дь... Я хотел сказать, как благодарен ему, но не успел - кто-то схватил меня за ноги. Я визжал и лаял на весь свет, но это не помогло. Конечно, это был Сиплый. К счастью, он глуп как все злые, и ничего не понял. Он решил, что я лаю на воров, которые хотят его обокрасть. Маневр 23 августа. Все кончено. Над нашим подкопом подвешен здоровенный камень. Как только я прыгну в яму, чтобы удрать, он сплющит меня в лепешку, а Черный Дьявол если полезет в подкоп, останется без головы. Я кинулся к лису - в таких штуках он должен разбираться. Лис сразу задрал нос: - Ну это чепуховская ловушка! Есть конструкции куда интереснее. - Потом про конструкции, Огонек! - перебил я его. - Говори, что делать с камнем? - Очень просто. Не прыгать в яму! - Об этом я и без тебя догадался! А если Одноглазый... - Ну ему тоже лучше не соваться. Есть у меня идея... но - тебе придется выдержать хорошую трепку. - Готов на любую! - Отлично! Тогда беги и лай во всю глотку тревогу, пока тебе не ответят твои друзья. - О лис! В твоей голове заключена не хитрость, а настоящий ум. После этого я помчался к калитке и залаял так, что сам чуть не оглох. Сразу же издалека тревожным басом мне ответил тезка Пират. Возле калитки тявкнула Ватутька. - Тебя что, режут? - Хуже, - ответил я и быстро ей все рассказал. - Ладно, - сказала она. - Одноглазого я могу предупредить. Он все время торчит возле вашей дачи. - Зачем торчит? - удивился я. - Не знаю... По-моему, хочет навести Витю на твой след... Не горюй, Пират! Не люди, так мы поможем тебе выбраться из этой западни. - Выбраться, выбраться, выбраться! - наверное, раз сто повторил я это слово. - Но как выбраться? Одноглазый гений 25 августа. Кто хочет - может мне верить, кто не хочет - пусть не верит. Все равно я опишу все в точности, потому что это, может быть, единственный случай наивысшей собачьей сообразительности и преданности. Я уже писал, что Сиплый чуть не оторвал мне голову, когда тащил из подкопа. Уши у меня до сих пор все в болячках. Но не в ушах дело, а в ошейнике, который остался за забором. Этим обстоятельством воспользовался мой друг Черный Дьявол. Несколько дней он бегал к нашей даче, стараясь привлечь внимание Вити. В первый раз Витя его испугался и закричал: - Мамочка, смотри какая ужасная собака! - Ой, бедняжка! Наверное она бездомная, - сказала Мама-Маша. - Отнеси ей поесть. Только не выходи на улицу, может она совсем одичала. Через минуту Витя прибежал с моей синей миской, и всю еду из нее вывалил через изгородь. Одноглазый все съел в одно мгновение, а Витя глядя на него, тихо сказал: - Бедный пес... Приходи, я буду тебя подкармливать Пираткиной едой... Еще два дня Одноглазый приходил на это место. Витя перестал его бояться. Один раз он просунул руку через изгородь и погладил его по голове. Но тут страшный крик подняла тетя Груша. На крик прибежала Мама-Маша. - Ну, что вы, Грушенька! Это же несчастное животное! - Я этого разбойника хорошо знаю! Была у меня пестрая курочка-несушка. Где она? Одноглазый ушел очень расстроенный. Но на следующий день он все же опять подкрался к нашей даче. Вити опять не было. Но только он свернул за угол, видит: на камне возле пруда сидит мой хозяин со свертком. Одноглазый пошел к нему медленно, осторожно, чтобы не испугать. Но мой храбрый Витя сам побежал ему навстречу. Что было у него в свертке, я сам сразу догадался. Одноглазый съел еще одну мою порцию. Потом Одноглазый быстро вскочил и побежал, приглашая с собой Витю. И тот пошел было за ним, но возле нашей изгороди помахал рукой: - Приходи, я тебе друг, - и нырнул через лазейку в сад. - Наш секретный лаз! - обрадовался я. - А что толку! - вздохнул Одноглазый. - Я тогда совсем отчаялся. Чуть не завыл от досады. Да... задачка! Как объясниться с человеком?! Хорошо, что Черный Дьявол не пал духом, а продолжал думать и действовать. А когда делаешь то и другое одновременно, то всегда получается очень здорово. Когда в его зубах остался мой ошейник, он его не выпустил, а потащил, волоча по земле вместе с цепью и колышком. Ни одна собака на свете не догадается, что сделал с ошейником мой умный и благородный друг! Он прибежал к нашей калитке, положил мой ошейник на траву и громко залаял. Примчался Витя с моей синей миской и поставил ее перед Одноглазым. У моего бедного друга так и заходило в пустом желудке. Но он отвел глаза. Он смотрел не на еду, а на Витю. Но мой хозяин не видел ошейника. Он даже отодвинул ногой цепь и сказал: - Что же ты? Уже поел где-нибудь? Тогда приходи потом... - Тут я на него даже обозлился, - признался мне Одноглазый. - Под носом лежит знакомая вещь, а он не видит. Пришлось взять твой ошейник в зубы и чуть ли не в руки ему сунуть. Сперва он отпрыгнул, а потом побледнел, вырвал его у меня и закричал: "Пираткин! Пираткин! Это - Пираткин! " После этого Одноглазый принялся за еду. А когда он поднял глаза от пустой миски, то увидел, что за изгородью стоят трое и смотрят на него с изумлением. - Совершенно невероятная история из жизни деревенских собак... - сказал Пал Палыч. - Я за всяческую фантастику, но чтобы животное додумалось... Одноглазый повел всех к месту моего заточения. Но не по улице, а задами, чтобы, как объяснил он мне потом, эта странная процессия не вызвала преждевременного внимания в деревне. Возле нашего подкопа пес остановился и тихо, многозначительно порычал. - Пусть на меня сейчас же свалится эта крепостная стена, - сказал Пал Палыч, - но тут что-то есть!.. - Папочка, честное слово, Пиратыч здесь! - зашептал Витя. - Ты помнишь, ведь и Ватутька привела нас в этот противный дом!.. - Очень даже помню, - отозвался Пал Палыч. - Мне было весьма неприятно извиняться за тебя перед тем типом, портрет которого ты так удачно воспроизвел на калитке. - Павлуша, а по-твоему педагогично так говорить о взрослых? - спросила Мама-Маша. - Жизнь не посыпана сахарным песочком, и люди бывают разные, Машенька. Пусть Витька узнает это своевременно, чтобы потом не спасовать, если жизнь выдаст ему порцию горького... - Час твоего освобождения близок... - Эти красивые слова торжественно произнес лис, выслушав мой рассказ о том, что я сам услышал от одноглазого друга. Но в голосе его я уловил горечь. Много событий за один день 26 августа. Обстановка осложняется, днем меня опять схватили. обвязали морду и заперли в сарай. Из рассказа лиса я понял: здесь был старик, который живет в желтом домике на горе. - Можешь мне поверить, дружище, этот старикан пришел неспроста. - На разведку? - Явно. Тоже ищет тебя? - И, помолчав, добавил: - Я никогда никому не завидовал, пес, но тебе завидую... - Мне?! - страшно удивился я. - Да... - вздохнул он. - Не знаю, как и чем, но ты заработал себе много друзей... Заработал! Знал бы лис, сколько неприятностей заработали из-за меня мои друзья. Уже совсем поздно вечером прибежала Ватутька. Сказал, что к нам на дачу пришел старик, который живет в желтом домике на горе. Сейчас все сидят на террасе. - И Витя еще не спит? - Нет. По-моему, все собираются куда-то идти. - А Черный Дьявол? - Тоже сидит на террасе. Я ушам своим не поверил. - Ватутька, что это может значить? - Не знаю. Но не спи, не гавкай, не зевай. И неделай глупостей, а то я укушу тебя, как только ты отсюдавылезешь. Ясно? Ватутька убежала. А я в темноте чуть не переломал себе ноги, когда перемахнул через поленницу дров, - так спешил сообщить эти новости лису. Он выслушал меня, встал, сладко потянулся, расправил мускулы. - Отлично, Пират. Я думаю, теперь настал мой час. Сиди здесь. Пойду я. Я - ночной зверь. Лис исчез, растаял, сгинул в темноте, словно егоникогда на свете и не было. А я сижу и пишу дрожащей лапой. Может быть, это мои последние строки, а может, мои последние минуты... Слышу... Блаженство В тот же день вечером. Сперва меня посыпали каким-то вонючим порошком. Затем меня вымыли хозяйственным мылом потом туалетным. Тетя Груша поливала меня из кувшина кипяченой водой. Но я смирно стоял в корыте и все стерпел. Я только все время старался лизнуть руку Вити или мамыМаши. До Пал Палыча я не смог дотянуться. Он сидел на террасе, держал наготове одеяло и удивлялся: - Честное слово, Витька, пес вырос, хотя и похудел вдвое! А какой взгляд! Читает мысли на расстоянии! Меня опять окатили чистой водой и, наконец, вытерли и завернули в одеяло. А мой хозяин сейчас же сел рядом и обнял меня вместе с одеялом. Я заснул в ту же минуту. Переоценка ценностей 27 августа. Сегодня моя прекрасная жизнь продолжается. Утром меня разбудила тетя Груша и позвала завтракать. На завтрак, как и всегда, овсяная каша. Я съел и попросил еще. Тетя Груша налила в миску простокваши, покрошив хлеба. - Господи, чем они тебя кормили, Пиратка? Капустой? Квасом? Милая тетя Груша, как она проницательна! Я подпрыгнул и лизнул ее в щеку. Она не рассердилась. - Ну, баловень, узнал теперь, почем фунт лиха? Пойдем-ка вместе доить Фросю... Там и не нюхал поди молочка?.. А потом был волшебный день. Меня кормили и ласкали, ласкали и кормили. так что я совсем запутался - что лучше? Но самое прекрасное было даже не это. Под березой... Нет, лучше я все расскажу с самого начала, с того момента, когда лис сказал: "Настал мой час!.. " Он убежал, а я, стуча от волнения зубами, пытался что-то писать в грязной ковбойской тетради... Вдруг примчался лис: - Быстро за мной! Мы понеслись к подкопу. Вижу: на заборе головой вниз висит Пал Палыч, машет руками и шепотом говорит кому-то: - Ноги, ради Бога, не выпускайте... Я обмер - он висит на колючей проволоке! Что у него останется от живота и штанов! Не успел я обэтом подумать, как над забором показалась еще одна голова - моего дорогого хозяина Вити: - Подвинься, пап! Ты весь матрац занял... - Ну, держись, Витька! - сказал Пал Палыч. - Не сверни голову!.. Что там произошло дальше - я не разобрал. Только увидел, как в воздухе мелькнули Витины ноги и весь Витя повис на этой стороне. - Прыгай! Отпускаю! - шептал Пал Палыч. Я бросился к Вите, не выдержал и заверещал отрадости каким-то несобачьим визгом. Витя сразу же зажал мне нос, но было поздно. В окнах зажегся свет. Загремела дверная цепочка. Затопали тяжелые шаги и - шах! - громыхнул выстрел. Невозможно описать мой ужас! Я уже представил, как все мы - я и мои дорогие хозяева - лежим, застреленные Сиплым. Вдруг в темноте, совсем рядом, словно вспыхнул и засветился огонек. Это был лис. - Бегите! Быстро! Погоню я возьму на себя! Прощай, друг! Это был мой благородный лис. Конечно, никто, кроме меня, не понял его слов. Но все услышали, как Сиплый тяжело побежал к калитке, громко ругаясь: - Ах ты рыжая тварь! Ну погоди у меня! - Не надо, дядя! Не надо! Нам за него в школе попадет! - хором вопили ковбои. Мы воспользовались суматохой и быстро перелезли через забор. - Ходу, ребята, ходу! - скомандовал Пал Палыч. И все кинулись бежать: впереди - я, за мной - Витя, потом - Мама-Маша и Пал Палыч. Замыкающим были Одноглазый и старик, который живет в желтомдомике на горе. Из нашей калитки навстречу нам выбежала тетя Груша. А утром в садупод березой я увидел Витю и Пал Палыча - они покрывали старую собачью будку новой крышей. Чуть дальше мой одноглазый друг не спеша доедал что-то из моей миски. Мама-Маша большими ножницами выстригала у него из хвоста репейники. Тетя Груша, сложив на животе руки, смотрела на все это, качала головой: - Из каких доходов буду я на старости лет кормить дармоеда?.. - Не прибедняйся, Аграфена, не объест тебя животное, - замахал на нее руками старик, который живет вжелтом домике на горе. - А этой собаке цены нет, столько горя измыкала! Ты вглядись - умней человека. Что сделал я? Переполненный радостью, подпрыгнул с такой невероятной силой, что прямо с крыльца сделал полноесальто. - Ах! А-а-аах! - вскрикнули все хором. Но я уже стоял на ногах. Не касаясь земли, я облетел нашу дачу вокруг и последним длинным, великолепным прыжком влетел в бочку с водой, где вертелись всякие мелкие козявки. - Отличный трюк, Пират, - сказал Пал Палыч, вытаскивая меня за шиворот, - ты, я вижу, по-прежнему будешь оживлять и украшать нашу жизнь. Возвращение 29 августа. Кончилось лето, кончилась дача. Завтра мы возвращаемся в город. Я выскулил у Вити разрешение последнюю ночь ночевать в саду и сплю рядом со своим большим другом возле будки, развалясь в траве. Это так здорово! Прямо над головой у меня, за деревьями, только очень далеко, светит желтая звезда. Она похожа наглаз лиса, и это мне приятно. Мне кажется, что этой мой умный друг смотрит на меня из темных кустовво дворе за высоким забором. - Ты что сопишь? - спросил меня Одноглазый, поворачиваясь на другой бок. Ах, нет! Ведь я совсем забыл! Ни Черного Дьявола, ни Одноглазого - больше нет. Его теперь, как и менязовут Пират, только Черный Пират. Это, конечно, придумал Витя. Как он догадался? Так нас оказалось трое друзей Пиратов. А почему я сопел? Потому что не спал. Думал об Огоньке. Но об Огоньке - разговор особый. Новоселы 30 августа. Только мы приехали в город, как тут же пришлось опять ехать, вернее, переезжать на новуюбольшую квартиру, которую получил Пал Палыч от работы. Кутерьма была страшная! Чтобы я не путался под ногами, пока переносили мебель, Витя привязал меня к скамейкево дворе нового дома. Этот новый двор мне очень понравился - вот уж будет где побегать! Я вспрыгнул на скамейку, но и оттуда не увидел, где он начинается и где кончается. - Здравствуй, песик! - поздоровался со мной старичок в очках и сел рядом. - Ты из какого подъезда? - Гав, гав, - ответил я. - Верно! - кивнул он. - Я тоже из второго... Будем соседями. Здесь хорошо, братец, и людям и собакам. Во-он, видишь лесок? Там и пруд есть, и травка. Отличный район, новый, благоустроенный. Вот так-то. "Что ж, - подумал я, - не так плохо начинается моя жизнь на новом месте. Уже есть один знакомый". Учительница 7 сентября. Спешу записать самые последние потрясающие новости. Вчера Витя прибежал из свой новой школы и сразу же: - Скорей, Пиратыч! В три часа у нас субботник. Пойдешь со мной. И веди себя прилично, понял? Без твоих штучек, ясно? Где поводок? Во дворе школы было полным-полно ребят с лопатами и граблями. Нас, конечно, сейчас же окружили истали спрашивать: - Как зовет твою собачку? - Какой породы собачка? - Можно покормить твою собачку? - Витя Витухин! - вдруг строгим голосом сказала высокая женщина. - Ты зачем привел собаку? - Она не кусается... - Тогда зачем ты держишь ее на привязи? Пусть побегает. Ух, и подпрыгнул я! Метра почти на два! Надо же - какая оказалась у Вити хорошая учительница! Я побежал трусцой вдоль изгороди - люблю обследовать новые места. Тут, конечно, не то, что в лесу, новсе же я обнаружил несколько интересных запахов. Однако из них меня особенно взволновал - знакомый. Я побежал быстрее и вскоре наткнулся на небольшой домик. Вместо одной стены у него была натянула проволочная сетка. За сеткой сидела рыжая собака! И до чего же она была похожа... - Огонек!.. Это тт-ты?! - ошеломленный, пролепетал я. - Очень может быть, - последовал ответ. Он! Ну конечно, он! Кто же другой может ответить так невозмутимо и загадочно? - Огонек, дружище! - завопил я и прыжком кинулся к немуна грудь. Но сетка спружинила, и я кубарем отлетел в кучу сухих листьев. - Слишком энергично, братец, - спокойно отозвался лис. - Жизненные уроки, вижу, тебя нисколько не изменили. - Нет! - признался я, выплевывая листья. - Наверное, главная моя специальность - доставлять всемвеселые минуты, а себе - неприятности... Лис склонил голову набок, посмотрел на меня внимательно, и что-то вроде улыбки мелькнуло на его хитрой морде. - Если вдуматься в суть явления, - начал он своим профессорским тоном, - это не так уж и плохо. Ты приводить людей в хорошее настроение, и они платят тебе за это любовью. Вот что значит - иметь мозги! Все лето я мучился, решая вопрос: для чегосуществую на свете, а лис решил в одно мгновение. Все сразу прояснилось в моей голове, и я вновь стал совершенно счастливой собакой. - Рассказывай, чем кончилась та ужасная ночь побега? - Пустяки, братец, - зевнул лис. - Я укусил Сиплого, и это ему не понравилось. А потом он чуть не лопнул от злости, обнаружив твое исчезновение. - Отлично! - воскликнул я, но тут же понял: радоваться рано. - С горе-ковбоями у тебя, Огонек, будут еще неприятности. - Они перевелись в другую школу, это я знаю, - ответил лис. - И я больше знать о них ничего не хочу. - Правильно, - сейчас же радостно согласился я. Но моя радость все-таки не могла быть полной, потому что я видел своего друга в клетке. - Послушай, Огонек, - сказал я шепотом. - Тут совсем рядом лес... Мы сделаем подкоп... Понимаешь? Ты жил бы рядом, и мы могли бы видеться. В случае чего я бы подключил Витю... - Пустой номер, дружище, - сказал лис, - хотя и прими мою благодарность. (Это было мне непонятно. ) Видишь ли, - продолжал лис, - как раз недавно, на уроке биологии, учитель рассказывал, что дикие звери, долго прожившие в клетке, уже не могут самостоятельно существовать на воле. - Это еще почему? - удивился я. Что-то вроде вздоха вырвалось из груди никогда не унывающего лиса. - Привыкают жить на готовеньком... Вроде бы теряют спортивную форму. В лесу я просто сдохну с голоду. Ясно? Я сидел с убитым видом. - Не вешай носа, Пират! - бодрым голосом прервал мои размышления лис. - Старостой биологического кружка ребята выбрали Витю Витухина. Насколько мне известно, это - твой хозяин. Проклятая сетка! Меня опять отбросило в кучу листьев. А бесчувственный лис скалил зубы от удовольствия. - Не унывай, брат. Смотри-ка, я кое-что приятное для тебя приготовил. - И с этими словами он извлек из подстилки знакомую пыльную тетрадь с моими каракулями. - Ты так старательно мусолил ее каждый раз, что я подумал: а вдруг в ней все-таки есть какой-то смысл? Мы не без труда протащили тетрадь под дверцей клетки, я схватил ее в зубы и кинулся домой. - Пират! Пиратыч! - звал меня Витя. - Вернись! Назад! Ты слышишь? Вечером Витя рисовал план размещения живого уголка на территории школы. Лису там был отведен теплый зимний домик с выходом в большую вольеру. Она захватывала порядочный кусок лужайки, смородиновый куст, маленькую березку и огромный плоский камень. Я представил, как лис, растянувшись на нем, греется на солнышке. Или в любимой позе лежит на брюхе, вытянув лапы, подняв красивую рыжую голову с умными черными глазами. - Как-нибудь я возьму тебя еще раз в школу, Пиратыч, - сказал Витя, и покажу такого зверя, какого ты еще не видел. "Ха! Не видел! " - хмыкнул я про себя и лизнул Витю в ухо. Возвращение в книгу 31 декабря. Я уж думал, что никогда не вернусь к своим запискам, но вот не выдержал и опять вернулся из-за моего друга - Черного Пирата. Дома у нас сейчас пекут и жарят к Новому году всякие вкусные вещи. Кругом носятся такие ароматы, что я беспрерывно чихаю и попрошайничаю. Всего уже так напробовался, что с трудом умещаюсь в своей корзине. Кроме того, в комнате невыносимо прекрасно пахнет настоящим лесом - смолой и хвоей, потому что уже принесли новогоднюю елку. Я долго под ней лежал и мечтал, вспоминая лето. Представлял тетю Грушу, Фросю, обоих Пиратов, старика, который живет в желтом домике на горе. А как умела лаять Ватутька! Такого голоса я ни разу не слышал в городе... Да и хвост ее я не могу забыть... - Пиратыч объелся, - сказал Витя, когда я с печальной мордой выполз из-под елки. Вите и Косте подарки уже купили и держали их в секрете. А собаке какие же можно придумать подарки? Ведь никто не отважится купить собаке велосипед или надувную лодку! Однако я получил подарок не хуже. Перед самым Новым годом вдруг пришел почтальон и принес нам фанерный ящик. Витя его открыл. Мы с ним раскопали солому и, кроме яблок, нашли целлофановый мешочек, а в нем - письмо и варежки. - Мамочка! - запрыгал Витя. - Письмо от тети Груши. Мама-Маша пришла из кухни и прочитала нам письмо вслух: "Дорогие мои Машенька, Павел Павлович, Витя и Костенька! Поздравляю вас с Новым годом, желаю счастья, здоровья и долгих лет жизни! Я тоже живая, здоровая, грех жаловаться. Новости мои простые. Свинку продали. Фрося молока поубавила. Аккурат на третий день, как вы уехали, пришел домой Фома - хромой, ободранный. Теперь уже оправился, отъелся. Старый только совсем, не знаю, дотянет ли до весны. Кузьма Егорович, что живет на горе в желтом домике, заходил. Велел вам кланяться. Собачку вашу веселую вспоминал, Пиратку. Анюта у него приболела, однако выходил. Снегу нынче у нас много, лето будет хорошее. Дом я никому сдавать не буду, оставлю за вами. Варежки, которые Витеньке шлю, вязала из Пиратовой шерсти. Богатая у него к зиме стала шуба. Службу свою собака справляет хорошо. На цепи ее не держу. Жалею. Открыточку вашу с поздравлением получила. Спасибо, не забываете старую хозяйку Аграфену". - Вот это да! Вот это да! - затанцевал Витя. - Ты слышал, Пиратыч? Шуба Богатая у твоего приятеля! А ну-ка, где варежки? Давай их сюда скорее! Он натянул на руки черные пушистые варежки. - Ну и теплынь, как в печке! - объявил он. - Ну-ка, Пиратыч, понюхай, может, узнаешь своего друга? Я изо всех сил втянул воздух... Нет! Одно мыло! Но я все же стянул варежкус Витиной руки, отнес надиван, вспрыгнул сам и лег, уткнувшись носом в мягкую шерсть. И тогда мне все-таки показалось, что она чуточку пахнет Черным Дьяволом - Черным Пиратом. Это было очень приятно. Вот такой замечательный получился у меня новогодний подарок. И вас - С НОВЫМ ГОДОМ, дорогие друзья! Я на этом заканчиваю свои записки, потому что уже про всех все ясно и, значит, писать больше нечего.  * ЗАПИСКИ ИЗ-ПОД ПАРТЫ *  (повесть-сказка) Предисловие Пирата Я давно понял, что для собаки самое важное на этом свете - безвестность. Но как всякий литератор, выпускающий не первую книгу, я позволю себе надеяться на то, что меня помнят, что мое имя известно. И если я все-таки решаюсь сказать о себе несколько слов, то потому, что моя книга очень быстро разошлась и не все ребята смогли ее приобрести. Правда, она есть в библиотеках, но нынешняя молодежь (сужу исключительно по моему хозяину, Вите Витухину) уж слишком занята. До библиотек ли тут? Посчитайте, сколько у них дел: бассейн и фигурное катание, кружки рисования и флейты, персидского языка и автовождения, компьютерных игр и юридической журналистики, самолетовождения и интернета. К тому же обязательно участие во всевозможных олимпиадах, в путешествиях, в классных и других собраниях, в соревнованиях, диспутах, вечерах; надо ходить в театры, кино, на дискотеки... К тому же со мной три раза в день обязательно надо гулять. Обязательно надо! Кто же еще сможет со мной гулять? Мама-Маша? Сомневаюсь. У нее самой то совещания по повышению квалификации, то по понижению чего-то; то ее куда-то избирают, то она сама кого-то избирает. К тому же ей надо иногда и что-то приготовить, что-то выстирать. Яуже не говорю о том, что ей необходимо... э... э... привести себя в порядок... Собираюсь серьезно поговорить с Пал Палычем, посоветовать ему, чтобы забрал маму Машу с работы. Как-нибудь мы все перебьемся и на его зарплату, зато у нас будет счастливая семья: все будут ухожены, накормлены, вымыты и обласканы. Не раз я слышал: в иных семьях хозяек берегут, иногда даже отправляют их на курорты отдыхать... Это я одобряю: хозяйка всем нужна здоровой. Ей ведь приходиться держать на своих хрупких плечах семью, работать с утра до ночи. ... Ну вот, уже начинаю ворчать, будто я не чистопородный жесткошерстный фокс, а какой-нибудь ерундовый фаунгабриак. Как видите, косвенным образом я уже вам представился. Теперь добавлю, что я умею писать. Конечно, этим сейчас никого не удивить. Сейчас многие умеют писать. Уверен, что их стало даже больше тех, кто способен всею эту писанину прочесть. Не знаю, как другие пишущие, но я использую это свое умение во благо читателям. А ведь писать мне совсем не просто. Приходиться делать это урывками, иногда даже ночью. Днем мало свободного времени, я ведь работаю: кому-то надо помогать Вите готовить уроки - у него нет времени и поесть - то как следует, все на ходу. Вот я и сижу с ним рядом, слежу, как он занимается, ворчу - а что поделаешь? Решаю задачки по тригонометрии! Да уж пес с ним! В наше трудное время (не мне объяснять) сложно не столько написать книгу, сколько ее напечатать. Конечно, в этом деле немаловажную роль играет и талант, и тема произведения. Но, безусловно, и умело сочиненная заявка на издание. Правдиво и убедительно написанная, она заранее дает редактору представление о писательских возможностях даже, к примеру, моего, собачьего, таланта. Совсем недавно я воззвал к одному директору издательства, написав ему письмо в самом изысканном стиле: "Уважаемый Сергей Юрьевич! Обращается к Вам по имени Пират. Взяться вновь за перо меня вынудила ставшая чрезмерной моя популярность у юных читателей. Может быть, Вы помните, что в далеком теперь году я опубликовалв журнале "Искорка" свою повесть "Наши каникулы" - о том, как я и мой хозяин Витя Витухин провели веселое лето в деревне. Повесть имела огромный успех - отчасти оттого, что писал ее пес, а отчасти и потому, что легка в прочтении, понятна и детям, и взрослым. К моему удовольствию, я даже был удостоен за нее звания лауреата конкурса на лучшую детскую книгу. С тех пор я завален письмами детей и взрослых с просьбой продолжить повествование о моих приключениях. Но, увы, - хоть и грешно это говорить, - почти нет времени. Надо было помогать писать научный труд тому, кто придумал эту первую книгу. Теперь, когда научный труд закончен, я считаю себя уже почти бакалавром естествознания. А главное, могу принимать некоторые предложения, связанные с моим творчеством, последовать добрым пожеланиям читателей и продолжить описания своих приключений. Только что заключил договор с телевидением о создании мультипликационного фильма по повести "Наши каникулы", а два детских журнала предложили мне описать мои дальнейшие приключения - что я с упоением и делаю сейчас; кое-что совсем готово, и вы увидите это в книжке, которую сейчас держите в руках. Далее я продолжал: "Надеюсь, что Вы мне предложите заключить с Вашим издательством договор на публикацию сразу пяти моих повестей: "Записки из-под парты", "Наши каникулы", "Пират в огненной стране", повести "Их собачья жизнь" - о друзьях за рубежом и "Хвост из другого измерения" - о путешествив компьютерную страну.. Я хочу сказать, что в этих повестях в занимательной, приключенческой форме рассказывается о добре и нравственности, любви к животным и природе. Но и, естественно, оценку всем происходящим со мной приключениям во всех повестях осмеливаюсь дать я сам - пес по имени Пират. Кто-то, быть может, скажет, что собака-писатель - это вздор, сказка. Отнюдь нет. Никакая не сказка. Я совершенно нормальный пес. У меня четыре крепкие лапы, хорошая прыгучесть, черный нос, густые усы, веселая бородка и обрубленный столбиком хвост. А то, что я умею писать, так особых на то способностей у меня не было - взял усидчивостью... И кто, скажите мне, из современных детских писателей может похвастаться хорошей прыгучестью? Текст написан с мягким юмором, но с совершенно определенными акцентами в области морали; все, что я пишу, служит делу правильного воспитания подростков. А взрослым, быть может, откроет мир, в котором они сами когда-то жили, но со временем, под глыбами проблем, забыли его. Тем более уместно напомнить этим людям о времени, когда им не была чужда высшая справедливость и когда все, что было плохим, было плохим, а то, что было хорошим, было прекрасным... " Внизу я приписал: "... С совершеннейшим почтением к Вам. Пес Пират" Сами понимаете - после этого заявка была с восторгом принята, а повести, как оно и положено в собачьей жизни, урезаны вдвое. Но, тем не менее, спешите же прочесть книгу... Глава 1. Я появляюсь в кухне Однажды вечером я сидел за письменным столом и работал. Было то позднее время, когда дети - мой хозяин Витя Витухин и его братик Костя - уже спали, а мы, взрослые: Мама-Маша, Пал Палыч и я, обсудив некоторые семейные проблемы, разошлись по своим комнатам. Я отправился в кабинет, где, пробыв недолго и не намереваясь продолжать сегодня свои записки, увлекся логарифмической линейкой. Скажу вам честно: терпеть ее не могу, но мне уж лучше микрокалькулятор, на котором не то что я, а полевая мышь и та запросто сосчитает, что надо. Но калькулятор лежал у Вити в портфеле, портфель был застегнут и лежал довольно далеко, а я, честно говоря, пригрелся на стуле: надо было решить еще полторы задачи, но соскакивать, а потом снова вскакивать на стул не хотелось. Вечером как-то сил меньше. Поэтому искать калькулятор я не стал. Прислушался. Из кухни доносился умиротворительный и довольно тихий разговор мамы Маши и Пал Палыча. Я не стал прислушиваться, о чем это они говорят, тем более что хотел побыстрее разделить косинус на котангенс. Но интуиция подсказала мне, что я должен принять участие в разговоре, и это будет тем более разумно, что издевательство над тригонометрическими функциями мне уже наскучило. И хотя я знал, что дома все в порядке, все же на всякий случай (а вдруг говорят о чем-то, мне интересном) соскочил со стула, вытянул свое тело, упершись задними лапами о стену, потянулся как следует, чтобы быть в форме (на кухне моя хозяйка, и я счел бы неприличным показаться ей в помятом виде), и побежал на кухню. По дороге думал: мало ли, может быть, там без меня не решается какая-то серьезная проблема: таракан ли выполз из - под плинтуса, и надо его срочно съесть, или перегорел предохранитель в телевизоре, и надо его заменить, или, может быть, Мама-Маша обсуждает с Пал Палычем фасон своего нового платья, что, как известно, бесполезно, он в этом не сечет или притворяется, что не сечет. Вполне возможно, что ей необходим мой совет. Словом, я появился на пороге кухни как раз вовремя и тотчас же был замечен моими хозяевами. - Вот и псуля пришел, здравствуй, псуленька, - произнесла заботливая Мама-Маша, а ты разве не спишь? Я приветливо завилял обрубком хвоста, показывая, что я не только сплю, но оторвался ради нее от весьма важного дела. Я бы мог ей об этом сказать прямо, потому что в последнее время напрактиковался и разговаривать, когда, конечно, никого нет в квартире. Однако по правилам игры и молчаливого сговора членов всей семьи, вслух ничего не произнес: еще бы! Пишущая - еще куда ни шло, но говорящая собака - это уже слишком, а выразить свое отношение к хозяевам, даже не прибегая к словам, совсем не трудно. В знак особого расположения к маме Маше и того, что мы-то с ней понимаем друг друга без слов, я пошел и ткнулся ей чуть ниже колена. Это, по общепринятым собачьим нормам, - высшая форма приветствия. Кстати, такого рода "добрый вечер" дал мне возможность заметить, что на щиколотке левой ноги мамы Маши, вернее на чулке, был прикреплен серебряный, похожий на дождь с новогодней елки, браслетик - мечта всех современных женщин. Я от души мысленно поздравил свою хозяйку с удачным приобретением и посмотрел на нее так, что мы сразу друг друга поняли: конечно, Пал Палыч ничего еще не заметил. Куда ему, он ведь занят более глобальными проблемами, например своей диссертацией. Меня он, однако, заметил и, пробурчав по обыкновению: "Привет, флибустьер", продолжал с мамой Машей о чем-то говорить, а я в знак приветствия почтительно наклонив голову и шаркнул лапами. Глава 2. Проблема отцов и детей Чуть позже, свернувшись таким образом, что мой нос оказался возле моего хвоста, удобно устроившись возле обеденного стола, я обнаружил, что разговор идет о моем хозяине Вите, сыне Пал Палыча и мамы Маши. Мама-Маша, оказывается, была очень озабочена тем, что Витя вдруг стал плохо кушать. - Ну и что, - не разделял ее беспокойства Пал Палыч, - у него много дел, до еды ли тут - взрослый, ответственный мужчина... - Это-то меня и беспокоит, - сообщила Мама-Маша, - что взрослый-то он взрослый, но не ответственный совсем. - А что, плохо стал учиться? - насторожился Пал Палыч. - Да нет, пока еще, но я, как мать, чувствую, что с ним что-то происходит... А тебе не кажется: он от нас что-то скрывает? - вдруг шепнула она. Пал Палыч, который сидел рядом с мамой Машей, обнял ее за плечи и произнес речь, призывая меня в свидетели: - Милая наша мамочка, - начал он, даже положив ложку на стол, - когда парню одиннадцатый год, у него уже могут быть свои секреты, так что успокойся. В его возрасте я, например, мечтал убежать в Африку, помогать сражаться угнетенным народам против поработителей. Тоже ведь у меня тайна была, и вот ты первая, кому я ее открываю. - Какая Африка?! - ужаснулась Мама-Маша, отстранившись от Пал Палыча. - Что ты говоришь? - Ну, это я так говорю; может, и не Африка, может, другая какая страна, - миролюбиво поглядывая на роскошного жареного цыпленка, сказал Пал Палыч, но спохватился и добавил: а может, он на Марс лететь задумал, это сегодня более актуально... Но маму Машу не утешило такое предположение. Она нагнулась и погладила меня несколько раз, но сделала это невнимательно и нервно (отчего я понял, она не только озабочена, но и расстроена), потом посмотрела на меня и сказала: - Вот кто бы мог нам рассказать, что происходит с нашим сыном; наверняка Пиратка знает... Собаки - они вообще невероятно чуткие и хорошо чувствуют настроение хозяина. - Мог бы, - согласился Пал Палыч, тоже посмотрев на меня пристально, - если бы, конечно, захотел. И тут я удивился. Но не тому, что Мама-Маша и Пал Палыч давно, конечно, разгадали тот факт, что я умею говорить, а тому, что они думали, будто я что-то знаю. Что я мог им рассказать - ровным счетом ничего! Я никаких перемен в нашем Вите не замечал, а если они и произошли, то, верно, потому, что он перезанимался. Да это и немудрено. Взбесишься с этими занятиями. К тому же я был убежден, что нет ничего наивней мужской тайны, более того, я был уверен, что легко разузнаю, в чем дело. Но я промолчал, картинно задумавшись вместе с ними. Я даже собрался было подпереть свою бородатую голову лапой, но решил, что это будет уж слишком. - Вот что, флибустьер, - сказал, подумав, Пал Палыч. - Ты бы, братец, действительно последил за нашим сыном. А вдруг подтвердится, что ее беспокойство имеет серьезные основания... Ради мамы Маши я был готов следить даже за Пал Палычем. - А потом как-нибудь на досуге напишешь воспоминания, - хихикнул он. Это добавление было уже лишним, но я не обиделся, подумав о том, что Пал Палыч тоже перезанимался, поэтому такая вот мысль посетила его соискательскую голову... Однако слово - не воробей, хотя их давно уже почти нет в нашем городе... Забавная мысль пришла в мою собачью голову: может быть, в нашем городе очень мало воробьев потому, что слышится слишком много слов... Отвлекся, но с этого момента стал внимательно прислушиваться к каждому Витиному вдоху и выдоху. - Хорошо, - сказал я тихо своим хозяевам и в знак заключения договора завилял хвостом. А Пал Палыч в этот момент шелестел газетой и не слышал произнесенного мною слова, да и Мама-Маша мыла посуду и, по-моему, тоже его не слышала. В раковине шумела вода, и мне показалось, что это маленький Ниагарский водопад, возле которого Пал Палыч, когда был в возрасте моего хозяина Вити, намеревался помочь черным повстанцам бороться против белых поработителей. А потом я подумал, что, вообще-то говоря, собаку моего типа неправильно использовать в таком вот примитивном сыске, а лучше использовать ее в науке, которая учит, как по запаху распознавать предметы. Она называется одорология. Наука не простая, а поэтому вам, юные читатели, не стоит спешить запоминать это слово. К тому же, пока еще не изобретена куда более важная наука, о нюхе на справедливость... Однако несмотря на это, я буду откровенен; говорю вам как собака собакам: если Витю ожидает что-либо неприятное, я ему помогу! И шерсть на моей шее вздыбилась. В этот момент из-под плинтуса выбежали какие-то козявки. Пока я их разгонял, почему-то вспомнился мне муравейник возле дачи... Иногда люблю смотреть на мир глазами деревенского пса. Тогда и вспоминаю этот муравейник. Какие же они, муравьи, труженики! Если бы кто-нибудь из моей семьи так работал (исключая маму Машу, конечно), я бы безмерно удивился. Но условия работы у муравьев ужасны: я был свидетелем, как одному из них, поторопившемуся отрапортовать об окончании какого-то дела преждевременно и лихо, его же собратья откусили голову. И тут же я вспомнил, сколько уже времени строят и перестраивают Витину школу. Об этом тоже как-то раз говорили за обеденным столом Пал Палыч и Мама-Маша. А ремонт в этой школе теперь делают заново, но уже родители учеников. Сразу после того, как "постарались" шефы, которые так нахалтурили, сляпали все так неуютно, что только диву даешься - как будто нарочно делали плохо. Вот бы их в муравейник, как говорит Пал Палыч, - для обмена опытом. Мошек я съел и стал собираться ко сну. Глава 3. Мы идем в школу После разговора о Витиных проблемах все отправились спать, а я еще полакал воды, потому что на ночь имею обыкновение хорошо попить. К тому же, когда я представил себе данное мне поручение, у меня вдруг пересохло в горле. Я вошел в комнату и осторожно, как кот, изящно, прыгнул к Вите на кровать. Долго и пристально всматривался в его сонное лицо и все думал: что же такое особенное может волновать моего юного хозяина?... Витя перевернулся на бок, и по его скучному лицу я точно определил, что снится ему никакая не Африка и не Марс, а скорее всего школа. Да, школа! Но первая версия показалась в тот момент мне слишком примитивной. Я стал размышлять, как бы мне туда попасть, чтобы все выяснить на месте. Разве что спрятаться Вите в ранец? Ведь, придя в класс, не станет же он меня среди урока выкидывать за дверь, оставит под партой, наверное. Да еще сделает так, чтобы меня никто не заметил. Этот план был по-своему хорош. Но были в нем и свои слабые стороны: наблюдать и делать выводы можно, если только об этом никто не знает, а если с самого начала показаться Вите, то он сразу же обо всем может догадаться и первый сделает, может быть, нежелательные для меня выводы. Менее всего мне хотелось терять его дружбу. Поэтому, повинуясь старому доброму правилу, которое безотказно выручает любую собаку из любой ситуации, я решил прикинуться простачком. Побольше вилять хвостом и побольше улыбаться в свои усы. Засыпая, я подумал о том, как сложно быть необыкновенной собакой. Все время надо что-то придумывать, чтобы тебя действительно считали необыкновенной. Рано утром мы с Витей как всегда проснулись по первому зову будильника. Пал Палыч уже фыркал и плескался в ванне - он всегда вместо оздоровительного бега и гимнастики, как у некоторых, наливает себе горячую ванну и забирается в нее: не понимаю, правда, что это ему за радость, - после ванны он