядочные трупы так
себя не ведут.
     --  Счастье,  что  их  нет  в  этом  мире, -- заметил Пер,
недоверчиво озираясь по сторонам.
     -- Пока, -- уточнила Ингвольд, помешивая похлебку в старом
залатанном горшке, который они прихватили из  Гнуповой  хижины.
--  Этот  безопасный  и  самодовольный  мир  недолго бы таковым
оставался, если  б  Миркъяртан  обратил  на  него  свой  алчный
взгляд. Слыхали вы о Зиме Фимбул, когда солнце умирает, а миром
овладевают лед и смертоносная тьма?
     -- Слыхали, -- подтвердил Пер. -- В преданиях.
     --   Миркъяртан   и  его  собратья  по  ремеслу  могли  бы
заклятьями вернуть Зиму Фимбул, -- сказала Ингвольд. -- Во всех
мирах лед есть лед и тьма есть тьма.
     -- А смерть есть смерть, -- прибавил Бран.
     -- Но ведь это только предания? -- с надеждой  осведомился
Пер.
     --  Если  так,  то  много  лет  минуло с тех пор, как Зима
Фимбул владела Скарпсеем --  это  было  задолго  до  того,  как
пришли сюда первые скиплинги.
     Пер  лишь  раздраженно  фыркнул -- как делал всегда, когда
Ингвольд  напоминала  ему,  что  не  все  на   свете   известно
скиплингам.  Мысль  о  том,  что  отважные  моряки,  торговцы и
пастухи сравнительно недавно завладели Скарпсеем, была для него
невыносима.
     На третий день путешествия на восток путники  остановились
у  стоячего  камня  --  по  словам Ингвольд, первого из камней,
отмечавших древнюю Путевую Линию. Ингвольд с радостью встретила
его  появление  и  указала  спутникам  на   загадочные   знаки,
процарапанные на поверхности камня явно много столетий назад.
     --  Здесь  безопасно, -- объявила она и, спрыгнув со спины
Факси,  оглядела  унылые  окрестности  холма,  на  котором  они
стояли.  --  Этот  камень привезен издалека. Видите, вокруг нет
больше белых камней.
     Пер обошел камень, с любопытством его разглядывая.
     -- Да ведь он весит, должно быть, не одну  тысячу  фунтов!
Втащили  его  сюда,  верно, на сотне коней, а уж как установили
прямо...
     -- Это если можешь поднимать вещи только силой  своих  или
конских  мускулов,  --  заметила  Ингвольд,  проводя пальцем по
насечкам таинственных знаков. -- Но ведь  ты  уже  знаешь,  что
есть и другие способы... Бран, найдется у тебя обрывок веревки?
     Бран порылся в карманах и вынул веревочку, которую по пути
от нечего делать сплел из волокон молочая. Ингвольд привязала к
веревочке камешек и, вытянув руку, с помощью этого примитивного
маятника испытала несколько направлений, прежде чем повернуться
на восток. Маятник тотчас принялся описывать четкие круги.
     --  Вот  дорога к дому Хродней. Хафторово подворье как раз
по пути, и это весьма кстати -- мы там заночуем.
     Пер тотчас запротестовал,  но  Ингвольд  оборвала  его  на
полуслове.
     --  Этот  способ поиска дороги так прост, что и скиплингам
под  силу,  особенно  если  отыскивать  воду.  Подземные   воды
обладают  большой магической силой, и быть может, потому многие
наши Путевые Линии проходят над подземными  источниками.  Бран,
ищи  небольшие  белые  камни,  составляющие  одну  линию -- они
приведут нас куда нужно.
     Белые камни указали им путь сначала к небольшому одинокому
холму, а оттуда -- к большой зарубке на  гребне  высокой  горы.
Ингвольд  уверенно  сказала,  что  эта  зарубка высечена руками
древних и отмечает продолжение той  же  Путевой  Линии.  Пер  с
мрачным видом огляделся вокруг и помотал головой.
     --  По-моему,  мы  заблудились,  --  объявил он. Последние
признаки дороги исчезли из виду намного раньше.
     -- Чепуха, -- ответила Ингвольд и повела их вниз по склону
горы в затянутую сернистым туманом долину, где вовсю  трудились
горячие  источники  и  гейзеры. Один раз путники остановились у
большого озера  и  вдоволь  в  нем  наплескались  --  вода  там
оказалась  в  самый  раз для купания. К тому времени, когда они
наконец выбрались из сумрачных горячих испарений долины,  давно
уже  миновал  полдень. Ингвольд шла уверенно, немного забирая к
югу, а Пер возился со своей неточной картой и гадал, сумеют  ли
они все же отыскать нужную дорогу.
     -- Да мы безо всяких хлопот придем на подворье к ужину, --
не сдавалась Ингвольд.
     Пер с сомнением поглядел на камешек, привязанный к обрывку
веревки, и, покачав головой, испустил долгий и тяжкий вздох.
     -- Камни, -- пробормотал он. -- Кругом сплошные камни...
     Они  перебрались  еще  через две горы, и сумерки понемногу
начали обретать  серебристый  отсвет  короткой  северной  ночи.
Более  выгодное освещение трудно было представить для Хафторова
подворья  --  его  ясные  очертания  возникли   далеко   внизу.
Сочно-зеленые стога сена со всех сторон обступали старый черный
дом,  а  отара  овец,  которые паслись на склоне горы напротив,
походила на  стайку  облаков,  плывущих  над  пасмурным  морем.
Ингвольд была довольна собой и даже не скрывала этого.
     Когда  путники  подъехали  к  дому, навстречу им вышел сам
Хафтор --  точно  дожидался  их  приезда.  Это  был  коренастый
крепкий человек с воинственно торчащей седовато-рыжей бородой и
хитрыми блестящими глазами.
     --  Ага,  вот  и  вы,  три  чужеземца,  что  бродят одни в
пустошах  Скарпсея,  --  приветствовал  он  их,  пожимая   руки
спешившимся  странникам.  -- Заблудились вы, отбились от своих,
или еще какая беда согнала вас с удобных  трактов,  по  которым
обычно  ездят  скиплинги?  Сюда  путники ненароком не заезжают.
Впрочем, как бы  там  ни  было,  гостите  у  нас,  сколько  вам
заблагорассудится -- жилья и еды здесь на всех хватит.
     --  Благодарим  тебя, -- вежливо отвечал Пер, который взял
на себя труд представить себя и своих спутников. -- Мы  едем  в
дом  родичей  Ингвольд,  который  недалеко  отсюда,  так что не
обременим вас больше, чем на одну ночь.
     Хафтор изогнул мохнатую рыжую бровь.
     -- Родичи? А мне-то казалось, что у нас тут поблизости нет
никаких  соседей.  Что  ж,   войдите   в   дом,   присядьте   и
подкрепитесь, а тогда уж можно будет серьезно поговорить.
     Ингвольд  резко  глянула на Пера и, когда они шли в дом за
Хафтором, знаком  приказала  ему  помалкивать.  В  доме  стояла
приятная  дымная полутьма, и вся зала была заставлена столами и
скамьями, словно у  Хафтора  было  немалое  семейство.  Шестеро
дородных  мужчин  уже  сидели за одним столом, положив локти на
столешницу и негромко беседуя, а  вскоре  появились  и  другие.
Всего   Бран   насчитал   дюжину   мужчин   помоложе  и  семеро
седобородых, включая самого Хафтора. Девять женщин накрыли ужин
и заняли свои места на помосте в конце залы.
     -- У нас здесь редко кто бывает, -- сказал  Хафтор,  когда
трапеза  закончилась,  а возлияния были еще в разгаре. -- Порой
наши гости решают остаться тут надолго, а  еще  случается,  что
здешний  воздух  оказывается для иных вреден, и они помирают от
неведомых болезней. Обыкновенно,  когда  у  нас  есть  дело  до
других   поселений,   мы   отправляем  туда  караван,  продаем,
покупаем, а то и  подыскиваем  жену  для  кого-нибудь  из  моих
сыновей.  Сами  же  мы предпочитаем, чтобы нас не беспокоили, а
потому не позволяем нашим врагам удрать в иные населенные земли
и рассказать там, что они здесь обнаружили.
     Бран умел  различить  угрозу  с  первого  слова.  Ингвольд
что-то  вежливо  болтала  об овцах, шерсти и прочей чепухе, а у
Брана по спине полз неприятный холодок. Судя по всему, Хафтор и
его, как он говорил, сыновья  --  обыкновенные  изгои  и  народ
весьма   отчаянный.   Скарпсей   был  известен  как  пристанище
изгнанников, которые часто терялись в его враждебных внутренних
землях и нечасто доживали до окончания срока  своего  изгнания.
Хафтору  еще  повезло  --  он  нашел  удобное для жизни место и
выстроил дом для таких же отщепенцев, как он сам.  Естественно,
их  благополучное существование зависело от того, как долго они
смогут таиться в глуши.
     -- Стало быть, вы едете к родичам этой девушки? -- вежливо
осведомился Хафтор, подрезая себе ногти небольшим острым ножом,
и когда Пер настороженно кивнул  --  испустил  тяжкий  вздох  и
покачал головой. -- Это весьма печально. Тостиг, мой сынок, был
вчера на броде Вапна и встретил там одного парня, который искал
троих беглецов, двоих мальчишек и девчонку. Похоже, что он знал
вас,  как  облупленных,  и  сказал,  что  вы  проданы  к нему в
услужение на восемь  лет.  Надеюсь,  юные  мои  друзья,  мы  не
поймали  вас  на  лжи.  Те,  кто  приходит  в этот дом врать да
вынюхивать,  как  правило  плохо  кончают.  --   Он   поигрывал
кинжалом, и отсвет пламени вспыхивал на лезвии.
     Прочие изгои слушали, вежливо усмехаясь. Оружие было у них
под рукой,   словно   кинжалы   и   мечи  были  принадлежностью
повседневной одежды и могли пригодиться в любую минуту.
     -- Это был старик в черном плаще? -- спросила Ингвольд. --
И ехал он на сером коне?
     Тостиг кивнул:
     -- Так вы его знаете!
     -- Еще бы! -- воскликнул Пер. -- Он наш  враг.  Собственно
говоря, от него мы и убегаем.
     --   Ага!   --   провозгласил   Тостиг.  --  Беглые  рабы!
Точь-в-точь как я и подозревал!
     -- Кто рабы? Мы?! -- Пер гневно сверкнул глазами,  но  тут
же  притих, поняв, что никто не поверит ему, поскольку все трое
несколько  ночей  спали  на  земле  и  изрядно  испачкались   и
обтрепались.
     Хафтор нахмурился.
     --  Утром  мы  вернем  вас  вашему  хозяину. Надеюсь, юные
бродяжки, это злоключение послужит вам  хорошим  уроком,  и  вы
никогда  больше  не  попытаетесь  сбежать  от  исполнения своих
обязанностей, или же, клянусь козлами Тора  и  их  костями,  вы
ответите  за  это старому Хафтору. -- И он так грозно глянул на
них, что Брану захотелось съежиться и совершенно  исчезнуть  из
виду.
     Пер  глядел  на  Брана  и  подавал ему украдкой знаки хоть
что-то сказать. Бран едва мог сглатывать слюну, но наконец  ему
удалось  собраться  со  смелостью  и  нервным кашлем прочистить
горло.
     -- Так вы хотите отослать нас к... к этому старику на брод
Вапна? Завтра, я полагаю?
     Хафтор утвердительно кивнул.
     -- И когда-нибудь вы только поблагодарите  меня  за  такую
щедрость.  Ну,  а  поскольку  мысль  о возвращении вас, судя по
всему, не слишком радует, и вам, быть  может,  снова  захочется
поразвлечься  и  удрать  куда-нибудь  еще  --  на ночь всех вас
запрут на кухне. Посмотрим, хе-хе, удастся ли  вам  сбежать  от
таких прожженных беглецов, как мы!


Глава 5.
     Бран  поглядывал  на Ингвольд, но та была слишком увлечена
тем, что куском хлеба подбирала остатки еды с тарелки.
     -- Да позвольте же нам все объяснить! -- запротестовал  он
готовым  вот-вот  задрожать  голосом.  -- Этот человек в черном
плаще -- не друг нам и не господин. Вы считаете нас лжецами,  я
знаю, но поверьте -- он наш враг, он хочет убить нас... вот что
я хотел сказать.
     --  То же самое и я сделал бы со своими рабами, если бы им
вздумалось от меня сбежать, -- с негодованием  ответил  Хафтор,
помахав  ножом  перед  самым  лицом  Брана.  --  По тебе видно,
приятель, -- ты из тех, кто бегает от работы. Лентяй ты, и  все
тут,  и  будь  я твоим хозяином, я бы живо укротил тебя скудной
кормежкой и трудом потяжелее. А ты потом меня за это еще  бы  и
благодарил,  ей-ей!  Труд,  парнишка, -- лучший друг мужчины, и
чем скорее ты это запомнишь, тем лучше для твоей шкуры.
     Бран не  осмелился  больше  прекословить.  Он  отодвинулся
подальше, а Хафтор с силой наколол ножом еще одну картофелину с
блюда, одарив своих гостей сердитым взглядом.
     --  Эй,  да  вы же ничего не поняли! -- Пер начинал терять
терпение. -- Мой отец... -- Он осекся под дружный хохот изгоев.
     -- Тоже зол на тебя за этот побег,  --  закончил  за  него
Тостиг.  --  В  таких, как ты, простолюдинах, нет худшей черты,
чем неблагодарность. Ты в долгу  у  хозяина  за  каждый  ломоть
хлеба,  которым набиваешь брюхо, и за каждый уголек в костре, у
которого греешь свой неблагодарный зад. Словом, за все.
     -- Ах, да заткнитесь вы, в конце концов! -- грубо оборвала
Ингвольд, и Брана так потрясла эта вспышка, что он  не  сдержал
испуганного  вскрика.  Ингвольд  обвела  взглядом  круг недобро
ухмыляющихся лиц. -- Довольно вы уже натешились нашим  испугом,
и  нечего  грозить, что отправите нас к Миркъяртану. Тостиг, ты
хитрый лгун, только я в жизни не поверю, чтобы ты мог так мирно
и запросто болтать с Миркъяртаном -- ведь  он  бы  тебе  глотку
вмиг  перерезал!  Мы  не  беглые  рабы,  и  если  б вы сразу не
набросились на нас, то гораздо раньше узнали, кто  мы  есть  на
самом деле. А еще я вам вот что скажу -- если вы, друзья мои, и
дальше   намерены  изображать  изгоев-скиплингов,  то  хотя  бы
постарайтесь не передавать мясо, не касаясь блюда, не  наливать
себе  эля,  подмигнув  кувшину,  и  не  раскуривать  трубки без
угольков.  Уверяю  вас,  настоящие  скиплинги  умерли   бы   от
удивления, если б им удавались подобные штучки!
     На   лице   Хафтора  одно  за  одним  сменилось  несколько
выражений, после чего оно наконец расплылось в веселой ухмылке.
Он пожал плечами, как бы извиняясь,  а  остальные  якобы  изгои
либо   глазели   на   Ингвольд  с  виноватым  изумлением,  либо
посмеивались над Хафтором.
     -- Ты хочешь сказать, что это не  настоящие  изгои?  --  У
Пера загорелись глаза.
     Тостиг беспокойно поежился, косясь на Ингвольд.
     --  Скажите сначала, к каким это родичам вы направляетесь,
-- потребовал он.
     -- К моей тетке Хродней, что живет к  востоку  отсюда,  --
отрезала Ингвольд.
     --  Наш  маскарад  разоблачила  наша  же  соплеменница, --
заметил Хафтор. -- Если Хродней -- твоя тетка, значит, ты и моя
родственница.
     -- У вас, верно,  родни  полным-полно,  --  заметил  Бран,
который  все  еще  не мог опомниться от пережитого испуга и был
рад  уже  тому,  что  мужчины,  сидевшие  за  столом,   сменили
враждебное выражение лиц на приветливое.
     --  Так  значит,  вы  --  альвы,  а вовсе не изгои? -- Пер
озадаченно хмурился, точно пытаясь разобраться, не  смеются  ли
над ним, и подозревая, что наполовину так оно и есть.
     Хафтор хохотнул, на сей раз куда добродушнее.
     --  Ну,  наконец-то  догадался.  Для скиплинга ты довольно
сообразителен.
     -- Но что же вам здесь делать? -- не сдавался Пер. --  Это
ведь мир скиплингов.
     Мед  и  эль  опять  пошли  по кругу, завязался разговор со
смехом и шутками. Хафтор отвечал:
     -- Хафторово подворье -- сторожевой пост альвов. Мы  здесь
только для того, чтобы наблюдать за тем, что творится в округе,
да еще при случае вставлять Миркъяртану палки в колеса, если не
мешает  благоразумие.  С  тех  пор,  как мы потеряли на востоке
много горных фортов, Хьердис начала беззастенчиво внедряться  в
мир  скиплингов.  Не  удивлюсь,  если не одна дюжина доккальвов
шныряет сейчас около главных селений  скиплингов,  высматривая,
достаточно  ли  они  богаты, станут ли до конца отстаивать свое
право на земли этого беспокойного острова, да и много ли у  них
войска...
     Пер хлопнул ладонью по своему мечу:
     --  Я  не  отдам  черным альвам Торстеново подворье! Я его
будущий хозяин, и оно будет моим, даже если придется  сразиться
с самим Миркъяртаном!
     --  И  скорее  всего,  так  и будет, если драуги продолжат
воевать, -- угрюмо заметил кто-то. -- Чума побери  этот  ветер!
Надеюсь, скот крепко заперт?
     В  этот  миг  порыв ветра с пронзительным воплем обрушился
вниз с горы, разметал сено на лужайках и,  со  свистом  обогнув
конюшню,  обрушился  на  дом.  Он  грохотал  ставнями и ревел в
дымоходе, точно вознамерился втянуть в трубу огонь.
     -- Призрачные  Всадники!  --  ахнул  Бран.  --  Опять  они
отыскали нас!
     Альвы  поспешно  осушили  кубки и принялись проверять свое
оружие. Тостиг и Хафтор обменялись быстрыми взглядами, и Тостиг
перегнулся  через  стол,  впиваясь  глазами  в  Брана,  который
побелел и, казалось, вот-вот сползет под стол.
     --  А  что же, паренек, нужно от таких, как ты, Призрачным
Всадникам или даже Миркъяртану?
     -- Оставь в  покое  и  Брана,  и  Пера,  --  оборвала  его
Ингвольд.  --  Я везу их к Хродней, а больше вам и знать ничего
не нужно.
     -- Ах, какие мы великие! -- воскликнул Тостиг.  --  Да  ты
что  --  принцесса или дочь вождя, чтобы раздавать нам приказы?
Твой надменный голосок да задранный  носик  не  слишком  что-то
подходят  для  простой  служанки.  Может, все же соизволишь нам
сказать, кто ты такая?
     Ингвольд хотела  огрызнуться,  но  тут  на  дом  обрушился
чудовищный  грохот.  Сумеречное небо почернело от грозовых туч.
Холодный ветер завывал неустанно. Бран  вздрогнул  --  внезапно
сверкнула  молния,  залив  белым  слепящим  светом  лужайку,  и
высветила в небе толпу всадников, что  неслись  прямо  на  дом.
Лишь  одно  мгновение  Бран  с ужасом различал призрачные лица,
нагие блестящие кости и развевающиеся лохмотья,  а  миг  спустя
всадники обрушились на дом. Копыта с дикой силой били по навесу
над  крыльцом,  рассыпались громом по сложенной из торфа крыше.
Бран съежился от этого немыслимого  грохота,  а  Пер,  проворно
нырнув под стол, истово бормотал:
     -- Не может быть! Им это не удастся!
     Альвы  заняли  позиции у окон и приготовили стрелы. Хафтор
указал гостям, где можно спрятаться, и в последний  раз  угрюмо
глянул на Ингвольд:
     --  Или  ты какая-то важная особа, или совершила безмерную
глупость --  иначе  бы  зачем  Призрачным  Всадникам  за  тобой
гоняться?  Миркъяртан всегда неподалеку от них, а ведь он-то не
тратит время попусту, гоняясь за всякими пустяками.
     --  Плевать  я  хотела  на  Миркъяртана!  --   огрызнулась
Ингвольд,  и  тут  Призрачные Всадники опять обрушились на дом.
Хафтор спустил  тетиву,  целясь  в  самую  их  гущу,  стрела  с
шипеньем  прочертила  во  тьме  огненную  дугу  --  и  раздался
нечеловеческий вопль. Один из  Призрачных  Всадников  вспыхнул,
точно   факел,   его   спутанные  космы  дымились,  а  лохмотья
разлетались вокруг горящими клочьями. В один  миг  белые  кости
почернели,   и  тварь  рассыпалась  в  прах.  Прочие  Всадники,
обезумев, отмахивались от пылающих клочьев волос и  савана,  во
все  стороны  бросая  своих косматых коней, чтобы не загореться
самим. Наконец с громким воем умчались  они  прочь,  взмывая  в
небо, словно огромная грозовая клубящаяся туча.
     --  Добрый  выстрел,  Хафтор,  --  сказал  кто-то,  и  все
заворчали, соглашаясь.
     -- Это еще  не  конец,  --  ответил  Хафтор,  всматриваясь
сквозь  щель  между  ставнями. -- Они еще вернутся. Не успел он
еще договорить эти слова, как снова раздался гром копыт.  Альвы
уже  поднимали  луки, когда ледяной порыв ветра ворвался в дом,
осыпав инеем бороды и  заморозив  пальцы.  Призрачные  Всадники
въехали   на  крыльцо,  и  дверь  содрогнулась  под  неистовыми
ударами.  Миг  спустя  альвы  опомнились  и   осыпали   крыльцо
стрелами,  воспламенив при этом троих Призрачных Всадников и их
коней. В жизни Бран  не  слышал  таких  ужасных  криков,  а  от
черного  вонючего  дыма  его едва не стошнило. Он глубже заполз
под стол и, как оказалось, на свое же  счастье.  Миг  спустя  в
окно  ударила  ледяная  молния,  сокрушив  деревянную  ставню и
опрокинув  баррикаду  из  скамей  и  столов;  осажденные  альвы
рассыпались по дому в поисках убежища. Осколки льда разлетелись
по зале, ранив двоих альвов.
     Бран   скорчился   у   большого   резного  сундука;  рядом
притаилась Ингвольд. Пер метался  по  зале,  уговаривая  альвов
дать ему лук и стрелы.
     --  Ничтожный  я  человечек, -- пробормотал Бран, -- а что
делать-то? Сражаться я не умею. Может, я и попал бы случайно  в
кого-нибудь, если б не был таким трусом.
     --  Идем  со  мной, -- шепнула в ответ Ингвольд. -- Скорее
нам удастся помочь раненым, чем причинить вред врагам.  Смотри,
не  обрежься  льдом  --  можешь  получить  отвратительные раны,
которые иначе, чем при помощи волшебства, не излечишь.
     Они подползли к двоим раненым. Альвы вытянулись  на  полу,
коченея. Бран осторожно осмотрел раны и с удивлением обнаружил,
что  они  совершенно  заледенели. Ингвольд быстро и внимательно
оглядела раненых.
     -- Этому бедняге  уже  ничем  не  поможешь.  Осколок  льда
прошел  слишком  близко  от сердца. Ну же, Бран, мне нужна твоя
помощь.
     Второй альв был еще жив, но кожа у него  посинела  и  была
ледяной  на ощупь. Ингвольд маленьким острым ножом извлекла лед
из его раны на руке и капнула в нее несколько  капель  снадобья
из  своей  синей  склянки.  Альв,  морщась,  замычал, но прошли
считанные мгновения -- и бледная синева, покрывавшая его  кожу,
исчезла,  он  схватил лук и стрелы, чтобы вернуться в бой, даже
не изумившись своему чудесному исцелению. Бран сидел,  уставясь
на  ожившего  альва,  пока  Ингвольд  не  позвала  его помогать
другому защитнику подворья, которому осколок льда  воткнулся  в
плечо.  Бран  поспешил  за  ней,  оскальзываясь  на зеленоватой
слизи, оставшейся от растаявшего льда.
     Призрачные Всадники лишь  тогда  обратились  в  бегство  и
вновь  взмыли  в  воздух, когда стрелы альвов принесли огненную
погибель  еще  четырем  из  них,  а  пятого  нелюдя  сбил  удар
массивного  посоха. Тварь рухнула на верхнюю ступеньку широкого
крыльца и  осталась  лежать  там  бесформенной  грудой  древних
костей, кое-как покрытых клочьями высохшей кожи, сгнившей ткани
и  свалявшихся  волос,  --  точь-в-точь  труп,  извлеченный  из
торфяника.
     -- Они улетели? -- осведомился Пер. Кто-то все же дал  ему
лук и стрелы -- самые обыкновенные деревянные стрелы, оперенные
серыми  перьями.  Хотя  лук  и  стрелы  совсем не отличались от
оружия  скиплингов,  но  в  руках  альвов  стрелы  сами   собой
светились  и никогда не пролетали мимо цели, разве только когда
их отражало особое заклятье.
     В наступившей снаружи тишине  послышался  четкий  перестук
копыт одинокого коня, приближающегося к дому.
     -- Привет тебе, Хафтор! -- раздался низкий голос. -- Давай
потолкуем.
     Хафтор выглянул в щель.
     --  Это  ты,  Миркъяртан? С какой это стати ты беспричинно
нападаешь на наш сторожевой пост? Один мой  воин  убит,  другие
ранены,  так что у меня мало охоты с тобой любезничать. Говори,
чародей, что тебе нужно, и проваливай.
     -- Ты сам знаешь, что мне нужно. Тостиг  хорошо  расслышал
мои   слова   на  броде  Вапна.  Отдай  мне  девчонку  и  двоих
скиплингов, и мои слуги  никогда  больше  не  коснутся  копытом
Хафторова подворья.
     Хафтор испытующе оглядел своих гостей.
     --  Слыхали?  Он  требует  выдать  вас.  Что  же вы этакое
натворили, если он на вас так взъелся?
     Ингвольд запахнулась в свой потрепанный плащ.
     -- Если хочешь, Хафтор, выдай меня одну; бьюсь об  заклад,
он  забудет о Бране и Пере, если только заполучит меня. Я выйду
сама, если кто-нибудь отопрет дверь.
     -- Нет, не слушай ее! --  с  ужасом  воскликнул  Бран.  --
Иначе  конец  Снегохолму! Да и проку от этого не будет никакого
-- она ведь больна уже несколько дней  и  сама  не  знает,  что
говорит.
     Хафтор, хмурясь, покачал головой.
     --  Никогда  прежде  я  не выдавал своих гостей врагам, не
выдам и сейчас, только все же я хотел бы знать...
     -- Хафтор! -- прогремел Миркъяртан. -- Знаешь ли ты,  кого
приютил  под  своей  крышей?  Над  девчонкой тяготеет проклятие
Хьердис! Она -- ведьма, Хафтор, и если ты не прогонишь ее, горе
твоему дому и домочадцам. Отдай ее нам, она принадлежит нам  по
праву,  и  радуйся  тому,  что  ее  проклятье больше никогда не
нависнет над  твоим  подворьем.  Если  пожелаешь,  оставь  себе
скиплингов,  и  пускай  судьба  их свершится в назначенный час,
когда Хьердис изгонит льесальвов из обоих миров!
     Хафтор впился взглядом в Ингвольд.
     -- Ведьма? -- прохрипел он. -- Не верю я  этому.  Не  могу
поверить. Ты всего лишь молодая девушка, умненькая, хорошенькая
--   точь-в-точь  моя  дочка.  Разве  может  исходить  от  тебя
какое-нибудь  лихо  или  опасность?  Ведь  это   ложь,   верно?
Миркъяртан попросту лжет?
     --  Нет,  --  ответила Ингвольд, -- не лжет. И лучше отдай
меня ему, иначе в следующее полнолуние  тебе  не  поздоровится.
Миркъяртан  отыскал  меня  и  теперь не оставит в покое. Отопри
дверь, пока не случилось худшего. -- Точно в  подтверждение  ее
слов,  дом  содрогнулся от страшного удара, на крышу обрушились
осколки льда  и  внутрь  повалили  клубы  такого  тошнотворного
тумана,  с  каким  не могла сравниться вонь самой омерзительной
могилы.
     Иные альвы кивали, соглашаясь, другие отрицательно  качали
головами. Хафтор с силой дернул себя за жесткую рыжую бороду.
     --  Чушь,  дитя  мое!  Миркъяртан  получит только молнии и
огонь, даже если ты и не захочешь рассказать мне, кто ты  такая
и в чем тут дело.
     Ингвольд распрямила свои худые плечи.
     --  Хорошо,  я расскажу. Я -- дочь Тьодмара, единственная,
кто уцелел после гибели Гледмалборга. Миркъяртану нужно от меня
вот это. --  Она  коснулась  цепочки,  обвивавшей  ее  шею.  --
Последний  дар  Тьодмара.  Он  предвидел,  что я выживу и смогу
применить эту вещь в борьбе с ним самим и Хьердис. Однако я  не
хочу  вовлекать  невинных  в  свои счеты с силами тьмы. Если ты
возьмешься доставить этих скиплингов к Хродней...
     -- Хафтор! -- проревел Миркъяртан, и от второго удара пыль
посыпалась с потолка. -- Принял ты  решение,  или  ждешь,  пока
весь  твой  дом  обвалится? Отдай девчонку, иначе следующий мой
удар превратит твое подворье в горстку праха!
     Хафтор осторожно приоткрыл окно и прокричал:
     -- Да, Миркъяртан, я решил, и вот тебе мой ответ! -- Он со
всей силой метнул копье, успев наложить на  него  заклятье  для
верности.   Копье   сверкнуло,  точно  лента  алого  пламени  и
взорвалось,  когда  Миркъяртан,  вскинув  кулак,  отразил  его.
Ослепительно  белая  вспышка высветила из тьмы толпу призрачных
всадников и перепуганных коней, тут же отпрянувших  от  жара  и
пламени.  На  миг  сверкнула в ночи фигура Миркъяртана, а затем
снова тьма окутала ее.
     Ледяная молния обрушилась на дом с такой силой и  яростью,
что  у всех перехватило дыхание, и каждая щель в зале покрылась
инеем. Стало холоднее, чем в сердце зимней бури.  Второй  удар,
еще  более  мощный,  расколол  в щепки ставень на одном окне, и
часть крыши начала медленно заваливаться набок.
     -- Долго мы так  не  протянем!  --  прошептал  Бран  Перу,
пытаясь  спрятаться под плащом, но с таким же успехом он мог бы
кутаться в паутину. От нового удара крыша угрожающе  затрещала,
и  в  залу  посыпались пыль и торфяная крошка. Бран огляделся в
поисках Ингвольд. Ее не было ни рядом с ним,  ни  в  заваленной
обломками  зале.  Хуже  того,  он  обнаружил  в  своем  кармане
медальон  с  драконьим  сердцем.  Бран  поспешно  спрятал   его
подальше.
     -- Ингвольд! -- позвал он. -- Пер, она, кажется, сбежала!
     --  Что?!  Да  ведь  ты должен был за ней приглядывать! --
отозвался Пер, не спеша покидать  укрытие  --  между  стеной  и
сундуком.
     --  Сбежала!  Клянусь всеми вшами из плаща Локи! -- Хафтор
впился яростным взглядом во  тьму  за  окном.  --  Так  это  ее
фюльгья  пробежала  по моей спине и выскочила в окошко -- белая
лисичка с черным кончиком  хвоста!  Ах,  негодное,  своенравное
дитя!  Ей  не  уцелеть  в  одиночку.  -- Он бросился к окну, но
Тостиг схватил его за руку.
     -- Слишком поздно. Слышишь -- они ее заметили!
     Призрачные Всадники испустили  дикий  вопль,  точно  свора
гончих  псов,  завидевших добычу. Бран зажал уши, не заботясь о
том, что выглядит трусом и ничтожеством.
     Хафтор успокоительно похлопал его по спине.
     -- Не тревожься о ней, сынок. Если у нее фюльгья --  лиса,
она  сумеет уйти от погони. Им вовек не догнать маленькую юркую
зверушку, и Ингвольд хорошо это знает. А мы сможем  без  хлопот
доставить вас к Хродней.
     --   Может,   Ингвольд   будет   там  нас  дожидаться,  --
пробормотал Бран.
     -- Что-то я не понял насчет  лисы  и  фюльгьи!  --  громко
объявил  Пер. -- Ты хочешь сказать, что Ингвольд превратилась в
настоящую лису -- четыре лапы, хвост, уши, усы и так далее?
     Тостиг и несколько других альвов воззрились на Пера.
     -- А ты разве так не можешь? -- недоверчиво  спросил  один
из них.
     Тостиг локтем отпихнул его.
     --  Конечно  же,  не  может, ты, осел, и болтать об этом с
твоей стороны просто невежливо. У скиплингов не бывает фюльгий,
и они от этого, кажется, ничуть не страдают.
     -- Но как же это... -- начал Пер, недоумевая и,  в  то  же
время,  пристально  смотря  в  глаза  альвов,  пытаясь  понять,
потешаются над ним или нет.
     -- Да хватит, Пер, -- взволнованно перебил его Бран. --  Я
тебе  потом  расскажу  все,  что знаю о фюльгьях. До чего же ты
иногда бываешь непонятливым!..
     Этой ночью Призрачные Всадники больше не  появились.  Бран
решил, что не сможет заснуть, и всю ночь просидел у очага, клюя
носом  и  то и дело вскидываясь, когда ветер фыркал в трубе или
поскрипывала балка. Утром полуразвалившийся дом выглядел уже не
так мрачно, а обильный завтрак превратил его безумный  страх  в
нетерпеливое  ожидание. Когда наконец они тронутся в путь, даже
старина Факси, заразившись его энергией, скакал прямо по  пятам
за  конем  Хафтора,  то  и  дело  коварно  его покусывая, чтобы
подогнать.
     Вскоре путники отыскали Путевую Линию, которая вела  прямо
на  восток.  Линия  была  четко  отмечена,  и  судя  по  всему,
пользовались этой дорогой чаще, чем можно было ожидать.  Хафтор
и трое его спутников весело трусили себе вперед, точно это была
увеселительная  поездка, и, как лучшие друзья, подначивали друг
друга язвительными песенками.
     К  полудню  тропа  закончилась  неподалеку  от   маленькой
хижины,  прилепившейся  к  огромному  каменистому  склону горы.
Хижина так густо поросла мхом, что случайный путник ее бы и  не
заметил  --  а впрочем, здесь вряд ли бывали случайные путники.
Подъехав к  дому,  они  увидели,  что  их  поджидает  осанистая
старуха  в  черном.  На голове у ней был синий платок, а в руке
она держала корзинку, в которую собирала мох и травы.
     -- День добрый, Хафтор, --  проговорила  она  без  особого
дружелюбия,  окинув  Брана  и  Пера зорким взглядом, который не
упустил ни малейшей детали. --  Я  гляжу,  ты  путешествуешь  с
чужаками.  Не  спешитесь  ли вы все, чтобы подкрепиться, прежде
чем продолжите путь?
     Хафтор резво соскочил на землю.
     -- У этих юных скиплингов дело к тебе, --  сказал  он.  --
История  удивительная  и  для меня в чем-то даже загадочная, но
полагаю, что эти юнцы попросят тебя провести их через  врата  в
мир альвов. На твоем месте я бы кое-что выяснил, прежде чем...
     --  Хафтор.  --  Спокойные  серые  глаза  Хродней  даже не
дрогнули. -- Ты не на моем месте, так что прибереги свой  совет
для  себя  самого.  Войдете  вы  в  дом, или будете пить чай на
свежем воздухе, с лошадьми?
     Хафтор и его люди ненадолго задержались в хижине и все это
время  были  неспокойны  и  усиленно  вежливы.   Когда   прошло
достаточно  времени  для соблюдения приличий, Хродней отправила
их восвояси бесцеремонным замечанием, что в Хафторовом подворье
их-де заждались. Хафтор смущенно распрощался с Браном и Пером и
поехал   домой,   мучаясь,   должно   быть,   от   неутоленного
любопытства.
     -- Ну что ж... -- Хродней, сощурясь и сложив руки на своем
впалом животе, опять изучающе оглядела своих гостей. -- С какой
стати должна я рисковать своим положением и репутацией, посылая
скиплингов  в  мир,  которому они не принадлежат? Мир, где они,
быть может, обретут скорую и без сомнения лютую смерть.
     Бран сжался в  кресле  под  ее  испытующим  взглядом.  Пер
больно пнул его ногой, и он прочистил горло.
     --  Потому  что...  гм...  ты,  наверно,  помнишь девушку,
которая проходила здесь прошлой ночью. Худенькая,  со  светлыми
волосами,  в истрепанном сером плаще и стоптанных башмаках. Мне
надо вернуть ей одну вещь...
     -- Может, помню, может, нет, -- бесцеремонно прервала  его
Хродней.  --  С  чего это она тебе так занадобилась? Она чем-то
навредила тебе? Или ты сам хочешь причинить ей  вред?  И  какую
еще вещь собираешься ты ей вернуть?
     --  Да нет, не навредила... то есть, немного навредила, но
мы не желаем ей зла, мы только хотим ей помочь!  --  воскликнул
Бран.  --  Мы  нужны  ей,  а не то она попадет в руки Хьердис и
Миркъяртана иди, что хуже, погибнет по собственной воле,  чтобы
избежать   плена.   Она   --   единственная,   кто   уцелел  из
Гледмалборга, если это о чем-то тебе говорит. -- Он  дотронулся
до  шкатулки  с  драконьим  сердцем,  не  зная,  надо  ли о нем
упоминать.
     Блестящий хищный  взгляд  Хродней  проникал,  казалось,  в
самое его сердце.
     -- Что-то, без сомнения, говорит -- в зависимости от того,
какую  именно  вещь  ты  имеешь в виду. Разумно, что дочь вождя
доверила бесценную вещь на хранение рабу -- верному и  храброму
рабу,  который  ничуть не боится Миркъяртана и Хьердис и скорее
умрет, чем отдаст им эту вещь.
     Пер, нахмурясь, с подозрением поглядел на  Хродней,  затем
на Брана.
     --  Погоди-ка!  Бран не ее раб, а мой. О какой это вещи вы
толкуете?
     Хродней не обратила на него ни малейшего внимания.
     -- Конечно же, ты обязан последовать за ней и  вернуть  ей
эту  вещь.  Предупреждаю  тебя  --  не  верь  никому, кто бы ни
встретился на пути, и пока драконье сердце в твоих руках, упаси
тебя боги попасть к Миркъяртану или Хьердис.
     -- Какое еще драконье сердце? -- воскликнул Пер. --  Бран,
да  как  ты только мог такое задумать? Мы всего-то хотели найти
защиту от Хьердис и  Миркъяртана,  а  не  вмешиваться  в  дела,
которые  нас не касаются. Я вовсе не намерен шататься по чужому
миру,  рискуя  своей  жизнью.  Мне,  если  помните,   предстоит
унаследовать удел своего отца...
     Хродней жестким взглядом пригвоздила его к креслу.
     --  Надеюсь,  молодой  человек,  с  течением  времени твое
высокое мнение о себе приуменьшится до разумных пределов. Тебе,
может, это и в диковинку, но  на  Скарпсее  существуют  и  иные
ценности,  кроме  клочка  земли  на  побережье.  Жаль, что ты и
вполовину не так благоразумен, как человек, которого ты  зовешь
своим рабом.
     --  Да я ведь не говорил, что никуда не поеду, если это уж
так надо, я только...
     -- Решено. -- Она дотянулась до кожаной сумки и  принялась
набивать  ее  колбасами,  свисавшими  со стропил. -- Хлеб, сыр,
колбаса, крупа для похлебки... -- приговаривала  она,  и  скоро
перед  ней  выросла  гора  припасов и снаряжения, которые могли
понадобиться в пути.
     -- Ты уверена, что мы без всего  этого  не  обойдемся?  --
обеспокоенно  спросил  Пер.  --  Я  ведь и не помышлял о долгом
путешествии. Отец ждет меня на тинге, и если я буду пропадать в
пути так долго, что понадобится вся эта куча припасов...
     -- Тебе понадобится все это и втрое больше, пока ты  снова
не  пройдешь  врата,  --  отозвалась  Хродней. -- Моя забота --
передать твоему отцу весточку, что ты в безопасности. Это будет
явная  ложь  --  в  нашем  мире  ты  ни  на  миг  не  будешь  в
безопасности.  Ну,  вот мы и готовы; кажется, ничего не забыли,
Бран?
     Бран покачал головой и вздохнул.
     -- Остается только заплатить тебе за все  это.  Твои  дары
уже  давно  перешли  границы  простого гостеприимства. У Пера с
собой кошель серебра и золота, верно,  Пер?  Уплати  ей,  и  мы
отправимся  в  путь.  --  Он  уже  почти  что трясся от страха,
изумляясь тому, что не отказывается от такой безумной и опасной
авантюры.
     Пер растерянно потянулся к кошелю.
     -- Ну, это уж слишком! Кто здесь слуга, а кто  господин?..
Не  то  чтобы  я возражал... -- добавил он, под хмурым взглядом
Хродней.
     -- Тебе  не  повредит  немного  побыть  в  подчинении,  --
язвительно  заметила она. -- Убери свои деньги и выслушай меня.
Мне они не нужны. Я -- то, что вы, простаки, зовете ведьмой.  Я
умею при помощи чар отыскивать золото в земле или извлекать его
из могильных курганов, так что ваше добро мне ни к чему. Ну-ка,
живо грузите все эти припасы на коней, и я приведу вас к месту,
где ваш мир смыкается с моим. Не случалось мне прежде проводить
через  врата  тех,  кто  меньше  для этого подходит, и сейчас я
делаю это только ради дочери Тьодмара. Если ее не схватят,  она
будет  искать  вас. Ингвольд не отдала бы тебе драконье сердце,
если бы не знала, что ты последуешь за ней.
     Пер с неприязнью поглядел на Брана.
     -- Да уж, порой он бывает таким дурнем, -- просто держись!
Помню, и раньше он мог проехать  не  одну  милю,  чтобы  только
уплатить   мелкий  должок  какому-нибудь  человечишке.  Надеюсь
только, что мы отыщем Ингвольд и вернемся домой прежде, чем мой
отец разъярится не на жизнь, а на смерть... только  слабая  это
надежда.
     --  Ну так отошли Брана одного, -- отозвалась Хродней безо
всякого сочувствия. -- Он вернется  таким  вождем,  каким  тебе
никогда  не  бывать.  -- Старуха двинулась к двери, прихватив с
собой старый дорожный посох. -- Ну что, храбрецы, идете?
     Бран виновато глянул на Пера и взвалил на плечо  седельную
сумку.
     --  Пойдем,  Пер,  забудь хотя бы на время, что ты будущий
вождь. Сейчас ведь это неважно, правда?
     -- Еще бы! -- огрызнулся Пер, хватаясь за другой  мешок  и
волоча его к двери. -- Я -- слуга, а ты -- господин, и когда мы
попадем  в передрягу, из которой живыми не выберемся -- виноват
будешь только ты один!




Глава 6.
     Хродней долго разглядывала старика Факси и наконец  мрачно
покачала головой, бормоча что-то о бесплатном завтраке, который
достанется троллям самое позднее через три дня. Когда кони были
навьючены,  она  указала  на  зеленый  безлесный  склон холма и
жестом велела им следовать за нею, ведя лошадей в поводу.
     Пер торопливо нагнал ее.
     -- Если ты ведьма, тебе должно быть открыто наше  будущее.
По-моему,  было  бы  только справедливо, если б ты поделилась с
нами тем, что знаешь,  тогда  бы  мы  хоть  знали,  чего  можно
ожидать.  Куда  нам  ехать,  когда  попадем в незримый мир? Как
узнаем мы, где искать Ингвольд? Как...
     -- Слишком много вопросов. Брал бы  ты  пример  со  своего
раба:  он-то  знает,  что если путь существует, то Рибху укажут
его. Кто умен и смышлен, тот проедет Скарпсей из конца в конец,
и никакой беды с ним не случится, если только он  будет  знать,
что  ему нужно делать. -- Хродней вынула из кармана маятник. --
С его помощью вы найдете  Ингвольд  и  получите  ответ  на  эти
бесполезные вопросы.
     --   Я  бы  предпочел  точную  карту,  --  проворчал  Пер,
выразительно глянув на Хродней, которая его упорно не замечала.
     Старуха привела их к каменному кругу, что  венчал  зеленую
вершину  холма.  Бран  и  Пер шли за ней, думая каждый о своем.
Бран помалкивал, зато Пер все время что-то ворчал себе под  нос
и,  когда  Хродней  велела  им  стать  в  центре круга, свирепо
сверкнул глазами на Брана.
     --  По  твоей  милости  мы  влипли  в  эту  заварушку,  --
пробурчал   он.   --   Давай,   поскорее  придумывай,  как  нам
выпутаться. Уж на что иные мои проказы были несносны, но эта...
     Бран и ухом не повел. Взгляд его  был  прикован  к  черной
фигуре  на  границе  каменного  круга,  которая делала какие-то
жесты и чертила в пыли руны. Сердце его  бешено  колотилось,  а
колени  так  дрожали от слабости, что он вынужден был опереться
на старину Факси.
     Затем каменный круг точно растаял,  обратившись  в  туман.
Бран  заморгал, и туман понемногу начал рассеиваться, а ледяной
ветер изодрал его в клочья и в холодном приветствии  заполоскал
полами  Бранова  плаща.  Каменный  круг  и  приветливые зеленые
холмы, окружавшие жилище Хродней, исчезли, сменившись пустынным
каменистым пейзажем. Камни  походили  на  полуистлевшие  черные
кости,  которые ветер и время, источив, превратили в диковинные
башни  со  шпилями.  Жесткий   кустарник,   мхи   и   лишайники
отвоевывали  себе  место  для  жизни  в  расщелинах меж камней,
небольших складках и углублениях застывших лавовых потоков.
     Пер испуганно ахнул и теснее запахнулся в плащ.
     -- Так это и есть мир альвов? Вид у него  зловещий,  Бран.
Ну, куда же мы отсюда двинемся?
     Бран сражался с ветром, тоже стараясь поплотнее закутаться
в плащ  и  одновременно  пытаясь  взобраться  на Факси, который
нервно приплясывал. С ветром и упрямым конем одновременно  Бран
никак  не  мог справиться, тем более что-то сжимая в одной руке
-- и он отпустил плащ, стараясь утихомирить Факси. Наконец  ему
удалось крепко ухватить Факси за крапчатый нос, и теперь он мог
сунуть  странную вещицу, которую сжимал в руке, в карман, но он
передумал и стал внимательно ее разглядывать. Пер что-то кричал
от подножья холма, Факси продолжал волноваться, но Бран  застыл
на  месте, не в силах пошевелиться. Вещицей в его руке оказался
маятник, похожий на тот,  которым  однажды  у  него  на  глазах
определяла  дорогу  Ингвольд.  Должно быть, Хродней прежде, чем
свершилось заклятие, сунула маятник ему в руку. Бран  отчетливо
вспомнил,  как старуха, скорчившись на границе каменного круга,
что-то кричала  ему  вслед  --  как  ему  показалось,  довольно
взволнованно, но ветер унес ее слова.
     На  холм  въехал Пер, возмущенно крича, но Бран, ничего не
видя и не слыша, разглядывал маятник. Он попробовал подтолкнуть
маятник, но тот, не проявляя никакой склонности  к  колебаниям,
замер.
     --  Слушай,  Бран,  чем  ты тут занят? Надо найти укромное
место на случай, если...
     -- Тс-с-с. Смотри. -- Бран протянул  руку  с  маятником  в
другом направлении.
     --  У  тебя  ничего  не  выйдет.  Волшебник  ты, что ли? И
вообще, если хорошенько подумать,  занятие  это  бессмысленное.
Что  может  знать  золотая  монета  с дыркой? Дайте мне хорошую
дорогу и быстроногого коня, и я сам пойму, куда мне  ехать.  --
Он  неодобрительно  покосился  на  Факси,  который смачно жевал
траву. -- Как по-твоему, трава здесь не ядовитая?
     Бран пропустил его слова мимо ушей. Он  направил  руку  на
север,  и  маятник  тотчас  начал  двигаться все четче и четче,
покуда его движения не превратились в большие четкие круги.
     -- Вот туда мы и поедем, -- сказал  Бран,  указывая  почти
прямо на север. -- Уверен, что Ингвольд надо искать там.
     Он  пустил Факси рысью, уверенно подгоняя его и не обращая
внимания на стоны и вопли Пера. Дважды они  останавливались,  и
Бран  использовал передышку, чтобы достать маятник и проверить,
не сбились ли они с пути. Он бы ехал до  непроглядной  темноты,
но тут вмешался Пер и решительно объявил привал.
     Они  несли  стражу  по очереди. Бран устал, но был слишком
возбужден, чтобы спать. он все  время  просыпался  и  обшаривал
беспокойным  взглядом  залитый  холодным  лунным  светом пейзаж
чужого мира. Где-то там, в какой-нибудь скальной нише  Ингвольд
дрожит  от  холода  в  своем  тонком  плаще,  а еще она, верно,
голодна. Бран забыл о здравом смысле, который мог бы подсказать
ему, что если Ингвольд владеет магией альвов  и  может  принять
свою  фюльгью,  то  ей  сейчас  и тепло, и уютно; такая хорошая
охотница, как лиса, всегда сумеет изловить на ужин птичку  либо
мышь.  По  правде говоря, Брану было не слишком приятно об этом
думать.
     Несколько дней они шли по Путевой линии  на  север,  тратя
время  лишь  на  то,  чтобы  разводить огонь или стряпать. Бран
понемногу признавал,  что  у  окрестностей  есть  свое  угрюмое
очарование,  хотя  Пер  это  упорно отрицал. Как ни хороши были
завесы водопадов, озера, отражавшие небо, и поросль мхов,  край
по-прежнему казался чужим и настороженным.
     Они  миновали  два  безлюдных подворья и развалины горного
форта, зябко кутавшиеся в туман на высокой вершине. Было что-то
недоброе в этом запустении, особенно когда Бран обнаружил,  что
их путь во множестве пересекают отпечатки копыт.
     --  А  я уже было почти поверил, что мы здесь совсем одни,
-- опасливо пробормотал Пер. -- Как по-твоему, кто бы  это  мог
быть? Соплеменники Ингвольд?
     Бран  оглянулся  назад,  на горный форт, затянутый саваном
тумана. Казалось, что мертвые глаза бойниц следят за каждым  их
движением.
     --  Я  думаю,  соплеменников  Ингвольд,  льесальвов  здесь
больше нет. Они жили когда-то в тех подворьях и в горном форту.
Судя по тому, что нам известно, это Гледмалборг.
     -- Интересно, что сейчас там, наверху, -- заметил  Пер,  в
котором вспыхнула прежняя любознательность.
     --  О нет! Ничто на свете не заставит меня подняться туда!
-- отозвался Бран,  содрогаясь.  --  Может  быть,  там  драуги,
которые служат Миркъяртану, или черные альвы.
     Любопытство  Пера  тотчас  угасло.  Весь  остаток  дня  он
требовал, чтобы Бран погонял старого Факси, желая, чтобы  между
ними и развалинами форта легло как можно больше миль.
     Наконец  маятник  привел  их в довольно приятные на первый
взгляд  низины.  Волнистые  зеленые  лужайки  окаймляли  берега
небольших  озер,  где  отдыхала стоячая вода. Однако чем дальше
углублялись путники в эти низинные места, тем чаще  встречались
им  могильники. Несколько раз они поворачивали назад, но каждая
новая дорога неизбежно заводила их либо в  могильники,  либо  в
болота.   Маятник,   столько   дней  успешно  служивший  Брану,
почему-то теперь  отказывал  ему  в  помощи.  Бран  старательно
отгонял  страх,  видя,  как  густеют  тени,  могильные  курганы
встречаются все чаще, а почва под ногами становится  все  более
зыбкой.  Как  жалел  он,  что  они покинули спасительные высоты
обдуваемых ветром гор!
     Пер уже долго ворчал и сетовал, и  наконец  Бран  объявил,
что  они  остановятся  на  ночлег  в  месте,  которое  он  счел
более-менее безопасным.  Это  был  приземистый  округлый  холм,
возвышавшийся над испарениями низин. Добравшись до его вершины,
они  обнаружили  там стоячий камень, чье основание почернело от
копоти  бесчисленных  костров,  а  поверхность   была   покрыта
вырезанными  и  нацарапанными знаками. Веками путники оставляли
здесь послания друг другу, но ни Пер,  ни  Бран  не  смогли  бы
прочесть в них ни слова.
     --  Ты  думаешь,  Ингвольд  оставила  для нас какой-нибудь
знак? -- осведомился Пер. -- Может, так оно и  есть,  если  она
сообразила, что Хродней проведет нас через врата, и мы будем ее
искать.
     --  Она оставила знак, если только это было в ее силах, --
упрямо бросил через плечо Бран, стреноживая Факси.  Он  смотрел
на   изъеденную   царапинами  поверхность  стоячего  камня.  --
Занятно... но,  пожалуй,  некоторые  эти  знаки  в  самом  деле
оставила  Ингвольд.  Смотри,  вот  это совсем недавно начертили
углем.
     Пер без особого успеха пытался развести огонь.
     -- Скорее всего, это послание от  черных  альвов,  которые
велят  нам держаться подальше отсюда или повернуть назад. Не по
душе мне все эти старые могильники, туманы и испарения. Кстати,
твоему шутнику-маятнику еще не надоело нас дурачить?
     Для скептика он как-то уж  очень  взволнованно  следил  за
тем,  как  Бран  с  помощью  маятника  ищет нужное направление.
Несколько раз Бран обошел вокруг камня,  но  так  ничего  и  не
добился.  Он  старался  не  обращать  внимания  на раздраженное
фырканье Пера. Наконец в  тихом  отчаянье  Бран  прислонился  к
камню, глядя, как тонет в сумерках неприветливый край. Прямо на
западе  тянулась  темная  полоса болот и могильников, и над ней
тяжело стелились полосы  тумана,  напомнившие  Брану  развалины
призрачного  горного  форта. Он не мог поверить, чтобы Ингвольд
могла  добровольно  избрать  этот  путь  --  от  всей  души  он
надеялся, что она вообще этого не сделала -- но все же направил
в эту сторону маятник, просто так, на всякий случай. Сердце его
заколотилось:  маятник начал описывать дугу, сужая ее в широкий
круг, и  движения  его  становились  все  четче  и  быстрее  --
несомненный  признак  того,  что он верно определил расстояние.
Бран поспешно сгреб маятник в кулак и сунул  его  в  карман.  У
него  пока  еще  не  хватало  духа  сказать Перу, что в поисках
Ингвольд им предстоит углубиться  в  самые  глубокие  и  вязкие
болота этого края.
     После ужина Пер мгновенно заснул, точно позабыв о том, что
теперь  его  очередь нести стражу. Бран, впрочем, и не возражал
-- ему вовсе не  хотелось  спать.  Было  нечто  в  этой  стране
альвов,  вынуждавшее  его  не  смыкать  глаз  и напрягать слух,
словно он лишь случайно что-то не расслышал  или  не  разглядел
уголком глаза. Он пристроился у краснеющих углей костра, по уши
завернувшись в плащ и робко сжимая в руке меч Пера.
     Факси  и  Асгрим  почти  исчезли  из виду, в поисках травы
забредя в глубокий овраг, на дне  которого  лепетал  в  темноте
ручей.  С  неохотой Бран покинул теплое местечко, чтобы вернуть
коней  к  месту  стоянки.  Ночь  была  той  особенной  северной
белизны,  когда  в  небе  сияет  полная  луна,  а  звезды точно
вытесняют тьму. Бран вбил в землю колья, привязал лошадей --  и
замешкался,  наслаждаясь ощущением одиночества и защищенности в
мире несомненных и реальных опасностей.
     Он возвращался тихо,  чтобы  не  разбудить  Пера.  Обогнул
отрог  холма  --  и  замер, не веря собственным глазам. Четверо
низкорослых существ в  темных  плащах  стояли  спиной  к  нему,
разглядывая  свежие  надписи на стоячем камне. По счастью Пера,
мирно спавшего по другую сторону камня, они не видели.
     Бран начал было осторожно пятиться, не  желая,  чтобы  его
заметили,  но  чужаки,  занятые,  ни  на что другое не обращали
внимания. Бран не  знал,  что  делать  --  то  ли  закричать  и
предостеречь  Пера,  то  ли  спрятаться. все его инстинкты, как
один, говорили, что лучше укрыться от  незнакомцев.  С  первого
взгляда  Бран  понял,  что  перед  ним  черные  альвы.  Само их
присутствие до дна всколыхнуло  его  душу,  пробудив  трепет  и
ужас.
     Черные  альвы  вдруг повернулись и двинулись к Брану, даже
не подозревая, что он там стоит. С тревожными восклицаниями они
отпрянули в разные стороны, точно  вспугнутые  птицы,  и  вновь
стянулись друг к другу уже с обнаженными мечами.
     --  Что  тебе  здесь нужно? -- осведомился резкий голос, и
один из черных альвов настороженно выступил вперед.
     -- Я остановился тут на ночлег, -- отвечал Бран,  надеясь,
что его голос тверже, чем колени. -- Я и сам собирался спросить
у  вас  о том же. -- Он, само собой, лгал, но надеялся, что они
этого не поймут. Бран осторожно шагнул к костру, где лежал  меч
пера.
     Черные  альвы  разглядывали  его,  вытянув  шеи, в попытке
заглянуть за стоячий камень.
     -- Кто ты такой? Это  ты  начертил  вот  это  послание  на
камне?  -- Говоривший подкреплял свои слова быстрыми движениями
поблескивающего меча. -- Или  ты  и  есть  Бран,  которому  оно
адресовано? Кого ты ищешь?
     Бран кашлянул, надеясь, что шум разбудит Пера.
     -- Сколько вопросов! А могу я узнать, кто их задает?
     --  Ты  здесь один? -- Настырный альв огляделся с растущей
уверенностью.
     -- Мой спутник там, -- Бран кивнул головой за камень.
     Черные альвы поглядели на камень,  на  Брана  --  и  вдруг
отступили  на  несколько шагов, -- уверенности у них вдруг явно
поубавилось. Воспользовавшись их растерянностью, Бран  поспешно
бросился к камню и едва не упал на него в поисках поддержки. На
миг   ему   почудилось,   что  массивный  камень  едва  заметно
шевельнулся, точно колыхнувшись  от  его  толчка  --  глупости,
конечно, ведь основание камня прочно вросло в каменистую почву.
     Черные  альвы  кружили  вокруг  него,  точно свора злобных
псов, ищущих слабое место,  чтобы  ударить.  Их  вожак  шепотом
посовещался   со   своими  дружками,  затем  осмелился  подойти
поближе.  В  смутном   ночном   свете   лицо   его   оставалось
неразличимым,   но   Бран   ощущал,   как   впивается   в  него
пронзительный взгляд.
     -- Ты здесь чужак, верно? Если только мы не  ошиблись,  ты
из другого мира. Кто-то, за кем ты следуешь, оставляет для тебя
послания.  Мы  и  сами  идем  за  ним, от вершины к вершине, по
прямой. Это правда, что у скиплингов нет врожденной Силы и  они
не могут защищать себя?
     --  Не  знаю, -- искренно ответил Бран, гадая, о какой это
врожденной Силе может идти речь.
     Вожак отступил с  шипением,  делая  своим  спутникам  знак
приблизиться.
     -- Как по-вашему, это он и есть? Схватим его?
     Прочие отозвались неуверенным бормотанием.
     --  Знаешь  ведь,  что  бывает,  если  раздражить Хьердис.
Вначале убедись, что не ошибаешься.
     -- Может, оставим его на поживу Призрачным Всадникам? -- с
мерзким хихиканьем предложил один из альвов. -- Не нравится мне
что-то, как он липнет к этому камню,  точно  там  еще  осталась
Сила. Пускай себе Всадники горят, а не мы.
     --  Что  ты скажешь на это? -- обратился вожак к Брану. --
Оставить тебя Призрачным Всадникам? Или ты без шума  пойдешь  с
нами  и, быть может, спасешь свою шкуру? Хьердис всего только и
хочет  задать  тебе  пару  вопросов  насчет  Ингвольд.  Бояться
нечего, -- прибавил он, приближаясь еще на шаг.
     Бран  понемногу подбирался к Перову мечу, проклиная в душе
его хозяина, который дрых так  беспробудно,  точно  получил  от
богов право не вскакивать при каждом шорохе и шепоте, как делал
это  Бран.  Шажок  --  и  пальцы его ноги наткнулись на рукоять
меча. Бран сомневался, что от этого  будет  прок,  но  если  уж
суждено погибнуть, так по крайней мере с оружием в руках.
     -- Нет, спасибо, -- бросил он, быстро нагнувшись и схватив
меч. -- Неохота мне отвечать на вопросы Хьердис. Вот меч, а вот
камень,  и вам не так-то легко будет до меня добраться, так что
убирайтесь подобру-поздорову туда, откуда явились.
     На черных альвов его меч не произвел особого  впечатления.
Они наскоро пошептались, и один из них воскликнул:
     -- Да ведь это камень, и больше ничего!
     -- Вот ты и сразись с ним, -- отвечал другой. -- Такой вот
проклятый  камень  растопил  моего дедушку. Будто ты не знаешь,
что в древних камнях и Линиях все еще сохранилась Сила!
     -- Не могу же я сражаться. В этом  месяце  звезды  ко  мне
неблагосклонны.
     --  Да ведь у этого парня Силы ни на гран! -- провозгласил
вожак, воинственно вскинув меч. -- Нам же хуже будет,  если  он
попадет  в руки Миркъяртана. Уж лучше попытаться схватить его и
погибнуть, чем потом объяснять, почему мы его не тронули.
     Черные альвы согласно заворчали,  затем  выставили  вперед
секиры  и  подступили  к  скиплингу.  Бран  прижался  спиной  к
шершавой теплой поверхности камня и моргнул, смахивая  капельку
пота,  что  сбежала  по  переносице.  Двумя  руками  стиснул он
рукоять меча и, защищаясь, взмахнул им.  Клинки  скрестились  с
оглушительным   лязгом,  освещенные  яркой  огненной  вспышкой.
Доккальвы дружно завопили от страха и изумления, а вожак  вдруг
полыхнул,  как факел, с головы до пят одевшись в голубое пламя.
Меч, шлем и латы с лязгом  осыпались  наземь,  а  сам  доккальв
попросту  растаял,  как  кусок  льда.  Бран  моргал слезящимися
глазами, а трое уцелевших доккальвов тем временем  пробормотали
заклинания и исчезли.
     Пер  с  криком проснулся, обежал камень, вырвал меч из рук
не сопротивлявшегося Брана и приготовился отражать нападение.
     -- Они уже удрали, -- сообщил Бран с немалым раздражением.
-- В жизни не видал, чтобы кто-нибудь так  крепко  спал,  когда
его жизнь в опасности!
     --  Болван  ты! Я бы мог их поймать! В следующий раз я сам
буду нести стражу, и уж тогда нас никто не застигнет  врасплох.
Почему  ты не защищался, Бран? Почему ты такой... -- Пер осекся
и попятился прочь от груды одежды и доспехов, которая  все  еще
дымилась в черной слизистой луже. Пер осторожно потыкал останки
носком  сапога,  чтобы понять, что же это, собственно, такое, и
перевел на Брана совершенно бессмысленный взгляд.
     -- Что... кто... -- начал он.
     -- Это сделал камень,  --  поспешно  ответил  Бран.  --  Я
только...
     --  Камень!  Хорошо  же  ты разговариваешь со своим старым
другом и благодетелем! -- Пер развернулся, чтобы уйти.
     -- Да ты дослушай! В камне есть Сила...
     -- Если не желаешь  говорить  мне  правду,  так  и  нечего
нагромождать  горы лжи. Вот уж никогда не думал, что между нами
могут быть секреты -- мы же выросли вместе, как братья!
     -- Я и пытаюсь тебе все рассказать, а ты, как  всегда,  не
слушаешь,  -- огрызнулся Бран. -- Если ты мне не хочешь верить,
тогда и слова тратить незачем.
     -- Вот именно. Чем врать, лучше  уж  помалкивать.  --  Пер
повернулся  спиной  к Брану, предоставив ему сторожить до утра.
На следующий день они не разговаривали  друг  с  другом.  Ночью
Бран  без  единого слова вновь стал на стражу, надеясь, что ему
все же удастся не заснуть. Пер сладко спал, а Бран  то  и  дело
клевал  носом  и  задремывал,  а  потом вскидывался и, виновато
озираясь, гадал, что же его разбудило. После четвертого  такого
нервного  пробуждения Брану почудился какой-то звук, донесшийся
из расщелины в двух шагах от стоянки. Всякая дремота  мгновенно
улетучилась,  и  глаза  его  прояснились, точно звезды в ночном
небе. Он долго и терпеливо выжидал и наконец заметил  во  мраке
какое-то  движение. Волосы встали дыбом при мысли о доккальвах,
которые, верно, явились отомстить за гибель своего собрата.
     Одинокий пришелец бочком проскользнул в лагерь и  принялся
нагло  рыться  в  мешках, то и дело бросая опасливые взгляды на
казавшегося сладко спящим Пера.
     Бран подполз ближе и услышал, как зубы пришельца плотоядно
вгрызаются во что-то съедобное. Чужак так усердно набивал  рот,
что  Бран  сумел  подкрасться  к  нему  незамеченным и внезапно
обхватил сзади.
     Пер с воплем подскочил и, схватившись за  меч,  с  громким
звоном обнажил его перед самым носом у обжоры.
     --  Ага,  шпион доккальвов, попался! Я все время следил за
тобой, негодяй! Держи его крепче, Бран.
     Старый оборванец выронил посох и истрепанную  суму,  делая
слабые  попытки  сопротивляться  и с ужасом поглядывая на своих
противников.
     -- Пощадите, будьте милосердны!  --  проныл  он.  Я  всего
только  и  хотел,  что  украсть чего-нибудь съестного. Ну разве
таким крепким и статным храбрецам  следует  опасаться  дряхлого
бродяги, который, к тому же, едва жив от голода?
     Пер медленно опустил меч.
     --  Это  правда,  вид  у  него  не  слишком  воинственный.
Отпусти-ка его, Бран, разглядим его получше.
     Воришка благодарно всплеснул тощими ладонями.  Одежда  его
представляла  собой причудливый набор жалких дырявых лохмотьев.
Тощий нос, казалось, просвечивал насквозь, а  чахлая  бороденка
едва прикрывала впалые щеки.
     --  Позвольте  вам  представиться,  --  объявил  старик  с
остатками былого достоинства. -- Мое имя --  Скальг.  В  былые,
счастливые  времена  я слыл известнейшим магом, но теперь перед
вами  --  несчастный,  сломленный  жестокими  обстоятельствами,
павший  до  того,  что приходится воровать еду ради спасения от
голодной смерти. Убей вы меня -- я бы вас не  осудил,  но  даже
такая  ничтожная  жизнь  все же мне дорога, и если вы милостиво
изволите сохранить ее...
     -- Ты сказал, что был магом, -- недоверчиво перебил Пер.
     -- Да я и сейчас маг... когда мне  побольше  повезет,  чем
ныне.   Когда-нибудь,  мечтается  мне,  я  снова  обрету  былое
могущество, и тогда уж отплачу многим -- и за доброту, и...  за
нечто  иное. -- Скальг отряхнул свои лохмотья в тщетной попытке
придать им приличный вид, все время косясь на Брана.  --  А  вы
совершенно   точно  не...  гм,  изгои  или,  может  быть,  даже
убийцы?..
     -- Тебе нечего опасаться, -- сказал Пер, -- если  заберешь
то, что мы тебе дадим, и уберешься восвояси. Ну-ка, Бран, отдай
старому  негодяю ломоть хлеба, который он уже обгрыз, и проводи
его подальше от лагеря. Разбудить меня из-за такого пустяка!..
     Он повернулся было, чтобы уйти,  но  Бран  удержал  его  и
взволнованно прошептал на ухо:
     --  А  не  может  ли  быть  так,  что  он  знает что-то об
Ингвольд? Если накормить его и обойтись с ним по-доброму, может
быть, он расскажет, где видел ее или хотя бы что о ней слышал.
     Пер с сомнением покачал головой.
     -- У такого попрошайки в голове одно -- как бы  что-нибудь
стянуть  и  где  бы  урвать  побольше  жратвы.  Как ты думаешь,
сколько еды понадобится, чтобы он развязал язык?
     Бран поманил Скальга.
     -- Поди-ка сюда. Не бойся, ты  можешь  нам  доверять.  Как
насчет  того,  чтобы погреться у нашего огня, поесть и выпить с
нами? Судя по твоему виду, тебе давно  не  доводилось  набивать
досыта брюхо.
     --  Давно,  еще  как  давно! -- Скальг восторженно потирал
костлявые ладони над огнем,  точно  собирался  поджарить  их  и
съесть.  --  А  нет  ли  у  вас  случайно  глоточка чего-нибудь
приятного для бедного старого мага? Я так долго бродяжничал  да
попрошайничал,  ведь  давно  уже  ни  один  владыка  не пожелал
принять мои услуги. О, я безупречный слуга,  но  этот  мир  так
несправедлив  и  неблагодарен! Не заботьтесь обо мне -- старому
Скальгу и объедков довольно.
     И он с простодушной надеждой воззрился на  Брана,  который
лихорадочно  рылся  в  мешках в поисках чего-нибудь подходящего
для нежданного гостя. Хлеб, увы, оказался  черствоват,  остатки
лепешек тоже были, со множеством извинений, отвергнуты. Наконец
Скальг  остановился  на  сушеной сельди и кусочке сыра, который
высоко ценился  у  путников,  хоть  и  был  уже  с  запашком  и
жестковат.
     --   Чудесно,  --  вздохнул  маг,  зажмуриваясь  и  плавно
помахивая  рукой,  точно  раздавал  благословения.  --  Вы   не
откажетесь  согреть  немного  чаю, чтобы размочить этот ужасный
черный хлеб? Зубы у меня теперь, увы,  не  такие  крепкие,  как
прежде. Не найдется ли у вас ножа, чтобы отрезать сыру? Судя по
следам  зубов,  вы  обыкновенно  обходитесь  с ним иначе, но я,
чужак, не решаюсь на такую фамильярность.
     -- Чай у нас перекипел, но ничего, долью немного воды,  --
Бран  уже  поставил  котелок на огонь. -- Пер, отрежь ему кусок
сыра.
     Пер начал злиться уже тогда, когда Скальг отверг  черствый
хлеб. Сейчас он гневно глянул на старого мага:
     --  Ничего, сам откусит! Не слишком-то он вежлив, а? Видал
я всяких попрошаек, но  ни  один  так  разборчиво  не  рылся  в
подаяниях.  Слушай,  Скальг  -- допьешь чай и доешь хлеб, а там
довольно клянчить, ясно?
     -- Не надо, Пер, обходиться с ним так сурово, даже если он
только старый бродяга, -- укоризненно проговорил Бран, которому
было хорошо известно, что такое нужда и бедность. --  И  потом,
он  не  обычный  нищий  --  сразу  видно,  что он знавал лучшие
времена.
     Скальг поднял одну бровь  и  с  необычайной  изысканностью
отхлебнул глоточек чаю.
     --  Ты  добрый  человек,  Бран,  но  обо мне не тревожься.
Суровость моих  благодетелей  никогда  меня  не  оскорбляла.  В
лучшие  дни,  когда  эль  еще  не увел меня с пути истинного, я
считался многообещающим молодым магом... Впрочем, это  неважно.
Я  хотел  предложить вам вот что -- услуга за услугу. За весьма
скромную плату я готов провести вас куда нужно  и  защитить  от
мне подобных. Кстати, не найдется ли у вас чего покрепче чая?
     --  Эля,  хочешь сказать? -- Пер фыркнул. -- не для таких,
как  ты.  По-моему,  твой  старый  нос  и  так  уже  достаточно
нанюхался  пробок  в  свое  время.  Ну  а  насчет  того,  чтобы
позволить тебе постоянно  сидеть  на  нашей  шее  --  и  думать
нечего. Твоей магии не хватит, чтобы нас защитить. Да у тебя бы
и собственная шляпа на ветру не взлетела!
     Скальг  заносчиво  выпрямился  и  схватил в охапку посох и
истрепанную суму.
     -- В жизни никому не навязывал своего общества!  Простимся
на  этом,  и лучше нам больше не встречаться. Желаю вам удачи в
пути! -- Он хитро покосился на  стоячий  камень  и  начертанные
углем знаки. -- И чтобы вы наконец отыскали свою Ингвольд...
     Бран выронил кружку с чаем.
     --  Скальг!  Что  ты  сказал?  Не  уходи!  --  он бросился
вдогонку за старым магом.
     -- Нет, нет, --  высокомерно  отмахивался  Скальг,  --  не
желаю  я  навязываться. -- он спускался вниз по склону холма, в
такт шагам решительно постукивая по земле посохом. -- Я  ни  во
что  не вмешиваюсь, я никогда не предлагаю ненужных услуг... --
С этими  словами  Скальг  попытался  высвободиться  от  мертвой
хватки Брана.
     --  Скальг!..  --  решительно  окликнул Пер. -- Прости мою
поспешность. Ну же,  вернись,  и  объясни,  что  ты  хотел  нам
сказать.  Понятно,  ты старый бродяга, но нам это неважно, если
уж ты что-то знаешь об Ингвольд. Может,  нам  и  вправду  стоит
потолковать  насчет услуг... Бран, ну что же ты мешкаешь? Найди
чем промочить наши глотки, да побыстрее!
     Скальг тотчас прекратил упорствовать и сопротивляться.
     -- Ну ладно, если уж вы  так  настаиваете...  я,  пожалуй,
передумаю.


Глава 7.
     Бран  поспешно  извлек  из мешка флягу и усадил Скальга на
самом удобном месте, подложив для  мягкости  одеяло  Пера.  Под
неодобрительным  взглядом хозяина Бран отрезал старому магу еще
рыбы и сыра и вновь наполнил его кружку.
     -- Съешь еще рыбы, Скальг, если хочется,  --  приговаривал
он, -- а чая у нас довольно. А когда покончишь с едой, расскажи
нам,  что тебе известно об Ингвольд. Мы проделали немалый путь,
чтобы отыскать ее и помочь выпутаться  из  кой-каких  передряг.
Она,  как  и  ты, одинокая путница, дома у нее нет, да и друзей
тоже -- кроме нас... и, наверно, еще одного. Нам бы  только  не
опоздать  со  своей  помощью,  хотя  проку от нас на самом деле
немного, не то что от  старого  друга  ее  отца,  Дирстигга  --
Ингвольд, собственно, его и ищет.
     Скальг все это время тянул из фляги эль, запрокинув голову
и восторженно  жмурясь.  При последних словах Брана он фыркнул,
точно захлебнулся, открыл глаза и опустил флягу.
     -- Дирстигг! -- он закашлялся. -- Ты сказал  --  Дирстигг?
--  Маг  сторожко  огляделся,  точно в темноте полно было чужих
внимательных ушей.
     -- Только не говори, что  ты  его  знаешь,  --  возмущенно
отозвался  Пер.  --  Имя-то  само по себе обыкновенное -- я так
считаю.
     -- Я знаю его, -- прошептал Скальг, пряча голову в  плечи.
--  Очень даже хорошо знаю, между прочим. Можно сказать, он мой
хозяин, хотя никто и  глазом  не  видел  его  с  тех  пор,  как
Миркъяртан  и  Хьердис  пленили  его и отняли волшебные вещи --
Миркъяртану достался плащ, Хьердис -- меч, хотя я  слыхал,  что
добра  ей  это  не принесло, ибо на том мече лежит проклятье; а
Скарнхравн, живой труп, завладел шлемом. А еще  одна  вещица...
хотя,  я,  собственно, хотел спросить вот о чем: зачем эта ваша
Ингвольд ищет Дирстигга?
     Бран поглядел на Пера, но тот лишь пожал плечами.
     -- Скажи ему, почему бы и нет? Вреда в том не  будет,  тем
более что скоро он упьется вусмерть нашим элем и все позабудет.
Да и ты ему уже слишком много выболтал.
     У Брана от волнения горели глаза.
     --  Он  что-то  знает, нутром чую. Мне не жаль ни рыбы, ни
эля, только бы удалось найти Ингвольд. -- Он с виноватым  видом
повернулся  к  Скальгу.  --  Ты  уж пойми, Скальг, мы опасаемся
чужаков, даже таких  славных  стариков,  как  ты.  Слушай  меня
внимательно  и смотри, ни слова об этом никому другому. Мы ищем
ингвольд, дочь Тьодмара, единственную, кто остался в  живых  из
Гледмалборга.  У  нее  одна  из  волшебных  вещей  Дирстигга, и
Ингвольд хочет вернуть ее хозяину, а взамен  попросить  у  него
помощи.  Однако  отыскать Дирстигга трудно, и Ингвольд изо всех
сил старается уберечь дра... эту вещь от алчных рук Миркъяртана
и Хьердис. А теперь --  расскажи  нам,  что  же  ты  знаешь  об
Ингвольд.  Слишком  многое зависит от тебя, Скальг, если только
не хочешь увидать, как доккальвы завладеют всем Скарпсеем.
     Скальг  не  отрывал  от  Брана  сосредоточенного  взгляда.
Наконец он шевельнулся и осведомился:
     --   Не   осталось   ли   ломтика  сыра?  Аппетит  у  меня
только-только разыгрался. Знали бы вы, сколько уже... а кстати,
нет ли еще эля? Такую маленькую  фляжку  только  раз  пусти  по
кругу -- и уже на донышке плещется.
     Пер выхватил у него фляжку и с унылым видом ее встряхнул.
     -- Когда это ты пускал ее по кругу? -- Разве только вокруг
себя.  Бран,  ты  уверен,  что он хоть слово расслышал из твоей
речи?
     Бран отрезал ломтик сыра и глядел, как лакомство  исчезает
во рту у Скальга -- тот ел неторопливо, смакуя каждый кусочек.
     --  Пер, ты слишком нетерпелив. Погоди, не торопи его. Вот
увидишь, он непременно скажет нам что-нибудь важное.  --  И  он
протянул еще сыра, чтобы подбодрить Скальга.
     Маг от такой доброты даже просиял, а когда Бран пододвинул
ему полную фляжку, вид у Скальга стал совсем доброжелательный.
     --  Для  скиплингов вы вполне приличные ребята... -- начал
он, но тут Пер подался  к  нему,  сгреб  в  горсть  его  редкую
бороденку и впился в него бешеным взглядом.
     --  А кто это тебе сказал, что мы -- скиплинги? -- свирепо
осведомился он. -- Бродишь тут и там, да, попрошайка?  Клянчишь
милостыню у всякого, кто ни подвернется? Бьюсь об заклад, что в
последний  раз подвернулись тебе четыре доккальва -- вот только
сейчас их осталось всего три. Один был невежлив, и пришлось нам
слегка растопить его на месте. Я надеюсь, ты не водишь  большой
дружбы  с  доккальвами, а не то мы и с тобой поступим точно так
же! -- Пер выразительно глянул на Скальга, который  морщился  и
усиленно моргал.
     -- Да на что сдались мне доккальвы? Видел я эти останки, а
правду говоря, грелся я у костра четырех доккальвов, выпросил у
них еды,   а   потом  еще  и  немного  прошел  вместе  с  ними,
прислушиваясь к их разговорам.  Они  искали  двоих  скиплингов,
которые  навлекли  на себя гнев Миркъяртана, потому что помогли
Ингвольд  скрыться.  Вот  я  и  подумал,  что  этим  скиплингам
понадобится  моя  помощь,  если  они решат выручить Ингвольд из
плена Миркъяртана. Судя по словам  этих  самых  доккальвов,  он
держит  ее  в форту Ведьмин Курган. Она старалась оставлять вам
послания, чтобы вам легче было ее отыскать --  но  ведь  вы  не
умеете  читать  руны  льесальвов, не так ли? Вот, еще и поэтому
вам нужно нанять опытного мага в проводники. Я  знаю  дорогу  к
Ведьминому  Кургану,  да  и в самом форту бывал не раз, так что
запросто бы вас туда доставил. Увести оттуда  Ингвольд  уже  не
так  просто,  но ведь мы что-нибудь придумаем, а? -- Он изрядно
отхлебнул из  фляжки.  --  Ха!  Мы  в  два  счета  справимся  с
Миркъяртаном, если в ваших мешках найдется еще такой эль.
     --  Этого-то  я и боялся... -- начал было Пер, но Бран был
так взволнован, что не обращал на него внимания.
     -- Какие твои условия, Скальг? Мы  нанимаем  тебя...  если
хватит денег, -- добавил он.
     Скальг с изысканным равнодушием пожал плечами.
     --  Да  сколько  дадите, столько мне и хватит. Разве можно
толковать о грубом бессердечном золоте, когда речь идет о жизни
юной прекрасной девушки?
     -- У нас примерно пять  марок  золотом,  --  сказал  Бран,
оглядываясь на Пера. -- Этого хватит?
     --  О  да,  именно  такова  цена  моих услуг, -- заблестев
глазами, поспешно ответил Скальг и  тут  же  вытянул  ладонь  в
ожиданье мзды.
     Пер, пронзая Брана убийственным взглядом, вынул из кармана
кошелек и высыпал его содержимое на ладонь Скальгу.
     -- Ну вот, мы приобрели мага. Давненько мне не приходилось
совершать  худшей  сделки.  Смотри, Скальг, ты должен оправдать
каждую марку!
     Скальг  с  явным  удовольствием  заглянул  в  кошель,   во
мгновение ока захлопнул его и спрятал в своих лохмотьях.
     --  Это  уж  само  собой  разумеется.  Со  Скальгом  вы не
пропадете! -- Он стукнул посохом  по  земле,  навершие  в  виде
козлиной  головы  брызнуло  редкими чахлыми искрами. Даже Брану
пришлось признать, что Скальг с виду явно не чета Миркъяртану с
его ледяными громами и молниями и черной вымораживающей магией.
     Скальг меж тем устроился на ночлег, милостиво согласившись
укрыться одеялом Брана, а  из  Перова  одеяла  соорудив  уютное
ложе.  Затем  он испустил удовлетворенный вздох, закрыл глаза и
погрузился в сон, все еще бормоча  что-то  о  своих  магических
доблестях и баюкая на сгибе локтя полуопустевшую фляжку.
     Утром,  покуда  Пер и Скальг спорили о чем-то, Бран достал
маятник, чтобы  определить  направление.  Он  протянул  руку  с
маятником   на  запад,  где  дымились  испарениями  бесконечные
болота, безмолвно вопрошая  незримые  силы,  там  ли  находится
Ингвольд. Маятник тотчас начал описывать утвердительные круги.
     --  Ну и ну! -- воскликнул за спиной Скальг. Бран поспешно
сгреб маятник и сунул в карман. -- Кто бы мог представить!  Вот
бы  никогда  не  подумал, Бран, что у тебя хватает способностей
управляться с маятником. С виду ты  скорее  похож  на  простого
воина.   Видно,  есть  в  тебе  нечто,  с  первого  взгляда  не
бросающееся в глаза.
     Бран украдкой плотнее запахнул плащ, точно  опасаясь,  что
маг и через одежду разглядит медальон на его шее. Однако Скальг
явно был поглощен мыслью о растаявшем черном альве.
     --  Так  что  же произошло? -- не отставал он. -- Как тебе
удалось это сделать?
     -- Да я ничего и не делал. Наверно, в самом камне  таилась
Сила.   Когда   доккальв  попытался  дотронуться  до  меня,  он
вспыхнул, точно факел.
     Скальг  хитро  поглядел  на  Брана,  залив  свои  сомнения
несколькими  быстрыми  глотками  из фляжки -- это действие явно
укрепляло его нервы и давало возможность держаться на ногах.
     -- Верно, в этих  грудах  камней  когда-то  была  Сила,  и
кое-где она, быть может, даже сохранилась, только я представить
себе не могу, чтоб такой, как ты, сумел пробудить ее. Вы оба --
настолько невинные младенцы во всем, что касается магии. Как ни
принимайте  суровый  вид, а все же вы -- юнцы, и только я смогу
защитить вас от подлых ловкачей, которые обводят вокруг  пальца
беззащитных  путников  и  продают  их  в  рабство. И, как я уже
сказал, сама мысль о том,  что  вы  можете  повелевать  древней
магией земли... да скорее вскипит котел Хель!
     Бран  лишь  покачал  головой  и  взобрался  в  седло.  Пер
презрительно рассмеялся.
     -- Пока у меня есть быстрый конь да острый меч, я обойдусь
и без покровительства этакой старой развалины. Прикончили же мы
без твоей помощи  того  доккальва?  Ну,  довольно  болтать  без
толку. Поехали, маг, веди нас к Ведьмину Кургану.
     Скальг  проворно  зашагал  на  север. Бран поколебался, но
двинулся за ним. Факси, вполне довольный  жизнью,  трусил  себе
вперед,  через каждые пять-шесть шагов прихватывая пучок травы,
но у Брана на душе становилось все тяжелее и беспокойней. Когда
ближе к полудню путники устроили привал, а темная полоса  осоки
и  чахлых  деревьев  на западе оставалась все такой же далекой,
Бран наконец не выдержал и заспорил с магом.
     -- Маятник нынче  утром  указал  мне,  что  Ингвольд  надо
искать  на западе, -- сказал он. -- Почему же мы не едем за ней
к Ведьмину Кургану?
     Скальг сердито глянул на него.
     -- В чем дело, ты мне не доверяешь, что ли? Я бывал  здесь
не  один  раз,  а  дюжину, и к Ведьминому Кургану удобнее всего
подходить с севера, чтобы нас не заметили Призрачные  Всадники.
--  И  тут  Скальг  пустился  в  яростную  перебранку,  главным
образом,  с  самим  собой,  завершив  свою  речь  угрозой  уйти
немедля,  если ему не верят. Бран не слишком верил в эту угрозу
-- еще меньше, чем в необходимость идти на север, тем более что
Скальг вместо завтрака осушил еще одну фляжку эля и не  слишком
твердо держался на ногах.
     Довольно  долго  Бран  ехал за Пером и Скальгом, то и дело
поглядывая  на  болота  и  размышляя.  С  каждым  шагом  в  нем
усиливалась уверенность, что они едут в неверном направлении. В
конце  концов,  почему  бы ему не свернуть в низины и на скорую
руку не глянуть, где находится  Ведьмин  Курган?  Бран  затянул
поводья  повыше на шее Факси, чтобы тот не запутался, и отвязал
седельную сумку. Забросив сумку за плечо, он спешился, и Факси,
остановившись, неодобрительно поглядел  на  всадника  --  он-то
знал,  что  Брану  незачем  рыскать  меж  камней и сухой травы,
таская на спине свои пожитки.  Бран  махнул  на  него  рукой  и
грозно прорычал:
     --  Пошел  вон!  Брысь  отсюда,  ты,  старый козел! Иди за
Пером, тролличья  закуска!  Пошел!  --  он  швырнул  камешек  в
безмерно  удивленного Факси, и тот, оскорбленно мотнув головой,
в глубоком возмущении потрусил за остальными.
     Бран опрометью помчался  к  болотам,  мучаясь  угрызениями
совести   оттого,   что  осмелился  бросить  своего  господина.
Впрочем, он надеялся быстро справиться с  этим  --  всего-то  и
делов  --  подняться на ближайший холм и оглядеться, а уж потом
нагнать Пера  и  Скальга.  И  к  тому  же,  приятно  было  хоть
ненадолго  избавиться  от бахвальства умного и храброго Пера, а
уж лишиться общества пройдохи Скальга -- истинное облегчение.
     Однако холм оказался  куда  дальше,  чем  думалось  Брану.
Углубляясь  в  болота, он все чаще вынужден был обходить черные
озерца, грязевые лужи  и,  что  гораздо  неприятнее,  небольшие
круглые   могильные   холмики.  Весь  этот  край  был  пропитан
гнилостной  вонью  и  цепенел  в  недобром  молчании,   которое
нарушали  лишь  шорох  ветра в мертвой траве и его собственные,
шлепающие по грязи  шаги.  Скоро  Бран  шел  уже  на  цыпочках,
вскидываясь  при каждом звуке, почудившемся ему, за исключением
стука собственного сердца.
     Бран не знал, сколько времени минуло с  тех  пор,  как  он
оставил   Пера  и  Скальга,  но  на  западе  стягивались  тучи,
превратив дневной свет в полумрак, и Бран решил, что  пора  все
же возвращаться, хотя он так и не увидел Ведьмин Курган. Однако
вернуться  по  своим  следам оказалось невозможно. Не раз видел
Бран отпечатки безусловно его собственных ног, которые исчезали
в черной воде озер или опасных на вид болотец, а между  тем  он
точно  помнил,  что  не  проходил  там.  Он  попытался отыскать
безопасную дорогу с помощью  маятника,  но  тот  словно  с  ума
сошел,  с  готовностью указывая направление только к Ведьминому
Кургану. В полном унынии Бран следовал за маятником, все дальше
забредая в сумрачное и мглистое сердце болот.
     Солнце уже клонилось к закату, когда он заметил, что почва
под ногами  уже  не  так  предательски   мягка,   сами   болота
встречаются  все  реже и реже. Затем он разглядел каменный круг
на вершине холма и рванулся к нему, точно утопающий  матрос  ко
спасительной земле. Камни, стоящие в небольшом кругу, клонились
в  разные  стороны,  точно  подгулявшие  танцоры.  Бран уселся,
привалившись  к  одному  из   камней,   почувствовал   себя   в
относительной  безопасности  и  со своего небольшого возвышения
оглядел окрестности. Болота постепенно переходили в травянистые
равнины, на которых высились холмы и могильные курганы,  причем
иные  выглядели  так,  словно  были  насыпаны совсем недавно. С
гниющим запахом трясины мешался влажный и затхлый запах  земли,
и эта смесь вызывала у Брана тревожные и пугающие воспоминания.
В  один  миг  он  оказался,  как  наяву,  в  конюшне  Вигфусова
подворья, и рылся в вещах Миркъяртана, от которых исходил такой
же жуткий запах. Вдруг  зловещая  уверенность,  что  Миркъяртан
где-то  рядом,  овладела  Браном.  Мурашки побежали по спине, и
Бран с опаской огляделся, но хотя не увидел ничего  тревожного,
это его не слишком успокоило.
     Он   озирался   по  сторонам,  пока  совсем  не  стемнело.
Поднимался туман, и на западе не было видно  никаких  признаков
Ведьмина  Кургана.  Затем  Бран перевел взгляд на север и сразу
увидел форт -- нагромождение домов, стен и приземистых  круглых
башен, прильнувшее к подножью скалистого утеса, выраставшего из
мелких  холмов.  Над  оборонным  рвом  и земляными укреплениями
висел туман, и его клейкие лохмотья обвивали форт от крыш домов
и  до  башен,  подбираясь  понемногу  к  вершинам  утеса.  Бран
содрогнулся,   сожалея,   что   осмелился   забрести   сюда   в
одиночестве. Того и гляди, совершенно стемнеет. Впрочем, у него
в запасе оставались еще два часа скарпсейских сумерек, пока  не
наступит  настоящая  ночь,  и  потому Бран поспешно двинулся на
север, беря  немного  к  востоку  в  надежде  повстречаться  со
Скальгом и Пером, которые ехали в этом направлении.
     Почва  под  ногами  была  сырая и мягкая. Бран миновал еще
несколько камней, озера, в которых отражалось  небо,  и  вешки,
отмечавшие  Путевую  Линию  к  Ведьминому  Кургану.  Он  обошел
свежевырытую могилу и кое-как перебрался через  яму,  где  рыли
торф.  Он  уже  сожалел,  что  выбрал  этот путь -- пахло здесь
премерзко, а густой туман точно зародился в  сердцевине  старых
могильников.
     А  затем,  к вящему своему ужасу, Бран осознал, что забрел
на подлинное поле боя, да еще и  недавнего.  Он  миновал  груду
конских  трупов  и насчитал нескольких убитых воинов -- всех их
заморозило   до   синевы   смертоносное   ледяное    колдовство
Миркъяртана.  Он  знал,  что эти воины, верно, защищали Ведьмин
Курган от драугов и пали под ударами страшных слуг Миркъяртана.
Бран украдкой глянул на крепость,  окутанную  ледяным  туманом.
Она  была  так  близко,  что,  казалось,  громадой  нависла над
Браном, присев  для  убийственного  прыжка.  На  земляном  валу
постепенно   зажигались   огни   --   точно,  один  за  другим,
открывались угрюмые настороженные глаза.
     Бран перебегал от одного укрытия к другому, а дневной свет
между  тем  совсем  померк.  Сотни  лягушек  в  своих  болотных
обителях  завели  свои извечные мрачные песнопения, и заходящее
солнце, помешкав на миг, озарило  Ведьмин  Курган  с  последней
зловещей  усмешкой,  а  затем  навеки кануло в гуще черных туч.
Бран прибавил шагу, отчаянно  озираясь  в  поисках  укрытия.  А
затем он услышал звук, от которого у него ноги пристыли к земле
--  негромкий хохот и трескотню Призрачных Всадников. На глазах
у  Брана  несколько  этих  тварей  появились  на  крыше  самого
большого  дома,  гарцуя  на  своих лохматых конях и приветствуя
друг друга насмешливыми воплями. Шумной и беспорядочной  массой
Всадники взмыли в воздух и помчались прямо на Брана. Он забился
в  какую-то узкую щель и, протиснувшись меж двух каменных плит,
оказался внутри небольшого и, к счастью, пустого склепа.  Здесь
было  тесно  и  затхло, зато Бран не сомневался, что Призрачным
Всадникам до него не добраться.
     Твари между тем опустились на землю  совсем  неподалеку  и
галопом   поскакали  к  тому  месту,  где  спрятался  Бран;  их
костистые лица глянцевито блестели. Бран спрятал лицо,  оставив
у  щели  один  только  глаз  -- Всадники приближались. Он видел
совсем близко их полусгнившие саваны, клочья  спутанных  бород,
горящие,  точно  угли,  глаза...  а  мгновение  спустя Всадники
исчезли, так и не заметив его. Не веря  нежданной  отсрочке,  в
наступившей тишине Бран отважился выглянуть наружу.
     Он  увидел,  как Всадники, точно грозовые тучи, мчатся над
болотами  на  север  и  вдруг  с  оглушительным  воплем  начали
снижаться. Прошли считанные минуты -- и они проскакали назад по
высоким  черным  камышам, торжествующе и глумливо хохоча. Когда
твари проезжали мимо Брана, он с ужасом увидел, что  они  тащат
за  собой  в  поводу  Асгрима  и  Факси.  Два  больших свертка,
брошенные   поперек   седла   предводителя   Всадников,   были,
несомненно, Пер и Скальг. По крайней мере, Скальг был жив -- он
громко протестовал и грозил всяческими карами. До Брана донесся
его льстивый пронзительный вопль:
     -- Миркъяртан мой лучший друг, отнесите меня к нему сейчас
же, скалящиеся  ублюдки,  а  не  то  превратитесь  в тряпье для
чистки сапог! Я и со Скарнхравном  знаком,  слышите?  Сообщите,
что доставил сюда этого скиплинга им в подарок лично я, Скальг!
     Бран   поглубже   забился   в   свое  ненадежное  укрытие,
смертельно злясь на себя за то, что доверился  старому  подлецу
Скальгу.  Так  он лежал долго, не смея шевельнуться. Призрачные
Всадники вскоре  вернулись  и  обшаривали  болота,  несомненно,
разыскивая  его,  Брана. С наступлением ночи появились и другие
-- мерзкие твари, которые ссорились и  дрались  между  собой  в
темноте.  К  ужасу  Брана,  они выкапывали мертвецов, мгновенно
сдирали с них все ценное и затем опрометью  мчались  к  горному
форту.  Вслед  за  ними явились -- жуткие существа, гиганты, на
вид еще страшнее мародеров, и поволокли прочь обобранные трупы,
которым  предстояло,  должно  быть,  стать  драугами  в  войске
Миркъяртана.
     Всю  ночь  он  то  наблюдал за этими тварями, то дрожал от
страха и отвращения; и когда  время  от  времени  он  забывался
недолгим  беспокойным  сном, ему снились омерзительные кошмары.
Когда заря наконец взошла,  Бран  обрадовался  солнцу,  как  не
радовался  никогда  в  жизни.  Он подождал, пока оно поднимется
повыше, выполз из укрытия и со всех ног бросился к  ближайшему,
по  его  мнению,  безопасному  месту.  Это был невысокий холм с
одиноким камнем на вершине, и там Бран упал в  траву,  чувствуя
себя    совершенно   несчастным.   Он   глядел   на   крепость,
прилепившуюся к черному отрогу лавовой горы, и гадал,  достанет
ли  у него когда-нибудь отваги войти туда, чтобы отыскать Пера.
Впрочем, мысль об отмщении Скальгу понемногу  укрепила  чувства
Брана, и он уже почти решился на отчаянный поступок. Пальцы его
сжимали  медальон с драконьим сердцем, и Бран ломал голову, как
можно его использовать.
     Он провел день,  подбираясь  все  ближе  к  своей  цели  и
пристально ее изучая. Единственный вход в Ведьмин Курган был на
его южной стороне, в гребне лавового языка, на котором покоился
форт.  Бран тайком подкрадывался к нему, пока не нашел для себя
укрытие в груде камней, окружавших основание внешнего земляного
вала. Он не заметил в домах наверху ни единого признака  жизни,
однако   в   плотно   закрытых   дверях  и  окнах  было  что-то
настораживающее, отчего Брану стало крепко  не  по  себе.  Дома
были выстроены квадратом, так что всякому, кто пожелал бы войти
в  крепость,  пришлось  бы  проходить через весьма тесный вход,
загороженный массивными воротами. Две округлые сторожевые башни
сквозь узкие прорези бойниц неустанно обшаривали окрестности, и
Бран не мог отделаться от ощущения, что за ним неотрывно следят
сотни  недружелюбных  глаз,   злорадно   насмехаясь   над   его
неуклюжими попытками спрятаться.
     Когда  начало смеркаться, тени, залегшие в камнях и скалах
вокруг Брана, начали оживать. К ужасу  Брана,  опять  засновали
туда-сюда  мародеры  и  носильщики трупов, с наступлением ночи,
словно летучие мыши, выбравшиеся из темных щелей и  принявшиеся
за  работу.  Бран не шевелился, надеясь, что сумеет укрыться от
их горящих глаз  и  чутких  носов.  У  иных  тварей  были  даже
остроконечные,  поросшие шерстью уши, а у кое-кого Бран заметил
длинные волочащиеся хвосты. Тролли, должно быть, -- решил он  с
содроганием.
     Чудища  так  ретиво  взялись  за  работу,  что не заметили
Брана. Они тащили свою добычу к воротам и там получали  награду
-- еду, которую тут же и пожирали, злобно отпихивая соперников.
Вознаграждение  показалось Брану довольно жалким5 за целый труп
-- ломоть хлеба величиной с кулак и кусочек сушеной рыбы.
     Бран разглядел стражей -- это были Призрачные Всадники  --
и  распростился  с мыслью проникнуть в форт незамеченным. Груда
вещей и мертвых тел понемногу росла,  а  добытчики  то  и  дело
схватывались  друг  с  другом в споре за вознаграждение. Мелким
мародерам, как заметил Бран, не везло: большие тролли  или  как
их  там еще, отбирали у них добычу или еду, когда бедолагам все
же удавалось добраться до ворот с какой-нибудь мелкой находкой.
     Внезапно все мародеры, и большие, и  маленькие,  бросились
врассыпную;  ворота  распахнулись, и выехал Миркъяртан на своем
сером коне, а  за  ним  громадный  черный  Призрачный  Всадник.
Ворчание  и  шумная  грызня  мародеров  мгновенно стихли, твари
словно  растворились  во   тьме,   посверкивая   настороженными
глазами.  Призрачный  Всадник  поднял  забрало шлема, и по полю
битвы  разлился  опаляющий  свет.  Бран  скорчился,   забиваясь
поглубже  в расселину меж камней. Глаза Скарнхравна, точно пара
обжигающих серпов, жгли  все,  чего  ни  касался  взгляд.  Бран
отпрянул, трясясь от страха, когда огненные лучи скользнули над
его  укрытием.  Затем  лязгнул металл, возвещая, что Скарнхравн
закончил разглядывать поле  боя.  Когда  Бран  осмелился  снова
поднять  голову,  он  увидел  нависшую  над  ним темную громаду
Всадника в шлеме, сквозь прорези  которого  просвечивал  отсвет
пламени.  Огромный  драуг  и  его господин были так близко, что
Бран расслышал их разговор.
     -- Гледмалборг... Ведьмин Курган...  Мы  все  еще  слишком
далеко  от  Снегохолма,  --  пророкотал  драуг. -- Между нами и
нашей целью еще одиннадцать горных фортов, Хозяин.
     -- Десять, если Хьердис удастся взять Микльборг.
     -- Я не верю Хьердис. Доккальвы годны  только  на  топливо
для  костра.  Мертвой  Хьердис была бы нам полезней, Хозяин. Ее
драуг тогда был бы покорнее.
     -- Я бы провернул это дело вмиг, если  б  только  удалось.
Плащ, шлем и меч Дирстигга должны находиться в одних руках.
     -- И драконье сердце, Хозяин.
     --  Не  поминай  его,  если  не хочешь, чтобы у меня желчь
разлилась от злости! -- отрезал Миркъяртан.
     -- Желчный вы народ, живые, -- проворчал Скарнхравн. -- То
ли дело мы, драуги -- пыль и прах, никакой тебе желчи. Только и
беречься, что мышей или моли. Да, кстати, надо бы нам  поскорее
убираться  из  Ведьмина  Кургана,  не то грызуны изничтожат все
твое войско. С  помощью  Рибху  мы  могли  бы  сделать  драугов
неуничтожимыми.
     -- Маленькая льесальва все еще упрямится?
     --  Хозяин,  покуда  жива,  она,  вернее всего, никогда не
отдаст сердце добровольно.
     Бран напряг слух,  чтобы  не  пропустить  ни  словечка  об
Ингвольд.  Он подполз чуть ближе, не в силах разогнуть затекшую
до боли спину. В этой нелепой позиции его заметили  вдруг  двое
мародеров  -- внезапно вывернувшись из-за валуна, они бросились
на Брана. С радостными воплями  один  из  них  вцепился  в  его
добротный  плащ,  а  другой повис на сумке, переброшенной через
плечо. Бран с силой отшвырнул первого и  одним  ударом  повалил
наземь  того, кто цеплялся за его сумку. Двое других, непонятно
откуда взявшиеся, отпрянули, когда он выпрямился в полный рост,
и едва Бран бросился к ним -- пустились наутек. Их визг привлек
внимание Скарнхравна,  который  обшаривал  поле  своим  палящим
взглядом  до тех пор, пока все рыскавшие там мародеры не удрали
прочь со всех ног. Да и для Брана здесь становилось  жарковато.
Точно  кролик,  метался он от укрытия к укрытию, натыкаясь то и
дело на кучки мародеров, которые с громкими воплями принимались
за ним гоняться. Огненный взор Скарнхравна скользнул над  самой
головой Брана, высветив до мельчайших подробностей его фигуру.
     --  Это  второй  скиплинг!  Лови его, Скарнхравн! -- велел
Миркъяртан. Скарнхравн ответил жутким воем, который  подхватили
Призрачные   Всадники   в  форте  и  над  полем.  В  величайшем
возбуждении они бросились вниз  на  удирающих  во  все  стороны
мародеров, хватая все, что движется, а Бран между тем забился в
какую-то  расселину  и  поджидал  случая  удрать.  Хрипло вопя,
Призрачные Всадники бешеным галопом мчались по  небу,  стараясь
не  попадать  под  воспламеняющий  взгляд  Скарнхравна. В конце
концов их радостные вопли сменились разочарованным подвыванием.
Бран  с  опаской  переползал  от  камня  к   камню,   оставаясь
незамеченным,   пока  не  добрался  до  конца  каменного  вала,
окружавшего  Ведьмин  Курган,  и  не  остановился,  намереваясь
перебежать  поле  боя  и  укрыться  в  относительно  безопасных
болотах.
     Тяжело дыша, он огляделся. Призрачные Всадники выслеживали
его на другой стороне ската, что вел к воротам, и Бран  рискнул
вскочить  и  опрометью  помчаться  через  поле.  Когда  он  уже
пробежал полпути, за спиной взвился дикий торжествующий  вопль,
и скиплинг, облившись холодным потом, прибавил ходу. Призрачные
Всадники  летели  к  нему от горного форта, но были еще слишком
далеко и могли только вопить от досады. Бран уже почти  добежал
до  спасительного  холма,  когда его нога глубоко ушла в мягкую
грязь; он рванулся, едва не потеряв сапог, и упал. Эту ногу ему
удалось выдернуть из грязи, но зато другая провалилась в топь и
он никак не мог ее вытащить. Бран барахтался изо всех  сил,  но
трясина  держала  крепко,  не намереваясь отдавать свою добычу.
Призрачные Всадники радостно взвыли и миг  спустя  уже  кружили
над  ним,  точно  стая  пестрых  воронов, стремящихся выклевать
глаза увязшей в трясине жертве.


Глава 8.
     Проклиная  их,  себя  и  свое  дурацкое  положение,   Бран
замахнулся на ненавистных тварей небольшим кинжалом, и Всадники
даже  взвыли  от предвкушения потехи. Издевательски гогоча, они
отвешивали Брану пинки и  тычки,  покуда  вокруг  не  собралось
около  трех  десятков  тварей,  -- чтобы отвести душу и всласть
помучить жертву.
     Громкий окрик разом приструнил их, и Всадники, гримасничая
и пересмеиваясь,  расступились.  Бран  увидел,   что   к   нему
приближается  Миркъяртан.  Резким  жестом  он  велел  убираться
Всадникам восвояси и с  сомненьем  воззрился  на  Брана.  Затем
вынудил  лошадь  подойти как можно ближе и протянул Брану конец
своего посоха, до которого противно  было  даже  дотрагиваться.
Навершие посоха представляло собой скалящийся череп.
     --  Ну-ну,  -- фыркнул Миркъяртан, -- не медли. Все лучше,
чем подыхать в трясине, верно? -- Он развернул коня  и  вытащил
Брана  из  болота,  при  этом  едва  не  выдернув  ему  руки из
суставов; трясина только громко, как бы с сожалением  чавкнула,
выпуская  добычу.  Затем  чародей снова пристально воззрился на
Брана.
     --  Трудно   поверить,   что   даже   такому   безголовому
молокососу-скиплингу  могло  прийти  в голову самому, по доброй
воле забрести  к  Ведьмину  Кургану.  Или,  скажем,  в  туннель
доккальвов,  чтобы подглядывать за Хьердис. И отчего это ты все
время так погибельно любопытен? -- С этими  словами  Миркъяртан
подтолкнул   Брана   в   нужном   направлении,  точно  подгонял
отбившуюся от стада овцу.
     Бран угрюмо ковылял в своих  облепленных  грязью  сапогах,
храня упорное молчание.
     --  Не  желаешь  со мной разговаривать? Ну да неважно. Я и
так знаю, что нужно, и о тебе, и об этой проклятой Ингвольд. До
чего же раздражающе упряма эта маленькая бесовка!  Надеюсь,  ты
мне  пригодишься,  чтобы  повлиять  на  нее,  и Ингвольд отдаст
драконье сердце тем, кто сумеет распорядиться им гораздо лучше,
чем  это  сделала  бы  она,  даже  с  помощью  Дирстигга...  --
Миркъяртан  хохотнул  и  сильнее  ткнул Брана своим посохом. --
Забавных друзей выбирает себе  Ингвольд  --  старого  оборванца
Скальга  и  тебя, трусливый мешок жира. Ее замыслы помешать мне
были обречены на провал с самого  начала.  Да  и  Хьердис  тоже
предстоит  кое  в  чем  разочароваться,  --  добавил  он, хитро
посмеиваясь.
     Несколько ухмыляющихся Всадников ожидали их по ту  сторону
ворот, и при виде Брана они дружно зашипели и захихикали.
     --  Отведите его в мою мастерскую, -- велел Миркъяртан. --
Он  должен  жить,  так  что  не  вздумайте  пытать   его   ради
развлечения,  если  не  хотите  послужить запасными частями для
лучших вояк, чем вы.
     Две твари ухватили Брана и уволокли его в один из  больших
домов.  Там  было  сумрачно  и  затхло,  а  главный коридор был
завален тем,  что  Бран  поначалу  принял  за  груды  хвороста;
однако,  когда  его  глаза привыкли к полумраку, он увидел, что
это трупы, недавно извлеченные из болот и  потому  все  еще  со
следами  торфа.  Призрачные Всадники быстро волокли его дальше,
не давая ему возможности выбирать, куда поставить ногу, и  Бран
все  время  невольно  натыкался на высохших мертвецов. По обеим
сторонам коридора виднелись длинные  комнаты,  тоже  заваленные
трупами -- на первый взгляд, но скоро Бран осознал, что "трупы"
шуршат   и  шевелятся.  Несколько  раз  к  проходящим  тянулись
сморщенные руки, но Всадники с сердитым  ворчанием  отталкивали
их или ударяли драугов своими жезлами.
     Последняя  комната  в доме была закрыта. Всадники колотили
без устали в массивную  дверь  пока  ее  не  отворило  какое-то
темное  неуклюжее  существо; оно сделало знак войти и торопливо
вновь задвинуло щеколду. Комната освещалась огнем едва тлевшего
очага и двумя  светильниками,  что  стояли  на  большом  столе.
Привратник  вернулся  на  свое  место  --  у похожего на пещеру
очага, где едва горел огонь, и в свете  его  Бран  впервые  как
следует  разглядел  драуга. Лохмотья савана почти не прикрывали
костлявые   члены   и   грубую   кожу,   от   торфа   принявшую
землисто-бурый  цвет.  Волосы  у  Брана  встали дыбом от ужаса,
когда он  увидел,  как  драуг  бессмысленными  и  однообразными
движениями  подбрасывает в огонь дрова. Пламя разгорелось ярче,
приобретя мрачный багровый оттенок, и  тогда  Бран  понял,  что
этими  "дровами"  были  изломанные  в  куски  торфянистые мумии
драугов,  которые,  видимо,  уже   нельзя   было   использовать
по-иному.  Несколько  засушенных  старых  черепов,  сморщенных,
точно прошлогодние грибы, терпеливо ожидали, когда их  принесут
в жертву огню.
     Призрачные  Всадники  швырнули его в дальний, темный угол,
где вдруг кто-то зашевелился.
     -- Кто это? -- осведомился  пронзительный  голос.  --  Кто
здесь? Не смейте докучать нам, не то худо вам придется!
     --  Скальг!  --  воскликнул Бран. -- Это же я. Неужели это
ты, Скальг? Ах ты, дрянь,  ах,  ничтожество!  Ты  обманул  нас?
Какой награды ты ожидал за то, что предашь нас Миркъяртану?
     -- Что бы он ни ожидал, а ничего не получил, -- усмехнулся
Пер. --   Никто  не  поверил  его  клятвам  в  вечной  верности
Миркъяртану  и  Хьердис.  Надеюсь,  Скальг,  они  скормят  тебя
собакам -- разве что побоятся их отравить.
     Призрачные  Всадники  ограничились несколькими угрожающими
жестами и стали на стражу у двери. Бран  уселся  на  скамью,  с
опаской отодвинув то, что в полумраке показалось ему трупом.
     --  Каюсь,  я  виноват,  --  продолжал Скальг с нешуточным
раскаянием  в  голосе.  --  Признаться,  вначале  я  действовал
исключительно  ради  получения  награды,  поскольку мой прежний
господин,   Дирстигг,   сейчас   в   исключительно   стесненных
обстоятельствах.  Я  знал,  что  Миркъяртан  разыскивает  двоих
скиплингов, вот и решил  предложить  ему  свои  услуги,  а  он,
неблагодарный, их отверг. Боюсь, я был чересчур хорошего мнения
о его чести. Никогда больше не искусить меня силам тьмы. Честно
говоря, у меня уже готов один чудесный замысел насчет того, как
отомстить Миркъяртану...
     --  Умолкни,  --  приказал  Пер.  --  Осточертели нам твои
чудесные замыслы, и вообще ничего от тебя не нужно. Бран, ты  и
представить  себе  не  можешь,  что за мучение провести два дня
взаперти с этим старым пустозвоном! Кстати, а  с  тобой-то  что
стряслось?  Как ты мог вот так исчезнуть, не сказав ни слова? Я
едва не умер от беспокойства! -- И Пер пустился в  сетования  и
наставления,  которые  Бран преспокойно пропускал мимо ушей. Он
внимательнее приглядывался к месту их заточения, и  чем  больше
замечал, тем меньше ему здесь нравилось.
     --  Что  это за комната? -- наконец спросил он. -- То, что
свалено вдоль стен и под  столом...  ведь  это  не  только  для
растопки?
     -- Само собой, нет, -- хихикнув, отвечал Скальг. -- Это --
мастерская  Миркъяртана,  здесь он собирает из частей драугов и
оживляет  мертвецов.  Они  служат  ему,  пока   не   изломаются
настолько,  что восстанавливать их уже бессмысленно, а уж тогда
их пускают на  растопку.  Горят  они  просто  замечательно!  --
Скальг одобрительно потер руки и прибавил: -- А у тебя в сумке,
Бран, не найдется ли чего-нибудь съедобного?
     --  Нет!  --  отрезал  Бран.  -- Помирай с голоду, мне все
едино. Так или иначе, а, видно, все мы здесь погибнем.
     -- Ни в коем случае! -- возразил Скальг. -- Положитесь  на
меня.  Все  уладится  наилучшим  образом,  если  только  у  нас
достанет  терпения  дождаться  подходящего  случая.  Мы  сумеем
бежать  и  даже  прихватим  с  собой  Ингвольд. Согласитесь, не
попади мы в Ведьмин Курган, вытащить ее  отсюда  было  бы  куда
труднее. Нельзя же оставлять ее в руках Хьердис и Миркъяртана!
     -- Ингвольд! -- воскликнул Бран. -- Так она и в самом деле
здесь?
     --  Конечно, здесь, -- отвечал Скальг, загадочно хихикнув,
--  и  до  сих  пор  не  отдала  Миркъяртану  драконье  сердце.
Послушайте, у меня родился гениальный план побега...
     Дверь  вдруг  распахнулась  настежь,  и  в комнату хлынули
Призрачные  Всадники.  Они  с  грозным   видом   подступили   к
пленникам,  но  тут  вошел Миркъяртан и окриком усмирил Тварей.
Плащ его, прихваченный на плечах двумя фибулами в виде черепов,
взметнулся крыльями за его плечами. Грозно глянув на пленников,
Миркъяртан обернулся к двери, и по его знаку еще  один  Всадник
втащил  в  комнату Ингвольд. Она сопротивлялась с достоинством,
которого трудно было ожидать от  хрупкой  девчушки.  Миркъяртан
перевел  грозный  взгляд  с Ингвольд на других своих пленников,
одарив угрюмой гримасой свое последнее приобретение.
     --  Видишь,  скиплинг,  куда  завело   тебя   любопытство?
Придется  мне теперь тебя прикончить, если только ты не убедишь
Ингвольд отдать  мне  ломтик  сушеного  старого  мяса,  который
кому-то  вздумалось  одарить  такой  невероятной силой. Ты ведь
хочешь, чтобы она отдала сердце?
     Бран  мотнул  головой,  ощущая  на   груди   под   рубахой
прикосновение медальона.
     --  Ты  его  никогда  не  получишь, -- сказал он, с трудом
сглотнув.
     -- Твои  угрозы  напрасны,  --  своим  чистым  бесстрашным
голосом  объявила  Ингвольд.  --  Если  ты  причинишь вред моим
друзьям, чтобы силой получить у  меня  сердце,  вряд  ли  Рибху
сочтут,  что я отдала его по доброй воле. Только дотронься -- и
тебя поразит такое же проклятье, как и Хьердис. Ты  ведь  видел
ее  руки? А в последнее время она тщательно прячет лицо; угадай
-- почему?
     Миркъяртан легонько постучал посохом  по  складкам  своего
плаща.
     --   Что-то   я   не  заметил,  чтобы  от  плаща  мне  был
какой-нибудь вред, а ведь его я уж  точно  не  получил  в  дар,
потому что бросил его хозяина мертвым.
     -- Но Дирстигг жив, -- вставил Скальг.
     --  Неважно, -- отрезал Миркъяртан. -- Без своих волшебных
вещей он -- ничто. Даже если б вам  удалось  принести  драконье
сердце  к  той  щели,  куда он забился, лелея свое бесчестье --
небольшой из этого вышел бы прок.
     -- Я тебе не верю! -- глаза  Ингвольд  сверкнули  и  вдруг
налились  злыми  слезами.  -- Отец всегда говорил мне, что если
мне понадобится помощь, я всегда получу ее от Дирстигга.  Может
быть, сейчас ты его и одолел, и отобрал у него сокровища, но он
жив,  и  не сломлен. Я знаю, он вернется и отомстит тебе за то,
что ты завладел плащом и насмехался над его Силой таким гнусным
образом! -- И Ингвольд  презрительным  жестом  обвела  комнату,
указав на неоспоримые свидетельства гнусных чернокнижных действ
Миркъяртана.
     Чародей остался непоколебимо спокоен.
     --  Попрощайся с друзьями, Ингвольд. Не знаю, увидишься ли
еще с ними. Все зависит от тебя, от твоей недостойной  гордыни.
--  Он  подал  Всадникам знак увести девушку, но она вырвалась,
желая оставить за собой последнее слово.
     -- Если я их никогда не увижу, Миркъяртан, ты  никогда  не
получишь  вот  это!  -- Ингвольд сгребла цепочку, обвивавшую ее
шею, и торжествующе помахала небольшим темным медальоном.
     Бран проводил ее изумленным взглядом, гадая, кто же из них
на самом деле владеет талисманом.
     Миркъяртан в  бешенстве  расхаживал  по  комнате,  пинками
расшвыривая  попадавшиеся  ему  под ноги куски драугов и бросая
искоса убийственные взгляды на пленников. Пер застыл на  месте,
да  и  Скальг  затаил  дыхание.  Наконец Миркъяртан остановился
перед Браном, снова впившись в него ненавидящим взглядом.
     -- С каждой нашей встречей ты все  меньше  нравишься  мне,
скиплинг.  Чтобы  жирный глупый трусишка сумел мне так досадить
-- поехать в ту ночь за Ингвольд, рыться в моих вещах в конюшне
Вигфусова подворья, встать между мной и драконьим сердцем!.. Ты
-- не сулящая ничего доброго звезда, которой вздумалось  взойти
именно  на  моем  небосклоне.  Боюсь,  что придется мне от тебя
избавиться, и поскорее.
     Тут Пер наконец обрел дар речи:
     -- Эй, послушай, я не желаю, чтобы Брану угрожали. Он  мой
раб  с детских лет, мы росли вместе, и я люблю его, как родного
брата. Мой отец Торстен -- вождь удела, человек  влиятельный  в
мире  скиплингов.  Знай  ты  его,  я  уверен,  ты не захотел бы
оказаться его врагом.
     Миркъяртан перевел злобный взгляд с Брана на Пера.
     -- Раб, говоришь  ты?  Слабая  девчонка  и  ничтожный  раб
дерзнули   бросить   мне   вызов!   А   ты,  чванливый  отпрыск
высокородного скиплинга, смеешь грозить мне могуществом  своего
отца?  Какой  силой  владеет  он?  Может  он  сравниться с моей
черной, ледяной магией? Может быть,  он  --  огненный  маг?  --
Говоря   это,  чародей  движениями  ладоней  чертил  в  воздухе
морозные знаки, призывая в комнату ледяную мощь; всех до костей
пробирал смертельный холод, торфяной потолок и  балки  дрожали.
Миркъяртан  указал пальцем на лежавший на полке старый череп, и
тот  открыл  глаза,  огляделся  с  живым  интересом  и   что-то
забормотал.
     Сконфуженный Пер попятился за спину Брана.
     --  Ну,  мой  отец  скорее  владеет  золотом, чем такой...
силой... -- Он поглядел на оживший череп и, потеряв  дар  речи,
неловко закашлялся.
     --  Так  я  и  думал.  Тьфу!  Похоже,  мне от вас сразу не
отделаться. -- И Миркъяртан снова зашагал по комнате.
     -- Если я могу осмелиться опять  предложить  свои  услуги,
господин  мой...  -- начал Скальг, ухмыляясь и бочком семеня за
Миркъяртаном.
     Чародей остановился.
     -- Услуги? Как тебе нравится  работа  землекопа?  Впрочем,
неважно,  понравится или нет -- именно этим ты и займешься. Все
вы будете раскапывать могильники и добывать для меня мертвецов,
-- будущих воинов для битвы с  льесальвами.  Ты  в  особенности
пригодишься  там,  раб  --  из всех троих только ты знаешь, что
такое трудом зарабатывать себе на жизнь. -- Он подозвал к  себе
поджидавших  Всадников  и приказал им увести пленников в другую
комнату.
     -- Но я имел в виду совсем другое... -- запротестовал было
Скальг, однако Призрачный Всадник ухватил его и поволок  прочь,
не дав закончить -- Скальг успел только протестующе взвизгнуть.
     Их    поместили    в    мрачный    погреб,    где   коптил
один-единственный светильник, зато крыс было великое множество.
Спать или отдыхать в  компании  крыс  было  такое  сомнительное
удовольствие,  что  пленники даже радовались, когда их выводили
на  раскопки.  Порой  они  трудились  при  лунном  свете,   под
бдительным  оком  пары  Призрачных  Всадников, или же днем, под
присмотром  нескольких  драугов.  Скоро  с  землекопанием  было
покончено, и пришлось им трудиться в форте. Шипенье, фырканье и
пинки   Призрачных   Всадников  быстро  научили  Пера  и  Брана
сортировать затхлые и высохшие руки,  ноги  и  черепа,  которые
выкапывались  из  болотистых  могил. Скоро пленники поняли, что
выходить  наружу,  даже  для  того,  чтобы  рыться  в  торфяных
болотах,  куда  предпочтительнее,  чем смотреть, как Миркъяртан
усердно составляет очередного драуга.
     Скальга они видели нечасто -- он  все  болтал  дружески  с
Призрачными   Всадниками,   а   то   льстиво   раскланивался  и
расшаркивался  перед  Миркъяртаном.  Старый  негодяй,   похоже,
пользовался  все большими милостями: работу ему давали полегче,
еду посытнее, да и поселился он отдельно от Брана и Пера,  чему
они оба только радовались.
     В  последующие  дни  в  их обыденной жизни не было никаких
изменений. Бран неустанно думал  об  Ингвольд,  гадая,  где  ее
держат  и  удастся  ли  ему и Перу когда-нибудь сбежать. Он уже
привык к виду и обществу драугов  и  Призрачных  Всадников,  но
мерзкие  занятия  чародея по-прежнему вызывали у него суеверный
ужас. Миркъяртан не замечал Брана и  Пера,  относясь  к  ним  с
надменным   равнодушием,   лишь   изредка  раздраженно  на  них
покрикивал. Скиплинги  явно  не  заслуживали  его  внимания  --
"трупная работа" была куда интереснее.
     Минуло  почти  три  недели плена, когда Брана и Пера вдруг
призвали  в  священные   пределы   Миркъяртановой   мастерской.
Предвестием  беды  были  уже  доккальвы,  которые  во множестве
толпились у дверей, задирая  Всадников  и  драугов.  Призрачные
Всадники,   сопровождавшие   Пера   и   Брана,  вместе  с  ними
бесцеремонно протолкались через толпу в комнату, где в  большом
черном  кресле Миркъяртана восседала Хьердис. Тень от головного
убора надежно скрывала ее лицо, а руки были спрятаны в  рукавах
платья.
     Миркъяртан раздраженно указал на скиплингов.
     -- Ну, вот и пленники, о которых мы спорили. Бери их себе,
если пожелаешь.
     --  Эти  мне ни к чему, -- отрезала Хьердис. -- Я слыхала,
что ты изловил Ингвольд, и прибыла сюда,  чтобы  забрать  ее  с
собой  в Хьердисборг. Бьюсь об заклад, что у тебя не хватает ни
времени, ни терпения одолеть ее упрямство  и  убедить  ее,  что
лучший  для  нее  выход  -- отдать добровольно драконье сердце.
Драуги отнимают у  тебя,  Миркъяртан,  слишком  много  времени.
Отдай  мне  Ингвольд,  и  очень  скоро  сердце окажется в наших
руках.
     Глаза  Миркъяртана  сузились,  превратясь   в   сверкающие
лезвия.
     --  Ингвольд  здесь,  в  Ведьмином  Кургане,  под надежной
охраной. Я узнал, что меж девчонкой и скиплингами есть какая-то
связь, и все время грожу  ей  расправиться  с  ними,  так  что,
уверен,  скоро она сломается. А твое проклятье что-то действует
чересчур медленно. Девчонка упряма и замкнута. Хотел бы  знать,
для  чего ей понадобились эти скиплинги здесь, в нашем мире? --
Он резко толкнул Брана и одарил его неодобрительным взглядом.
     -- Ей нужна была помощь, -- бесстрастно ответил Бран.
     -- Уж не твоя ли? Ха! -- усмехнулся Миркъяртан.
     Хьердис презрительно рассмеялась и похлопала по мечу,  что
висел у нее на поясе.
     --  Может  быть,  она  знает,  что  только  эти двое могут
коснуться безнаказанно вещей Дирстигга, не опасаясь проклятья и
гибели.  --  Она  повернула  лицо  к  свету,  и  Миркъяртан   с
отвращением отвел глаза. -- Поверь мне, Миркъяртан. Видишь, что
сделал  Дирстигг  со  мной.  Как  бы  и  с  тобой  не стряслось
что-нибудь похуже этого!
     -- Что за мрачные пророчества, -- хмыкнул  Миркъяртан.  --
Ты  была повеселее, когда меч Дирстигга помог тебе расправиться
с Гледмалборгом.
     -- Мне нужна  Ингвольд,  --  упрямо  настаивала  на  своем
Хьердис,  --  и  если ты сам не отдашь мне девчонку, я сумею ее
отобрать. Не становись у меня на пути, Миркъяртан.
     -- Не грози мне попусту, Хьердис, -- огрызнулся он.  --  Я
тебе  не  слуга.  В  нашей  войне  с  Эльбегастом  мы -- равные
союзники.
     -- Но у Скарнхравна -- шлем, а Скарнхравн служит  тебе.  Я
требую,  чтобы  мне отдали Ингвольд и сердце, а не то из равных
союзников мы очень скоро  превратимся  во  врагов.  --  Хьердис
резким движением откинула капюшон, и глаза ее яростно сверкнули
на распухшем обезображенном лице.
     --  Этого  не  будет, потому что тебе не обойтись без моих
драугов. В одиночку ты не справишься с  льесальвами.  Тебе  уже
давно  пора  бы  взять  Микльборг, и что же? Он держится до сих
пор. Возьми Микльборг, Хьердис, а тогда  уж  поговорим  о  том,
кому  должны  принадлежать Ингвольд и сердце. Я намерен двинуть
своих драугов на  север,  к  Микльборгу,  и  прихвачу  с  собой
девчонку и скиплингов. Мы продолжим этот спор немного позже. --
И Миркъяртан повернулся к своему рабочему столу.
     Хьердис  мгновение пристально глядела ему в спину, затем с
холодной усмешкой глянула на Пера и Брана.
     --  Поживем  --  увидим,  --  проговорила  она  и,  слегка
прихрамывая,   двинулась   к  двери.  --  Опасайся  полнолуния,
Миркъяртан. Мои звездочеты утверждают, что для тебя  это  будет
неблагоприятное время.
     --  Звездочеты!  -- проворчал Миркъяртан, когда за Хьердис
захлопнулась  дверь.  --  Какое  мне  дело  до   нее   или   ее
звездочетов? Ну вы, болваны, шевелитесь, или не видите, что мне
не  хватает  запасных  частей?  Полнолуние,  ха! Точно я должен
опасаться ее ничтожных чар?
     -- Есть чары не такие уж  и  ничтожные,  --  сказал  Бран,
предусмотрительно  держась  подальше  и  сжимая в руке кость на
случай, если понадобится  оружие.  --  Сомневаюсь,  чтобы  тебе
удалось  удержать  Ингвольд,  если  Хьердис  призовет  ее.  Она
превратит в  коня  того,  кто  попадется  под  руку,  сбежит  и
вернется к Хьердис вместе с сердцем.
     Миркъяртан оглядел череп и со злостью отшвырнул его прочь.
     --   Ничтожествам   не  может  быть  дела  до  того,  кому
принадлежит драконье сердце. Занимайся своим делом, не то отдам
тебя падальщикам.
     -- Прошу прощения, мой господин...  --  Кто-то  прошмыгнул
мимо Призрачных Всадников, почтительно держась бочком и пятясь.
-- Это я, мой господин, Скальг, вечно верный тебе и благодарный
старый  Скальг,  и прости уж меня, но я согласен со скиплингом.
Хьердис  выманит  девчонку  и  сердце   из   Ведьмина   Кургана
независимо от твоего желания. Однако у меня есть одна мысль...
     --  Заткнись!  Черным  будет тот день, когда я обращусь за
советом к такому старому бродяге и  попрошайке!  --  разъяренно
взревел  Миркъяртан.  --  Убирайся  прочь,  да заодно проводи в
темницу этих скиплингов. И  если  не  хочешь  присоединиться  к
драугам, в ближайшие дни не попадайся мне на глаза!
     --  Благодарю,  господин  мой,  благодарю!  --  воскликнул
Скальг, подгоняя  к  дверям  Пера  и  Брана.  --  Всегда  готов
исполнять  твои  повеления,  господин  мой,  всегда верен тебе,
всегда... -- Дверь захлопнулась, отсекая дальнейшие излияния.
     -- Скальг, ты просто омерзителен, --  объявил  Пер,  когда
они  пробирались по дому к своему сумрачному подвалу. -- Только
погляди на себя -- новая одежда, сапоги, плащ, и даже кинжал...
     -- Просто маленький ножик, -- поспешно вставил Скальг.  --
Нарезать еду -- больше он ни на что не годится. Здешние хозяева
знают,  что не может быть опасен бедолага, заботящийся только о
своем брюхе да глотке.
     -- Я вижу, они нашли чем тебя привязать покрепче, -- хмуро
заметил Бран. -- Пока здесь есть еда, ты их не предашь.
     -- Посторонись! -- заносчиво прикрикнул  Скальг  на  кучку
Призрачных  Всадников.  --  Пленники  идут!  С  дороги, пыльные
мешки!
     -- Что, Скальг, вечно верен?  --  осведомился  Пер,  когда
Скальг втолкнул их в подвал.
     Скальг подмигнул и извлек из-под плаща сверток.
     --  Вот  именно,  друзья  мои,  вот именно. Гляньте, какое
пиршество для вас -- баранина, хлеб и сыр. Клянусь, я ни на миг
о вас не забывал. Я тут свел знакомство в высших сферах  --  то
есть,  на  кухне и в караульной. Нас, живых, здесь, в Ведьмином
Кургане -- раз-два,  и  обчелся,  нам  надо  держаться  заодно.
Надеюсь,  вы  не  осуждаете мою услужливость -- вам ведь от нее
только польза. Правда, славная баранинка?
     -- Сам ты баран, Скальг, -- огрызнулся Пер, запуская  зубы
в  мясо  с  величайшим  удовольствием. -- А теперь убирайся, да
поживее!
     Скальг запер дверь, дважды подергав ее для верности.
     -- Я буду поблизости, друзья мои, рассчитывайте на старину
Скальга! -- Он удалился, посмеиваясь себе под нос и  подшучивая
над Всадниками, точно был с ними в наилучших отношениях.
     Каждую  ночь  Бран  через  щель в каменной стене следил за
фазами луны и с бессильной яростью отмечал, как она близится  к
вершине своего пути.
     --  Миркъяртану ее не удержать, -- беспокойно бормотал он.
-- А когда она сбежит, нам придется последовать за ней.
     Пер испугался не на шутку.
     -- Бран, еще одной прогулки верхом я не выдержу. Не говоря
уже о том, что сбежим мы отсюда, когда рак  на  горе  свистнет.
Как  ты  собираешься  это сделать, через дверь проломиться, что
ли?
     Бран задумался, не отрывая глаз от щели, в  которой  сияла
луна.
     --  Уже  почти  полнолуние, правда? Не эту ли ночь изберет
Хьердис?
     Пер лишь помотал головой и со вздохом вытянулся  на  тощем
соломенном  тюфяке.  Вдруг  он  вскочил  -- в замке заскрежетал
ключ, и хриплый голос возвестил:
     -- А вот и ужин.
     -- Самое время, -- заявил Пер.  --  Опять  опоздал,  олух.
Почему ты...
     Он  уже  хотел  взять  скудное  подношение  из  рук тощего
сутулого драуга, который обычно приносил  им  еду,  когда  Бран
опрометью  метнулся из угла и, обрушившись на драуга, с яростью
замолотил его кулаками. Пер был так  изумлен,  что  сумел  лишь
приглушить  вопли  пленника  плащом,  пока  Бран избивал его до
потери сознания.
     -- Что ты такое творишь? -- возмущенно просипел он, покуда
его раб заталкивал драуга  в  угол  и  распихивал  по  карманам
принесенный им ужин.
     --  Собираюсь  бежать,  болван.  Теперь пошли, не то брошу
тебя здесь одного!
     -- Хорошенькие речи для раба! Погоди немного, я  с  тобой.
Этот  драуг  не  пришел в себя? -- Пер обеспокоенно разглядывал
драуга, натягивая сапоги. -- Бран,  ты  только  глянь!  Это  же
старина  Скальг!  И  с  чего это ему пришло в голову нарядиться
нашим драугом?
     -- Верно, задумал очередную пакость. -- Бран первым  вышел
из  подвала  и заторопился вверх по редким земляным ступенькам.
Небольшая перебежка по дому -- и вот они уже на свободе.






Глава 9.
     Они ползли вдоль сложенной  из  торфа  стены,  прячась  за
грудами  хвороста  и  изломанных  драугов, а в высоте над самой
головой возбужденно вопили  Призрачные  Всадники.  Пер  и  Бран
обменялись   испуганными   взглядами:   если  побег  так  скоро
обнаружен, то за их жизнь не дашь и ломаного гроша.
     -- Я так и  знал,  что  это  та  самая  ночь!  --  ликующе
прошептал  Бран.  --  Теперь надо только отыскать ее. Когда нам
понадобится защита, пойдем к какому-нибудь древнему холму.
     -- Бран, по-моему, ты  спятил.  --  Пер  сжался  в  комок,
потому что с ближайшей крыши взлетели несколько Всадников.
     --  Когда  откроют  ворота,  бросимся  к ним, -- продолжал
Бран. -- Может быть, примут нас за мародеров.
     -- Бран... -- протестующе начал Пер, но  Бран,  не  слушая
его, метнулся в другом направлении.
     --  Кто-то  идет!  --  прошипел  он.  --  Если  это драуг,
придется снести ему башку. Приготовься!
     Темная фигура пробиралась к ним, тем теснее  прижимаясь  к
стене,  чем  больше  драугов  и Всадников с шумом собирались на
площади меж домами. Неизвестный  пригнулся  и  скользнул  прямо
туда,  где  стояли  Бран  и Пер. Они рванулись к чужаку, с двух
сторон навалились на него и повалили наземь. Бран ухватился  за
его  темя и челюсть, с силой дернул -- но, к его разочарованию,
ничего не вышло. Жертва лишь сдавленно, но  яростно  визжала  и
лягалась  вовсю. Лишь тогда Бран наконец уяснил, что дерется он
с живым, хотя и крайне тощим, а не с мертвецом. Свет луны  упал
на лицо противника, Бран глянул -- и вскричал с отвращением:
     -- Да это всего лишь Скальг!
     --  Убьем  его,  --  предложил  Пер,  с  неохотой ослабляя
хватку.
     Скальг кряхтел, откашливался, хихикал и наконец  пришел  в
себя.
     -- Я пришел помочь вам бежать, -- прошептал он. -- Правда,
ловко  я  переоделся?  И  кстати,  вовсе  незачем было меня так
усердно колотить.
     -- Что нам с ним делать? -- нетерпеливо  спросил  Пер.  --
Едва  мы  повернемся  к нему спиной, он завопит, как резаный, и
выдаст нас. Надо его прикончить или хотя бы связать и  оставить
в укромном местечке, где его не сразу обнаружат.
     --  Нет  времени,  -- резко ответил Бран. -- Смотри, опять
открывают ворота для драугов -- верно, их посылают искать  нас.
Либо  мы сейчас проскользнем вместе с ними, либо никогда отсюда
не выберемся. -- Он схватил Скальга за край плаща. --  Придется
взять его с собой и уж потом от него избавиться.
     Они   вынырнули   из   тени   как   раз   вовремя,   чтобы
присоединиться к потоку драугов,  двигавшемуся  к  воротам.  Ни
драуги,  ни Призрачные всадники не обратили на них ни малейшего
внимания. Отойдя довольно далеко  от  ворот  и  спустившись  по
извилистому  скату,  беглецы  скрылись  в  скалах и расщелинах,
окружавших дорогу.
     -- Славная работа, друзья мои! --  воскликнул  неугомонный
Скальг.  -- Право, я горжусь, что знаком с этакими ловкачами. А
все же было бы легче, если б вы позволили мне вам помочь, что я
и собирался сделать в надлежащий час.
     -- Помолчи!  --  прикрикнул  на  него  Пер.  --  Вон  едут
Миркъяртан  и  Скарнхравн!  Так  я  и  знал,  что раб не сможет
устроить удачного  побега.  Как  бы  не  пришлось  нам  сдаться
добровольно, прежде чем Скарнхравн не примется искать нас своим
огненным взглядом.
     --  Да  с  какой  же  стати  вам  это  делать? -- безмерно
удивился Скальг. --  Они  ведь  и  понятия  не  имеют,  что  вы
сбежали.  Они  ищут Ингвольд. Этой ночью она как-то исхитрилась
отпереть свою темницу, выбралась  наружу  и  перемахнула  через
ворота,  точно  козочка. Стал бы Миркъяртан так хмуриться из-за
побега каких-то там скиплингов!..
     Миркъяртан, пришпоривая коня,  съехал  по  скату,  за  ним
следовал    Скарнхравн.   Конь   чародея   резко   остановился,
приплясывая и топоча копытами, точно ему передалось  нетерпение
хозяина.
     --  Скарнхравн, поспеши! Чем больше ты медлишь и мешкаешь,
тем  дальше  она  уходит!  За  ней,  глупец,  и  без   нее   не
возвращайся!  Привези  мне  Ингвольд, Скарнхравн, если хочешь и
дальше владеть шлемом и его  волшебной  силой!  --  Миркъяртан,
яростно жестикулируя, обратился ко столпившимся вокруг драугам:
--  Да  не стойте вы здесь, безмозглые мешки с пылью, ищите ее!
Вперед, Скарнхравн! Найди Ингвольд%
     Прорези шлема Скарнхравна вспыхнули слепящим светом.
     -- Внемлю твоему приказу, господин  мой,  и  исполню  его!
Клянусь  вернуть девчонку -- каждой частицей вот этого тела! --
Он горделиво ударил себя кулаком в грудь, выбив  облачко  пыли,
пришпорил коня и с ужасающим воплем взвился в воздух.
     Миркъяртан  и драуги принялись обыскивать поле битвы, то и
дело вспугивая мародеров и гоняя их от  одной  щели  к  другой.
Скальг  поторопил  Пера и Брана, умоляя следовать за ним, и все
трое  бегом  пустились  на  север,  в  том  направлении,   куда
Миркъяртан  устремлял  свои  разрушительные замыслы. Скоро огни
Ведьмина Кургана и испуганные вопли  тварей-мародеров  остались
далеко   позади,  и  Скальг  позволил  им  остановиться,  чтобы
перевести дух и оглядеться по сторонам.
     -- Бран, твой маятник все еще при тебе? -- осведомился он,
потирая руки. -- Ну-ка, мальчик мой,  попробуй  с  его  помощью
отыскать Ингвольд. Она должна быть неподалеку... если, конечно,
до сих пор не нашла себе скакуна.
     --  Надеюсь,  что  в этих поисках мы не подвернемся ей под
руку, -- опасливо пробормотал Пер.
     Бран попытался сосредоточиться, но в мыслях у него до  сих
пор  так  живо перемешивались Скарнхравн, Миркъяртан и Хьердис,
что маятник решительно отказался указать что-либо определенное.
     -- Нельзя дольше ждать, -- сказал наконец  Скальг.  --  Не
унывай,  Бран  -- всем нам время от времени свойственно терпеть
поражение. Если я не ошибаюсь, мы  сейчас  находимся  прямо  на
Путевой  Линии, так что, быть может, Ингвольд отыщет безопасное
место и там нас дождется. Я сказал ей, что мы  последуем  прямо
за  ней,  а  было  это  тогда,  когда  она отпирала дверь своей
темницы... не без моего скромного участия.
     -- Ты помог Ингвольд бежать?  --  недоверчиво  переспросил
Пер. -- В жизни этому не поверю, и ты, Бран, не верь.
     Скальг живо качнул головой.
     -- Следуйте за мной, и сами во всем убедитесь.
     Он  резво  затрусил  от тени к тени, нетерпеливыми жестами
маня за собой Брана и Пера. Пер шел последним, ворча  себе  под
нос  -- мол, в прошлый раз они доверились старому негодяю и вот
что из всего этого вышло.
     Луна еще только слабо отсвечивала  над  самым  горизонтом,
когда  Скальг  указал  на  высокий  холм,  увенчанный  каменным
кругом. Сопя и отдуваясь, он прошептал:
     -- Ингвольд ждет нас там;  я  надеюсь,  что  древний  круг
охранит  нас  от  беды.  У  меня  в памяти хранится пара-тройка
заклинаний,  которые  могут  нам  пригодиться.  Спрячемся  там,
наверху,   и  попробуем  отыскать  ее.  --  Он  нырнул  в  тень
громадного валуна, настороженно оглядываясь  по  сторонам.  Пер
тоже  оглядывался  --  с видом человека, решившего ни за что на
свете не подвергать больше свои ноги тяжким испытаниям.
     -- Времени не так уж много... -- начал  раздраженно  Бран,
но  Скальг вдруг ухватился за него и с неожиданной силой рванул
к  себе,   под   прикрытие   валуна.   Отчаянно   и   безмолвно
жестикулируя, он указывал на холм.
     На  склоне  холма, у самого его подножья возвышался черный
силуэт. Бран сумел различить только торчком стоящие уши коня  и
бесформенную  громаду  всадника, увенчанную шлемом. Бран тотчас
прикусил язык и  пригнулся,  потому  что  шлем  начал  медленно
поворачиваться  в  их  направлении. Мелькнули красные огоньки в
прорезях шлема -- это Скарнхравн какое-то мгновение глядел в их
сторону; затем он направил  коня  к  дальнему  склону  холма  и
бесшумно исчез из виду.
     --  Она там, -- хрипло и торжествующе прошептал Скальг. --
А вы видели, что Скарнхравн боится подниматься на  вершину?  Он
знает,  что  в  этом  древнем  круге есть еще Сила. Э, минутку,
Бран, что ты делаешь? Не торопись...
     -- Идем наверх, -- отвечал Бран, разгибаясь. Он решительно
стряхнул руку Скальга, пытавшуюся  его  удержать,  и  осторожно
скользнул  к  другой тени, не обращая внимания на спор, который
яростным шепотом велся у него за спиной. Скальг и  Пер  нагнали
его, когда он был уже на полпути к вершине. Внизу, безмолвный и
сумрачный,  объезжал  холм  Скарнхравн,  изредка издавая гулкий
смешок или  постанывая  --  у  Брана  от  этих  звуков  мурашки
поползли  по  спине.  Когда  драуг  снова  скрылся из виду, они
выпрямились и бегом помчались к каменному кругу. Там как  будто
никого  не  было,  и  они  обошли весь круг, обращая внимание в
поисках Ингвольд на каждую тень от стоячих камней.
     Бран увидел ее первым и бросился к ней. Девушка скорчилась
у подножья стоячего камня, неотрывно глядя на луну, которая уже
вся поднялась над горизонтом.
     -- Ингвольд! -- воскликнул он. -- С тобой все  в  порядке?
Хьердис... делает то, что всегда?
     Ингвольд перевела на него безумный взгляд.
     -- Поздно, слишком поздно. Не нужно было вам идти за мной.
Бегите...  бегите от меня и от моего проклятья, если вам дорога
жизнь.  --  Она  отошла  несколько  шагов  от  круга,   увидела
поджидающего  внизу  Скарнхравна и нехотя вернулась к камню. --
Зов не достиг еще полной силы -- луна еще невысоко. Бран,  если
ты поспешишь, то спасешься. Почему ты не уходишь?
     --  Что  мы  можем  сделать  для  тебя? Скальг, поди сюда,
старый лис, и скажи  мне  --  можем  мы  хоть  как-то  помешать
Хьердис  увести ее или нет? -- Бран нетерпеливо подтащил к себе
старого мага.
     Скальг оправил помятую одежду и бросил  мгновенный  взгляд
на Ингвольд.
     -- Что ж, -- проговорил он медленно, -- быть может, еще не
поздно. Пока еще у нее осталась хотя бы часть собственной воли.
Если нам  удастся  пробудить  магию  в  этом  круге,  мы сумеем
сразиться с проклятьем  Хьердис  --  или,  хотя  бы,  ненадолго
ослабить  его действие. -- В голосе его не было особой надежды.
-- Приведите ее в центр круга, так и быть -- попробуем.
     Луна вынырнула из-за гряды туч,  застилавших  горизонт,  и
стала  подниматься  все выше в небо. Ингвольд застонала, как от
боли.
     -- Ничего не выйдет... слишком поздно!
     Она слабо сопротивлялась, пока ее вели в центр  круга,  но
там  ее  силы  словно  разом иссякли, и она без чувств осела на
землю -- Бран даже испугался.
     -- Не тревожься, это пустяки,  --  заверил  его  Скальг  с
весьма озабоченным видом. -- А теперь нам надо бежать... да нет
же, Пер, болван ты этакий, я не говорил -- удирать. Надо бегать
вокруг  каменного  круга  и приплясывать, если есть настроение.
Иногда и трех кругов довольно, чтобы пробудить магию, а  иногда
нужно  целых  девять.  Ну,  начнем  наш  хоровод,  пока луна не
поднялась еще выше.
     -- И не подумаю, -- буркнул Пер. -- Чепуха все это. Даже и
не собираюсь я...
     -- Соберешься, Пер, еще как соберешься. Ну,  побежали!  --
Бран  отвесил ему изрядный толчок. -- Это же лучше, чем скакать
до самого Хьердисборга, верно?
     Они гуськом помчались  по  кругу,  и  Скальг  пронзительно
выкрикивал  какой-то  мотивчик. После девяти кругов все изрядно
разогрелись и вконец запыхались, но Брану отчего-то не хотелось
останавливаться.   То   и   дело   он   замечал    Скарнхравна,
притаившегося у подножья холма, и трижды драуг пытался сжечь их
взглядом,  озаряя мерцающим светом древний каменный круг, но ни
одна частица смертоносного жара не достигла бегущих.
     Скальг принялся хрипло распевать и припрыгивать,  едва  не
каркая от восторга:
     -- Удалось, удалось! Чувствуете?
     --  Чувствую,  как  волдырь растет на пятке! -- отдуваясь,
буркнул Пер.
     Скальг метнулся в центр круга, напевая плясовой мотивчик.
     -- Вставай-ка,  Ингвольд,  попляши  с  нами!  В  кавалерах
недостатка  не  будет  --  эти  двадцать  два камня столько лет
ждали, пока с ними хоть кто-нибудь потанцует!
      Бран  услышал  протестующий  голос  Ингвольд,  но  минуту
спустя  она  присоединилась к плясунам, едва слышно посмеиваясь
над потешными прыжками и руладами Скальга.  Он  плясал,  высоко
задирая  узловатые коленки и выкрикивая оскорбительные припевки
насчет Скарнхравна, угрюмо наблюдавшего за  ними  с  ближайшего
пригорка. Луна поднималась все выше, а они между тем все летели
в  пляске  по кругу. Брану уже не казалось, что у него дурацкий
вид; он чувствовал, что не смог бы остановиться,  даже  если  б
захотел  --  да  он  и не хотел. С каждым шагом он точно парил,
невзгоды, усталость, тревоги --  все  было  позабыто.  Покрытые
трещинами  камни  чудились  ему  знакомыми,  дружескими лицами,
сиявшими в лунном свете. Он видел, как впереди бежала Ингвольд,
казалось уводя его за собой в бесконечный темный туннель, время
от времени  оглядываясь  и  маня  его  к  серебристому  слабому
свечению, которое все усиливалось, но, увы, слишком медленно.
     Бран  глядел на серебристое сияние -- и вдруг осознал, что
лежит  ничком  в  колючей  траве,  уткнув   голову   меж   двух
булыжников. Он моргнул и, не шевелясь, обвел глазами безмолвный
каменный  круг,  черневший  в  свете зарождающегося дня. Ему не
нужно было пытаться встать, чтобы ощутить, как безмерно  устали
ноги.   Взгляд  Брана  остановился  на  Скальге  --  тот  лежал
бесформенной  на  первый  взгляд  грудой  тряпья,  то  и   дело
подергиваясь  и  похрапывая  во сне. Рядом с ним, свернувшись в
клубок, спал Пер, а с другой стороны от Скальга лежала Ингвольд
--  бледная,  изможденная,  со  спутанными,  мокрыми  от   росы
волосами; пальцы ее сжимали медальон, висевший на шее.
     Бран  вздохнул  и  закрыл  глаза.  Похоже  на  то,  что их
безумная пляска в каменном круге была все же  не  напрасна.  Он
крепко  заснул  и  проснулся  лишь  тогда, когда ощутил на лице
солнечное тепло. Его спутники спали все в тех же позах,  в  чем
Бран  убедился,  с трудом разлепив один глаз. Он поднял голову,
высвобождая ее из жестких объятий булыжников, и  вдруг  услышал
за  кругом,  неподалеку  от  того  места,  где лежал, негромкий
размеренный звук. Сердце Брана в тревоге забухало, точно молот,
и он выше приподнял голову, готовый каждый миг забить тревогу.
     Старина Факси глянул в  безмерно  изумленное  лицо  своего
хозяина,  задумчиво жуя клочок травы, и снова принялся пастись,
потряхивая гривой и довольно  пофыркивая.  Бран  медленно  сел,
настороженно  оглядываясь  в  поисках  западни,  но увидел лишь
черного коня, который щипал траву  на  склоне  холма.  Это  был
Асгрим.
     Бран  со  всей  силы пнул ногой Скальга и немало развлекся
тем, как старый маг подскочил, неистово вопя и лягаясь.  Скальг
испуганно огляделся, изумился, поочередно увидав двоих коней, и
оперся на Брана.
     --  За этим конем глаз да глаз, -- угрюмо провозгласил он,
качая головой. --  Надо  же,  бросил  всех  прочих  скакунов  в
Ведьмином Кургане, а сам примчался сюда, чтобы присоединиться к
хозяину  и  еще  Асгрима  с  собой  привел.  В  ком есть что-то
нечистое, тот либо  крапчатый,  либо  плохо  уживается  с  себе
подобными.
     --  Точь-в-точь  как ты, -- зевая, вставил Пер. -- Ну что,
как будто все мы здесь и более-менее живые? -- Он с подозрением
поглядел на Ингвольд, которая потягивалась, протирая глаза.
     -- Судя по первому взгляду, все мы  неплохо  пережили  эту
ночь.  -- заметил Скальг, с трудом поднимаясь на ноги с помощью
посоха и отчаянно гримасничая. -- Мы успешно бежали из Ведьмина
Кургана, и проклятье, которое Хьердис наложила на Ингвольд, как
будто  уничтожено...  --   Он   пристально   и   с   нешуточным
беспокойством поглядел на Ингвольд. -- Не хотелось бы мне точно
так  же  проплясать всю будущую ночь. Мои старые кости этого не
вынесут. Будем надеяться, что нам удалось снять чары.
     Ингвольд села, прочесывая волосы растопыренными  пальцами,
и окинула Скальга хмурым пристальным взглядом.
     -- Так вот кто нас спас.
     --  И  предал, -- добавил Пер. -- Если бы не он, все это с
нами бы не случилось.
     -- А Ингвольд все так же сидела бы  взаперти  в  Ведьмином
Кургане,  --  с  торжествующим видом возразил Скальг. -- Я всех
вас спас, разве нет? Кто открыл запоры темницы  Ингвольд?  Кто,
переодетый,  явился  в  заточение к скиплингам, чтобы помочь им
бежать -- а в награду  его  поколотили,  едва  не  удушили,  да
вдобавок  чуть-чуть  не скрутили голову? Впрочем, я из тех, кто
легко прощает, так что кто прошлое помянет...
     -- Хорошо бы и ты остался в прошлом, -- проворчал Пер.
     -- И меня тоже берет сомнение, -- сказала Ингвольд. --  Ты
ведь  был  на  дружеской  ноге  и  с  нашими  тюремщиками,  и с
Призрачными Всадниками. Ты выговорил себе куда больше  свободы,
чем  досталось  на  нашу  долю.  Ты, Скальг -- приспособленец и
старый попрошайка. Не могу я доверять тому,  кто  везде  сумеет
уютно  устроиться.  Никогда  не знаешь, кому он служит на самом
деле -- вот мое мнение.
     Скальг, ничуть не  смутясь,  горделиво  постучал  себя  по
груди.
     --  Кому  на  самом  деле служит Скальг -- хорошо известно
самому Скальгу, так-то, Ингвольд, дочь Тьодмара.  Мой  господин
--  Дирстигг,  и  я до самой смерти буду служить ему. Он послал
меня узнать, не выжил  ли  кто  после  гибели  Гледмалборга,  а
больше  всего  тревожит  его драконье сердце, которое он в знак
дружбы подарил твоему  достойному  отцу.  Когда  я  узнал,  что
сердце  в  руках  его  дочери и оно стало яблоком раздора между
Миркъяртаном  и  Хьердис,  я  сразу  отправился  искать   тебя,
высокородная  госпожа.  Теперь я доставлю тебя и твоих друзей к
Дирстиггу, чтобы попросить у него совета.
     Ингвольд невежливым фырканьем оборвала его складную речь.
     -- В жизни не поверю, чтобы друг моего отца мог нанять  на
службу  такое  ничтожество.  Дирстигг  --  доблестный воитель и
герой, и альвы почитают его за былые победы. Он  почти  так  же
почитаем, как Эльбегаст, а его четыре волшебных вещи даруют ему
могущество...
     --  Увы,  даровали, -- перебил ее Скальг. -- Его пленили и
обошлись с ним весьма жестоко, отняв у него шлем, плащ  и  меч.
Притом  же,  он стар, и все его битвы в прошлом. Ослабило его и
то, что драконье сердце он отдал твоему отцу, моя дорогая.
     -- Я не твоя и не дорогая, --  отрезала  Ингвольд.  --  Не
хочу  показаться неблагодарной, Скальг, но придется нам с тобой
расстаться. В моем сердце нет тебе веры.
     -- И в моем, -- злорадно добавил Пер.
     Бран  задумчиво   оглядывал   каменный   круг   и   зелень
распростершейся вокруг холма равнины.
     --  Мне кажется, надо дать ему возможность исправиться. Он
ведь и в самом деле немало потрудился, чтобы вывести  нас  всех
из  Ведьмина  Кургана.  Не  думаю,  что  таким  способом  можно
добиться расположения Миркъяртана.
     -- Да я просто не могу поверить, чтобы Дирстигг  нанял  на
службу такого оборванца, -- не сдавалась Ингвольд. -- С первого
взгляда   ясно,   что   это   за   двурушник.   И  без  верного
доказательства...
     -- Доказательство! -- возопил Скальг. -- И  как  только  я
раньше  об этом не подумал? Смотри, смотри, если мне не веришь.
Надо было раньше тебе это показать... да  как-то  выскочило  из
головы.  --  Он  потянулся  к грубой веревке на шее, дергая ее,
точно выуживая диковинную  рыбу.  Наконец  он  извлек  на  свет
какой-то  непонятный предмет, привязанный шнурком к неимоверной
длины веревке. -- Вот, дорогая моя, погляди и  скажи  мне,  что
это такое.
     Ингвольд подступила ближе.
     --  Похоже  на  золотое  кольцо. Дай-ка я поближе разгляжу
его! -- велела она, так сильно дернув за веревку, что маг  едва
не задохнулся.
     --   Спасибочки,   нечего  меня  душить,  --  выдавил  он,
перерезая веревку ножом. -- Вот тебе колечко, милости просим.
     Ингвольд  взяла  кольцо,  протерла  и  подняла   на   свет
утреннего  солнца,  чтобы прочесть выгравированные на нем руны.
Вдруг она страшно вскрикнула и сжала кольцо в кулаке:
     -- Кольцо моего отца! Я узнала бы его из тысячи!


Глава 10.
     Скальг печально кивнул и  нежно  погладил  ее  встрепанную
голову.
     --  Я так и знал, что ты признаешь кольцо. Тьодмар подарил
его Дирстиггу в знак своей дружбы. Дирстигг сказал мне, что это
кольцо подкрепит правоту моих слов. Хочешь оставить его у себя?
Возьми, если так, ведь оно принадлежало твоему отцу.
     Ингвольд кивнула и поблагодарила  его.  Долгое  время  она
сидела  молча,  погруженная  в  свои  мысли,  и  безостановочно
вертела в пальцах кольцо.
     Скальг снял с шеи  сумку  и  принялся  выкладывать  весьма
помятые куски провизии.
     --  Я  знал,  что  без  припасов  нам  не обойтись. Путь к
Дистирггову подворью неблизкий, и раз уж мы вышли так  налегке,
придется нам жить своим умом.
     --  Значит,  мы помрем с голоду, -- мрачно заметил Пер, --
твой-то ум и наперстка  не  наполнит.  --  Он  отрезал  толстый
ломоть  холодной  жирной  баранины  и  принялся  яростно жевать
упругое мясо.
     Бран тоже отрезал себе мяса и присел, жуя  и  наблюдая  за
старым  магом.  Скальг  хитро  поглядывал  на  него и то и дело
предлагал фляжку с элем, точно они были старыми приятелями.
     Наконец Ингвольд спрятала кольцо в карман и поднялась.
     -- Нам нельзя так долго задерживаться в  опасной  близости
от  Ведьмина Кургана только для того, чтобы решить, как быть со
Скальгом.  Послушай,  Скальг,  я  не  знаю,  как,  правыми  или
неправыми  средствами  получил  ты  это кольцо, разве что его и
впрямь  дал  тебе  Дирстигг.  Разбойники-слуги  Миркъяртана   и
Хьердис  уж  конечно не пропустили бы такую ценность. Как бы ты
ни завладел кольцом, ты  имеешь  еще  одну  возможность  помочь
нам...  или  же  нас предать. Мы пойдем с тобой, считая, что ты
говоришь если не правду, то ее подобие.
     Скальг ухмыльнулся, обхватив свои узловатые колени.
     -- Дорогая моя, я в восторге. Я так и знал, что ты сумеешь
распознать истину. Клянусь вам, уж на сей раз вы не  пожалеете.
Я  буду  верен,  неизменен  и  честен до последней вошки в моей
бороденке...
     -- Не трудись раздавать обещания, -- осадила его Ингвольд.
-- Куда мы теперь двинемся?
     Скальг задумчиво сплел свои тощие длинные пальцы.
     -- На  север,  конечно,  к  Дистриггову  подворью;  только
прежде  в ближайшем горном форту нам придется выпросить, занять
или украсть... нет-нет, конечно  же,  не  украсть,  но  нам  не
обойтись  без  провизии.  Насколько мне известно, за три дня мы
могли бы добраться до Ландборга. У меня  здесь,  в  сумке  есть
отличная  карта  этих  мест. -- Он зарылся в потертую суму, что
висела у него на шее, и поочередно извлек  оттуда  две  большие
палки  колбасы,  несколько  черствых  ломтей  хлеба,  мешочек с
крупой -- а уж потом карту. Скальг развернул карту на колене, и
Бран перегнулся через его плечо, чтобы получше  разглядеть  ее.
Карта  представляла  собой  мешанину Путевых Линий, крестиков и
пятен -- судя по всему,  Скальг  не  столько  с  ней  сверялся,
сколько  заворачивал  в  нее рыбу. Чьи-то острые зубы обглодали
все острова у восточного побережья и изрядно вгрызлись в сушу.
     Пер с голодным видом принюхался.
     --   Давайте-ка   съедим   карту.    Пахнет    точь-в-точь
маринованной селедочкой.
     --  Эй  ты,  обжора,  это  ценная  и достоверная карта! --
обиделся Скальг. -- Или у тебя есть что-то получше?
     -- А по-моему, крысы не  ошиблись,  --  с  невинным  видом
вставила  ингвольд.  --  Суп  из  этой карты вышел бы неплохой.
Впрочем, я едала и похуже.
     Скальг разворчался не на шутку, а Пер не  мог  удержаться,
чтобы  не  отпустить  на его счет еще несколько колкостей. Бран
попытался  было  унять  спорщиков,  но  безуспешно.   Все   еще
переругиваясь,  они  наконец  тронулись  в  путь, но прежде еще
смастерили для коней уздечки и договорились, кто поедет верхом,
а кто пойдет на своих двоих.
     Скальг довольно рано предложил место для ночлега, хотя Пер
и был этим недоволен. Это был большой холм, как две капли воды,
похожий на тот,  где  они  провели  предыдущую  ночь.  Ингвольд
безмолвно  согласилась  со  Скальгом  и пристроилась у подножья
стоячего камня  в  центре  круга,  настороженно  поглядывая  по
сторонам,  пока не зашло солнце. Бран был так взволнован, что у
него пропал аппетит. Когда начался восход  луны,  у  него  едва
хватило   сил   оставаться  на  месте.  Он  глядел  на  бледную
безмолвную Ингвольд, которая стояла у камня и смотрела на луну,
поднимавшуюся нарочито неспешно.
     -- Хьердис зовет меня, -- сказала вдруг Ингвольд,  и  Бран
подскочил.
     --  Что нам делать? -- взволнованно спросил он. Пробуждать
магию круга? Время у нас еще есть, правда?
     -- Есть, и притом сколько угодно! Проклятие  разрушено,  и
Хьердис  утратила  власть  надо  мной, -- с торжеством отвечала
Ингвольд.
     Пер глубоко вздохнул и облегченно привалился к камню.
     -- Мои ноги очень рады этому,  --  заметил  он.  --  А  ты
уверена, что не ошибаешься?
     Ингвольд  пропустила его слова мимо ушей. Бран похлопал по
спине Скальга и торжественно пожал ему руку.
     -- А ведь все благодаря тебе, Скальг. Я  уже  почти  готов
поверить,  что  в  плен  у Ведьмина Кургана вы попали случайно.
Может, мы и впрямь чересчур подозрительно к тебе относились.
     Скальг расправил плечи и просиял.
     -- Э, пустяки. Я  ведь  стар  и  толстокож,  как  ящерица.
Служить  вам для меня сплошное удовольствие. Как я уже говорил,
мир  этот  суров  и  неблагодарен...  --  Он  явно   настроился
произнести  длинную  речь,  но тут Пер одной рукой бесцеремонно
зажал ему рот, а другой указал в окружавшую их темноту.
     -- Скарнхравн!  --  прохрипел  он,  все  еще  не  выпуская
Скальга. -- Вон он там, на соседней вершине, и следит за нами!
     Бран и Ингвольд нырнули под прикрытие центрального камня и
осторожно  выглянули из-за него. Черный силуэт всадника в плаще
недвижно высился на соседнем холме, затем медленно  двинулся  к
ним.  Он  доехал  лишь  до  рва  и  земляного  вала, окружавших
подножье холма, несколько  раз  объехал  вокруг  холма,  что-то
ворча  и  подвывая  себе  под  нос. Трижды он пытался обжечь их
своим огненным взглядом, но луч пламени, долетев  до  каменного
круга, тотчас же гаснул.
     -- Ему нужна я, -- прошептала Ингвольд. -- Он не отстанет,
пока не  схватит  меня  и  не  отвезет  к  Миркъяртану.  -- Она
помолчала. -- Что ж, эта отсрочка была  бы  только  кстати.  Вы
трое  с  драконьим сердцем поспешили бы в Дирстиггово подворье.
Миркъяртан уже, наверно, вывел бы  своих  драугов  в  поход  на
Микльборг. Если б только мне удалось остановить его иди хотя бы
задержать на время...
     -- Нет, -- сказал Бран. -- Мы будем держаться вместе.
     --  А  почему бы не призвать на подмогу этих замечательных
Рибху? -- осведомился Пер. --  Пусть  себе  разнесут  на  куски
старину  Скарнхравна,  испепелят  драугов Миркъяртана и загонят
Хьердис так  глубоко  под  землю,  чтобы  она  уже  никогда  не
попалась  нам  на глаза? Какой смысл владеть драконьим сердцем,
если мы им не пользуемся? Зачем сохранять  его  для  Дирстигга,
если  в  беде-то  мы?  Где  бы он ни был, сейчас он наверняка в
безопасности -- сидит себе где-нибудь в уютной пещере  и  греет
ноги у огня, а мы тут мерзнем, и вдобавок Скарнхравн строит нам
глазки! По-моему, это просто нечестно. Нам надо...
     -- Такой помощи от Рибху требовать невозможно, -- перебила
его Ингвольд.  --  Если  нам  случится  попасть  в  безвыходное
положение, мы попросим помощи у  Рибху,  и  они  помогут,  если
только сочтут это необходимым.
     Однако  Пер  не  угомонился  и  весь остаток ночи спорил и
кипятился, а Скарнхравн между тем бродил вокруг холма,  издавая
жуткие смешки.
     Наконец Ингвольд надоел бесполезный спор.
     --  Сердца  у  меня больше нет, -- сказала она. -- Я давно
уже отдала его Брану, вот его ты пили и изводи.
     -- Ну что же, -- Пер пожал плечами, -- Бран всего лишь мой
раб, и он отдаст тебе сердце по первому твоему требованию.
     -- А вот и нет,  --  ликующе  объявил  Скальг.  --  Сердце
теперь  принадлежит  ему,  и  Бран  не отдаст его по чьему-либо
приказу, даже если в вашем мире он и был простым рабом.  Здесь,
у  нас все по-другому, особенно для того, кто владеет драконьим
сердцем.
     Пер  сердито  глянул  на  Брана,  который  ответил  своему
хозяину вызывающей ухмылкой.
     --  Ну  ладно,  Бран,  почему  бы  тебе  и в самом деле не
воспользоваться сердцем?
     -- Время еще не пришло, -- отвечал Бран.
     Пер с гневом отвернулся:
     -- И ты с ними заодно!..
     После   трех   дней   пути,   с   еженощными   появлениями
Скарнхравна,  споры сменились унылым и усталым молчанием. Запас
еды у них пришел к концу, остался лишь мешочек грубой муки,  из
которой  стряпали  густую  кашу  на  ужин и кашицу пожиже -- на
завтрак. Путники глотали эту пищу с неохотой, только для  того,
чтобы  поддержать  силы. На четвертый день Бран удачным броском
камня прикончил зайца, и в полдень все они славно пообедали.
     Дело близилось к вечеру, и Скальг все чаще  поглядывал  на
карту.  Он  усердно  искал  дорогу  маятником,  но  без особого
успеха.  Путь,  которым  они  шли,  становился  все   круче   и
каменистей,   то   спускаясь   в   забитые  снегом  долины,  то
прихотливыми извивами поднимаясь на крутые  откосы,  где  коням
едва было где поставить ногу.
     --   По-моему,  мы  заблудились,  --  объявила  на  закате
Ингвольд, сердито глядя на Скальга, возившегося с маятником.
     -- А я уверен, что в Ландборг ведет один  только  путь  --
этот,  --  отвечал Скальг. -- Все, что нам нужно -- перебраться
на восточную сторону гор. Займет это скорее пять  дней,  нежели
три, но муки для подкрепления сил у нас достаточно...
     -- Если только Скарнхравн первым нас не отыщет, -- вставил
Пер, трясясь на пронизывающем ледяном ветру.
     Точно  в  ответ  на  его  слова  порыв  ветра донес до них
отдаленный звук -- ужасающий  вой,  который  эхом  отдавался  в
долинах  и  меж  обледенелых утесов. Путники брели на онемевших
ногах до темноты и так замерзли, что не испытывали  ни  голода,
ни  желания разговаривать. Дорога, которой они шли, сворачивала
вниз, суля надежду,  --  скоро  они  должны  попасть  в  теплую
долину,  где  можно будет изловить птицу или зайца. Эта надежда
вела путников вперед, пока  не  стемнело,  и  тогда  они  вдруг
оказались  у  конца пути, который сулил им такие надежды. Перед
ними высилась каменная стена, настолько гладкая и  крутая,  что
даже  снег  не  мог на ней удержаться. Ветер яростно хлестал по
застывшим от холода лицам, леденил руки, вцепившиеся в  поводья
коней. В молчании путники обозревали отвесный утес.
     --   Если  оставаться  здесь,  --  слова  едва  слетали  с
застывших губ Скальга, -- то уж наверняка  замерзнем  насмерть.
Рискнем-ка  двинуться  к  югу,  может  быть, удастся обойти эту
скалу. Попробую сотворить немного света.
     Он подул на пальцы и вытянул перед собой посох. Впившись в
него неподвижным  горящим  взглядом,  Скальг  начал   бормотать
заклятия, умоляя свою Силу проявить себя. Прошло довольно много
времени,  и  вот  слабое  свечение  разогнало тусклый полумрак,
померцало -- и угасло.
     -- Весь огонь Скальга -- в бочонке с элем,  --  язвительно
прохрипел Пер.
     --  Капелька  эля мне бы не помешала, -- вздохнул Скальг и
снова затянул свои заклинания.
     На  сей  раз  прозрачное  свечение  усилилось  и  налилось
светом.  Скоро свет набрал силу, и навершие посоха засияло, как
огонь маяка, хотя и не слишком яркий. Скальг выпрямился,  держа
посох  в  дрожащей руке, точно сотворение света было венцом его
магических способностей.
     -- Иди первым, Бран. Веди коней осторожнее, как бы  им  не
поскользнуться и не ухнуть в пропасть. А я пойду вслед за тобой
с этим, так сказать, светом.
     --  Замечательный  свет,  старый  ты ворюга, -- засмеялась
Ингвольд. -- Вот не думала, что в тебе еще осталась хоть  малая
толика Силы.
     -- Я и сам не думал, -- торжественно заверил ее Скальг.
     Они  пробирались  вокруг  скалистого  утеса,  спотыкаясь и
оскальзываясь,  а  позади,  по  незримым   скатам   и   желобам
грохотали,  катясь,  обломки  скал,  рассыпаясь  щебнем  далеко
внизу. Кони творили чудеса, карабкаясь и  пробираясь  по  таким
местам, где и в ясный день никто не рискнул бы провести лошадь.
     --  Недолго ждать, пока они достанутся троллям на закуску,
-- озабоченно проворчал Скальг.
     -- Только не  Факси,  --  упрямо  отозвался  Бран.  --  Он
пройдет везде, где пройду я.
     И  в  этот  самый  миг  Факси  резко  остановился, едва не
усевшись на хвост. Задрав морду, он нюхал воздух, и  глаза  его
от испуга блестели все ярче. В горле у коня что-то заклокотало,
и он начал трястись.
     Бран  огляделся, пристально всматриваясь в темноту, но ему
мешал свет Скальгова посоха.
     -- Скальг, -- сказал он, -- загаси свет.
     Тотчас навершие посоха погасло.
     -- Бьюсь об заклад, что этого фокуса ему уже не повторить,
-- проворчал Пер.
     Второй конь зафыркал, нервно перебирая ногами. Глаза Брана
быстро привыкли к темноте, и все же Ингвольд опередила его. Она
подняла голову в тот самый  миг,  когда  огромная  черная  тень
скользнула у них над головами и приземлилась на вершину утеса.
     -- Скарнхравн! -- воскликнула девушка.
     Ответом ей был стонущий вой, и вниз посыпались, едва ли не
им в лицо,  мелкие камушки. Из тьмы над утесом воззрился на них
Скарнхравн -- огненное сияние, проникавшее через швы и  прорези
забрала, превратило его лицо в ухмыляющуюся светящуюся маску.
     -- Бежать бесполезно, -- пророкотал он. -- Мне было велено
доставить  девчонку  к  Миркъяртану.  Драуг никогда не забывает
приказа.
     Он наполовину приподнял забрало и краем огненного взгляда,
точно языком обжигающего пламени, мазнул  над  самыми  головами
Брана  и  Факси.  Конь  прянул прочь, увлекая за собой Брана, и
кубарем  покатился  вниз  по  желобу,  точно  по   лестнице   с
недостающими  ступенями.  Асгрим  ринулся за Факси. Бран бросил
вожжи и ухватился за хвост Факси, прилагая  все  усилия,  чтобы
его не размазали по скале или не затоптали до смерти копытами.
     Несколько секунд спустя крутой скат закончился не обрывом,
а, на   счастье,   мягким  песком,  и  прежде  чем  Бран  успел
выпутаться из  поводьев  и  конских  хвостов,  вниз  по  желобу
кубарем скатились его спутники.
     --  Где  это  мы?  -- простонала Ингвольд. -- Здесь совсем
темно. Пещера, что ли? Песок под ногами.
     -- Скальг, -- позвал Бран. -- можешь  ты  опять  засветить
эту штуку?
     -- А где Скарнхравн? -- спросил Пер.
     --   Восседает  себе  на  скале  и  гадает,  куда  это  мы
подевались, -- отвечал Скальг, осыпая свой посох лестью пополам
с угрозами. -- От души надеюсь, что он  потерял  нас  из  виду.
Сидит,  небось,  наверху  и  ждет,  когда мы появимся. -- Посох
наконец засветился, и Скальг, подняв его повыше, огляделся.  --
Никто  будучи  в  здравом  уме  не  полезет  за своей добычей в
тролличий туннель, а если эту пещеру не вырубили тролли,  то  я
-- троллев дядюшка.
     Бран  отшвырнул  ногой  какие-то  кости и понял, что среди
прочего  хлама  валяются  человеческие   черепа,   закопченные,
разбитые и обглоданные дочиста.
     -- Здесь полно свежих следов, -- сообщила Ингвольд, быстро
обшарив  пещеру.  --  И  недавно обгрызенных костей. А вон туда
ведет туннель, и если мы рискнем пойти  по  нему,  быть  может,
выберемся  вниз,  в  долины  --  если  только  не  наткнемся на
троллей. А еще можно переночевать здесь, в пещере, утром  снова
карабкаться  по  скалам  и  ледникам  --  и  ночью  повстречать
Скарнхравна.
     Путники глубоко задумались, прислушиваясь к мертвой тишине
пещеры.
     -- А что, драуги боятся троллей? -- спросил Пер.
     -- Будь у меня такой шлем, я  бы  не  боялся,  --  отвечал
Бран, нервно сжимая в кулаке медальон, висевший у него на шее.
     --  Но  ведь  у нас -- драконье сердце, -- заметил Пер. --
Если тролли нас  обнаружат,  можно  будет  позвать  на  подмогу
Рибху,  ведь  так? И потом, если тролли хоть в чем-то похожи на
барсуков, у них  в  норах  обязательно  не  один,  а  несколько
выходов. Может быть, этот туннель ведет вниз, и тогда мы выйдем
куда  ближе  к  Ландборгу,  чем  рассчитывали. Так или иначе, а
возвращаться назад мне совершенно не хочется.
     -- И мне, -- поддержал его Скальг.
     В тусклом свечении посоха все трое  воззрились  на  Брана,
явно  ожидая его решения. Он хотел было возразить, что, в конце
концов, он -- всего лишь раб и не привык решать даже  за  себя,
не говоря уже о других...
     -- Ну что, идем? -- выдавил он наконец.
     Скальг хлопком по спине подтолкнул его.
     --  Веди  нас,  Бран,  владелец  драконьего сердца. У тебя
неплохо получается возглавлять наш отряд, продолжай и дальше  в
том же духе.
     Туннель опускался все ниже, наискось врезаясь расселиной в
сердце  горы.  Кое-где  сверху попадали камни, но по ним прошло
столько ног, что время отшлифовало их. Бран опасался, как бы не
наткнуться  на  большой  камень,  через   который   не   смогут
перебраться  кони. Туннель уже так сузился, что невозможно было
бы развернуть коней и двинуться назад.  Бран  обливался  потом,
лишь сейчас осознав, до чего пугливы кони и как прав был Скальг
в своем недовольном ворчании.
     Факси  носом  все  время подталкивал его в спину, и потому
Бран шагал быстрее, чем хотелось бы. Светящийся  посох  Скальга
почти не освещал дорогу впереди. Хуже того, Брану чудилось, что
к сырому воздуху туннеля то и дело примешивается запах дыма, да
и  Факси  время  от времени держал себя так, словно чуял что-то
впереди в туннеле. Стоило Брану задержаться, чтобы прислушаться
как следует -- Факси нетерпеливо подталкивал его вперед, Асгрим
налетал на Факси, и все разом ворчали. Особенно выходил из себя
Пер, поскольку именно его все время зажимало между лошадьми.
     Туннель сужался все сильнее, и округлые бока Факси уже  то
и  дело  задевали  стены. Один-два раза пришлось ему с сопением
протискиваться вперед. Во время одной  такой  задержки  путники
услыхали   позади  отдаленный  шум,  заглушавшийся  неподвижным
воздухом туннеля. Похоже было на то,  что  кто-то  крадется  по
туннелю вслед за ними.
     --  Скарнхравн,  --  мрачно  сказала  Ингвольд. -- Надеюсь
только, что этот туннель когда-нибудь да кончится. Не хотела бы
я столкнуться с ним нос к носу в такой темноте.
     Бран благоразумно промолчал  о  том,  что  спереди  смутно
доносятся  вопли  и  неразборчивое  пение.  У них не было иного
выбора, только как идти вперед  и  надеяться,  что  туннель  не
станет уже.
     Внезапно  Факси дернулся, фыркнул -- и замер, окончательно
застряв в узком ходе. Он  рвался,  рыл  копытами  песок,  затем
понял,  что  это  бесполезно,  и  умиротворенно  стих -- этакая
лошадка-затычка  в  горлышке  бутыли-туннеля.  Безнадежно  было
подталкивать  его сзади, льстить и уговаривать -- Факси застрял
намертво и знал об этом. Он  прижал  уши,  и  вид  у  него  был
упрямый.  Речи  не  могло быть о том, чтобы проползти у него по
спине или между ног. Факси, хотя и двинуться не  мог,  лягаться
умел отменно.
     -- Ну, и что теперь? -- всхлипнула Ингвольд.
     Скальг шумно поскреб свою шишковатую лысину.
     --  Не  можем  же  мы  ждать,  пока  эта кляча похудеет от
голода, тем более что Скарнхравн неподалеку.
     -- Прикончить  проклятую  тварь  и  прорубить  через  него
дорогу! -- сквозь зубы яростно процедил Пер.
     Факси  тотчас  лягнул его и еще плотнее застрял в туннеле.
Бран похлопал коня по носу, чтобы хоть как-то успокоить его,  и
уселся  в  небольшой  скальной нише -- размышлять. Скальг и Пер
тотчас заспорили, и Бран решился  ненамного  пройти  вперед  по
туннелю  --  насколько  хватало  света  от Скальгова посоха. Он
осторожно,  ощупью  передвигался,  отмечая,  что  туннель  явно
расширяется.  Пробираясь  по стене, он вдруг наткнулся рукой на
жесткую шерсть. Существо отскочило с испуганным рыком, а  Бран,
пораженный,  на  миг замер, затем развернулся и бросился назад,
громко крича. Почти сразу его нагнали, сбили с ног, и  на  него
обрушились  всей тяжестью волосатые, с когтистыми лапами твари.
Тролли  тащили  Брана  то  в  одну,  то   в   другую   сторону,
омерзительно вопя при этом. Наконец несколько троллей, усевшись
верхом  на  Бране, долбили его когтями, а другие тем временем с
шумом и воплями ринулись к другим путникам.
     Факси приветствовал троллей воинственным ржанием, и  твари
с  радостным  воплем  бросились  к  нему. Бран услышал яростный
топот подкованных копыт по камню, а миг  спустя  злобные  вопли
прервались  громким  буханьем  и  визгами  боли. Тролли кубарем
посыпались назад под торжествующее ржание Факси и  крики  Пера,
Скальга  и  Ингвольд.  Тролли,  схватившие  Брана, бросили свою
добычу и присоединились к удирающим сородичам.
     Бран бочком вернулся к Факси, по пути споткнувшись о троих
мертвых троллей с расколотыми черепами. Сам Факси погрузил зубы
в шкуру четвертого тролля  и  мотал  несчастной  тварью,  точно
ветошью.  Разбросанные  здесь и там ножи свидетельствовали, что
их владельцам так и не доведется полакомиться кониной.
     Оставшийся тролль наконец дернулся как  следует,  вырвался
на свободу и, жалобно лопоча, пустился наутек по туннелю.
     Бран прислонился к стене, тяжело дыша.
     -- Эгей, Пер! -- окликнул он. -- Как вы там, живы?
     --  Разумеется,  --  отвечала  Ингвольд.  --  Нас хранит с
полтонны конского мяса. Просто не верится, что ты уцелел.
     -- Они еще вернутся, -- слабым голосом отозвался Бран.  --
Может, заберешь сердце, Ингвольд?
     Девушка топнула ногой.
     -- Ни за что! Скарнхравн идет за нами по пятам.
     --  Слушайте! -- взвизгнул вдруг Скальг. -- Позади нас еще
тролли!
     Путники вслушались, затаив  дыхание.  Звуки,  доносившиеся
издалека, ни с чем нельзя было спутать -- это был быстрый топот
множества   ног,  сопровождаемый  лопотаньем  и  пронзительными
воплями. Затем прозвучал знакомый рев Скарнхравна, и из  глоток
троллей  вырвался  охотничий  вопль.  Галдеж  их становился все
громче -- они приближались к путникам  и  лошадям.  Наконец  из
бокового  ответвления  хлынули  тролли  с  коптящими факелами в
лапах. Даже  не  глянув  на  путников,  тролли  развернулись  и
умчались по туннелю в поисках Скарнхравна.
     Скальг довольно захихикал.
     -- Это займет и троллей, и Скарнхравна -- по крайней мере,
на какое-то время.
     -- Бран, -- сказала Ингвольд, -- пора призвать Рибху.
     Бран отшатнулся в ужасе.
     --  Нет,  только  не  я! Я простой раб. Я просто недостоин
говорить с вашими Рибху.
     -- Идиот! -- взревел  Пер.  --  Да  ведь  кроме  тебя  это
сделать  все  равно  некому!  Я,  твой  хозяин, приказываю тебе
призвать Рибху, слышишь?
     -- Слышу, -- неохотно отвечал Бран, извлекая из-под рубахи
медальон и с трепетом его открывая. --  Что  я  должен  с  этим
делать?
     Он  сжимал  медальон, разглядывая его в колеблющемся свете
Скальгова посоха. Внутри медальона лежал кусок  сухого  черного
мяса величиной с небольшое яйцо. Приятный мясной запах наполнил
слюной рот Брана.
     --  Оторви  зубами  маленький кусочек и прожуй, -- сказала
Ингвольд. -- Поспеши, Бран. Неизвестно, насколько тролли смогут
задержать Скарнхравна.
     Бран мгновение прислушивался к яростным воплям  троллей  и
воинственному  громыханью  Скарнхравна.  До  его носа явственно
донесся запах паленой шерсти.  Решившись,  он  откусил  кусочек
драконьего сердца и начал его жевать.
     -- Ну как? -- окликнул Пер. -- На что это похоже?
     Бран  выпустил  из  пальцев медальон и побрел по туннелю в
поисках местечка поуютнее. Присев у стены, он сглатывал  слюну.
Чем  больше он жевал, тем более упругим становилось мясо, и жар
обжигал изнутри рот Брана. Едкая слюна опаляла и горло. Наконец
жар достиг желудка, и тот выразил явное  неудовольствие  вкусом
сушеного  драконьего  сердца, отчего его владельцу стало совсем
нехорошо. Бран чувствовал, как  обильный  пот  заливает  лоб  и
руки. В полутьме и так было плохо видно, а теперь ему чудилось,
что   иссеченные   трещинами   камни   превращаются  в  носатые
гримасничающие лица, которые упорно глазеют на него.
     Черно-красные кошмарные  видения  плясали  под  сомкнутыми
веками,  и  Бран  все  пытался открыть глаза, но безуспешно. Он
точно соскальзывал  в  бесформенную  груду  кошмаров,  неистово
метавшихся  в  его  бессильном  мозгу.  Перед ним проплыли лица
Миркъяртана и Хьердис -- они  как  будто  снова  ссорились.  Он
видел  Ингвольд  посреди  бушующего  пламени  и  самого себя --
ничтожного карлика,  который  пытался  пробиться  к  ней  через
огонь,  а  Хьердис  глядела на него и хохотала. Брану казалось,
что нечто пожирает его тело, но не мог шевельнуть ни рукой,  ни
ногой.  Он  пытался позвать на помощь, но сумел выдавить только
слабый шепот, одно-единственное слово, которое тут же умерло во
мраке туннеля.
     Отчаявшись,  Бран  отдал  себя   на   поживу   мучительных
кошмаров,  и  видел,  как  Миркъяртан  впивается  в него хмурым
взглядом, и как безжалостно преследуют его жгучие, смертоносные
глаза Скарнхравна. Огромная фигура в черном плаще, показавшаяся
Брану Миркъяртаном, склонилась над ним. Бран попытался  мотнуть
головой,  вырваться,  но Миркъяртан держал его и не давал уйти.
Кошмарные видения истаяли, но руки, сжимавшие  его,  оставались
все  так же реальны. Охваченный безумным ужасом, Бран воззрился
на совершенно незнакомое ему лицо.
     -- Отпусти меня, -- прохрипел он.






































Глава 11.
     -- Я пришел помочь тебе, -- промолвил незнакомец. -- Я  --
Рибху  по  имени Гулль-Скегги; ты звал меня, и вот я пришел. Не
слишком это было умно -- впервые  в  жизни  пробовать  драконье
сердце  и  откусить  при  этом такой большой кусок. Теперь тебе
лучше?
     Бран ощутил,  как  жизнь  постепенно  возвращается  в  его
онемевшие  руки  и  ноги.  С немалым усилием он сел и оперся на
камень, стараясь не выпускать из вида Рибху.  Свет  исходил  из
большого неровного отверстия в скале, за которым смутно маячила
зелень долины. Бран изумленно глядел на Гулль-Скегги, который с
виду   казался   обыкновенным   альвом  неопределенно  среднего
возраста, и его простой черный плащ на одном плече был  схвачен
искусной  работы  фибулой.  Светлая  борода,  заплетенная в две
косицы, обрамляла его лицо --  никогда  прежде  Бран  не  видел
такого приятного и абсолютно безмятежного лица.
     --  У  меня  полно  всяких вопросов, -- нерешительно начал
Бран, -- только я и так уже немало тебя  побеспокоил,  куда  уж
больше...  У  такого  возвышенного  существа  немного  найдется
времени для простого раба. Боюсь, мои беды для тебя лишь глупые
пустяки...
     -- Старая толстая кляча, застрявшая в узком туннеле -- это
отнюдь не пустяки, -- с улыбкой промолвил Гулль-Скегги. -- Я  и
прочие Рибху следили за вашим продвижением и решили вам помочь,
потому что иначе Скарнхравн непременно убьет вас всех и схватит
Ингвольд.  Случись  это  -- и сердце бессмысленно исчезнет, ибо
Миркъяртан все еще не подозревает, что оно в твоих  руках.  Что
касается прочих бед... -- Он умолк, а Бран опять ощутил в горле
неистовое   жжение,   и  вновь  из  ниоткуда  хлынули  на  него
красно-черные кошмары. Только на сей раз они почему-то не  были
такими   страшными.  Он  увидел,  как  скачет  по  холму  отряд
всадников, и солнце играет на их оружии и доспехах.  Он  слышал
громкий стук копыт, лязг подков на камнях и скрип кожи. Туннель
словно  наполнился  конями  и всадниками, и Бран, к величайшему
своему изумлению, увидал среди них себя самого, а  также  Пера,
Ингвольд и Скальга.
     --  Эти  всадники благополучно доставят вас в Ландборг, --
снова заговорил Гулль-Скегги, -- и это  все,  что  тебе  сейчас
надлежит  знать.  Что ж, а теперь займемся делом более насущным
-- извлечением застрявшего коня из туннеля. На самом деле,  это
не  так  уж  и  трудно  --  надо всего лишь убедить его, что он
справится с этим делом. Вот что -- шепни ему на  ухо  несколько
слов,  и  он тотчас же отправится за тобой. Далее совсем просто
-- идите по туннелю, выбирайтесь наружу и держите на восток,  к
Ландборгу,  пока не повстречаетесь с альвийскими воинами. Удачи
тебе, Бран, и прощай.
     -- Благодарю, господин мой, надеюсь, мы еще  увидимся?  --
запинаясь,  пробормотал  все еще смущенный Бран после того, как
Рибху прошептал ему на ухо нужные слова.
     -- Ты, быть может, никогда уже  меня  не  увидишь,  но  я,
поверь,  всегда  буду  знать,  что  с  тобой  происходит.  Если
когда-нибудь тебе случится впасть в истинно безмерное  отчаянье
--  призови  меня,  и я тотчас приду на помощь. -- Он прощально
поднял руку, милостиво улыбнулся и на глазах у  Брана  бесшумно
растаял в воздухе.
     Бран  обеспокоенно озирался и протирал глаза, гадая, уж не
стал ли он жертвой еще  одного  видения,  навеянного  драконьим
сердцем.  Тем  не  менее  Рибху  исчез  бесследно,  хотя слова,
которые он прошептал для  Факси,  крепко-накрепко  врезались  в
память  Брана.  С  неохотой  скиплинг  повернул назад, в сумрак
туннеля, оставляя за спиной манящий отсвет  дня  и  то  и  дело
натыкаясь  головой и коленями на скрытые во тьме камни. Судя по
тому,  сколько  синяков  успело  и  прежде  появиться  на  этих
чувствительных  местах,  Бран  уже  проходил мимо этих камней и
сейчас, так сказать, возобновлял старое знакомство.  Он  решил,
что,  должно  быть,  это  Рибху  провел  его  этим путем, чтобы
показать выход из туннеля.
     Обратная  дорога  к  Факси  и  друзьям  показалась   Брану
бесконечной.  Он  понял,  что путь закончен, когда Факси звонко
заржал и, возбужденно фыркая, забил копытами по камням.
     -- Пер! Ингвольд! Вы  еще  здесь?  --  закричал  Бран,  не
увидев  в  сумраке  свечение  Скальгова посоха. На мгновенье им
овладел ужас -- что, если Скарнхравн добрался до  них,  вопреки
всем благим намереньям Рибху?
     -- Бран, это ты? -- отозвалась Ингвольд странным голосом.
     --  Ну  да,  конечно,  я.  Похоже,  я  далековато  забрел,
покуда..
     -- Тебя не было несколько часов, -- с гневным  облегчением
перебил  Пер. -- И мы понятия не имели, что с тобой происходит.
То ли тебя сожрали тролли, то ли прикончило драконье мясо.  Так
что же с тобой было-то?
     --  Видел  ты Рибху? -- спросил Скальг, безуспешно пытаясь
добыть из своего посоха хотя бы искорку света.
     -- Потом расскажу. -- Бран отпихнул назойливый нос Факси и
ощупью нашел его ухо. Он начал шептать ему слова Рибху, и Факси
тотчас перестал дергаться и хлестать себя хвостом по бокам.
     -- Что? Что? Да не шепчи  ты!  --  надрывался  Скальг.  --
Погоди! Что происходит?
     Факси  заскреб  ребрами  по  стенам,  и  его  тело с силой
всколыхнулось. Пер радостно  вскрикнул,  на  пару  со  Скальгом
налег  плечом  на  конские  ляжки  и  как следует толкнул. Конь
вылетел вперед, точно пробка  из  бутылки,  Пер  и  Скальг,  не
ожидавшие этого, растянулись на камнях, а Ингвольд перепрыгнула
через них и набросилась на Брана.
     --  Я  хочу знать все! -- объявила она. -- Видел ты Рибху?
Что он говорил? Выберемся мы отсюда?
     Бран попятился, ощутив вдруг  сильное  нежелание  делиться
пережитым.
     --  Потом  скажу.  До  выхода  недалеко,  и  Скарнхравн, я
уверен, тоже слишком близко. -- Он отвесил Факси крепкий тычок,
и тот побрел по туннелю,  кое-где  все  еще  задевая  боками  о
стены.  -- Правда, я не успокоюсь, пока мы не выберемся из этой
западни. Я  сыт  по  горло  троллями.  --  И  драконьим  мясом,
передернувшись, мысленно добавил он.
     Факси и Асгрим вдруг заспешили вперед, жадно принюхиваясь.
Еще каких-нибудь  полсотни  ярдов  царила тьма -- и вот впереди
замерцало  смутное  свечение.  Туннель  постепенно  расширился,
превращаясь  в глубокую расщелину в склоне горы, нависавшей над
узкой  зеленой  долиной.  Кони   торопились,   желая   поскорее
добраться до свежей травы. По расчетам Скальга, путники провели
в подземных владениях троллей две ночи и один день. Когда между
проклятым  туннелем  и  отрядом  легло  несколько изрядных миль
пути, Бран уже с трудом мог поверить, что так  долго  обходился
без   еды.   Где-то  около  полудня  путники  устроили  привал,
состряпали неимоверное количество мучной похлебки и остаток дня
провели, отдыхая и разглядывая Скальгову карту.
     Ингвольд не могла дольше сдерживать свое нетерпение.  Едва
Бран   проснулся,  как  она  вцепилась  в  него  и  потребовала
рассказать все до последнего слова о встрече с Рибху. Скальг  и
Пер  прислушивались  с  явным интересом. Бран только передернул
плечами и уставился себе под ноги.
     -- Да не могу я ничего толком объяснить, -- проговорил он,
сжимая в кулаке медальон с драконьим  сердцем,  точно  стремясь
защитить его. -- Я человек простой, не то что ты или Пер.
     --  Понимаю, -- кивнула Ингвольд. -- Ты все еще не желаешь
об этом говорить. Но все-таки -- Рибху ответили на твой зов?
     Бран неохотно кивнул.
     -- Здесь кто-нибудь может нас подслушать. В конце  концов,
Скарнхравн не так уж далеко.
     Среди  огромных валунов они провели холодную и неспокойную
ночь. Тролли на них так и не напали, хотя Бран  не  сомневался,
что  слышит  их  отдаленные  голоса. Его согревала надежда, что
тролли изловили Скарнхравна в западню в своих  подземных  норах
-- во всяком случае можно надеяться, что эти твари задержат его
на  какое-то  время,  что  даст им возможность уйти подальше от
него.
     Утром путники устроили роскошную трапезу из сурка и зайца.
Даже разборчивый Пер мгновенно проглотил свою порцию  сурчиного
мяса и объявил его восхитительным. Слегка подбодренные, путники
собрали  свои  нехитрые  пожитки и вслед за Браном двинулись на
запад -- хотя Пер и Скальг были этим не слишком довольны.
     -- Там, на западе только горы да топи, --  ворчал  Скальг.
-- Этак мы никогда не доберемся до Ландборга.
     --  Ландборг сам до нас доберется, -- отвечал Бран, ничего
больше не объясняя -- к особенной ярости Пера.
     -- Бран совсем помешался с тех пор, как  испробовал  этого
проклятого  сердца,  --  сердито бормотал Пер, -- и ни словечка
нам из него не вытянуть. Мы всегда были, как братья, Бран и  я,
а теперь он взбунтовался и говорит одними загадками!
     Бран  едва  расслышал его -- он обшаривал взглядом холмы и
долины, надеясь увидеть тех всадников, которые предстали  перед
ним в видении. Все эти холмы были так похожи друг на друга, что
Бран  уже  и  не  надеялся  узнать тот самый холм и молча топал
вперед, уверенный, что если уж суждено -- их отыщут.
     Время было уже далеко за полдень, когда привкус  знакомого
жара  опять  обжег  ему  рот.  Бран,  устало  бредший  впереди,
остановился  и  быстро  огляделся.  Факси,  на  котором   ехала
Ингвольд, приблизился к нему и настойчиво подтолкнул его носом,
но  Бран  не  двинулся  с  места  и продолжал оглядывать холмы,
залитые красным предвечерним светом.
     -- Остановимся здесь, --  объявил  он,  понимая,  что  Пер
тотчас  ему  возразит  --  мол,  у  них в запасе еще пару часов
сумерек. Поэтому Бран поспешно добавил, указывая  на  ближайший
холм:
     --  Здесь  проедут всадники, альвы, которые доставят нас в
Ландборг. Остановимся здесь и дождемся их.
     Пер так мало верил этому, что даже не стал ворчать.
     -- Знаешь, Бран, ты уже не тот раб, которого я  как  будто
знал  назубок. Что-то странное овладело тобой с тех пор, как ты
испробовал драконьего мяса.
     Все, как один, с  безмолвным  любопытством  уставились  на
Брана, но затем Ингвольд решительно вступилась за него.
     --   По-моему,  встреча  с  настоящим  Рибху  кого  угодно
изменит, и кой-кому... -- она метнула выразительный  взгляд  на
Пера, -- перемена бы точно не повредила. Скорее наоборот.
     Они  ждали  бесплодно  почти  час, и упрямое сопротивление
Брана  постепенно  сменялось  неуверенностью.  С  хмурым  видом
глядел он неотрывно на холм, гадая, уж не сыграло ли с ним злую
шутку  воображение. Ингвольд пыталась утешить его, ища какие-то
весьма благовидные объяснения для его ошибки, однако что-то  во
глубине  души  самого Брана упорно отказывалось признать, что в
видениях,    навеянных    драконьим    сердцем,    он     видел
всадников-альвов.
     В конце концов Пер поднялся и заявил:
     --  Неплохо  бы  на ночь устроиться под прикрытием вон тех
холмов впереди. Я, во всяком случае,  намерен  добраться  туда,
пока совсем не стемнело, и уж надеюсь, все вы поняли, что...
     Бран  не слушал его. Он не сводил глаз с холма, вспоминая,
как отчетливо был слышен ему скрип кожи, побрякивание  стрел  в
колчанах  и  глухой  топот множества копыт по мягкой земле... и
вдруг увидел наяву, как  всадники  галопом  переваливают  через
гребень  холма,  как  хвосты  и  гривы  коней,  бороды  и плащи
всадников развеваются на ветру. Предводитель верховых изумленно
вскрикнул и резко осадил своего  коня  в  нескольких  футах  от
Скальга,  едва не наехав на мага. Всадники с обнаженными мечами
окружили путников. Скальг выронил  посох,  когда  под  нос  ему
сунули клинок, и грубый голос осведомился:
     --  Ты  из  Гильдии  Огненных  Магов? Отвечай, если хочешь
остаться в живых!
     Скальг мгновенно  обрел  свою  всегдашнюю  заносчивость  и
сердито воззрился на всадников.
     --  Разумеется, олухи, я принадлежу к Гильдии. Вы могли бы
понять это уже потому, что я не тролль и не доккальв. Ну, а  вы
кто же такие? Льесальвы, я полагаю?
     --  Точно так, -- отвечал всадник. -- Мое имя Смидкелль, а
все эти парни -- мои братья и родичи. Кстати, не встречались ли
вам следы Миркъяртана? -- Меч вернулся в ножны, а сам Смидкелль
поглядывал на чужаков уже куда дружелюбней.
     -- Только не по эту сторону гор, -- отвечал Скальг.
     --  А  кто  такие  твои  молодые  спутники?  --  Смидкелль
соизволил  обратить  внимание на Брана и Пера. -- Не встречал я
прежде альвов такого высокого роста, особенно как вот  этот,  с
каштановой   бородой.   Откуда  ты  родом?  --  с  неподдельным
интересом осведомился он у Брана.
     --  Мои  предки  рабы,  --  поспешно  вставил  Скальг.  --
Полагаю,  они  происходят  откуда-то  с  севера.  Знаешь  ведь,
никогда  не  известно,  что  может  сыскаться  на  севере.   Мы
направлялись  в  Ландборг,  чтобы  помочь  укрепить  его против
Миркъяртана и Хьердис, но нам, как и сам ты видишь,  крепко  не
повезло.  В последние три дня мы кормились лишь зайцем, сурком,
да еще жиденькой похлебкой.
     -- Вот как? Ну, эту беду  мы  легко  исправим.  Мы  и  так
собирались  устроиться на ночлег, так что можете присоединиться
к нам и разделить с нами ужин. У нас нет никаких  особых  яств,
но  голодными  вы  не  останетесь.  У  этого  малыша вид совсем
заморенный.  --  И  Смидкелль  дернул  за  ухо  Ингвольд,   что
оскорбило  ее куда меньше, чем то, что ее приняли за мальчишку.
Бран увидел, как она уже открыла рот, чтобы  указать  Смидкеллю
его  место,  как  то подобает дочери вождя, но вдруг задумчивое
выражение мелькнуло в ее глазах, и  она  промолчала.  С  такими
космами на голове, протертыми до дыр штанами и сапогами ей вряд
ли  удалось  бы  хоть кого-нибудь убедить, что она -- Ингвольд,
дочь Тьодмара, а не тощий и неказистый мальчишка-раб.
     Альвы расседлывали коней и  разбивали  лагерь.  Не  успели
оглянуться -- а над котлами уже плыли чарующие ароматы.
     -- Надолго ты намерен остаться в Ландборге после того, как
запасешься провизией? -- полюбопытствовал Смидкелль у Скальга.
     Маг потер свой уродливый подбородок.
     --  Пока  еще  не знаю. Ужас, до чего много еды приходится
тратить на троих рабов, сколько ни экономь.  Так  что  придется
мне продать кое-кого из этих парней.
     Пер гневно сверкнул глазами, но Ингвольд тайком ткнула его
в бок и нахмурилась.
     --  В  Ландборге  ты  получишь  за  них  неплохую цену, --
заметил Смидкелль. Я  сам  знаю  одного  мага,  которому  нужны
один-два  раба, чтобы перевезти припасы в Микльборг. С тех пор,
как начались войны с Миркъяртаном и Хьердис,  торговля  изрядно
расстроилась.  Караваны  большей частью просто не в силах к нам
пробиться. Уже погибло много народу -- и свободных, и рабов.
     Бран метнул на Ингвольд опасливый взгляд. Она прошептала:
     -- Микльборг на севере,  совсем  недалеко  от  Дирстиггова
подворья.  Разве не чудесно, если б для разнообразия кто-нибудь
другой позаботился о нашем пропитании?
     -- Но Скальг зашел слишком далеко! -- возмутился  Пер.  --
Он  опять  обвел нас вокруг пальца! А я не раб и не хочу, чтобы
меня продавали!
     -- Зато  мы  навсегда  от  него  избавимся,  --  с  кривой
усмешкой  отвечал  Бран.  --  И  прошу  тебя,  Пер,  постарайся
выглядеть поскромнее. Негоже рабу так сверкать глазами.
     Пер охотно продолжил бы этот спор, но  тут  объявили,  что
ужин  готов, и путники присоединились к пиршеству -- ничем иным
эта трапеза не  могла  показаться  их  истосковавшимся  по  еде
желудкам.  Альвы были щедры и добродушны, а Бран и Пер вызывали
у них неодолимое любопытство, но Скальг занял местечко рядом со
скиплингами и сам, на свой лад отвечал на  все  вопросы.  То  и
дело  он  украдкой  подмигивал  Брану,  перу  и Ингвольд, точно
намекая, что все это понарошку,  а  они  отвечали  магу  весьма
холодными взглядами.
     Пер все еще был недоволен.
     -- Почем мы можем знать, что он наверняка продаст нас всех
вместе  и  одному хозяину? Здесь ведь дело такое -- повезет, не
повезет... так, Ингвольд?
     Девушка пожала плечами.
     -- Потерпи, увидим, что будет. Мы  не  совсем  беспомощны,
покуда с нами Бран и сердце.
     Бран мотнул головой.
     -- Значит, мы должны держаться вместе.
     Скальг высокомерно ткнул Брана своим посохом.
     --  Уймись, сударь мой, и довольно перешептываться. Забыл,
что случилось в прошлый раз?
     Бран наградил его сверлящим взглядом.
     -- Помню, Скальг.
     Смидкелль захохотал.
     -- Ты бы лучше поберегся, Скальг. Ростом  он  тебя  в  два
раза больше.
     --  Это  уж  точно,  -- широко ухмыльнулся Скальг, потирая
ладони. -- Наш мир неблагодарен и негостеприимен, и не раз  уже
я  становился жертвой несправедливости. -- Он захихикал, что-то
бормоча себе под нос, словно отпустил славную шутку.
     На склоне холма поставили стражу, а все прочие с  тюфяками
и  плащами,  кто  как,  устроились  на ночь. Скальг выбрал себе
местечко подальше от своих, так сказать, рабов. Убедившись, что
все уснули, Пер, Бран и Ингвольд подкрались  к  магу,  окружили
его и закатали в одеяло. Ингвольд схватила Скальгов посох и как
следует  отходила  мага  по  ребрам, покуда Пер зажимал ему рот
плащом. Затем Пер откинул плащ и прорычал прямо в лицо Скальгу:
     -- Только пискни, и я сверну твою  злосчастную  головенку,
словно  тощей  курице,  и притом с куда большей радостью! Мы не
прикончили тебя лишь потому, чтоб не лишать  себя  удовольствия
добраться до Ландборга и там от тебя навсегда избавиться.
     -- Пощадите... ох, мои кости!..
     --  Вот  что мы хотели тебе сказать, -- сурово проговорила
Ингвольд. -- Мы знаем, что ты снова нас предал  и  заслуживаешь
куда  худшего  наказания.  Так  вот  -- продай нас всех вместе,
иначе, клянусь бородами Тора и Одина, мы с тобой расквитаемся!
     -- Конечно, конечно! Я только...
     -- Мы будем поддерживать это  ничтожное  притворство  лишь
покуда  ты  будешь  поступать по-нашему, -- подхватил Пер. -- И
смотри, продай нас хорошему магу, который поможет нам  отыскать
Дирстигга.
     --  Само  собой,  с  радостью! -- пропыхтел Скальг. -- Мне
ужасно стыдно, что снова вас обманул, но уж такова  моя  натура
--  едва  судьба  посулит мне денег, эля и доброй еды, как я от
всего готов  отречься,  даже  от  Дирстигга.  Умоляю,  простите
меня... может быть, хо-хо, мы сумеем обвести всех вокруг пальца
и потом опять объединимся...
     -- Никогда! -- прорычал Бран.
     -- А без меня вам, может, никогда и не отыскать Дирстигга,
-- с хитрецой заметил Скальг.
     -- У нас есть драконье сердце и поддержка Рибху, -- сказал
Бран.  --  Такие,  как ты, нам ни к чему, Скальг. Расстанемся в
Ландборге  и,  от  всего  сердца  надеюсь,  никогда  больше  не
увидимся.
     Они  отпустили  мага  и  бесшумно пробрались назад к своим
скудным ложам, оставив Скальга ощупывать  синяки  и  ссадины  и
что-то бормотать себе под нос.
     Утром  троим  рабам  приказали  ехать  позади всадников на
самых крепких конях, а Скальг оседлал Асгрима. Факси бросили на
произвол судьбы, поскольку с виду он был дряхлой беспородной  и
неприглядной  клячей.  К  огорчению  Брана, Факси, несчастный и
одинокий, скоро скрылся из виду.  Тем  не  менее  на  следующей
стоянке  он  прискакал  бодрой  рысцой  и  обежал весь лагерь в
поисках Брана, и хотя его опять бросили позади,  отправляясь  в
путь,  он  снова  нагнал  путников.  Смидкелль  хохотал,  затем
изумлялся и пришел в совершенный восторг, когда с  наступлением
ночи  Факси вбежал в лагерь своей неспешной рысцой, почти такой
же свежий и бодрый, как утром. Смидкелль гладил широкий упрямый
лоб коня и похлопывал его по толстой шее.
     -- Этот конь -- настоящий герой! -- провозгласил он. --  Я
бы  щедро  заплатил за коня, который способен бежать рысью весь
день без перерыва. Он продается, Скальг?
     --  Э...  гм...  нет,  не  продается,  --  Скальг   метнул
обеспокоенный взгляд на Брана.
     -- Сотня крон, -- сказал Смидкелль.
     У Скальга загорелись глаза:
     -- Сотня крон...
     -- Этот конь лягается и кусается, точно демон, -- поспешно
сказал Бран. -- Только я и могу с ним управляться.
     --  Правда? -- отозвался Смидкелль. -- Вот жалость-то. Ну,
я об этом подумаю.
     Когда  минул  полдень  следующего  дня,  кони  альвов  уже
скакали  по широкой зеленой равнине, которая окружала Ландборг.
С трех сторон подножие холма окружал широкий земляной вал, а  с
четвертой  земля  отвесно обрывалась к находившемуся ста футами
ниже узкому входу. За земляным  валом  теснились  сложенные  из
торфа  дома,  мужчины, женщины и дети сновали по своим делам, а
по  самому  валу  расхаживали  стражи.  Порыв  ветра  донес  до
путников запах готовящейся стряпни от горящих очагов, и у Брана
тотчас разыгрался аппетит.
     --  Это дом военачальника, -- Смидкелль указал на обросшее
мхом торфяное сооружение. Кольцо костров  горело  в  окружавшем
этот  дом  лагере,  и  на  стенах здания блестели щиты и оружие
гостей. -- Слушай, Скальг,  ты,  конечно,  можешь  взять  своих
рабов  и  просить  приюта у военачальника, а хозяин он щедрый и
рад будет услыхать, что творится к востоку от гор. Получишь  ты
при  этом несколько дюймов жесткого пола в комнате, которую еще
придется делить не с одной дюжиной солдат. Или же, если хочешь,
отправляйся со мной в мое скромное жилище и будь  там  почетным
гостем.  Жена моя, Хиди, даст тебе пуховую перину, а рабы будут
спать в конюшне, на чистой соломе. Ну, что скажешь, старый маг?
Убедил я тебя?
     --  Слова  твои  приятны  для  слуха,  --   снисходительно
согласился  Скальг.  --  Давненько  уже  эта  старая  спина  не
отдыхала на пуховой перинке.
     Дальние родичи Смидкелля с радостью рассыпались  по  своим
домам или отправились искать ночлега в доме военачальника, если
их  дома  были  слишком  далеко.  Пер, Бран и Ингвольд брели за
конем Смидкелля, обмениваясь сердитыми взглядами.
     -- Пуховая перина! -- ворчал Пер. -- А мы должны спать  на
соломе.
     Путников  тепло  встретили  в  доме  Смидкелля, опрятном и
ладном строении, которое давало приют  и  людям,  и  скоту  под
одной  крышей,  да  к  тому  же  имелась  пристройка, в которой
помещался кнорр, когда зимнее море становилось непригодным  для
мореплавания.  Пер, Бран и Ингвольд должны были провести ночь в
половине для скота, и их совсем не радовало то, что  место  для
ночлега  предстояло  разделить с несколькими лошадьми и дружным
семейством коз.
     После сытного  ужина,  долгих  возлияний  и  романтических
разговоров Смидкелль и его домочадцы наконец отправились спать.
Наверху,  на  балках  расселись  куры,  сунув головы под крыло.
После стольких ночей, проведенных на жестких ледяных  камнях  в
чутком  ожидании  своей  очереди стоять на страже чистая солома
показалась Брану королевским ложем.
     Рано утром -- чересчур  рано  --  весь  дом  был  разбужен
громким  стуком  в  дверь  и  нетерпеливыми окриками. Голос был
громкий и весьма самоуверенный:
     -- Эгей, Смидкелль! Что это  ты  так  поздно  валяешься  в
постели?   Я   хочу  посмотреть  рабов,  которых  продает  твой
приятель. Открывай! Я  не  намерен  весь  остаток  своей  жизни
ждать, пока ты проснешься!
     Бран, Пер и Ингвольд переглянулись и прислушались.
     -- Остается надеяться только на одно, -- сказала Ингвольд.
-- Что  характер  у  нашего  нового  хозяина  приятнее, чем его
голос.




Глава 12.
     В дом Смидкелля с надменным видом вошел маг Кольссинир  --
рослый,  худощавый,  с  великолепной серебристо-черной бородой.
Длинный плащ его был застегнут  на  плече,  короткую  куртку  с
высоким  воротом  стягивал  широкий дорогой пояс. Плащ и куртка
были щедро украшены развевающимися лентами и вышивкой, вдобавок
маг носил довольно вызывающего вида шляпу с четырьмя свисающими
ушами на макушке -- эта шляпа весьма ясно указывала, откуда  он
родом.  Его  штаны  -- в жизни Брану не доводилось видеть более
ярких  и  необъятных  штанов  --  были  заправлены  в   сапоги,
выделанные  из  кожи  с головы северного оленя (ноздри животных
образовывали загнутые носки сапог). И точно всей  этой  роскоши
было  еще  недостаточно,  маг еще носил заткнутыми за пояс пару
великолепнейших вышитых рукавиц.
     Поверх собственного носа  он  уставился  на  троих  рабов,
которых привели к нему на осмотр, затем с явным неудовольствием
поглядел на Скальга.
     --  Так  это  и  есть те самые рабы, -- подвел он итог. --
Негусто, прямо скажем. Глядеть почти и не  на  что.  Как  и  на
тебя,  Скальг.  Знавал  я  одного конокрада, так тот был так на
тебя похож -- ну прямо брат-близнец.
     Скальг кивнул и нервно сплел пальцы.
     -- Да ведь у меня никогда и не было брата-близнеца. Видишь
ли, этот мир несправедлив и  неблагодарен,  и  знавал  я  такие
трудные времена...
     --  Ба! -- фыркнул Кольссинир прямо в лицо Брана, хотя тот
был его на несколько дюймов выше. Бран не шелохнулся,  юноша  и
маг обменялись оценивающими взглядами.
     Затем Кольссинир толкнул Ингвольд.
     -- А этот чересчур тщедушный. Этакие тощие мальчишки мрут,
как мухи,  без  малейших  усилий  со  стороны,  а причиной тому
считается недостаток еды и приличного убежища на ночь.
     Скальг горячо вклинился в его речь:
     -- Но ведь рослые  крепкие  парни,  как  эти  двое,  вдвое
больше  и  наработают  дровосеками  и водоносами, а уж работать
могут хоть полночи без особых усилий. Не говоря уже, кстати,  о
том,  что  хорошего  работника найти сейчас нелегко, потому что
торговцы не добираются до этих мест,  а  доккальвы  похищают  и
убивают ваших рабов все чаще и чаще.
     Кольссинир пренебрежительно ткнул Ингвольд своим посохом.
     --  Ты, стало быть, хочешь сказать, что мне следует взять,
что дают, и  радоваться,  а  иначе  ты  пойдешь  торговаться  с
кем-нибудь еще или запросишь немыслимую цену только потому, что
волен отказаться от сделки. Так, что ли?
     Скальг весь скорчился, едва выдавив болезненную ухмылку.
     --  А  если даже и так -- что в том плохого? Торговля есть
торговля, я так считаю. Я предлагаю  тебе  выгодную  сделку  --
купить у меня троих рабов, вот и все.
     Кольссинир  хмуро  воззрился  на  Пера,  и тот ответил ему
точно таким же хмурым взглядом.
     -- Не нужны мне три раба. На троих у меня коней не хватит.
     -- У нас есть два коня, -- надменно промолвила Ингвольд.
     --  Ничего  себе!  --  воскликнул   Кольссинир   с   явным
возмущением.  --  Чтобы  у рабов были собственные кони? Да одна
мысль о таком святотатстве способна поставить с ног  на  голову
всю  нашу  систему  правления, а заодно и общественный порядок!
Не-ет, едва я  увидел  всю  вашу  компанию,  я  уж  понял,  что
творится  что-то  дьявольски неладное, а моя Сила предостерегла
меня, что внутри у вас кишмя кишат черные  замыслы,  извиваясь,
точно  змеи,  готовые  ужалить  незащищенного.  Ты,  к примеру,
Скальг, совсем не тот, за кого себя выдаешь.
     Ухмылка Скальга стала шире и вынужденней.
     -- Я бы мог покаяться, и дело с концом,  но  позволь  тебе
напомнить,  что  я ведь и не старался никого обмануть. Я просто
приехал сюда, чтобы избавиться от троих рабов, которых я больше
не в силах содержать. Это  верно,  я  хоть  и  маг,  но  не  из
Гильдии,  и  даже  никогда  там  не был, да, без сомнения, и не
буду, поскольку от мага Гильдии требуется быть хотя бы  изредка
трезвым,  а  я  очень  уж уважаю добрый выдержанный эль. Были у
меня когда-то и Сила, и стремления, и  мечты,  как  бы  сделать
побольше  добра  моим соплеменникам-альвам и причинить побольше
зла их врагам... но сейчас ты видишь перед собой жалкие останки
всех  этих  драгоценных  надежд,  ничтожное  существо,  которое
стремится  лишь  обрести  недолгий  кров  и  пищу,  прежде  чем
вернуться в ледяной и  злосчастный  мир  бездомных  и  одиноких
скитаний.  Все,  чего  я прошу -- приличную цену за этих рабов,
которые разделяли со мной мой  горький  жребий,  надеясь  найти
что-то  получше,  но  так  надежды и не осуществив. Так что же,
сговоримся -- сотня марок за троих рабов и двоих коней, идет?
     Кольссинир лишь фыркнул.
     -- Слушай, Скальг, это ведь не последние рабы в  мире.  На
миг  ты  меня  чуть  было  не  разжалобил своей душераздирающей
болтовней. А я прежде всего хотел бы  знать,  откуда  ты  добыл
сразу троих рабов, старый воришка. Красть рабов -- преступление
почти такое же тяжкое, как конокрадство.
     --  Нет-нет,  я  этого  не делал! -- запротестовал Скальг,
впадая в праведное возмущение. --  Я  могу  быть  порой  слегка
нечестен,  иногда  меня можно назвать, как ты сказал, воришкой,
но никогда в жизни не украл я вещи солидных размеров,  как  вот
раб или, к примеру, лошадь.
     --  Так  откуда  же  ты их взял-то? -- вмешался Смидкелль,
явно мучимый беспокойством и раскаянием за то,  что  дал  приют
подобному типу.
     --  Мы  беглые, -- сказала Ингвольд так спокойно, точно не
существовало наказания для рабов, бегущих от хозяев.
     --  Час  от  часу  не  легче!  --   вскричал   Кольссинир,
разворачиваясь  к  ней  с  изумлением,  которого ему не удалось
скрыть. -- Тогда эти кони -- краденые, а вы трое ничем не лучше
изгоев, да тут еще  и  этот  старый  плут  пытается  с  выгодой
продать  рабов,  которые  ему и не принадлежат, а между тем их,
должно быть, ищут законные хозяева, чтобы примерно наказать  за
побег, если вообще не вздернуть!
     --  Об этом можешь не беспокоиться, -- продолжала Ингвольд
тем  же  спокойным  и  полным  достоинства   голосом,   который
приличествовал   бы   всякой   дочери  вождя.  --  Мы  из  мира
скиплингов, и никто нас не ищет -- здесь, по крайней  мере.  Мы
путешествовали вместе со старым бродягой Скальгом ради его, так
сказать,  покровительства, и с радостью с ним расстанемся, если
только ты не скупой и не жестокий.
     -- Ну и ну! Это для меня что-то  новенькое!  --  восклицал
Кольссинир,  расхаживая взад-вперед, стуча себя кулаком в грудь
и размахивая руками, точно  вот-вот  готов  был  взорваться  от
возмущения.  --  Рабы,  которые  ставят условия своим хозяевам!
Рабы, которые владеют лошадьми!  Рабы,  которые  бросают  своих
хозяев и удирают в мир альвов!
     --   Ну  что  ж,  я  могу  дать  тебе  несколько  дней  на
размышление, -- успокоил его Скальг.
     Кольссинир опять громко фыркнул.
     -- Да нет  у  меня  нескольких  дней!  Мне  немедля  нужны
работники,  иначе я не успею в Микльборг прежде, чем его осадят
Миркъяртан и Хьердис. Мне нужны по  меньшей  мере  два  крепких
парня,  чтобы помогать мне вести караван, да и третий сгодится,
даже такой бледный  и  костлявый.  Полсотни  марок,  старый  ты
ворюга,  и  больше  они  не  стоят, даже в военное время. -- Он
извлек на свет увесистый кошелек и принялся отсчитывать золотые
монеты.
     Глаза у Скальга загорелись, как он ни  старался  напустить
на себя равнодушный вид.
     -- Эх, не хотелось бы мне продавать их так дешево, в конце
концов  мы  вместе пережили столько передряг, что они мне почти
что друзья. И не хотелось бы  мне  продавать  их...  гм...  так
сказать,  неподходящему  магу. Я, видишь ли, обещал, что продам
их хозяину, обладающему незаурядной мудростью и Силой...
     -- Ну так это я, -- прервал его Кольссинир. --  Я  считаю,
что  я  --  лучший  маг  в  Ландборге,  а то и на всем западном
побережье. Во всяком случае, никто со мной  подолгу  не  спорил
после того, как я это объявил. -- Он вдруг облекся светящимся и
потрескивающим ореолом. Пламя брызгало с каждого волоска на его
голове  и  в  бороде,  клубочками  золота  сверкая  на кончиках
пальцев. Движением плеча Кольссинир уничтожил иллюзию и  бросил
на стол свой кошелек. -- Вот твои золотые, ничтожество. Бери их
и   уноси   ноги  из  Ландборга.  И  на  глаза  мне  больше  не
попадайся... понял? -- Он пристально глянул  на  старого  мага,
который  хитро  моргал, кивал и гримасничал, подвешивая себе на
шею увесистый кошелек.
     -- Прощайте, -- объявил Скальг, бочком отступая  к  двери,
бросил  на  Брана последний заговорщический взгляд -- и убрался
восвояси вместе с золотом.
     У Смидкелля был довольно растерянный вид.
     -- Может, нам проследить за старым негодяем? Что-то мне не
верится во все их россказни.  За  всем  этим  кроется  какой-то
умысел.
     Кольссинир  расхаживал туда-назад, разглядывая своих новых
работников.
     -- Да, я и сам так думаю. У старого хитрюги  не  мозги,  а
скользкие  угри.  Даже  я не смог вытянуть из него правду о его
истинных намерениях. Тип он весьма загадочный...  что  скажешь,
паренек?  --  Кольссинир  пронзительно  глянул на Пера, который
скептически пожал плечами.
     -- Скальг -- и вдруг загадочный? Вот уж не замечал. С чего
ты это взял? -- осведомился он.
     Кольссинир сморщился и покачал головой5
     -- Похоже, рабы в мире скиплингов считают  себя  ничем  не
хуже  свободных,  если  осмеливаются  задавать  такие  вопросы.
Надеюсь, ваши отвратительные вольности не заразительны,  не  то
все   рабы   в   мире  альвов  тоже  начнут  требовать  себе  в
собственность коней и новые дома. -- Он грозно глянул  на  всех
троих  по очереди. -- Хочу вас предостеречь, что хозяин я не из
легких, хотя совсем не скуп и не жесток. Я хочу, чтобы  все  вы
трудились  на  износ,  да  и  путешествие  у  нас  будет  не из
приятных.  Мы  поведем  десять  пони,   груженных   тюками,   в
Микльборг,  а  там,  между прочим, идет война. Только мы сумеем
помочь Микльборгу продержаться зиму, а она нагрянет еще прежде,
чем мы ее ждем. Хьердис и  Миркъяртан  захватили  Тромбсборг  и
Ведьмин Курган...
     --  И Гледмалборг, -- добавила Ингвольд, -- а Микльборг --
их следующая цель.
     Кольссинир изогнул бровь.
     -- Похоже, сейчас вы мне  объявите,  что  побывали  по  ту
сторону  Гибельных  Гор,  если  уж  так  хорошо  осведомлены  о
происходящем.
     -- Верно, -- кивнула Ингвольд. -- Хотя  мы  и  прибыли  из
иного  мира,  мы  хорошо  знаем,  что  здесь  творится.  А я --
единственная, быть может, кто уцелел после гибели Гледмалборга.
     --  Ясно,  --  проворчал  Кольссинир.  --  Значит   только
скиплинги  --  беглые.  --  Он  искоса, грозно глянул на Пера и
Брана. -- Надеюсь, у вас  двоих  достанет  здравого  смысла  не
сбежать  снова.  От  меня вам лучше не убегать. Мне понадобится
изрядная  подмога,  чтобы  благополучно  доставить  припасы   в
Микльборг.  И  если  демон  побега начнет снова вас искушать --
вспомните о нескольких сотнях добрых альвов,  которые  погибнут
этой  зимой  от  голода  и  холода, окруженные рыщущими во тьме
доккальвами. Ну что ж, о вашей участи  все  решено  и  сказано,
поглядим теперь на ваших коней и начнем собираться в дорогу.
     Кольссинир  оглядел  Асгрима  и  Факси, сопровождая осмотр
задумчивым изгибанием бровей и многозначительным фырканьем. При
виде Асгрима он обменялся со Смидкеллем понимающим  взглядом  и
пробормотал:   "Несомненно,   украден".   Асгрим   с  виду  был
превосходный конь, не то что старина Факси. Кольссинир  покачал
головой, но Смидкелль сказал ему:
     --  Эта  коняга  способна бежать рысью весь день почти без
передышки. На вид она мягкая, точно масло, но под  этой  шкурой
полно железа.
     -- Ха, увидим. Говорят, крапчатые кони везучи. Эй, парень,
-- буркнул он, обращаясь к Брану, -- в каком мире ты его украл,
в том или этом?
     --  Я  его  вообще  не  крал,  -- отвечал Бран7 -- Прежний
хозяин подарил мне его в знак дружбы. Не тревожься, из-за  него
у тебя проблем не будет.
     Кольссинир выразительно кивнул.
     --  Хорошо,  коли  так,  или  мы  оставим  его  на закуску
троллям. Ну, пошли, нам нынче предстоит переделать гору  всякой
работы.
     Он  попрощался  со Смидкеллем и во главе процессии зашагал
прочь.
     Дом Кольссинира был пристроен  ко  склону  холма  в  самой
высокой  части  форта, и часовые обыкновенно поднимались на его
крышу,  чтобы  с  высоты  оглядывать  равнину.  Через   дымовое
отверстие  они  приветствовали  мага,  точно  старые  друзья, и
частенько заглядывали к нему, чтобы выпить после дежурства. Дом
был невелик, темен и на редкость загроможден  всякой  всячиной.
Везде  громоздились  груды  мешков  с  провизией и снаряжением,
доходя до потолочных балок,  и  для  людей  или  лошадей  места
оставалось  маловато.  Бран  поставил  двоих  коней  в  большую
конюшню   к   одиннадцати   другим   животным,   и   нырнул   в
загроможденную   тюками   темноту   Кольссинирова  дома.  Из-за
огромной груды мешков с  мукой  до  него  донесся  голос  мага,
велевший  Перу  и  Ингвольд  сложить  все в провощенные мешки и
приготовить тюки для коней.
     Около полудня  стражники  с  крыши  прокричали  в  дымовое
отверстие:
     --  Эгей,  Кольссинир!  Можем мы разделить с тобой то, что
кипит в этом котле? У нас есть сыр, эль и черствый хлеб --  это
наша доля.
     --  И  спрашивать  нечего,  олухи!  --  проревел  в  ответ
Кольссинир. -- Спускайтесь немедля, а  то  здесь  и  крошки  не
останется  --  у меня сидят три голодных раба, которые способны
умять целиком жареного тролля. Эй ты,  помешай  в  котле.  Как,
кстати, твое имя?
     Бран поднялся и заглянул в котел. Можно было подумать, что
маг варит  там  не  обед,  а  охапку  грязного  тряпья и старых
башмаков.
     -- Бран, господин мой. --  Он  осторожно  помешал  месиво,
различив в нем брюквины, нечищенную картошку и стебли ревеня --
все   это  плавало  в  жирной  серой  похлебке  явно  бараньего
происхождения.
     Стражники  перебрались  через  груды   тюков,   добродушно
переругиваясь  с  Кольссиниром,  и  уселись  на связках вяленой
трески. Бран разлил варево по большим  глиняным  горшкам  и  со
своей  долей  пристроился  около  Пера  и Ингвольд. Еда была не
самая изысканная, да и хлеб черствый -- зато всего много.
     -- Мы слыхали от Смидкелля о твоих новых рабах, -- заметил
один из стражников. -- Судя по  их  виду,  это  сущие  негодяи.
Знаешь  ведь,  воры  да беглецы частенько сворачивают на старую
дорожку. На твоем месте я бы не доверил им оружия.
     -- Да ведь ты не на моем месте -- ты всего лишь  стражник,
а  я  --  маг,  --  добродушно  огрызнулся  Кольссинир.  -- Мне
приходилось  иметь  дело  с  доккальвами,  троллями,   йотунами
северными  и  южными,  ледяными  магами и упырями-драугами -- с
тремя рабами я уж как-нибудь управлюсь.
     --  Кстати,  о  драугах,  --  вмешался  второй   стражник,
насаживая  на  кинжал картофелину, -- слыхал ли ты, что прошлой
ночью приключилось с Вейли, моим шурином?
     -- Вейли -- это который с короткой  светлой  бородкой?  --
уточнил его приятель.
     -- Да нет, это другой мой шурин, который женился на...
     --  Говори  лучше,  что  там  случилось  прошлой ночью, --
проворчал Кольссинир.
     -- Так значит, о драугах, -- продолжал  стражник,  понижая
голос, -- мой шурин Вейли прошлой ночью выезжал из форта вместе
с  Тродсонами,  да  в  темноте  от них отбился -- он ведь вечно
ездит на одноглазой кляче его жены -- ну,  ты  знаешь,  кого  я
имею  в  виду.  И  вот, когда он один-одинешенек искал дорогу в
Ландборг, нагнал он на дороге какого-то конника и  решил  было,
что  это старый Ньял, даже завопил ему вслед какую-то чепуху --
ан, глядь, это вовсе не Ньял, а вообще драуг. Вейли рассказывал
-- сущая, мол, громадина, в  жутком  шлеме  странного  вида,  а
глаза  горят,  как  огонь,  и  конь  выглядит  так, точно помер
столетье назад  --  шкура  свисает  клочьями  размером  с  твою
ладонь,  грива  до  колен и сплошной голый костяк. -- Голос его
упал  до  потрясенного  шепота,  и  стражник  огляделся,  точно
ожидая,  что  драуг  и  его  скакун вот-вот появятся из-за горы
связок вяленой трески.
     -- И это все? Что же сделал твой брат после того, как  так
фамильярно обошелся с драугом? -- спросил Кольссинир.
     --  Шурин,  а  не брат. Я думаю, он развернул старую клячу
своей жены и нахлестывал ее до  самого  Ландборга,  чуя  спиной
дыхание  драуга,  пока благополучно не въехал в ворота и они за
ним не захлопнулись. Просто чудо, что эта  кляча  не  свалилась
оземь и не переломала шеи себе и шурину. Случись такое со мной,
уж я бы...
     --  Да  ладно,  ты  бы  сделал то же самое, -- прервал его
второй стражник. -- Кольссинир, доводилось ли  тебе  слышать  о
драуге, которого описал Вейли?
     Кольссинир с задумчивым видом отломил от хлеба изгрызенный
мышами  кончик,  терзая  слушателей  нарочитым молчанием, а Пер
между тем незаметно  ткнул  Брана  локтем  в  бок.  Кольссинир,
однако, это заметил, и сурово глянул на скиплингов:
     --  Похоже,  вы,  парни,  слыхали  о подобном драуге? Или,
может,  даже  знаете  его  имя?  Верно,  скиплинги   могли   бы
пригодиться не только мне, но и доккальвам или Миркъяртану, так
что  вы, трое -- поберегитесь! -- Он сделал мгновенное движение
рукой, и в ней блеснул отменно заточенный нож. -- В нашем  мире
с  соглядатаями  разговор  один: перерезать горло и бросить без
погребения.
     -- Мы не соглядатаи! -- возмущенно отозвалась Ингвольд. --
Лучше умереть, чем быть в союзе с Хьердис и Миркъяртаном.  Само
собой,  нам  известен  драуг,  о  котором вы говорите. Все, кто
побывал  к  востоку  от  Гибельных  Гор,   знают,   кто   такой
Скарнхравн.  Он предводительствует драугами Миркъяртана и носит
шлем Дирстигга.
     Стражники переглянулись с нешуточным испугом.
     --  Скарнхравн!  К  западу  от  Гибельных   Гор!   Неужели
Миркъяртан ударит не на Микльборг, а на Ландборг?
     Кольссинир спрятал нож так же стремительно, как извлек его
на свет.
     --  Так  ведь Вейли видел только одного драуга, а не целое
войско. А все же -- не странно ли,  как  зачастили  в  Ландборг
гости?  Особенно  диковинные  гости.  Ничего, я еще доберусь до
правды, когда время не будет так  меня  поджимать...  Кстати  о
времени -- не пора ли вам, друзья мои, возвращаться на пост?
     Стражники удалились, рассыпавшись в благодарностях, и Пер,
Бран и  Ингвольд  вернулись  к  своей  работе,  избегая взгляда
Кольссинира,  который  следил  за  ними  пристально  и   весьма
задумчиво.  Весь  остаток  дня  он  хранил  на лице озабоченное
выражение, рассеянно  напевал  обрывки  песенок  и  ни  на  чем
особенно  не останавливал взгляда. Он шнырял меж грудами тюков,
точно надеясь подслушать в разговорах  своих  рабов  что-нибудь
любопытное.  Той  же  ночью Бран проснулся от звука тихих шагов
мага, который нес с собой рожок-светильник.  Долгое  время  маг
изучал   лица  своих  работников,  затем  коротко,  нетерпеливо
вздохнул и удалился. Бран услышал, как он вышел к лошадям,  сел
на  одну  из них и поскакал к стене форта. Бран поколебался, не
разбудить ли остальных и не предложить им бежать, но  размышляя
об  этом,  сам  не  заметил,  как  уснул, благодарный судьбе за
полный желудок и крышу над головой, как  бы  кратковременны  ни
были эти маленькие роскошества.
     Поутру Бран тайком следил за Кольссиниром, который, в свою
очередь,  исподтишка  наблюдал за своими рабами. Маг расхаживал
по дому со свирепым и угрюмым видом и даже взбирался  на  крышу
дома,  чтобы  обозреть  окрестные холмы и равнины. В полночь он
снова выехал из дома и вернулся только через пару часов, причем
пахло от него паленой шерстью. Наутро  Бран  приметил,  что  на
Кольссинире новый плащ, а старый скомкан и засунут между балок.
Улучив момент, Бран вытащил его и оглядел. Как он и подозревал,
плащ  оказался  изрядно пожжен, и это лишь укрепило уверенность
Брана относительно того, с какой целью Кольссинир разъезжает по
ночам. Удовлетворившись обгоревшим плащом, маг не продолжал уже
ночных прогулок и с  удвоенными  стараниями  принялся  за  свои
прежние дела -- то есть подготовку каравана для Микльборга.
     Когда  путники наконец тронулись в дорогу, экипированы они
были отменно. Старую одежду заменили на новую,  каждый  получил
по  паре  сапог  из  оленьей кожи, проложенных крупной пористой
травой,  чтобы  сохранять  ноги  в  тепле.  Ингвольд  ехала  на
запасной  лошади,  а  сам  Кольссинир  появился с великолепным,
горячим черным конем --  его  выгодно  отличали  тонкая  шея  и
стройные   длинные   ноги,  особенно  в  сравнении  с  мохнатым
приземистым Факси и неказистыми вьючными лошадками.  Кольссинир
отлично сознавал, как лихо он выглядит, гарцуя на своем вороном
красавце  впереди  длинной  цепочки  лошадей  и  вьюков,  когда
караван выехал из ворот Ландборга и  направился  по  тракту  на
север.
     Четыре  дня  они  проворно  двигались  вперед,  ни разу не
заметив поблизости  Скарнхравна.  Пер  был  уверен,  что  драуг
остался  бродить  под земляным валом Ландборга, так и не поняв,
что его добыча ускользнула. Бран на это не  особо  надеялся,  и
чем  глубже  забирались они в Гибельные Горы, тем тревожнее ему
становилось, причем отнюдь не  только  из-за  троллей,  которые
донимали  их  еженощно.  Кольссинир отпугивал троллей огненными
чарами и искусно замаскированными ловушками,  которые  он  явно
обожал. Ничто не могло доставить ему большего удовольствия, чем
вид  полудюжины троллей, которых он поутру обнаруживал висящими
вниз головой на скалах или деревьях. Магические круги,  которые
Кольссинир   чертил  каждый  вечер  вокруг  стоянки,  неизменно
подпаливали десяток, а то и больше троллей за  ночь,  а  другие
хитроумные  ловушки яркими вспышками света превращали троллей в
камень.  Кольссинир  всегда  оставлял  эти  мрачные  останки  в
качестве предостережения прочим тварям.
     На  пятый  день  пути  Кольссинир  объявил с обычным своим
самоуверенным видом, что они прошли уже больше половины пути до
Микльборга. Весь день он подгонял караван  и  вечером  приказал
остановиться на ночлег позже обычного. Осень шла к концу, и дни
становились  короче,  а  это  означало, что все меньше остается
дневного света для существ, предпочитающих солнце, и все больше
ночи для тех, кто живет под покровом тьмы.
     Смеркалось. Бран озабоченно поглядывал на тени. Наконец он
подъехал к Кольссиниру и сказал:
     -- По-моему, нам пора остановиться на ночлег,  Кольссинир,
пока  еще  можно хоть что-то разглядеть. Того и гляди, настанет
непроглядная темень -- и либо какая-нибудь лошадь провалится  в
пропасть, либо ее утащат тролли.
     --  Верно,  --  согласился  Кольссинир. -- А не чудится ли
тебе в сумерках другая беда, похуже  этих?  Может,  кто-то  нас
преследует?
     Бран резко оглянулся, тотчас подумав о Скарнхравне.
     --  Может быть, и так, -- осторожно ответил он. -- Маг ты,
а не я, тебе и виднее.
     --   Ну-ну,   не   дерзи.   Остановимся   здесь,   но   не
разгружайтесь,   пока   я   не  пройдусь  немного  назад  и  не
присмотрюсь кое к чему. И пока я не вернусь,  держите  ушки  на
макушке. -- Говоря эти слова, он спешился и протянул каждому из
своих рабов меч и топорик.
     --  Я  бы  предпочел добрый лук и стрелы, если, конечно, у
тебя они найдутся,  --  расхрабрившись,  заметил  Пер,  хотя  с
радостью  пристегнул  меч к поясу и одобрительно взвесил в руке
топорик.
     Кольссинир дал ему лук и стрелы.
     -- Не стоит  и  спрашивать,  умеете  ли  вы  обращаться  с
оружием,  хотя законы и запрещают рабам вооружаться. А впрочем,
какое нам дело до законов?
     Все еще ворча и качая головой, он почти бесшумно зашагал в
сгущавшуюся тьму, то и дело высекая  искры  случайными  ударами
железного наконечника посоха о камень.
     Вьючные  лошади  вздыхали  и  переступали  с ноги на ногу,
укоризненно постанывая и фыркая. Они  устали  и  хотели  только
одного  --  покататься  вспотевшими  боками по траве и получить
свою порцию зерна. Холодный ветер прохватывал всех насквозь,  и
оттого  ожидание  Кольссинира  казалось  еще  более тоскливым и
мучительным делом.
     Уже совсем стемнело, когда они услыхали  отдаленный  крик.
Через  несколько минут загрохотали камешки на тропе, и с холма,
старательно тормозя, бегом спустился Кольссинир.  Спотыкаясь  и
тяжело  дыша,  он  вскарабкался в седло и принялся нахлестывать
вьючных лошадей, гоня их заплетающимся галопом.
     -- Это Скарнхравн! -- прохрипел маг, все еще  не  в  силах
отдышаться.  --  Он  прямо  позади  нас!  Скорей!  Бегом! -- он
подтолкнул своим посохом Факси и  умчался  подгонять  медливших
лошадей.
     Факси  возмущенно  отпрянул  прочь  и, как Бран ни погонял
его, перешел на рысь. Бран хорошо знал,  что  несмотря  на  все
крики  и  угрозы Кольссинира, бесполезно сейчас оскорблять коня
плетью или руганью.  Он  далеко  отстал  от  других  и  потому,
оглянувшись,  первым  увидел,  как  отдаленное  багровое сияние
движется, подскакивая, по  леднику  внизу,  делая  круг,  чтобы
застать  путников  врасплох  за  следующим  утесом.  Скарнхравн
словно растаял среди скал, и лишь когда кони обогнули скалистый
отрог, он появился наверху, всего  лишь  на  расстоянии  полета
стрелы,  весь  пышущий багровым жаром, точно перегретый чайник.
Кони в ужасе сбились в груду, но Кольссинир безжалостно погонял
их вперед. Огненный взгляд Скарнхравна  скользнул  по  лошадям,
опаляя  их  гривы  и  обжигая  тюки, но животные храбро скакали
дальше, подбадриваемые окриками всадников.
     Факси, однако, бросил лишь  взгляд  на  Скарнхравна  --  и
замер  на  месте,  точно  вкопанный.  Прочие  кони, спотыкаясь,
кое-как спустились по крутому льдистому оврагу на  ледник,  где
клубились  испарения  небольшого  горячего источника, мгновенно
скрыв из виду спутников Брана и оставив его  и  Факси  один  на
один  со  Скарнхравном  --  теперь  их разделяло лишь небольшое
ущелье. Кольссинир  яростно  кричал  что-то  с  другого  берега
звенящего   ручья,  из-за  горячего  тумана,  но  Факси  упорно
отказывался идти вперед. Когда Бран легонько  похлопал  его  по
бокам,  он  быстро  попятился,  точно  показывая, что не желает
никаким образом приближаться к  Скарнхравну.  Бран  спешился  и
попытался  перевести  коня под уздцы через ручей. Текучая вода,
говорила когда-то его старая бабка, лучшее средство  избавиться
от  преследующей  тебя  нечисти,  а  сейчас  Брану некогда было
думать, ошибалась она или  нет.  Он  повис  на  уздечке  Факси,
проклиная  его, и даже огрел плашмя мечом. Факси кругами плясал
около Брана и упорно не желал подчиняться.  Криков  Кольссинира
больше  не было слышно. Скорее всего, он двинулся дальше вместе
с караваном, решив, что лучше потерять  одного  раба,  чем  все
имущество.
     Бран   начал  отступать,  и  Скарнхравн,  развернув  коня,
двинулся за ним следом. Сквозь огненные прорези в забрале шлема
драуг разглядывал свою жертву. Бран выхватил меч и спрятался за
большим камнем, решив как можно дольше задержать Скарнхравна  и
дать Кольссиниру возможность уйти.
     Скарнхравн   обнажил   свой   меч,  со  зловещим  хохотком
приближаясь к Брану.
     -- Так это скиплинг, один из тех беспокойных чужаков,  что
помогли  Ингвольд  бежать?  Миркъяртан  будет  рад увидеть тебя
поджаренным, дружок.
     Бран пятился перед наступающим драугом.
     -- Ты -- прах и старые кости, и больше ничего,  --  сказал
он.  --  И  тебя надлежит сжечь, как дрова, нарубленные слишком
давно.
     --  Старые,  сгнившие  кости,  что  верно,  то  верно,  --
просипел  Скарнхравн,  --  но  я буду служить Миркъяртану, пока
уцелеет  хоть  одна  частичка  этого  тела.  Драуг  никогда  не
забывает, что ему приказано, и я поймаю Ингвольд, даже если мне
придется   прикончить  тысячу  скиплингов,  начну  с  тебя.  Ты
совершил много недозволенного.
     --  Много  неожиданного  для  Миркъяртана  и  Хьердис,  --
поправил  его  Бран,  --  и  уж поверь, им еще не раз предстоит
удивиться. Скоро, очень скоро льесальвы загонят вас всех  туда,
где вам и надлежит быть, и драуги будут уничтожены.
     Чепуха. У нас плащ, шлем и меч Дирстигга. Какая сила может
нас остановить?
     --  Рибху не на вашей стороне, а без них вы проиграете, --
сказал Бран, сжимая в  ладони  медальон  с  драконьим  сердцем.
Слабое  жжение  охватило  рот  и  горло  уже  при одной мысли о
драконьем мясе.
     --  Довольно  бессмысленной  болтовни.  Я  должен  нагнать
девчонку.  --  Скарнхравн  наполовину  приподнял забрало, и луч
огня наискось прорезал тьму. -- В силах  ли  ты  помешать  мне,
скиплинг?  Можешь  на  сей раз спастись от своей судьбы? Где же
твои хваленые Рибху, когда тебе так нужна помощь?
     -- Здесь! ответил Бран, извлекая из медальона  закопченный
комочек  драконьего  сердца.  Держа  его  перед  собой, с мечом
наготове он вышел из-за прикрытия скалы.
     Огненный  взгляд  Скарнхравна  метнулся  к  нему,  и  Бран
вытянул  навстречу  руку  с зажатым в ней сердцем. Вдруг жаркое
пламя  задрожало,  угасая,  и   исчезло   без   следа,   окутав
Скарнхравна клубами черного дыма. Откинув забрало, драуг впился
в  Брана злобным взглядом глаз, пылавших, точно багровые угли в
затухающем очаге.
     -- Это нечестно, -- просипел Скарнхравн. --  Так  быть  не
должно.  Миркъяртану  нужен  ты,  а не девчонка. Сердце у тебя.
Надо  сказать  Миркъяртану...  но  драуг  никогда  не  забывает
приказа.  Девчонка  должна  вернуться  к  Миркъяртану.  -- И он
развернул коня, чтобы двинуться по следу Ингвольд.
     Бран прыгнул вслед за ним, взмахнув мечом, точно всю жизнь
умел с ним обращаться, и  одним  взмахом  обрубил  задние  ноги
коня-упыря,  точно  это  было  гнилое дерево. С душераздирающим
воем Скарнхравн поднял в воздух своего  искалеченного  скакуна,
раздирая  огненными  сполохами небо, и еще попытался напоследок
испепелить Брана своим взглядом -- но безуспешно.



Глава 13.
     Бран дождался, пока Скарнхравн умчится в сторону  юга  над
вершинами  Гибельных  Гор, испуская яростные вопли и завывания,
которые громким эхом отдавались среди притихших скал. Он еще не
пришел в себя окончательно, а Факси уже  с  наслаждением  щипал
траву  и  вовсю  старался сдернуть с себя уздечку, зацепив ее о
камень. Все еще внутренне содрогаясь от пережитого, Бран поймал
коня и положил сердце назад в медальон, который  затем  спрятал
под  рубашкой,  безмолвно  благодаря Рибху за то, что внезапный
порыв подтолкнул его обрубить  ноги  скакуну  Скарнхравна.  Без
задних  ног  бестия не сможет нести своего проклятого господина
по земле, а Скарнхравну без этого никак не  обойтись,  так  что
придется ему заменить коня. Правда, вернувшись к Миркъяртану за
новым  скакуном, он обязательно расскажет своему господину, кто
на самом деле владеет драконьим сердцем, а  это  обстоятельство
сильно беспокоило Брана...
     Когда  он  взбирался  в  седло,  в  расщелине шевельнулась
какая-то тень, украдкой,  беззвучно  пробираясь  к  нему.  Бран
стремительно  развернул  Факси,  срывая  с пояса топор, оружие,
которое было куда больше ему привычно, нежели меч.
     -- Кто там? Назови свое  имя,  или,  клянусь  Рибху,  этот
топор  оставит  тебе  недурную  отметину!  -- прорычал Бран как
можно грознее, замахнувшись  топором  для  броска.  Он  столько
времени  упражнялся  тайно с обычным топором, что без труда мог
бы попасть в любую цель.
     Тень остановилась.
     -- Это всего лишь я, Кольссинир,  твой  хозяин,  если  мне
будет  позволено так пошутить, -- раздраженно отозвался маг. --
Я вернулся, чтобы попытаться тебя спасти или, по крайней  мере,
забрать  твои  бренные  останки,  а  вместо  того мне предстало
зрелище, которому нет равных -- ничтожный раб взывает ко власти
возвышенных Рибху и гасит огненный  взгляд  Скарнхравна,  точно
свечку.  Та небольшая вещица, которую ты держал в руке, а потом
спрятал в  медальон  под  рубашкой,  и  есть  драконье  сердце,
некогда принадлежавшее Дирстиггу?
     Бран убрал топор и направил Факси к расщелине.
     --  Сомневаюсь,  Кольссинир, что кто-нибудь поверит твоему
рассказу, -- осторожно заметил он. --  Что  может  простой  раб
знать о Рибху, и как могло бы попасть к нему драконье сердце?
     --  Сердце находилось в Гледмалборге -- это последнее, что
о нем известно. А твой маленький  приятель  сознался,  что  был
там, так что один из вас вполне мог найти сердце среди развалин
и  припрятать  его.  Скорее  всего,  вы трое -- вовсе не рабы и
никогда ими не были.
     -- О нет, -- сказал Бран, -- я -- настоящий раб и  родился
рабом. Может, ты считаешь меня глупым и трусливым, как теленок,
но  если  ты  попытаешься  отнять у меня вещицу, которую ты так
неосмотрительно заметил -- Рибху обойдутся с тобой  куда  хуже,
чем я обошелся со Скарнхравном.
     --  Скажите пожалуйста! Может, в конце концов, мне все это
только почудилось! -- обидчиво воскликнул Кольссинир. --  Я  не
стану задавать тебе вопросов, покуда ты соглашаешься помочь мне
провести  караван до Микльборга. Пока что моя тревога за судьбу
Микльборга  перевешивает  даже  жгучее   любопытство,   которое
вызывают  у  меня  ты,  твои приятели и драконье сердце. Лучший
способ кого-то узнать -- это отправиться с ним в путешествие, и
я уже составил свое мнение кое о чем, но придержу его, пока  мы
не  доберемся  до  Микльборга.  Ну  а  после  Микльборга мы все
присядем рядком и ответим друг другу  на  кое-какие  любопытные
вопросы, идет?
     --  Идет,  --  охотно согласился Бран. После Микльборга он
рассчитывал расстаться с Кольссиниром и как можно скорее.
     Не считая стычки со Скарнхравном, следующие четыре дня они
ехали на север без особых происшествий. Не  обошлось,  конечно,
без  заблудившейся лошади и беспокойств по поводу троллей, но с
этими проблемами Кольссинир легко справлялся. Пропавших лошадей
он выследил с помощью магии и заодно развлек  себя  устройством
новых  и весьма изобретательных ловушек для троллей. Он загонял
до полного измождения и лошадей, и всадников, да и себя самого,
и каждое новое препятствие на пути одолевал так,  словно  перед
ним был его личный враг.
     В  горный  форт Микльборг путники въехали как герои. Воины
тесно  окружили  их:  одни  выспрашивали  о  новостях,   другие
расхватывали коней и уносили припасы для подсчета и дележки.
     --  Просто  чудо, что вы перебрались через Гибельные Горы,
-- объявил военачальник Микльборга.  --  С  тех  пор,  как  пал
Ведьмин  Курган,  тролли,  драуги  и  доккальвы отрезали нас от
всего мира. Должно быть, Рибху прокладывали вам путь и  берегли
вас, иначе вы бы нипочем сюда не добрались.
     --  Рибху  зрят выше нас, -- сурово заметил Кольссинир. --
Если нас и защищала их Сила, то отнюдь не  случайно.  Микльборг
не должен пасть
     Они  пробыли  в  Микльборге  три дня и начали собираться в
обратный путь. Кольссинир  был  в  ударе:  он  с  важным  видом
расхаживал  по  форту, рассылал небольшие отряды самых лучших и
ловких стрелков выслеживать  укрытия  доккальвов,  и  показывал
магам  Микльборга,  как  устраивать  такие  ловушки, которые уж
наверное   вселят   в   сердца   врагов   непреодолимый   ужас.
Военачальник  форта  уговаривал  Кольссинира остаться, но тот с
сожалением   отказался,   объяснив,   что   должен    исполнять
обязательства  перед  другими горными фортами, которым угрожает
натиск  доккальвов.  Всех  коней,  кроме  четырех,  он  оставил
Микльборгу -- щедрый дар от ландборгского полководца, который и
не подозревал о собственной щедрости.
     Обратное  путешествие началось налегке; даже старина Факси
рысил, не отставая  от  прочих  коней,  и  его  широкие  копыта
деловито  стучали  по камням. Еще до полудня Кольссинир объявил
нежданный привал, чтобы дать отдохнуть коням и  съесть  остатки
от   завтрака.   Бран   помог  Кольссиниру  развести  небольшой
костерок, чтобы вскипятить горшок воды для чая. Маг  вполголоса
напевал  и,  разглядывая  карты,  был как будто в замечательном
настроении.
     -- Мы потратим на возвращение  в  Ландборг  половину  того
времени,  которое  отняло  у  нас  путешествие  с караваном, --
объявил он.  --  Если,  конечно,  позволят  обстоятельства.  --
Кольссинир  недоверчиво  покосился на старого Факси, который за
его  спиной  вовсю  щипал  траву.  Затем  он   многозначительно
поглядел на Брана.
     Бран   поспешно   вскочил,   бормоча   под  нос  что-то  о
необходимости нести стражу, и взобрался на вершину утеса,  куда
Кольссинир со своими вопросами не мог за ним последовать. Скоро
наверх  к  нему  поднялась  Ингвольд  и присела рядом на гребне
почти отвесного склона.
     -- Пора нам двигаться на север, Бран, --  прошептала  она.
--  Если  уж  он  все  равно  знает  о  сердце,  то у меня есть
замечательный план.
     Бран  еще  прежде  рассказал  ей  о  своем   поединке   со
Скарнхравном,   и  она  согласилась,  что  поступил  он  верно,
особенно когда искалечил драугова коня, хотя все же  прибавила,
что окажись она на месте Брана, скорее срубила бы голову самому
Скарнхравну.
     -- От него не так-то легко удрать, -- заметил Бран, имея в
виду хитроумные ловушки и западни Кольссинира.
     --  А мы и не будем удирать, -- улыбнулась Ингвольд. -- Мы
возьмем его с собой.  Такой  сильный  маг  нам  пригодится.  Мы
похитим его, вот и все.
     Бран воззрился на нее.
     --  Я  думаю,  его и похитить нелегко, особенно против его
воли. И я бы не удивился, Ингвольд,  узнав,  что  закон  сурово
наказывает рабов, которые похищают своего хозяина.
     --  Я  не  рабыня,  а  дочь  вождя,  -- отрезала Ингвольд,
тряхнув взлохмаченной  головой.  --  Пер  тоже  не  раб,  а  ты
принадлежишь  ему,  не  Кольссиниру.  Не прерывай меня, Бран. Я
точно знаю, что нужно сделать, чтобы отыскать Дирстигга.
     Бран качнул головой, стараясь унять дрожь.
     -- Тогда скажи мне, что нам следует предпринять и  как  ты
намереваешься  похитить  мага,  подобного Кольссиниру, который,
насколько я его знаю, никогда этого не позволит сделать.
     --  Очень  просто.  Я  порылась  в  его  сумке,  когда  он
отвлекся... не перебивай... и нашла сонный порошок. Надо только
подсыпать его Кольссиниру, и когда он проснется...
     --  То  очень  разозлится, -- сказал Бран, -- и тем меньше
захочет нас выслушать. Позволь мне сначала попробовать  убедить
его.  Если  он не согласится пойти с нами на север вместо того,
чтобы тащить  нас  всех  назад  в  Ландборг,  тогда  уж  ладно,
испытаем на нем этот порошок. Вообще-то, не слишком умно рыться
в  его  сумке, если помнить о любви Кольссинира ко всякого рода
ловушкам. Ингвольд пожала плечами и взглянула вниз, на тропу.
     -- Сейчас самое время насесть на него, -- сказала она.  --
Пойдем, застанем его врасплох и поглядим, что он скажет.
     Кольссинир ожидал их. Он знаком предложил им усаживаться и
раздал кубки с обжигающим чаем.
     --  Вопросы,  --  негромко напомнил он в напряженной тиши,
пристально глядя на Пера, Ингвольд и Брана.
     -- Я вижу, ты уже догадался, что я не раб, --  высокомерно
начал Пер. -- Я -- Пер, сын Торстена, и мой отец -- влиятельный
вождь   в   мире   скиплингов.   Ты   ведь  слыхал  о  Торстене
Законодателе?
     -- Никогда в жизни, -- покачал головой Кольссинир,  --  но
положим,  что ты говоришь правду, и перейдем к остальным. -- Он
повернулся к Брану и Ингвольд.
     -- Бран -- мой раб, -- продолжал Пер. -- Мы с детских  лет
росли  вместе,  и  это  я  отдал  ему Факси, когда получил коня
получше и побыстрее, так что перед тобой -- не конокрады  и  не
беглые  рабы.  Мы помогли тебе доставить припасы в Микльборг, а
теперь хотим продолжить свой путь -- на север.
     Кольссинир, нахмурясь, покачал головой.
     -- Моя полусотня золотых марок  говорит,  что  все  вы  --
рабы,  кем  бы  вы там ни были в мире скиплингов. Моя полусотня
считает, что вы продали  свою  свободу  --  вернее,  продал  ее
Скальг,  да  еще  за  приличные  денежки.  Не  стоило вам этого
допускать, если вы хотели остаться свободными.
     Пер уже готов  был  ввязаться  в  горячий  спор,  но  Бран
опередил его:
     --  Да  ведь  неважно, в конце концов, рабы мы Кольссинира
или нет. Главная наша забота  --  Ингвольд,  дочь  Тьодмара,  и
драконье   сердце,   ведь   только  они  уцелели  после  гибели
Гледмалборга.
     -- Верно, -- согласился Кольссинир,  --  драконье  сердце,
которое  ты носишь в медальоне под рубахой. Но погоди... что ты
сказал?  Единственный,  кто  уцелел  --  это  дочь   вождя?   Я
полагал... -- он перевел взгляд на Ингвольд.
     --  Да,  --  кивнула девушка, -- он имел в виду меня. Я --
Ингвольд, дочь Тьодмара. Перед последним штурмом отец отдал мне
сердце, и я спряталась там, где доккальвы  и  драуги  не  могли
меня  отыскать.  Вернее,  это  я  так  думала,  потому что меня
схватили и доставили к Хьердис. Когда я  отказалась  отдать  ей
драконье  сердце, она решила сурово меня наказать. Она наложила
на меня проклятье и отправила в мир скиплингов, к старой и злой
своей служанке, Катле.  Когда  Хьердис  хотела  призвать  меня,
чтобы  узнать,  продолжаю  ли  я  упрямиться -- мне приходилось
превращать людей в коней и верхом на них скакать к  Хьердис.  И
порой они погибали.
     В глазах Кольссинира зажглось любопытство.
     --  Опасное  проклятье!  Бьюсь  об заклад, я могу излечить
тебя, конечно, с твоего согласия. Лечение такого рода проклятий
не слишком приятно, но само проклятье куда хуже, верно?
     --  Нет-нет,  не  беспокойся   попусту!   --   воскликнула
Ингвольд,  видя,  что маг начал рыться в своей сумке. -- Скальг
исцелил меня, я здорова. Позволь мне закончить...
     -- Скальг! Да ведь  Скальг  не  способен  вывести  простую
бородавку,  куда  уж  ему  снять  проклятье,  да еще наложенное
Хьердис, королевой доккальвов! Скальг не мог бы...
     -- Смог, -- резко перебила его Ингвольд. -- Так вот, у нас
драконье  сердце,  принадлежащее  Дирстиггу,  и   мы   намерены
отыскать  его  и  вернуть  ему этот магический амулет, чтобы он
разгромил  Миркъяртана  и  Хьердис  и   загнал   их   назад   в
преисподнюю,  где им самое место. В свое время нам выгодно было
позволить Скальгу запродать  нас  тебе,  потому  что  мы  разом
избавились от его назойливости и обрели опытного и умелого мага
--  то  есть тебя. А нам позарез нужен маг, иначе мы никогда не
отыщем Дирстигга и не спасем от  разгрома  Микльборг  и  прочие
горные  форты.  Мы  не  можем предложить тебе иной платы, кроме
удовольствия опередить Миркъяртана и Хьердис в более чем важном
деле,  и  все  же  мы  просим,  вернее  --  требуем,  чтобы  ты
присоединился к нам и помог нам найти Дирстигга.
     -- Требуете! В последнее время мало кто осмеливался что-то
от меня  требовать,  --  отозвался Кольссинир, холодно глядя на
них поверх собственного носа. -- С тех пор, как я стал известен
своей искусностью в магии и  приверженностью  делу  Эльбегаста,
другие, как правило, обращаются ко мне скромно и с почтением, и
это при том, что среди них не бывает нищих оборванцев...
     --  Как  бы  я  ни выглядела, я -- дочь вождя, -- отрезала
Ингвольд не менее ледяным тоном. Сорвав с шеи кольцо  Тьодмара,
она протянула его Кольссиниру. -- Вот кольцо моего отца, оставь
его  у себя как залог будущей платы. Награда твоя будет велика,
если  ты  пособишь  Дирстиггу  изгнать  драугов  Миркъяртана  и
доккальвов Хьердис.
     Кольссинир  поглядел  на  кольцо,  попробовал его на зуб и
позвенел им о камень.
     -- Настоящее золото, -- с удивлением  пробормотал  он.  --
дивная  вещь, вполне достойная дочери вождя. Возьми свое кольцо
назад и считай, что я уже к вам присоединился.  Похоже,  теперь
мне  известна  хотя  бы часть правды, а все прочее, надеюсь, вы
мне растолкуете по пути -- например,  почему  за  вами  гонится
Скарнхравн и отчего ты отдала драконье сердце Брану.
     --  Мы  расскажем  тебе все, что тебе надлежит знать, -- с
торжественной надменностью отозвалась Ингвольд, протягивая руку
Кольссиниру. -- Мы с радостью принимаем твои услуги, и  кстати,
позволь  мне  вернуть  тебе одну твою вещь. Признаться, я рада,
что мы пришли к согласию и теперь нет нужды прибегать к обману.
-- С этими  словами  Ингвольд  извлекла  из  потайного  кармана
небольшую склянку и протянула ее Кольссиниру, точно не заметив,
как  его  лицо  налилось  изумленной  яростью. -- Не слишком ли
долго мы задержались на этом привале? Загасим костер и поскорее
повернем  к  Микльборгу.  Дирстиггово  подворье  неподалеку  от
Микльборга. Мой отец частенько ездил туда, только вот я ни разу
его  не  сопровождала.  Почему-то моя мать считала, что девушке
пристало учиться прясть, а не скакать верхом  и  драться...  --
Ингвольд  сумрачно  улыбнулась,  тронув  ладонью  привешенный к
поясу топор.
     -- У тебя ведь, верно, остались еще родственники, -- начал
Кольссинир, -- или  же  можно  пристроить  тебя  в  Микльборге,
словом, в безопасном месте...
     --  Никто и нигде меня не пристроит, -- отрезала Ингвольд.
-- Драконье сердце принадлежало моему отцу и  мне,  прежде  чем
перешло к Брану, и поэтому я хочу увидеть, как его используют в
борьбе  с  врагами,  которые уничтожили мой дом и мою семью. Не
желаю даже слышать разговоров  о  каких-то  безопасных  местах!
Разве  до  сих пор я была вам обузой? Я ворчу и жалуюсь гораздо
меньше Пера, а уж верхом езжу куда лучше, чем Бран.
     Пер начал было возражать -- дескать, он привык,  чтобы  за
него  всю  тяжелую  работу  исполняли  рабы...  но Бран шикнул,
прервав его на полуслове, и напряженно вслушался:
     -- Что за звук? Сюда кто-то идет!
     Бран подобрался к большому  камню  и,  укрывшись  за  ним,
посмотрел  вниз  на тропу. Ингвольд поспешно затоптала огонь, а
Пер наложил стрелу на тетиву. Кольссинир проглотил остатки чая,
уже совершенно остывшего, и  присоединился  к  Брану.  Миновало
несколько  мгновений  --  и  они  увидели,  что по тропе бредет
одинокий  путник,  тяжело  опираясь  на  посох,  чей   железный
наконечник  время  от времени чиркал о камень. То и дело путник
останавливался, чтобы передохнуть, и снова  трогался  с  места,
каждый раз медленнее прежнего.
     --  Он  сюда  и  за  час  вряд  ли  доберется, -- заметила
Ингвольд. -- Ползет, как ледник со  склона.  Глядите-ка,  снова
уселся  отдыхать. С какой стати нам его дожидаться? Лучше уедем
подальше, покуда кони свежие.
     Кольссинир запахнулся в плащ и опустился на землю.
     -- Его стоит подождать хотя бы потому, что он  задал  себе
немалый труд, следуя за нами по пятам. Всего-то и надо проявить
вежливость   и   выяснить,  кто  он  такой,  а  уж  потом  либо
вознаградить  его  за  верность,  либо  прикончить,   если   он
замышляет недоброе.
     Пока    они    ждали,   Кольссинир   просматривал   карты.
Поразмышляв, повздыхав и похмурясь вдоволь,  он  свернул  их  и
вскарабкался на высокий утес, чтобы в небольшую подзорную трубу
разглядеть  поближе  бредущего  по их следам одинокого путника.
Вернулся он, хихикая и так блестя глазами,  как  ему  случалось
обыкновенно  только  при  устройстве  наилучших  его тролличьих
ловушек.
     -- Друзья мои, и ты,  госпожа,  --  объявил  он,  хитро  и
вместе  с  тем  злорадно  улыбаясь,  --  вас  ожидает  приятный
сюрприз. Вы повстречаетесь со старым другом.
     -- Другом? В этих-то  краях?  --  Пер  покачал  головой  и
потряс луком и стрелами. -- Вот они, наши единственные друзья.
     Наконец  путник  подошел  совсем  близко  к стоянке, но не
замечал ни ее,  ни  притаившихся  людей.  Он  вздыхал,  стонал,
беседовал сам с собой -- словом, был таким жалким и потерянным,
что,  казалось,  вполне  мог забрести прямо в гущу доккальвов и
даже этого не заметить.
     Эгей! -- рявкнул Кольссинир, разражаясь грозным хохотом.
     -- Пощадите, милостивые боги! --  взвизгнул  бедолага,  от
неосторожности  выронив  посох.  --  У меня нет при себе ничего
ценного! Я изголодался  до  полусмерти,  я  беден  и  ничтожен.
Пожалейте меня -- я всего лишь несчастный скиталец!
     Кольссинир хохотнул и завертел над головой посохом.
     --  Плохой  из тебя обманщик! Я-то знаю, что в этом ветхом
плаще зашиты полсотни  золотых  марок.  Что,  мир  все  так  же
несправедлив и неблагодарен?
     -- Кольссинир! Так это ты? -- вскричал бродяга и, шатаясь,
побрел  вперед.  --  Не верю глазам и ушам! Какая удача! Что за
чудо -- в Гибельных Горах повстречаться с другом!
     -- Не такое уж это чудо, поскольку ты шел по нашим следам,
-- шутливо заметил Кольссинир,  высвобождаясь  из  благодарного
Скальгова  рукопожатия. -- Жаль, что тролли или доккальвы так и
не добрались до тебя, Скальг, но раз уж ты  здесь  очутился  --
поговорим о моей полусотне марок.
     --  Охотно,  охотно. Ты недоволен своими рабами? -- Скальг
выдавил  слабую  усмешку   и   метнул   опасливый   взгляд   на
недружелюбные  лица  Брана,  Пера и Ингвольд. -- Знаешь, я могу
тебе кое-что  объяснить.  Все  это  можно  понять...  произошла
ошибка...  Если  б  вы нашли для голодного бедняка хоть кусочек
чего-нибудь  съестного,  я...  я  до  конца  дней  остался   бы
вернейшим вашим слугой.
     --  Дай  ему  что-нибудь,  Бран,  --  раздраженно  фыркнул
Кольссинир. -- Сначала он меня грабит, а потом я же должен  его
кормить.
     Скальг   тотчас   просиял   и,   доковыляв   до   стоянки,
выжидательно уселся на  камень,  пока  Бран  извлекал  на  свет
остатки  завтрака.  Однако его сияющая физиономия разочарованно
вытянулась, когда он увидел,  что  Бран  наливает  в  кубок  из
глиняного кувшина всего лишь свежее молоко.
     --  Эль  только  для  воинов,  -- сказал Бран. -- Надеюсь,
долгое путешествие изрядно тебя просушило и вдобавок прочистило
мозги. Кстати, что ты сделал с деньгами  Кольссинира?  Придется
тебе вернуть ему золото. Он знает все... вернее, почти все.
     Скальг  запихнул  в  рот  пол-ломтя  хлеба  и только когда
прожевал его, смог наконец заговорить:
     -- Это весьма разумно, что ты не во все его  посвятил,  --
прошептал  он,  плюясь  крошками.  --  Теперь ты господин, а он
слуга. Не худо бы время от времени это  подчеркивать.  Ну  как,
неплохого мага я раздобыл для нас?
     --  Для  нас? -- переспросил Бран, угрожающе потянувшись к
топору. -- Ну уж нет, мы обойдемся без тебя. Ты уже дважды  нас
предал. Закончишь есть и пойдешь, как миленький, в Микльборг, а
уж там клянчи себе пропитание или займись каким-нибудь полезным
делом  --  хотя  бы  для  разнообразия.  Больше мы не увидимся,
Скальг.
     -- Доброе у тебя сердце, Бран, если  тебя  заботит  участь
старого  воришки,  --  покачал  головой Скальг. -- Никогда я не
забуду, что ты сделал для меня, и когда-нибудь отплачу  тебе  с
лихвой. Может быть, даже устрою твое счастье.
     Кольссинир перестал расхаживать туда и назад и, метнувшись
ко Скальгу,  ловко наколол наконечником посоха последний ломоть
хлеба, к которому как раз тянулся старый плут.
     -- Жаль, что это  не  твое  лживое  и  вероломное  сердце,
негодяй!  -- прорычал он, размахивая хлебом перед самым носом у
Скальга. -- Как  ты  смеешь  снимать  такое  сильное  проклятье
Хьердис,  да  еще,  без сомнения, сочинять об этом небылицы? Ты
выслеживал нас и явно замышлял еще какую-нибудь пакость. Что ты
затеял, а, Скальг? Украсть этих ребят и заново продать?
     -- Ха! Бьюсь об заклад, именно это! --  Пер  ожег  Скальга
гневным взглядом.
     --  И  вовсе нет! -- возопил Скальг. -- Я уже достиг своей
цели. А если не веришь, что я исцелил Ингвольд от проклятия  --
спроси  у  нее  сам, правда ли это. -- Он повернулся к девушке,
ожидая ее подтверждения.
     -- Исцелил, -- неохотно признала она. Он пробудил магию  в
древнем каменном круге.
     -- Вот видишь? Я же говорил! -- Скальг, изловчась, сдернул
ломоть  хлеба  с Кольссинирова посоха и откусил изрядный кусок.
-- В этом бренном теле все  же  сохранились  кое-какие  остатки
чести  и достоинства. Мое чувство справедливости в полный голос
требует, чтобы я  возместил  тебе  золото,  которое  получил  в
уплату  за  фальшивых  рабов. Ты, надеюсь, понял уже, что никак
иначе нельзя было поступить -- ведь ты хотел во что  бы  то  ни
стало доставить припасы в Микльборг. Хорошие маги в большинстве
своем,  как, увы, и ты сам, бывают довольно подозрительны, и ты
скорее всего не поверил бы ни  одному  нашему  слову.  Ингвольд
заперли  бы  под  замок  как  одержимую проклятием, хотя я ее и
исцелил -- но ведь и этому в Ландборге никто бы не поверил, как
не поверил ты, когда впервые услышал об этом.
     -- А сейчас я в этом убежден? --  осведомился  Кольссинир.
--  Слушай,  Скальг,  я  очень  быстро теряю и ту малую частицу
моего  терпения,  которая  отведена  на  твою  долю.  Я  сильно
сомневаюсь,   что   тебе  следует  принять  участие  в  поисках
Дирстигга -- разве лишь для того, чтобы из-за твоих плутней его
уже никто и никогда не отыскал. Ты мне не нравишься, скальг.
     Тощий старый маг только ухмыльнулся и потер ладони.
     -- Ладно,  ладно,  начало  многообещающее.  Заверяю  тебя,
Кольссинир  --  вам  никогда  в жизни не отыскать Дирстигга без
моей помощи. Дирстиггово подворье разорено, и  искать  там  вам
нечего.  Если  хотите  найти Дирстигга -- доверьтесь мне. -- Он
поднялся,  завязывая  на  обрывке  бечевки  вокруг   шеи   свою
сомнительного  вида  суму.  --  Боюсь,  друзья  мои,  у вас нет
выбора.
     -- Как  же,  нет  выбора!  Сейчас  мы  сделаем  выбор!  --
Кольссинир  потянулся  к  мечу,  но в этот миг в воздухе что-то
шелестяще свистнуло, раздался глухой стук -- и Скальг  испустил
дикий  вопль. Он застыл на месте, весь дрожа, и из спины у него
торчала  оперенная  красно-черным   стрела.   Затем   маг,   не
шевельнувшись, рухнул ниц и замер.
     --  Доккальвы!  -- гаркнул Кольссинир, ныряя под прикрытие
камня -- вокруг уже летели  другие  стрелы,  выбивая  искры  из
камней и отлетая во все стороны.
     Кое-как укрывшись за камнями, они разглядели около десятка
доккальвов,  которые  осыпали  дождем  стрел  свои  жертвы. Пер
вцепился в Брана, требуя, чтобы он немедля,  не  тратя  времени
зря, призвал им на помощь Рибху.


Глава 14.
     Стиснув  в  кулаке  сердце, Бран отпрянул -- над самым его
ухом смертоносно свистнула стрела. Он отважился выглянуть из-за
валуна, чтобы разглядеть нападавших, но  сумел  различить  лишь
неясные  черные  силуэты,  затаившиеся в тени одиноко торчащего
утеса.
     Он мешкал, а между тем дождь стрел  внезапно  прекратился,
вероятно,  по  приказу, и на фоне камней обрисовались уже более
четкие  очертания  одинокой  фигуры.  Кольссинир  вскинул  было
посох,   но,   поразмыслив   немного,   решил  дождаться  более
благоприятного случая. Доккальв был с головы до  пят  укутан  в
темные  одеяния,  хранившие  его от лучей слабого, осеннего, но
тем не менее губительного солнца. Глаза,  сокрытые  меж  черных
складок, зорко изучали окрестности.
     Кольссинир сделал спутникам знак хранить молчание, грозным
взглядом   усмирив   нетерпеливого  Пера  и  угрожающе  помотав
головой. Вскоре к первому доккальву  присоединились  еще  двое,
точно   так  же  закутанные.  Держались  они  поближе  к  тени,
двигались крадучись, согнувшись, что  выдавало  их  привычку  к
сумраку  подземных  ходов.  Скоро  уже  десятка два доккальвов,
выбравшись из своих укрытий, точно хорьки из нор, жарко спорили
о чем-то и зорко озирались. Бран полагал, что им виден  Скальг,
который  лежит  ничком  со  стрелой  в  спине,  и  они,  верно,
надеются, что и прочих постигла та же участь.
     Кольссинир терпеливо  выжидал,  а  черные  альвы  меж  тем
расхрабрились,  сбились в толпу, громко споря, и с важным видом
расхаживали туда-назад, не сводя глаз с места,  где  спрятались
их  враги. Наконец, когда бледное солнце скрыла зловещая черная
туча, несколько доккальвов отважились  приблизиться  к  добыче.
Тогда  Кольссинир  приподнялся  на  локте  и, прошептав что-то,
кончиками  пальцев  послал  прямо  в  гущу  доккальвов  шипящий
огненный  шар  --  тот  долетел до цели и с грохотом взорвался.
Иные доккальвы успели заметить его смертоносный полет и вовремя
бросились наутек; грохот взрыва прибавил им прыти.
     Кольссинир вскочил на камни, чтобы лучше видеть, и  порывы
ветра захлопали полами его развевающегося плаща.
     --  Трусы!  Бандиты! Подлые убийцы! Посмейте бросить вызов
мощи Кольссинира из Ландборга! Увидим, что  смогут  сделать  со
мной ваши ничтожные стрелы!
     Черные  альвы  попрятались, бросив обожженных и раненых на
произвол судьбы. Затем, точно отвечая на вызов, сбоку,  метя  в
Кольссинира,   по   дуге   вылетела   стрела,   причем  стрелок
предусмотрительно зажмурил глаза.
     Гневно фыркнув, Кольссинир взмахнул рукой.  Стрела,  слабо
пыхнув,  исчезла в сполохе пламени, а маг и глазом не повел. Он
зашагал вперед, не обращая внимания на раненых доккальвов; иные
из них пытались ткнуть кинжалом перешагивавшего через них мага.
Один сильно обгоревший доккальв бросился было  на  Кольссинира,
но тут же был превращен в грязную лужу талой воды.
     --  То же станет и со всеми вами, если тотчас не уберетесь
прочь отсюда! -- прокричал Кольссинир, озираясь, как взбешенный
медведь, и доккальвы глубже забились в укрытия.
     -- Погоди,  Кольссинир!  --  отозвался  наконец  пискливый
голос.  --  Дай  нам  уйти подальше, и мы точно избавим тебя от
своего присутствия, только пообещай не жечь нас молниями,  пока
не скроемся из вида.
     Кольссинир уперся кулаком в бедро и нетерпеливо вздохнул.
     --  Ладно  уж, убирайтесь, если не желаете честного боя. В
следующий раз вы так легко от меня не отделаетесь -- и ты,  что
в  красных штанах, и ты, с заплаткой на плаще. Я вас непременно
признаю, если увижу снова, и останутся  от  вас  только  пустые
плащи да грязные лужи.
     Доккальвы почтительно и поспешно поклонились ему и исчезли
среди  камней, бросив на поле боя останки пяти-троих, буквально
таявших на глазах, и шестерых доккальвов  с  сильными  ожогами,
которые отползали прочь, стараясь поспеть за своими собратьями.
     Кольссинир  рылся  в  плащах  и  разном  оружии, брошенном
впопыхах доккальвами, хладнокровно  присваивая  то,  что  могло
пригодиться,  и пинком отшвыривая прочь ненужное. Пер отнесся к
такому мародерству с явным  неодобрением,  поскольку  для  него
каждая  вещь, принадлежавшая доккальвам, была воплощением зла и
ужаса.
     Бран  и  Ингвольд  приблизились  к  жалкой  кучке  древней
рухляди,  в  которую  превратился  Скальг. Пытаясь обнаружить в
старом мошеннике признаки жизни, Бран окликнул Кольссинира. Маг
перестал разглядывать вполне  сносную  пару  сапог  и  подошел,
чтобы  посмотреть  на  Скальга. Вначале он для проверки потыкал
бренные останки посохом, затем опустился на одно колено,  чтобы
присмотреться  повнимательнее.  Перевернув старика на спину, он
приложил ухо к его губам.
     -- Пока дышит, -- объявил маг, -- не знаю только,  надолго
ли.  Не  думаю,  чтоб  он выжил, но так или иначе, придется нам
взять его с собой.
     Пер было  запротестовал,  но  Кольссинир  прервал  его  на
полуслове:
     --  Я  и  сам  не  в восторге от старого плута, но если он
умрет, брошенный нами, то превратится  в  драуга  и  будет  нас
преследовать.  А это вряд ли придется всем нам по вкусу. Одного
Скарнхравна для нас с лихвой достаточно. Перевяжем его покуда и
будем надеяться на лучшее.
     Скальг во время перевязки скулил и стонал самым  жалостным
образом,  хотя рана оказалась не такой уж серьезной. Покончив с
этим, они  пристроили  Скальга  на  спине  Факси,  который  все
норовил взбрыкнуть или удрать прочь, и весь день по очереди шли
пешком, чтобы старый маг мог ехать верхом. Скальг пришел в себя
настолько,  что  у  него  хватило сил рассыпаться перед всеми в
извинениях и благодарностях.
     -- Что за счастье знать, что ты  с  нами,  Кольссинир!  --
благодарно вздыхая, объявил Скальг, когда вечером его снимали с
седла.  -- Больше всего меня радует, что мои юные друзья сумели
убедить тебя в том, что я довольно важная персона, без  которой
вам  не  добраться  до  Дирстигга  -- если, конечно, со мной не
случится наихудшего.
     -- Не тревожься, ты выживешь,  хотя  бы  для  того,  чтобы
доставить  нам  еще больше неприятностей, -- ворчливо отозвался
Бран, который весь день  добродушно  подшучивал  над  стариком,
дабы поддержать его дух.
     Кольссинир  расхаживал  по стоянке, указывая, где развести
огонь, привязать коней и выставить часового.
     -- Что мне всегда особенно  удавалось  --  так  это  найти
наилучшее  применение  самой  последней  дряни,  -- заметил он,
искоса бросив хмурый взгляд на Скальга. -- С  нелегким  сердцем
пустился  я  в  это  предприятие  и не думаю, чтобы нам пятерым
удалось справиться со всей мощью Миркъяртана и Хьердис, даже  с
помощью  драконьего сердца. Земли к северу отсюда слывут самыми
опасными во всем Скарпсее и будут тем  опаснее,  чем  ближе  мы
подступим  к  Хьердисборгу. Что же мне еще остается делать? Это
будет моя последняя битва!  --  Он  рассек  воздух  несколькими
яростными движениями посоха и ободряюще похлопал Пера по спине.
--  Не  грусти,  паренек, самое позднее будущим летом мы вернем
тебя и Брана в Торстеново подворье живыми и невредимыми.
     Пер не был в этом так уверен, а то, что ночью  то  и  дело
шныряли  доккальвы,  прибавило  пищи  его  недовольству.  Утром
Скальг объявил, что им следует идти прямо на восток, и на  этом
пути  они  еще  до полудня дважды столкнулись с подозрительного
вида доккальвами, отчего Пер дошел  до  состояния,  близкого  к
бунту.  День  был  пасмурный,  туманный,  и наглость доккальвов
вынуждала Кольссинира все время держаться начеку.  За  три  дня
путники  продвинулись совсем ненамного, главным образом потому,
что им то и дело приходилось идти в обход,  чтобы  не  забрести
прямо в расположение драугов.
     -- Вы только подумайте! -- гневно восклицал Скальг. -- Кто
бы мог  предположить,  что  у них хватит дерзости стать лагерем
так близко от Микльборга! Уж  не  перебрался  ли  Миркъяртан  в
Хьялмкнип?
     Бран  оглянулся  через  плечо на увитые призрачным туманом
холмы,   ощутив   леденящую   уверенность,    что    Миркъяртан
действительно поблизости и, быть может, даже следит за ними. Он
ничуть  бы не удивился, если б различил в тумане огненный оскал
Скарнхравна.
     -- Отличное место для драугов, лучше и не  придумаешь,  --
продолжал  Скальг.  --  Когда-то доккальвы лелеяли честолюбивую
мечту устроить там  небывалые  копи,  но  сейчас  Хьялмкнип  --
скопище   запутанных   ходов  и  обвалившихся  пещер,  которого
избегают даже тролли. Да и  нам  бы  лучше  держаться  от  него
подальше.
     -- Но Дирстигг... -- начал Бран. -- Где же Дирстигг?
     Скальг вздрогнул в замешательстве.
     --  Дирстигг!..  Ну да, конечно. Мне показалось, ты имел в
виду что-то другое... Не тревожься,  дружок,  я  вас  выведу  к
Дирстиггу...  если,  конечно, нас не занесет в самую гущу битвы
между Хьердисборгом и Микльборгом, а именно это нам, похоже,  и
грозит, как ты полагаешь, Кольссинир?
     Кольссинир  много  чего  полагал  и  довольно долго бранил
Скальга за то, что старый плут завел их в такое опасное  место.
Путники  повернули  на  юг  и  заночевали  в  небольшой пещере.
Кольссинир и Скальг с головой погрузились в изучение  карт,  но
без  особого успеха -- то ли Скальг не в силах был указать, где
находится Дирстигг, то ли попросту  не  хотел.  Спор  затянулся
надолго,  а  тумана и сырости между тем прибывало. Когда ранним
утром пришла очередь Брана стоять стражу,  воздух  пахнул  так,
точно  его исторгали болота Ведьмина Кургана. Ингвольд, покидая
свой пост, шепнула:
     -- Мимо нас к Хьялмкнипу прошла  не  одна  сотня  драугов.
Однажды  мне  даже почудились вопли Призрачных Всадников, а где
Всадники, там жди и самого  Миркъяртана.  Надеюсь  только,  что
Скальг  соображает,  куда  он  нас ведет. Если он опять предаст
нас,  ему  не  жить,  даже  если  мне  придется   удушить   его
собственными  руками.  -- Ее бледное лицо в полумраке светилось
решимостью.
     -- Да и мне все это  совсем  не  нравится,  --  согласился
Бран.  --  Боюсь,  на  сей  раз нам Миркъяртана не провести. Он
наверняка уже знает от Скарнхравна, что драконье  сердце  не  у
тебя, а у меня.
     --  Может,  отдашь  мне сердце? -- спросила Ингвольд. Я бы
снова ускользнула вместе с ним.
     -- Только не сейчас и не одна. Я сберегу для тебя драконье
сердце, покуда  мы  не  доберемся  до  Дирстигга,  и  уж  тогда
Миркъяртану  не  будет  нужды тебя преследовать. Хотя я и трус,
Ингвольд, я сумею стерпеть все,  что  он  ни  придумает,  чтобы
вынудить меня отдать сердце. Знаешь рабы -- народ упрямый.
     --  И  дочери  вождей -- тоже. Я не допущу, чтобы ты погиб
из-за меня!
     Бран встал на стражу и теснее запахнулся в плащ,  спасаясь
от пронизывающей сырости.
     --  Если ты ждешь, что я сейчас отдам тебе драконье сердце
-- не стоит. Отправляйся спать и даже думать об этом забудь. Я,
Ингвольд, давно уже решил, как быть с амулетом, и что теперь со
мною ни случиться -- произойдет  это  не  из-за  тебя  или  еще
кого-то, а только из-за меня самого.
     Ингвольд  ушла,  оставив его бодрствовать в одиночестве, и
началась  самая  долгая  и  безысходная  стража,  какая  только
выпадала Брану на его памяти. Воздух был пропитан затхлой вонью
древних  могил  и  курганов,  и  то  и дело до Брана доносились
звуки, похожие на шуршание опавших  листьев  --  это  проходили
невдалеке отряды драугов.
     Когда  наконец  рассвело,  утро не принесло ни радости, ни
облегчения. Туман лег на землю стылой росой, мелкий дождь падал
на путников, пытавшихся развести костер  и  состряпать  скудный
завтрак. Огонь так толком и не разгорелся, и в конце концов они
кое-как  сгрудились  в  сомнительном  укрытии  под нависшей над
головами скалой и грызли сухой хлеб, который нечем было запить,
кроме тепловатого чая, по вкусу напоминавшего сено,  вымоченное
в   холодной  воде.  Очень  скоро  всех  их  потянуло  в  путь.
Кольссинир определил, что идти надо на северо-запад, и  путники
с  опаской  двинулись сквозь туман, который поднялся к полудню,
но к вечеру лег еще гуще прежнего.
     Путникам пришлось  наскоро  устраиваться  на  ночлег.  Они
мечтали о тепле костра, но сколько ни удалось отыскать хвороста
или  коры -- все было насквозь пропитано сыростью и пламя никак
не желало разгораться. Наконец Кольссинир заклинанием  сотворил
небольшой   огонек,   чтобы  согреть  чаю,  осыпая  его  лестью
вперемешку с угрозами, когда пламя шипело и едва не гасло.
     -- Проклятый туман, -- бормотал он. -- Уверен, это ледяные
чары, и навели их Миркъяртан и Хьердис, чтобы подготовить штурм
Микльборга. Остается лишь надеяться, что в Микльборге  к  этому
готовы.  Эх,  если  б  только  я  был  там!  Уж я бы устроил из
проклятых драугов такой костер, что небесам стало бы  жарко,  а
Миркъяртан  счел  бы,  что  Скарпсей  для  него чересчур теплое
местечко...
     Скальг приподнял край отсыревшего капюшона, который  сполз
ему на глаза.
     --   Но   ведь   от  таких  чар  огненная  магия...  гм...
отсыревает, Кольссинир. Или нет?
     -- Ты бы заткнулся, -- проворчал Пер. --  Это  ведь  из-за
тебя  забрели  мы  невесть куда в поисках того, кто, неизвестно
даже, жив или нет. С тех пор, как  мы  миновали  те  пещеры  да
копи,  где  как  будто  засел  Миркъяртан,  я не знал ни минуты
покоя. А теперь мы повернули назад,  и  мне  это  ничуточки  не
нравится.
     -- Нет, мы выбрали правильный путь, -- заверил его Скальг.
-- Нам  нельзя  здесь  мешкать,  иначе  попадем  в  самое пекло
сражения, а уж это понравится тебе еще меньше.
     -- А еще мне  кажется,  что  ты  задумал  сыграть  с  нами
очередную  шуточку,  --  продолжал со злостью Пер. -- Похоже, у
тебя вошло в привычку,  едва  поблизости  окажется  Миркъяртан,
изменять своим же клятвам ради собственной выгоды.
     --   Неправду   ты   говоришь,   --   отозвался  Скальг  с
оскорбленным видом. -- Мы бы никогда не нашли Кольссинира, если
б я в Ландборге не сделал вид, что хочу продать своих рабов!
     -- Это кто же сделал вид? -- вмешалась Ингвольд. -- А  как
насчет   Кольссинировых  пятидесяти  монет?  А  еще  раньше,  в
Ведьмином Кургане...
     Бран устало поднялся на ноги.
     -- Отстою первую  стражу,  --  бросил  он  в  гущу  спора,
сомневаясь, услышал ли его хоть кто-нибудь.
     Миновала  еще  одна  ночь, наполненная шорохом неутомимого
движения драугов и тяжелым стылым туманом, от  которого  поутру
пальцы немели и становились такими неловкими, что прищемить их,
седлая и навьючивая коней, было обычным делом -- все это никому
не улучшило настроения. Бран скоро обнаружил, что Факси овладел
дух  непокорства  --  конь  отказался  даже  подпустить  к себе
Скальга, чтобы  тот  мог  поставить  ногу  в  стремя,  так  что
пришлось  Перу  отдать  Скальгу  собственного  коня и двинуться
пешком -- а пешее путешествие никогда не прибавляло ему доброго
расположения духа. Кольссинир торопился и рычал на всех подряд,
а Скальг надоедал всем до смерти своим нытьем -- они,  дескать,
взяли слишком сильно к западу.
     Бран  погонял  Факси,  стараясь, чтобы она не отставала от
других лошадей, но упрямую старую клячу не  так-то  легко  было
пришпорить  --  казалось, Факси доставляет какое-то извращенное
удовольствие плестись позади всех, сколько Бран ни грозил и  ни
улещал  его.  Когда  Бран  ударил его, хитрец тотчас захромал и
прижал уши, поджимая  задние  ноги,  точно  собирался  сбросить
седока.  Разозлившись,  Бран  спешился  и  зашагал прочь. Факси
принялся щипать траву, не сводя глаз  с  хозяина,  и  время  от
времени  делал  несколько шагов ему вслед, а затем как ни в чем
не бывало продолжал пастись. Бран  знал,  что  старый  конь  не
упустит   его  из  виду  и  скоро  нагонит  его  своей  обычной
озабоченной трусцой.
     Он  шагал  вперед  в  одиночестве,  наслаждаясь  тем,  что
свободен  и  от  язвительных  жалоб Пера, и от хитрых блестящих
глазок Скальга, которые примечали все подряд, касалось это  его
или   нет.   Впереди   вдруг   послышался   голос  Кольссинира,
призывавший Брана поторопиться -- но звук  этот  зловещим  эхом
отражался   от   гряды  густого  тумана,  катившегося  вниз  по
отвесному склону каменистой горы. Бран с  тревожным  изумлением
воззрился  на  туманную  завесу.  Солнце  угасло, точно свечка,
прихваченная щипцами для нагара.  Покров  непроницаемого  мрака
стелился  над  землей,  наполняя небольшие долины тьмой и сырым
землистым запахом разрытых могил и драугов. Сердце Брана  гулко
заколотилось  --  он  вдруг с ужасом понял, что творится что-то
неладное. Он свистнул Факси и побежал за спутниками,  пока  еще
можно  было  различить на мягкой земле их следы. Очень скоро он
нырнул во влажную мглу тумана и заспешил дальше,  спотыкаясь  о
камни  и  раздирая руки в кровь на холодных влажных булыжниках,
когда пытался нащупать  на  торфяной  почве  отпечатки  конских
копыт.   Факси  шел  за  ним  по  пятам  и  помогал,  как  мог,
подталкивая хозяина в спину длинной мордой.
     Бран не мог определить, как долго он брел ощупью в тумане.
Ободранные ладони кровоточили, а колени были так  разбиты,  что
уже  почти  не  чувствовали  новых  синяков и ссадин. Он тяжело
дышал и все чаще  останавливался,  чтобы  задержать  дыхание  и
прислушаться. Один раз ему как будто почудились конский топот и
крик,  но  в тумане невозможно было разобрать, откуда доносится
звук. Бран ничего не видел, кроме неясных черных теней, которые
маячили вокруг него в колдовских сумерках тумана. Вновь и вновь
он  наклонялся  и  ощупывал  землю  в  поисках  следов   копыт.
Перебравшись  через небольшой ручей с холодной, как лед, водой,
миновав  какую-то  каменистую  гряду,  Бран  в   конце   концов
наткнулся  на  следы коней. Он двинулся дальше, жадно нашаривая
на  земле  отпечатки  копыт,  и  порой,  когда  туман   немного
рассеивался, мог даже различить, куда идти дальше.
     Вдруг  его  рука  коснулась  чего-то  мягкого и теплого...
складки плотной ткани. Бран поспешно отпрянул и прошептал:
     -- Эй, кто здесь? Кто?
     Стук сердца грохотал у него в ушах, и больше он ничего  не
услышал.
     --  Пер?  Ингвольд? Кольссинир? Скальг? -- Бран шептал эти
имена в тишину, одно за другим, но ответа так  и  не  дождался.
Без  особой  охоты  он  испытующе  подергал  ткань; и затем его
пальцы наткнулись на человеческую  руку  --  раскрытую  ладонь,
твердую и холодную, точно мрамор.
     Бран  со  сдавленным  криком метнулся прочь и упал прямо в
груду острых камней. Весь дрожа, он пополз прочь и наткнулся на
Факси, который фыркал и трясся в тревожном ознобе. Живое  тепло
конского  бока  помогло  Брану  собраться  с  силами -- в конце
концов, он должен был  определить,  чей  труп  обнаружил.  Бран
заставил себя успокоиться и, исполнясь решимости, пополз назад,
к мертвецу. Осторожно вытянув руку, он нащупал подкладку плаща,
покрытую  странным  хрустящим  инеем, ожегшим ему пальцы. Далее
обнаружились капюшон и голова, повернутая набок. Бран с опаской
коснулся вьющихся волос, крупного, явно мужского носа и большой
жесткой бороды. Скрежеща зубами, он перевернул тело и попытался
наощупь  определить,  во  что  одет  мертвец.  Похоже  было  на
короткую куртку с высоким воротом, перетянутую поясом и вышитую
серебром  и  золотом.  К  широкому, покрытому украшениями поясу
были привешаны кошельки. Рядом лежала сумка,  а  рука  намертво
сжала посох.
     --   Кольссинир!..   --  неверяще  выдохнул  Бран  и  сел,
невидящими глазами уставясь в никуда. Затем он принялся  искать
прочих   своих   друзей  --  ведь  они  наверняка  должны  быть
неподалеку -- но так никого больше и не  нашел  и,  отчаявшись,
ползком  вернулся  к  Факси.  Спотыкаясь,  он  прошел  в тумане
несколько шагов и наконец привалился ко влажному боку  большого
валуна,  решив  больше  не  трогаться  с  места, пока не осядет
туман.
     Должно быть, Бран  заснул,  потому  что  вдруг  проснулся,
дрожа  от  холода.  Была  ночь,  но он тотчас понял, что черный
туман рассеялся и его обступает обычная ночная тьма. Даже видны
были звезды. Факси  шумно  терся  и  скребся  седлом  о  камни,
намекая,  что  не  худо  бы  обратить  на  него  внимание. Бран
расседлал коня и привязал его, чтобы тот мог попастись. Сам  он
вынул из седельной сумки одеяло и принялся жевать кусок сушеной
рыбы  --  по  вкусу  тот больше напоминал прогнившее дерево, но
Бран едва не умирал с голоду. Он все еще  не  насытился,  когда
вынудил  себя  убрать  остатки  рыбы,  угрюмо гадая, надолго ли
хватит ему скудных припасов.
     Всю ночь -- на редкость холодную  --  он  пытался  уснуть.
Когда  наступило  утро,  Бран  настолько был ему рад, что почти
забыл о бессонной ночи. Он съел на завтрак еще  кусок  рыбы  и,
собравшись  с  духом, вернулся туда, где обнаружил Кольссинира.
Бран помнил, что это  должно  быть  неподалеку,  но  так  и  не
отыскал  нужного места. Зато он нашел множество отпечатков ног,
точно здесь случилась какая-то заварушка. Видно, кто-то  пришел
ночью  и  унес тело Кольссинира, а заодно и троих его спутников
-- если, конечно, они тоже погибли, как и Кольссинир, от  стрел
или чар доккальвов.
     Озадаченный и приунывший, Бран изучал следы людей и коней.
Он совершенно  не  знал,  что  ему делать и куда податься. Если
Скальг погиб, с ним  погибли  и  сведения  о  том,  где  искать
Дирстигга.
     -- Драконье сердце, -- пробормотал Бран, обращаясь не то к
себе,  не  то  к  Факси,  когда  прошло вызванное ударом судьбы
оцепенение. -- О Гулль-Скегги, если ты мне и был когда жизненно
необходим, то именно сейчас. -- Он  раскрыл  медальон,  оторвал
несколько  волоконцев  черного  мяса  и принялся жевать, ожидая
привычного уже жжения и немоты. Закрыв глаза,  Бран  призвал  к
себе  страшные  видения,  и они не замедлили явиться с пугающей
четкостью. Гулль-Скегги показал ему безжалостное  нападение  на
его  друзей,  которые затерялись в черном тумане и стали легкой
добычей доккальвов. Бран видел лишь черные силуэты, сражавшиеся
друг с  другом;  то  и  дело  их  озаряла  безмолвная  слепящая
вспышка,  точно всполох летней молнии. Затем действие мгновенно
переместилось в угрюмые пещеры и копи,  где  кишели  драуги,  и
перед  Браном  мелькнули  жуткие фигуры Призрачных Всадников --
они мчались по воздуху  и  манили  его  к  себе.  Увидел  он  и
Гулль-Скегги,  который  неумолимо  указывал  на  древние  копи,
средоточие ужаса. Бран потряс головой, отказываясь верить тому,
что открывалось его  зрению.  Он  пытался  преодолеть  действие
жгучего  драконьего мяса и уйти от жуткой картины -- Миркъяртан
и Хьердис, сгустившись из черного тумана, искали  его  взглядом
тысяч  колдовских  глаз,  злобно  сверкавших  из каждой тени. В
ужасе он  отступал,  а  зловещие  очертания  призрачных  гор  и
заброшенных копей неотступно маячили перед ним, угрожающе росли
и  близились.  Затем  Бран услышал слабый голос, звавший его по
имени -- он доносился из зияющей пасти полуобрушенного дверного
свода, который был исписан странными письменами -- они двоились
и извивались, словно живые змеи.
     -- Бран! -- молил голос. -- Помоги мне!
     Бран  внезапно,  одним  рывком  пришел  в  себя,  и  голос
Ингвольд все еще звенел эхом в его ушах.
     --  Ингвольд!  Где  ты,  Ингвольд?  -- крикнул он, неловко
вскочив и озираясь с  неясным  ощущением,  что  девушка  где-то
неподалеку, прямо за ближними камнями. В тот же миг он осознал,
что  зов  Ингвольд  только чудился ему, смутился от собственной
глупости и снова сел, прежде чем слабеющие  колени  подогнулись
под  ним  сами собой. Размышляя над видениями, которые показало
ему драконье сердце, Бран пришел в еще большее смятение. Дважды
он почти уже убедил себя, что ему ни в  коем  случае  не  стоит
идти  к  заброшенным  копям,  но  в конце концов голос Ингвольд
победил. С большой неохотой Бран оседлал Факси и  направил  его
на восток.
     За  весь  недолгий  и  сумрачный  день  он  не  заметил ни
признаков зловещего черного тумана, ни присутствия  доккальвов,
хотя  мог  бы  поклясться,  что они не спускают с него глаз. Он
сделал привал в расселине и заставил себя  съесть  еще  немного
сушеной  рыбы, которую холодная вода сделала немного съедобнее.
Развести огонь он не осмелился.
     Бран ни о чем и ни о ком не мог думать, кроме Ингвольд  --
то   ему   казалось,   будто  она  жива,  заточенная  во  мраке
заброшенных копей, то обретал юноша страшную  уверенность,  что
она  мертва.  Бран  вспоминал, как впервые увидел ее несчастной
пленницей Катлы, как ее  печальная  судьба  тронула  его  своей
похожестью  и  одновременно  непохожестью  на  его  собственную
участь -- и понимал, что не найдет покоя, пока  не  обшарит  до
последнего укромного уголка заброшенные копи Хьялмкнипа.
     Факси,  щипавший скудную траву, поднял голову и напряженно
уставился  в  сторону  запада,  напрягая  слух.   Бран   тотчас
схватился за топор, сердце у него бешено забилось. Он скользнул
к  боку  Факси, готовый, в случае чего, зажать коню морду, если
ему вдруг вздумается  заржать.  Но  Факси  лишь  фыркал,  топал
копытом   и   стриг   ушами,   точно  различая  какой-то  звук,
недоступный слуху его хозяина. Вряд ли это был другой  конь  --
его  бы  Факси  приветствовал  громким  ржанием. Приближающийся
чужак пришелся Факси явно не по вкусу -- видно, это  был  враг,
судя  по  тому, как старый конь топотал копытами и хлестал себя
по бокам хвостом. Бран осторожно  отошел  от  расселины,  держа
топор  наготове.  Стоя  неподвижно,  он не расслышал ничего, но
уверен был, что кой-какие неуловимые шумы скрываются за легкими
отзвуками его шагов и дыхания.
     Впереди что-то  шевельнулось.  Бран  застыл  на  месте  --
неизвестно  кто  подкрадывался  к  нему с расстояния в половину
полета стрелы. Он явственно различал тихий шорох ткани о камни.
Затем  неизвестный  испустил  страшный  стон,  и  Бран   тотчас
отступил  назад,  к  Факси.  То  проклиная себя за трусость, то
хваля за осторожность, он застыл в  мучительной  неизвестности,
выжидая, последует ли чужак за ним или нет.
     Тот  именно так и сделал, хотя довольно долго добирался до
стоянки Брана. Его вздохи и стоны доносились уже совсем рядом с
Факси. Как ни странно, старый конь не испытывал беспокойства --
скорее любопытство. Бран выпрямился, в душе давая  себе  клятву
не  оказаться  трусливей почтенной клячи, и решительно двинулся
вперед, чтобы наконец разглядеть чужака.
     -- Кто здесь? -- грубым голосом осведомился  он,  стараясь
топать так громко, словно вместе с ним еще один-два спутника.
     -- Помогите! -- донесся справа, из-за камней слабый голос.
     --  Меня  не  обманешь!  --  грозно  прикрикнул  Бран.  --
Покажись, если вправду ищешь помощи, а не драки.
     После долгой возни, вздохов и стонов из-за камней выползла
наконец  неясная  темная  фигура  и,  после  отчаянной  попытки
подняться   на   ноги,   рухнула   без   сил.   Бран,  все  еще
настороженный,  подобрался  поближе,  чтобы   присмотреться   к
бедняге.  При помощи топора он повернул его на спину, подставив
лицо лунному свету. Хотя луна и светила не слишком ярко,  Брану
и  этого хватило, чтобы разглядеть знакомую физиономию Скальга,
которую отнюдь не украшали синяки и потеки грязи.
     -- Скальг, ах ты, старый ворюга! Уж  не  пришел  ли  конец
твоему  везению, да и тебе заодно? -- Бран нащупал пульс на шее
старика и прислушался к его дыханию. От  Скальга  сильно  несло
луком,  и  Бран  заподозрил,  что  он  все-таки жив. Кряхтя, он
взвалил на спину старого мага, отнес его к стоянке и уложил  на
ложе  из  мха,  которое  сделал  для  себя.  Затем  Бран развел
небольшой костерок и состряпал горячего рыбного супа в  большой
кружке. Скальг ожил с поразительной прытью, стоило только Брану
поднести к его носу ароматную похлебку и слегка его потрясти.
     -- Я, наверное, сплю! -- воскликнул Скальг. -- Бран, это в
самом деле ты? Знаешь, ты спас мне жизнь. К утру я бы наверняка
помер.
     -- Э, глупости. Выпей-ка этой дряни и живо придешь в себя.
-- Бран  ловко  высвободился из благодарных объятий Скальга. --
Ты все еще крепок, старый башмак, и так легко  не  развалишься,
ну да ты и сам отлично это знаешь. А теперь расскажи мне, что с
Пером  и Ингвольд и откуда ты сам здесь взялся. Я уже знаю, что
Кольссинир мертв.
     Скальг прервал благодарные хлюпанья и нахмурил брови.
     -- Мертв, говоришь ты? Какой ужас, какой позор! Он был так
нужен нам. Убили  его,  конечно,  доккальвы  --  ведь  это  они
рыскали  в  проклятом  черном тумане. Секунду-две мы сдерживали
их, а потом они свалили с ног Кольссинира и обрушились на  нас;
и  уж  как  они  были довольны, когда обнаружили, что им в руки
попалась Ингвольд! Они и меня волокли с собой, пока не  поняли,
что  такой  беспомощный  дряхлый  калека им совсем ни к чему, и
сбросили меня в ущелье, видно,  думали,  что  там  я  и  помру.
Однако  их  желание не исполнилось, и я убрался оттуда на своих
двоих, вот только брел все медленнее и  с  трудом  держался  на
ногах;  в  конце  концов  я  уже  полз, едва не испуская дух от
голода и бессилия. Я хотел отыскать тебя  и  Кольссинира,  если
вы,  конечно,  уцелели  --  и,  как  видишь,  насчет  тебя я не
ошибся...
     -- Но Пер и Ингвольд живы? -- перебил его Бран.
     -- Само собой, живы. Иначе к чему  они  Хьердис?  Впрочем,
Миркъяртану-то  было  бы  безразлично,  с  кем  иметь дело -- с
живыми ли, с мертвыми...
     -- Как по-твоему, куда их увели? -- спросил Бран, стараясь
сдерживать нетерпение.
     -- Да, я это знаю. Я ведь подслушал все,  о  чем  говорили
между  собой эти проклятые доккальвы. Бьюсь об заклад, они и не
рассчитывали, что я выживу, если вспомнить, как  тяжело  я  был
ранен  прежде,  а  ведь меня еще растрясли и избили в последней
стычке...  просто  чудо,  что  я  выжил!  Да  ведь  они   могли
прикончить меня там же, в ущелье...
     --  Скальг, я счастлив, что они этого не сделали, но скажи
ты мне наконец...
     -- Ах да, конечно! Они направлялись прямиком в  Хьялмкнип,
где на время расположились вместе Хьердис и Миркъяртан.
     Бран сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.
     --   Так   значит,  Рибху  были  правы!  Я  иду  в  нужном
направлении.
     Глаза Скальга загорелись предвкушением.
     -- Стало быть, дружок, ты направляешься вслед за  Пером  и
Ингвольд?  Миркъяртан и Хьердис наверняка повздорят из-за того,
кому владеть драконьим сердцем, а эту драку я нипочем не упущу,
даже если ради такого зрелища  придется  ненадолго  позабыть  о
Дирстигге!  -- Он с удовлетворенным вздохом устроился поудобнее
на моховом  ложе  Брана  и  плотно  натянул  одеяло  до  самого
подбородка.  --  Разделить  их  -- значит, победить. Пусть себе
вцепятся друг в друга, пусть дерутся друг с другом и забудут  о
Микльборге...  --  Скальг зевнул и, засыпая, долго еще бормотал
какую-то чепуху.
     Бран,  закутавшись  в  плащ,  прилег  у  самого  костерка,
превратившегося в угли, и всю ночь то дремал, то вскидывался --
до  самого  рассвета,  когда заморосил дождь пополам со снегом.
Бран пробудил Скальга от сладкого и глубокого сна.  Они  наспех
позавтракали, не разводя огня, и двинулись в путь ко Хьялмкнипу
и  его полуобрушенным, кишащим драугами подземельям. Бран шагал
впереди, а Скальг ехал верхом на Факси, вопреки всем хитростям,
на какие пускался старый конь, чтобы избавиться  от  неугодного
седока  --  то пытался разбить колени Скальга о камни, то кусал
его всякий раз, когда старый маг взбирался в  седло.  Двигались
они  медленно,  потому  что  зачастую  приходилось прятаться и,
притаившись  в  укрытии,  слушать,  как   шуршат   под   дождем
проходящие  мимо драуги. Ночами они слышали вопли круживших над
головой, в ночном  небе  Призрачных  Всадников,  и  все  больше
драугов  угрюмыми  вереницами  тянулись  к  Микльборгу. Скальг,
однако, был, как никогда, бодр и весел  и  заверял  Брана,  что
когда  они  прибудут в Хьялмкнип, там уже будут наготове тысячи
драугов.
     Снег и дождь сыпались, не уставая. Когда путники  достигли
нагих  холмов  и  громоздящейся  грудами пустой породы из шахт,
Бран сожалел о том, что они так скоро приблизились к Хьялмкнипу
--  он  предпочел  бы  вначале  присмотреться  к  Хьялмкнипу  с
безопасного  расстояния.  Вместо  этого  Хьялмкнип  вынырнул из
завесы снега и тумана, точно разбойник из-за  угла,  и  путники
опомниться  не  успели,  как  оказались  в  его пределах. Они с
опаской пробирались вперед, но ни разу не заметили ни  драугов,
ни  доккальвов. Зияющие провалы входов скалились на путников из
горных склонов, и земля была, точно сыр, вся изъедена дырами --
это под землей обваливались древние ходы, оставляя вертикальные
бездонные ямы. Кое-как  они  пробрались  мимо  этих  гигантских
ловушек  и спустились в долину, зажатую меж огромных груд шлака
и остатков старых шахтных креплений -- их зловещий вид напомнил
Брану виселицы.
     Факси насторожил уши и принялся глубоко втягивать ноздрями
воздух. Затем он дружелюбно заржал и двинулся вперед  уже  куда
охотнее.
     --  Кони,  --  сказал  Бран,  разглядев  силуэты усыпанных
снегом животных -- они мирно паслись или стояли  у  валунов,  с
подветренной стороны. Он ухватил Факси под уздцы и увел его под
прикрытие  большой  груды камней. Неподалеку от того места, где
находились кони, чернел еще один вход,  укрепленный  камнем  --
притолоки покрывала причудливая рунная вязь.
     --  Вот  он, этот вход, -- сказал Бран, вспоминая видение,
навеянное Рибху. -- Ну, Скальг, надеюсь, ты уже  придумал,  как
нам войти сюда и выйти с Пером и Ингвольд -- да еще живыми?
     -- А ты уверен, что идти надо именно сюда? -- обеспокоенно
осведомился  Скальг,  указав  на  кучу  мусора  у самого входа.
Большую часть ее составляли кости и тряпье.  Наметанным  глазом
Бран  тотчас  различил  нерассортированные куски драугов, а нос
его учуял знакомые запахи мастерской Миркъяртана.
     -- Судя по  всему,  это  Миркъяртанова  часть  лагеря,  --
продолжал   Скальг.   --   А  мне  кажется,  что  нужно  искать
доккальвов... нет-нет, тебе виднее. Может, нам и впрямь удастся
вбить еще один клин между Миркъяртаном и  Хьердис.  Пойду-ка  я
туда,   поклянчу   чуток  съестного,  да  заодно  осмотрюсь  по
сторонам. Все старые оборванцы похожи друг на друга;  никто  на
меня  и  не  глянет,  особенно если изменить обличье. -- Скальг
самым мерзким образом скосил один глаз, поднял одно плечо  выше
другого и прошелся туда-назад, волоча то одну, то другую ногу.
     --  Лучше  всего у меня выходит хромать на левую, -- гордо
сообщил он. -- Знаешь, это почти настоящая хромота. Ну разве не
замечательно у меня выходит изображать все эти увечья? Бьюсь об
заклад, Пер и Ингвольд даже не узнают меня.
     Бран разглядывал его с нешуточным сомнением.
     -- Зато тебя может вспомнить Миркъяртан. А как насчет  тех
доккальвов,   которые   изловили  тебя?  Они  ведь  тоже  могут
оказаться здесь и признать тебя, Скальг.
     --  Да  откуда  же  им  здесь  взяться?   Это   мастерская
Миркъяртана,  и здесь не может быть никого, кроме него самого и
драугов. Да я уверяю тебя, что доккальвы не узнают  меня,  даже
если мы столкнемся носом к носу! Они же считают, что я мертв.
     Хромая и усердно скашивая глаза, Скальг двинулся ко входу.
Оглядевшись  украдкой,  он  нырнул  в  темноту  и  исчез.  Бран
вздохнул и  уселся  поудобнее,  наблюдая,  как  обескураживающе
угрюмо  окутывают  землю  сумерки,  и  снег все падает, шурша с
неизменной мрачной назойливостью.
     Скальг отсутствовал еще не очень долго,  когда  из  пещеры
шумно  и  возбужденно  вырвались  Призрачные  Всадники и тотчас
наполнили воздух ликующими  воплями  и  хохотом.  Бран  толкнул
Факси  поглубже  в  тень,  радуясь,  что крапчатая, черно-белая
шкура старого коня издалека сильно напоминает засыпанную снегом
скалу. С тревогой он следил, как омерзительные твари мечутся  в
небе,  словно  воплощения  безумных  ночных  кошмаров. Радостно
перекликиваясь, они описали несколько кругов над самой  головой
у  Брана,  и  он  схватился  за  топор,  понимая,  что Всадники
непременно его увидят.
     И вдруг, в тот самый миг,  когда  все  его  внимание  было
приковано   к   небу,   из-за  камней  вокруг  выскочили  шесть
доккальвов  и  подступили  к  Брану  с  обнаженными  мечами   и
топорами, ухмыляясь с недоброй веселостью.
     --  Добро пожаловать в Хьялмкнип! -- издевательски объявил
вожак, одним ударом выбив топор из руки  Брана  своей  солидных
размеров  секирой,  и  сделал  двоим  доккальвам  знак схватить
скиплинга, что они немедля и исполнили. -- Какая  радость,  что
ты  так  прямо  и  явился  именно  сюда -- а мы-то так беспечно
решили не разыскивать тебя, когда сцапали твоих приятелей! Ты и
представить себе не можешь, как мы рады видеть  тебя  и  твоего
юркого дружка Скальга!
     --  Вот болван, -- проворчал Бран. -- Так значит, он сразу
себя выдал? Так я и знал, что ему никого не удастся одурачить.
     -- А он и не пытался. Он просто вбежал к  нам  и  объявил,
что  снаружи  прячется скиплинг, который хочет освободить своих
друзей, и подробно объяснил, как тебя найти.
     -- Надеюсь, его наградили по заслугам, -- процедил  сквозь
зубы  Бран.  --  В  первый  раз,  помнится,  вы  обошлись с ним
довольно круто.
     -- Ну, на  сей-то  раз  мы  изо  всех  сил  старались  ему
угодить.  Еды,  сколько сможет съесть, эля, сколько уместится в
брюхе, и теплое местечко для ночлега. Вот хитрющий негодяй!  Он
продал  бы  и  родную  бабушку, если б заработал на этом медную
монетку. -- С  этими  словами  доккальв  сдавленно  хохотнул  и
толчком направил Брана к зияющему провалу входа.
     Брану  оставалось лишь согласиться с ним; да и кто мог это
знать лучше его! Он промолчал, лелея в мыслях планы  достойного
отмщения предателю.




Глава 15.
     Доккальвы,  схватившие Брана, втолкнули его в черный створ
шахтного  коридора  и  поволокли,  спотыкавшегося,  к   нещадно
дымившему  впереди  костру.  У  костра сидели, сгрудившись, еще
несколько доккальвов  и  подбрасывали  в  огонь  сухие  обломки
драугов;  судя по их угрюмому виду, они явно были не в восторге
от окружающей обстановки. Дальше, в глубине туннеля отсветы еще
какого-то огня падали на покрытые влагой стены, что-то  --  или
кто-то  --  шевелилось  в  полумраке.  Вожак доккальвов взял из
костра горящую ветку и подтолкнул Брана в  глубь  туннеля.  Они
шли  навстречу  свету -- это оказался большой костер, а за ним,
на длинном столе горели лампы и свечи -- и темнота  вокруг  все
отчетливее  шуршала  и  шевелилась.  Одна  за  другой выползали
навстречу тощие, все в лохмотьях твари -- у  одной  не  хватало
конечности,  у  других  сыпался  прах из зияющих ран. Доккальвы
далеко обходили беспокойных  драугов,  явно  не  горя  желанием
находиться в их обществе.
     Рослая  черная  фигура  метнулась  им навстречу с яростным
криком:
     -- Эй вы, бездельники! С какой это  стати  вам  вздумалось
мешать  моим трудам? Или я не повторял вам, причем не единожды,
что уж если, по милости Хьердис, вы должны охранять  меня,  так
хотя бы не беспокойте меня и держитесь подальше!
     Вожак   доккальвов  выступил  вперед,  затравленно  озирая
мастерскую.  Комната  была  загромождена  костями  и  обломками
драугов;   прямо  за  дверью  высилась  целая  груда  различных
конечностей. Несколько искалеченных драугов со  слепой  яростью
катались  по полу; у кого недоставало руки, у кого ноги, а одна
несчастная безголовая тварь  без  устали  ползала  туда-сюда  в
поисках недостающей части.
     --  Мы  поймали пленника, ваша милость, и покуда не знаем,
что с ним  делать,  --  нервно  переступая,  пробормотал  вожак
доккальвов.
     --  Пленника!  Да  как  вы смеете отнимать у меня время на
такие пустяки? Мне нужно... -- Он повернулся к столу и  схватил
большой  нож.  Доккальвы  поспешно  попятились. -- Ведите его к
Хьердис. Ваше отсутствие меня лишь порадует, и можете  сообщить
это своей королеве, если, конечно, у вас хватит смелости.
     --  Прошу  прощенья,  господин  мой,  погоди  минутку!  --
Сгорбленная  фигурка  выступила  из   темноты,   подобострастно
хихикая и потирая старческие ладони. -- Это же второй скиплинг,
господин  мой.  Тот,  что  удрал, если помнишь, и подрубил ноги
коню Скарнхравна.
     Миркъяртан стремительно развернулся:
     -- Скиплинг с драконьим сердцем!
     Бран  метнул  убийственный  взгляд  на  Скальга,   который
подавал  ему  отчаянные  примирительные знаки и едва не таял от
умильных гримас.
     -- Да, это он! --  с  готовностью  подтвердил  Скальг.  --
Опять  прошу  всемилостивейшего прощения, господин мой, но если
мнение  старого  бездомного  бродяги  чего-то   стоит,   я   бы
посоветовал  тебе не отсылать этого паренька к Хьердис. Он ведь
может снова удрать, и тогда ты потеряешь сердце навсегда.
     Миркъяртан поглядел на Брана и кивнул.
     --  Совершенно  верно.  Эй  вы,  оставьте  его  здесь,   и
отправляйтесь сторожить -- или шпионить, не знаю уж, что вам на
самом  деле приказала Хьердис. я же велю вам не беспокоить меня
впредь, покуда я сам вас не позову.
     Доккальвы мешкали, хмуро скалясь, а их вожак проворчал:
     -- Может, следует сообщить королеве, что  драконье  сердце
захвачено?
     --  Может,  и  следует  --  если  кому-то расхотелось жить
долго. А если кто-нибудь из вас  ей  об  этом  проболтается,  я
отошлю вас домой, к семейству -- в горшках, под маринадом.
     Доккальвы  поспешно удалились, по дороге отвесив несколько
пинков шевелящимся на  полу  драугам.  Скальг  подобрался  было
ближе  к  свету,  явно  рассчитывая  на награду, но Миркъяртан,
грозно замахнувшись  посохом,  отправил  его  прочь.  Затем  он
повернулся  к  Брану,  и глаза его светились в глазницах, как у
голодного зверя.
     -- Ну что ж, вот наконец мы  и  встретились,  и  ничто  не
стоит  между  мной  и  драконьим  сердцем  --  кроме  тебя,  --
Миркъяртан почти хохотнул. -- Судя  по  твоему  виду,  пришлось
тебе несладко -- прежде был ты и мягче, и глаже, вот жалость-то
для троллей, верно?
     Бран   смерил   испытующим   взглядом  чародея  --  тощий,
жилистый, но, без сомненья, крепок, как сырая кожа, и набит под
завязку злыми чарами.
     -- Где Пер и Ингвольд?  Я  пришел,  чтобы  забрать  их,  и
сомневаюсь, чтобы ты выстоял против гнева Рибху.
     --  А кто говорит о том, чтобы вмешивать в это дело Рибху?
-- осведомился Миркъяртан. -- Это наше дело -- мое и твое. Если
помнишь, нам уже доводилось трудиться  вместе  --  в  Ведьмином
Кургане,  так  почему  бы  не  продолжить  этот труд, как будто
ничего  не  изменилось,  хотя,  конечно,  я  больше   не   буду
заставлять   тебя   вырывать   трупы  или  сортировать  мертвые
конечности. Поскольку у тебя драконье сердце и ты не желаешь от
него добровольно отказаться, я возьму тебя как  часть  договора
--  весьма  живую  и, увы, чересчур беспокойную. Однако, у меня
есть план: Присягни мне на верность, и я сделаю так,  что  сюда
тотчас  же  доставят  Пера  и  Ингвольд. Они в руках Хьердис, и
королева, верно, уже клянет свою судьбу, если обнаружила, что у
Ингвольд больше нет  драконьего  сердца.  --  Он  едва  сдержал
ликующий смешок, не сводя с Брана внимательных глаз.
     -- Я не стану присягать ни тебе, ни кому бы то ни было, --
отвечал Бран.
     --  Какая  жалость,  --  вздохнул  Миркъяртан. -- Но, быть
может,  ты  еще  передумаешь,  когда  узнаешь   меня   поближе.
Подойди-ка сюда, погляди, чем я занимаюсь.
     Бран неохотно шагнул ближе. Миркъяртан возился с горшками,
кувшинами  и  пыльными  кошелями.  Растерев что-то в ступке, он
осторожно пересыпал  порошок  в  небольшую  склянку.  Затем  он
заглянул  в  большой  кувшин,  прикрытый  тяжелой  крышкой, под
которой возилось и  трепыхалось  что-то  живое;  ил-под  крышки
выпростался слизистый отросток, до жути напоминавший бескостную
человеческую руку. Миркъяртан, недолго думая, схватил со скамьи
кость,  стукнул  ею  по  извивающемуся отростку, и тот поспешно
убрался  обратно  в  кувшин.  Миркъяртан  сыпанул  туда  щепоть
порошка,  добавил  воды  и задвинул крышку; тварь внутри тотчас
заскулила и забулькала. Миркъяртан перешел к другим кувшинам, в
которых прочие твари дожидались своего ежедневного пропитания.
     Бран скрестил руки на груди.
     -- Это кто же, Миркъяртан -- твои домашние  животные?  Вот
бы никогда не подумал.
     Миркъяртан сосредоточенно открывал один кувшин за другим.
     --  Животные,  ха!  Это  все  мои  враги, которые пытались
погубить меня, -- пояснил  он,  почти  с  нежностью  поглаживая
обтянутый  пергаментной  кожей  череп.  Тот заворчал, угрожающе
сверкнув глазами. -- Старина Сигфус был  моим  наставником.  Он
так  никогда  и не простил мне, что я стал сильнее -- и опаснее
-- его. Мы, чернокнижники,  никогда  не  прощаем  и  не  просим
прощения, верно ведь, приятель?
     Сигфус  жутко зарычал, и Бран признал в нем ту самую живую
голову, которую он  нечаянно  выронил  в  Вигфусовом  подворье.
Миркъяртан опять погладил череп.
     --   Он   ярится,   что  это  мне,  а  не  ему  достанется
когда-нибудь драконье сердце.  Он  завистлив,  как  и  положено
побежденному сопернику -- даже сейчас он завидует мне.
     Бран отступил от стола.
     --  Полагаю,  ты  грозишь  мне подобной участью, если я не
присягну тебе на верность и не  поступлю  с  драконьим  сердцем
так, как ты прикажешь.
     --  Я  никогда не грожу, -- ласково ответил Миркъяртан. --
Все, чего  я  прошу  сейчас  --  обдумай  мое  предложение.  Ты
устроишься  здесь  со  всеми  удобствами,  покуда мы не покинем
Хьялмкнип. Вначале  мы  покончим  с  Микльборгом,  как  и  было
задумано,  тем более что сражение избавит нас от множества этих
злосчастных доккальвов и прибавит нам  новых  драугов.  Так  ты
останешься здесь, идет? -- Он легонько стукнул посохом по полу,
и  фигурка  в  его  навершии  изрыгнула струйку густого черного
дыма.
     Бран оглянулся на доккальвов, которые сидели  у  костра  и
точили  оружие  с  видом  бдительных  тюремщиков. Он вздохнул и
опустился на табурет у огня.
     -- Вначале пошли за Пером и Ингвольд, -- сказал он,  --  я
хочу убедиться, что им не причинили вреда.
     Миркъяртан  нахмурился  и погрузился в размышления. Тут из
темноты опять вынырнул бочком Скальг.
     -- Не примешь ли еще  один  совет,  Миркъяртан?  Пошли  за
Пером  и Ингвольд, иначе Хьердис получит преимущество над тобой
и Браном. Она оставит их  при  себе  заложниками  и  использует
против тебя.
     --  Пошел  вон!  Что  я, по-твоему, сам думать неспособен?
Если я еще хоть раз увижу  или  услышу  тебя...  --  Миркъяртан
замахнулся,  но  удар пришелся в пустоту -- Скальг благоразумно
исчез. Поворчав себе под нос и потыкав посохом пустоту, чародей
яростным ревом призвал к себе одного из доккальвов и послал его
за пленниками Хьердис.
     Королева,  однако,  не   спешила   тотчас   же   исполнить
требования  Миркъяртана  и вынудила его прождать почти два дня.
Чародей раздраженно расхаживал по мастерской, время от  времени
повторяя  пропитанные  угрозами  уговоры  --  пусть,  мол, Бран
присоединится к  нему  и  поможет  уничтожить  и  льесальвов  и
доккальвов;  Бран  всякий  раз  отказывался  даже  слушать его.
Скальг из темноты прислушивался к этим разговорам,  хихикая  от
удовольствия,   и  ловко  уворачивался  от  Миркъяртана,  когда
чародей начинал гоняться за ним или, доведенный  до  крайности,
забрасывал его ледяными стрелами.
     Когда   Хьердис   наконец   соизволила   откликнуться   на
требование  Миркъяртана,  тот  как  раз   возился   с   жуткими
обитателями  кувшинов.  Он  даже  не оглянулся, когда в туннеле
шумно  и  самоуверенно  затопали   около   десяти   доккальвов.
Миркъяртан  словно не замечал, как они испепеляют взглядами его
спину, переминаются и гремят оружием, пока  наконец  доккальвам
стало вовсе не по себе, и они боязливо отступили к стенам.
     --  Ну,  и  что вам нужно? -- наконец прорычал Миркъяртан,
так и не оглянувшись.
     Вожак доккальвов шагнул вперед.
     -- Мы должны доставить к Хьердис тебя и твоего пленника...
если ты, конечно, не против.
     Миркъяртан  развернулся  и  одарил  посланника   леденящим
взглядом.
     --  Я  не  позволю,  чтобы меня доставляли к кому бы то ни
было. Я не намерен беседовать с  Хьердис.  Напротив,  я  хотел,
чтобы  она  прислала  ко мне своих пленников, и это все, что вы
можете ей передать.
     -- Но королева велела нам...
     Закутанная в черный плащ фигура решительно оттолкнула его.
     -- Королева сама будет  говорить  за  себя,  --  прозвучал
голос  Хьердис.  -- Я опасалась, что случится нечто подобное, и
потому последовала за своими гонцами, чтобы убедиться, что  моя
воля  будет  исполнена.  --  Королева  выступила вперед, слегка
прихрамывая и держа руку на рукояти меча. Лицо ее было замотано
полосками черной ткани, и лишь глаза гневно  сверкали  в  узкой
щелке, когда она взглянула на Миркъяртана. Доккальвы сгрудились
позади, опасливо поглядывая на Брана и Миркъяртана.
     Чародей  опустил  было  глаза,  чтобы  посмотреть  на руку
Хьердис, сжимавшую рукоять меча, но королева поспешно  спрятала
ее в складках плаща.
     -- Ты злоупотребил моим доверием, Миркъяртан, -- угрожающе
проговорила  она. -- Я -- королева и владычица доккальвов, а ты
обладаешь властью лишь в тех границах, которые определены мною.
Ты поступил  самонадеянно,  когда  отнял  пленника  у  стражей,
которых  я же тебе и одолжила. Надеюсь, теперь ты раскаиваешься
в совершенной глупости и готов извиниться передо мной.
     -- С какой стати я должен извиняться, если это мои  тысячи
драугов  решили в сражениях судьбу всех захваченных нами горных
фортов? -- холодно отвечал Миркъяртан. -- Я не  слуга  тебе,  и
нечего  мной  распоряжаться.  Когда мы разделили волшебные вещи
Дирстигга, мы уговорились быть равными союзниками, не так ли?
     -- Но Скарнхравн -- твой слуга! -- огрызнулась Хьердис. --
И выходит, что у тебя целых две вещи Дирстигга, а у меня только
одна; да еще вдобавок ты решил завладеть и драконьим сердцем. А
оно должно быть моим, чтобы у  каждого  из  нас  стало  по  две
волшебных вещи.
     --  В  твоих  руках  Ингвольд,  а ведь именно к этому ты и
стремилась с самого начала... -- заговорил было Миркъяртан,  но
королева резко оборвала его:
     -- Ах ты, старый предатель, неужели, по-твоему, я не знаю,
что у  Ингвольд  нет  драконьего  сердца  с  тех  пор,  как она
вернулась в мир альвов? В Хафторовом подворье она отдала сердце
вот этому самому скиплингу, и сердце было при нем  в  Ведьмином
Кургане,  покуда он рылся в грязи по твоему же приказу! Недаром
же ты так злишься,  Миркъяртан,  и  поделом  тебе  --  за  твою
глупость.  Притом  же,  ты  послал  в  погоню  за Ингвольд этот
безмозглый мешок праха -- глупее ничего нельзя было  придумать,
право,  ведь  теперь он втемяшил себе в башку, что должен любой
ценой вернуть девчонку  тебе.  Он  бродит  около  моей  пещеры,
распугивая всех и вся, и если ты не посадишь его на привязь или
не  уничтожишь,  придется  сделать  это самой -- а заодно мне и
шлем достанется. -- Ее глаза в щели между  повязками  вызывающе
сверкали.
     Миркъяртана ее слова как будто ничуть не задели.
     --   Что   ж,   может  быть,  мне  и  придется  уничтожить
Скарнхравна,  иначе  вряд  ли  удастся  заставить  его   забыть
приказание   насчет  Ингвольд.  Не  советую  только  тебе  этим
заниматься -- даже с этим вот мечом.
     -- Почему бы и нет? -- хрипло засмеялась Хьердис. --  Этот
меч и меня понемногу уничтожает, а ведь я посильнее драуга. Ну,
Миркъяртан, довольно болтать. Ты пытаешься запугать меня, чтобы
заполучить  мою  власть,  и  притом, ты уже сто раз, не меньше,
коварно становился на моем пути с тех пор, как присоединился  к
моему делу.
     --  Твоему делу? По мне так дело решает тот, за кем больше
воинов и больше силы, -- отозвался Миркъяртан. --  Хьердис,  ты
недооцениваешь мое могущество. Представь себе, я случайно знаю,
как  именно  ослабляет  тебя  проклятье Дирстиггова меча. И мне
известно,  что  именно  пытаешься  ты  скрыть  под   плащом   и
повязками.
     Хьердис  вцепилась  в  меч, и Бран заметил, что рука у нее
бесцветная  и  распухшая.  В  убийственной  тишине  королева  и
чернокнижник обжигали друг друга яростными взглядами.
     --  А  ты, чародей, переоцениваешь мое терпение. Хочешь ты
этого или нет, а я забираю твоего пленника. -- Она подала  знак
своим   спутникам,   и   доккальвы,   обнажив   оружие,  заняли
оборонительные позиции вокруг своей королевы.
     Миркъяртан  вскинул  посох,  призывая   драугов,   которые
таились  в  сумраке туннеля. Упыри с шорохом двинулись к своему
повелителю, обнажая ржавые мечи.
     --  Что  же,  сразимся  за  драконье  сердце?  --   угрюмо
осведомился  Миркъяртан,  кладя  ладонь на рукоять собственного
меча.
     -- Ты в меньшинстве,  Миркъяртан,  и  я  не  слишком  хочу
убивать тебя этим. -- Хьердис наполовину вынула меч из ножен, и
при  этом  край  ее  плаща  соскользнул  с  руки. Бран с ужасом
воззрился на руку. Шишковатые наросты  так  сильно  изуродовали
ее,  что  в  ней  трудно было признать человеческую конечность.
Кожа свисала  с  руки  темными  мешковатыми  складками,  словно
чешуйчатая шкура ящера.
     Миркъяртан тоже не мог оторвать глаз от чудовищной руки, и
Хьердис, заметив это, хрипло засмеялась:
     --  Что,  Миркъяртан,  ты  и подумать не мог, что дело так
худо? Предупреждаю тебя: эта напасть отнюдь не  улучшила  моего
нрава,  да  он и отроду не был мягким. Проклятие проникло в мою
кровь, так что лучше мне не перечить.
     Она жестом приказала своим воинам  идти  вперед  и  увести
Брана  из  туннеля.  Миркъяртан  и  не  шевельнулся,  но драуги
попытались заступить  дорогу  доккальвам.  Уродливые  фигуры  в
лохмотьях  грозно  проступали  из  тьмы,  взглядом мертвых глаз
впиваясь во врагов и почерневшими  кривыми  пальцами  стискивая
оружие.   Доккальвы   заколебались,   зная,  что  нежить  будет
сражаться, покуда не останутся лишь  клочья  высохшей  плоти  и
изломанных  костей;  и  даже после этого остается незримая злая
воля, которая стремится прикончить того, кто уничтожил драуга.
     Хьердис шагнула вперед.
     -- Ты что же, полагаешь, будто я устрашусь  твоей  ходячей
падали?  Вот,  смотри!  --  И  она  ударом  меча отсекла голову
опередившего  прочих  драуга.  Тотчас  доккальвы,   как   один,
бросились  вперед и яростно рубили оставшихся шестерых драугов,
покуда Хьердис не велела им остановиться.
     -- Теперь ты видишь, Миркъяртан, мою решимость? Что,  тебе
все еще хочется со мной сразиться?
     Миркъяртан не глядел в горящие глаза Хьердис.
     --  В  твоей  злобе,  Хьердис, есть какое-то особое, дикое
очарование. Вижу, что нет  смысла  взывать  к  твоему  здравому
смыслу  или благоразумию -- они явно покинули тебя, когда вошло
в  силу  проклятье  Дирстигга.  Что  же,  забирай  скиплинга  и
уходи...  только  не  подумай, что я хоть на миг прощу тебе все
это.
     Хьердис подала знак одному из своих воинов, который обошел
Миркъяртана и острием меча указал Брану, куда ему следует идти.
Бран и не думал возражать: в конце концов,  он  ведь  пришел  в
Хьялмкнип   только  для  того,  чтобы  соединиться  с  Пером  и
Ингвольд, хотя он и  косился  на  Хьердис,  ярившуюся  в  своей
немощи.  Если  с  Пером и Ингвольд ничего не стряслось плохого,
ему останется лишь, не медля, призвать на помощь Рибху.  Уходя,
Бран   оглянулся  на  Миркъяртана,  который  снова  невозмутимо
возился со своими "питомцами" в кувшинах, и  вид  чародея  живо
напомнил  ему слова о том, что чернокнижники никогда не прощают
обиды.
     Когда Хьердис и ее свита вышли из туннеля наружу, королева
велела нескольким своим спутникам отвести Брана в  свой  лагерь
--  старые шахты к северу отсюда -- а прочим приказала остаться
присматривать за Миркъяртаном. Судя по выражению их  лиц,  этот
приказ  им вряд ли пришелся по вкусу. Затем Хьердис удалилась в
сопровождении рослого и  злобного  с  виду  доккальва,  который
больше  смахивал  на  волка  --  обычная  у доккальвов фюльгья.
Пленник и его стражи шли гораздо медленней и только к  рассвету
оказались  у большого портала, где кипело оживление. Доккальвы,
в немалом количестве возвращавшиеся с  невесть  какого  ночного
злодейства, скрывались в черноте ближайших туннелей, где отсвет
костров,  на  который стряпалась пища, казался блеском кровавых
глаз, хищно глядящих на мир из недр земли.
     Отвратительный спутник Хьердис уже поджидал их у  главного
входа.
     --   Ведите   его  к  королеве,  --  велел  он  стражникам
презрительно и  кратко,  поглядев  на  Брана  с  отвращением  и
враждебностью.  -- Меня зовут Тюркелль Кровь-на-Топоре, запомни
это хорошенько. Если попытаешься  удрать,  скиплинг,  живым  не
уйдешь, уж это я тебе обещаю.
     -- Пустые угрозы -- от пустой головы, -- отпарировал Бран.
-- В этом ты, как две капли воды, схож со Скарнхравном.
     Подталкивая  Брана  вослед  Тюркеллю, стражники вывели его
через  туннель  в  просторную  дымную  подземную  галерею,  где
стряпухи  готовили  на кострах неведомые яства. Двое доккальвов
чистили коня Хьердис, стоявшего по колени в  свежей  соломе,  а
еще шестеро воинов охраняли большой шатер. Полог был затянут, и
изнутри просвечивал красный отсвет горящей лампы.
     --   Мы   привели  пленника,  --  объявили  стражи  Брана,
останавливаясь перед шатром. -- Что  прикажет  королева  с  ним
сделать?
     -- Пускай войдет, -- отозвалась из-за полога Хьердис. -- И
позовите  Тюркелля,  а  вы  оставайтесь  снаружи.  Кто  посмеет
подслушивать -- уши отрежу.
     Тюркелль     неуклюже     двинулся     вперед,      одарив
сородичей-доккальвов   оскорбительной   гримасой,  а  Брана  --
угрожающим взглядом. Он  распахнул  полог,  знаком  веля  Брану
войти.  Тот  вошел,  не спуская глаз с Тюркелля и с подозрением
гадая, с чего  бы  этот  доккальв  относится  к  нему  с  такой
ненавистью -- точно Бран чем-то угрожает именно ему.
     Хьердис  ждала  их,  растянувшись в большом уютном кресле,
где  тени  надежно  скрывали  ее  лицо.   Бран   воспользовался
возможностью выдвинуть свои требования.
     --  Где  мои  друзья?  Если не хочешь пострадать, и весьма
серьезно, немедля верни их мне и дай нам уйти невредимыми.
     Хьердис села прямо и зло рассмеялась.
     -- Ты его  только  послушай,  Тюркелль!  Не  успел  и  рта
раскрыть, как уже грозится. Храбрый парнишка, верно?
     Тюркелль брызгал ненавистью, точно слюной:
     --  Только  прикажи  -- и я прикончу его на месте со всеми
его угрозами и смелостью!
     -- Глупости, --  холодно  отрезала  Хьердис.  --  При  нем
драконье сердце, и ему нельзя причинять вреда. Ну что же, Бран,
-- продолжала она уже более приятным тоном, -- уверяю тебя, что
твои  друзья  устроены  удобно  --  насколько  можно устроиться
удобно в здешних подземельях, где стены покрыты  плесенью,  или
пыль  все время скрипит на зубах. И вовсе незачем пронзать меня
таким сердитым взглядом. Я велела доставить тебя сюда лишь  для
того, чтобы вернуть тебе твоих приятелей.
     --   Что?  --  воскликнул  Бран,  и  Тюркелль  вторил  ему
изумленным ворчанием. -- Вернее, мне бы следовало  спросить  --
почему? Что ты надеешься этим приобрести?
     --  Я  не  хочу гневить Рибху и обращать их против нас, --
отвечала Хьердис.  --  Миркъяртан,  алчный  и  непредсказуемый,
опасен  для  всего этого мира, так что совершенно необходимо не
дать ему завладеть драконьим сердцем -- что я и сделала.  Когда
мы  закончим  это маленькое недоразумение с Микльборгом, у моих
почетных гостей будет  все,  чего  они  ни  пожелают  --  кони,
золото, дорогие ткани, земли, почет и титулы. Ты ведь позволишь
мне проявить свою щедрость?
     --  Щедрость?  --  Бран,  с  подозрением хмурясь, медленно
покачал головой. -- Не нужны мне  дары  доккальвов.  Ничего  на
свете  я  не  хочу  так  мало, как вашей щедрости. Все, что мне
нужно -- верни моих друзей, и мы уйдем отсюда.
     Хьердис взялась  за  рукоять,  извлекла  меч  из  ножен  и
положила  себе  на  колени.  Тюркелль глядел то на Брана, то на
королеву и от злобы и замешательства даже начал косить. Бран же
не мог оторвать взгляда от Дирстиггова меча и все думал,  какой
бы  это  был  дивный дар для Дирстигга, если бы когда-нибудь им
удалось все же отыскать знаменитого мага.
     -- Знаю, ты жаждешь заполучить этот меч, -- тихим  голосом
продолжала  Хьердис.  --  Похоже, те, кто владеет Дирстигговыми
безделушками -- народ завистливый. Ты  ведь  мечтаешь  об  этом
мече, правда? Признайся, вреда тебе в том не будет -- хочешь ли
ты владеть им?
     Бран  ограничился  тем, что нахмурился и высокомерно отвел
взгляд.
     -- Я не умею обращаться с мечами, -- сказал он.
     -- С  этим  мечом  никакого  умения  и  не  требуется.  Он
сражается  сам,  точно  Дирстиггова  рука  все  еще сжимает его
рукоять.
     -- Да к тому же, он проклят, -- продолжал  Бран.  --  Нет,
такой подарок мне не нужен.
     Хьердис не теряла своего благодушия.
     -- Проклятье касается альвов, доккальвов, йотунов и прочих
творений  Имира  -- троллей, гномов и так далее. О скиплингах и
не поминается. Понимаешь?
     Бран медленно кивнул.
     -- Кажется, начинаю понимать, -- осторожно проговорил он.
     Хьердис подалась вперед, и глаза ее торжествующе сверкнули
поверх веера, которым она прикрывала большую часть лица.
     -- Рибху для нас непостижимы и  зачастую  достигают  своей
цели  путями, недоступными пониманию обыкновенных существ. Быть
может, именно их воля привела тебя в Хьялмкнип. Быть может, они
не желают, чтобы ты так скоро  ушел  отсюда.  --  Она  подалась
ближе  и  продолжала шепотом: -- Быть может, Рибху хотят, чтобы
ты  остался  здесь  и  завладел  всеми  сокровищами  Дирстигга,
начиная с меча, который я очень скоро отдам тебе.
     Несколько мгновений Бран не находил слов. Глянув мимолетно
на Тюркелля,  он  понял,  --  доккальв  корчится от ненависти и
зависти при одной мысли, что Хьердис отдаст меч Брану. Понял он
также,  что  королева  изо  всех  сил  старается  найти  способ
привязать  его к себе, вынудить остаться при ней и использовать
сокровища  Дирстигга  с  его   помощью   для   ее   же   целей.
Искусительные тенета... или же искусный замысел Рибху.
     -- Что же я должен буду сделать взамен? -- проворчал Бран,
принимая  вид, за которым рабы зачастую скрывают свой природный
ум и сообразительность -- упрямая гримаса и ссутуленные  плечи.
Хьердис вздохнула с облегчением и торжествующе заулыбалась.
     --  Об  этом  ты пока не тревожься -- это не так важно, --
почти добродушно отвечала она.  --  Поговорим  об  этом  позже,
когда  повидаешь своих друзей. Тюркелль проводит тебя туда, где
их устроили. -- И она кивком разрешила им удалиться.
     -- Ну, пошли, -- злобно прорычал Тюркелль. --  Надо  выйти
наружу и спуститься в другой туннель.
     Доккальв шел за Браном, держа руку на топоре и подталкивая
скиплинга с рычанием и ворчанием. Он указал на самый большой --
а также  дымный  и  грязный  --  вход, и они протиснулись в его
наклонную пасть, протолкавшись сквозь толпу доккальвов, которые
сновали  у  костров,  дремали  либо  стряпали.  Тюркелль  шагал
вперед,  не замечая ни почтительных приветствий, ни ненавидящих
взглядов, которыми одаривали его соплеменники.
     Грязный туннель расширился в большую залу, которую кое-где
подпирали растрескавшиеся и подгнившие балки. Здесь горело  еще
больше  костров  и  толпились доккальвы, то и дело отпиливая от
балок большие щепки для костра. Пахло  сырой  шерстью,  вареной
рыбой  и конским потом -- лошади были привязаны в ряд у дальней
стены залы. От многочисленных  костров  исходил  такой  вонючий
сизый дым, что Брану живо припомнился вкус драконьего мяса.
     --  Здесь  хуже,  чем  в конюшне, -- сказал Бран, встретив
ненавидящий взгляд Тюркелля. -- Разве  в  таком  месте  годится
содержать дочь вождя?
     Тюркелль оскалился совершенно по-волчьи.
     --  Ага,  наконец-то  сообразил!  Нет здесь никакой дочери
вождя. Хьердис хорошо ее запрятала, и если ты будешь  паинькой,
с ней ничего плохого не случится. Если же ты попробуешь вызвать
ей на помощь Рибху, она умрет прежде, чем ты ее отыщешь.
     Бран стиснул кулаки, осознав, что его провели.
     -- Я хочу поговорить с Хьердис... прямо сейчас! -- объявил
он убийственным, бесстрастным голосом.
     -- А я не вправе беспокоить королеву из-за такого пустяка,
как жалобы  пленника,  --  отвечал  Тюркелль,  скорчив  мерзкую
ухмылку,  от  которой  его  физиономия  не  стала   краше.   --
Поговоришь  с  ней, когда она за тобой пошлет, и не раньше. Так
что пошевеливайся, скиплинг. -- Доккальв потянулся к  топору  и
зловеще  ухмыльнулся,  словно  собираясь пробить в черепе Брана
изрядную дыру.
     -- Я ничей не пленник, -- упрямо  проговорил  Бран.  --  Я
могу уйти отсюда, когда захочу.
     --  И тогда конец твоей драгоценной Ингвольд, -- отозвался
Тюркелль, угрожающе помахивая топором. -- От души тебе  советую
побыть  еще немножко в нашей компании... хотя, будь моя воля, я
бы давно  уже  тебя  вздернул.  Хьердис  сильно  сомневается  в
Миркъяртане  и  его  драугах,  и  нам,  быть может, понадобится
подмога драконьего сердца, чтобы завладеть Микльборгом.
     -- Никогда вам  не  завладеть  Микльборгом,  если  я  хоть
как-то  смогу остановить вас! -- Бран был так зол, что едва мог
говорить. -- Все вы -- воры и убийцы,  алчные  дикари,  которые
готовы уничтожить всякого, кто живет достойно -- чтобы остались
лишь  вонючие  тролли  да  мерзкие доккальвы! Вы, земные черви,
только и роете  свои  ходы  и  разоряете  землю,  чтобы  добыть
побольше золота и железа -- было бы за что и чем драться. А ты,
Тюркелль  --  жирная  крыса  со  слизью  в жилах вместо крови и
сердцем лживого предателя!
     -- Вы только послушайте! -- пробормотал  кто-то  из  толпы
доккальвов,  которая  сбилась  у ближайшего костра, с интересом
наблюдая за перебранкой.
     -- Если дойдет до драки  --  ставлю  все  мои  денежки  на
скиплинга, -- объявил другой голос.
     Тюркелль отшвырнул топор и принялся кружить вокруг Брана.
     --  Поглядим,  спасут  ли  тебя  на сей раз твои дражайшие
Рибху! -- прорычал он. -- Эти вон олухи могут подтвердить,  что
я  и  голыми  руками переломал не одну шею. Ради Хьердис я тебя
пощажу и не выбью весь дух из твоего бренного тела.
     Бран первым бросился на него, и они сцепились, точно  пара
разъяренных медведей, молотили, лягали друг друга и катались по
земле,  расталкивая  зрителей  и их немудреные пожитки. Драки в
стане  доккальвов  были  так  привычны,  что   стали   уже   не
развлечением, а досадной помехой, особенно для тех, кто пытался
поспать.  Драчуны  получали,  как  правило,  свою долю тычков и
пинков  от  раздраженных  доккальвов,  которые  искали   сухого
местечка,  чтобы  выпить  чаю,  и от престарелых соплеменников,
считавших, что их почтенные годы заслуживают более  осторожного
обращения.
     Посему  и  эта  драка  закончилась  тем, что некий древний
доккальв без всяких церемоний  вылил  на  Тюркелля  кипяток  из
чайника  и  ошпарил  его,  как  свинью. Он взвыл, как опаленная
кошка, и отпрянул, а Бран, не теряя времени даром,  прыгнул  на
него  и  вцепился  ему  в горло. Однако едва он принялся душить
Тюркелля, как все тот же дряхлый старец оглоушил его чайником.
     Теряя сознание,  Бран  успел  заметить,  как  воинственный
старик  ковыляет прочь, ворча себе под нос, что вот, мол, зазря
пропал кипяточек, а дуракам все бы драки затевать, нет бы брать
пример с таких мирных  особ,  как  он...  Перед  глазами  Брана
мелькнуло последнее видение -- изрядно помятый чайник, который,
верно,  обрушивался  не  на  один  череп...  а  затем  скиплинг
погрузился в кромешную тьму.


Глава 16.
     Бран очнулся и обнаружил, что одной рукой он изо всех  сил
стискивает  драконье  сердце.  Рука болела почти так же сильно,
как голова, которая, -- Бран ощупал ее  другой  рукой  --  была
покрыта  брызгами  засохшей  крови,  да  еще  вдобавок  на  ней
вздулась изрядная шишка.
     -- А  все-таки  он  живой!  --  словно  возражая  кому-то,
объявили  над ним. -- Свагги, ты мне должен фляжку. Никто лучше
меня не знает, какая у Брана крепкая черепушка.
     Бран протер глаза, в которых все еще двоилось.  Перед  ним
расплывался  смутный облик Пера, за Пером восседал коренастый и
толстый доккальв в засаленной рубахе, который держал на коленях
солидных размеров топор. Каким-то образом, вне всякого сомнения
не по своей воле, он потерял один глаз и добрую  половину  уха.
Доккальв  ворчал, рычал и угрожающе размахивал топором -- тем и
завершалось его участие в разговоре.
     -- Не  обращай  на  него  внимания,  --  посоветовал  Пер,
помогая  Брану  сесть  и  поднося  ему  воду.  -- Я уже три дня
пытаюсь его расшевелить, а он все стесняется. Никогда не  видал
такого скромника... и такого уродца, кстати, тоже. До чего же я
рад  вновь увидеть тебя, старый друг -- я-то думал, тебя убили,
или ты засел где-нибудь в безопасном месте и замышляешь, как бы
нас выручить. Впрочем, как я понимаю, в одиночку тебе это  вряд
ли бы удалось. А... предмет раздоров... все еще у тебя?
     --  У  меня,  --  сказал Бран, и от звука собственных слов
голова у него заныла хуже прежнего. -- И потом, я был не  один.
Я повстречал одного нашего общего знакомого.
     --  Скальг!  --  Пер  застонал. -- И он снова предал тебя?
Можешь не отвечать. Если б я только  на  миг  добрался  до  его
глотки...
     -- Ты видел Ингвольд? -- перебил его Бран.
     --  Нет,  но  я  слыхал,  что  она  под усиленной охраной.
Слушай, Бран, откуда у  тебя  такая  замечательная  вмятина  на
макушке?  Когда  тебя приволокли сюда за ноги, я уж решил было,
что ты или помер, или вот-вот помрешь. Я даже пытался  побиться
об  заклад  со  стариной Свагги -- или Врагги, или Скрягги, как
его там -- но с ним разговаривать -- все равно что стучаться  в
двери дома, где нет никого, кроме собак. Но теперь тебе немного
лучше,  правда?  --  Пер,  болтая, пытался поудобнее пристроить
Брана у каменной  стены,  и  в  голосе  его  было  неподдельное
беспокойство.
     --  Куда  как  лучше, -- пробормотал Бран. В глазах у него
прояснилось, и теперь он узнал давешнюю подземную галерею, свод
которой поддерживали подгнившие балки. Костры все еще горели  в
темноте,  но  прежнее  ленивое  спокойствие сменилось деловитой
суетой. С топотом проводили мимо  коней,  и  доккальвы  сновали
туда  и  назад,  бряцая мечами, стрелами и копьями. -- Пер, они
готовятся к битве с Микльборгом, а мы никак и ничем не можем их
остановить.
     -- Обратись к Рибху, -- прошептал Пер. -- Скажи им,  пусть
вызволят нас отсюда и помогут Микльборгу!
     Бран медленно покачал головой.
     -- Нам придется еще побыть здесь.
     -- Что-о? Не мели чепуху! Как же мы отыщем Дирстигга, если
застрянем  здесь? Пока мы в Хьялмкнипе, нас каждую минуту могут
запросто прикончить, да еще и погибнут тысячи льесальвов! Да  с
какой же стати нам здесь мешкать, объясни, сделай милость?
     Бран  закрыл  глаза  и  попытался тряхнуть головой, но это
движение лишь прибавило ему мучений.
     -- Скажу потом, когда голова не будет так болеть.
     Пер не в силах был усидеть на месте.
     -- Да ведь мы могли бы в два счета отсюда выбраться!  Этот
вшивый  толстяк  нам не помеха -- его можно попросту растопить,
как ломоть китового жира. -- Он обменялся со Свагги  враждебным
взглядом.  --  Если Рибху будут на нашей стороне, все доккальвы
Хьялмкнипа не помешают нам уйти отсюда!
     -- Вот только Хьердис отлично  знает,  что  никуда  мы  не
денемся,  --  устало отозвался Бран. -- Иначе разве оставила бы
она нас под  охраной  одного-единственного  стражника,  да  еще
одноглазого и одноухого?
     Суета и волнение в старых копях усиливались, напоминая уже
шум сражения,  а  Бран и Пер все больше падали духом. Солдаты и
кони были крайне возбуждены и все время куда-то спешили, и даже
в единственном глазу Свагги загорелся  огонек,  когда  доккальв
следил  за  военными приготовлениями и нежно баюкал лежавший на
коленях топор.
     Затем среди всеобщей суматохи и  замешательства  появилась
Хьердис  --  она  ехала  верхом,  в  белом  плаще  и сверкающей
кольчужной рубахе; за  нею  крадучись  шел  Тюркелль.  Королева
остановилась  перед  двумя пленниками, а Тюркелль скорчил Брану
угрожающую гримасу и погрозил ему кулаком.
     Лицо  Хьердис  скрывали  черные  повязки,  руки   были   в
перчатках.   Она  обнажила  меч  Дирстигга,  и  клинок  кроваво
сверкнул  в  отсветах  багрового  пламени.  Пер   отпрянул   от
бесстрастной  с  виду  королевы,  и  Бран  ощутил,  что Хьердис
торжествующе улыбается.
     -- Я хотела дать тебе взглянуть на меч  Дирстигга,  прежде
чем  мы  отправимся  в  бой.  --  Она  мгновение держала в руке
кроваво блистающий клинок, затем вложила его в ножны.  --  Этой
ночью  я поведу доккальвов к победе. Идя за таким мечом, они не
побоятся сокрушить и священные  чертоги  Асгарда.  Если  будешь
вести  себя  умно,  друг  мой  скиплинг,  когда-нибудь этот меч
окажется в твоей руке, а за твоей  спиной  станут  объединенные
силы доккальвов.
     -- Только если этого пожелают Рибху, -- отвечал Бран.
     Хьердис натянула поводья, разворачивая коня.
     --  Пожелают,  уж в этом-то я уверена. Во всяком случае, с
таким новшеством им придется смириться. -- Она дала шпоры коню,
тот взвился и поскакал вослед длинным рядам  уезжавших  в  ночь
доккальвов.  Тюркелль  помчался за королевой, напоследок метнув
на Брана ревнивый и убийственный взгляд.
     -- Ничего не понимаю! -- объявил  Пер,  скрестив  руки  на
груди  и  хмуро  воззрившись на Брана. -- Она хочет отдать тебе
меч Дирстигга? А что ты пообещал ей взамен?
     -- Ничего... пока, -- ответил Бран, и поскольку у него  не
было  никакой  охоты  сносить  сердитые  взгляды и бесчисленные
вопросы  Пера,  он  предпочел  рассказать   ему   о   проклятье
Дирстигга, которое легло на Хьердис, о различных ее посулах и о
том, что, быть может, Рибху именно таким путем хотят помочь ему
обрести меч Дирстигга.
     --  А  теперь,  если  у  тебя нет больше вопросов, я бы, с
твоего разрешения, хотел немного вздремнуть, --  заключил  Бран
свою речь, откровенно намекая Перу, что и в самом деле устал до
смерти.
     Пер  в  величайшем  нетерпении расхаживал туда и назад под
неусыпным взглядом единственного глаза Свагги.
     -- Да я и не смогу уснуть,  зная,  что  этой  ночью  будут
штурмовать  Микльборг! Одна надежда -- быть может, форт устоит,
-- вспомни, сколько  мы  доставили  туда  припасов...  Не  могу
поверить,  что  ты  согласился с этим проклятым мечом воевать с
льесальвами на стороне Хьердис. Ты  не  должен  так  поступать,
даже  если  от  этого  будет зависеть жизнь Ингвольд. Не думаю,
чтобы она сильно обрадовалась бы  твоему  поступку.  Бран,  она
скорее предпочла бы умереть.
     В душе Бран согласился с ним. Ни с чем не сравнится гнев и
презрение Ингвольд, если она когда-нибудь узнает, что он, Бран,
продал Хьердис себя и драконье сердце за такую ничтожную плату,
как ее жизнь -- ведь сама Ингвольд с величайшей радостью отдала
бы ее  ради  счастья  своего  народа.  Однако,  раз  уж Хьердис
склонна торговаться за вещь, которая ей жизненно необходима,  и
раз   уж   он,   Бран,  может  расстроить  ее  замыслы  простым
промедлением -- что ж, решил он, нет никакой нужды в  поспешных
действиях, и остается лишь как следует отдохнуть.
     Около  полуночи  его  сон  был  прерван  шумом и лязгом --
начиналась  битва.  Старина  Свагги  и  прочие,  негодные   для
сражения доккальвы навострили уши, а кое-кто из них поковылял к
выходу,  чтобы  оттуда прислушаться и по звукам оценить, удачно
ли развертывается битва. Скоро раненые и  убитые  доккальвы  на
носилках  стали  во  множестве прибывать в Хьялмкнип. В пещере,
где держали Пера и Брана,  на  скорую  руку  устроили  походный
лазарет,  и  доккальвы,  тащившие носилки, складывали свою ношу
перед полудюжиной изможденных лекарей,  которые  либо  поспешно
принимались  за работу, либо отбрасывали очередное тело в груду
у стены со словами: "Вот еще сырье для Миркъяртана". Скоро  вся
зала  была  похожа  на  поле боя -- всюду кровь, всюду раненые,
умирающие и мертвые доккальвы.
     Сражение завершилось незадолго до  рассвета  --  доккальвы
отступили.   Они   возвращались  в  Хьялмкнип  и,  точно  своры
израненных и избитых крыс, забивались в  свои  подземные  норы,
чтобы  там  лелеять  горечь  поражения.  Льесальвы  значительно
продвинулись  вперед  --  ценой   жизни   немалого   количества
доккальвов.
     В  толпе  отступающих  скакала на коне Хьердис, окруженная
своими вождями, которые  громко  сетовали  о  гибели  множества
друзей  и  родичей, позабыв на время о собственных ранах, порой
весьма серьезных. Хьердис спешилась и стала  пробиваться  через
толпу  с  помощью  Тюркелля,  чью физиономию отнюдь не украсила
свежая рана над глазом.
     -- Нынче ночью мы потеряли около сотни воинов, -- сообщила
Хьердис, хрипло дыша и в ярости стискивая кулаки. -- Если бы  у
нас  было  драконье  сердце,  мы  без труда взяли бы Микльборг.
Наверное,  ты  полагаешь,  что  сможешь  тянуть  с  решением  и
швыряться  жизнями  доккальвов,  но  я  уверяю  тебя -- времени
осталось мало, а терпения у меня -- еще меньше. Я  справлюсь  с
тобой используя Ингвольд, дочь Тьодмара. Бьюсь об заклад, ты не
захочешь, чтобы с ней случилась беда.
     --  Если ты причинишь ей вред, я уничтожу драконье сердце,
-- бросил Бран, и голова у него заныла с новой силой, словно от
пробудившегося гнева.
     -- Ну так постарайся сберечь ее, --  огрызнулась  Хьердис.
--  Драуги Миркъяртана бросили нас в самый решающий момент. Без
них и без сердца  нам  не  завладеть  Микльборгом.  Похоже,  их
предупредили  о  штурме.  Миркъяртан  и  его вороны нынче ночью
будут довольны! -- Она с силой сцепила руки, чтобы не рвать  на
себе  волосы  и  не  трогать повязок на лице. Часть повязок уже
размоталась, обнажив складки черной чешуйчатой кожи и уродливый
нарост под воспаленным глазом. Бран с омерзением отвел глаза.
     -- Это нашими заботами в Микльборге были готовы к  штурму,
--  объявил  Пер.  --  Мы  помогли  Кольссиниру  доставить туда
припасы, чтобы выдержать вашу осаду. А еще разослали  гонцов  в
ближние  горные форты, так что вашим налетам на дальние селения
и хутора тоже пришел конец.
     Хьердис мерзко хохотнула в ответ.
     -- Что ж, любезность за любезность. Вы еще очень долго  не
доберетесь до вашей дражайшей Ингвольд -- а может быть и вообще
никогда.  Если  хочешь,  Бран,  уберечь ее от медленной ледяной
смерти в пламени Хьердисборга -- то сам  начнешь  умолять  меня
заключить договор.
     --  Я  не знаю даже, жива ли Ингвольд, -- бросил Бран, без
страха встречая взбешенный взгляд Хьердис. -- Покажи мне ее,  а
я уж подумаю, помогать ли тебе и чем.
     Хьердис  долго,  оценивающе  глядела  на  него  и  наконец
кивнула.
     -- Пожалуй, я смогу это устроить, -- уже более дружелюбным
тоном проговорила она. -- Поглядим, чем  закончится  завтрашнее
сражение.  Если  нам  улыбнется  удача  --  что ж, ты, пожалуй,
сможешь даже поговорить  с  ней.  Если  же  мы  снова  потерпим
поражение  --  ты лишь мельком увидишь Ингвольд, когда ее будут
везти в Хьердисборг на долгий ледяной сон. И не смотри на  меня
так грозно, Бран -- ей ничего не грозит. Даю тебе слово чести.
     --  Полагаю,  ты можешь себе это позволить -- ведь в твоих
руках уже все самое  ценное,  кроме  драконьего  сердца,  --  с
горечью  отозвался  Бран.  --  Но если ты убила Ингвольд, я без
колебаний призову на вас всю мощь Рибху.
     -- Не думаешь же ты, что я этого не понимаю!  --  ответила
Хьердис. -- Глупая или слабая не стала бы королевой доккальвов.
Помни,  что  я  сказала  о  завтрашней  битве. -- Она прощально
махнула рукой, старательно укрывая за отворотом перчатки  следы
Дирстиггова  проклятья  --  но  ее  усилия лишь заставили Брана
вспомнить виденные  однажды  наросты,  шишки  и  неестественную
бесцветную  кожу. Хьердис зашагала прочь, слегка прихрамывая, а
Тюркелль следовал за ней  по  пятам,  бесцеремонно  расталкивая
разъяренных вождей, которые шумно требовали ее внимания.
     Когда  галдеж  замер  где-то  вдалеке, и стало слышно лишь
угрюмое ворчание побежденных доккальвов и  стоны  раненых,  Пер
шепнул на ухо Брану:
     -- Как по-твоему, чем закончится завтрашнее сражение?
     -- Надеюсь, что поражением доккальвов, -- отрезал Бран. --
Пускай  Хьердис  знает, куда ее заведут угрозы. Если она увезет
Ингвольд к этим своим огням  Хьердисборга,  я  поеду  следом  и
разнесу  Хьердисборг по камешку, а если Рибху не пожелают мне в
том помочь, я сделаю это голыми руками.
     -- Да, конечно, только, умоляю тебя, будь благоразумен, --
встревоженно отозвался Пер. -- Она не убьет Ингвольд, но  и  не
отпустит  ее на волю. Если же мы применим силу, Хьердис поведет
себя как загнанная в угол ласка -- то есть будет  бросаться  на
всякого,  кто  ни подвернется под руку. Словом, вы так и будете
спорить, пока кто-то один не уступит хоть на йоту.
     -- Ну, я-то уж верно не уступлю, -- сказал Бран. -- Может,
я и позволю ей  поверить,  будто  вот-вот  поддамся,  но  когда
королева  убедится  в  моей лояльности, я раскрою все карты. --
Перед глазами у него опять поплыло, и  горло  охватил  знакомый
жар, точно драконье сердце соглашалось с ним.
     Близость лазарета и коновязи не слишком благоприятствовали
крепкому  сну, но все же к концу дня Бран пробудился со свежими
силами, и рана уже не так сильно тревожила его.  Кто-то  принес
пленникам  изрядную  порцию  съестного,  и это оказалось весьма
кстати. Бран с неприязнью следил за тем,  как  доккальвы  опять
собираются  в  битву, на сей раз с куда меньшим воодушевлением.
Хьердис не стала навещать пленников, прежде  чем  повести  свое
войско на Микльборг.
     Сражение   началось   около  полуночи,  и  очень  скоро  в
Хьялмкнипе появились первые раненые и убитые. Пер  взволнованно
толкал  локтем  Брана  и  указывал кивком на груды мертвых тел,
которые росли в туннеле. Залу освещали считанные факелы,  но  и
при  их  слабом  свете Бран разглядел ссутуленную тень, которая
кралась меж трупов, ловко обирая  мертвых  и  воруя  у  них  то
украшения, то пару сапог, то плащ или меч.
     --  Этот  тип похож на Скальга, -- шепнул Пер, но не успел
Бран вскочить на ноги, чтобы изловить старого вора,  загадочный
мародер  исчез  из  виду вместе со своей добычей. Бран медленно
опустился на свое место неподалеку от старины  Свагги,  который
размахивал топором и хмурил брови в безмолвной угрозе.
     --  Я  предчувствую,  что  ты прав, -- пробормотал Бран со
смиренным вздохом.
     Сражение завершилось именно так, как  предвидел  Бран,  то
есть  поражением  доккальвов,  и  Хьердис  впала  в совершенное
бешенство -- об этом пленники  узнали  от  недовольных  солдат,
которые  вернулись  ближе  к  рассвету и рассказали подробности
битвы. Бран ожидал  прихода  Хьердис,  но  королева  так  и  не
появилась.  Он  и Пер развлекались тем, что соблазняли бедолагу
Свагги биться об заклад, а он  неизменно  проигрывал  и  посему
оставался не в духе.
     Наконец  настал  рассвет  и  загнал  под  землю  последних
доккальвов, которые  всю  ночь  стойко  удерживали  позиции  по
безжалостному  приказу  Хьердис,  невзирая на потери и ранения.
Бран приготовился ко громкой ссоре с Хьердис, но она опять-таки
не  появилась.  Он  расхаживал  туда-сюда,  сходя  с   ума   от
бессмысленных  догадок,  где может быть королева и когда же она
появится.
     -- Я должен  еще  раз  поговорить  с  ней,  --  беспокойно
бормотал  Бран,  то  и  дело  поглядывая  на Свагги. Наконец он
остановился  перед   подозрительным   старым   доккальвом.   --
Послушай,  Свагги, пошли кого-нибудь к Хьердис и передай, что я
хочу видеть ее немедленно.
     Свагги  вместо  ответа  лишь  изогнул  мохнатую  бровь   и
пренебрежительно фыркнул. Голова его ушла в плечи, как у старой
потревоженной черепахи.
     --  Я  не  шучу,  невежда! -- упорствовал Бран. -- Пошли к
королеве одного из этих бездельников, если не можешь пойти сам.
А если  не  пойдешь  или  не  пошлешь,  придется  мне,  Свагги,
оскорбить  тебя действием и уйти самому. Ты же знаешь, какой из
тебя стражник.
     Свагги нахмурился, надулся, ухватил обеими руками топор и,
закинув его на плечо, погрузился в тяжкие раздумья. Наконец  он
испустил  протяжный  вздох,  точно  это  занятие  безмерно  его
измучило, и подозвал какого-то солдата, который с сомнением  на
лице   отправился   передать   поручение  Брана.  Бран  уселся,
приготовившись к ожиданию, но скрывать свою тревогу был  просто
не в силах.
     --  Что  если  она  и  в  самом  деле  отправит Ингвольд в
Хьердисборг? Осмелится ли Хьердис зайти еще дальше и  сотворить
с  Ингвольд  что-нибудь  ужасное?  --  бормотал Бран, без конца
меряя шагами комнату под бдительным оком Свагги.
     Гонец вернулся с известием, что Хьердис не  желает  видеть
пленника.  Бран  присел, скорчась, у стены, уже не силясь таить
неподдельную тревогу,  хотя  Пер  и  уверял  его,  что  Хьердис
просто-напросто  играет  с  ним  в кошки-мышки, и чем больше он
будет требовать  с  ней  встречи,  тем  невозможнее  будет  эта
встреча.
     Бран только пожал плечами.
     -- Должно быть, ты прав, Пер, -- пробормотал он.
     --  Без  сомнения, она взбешена своими потерями. И, верно,
придумывает новые  хитрости,  чтобы  завлечь  тебя  к  себе  на
службу. Может быть, она...
     За  спиной  у  Пера  кто-то негромко кашлянул, и он рывком
обернулся,  точно  ожидал  увидеть  там   Хьердис   собственной
персоной.  Но  это  был  всего  лишь  Скальг,  который  умильно
улыбался и расшаркивался с самым льстивым видом. Он с почтением
поднес Свагги засаленный сверточек, источавший  дивный  аромат.
Доккальв  цапнул  сверточек,  принюхался  и глянул на Скальга с
таким видом, точно его подло предали.  Тогда  Скальг  предложил
ему  блестящий  золотой  браслет.  Волосатая  физиономия Свагги
расплылась  в  редкостно  счастливой  ухмылке,  и  он  позволил
Скальгу  оттеснить  его  вбок,  чтобы  без  помех  побеседовать
наедине с пленниками.
     -- Зря старался, Скальг, -- сказал ему Пер. -- Нам  нечего
сказать  тебе,  кроме одного -- убирайся с глаз долой! Очень уж
здесь подходящее местечко для  смертоубийства.  Трупом  больше,
трупом меньше -- какая разница?
     Скальг  кивал,  тряс  головой  и махал руками, стараясь их
утихомирить.
     -- Тише, тише! Все это, конечно, замечательно, и  вы,  без
сомнения,  решили,  что я заслужил лишь смерть, и ничего иного,
но позвольте же мне высказать, с чем я к вам пришел. Завтра  мы
спасем  всех -- и вас, и Ингвольд. Нам уже немыслимо повезло --
мы наконец-то рассорили Хьердис  и  Миркъяртана.  Он  отказался
посылать  драугов  в бой на подмогу королеве, и вы сами видите,
как туго приходится доккальвам в одиночку -- они ведь, в  конце
концов, простые смертные и имеют свойство прекращать бой, когда
умирают, не то что эти злосчастные драуги...
     --  Скальг,  заткнись! -- велел Бран. -- Не знаю, о чем ты
толкуешь, да и сам ты,  похоже,  не  понимаешь,  что  говоришь.
Никто не собирается спасать нас отсюда, кроме, разве что, тебя.
А  я  не  знаю физиономии, кроме Миркъяртановой, которая бы так
сильно притягивала мой кулак, как твоя,  так  что  уноси  ноги,
пока цел.
     -- Я своих предупреждений не повторяю дважды, -- угрожающе
прибавил Пер.
     --  Но  послушайте... вас ведь спасут... выведут отсюда...
выручат, болваны вы, болваны! Неужели вам здесь  так  нравится?
-- Скальг брызгал слюной, и глаза у него горели от раздражения.
--  Я  же  надеялся...  -- он осекся, заулыбался, и огонь в его
глазах стал ярче. -- А кстати, что вы такое задумали?
     -- Так мы тебе и сказали -- разве что найдем  еще  большую
сволочь,  чем  ты!  -- воскликнул Пер. -- Прочь отсюда, Скальг,
пока я не свернул тебе шею!
     -- Но, Бран, Пер, погодите, дайте же мне  объяснить!..  --
начал  было  Скальг,  но  в  этот  миг  чувство  долга в Свагги
возобладало над восторгом перед золотым браслетом, да и  конина
была  уже  доедена,  так  что  он  вернулся  на  свое  место  и
примерился лягнуть Скальга. Все еще  протестуя,  Скальг  удрал,
уворачиваясь от взмахов топора.
     --  Отлично,  Свагги! -- воскликнул Пер, а старый доккальв
снисходительно оскалил на него желтый клык и  уселся  у  своего
дымного костерка.
     --  Хотел  бы  я  знать, о ком это Скальг говорил "мы", --
заметил Бран. -- Как бы он не наделал глупостей.
     -- А чего же еще от  него  ждать?  --  отозвался  Пер.  --
Должно  быть,  отыскал  такого же старого воришку и попрошайку,
как он сам, да состряпал невесть какую историю, чтобы  вытянуть
из кого-нибудь денежки. Ты ведь не думаешь, что он в самом деле
мог  бы  вызволить  нас  отсюда?  --  добавил  он с неожиданным
беспокойством.
     Бран качнул головой.
     -- Никому это  не  удастся,  пока  мы  не  обретем  меч  и
Ингвольд.
     День  миновал  без особых происшествий, и доккальвы начали
готовиться  к  третьей  ночи  штурма.  Приготовления  эти  были
довольно угрюмы и лишены прежнего воодушевления; солдаты шагали
с  молчаливой  покорностью,  и  не слышно было ни похвальбы, ни
веселых шуточек. Бран  нетерпеливо  ждал,  что  вот-вот  явится
Хьердис  с  новыми посулами и угрозами, но ее так и не было. Он
опасался, что сойдет с ума, если не узнает, что она задумала, и
уже собирался безрассудно силой вырваться из туннеля и отыскать
Хьердис  прежде,  чем  она  поскачет  в  бой  --  но  от  этого
опрометчивого  шага избавил его гонец, который явился доставить
его к королеве.
     Хьердис ожидала снаружи, окруженная пламенем факелов  и  с
ног  до  головы  закутанная  в черные одеяния. Глаза ее в свете
огня сверкали кроваво, точно у зверя. На миг Бран  содрогнулся,
удивляясь  в  душе,  как  только  он  мог надеяться превзойти в
коварстве и угрозах такое опасное существо, как Хьердис.
     --  Я  обещала  тебе,  что   ты   увидишь   Ингвольд,   --
бесцеремонно  проговорила  она.  --  После вчерашнего поражения
вряд ли ты ждешь от меня поблажек и милосердия.  Погибло  свыше
сотни  доккальвов,  и иные, говорят, были убиты драугами. И все
же ты увидишь Ингвольд -- она  отправляется  в  Хьердисборг,  к
чародейским огням в сердце королевских катакомб. -- Она махнула
забинтованной рукой в сторону своей пещеры, и оттуда показались
несколько  конных  доккальвов  --  между ними ехала Ингвольд на
белом коне. Бран рванулся было, пытаясь  пробиться  к  Ингвольд
сквозь  толпу, окружавшую Хьердис, но вожди доккальвов удержали
его.
     Ингвольд увидала его и приветственно помахала рукой.
     -- Не тревожься обо мне, Бран!  --  крикнула  она.  --  Ты
знаешь,  что  должен  делать.  Рибху  помогут  тебе. -- В свете
факелов девушка казалась бледна, и одета она  была  непривычно,
-- в красивое платье взамен истрепанных лохмотьев.
     Бран  кивнул,  не  в силах вымолвить ни слова. Наконец дар
речи вернулся к нему:
     -- Ты не умрешь! Я приду  и  спасу  тебя,  когда...  когда
покончу  с  другими делами. Ты... тепло ли ты одета для долгого
пути? Он знал, что выглядит глупо, но разве мог он сказать все,
что хотел, когда их окружали ненавистные доккальвы?
     Ингвольд кивнула.
     -- Все будет хорошо, Бран. Не тревожься обо мне.
     Затем ее увели, и она все  время  оглядывалась.  Бран  уже
готов был обернуться к Хьердис и яростно предостеречь ее, чтобы
она  не  смела  причинить  Ингвольд ни малейшего вреда -- когда
опаляющий луч огня скользнул по доккальвам, и они рассыпались в
поисках укрытия.
     -- Это Скарнхравн!  --  бешено  завопила  Хьердис.  --  Не
бегите же, глупцы -- нападайте! Бейте его!
     Скарнхравн  съехал  с  вершины  холма на своем обтрепанном
коне, направляясь вслед за отрядом, увезшим Ингвольд. Доккальвы
поскакали было следом,  осыпав  его  градом  стрел  и  сотворив
несколько  заклятий,  но  стоило  драугу  обернуться  и  просто
глянуть на них -- они тут же рассеялись  перед  его  обжигающим
взглядом.  Скарнхравн  торжествующе захохотал, взвился в воздух
вместе  с  конем  и  описал  несколько  кругов  над  самыми  их
головами. Одна Хьердис не стала бежать -- она посылала вдогонку
драугу   страшные  угрозы,  сопровождаемые  истошными  воплями.
Наконец Скарнхравн  повернул  вдогонку  за  Ингвольд,  все  еще
убежденный, что хозяин желает получить ее назад.
     Бран, укрывавшийся за камнем, быстро вынырнул из укрытия и
побежал за Хьердис.
     -- Ты не уедешь, не сказав мне ни слова, -- проговорил он,
хватая за узду ее коня. -- Еще не поздно послать кого-нибудь за
Ингвольд   и   твоими   доккальвами.   Верни  ее  немедля,  или
сегодняшнее твое поражение от руки льесальвов будет втрое  хуже
предыдущих!
     --  А  я  отвечу так: вели Рибху, чтобы мы победили, иначе
никогда больше не увидишь свою  Ингвольд!  --  Хьердис  дернула
коня, но Бран не выпускал узду.
     --  Я  тебе не верю, -- сказал он. -- Если ты не сбережешь
Ингвольд, ни один доккальв не уйдет живым с поля битвы, а тебя,
Хьердис, я сам найду  и  уничтожу!  Проклятие  Дирстигга  будет
сущей  безделицей  по сравнению с тем, что я с тобой сделаю при
помощи драконьего сердца.
     Хьердис сплюнула и яростно зашипела,  затем  обнажила  меч
Дирстигга.
     --  Я  могла  бы  в  два счета прикончить тебя! Так, может
быть, и надлежит сделать, пока  ты  не  обрел  слишком  большое
могущество!   --  Она  взмахнула  мечом,  хотя  и  без  большой
решимости.
     -- Что же, поглядим, что сильнее --  меч  или  сердце,  --
холодно ответил Бран.
     Хьердис сунула меч в ножны.
     --  Ну  же,  будь немного рассудительней. Если мы и дальше
будем продолжать в том  же  духе,  никто  из  нас  не  добьется
своего.  Я ведь сказала, что верну тебе Ингвольд, как только ты
мне поможешь. Лишь твое упрямство вынуждает  меня  прибегать  к
угрозам. Я присмотрю за тем, чтобы в Хьердисборге Ингвольд была
в  целости и сохранности, если только ты призовешь Рибху помочь
нам победить льесальвов. Ты получишь вот этот меч и  даже  весь
Хьердисборг в обмен на помощь драконьего сердца.
     Бран выпустил поводья коня.
     --  Сначала верни сюда Ингвольд, и я сам буду заботиться о
ее безопасности. И поезжай за ней сама.
     -- Не могу -- они уже  слишком  далеко  отъехали.  Слишком
долго  придется их нагонять, а нам надо еще успеть к Микльборгу
до рассвета. Ведь только я одна могу вести в бой  доккальвов...
если ты сам не захочешь заменить меня, -- лукаво добавила она.
     --  Не  захочу.  Тогда оставь их этой ночью в лагере. Все,
что я могу тебе обещать -- страшное поражение в  нынешнем  бою,
если он состоится.
     Хьердис  с  силой  дернула  узду,  едва  не  разрывая  рот
загарцевавшего коня,  бросила  его  в  одну  сторону,  затем  в
другую.  Глаза  ее  яростно  сверкали, точно в ее мыслях царила
такая же полубезумная  неразбериха.  Наконец  она  пронзительно
прокричала:
     -- Я еще королева! Мое право, не твое -- грозить и ставить
условия! Если мои доккальвы проиграют сегодняшний бой, Ингвольд
умрет!  Вот  мое  последнее слово! Я, Хьердис, клянусь -- так и
будет!
     Она дала шпоры коню  и  галопом  ускакала  прочь,  гневным
криком сзывая на бой своих воинов.




Глава 17.
     Так  и  не поняв, к лучшему или к худшему обернулось дело,
Бран вернулся к Перу и Свагги и обнаружил обоих мирно  спящими.
Свагги  восседал, обнимая свой топор, и храпел от всей души; но
вот его единственный глаз  слабо  моргнул,  открылся  и  злобно
уставился на Брана.
     --  Спи  себе,  спи, -- проворчал Бран, с удрученным видом
усаживаясь на место. -- Потом тебе вряд ли удастся выспаться.
     Свагги довольно свирепо оскалил  на  него  клык  и  крепче
стиснул  рукоять  топора,  как  бы  желая  сказать,  что  будет
исполнять свой долг, покуда врагу  не  придется  силой  вырвать
этот топор из его похолодевших пальцев.
     Бран  расхаживал  вперед  и  назад,  пока  ему  не удалось
немного убаюкать подозрительность Свагги; тогда он снова уселся
и закутался в плащ, как бы собираясь вздремнуть.  На  самом  же
деле  Бран,  спрятав под плащом руки, тайком открыл медальон, в
котором было заключено драконье сердце. Незамеченный Свагги, он
принялся  жевать  волоконце  драконьего  мяса.  Когда  в  горле
началось  знакомое  жжение,  Бран улегся и закрыл глаза, как бы
заснув,  и  с  легкостью  погрузился  в  багрово-черный   туман
видений.   Он   видел,   как   льесальвы  яростно  сражаются  с
доккальвами, подгоняемыми в бой уродливой тенью Хьердис,  видел
он  и Миркъяртана с его драугами, покрывавшими окрестные холмы;
ощетинясь лесом стрел и  копий,  они  выжидали  своего  часа  в
зловещей   неподвижности.  Надо  всей  этой  картиной  высились
силуэты  троих   бородатых   мужчин,   которые   с   величайшей
серьезностью  наблюдали  за  ходом событий. В одном из них Бран
признал Гулль-Скегги, и тот, казалось, украдкой глядел на  него
с печалью и состраданием, как бы говоря: "Нам нельзя вмешаться,
нельзя  стать  на  ту  или  иную сторону. Как легко было бы это
сделать, но как губительно для того, кому мы оказали бы помощь!
Орудия нашей воли должны быть ничтожны и слабы, иначе мы  можем
погубить тех, кому желаем помочь".
     --  Но  как же Ингвольд? -- с трудом выдавил из себя Бран,
не  осознавая,  что  бормочет  что-то  в  забытьи,  а   Свагги,
проснувшись от этого звука, вперяет в него злобный взгляд.
     Видение  начало  таять, перетекая в другое, и на миг Брану
показалось, будто он  воспарил  над  картиной  битвы,  бездумно
взирая  на  копошащихся  внизу муравьев. Затем он увидел горный
форт, поставленный высоко на скалистом отроге горы с  отвесными
склонами -- казалось, что он вырублен прямо в скале. Цепь огней
окружала  форт,  мерцая  в  ночи, точно ожерелье из драгоценных
камней, и языки пламени  плясали  у  его  подножья.  Постепенно
картина  эта  меркла,  весь свет стягивался в одну точку и стал
разрастаться в могучее пламя, которое жадно прянуло к Брану  --
неведомая сила влекла его, беспомощного, к этому огню.
     Ужасный  холод  мучил  Брана,  и  чудилось ему, что стены,
сужающиеся вокруг,  покрыты  льдом.  Пламя  трещало,  напоминая
скрипучий  хохот Хьердис. За этим треском Брану почудился голос
Ингвольд --  она  звала  его  и,  казалось,  со  страхом.  Бран
извивался, пытаясь одолеть силу, которая безжалостно влекла его
в  самое  сердце  поджидавшего  внизу  пламени.  Снова  из огня
донесся трескучий хохот, и сквозь тьму воззрилось на него  лицо
Хьердис  --  оно  все  близилось, становясь яснее и различимей.
Сделав нечеловеческое усилие, Бран вырвался из незримых тенет и
с  торжествующим  воплем  бросился  на  Хьердис.   Пальцы   его
сомкнулись  на  ее  горле,  и  она  испустила  испуганный крик,
который и привел Брана в сознание.
     К немалому своему изумлению, он обнаружил, что вцепился  в
горло  Скальгу и трясет его, как собака крысу. Скальг отнюдь не
собирался благородно дать себя задушить: он вырывался,  лягался
и  вопил во все горло. Бран поспешно отпрянул, бормоча что-то о
крепком сне и кошмарах. Свагги приплясывал вокруг, рыча,  скаля
клыки  и  размахивая топором -- на беду всякого, кто был ближе,
чем в двадцати футах от него. Скальгу пришлось истратить четыре
браслета, чтобы усмирить доккальва и превратить его боевой  пыл
в удовлетворенную алчность.
     -- С тобой ничего не стряслось? -- осведомился Пер, как-то
странно поглядывая на Брана. -- Ты расхрабрился и разъярился --
прямо  как  берсерк. Будь у тебя меч или кинжал, ты в два счета
бы прикончил старину Скальга.
     Бран  потряс  головой,  чтобы  рассеять  остатки  багровых
видений.
     --  Прости,  Скальг. Мне привиделся дурной сон, и я думал,
что ты -- это Хьердис.
     -- Жаль, что это не так, а  то  бы  я  с  чистой  совестью
позволил тебе ее придушить, -- нервно хихикнул Скальг. -- Не то
чтобы  я хотел выглядеть чересчур невежливым или любопытным, но
не был ли причиной твоего, Бран, дурного сна  маленький  клочок
копченого  мяса?  -- Ответом ему был негодующий взгляд, который
Скальг предпочел не заметить. -- Хотел бы я узнать, как  именно
намерены  Рибху  разрешить  этот  маленький  спор между тобой и
Хьердис? Я видел собственными глазами, как увозили Ингвольд,  и
не  стыжусь  сказать,  что  приложил  все силы, дабы расслышать
каждое словцо, которым ты обменялся с Хьердис.  Чтобы  раб  так
надменно   разговаривал   с  королевой!..  Должно  быть,  Рибху
помогают тебе -- что скажешь?
     -- Такому, как ты, он ничего не скажет, -- огрызнулся Пер,
не сводя с Брана встревоженного взгляда. -- Ну, Скальг, что  на
сей  раз  тебе  от нас нужно? Ты ведь понимаешь, мы совсем не в
восторге от твоего общества.
     Скальг ухмыльнулся,  подмигнул  и,  подвинувшись  поближе,
зашептал:
     --   Когда   Хьердис   вернется  с  сегодняшней  битвы  --
готовьтесь в путь. Вы ведь не прочь отправиться в  Хьердисборг,
чтобы спасти Ингвольд?
     Бран раздраженно помотал головой.
     --  Скальг,  мы  не  отправимся в Хьердисборг за Ингвольд,
покуда я... а может быть, и никогда, -- уныло поправился он,  с
содроганием  подумав  о  чародейском  пламени.  --  Мы  покинем
Хьялмкнип тогда, когда сочтем нужным. Помощь твоя нам не нужна,
даже если на сей раз ты не замыслил ничего дурного.  Похоже  на
то, что твои добрые намерения частенько оборачиваются бедой для
ближнего.
     -- Бедой! -- воскликнул Скальг, гневно пожимая плечами. --
О, неблагодарный, несправедливый...
     --  Всеми своими бедами мы обязаны только тебе, -- оборвал
его Пер, -- так что полегче насчет неблагодарности. Ничего бы с
нами не случилось, если  бы,  на  наше  несчастье,  ты  нас  не
отыскал.  Я, кстати, до сих пор не уверен, что ты на самом деле
служишь Дирстиггу.
     Скальг топнул ногой.
     -- Что за наглость -- так со мной  обращаться!  Я  пытаюсь
сказать,  что  и  вас, и Ингвольд спасут, а вы мне не даете рта
раскрыть.  Может,  вы  этого  и  не  понимаете,  но   все   это
предприятие  такое  же  мое,  как  и  ваше.  Вам  и в голову не
приходит, сколько сил я истратил  ради  нашего  успеха,  и  как
трудно было...
     --  Ты,  во  всяком случае, наслаждаешься свободой, а мы в
плену,  --  сказал  Бран.  --   Похоже,   ты   умеешь   неплохо
устраиваться,  когда  речь  идет  о  кормежке,  питье  и теплом
ночлеге. А я вот не думаю, чтобы Ингвольд сейчас было  уютно  и
приятно.
     Скальг придвинулся ближе.
     --  Дорогие  мои  юные  друзья,  я-то  думал  устроить вам
приятную неожиданность, но вы, я вижу, настолько неблагодарны и
с таким подозрением относитесь к моим добрым намерениям, что уж
придется все вам рассказать. Понимаю,  вы  решили  не  покидать
Хьялмкнип  без Дирстиггова меча, хотя еще представится и другая
возможность им завладеть. Что ж, отлично, если  ваша  решимость
настолько  тверда -- нынче ночью, когда Хьердис вернется с поля
битвы, можно будет бросить ей вызов. Мы придем за вами и...
     -- Минутку, -- прервал его Пер. -- Кого это еще ты  имеешь
в виду, когда говоришь "мы"? Или это вши из твоей бороды?
     --  Да помолчи же немного и дай мне сказать! -- воскликнул
Скальг. -- Вы ведь даже не даете мне...
     Тут увесистая лапища вцепилась в его плечо, рванула  прочь
--  и  Свагги  прорычал  что-то  злобное  прямо в лицо Скальгу.
Старый маг отскочил, шаря по  карманам  в  поисках  еще  одного
кольца или браслета, но честь Свагги не позволяла ему дважды за
один  вечер  принимать  взятку.  Несколькими  ловкими  взмахами
топора он прогнал Скальга прочь, так и не дав  ему  возможности
еще что-то сказать Перу и Брану.
     Скиплинги   с   сомнением  переглянулись,  и  Пер  покачал
головой.
     -- Мне просто не верится, что Скальг на это  способен,  --
прошептал он. -- И уж совсем мне не по душе мысль бросать вызов
Хьердис. Если мы не тронем ее, она отдаст тебе меч. Само собою,
к несчастью для нас, она потребует кое-что взамен...
     Бран  лишь  кивнул  и снова погрузился в угрюмое молчание.
Рано или поздно, одному из них придется уступить,  --  ему  или
Хьердис.  Сознание  того, что Рибху не станут вмешиваться в это
дело, лишь ослабляла его  волю  к  сопротивлению;  и  все-таки,
похоже на то, в нем одном, Бране, заключены все их надежды -- в
нем,  ничтожном и слабом орудии. Рибху могут лишь указывать ему
путь, а там уж он сам заковыляет по нему, как может. Оставалось
лишь надеяться, что эта истина не дойдет до сознания Хьердис.
     Сражение шло даже хуже для королевы, чем предполагал Бран.
Из слов раненых и умирающих доккальвов он узнал, что  льесальвы
Микльборга  наступают  и очень скоро загонят доккальвов назад в
Хьялмкнип. Часом спустя положение стало еще опаснее  --  пришли
вести,  что  драуги  Миркъяртана вступили-таки в бой и обратили
оружие против доккальвов. После  этого  Хьердис  бросила  своих
воинов и бежала, вероятно, для того, чтобы избежать плена.
     --  Так  значит, битва проиграна! Нам конец! -- воскликнул
кто-то, и тотчас же все, кто мог держаться на ногах,  принялись
готовиться к отступлению. Тех же, кто не в силах был подняться,
грузили  на  возки  и  в фургоны. Всякий, у кого была хоть одна
здоровая нога, должен был сам заботиться о себе на долгом  пути
назад в Хьердисборг.
     -- Ну, а нам-то что делать? -- осведомился Пер, поглядывая
на Свагги,  который  еще  прочнее  утвердился  на  своем месте,
словно и все битвы Рагнарека не могли  помешать  ему  исполнять
свои  обязанности.  -- Что-то мне совсем не улыбается попасть в
лапы к драугам. С ума, что  ли,  спятила  Хьердис  --  в  такую
минуту бросать свое войско?
     Бран с сумрачной усмешкой коснулся драконьего сердца.
     --  Она  помчалась  в  Хьердисборг, чтобы убедиться, что с
Ингвольд ничего не стряслось. Наконец-то она  начала  понимать,
что Ингвольд -- это ось всех ее честолюбивых устремлений.
     -- А мы-то как же? Мы ведь тоже чего-то стоим?
     --   Само  собой.  А  потому  надо  собирать  вещи,  чтобы
отправляться в дорогу.
     -- Ну да, -- еще больше помрачнел Пер, --  в  Хьердисборг,
чтобы разобрать его по камушку голыми руками. Свагги мы возьмем
с собой, или ты уже придумал, как нам от него избавиться? -- Он
с  отвращением глянул на Свагги и получил в ответ настороженное
ворчание.
     -- У нас есть заботы посерьезнее, чем тревожиться еще и  о
Свагги,  --  отвечал  Бран.  --  Нам  нужны кони и провизия. Не
говоря уже об оружии, но я думаю, мы что-нибудь отыщем... -- Он
обернулся, вспомнив о груде оружия,  принадлежавшего  убитым  и
ранены  --  и оказался лицом к лицу с неизвестным, закутанным в
длинный плащ, с обнаженным мечом в руке. Тусклый свет падал  на
спину  неизвестного, капюшон был низко надвинут на лицо, и тень
надежно скрывала его. Плащ у незнакомца был  из  тонкой  черной
ткани  с  алым  подбоем  --  такие плащи носили вожди Хьердис и
прочие высокопоставленные доккальвы. Бран,  нахмурясь,  смотрел
на это воплощение новой опасности.
     --  Эй  ты,  поднимайся!  --  рыкнул незнакомец на Свагги,
направляя на него  клинок.  --  Я  освобождаю  тебя  от  охраны
пленников.   Ты   должен  явиться  к  военачальникам  передовых
отрядов. А вы, пленники, собирайте свои пожитки и марш за мной,
если вам жизнь дорога.
     -- Тебя послала  Хьердис?  --  спросил  Бран,  пряча  свой
испуг.
     -- Никаких вопросов. Поспешите!
     Свагги  вскинул  топор  на  плечо  и  заковылял  на поиски
военачальников. У Брана и Пера пожитков  было  --  раз,  два  и
обчелся, так что собрались они быстро.
     --  Туда,  к  лошадям,  -- указал мечом доккальв и зашагал
следом за пленниками; его начищенные сапоги вызывающе скрипели,
когда он проходил мимо кучек  раненых  солдат,  у  которых  еще
доставало силы провожать его ненавидящими взглядами -- ведь это
по вине его и ему подобных они оказались в такой передряге.
     Снаружи  их  поджидал  калека-доккальв  с  тремя лошадьми.
Потрясенный, Бран признал среди них старину Факси --  тот  был,
как   всегда,  не  в  духе  и  нерасположен  к  послушанию.  Он
приветствовал Брана дружелюбным  ржанием  и  попытался  укусить
конюха.
     --   И  это  лучшее,  что  ты  мог  сыскать?  --  прорычал
подгонявший пленников доккальв. -- Нам нужны лучшие кони, чтобы
уйти от Миркъяртана.  Мои  пленники  важны  для  судьбы  нашего
королевства.
     Конюх  бочком,  настороженно  двинулся  прочь,  похожий на
огромного волосатого краба, увешанного лохмотьями.
     -- Лучше ничего и не осталось, -- пробормотал он. --  Всех
добрых  коней  давно  разобрали.  --  Он  отошел  на  приличное
расстояние  и  тогда  отважился  крикнуть:  --  Чтоб  вас  всех
разорвало  и  скрючило  --  и тебя, и таких, как ты! -- С этими
словами конюх шмыгнул в черноту туннеля.
     Доккальв мрачно хохотнул.
     -- Эй ты, принеси-ка эту лампу -- пора  нам  присмотреться
друг к другу и поближе познакомиться.
     Пер  повиновался и мгновение помедлил с небольшой лампой в
руках.
     -- Надобно тебе знать, что мы  не  совсем  пленники.  Бран
способен  уйти от тебя, едва пожелает, так что нечего думать...
нечего пытаться нас... нас запугать щегольскими доккальвийскими
штучками и мечами, не знавшими боя. Так и знай, мы не шутим.
     Доккальв взял лампу и держал ее на вытянутой  руке,  затем
поднес   ее   к   лицам  скиплингов  --  так  близко,  что  они
зажмурились.
     --  Что  за  болтливость,  что  за  дурацкие  угрозы!   --
проворчал  он  и  вдруг  осветил  свое  лицо. Скиплинги увидели
курчавую черно-седую бороду, крючковатый нос, слегка  свернутый
свежим  багровым  шрамом, и сверкнувшие в ухмылке зубы. Бран на
миг дрогнул  --  такой  безумной  и  неуместной  в  этом  месте
казалась  эта  ухмылка...  а  потом волосы встали у него дыбом,
когда он осознал,  как  поразительно  похож  этот  доккальв  на
Кольссинира -- если бы только не шрам...
     --  Что  ты  на меня так странно уставился? -- осведомился
доккальв.
     Бран отвел глаза.
     --  Мне  почудилось,  что  ты  похож   на   одного   моего
знакомого... но потом я понял, что ошибся.
     --  Разве  он  мертв?  Или ты, может быть, решил, что я --
драуг?
     Пер вцепился в руку Брана и жарко прошептал:
     -- Ты что, не узнал его, Бран? Это же Кольссинир!
     Бран снова поглядел на странную ухмылку.
     -- Да, Кольссинир -- но живой или мертвый? Хоть он  и  был
добрым другом, а я не желаю иметь дело с его драугом.
     --  Драугом,  вот  еще!  --  воскликнул  Кольссинир  своим
обычным голосом. -- На вот, пожми эту руку и  сам  реши,  живая
это плоть или мертвая!
     Ладонь  Брана  хрустнула  в крепком пожатии Кольссинира, и
Бран так же сильно пожал его руку, с удовольствием ощутив живую
плоть и кость.
     -- Кольссинир! -- воскликнул он. --  Кольссинир,  живой  и
настоящий! Да еще в доккальвийском плаще!
     -- Скальг стащил его для меня. Мы намеревались подобраться
поближе  к  Хьердис  нынче ночью, чтобы при случае убить ее или
захватить в плен, но не повезло -- она успела удрать.
     -- Скальг помог тебе? -- недоверчиво переспросил  Пер.  --
Так это о тебе он твердил все время?
     -- Когда на нас напали доккальвы, он сумел удрать, а потом
вернулся,  чтобы отыскать меня или нас. Почти всю ночь он волок
меня в Микльборг и там  отдал  лекарям  на  лечение,  а  потом,
счастливо  избегнув  встречи  с  доккальвами, еще и вернулся за
тобой, Бран.  Когда  тебя  схватили,  он  вернулся  ко  мне  за
подмогой.  У  нас  был  готов  замечательнейший  замысел. Я вам
кое-что расскажу поподробнее, когда выберемся их Хьялмкнипа.
     Взобравшись на коней, беглецы поехали по туннелю,  и  лишь
тусклое  свечение  маленькой  лампы помогало им объезжать груды
мертвых тел и кучки раненых,  которые  ожесточенно  ковыляли  к
выходу.  Сзади  грохотали  повозки  и  сани,  на  которых везли
раненых, а кое-кто еще и повис сбоку, цепляясь  изо  всех  сил.
Кто  не  удирал  от  наступающих  драугов,  тот деловито обирал
мертвецов, и никому не было дела  до  троих  всадников.  Выехав
наконец   из  туннеля  под  звездный  свет,  они  увидали,  как
уцелевшие доккальвы удирают на северо-восток, а совсем  близко,
из-за отвалов шлака доносился яростный шум битвы.
     --  Мы  не  можем сейчас дожидаться Скальга, -- проговорил
Кольссинир, окинув окрестности быстрым изучающим  взглядом.  --
Впрочем, я целиком доверяю его умению заботиться о себе.
     Они  скорой  рысью  ехали  к  Хьердисборгу,  минуя по пути
беглецов и дезертиров, которые  были  слишком  встревожены  или
пали  духом,  а  потому  лишь  осмеливались  бросить  взгляд на
всадников и тотчас убирались с  их  пути.  К  рассвету  путники
благополучно  добрались до гор, оставив позади поле битвы около
Хьялмкнипа.  Они  остановились  на  отдых  и  с   удовольствием
подкрепились  твердой  колбасой,  которую  Кольссинир извлек из
своей сумки вдобавок к пущенной по кругу фляжке.
     -- Как это тебе  вообще  удалось  выжить,  Кольссинир?  --
осведомился  Пер, вытягиваясь поудобнее. -- Когда я увидал, как
в тебя ударила ледяная молния, я уж было  решил,  что  с  тобой
покончено.  У  всякого  другого  хватило бы совести помереть на
месте.
     -- Все верно, -- с гордостью согласился Кольссинир,  --  я
едва   не  умер.  Однако,  при  всей  моей  скромности,  должен
признаться, что я и покрепче,  и  решительней  любого  другого.
Трус  знает,  что  его  жизнь  дешева, и не в силах как следует
защитить  ее,  но  храбрец  сражается  каждой  частицей  своего
существа,  которое,  и он это знает, куда больше достойно того,
чтобы уцелеть, чем его противник. С помощью моей  великой  силы
воли  лекари  Микльборга  почти мгновенно сумели вернуть меня к
жизни. И вот я перед  вами,  возрожденный  их  магией  и  снова
готовый  к  бою.  Жизнь  для  меня стала еще более прекрасной и
драгоценной -- ведь я едва не потерял ее  безвозвратно.  --  Он
похлопал  по  багровому  шраму,  пересекавшему  нос, и наполнил
легкие изрядным глотком чудесного, животворного воздуха.
     Бран и Пер обменялись понимающими усмешками. Если  кто  из
бродящих  по  земле  и  заслуживал  жизни, так это, несомненно,
Кольссинир. Сам-то Кольссинир давным-давно был в этом  убежден,
но его самомнение отнюдь не уменьшало его же обаяния.
     -- Ну, -- серьезно начал Бран, -- а теперь о Скальге.
     -- Надеюсь, он сумеет как-нибудь нас нагнать, -- отозвался
Кольссинир.  -- Нам можно не тревожиться, что разминемся с ним,
разве вы это еще не заметили?
     -- Я бы предпочел замечать это пореже, -- сказал Пер. -- А
еще лучше -- никогда.
     Кольссинир потер подбородок.
     -- Я обязан жизнью старому негодяю. Полагаю, он опять  вас
продал с потрохами?
     -- Едва нашел покупателя, -- отвечал Бран. -- Должно быть,
его верность жива лишь покуда полно его брюхо. Едва мы попадаем
в передрягу  и  виды  на  будущее  мрачнеют, как он предает нас
Хьердис и Миркъяртану. Порой мне кажется, что он  играет  нами,
как  шахматными  фигурами,  против  всех остальных, и кто бы ни
выиграл, Скальг останется под его покровительством.
     -- Неохота мне с тобой соглашаться, но боюсь, ты прав,  --
вздохнул  Кольссинир.  --  Он то нес меня, то тащил волоком всю
дорогу до самого Микльборга. Это был геройский поступок, только
ничего более стоящего ему уже не совершить.
     -- Но мне на глаза он  пусть  лучше  не  показывается,  --
проворчал  Пер. -- Старый плут слишком часто обводил нас вокруг
пальца.
     Этим утром они отдыхали несколько часов,  прислушиваясь  к
шуму  разрозненных стычек. Судя по звукам, победители охотились
за  остатками  рассеянных  вражеских  войск  и  уничтожали  их.
Хьердис  дорого  стоила  ее игра за власть, и сейчас она должна
быть в ярости.  Только  страх,  что  может  случиться  и  нечто
худшее, стоит сейчас между ее местью и Ингвольд.
     Кольссинир  занял  сторожевую позицию на склоне холма выше
стоянки, положив посох на колени. Пер заснул мгновенно, но едва
Бран закрыл глаза,  как  перед  ним  всплыли  самые  неприятные
воспоминания:   Скарнхравн  в  развевающихся  лохмотьях  савана
гонится за Ингвольд, точно призрак самой смерти;  изуродованное
лицо  Хьердис;  залитые  кровью тела, привезенные с поля битвы.
Наконец  он  погрузился  в  тяжелую  дремоту,  но  от   всякого
малейшего  звука  тотчас  просыпался  --  ему  чудилось, что их
отыскали доккальвы.
     Наконец он заснул  крепче,  и  только-только  расслабился,
когда его разбудила приглушенная возня. Бран вскочил и бросился
к  Кольссиниру, который с кем-то дрался около коней. Кольссинир
набросился на пришельца сзади  и  сильной  рукой  обхватил  его
горло, в другой руке сжимая кинжал.
     --  Говори,  кто ты такой, не то мы увидим, какого цвета у
тебя  кровь!  --  проревел   Кольссинир,   угрожающе   взмахнув
кинжалом.  --  Или  стащим  с  тебя  плащ и поглядим тогда, что
сделает с тобой солнце!
     -- Пощадите! Я не доккальв! Я только несчастный, ничтожный
нищий! Я хотел лишь взять чего-нибудь съестного, дабы  продлить
еще  на один горестный день свое ничтожное... Эгей! Бран, ты ли
это? Глазам своим не верю! Кто же это душит  меня?  Кольссинир!
Кто же еще?
     Кольссинир поспешно ослабил свою мертвую хватку.
     -- Скальг! Мы как раз недавно говорили о тебе и о том, что
стоит  тебе  появиться,  как  наша удача скисает, словно старое
пиво. Вот почему мы оказали тебе такой прохладный прием.
     Скальг в экстатическом восторге пожимал им руки и  не  мог
выговорить  ни  слова -- так он радовался, что они благополучно
выбрались из Хьялмкнипа и своей -- воистину чудесной -- встрече
с  ними.  Затем  он  выволок  из  кустов  грязную  суму   и   с
торжествующим видом извлек оттуда каменную бутыль.
     --  А  вот и дивный завтрак для всех нас, да еще кой-какие
яства  потверже,  например,  первосортная,  отлично  зажаренная
конина,  свежий  хлеб, отличный сыр, и многое, многое другое. Я
ведь знал, что все мы проголодаемся, а  до  Хьердисборга  целых
три дня пути.
     -- Ты хотя бы знаешь, что такое честь и совесть? -- гневно
вопросил Бран. -- Ты же не колеблясь продал меня доккальвам. Не
будь ты  таким  старым  и  дряхлым,  я бы тебя прикончил. Может
быть, я еще так и сделаю, но только если уж суждено мне пролить
первую  в  моей  жизни  кровь,  пусть  это  будет  кровь  врага
поважнее, чем ты, Скальг.
     -- Да ладно, -- сказал Пер, -- к чему такая щепетильность?
Ты же  только  раб, Бран, и наш кодекс чести тебя не связывает.
Ступай и прикончи старого вора и предателя.
     Скальг воззрился на Брана с нескрываемой тревогой.
     -- Ты ведь дашь мне еще один шанс? Подумай сам --  сколько
раз бы вы из-за меня ни попадали в плен, это всякий раз шло нам
на пользу. Да ведь если бы я не появился в пещере Миркъяртана и
не вызвал бы ссоры между ним и Хьердис, Микльборг неминуемо был
бы  уничтожен!  -- Скальг сузил глаза и выпрямился с горделивым
видом.
     Пер хихикнул.
     --  Итак,   Микльборг   обязан   своей   победой   старому
попрошайке,  который  запродал  своего друга доккальвам, потому
что замерз и проголодался?  Нет,  все  это  --  заслуга  Брана,
который  так  перепугал  Хьердис, что она бросила свои войска и
помчалась к Ингвольд. Вот что спасло Микльборг!
     -- Похоже, дела твои плохи, Скальг, --  сурово  проговорил
Кольссинир. -- Хотя я и обязан тебе во всем, потому что ты спас
мне  жизнь,  я  должен  согласиться  с  Пером  и  Браном. Ты --
пронырливая старая крыса, и тебя должно повесить.
     -- Пусть так, но  давайте  поедим,  прежде  чем  принимать
решение,  --  не  сдавался  Скальг.  -- Может быть, ваши сердца
смягчатся, когда наполнятся животы. Мне ведь и самому  пришлось
несладко, вы же знаете.
     Трапеза была угрюмая и молчаливая. Когда покончили с едой,
пустили по кругу фляжку, и Скальг, казалось, наслаждался каждым
мгновеньем, хоть немного отдаляющим решение его судьбы. Наконец
Кольссинир заткнул бутыль пробкой и бросил ее Скальгу:
     --  Ну,  старый  ты  ворюга,  довольно  время  тянуть.  Мы
отправляемся в путь -- без тебя.
     -- Позвольте мне  сказать  последнее  слово,  --  попросил
Скальг, поднимаясь на ноги.
     -- Только если это будет "прощайте", -- ответил Пер.
     Скальг  метнул  на  него  сердитый  взгляд  и  продолжал с
серьезным видом:
     -- Я знаю, вы вправе сердиться  на  кое-какие  мои  мелкие
грешки,  но  знайте  и вы -- никогда я не отрекался от верности
нашему делу: найти Дирстигга. Неужели я осмелился бы  вернуться
и  молить  вас  о прощении, если б изменил своей клятве? Вы уже
забыли, как я спас вас и вытащил из Ведьмина Кургана,  и  кому,
как  не  тебе,  Кольссинир,  знать,  что  было  сделано  мной в
Хьялмкнипе? В ландборге я отнюдь не покинул вас: я присматривал
за тем, хорош  ли  окажется  этот  маг,  и  следовал  за  вашим
караваном  до  самого  Микльборга,  следя,  чтобы  все  было  в
порядке. А ведь это было нелегко -- какой-то болван  на  каждом
шагу   расставлял  силки  и  ловушки.  Видите  теперь,  сколько
стараний я приложил, чтобы не упускать вас из виду, как  твердо
я   решил  достичь  заветной  цели  --  вернуть  Дирстиггу  его
бесценные сокровища? Поражение  не  остановит  доккальвов;  они
снова обрушатся на Микльборг и с удвоенной яростью, и как тогда
вам  удастся  устроить  для  Хьердис еще одно поражение? Как вы
отыщете Дирстигга без меня? Я один могу указать вам место,  где
он  скрывается.  Прошу вас, друзья мои, не принимайте поспешных
решений.  Еще  разок  простите  старого  баламута,  а?  --   Он
буквально пожирал всех троих обеспокоенным взглядом.
     Пер горячо запротестовал, но Бран оборвал его:
     --  Скальг, нам нужно поговорить об этом без тебя. Жди нас
около коней. Обещаю, мы постараемся быть справедливыми.
     -- О, я в этом уверен, -- отозвался Скальг. -- Ты  щедр  и
добросердечен,  Бран,  да и здравого смысла у тебя довольно. --
Он отошел к коням, и тотчас вспыхнул спор, причем яростнее всех
протестовал Пер.
     Закончил он свою гневную речь так:
     -- Если вы возьмете с собой Скальга, то я останусь и  буду
на  свой  лад  расправляться  с  доккальвами, потому что -- вот
увидите! -- он опять продаст им нас при первой же возможности!
     -- Короче говоря, ты против, -- заключил Кольссинир. --  Я
тоже. Бран, ты с нами согласен?
     Бран  едва прислушивался к длинной тираде Пера, обращенной
против Скальга. Мысли унесли его  назад  в  прошлое,  к  первой
встрече  со  Скальгом  и  к  тому,  как  порой Скальг совсем не
походил  на  обыкновенного  бродягу  и  воришку.  Яснее   всего
вспомнилось  ему,  как  Скальг  избавил  Ингвольд от черных чар
Хьердис. Скальг принес им  немало  хлопот,  да  и  сам  не  раз
впутывался  в такие передряги, что не вынес бы всякий молодой и
крепкий воин  --  пусть  даже  из  чистой  алчности  и  измены.
Единственным   достаточно   сильным   побуждением,  заставившим
Скальга совершать  это  все,  могла  быть  лишь  его  искренняя
верность Дирстиггу, его господину.
     И Бран медленно покачал головой.
     --  Мы возьмем Скальга с собой в Хьердисборг. Я верю тому,
что он сказал о себе -- без его помощи нам  никак  не  отыскать
Дирстигга


Глава 18.
     Скальг выразил свою благодарность Брану самым удивительным
образом.   Он   попросту   отвесил   ему   поклон,  исполненный
глубочайшего уважения, и одарил  всю  компанию  простодушной  и
радостной  улыбкой.  Затем  он отправился к подножию холма, где
припрятал  добытого  на  поле  битвы   коня;   множество   этих
несчастных   животных,   по   большей   части  раненые  бродили
разрозненными группками среди  пара  от  истаявших  доккальвов.
Когда  путники  выехали к Хьердисборгу, Скальг рассказал о том,
что ему довелось увидеть, в том числе и о драугах и  мародерах,
которые  ползали  по полю битвы и собирали мертвецов по приказу
Миркъяртана.
     -- Итак, чем больше Хьердис теряет, тем больше приобретает
Миркъяртан, -- угрюмо заключил Бран. -- Как бы не пришлось  нам
дважды сражаться с одним и тем же противником.
     --  Насчет  Миркъяртана  ты  не  тревожься, -- заверил его
Скальг. -- Он сейчас слишком увлечен местью Хьердис,  куда  ему
помнить  о  нас! Мы захватим его врасплох и отнимем у него плащ
Дирстигга, прежде чем он поймет,  что,  собственно,  произошло.
Пора  и  Миркъяртану  узнать, что мы -- сила, с которой следует
считаться -- как уже узнала это Хьердис,  которую  мы  погоняем
кнутом  в  нужном нам направлении. Мы ведь не игрушки в чьих-то
руках, верно?
     -- Разве что в твоих, -- ядовито отозвался Пер, -- если ты
полагаешь, что я собираюсь воровать у  Миркъяртана  этот  плащ.
Пускай  себе  Дирстигг  сам  добывает  у колдуна свои одежки --
нам-то какое до этого дело? Не понимаю,  Скальг,  чему  ты  так
радуешься.  Мы  ведь  скачем  в Хьердисборг, то есть, вероятнее
всего, навстречу собственной погибели. Если б только мы в  свое
время  отослали  Ингвольд в безопасное место... -- он покосился
на Брана, -- прежде  чем  наши  враги  сообразили,  какие  чары
навела она на кое-кого...
     --  Нашел тему для дурацких шуток! -- вспыхнув, огрызнулся
Бран. -- И потом, Ингвольд должна  отомстить  за  гибель  своих
родителей, а мы обязаны помочь ей в этом, если будет на то воля
Рибху.
     -- Будет, будет, еще как будет! -- хохотнул Скальг.
     К  закату  путники  разбили  лагерь  в таком месте, откуда
хорошо были видны окрестности. Бран, первым ставший на  стражу,
сидел  и смотрел, как сумеречные тени затопляют холмистый край,
и вслушивался, чутко ловя звуки битвы. Скальг  присоединился  к
нему,  источая  сильный запах вареного лука, который он обильно
поглощал  за  ужином.  Брана  не  слишком  обрадовало  общество
старого  мага,  однако  он подвинулся на камне, и Скальг уселся
рядом, рассыпавшись в благодарностях. Он не упускал  ни  одного
случая  поблагодарить Брана за его благородство и заверить, что
ему  никогда  не  придется  об  этом  пожалеть.  Исполнив  этот
привычный ритуал, Скальг огляделся и заметил:
     --  До  чего же мирный вид, правда? Даже не верится, что в
каждой тени  кишмя  кишат  драуги,  а  в  расселинах  затаились
доккальвы,  ожидая  заката,  чтобы двинуться в путь. Народ это,
надо сказать, отчаянный и готовый сейчас на  все,  а  ведь  они
окружают  нас со всех сторон. Было бы куда безопаснее повернуть
к Микльборгу и дождаться, покуда все эти бедолаги не вымрут или
не доберутся до Хьердисборга.
     -- Я не могу ждать. Мне надо быть поближе к Хьердис, чтобы
она не забыла о том, что  обещала  мне  меч,  и  не  попыталась
причинить  вреда  Ингвольд.  Если  я  буду  при  королеве, уж я
позабочусь, чтобы она не получила никакого преимущества в  этой
нашей  сумасшедшей  игре.  --  Бран  вздохнул  и подпер кулаком
подбородок. --  Я  пытаюсь  водить  ее  за  нос,  но  не  знаю,
насколько могу согнуться, чтобы не сломаться вовсе.
     --  Не  такое  уж  это плохое занятие -- гнуться, -- хитро
заметил Скальг. -- Ты же видел,  я  все  время  только  этим  и
занимаюсь,  и  вот  как  далеко  это  нас  завело.  Погоди, еще
увидишь, как моя участь переменится к лучшему!  Старина  Скальг
еще  тебе пригодится. Я ведь могу проникнуть почти повсюду. Мне
хочется сделать хоть что-то, чтобы доказать  тебе,  Бран,  свою
преданность и дружбу. Я мог бы пробраться в подземные темницы и
поискать там Ингвольд, я подслушивал бы под дверями или вызывал
слуг  на  сплетни,  и таким образом наконец нашел ее. Ты только
позволь мне проявить себя, Бран, и у  тебя  никогда  больше  не
будет причины не доверять мне.
     --  Ну  да...  ладно,  поглядим,  как  сложатся дела, -- с
сомнением пробормотал Бран.
     Пока они говорили, стемнело, и  теперь  они  различали  на
вершинах  холмов  отдаленные  огни, мерцавшие в бархатно-черном
небе мириадами алых искр. Бран поднялся, собираясь вернуться  к
костру,  но  вдруг  замер  и  прислушался,  сделав Скальгу знак
помалкивать.  Он  услышал  перестук  конских  копыт  --  отзвук
галопа,   прозвенев  по  кремнистому  склону  холма,  утонул  в
расселине неподалеку от лагеря.
     -- Чтоб мне съесть мои сапоги, если это не  доккальвы,  --
прошептал  Скальг. -- Они удирают, спасая свою шкуру, а за ними
по пятам гонится жаждущий мести Миркъяртан. Он будет рваться  к
Хьердисборгу,  сметая все на своем пути и стирая в порошок тех,
кто преградит  ему  дорогу.  Вряд  ли  нам  сейчас  удалось  бы
добраться до Микльборга, даже если б ты передумал.
     Пока  путники  седлали  коней, мимо них, нахлестывая своих
скакунов, промчались еще два отряда уцелевших доккальвов и,  не
заметив путников, исчезли в расселине у подножья горы. Тем, кто
добыл  коней,  еще  повезло; пешие беглецы едва плелись, иные с
ног до головы в засохшей  крови,  они  еле-еле  переползали  от
одной  тени  к  другой.  Прячась  в  щелях, бедолаги следили за
проезжающими всадниками и порой грозили им  кулаком,  кляня  их
последними словами за трусость.
     Кольссинир  все  время  заверял  Брана  и Пера, что на них
никто и не глянет, когда они будут направляться к Хьердисборгу,
однако Бран  неизменно  натягивал  капюшон  пониже  на  лицо  и
оставался  настороже.  Беглецы-доккальвы  были слишком увлечены
спасением своих драгоценных жизней, однако судя по  их  кратким
репликам,   по   пятам  рассеянного  войска  следовали  драуги.
Миркъяртан подошел уже к позициям  доккальвов  у  Хьялмкнипа  и
скоро  должен  был  одолеть  сопротивление  небольшого  отряда,
который предпочел защищаться, нежели спасаться  бегством,  даже
если этот выбор означал смерть.
     Ближе   к   рассвету   большинство  доккальвов  выискивало
расщелины потемнее в лавовых потоках,  чтобы  укрыться  там  до
наступления  ночи.  Редкие смельчаки закутали лица, завернулись
поплотнее в плащи с капюшонами и продолжали путь, держа  оружие
наготове.
     К  ночи  драуги  продвинулись довольно далеко, чему немало
способствовали пасмурная сырая погода и черный туман, насланный
Миркъяртаном. Вскоре после того, как последние  отсветы  заката
истаяли  в  небе,  до путников донесся шум сражения. Доккальвы,
удиравшие от врага, прибавили ходу, бросая по дороге раненых  и
обессилевших,  которые  оглашали  ночь  отчаянными  воплями. Из
слов, которыми перебрасывались иные  всадники,  Бран  заключил,
что  драуги  взяли  штурмом  Хьялмкнип и неудержимо двигались к
Хьердисборгу  с  обычной  стремительностью,  свойственной  этим
тварям,  которые  маршируют,  покуда  их  истрепанные  тела  не
рассыплются в прах под ногами их  собратьев.  Всю  ночь  драуги
безостановочно  шагали  в  направлении, указанном Миркъяртаном,
подгоняемые со всех  сторон  Призрачными  Всадниками  --  точно
жуткие пастушьи собаки, опекающими чудовищную отару.
     Весь  следующий  день  прошел  у  путников  в  вынужденном
отдыхе. Хотя они и вышли в путь  незадолго  до  полудня,  после
утреннего привала в безопасном месте, через пару часов пришлось
им  остановиться.  Факси  захромал и при каждом шаге болезненно
мотал головой. Бран  в  растерянности  осмотрел  его  копыто  в
поисках  припухлости  или  ссадины,  но  так ничего и не нашел.
Когда Бран выпустил его ногу,  Факси  осторожно  приподнял  ее,
точно  его конечность была чересчур нежной, чтобы ставить ее на
землю.
     -- Придется нам его бросить, -- объявил Кольссинир, сверля
злобным взглядом старого коня. -- Свихнуться можно прежде,  чем
поймешь,  как  он  ухитрился  захромать  в  самый  неподходящий
момент! У него и прежде было немало возможностей  сделать  это,
когда  мы  отчаянно  нуждались  в  свежей  конине, но нет -- он
дождался самой опасной минуты, чтобы предать нас.
     -- Надо было тебе тогда взять Вигфусову кобылу, --  угрюмо
заметил  Пер.  --  Я  так и знал, что этим все кончится: старая
кляча выдохнется, и придется нам ее съесть.
     -- Всем нам отдых не помешает, -- отозвался Бран.  --  Вот
мы им и воспользуемся.
     Впрочем,  ему самому отдыхать не пришлось. Несколько часов
он держал Факси в ледяном ручье, затем смазал копыто снадобьем,
которое состряпал Скальг. Факси,  судя  по  всему,  наслаждался
такой  заботой,  но  хромота не исчезала, покуда бледное солнце
еще оставалось теплым и  ясным.  Кольссинир  весь  остаток  дня
выразительно  точил  свой кинжал и громко обсуждал со Скальгом,
как  лучше  приготовить  конину,   не   обращая   внимания   на
возмущенные  протесты  Пера,  что  добрый  скиплинг  скорее сам
умрет, чем съест свою лошадь.
     К вечеру стали  явственно  слышны  голоса  драугов.  Всюду
вспыхивали  короткие  схватки,  яростные  и скорые. Путники уже
заседлали других коней, и Кольссинир еще несколько раз  любовно
провел кинжалом по точилу.
     --  Нет смысла оставлять его здесь на муки, -- объявил он.
-- В лучшем случае он  попадет  на  ужин  к  шайке  доккальвов.
Столкнем  его  в  расщелину -- там его не найдут и тем более не
признают в  нем  коня  скиплинга,  то  есть  твоего  коня.  Его
крапчатая  шкура  стала  чересчур  знаменитой  с  тех  пор, как
разошлись слухи о драконьем сердце.
     Бран уныло погладил по носу старого коня. Он, Факси и  Пер
были почти что одних лет и, можно сказать, выросли вместе.
     -- Тогда лучше поторопись, -- пробормотал он. -- Доккальвы
уже начали  выбираться  из  укрытий.  Нынче  ночью нам придется
ехать вдвоем на одном коне, а значит,  медленней  обычного.  --
Ему    предстояло    делить    со   Скальгом   спину   крепкого
доккальвийского коня и по очереди идти пешком,  когда  животное
утомится нести двойную ношу.
     --   Может   быть,  Рибху  пошлют  нам  другого  коня,  --
обескураженно пробормотал Пер. -- Если,  конечно,  ты  решишься
обеспокоить их такой пустячной просьбой.
     Бран на миг закрыл глаза, и надежда, смешанная со страхом,
шевельнулась  в  нем. Он вспомнил, как Факси застрял в туннеле,
когда их преследовал Скарнхравн.  Это  ведь  из-за  Факси  Бран
впервые  обратился  к  Рибху за советом, и слова, услышанные им
тогда, до сих пор не изгладились  из  его  памяти.  Бран  начал
седлать и взнуздывать коня, не обращая внимания на раздраженные
речи  Пера  о  пустой  трате времени. Закончив с этим, он отвел
хромавшего Факси на несколько шагов в сторону и, притянув  вниз
крапчатое   ухо  коня,  зашептал  в  него  слова,  подсказанные
Гулль-Скегги. Факси перестал хлестать себя по бокам от  боли  и
раздражения  и  прислушался.  К тому времени, когда Бран дважды
повторил заветные слова, больное копыто уже  твердо  стояло  на
земле  и  то и дело нетерпеливо топало. Бран провел коня туда и
назад, но не заметил и следа прежней хромоты. Напротив,  старый
конь  приплясывал  и  встряхивал головой, точно молодой горячий
двухлеток, которому надоело уже стоять  на  месте  и  терпеливо
сносить потрясенные взгляды двоих магов.
     -- Говорят, крапчатые звери наиболее восприимчивы к магии,
-- лукаво  хихикнув, заметил наконец Скальг. -- И, верно, Рибху
проявляют к ним особенный интерес?
     Бран в ответ лишь уклончиво  пожал  плечами  и  вскочил  в
седло.  Кольссинир,  повторив  его жест, сунул в ножны кинжал и
послал  своего  усталого  коня  вослед  за   Факси.   За   ними
настороженно  двинулся  Пер,  мрачно  предсказывая,  что старая
кляча через час, не больше, все равно захромает, и придется  им
все же ее бросить.
     Неровная дорога понемногу поднималась вверх, и путники все
чаще встречали  изможденных  беглецов. Доккальвы большей частью
были слишком обессилены, чтобы посягать  на  их  коней,  однако
кое-кто  все  же  попытался  напасть  на  них самих. Кольссинир
отразил стрелы чарами и молниями, а  Пер  дважды  обнажал  меч,
чтобы устрашить конокрадов.
     С  восходом  луны  путники  наконец  увидели  цель  своего
путешествия.  Хьердисборг  был  выстроен   на   склоне   крутой
скалистой  горы;  с  трех  сторон его окружали широкие льдистые
ленты ледников, которые в свете луны блистали, точно  замерзшие
реки.  Редкие  огоньки  и отсветы костров в крепости не слишком
гостеприимно мерцали сквозь клубы тумана, опутавшего гору.
     Оскальзываясь,  путники  пересекли  ледник,  добрались  до
скалистого  подножья  горы  и  начали крутой подъем, не спуская
настороженных глаз  с  недовольных  солдат-доккальвов,  которые
разрозненными  группками  возвращались  в  Хьердисборг. Судя по
тому, что им удалось подслушать, только страх  перед  гнавшимся
по  пятам  за  ними  Миркъяртаном удерживал доккальвов от того,
чтобы взбунтоваться против Хьердис и отомстить ей за вероломное
бегство с поля боя.
     Когда  путники  подъехали  ко  главным  воротам  крепости,
Кольссинир  велел  скиплингам  снова  принять свои прежние роли
пленников, а сам надвинул  капюшон  пониже  на  лицо  и  принял
высокомерную  позу,  положив  обнаженный  меч  на  луку  седла.
Скальг, изображавший бродячего попрошайку, что  было  для  него
самой  естественной  ролью, держался на приличном расстоянии от
них и изо всех сил старался выглядеть трусом и оборванцем.
     Они подъехали к воротам и остановились. Один из стражников
высунул свою голову над воротами и осведомился, кто они такие и
что им  нужно.  Кольссинир  нетерпеливо  выдвинулся  вперед   и
рявкнул на стражника:
     --   Где   твои  глаза,  олух  немыслимый?  Или  по  этому
черно-алому плащу ты не видишь, кто я такой?  Немедля  открывай
ворота  и пошли к Хьердис сообщить, что я доставил пленников из
Хьялмкнипа. Я  хочу  сейчас  же  предъявить  их  королеве,  без
всяческих досадных проволочек.
     Ворота тотчас отворились, и путников встретил не кто иной,
как угрюмый  Тюркелль, который сразу же приказал увести коней и
поставить  в  конюшню.  Затем  он  впился  горящим  взглядом  в
Кольссинира.
     --  Кто  же  ты  такой есть? -- прорычал он, поднося факел
ближе к лицу Кольссинира. -- Верно, еще один ее любимчик, иначе
бы она так не спешила увидеть тебя и этих скиплингов,  оставляя
за порогом старых и преданных слуг.
     Кольссинир  ловким  ударом  посоха  вышиб  факел  из  руки
Тюркелля.
     -- Я сюда не для того явился, чтобы на холоде вести пустые
разговоры со всяким сбродом вроде  тебя.  Сойди  с  дороги  или
проведи  меня  к Хьердис, покуда я не потерял терпения! -- И он
движением обнаженного клинка указал, куда именно может  завести
его потеря терпения.
     Глаза  Тюркелля  вспыхнули  волчьим  огнем,  и он, оскалив
зубы, подобострастно проворчал:
     -- Прошу  прощенья,  погорячился.  Иди  за  мной,  я  тебя
проведу к королеве.
     Он  повел  Кольссинира  и  скиплингов по узкому, пахнущему
сырой землей коридору меж стенами к большому  дому,  сложенному
из  торфа  --  с  одной стороны к дому примыкал горный склон, с
другой -- амбары и конюшни. Фасад и крышу дома украшали носовые
фигуры  кораблей  и  прочие  военные  трофеи,  огромные   двери
главного  входа  были закрыты наглухо. Вокруг дома кипела толпа
разъяренных доккальвов, которые пытались  пробиться  внутрь,  а
другие  доккальвы,  числом  поменьше,  но такие же разъяренные,
всячески им в этом мешали. Толпа ревела угрожающе, особенно  та
ее  часть,  где  были  беглецы,  лишь  недавно прибывшие из-под
Микльборга.
     Кольссинир, крепко зажав в одной руке посох,  а  в  другой
меч,  решительно проталкивал пленников к дверям, несмотря на их
колебания,  выглядевшие  вполне  естественно.  Пер,   казалось,
вот-вот  взбунтуется,  но  Бран  украдкой  толкнул его вслед за
Тюркеллем,  расчищавшим  проход  в  толпе  с  помощью   тычков,
ругательств   и   ужасных   угроз.  Двери  приотворились  ровно
настолько, чтобы пропустить пленников  и  Кольссинира,  который
замешкался   достаточно  надолго,  чтобы  вслед  за  ним  успел
проскользнуть и  Скальг  --  точь-в-точь  тощий  старый  кот  в
поисках добычи.
     В  огромном  чертоге  было пыльно и полутемно, точно здесь
давно никто не жил. В дальнем конце горел в очаге  огонь,  едва
просветляя  сумрак и населяя чертог диковинной пляской теней на
стенах -- точно призраки давно  ушедших  доккальвийских  владык
все  еще пировали и веселились в огромной зале. Сейчас же здесь
царила зловещая пустота, и  лишь  считанные  доккальвы  сбились
вокруг  Хьердис,  защищая  ее  и  то  и  дело отгоняя от дверей
разъяренных воинов и  вождей.  Почти  все  они  были  ранены  и
перевязаны,  и  их  лица  искажались  в злобных гримасах, точно
воинам стоило  немалого  труда  сдерживать  свою  ярость.  Едва
только  поднимался шум и крик, как стражники выступали вперед и
наводили порядок, угрожающе размахивая топорами и мечами.
     Хьердис отправила прочь разозленных  жалобщиков,  которые,
мятежно  ворча,  с  топотом  удалились.  Едва  они  скрылись за
дверями, королева сделала знак Кольссиниру приблизиться.
     -- Подойди сюда и подведи  своих  пленников.  Позволь  мне
выразить  свою  благодарность за то, что привел их сюда. -- Она
поднялась, пряча руки под плащом; лицо  надежно  скрывала  тень
капюшона.  --  Тюркелль  и  вы все -- уйдите. Станьте на стражу
там, за дверями, и убедите этих глупцов,  что  все,  что  я  ни
делаю -- для их же блага.
     Тюркелль  повиновался,  что-то  ревниво  прорычав и одарив
убийственным взглядом Кольссинира.  Бран  неотрывно  глядел  на
Хьердис,  дожидаясь, пока последний стражник выскользнет наружу
и двери захлопнутся. Хьердис отвечала ему ненавидящим взглядом,
вцепившись чешуйчатой рукой в спинку своего кресла  --  она  не
сразу сообразила, что ее нужно бы спрятать.
     --   Я   спасла   Ингвольд  от  большой  беды,  --  хрипло
проговорила она, -- и это дорого стоило мне и моим  доккальвам.
Если ты не поспешишь использовать силу драконьего сердца против
Миркъяртана,  цена  неизмеримо  возрастет. Смотри, скиплинг, не
доводи меня до бешенства, иначе оба мы потеряем  все.  Не  будь
так надменен, дружок -- у меня самой гордыни предостаточно.
     --  Где Ингвольд? Я хочу увидеть ее и убедиться, что она в
безопасности. --  Бран  шагнул  вперед,  стараясь  не  отрывать
взгляда от Хьердис.
     Хьердис с усилием отодвинулась подальше от света очага.
     -- Ты ее увидишь, но не сию минуту. Я была уверена, что ты
скоро  появишься,  а  потому приготовила небольшое развлечение.
Путь  у  вас  был  долгий,   и   надо   вам   подкрепить   силы
гостеприимством Хьердисборга. В конце концов, мы же не враги; я
сделала  тебе выгодное предложение в обмен на то, что ты будешь
защищать меня от Миркъяртана. Кстати, что  это  за  молодчик  в
краденом  плаще  и  с такими бесстыдными манерами? Кто бы ты ни
был, убери свое оружие и придержи язык, если только  не  хочешь
сказать нам что-то полезное.
     Кольссинир  сунул  меч  в ножны и низко поклонился, открыв
свое лицо.
     -- Я -- Кольссинир, маг,  которого  твои  доккальвы  сочли
мертвым  и  бросили,  когда  схватили  Пера,  Ингвольд  и этого
воришку Скальга. Не стану обременять тебя  подробностями  моего
чудесного  возвращения  к  жизни,  скажу  лишь, что я здесь для
того,  чтобы  защищать  Брана   и   его   друзей   от   всякого
неподобающего  принуждения.  Я  его советник и в некотором роде
судья в споре между ним и тобою. И первый мой  совет  --  пусть
дело  подождет,  пока  мы не подкрепимся и не отдохнем. А потом
хорошо бы увидеть Ингвольд, живую и невредимую.
     Хьердис наклонила  голову,  соглашаясь,  и  Скальг  горячо
поддержал:
     -- Верно, верно! Давайте подкрепимся!
     Хьердис  позвала  из  соседних  покоев слуг и приказала им
накрывать. Слуги поставили  столы  и  скамьи,  раздули  пожарче
огонь   и  зарезали  в  кухне  гуся,  все  это  время  опасливо
поглядывая на Хьердис, с ног  до  головы  закутанную  в  черный
плащ.
     Бран  и  Пер  присели  у очага, рядом со Скальгом, который
откровенно наслаждался теплом огня.
     --  Разве  это  не  чудесно?  Кто  бы  мог  подумать,  что
когда-нибудь  я  окажусь  почетным гостем в Хьердисборге? -- он
захихикал.  --  Старый  и  ничтожный  Скальг,   отвергнутый   и
презираемый всеми. Согласитесь, это знак времени.
     Не  бывало  случая,  чтобы  Пер  в  чем-то  согласился  со
Скальгом. Бран же усмирил свое нетерпение и стоял, с бессильной
злостью глядя на Хьердис и понимая,  что  не  может  пренебречь
правилами  гостеприимства,  как  бы  отвратительна  ни была ему
хозяйка дома.
     -- Правду говоря, не ожидал я от тебя  такого  приема,  --
обратился   Кольссинир   к   Хьердис.  --  Это  любопытно...  и
подозрительно.  Должно  быть,  что-то  смягчило  твою   прежнюю
твердость.
     Хьердис огорченно вздохнула и покачала головой.
     --  Проклятие  Дирстигга  -- тягчайшая ноша. Я сознаю, что
жить мне осталось уже недолго, и для того, чтобы у меня хватило
времени  осуществить  все  мои  замыслы,  приходится   поневоле
проявлять  сговорчивость.  Драуги Миркъяртана вот-вот обрушатся
на нас, так что настало время для  уступок.  Если  б  только  я
могла предвидеть все последствия... ну да ладно. Не будем перед
едой говорить о неприятных вещах.
     Хьердис   тянула  время  как  могла:  яства  следовали  за
яствами, напитки за напитками, баллады сменялись игрой на арфе;
все  это  было  превосходно,  но  увы,   трапезе   не   хватало
воодушевления.  Проступавший  из  сумрака черный силуэт Хьердис
подавлял всякое веселье, точно призрак неминуемой смерти.  Бран
с  трудом переносил ожидание, понимая, что Хьердис наслаждается
проволочкой,  точно  кошка,  которая   лениво   забавляется   с
измученной   мышью.   Наконец   наступил  рассвет,  и  королева
поднялась из-за стола, говоря, что они увидят Ингвольд вечером.
Еще раз Бран подавил свое нетерпение -- он  был  слишком  горд,
чтобы  дать  понять  Хьердис,  какую  боль причиняет ему каждая
отсрочка.
     -- Я подожду, -- бесстрастно проговорил  он.  --  Что  мы,
рабы, хорошо умеем, так это ждать.
     Хьердис   одарила   его   долгим   безмолвным  взглядом  и
раздраженно позвала служанку, чтобы та помогла ей  удалиться  в
ее покои.
     --  Не понимаю, как может ничтожный раб обладать драконьим
сердцем Дирстигга? Когда я думаю об этой несправедливости,  она
кажется мне чудовищной.
     --   Если  уж  вспоминать  о  несправедливости,  --  резко
отозвался Бран, -- вспомни, что случилось в Гледмалборге.
     --  О  да,  об  этом  я  вспоминаю  даже  слишком   часто.
Злосчастная  девчонка,  голодный котенок, выжила, хотя могла бы
запросто погибнуть, и именно поэтому сейчас ты  можешь  грозить
мне  этим  проклятым  сердцем.  Если  бы  только Ингвольд тогда
умерла -- насколько сейчас  все  было  бы  проще!  --  С  этими
словами  Хьердис  удалилась,  опираясь  на  служанку и с каждым
словом выворачивая и дергая руку бедняжки.
     -- Я думаю, она  бы  с  радостью  сварила  тебя  живьем  в
кипятке,  если бы не драконье сердце, -- заметил Кольссинир. --
У тебя просто необыкновенный дар выводить ее из себя!
     -- Пусть себе знает, что  такое  иметь  дело  с  тем,  кто
упрямей   тебя,  --  со  вздохом  заметил  Пер.  --  Да  и  мне
несдобровать с таким-то наглым рабом.
     -- Чепуха!  --  воскликнул  Скальг,  явно  разомлевший  от
излишков спиртного. -- Выводи ее из себя и дальше, Бран. Если б
у  нее  осталось  хоть  немного здравого смысла, она вернула бы
тебе Ингвольд и отправила восвояси. Ей бы  надо  понять  --  да
куда  уж  там! -- что чем ближе она держится к тебе, тем больше
приближает свою гибель. Ты и есть  тот  самый  камень,  который
будет лежать на ее могиле.
     --  А ты болван, Скальг, -- проворчал Бран. -- помолчал бы
и шел спать.
     Весь день Бран расхаживал по огромной зале, различая  лишь
смутные  полоски  света, сочившегося в дверные щели. Стражники,
закутавшись поплотнее, привалились к дверям с наружной  стороны
и,   скорее   всего,  вовсю  спали,  но  наверняка  бы  тут  же
проснулись, если б открылась дверь. Бран раз десять  безуспешно
укладывался  спать,  но  снова вскакивал и принимался бесцельно
бродить по зале, злой и донельзя несчастный. Наконец он заснул,
и тотчас ему  стали  сниться  кошмары:  он  падал  в  бездонную
пропасть,  беспомощно летя навстречу неизбежной участи, которая
подстерегала его внизу.
     Проснулся он мгновенно, едва, ближе к вечеру, зашевелились
слуги; они шуршали вокруг, точно пугливые мыши, разводя огонь в
очаге и с опасливым подозрением поглядывая на четверых  гостей.
Животные  в  соседних конюшнях гремели своей сбруей и на разные
лады  громко  требовали  немедленно  их  накормить.  У   дверей
прибавилось   стражи,   которая  отгоняла  злосчастных  вождей,
осаждавших дом  со  своими  сетованиями.  В  залу  проскользнул
Тюркелль и устроился у огня; пар валом валил от его заснеженной
одежды,  распространяя  вокруг  запах сырой псины. Он косился и
скалился на четверку гостей с неприкрытой ненавистью, покуда не
появилась  Хьердис:  тотчас  Тюркелль  принялся   пресмыкаться,
надеясь, что его услуги хоть как-то пригодятся.
     --  Мы спустимся в усыпальницы, -- сказала ему Хьердис. --
Добудь факелов и слуг, чтобы их нести, да поторопись. --  Голос
ее  звучал  резко, сварливо, и она опиралась не только на плечо
служанки, но и на увесистую палку. Бран внимательно вглядывался
в нее, от души надеясь, что она скоро умрет и перестанет стоять
у него на пути. Хьердис метнула  на  него  ненавидящий  взгляд,
точно  угадав  его  мысли, и, хромая, двинулась к дальней стене
чертога, которая представляла  собой  стесанный  камень  скалы.
Ударом  палки  Хьердис  сорвала  со стены несколько драпировок,
обнажив большую дверь, врезанную в камень.
     -- Нам, доккальвам, -- угрюмо сказала она, -- не  обойтись
без  укромных  местечек  --  как,  впрочем,  и  всем  подземным
жителям, которых наверху подстерегают опасности.
     -- Ну так и сидели бы под землей, --  отозвался  Бран.  --
Никто  не  приглашал  вас выходить наверх, разорять наши горные
форты и убивать наших сородичей.
     Хьердис  была  избавлена  от  необходимости  отвечать   --
Тюркелль  и  шестеро  слуг с факелами вошли в залу и захлопнули
двери перед самым носом просителей, чье  неудовольствие  только
увеличивалось  от такого обращения. Угрюмая физиономия Тюркелля
была даже мрачнее обычного.
     -- Что за беспорядки? -- осведомилась  Хьердис,  стискивая
палку  своей  клешнеобразной  рукой и неуклюже шагая вперед. --
Драуги подступают?
     Тюркелль кивнул.
     -- Они уже подошли к леднику. Завтра ночью они  будут  под
стенами.  Сам  Миркъяртан  сообщил, что желает обсудить условия
сдачи.
     Хьердис отвратительно хохотнула и поглядела на Брана.
     -- Скажи ему, что нас не интересует, желает он сдаться или
нет. Он будет разгромлен наголову,  а  его  драуги  растерты  в
прах,  если только он продвинется еще хоть на шаг. Скажи, что я
и скиплинг пришли к соглашению о драконьем сердце. Отдай  факел
Брану и ступай, передай мои слова.
     Тюркелль  отдал  факел  и  зашагал  прочь.  Хьердис велела
открыть дверь и плотнее запахнулась в свой черный  плащ.  Порыв
леденящего  ветра  расплющил  пламя  факелов  и  так  встряхнул
висевшие на стенах драпировки, что воздух  наполнился  пылью  и
клочьями сгнившей ткани.
     --  Великая  честь  для вас, чужаков -- увидеть место, где
бессчетное множество лет находили  вечное  упокоение  короли  и
королевы доккальвов. -- Хьердис знаком велела двоим слугам идти
впереди  нее  в  кромешную  студеную  тьму.  -- Эти пещеры были
когда-то огромными копями, которые прибавили немало богатств  в
сокровищницу  доккальвийских  королей  --  покуда  не вскрылись
ключи голубого огня, и копи пришлось закрыть. Одно время  огонь
этот   считался  священным,  и  тогда  умерших  стали  хоронить
поблизости  от  него.  Однако  натуры  более  практичные  скоро
обнаружили, что очень просто избавляться от врагов, брошенных в
этот огонь. -- Говоря это, Хьердис поглядывала на Брана.
     Он   шагнул  вперед,  за  королевой,  которая  вела  их  к
усыпальницам.
     -- Какое отношение все это  имеет  к  Ингвольд?  --  резко
спросил  он.  --  Ты сказала, что она жива и невредима. Если ты
бросила ее в этот самый огонь... -- Бран оборвал  себя  прежде,
чем слова застряли у него в горле и выдали его страх и ярость.
     --  Да нет же, -- сказала Хьердис, -- она жива, как я тебе
и говорила, но очень сильно связана с голубым огнем. Следуй  за
мной,  и  увидишь  это  собственными глазами. Будьте добры идти
гуськом,  поближе  к  стене.  Некоторые  ступеньки  разбиты,  и
наступать на них опасно. Были уже бедолаги, которые сорвались в
пропасть, а падать до самого дна довольно долго. Понимаю, вы не
верите,  что  я не стану подстраивать несчастного случая, и все
же советую вам -- ради вашей же безопасности держитесь  ко  мне
поближе.  У  этих  усыпальниц есть еще одна особенность, и вы с
ней скоро познакомитесь.
     --  Удивляюсь,  как  это  ты  веришь,  что  мы  не  станем
подстраивать,   как  ты  выражаешься,  несчастного  случая,  --
заметил Кольссинир, засвечивая навершие своего посоха.
     Хьердис сухо хохотнула.
     -- Убейте меня -- и вы никогда не  получите  Ингвольд.  Ее
жизнь  держится  на весьма тонком заклятии. Увидите сами, когда
доберемся до дна. И помните, что я сказала.
     Пер заколебался  с  явной  неохотой,  и  Скальгу  пришлось
толчком отправить его в жерло туннеля.
     --  Ну и воняет здесь! -- с отвращением шепнул он Скальгу,
и тот посоветовал ему выражаться с большим почтением, поскольку
он имеет честь обонять царственный прах доккальвийских королей.
     Подземная архитектура доккальвов была куда  величественнее
всего,  что доводилось Брану видеть на поверхности. Сердце горы
было вынуто расширяющимися кругами, огромные арочные галереи  и
колоннады  высились  над  бездонной пропастью. Зловещие голубые
отблески плясали на стенах, точно молнии, исчезая далеко  внизу
мерцающим  свечением,  словно  источник  света находился где-то
глубоко в колодце. По ряду скатов и  галерей  отряд  постепенно
спускался в круги меньшего размера, хотя верхние ярусы были так
широки, что различие между ними трудно было уловить. Вдоль стен
и  в  каждой  нише были усыпальницы, одни почти целиком скрытые
камнем и известью, иные почти  целиком  открыты  и  обрушены...
Кольссинир и Хьердис по дороге беседовали о знаменитых владыках
доккальвов,  то  и дело останавливаясь у самых известных могил,
чтобы взглянуть на останки, которые давно  уже  превратились  в
прах,  остались  лишь  клочья  сгнившей  ткани,  обрывки  кожи,
металл, да еще  драгоценности  мерцали  сквозь  печальный  слой
распада.  Кости  и  черепа  менее  важных  покойников  валялись
зачастую под ногами, хрустя и распадаясь в прах, когда  на  них
наступали.
     Отряд  спускался  все  ниже,  и  зловещее голубое свечение
усиливалось. Бран едва не  канул  в  небытие,  рискнув  глянуть
вниз, на источник света. Сверкающее голубое пламя так и прянуло
к  нему,  окатив  порывом ледяного воздуха и снова опав в своем
зловещем танце вниз, в бездонную тьму.  Лед  сверкал  на  грубо
отесанных  скальных  стенах,  украшая  ярусы  бородами  инея  и
ледяными колоннадами.
     Они спустились уже глубоко в  бездну  и  вдыхали  холодный
разреженный воздух голубого пламени, которое плясало теперь над
их  головами, омывая льдистые камни мощными ударами обжигающего
холода. Кожу саднило, точно от ожогов, и они шли,  завернувшись
в плащи по самые уши. Сырая земля под ногами стала скользкой от
наледи,  и  то  и  дело  падавшие сверху сосульки осыпали отряд
дождем мельчайшего льда. Гортанный и шипящий рев огня  наполнял
их  слух,  и  когда пламя взвивалось вверх, услышать друг друга
можно было только повышая голос до крика; затем огонь неизменно
опадал, и тогда в бесконечной пустоте громким  эхом  отзывались
шаги и голоса.
     Хьердис  часто  оглядывалась,  словно  чего-то  ожидая,  и
поэтому Бран насторожился. Раз или два он на  миг  разглядел  в
свете  факелов  ее  лицо  и  молча  заключил,  что  проклятие с
неумолимой стремительностью  уничтожает  в  лице  королевы  все
человеческое.
     По  ту  сторону  бездны,  в  угрюмом  сумраке вдруг что-то
шевельнулось  на  огромной   арке   галереи.   Хьердис   тотчас
остановилась,  услышав  к  тому  же  шорох  и  скрип камней. За
ледяной завесой плясал отсвет теплого золотистого сияния, и лед
шипел и трескался с хрустом и стоном, точно  мучилась  от  боли
древняя седая тварь.
     --  Это что еще такое? -- резко вопросил Бран. -- Кто там?
Если ты замыслила западню, Хьердис, то  берегись  --  я  скорее
брошу  драконье  сердце  в  твой бесценный ледяной пламень, чем
позволю тебе завладеть им!  --  С  этими  словами  Бран  сорвал
медальон  с  цепочки и шагнул вперед, точно намереваясь немедля
исполнить свою угрозу.
     -- Нет! -- завопила Хьердис, и эхом отозвался  ей  Скальг,
который   метнулся  к  Брану  и  вцепился  в  край  его  плаща,
осмотрительно  держась  подальше  от  края  пропасти.   Хьердис
выпростала  было руку, чтобы остановить его, но тут же спрятала
ее.
     -- Ничего такого я не замыслила, -- взбешенно  проговорила
она.  --  Только  если  хочешь  еще  раз увидеть свою Ингвольд,
придется тебе поддержать меня силой драконьего  сердца.  Пройди
еще немного вперед -- и поймешь, что я имею в виду.
     --  А  я  не уверен, что ей можно доверять, -- пробормотал
Пер, в такт словам постукивая зубами -- то ли от холода, то  ли
от нервов, то ли от страха. -- В этом месте пахнет смертью.
     -- Идем, -- решительно сказал Кольссинир, и голос его эхом
отразился  от  стен.  --  У нас ведь нет причин бояться, верно?
Случись  предательская  западня  --  и  Хьердис  потеряет  куда
больше,  чем  мы.  --  Он ткнул Скальга в спину своим посохом и
подтолкнул вперед Пера.
     Они спускались по крутому, усыпанному галькой скату,  куда
более  узкому,  чем  прежняя  тропа.  Теперь, когда ни каменные
колонны, ни контрфорсы не заслоняли больше обзора, стало  видно
само  дно  пропасти.  Это  была  безжизненная  пустошь, где лед
перемешался с промороженным  камнем,  и  из  каждой  трещины  и
расселины  пробивались жгуты голубого пламени, то вздымаясь, то
опадая в диковинном танце. Слепящие голубизной искорки взлетали
вверх на добрую сотню футов, рассыпались в иней и опадали назад
с хрупким звоном -- нежным и смертельным.
     Бран положил сердце во  внутренний  карман  и  стряхнул  с
бороды иней.
     -- Где она? -- спросил он в мгновение затишья.
     Хьердис  указала  через  пламя  на дальнюю стену, обросшую
прядями  льда,  которые  почти  скрывали   вход   в   небольшую
усыпальницу,  наполовину  спрятанную  за  большим утесом. Пламя
лизало утес, выбеляя его смертоносным инеем, и Бран понял,  что
не  сумеет  живым  пройти  через  эту леденящую преграду, чтобы
спасти Ингвольд. Затем ему в голову  пришла  мысль,  что,  быть
может, удастся как-то вскарабкаться туда, и он поднял взгляд на
утес -- но вдруг вспышка света остановила его взгляд. Изумленно
и  подозрительно  Бран взглянул на вершину утеса и в мертвенном
свечении увидал, что там восседает нечто, похожее  на  огромный
сверток   из  лохмотьев,  вцепившись,  точно  летучая  мышь,  в
небольшой скальный уступ. Даже в этом  непривычном  свете  Бран
без  труда  узнал  очертания  шлема  Скарнхравна.  Старый драуг
распростер  свой  ветхий  плащ,  точно   крылья,   и   зловещим
хихиканьем приветствовал давнего врага. Затем он поднял забрало
и  метнул обжигающий взгляд на Брана и его спутников, принуждая
весь отряд рассыпаться в поисках укрытия. Лед трескался и таял,
почти мгновенно застывая в новых причудливых формах.
     Скарнхравн хихикал  и  что-то  бормотал  себе  под  нос  в
бессмысленном восторге. Затем он громко и хрипло взревел:
     --  Я  опозорен в глазах Миркъяртана, но теперь настал час
моего искупления! Я все равно доставлю девчонку к  Миркъяртану!

Глава 19.
     --   Скарнхравн,  куча  безмозглого  праха!  --  завизжала
Хьердис, обнажая меч и грозно им потрясая.  --  Я  бросаю  тебе
вызов!  Спускайся;  сразись  со  мной, как подобает воину, а не
горшку с углями! Ты трус, если не желаешь драться  со  мною  за
Ингвольд! Спустись ко мне, и тогда увидим, кто завладеет ею!
     Скарнхравн  в ответ лишь хитро захихикал и метнул еще один
заряд огня в ледяной карниз над их головами, отчего  в  глубину
пропасти с шумом и грохотом обрушилась небольшая лавина.
     --  Может я и прах, но не безмозглый, Хьердис, -- просипел
он. -- Я вижу, ты прихватила с собой скиплинга, который владеет
драконьим сердцем?
     -- Да, Скарнхравн, я здесь, настороженно  отозвался  Бран,
--  и  намерен как можно скорее увезти отсюда Ингвольд. Когда я
решу это сделать, ты не сможешь мне помешать.
     -- Так значит, скиплинг и ведьма-королева заключили  союз?
--  Драуг  разразился  оглушительным  карканьем,  то  ли мрачно
веселясь, то ли впадая в бешенство. -- Тогда  посмотрим,  сумею
ли  я разрушить его, доставив Ингвольд к Миркъяртану... о да, и
это, к тому же, восстановит мою честь в его глазах. Да,  именно
так  и  надлежит  поступить  -- согласно его повелению. Ведьмин
Курган, Ведьмин Курган!.. Драуг без  господина  ничто,  прах  и
кости, кости и прах!


     --  Я  не  допущу  этого! -- яростно прокричал Бран. -- Ты
гнался за ней, преследовал ее, едва не свел ее с ума,  и  я  не
позволю  тебе  увезти  ее назад к Миркъяртану! Проклятый старый
костяк, тебе давно уже пора сгнить в земле или сгинуть в  огне,
чтобы  ты  не  смел больше досаждать нам. Берегись -- ты будешь
уничтожен,  если  сейчас  упустишь  возможность   унести   ноги
подобру-поздорову!  На  моей стороне Рибху , а он и не позволят
какому-то дряхлому драугу стоять у них на пути.
     -- Рибху, ха! -- зашипел  Скарнхравн.  --  Они  используют
девчонку,  чтобы  заставить всех нас всласть погоняться друг за
другом! Будь драконье  сердце  в  руках  у  Миркъяртана,  Рибху
помогали бы ему. -- Эта мысль вызвала у него приступ каркающего
хохота.
     --  Ну,  теперь ты видел достаточно? -- вопросила Хьердис,
неуклюже подбираясь к Брану. -- Он сидит здесь с тех  пор,  как
мы  положили  Ингвольд  в  усыпальницу,  и  никому не дозволяет
приблизиться к ней. Да мы и не дадим ему уйти отсюда;  впрочем,
он  пока и не пытался. Подозреваю, что голубое пламя отпугивает
его так же, как и прочих. Ну вот, вы видели все, что  нужно,  а
теперь вернемся в залу и обсудим условия договора.
     Бран  открыл  было рот, собираясь возразить, но Кольссинир
положил руку ему на плечо.
     -- Она права, как бы неприятно нам ни было  соглашаться  с
этим. Вернемся в залу, пока мы все не превратились в ледышки.
      --  Ледышки? А как же Ингвольд? -- Бран стряхнул мага. --
Я еще не видел ее -- видел только  дыру  в  скале,  а  над  ней
восседает изъеденный червями драуг. Я хочу видеть Ингвольд и не
уйду отсюда, пока не увижу ее.
     Хьердис  испустила  тяжкий  вздох  и  принялась  рыться  в
кошеле,  привешенном  к  ее  поясу.   Ее   забинтованные   руки
напоминали  больше  сильно  распухшие  лапы,  а складки одеяния
скрывали, казалось, очертания фигуры, в которых было очень мало
человеческого. Бран не сводил глаз с королевы, почти уверенный,
что заметил под подолом платья массивную когтистую лапу  и  еще
что-то,  распухшее и неуклюжее, чему нельзя было найти названия
-- разве только представить, что Хьердис отрастила себе  хвост.
Он  едва  не  вздрогнул  от  омерзения,  но  сдержался и шагнул
поближе, когда королева протянула ему  нечто.  лежавшее  на  ее
ладони.  Это  был  стеклянный  шар размером чуть побольше яйца,
весь в завитках и пузырях, которые, казалось,  меняли  форму  в
свете голубого огня.
     --  Это  зрячий шар, не бойся, -- шепнул Кольссинир, видя,
что Бран не решается приблизиться. -- Загляни в шар  и  увидишь
Ингвольд. Все в порядке.
     Бран  недоверчиво уставился в глубину шара, но увидел лишь
отражение пронзавших  стекло  бесчисленных  языков  пламени  и,
обрамленное  ими,  собственное  лицо, которое исказила округлая
поверхность шара. На миг у него  закружилась  голова  и  бешено
заколотилось  сердце  --  нечто  подобное  он  испытывал, когда
пробовал на вкус драконье сердце.
     -- Ингвольд в усыпальнице, но она жива, -- говорила  между
тем  Хьердис.  -- Запомни -- это всего лишь чары, и я сниму их,
когда извлеку ее из пламени. Мне одной известно,  как  укротить
голубой  огонь, так что не вздумай убивать меня, когда получишь
меч Дирстигга. Ну что, теперь ты видишь ее? Ей там вполне уютно
и совсем не холодно.
     Бран наконец увидел Ингвольд --  она  лежала  на  каменном
ложе  усыпальницы,  очищенном  от  останков  прежнего обитателя
могилы. Она  свернулась  калачиком,  уткнувшись  щекой  в  свой
локоть,  как в подушку -- естественная и до боли знакомая поза.
Бледное  мирное   лицо   обрамляли   тонкие   завитки   неумело
подстриженных  светлых  волос. На миг сердце у Брана замерло --
ему  почудился  трагический  облик  смертной  красоты;  но  вот
Ингвольд  шевельнулась, устраиваясь поудобнее, подтянула одеяло
к подбородку и вздохнула -- Бран до того  ясно  расслышал  этот
тихий вздох, точно стоял с нею рядом.
     --  Ну  ,  теперь  ты  доволен? -- проскрежетал ему на ухо
голос Хьердис. Видение  в  стекле  исчезло,  и  шар  скрылся  в
кармане  королевы.  --  Если  у  тебя  хватает  здравого смысла
удовлетвориться тем, что она жива, давай поскорее выберемся  из
этого убийственного холода, пока все мы еще живы.
     Бран  глядел  на  отверстие  в  скальной  стене, затянутое
льдом, который мерцал сквозь неистовую пляску  языков  голубого
пламени.
     --   Кольссинир,  ты  тоже  видел  ее,  или  все  это  мне
почудилось?  Разве  не  могла  Хьердис  сотворить  какое-нибудь
простенькое заклятие, чтобы обвести меня вокруг пальца?
     Кольссинир  покачал  головой. Его борода так заиндевела от
дыхания, что казалась совсем белой.
     -- Она не пыталась обмануть тебя заклятьями -- в этом-то я
уверен. Такие шары как правило показывают все, как оно  есть  в
действительности. Я-то видел совсем не то, что ты, да дело не в
этом.  Идем  отсюда, пока не промерзли насквозь. Похоже, у тебя
уши отморожены. -- Говоря это, он  потянул  за  собой  Брана  и
подтолкнул   его   вверх,  знаком  приказывая  Перу  и  Скальгу
поторопиться. Бран никогда прежде не  видел,  чтобы  Кольссинир
так  суетился  и  нервничал.  Маг  подгонял их сзади, все время
беспокойно оглядываясь через плечо и стараясь  держаться  между
ними и Хьердис.
     Скарнхравн  взмыл  со своего насеста и проводил их наверх,
разбудив шумное эхо, которое  тотчас  принялось  повторять  его
хохот,  кашель  и сипение. Утешало Брана во всем этом лишь одно
-- что Скарнхравн  из-за  огня  тоже  не  сможет  добраться  до
Ингвольд.  С неохотой он позволил Кольссиниру подгонять себя по
направлению к зале, но все время оглядывался,  покуда  еще  мог
разглядеть  большой  утес,  отмечавший усыпальницу Ингвольд. Он
скорее предпочел бы остаться как можно ближе от нее и, скорчась
среди обледеневших валунов, глядеть  на  завораживающую  пляску
голубого пламени.
     Едва   они  добрались  до  тепла  и  света  залы,  Хьердис
удалилась, оставив своих гостей в одиночку изгонять  из  костей
смертоносный холод усыпальниц с помощью еды и эля. Пер и Скальг
почти  что  возликовали,  очутившись в зале, но Бран все не мог
забыть  ледяное  одиночество   Ингвольд   там,   внизу.   Блага
Хьердисборга только усугубляли его уныние.
     Кольссинир  тоже  как  будто  лелеял  мрачные,  ему одному
известные мысли -- он сидел у очага настороженный, с посохом на
коленях. Взгляд его частенько  встречался  со  взглядом  Брана,
покуда  они сидели пережидая ночь и прислушиваясь к отдаленному
вою -- это  доккальвы  в  своих  волчьих  фюльгьях  бродили  за
стенами  Хьердисборга,  вступая  в стычки с драугами осадившими
крепость.
     Наконец Бран нарушил молчание -- было это уже после  того,
как  плотная еда и обильные возлияния повергли Пера и Скальга в
блаженное забытье, Скальг  свернулся  у  очага,  точно  дряхлый
тощий пес, сжимая обеими руками кубок, а Пер привалился к стене
и  пытался не заснуть окончательно, то и дело ударяясь затылком
о стену.
     -- Что ты увидел в шаре Хьердис, так испугавшее  тебя?  --
понижая голос спросил Бран.
     Кольссинир   поднял   глаза   и   оглядел  залу,  особенно
пристально  рассмотрев  двери,  которые  были  наглухо  заперты
изнутри. Из-за них то и дело доносился низкий, измученный храп,
стоны и скрежет когтей по дереву.
     --  Я  видел Хьердис, -- наконец ответил он. -- Только это
была не совсем Хьердис. Я сам точно не знаю, что я видел...  --
Он  умолк, глядя в огонь. -- Знаю лишь одно: у Хьердис для тебя
и драконьего сердца заготовлены такие тенета и западни, что нам
и не снились. Ни на миг не забывай об осторожности.  Не  смотря
на проклятье Дирстигга, Хьердис все еще адски сильна. Бран, она
-- чудовище.
     --  Но  вправду  ли  Ингвольд  спит,  зачарованная,  в той
усыпальнице?
     -- Да, в этом я уверен, иначе Скарнхравн не торчал бы там,
выискивая способ ее похитить. Присядь,  не  стоит  волноваться.
Просто будь осторожен со всем, что ни предложит тебе Хьердис.
     Бран   не  мог  удовольствоваться  таким  объяснением,  но
Кольссинир отказался сказать еще хоть слово.
     Они не увидели Хьердис до следующего вечера, а задолго  до
того  в  чертог  стали  прибывать  известия о новом продвижении
драугов. Миркъяртан все время требовал  встречи  с  Хьердис,  и
Тюркелль  сновал  туда  и  назад, исполняя роль посланца, но ни
разу не был допущен  дальше  массивной  обшивки  дверей  покоев
королевы  в  дальнем  конце залы. После каждого отказа Тюркелль
одарял бешеным взглядом Брана и Кольссинира, точно они были  во
всем виноваты.
     Наконец  появилась  сама  Хьердис  --  шла  она  тяжело, с
трудом, опираясь на двух своих слуг.  Как  и  прежде,  королева
была  закутана с ног до головы в черную шерстяную ткань, и это,
в сочетании с тусклым светом очага, превращало ее  в  массивный
сгусток  тени,  маячившей  на  помосте в конце зала. Она жестом
отправила прочь своих слуг  и  велела  Тюркеллю  увести  наружу
стражников  и  проследить,  чтобы никто больше не беспокоил ее,
колотя в дверь и домогаясь встречи  с  ней.  Тюркелль  выслушал
приказание  и  удалился  с  обычной своей уклюжестью, косясь на
Брана с таким видом, точно замышляя страшную месть.
     Бран пристально смотрел на Хьердис,  дожидаясь,  пока  она
заговорит.  Хьердис  тоже  пристально взирала на него в упор из
глубокой тени, и  так  они  пожирали  друг  друга  взглядами  в
безмолвном поединке воли.
     Наконец Хьердис отвела глаза.
     --  Я  полагаю, теперь ты готов выслушать мои предложения?
Ты думаешь я потребую  от  тебя  драконье  сердце  в  обмен  на
Ингвольд,   или  еще  какую-нибудь  глупость  --  однако  я  не
собираюсь ничего требовать. Я  понимаю,  что  времени  осталось
слишком  мало.  Бессмысленно пытаться его тянуть. Я побеждена и
знаю об этом.
     Бран едва мог верить своим ушам.
     -- Так ты решила освободить Ингвольд? Неужели безо  всяких
условий?
     Хьердис   подалась   вперед,   и  кресло  под  ней  тяжело
скрипнуло.
     -- Никаких условий. Поход к голубому  огню  стал  причиной
того,  что предчувствие проникло в мою душу: скоро, очень скоро
я спущусь туда еще раз, чтобы никогда уже не вернуться.  Можешь
забирать  свою  Ингвольд  и  уходить.  И более того... -- Она с
усилием выпрямилась и, запинаясь, шагнула вперед.  --  Я  отдам
тебе  меч  Дирстигга.  Вот,  вот  возьми  его  прямо  сейчас  в
подтверждение моих слов, что ты волен уйти, когда пожелаешь. --
С этими словами Хьердис расстегнула пояс и протянула его  Брану
вместе  с  мечом.  Бран  ступил  вперед  и робко принял меч, не
вполне уверенный, что он не сожжет его руки. Не отрывая глаз от
бесформенной фигуры Хьердис, он  попятился  и  присоединился  к
своим друзьям.
     --  Правильно  ли я поступил, Кольссинир? -- прошептал он.
-- Это настоящий меч или очередная ловушка?
     -- Не бери  его!  --  громко  шепнул  Пер,  толкая  локтем
Скальга, который с трудом мог сдержать свое возбуждение.
     --  Бери, бери! -- шипел он. -- Это же ясно видно, что она
умирает от Дирстиггова проклятья. О,  какое  дивное  проклятье!
Замечательное проклятье! Возьми, возьми его!
     Кольссинир  лишь  легко  покачал головой, словно мысленным
взором разглядел что-то пугающее.
     -- Когда мы  сможем  уйти?  --  спросил  он,  обращаясь  к
Хьердис.
     Голос ее зазвенел торжеством и иронией:
     --  Как  только  Миркъяртан не будет стоять у вас на пути.
Однако, да будет  вам  известно,  крепость  полностью  окружена
драугами,   и   Миркъяртан   никогда   не  допустит,  чтобы  вы
ускользнули от него. И меч, и сердце  --  слишком  большое  для
него  искушение. Похоже, для вас нет иной возможности выбраться
отсюда, как только убив Миркъяртана. У тебя есть меч и  сердце.
Ты можешь сделать это, Бран.
     Хьердис  подала  знак,  громко  позвав Тюркелля, и внешние
двери  с  грохотом  распахнулись  настежь.   В   залу   хлынули
Призрачные Всадники, увлекая за собой толпу доккальвов, которые
мечами и топорами защищались от слуг Миркъяртана, рубя их шлемы
и  щиты. В один миг Хьердис оказалась окруженной тесным кольцом
доккальвов, готовых умереть, защищая  ее  от  шайки  скалящихся
Всадников.  Другие  Всадники  приплясывали  около  Брана  и его
друзей, но, видя меч в его руках,  предусмотрительно  держались
подальше и лишь осыпали врагов угрозами, размахивая оружием.
     Затем  в  этот  шум и гам ворвался Миркъяртан, и мгновенно
воцарилась тишина. Черный плащ с алым подбоем вился и плескался
вокруг чародея на ледяном ветру, который вместе с ним прорвался
в  залу.  Увидев  Брана  и  меч,  чернокнижник  замер,  и  тень
удивления промелькнула на его лице.
     --  Ну что ж, Хьердис, -- приятным голосом произнес он, --
полагаю, ты устроила для меня  ловушку,  и  весьма  хитроумную.
Глупцом  я  был,  когда поверил, что ты желаешь примирения, как
утверждал твой гонец. Придется мне признать,  что  ты  достойна
уважения  --  и  это  тогда,  когда  я уже счел тебя совершенно
разгромленной.
     Жестокий смех был ему ответом.
     -- Твоя ошибка, Миркъяртан, будет  стоить  тебе  жизни!  Я
подарила  меч  скиплингу  и  обещала  отпустить его, как только
будут уничтожены  ты  и  твои  злосчастные  драуги.  Я  пробужу
Ингвольд   от  зачарованного  сна  среди  голубого  пламени,  и
скиплинг сможет забрать ее с собой -- после того, как уничтожит
тебя.
     Миркъяртан снова перевел взгляд на Брана.
     -- Мне следовало бы убить тебя уже  давно,  когда  у  меня
была такая возможность. Я и тогда это чувствовал, но ты был так
толст,  безвреден  и  глуп,  что  я  не  мог поверить, будто ты
когда-нибудь сумеешь  навредить  мне.  Теперь-то  я  знаю,  как
ужасно  ошибался. Ты изменился и убить тебя будет потруднее. --
И он отбросил полу плаща, чтобы обнажить свой меч.
     -- Потруднее! -- засмеялась Хьердис.  --  Скажи  лучше  --
невозможно.  У  него  есть помощь Рибху, а теперь еще и меч. Он
убьет тебя, Миркъяртан.
     Бран изучал взглядом своего противника. В сравнении с  ним
Миркъяртан  напоминал  обглоданную  старую кость рядом с мощной
рукой викинга, привычной и к топору, и к веслу. Бран колебался,
пропуская мимо ушей советы, которые нашептывали с  двух  сторон
Пер  и  Кольссинир, и не обращая внимания на ободряющие тычки и
похлопывания Скальга,  который  вертелся  вокруг,  взволнованно
заглядывая   ему   в  лицо.  Знакомые  черно-  красные  видения
подступили к нему со всех сторон, когда кто-то пошевелил угли в
очаге, чтобы яркое пламя осветило сцену поединка.
     -- Ты готов? -- Миркъяртан вложил меч ножны и крепче  сжал
свой посох.
     Бран  медленно  кивнул.  Меч  Дирстигга медленно лег в его
руку, точно так было всегда.
     -- Да. Да, я готов... Дирстигг. -- он отвечал скорее  себе
самому,   чем  своему  противнику  --  словно  прислушивался  к
отдаленному  внутреннему  голосу;  глаза  его   расширились   и
блестели.  Он  сделал два шага вперед и нанес молниеносный удар
Миркъяртану -- тот едва успел вскинуть  посох,  чтобы  отразить
его,  и  поспешно  отступил  назад,  как-то  сразу потеряв свой
самодовольный  вид;  ближайшие  Призрачные  Всадники  с  визгом
бросились  прочь  от  него. Бран пробился через толпу Всадников
вслед за Миркъяртаном, по пути  опрокинув  несколько  скамей  и
стол,  даже не глянув на них. Меч был точно живой в его руке, и
каждый его удар пылал местью Дирстигга. Заклинания  Миркъяртана
не  вредили  Брану -- и ледяные молнии отражались от клинка или
рассыпались о пол, покуда весь он не покрылся скользкой  влагой
от растаявшего льда.
     Кольссинир  кружил вокруг дерущихся, прекращая все попытки
Всадников предательски вмешаться в  поединок  ударами  огненных
молний,  отчего  вся зала скоро наполнилась дымом и грохотом, а
Призрачные Всадники, ослепнув, рассыпались в  поисках  укрытия.
Его  посох  засиял,  разогнав  тьму  в  тот же самый миг, когда
Миркъяртан заклинанием погасил все лампы и очаг, и  этот  яркий
свет   метался  по  зале  вослед  за  противниками.  Миркъяртан
отшвырнул посох  и  выхватил  меч,  но  его  ловкости  было  не
сравниться  с  яростью Дирстиггова отмщения. Несколько раз Бран
легко ранил чародея и видел, как  пот  струями  течет  по  лицу
противника.  У  него  самого  глаза  жгло  от  соленой влаги, и
мускулы честно предупреждали, что силы его на исходе.
     Коварным ударом Бран  вышиб  меч  из  руки  Миркъяртана  и
отбросил  в  толпу  Всадников  через  весь  зал.  Не колеблясь,
ринулся он на Миркъяртана, готовый прикончить  его,  но  каждый
удар  меча  встречал  только взмах полы плаща, а сам Миркъяртан
всякий раз ускользал, живой и невредимый, хотя Бран был уверен,
что уж этот удар непременно настигнет  чародея.  Наконец  Брану
удалось  припереть  Миркъяртана  к стене и нанести ему решающий
удар. Клинок скользнул по плоти и кости, и  Миркъяртан  рухнул,
взревев  от  боли.  Бран  вскинул  меч,  чтобы  завершить  бой,
безжалостно нанес удар -- но клинок врубился лишь в  деревянную
обшивку  пола,  а  Миркъяртан  растаял  в  воздухе  со  словами
заклятья бегства на губах, и уже из пустоты донесся насмешливый
хохот.
     -- Трус! Ничтожество! Вернись и закончи  битву!  --  рычал
Бран,  разъяренный  такой  недостойной  уловкой. Он выдернул из
дерева острие меча и бросился на крадущихся Всадников,  которые
только рады были удрать. Он ощущал, что сила его истаяла, когда
ярость  Дирстигга,  пылавшая  в  крови,  погасла, и с отчаяньем
сознавал, что потерял случай убить Миркъяртана и  что  Ингвольд
останется  в  своем  заточении,  покуда  Миркъяртан не умрет. С
болезненной  отчетливостью  предстало  перед  ним  все  гнусное
коварство   притворной   уступки  Хьердис.  Он  осел  в  полном
изнеможении под радостным натиском Пера и Скальга, а Кольссинир
тем временем одним прыжком оказался у двери и заложил засов, не
впустив  ни   одного   доккальва,   кроме   Тюркелля,   который
проскользнул внутрь, точно ласка, и с дерзким видом стоял возле
Хьердис.
     --  Отлично,  Бран,  отлично! -- просипел Кольссинир и без
сил опустился на скамью, чтобы отереть пот с лица  и  перевести
дух.
     --  Мы  едва не прикончили его! -- восклицал Скальг. -- Он
был прижат к стене и погиб бы, если  бы  не  заклятье  бегства.
Трус! Ни один уважающий себя маг не бежит от честного поединка.
     Бран сердито помотал головой и высвободился.
     --  Но  я не убил его. Почему я не убил его? Он должен был
умереть.
     -- Все дело в плаще, -- угрюмо отозвалась из  своего  угла
Хьердис.  --  Плащ  защищает  своего  владельца от гибели. Если
хочешь  получить  Ингвольд,  позаботься  о  том,  чтобы   удача
покинула  Миркъяртана.  С  мечом  и  драконьим сердцем тебе это
когда-нибудь да удастся.
     Бран прожег ее взглядом.
     -- Это ведь ты устроила так, чтобы он пришел сюда  и  я  с
ним  сразился?  Ты  сказала  ему,  что  желаешь переговоров, ты
вложила меч в мои руки, чтобы убить его. Ты обманом принуждаешь
меня помогать тебе, Хьердис -- хочу я того или нет, но что бы я
не свершил ради освобождения Ингвольд, все будет тебе во благо.
     -- Да, я  умно  это  задумала,  --  отвечала  Хьердис.  --
Объединив усилия, мы очень скоро смастерим из Миркъяртана такой
же  трофей,  в  какие  он  превращает своих побежденных врагов.
Удача покинет его, и мы его одолеем. В следующий раз, когда  мы
встретимся с Миркъяртаном, попроси помощи у своих Рибху.
     --  Если  только дело дойдет до следующего раза, -- сказал
Бран. -- Слышишь ты, какой шум снаружи? Похоже, драуги штурмуют
стены. Если твои доккальвы не удержат  их  --  как  бы  нам  не
присоединиться  к  Миркъяртанову  собранию живых черепов. -- Он
говорил мрачно, прислушиваясь к лязгу мечей о щиты за  главными
воротами горного форта. С шумом битвы смешивался волчий вой.
     Скальг в небывалой радости хлопал себя по бокам.
     --  Слушайте  только,  как  они  рвут друг друга в клочья!
Миркъяртан, должно быть, вне себя от ярости. Так я и думал, что
он  истолкует  в  дурную  сторону  твою  невинную  попытку  его
прикончить.  --  Он  необдуманно хихикнул, и Тюркелль нацелился
лягнуть его посильнее; глазки доккальва горели красным огнем.
     Бран тотчас же шагнул вперед, и Тюркелль попятился,  заняв
оборонительную   позицию   за   спиной   Хьердис.   Глаза  его,
устремленные на Брана, мерцали, точно  две  багровые  искры  во
тьме.
     --  Не знаю, -- сказал он, -- как теперь нам удастся убить
Миркъяртана, если уж он знает, что мы намерены сделать это.  Он
не позволит нам подобраться поближе. А что хуже всего -- как мы
вообще  узнаем, где он обретается? Он исчез внутри этих стен и,
насколько мы можем судить, все еще где-то здесь. Может быть, он
ищет Ингвольд.
     Кольссинир выступил вперед, хмурясь и покусывая губы.
     -- Скорее всего, так оно и есть... Либо он замыслил месть,
либо -- и это вероятнее -- он, как и все мы отлично знает,  что
стоит   только  убрать  Ингвольд  из  Хьердисборга,  и  Хьердис
потеряет над Браном всякую власть.
     Хьердис и Бран продолжали мерить друг друга взглядом.
     -- Стало быть, -- сказала Хьердис,  --  Миркъяртана  нужно
найти.  Если  он  все еще рыскает в крепости, нельзя допустить,
чтобы он оказался вблизи Ингвольд. Я знаю, он где-то неподалеку
-- или переоделся доккальвом, или превратился в блоху,  если  у
него  хватило  на  это  ума.  Он ждет подходящего случая, чтобы
уничтожить меня и заполучить Ингвольд, но уж я сама  позабочусь
о том, чтобы он, пытаясь похитить ее, сам сунул голову в петлю.
--  Громко  кряхтя  и  вздыхая,  она  поднялась на ноги. -- Как
видите, я не гожусь больше для того, чтобы  вести  в  бой  свои
войска  и  защищать Хьердисборг. Проклятие... впрочем, не стоит
объяснять. Довольно и того, что Дирстигг, где  бы  он  ни  был,
торжествует.   Тюркелль,  видишь  ли  ты  этого  скиплинга?  --
Тюркелль отозвался рычанием и зубовным скрежетом. -- Отныне  ты
во  всем  должен  повиноваться ему, как прежде повиновался мне,
хоть меня и не будет рядом. Я велю  тебе  следовать  за  ним  и
служить  ему,  а  также  передать  этот  приказ  моим  воинам и
военачальникам. Наказание для тех,  кто  не  подчинится,  будет
весьма суровым.
     Тюркелль затравленно переводил взгляд с Брана на Хьердис.
     -- Если ты так велишь, -- прорычал он, -- я повинуюсь, как
бы отвратительно   мне  это  ни  было.  Если  хочешь,  чтобы  я
подчинялся скиплингу -- пусть будет так.
     -- Хорошо. Тогда -- прощайте. Не думаю,  чтобы  кто-нибудь
еще раз увидел меня по эту сторону двери. -- Хьердис указала на
дверь,  что  вела  к  усыпальницам. Затем она, сильно хромая, с
усилием побрела к своим покоям, наваливаясь  плечом  на  стену,
чтобы удержать равновесие.
     Бран метнулся было за ней.
     --  Погоди!  Я  не  желаю  повелевать  Тюркеллем или любым
другим доккальвом! -- крикнул он и заколебался, столкнувшись  с
пристальным  взглядом  ее  жутких,  нечеловечески горящих глаз.
Затем королева отвернулась и скрылась во тьме. Брану вспомнился
раненый  медведь,  который  уползает  в  свою  берлогу,   чтобы
умереть,  и  потому  он  не решился идти дальше за Хьердис. Она
захлопнула дверь, а он вернулся к тусклому свету очага.
     Тюркелль встретил его взглядом, в котором смешались ярость
и безнадежность.
     -- Что велит сделать наш  вождь,  дабы  отогнать  от  стен
Миркъяртана?  --  проворчал  он,  так  и сверля Брана раскосыми
красными глазками.
     Бран спокойно встретил его вызывающий взгляд.
     -- Будем искать  его.  Поставить  у  двери  в  усыпальницы
двойную стражу, чтобы он не мог проникнуть к Ингвольд. Укрепить
ворота  и  стены  на  случай,  если  драуги предпримут атаку. Я
думаю, неумно распространять весть, что Хьердис умирает, не то,
чего доброго, вожди решат, что дело совсем гиблое, и разбегутся
по домам. Скажем, что она просто больна или что-то вроде  того.
А между тем мы перевернем верх дном всю крепость и будем искать
Миркъяртана  днем  и  ночью  --  пока  он  не  обнаружит  себя.
Тюркелль, я поручаю тебе выбрать подходящих солдат для поисков.
Пусть не сводят глаз ни с одного дома  внутри  крепости,  ни  с
одной  конюшни -- если уж Миркъяртан и впрямь такой хитрец, как
говорила Хьердис. Главное -- отыскать Миркъяртана  прежде,  чем
он отыщет Ингвольд.
     --  Как  только могла Хьердис оставить нас в такую минуту?
-- пробормотал Пер, немного дико озираясь вокруг. -- У нас  нет
даже  оружия  --  оно осталось в Хьялмкнипе. А Миркъяртан может
затаиться в каждой щели и свернуть нам шеи, едва отвернемся. Не
знаю даже, как мы сумеем сомкнуть хоть на миг  глаза,  пока  он
где-то здесь, в крепости. -- Он подошел ближе к Брану и понизил
голос,  чтобы никто другой не мог их услышать. -- Бран, теперь,
когда у нас меч, мы можем уйти отсюда хоть сейчас,  и  ни  один
доккальв  не  посмеет  задержать  нас. Не думаешь ли ты, что...
твоя сумасшедшая  привязанность  к  Ингвольд  только  усложняет
дело?  Неужели  тебе  никогда...  ни  разу  не  хотелось  прост
оставить ее здесь и отправиться исполнять то, чего ждут от тебя
Рибху?
     -- Нет. Никогда.
     Пер был первым, кто отвел глаза.
     -- Ладно, извини, что я это сказал. Мы останемся здесь,  с
тобой,  пока Ингвольд не обретет свободу -- верно, Скальг? -- И
он сильно ткнул локтем в бок старого негодяя.
     -- Конечно, конечно, -- слабым голосом отозвался  тот.  --
Не  знаю  только,  как нам удастся усмирить голубой огонь, если
Хьердис сама не сделает это или если помрет, так  и  не  открыв
нам тайны.
     Бран   с   сомнением   поглядел  на  дальний  конец  залы,
терявшийся в темноте.
     -- Я выбью из нее эту тайну, прежде чем она испустит  дух,
--  сказал  он  и  отправил  пышущего  злобой Тюркелля укрепить
горный форт и начать поиски Миркъяртана.
     Доккальвы с величайшей  опаской  три  дня  обшаривали  все
кругом,  подпрыгивая  от  страха,  едва  шевельнется  тень  или
треснет ветка в огне. Пришлось обыскать не только дома, конюшни
и амбары, выстроенные на поверхности  земли  --  Бран  узнал  о
существовании  бесчисленных  подземных туннелей, которые вели к
заброшенным копям, множества кладовых  и  потайных  выходов  на
поверхность.  Миркъяртан  мог  затаиться  где  угодно,  и этому
весьма  благоприятствовали  склонность  доккальвов  к  темноте,
потайным  укрытиям,  да  и  вся  их  подозрительная  и скрытная
натура,  выражавшая  себя  в  потребности  строить  бесконечные
туннели, подземные и тайные ходы.
     Другим  источником  беспокойства  была Хьердис. Находясь в
зале, Бран частенько слышал, как она бродит по своим покоям  --
оттуда доносились удары и частый грохот, сопровождаемые стонами
и  бормотанием.  Три  придворных  лекаря дневали и ночевали под
дверью покоев, но королева наотрез  отказалась  от  их  помощи.
Говорила  она  только  с Браном или Тюркеллем -- через закрытую
дверь и лишь покуда кто-то из них  не  начинал  уговаривать  ее
показаться  лекарям. Она как-будто смирилась со своей участью и
со стоическим спокойствием выслушивала сообщения  о  бесплодных
поисках.
     Минуло  еще десять дней -- и ничего. Прочесали каждый дюйм
горного форта и наверху, и под землей, повторили это трижды  --
и  наконец  доккальвы  пришли  к  выводу, что Миркъяртана нет в
Хьердисборге. Они  начали  ворчать,  что  попусту  лишают  себя
удовольствия  участвовать  в  ночных  вылазках  против драугов,
которые  плотной  стеной  окружили  Хьердисборг  и,   казалось,
ожидали,  пока  доккальвы  сделают  первый  шаг.  Или  же,  как
предположила через дверь  Хьердис,  драуги  не  знали,  что  им
делать, потому что с ними не было Миркъяртана.
     --  Я  бы  сам  взялся  за поиски, -- предложил Пер как-то
морозным утром, беспокойно расхаживая по зале.  С  приближением
зимы дни становились все короче и сумрачнее, и снаружи было уже
достаточно  темно,  чтобы  доккальвы  начали  подавать признаки
жизни. Он разбудил семерых рослых  доккальвов,  которые  должны
были  охранять  дверь в усыпальницы, и за это они наградили его
ворчанием и злобными взглядами, точно бодрствовать для них было
каторжным занятием.
     Тюркелль, который был злее и угрюмей обычного, со  вздохом
покачал головой.
     --  Миркъяртана  нет  в  Хьердисборге, а потому сколько не
искать и не рыскать -- его не  обнаружишь.  Чем  тратить  время
понапрасну, уж лучше рубить в капусту драугов. -- Он сказал это
таким обычным тоном, точно и впрямь собирался рубить капусту.
     --  Ну-ка,  ну-ка,  старый  ты  бес,  пройдемся  вместе по
затхлым вашим туннелям, -- сказал Пер, дернув за  плащ  к  себе
Тюркелля, и попутно потряс Скальга. -- И ты тоже ступай с нами,
старина  --  что проку сидеть тут без дела и толстеть. У тебя и
костей-то уже не видно, да и вид чересчур здоровый и упитанный.
Тебя следует немного попугать -- ради твоей же пользы.
     Скальг огрызнулся в ответ, но все же  принялся  собираться
на  поиски,  и  этот  шум отвлек Брана от мрачных размышлений о
том, как Хьердис в последний раз отказалась говорить  с  ним  о
заклятии,  наложенном на Ингвольд. Королева говорила все меньше
и меньше, и ему самому все чаще  приходилось  отдавать  приказы
Тюркеллю  --  а  тот с каждым приказом становился все колючее и
злее.   Общество   Тюркелля   отнюдь   не   доставляло    Брану
удовольствия, но он рад был любому занятию, только бы отвлечься
от  мрачных  мыслей;  уж  лучше бродить, скрючившись пополам, в
сырых и темных доккальвийских туннелях, чем гадать,  что  может
случиться с ним и его друзьями, когда Хьердис наконец умрет.
     Кольссинир   присоединился  к  ним,  напоследок  пригрозив
семерым угрюмым стражникам, что если  вернется  и  застанет  их
спящими -- уши отрежет.
     --  Не  то  чтобы  они  так  уж  испугались, что теперь не
заснут, --  заметил  он  мрачно,  --  но  на  большее  я  и  не
рассчитываю.   Ты,  Бран,  можешь  хотя  бы  расхаживать  среди
доккальвов с волшебным и грозным  мечом  на  поясе  и  наводить
трепет своим видом, а вот магов они повидали немало.
     Несколько  часов  бродили  они по старым туннелям, освещая
себе путь посохом Кольссинира,  пока  все  настолько  не  упали
духом  от  сырости и темноты, что предвкушали уже возвращение в
пещерный чертог Хьердис. Когда наконец они вышли из  прохода  в
склоне  горы,  морозный  ветер  засыпал  их  снегом и мгновенно
выбелил  плащи.  Картина  внутреннего  двора   крепости   почти
взбодрила  их -- сквозь снежную тьму ночи мерцали теплом огни в
сложенных из торфа домах, и можно было  принять  этот  форт  за
поселение  скиплингов,  если  бы  вокруг  то и дело не шныряли,
исчезая во тьме, длинноногие силуэты черных волков.
     -- Надеюсь, теперь-то вы  довольны,  --  ворчал  Тюркелль,
когда  они  брели  по  свежевыпавшему  снегу. -- Мы заглянули в
каждый туннель, обшарили каждый уголок форта, а Миркъяртана  не
было  и  нет.  Хотел  бы  я знать, что ты еще придумаешь. -- Он
покосился на Брана и постучал в  двери  чертога.  Поскольку  их
немедля  не  распахнули, Тюркелль с яростью замолотил по дверям
ногой, бормоча что-то о стражниках,  которые,  верно,  заснули,
заперевшись  изнутри.  Дверь  подалась под его ударами и слегка
приотворилась.
     --  Что  за  напасть?  Они  заперли  за  нами  дверь,   --
пробормотал Кольссинир, предусмотрительно поднимая посох.
     Тюркелль выхватил меч и нанес по двери такой удар, что она
распахнулась   шире.  С  руганью  он  отпрянул,  отчего  прочие
рассыпались, готовясь отразить врага, по обе  стороны  дверного
проема.  Бран  опустился  на  колени  и  вгляделся  в  полумрак
чертога. В свете угасающего огня  в  центральном  очаге  лежали
семеро  стражников,  сжимая в руках оружие, незрячие глаза тупо
глядели в никуда. За их телами  виднелась  распахнутая  настежь
дверь  в  усыпальницы, из проема дышало убийственным холодом, а
на стенах плясал слабый отсвет голубого  огня.  Дверь  в  покои
Хьердис на дальнем конце залы тоже была распахнута и, разбитая,
повисла на искореженных петлях.
     Тюркелль испустил придушенный вопль.
     -- Миркъяртан здесь был! Он здесь был, и он убил Хьердис!
     -- А теперь этот злодей спустился в усыпальницы, -- сказал
Пер, сжимая топор. -- Что мы будем делать теперь? -- Он перевел
взгляд с распахнутой двери на Брана и Кольссинира.
     Пойдем за ним, -- не колеблясь, ответил Бран.

Глава 20.

Тюркелля послали за подкреплением. Бран был рад избавиться хоть ненадолго
от его общества. Он сжевал клочок драконьего сердца и мысленно попросил
Рибху указать им дорогу. Успел он уловить лишь краткую уверенность и
несколько беспорядочных видений -- пропасть, спиралью уходящая вниз,
Миркъяртан и еще что-то, чего он не понял; затем вернулся Тюркелль, ведя
за собой десяток беспокойных с виду доккальвов.

--  Всего лишь десять? -- воскликнул Кольссинир. -- Мы гонимся за самим
Миркъяртаном, а ты приводишь на подмогу всего десятерых.

Тюркелль оскалился.

--  А что я еще мог сделать? Все остальные на стенах или за стенами,
сражаются с доккальвами. Они вдруг пошли в наступление, и теперь у всех
забот по горло. Десять солдат -- это все, что мне смогли дать.

--  Это безумие, -- сказал Пер, когда они входили в стылую черноту
подземелья. -- Миркъяртан может быть где угодно, затаится за любой
колонной и поджидает нас. -- Он содрогнулся, озираясь на примитивно
вытесанные из камня колонны и галереи, которые едва освещал беглый свет
Кольссинирова посоха.

--  Он внизу, -- сказал Бран, едва глянув по сторонам. -- Он идет к Ингвольд.

Голубой огонь гортанно ревел внизу, когда они спускались вслед за
Кольссиниром, и доккальвы теснились сзади, подозрительно заглядывая в
каждую усыпальницу, прежде чем от нее поспешно перебежать к следующей --
точно всякий раз ожидали обнаружить там залегшего в засаду Миркъяртана.

Когда они были уже где-то на середине склона гигантского провала, Бран
внезапно остановился у входа в боковой туннель, где рудокопы в свое время
пробились почти к самому сердцу горы, но так ничего и не отыскали.
Драконье сердце все же оказало на него обычное, хотя и запоздалое
воздействие: колени у него подогнулись от слабости, и в горле запылало
знакомое жжение. Обличья Кольссинира и доккальвов расплылись перед
глазами, сливаясь в один сгусток тьмы, любопытно глазевшей на него
дюжинами глаз. Он едва не упал, но вовремя привалился спиной к скале и
закрыл глаза. Открыв их, Бран воззрился в непроницаемую черноту бокового
туннеля, терпеливо ожидая, когда пройдет головокружение и дурнота, и
проклиная себя самого и драконье сердце. Мрак туннеля, казалось, обвился
вокруг него, стягиваясь в массивный черный силуэт, который безмолвно
завис над Браном, дожидаясь, пока он уйдет прочь. Озадаченный, Бран
пристальнее вгляделся во тьму, понимая, что ему почудилось нечто попросту
невозможное. Что бы это ни было, оно подступило совсем близко, и когда
Бран поглядел вверх, где должна была быть голова, он увидел пару красных
глазок, мерцавших в темноте, точно искры.

Бран поспешно отступил назад, вцепился в руку Кольссинира и, не отрывая
взгляда от неведомой твари, указал на нее; но когда Кольссинир своим
светящимся посохом разогнал темноту в боковом туннеле, там никого не
оказалось.

--  Ничего, кроме скал, -- сказал он. -- Скалы и камни. Если тебе лучше,
можно двигаться дальше.

Они успели спуститься не слишком далеко вниз, когда луч слепящего огня
хлестнул по скальным стенам, и слой льда с громким хрустом и грохотом
развалился на куски. Льдины и камни, ярус за ярусом, рушились в море
голубого пламени. Скарнхравн скрипучим хохотом приветствовал их с высоты
утеса, на котором он восседал, и сорвался в воздух, шумно хлопая
лохмотьями своего истрепанного одеяния. Он приземлился на более удобное
местечко и оттуда снова хлестнул по отряду лучом золотого пламени. Лавина
льда обрушилась в голубое пламя, которое прянуло вверх, точно радуясь
такой пище, и заревело громче в своей гигантской чаше.

Доккальвы забились в раскрытую усыпальницу. Кольссинир затолкал за ними
Пера, Брана и Скальга, и сам притаился у самого выхода, за горкой
обломков. Огненный взгляд Скарнхравна скользнул над ними, едва не завалив
их кусками падавшего сверху льда. С безумным хохотом и карканьем
Скарнхравн перелетел повыше и устроился на грубом контрфорсе неподалеку
от туннеля, где Брана настигли ужасные видения. Бран был не из тех, кто
подвержен предчувствиям, но что-то подтолкнуло его, оттерев в сторону
Скальга, выглянуть из усыпальницы и посмотреть вверх, где восседал
Скарнхравн, прихорашиваясь -- неземной свет, излучаемый шлемом, омывал его
целиком. Даже с такого расстояния Бран различил массивную тень, которая
возникла за спиной драуга, на миг зависла и примерилась, нанося удар.
Скарнхравн, ничего не подозревая, в этот самый миг взмыл в воздух и,
точно гигантская летучая мышь, величаво воспарил к своему излюбленному
насесту.

--  Видел ты это? -- шепнул Бран Кольссиниру, едва веря собственным глазам.

Кольссинир звал доккальвов за собой:

--  Ему покуда надоело над нами измываться. Ну же, болваны, идем, он не
сможет добраться до нас, если мы будем держаться подальше от края.

--  Там что-то есть, и оно следует за нами, -- вполголоса сказал ему Бран. --
Мне кажется, Рибху предупреждают меня об этом.

Кольссинир несколько мгновений смотрел вверх, затем перевел взгляд на
Скарнхравна, восседавшего на утесе, и на голубой огонь, ярившийся далеко
внизу.

--  Т а м нас поджидает Миркъяртан, и ему уже, быть может, удалось снять с
Ингвольд чары Хьердис. Кто бы ни таился в верхних ярусах -- он или оно
ждет, пока мы покончим с Миркъяртаном.

Когда они подошли к последним грубым подобиям ступеней, что вели на самое
дно, Бран увидел на фоне голубого пламени очертания фигуры Миркъяртана и
отстранил Кольссинира.

--  Мой долг -- вызвать его на поединок, так что первым теперь пойду я. Я
должен завершить бой, который начался в чертоге Хьердис.

--  Я бы мог поразить его молнией, -- предложил Кольссинир, неохотно меняясь
местами с Браном. -- Вдвоем мы бы с ним справились. Вряд ли магия этого
плаща выдержит наши объединенные силы.

Бран лишь упрямо покачал головой.

--  Я спущусь туда один и хочу, чтобы вы все оставались здесь, в
безопасности. Если я погибну, набросьтесь на Миркъяртана и не дайте ему
завладеть мечом и сердцем. Пер, я надеюсь, что в случае моей смерти, ты
заменишь меня и вызволишь Ингвольд из темницы. Обещаешь?

--  Ну... -- Пер запнулся, -- я, конечно, постараюсь... но лучше бы ты не
позволил себя убить, потому что, думается мне, мне не достает твоей
храбрости, Бран. И подумать только, что я когда то считал тебя трусом! Ты
ведь побережешься и не погибнешь, правда?

--  Да, -- прибавил Скальг, -- мы не хотим потом объяснять Ингвольд, как все
это вышло.

--  Мы станем так, чтобы наверняка суметь защитить тебя, если понадобится, --
сурово заверил Кольссинир, сверля взглядом доккальвов -- судя по их виду,
никакая в мире сила не могла бы заставить их сделать еще один шаг к
Миркъяртану и источнику голубого огня. Спасаясь от холода, они замотали
лица, и в узких щелях блестели только их глаза.

Бран спускался один, осторожно ступая по ледяным уступам. Скарнхравн
отмечал его продвижение хихиканьем и бормотал что-то, обращаясь то к
себе, то к Миркъяртану, а один раз метнул вверх свой огненный взгляд, и в
голубое пламя опять обрушилась лавина камней и льда.

--  Миркъяртан! -- голос Брана отдался эхом в пустоте древней шахты.

Чародей приветственно вскинул посох, его плащ раздували леденящие порывы
голубого огня.

--  Это ты, скиплинг, да еще один? Ты явился завершить поединок, который мы
начали в чертогах Хьердис?

--  Да. До исхода ночи один из нас станет пищей голубого огня.

--  Непростительная расточительность! Умнее было бы спуститься ниже и
выслушать, что я хочу сказать тебе. Ни у одного из нас не достанет мощи
пройти через пламя и добраться до Ингвольд, так не лучше ли попытаться
придумать что-то вместе?

Бран дошел уже до самого нижнего уровня, где из расселины в скале
выбивались языки голубого огня, выбеляя камень инеем немыслимого холода.
Он не снимал ладонь с рукояти меча, но Миркъяртан по-прежнему держался
мирно.

--  Хьердис была умна, -- сказал он, когда Бран остановился на безопасном
расстоянии от него. -- Она одна поняла истинную ценность Ингвольд -- темной
лошадки, за которой скрывались ты и драконье сердце. Кто владеет
Ингвольд, тот управляет обладателем меча и сердца. Опасная слабость, друг
мой, но твоей верностью можно только восторгаться. Будь Хьердис
посообразительней, держи она Ингвольд в более недоступном месте -- и она
могла бы пользоваться твоим могуществом долгие счастливые годы убийств,
разора и абсолютной власти. Но, должно быть, проклятье Дирстигга
добралось до ее мозгов, и она ослабела. Что ж, тем лучше -- одним алчным
врагом меньше.

--  Так ты не знаешь, где Хьердис? -- спросил Бран, и на миг ему стало
дурно, когда он вспомнил разбитую дверь в королевские покои.

--  Говорят, умирает, -- раздраженно отвечал Миркъяртан. -- Однако, я здесь
не для того, чтобы обсуждать с тобой здоровье Хьердис. Мы с тобой должны
достичь согласия. Как я уже говорил, ни один из нас не обладает такой
Силой, чтобы пройти невредимым через голубое пламя или обуздать его. Мы
оба хотим вырвать Ингвольд из темницы, окруженной стеной огня, верно?

--  Не думаю, чтобы ты мог спасти ее, -- сказал Бран. -- Твоей Силе
подвластен лишь прах, и твое дело -- трупы. Без войска драугов ты немного
стоишь, Миркъяртан. Если бы не плащ, который, кстати говоря, принадлежит
Дирстиггу, я легко бы убил тебя, и ты это знаешь.

--  Конечно, конечно, однако плащ у меня, а с ним и все положенные ему
свойства, -- отвечал Миркъяртан. -- И я к тому же придумал, как вызволить
оттуда Ингвольд. -- Он поднял глаза и громко позвал:

--  Скарнхравн! Спускайся сюда! Что ты медлишь?

В ответ послышался отдаленный хохоток и грохот льда и камней -- это
Скарнхравн провел по скалам своим огненным взглядом. Когда шум затих,
донесся раскатистый голос драуга:

--  В этой унылой дыре найдется еще кое-что, кроме старых мертвых костей и
голубого огня, Миркъяртан. Кое-кто еще, скиплингов, горстки перепуганных
насмерть доккальвов и старого пыльного драуга! -- Эта мысль как будто
пробудила в нем подобие чувства юмора -- если оно вообще есть у драуга -- и
он закатился сиплым гоготом.

--  Быстро вниз, Скарнхравн! раздраженно приказал Миркъяртан. -- Если хочешь
подняться в моих глазах, спускайся, и немедленно!

Бран неверяще воззрился на чародея:

--  Ты думаешь, что Скарнхравн может слететь вниз и вынести Ингвольд из
усыпальницы? Пламя убьет ее. И если даже твой замысел удастся -- как
насчет заклятия сна, которое наложила на нее Хьердис?

Миркъяртан пожал плечами.

--  Такие чары снимаются запросто, что бы там не наболтала тебе Хьердис.
Она лгала тебе, чтобы ты не убил ее, едва возьмешь в руки меч.
Скарнхравн! Чего ты ждешь, олух? Победа почти за нами -- стоит только руку
протянуть!

Бран обнажил меч и отшвырнул прочь свой плащ.

--  Ты забыл посоветоваться со мной, Миркъяртан, насчет твоей якобы победы.
Я не желаю и слышать о твоих замыслах. Мне до глубины души обрыдло
запутываться в самой сердцевине чьих-то черных замыслов, будь то ты или
Хьердис -- похоже, вы оба считаете меня пешкой, которую можно двигать по
своему разумению. Я пришел сюда, чтобы закончить начатую битву --
поединок, с которого ты так трусливо сбежал. Защищайся Миркъяртан, если
ты еще не полное ничтожество! -- Он двинулся вперед, едва чувствуя
леденящее дыхание пламени -- так согрела его кровь месть Дирстигга.

Миркъяртан обнажил свой меч.

--  Ты не оставляешь себе иного выхода, кроме смерти. Что ж, быть может,
второй скиплинг окажется посговорчивее. Скарнхравн! Не допусти, чтобы его
дружки сбежали! Они прячутся в щелях стены над нами, точно крысы.
Скарнхравн! Повелеваю тебе помочь мне, или я разорву тебя в клочья!

Со своего насеста Скарнхравн отозвался скрипучим хохотом, и принялся
безрассудно чертить по стенам огнем, обрушивая все новые груды льда,
которые пролетали мимо доккальвов и усыпали ледяной крошкой подножие
спуска.

Миркъяртан не дрогнул и не отвел глаз от Брана и меча в его руке.

--  Скарнхравн! -- грозно прогремел он. -- Спускайся немедля! Я приказываю!

В ответ на верхние уступы обрушился еще один камнепад.

Скарнхравн хлестал огненным взглядом по верхним ярусам, разбивая в куски
лед и камни.

Воспользовавшись случаем, Бран бросился в атаку. Миркъяртан защищался
яростно, но стоило ему лишь на миг выскользнуть из зоны досягаемости, он
задирал голову к Скарнхравну и осыпал его проклятиями, получая в ответ
новые потоки ледяного и каменного крошева. Скарнхравн бушевал в галереях
где-то посреди подъема, затем вдруг взмыл в воздух с обычным для
Призрачного Всадника душераздирающим воплем, едва не сгинув во
взметнувшемся языке голубого огня. Продолжая испускать жуткие вопли,
хлопая обрывками савана, черный силуэт кругами взлетал все выше и
растворился во тьме.

--  Скарнхравн! Дезертир! Ничтожество! -- яростно рычал Миркъяртан, бросаясь
на Брана с таким бешенством, что едва не ранил его, несмотря на меч
Дирстигга.

--  Удрал! -- ликующе хохотал наверху Скальг. -- Даже драуги могут отличить
верное дело от безнадежного. Теперь заклятье бегства не поможет тебе,
Миркъяртан! Бей его, Бран!

Они продолжали ожесточенную схватку, и в минуту затишья вдруг все
услышали стук камней, которые сыпались сверху, цокая и подпрыгивая на
уступах. Что-то тяжело заскрежетало, словно один большой валун
подталкивал другой. Нечто упорно прокладывало себе дорогу вниз, сокрушая
камни.

Кольссинир выступил из своего укрытия за скальным выступом.

--  Полагаю, лучше прекратить поединок, пока не выяснится, что именно
производит такой шум.

Миркъяртан оперся на меч и прислушался. Далеко вверху Скарнхравн
заливался сиплым хохотом и вопил:

--  Эгей, Миркъяртан! Лучше следуй моему примеру и улетай отсюда
подобру-поздорову! В этом жутком месте даже скалы -- живые, и у них есть
глаза, клыки и когти! Я с ними не справлюсь -- они ползут себе мимо, и все
тут!

--  Что такое?! -- Кольссинир взглянул на Миркъяртана, и оба разом пожали
плечами. -- Может быть, это простой камнепад. Однако, Скарнхравн, без
сомнения, увидел нечто из ряда вон выходящее.

Миркъяртан потряс головой, тяжело и часто дыша.

--  Этот драуг совершенно спятил. Впрочем, у него и при жизни мозгов не
хватало. Зря я отдал ему Дирстиггов шлем.

Радуясь возможности перевести дух, Бран прислушивался к приближающемуся
скрежету камней. Этот звук чередовался с минутами безмолвия, когда слышно
было, как бормочет что-то далеко вверху Скарнхравн. Кольссинир велел
нескольким доккальвам отправится на разведку -- едва ли не под угрозой
немедленной смерти. Покуда всеобщее внимание было приковано к доккальвам,
Миркъяртан вдруг вскинул меч и бросился на Брана. Тот не был застигнут
врасплох и сумел отразить почти наверняка смертельный удар, но отступил и
споткнулся, не сумев удержаться на покрытых скользким инеем камнях.
Падая, он успел увидеть в темноте за спиной Миркъяртана два багрово
сверкнувших глаза. Огромный сгусток тьмы с нечеловеческим воплем возник
за чародеем и подобно лавине обрушился с уступа в самую сердцевину
голубого огня. На миг все окутал мрак -- это лед и камни почти загасили
пламя, но затем оно вспыхнуло еще ярче прежнего.

Бран вскочил на ноги и метнулся в укрытие. Над ним выросла черная в свете
пламени громада. Он слышал, как меч Миркъяртана непрерывно бьет по
камню.
Затем тварь, испустив жуткое злобное рычание, сгребла чародея в
чудовищные медвежьи объятия. Бран моргнул, едва не ослепленный яркой
вспышкой огненной молнии, которую метнул Кольссинир, и на миг различил
неуклюжую громадину, в толстых лапах крепко сжимавшую Миркъяртана. Он
даже не пытался вырваться -- то ли потерял сознание, то ли был мертв.
Кольссинир и Пер повели доккальвов на чудовище, по пути споткнувшись о
Брана. Ревя и рыча, тварь отшвырнула нападавших с такой легкостью, точно
это были надоедливые мухи. Багровые глазки бешено горели, когда она
потрясала зажатым в зубах безвольным телом Миркъяртана. Бран метнулся
вперед с мечом, ударил -- и от сотрясения у него едва не вырвало руку из
суставов, брызнули искры, точно он ударил по булыжнику. Тварь, шипя и
рыча, развернулась и отбила меч массивной черной лапой, усаженной
крепкими когтями.

Шум суматохи перекрыл пронзительный визг Скальга: то бросился в атаку на
чудовище и отлетел, скуля. Он визжал непрерывно, и к вызову и жуткому
торжеству в этом визге прибавился ужас. Покуда Пер, Бран, Кольссинир и
доккальвы со всей силой напирали на неуязвимую тварь, Скальг прыжками
носился вокруг и едва не сходил с ума от возбуждения, когда они пытались
выдернуть добычу из цепкой хватки чудовища.

--  Плащ! Плащ! Заберите плащ! -- безостановочно вопил Скальг,
предусмотрительно держась на безопасном расстоянии.

Тварь трясла телом Миркъяртана, точно охапкой тряпья, вызывающе ревя,
когда мечи врагов лязгали по ее чешуе, не причиняя ей ни малейшего вреда.
Отбиваясь от них, чудовище хлестало воздух коротким массивным хвостом;
Скальг перепрыгнул через него и вскарабкался на спину твари, вопя и топая
ногами. Чудище перестало терзать Миркъяртана и безуспешно огрызалось на
Скальга, вскидывая задом, чтобы стряхнуть его. Воспользовавшись случаем,
Бран метнулся вперед, ухватил Миркъяртана за ноги и, с силой дернув,
выдернул его из объятий твари. Та тотчас развернулась, и в нее ударил
огненный шар, пущенный Кольссиниром, не нанеся видимых увечий. Тварь
отступила на шаг, и Скальг скатился с ее спины, удрав так быстро и
согнувшись в такой немыслимый узел, что никто не мог признать его, пока он
не задержался на миг, чтобы сдернуть с Миркъяртана плащ, и умчался прочь,
прижимая его к груди обеими руками.

Бран хотел оттащить тело чародея в безопасное место, но чудовище
разгадало его намерения и двинулось на него с таким диким рычанием, что
он предпочел отступить к Перу и Скальгу. Кольссинир тоже отступал, швыряя
один огненный шар за другим -- они взрывались, не причиняя вреда, на
чешуйчатой груди чудовища. Они медленно отступали, а тварь приближалась,
покуда не загнала их к подножию тропы, что вела наверх. Там чудовище
остановилось, пожирая их злобным взглядом, громогласно зарычало, точно
предостерегая врагов, и пренебрежительно удалилось, не обратив внимания
на груду тряпья -- безжизненное тело Миркъяртана.

Кольссинир вытер пот, обильно струившийся по лицу, а Бран обнаружил, что
у него дрожат колени.

--  Нет, -- сказал Кольссинир, -- так не годится. Если Миркъяртан мертв, его
тело надлежит со всеми предосторожностями сжечь, а пепел развеять, чтобы
он никогда не стал драугом. Мертвый Миркъяртан будет вдесятеро сильнее
живого.

--  Но ведь мы заполучили плащ! -- воскликнул Скальг. -- Давайте бросим
чернокнижника на милость этого чудища. Запрем как следует верхнюю дверь,
и пусть себе развлекают друг друга на веки вечные.

--  Согласен! -- горячо поддержал его Тюркелль. -- Ничто уже не удержит моих
солдат от того, чтобы удрать отсюда, и чем скорее, тем лучше. Миркъяртан
мертв и Хьердис мертва, так что на том и покончим -- унесем отсюда ноги,
пока живы.

В эту минуту все были с ним согласны, кроме Брана.

--  А как же Ингвольд? -- с горечью спросил он. -- Неужели мы бросим ее здесь?

--  Оставайся с ней, если хочешь замерзнуть насмерть, -- бросил через плечо
Тюркелль. -- А мы уходим!

И доккальвы, не оглядываясь, идет ли кто за ними, поспешно исчезли в
темноте -- врожденные свойства помогали им находить дорогу и без света
факелов.

--  Идем, Бран, -- сказал Кольссинир, -- мы уже ничего не можем сейчас для
нее сделать. Вернемся в залу и решим, как быть дальше.

С величайшей неохотой Бран позволил увести себя от пропасти и пылавшего в
ней огня. Он часто останавливался и оглядывался на тварь -- она скорчилась
у огня, не обращая внимания на его обжигающий холод. Казалось, тварь
глядит ему вслед, соглашаясь с его молчаливой клятвой вернуться сюда -- и
очень скоро.

Скарнхравн предпочитал напоминать им о своем существовании, хлеща по
галереям огненными плетьми. Доккальвы осыпали его стрелами и камнями и
загнали на привычный насест -- утес над усыпальницей Ингвольд. Оттуда он
глядел им вслед с нескрываемой злобой и метал огнем в восседавшую внизу
тварь -- она отвечала сердитым ревом и воем, и скоро под сводами
подземелья прокатывалось жуткое эхо, которому вторили издевательские
вопли Скарнхравна.

Скальг вдруг заразился всеобщим напряжением. Он прыгал, потрясая
кулаками, приплясывал в безумном танце и вопил:

--  Ты следующий, Скарнхравн! Мешок могильного праха, гогочущий болван,
гнусный ворюга... -- Скальг вопил бы и дальше, но Пер повалил его и
заткнул рот Миркъяртановым плащом, бормоча, что если старый негодяй не
уймется, то сжует этот плащ целиком и не подавится.

Они добрались до безопасности и уюта верхней залы, и Скальг долго еще
пребывал в состоянии безумного торжества, словно это он лично прикончил
Миркъяртана и Хьердис, и громко строил планы, как бы сорвать шлем с
головы Скарнхравна собственными руками. Бран был слишком поглощен
тревогой за Ингвольд, чтобы обращать внимание на старого попрошайку,
который самолично набросил плащ на плечи Брана и отступил на шаг, дабы
полюбоваться этой картиной. Тюркелль и прочие доккальвы впечатлились
должным образом и бродили по зале с весьма почтительным видом.

Минули два дня, прежде чем Бран уговорил Кольссинира, Пера и Скальга
снова спуститься в логово чудовища. Пер в особенности не желал
возобновлять свое знакомство с тварью, и пришлось долго убеждать его,
прежде чем он согласился присоединиться к отряду.

Они обнаружили, что внизу ничего не изменилось, вот только Скарнхравн
избрал себе насест ближе ко дну пещеры. Он хлестал пришельцев обжигающими
взглядами, оглушительно визжал и вопил и, казалось, нарочно сбрасывал
огромные куски льда прямиком в огонь.

--  Тварь достойным образом извещена о нашем появлении, -- мрачно проговорил
Кольссинир, когда они скорчились под защитой груды камней.

Когда Скарнхравну надоело развлекаться, он перелетел на прежнее место и
там удовлетворенно хихикал, обозревая дно пропасти. Брану нестерпимо было
видеть, как Призрачный Всадник восседает над усыпальницей Ингвольд, точно
омерзительный стервятник.

--  Скиплинг! -- позвал драуг. -- Эгей, скиплинг!

--  Что тебе нужно, Скарнхравн? -- настороженно отозвался Бран.

--  Поговорить. Поторговаться. Убраться отсюда. -- На дне шахты шевельнулись
камни, и драуг нервно хохотнул. -- За стенами тысячи драугов и у них нет
вождя, потому что Миркъяртан уже не в счет. Драуги, если к ним
привыкнуть, совсем неплохая компания, а когда ты поближе узнаешь
Призрачных Всадников, то обнаружишь, что народ это веселый и обаятельный.
Я могу вынести Ингвольд из усыпальницы, об этом и спорить нечего. Мне
нужен лишь тот, кого я мог бы назвать Господином, кто повел бы за собой
драугов и Всадников. Мы сумеем сокрушить этих дерзких доккальвов, если ты
будешь вести, а я -- следовать за тобой. Славное было бы дельце, а, скиплинг?

--  Доставь мне Ингвольд невредимой, тогда и потолкуем, -- отвечал Бран. --
Как ты полагаешь пронести ее сквозь огонь так, чтоб он ее не коснулся?
Драуг не чувствует ни жары, ни холода, но живое существо погибнет от
этого пламени.

Скарнхравн хрипло захохотал и постучал себя по груди, с гулким пустым
звуком.

--  Я сделаю это, Господин. Ты станешь вождем тысяч драугов. И прости, если
когда-нибудь я оговорюсь и назову тебя Миркъяртаном. В этом плаще ты на
него весьма похож.

--  Скарнхравн! -- раздраженно начал Бран. -- Я не Миркъяртан и не собираюсь
стать Миркъяртаном. Эти вещи принадлежат Дирстиггу. Миркъяртан и
Хьердис
мертвы, умерла и вражда между ними. Тебе же надлежит отдать добровольно
шлем Дирстигга и освободить Ингвольд. Тогда со всей этой войной будет
покончено, и все мы мирно вернемся домой.

--  Мертвы! -- злорадно захихикал Скарнхравн. -- О нет, не мертвы! Вовсе не
мертвы! Ты ведь не был здесь, ничего не видел и не слышал, так ведь? Нет,
конечно же, нет. Иначе ты бы знал, что не бывает мертвых -- истинно
мертвых. Всякого можно воскресить, как меня воскресил Миркъяртан. Нет
ничего мертвого в том, чтобы быть мертвым, надо только к этому привыкнуть.

--  Знаешь, он совсем спятил, -- с отвращением заметил Пер, постукивая
зубами. -- Сколько ты еще собираешься здесь болтаться? Разве ты увидел
недостаточно?

Бран прислушивался к скрежету камней, который доносился снизу, от огня.

--  Недостаточно. Прежде всего, я хочу убедиться, что Миркъяртан
действительно мертв. Мы должны сжечь его, если получиться.

--  А может, хватит и того, что его сожрало чудище размером с гору? -- с
надеждой осведомился Пер.

--  Идем! -- отрезал Кольссинир, подталкивая его.

Скальг на миг замешкался, через пропасть глядя на Скарнхравна:

--  Ты следующий, овод-переросток! Мы разорвем тебя в клочья! Мы истолчем
тебя в пыль! У тебя прав на шлем не больше, чем у того вон чудища!
Запомни это, Скарнхравн: очень скоро ты прекратишь свое ничтожное
существование.

Когда они осторожно сползали вниз по уступам, между ними и голубым огнем
поднялась громадная черная тень и уставилась на них маленькими горящими
глазками. Остановившись, они ответили ей таким же пристальным взглядом.
Тогда тварь подняла массивную лапу и точно поманила их к себе. Видя, что
никто не двинулся с места, она повторила свой жест, несомненно, приглашая
их подойти поближе.

--  Я бы сказал, что это какое-то животное, -- заметил Кольссинир,
бесстрашно выпрямляясь, чтобы лучше разглядеть тварь. Она была вдвое выше
человеческого роста и вдесятеро шире. В свете огня она казалось сложенной
из грубо отесанных камней и могла стоять как на задних лапах, как теперь,
так и на четвереньках. -- Вероятно, горный тролль, -- продолжал Кольссинир.
--  Быть может, ручное животное Хьердис. Эти зверюшки очень милы в нежном
возрасте, но имеют непростительную склонность расти... и вырастать.

Горный тролль шагнул ближе, тяжело скрежеща каменной чешуей. Кольссинир
тотчас прекратил свои научные наблюдения и живо нырнул за скалу. Тварь
начала шипеть и рычать, точно прочищая горло, чтобы зареветь как следует.

Однако вместо рева прозвучал негромкий голос:

--  Не бойтесь. Я не причиню вам зла. Я хочу подойти поближе, чтобы вы
могли услышать меня. -- Голос был слабый и хриплый.

Бран обнажил меч Дирстигга и рискнул подойти на шаг ближе. За его спиной
Скальг впал в какое-то странное состояние -- он хихикал, обхватив себя за
плечи и раскачиваясь вперед и назад, точно не мог удержаться на месте. Не
обращая внимание на постыдное поведение своего приятеля, Бран смотрел на
гигантскую тварь, которая высилась над ним, как живая стена из камня.

--  Кто ты и что хочешь сказать нам? -- резко спросил он. -- Ты едва не
уничтожила нас и убила Миркъяртана. За эту услугу мы тебе благодарны, но
все же хотели бы знать, что ты здесь делаешь. Ты надоела Хьердис, и она
поместила тебя сюда?

Взгляд горящих глаз твари остановился на нем.

--  Я и не ожидала, Бран, что ты признаешь меня в этом отвратительном
обличье, но уж голос-то мой ты мог бы узнать. Я -- Хьердис. То, что ты
видишь перед собою -- итог Дирстиггова проклятья.

Страх Брана перетек в причудливую смесь ужаса и отвращения.

--  Хьердис! Едва могу поверить в это... но, впрочем, превращение
совершалось у нас на глазах. Да, теперь я понимаю, что ты говоришь
правду. Ты вышла из своих покоев и последовала за Миркъяртаном в
усыпальницы. Мы проходили мимо тебя на середине спуска -- ты пряталась в
боковом туннеле. Неужели в тебе ничего не осталось от... от тебя прежней?

--  Нет, ничего. Ты, конечно же, разочарован тем, что я все еще жива? Ты
надеялся покончить с войной против льесальвов после того, как отнимешь у
Скарнхравна шлем. Надо сказать, Миркъяртанов плащ тебе очень к лицу.
Достойный вид для полководца, который приведет доккальвов к победе над
льесальвами.

--  Та сказала, что освободишь Ингвольд, когда Миркъяртан будет мертв. Ты
сама позаботилась о том, чтобы он умер, и теперь я напоминаю тебе о твоем
обещании. Готова ты исполнить его, Хьердис? -- Бран говорил это, ощущая на
губах горечь умирающей надежды -- он знал, что бесполезно даже спрашивать.

--  Я исполню его в тот день, когда больше не буду нуждаться в твоей
службе. Когда льесальвы сгинут с лица земли, и солнце не будет сверкать в
небе так горячо и бесстыдно, когда не с кем больше будет воевать -- тогда
ты и Ингвольд получите свободу.

--  Что за дело мне до твоих обещаний! Ты никогда и не думала исполнять их.
Лучше уж сию же минуту уничтожить сердце в пламени! -- Он потянулся к
медальону и швырнул бы его в огонь, если б Скальг, метнувшись к нему, не
вцепился в его руку.

--  Не спеши! -- воскликнул он, повисая, как пиявка, на Бране, который без
особых церемоний пытался стряхнуть его. -- Порой на деле все оборачивается
не так худо, как на словах... и не тянется так долго. Наберись терпения,
дай срок -- и привыкнешь к этой мысли. Вот увидишь, ты еще придумаешь, как
ее обойти, и этот выход будет получше, чем бездумно уничтожать драконье
сердце.

--  Ну конечно, -- подхватила Хьердис, -- будь благоразумен. Тебя ждет и
могущество, и почет среди доккальвов -- не говоря уже о богатстве. Как
видишь, я не совсем гожусь для того, чтобы восседать на троне правителя,
так что ты будешь и моим голосом, и моей правой рукой. У тебя будет почти
неограниченная власть над тысячами доккальвов, пещеры, битком набитые
сказочными сокровищами, и столько владений, что ты не будешь даже знать,
где они начинаются и кончаются. Доккальвы будут вечно благодарны тебе за
то, что ты привел их к такому торжеству и величию. Ничего подобного ты
никогда бы не достиг в мире скиплингов, даже если б не был всего лишь
рабом. Ты получишь все, о чем только можно мечтать. Ингвольд останется
здесь, где никто не сможет до нее добраться, и ты сможешь глядеть на нее
всякий раз, как только пожелаешь -- в моем зрячем шаре. Она никогда не
состарится и не одряхлеет, пока над ней властвуют мои чары.

Бран взглянул на покрытую льдом усыпальницу, в которой покоилась
Ингвольд.

--  Лучше бы ей умереть, чем провести бессчетные годы в зачарованном сне, --
с горечью проговорил он.

--  Ну-ну, не торопись, -- вмешался Скальг. -- Дай себе время привыкнуть к
этой мысли, и поймешь, что вовсе незачем очертя голову принимать
необдуманные решения. Ингвольд вовсе не повредит немного выспаться.

--  Если ты докажешь мне свою преданность, -- сказала Хьердис, -- я освобожу
ее даже прежде, чем будут уничтожены все льесальвы до единого -- конечно,
если ты по-прежнему останешься у меня на службе. Как видишь, я
рассудительна, несмотря на мой пугающий облик. И я буду честна с тобой,
если ты будешь мне верен.

--  Только не отвечай, что прежде умрешь, -- прошептал Скальг, взволнованно
толкая Брана, чтобы привлечь его внимание. -- Ни тебе, ни кому другому не
будет прока от твоей смерти. А пока ты жив, неважно, какой -- больной и
нищий или богатый и могущественный -- ты всегда найдешь случай одолеть ее.
Тебе, может, придется пасть низко... если ты согласишься на время принять
сторону доккальвов, но льесальвам большого вреда от этого не будет. Они
воюют с доккальвами с начала времен, с тех самых пор, когда личинки из
мяса Имира стали гномами и доккальвами, и посейчас ни одна сторона не
одержала решающей победы. Помни лишь одно: пока ты жив, хоть на йоту, ты
всегда можешь мстить, мстить, мстить! -- Он так разгорячился, что голос у
него дрожал, и глаза лихорадочно блестели.

Горная троллиха угрожающе заворчала и замахнулась на него огромной лапой:

--  Кто это мне будет мстить? Уж не ты ли, козявка? Запомни, больше я не
потерплю твоего вида. Ты слишком напоминаешь мне давнего моего врага,
которого я благополучно уничтожила. Будь ты немного поупитаннее да
почище, ты бы еще больше походил на него. -- Ее красные глазки
презрительно блестели. -- Да существует ли тот, кто сумеет меня
уничтожить? Даже Рибху теперь это не под силу.

Бран взглянул на меч в своей руке, решая, не испробовать ли его еще раз
на твердой, как кремень, чешуе троллихи. Хьердис хохотнула:

--  Давай, попробуй, если хочется. Я-то знаю, что ты не можешь убить
меня... во всяком случае, не сейчас. Не тогда, когда Скарнхравн порхает
вокруг с твоим шлемом на голове. Пожалуй, я сохраню шлем подальше от тебя
--  так, на всякий случай. Без шлема ты не обретешь всю полноту могущества,
а мне и того, что есть, будет довольно. Ну как, готов ты дать мне ответ?


Глава 21.
     Бран  с  неприкрытой  головой  смотрел на чудовище. В этой
твари воплотились вдруг все невзгоды и  разочарования,  которые
ему  выпали  в  жизни,  начиная с того, что он родился рабом, и
кончая отказом  Рибху  уничтожить  отвратительное,  неправедное
существо  по  имени  Хьердис, чье существование само по себе --
несмываемое оскорбление для мира.
     С яростью бросился он на троллиху, с такой силой замолотив
мечом по ее каменному черепу,  что  густо  брызнули  искры.  Он
работал клинком пока руки не онемели, а чудовище лишь припало к
земле  под  его  ударами,  терпеливо  ожидая,  когда  его  силы
истощатся настолько, что он и меча не сможет в руках удержать.
     Затем Хьердис выпрямилась  в  полный  рост,  нависнув  над
Браном. Пер испуганно вскрикнул, и, метнувшись к Брану, схватил
его  в  охапку  и  оттащил,  сопротивляющегося,  на  безопасное
расстояние. Хьердис  не  мешала  ему  и  не  делала  угрожающих
движений -- просто наблюдала с презрительным равнодушием.
     --  Видишь  теперь,  как  бесполезно  пытаться убить меня?
Дирстигг оказал мне немалую услугу, превратив  меня  в  горного
тролля. Благодаря его проклятию я буду жить вечно.
     --  Нет!  --  завопил Скальг и выскочил из своего укрытия,
потрясая кулаками. -- Месть, месть, месть!
     Кольссинир утихомирил его ударом посоха
      -- Как судья в этом деле, я велю тебе, Скальг,  замолчать
и  убираться  с глаз долой. Хьердис, мы еще не готовы дать тебе
ответ -- дай нам время подумать.
     Бран вырвался из удерживавших его рук и снова встал  перед
Хьердис.
     --  Нет, мой ответ готов... -- начал он, приняв вызывающую
позу, но Кольссинир дал ему закончить.

--  Не сейчас. Как судья в этом деле, я запрещаю тебе говорить.
Мы вернемся с советом позднее -- после того, как хорошенько
обсудим его. Здесь сокрыто гораздо больше, чем бросается в
глаза. -- Он сурово глянул на Бранна, и тот неохотно вложил
меч в ножны и отступил.
     -- Десять дней, -- сказала Хьердис. -- Раньше,  чем  через
десять  дней, я никого не желаю вас видеть, не зависимо от того
каков будет ваш ответ. -- Она  тяжеловесно  повернулась  к  ним
спиной,  давая  понять  , что разговор окончен, и побрела через
пламя к своему логову рядом с усыпальницей Ингвольд.
     Десять дней выдались на редкость хлопотными. Взбунтовались
чародеи  Хьердис,  и  пришлось  Кольссиниру  весьма  сурово  их
усмирять.   Уцелевшие   мятежники   удрали   с  горного  форта,
предпочитая скорее попытать  счастья  в  бою  с  драугами,  чем
присоединиться  к  своим дружкам в темнице. Драуги обнаружили и
захватили главный спасательный ход из-под  горы  ,  после  чего
боевой  дух  гарнизона  Хьердисборга  сильно  упал. Доккальвы в
волчьем облике каждую ночь разрывали в клочья сотню драугов, но
упыри не ослабляли натиска и все прибывали,  числом  отвоевывая
победу.  Даже  Кольссинир  был  потрясен  небывалым количеством
драугов и изумился до глубины души, когда сам  Тюркелль  явился
униженно просить Брана повести доккальвов в бой против драугов,
чтобы разгромить их раз и навсегда. Бран куда более был склонен
позволить  драугам  захватить Хьердисборг, но Кольссинир, Пер и
Скальг были убеждены, что им это не поможет, не говоря  уже  об
Ингвольд.  Наконец  Бран  сдался  и вывел доккальвов в битву --
после того, как несколько раз пытался и не смог получить совета
у Рибху. К его горячайшему разочарованию, даже Гулль-скегги как
будто отвернулся от него, и Брану оставалось лишь  гадать,  чем
он заслужил такое суровое обращение.
     Доккальвы   были  на  верху  блаженства,  наголову  разбив
воинство драугов изломанными останками врага была завалена  вся
округа  на  много  миль от Хьердисборга. Бран не ощутил никакой
поддержки от Рибху, но от одного его вида  с  мечом,  плащом  и
драконьим   сердцем   воинственные   доккальвы   воспламенились
небывалой яростью, и  еще  много  дней  спустя  после  битвы  с
драугами  ни  о  чем другом не говорили, как только о следующем
штурме Микльборга и о том какой победой  он  обернется  на  сей
раз. Останки драугов на несколько дней дали доккальвам приятное
занятие:  грузить  их на возки и тележки и завозить их в горный
форт в качестве топлива.
     Однако сражение  с  драугами  было  далеко  не  закончено.
Небольшие  шайки упырей частенько нападали на повозки, а отряды
покрупнее скрывались в горах. Приподнятое  настроение  Тюркелля
изрядно  поубавилось, когда он , как и все прочие, осознал, что
от  хлопот  с  драугами  не  так-то  легко   избавиться.   Бран
обнаружил,  возня  с  войском  упырей  хорошо  отвлекает его от
тревоги за Ингвольд, и десять дней пролетели куда быстрее,  чем
он ожидал вначале.
     Да  и  ответ , который дала Хьердис, тоже сильно отличался
от того, который Бран считал единственно возможным десять  дней
назад.  Скальг и Кольссинир на два голоса втолковывали ему, что
время может изменить положение в их пользу, и что он не  сможет
справиться  с Хьердис без той добавочной силы, которую даст ему
только шлем. Покорясь судьбе, Бран обещал набраться терпения  и
удержаться  от  бездумных  героических  порывов,  которые могут
помешать спасти им в будущем Ингвольд. И вот почему, когда Бран
снова увиделся с Хьердис в ее логове на дне пещеры, он сказал:
     --  Мы  решили  остаться.  Мы  согласимся  исполнить  твои
требования... с одним условием.
     -- Условием? -- Хьердис выпрямилась, презрительно и злобно
и злобно   взирая   на  него  сверху  вниз.  --  Я  еще  должна
выслушивать какие-то условия ?  С  каждым  днем  я  все  больше
убеждаюсь,  что  мощь моя безгранична. Быть может доккальвы все
же согласятся признать меня своей правительницей.  Я  могла  бы
пригодиться,  чтобы  разрушать  стены фортов. Впрочем, ладно --
говори свое условие, а я обдумаю его.
     --  Какая  наглость,  --  сквозь  зубы  пробормотал   Бран
Кольссиниру.  Затем  он  снова  обратился  к  троллихе:  --  Мы
послужим твоему делу, чем сможем, во всем, кроме одного. Мы  не
станем  поднимать  оружия  против  льесальвов. Когда придет час
проливать кровь -- пускай весь позор достанется на  долю  твоих
доккальвов.
     --   Неважно,-   фыркнула   Хьердис.  --  Если  ты  будешь
полководцем доккальвов, большая  часть  позора  так  или  иначе
прийдется  на  твою долю. Как бы то ни было, я рада, что в тебе
проснулось благоразумие. Будь уверен, ты об этом не пожалеешь.
     Во  время  разговора  Скарнхравн,  восседавший  на  утесе,
развлекал  себя  тем,  что  бормотал  себе под нос и замогильно
хихикал.
     -- Будь уверен, ты об этом не  пожалеешь!  --  передразнил
он.  --  Скиплинг  уверен  лишь в одном: его ждет предательская
гибель, если он вздумает полагаться на твои уверения. Он скорее
предпочтет уйти отсюда и называться Господином  среди  драугов,
чем  стать  твоим  рабом.  Эй,  скиплинг,  запомни  -- я вынесу
Ингвольд из усыпальницы, как только ты этого пожелаешь.
     -- Ах ты, безмозглый кусок падали! --  прорычала  Хьердис.
-- Дай мне только до тебя дотянуться, и я превращу тебя в горку
праха.  Чего  стоит шайка пересохших драугов перед доккальвами?
Пошел прочь с глаз моих! -- Она замахнулась на  Скарнхравна,  и
он взмыл в воздух, ускользая от ее удара.
     Скальг,  который  настоял  на  том, что будет сопровождать
Брана, дав клятвенное обещание не попадаться на глаза  Хьердис,
выбрался  из своего укрытия и разглядывал Скарнхравна и Хьердис
горящими от ненависти глазами.
     -- Скарнхравн! Ты уже побежден. Даже если б Бран и захотел
стать повелителем драугов --  их  уже  не  осталось.  Доккальвы
уничтожили всех до единого!
     Скарнхравн  отозвался  на эту весть ужасным воплем, завыл,
застонал  и  вырвал  из   бороды   несколько   клочьев   волос,
перемешанных   с   торфом  --  огонь  внизу  пожрал  эту  пищу,
разбрызгав сверкающие  искры.  Затем  драуг  принялся  хлестать
Хьердис   огнем,  покуда  ее  чешуя  не  раскалилась  докрасна.
Хьердис, однако, не сдавалась и, ревя, пыталась сбить на  землю
драуга, когда он пролетал над ее головой.
     --  Уничтожили!  Уничтожили! Годы и годы трудов Господина!
-- пронзительно вопил Скарнхравн. -- Я  отомщу  тебе,  Хьердис!
Все погибли, все дивные драуги и великолепные Всадники!..
     --  Еще  не  все, -- хитро заметил Скальг. -- Осталось еще
достаточно драугов, чтобы победить Хьердис, если  у  них  будет
достойный  вождь.  Какая  бы это была чудесная месть -- вырвать
Ингвольд из когтей Хьердис! Бран,  с  оружием  Дирстигга,  само
собой, последовал бы за тобой...
     Троллиха  взревела так страшно, что он, не закончив фразы,
поспешно метнулся прочь.
     -- Ты! Ты и никто другой! -- гремела Хьердис, бросаясь  на
Скальга,  которому  удалось  взбежать на уступ и ускользнуть от
нее. Вместо желанной добычи Хьердис поймала лишь изрядную груду
камней,  а  наглец  тем  временем  уселся  повыше  и  продолжал
раздувать  в  Скарнхравне  мстительное  безумие.  Драуг обдавал
Хьердис струями огня, пока ее чешуя не раскалилась как железо в
кузне. Троллиха ревела и безуспешно пыталась сбить ударом  лапы
кружившего над ней противника.
     Кольссинир  схватил  Брана  за руку и втащил его на уступ.
Пера и не нужно было подгонять. Он мчался  вверх  по  пятам  за
Скальгом,  увертываясь  от  потоков  ледяного  крошева, который
обрушивал  то  и  дело  огненный  взгляд  Скарнхравна.   Первым
убежищем,   что  попалось  им  на  пути,  была  полуразрушенная
усыпальница, и они без колебаний в нее  забились.  По  счастью,
оттуда  открывался  великолепный  вид  на схватку Скарнхравна и
Хьердис.
     -- Проклятый олух! -- злился Кольссинир. --  На  кой  тебе
сдалось  стравливать  их  друг с другом? Ты же всех нас едва не
прикончил!
     Скальг вместо ответа захватил в горсть полу  Миркъяртанова
плаща,  и  похлопывая  по  ткани,  некстати  разразился веселым
хихиканьем :
     -- Ну, разве он не прекрасен? Невыносимо прекрасен! Это уж
слишком... Как бы я хотел... -- Но тут он закашлялся, так и  не
сказав,   что  именно  хотел,  да  никого  это  особенно  и  не
интересовало.
     Огонь Скарнхравна все реже обрушивался на  Хьердис,  точно
драуг  наконец  осознал,  как  бесполезно  пытаться  пробить ее
непроницаемую броню. Нанеся последний удар вполсилы, Скарнхравн
ретировался на свой излюбленный утес и взирал с высоты на  свою
противницу.  Хьердис  не  сводила  с  него  настороженных глаз,
ожидая нового нападения.
      Скарнхравн хрипло захохотал:
     -- Скиплинг, ты еще здесь? Я спасу  твою  Ингвольд,  и  ты
станешь  господином  драугов и Призрачных всадников. Миркъяртан
подал мне мысль, как извлечь ее оттуда, и нет ничего дурного  в
том,  чтобы  применить  эту мысль в пользу нового Господина. Ты
слышишь, скиплинг?
     Бран выбрался из усыпальницы.
     -- Скарнхравн, ты уверен, что сможешь не  причинить  вреда
Ингвольд?
     Драуг радостно взвизгнул:
     --  Дело  простое,  проще некуда, Господин мой скиплинг! И
никакого вреда девице.
     Ответный рык горной троллихи помешал Брану  согласиться  с
этим.  Скарнхравн  слетел  с  утеса  и  поднялся выше, хлеща по
скалам  своим  огненным  взглядом.  Глыбы  льда   срывались   с
оснований,  увлекая  за  собой осколки поменьше и камни, отчего
скоро обвал превратился в  настоящую  лавину.  Бран,  испуганно
вскрикнув,  нырнул  назад в усыпальницу. Грохот лавины заполнил
всю  пещеру,  раскатясь  звучным  эхом,  пока  не   обрушилась,
казалось,  вся  шахта.  Насколько  мог  разглядеть  Бран сквозь
завесу мельчайшей ледяной и каменной пыли, весь лед с  галерей,
утесов  и  скал  обвалился в голубое пламя, которое разгорелось
ярче и поднялось еще выше. Затем огонь стал опадать, гаснуть, и
вот вся пещера погрузилась во тьму. Последняя глыба льда ухнула
на дно шахты -- и наступила мертвая тишина.
     Кольссинир засветил свой посох. Они осторожно подползли  к
краю  своего  яруса  и  заглянули  вниз,  в  бездонную темноту.
Кольссинир сотворил несколько огненных  шаров,  чтобы  осветить
дно  шахты,  чудовищно изменившееся под грудами камня и глыбами
льда. Лавина погребла под собой и голубой  огонь,  и,  по  всей
вероятности,  горную  троллиху.  Усыпальница  Ингвольд, судя по
всему, осталась неповрежденной -- утес прикрыл ее от обвала.
     Сверху донеся хохот Скарнхравна: прорезая  тьму  огненными
лучами  глаз,  драуг  плавно,  точно  гигантский  клок  пепела,
опускался к усыпальнице Ингвольд, торжествуя победу над врагом.
     Кольссинир с  величайшей  осторожностью  первым  спускался
вниз,  нащупывая  ногами  неверную тропинку по неплотно лежащим
камням и обломкам льда. Бран едва  осмеливался  надеяться,  что
горного  тролля так легко было одолеть. Он торопился, пропуская
мимо   ушей    предостережения    Кольссинира,    легкомысленно
перепрыгивая  через  завалы  льда  и  наконец  добрался до дна.
Скарнхравн перестал приплясывать и  глумиться  и  приветствовал
его.  Когда  Бран  дошел  до  усыпальницы, между камнями начали
пробиваться  слабые  и  блеклые  язычки  голубого  пламени.  Он
вцепился  в  камни,  которыми  была замурована усыпальница -- и
обнаружил,  что  они  намертво  схвачены  льдом.  Бран   позвал
Скарнхравна,  который  поднял забрало и одним взглядом растопил
лед. Не успели камни остыть настолько, чтобы до них можно  было
дотронуться,    а    Бран   уже   принялся   выворачивать   их,
подбадриваемый хихиканьем Скарнхравна, который нависал  за  его
спиной.  Пламя между тем поднималось все выше и пробивалось уже
во    многих    местах.    Кольссинир    выкрикивал    сердитые
предостережения,  спускаясь по каменной осыпи с более умеренной
скоростью, а Скальг тоже что-то кричал -- о шлеме,  как  будто,
но  Бран  не прислушивался к его словам, зная, что добудет шлем
без особых трудностей после того, как вызволит Ингвольд.
     Однако камни, замуровывавшие  вход  ее  усыпальни,  упорно
сопротивлялись  его  усилиям,  а  отсветы  пламени, наполнявшие
пещеру, становились все ярче. Скарнхравн обеспокоено кружил над
головой Брана, а Кольссинир шагал к  нему,  перепрыгивая  через
ростки голубого пламени.
     --  Бран,  уходи  отсюда,  пока  не поднялось пламя, иначе
попадешь в западню! -- прорычал  он.  --  Эти  камни  скреплены
магией, и ты не в силах их вывернуть!
     Бран  выхватил  меч  и  с  бессильной яростью накинулся на
камни. Кольссинир хотел было выволочь его в  безопасное  место,
пока  не поздно, но тут Скарнхравн сорвался со своего насеста и
угрожающе замахнулся на мага своим ржавым топором. Кольссинир в
изумление отпрянул, а Скарнхравн погнался за ним, рыча:
     -- Убирайся отсюда, не лезь не в  свои  дела!  Пусть  себе
попадает  в  ловушку  и сдыхает в огне, если ему так хочется! Я
сам  продолжу  дело   Миркъяртана,   когда   завладею   оружием
Дирстигга, и никакие скиплинги и альвийские девицы не будут мне
помехой!  Разве сможет проклятый меч Дирстигга навредить м н е?
--  Он  засмеялся  безумным,  леденящим  душу  смехом  и  снова
замахнулся на Кольссинира.
     Бран перестал терзать неуступчивые камни, злясь не столько
на коварство  Скарнхравна, сколько на собственную доверчивость.
Он напал  с  мечом  на  драуга,  отгоняя  его  от  Кольссинира.
Скарнхравн  на  миг  замер,  насмешливо  захохотав, и преградил
Брану путь к спасению. В этот  миг  почти  у  самых  ног  Брана
тяжело  всколыхнулись  лед  и  камни. Из-под лавины, стряхнув с
себя глыбы льда, точно хлебные крошки, поднялась с ревом горная
троллиха и в безумной  ярости  зашагала  через  огонь,  который
морозным инеем выбеливал ее чешую. Она точно не заметила Брана,
и  он  воспользовался  случаем  отбежать  в  укрытие  вместе  с
Кольссиниром, перепрыгивая через языки пламени и увертываясь от
столбов голубого огня, понемногу набиравшего  силу.  Между  тем
троллиха  отвесила  Скарнхравну и его колдовскому скакуну такую
увесистую затрещину, что они закувыркались  и  с  визгом  ужаса
едва  взлетели, причем Скарнхравн повис, едва цепляясь за коня.
Какой урон нанес  скакуну  удар  троллихи,  стало  ясно,  когда
несчастная  тварь распалась на куски прямо в руках Скарнхравна.
Конь и его чудовищный всадник  разом  рухнули  в  самое  сердце
возродившегося пламени и вспыхнули с громким треском, точно жир
на раскаленной плите. Пламя безумными толчками подбрасывало их,
точно   наслаждаясь  последним  кусочком  особенно  изысканного
блюда; а затем  останки  коня  и  драуга  медленно  опали  вниз
хлопьями   черного  инея.  Клочок  инея  приземлился  на  плаще
Скальга, и старый маг поспешил  стряхнуть  его  с  нескрываемым
ужасом.
     Троллиха   внимательно  следила,  как  опадают  обгоревшие
останки Скарнхравна, и отметила место, где со звоном  покатился
по камням шлем. Не обращая внимания на пламя, покрывавшее чешую
смертоносным  инеем,  она  проковыляла  вначале  к  усыпальнице
Ингвольд, чтобы осмотреть разрушения, и вернувшись,  воззрилась
на  Брана  кроваво  мерцающими  сквозь пластины намерзшего льда
глазками. Они долго и понимающе смотрели друг на  друга.  Затем
Хьердис  порылась  в  останках  Скарнхравна  и  извлекла  шлем,
побелевший от инея. Хьердис неловко сжала его в своих  огромных
лапах.
     --  Надеюсь,  этот  случай послужит тебе хорошим уроком. Я
неуничтожима. Тебе никак не избавиться от  моей  власти,  разве
что ты предпочтешь, чтобы Ингвольд умерла -- а так оно и будет,
если  тебя не окажется рядом, чтобы защитить ее. Меня опечалило
твое предательства и сговор со Скарнхравном, однако  оно  пошло
лишь мне во благо. Я добыла шлем, и притом небольшой ценой. Ну,
не  гляди  так  удрученно  --  в  один  прекрасный  день  шлем,
возможно, станет твоим, если ты заслужишь мое  доверие.  Можешь
сообщить  моим  доккальвам,  что  Скарнхравн сгинул, а я жива и
сильнее прежнего.  Без  сомненья,  неисправимый  болтун  Скальг
будет только рад разносить повсюду сплетни о моем воскрешении.
     Скальг настороженно выглянул из своего убежища.
     --  Я бы еще осмелился добавить, что длительное пребывание
в естественной для тебя  среде  --  подземной  тьме  --  весьма
благоприятно  подействовало на твое здоровье и что ты вернешься
ко своим влюбленным подданным,  едва  только  обретешь  прежнюю
силу.
     Хьердис злобно расхохоталась.
     -- Хорошо звучит, даже если это исходит от тебя. А теперь,
мой доблестный меченосец, слушай мои приказания.
     Бран  поднял голову, чтобы взглянуть на нее. Его привычное
стоическое спокойствие взяло верх над яростью разочарования,  и
теперь  он мог сохранять хотя бы внешнее бесстрастие. Он бросил
меч в ножны, и сложил руки  на  груди  под  плащом,  ожидая  ее
приказаний.  Пер  все не мог оторвать глаз от его лица -- в нем
была твердость кремня, и казалось  оно  отчего-то  старше,  чем
привычное  лицо  прежнего  Брана,  с  которым  выезжали  они из
Торстенова подворья. Бран определенно в ярости, подумал Пер,  и
удивился  тому, как это он мог упустить такую крутую перемену в
своем старом приятеле.
     Хьердис мгновение помолчала, собираясь с мыслями.
     --  Я  хочу,  чтобы  до  наступления  весны  ты  уничтожил
Микльборг. Вышли гонцов ко всем вождям, которые связаны со мной
договором,  и  созови их в Хьердисборг для совета. Пускай гонцы
разнесут повсюду весть, что я отныне  владею  всеми  волшебными
вещами  Дирстигга  и  что  Миркъяртан  и  Скарнхравн не страшны
больше доккальвам. Когда все вожди соберутся здесь,  ты  можешь
вернуться  ко  мне  и испросить дальнейших указаний. Мне больше
нечего сказать  тебе,  ока  ты  не  исполнишь  все  то,  что  я
приказала.
     --  Тогда  я  сделаю все возможное, -- сказал Бран, бросая
последний взгляд на усыпальницу, в которой покоилась  Ингвольд.
Суров  был его голос, и также сурово и непреклонно держался он,
когда они вернулись в чертоги  Хьердис.  Как  велела  королева,
Бран   разослал   гонцов  и  объявил  о  гибели  Миркъяртана  и
Скарнхравна. Он объявил также, что покуда Хьердис не  вернется,
он  будет  ее  наместником,  что  нимало  не  пришлось по вкусу
Тюркеллю. Он становился все мрачнее и  все  настойчивее  шнырял
вокруг, стараясь уловить каждое слово из разговоров Брана и его
советников. Не слишком охотно, но с должным почтением доккальвы
приняли  своего  нового  полководца,  и  в  Хьердисборг  начали
прибывать вожди из близлежащих горных фортов.
     Ни о чем другом не толковали, как только о новом походе на
Микльборг.  Коротким  сумеречным   дням   начала   зимы   скоро
предстояло   перейти  в  месяцы  почти  полной  темноты,  когда
могущество и властолюбие  доккальвов,  как  и  прочих  творений
тьмы, достигнут наивысшего подъема. Чем больше дни превращались
в  сумерки,  тем  сильнее  Бран  падал  духом,  и  вид  у  него
становился все угрюмей и грознее. В самых тайных  своих  мыслях
он  обдумывал  отчаянные  пути  спасения,  надеясь, что суровые
вожди доккальвов  не  сумеют  прочесть  этих  его  мыслей.  Они
взирали   на  него  с  той  смесью  гнева  и  презрения,  какой
удостаивается всякий двурушник, но  старательно  скрывали  свое
мнение  за  взъерошенными  черными бородами и низко надвинутыми
капюшонами.
     Приближался роковой день падения Микльборга,  и  доккальвы
изо всех вассальных крепостей Хьердис, стекались в Хьердисборг,
что  свидетельствовало в пользу умения Брана убеждать, хотя сам
он не находил в том никакой радости. Хьердис рассказала  ему  о
слабых  сторонах каждого из вождей, как управлять ими с помощью
искусных угроз и ложных посулов от имени Хьердис -- Брану тошно
становилось от своего положения. Все мрачнея и  мрачнея  следил
он  за  тем,  как  удлиняются  ночи  и как доккальвы без устали
упражняются и лелеют свои честолюбивые  замыслы.  В  первый  же
день,  когда сумрак не будет нарушен даже мгновенным появлением
солнца и наступит  бесконечная  ночь,  доккальвы  обрушатся  на
Микльборг  и  будут неустанно сражаться до тех пор, покуда форт
не превратится в безглазые руины,  а  его  обитатели  не  будут
пленены или убиты.
     А  Рибху  так  и  не  подали Брану никакого знака. Все его
попытки обратиться к ним заканчивались лишь дурнотой и  жжением
в  горле,  а  видения  просто  мучили его полуясными образами и
бессмысленными советами.
     -- Зря ты себя этим мучаешь,  вот  что,  --  наставительно
говорил Скальг, наблюдавший за Браном. -- Да ведь если бы Рибху
хотели  бы  дать тебе понять, что ты должен оставаться там, где
сейчас находишься, какой бы еще способ могли  бы  они  избрать,
кроме  как не обращать на тебя вовсе никакого внимания? Поверь,
они помогут тебе, когда наступит надлежащее время. К  чему  эта
угрюмость,  это  уныние? Еще никто не умер, еще не пущена в ход
ни одна стрела, ни одно заклинание, и все мы здесь, в сытости и
безопасности. Мы, конечно, не почием  на  груди  наших  близких
друзей  и  союзников,  и  все  же положение наше гораздо лучше,
нежели в иные времена, о которых я мог бы упомянуть. --  Скальг
весьма  раздобрел,  оттого, что при каждой возможности наедался
до отвала, а  в  новой  одежде  в  нем  почти  невозможно  было
признать  оборванного  старого  плута,  который  клянчил ужин у
костра как-то ночью южнее Ведьмина Кургана. Не менялись  только
его  длинный  нос  любителя удобств и жадные глазки, хотя тощая
бороденка отросла до вполне приличной длины.
     Бран  ничего  не  ответил  на  его  рассуждения.  Он  лишь
вздохнул  и  покачал  головой,  продолжая  расхаживать вперед и
назад по зале, точно узник ожидающий казни.
     Скальг  тоже  вздохнул  и  придвинулся  поближе  к  Брану,
приспосабливаясь к его шагам.
     --  Всякой  доброй цели свое время, -- серьезно проговорил
он. -- Не пытайся торопить его. Поверь мне , все эти задержки и
отсрочки раздражают меня не меньше, чем тебя.
     -- Зато ты ими  пользуешься  гораздо  ловчее,  --  заметил
Бран,  шутливо  ущипнув  Скальга  под  ребром,  чтобы  показать
сколько там наросло жира. Его собственные  тягостные  мысли  об
Ингвольд  и  Микльборге  согнали с его костей остатки жира, как
солнце сгоняет снег с отрогов гранитной  горы.  --  Впрочем,  я
тебя  не  виню. Всех нас давно не было бы здесь, если бы не моя
упрямая привязанность к Ингвольд.  Не  знаю,  может  быть,  мне
следует  отослать  вас отсюда, покуда не случилась какая-нибудь
беда -- вдруг Хьердис надоест мучать меня используя Ингвольд?
     Пер устало повторил свой всем уже надоевший довод:
     -- Если бы  ты  позволил,  я  отправился  в  Микльборг  за
подмогой. Я уже сто раз предлагал это.
     --  Ну  так  получи  свой сто первый отказ и успокойся, --
раздражительно отозвался Кольссинир.  --  Что,  по-твоему,  они
должны сделать -- напасть на Хьердисборг и приблизить час своей
Гибели?  Если  хочешь быть хоть чем-то полезным, подумай лучше,
как добыть у Хьердис шлем. Тогда мы  могли  бы  отправиться  на
поиски  Дирстигга,  а  уж  он  бы уложил это чудище и освободил
Ингвольд.
     Брак только покачал головой. Они не в первый раз  говорили
уже  об  этом,  и  он  знал, что никогда не согласится оставить
надолго Ингвольд, даже  для  того,  чтобы  отыскать  Дирстигга.
Вначале  все  они,  как  один, прилагали яростные усилия, чтобы
найти способ убить Хьердис и бежать, освободив Ингвольд. Однако
каждая новая встреча с троллихой  в  ее  подземном  логове  все
яснее   доказывала,   бесплодность  таких  замыслов.  Троллиха,
казалось,  с  каждым  днем  становилась  больше  и  прочнее,  и
атаковать  ее  можно  было  с  таким  же успехом, как гранитную
скалу. Мгновенная гибель  Скарнхравна  доказывала  убийственную
быстроту  и  силу  чудовища,  не  говоря уже о губительной мощи
голубого пламени.  Они  както  обсуждали  возможность  спустить
кого-нибудь  на  веревке  в усыпальницу Ингвольд, но это был бы
слишком медленный и громоздкий способ, к тому же много  времени
должно   было   уйти   на  то,  чтобы  сколоть  лед  с  камней,
замуровавших Ингвольд.
     -- Лавина не раздавит Хьердис, -- сказал Бран. --  Меч  не
тронет  ее.  Огонь  не  сожжет.  Кольссинир, неужели у тебя нет
заклятья против горных троллей?
     -- Тысячный раз отвечаю -- нет. Разве я не объяснял  тебе,
что мы, маги несовершенны?
     -- А горные тролли? -- осведомился Пер.
     Кольссинир с отвращением покосился на свой посох и суму.
     --  Трудно  найти что-то более совершенное, нежели камень,
так-то, дружок. Никогда в жизни  я  не  чувствовал  себя  таким
бесполезным.
     Скальг сочувственно толкнул Брана локтем в бок.
     --  Не  падай  духом,  просто наберись терпения. Нам нужен
только  шлем  Дирстигга,  и  тогда  Рибху  не  обратят  на  нас
внимания.
     Бран почти не слушал его.
     --  Пора  спускаться вниз, чтобы повидать Хьердис, скажите
кто-нибудь, этой скотине Тюркеллю, чтобы охранял залу во  время
нашего отсутствия.
     Извивы  спуска  на  дно  шахты  неизменно  вызывали  у них
трепет. Бран шел, размышляя о Дирстигге  и  гадая,  сколько  на
самом  деле  знает  о нем старый Скальг и придет ли когданибудь
помощь от этого непредсказуемого  мага.  Скальг  ничем  не  мог
здесь помочь -- он только повторял, что Дирстигг все еще далеко
отсюда.  Бран  коснулся медальона. в котором хранилось драконье
сердце. В последнее время он оставил попытки воззвать к  Рибху,
поскольку  уже  дважды  горько  разочаровался.  когда  никто не
смотрел в его сторону, он  оторвал  ломтик  мяса  и  начал  его
жевать.  Когда  они  дошли  до  логовища  Хьердис , у Брана уже
ослабли колени, и во рту горело. Он молча подошел к  Хьердис  и
заглянул в ее багрово горящие глазки, точно это была пар зрячих
шаров.  Хьердис  посмотрела  на  него  с  подозрением  и  явной
опаской.
     -- Снова понадобился шар, я полагаю, -- сказала она вместо
приветствия.  При  каждой  встрече  Бран  просил  показать  ему
Ингвольд,  мирно  спящую  в  своей  усыпальнице.  Огромные лапы
горной троллихи протягивали ему стеклянный шар,  и  всякий  раз
Бран  глядел  в  него,  покуда Хьердис не отнимала его, потеряв
терпение.  Всякий  раз  он  боялся,  что  хрупкий  шар  вот-вот
хрустнет  в  ее гранитной лапе, но она неизменно возвращала шар
на высокий выступ в камне -- целым и невредимым.
     Бран глядел в шар, усилием воли сдерживая дрожь в  коленях
и  помутнение  в  глазах.  Если  он  сумеет  увидеть Ингвольд и
одновременно воззвать к Рибху, может быть, они отзовутся на его
мольбу и помогут ему.
     Туман в шаре рассеялся, и перед  Браном  предстала  тесная
каменная  келья  с каменным же ложем для отдыха -- но на нем не
было спящей Ингвольд. В углу  кельи  угрюмо  скорчился  кто-то,
Глядя  на  Брана с безумной яростью и ненавистью лисы, попавшей
одной лапой в  силок.  Оборванный  узник  с  бешенством  прянул
вперед,  крича неслышные проклятья и сверкая глазами, но рухнул
навзничь.  потеряв  равновесие  от  рывка  натянутой  цепи.  Он
вскочил  снова,  мечась  и  рыча,  но  тут  его  скрыл туман, и
огромные черные когти Хьердис вырвали шар у Брана.
     -- Вот видишь, с ней все в порядке, -- проворчала Хьердис.
-- Когда она проснется -- зависит лишь от  тебя.  Надеюсь,  это
произойдет достаточно скоро?
     Бран  моргнул  --  перед  глазами  у  него  все еще стояло
видение из шара.
     -- Да, скоро, -- услышал  он  свой  ответ,  долетевший  из
немыслимого  далека.  Он  был  уверен,  что старик в лохмотьях,
рвавшийся с цепи, был либо он сам в грядущем,  либо  Миркъяртан
-- живой и в заточении у Хьердис.

Глава 22.


--  Миркъяртан еще жив? -- недоверчивым шепотом переспросил
Кольссинир, когда они вернулись в залу. -- Но это же
невозможно -- после всего, чему мы были свидетелями. С
какой целью Хьердис оставила его в живых?
     -- Живой, он пригодится ей куда больше, -- заметил Скальг.
-- Или  же  ей доставляет наслаждение держать его на цепи точно
пленного волка.
     --  Если  только  это  в   самом   деле   Миркъяртан,   --
обеспокоенно  добавил  Пер.  --  А если Бран увидел, как он сам
будет выглядеть через много лет... вряд  ли  подобная  перемена
пойдет на пользу и мне -- будущему хозяину Торстенова Подворья.
Мой   отец   никогда   не  узнает  о  горестной  участи  своего
наследника.
     Бран расхаживал вперед и назад, поглядывая то  на  плащ  и
меч,  лежавшие  на  столе,  то на медальон с драконьим сердцем,
который  он  сжимал  в  ладони.  Он  знал,  что   туннели   под
Хьердисборгом  битком набиты доккальвами, которые только и ждут
начала штурма Микльборга. До первой ночи без дня осталось  лишь
около  полудюжины последних робких появлений умирающего солнца;
оно лишь ненадолго всходило на небо около  полудня  и  поспешно
заходило,  погружаясь  в  забытье. Доккальвы разбивали лагеря и
форпосты, готовясь к штурму и  почти  не  обращая  внимания  на
слабый  свет ничтожного солнца. Оставалось сделать лишь одно --
он должен был появиться в  плаще  и  с  мечом  у  пояса,  тогда
доккальвы  хлынут  в  бой, одержимые жаждой мести и разрушения.
Даже если бы Бран отказался вести их -- они оставались  могучим
войском,   вполне   способным   наголову   разбить,  защитников
Микльборга, которые наверняка не  так  хорошо  подготовились  к
сражению,  хотя  и  не  могли не знать о том, что в Хьердисборг
стекаются отряды из окрестных доккальвийских поселений.
     Бран проводил последние дни, без устали расхаживая по зале
и терзая себя невеселыми размышлениями, или с отчаянием следил,
как умирает солнце. Когда наконец настал день, когда оно так  и
не  появилось  над  горизонтом,  он  понял, что время пришло. С
восторженным шумом и гамом доккальвы седлали коней  и  выезжали
на  свои  позиции.  Бран и его друзья медлили, с ними неотлучно
находился и вечно хмурый Тюркелль, который  за  минувшие  шесть
дней по меньшей мере десять раз точил все свое оружие. Тюркелль
нетерпеливо  ворчал,  глядя, как Бран угрюмо размышляет о своих
тяготах и смотрит на длинные черные ряды всадников,  пехотинцев
и волков-доккальвов, принявших фюльгью -- они уходили прочь под
льдистым сверканием ярких зимних звезд.
     -- Пора выходить, -- сказал наконец Тюркелль. -- Наши кони
давно  уже  заседланы,  а  вожди, которые должны были выехать с
тобой, потеряли терпение  и  уехали  сами,  так  что  когда  ты
наконец решишь трогаться с места, свита у тебя будет небольшая.
Только  мы  пятеро,  -- фыркнув, добавил он. -- Надеюсь только,
никто не вздумает болтать, что ты трусишь.
     Бран поднялся, нетерпеливо всплеснув полами плаща.
     -- Я спущусь вниз повидать Хьердис, -- сказал  он.  --  Вы
все  можете  выезжать  без  меня, а я нагоню вас позднее, после
того, как поговорю с Хьердис.
     --  Для  чего  тебе  понадобилось   видеть   Хьердис?   --
нахмурился Кольссинир. -- За последние шесть дней мы спускались
в  усыпальницы  почти  ежедневно.  Мы  уже сотню раз, не меньше
обсудили  ее  замыслы,  и  все  доккальвы  в  Хьердисборге,  от
военачальников до последних поварят, ощетинясь стрелами, мечами
и копьями, ждут снаружи. Что еще ты можешь ей сказать?
     Бран  не  ответил,  лишь  нахмурился  еще  сильнее. Скальг
подхватил свой плащ и поспешно застегнул  его,  нагоняя  Брана,
который уже шагал к двери в усыпальницы.
     -- Ты же хочешь еще раз попросить у нее шлем, верно? Бран,
я в восторге  от  твоей  настойчивости,  только вряд ли Хьердис
передумала.
     -- Передумала? -- воскликнул Пер. -- Как бы не так!  Когда
в  прошлый раз ты завел речь о шлеме, она просто взбесилась. Не
будь дураком, Бран. Я бы и за целое состояние не согласился еще
раз попросить у нее шлем. Ты ведь  не  собираешься  тащить  нас
всех  за  собой  вниз?  Каждая  встреча  с  Хьердис  на два дня
выбивает меня из колеи, а это неподходящее настроение для боя.
     -- Я пойду с тобой, -- заявил Скальг. -- Хьердис в  ярости
-- зрелище весьма увлекательное.
     --  Я  иду один, -- сказал Бран. -- И я хочу, чтобы вы все
выехали вперед, не дожидаясь меня. Я нагоню вас на  Бальдкнипе.
Солнце  больше  не  взойдет,  так  что  лишние  несколько часов
проволочки ничего не изменят в исполнении наших  замыслов.  Ты,
Тюркелль, можешь проехать дальше Бальдкнипа и известить войска,
что я уже в пути -- со шлемом или без него. Кольссинир, я хочу,
чтобы   именно  ты  позаботился  о  том,  чтобы  Пер  и  Скальг
оставались  в  стороне  от  битвы.  Бальдкнип  для  вас   самое
безопасное  место,  и  ведь  надо  же  откуда-то наблюдать, как
победоносные войска доккальвов штурмуют Микльборг.
     -- Я останусь с тобой, -- не отставал  Скальг,  косясь  на
Тюркелля,  который  с  угрюмым  удовлетворением  обвешивал свою
дородную фигуру оружием, ножнами и колчанами. --  Бран,  нельзя
тебе  спускаться  одному  в это гиблое место! Вдруг ты сломаешь
ногу или...
     Тюркелль ухватил его за шиворот и пинком отправил к дверям
наружу.
     -- Да какой от тебя может  быть  прок,  старый  ты  сучок?
Собирай  лучше  свое  оружие,  если ты вообще осмеливаешься его
носить, и мы будем наслаждаться обществом друг друга до  самого
Бальдкнипа.
     Кольссинир  оделся  потеплее  и  пристроил  свое оружие на
поясе, все это время не сводя с Брана беспокойного взгляда.
     -- Только не задерживайся, хорошо? Если  ты  не  вернешься
через три часа, я вернусь за тобой.
     --  Да  хватит  вам  болтать, -- грубо проворчал Тюркелль,
почти волоком таща за собой Скальга. -- Когда пора  в  бой  нет
места  дурацким  разговорам.  Если  б  вы  все  не  были такими
олухами, то живо бы сообразили, что он попросту желает  бросить
последний   взгляд  на  свою  бесценную  Ингвольд,  прежде  чем
отправиться на битву. Может, это прибавит  ему  смелости...  во
всяком случае я на это надеюсь.
     Бран стремительно обернулся, кладя ладонь на рукоять меча,
но Тюркелль  мигом  сообразил,  что ему грозит, и ускользнул от
опасности,  нырнув  в  распахнутую  дверь  --  этот  нырок  дал
возможность Перу насмехаться над ним, покуда они скакали прочь,
браня  Тюркелля  за  глупость.  Бран запер за ним дверь и сел у
стола, глядя на сальный огонек лампы. Он  медленно  пережевывал
клочок  драконьего  мяса.  Если Рибху не хотят, чтобы Микльборг
был уничтожен, у них есть последняя возможность помочь ему.  Он
смотрел на огонь, и вот в глазах у него помутилось, и он увидел
шлем  Дирстигга  --  тот  покоился,  как всегда, среди голубого
пламени, на каменной пирамидке,  которую  возвела  Хьердис  для
самой  себя  -- в память о Скарнхравне и его бесславной гибели.
Пламя лизало шлем, покрывая его инеистым узором,  и  плясало  в
прорези    забрала,    хранившего   некогда   неистовый   огонь
Скарнхравнова взгляда. Что пользы от шлема в схватке с Хьердис,
раздраженно подумал Бран, ведь его  колдовская  сила  не  может
пробить  ее  каменную  чешую  -- даже если бы он, Бран, обладал
огненным взглядом Скарнхравна, а уж этого никак не может  быть.
Возможно,  само  собой,  что  ему  быть  может,  удастся как-то
сорвать шлем с  его  обледеневшего  постамента  и  даже  надеть
его...  Бран  потряс головой и протер глаза, пытаясь изгнать из
них образ шлема.  Когда  он  снова  поднял  взгляд,  то  увидел
напротив,  у  стола  темную  фигуру,  которую принял вначале за
одного из слуг Хьердис  --  они  наводили  порядок  в  чертогах
королевы, дожидаясь ее обещанного возвращения.
     -- Сегодня ночью здесь больше нечего делать, -- сказал он.
-- ступай  на стены -- все уже там , смотрят как уходят в поход
войска. -- Бран прятал глаза, не желая, чтобы слуга увидал, как
странно они выглядят под воздействием драконьего мяса.
     -- Но я не хочу оставлять тебя сегодня одного, --  отвечал
знакомый  голос,  и Гулль-скегги присел на край стола, глядя на
Брана сквозь дымное свечение сальной лампы.
     -- Где же ты был? --  вопросил  Бран,  наполовину  смеясь,
наполовину  гневаясь, одновременно со злостью и облегчением. --
Ты представить себе не можешь, как я ждал  и  искал  тебя,  как
гадал,  есть  ли  способ  как-нибудь  вправить  этот вывих злой
судьбы.  Но...  но  почему  же  ты  не  появился  раньше?   Для
Микльборга уже все кончено, и Хьердис...
     Гулль-скегги вскинул руку и мягко покачал головой:
     --  Я  всегда  был тут, поблизости от тебя, в старом плаще
похожий на одного из здешних слуг. Когда ты расхаживал здесь  и
мучился  сомнениями,  я  подбрасывал хворост в огонь или кормил
твоего коня. Я следил за тобой с  великим  вниманием  и  должен
признать,  что  ты чудесным образом переменился. В сущности, ты
совсем не нуждаешься в моей помощи, только сам еще  не  осознал
это.
     --  В  самом  деле?  --  с изумленьем и гневом осведомился
Бран. -- И что же тогда мне делать с Хьердис? Огонь не жжет ее,
никакая тяжесть не сокрушит, меч сломается на каменной чешуе --
да я думаю, даже Рибху  не  смогли  бы  сотворить  нечто  более
совершенное.  Ты  как  будто  все  знаешь, так скажи мне -- что
нужно, чтобы убить Хьердис и освободить Ингвольд?
     -- Знаю и скажу, -- кивнул Гулль-скегги, -- но ведь  ты  и
сам уже это знаешь. Ты владеешь всеми вещами Дирстигга -- кроме
одной.
     -- Шлем? Да что мне в нем проку? Я же не могу метать огонь
взглядами -- я не обладаю могуществом, которым когда-то обладал
Скарнхравн. -- Бран поднялся и принялся расхаживать по зале.
     --  Но ведь то, что у тебя нет шлема, гнетет твою душу? Ты
ведь ощущаешь себя без шлема каким-то несовершенным?  Каким  бы
бесполезным  он тебе не казался, ты знаешь, что должен пойти за
ним и как-то отнять его у Хьердис -- а иначе разве мешкал бы ты
здесь, набираясь мужества, чтобы встать с ней лицом  к  лицу  и
еще раз потребовать у нее шлем?
     Бран с мрачным видом опустился на скамью.
     --  Я  сам  себя  убеждал,  что  хочу только попрощаться с
Ингвольд. В этом больше смысла, чем еще раз приводить в  ярость
Хьердис.  Я уже дважды просил у нее шлем и она отказала. Если я
сейчас спущусь в усыпальницы и попробую отнять у нее шлем,  она
меня  наверняка  прикончит,  и  это, может быть, к лучшему. Мне
только жаль добрых альвийских воинов, которые погибнут, защищая
Микльборг... и еще мне жаль Ингвольд. Может быть  она...  может
быть  скоро  мы  будем вместе -- как только Хьердис поймет, что
нет больше смысла оставлять ее в живых.
     -- Вместе в смерти? Я бы предпочел  видеть  вас  вместе  в
жизни, -- промолвил Гулль-скегги, вздыхая и качая головой.
     --  Ну  так  сделай  что-нибудь! -- вспыхнул Бран. -- Если
тебе в самом деле дороги мы, Микльборг и альвы, скажи мне,  как
убить Хьердис!
     Гулль-скегги умоляюще развел руки.
     --  Я  не могу сказать тебе того, что ты и так уже знаешь,
того, что ты должен знать -- или все  наши  тщательные  замыслы
завершатся  ничем.  Рибху совершат ужасную ошибку -- а Рибху не
ошибаются, попросту не могут ошибиться. У вас, скиплингов, есть
занятное качество -- бороться с собственным знанием,  и  оттого
все   это   предприятие  оказалось  для  нас  таким  сложным  и
рискованным. Ты и представить себе не можешь,  сколько  ты  нам
причинил  беспокойства. Альв знает, что должен делать, и делает
это, как бы бессмысленно  не  казалось  ему  его  дело,  и  все
кончается  хорошо,  независимо  от того, сколько времени займет
разместить  все  последствия  в  разумном   порядке.   Вы   же,
скиплинги,  упрямы  и  опрометчивы.  Вы  точно  камни,  которые
преграждают путь ровному течению реки, да  еще  и  уверены  при
этом,  что ваша судьба никак не связана с судьбой других. У вас
такое могучее и возвышенное ощущение собственной важности,  что
вас  и с места-то не сдвинешь. А теперь решай, Бран -- выжидать
ли дальше или делать то, что подсказывает тебе совесть.
     -- Это все равно бессмысленно, но я попытаюсь добыть шлем.
Вернее, так: я добуду шлем, и ты сам  убедишься,  что  от  него
никакого прока, -- с горечью добавил он.
     Гулль-скегги  без  единого слова принял вызов и последовал
за Браном сквозь ледяную  мглу,  гибель  и  распад  бесконечных
усыпальниц,  арки  и галереи древних копий и бессмертный отсвет
негаснущего голубого пламени.
     Бран не один раз оглянулся на Гулль-скегги,  пока  они  не
достигли  дна  шахты.  Когда  Хьердис  услыхала  их  шаги,  она
выползла из своего логова и выпрямилась у огня в  полный  рост,
скрежеща  и  похрустывая  своей  тяжеловесной  чешуей.  Бран  с
иронической   усмешкой   оглянулся   на   Гулль-скегги,   желая
убедиться, что Рибху осознал всю безнадежность предстоящего ему
дела.  Гулль-скегги  окинул серьезным взглядом Хьердис и знаком
велел Брану не останавливаться -- и сам  шагал  вслед  за  ним,
отмечая каждый шаг глухим ударом своего посоха .
     Когда  они  подошли  ближе  и  увидели  шлем  Скарнхравна,
возлежавший на каменной пирамидке, Гулль-скегги остановился.
     -- Дальше я не пойду с тобой, -- сказал он,  --  поскольку
ты уже пришел сюда, помощь тебе не понадобится.
     --  Надеюсь,  -- пробормотал Бран, стараясь не упускать из
вида ни Хьердис, ни шлем  Скарнхравна  на  постаменте.  Он  уже
знал, как быстро при желании может двигаться троллиха, и гадал,
вызовет   ли   его   внезапный  бросок  к  шлему  у  нее  такое
замешательство, что это даст ему время унести ноги и шлем.
     -- Я  так  и  думала,  что  ты  вернешься,  --  проворчала
Хьердис. -- Ты пришел снова клянчить у меня шлем?
     --  Нет. Я пришел забрать его у тебя. -- Бран не двигался,
неотрывно глядя на Хьердис.
     -- Я не отдам тебе шлем.  Ни  сейчас,  ни,  скорее  всего,
никогда.
     --  Ты  боишься  того,  что может случиться, если я получу
его? -- Бран  шагнул  поближе  к  пирамидке,  и  Хьердис  тоже,
скрежеща  чешуей  придвинулась к нему. Пирамидка высилась между
ними, чуть-чуть ближе к Брану. Он сделал еще один шаг, и то  же
сделала Хьердис; лед тяжело хрустел под ее ногами.
     --  Ты  не  Скарнхравн,  -- сказала она. -- Твой взгляд не
будет опалять огнем. И ты знаешь, что  огонь  мне  нипочем.  Не
надейся, что станешь сильнее.
     -- Не надеюсь, -- Бран шагнул вперед.
     --  Значит,  Рибху  что-то  открыл  тебе.  Какой ничтожной
козявкой ты был бы без их поддержки! Сам бы ты  ничего  не  мог
сделать.  Где ты их запрятал? -- Она обвела взглядом пещеру, но
не заметила  Гулль-скегги,  который  затаился  в  тени,  совсем
близко.
     --  Ну  что,  никого не разглядела? -- Бран подошел ближе,
почти к подножию постамента. Однако дотянуться до шлема  он  не
мог. Пришлось бы еще немного вскарабкаться по пирамидке.
     --   Погоди!   Я   полагала,   что   у   тебя  хватит  ума
удовольствоваться своей властью над доккальвами. Ты хочешь  еще
власти?  Могущества?  Я  могла  бы  обучить тебя доккальвийской
магии. Есть заклинания, которые продлевают  жизнь.  Ты  мог  бы
жить  вечно,  если пожелаешь, а не состариться и умереть, как в
обычае у вас, скиплингов.
     Бран покачал головой.
     -- Не хочу я больше  твоих  обещаний.  Каждый  твой  посул
оборачивается  ложью.  Я видел несчастного узника, прикованного
цепью к стене, и не важно я это или нет -- я  не  желаю  больше
подчиняться твоему владычеству.
     Хьердис  ответила  яростным  ревом  и  прыгнула  на  него,
сокрушительно замахнувшись смертоносной массивной  лапой.  Бран
увернулся,  прячась за пирамидку, и быстро вскарабкался на верх
по скользким булыжникам, из которых она была  сложена.  Острием
меча  подцепил  с  постамента  шлем,  отчетливо  сознавая,  что
голубое  пламя  лижет,   выбеляя   смертоносным   инеем,   плащ
Дирстигга.  Когда  он спрыгнул с пирамидки, Хьердис ударом лапы
сшибла шлем, и он с оглушительным звоном запрыгал по  камням  и
льду.  Бран опять увернулся от троллихи и бросился к шлему. Ему
даже удалось  схватить  шлем,  но  тот  обжег  его  руки  таким
смертоносным  холодом,  что  Бран поспешно отшвырнул его, точно
раскаленную болванку. Хьердис уже ковыляла следом, и он с силой
лягнул шлем, выбив его из пределов ее досягаемости -- а  заодно
и  отвлек  троллиху  от  нового,  предназначенного  ему  удара.
Хьердис с торжествующим ревом ухватила наконец шлем когтями, но
Бран нагнал ее и, подражая уловке Скальга, взбежал по ее спине,
точно по склону горы. Он успел лишь нанести один  удар  --  меч
так и зазвенел о камень -- а потом Хьердис стряхнула его с себя
и  рывком  развернулась.  Бран  вышиб шлем из ее когтей; на миг
казалось, что здесь ему и конец, когда Хьердис,  метнувшись  за
шлемом,  едва  не  придавила  его  к  скале. Однако он проворно
взобрался по  ее  чешуе,  легко  хватаясь  за  неровные  камни,
составлявшие  каменные  латы троллихи. Хьердис бешено заревела,
пытаясь стряхнуть  наглеца  или  раздавить  о  скалы,  но  Бран
проворно  сполз по другому ее боку и снова вышиб шлем из когтей
Хьердис. Та пришла в такую ярость,  что  в  погоне  за  Браном,
казалось,  на  время  позабыла  о  шлеме. Она мчалась вдогонку,
хлеща себя по бокам массивным  хвостом,  чтобы  не  дать  Брану
снова  вскарабкаться  ей  на  спину. В ярком свете пламени Бран
увидел, что на "плече" троллихи расползается черное пятно, да и
его руки были влажны. На миг он решил, что  ранен,  но  тут  же
тревога  сменилась  неистовым  торжеством. Он нашел-таки слабое
место в казалось бы непробиваемой броне троллихи, и  это  место
гдето на спине, в основании шеи. Его подозрения только укрепила
та решимость, с которой Хьердис теперь яростно защищала от него
спину,  двигаясь  боком,  чтобы  все время оказываться спиной к
огню или скале.  Троллиха  зашипела  и  зарычала,  захлебываясь
злобой, точно поняла, что Бран угадал ее слабое место. Шлем был
совсем  забыт  --  он  валялся,  случайно  отброшенный с дороги
могучим ударом ее хвоста. Хьердис могла бы  отступить  прямо  в
огонь,  где  Бран  не  смог бы до нее добраться, но ему удалось
загнать  ее  в  небольшую  тупиковую  галерею  и  отрезать   ей
отступление  к  логову.  Несколькими  краткими бросками Хьердис
проверила его решимость не отступать, и всякий раз,  когда  она
припадала   на   передние   лапы,   готовясь   к   прыжку,  она
волей-неволей  открывала  спину  для  нападения.  Дважды   Бран
ухитрился  забраться наверх и нанести удар в сочленение затылка
с шеей -- один из этих ударов достиг цели. Вопль  Хьердис  эхом
раскатился   в   скалах   и  галереях  высоко  над  головой,  и
конвульсивный толчок отшвырнул Брана, точно букашку. Он  отполз
в  безопасное место и мгновенье следил, как троллиха корчится и
рвет когтями камень, не в силах  подняться.  Уловив  подходящий
момент,  Бран  снова  бросился  вперед  и ловко увернулся от ее
острых когтей. Он перепрыгнул через хвост, который  уже  только
слабо  подергивался, взобрался на спину троллихе, оскальзываясь
на крови, и вогнал меч между ложившихся внахлест чешуек  на  ее
шее  --  но  на  сей  раз клинок погрузился в живую плоть, а не
зазвенел о камень. Всего лишь одна  каменная  чешуйка  легла  в
этом   месте  неплотно,  образовав  ничтожно  малую  прореху  в
непробиваемой броне  --  но  этого  оказалось  довольно,  чтобы
Хьердис  была  обречена.  Она бессильно осела наземь, судорожно
хватая  ртом  воздух  и  уставясь  на  Брана  своими   красными
глазками. Они тускнели, и голубое пламя начало опадать.
     --  Хьердис!  Ты  не  можешь, не смеешь умереть, не сказав
мне, как освободить Ингвольд от твоих чар! -- Бран  подобрался,
насколько  осмелился,  близко, к ее лицу. -- Хьердис! Можешь ты
говорить?
     Глаза ее блеснули, и она с усилием просипела:
     -- Я была последней из нашего рода. Пламя умрет вместе  со
мной.
     Затем огонь в ее глазах расплылся и медленно угас.
     Бран  умел  безошибочно  различать  смерть.  Он обернулся,
чтобы взглянуть на Гулль-скегги, который  спускался  по  тропе,
неся  в  руке  светящийся  посох.  К  тому  времени,  когда они
сошлись, голубое  пламя  превратилось  уже  в  горстку  бледных
углей,  едва  мерцавших  среди инея. Гулль-скегги поднял повыше
посох,  чтобы  оглядеть  Хьердис,  но  Бран   уже   нетерпеливо
подталкивал  его к усыпальнице, где была заключена Ингвольд. Он
с жаром набросился на  камни,  замуровывавшие  вход,  и  они  с
неохотой  поддавались  его натиску. Бран не успел еще разобрать
вход, когда с той стороны каменной стены донесся слабый крик.
     --  Ингвольд!  --  закричал  он  изо  всех  сил,  и   эхо,
пробудившись, насмешливо откликнулось ему.
     --  Позволь, я помогу тебе, -- сказал Гулль-скегги, втыкая
посох в расселину. Он засучил вышитые рукава и вместе с  Браном
ворочал  и растаскивал камни, пока не образовалось отверстие --
а с той стороны  к  ним  изо  всех  сил  пробивалась  Ингвольд.
Смеясь,  плача  и сотрясаясь крупной дрожью, она протиснулась в
дыру и бросилась к Брану, обвив руками его шею  и  жарко  целуя
его  --  хотя  он  все  никак  не  мог поверить, что это ему не
привиделось.
     -- Верный Бран! -- восклицала она.  --  Я  знала,  что  ты
придешь! Ведь ты настоящий, правда? Ты мне не снишься?
     -- Разве что в кошмарном сне, -- отвечал он, вспомнив, что
весь покрыт  кровью Хьердис и измазался в грязи, когда открывал
усыпальницу. -- Да ты вся дрожишь; Хьердис даже  не  похоронила
тебя  одетой  как  должно  --  в  плаще  и теплых сапогах. Я бы
оскорбился, если бы она не была мертва... совершенно мертва. --
Он вдруг оглянулся в темноту -- ему почудилось, что его  словам
вторит  слабый  звон  цепей.  --  Пора  нам  убираться  отсюда.
Гулль-скегги, ты  иди  сзади  и  освещай  дорогу,  а  я  понесу
Ингвольд.
     --  Ты  устанешь, -- запротестовала Ингвольд, но Бран взял
ее в охапку и завернул, все еще дрожавшую, в плащ.
     -- Чепуха. Так будет и  быстрее,  и  легче.  Гулль-скегги,
прибавька  ходу, если не хочешь отстать от нас. -- Он прошел по
бывшему ложу голубого пламени, по пути что-то  задев  ногой  --
оно слабо звякнуло.
     --  Шлем,  -- сказал Гулль-скегги, наклоняясь. -- Я возьму
его для тебя.
     Звяканье шлема напомнило  Брану  лязг  цепей.  Он  зашагал
быстрее,  едва  замечая  тяжесть  Ингвольд,  которую  он нес на
руках. Если плащ и вправду заключал в  себе  какие-то  чары  --
именно  они  вливали  в  него  новые  силы.  Он  поднимался  по
спиральным ярусам гигантской  пещеры  и  прошел  мимо  бокового
туннеля,  в  котором  впервые  увидал Хьердис в обличье горного
тролля; он  миновал  все  усыпальницы  ее  распавшихся  в  прах
предков,  которые  освещал  вспышками  посох Гулль-скегги, и не
остановился до тех  пор,  пока  дверь  в  усыпальницы  не  была
надежно  заперта  со  стороны  залы,  и  к  ней для верности не
придвинули еще массивный стол.
     Гулль-скегги  раздул  поярче  огонь  и  присел,  глядя  на
Ингвольд, которая все еще была закутана в плащ Миркъяртана. Она
вдруг  узнала  этот плащ, побледнела и стала еще бледнее, когда
Бран беззаботно оттолкнул ногой  шлем,  возвращаясь  из  покоев
Хьердис  с  охапкой сапог, плащей, платьев и всего прочего, что
показалось ему пригодным.
     -- Не знаю, что тебе захочется  надеть,  --  сказал  он  ,
сваливая  добычу  на скамью рядом с Ингвольд. -- Только оденься
потеплее. Этой ночью нам предстоит  скакать  быстро  и  далеко.
Кольссинир,  Пер  и  Скальг  ждут  нас  на  холме  милях в двух
отсюда...   пожалуйста,   Ингвольд,   поторопись.   Это    наша
единственная   возможность   спастись   самим   и  спасти  хоть
сколько-то жизней в Микльборге.
     Ингвольд опустилась на колени рядом со шлемом  Скарнхравна
и  с  опаской перевернула его, точно ожидая, что из-под забрала
выглянет мертвая физиономия драуга.
     -- Что же, от Скарнхравна мы  избавлены.  А  Хьердис?  Она
тоже  мертва?  --  Ингвольд поспешно натягивала гамаши и сапоги
Хьердис, не сводя глаз с меча, привешенного к поясу Брана.
     -- Мертвее не бывает, -- отвечал Гулль-скегги, помогая  ей
застегнуть плащ.
     --  А  ты кто такой? Ты нам очень пригодился. Ты поедешь с
нами? -- спросила Ингвольд.
     -- Мы расскажем тебе все по пути, сказал Бран. --  Это  --
Гулльскегги,  Рибху.  Надеюсь, для всех нас отыщутся кони. Вот,
возьми оружие Хьердис; надеюсь, оно тебе не понадобится,  но  с
тех  пор,  как мы пришли в этот мир, я привык все время ожидать
худшего. Ну что, все готовы? Тогда идем.
     Они  наспех  обшарили  конюшню  и  обнаружили,  что  кроме
боевого  коня  Хьердис, доккальвийской породы, последним годным
под седло животным в Хьердисборге остался только старина Факси.
Бран заседлал коней,  усадил  Ингвольд  на  скакуна  Хьердис  и
сказал Гулль-скегги:
     -- Придется нам с тобой ехать вдвоем на одном коне.
     Рибху лишь ласково улыбнулся и покачал головой.
     --  Вы  поедете  одни,  --  сказал  он.  --  Однако я буду
присматривать за вами, покуда наш замысел  не  осуществится  до
конца.  До сих пор вы отлично справлялись с делом, Бран, но все
же не забудь взять с собой вот это. -- И он протянул шлем.
     Бран взял его и привязал к седлу.
     -- Ты  был  прав,  шлем  и  впрямь  оказался  роковым  для
Хьердис. Что случится, если я надену его?
     Гулль-скегги задумчиво поглядел на него.
     --  Шлем  искусно  сработан,  но  я  сомневаюсь,  чтобы ты
заметил в нем что-нибудь особенное,  разве  что  внутри  такого
устройства  трудновато  дышать.  Скарнхравн,  надо  тебе знать,
обладал своим огненным взглядом задолго до того, как надел этот
шлем. Ну что ж, я и так слишком долго задерживаю вас. Прощайте,
друзья мои, прощайте.
     Они выехали через главные ворота  под  изумленные  взгляды
своих привратников.
     --  Это  королева!  --  прошептал  один  доккальв другому.
Представляю как воодушевится войско!
      Не останавливаясь Бран  и  Ингвольд  скакали  галопом  по
грязному  снегу,  истоптанному  прошедшим  войском.  Факси весь
напрягся и бежал  так,  словно  вкладывал  в  каждый  шаг  свое
сердце,  низко  опустив  голову, чтобы не поскользнуться, и уши
его были сосредоточенно прижаты к голове. Когда вдали  появился
Бальдкнип, от разгоряченных коней валил пар, однако Факси ни на
йоту не замедлил бега.
     С  холма навстречу им спустились три всадника -- они ехали
вначале медленно, затем очертя голову поскакали вперед.  Друзья
восторженно  приветствовали  друг  друга,  и  не  обошлось  без
чувствительной  сцены,   поскольку   старый   Скальг   не   мог
удержаться,  чтобы  не  уронить  слезинку  на каждую пожатую им
руку.
     Вначале они замышляли объехать с тыла стоящие  в  ожидании
войска   и   двинуться   длинной  дорогой  к  северной  стороне
Микльборга,  где  они  скорее  могли  проскользнуть   к   форту
незамеченными  доккальвами.  Однако  чем  дальше они ехали, тем
чаще встречались им небольшие отряды  доккальвов,  а  несколько
раз  пришлось проехать прямо через лагерь, потому что окружного
пути просто не было. Весть о  возвращении  Хьердис  воодушевила
доккальвов,  хотя  большинство  их  предпочитало  держаться  на
почтенном расстоянии от проезжавшей мимо королевы. Те  же,  кто
осмеливался  подобраться  поближе, видели только фигуру в белом
плаще и -- куда отчетливее -- хмурого Брана, который  велел  им
дожидаться  его  приказа.  Обман  срабатывал так ловко, что они
поехали прямиком через позиции  доккальвов  поздравляя  себя  с
удачей  пока  не  наткнулись на отряд воинов, среди которых был
Тюркелль. Бран отдал им все те же приказания и двинулся дальше,
но оглянувшись он заметил, что Тюркелль пристально  смотрит  им
вслед.
     --  Ты  думаешь,  он  что-то  заподозрил?  --  шепнул Бран
Кольссиниру.
     -- Пускай себе подозревает все, что угодно,  --  проворчал
Кольссинир.  --  Он  знает,  что  ты  вправе  передумать  и  не
оставлять нас на Бальдкнипе. Меня куда больше тревожат три  дня
непроглядной  тьмы  между нами и Микльборгом -- тьмы, в которой
кишмя кишат сотни воинственных  доккальвов,  не  говоря  уже  о
расселинах,  пропастях,  утесах.  Счастье,  что  мы в последний
месяц так хорошо изучили карты, что могли бы найти дорогу и  во
сне -- и все же она остается опасной.
     Путники  не  надолго  остановились,  чтобы  Кольссинир мог
проверить дорогу с помощью маятника,  и  что-то  подсчитать  по
звездам с какими-то загадочными приспособлениями, а затем снова
двинулись  в  путь  по снегу, несколько раз задерживаясь, чтобы
свериться с Путевой Линией. Они миновали уже  передовые  отряды
доккальвов,  которые  были  наготове двинуться в бой по первому
слову Брана. Сообщение,  что  придется  еще  ждать,  отнюдь  не
пришлось им по вкусу, и они недовольно ворчали вслед небольшому
отряду.
     Тени  вокруг казались живыми. Бран напрягал слух, стараясь
уловить признаки погони, но слышал лишь тяжелое дыхание  коней,
скрип  кожи  и  визг  снега  под  тяжелыми копытами. Бран часто
поглядывал на Ингвольд -- она сидела ссутулившись в седле, тоже
вслушиваясь в темноту.
     Скальг, ехавший впереди и чуть сбоку, вдруг остановился  и
предостерегающе вскинул руку, но тут же опустил ее, указывая на
юг. Вровень с их дорогой, за искривленными деревьями двигалась,
то   исчезая,   то  снова  появляясь,  длинная  живая  цепочка.
Беззвучно миновав всадников,  она  точно  растворилась  в  тени
холмов.
     -- Волки-оборотни! -- мрачно проговорил Бран, доставая меч
из ножен.  --  Доккальвы  в  волчьих  фюльгьях,  и  выслал  их,
наверно, Тюркелль. Так я и знал, что он почует что-то неладное.
     Голос Скальга слегка дрожал:
     -- Не для того я проделал этот долгий путь, чтобы в  конце
его  дать  себя растерзать шерстомордому ублюдку волчицы! Лучше
пусть он не становится у меня на пути, не  то  сильно  об  этом
пожалеет.
     --  Тюркелль долго ждал этой минуты, -- сказал Кольссинир.
-- Готов поспорить на мою суму  с  посохом  впридачу,  это  все
обыкновенная ревность.

Глава 23.
     Путники  из  последних  сил погоняли уставших коней. Вдруг
хрупкую ночную тьму  прорезал  волчий  вой.  Кольссинир  тотчас
замер,  вслушиваясь,  но они лишь смогли различить лишь тяжелое
дыхание коней, Маг поспешно соскочил с седла и проверил Путевую
Линию. Затем без единого слова вскочил на коня и  поскакал  еще
быстрее, изменив направление немного к северу.
     Еще  один  вопль,  яростный  и торжествующий, эхом отдался
прямо у них за спиной. Бран оглянулся и увидел  волков  --  они
гуськом бежали по следу добычи, уже не скрываясь.
     По   слову   Кольссинира   путники   остановились.  Скальг
воскликнул:
     -- Эти твари окружили нас! Бежать некуда!
     -- Глупости, -- отрезала Ингвольд.  --  Бран  защитит  нас
оружием Дирстигга.
     -- Да уж, -- согласился Кольссинир, -- очень скоро оно нам
пригодится.  Никогда  бы  не  подумал, что придет день, когда я
окажусь под  покровительством  собственного  раба.  Будьте  все
наготове, и когда нападут, держитесь вместе. Одиночка -- легкая
добыча для волков.
     Вой  раздавался  все ближе. Скальг держался по возможности
рядом с Браном,  частенько  поглядывая  на  меч,  который  Бран
положил  поперек  луки  седла, и, подбодряя себя, пропускал меж
пальцев ткань плаща.
     -- Месть Дирстигга помогла нам добраться  так  далеко,  --
бормотал  он.  --  И она же доставит нас в Микльборг, даже если
придется прорубать себе дорогу через целый лес волковоборотней.
     Исходившие паром кони спускались по крутому склону  холма,
выкатив  глаза  и  фыркая  от  волчьего  запаха, когда Ингвольд
первой  подняла  тревогу  --  около  дюжины  волков,   рыча   и
огрызаясь,  выскочили  почти  из-под носа у коней. Другие волки
бросились  лошадям  под  ноги,  третьи  прыгали  на  всадников,
стараясь стащить их с седла. Конь Пера поскользнулся и рухнул с
визгом  ужаса. Бран сдержал своего коня, рывком натянув повод и
сильно хлестнув его меж ушей; затем он принялся  рубить  волков
мечом  Дирстигга.  Несколько оборотней погибли в волшебном огне
мага, покатившись по  снегу,  точно  брошенные  факелы,  причем
огонь  вспыхивал  с новой силой всякий раз, когда казалось, что
пламя уже угасло. Меч быстро расправился со множеством  тварей,
и  снег  почернел  от  их  крови. Месть Дирстигга пылала так же
ярко,  как  прежде.  Волки   удирали   без   оглядки,   изрядно
уменьшившись  в числе. Бран погнался за ними и срубил одного на
скаку; волшебный огонь нагнал другого, и число уцелевших тварей
сократилось вдвое.
     Конь Пера был ранен, но не искалечен. Восстановив  дыхание
и собравшись с силами путники продолжили путь к Микльборгу. Его
отдаленные огни мерцали сквозь ночь так приветливо, но казались
нестерпимо далеки. Со всех сторон маячили огромные, черные тени
волков-оборотней,  прожигали путников взглядом горящих, налитых
кровью глаз и снова исчезали в тени скал и расселин. В  их  вое
так  отчетливо  звучала  ярость,  что  Бран мечтал о том, чтобы
крепкие стены и прочные двери поскорее оградили их от  жаждущих
мести  доккальвов. Он держался поближе к Ингвольд, надеясь, что
сумеет стать между нею и волками, когда они нападут снова.
     Стремительные и безмолвные, волки стягивались вокруг  них,
постепенно смыкая добычу в подобие огромной сети, и наконец, на
высоком,   обдуваемом  ветром  холме  всадники  вынуждены  были
остановиться. Кони опустили головы, их покрытые испариной  бока
тяжело   вздымались   и   опадали.   Внизу   их  поджидал  круг
волков-оборотней, исходивших нетерпением и жаждой крови.
     Кольссинир приказал всем  спешиться  и  укрыться  в  гряде
валунов  у  них за спиной. Бран украдкой похлопал Факси, прежде
чем отогнать его от себя -- он понимал, что  все  кони,  скорее
всего,  обречены.  Он  вернулся  к  друзьям  и  ждал, с оружием
наготове, а волки кружили вокруг, рыча  и  огрызаясь  на  таком
расстоянии,  где  мечам  было  их  не достать. Они благоразумно
держались  подальше  от  Брана,  который  надел   шлем,   чтобы
застращать  оборотней  --  в  душе  он  надеялся,  что  они  не
сообразят,  что  чары  огненного  взгляда  погибли  вместе   со
Скарнхравном.
     Доккальвы  и  не  заметили  этого  недостатка -- едва Бран
поднял забрало, как Кольссинир обрушил  на  врагов  море  огня,
решив  воевать  не  мечом,  а  всей  мощью  огненной  магии; он
возводил  стены  пламени,  осыпал   врагов   огненным   дождем,
забрасывал  их  пылающими кинжалами, словом всячески изощрялся,
чтобы сбить  с  толку  доккальвов.  Несколько  волков  прыгнули
сквозь  пламя  --  и  нашли  свою погибель на клинках мечей или
лезвии топора, которым  сражалась  Ингвольд.  После  краткой  и
кровопролитной   схватки  оборотни  отступили  по  телам  своих
мертвых и  умирающих  сородичей.  Сбившись  в  кучу,  они  явно
совещались,  чего никогда не стали бы делать настоящие волки, и
Бран заметил, что  некоторые  из  них  приняли  обычный  облик,
вероятно, для решающей схватки.
     Уже  с большей осторожностью, волки ползли на брюхе, скаля
зубы  в  жуткой  рычащей  ухмылке   и   останавливаясь,   чтобы
огрызаться,   выть   и   скулить.   Старательно   держась   вне
досягаемости мечей, они нападали отчаянно и безудержно,  однако
Бран  тотчас понял, что эти волки лишь отвлекают противников от
других доккальвов, которые с мечами и  топорами  подкрадывались
сзади. Пер доказал, что эта уловка не обманула его -- он пустил
в   доккальвов   несколько   стрел,   вынудив  их  попрятаться.
Кольссинир тоже отвлекся на доккальвов, и в этот  миг  одинокий
волк,  низко наклонив голову, прянул вперед; вместо того, чтобы
прыгать к  горлу,  как  другие  волки,  он  поднырнул  снизу  и
вцепился зубами в лодыжку Брана, ниже края Миркъяртанова плаща.
От  внезапной  боли Бран потерял равновесие, зашатался и рухнул
наземь, предостерегающе  крича  и  отчаянно  размахивая  мечом.
Точно  груда  клыков  и  когтей обрушилась на него. Чьи-то руки
сорвали плащ, шлем и медальон с сердцем.  От  удара  по  голове
звезды поплыли перед глазами Брана, и когда его ослабевшая рука
разжалась,   он  лишился  и  меча.  Все  это  время  безумно  и
безостановочно вопил Скальг.
     Теперь, когда доккальвы завладели оружием  Дирстигга,  бой
завершился  быстро.  Волки исчезли, вместо них остались угрюмые
доккальвы, которые окружали пленников, ощетинясь острыми мечами
и  топорами.  Ингвольд  упала  на  колени   рядом   с   Браном,
лихорадочно  отыскивая в нем признаки жизни, а Пер и Кольссинир
стояли над ними,  угрожая  мечами  доккальвам.  Когда  у  Брана
прояснилось  в  глазах, и он кое-как, шатаясь, сумел подняться,
первое, что он  увидел,  была  волосатая  физиономия  Тюркелля,
которая  в  мерцающем  отблеске  факела,  казалось, дергалась и
гримасничала сама по себе.
     -- Ваши фокусы меня не  обманули,  --  прорычал  Тюркелль,
косясь  на Ингвольд. -- Я-то знаю, как Хьердис сидит в седле, а
еще  знаю,  что  от  такого  проклятья   нелегко   так   быстро
исцелиться.  Так  что  я  с самого начала догадался, что это не
Хьердис,  а  дочка  альвийского  вождя,  и  что   ты   каким-то
предательским  способом выкрал ее. Может, ты даже убил Хьердис.
Да это и неважно, потому что я давно уже считаю:  позор,  когда
войском  доккальвов  предводительствует  скиплинг,  а между тем
есть преданные доккальвы, которых Хьердис скорее  следовало  бы
признать  и  отличить.  Как видишь, скоро у доккальвов появится
совсем  новый  правитель,  потому  что  вещи  Дирстигга  теперь
принадлежат мне. Никто не осмелится оспорить мои права.
     Бран упрямо покачал головой.
     --  Тюркелль,  ты  глупец.  Если  бы  ты  знал,  к а к о е
проклятье лежит на этом  мече,  ты  скорее  умер  бы,  чем  его
коснулся.  Ты  ведь  не  знаешь,  что  оно сотворило с Хьердис.
Помнишь чудище, которое убило Миркъяртана?
     -- Заткнись! Я не желаю больше слышать твои  предательские
речи.  Я  им  ни  на  миг  не поверю. Я не хочу тратить на тебя
драгоценное время, сейчас, когда  надо  вести  наши  войска  на
штурм  Микльборга.  Как жаль, что ты не доживешь, чтобы увидеть
мое торжество и славу! Я должен быть благодарен тебе за то, что
ты уничтожил Миркъяртана, Хьердис и Скарнхравна -- мне это лишь
во благо. --  Он  подал  знак,  и  доккальвы,  только  этого  и
ждавшие, подняли мечи.
     -- Минутку, Тюркелль! -- Кольссинир выступил вперед. -- Ты
не годишься  в  правители.  Все,  на  что ты годен -- исполнять
приказы господина вроде Хьердис  или  Миркъяртана.  Ты  слишком
глуп  и  простоват,  чтобы стать чьим-то предводителем -- разве
что воровской шайки. Как опытный огненный маг, уверяю тебя, что
наша смерть будет стоить  дорого  твоим  солдатам.  Гляди,  как
много  друзей  и  сородичей  ты  уже  потерял. Хорошим вождям и
полководцам не по нраву вести на гибель своих друзей, соседей и
родичей. Это порождает гнев среди уцелевших, а  винить  за  все
они  будут  только  тебя.  В  тебе  слишком  много от берсерка,
Тюркелль, чтоб ты мог удержаться на месте вождя.
     Тюркелль засверкал глазами.
     -- Доккальвы пойдут за тем, кто владеет вещами  Дирстигга,
или  они  будут  мертвыми  доккальвами.  Побереги  свои дерзкие
слова, маг, потому что я избрал свой путь, и никто и ничто меня
не остановит. --  Он  отступил  назад.  --  Можете  защищаться,
сколько вашей душе угодно, все равно мы вас прикончим.
     Он  отдал солдатам приказ -- никого не щадить, и доккальвы
закружили вокруг пленников, делая обманные движения. Кольссинир
отдал свой топор Брану, и все четверо стали спина к спине.
     --  Скальга  нет,  --  заметил  Бран  не  ослабляя   своей
настороженности. -- Его убили?
     --  Нет,  будь  проклят  этот трус, -- процедил Пер. -- Он
удрал, спасая свою шкуру, и забрал с собой  последнего  доброго
коня.  Твой  Факси уцелел лишь только для того, чтобы его украл
кривляка, недоносок, лжец и вор... --  И  он  с  яростью  отбил
быстрый удар меча, легко ранив доккальва.
     Доккальвы  с  нешуточной  силой  напирали  на  них,  и все
четверо не миновали бы скорой и кровавой  гибели,  если  бы  не
великолепные  чары  Кольссинира. Он сотворил тучи огня, которые
обдавали  врагов  дождем  слепящих  обжигающих  искр  и  дважды
отбросили доккальвов, к вящей злобе Тюркелля.
     --  Где Бьерн? -- ревел он в бешенстве. -- Подать мне шлем
и меч! Я прикончу эту шайку их же оружием и  справлюсь  с  этим
сам, без вас, ничтожества! Бьерн! Да отзовись же!
     Но  Бьерн  не отзывался, и доккальвы принялись озираться с
недобрым  изумлением.  Тюркелль  метался  среди  них,  с  ревом
призывая Бьерна.
     --  Я  недавно  видел,  как  он  скакал  прочь, -- наконец
отважился  сообщить  один  из  них,  предусмотрительно  держась
подальше  от  Тюркелля,  чей  гнев  легко мог обернуться против
сообщившего дурные новости.
     Тюркелль  стиснул  могучие  кулаки  и   сверкал   глазами,
озираясь,  как  бешеный  волк,  решающий,  чье горло перегрызть
первым. Затем,  испустив  полный  сумасшедшей  ярости  рык,  он
сорвал  с головы шлем, отшвырнул его и вцепился обеими руками в
волосы, точно собирался вырвать их клок  за  клоком,  при  этом
продолжая взбешенно рычать и вопить.
     --  Так  значит,  Бьерн  украл вещи Дирстигга? -- Могучего
сложения доккальв в одежде вождя выступил вперед и встал  перед
Тюркеллем. -- Ты обещал мне награду, если я поведу своих солдат
на  это безумное дело. Теперь ты потерял волшебные вещи, а я --
так много воинов, что едва  ли  осмелюсь  показаться  в  родных
местах.  Как  же  ты собираешься расплатиться, Тюркелль -- и со
мной, и с семьями убитых?
     Тюркелль рывком обернулся, и глаза его угрожающе сузились,
когда доккальвы, зароптав, потянулись к мечам.
     -- Вы не смеете бросить меня сейчас, трусы! Бьерн один  из
вас,  так  что  отыщите его и приведите сюда! Если вы придумали
эту уловку, чтобы завладеть вещами  Дирстигга,  тот  вы  просто
глупцы!  Глупцы!..  --  голос его сорвался на визг, когда вождь
презрительно повернулся к нему спиной и зашагал  прочь,  сзывая
своих  воинов  -- их уход сократил число шайки Тюркелля больше,
чем наполовину. Однако их и так  оставалось  достаточно,  чтобы
лишить пленников надежды на спасение.
     --  Глупцы!  --  прогремел  еще раз Тюркелль, когда бывшие
соратники уже исчезли из виду.
     -- Это кто же здесь глупец? -- вопросил суровый  голос  из
тени   каменистого   холма.  Одинокий  всадник  выехал  вперед,
нахлестывая по впалым бокам измученного,  хромающего  коня.  Он
спешился,  и  бедное животное зашаталось, едва не падая наземь.
Незнакомец окинул долгим взглядом пленников, а затем  обернулся
к Тюркеллю.
     --  Это  ты  здесь  самый  большой  глупец! -- гаркнул он,
оттолкнув Тюркелля. -- Ты потерял вещи Дирстигга! Ты доверил их
такому же алчному негодяю, как ты сам, и он удрал с ними у тебя
из-под носа! Кого тебе и  называть  глупцом,  так  только  себя
самого, неисправимый ты осел!
     Тюркелль выхватил меч.
     --   Кто  бы  ты  ни  был,  наглости  и  дерзости  у  тебя
достаточно, но меня не испугаешь пустой болтовней! Если у  тебя
есть  оружие,  приготовься  к  бою,  или умрешь неизвестным и с
пустыми руками. Никто не может назвать Тюркелля глупцом и...
     Слова застряли у него в горле,  когда  незнакомец  откинул
капюшон плаща и открыл свое лицо.
     --  Мне  не  нужно  называть  свое  имя,  --  сказал  он с
невеселым смешком.
     -- Миркъяртан! -- тон Тюркелля тотчас  изменился.  --  Или
драуг Миркъяртана?.. Мы думали, что ты мертв.
     Лицо  Миркъяртана  было  иссечено свежими шрамами, длинную
спутанную бороду и волосы развевал ветер.
     -- Мертв! Не только ты так  надеялся,  --  огрызнулся  он,
горящими глазами впиваясь в пленников. -- Когда Хьердис умерла,
я  сумел  сотворить  кое-какие мелкие чары, незаметно расколоть
камни и цепи. Я трудился без устали,  меня  поддерживала  жажда
мести. Как же мертв! О, глупцы, глупцы!
     Кольссинир крепче стиснул посох и шагнул вперед.
     _  Но,  что  ты  можешь сделать теперь, когда хитрый Бьерн
украл  твой  плащ  и  с  ним  большую  часть  твоего   грозного
могущества? Твое воинство драугов истолчено на куски в туннелях
под  Хьердисборгом, и добрые хозяйки каждый день варят похлебку
на огне из лучших твоих сторонников. Скарнхравн канул в  ничто,
а  Хьердис  мертва.  Штурм  Микльборга  вполне  может  удаться,
признаю это, поскольку сам помогал  составлять  этот  план,  но
никто  не  сможет сказать, что случится, когда в дело вмешаются
Рибху.
     Миркъяртан  снова   отшвырнул   Тюркелля,   с   презрением
пропустив  мимо  ушей  его  мольбы  и  заверения в преданности.
Сильно хромая он подошел к Брану и  Кольссиниру  и  остановился
перед ними.
     --  Вы почти преуспели в своем заговоре -- обратить меня и
Хьердис друг против друга. Похоже, что где  бы  кто  и  вас  ни
появлялся, везде начинаются новые неприятности. Такая хитрость,
такое  совершенное  коварство -- как жаль, что им пришел конец.
Ибо я выжил и теперь явился, чтобы отомстить за смерть  Хьердис
тем,  кто  привел ее к гибели -- скиплингам, девчонке Ингвольд,
Кольссиниру, всем альвам, которых сумеют убить доккальвы, может
быть даже самим Рибху, если я до них доберусь, а  больше  всего
хитрому   ворюге,   старому   негодяю,  которого  вы  называете
Скальгом. Это все его рук дело. Мне бы следовало получше узнать
его; моя вина в том, что я в  нем  ошибся.  Только  ради  того,
чтобы  получить  возможность  еще  раз с ним повстречаться, я с
таким трудом бежал из темницы, куда заключила меня  Хьердис,  и
когда выйдя, я нашел ее мертвой, я уже знал, что именно он тому
причиной.  --  Его  глаза горели безумием, и он потряс кулаком,
брызжа  яростью,  как  слюной.  --  Где  Скальг?  Не  пытайтесь
спрятать  его  от  меня!  --  Скальг! -- с презрением отозвался
Бран. -- Он удрал, как трус. Это не он убил Хьердис. Ты  с  ума
сошел. Я убил ее.
     --  Бежал!  --  Миркъяртан застыл, а Тюркелль тем временем
подобрался бочком поближе и несмело  дернул  край  обтрепанного
плаща    Миркъяртана,    отпрянул   прочь,   когда   Миркъяртан
стремительно развернулся к нему.
     -- Но, Господин мой, вспомни про меч плащ  и  шлем.  Может
быть нагнать этого подлеца Бьерна и ...
     Миркъяртан захохотал:
     --  Сам ты подлец! Что до Бьерна, у него больше нет плаща.
Да и всего прочего он уже лишился. Я миновал его по пути  сюда.
Он  лежит  за  соседним  холмом, голова у него разбита, и вещей
Дирстигга при нем нет. А вокруг отпечатки копыт.
     Смуглое лицо Тюркелля побелело в свете луны:
     -- У кого же эти проклятые вещи?
     Миркъяртан лишь бешено взвыл и, вытянув руки  бросился  на
Тюркелля,  но  тот  отпрянул  куда проворнее, чем мог двигаться
охромевший чародей. -- Дурак!  Ничтожество!  Как  ты  мог  даже
помыслить,   чтобы  завладеть  моим  плащом!  --  Миркъяртан  с
ненавистью глядел на Тюркелля, затем перевел взгляд  на  Брана.
Он  потянул  было  из  ножен  меч,  но боль в ноге вынудила его
опуститься на снег и схватиться за хромую ногу.
     -- Во всяком случае одного удовольствия я не буду лишен. Я
увижу,  как   ты,   скиплинг,   погибнешь   из-за   собственной
самонадеянности.   Никто  не  может  завладеть  моим  плащом  и
остаться безнаказанным.
     -- Это плащ Дирстигга, а не твой, -- сказала Ингвольд.  --
.всему  виной  ты  и  Хьердис  -- ваша непомерная алчность. И я
надеюсь, что ты никогда не получишь  назад  этот  плащ,  старый
стервятник!
     Миркъяртан  зарычал  от  боли,  все  еще вцепляясь в ногу.
Затем  величественным  жестом   поманил   к   себе   оставшихся
доккальвов,  которые  поспешили  подойти,  но  остановились  на
безопасном расстоянии. Миркъяртан снисходительно оглядел их  --
двадцать  два  рослых  воина  с поседевшими от инея бородами, в
грубой верхней одежде.
     -- Что на самом деле нужно доккальвам, так это  правитель,
--  сказал  он,  презрительно  фыркнув  в  сторону  Тюркелля, у
которого был весьма жалкий вид. -- И я стану этим правителем --
до тех пор, пока не найдется настоящий  доккальв.  Мы  разрушим
Микльборг,  так  что  камня  на  камне  не  останется. Мы... Но
сначала прикончите этих пришельцев, чтобы они больше  не  могли
больше помешать нам. Приготовьтесь, доккальвы.
     Бран  и  его  спутники тоже приготовились к бою, слыша при
этом дальний слаженный волчий вой -- это  перекликались  отряды
доккальвов,  составные  части  неумолимой  смертоносной машины,
которая вот-вот обрушится на Микльборг.
     -- Они решились идти на штурм, -- шепнул Бран Ингвольд. Мы
проиграли по всем статьям.
     -- Нет, не говори так. Даже если нам придется  умереть  --
это  означает  лишь,  что  у  Рибху  есть  лучший замысел, -- с
грустью отозвалась Ингвольд. -- Но я- то надеялась, Бран, что у
нас с тобой еще будут лучшие времена...
     -- Их всего двадцать два, не сотня, -- сказал  Пер,  почти
радостно взмахнув мечом. -- Ну, бездельники, ступайте-ка сюда!
     Доккальвы  ринулись  на них, увертываясь от огненных шаров
Кольссинира,  действие  которых  Миркъяртан   ослаблял   своими
чарами.  Затем  Пер  ранил  одного  доккальва,  что дало прочим
набраться решимости, и они, как один, бросились  в  рукопашную,
размахивая мечами и топорами.
     Не   успели  противники  обменяться  дюжиной  ударов,  как
внезапно зверские физиономии доккальвов  залил  яркий  слепящий
свет,  и  четверо  из них рухнули, шипя и истаивая, точно лед в
огне. Вопя от смертного ужаса,  те,  что  были  ближе  всего  к
погибшим. побросали свое оружие и пустились наутек, -- а другие
все  еще стояли, недоуменно переговариваясь о том, что же такое
случилось. Вспышка света скосила еще  несколько  доккальвов,  и
лишь  тогда  уцелевшие  решились  бежать,  несмотря на яростные
вопли Миркъяртана. Ледяная  молния  взорвалась  над  самыми  их
головами;   несколько   доккальвов   замерли,  а  те,  кто  был
порассудительнее, только прибавили  ходу.  Миркъяртан  захромал
вперед  с мечом в одной руке, другой волоча за собой Тюркелля и
выкрикивая что-то несвязное и вызывающее. Пленник  изготовились
отразить новую атаку.
     --  Дирстигг!  -- взвыл Миркъяртан, помешкав на миг, чтобы
сотворить еще одну ледяную молнию. -- Я знаю, что это ты!  Вор!
Ничтожество! Предатель!
     Волна слепяще-белого света ударила в чародея, и Тюркелль в
ужасе нырнул за его спину.
     --  Это  ты  -- вор, Миркъяртан. Кто как не ты похитил мои
вещи раздал их  своим  разбойным  приятелям?  Моя  месть  долго
преследовала  тебя,  а  теперь  она с тобой покончит. Сдавайся,
Миркъяртан, отдай себя на суд Эльбегаста -- или мне представить
тебя ему изрубленным на куски?
     Всадник, закутанный в плащ,  подъехал  ближе,  с  мечом  в
руке;  из-под  открытого  забрала  его шлема струился тот самый
ярко-белый свет, который  слепил  Миркъяртана.  Движением  меча
всадник  предложил  бывшим  пленникам  обступить  Миркъяртана и
Тюркелля. Чародей с затравленной ненавистью глядел на  Брана  и
Пера.
      --  Мне  --  сдаться вот этим? -- проворчал он, с усилием
поворачиваясь, чтобы оказаться с ними  лицом  к  лицу.  Да  мои
драуги  еще  будут  терзать  и  пытать их до конца их ничтожной
жизни! Я презираю их, и тебя, Дирстигг, тоже! И  я  еще  отомщу
всем вам! Он вскинул было посох, чтобы сотворить заклинание, но
Дирстигг ударом меча выбил посох из его руки. Кольссинир тотчас
воспользовался случаем и, прыгнув на спину чародея, повалил его
наземь.  Тюркелль  не  тратил  времени понапрасну, чтобы помочь
своему бывшему Господину; он как-то вывернулся из рук  Брана  и
Пера, по пути принимая свою волчью фюльгью, и стремглав умчался
прочь, отчаянно воя.
     Кольссинир   связал  руки  Миркъяртану  за  спиной  мягкой
веревкой, и она словно положила конец  неистовству  Миркъяртана
-- чародей сразу превратился в сгорбленного, разом постаревшего
оборванца,  который  напоминал  Брану  Скальга в его худшие дни
скитаний.
     Бран отвернулся от чернокнижника, который рычал и  изрыгал
проклятья  --  и  лишь  сейчас обнаружил, что их окружило около
сотни микльборгских альвов -- эти  воины  живо  расправились  с
теми  доккальвами, у которых не хватило здравого ума удрать или
сдаться. Сторожевые огни пылали на башнях и стенах Микльборга.
     -- Мы спасены! Микльборг спасен! -- непонятно зачем кричал
Пер на  ухо  Брану,  тряс  его,   щипал   и   наконец   отвесил
тяжеловесную медвежью затрещину.
     Кольссинир передал своего пленника предводителю льесальвов
и тотчас   принялся   расставлять   войска   напротив   позиций
доккальвов. Миркъяртана увели, и в Микльборг  послали  гонца  с
сообщением,  где  располагаются  силы  доккальвов  и  какие  их
намерения. Дирстигг, восседая на своем коне, наблюдал с вершины
холма за всей этой деятельной суматохой.
     Бран только сейчас позволил себе  расслабиться  и  опустил
одолженный  Кольссиниром  топор,  поняв  наконец,  что  тяжесть
непомерно страшной ответственности снята с его плеч. Теперь  он
волен  вернуться в Торстеново подворье, к старой жизни -- пасти
овец, косить сено, добродушно позволять  Перу  подшучивать  над
ним.  У  него  даже  голова закружилась от облегчения. И только
теперь он почувствовал себя совсем бесполезным -- стоит себе  и
глазеет, как льесальвы готовятся к бою.
     Ингвольд потянула его за руку, нарушив его задумчивость.
     --  Идем,  поговорим  с  Дирстиггом, пока он не уехал. Ему
придется вести в сражение льесальвов, и у нас, может быть,  уже
не  будет  такой возможности. -- Она сорвала со шнурка висевшее
на шее кольцо и уверенно двинулась к темной неподвижной фигуре,
увлекая за собой Брана, который вовсе не был  так  уверен,  что
славный герой желает, чтобы его беспокоили.
     -- Дирстигг, я хочу отдать тебе кольцо, которое ты подарил
моему  отцу Тьодмару, -- проговорила Ингвольд протягивая кольцо
всаднику,  который  приподнял  забрало   и   омыл   их   волной
золотистого  света, который напомнил Брану о днях раннего лета,
о зеленых мирных холмах. Ингвольд продолжала:
     --  Мы  искали  тебя,  чтобы  отдать  драконье  сердце   и
попросить  твоей помощи. Благодарим тебя за то, что ты появился
так вовремя.  Мы  никогда  не  забудем,  как  ты  спас  нас  от
Миркъяртана и доккальвов.
     Дирстигг поднял руку, прерывая ее речь.
     -- Нет, это ты спасла меня, ты и два скиплинга -- отважные
юноши,  которые заслужили мою благодарность, отняв у врагов мое
волшебное оружие. Я не в силах был помочь себе, потому  Хьердис
и  Миркъяртан  подвергли  меня  ужасным  мучениям.  Теперь  же,
благодаря всем вам, всем, кто пришел мне на помощь, я возрожден
в прежней силе. Когда я вернусь  домой,  я  позабочусь  о  том,
чтобы все вы получили щедрую награду.
     --  Нам  не  нужна  награда,  --  благородно начал Пер, но
умолк,  когда  Дирстигг,  глянув  на  него,  медленно   покачал
головой.
     -- Все вы будете вознаграждены, хотите вы того или нет, --
сказал  он. -- Ингвольд, кольцо твоего отца принадлежит не мне,
а тебе. Что до тебя Бран, таящийся за чужими спинами и хранящий
молчание, я должен вернуть тебе кое-что, дабы оплатить хотя  бы
часть безмерного моего долга перед тобой.
     Бран неохотно выступил вперед.
     --  Я всего лишь раб, -- с трудом пробормотал он. -- Разве
может что-то мне задолжать  такая  высокопоставленная  персона?
Боюсь,  мы  задерживаем  тебя,  а ведь тебе еще предстоит вести
льесальвов против доккальвов.
     -- Эта честь не для моих преклонных лет. Пора мне заняться
другими делами. -- С этими словами Дирстигг вложил меч в ножны,
а ножны вместе с мечом и поясом вручил Брану,  сколько  тот  не
отнекивался.
     --  Меч,  --  сказал он грубовато. Затем расстегнул фибулы
плаща и с немалым изяществом набросил его на плечи Брана.
     -- Плащ.
     Дирстигг снял с шеи медальон с драконьим сердцем  и  надел
цепочку на шею Брана.
     -- Сердце. Храни его рядом со своим собственным сердцем.
     Затем он спешился и вложил поводья в руку Брана.
     -- Конь. -- При этом Дирстигг хохотнул -- и, к величайшему
изумлению   Брана   конь   оказался  стариной  Факси,  довольно
потрепанным и покрытым  засохшей  кровью,  и  своей,  и  чужой;
впрочем,  глаза  его  горели  от гордости тем, что ему довелось
нести на себе такого славного героя.
     -- Твой шлем, -- Дирстигг снял его и почти насильно  сунул
подмышку   Брану,   который,   казалось,   потерял  способность
двигаться самостоятельно -- так велико было его изумление.
     -- И  наконец,  самый  последний  и  бесполезный  дар.  --
Дирстигг  вдруг преклонил колено у ног Брана. -- Слуга. Я стар,
и теперь, когда мои враги мертвы или пленены, пора мне передать
волшебные вещи другому, молодому и сильному, который состарится
с ними, как состарился я, и употребит их во  благо  льесальвам.
Они  твои,  Бран; ты заслужил их и уплатил за них всем -- своим
трудом, своей отвагой и верностью. Я не бы  желать  этим  вещам
лучшего хозяина.
     -- Я тоже, -- сказала Ингвольд.
     Бран   медленно,   потрясенно   качал  головой,  глядя  на
волшебные вещи.
     -- Но я всего лишь раб. Я совсем не стою такой чести и  не
волен принять их.
     --  Нет,  --  ворчливо  сказал Пер, -- ты больше не раб. Я
твой господин, Бран, я и освобождаю тебя. Ты  теперь  такой  же
свободный человек, как и другие, да что там -- гораздо лучше.
     Бран  поднял  глаза  на  Дирстигга,  который стоял лицом к
бледному свету луны, впервые ясно осветившему его  черты.  Бран
воззрился  на знакомый до боли нос, понимая, что ошибки быть не
может.
     -- Скальг! -- воскликнул  он  потрясенно.  --  Так  ты  --
Дирстигг!  Это  все время был ты! И подумать только, -- добавил
он с неожиданным и горьким смирением, -- как  мы  измывались  и
насмехались над тобой!
     Дирстигг   лишь   рассмеялся   и   ссутулился,   мгновенно
превратившись в старого Скальга с его невыразимо хитрым видом.
     -- Я ведь не со зла говорил тебе всякие грубости, -- подал
голос Пер. -- Мне часто случается болтать всякое...  ох,  какой
же я болван! Прости меня, Скальг... то есть, Дирстигг.
     -- Мне так стыдно, -- проговорила Ингвольд, качая головой.
     -- Если б только ты сказал нам правду с самого начала...
     -- Вы бы мне не поверили, -- отвечал Дирстигг, с нежностью
поглядывая   на   своих   друзей.  --  Признаться,  я  от  души
наслаждался вашими оскорблениями -- ведь они были так искренни.
Знаменитому напыщенному обжоре, вроде меня, доводится  услышать
в жизни немало лести, так что время от времени посбивать с него
спесь  даже  полезно.  Правда  ведь,  маскарад удался на славу?
Впрочем, настоящие холод и голод немало этому помогли.  Как  бы
там  ни  было,  --  продолжал  он  уже  серьезно,  --  я должен
попросить у вас прощения за то, что так  часто  обманывал  вас.
Мне  невыносимо  было  изображать  предателя, но я знал, что мы
сможем одолеть наших врагов, только стравив их друг с другом. Я
всегда говорил: пусть себе сильные бьются с сильными, а  слабые
их   подначивают.   Они  отняли  у  меня  Силу,  бросили  меня,
бездомного и одинокого, умирать в  суровом  краю.  Одна  только
жажда  мести  и сохранила меня в живых, покуда Рибху не привели
меня к вам.  Я  знал  тогда,  что  вновь  обрету  свою  Силу  и
волшебные вещи, но к тому времени, когда я отнял их у Бьерна, я
уже  понял,  что они больше не мои по праву. -- Он вздохнул, но
тут же просветлел. -- Ну  вот  что,  Бран,  нечего  тебе  здесь
стоять.  Надевай  пояс  с  мечом  и  расправь свой плащ. Это ты
поведешь льесальвов и, надеюсь я, приведешь их к самым  воротам
Хьердисборга.
     --  Скальг.  --  Ингвольд  подошла к нему и обняла. -- Для
меня ты всегда останешься Скальгом, таким  же  дорогим  другом,
каким  был  моему  отцу. Ты столько вынес ради нас. Отец всегда
говорил, что лучше тебя нет никого среди льесальвов.
     -- Как жаль, что я не сумел бежать вовремя,  чтобы  помочь
ему.  --  Голос  Дирстигга  дрогнул.  -- Но Тьодмар гордился бы
своей дочерью. Гордился бы безумно.
     Неподалеку  хрипло  протрубил  рожок,  и  со  всех  сторон
отозвались  ему  грозные трели. Дирстигг выжидательно глянул на
Брана.
     -- Они ждут только тебя. На сей раз ты на правой стороне и
знаешь к тому же все о доккальвах -- вплоть до того,  что  было
на  ужин  у последнего пехотинца. Ты преподашь им урок, который
они забудут не скоро.
     Бран  не  мог  сказать  ничего,  что  не   показалось   бы
совершенной бессмыслицей.
     Он  торжественно  пожал руки всем, нарочно не заметив, что
Пер подтянул  для  него  подпругу.  Взяв  в  свои  руки  ладонь
Ингвольд,  он  долго  не  мог  себя  заставить  выпустить  ее и
успокоился лишь тогда, когда, прокашлявшись, взял с Пера клятву
беречь Ингвольд хотя бы ценой собственной жизни, пока  Бран  не
вернется за ней.
     Когда   Бран  садился  в  седло,  появился  Кольссинир  и,
затормозив, на бегу, обратился к Брану, назвав его  Дирстиггом.
Осознав  свою  ошибку,  он медленно переводил взгляд с Брана на
Скальга и обратно -- главным образом  на  знакомое  до  мелочей
снаряжение.   Дирстигг   шагнул  вперед  и  пожал  руку  вконец
растерянного Кольссинира.
     -- Я отдам тебе  полсотни  марок,  как  только  вернусь  в
Снегохолм.   --   Ты  уж  пойми,  я  был  в  весьма  стесненных
обстоятельствах.
     -- Забудь об этом, -- отвечал Кольссинир, обретя  наконец,
хотя  бы  частично,  свое  прежнее самообладание. -- Скальг! Но
почему ты не доверил нам свою тайну... Дирстигг?
     -- Да потому что тогда бы у меня и вполовину так хорошо не
вышло, -- удовлетворенно пояснил Дирстигг.

Глава 24.
     Когда Бран и  Кольссинир  вернулись  в  Микльборг,  солнце
возвратилось  уже  из своего зимнего изгнания, и суровые горы и
стены  Микльборга   снова   зазеленели.   Упорство   осажденных
защитников  Хьердисборга  таяло  вместе  со  льдом  и снегом, и
наконец они сдались Брану и его льесальвам. Среди пленных был и
Тюркелль, испуганный и раболепный. Когда  Бран  поведал  о  его
преступлениях, Тюркелля заковали в цепи и увели, а затем вместе
с  прочими,  наиболее  воинственными  вождями  выслали  к самым
северным берегам Скарисея, где царили  вечная  тьма  и  тролли.
Изгоев  высадили  на  сушу, дав им достаточный запас провизии и
вещей, чтобы они  могли  продержаться  прежде,  чем  их  отыщут
северные  сородичи, и строго-настрого запретили возвращаться на
юг.
     После  разрушения   Хьердисборга   и   наказания   главных
подстрекателей,  все  прочие  доккальвийские  форты  и форпосты
прислали гонцов с просьбой о замирении. Самые ближние поселения
перебрались  на  жительство  посевернее,  а  оставшиеся   вожди
доккальвов изо всех сил старались вести себя смиренно.
     Самой  радостной  вестью для Брана стало известие о смерти
Миркъяртана. После нескольких, едва не удавшихся попыток побега
чародей наконец сбежал раз и навсегда от затянувшегося суда  --
удавился   в   собственной   темнице,   к  большому  ужасу  его
тюремщиков. Драуг самоубийцы -- худшая разновидность упыря, ибо
с удвоенной жаждой стремится отомстить.  Чтобы  избежать  такой
беды,  маги  Микльборга  затоптали  пробитого  колом мертвеца в
одним им известную трясину и сотворили немало заклинаний, чтобы
драуг Миркъяртана никогда  не  поднялся  на  поверхность  и  не
исполнил своего мщения.
     Победу  праздновали  весело  и  долго.  Веселее  всех был,
пожалуй,  Дирстигг,   который   все   откладывал   долгожданное
возвращение  в  Снегохолм,  дабы насладиться прежде церемониями
представлений и назвать Брана  своим  наследником  перед  всеми
вождями,  эрлами  и  прочими,  не  столь важными, но безусловно
заинтересованными персонами -- всеми, кто принимал их у себя  в
эти дни обильных пиров, возлияний и песнопений.
     В  день,  когда  они  вернулись  в  Микльборг, чтобы снова
обратиться к повседневному размеренному образу  жизни,  светлый
мелкий  дождик  сеялся  над  стенами  и  полями  Микльборга,  и
одинокий  пахарь  трудился  на  зеленом  прямоугольнике   поля,
сопровождаемый    стаями    громко   галдящих   чаек.   Путники
остановились, чтобы бросить  взгляд  на  безыскусные  очертания
торфяных  домов,  смягченные  дымкой  дождя и тонкими завитками
дыма, что струился над  крышами.  Новорожденные  ягнята  блеяли
вослед маткам, и в кузне трудился молот, выковывая подкову.
     Они  молча разглядывали поселение, которое быстро потеряло
свой воинственный облик и вернулось к пахоте и севу, к  заботам
о скоте -- ко всем, важным для жизни делам; и вдруг Пер покачал
головой и сказал:
     -- Бран, пора возвращаться домой.
     -- Домой? -- резко переспросила Ингвольд. -- Пока не будет
отстроен  Гледмалборг,  наш дом -- здесь, и об этом мы говорили
уже сотню раз. Неужели ты собираешься  покинуть  меня?  --  Она
обращалась главным образом к Брану, который с испугом глядел на
Пера.
     --  Да,  уже  пора сева, -- продолжал Пер, -- и ты знаешь,
как много всегда хлопот у отца с весенней  стрижкой  и  скотом.
Потом  не  успеешь  оглянуться, как уже сенокос, жатва, а там и
осень не за горами.
     -- Никто не станет насильно  удерживать  вас  здесь,  если
мыслями вы в совсем другом месте, -- отозвался Кольссинир.
     Дирстигг переводил огорченный взгляд с Пера на Брана.
     --  Но  ведь  здесь,  у  нас,  все  так прекрасно, и вы --
знаменитые герои.  Когда  отстроят  Гледмалборг,  у  вас  будет
настоящее  королевство,  не  говоря  уже о том, как удобно жить
неподалеку от меня и Кольссинира. Если бы  вы  решили  остаться
здесь, вы бы жили в богатстве и знатности.
     Бран ничего не ответил, только, хмурясь, перевел взгляд на
запад, а Пер сказал:
     --  Не  то  чтобы мне здесь не нравилось, да и говоришь ты
соблазнительные  вещи,  но  мне  отчего-то  страшно   недостает
Торстенова  подворья.  Есть  что-то  притягивающее  в земле, на
которой ты родился, и  потом,  когда-нибудь  отец  умрет,  и  я
унаследую  подворье.  Может,  это  место  и  покажется  кому-то
маленьким и непривлекательным, чтобы его тянуло туда вернуться,
но за эти месяцы я научился многому, что может мне  пригодиться
в  заботах  о  Торстеновом  подворье,  хотя  там, конечно, куда
скучнее, чем здесь. -- Он глянул на Брана. -- Но не для нас, не
для тех, кто знает и любит эту землю. Ведь правда, Бран?
     -- Правда, -- сухо подтвердил Бран.
     Ингвольд опустила взгляд на сырую траву, увлажнившую подол
ее платья и плаща, затем перевела глаза вверх,  почемуто  вдруг
заинтересовавшись облаками.
     --  Ну  что  ж,  не  могу сказать, чтобы для меня это было
неожиданностью,  ведь  я  сама  всем  сердцем  жажду  вернуться
поскорее в Гледмалборг. Надеюсь, вы сумеете объяснить Торстену,
где  вы так долго пропадали и почему вернулись на совсем других
конях и с грудой даров и альвийского золота. И, Бран... --  Она
подождала,  покуда  пахарь  пройдет  мимо  них,  взрезая острым
плугом крутые черные завитки благоуханной свежей  земли,  затем
протянула  руку  к  Брану, который все еще смотрел на пахаря --
тот шагал по пахоте в огромных, заляпанных  грязью  сапогах,  и
дождевая вода стекала с полей его старой бесформенной шляпы. --
Я могу сказать только одно: прощай... и спасибо тебе. -- Все же
голос ее сорвался.
     Бран  взял ее руку, поверх опущенной головы Ингвольд глядя
на пахаря, который остановил коней, чтобы дать им  отдохнуть  и
заодно  с  удобного расстояния поглядеть на вернувшихся героев.
Сорвав  с  головы  старую  шляпу,  он  вежливо  помахал  ею,  с
почтением  приветствуя  их,  затем  бодро,  с  признательностью
кивнул и снова нахлобучил шляпу на самые уши.
     -- Пер всегда был моим вождем и хозяином, --  начал  Бран,
--  и  хотя  он  отпустил  меня  и объявил свободным, а значит,
теперь я  сам  себе  господин  --  я  никогда  не  откажусь  от
побратимских  уз,  которые  связывают  нас.  Я всегда был верен
долгу, но теперь у меня появились и другие долги. -- Он  указал
на Микльборг, а затем его рука опустилась на плечо Ингвольд. --
Я  нашел  свою  родину,  Пер,  нашел  землю,  где я всегда буду
полноправным человеком, и я также прочно связан с ней, как ты с
Торстеновым подворьем.
     Пер растерянно воззрился на него.
     -- Но ведь Торстеново подворье  тоже  твой  дом,  Бран,  и
останется  твоим  домом,  пока  я  буду  им управлять. Я даже и
вообразить не мог, что ты  захочешь  остаться;  мне  будет  так
нехватать  тебя.  Но  я понимаю... -- он запнулся и поглядел на
Ингвольд, которая вдруг просияла, -- понимаю,  что  здесь  твоя
жизнь будет куда лучше, чем та, что я мог бы предложить тебе --
все  равно,  рабу или свободному. У тебя будет и славное имя, и
честь, и почет. -- Он поспешно пожал руку  Брану  и  зашагал  к
Микльборгу,  а  за  ним  двинулись  Кольссинир  и  Дирстигг,  с
невыразимо довольным видом оглянувшийся через плечо на Брана  и
Ингвольд, которые остались стоять под дождем.
     Старый пахарь дважды прошел мимо них, а они все говорили и
говорили,  и  трое  наблюдателей  на  земляном  валу Микльборга
промокли до нитки, когда Бран и Ингвольд наконец подошли к ним.
Кони, пасшиеся  неподалеку,  подняли  головы  и,  приветственно
фыркая,  приблизились  в  надежде  отыскать кусочек лакомства в
чьем-нибудь кармане. Бран обратился  к  перу  через  спину  его
нового коня, золотогривого гнедого с манерами аристократа:
     -- Я надеюсь, ты не уедешь, не дождавшись нашей свадьбы?
     -- Да, конечно, -- ответил Пер. Затем Факси, шумно лягаясь
и кусаясь,  растолкал  прочих  коней  и  занял  место  рядом  с
хозяином -- честь, которую он ревниво не желал уступать никаким
чужакам и захватчикам.
     Бран улыбнулся и  задумчиво  погладил  коня  по  уродливой
шишковатой  спине,  покрытой недавними шрамами. Затем оглянулся
на пахаря, который все трудился в ясном мареве дождя.
     -- Ты ведь не передумал? -- спросил Дирстигг.
     -- Если сам того  захочешь,  можешь  запросто  отправиться
назад,  --  добавил  Кольссинир. -- Если останешься здесь, тебя
ждет несладкая жизнь предводителя льесальвов. Обещаю, это будут
не одни сплошные радости.
     -- С востока уже  доходят  кой-какие  недобрые  вести,  --
объявил  Дирстигг  с  нескрываемым  удовольствием.  --  Это все
старый Глам, тупица, упрямый, как бык. Не  удивлюсь,  если  нам
придется  выступить  против него, дабы раз и навсегда объяснить
ему, что война закончилась.
     -- Да нет, -- Бран, задумчиво улыбаясь,  покачал  головой,
-- я не передумал. Просто вспомнились былые времена. Я оставляю
Факси с собой, пусть живет себе вольно и сытно и напоминает мне
о том, как я попал сюда и как встретил Ингвольд.
     --  А  мне и так не грозит опасность забыть, -- отозвалась
Ингвольд,  и  лицо  ее   светилось,   словно   солнышко   из-за
рассеивающихся туч.
     --  А  еще я собираюсь сделать вот что, -- продолжал Бран,
одной рукой обнимая Ингвольд, а другой дружески и сильно, почти
до боли сжимая крепкое плечо Пера. -- Я хочу найти того  пахаря
и   пригласить   его   на   свадьбу.   Сдается  мне,  что  этот
Гулль-скегги, Рибху.
     --  Рибху!  Что  ж  ты  раньше-то  не  сказал?  --  горячо
воскликнула  Ингвольд.  Все  тотчас завертелись, оглядываясь по
сторонам, но Рибху -- если это был он  --  исчез  бесследно  со
своими  грязными сапогами, старой шляпой, конями и всем прочим,
оставив за  собой  лишь  свежевспаханную  землю,  что  раскрыла
объятья неге весеннего дождя.


Конец
Last-modified: Tue, 28 Apr 1998 15:13:00 GMT
Оцените этот текст:Не читал10987654321