Утро
приближается, а  я еще ничего не сделал. Я ведь так  люблю  женщин, я так не
могу жить без них. В те редкие минуты, когда  я не мечтаю о женщине, я вижу,
как мозг мой пустеет, и каким ничтожеством я становлюсь, и я тут же пугаюсь,
и снова конопачу мозг мыслями о женщине. Кто из них еще остался в этом доме?
Никого. Пойду-ка я полистаю журналы с картинками, пока рассвет не наступил.

     Картина 21

     Женщина: Мне уже можно вернуться?
     Мать: Почему бы  и нет? Мне без конца мешают. Я так и умру, не выслушав
вашей истории.
     Женщина: Я бы хотела еще остаться, если вам это не тяжело (<i>залезает под
кровать</i>). Спокойной ночи.
     Мать: Спокойной ночи.
     <i>Водитель (входит):</i> Извините, можно мне пойти домой, жена уже волнуется.
Машина в гараже.
     Мать: Я слышала, вы очень страдаете из за случая с моей дочерью.
     Водитель: Да.
     Мать: И я спрашиваю себя - достаточно ли вы стойки, чтобы выдержать еще
одно испытание.
     Водитель: Нет.
     Мать: Ваша жена - у меня под кроватью.
     <i>Женщина ( высовывает голову)</i>: Да, это я. Только не пинай ногой!
     Мать: Он не будет тебя бить без моего согласия.
     Водитель: Что ты там делаешь?
     Мать: Не бойся, отвечай.
     Женщина: Здесь, под кроватью рядом с домашними туфлями госпожи, я нашла
больше тепла,  чем было во  всей нашей  семейной  жизни. Я остаюсь здесь. Ты
ведь обо  мне совершенно  не думал. Ах,  тебе это не нравится? Тебе досадно?
Пойти порыдай. (<i>Засовывается обратно</i>).
     Водитель: Жена, иди домой. Я твой муж. (<i>Пауза</i>). Я твой муж. <i>(Пауза</i>).
     Я говорю тебе - я твой муж.
     Мать: Кровать дрожит. Ты там смеешься или плачешь?
     Женщина: Смеюсь.
     Водитель: Но я твой муж.
     Мать: Это ты уже говорил.
     Водитель: И я тебя люблю.
     Мать:   Вся   кровать   трясется  от   смеха.   Ты  видишь,   какой  ты
чувствительный? Еще ничего окончательно не решено. Доброй ночи.
     Водитель: Доброй ночи. (<i>Выходит</i>).
     Мать:  Я  знаю,  что ты  плачешь. Вообще-то ты  можешь и  дальше качать
кровать,  может,  это  поможет мне уснуть. Продолжай,  продолжай.  Я  сейчас
вернусь. Продолжай. (<i>Выходит</i>).

     Картина 22

     <i>Жена водителя высовывает голову из под кровати. Входит отец.</i>
     <i>Отец:</i> Мне  порой трудно заснуть ночью, и тогда я подхожу к окну, смотрю
на свой садик, на цветы. Мое, все  мое. И все же, несмотря на то, что у меня
есть большой дом и бизнесы, и обслуга, и машины, и я живу стилем жизни, там,
глубоко внутри, я маленький,  преисполненный  сомнений - такой,  каким был в
юности, и это - определяет все.
     (<i>Женщина засовывает голову под кровать</i>). Ой, маленькая неприятность,  у
меня  случилась,  у меня  там внутри скачет,  как  мячик,  и  сохраняет  мою
душевную свежесть.

     Картина 23

     Комната Вардочки.
     Вардочка, няня, Агув.

     Агув: Я  пришел не для того, чтобы вам  докучать  или  оказывать на вас
давление. Моя мать  решила остаться здесь, так я подумал, может  и мне стоит
прийти, ибо  здесь происходит  вся  жизнь,  о  чем  говорить,  время  уходит
безвозвратно. А я еще хочу цвести, разумеется, вместе с вами. Я знаю, что вы
замечательная, и  дом ваш замечательный,  и все, что  вас окружает, вызывает
зависть  и  желание.  Поэтому  и  я  буду  здесь,  чтобы  разнюхивать,   что
происходит,  буду ждать, а вам докучать  не буду.  Я буду тихонько. Поцелуй.
Извините. Стоит мне вас увидеть, и я перехожу всякие границы. Видите, что вы
со мной делаете? И что  же будет?  А если я вас все же заполучу, сколько мне
времени  останется  получать  удовольствие?  (<i>Протягивает Вардочке  коробку</i>)
Ручка.
     Вардочка: У меня есть.
     Агув: Будет еще.
     Вардочка: Спасибо.
     <i>Пауза</i>
     <i>Агув:</i> Я оставил дом  собак на  цепи. Через пару дней они разорвут  друг
друга и сдохнут с голоду. Вам хорошо? Я не сержусь, спокойной ночи.
     <i>Выходит.</i>

     <i>Картина 24</i>
     <i>Комната Вардочки. Вардочка, няня, водитель.</i>
     <i>Водитель:</i> Я знаю,  что если вы меня не простите в  ближайшее время, мне
не  хватит  больше сил просить  у вас прощения.  А  жаль,  потому что сил  и
энтузиазма на  другие  вещи у  меня  уже давно нет.  Я  не  революционер,  я
водитель,  и живу я жизнью водителя, и снятся мне водительские сны. Кто  мы?
Мы - простые люди, мелкие служащие и  работяги, у нас  мелкие устремления  и
любовь у нас мелкая, усилия наши мелкие, мы в темноте создаем фон  для вашей
удобной жизни, мы живем  в реальном мире ради вас, мы не властвуем над своей
жизнью, мы  ослеплены светом,  который доходит до нас сверху, от  вас, вашей
силой, богатством, красотой вашей, так что наши спины сгибаются под тяжестью
всего этого, и мы  просим вас: представляйте наши интересы  там,  на вершине
вашего блаженства,  чтобы  мы знали, что где-то  там, наверху, среди  тепла,
сытости и роскоши, есть  и наша  доля.  Представьте  наши  интересы  там, на
вершине блаженства, куда мы никогда не
     попадем. А теперь, Вардочка, извините, мне нужно отдыхать.
     Няня: Вы думаете, что счастливые понапрасну растрачивают свое  время на
мысли  о  вас.  Это ошибка. Они попросту погружены в  свое  счастье. Правда,
Вардочка?
     <i>Вардочка скромно наклоняет голову.</i>

     <i>Второе действие</i>
     <i>Прошла неделя.</i>

     <i>Картина 25</i>
     <i>Двор в доме Вардочки.</i>

     Повар (<i>поет</i>):
     Жизнь прошла без счастья
     Да впрочем и без бед,
     Не пришлось мне плакать,
     Причин смеяться нет.

     Длинными ночами
     Сижу, зеваю я
     Сны меня уносят
     В дальние края

     Садовник:  Вардочка едет в Швейцарию. Будет преподавать языки в Базеле.
Напрасны были все наши усилия подружиться с  ней. Мы смешны, мы ничтожны. Мы
растратили жизнь  в попытках хорошо выглядеть в глазах других, произвести на
них хорошее впечатление,  Хорошее впечатление. Ты думаешь, что замечательные
швейцарские  пейзажи заслонят  собой  ее  воспоминания  о  нас?  Я  бы хотел
остаться в ее памяти в красивой рамочке.
     Повар: Даже если она забудет - я ее не забуду. Каждую минуту твой позор
будет сверкать у меня в сознании. Других занятий у меня нет.
     Садовник: Кого  волнует твое  сознание, повар? Оно пахнет  чесноком. Я,
если мне позволят, будут заниматься сознанием из салона.
     Повар:  Садовник, мои  глаза открыты, и я вижу тебя маленьким и  мутным
силуэтом. (<i>Садовник уходит</i>). А мне разве не все равно, что обо  мне подумают
в Швейцарии? Идет себе человек в сверкающих Альпах, и думает обо мне грязно.
Но  разве это мешает мне посиживать в кухне и дожевывать редьку? Это слишком
чувствительные  люди целыми  днями занимаются  образом человека. У  меня нет
никакого образа. Нет!  Я люблю, когда тепло и хорошо - вот и все!  И иногда,
когда  я лежу в  постели перед тем, как заснуть, я пытаюсь  представить себе
какую-нибудь Швейцарию или Канаду с озерами,  и реками,  с обилием  воды,  в
которой люди купаются, катаются по снегу, чувствуют себя чистыми,  свежими и
смеются. Затем я засыпаю, задыхаясь.

     Картина 26
     Комната Вардочки.
     Учитель: Постирайте и погладьте мне платье. Laves et repasser ma robe.
     Няня (<i>входит</i>):  Но Вардочка утром  улетает в  Швейцарию. Она  там будет
преподавать языки. Самолет вылетает рано утром.
     Учитель: В Швейцарию? Утром? Но...
     Няня: Какие еще "но"? Это уже факт.
     Учитель: Но мы только приступили к французскому. Я думал...
     Няня:  Кого интересует, что вы думали? Вы тут  думаете,  а она встает и
улетает.
     Учитель: Но  почему не в Париж, если  уж  так? Ведь там живут настоящие
французы  собственной персоной.  (<i>Пауза</i>).Я  так  понял, что  я могу собирать
вещи. Жаль. А я-то  думал, что смогу здесь обосноваться на  некоторое время.
Думал, что хоть эта  проблема  решена. Будто у меня других проблем мало. А я
так  не люблю, когда приходится  решать две  проблемы одновременно. Я люблю,
когда проблемы идут  одна за другой, по порядку, и  боль не распространяется
на  несколько областей  одновременно, а сосредоточена  в  одном месте. Но  в
действительности - не успеешь  еще как следует пожалеть о своем одиночестве,
как  тут  же  приходит проблема заработка.  А ведь  известно,  что  заботы о
заработке мешают чистой печали  об одиночестве. У меня могла бы быть светлая
печаль. Но  мир столь несовершенен. Ну допустим, что я остался и с проблемой
одиночества, и с проблемой заработка, можно ли рассчитывать,  что  это  все?
Нет. За углом меня караулит болезнь. И тут вдруг какое-то конторское дело. А
где-то  там притаилась смерть. И она связана с конторскими делами. И все это
так плоско, так не желательно, проблемы  мелкие, мелкие, еще  5 минут тому я
был  наказуемым мужчиной,  с  торчащей мужской  силой, и снова  меня  уносит
ветром,  я  я  лихорадочно  ищу, за  что  зацепиться.  (<i>Пауза</i>).  Ну, я пошел
собираться.
     Няня: Мне  бы не хотелось, чтобы  вы расстались с  Вардочкой не уяснив,
что вся ваша работа  здесь была напрасной. И не то, чтобы  она от  вас взяла
несколько расхожих французских  фраз,  этому она как раз научилась. Но когда
она попадет  в Европу, в  компанию европейцев,  вы там  будете видны  в очем
слабом  свете, если вообще будете  видны.  Нервный, провинциал,  в сущности,
который побывал когда-то в Париже, ухватил там несколько выражений, и теперь
пытается  продать их,  в  то  время как  его преследуют  женские  образы  Вы
понимаете?  Вы  понимаете, что  никак  не  можете  представлять  французскую
культуру? И что  она вас не включает? Вы отдаете себе отчет,  кто вы  такой?
Так я выгляжу в ваших глазах симпатичной, а?
     Учитель: Разрешите мне удовлетвориться тем, что я люблю жизнь.
     Вардочка: Однако позвольте мне заметить, что вы и не живете.
     Учитель: Я знаю. Все-таки... Спокойной ночи.

     Картина 27
     Комната матери

     Мать Агува: Вы просто убиваете  моего сына,  вы не даете нам продолжать
наше семейство..
     Мать: Тссс. В мире много девушек.
     Мать Агува: Но мы хотим Вардочку.
     Мать: Хотели.
     Мать Агува: Дорогая кузина, не оставляйте меня, я вам еще пригожусь.
     Мать: Забирай своего сына и возвращайся домой.
     Мать Агува: Но ведь я же ваша сопровождающая.
     Мать: Уже не нужно.
     Мать Агува: Дорогая кузина, а что же мне делать?
     Мать: Мир кишит  женщинами, которые могут  пригодиться. Их в  мире, как
грязи. Прекратите излучать энергию, прекратите  вонять и потеть. Бери своего
ребенка и иди домой.
     Мать  Агува:  Да,  не  так  я представляла  себе  жизнь  моего сына.  Я
представляла ее богатой и насыщенной событиями. Я помню, в детстве мы играли
вместе. А  потом выросли и разошлись наши  пути. Вы преуспели  в жизни,  а я
нет. Дорогая кузина, я вас люблю.
     Мать: Да.
     Мать Агува: Я действительно вас люблю и обожаю.
     Мать: Да.
     Мать  Агува:  Я никогда  с  вами  не расстанусь.  Я  страсть  как  хочу
проглотить ваши большие и сладкие ноги.
     Мать: Там мозоли.
     Мать Агува: Я проголочу все. Но я хочу, чтобы мой сын получил Вардочку.
Я хочу, я хочу, я хочу! Я смешная, да? Я маленькая смешная женщина. У меня в
голове  столько маневров, столько желаний. Мы с вами весь мир перевернем. Вы
меня  любите?  Хоть немножко? (<i>Пауза</i>) . Я много  лет жила одна - с сыном и с
собаками. У нас в доме ничего не происходило, все происходило здесь.
     Мать: Здесь  тоже ничего не происходило. Это только издали кажется, что
здесь  люди обнимаются и веселятся,  а в действительности ничего такого нет.
Чешутся, зевают и идут спать. Спокойной ночи.
     <i>Мать Агува уходит .</i>

     <i>Картина 28</i>
     <i>Комната матери.</i>

     Мать:  Женщина, прошло  уже несколько недель с тех  пор, как ты пришла,
наш разговор все время откладывается, и я так и не поняла, чего тебе от меня
надо.  Моя  дочка  собирается уезжать,  я  занята, я  устала,  давай красиво
распрощаемся и ты уйдешь.
     Женщина:  Вы меня загоняли под  кровать и выпускали оттуда, загоняли  и
выпускали. Я  не жалуюсь,  я  только  подвожу  итоги  недели. Это  было  так
утомительно.
     Мать: Ты там моего кольца не находила?
     Женщина: Нет.
     Мать: Жаль, что я тебя не попросила залезть и под шкаф. Спокойной ночи.
     <i>Водитель (входит):</i> Ты  куда? Где ты еще намерена  меня позорить?  Какие
еще раны ты мне намерена нанести?
     <i>Женщина выходит</i>
     Мать:  Разумеется,  сейчас,  когда  Вардочка  уезжает,   меня   уже  не
интересует, что там между вами было.  Да и что там могло быть? Глупости. Все
из за скуки, развлекались, как сытые коты.
     Водитель:  Мы с нашими  проблемами  надоедаем  не только  вам. Когда мы
стоим здесь и снова и снова с нашими просьбами, а они проходят мимо вас, как
дуновение ветра по подолу ваших платьев,  мы начинаем надоедать и сами себе.
Вначале мы досадуем, и жалеем себя , что наши просьбы остаются без внимания,
А потом  наши  просьбы  повторяются, изменяются, и  мы  начинаем чувствовать
смущение, и  зуд  во  всем  теле. Наши обвинения отызваются  эхом  в  пустом
пространстве, и  кажутся  нам  самим  такими пустячными,  и  мы уже начинаем
стесняться  сами себя,  стыдим сами себя, и вот  мы  уже готовы поступиться,
уйти, исчезнуть,  провалиться сквозь землю,  только бы вы забыли то, что  мы
говорили.Но вам -то нечего забывать, ибо вы ничего и не помнили, вы ведь нас
и не слушали. . И мы выясняем, что несмотря на то, что нет никакого смысла .
продолжать,  уже поздно и  прекратить,  мы уже так глубоко  погружены  в наш
стыд, что просто боимся  той тишины,  которая воцарится, когда мы перестанем
говорить.  И  какая-то  сила  побуждает  нас продолжать  и мы  снова и снова
обращаемся к вам с  просьбами, прекрасно понимая, что мы вам мешаем  и всему
миру  мешаем, и что нам вообще  жить  не стоит, и  что  мы виновны и  что мы
загрязняем и что  мы не ко времени и не к месту, но несмотря на все  это  мы
продолжаем стоять и  что-то  просить у вас,  и  просить  и просить, пока  не
иссякнут все наши силы и мы умираем и тогда наши сыновья занимают наши места
и  вечный  этот хор  продолжается.  И вы  видите  нас,  стоящих перед  вами,
поколение за  поколением,  целая  история  проходит перед вами,  стоящая  на
коленях, грызущая себя на ваших глазах, хрипло требующая чего-то и ничего не
получающая. Как это?
     Мать: Я буду последней из тех, кто скажет тебе, что действительность не
разочаровывает.
     Водитель: Спокойной ночи! <i>(Выходит).</i>

     <i>Сцена 29</i>
     <i>Комната матери</i>

     Учитель: Извините, если я больше не  нужен в  качестве учителя,  я могу
подавать вам чай.
     Мать: Но вы ведь не официант
     Учитель:  Пока  я  был  преподавателем, вы  пытались  превратить меня в
официанта, а теперь, когда я предлагаю свои услуги в качестве  официанта, вы
говорите, что я не официант.
     Мать: В этом прелесть  нашего мира, не правда ли? Можно  научить  собак
ходить   на  двух  ногах,  а  человека  -  на  4  х.  Искривить,  искривить.
Замечательный мир, не правда ли? Что? То, что снова доказывает нам
     наличие Бога.
     Учитель: Разрешите  заметить,  вы еще не  опоздали искривить и  меня. Я
готов. Я  ведь достаточно  гибок и  люблю жизнь.  Возьмите  меня и верните к
жизни.
     Мать: Боюсь, в этом нет необходимости. Да и сил у меня нет. Собирайтесь
и уходите.
     Учитель: Да. Но если вы все же решите,  что  я вам нужен - то я  могу и
люблю убирать  квартиры -  то  вы найдете меня наверху,  я  буду  собираться
медленно и ждать вашего вызова. (<i>Пауза</i>). Я ведь и мужчина.
     Мать: Спокойной ночи.
     Учитель: Спокойной ночи. (<i>Выходит</i>).


     Картина 30
     Комната матери
     Мать: Ты увидел свет и зашел?
     Отец: Вардочка уезжает утром. Я остаюсь. (<i>Пауза</i>). Куки, Куки...
     Мать: Не подходи.
     Отец: Я не подхожу.
     Мать: Не жди меня
     Отец: Я не жду.
     Мать: Не верь мне.
     Отец: Я не верю.
     Мать:И  не смотри на  меня.  Не  говори со  мной.  То,  что я  когда-то
сказала, я не имела в виду, а то, что имела - не сказала. И не скажу. А если
я и тоскую, то не по тебе , а по тому, чего у нас с тобой никогда не было. И
у меня нет.
     Отец: Короче - ничего.(<i>Бормочет</i>)  Я бы хотел забраться под ее кровать и
не выходить  оттуда больше. Никогда  никогда  больше не  вставать.  Я бы  ей
показал. Я бы здесь валялся как собака и скулил  бы до тех пор,  пока бы мне
на руках не отнесли в  машину скорой помощи. Но этого, к  счастью, я не могу
себе позволить,  я  ведь  не  ее  ребенок  и нее  ее  собака.  У  меня  есть
обязанности и я должен оставаться  на двоих и заботиться о своем виде. Таким
образом, мне лучше смотреть на жизнь со  стороны, как будто  все это меня не
касается. Так, по-моему, будет менее болезненно. Играть свою игру, играть ее
хорошо  - вот  что мне осталось.  А для этого  я прошу у Бога покоя  снаружи
чтобы не было катастроф и злоключений. Перевороты - в Южной Америке. Войны -
в Африке. Забастовки -  в  Италии. Голод -в  Индии, разумеется. Эпидемии - в
Сирии и Ираке. Землетрясения - в Турции. А здесь , у  нас -  тишина и покой.
Там, внутри -  тоже. Все желания покрыты  пылью. Осторожно - не вытряхивать!
Когда то были какие-то устремления - не будить! Пусть себе отдыхают. Внути -
тишина и покой. Не  кантовать! Пусть остаток жизни  станет как тихая дрема с
двух  до  четырех  дня, когда все  отдыхают в своих постелях  и лишь с кухни
доносится  приятное бульканье чайника,  а повар  тихо и старательно трудится
над .четырехчасовым полудником.
     Спокойной ночи. (<i>Выходит</i>).
     Мать: Вот так  вы все уходите, унося с собой лучшие минуты моей  жизни,
которые я вложила в вас.  Мои  маленькие, мои нежные минутки. Кто мне вернет
их? Кто?  Так может, было  ошибкой  вкладывать  их так нерасчетливо?  Может,
лучше было лежать  в постели все 70 лет, и  вкладывать в окружающий мир лишь
собственный храп?

     Картина 31

     Коридор в доме Вардочки
     Учитель: Я так развнерничался из-за того, что меня уволили, что даже не
смог сегодня поднять свой дух с помощью журналов. А поскольку я не могу уйти
с пустыми руками, я ждал в коридоре,  пока Вардочка пойдет в туалет, и пошел
за ней. И я  все видел! Видел! Да! Она подняла платье, опустила трусы, затем
уселась. Я все видел и спереди и сзади. Замечательно сочетание ее  невинного
личика  и  полненьких  бедер  -  подняло  мой дух  так, как  ничто другое из
увиденного мой в жизни. Мое сердце колотилось от волнения так, что я думал -
оно не  выдержит. Мне пришлось дважды освобождать свой дух .А  теперь  между
ногами - влажно и липко и у меня уже не осталось сил на душ и смену белья. И
спина болит - мне ведь долго пришлось стоять согнувшись у замочной скважины.
К тому же мне  стыдно из-за способа, которым мне  пришлось освобождать  свой
дух - это так не  по- мужски. Но я ведь вынужден был это сделать  - кто меня
осудит? А теперь, после двух освобождений духа ,  я уставший и опустошенный,
поэтому со стороны я выгляжу как  бледный  мечтательный  поэт.  Я  произвожу
обманчивое впечатление - всегда думали, что я - тихий задумчивый парень, а я
попросту опустошенный после освобождения духа. Мой вид производил обманчивое
впечатление на учителей, на родителей, на тех, кто помогал  мне добраться до
Парижа, на круги просвещенных людей, французских поэтов ,  чьи книги, мысли,
стихи я  должен  был доставить разным  людям  здесь,  как человек, преданный
культуре.  Под  тонким  и  смятым   покровом  французской  культуры  во  мне
появлялись  скотские мысли  и  мне приходилось жить скотской жизнью. От меня
осталось только лишь тело,  но и оно устало, дрожит и  норовит распасться на
части.  Я продолжаю медленно собирать вещи, ожидая, что кто-нибудь придет  и
скажет, что я нужен. "Я нужен? - спрошу я удивленно. Но кому и зачем  я могу
быть нужен?"
     " Ты будешь  удивлен, - ответят мне, - насколько  ты нужен - мы сами не
знаем - мы просто кое-что не можем сделать без тебя".

     Картина 32
     Двор в доме Вардочки.

     Агув: Вардочка, ты едешь учиться.
     Вардочка: Нет, больше жить.
     Агув: Ты там будешь без меня. Встанешь утром, а меня рядом не будет.
     Выйдешь вечером погулять по берегу озера  -  и не я  буду рядом. Может,
кто-нибудь другой. Ты не реагируешь на мои слова. У тебя  нет никаких мыслей
обо мне.  Кто тебя ждет там, за  горизонтом. О, если б я мог  передать  тебе
хоть часть этой тоски, что свила гнездо у меня в сердце.
     Может,  тогда ты бы  обратила на меня хоть какое-то внимание. Вардочка,
что  же это такое  - я говорю и  говорю, а  ты  даже не реагируешь.  Даже не
сердишься.
     Вардочка: Я  знаю. Я ничем  не могу тебе помочь. Твоя тоска - это  твоя
тоска.
     Агув: Но я все равно буду тебя ждать. Всеми фибрами души,  со всей моей
жгучей тоской, в эту жару,  в поту, в пыли и шуме - я буду  ждать тебя. Я не
смирюсь с мыслью, что ты будешь не моей. Я хотел бы, чтобы там, в Европе, ты
помнила  о человеке, у  которого здесь  трепыхается сердце при мысли о тебе.
Серьезно. Но ты ведь не будешь там обо мне вспоминать?
     Вардочка: Конечно не буду.
     Агув: Так что же ты мне предлагаешь делать?
     Вардочка: Не знаю. Спокойной ночи.
     Агув:  Вот  так,  без поцелуя  на прощанье, без прощанья  даже. Так вот
сухо. Как будто  я не оставил  здесь своих лучших чувств. Что же ты  со мной
сделала? (<i>Целует ее в шею</i>).
     Вардочка: Хватит.
     Агув (<i>прекращает)</i>: Я буду тебе писать.
     Вардочка: Ответа не будет.
     Агув:  Но я все  равно буду  ждать,  обижаться, досадовать, буду грызть
себя как червь, и каждое утро мучиться и нервно ждать, пока  придет почта, и
тоска меня будет душить  по ночам.  <i>(Вардочка  уходит. Он кричит ей вслед)</i> Я
буду писать! Когда ты вернешься? Я  уже вижу, как ты спускаешься по трапу  с
самолета, зрелая женщина, и я, старый пень, жду тебя внизу.

     Картина 33
     Комната Вардочки

     Садовник:  Вардочка,  накануне  вашего отъезда мы  обращаемся к  вам  с
последней просьбой - забыть то, что было. Наши действия столь ничтожны,  что
склонны  просто  раствориться  в воздухе. Одно ваше движение головой - и все
воспоминания улетучились. И мы останемся в  ваших воспоминаниях красивыми, а
не  смешными,  дабы нам не пришлось сворачиваться калачиком  от стыда каждый
раз, когда бы думаем о вас.
     Повар: Но если вы все же примете отрицательное решение относительно нас
обоих, то тогда я  попрошу вас забыть только о моих поступках, не считаясь с
садовником, ибо я  еще более наивен, чем  он, не  вступаю в конфликты, и  вы
склоняетесь к тому, чтобы пойти мне навстречу. (<i>Садовнику</i>). Извини.
     Садовник: Так каков ваш ответ?
     Вардочка:  Успокойтесь,  я  уже давно  забыла о  том, что вы сделали, а
вскоре я вообще забуду о вашем существовании.
     Садовник: Как? Вообще?
     Вардочка: Да.
     Садовник: То есть, мы исчезнем из вашей памяти?
     Вардочка: Да.
     Садовник:  Но мы  не  хотим  этого.  Мы хотим,  чтобы вы о  нас  хорошо
вспоминали.
     Вардочка: Извините.
     Садовник:  Если  вам не  трудно, вы  можете вспоминать  нас  как сквозь
пелену тумана. Ну, может, иногда, вечерами, когда так уж нечем заняться.
     Повар: Может, вы будете вспоминать только меня, я много места не займу.
     Вардочка: Спокойной ночи.
     Садовник: Не забывайте нас насовсем!
     Повар: А мне все равно. Я вас обожаю.  У садовника  - амбиции, а у меня
нет. Вспоминайте мои смешные поступки, или забудьте меня совсем, я же ничего
не  требую. Если я вам буду нужен презираемый, я умею себя презирать, а если
хотите  меня забыть, я  умею  забываться. Я - тесто, Вардочка, я - тесто. Вы
можете меня месить, как хотите. (<i>Садовнику)</i>
     Извини, что я только о себе забочусь, но ты меня просто не интересуешь.
Жаль, что ты вообще живешь. (<i>Уходят).</i>

     Картина 34
     Комната Вардочки
     Водитель: Вы  красивая.  Я не  сомневаюсь, что вы  родились,  чтобы мне
досаждать. Каждое ваше движение меня оскорбляет, и ваше  присутствие кричит:
"Водитель, ты в отчаянии!" И даже бесконечно терпение,  с которым вы ко  мне
относитесь,  меня оскорбляет до глубины души. Порой я заезжаю во двор и вижу
вас  стоящей  в окне наверху во все  вашей красе,  которую  я так  и не смог
заполучить,  и вот я думаю, что самое замечательное и самое оскорбительное в
вас то, что  вы нас вообще не  видите. Не  прощаете, не отвечаете, не видите
меня. Так будьте же вы вечно такой как сейчас.

     Картина 35
     Комната Вардочки

     Отец: Если я пойду и обниму ее и раскрою перед ней сердце, так  может у
нее не хватит терпения и  она сделает небольшое отталкивающее движение рукой
или плечом  и это  меня обидит и тогда зачем мне  это нужно. Она всегда была
так нежна и терпелива по отношению ко  мне, так стоит  ли подвергать все это
испытанию за два часа  до ее отлета? Не лучше ли  потерпеть еще немного, или
вообще пойти к себе в комнату, никого не видеть, ни с кем не разговаривать и
тогда  я со всеми  буду в хороших отношениях, не  будет обид и  моя честь не
будет затронута. А через два часа, когда она уедет, я  смогу с полным правом
сказать, что  моя дорогая  дочь Вардочка никогда не обижала отца, никогда. Я
выйду из этой ситуации без шрамов. (<i>Выходит</i>).
     Няня: У тебя, Вардочка, замечательные волосы. Европа, Европа. Ты знаешь
-  я здесь пропаду  без тебя.  Что я буду  делать одна после  стольких  лет,
проведенных с тобой? Да, была я самостоятельным человеком, но это было много
лет тому, и я уже давно забыла этот вкус.
     Вардочка: Спасибо.

     Картина 36
     Дом Агува

     Агув: Мама, у меня ничего не получилось.
     Мать Агува: Ты Вардочку  не заполучишь, ее дети не будут моими внуками,
и я не впишусь в их семью. Сыночка, поищи себе что-нибудь другое, подешевле.
     Агув:  Ты  меня учила верить, что я достоин самого лучшего.  Так где же
оно?!
     Мать Агува: Если бы у тебя было хоть  столечко силы воли твоей  матери,
ты  бы ее получил, она ведь не на небе. Но у  тебя никакой воли  нет.  Ты  -
бледная тень твоей мамочки. Ты такой молодой и уже высохший.
     Агув: Помоги  мне, мамочка. Я ее хочу, ну что я могу  поделать? Дай мне
почувствовать, что главное еще впереди, и что я ее еще заполучу.
     Мать Агува: До  каких пор я  буду  стоять за твоей спиной и нашептывать
тебе, что ты должен делать? А когда ты будешь заботиться обо мне? Когда? Да,
с сыном у меня ничего не получилось. Ничего не получилось.
     Агув:  Что  ты  от  меня  хочешь? Куда ты меня толкаешь все  эти  годы?
Толкаешь, толкаешь, толкаешь, на  виду у всех, позоришь меня, так вот у меня
уже  и нет  силы воли,  я  уже не знаю  -  куда  и  зачем  мне идти,  я хочу
отдохнуть,  остановиться,  оглянуться, я  хочу улаживать  свою  жизнь сам! А
теперь у меня из-за тебя тошнота на всю жизнь! Моя любимая мамочка, если  ты
умерла,  когда  я еще был маленьким,  ты бы  осталась у меня в  сердце самым
дорогим воспоминанием, я бы вспоминал тебя  с нежностью всю жизнь.Я бы искал
твой  образ  в  каждой  женщине, твой образ в  моей памяти становился бы все
прекрасней, и я бы вызывал его по мере надобности, согласно  собственноручно
составленному расписанию.  Но зато я был бы свободен, свободен от настоящей,
живой мамочки,  которая выматывает  меня, всюду ходит за мной  по сей  день,
стареет и седеет на моих глазах, теряет свою розовую, нежную и мягкую плоть,
и  становится крикливой, визжащей  старухой, седой и  тощей, и  мозолит  мне
глаза своим  существованием,  и  давит на  меня  и от  ее вида  меня в дрожь
бросает и перебегает мне дорогу повсюду, где бы я ни находился, и нет мне от
нее ни спасения,  ни укрытия. Когда ты уже поймешь,  что надо умереть, чтобы
освободить дорогу,  которая стала слишком узкой для нас двоих? Когда ты дашь
мне иллюзию, будто я - самостоятельный человек, и сам определяю  свою жизнь.
Каждый твой  вдох вводит меня в отчаяние. Пока ты жива - я пропащий человек.
Умри, старуха, умри же, ну!
     Мать Агува: Мой  сыночек раздосадован тем, что его  мамочка еще жива. Я
жива! Дайте мне фанфары - я жива!  Чего ты хотел? Свободы? От  меня?  Сменяй
меня на  Вардочку - у нее и тело помоложе, и помягче и пахнет лучше. Ты ведь
выяснил, что твоя мамочка - самая лучшая и самая жуткая! Нет другой женщины,
кроме меня, что соответствовала  бы твоей мечте. Кто еще, кроме  меня, может
так слепо тебя прикрывать от всех бед, принимать тебя таким, как ты есть, со
всеми  твоими  мерзкими  чертами  характера, не  обращать внимания  на  твои
ужасающие слабости? Чего тебе искать в мире вне объятий мамочки? Ты уже ведь
пробовал - и пролетел. Сыночка, вернись к мамочке, я тебе приготовлю вкусную
еду, и ты будешь сытым  и  сонным, будешь болтать со мной  длинными вечрами,
пока не заснешь в кресле, и я  тебя заботливо укрою и появлюсь в твоих снах.
Лучше мамочки нету на свете.
     Агув:  А когда ты, наконец,  умрешь и замолчишь, и больше не сможешь ни
на что  реагировать,  даже на  мою  самую судьбоносную ошибку -  лишь  тогда
наступит между нами полное примирение,  вечная  любовь,  которую  ничто не в
силах уничтожить  - ни досада, ни обида.  Не будет  ничего, кроме  приятного
шелеста дерева на  твоей могиле. Раз в  год я буду приходить к тебе со своей
женой  - может, это все же будет Вардочка, и с  детьми и  я скажу им - здесь
лежит моя мамочка, не надо смеяться.
     Мать Агува: Я бы хотела увидеть внуков еще при жизни.
     Агув: Я в этом не уверен.
     Мать  Агува:  Господи,  дай  мне  силы  выстоять  и выдержать  все  эти
испытания, как я выдерживала все это до сих пор! (<i>Выходит</i>).
     Агув: Мамаша меня сейчас не занимает. Я вспомню о ней, когда она умрет.
Передо мною постепенно раскрывается следующая картина:
     я стою в роще,  у дерева, Вардочка  едет на велосипеде по дорожке между
деревьями в летнем спортивном  платье,  ее  подол  развивается  по  ветру. Я
подбегаю  к  дорожке,  гляжу ей вслед, жадно  впитываю  в себя вид ее бедер,
колышащихся над сиденьем, а когда она удаляется, я пытаюсь впитать в себя ее
целостный образ - мою  путеводную  звезду, предмет моей тоски, и я  кричу ей
вслед
     Ну что, ты  к счастью  едешь?  Играть  в теннис?  Пить  малиновый  сок?
Танцевать? Но  с кем? С кем? Я  лелею свою ужасную боль в животе и в  груди,
гоняю  ее по  всему телу,  переворачиваю,  как вкусные  жирные  блинчики  на
сковороде.

     Картина 37

     Дом водителя
     Водитель и его жена
     Жена водителя: Я  возвращаюсь  к  нему. Безо всяких условий, но и  безо
всякой  любви  и  энтузиазма. Я возвращаюсь,  ибо  такова жизнь и ты -  лишь
частица ее.
     Водитель: Я принимаю тебя с  распростертыми объятьями, но без  радости.
Ничего не изменилось. Я все так же буду их водителем, а ты - моей  уродливой
стареющей женой на  всю мою оставшуюся жизнь. Ты возвращаешься и это хорошо.
Мы вдвоем и это - большое преимущество. Другого у нас нет.

     Картина 39
     Последняя
     Аэропорт.
     Присутствуют все.

     Вардочка:  Я  прощаюсь со всеми. Я  ни разу  не  пыталась  высказаться,
самовыразиться, в этом не было необходимости. Мне кажется, мое существование
говорит само за себя. Я так и не выяснила - я ли служила вашим мечтам или вы
-  моим.  Разрешите мне видеть в вас  всех краткое введение  в историю  моей
жизни, и сейчас я ухожу ее начинать.
     Агув: Давайте начнем ее вместе со мной!
     Вардочка: Для вас там  нет места. Из  вашей жизни я возьму себе  сюжет,
воображение,  приключения,  инстинкты,  волю  к  жизни,  все  либретто,  всю
яркость.  Я оставляю  здесь  лишь несколько бледных,  безжизненных силуэтов,
стоящих здесь в предрассветном бледном свете, и машущих мне на прощанье (<i>Все
машут</i>). На этом наша  общая история заканчивается. А  моя в Швейцарии только
начинается.

     Connets

        Ханох Левин. Хефец

     Пер. с иврита, контакты по поводу постановки
     Марьян Беленький (C) 2003

     Действующие лица:
     Тейгалех
     Кламнаса, его жена
     Фугра, их дочь
     Варшавяк, жених Фугры
     Хефец, родственник Тегалеха, и квартирант в их доме.
     Адаш Бардаш
     Хана Чарлич - официантка
     Шукра

     <i>Примерное значение имен: (прим. перев.)</i>
     <i>Кламнаса - "все" + "едет"</i>
     <i>Хефец - вещь, предмет</i>
     <i>Адаш - похоже на "равнодушный"</i>
     <i>Шукра - звучит похоже на "спасибо" или "сахар" по арабски.</i>

     Пьеса была  поставлена впервые  в  Хайфском гортеатре в 1972 г. Реж.  А
Котляр.


     Действие 1
     Картина 1
     <i>Вечер  в  доме Тейгалехов.  Хефец  ест  пирог. Входит  Тейгалех,  он  в
вечернем костюме, в руке - шляпа. Ходит взад- вперед, что то высматривая.</i>
     <i>Хефец (цокает языком. Пауза):</i> Извините, что  я  издаю такие  звуки, это
просто от удовольствия. Ах, какой пирог! (<i>цокает. Тейгалех не реагирует</i>). Ну
очень, очень вкусно! (<i>Пауза</i>) Просто получаю огромное удовольствие. Да.
     Тегалех: Нет.
     Хефец: Что "нет"<i>? Пауза.</i> Что "нет"?
     Тейгалех: Нет.
     Хефец: Что "нет"<i>?</i>
     <i>Тейгалех:</i> Вы не получаете никакого удовольствия.
     Хефец: Почему?
     Тейгалех: Потому что.
     Хефец: Очень даже получаю.
     Тейгалех: Вы не получаете удовольствия ни от чего.
     Хефец:  Извините,  но   я  таки  да  кушаю  пирог  и  таки  да  получаю
удовольствие.
     Тейгалех: Таки нет.
     Хефец:  Как  это  нет?   Когда  вы  кушаете  пирог,  так  вы  получаете
удовольствие или не получаете?
     Тейгалех: Я - да.
     Хефец: Так я тоже.
     Тейгалех: Так нет.
     Хефец: Почему вы  так говорите? Я не  имею права получать удовольствие,
как все остальные? А? (<i>Пауза).</i> А? (<i>Пауза).</i> А? (<i>Пауза).</i> А? (<i>Пауза).</i>
     Тейгалех: Ну что вы ко мне пристали?
     Хефец: Скажите, почему вы так говорите?
     Тейгалех: А чтоб  вы не  думали,  что  если вы  иногда кушаете  чего-то
сладкого,  так  вы  имеете такое  же счастье,  как  мы  (<i>вот  сволочь, герои
начинают говорить  с явным одесским акцентом, хотя у автора ничего подобного
нет и быть не может. И откуда эта зараза берется? - МБ</i>)
     Хефец:  А я и не претендую на то, чтобы  иметь такое счастье, какое  вы
имеете. Но насчет пирога - согласитесь, что я прав.
     Тейгалех: Нет, не соглашусь. И не тяните меня за  язык. Вы не получаете
удовольствия ни от этого пирога, ни от чего другого. Никогда. Все, закончили
дискуссию.
     Хефец:  Вы все ведете  себя так,  как  будто у  вас  есть монополия  на
получение удовольствия от жизни.
     Тейгалех: Не хочу больше ничего слушать! (<i>Кричит</i>) Кламнаса!
     Кламнаса <i>(из за кулис</i>): Обуваюсь и выхожу.
     Хефец: Вы уходите?
     Тейгалех: А что?  А если  мы пойдем в кафе, а потом в  ночной клуб, так
что вы на это скажете?
     Хефец: А что вам делать в ночном клубе?
     Тейгалех:   Получать   удовольствие.  Утка   с   орехами,   французское
шампанское, смех, веселье... вам достаточно или продолжить список?
     Хефец: Может и я выйду поразвлечься, кто знает?
     Тейгалех: Ай, не морочьте голову. Вы останетесь дома.
     Хефец: Просто я люблю тишину и покой.
     Тейгалех: Нет.
     Хефец: Вы же знаете, что я люблю тишину и покой.
     Тейгалех: Ничего вы не любите.
     Хефец: Я живу себе своей жизнью, что вы от меня хотите!? Что вы хотите,
чтобы я делал?
     Тейгалех: (<i>Кричит</i>) Кламнаса!
     Кламнаса: (из-за кулис): Обуваюсь!
     Тейгалех: Кламнаса даже туфли купила специально ради этого вечера.
     Хефец: То есть у вас сегодня торжество.
     Кламнаса <i>(выходит</i>): Большое торжество
     Тейгалех (<i>осматривает жену и остается довольным ее видом</i>): Это моя жена
Кламнаса<i>.  (указывает пальцем ей  на  щеку)</i> вот, это моя жена Кламнаса<i>.</i> Вот,
вот, вот моя дорогая жена Кламнаса.
     Кламнаса (<i>указывает на свои туфли</i>): А об этом тебе нечего сказать?
     Тейгалех: Ах , какие туфли! А какие ноги! Упасть и облизывать! <i>(Хефецу</i>)
Что  вы  думаете?  Она  перевернула вверх  дном  все  обувные магазины,  она
превратила  сотни  продавцов в окончательно  больных и измученных людей, она
давила ногами попадавшиеся ей на пути коробки,  наступала на ноги и руки, но
она таки достала то, что хотела.
     Кламнаса: Так я за свои деньги хочу иметь то, что <b>мне</b> надо. Что, нет?
     Тейгалех: Кто спорит? Только благодаря твоему упорству мы достигли всех
наших успехов.
     Кламнаса: Хефец, ну шо ж вы молчите за моих туфлей?!
     (<i>ну  вот, опять Одесса поперла!  Редактор, переводчик гонит отсебятину,
имейте себе таки в виду!</i>)
     Хефец: Туфли как туфли.
     Тейгалех: Поосторожней в выражениях,  умник! <i>(Жене)</i> Хефец еще просто не
успел  составить  о  них  своего мнения,  но  сегодня вечером  у него  будет
достаточно  времени, чтобы составить о  них мнение,  и когда мы вернемся, он
нам его доложит .
     Хефец: Кламнаса, ваш муж мне сегодня докучал.
     Тейгалех: Ну, ну, давай, жалуйся, ведь ты ни на что другое не способен.
     Кламнаса: Тейгалех, что между вами произошло?
     Тейгалех: У меня все нормально и Хефец об  этом знает. Дай бог, чтобы у
нас все стране был такой порядок, как у меня. Хотя бы десятая часть.
     Кламнаса: Хефец, я вас предупреждаю.
     Хефец: Вы же еще <b>меня</b> не выслушали.
     Кламнаса: Это меня не интересует. Тейгалех  должен быть сегодня весел и
мне важно, чтобы он сохранил хорошее настроение на весь вечер.
     Хефец: Вы его защищаете, потому что он - ваш муж!
     Кламнаса: Ну да!  Кто  спорит. Он - мой супруг на  все дни моей жизни -
плохие  и хорошие. Если б мне предложили выбор, так я бы предпочла,  чтоб он
жил,  а  вы  умерли.  Хотя  мне  никакого  интереса нет  в  вашей смерти. Но
естественно, что я бы предпочла жизнь моего мужа. Понятно?
     Хефец: Это основной принцип супружеской жизни -  жена ради мужа  готова
нарушить все законы справедливости! Как хорошо быть женатым!
     Кламнаса: Ну, нам пора, Фугра и Варшавяк уже нас ждут.
     Хефец: Так вы идете к Фугре?
     Кламнаса: Мы намерены провести сегодняшний вечер с Фугрой и ее женихом.
     Хефец: С женихом?
     Тейгалех <i>(жене):</i> Мы не  обязаны отчитываться перед ним, куда и зачем мы
идем.
     Хефец: Вы сказали - Фугра и ее жених?
     Кламнаса: Конечно. Фугра выходит замуж через две недели.
     Хефец: За кого?
     Тейгалех: За того, за кого она хочет.
     Хефец: Я его знаю?
     Кламнаса: Нет.
     Тейгалех: Хватит информации. Мне не нужен в доме частный сыщик.
     Хефец: Погодите, вы раньше не говорили, что она замуж выходит.
     Кламнаса: Ну так сейчас вы уже знаете.
     Хефец:  Случайно.  Вы  мне раньше об  этом не  рассказывали. Я случайно
узнал.
     Кламнаса: Разумеется, вы будете приглашены на свадьбу вместе с другими.
     Хефец: Я  не об этом. Я о том, что  вы даже не потрудились мне об  этом
сообщить.
     Тейгалех:  Вы  слышали,  что  моя  жена  сказала,  или   вам   сто  раз
повторять?Вы будете приглашены! Все, привет! Кламнаса, пошли!
     Кламнаса: Иду.
     Хефец: Вы должны были мне раньше сказать.
     Тейгалех (с<i>обирается выходить, быстрым шагом подходить к Хефецу)</i>: Разве
мы вам что-то должны?
     Хефец: Я же все-таки родственник.
     Тейгалех: 7 вода на киселе.
     Хефец: Это я-то?  Это вы  мне говорите после того, как я прожил в вашем
доме 17 лет? Когда я сюда вселился, Фугра была еще малышкой!  А кто играл  с
ней, и помогал ей делать уроки,  и способствовал  ее развитию  буквально  до
сего дня? А теперь вы мне бросаете мимоходом "Фугра выходит замуж, вы будете
приглашены". Я требую объяснений!
     Тейгалех: Он требует! Нет, вы слышали такое? Все, на сегодня хватит! Не
выводите меня из себя, для вас же лучше будет.
     Кламнаса:  Я  не  понимаю,  что  плохого мы  сделали? Предупреждение  о
свадьбе за две недели - это общепринятый срок.
     Тейгалех: Да перед кем ты извиняешься? Пошли уже!
     Хефец:  Вы  же  знаете,  что вы  неправы. Я хочу знать, почему меня  не
информировали  о  вашем семейном  торжестве, как  члена семьи? Вы  просто из
обыкновенной вежливости должны были прийти ко мне и сказать:
     "Послушайте,  Хефец,  Фугра заявила,  что  она  хочет  выйти  замуж  за
такого-то,
     что вы думаете по этому поводу?"
     Тейгалех: Думаете! Даже  так! Тоже  мне, член  парламента! Нет,  как он
ухитряется всюду совать свой нос!
     Хефец: Да? А  как насчет туфель, так вы быстренько  соизволили спросить
моего мнения. Вы мне дали информацию к размышлению на весь вечер! Вы даже не
спросили - может, мне нужно  какую-то книгу прочесть,  может  , у меня свои,
личные мысли есть. Нет, вы мне в голову вбили ваши  туфли! Но  когда женится
ваша дочь - так сразу  секреты,  все  за моей спиной, Хефец, мол, тут ни при
чем! А никто не думает, может и Хефец мог бы выйти куда-нибудь поразвлечься,
     Тейгалех?  Что?  Вам  вдруг   чая  с  пирогом  стало  недостаточно  для
развлечения? Кламнаса, мы идем или нет?
     Кламнаса: Идем, идем. Хефец, идите уже спать. Мы спешим.
     Хефец: Вы от меня так просто не избавитесь. Я хочу знать.
     Кламнаса: Что вы хотите знать?
     Хефец <i>(сдерживается, чтобы не  заплакать)</i>:  Я хочу  знать! Вы не имеете
права! Я хочу знать - как это вышло, что Фугра выходит замуж, а меня об этом
не поставили в известность? Я  хочу знать - как это вышло, что Фугра выходит
замуж, а меня об этом не поставили в известность..?
     Тейгалех: Это мы уже слышали, привет.
     Хефец (<i>повышает тон</i>): Я хочу  знать - как э