Мино Милани. Страна огромных следов --------------------------------------------------------------- © Copyright Мино Милани © Copyright перевод Ирина Константинова (kig@mail.wplus.net) Изд. "Северо-Запад", 1992, сб. "Пульсирующий камень" --------------------------------------------------------------- Глава 1. ПЕРО И КОГОТЬ Кабинет полковника находился на сорок девятом этаже, куда не доходили ни городской шум, ни запах асфальта, ни гарь из выхлопных труб. Словно в раю, честное слово. Лифт остановился, с мягким шорохом раздвинулась дверь, и я неслышно прошел по толстому пушистому ковру в приемную, отделанную темным дубом. Навстречу мне поднялась девушка. -- Полковник ждет вас, господин Купер, -- сказала она. Я улыбнулся ей и постучал в массивную, величественную дверь с серебряной дощечкой, на которой было выгравировано: "Полковник Джордж В. Спленнервиль, президент и главный редактор". Тотчас из-за двери донеслось: -- Да, Мартин, входи! -- Добрый день, полковник, -- приветствовал я его, проходя в кабинет. Он сидел за своим монументальным столом. -- Да входи же, черт побери! -- Он сделал нетерпеливый жест. -- Сколько раз тебе говорить? -- Затем обратился к девушке, сидевшей перед ним с блокнотом и ручкой: -- Закончим на этом, Рози, и запомните -- меня ни для кого нет. Рози поднялась и поспешно покинула кабинет, бросив на меня растерянный взгляд. Я жестом дал ей понять, что мне все ясно. Ясно, что в это утро что-то очень беспокоит полковника. Что-то очень и очень заботит его. Я думал сесть, как обычно, в одно из больших кожаных кресел напротив письменного стола, но Спленнервиль возразил: -- Нет, Мартин, иди сюда! -- Он указал на стул возле себя. Несколько смутившись, я повиновался. -- Что-нибудь не ладится, полковник.? -- спросил я. Он посмотрел на меня своими голубыми, холодными глазами. -- А что? Я покачал головой: -- Да нет, ничего. Я просто так. -- Дело в том, -- проворчал он, доставая из бокового ящика небольшую картонную коробку и ставя ее на стол, -- что вы, журналисты, всегда почему-то думаете, будто все у всех не ладится. Он машинально провел рукой по седым волосам, длинным и аккуратно зачесанным. -- Чем ты занят сейчас? -- поинтересовался он. Теперь его голос звучал спокойно и вежливо. Нет, чем-то он был весьма озабочен. Чем-то особенным. -- Думаю закончить статью о безработице, полковник. -- Он нахмурился. -- Ах, да, помню. Ладно, Мартин, оставь пока эту статью. Я не выдержал и вскочил. -- Как? -- воскликнул я. -- Оставить работу? Но я уже целый месяц собираю материал и... -- Знаю. -- К тому же вы сами поручили мне заняться этой проблемой. -- Да, да... -- У меня очень большой и интересный материал. Я взял интервью у мэра, у губернатора... -- Хватит, Мартин! -- прервал он меня, хлопая ладонью по столу. -- Кто руководит газетой? Ты или я? -- Причем здесь это? -- Ответь; кто главный редактор? Ты или я? -- Вы, -- неохотно признался я, -- но... -- Никаких "но"? Я -- и точка! -- он повелительно указал на стул возле себя. -- Сядь и успокойся! Я сел и хотел было снова возразить, но тут он положил руку мне на плечо: -- Нет, дорогой мой, нет! -- проговорил он, и голос его удивил меня какой-то проникновенностью и печалью. -- На этот раз ты действительно очень нужен мне. И, наверное, не только как журналист. Я всю ночь думал об этом. -- Он замолчал и посмотрел на коробку, лежавшую на столе. Пауза длилась долго, должно быть, с минуту. -- Мартин, -- продолжал полковник, не глядя на меня, -- ты слышал о профессоре Луисе Гростере, директоре Музея естествознания? -- Это тот, который умер четыре дня назад? -- Тот самый. -- Я слышал о нем. Это был настоящий ученый. А... Он был вашим другом, полковник, не так ли? -- Он кивнул. -- Мы с Луисом были большими друзьями, хотя и виделись весьма редко. У нас очень разные характеры, это верно, но мы были по-настоящему близки. Он был последним из друзей, какие еще остались у меня, Мартин, -- вздохнул Спленнервиль. Я сказал: -- Мы все ваши друзья, тут, в редакции. Он горько улыбнулся: -- Понятно. Но с Луисом, видишь ли, все иначе. Мы вместе учились, вместе воевали, вместе; переносили холод и голод. Короче, -- тут полковник опять перешел на энергичный деловой тон, -- этот старый сумасброд оставил мне кое-что в наследство. Я хочу сказать -- вот эту картонную коробку. Ее привез мне домой посыльный из музея, вчера вечером. И испортил мне всю ночь, -- мрачно закончил он. -- Вероятно, полковник, она полна банкнот, -- глупо сострил я. Спленнервиль взглянул на меня без улыбки. -- У Луиса не было ни гроша, -- отрезал он и открыл коробку. Привстав со стула, я заглянул в нее. Потом набрался смелости и, не скрывая своего удивления, спросил: -- И это все? Полковник, раздраженно кивнул: -- Все. 'Он извлек; из коробки перо, какую-то щепку, два конверта и положил их на черное, блестящее стекло своего письменного стола. Он долго и задумчиво смотрел на все это. Мне стало тоскливо. Зачем, спрашивал я себя, зачем, черт возьми, редактор вызвал меня? Вдруг из динамика прозвучал голос Рози: -- Полковник, вас вызывает Вашингтон... Спленнервиль не сразу услышал ее слова, продолжая внимательно смотреть на лежащие перед ним предметы. Когда же Рози повторила "Полковник, вас вызывает Вашингтон...", он резко повернул голову и, покраснев, заорал: -- Я же сказал -- меня ни для кого нет! -- Но, господин Спленнервиль, это министр труда, -- сообщила Рози после небольшой паузы. Спленнервиль хлопнул рукой по столу. -- К черту министра труда! -- прогремел он. -- Меня нет, ясно? Нет меня! -- Он раздраженно опустил рычажок аппарата и замер, стиснув зубы. -- К черту! -- повторил он и, не остыв еще от гнева, повернулся ко мне: -- Так вот, Мартин, о чем ты мне говорил? Я еще никогда не видел его таким возбужденным. -- Я говорил, что это, наверное, что-то очень важное, полковник, раз вы посылаете к черту даже министра труда, -- и, указав на коробку, добавил: -- А больше там ничего нет? -- Это все. Перышко, -- он спокойно взял серое перо, -- и коготь. -- Он коснулся указательным пальцем того, что я принял за щепку. Я всмотрелся. Да, это был коготь, вернее, острый конец когтя. Может быть, от какого-то необыкновенного тигра... Не знаю, почему, только мне вдруг стало как-то не по себе. Впрочем, это ощущение быстро прошло. -- Наверное, для вас, полковник, эти вещи имеют какой-то особый смысл. Воспоминание о прошлом, должно быть? Спленнервиль поморщился и махнул рукой. Затем он взял один из конвертов, который был уже распечатан, и извлек из него лист бумаги. -- Послушай, Мартин, -- сказал он, глядя на меня, -- послушай, что написал мой бедный Луис... Дата, видишь, давняя -- год назад... Послушай. "Дорогой Джордж, -- начал читать он, -- может быть, тебе покажется странным, что я делаю это завещание, я не богат и никогда не был богатым. Ты, конечно, помнишь... -- Тут полковник прервал чтение. -- Здесь я могу пропустить несколько строк, Мартин... Луис пишет о нашей старой дружбе... -- Как хотите, полковник. -- Да, к делу... Вот тут. Итак: "Все мои книги и инструменты я завещаю музею. А тебе, Джордж, оставляю вот эти предметы, которые заключают в себе годы моих раздумий, мечтаний, проектов. Годы разочарований, лишений и страха. Перо и коготь..." -- Явно взволнованный, полковник, прервав чтение, вздохнул, что-то пробормотал и продолжал: -- "Эти предметы я тоже мог бы оставить музею или какому-нибудь другому ученому, но я не делаю этого. Я отдаю их тебе, Джордж, по четырем весьма весомым причинам. Первая -- потому что ты мой ближайший друг. Вторая -- потому что ты очень богат. Третья -- потому что ты отважен. Четвертая -- потому что ты наделен воображением. Да, именно так. Эти два предмета -- перо и коготь -- попади они в руки человека, не обладающего этими четырьмя качествами, какие есть у тебя, пропали бы. Имей однако в виду, Джордж, что это мое наследство будет весьма тяжким для тебя. Если не уверен в своих силах, оставь все и брось эти предметы в камин. Если же, напротив, захочешь принять мое наследство, Джордж, во имя нашей старой дружбы, то умоляю тебя, доведи дело до конца..." Голос полковника по мере того, как он читал, становился все глуше, он опять прервал чтение и, не глядя на меня, проговорил: -- Мартин, там в шкафу бутылка виски... Я прошел к шкафу, достал бутылку и рюмку, поставил на стол, налил виски. -- Вот, полковник -- Я никогда не пью раньше захода солнца, это мое правило, -- предупредил он, -- но на этот раз мне необходимо. -- И он сделал хороший глоток. Я по-прежнему -- сам не знаю почему -- ощущал какое-то странное беспокойство, даже страх, тревогу, какую не испытывал еще никогда в жизни. Мне казалось, будто я смутно чувствую присутствие еще кого-то, словно в просторный кабинет вошло некое неизвестное, загадочное существо.. Внезапно полковник спросил: -- Что же мне делать, Мартин? Принять или отказаться? Звук его голоса заставил меня встряхнуться. -- Соглашусь принять, -- продолжал Спленнервиль, -- значит, нужно вскрыть и вот это. -- И он указал на второй конверт, лежащий на столе. Я заметил, что он был запечатан и на нем четким почерком профессора Гростера было написано: "Вскрыть только в случае положительного решения". Я продолжал рассматривать его. Журналист должен быть любопытным уже и силу своей профессии, это верно, но сейчас, странное дело, любопытство сжигало меня, как никогда прежде. Отчего такие мрачные слова? Почему это перо какой-то птицы и частица когтя заключают в себе мечты, разочарования, страхи, отречения?.. -- Соглашайтесь, полковник, -- твердо сказал я. Спленнервиль усмехнулся. -- Я знал, что ты так скажешь, Мартин! -- Он еще глотнул виски и с некоторой бравадой продолжал: -- Ладно, посмотрим, чего хочет от меня старый Луис. -- Он взял нож для разрезания бумаги и не без некоторого труда вскрыл конверт. Достал лист бумаги и положил его на стол. -- Та же дата, что и на том письме, -- проговорил он, -- да, да... старый Луис. Гм! Ну, посмотрим, в чем тут дело. "Джордж, -- негромко начал читать он, -- это перо, несомненно, давнее, ему лет 45-50. Я исследовал его целых семнадцать месяцев и абсолютно убежден, что не ошибаюсь. Погрешность может составить пять-шесть лет, не больше. То же самое относится и к когтю. Я непреклонно убежден, что..." Что тут такое? Ага, вот: "что перо и коготь принадлежат одному и тому же существу. То есть Онакторнису... -- Тут полковник остановился. Посмотрел на меня, недоуменно скривил губы и продолжал: -- "Эти предметы, попади ко мне во время моей последней экспедиции в устье Амазонки в1962 году. Я купил их у одного местного жителя, который сказал, что приобрел их у одного колдуна, а тот в свою очередь --- у жителя Страны Огромных Следов. Он сказал, что перо и коготь обладают волшебной силой." Дай мне еще немного виски, Мартин. Спасибо. Что ж, читаем дальше: "Я сразу же понял необыкновенную ценность этих "вещественных доказательств" и трудился, как одержимый, Джордж, чтобы определить хотя бы приблизительно, где же находится эта Страна Огромных следов. На карте, которую я прилагаю, ты найдешь результат моих исследований и мои выводы. Тут я также абсолютно убежден, что не ошибаюсь. Я мог бы передать тебе и несколько папок со своими записками, научными выкладками, описаниями опытов и выводами, к каким пришел в результате. Но я знаю, ты обладаешь незаурядным воображением и веришь мне, поэтому ограничусь лишь тем, что еще раз повторю мой окончательный вывод: в верховьях Амазонки, Джордж, до сих пор живет или во всяком случае не более сорока-пятидесяти пяти лет назад существовал экземпляр Онакторниса. Вот и все. Это и есть мое наследие. Остальное -- за тобой". Спленнервиль опустил бумагу на стол. Я замолчал, недвижно глядя куда-то в пространство. Я заметил, что лоб его покрылся бисеринками пота. Тишину нарушил протяжный бой стоявших в глубине кабинета высоких напольных часов: их маятник равнодушно отсчитывал время. -- Извините, полковник, -- проговорил я после некоторого раздумья, -- я мало что почерпнул из письма, но полагаю... -- кажется, мне не удалось скрыть разочарование и ироническую усмешку. От моего любопытства не осталось и следа, а вместе с ним испарилась и тревога. Лопнула, как мыльный пузырь. -- В чем дело, Мартин? -- вспыхнул Спленнервиль? -- Почему усмехаешься? -- Нет, нет. Боюсь только, что -- я не стал развивать свою мысль. Спленнервиль вложил письмо в конверт и поднял рычажок переговорника. -- Слушаю, шеф? -- тотчас раздался голосок Рози. -- Возьмите энциклопедию и прочтите мне статью "Онакторнис": о, эн, а, ка, те... Словом, Онакторнис. -- Ясно, шеф. Сейчас. Спленнервиль ждал, хмуро уставясь в переговорник. -- Ну что? -- нетерпеливо поинтересовался он спустя некоторое время. Рози испуганно ответила: -- Вот, вот, шеф! -- Так давайте, читайте же, черт возьми! -- Итак... Онакторнис... -- Голос девушки дрожал, -- разновидность нелетающих птиц, существовавших в плеоцене, принадлежит к отряду плотоядных, населявших Южную Америку... Крупная хищная птица... -- Достаточно! -- отрезал полковник. Он нервно выключил динамик и повернулся ко мне: -- Ну, так что, Мартин? Глава 2. ДЕГ Не хотел бы вас разочаровывать, -- твердо сказал я, -- Но, по-моему, это набившая оскомину история, которая время от времени возвращается на экраны: где-то обнаруживается чудовище, пережившее тысячелетия и всемирный потоп, ну и так далее, и все такое прочее. Каждые пять-шесть лет всплывает нечто подобное. -- Нет, Мартин, нет. На этот раз все не так. Должно быть не так. -- Почему? Вместо ответа он взглянул на письмо. И прежде чем продолжить чтение, внушительно проговорил: Луис был великим ученым, а не писателем. Выдумав подобную историю, он мог бы заработать кучу денег... "Речь идет, -- прочитал он, снова обратившись к письму, -- об очень трудном деле." -- Он внезапно умолк. Тогда заговорил я: -- Верно, полковник, это очень трудное дело, но отчего же в таком случае он не взялся за него сам? Отчего же Гростер как истинный ученый сам не отправился на поиски этого чудовища? Почему самолично не постарался доказать, что эта птица живет в наши дни или жила полвека тому назад? Полковник хмуро посмотрел на меня, снова взял письмо и почти сразу же с торжеством воскликнул: -- А вот почему! Вот что пишет Луис: "...очень трудное дело, и я не берусь за него, Джордж, потому что я стар, беден, а прежде всего потому, что я ученый. Не смейся, Джордж. Это затея не для ученых, и знаешь, почему? Ведь каждый, кто пытается научно доказать, что вымершие доисторические чудовища живы и поныне, рискует своим научным авторитетом! Его уничтожат критики, ирония коллег, неверие толпы, насмешки журналистов... Джордж, -- тихо продолжал Спленнервиль, -- на все это у меня нет сил. Можешь считать меня подлецом, но у меня нет на это сил. Видишь ли, я уверен... -- Эти слова, Мартин, подчеркнуты! -- "...я уверен, что пятьдесят лет назад Онакторнис был жив, и даже само название места -- Страна Огромных Следов -- мне кажется, подтверждает это. Хотя, понимаешь, я ведь тоже могу заблуждаться, и в таком случае мое сообщение об Онакторнисе сразу же положило бы конец моей карьере. Ученый не может, не имеет права ошибаться: он рискует всем. А журналист вроде тебя, если и ошибется, то ничего не потеряет. Разве не так?.." Дальше Спленнервиль читал письмо молча, про себя, а окончив, положил на стол и некоторое время сидел, опустив голову, сложив ладони, словно молился. Наконец он поднялся, неторопливо направился к большому окну, в задумчивости остановился передним, держа руки за спиной и устремив взгляд к океану, голубевшему вдали, за лесом небоскребов. Я оставался в своем кресле, разочарованный и расстроенный. Ожидал Бог весть чего, а тут... На этот раз, утверждает полковник, все не так. Но почему? Я не понимал, почему же все не так... С каким-то непонятным испугом посмотрел я на эти странные предметы, лежавшие на столе, невольно протянул руку к перу и, тронув его, почувствовал нечто вроде толчка, заставившего меня вздрогнуть. Внезапно во мне опять пробудился страх, возникло ощущение какой-то тайны... Я поднялся. Нет, пожалуй, эта история не по мне. -- Позвольте задать вам вопрос, полковник? --обратился я. Он молча кивнул, продолжая смотреть вдаль. -- Какое же отношение вся эта история имеет ко мне? Он резко повернулся, и я увидел, что глаза его гневно заблестели: -- Какое отношение? -- вскричал он. -- Что за вопрос, Мартин? Ты полагаешь, я пригласил из-за того, что страдаю от одиночества? -- Нет, но... -- Разве я не попросил у тебя совета? Не сказал, что мы с Луисом были словно братья? Или ты думаешь, это просто -- решить такую проблему? -- Нет, конечно, полковник, но... Он быстро вернулся к письменному столу, взял письмо: -- Луис, -- воскликнул он, размахивая бумагой перед самым моим носом, -- никогда не сыграл бы со мной подобную шутку на смертном одре! Загнать меня в ловушку в предсмертный час! Нет же и нет! Никогда! Никогда! -- Не сомневаюсь. Но в чем же дело? Вы хотите, чтобы я написал об этом статью? Я мог бы подыскать какие-нибудь убедительные доводы, мог просить помочь какого-нибудь ученого и... --- Нет, Мартин. Раз старый Луис верил в меня, положился на меня, я не предам его. Если он считал. что я испугаюсь, то крепко ошибся! Спленнервиль сел за стол, быстро перечитал оба письма, потом, глядя на меня с какой-то странной улыбкой, добавил: -- До самого конца, Мартин! Тут надо дойти до самого конца! Колокольчики тревоги снова дружно загремели в моей голове: -- Послушайте, полковник, торопливо заговорил я, -- не собираетесь же вы... Но он уже нажал рычажок переговорного устройства: -- Пришлите сюда Рестона, Рози, -- приказал он, -- и скажите, чтобы приостановили печатать первую полосу. -- Да, немедленно! Попросите Д'Анджело подняться ко мне, тотчас же. Скажите Альдо Даггертону, чтобы не покидал свой кабинет. А если его нет на месте, разыщите и прикажите немедленно вернуться... Да, да. -- Полковник, -- начал было я, -- если вы... -- Да, Мартин, ты угадал. Именно это я и намерен сделать, -- усмехнулся он. Теперь его лицо было озарено хорошо знакомым мне светом: удовлетворением от принятого решения, уверенностью, что работа началась. А я хорошо знал, что полковник, раз взявшись за что-либо, никогда не бросал дело, не доведя его до конца... Колокольчики тревоги звонили лихорадочно. В невольном порыве я протянул к нему руку, не опасаясь, что становлюсь похожим на нищего у паперти: -- Ради Бога, полковник, -- воскликнул я, -- не совершайте... -- Чего? -- прервал он меня. -- Ошибки? Пусть даже это будет ошибка, ну и что? Иди, Мартин, отдохни немного, сынок. Иди... Приведи в порядок свои дела. Но через два часа ты понадобишься мне, понял? -- Черт побери, полковник, ничего не понял! Какого дьявола?.. Он снова обратился к микрофону: -- Рози, подготовьте мне немедленно программу поездки на Амазонку. Что? На самолете, конечно, а как иначе? Не на машине же! Да, и немедленно. Итак, Мартин, -- обратился он ко мне, -- что ты хотел сказать? -- Я хотел сказать... Ради Бога, послушайте меня. Я люблю вас и вашу газету... Понимаю ваши чувства к Гростеру и все прочее. Но подумайте, прошу вас, как следует! Представьте, чем все это может обернуться? Я полечу на Амазонку, если хотите, но что я там смогу сделать? Написать серию статей? Согласен. И все? Вы всерьез считаете, будто можно отыскать Страну Огромных Следов и птицу с этим дурацким названием? Неужели я похож, по-вашему, на человека, способного отыскать какое-то допотопное чудовище? Если хотите сделать что-то ради памяти Гростера, обратитесь в университет, в музей... к ученым, одним словом. Организуйте экспедицию естествоиспытателей, спросите их мнение... -- Господин Полковник! -- А, Рози! Ну так что? -- Есть прямой рейс на Белен. Оттуда местным транспортом можно проехать в глубь страны. Белен, -- повторила Рози, -- Бразилия. -- Превосходно. Забронируйте два места на завтра. Да. Хорошо. У меня опустились руки. Я почувствовал себя опустошенным, словно старая тыква. Безутешно покачав головой, я пробормотал: -- Но, полковник... Он встал, проводил меня до двери, протянул руку: -- Ладно, Мартин, не горюй... В твои годы я бы подскочил от радости, получив подобное задание! Какие у тебя отношения с Альдо Даггертоном? Все в порядке? -- С кем? С Дегом, фоторепортером? Мы с ним, друзья, а что? У дверей Спленнервиль нажал кнопку, створки с легким гулом растворились. -- А то, что он составит тебе компанию в этом путешествии. До встречи, Мартин! Я вышел. Дверь за моей спиной закрылась. Я чувствовал себя так, словно о мою голову только что разбили бутылку. Вот уже пятнадцать лет я работал журналистом, писать начал едва ли не подростком, но никогда еще не получал такого удара. За каких-то двадцать минут меня выдернули из-за письменного стола и швырнули в тропические джунгли искать какое-то допотопное чудище, порожденное болезненной фантазией старого профессора... -- Нет! -- воскликнул я что было силы. -- Нет! -- Вы что-то сказали, господин Мартин? -- как всегда застенчиво пролепетала Рози. И прежде чем я успел ответить, продолжила, глядя на меня поверх очков: -- Что с вами? Я шагнул к ней: -- А что со мной должно быть? -- Святые угодники, какой странный у вас голос! Можно подумать... -- она умолкла. -- Что можно подумать, Рози? -- поинтересовался я. Она пожала плечами и проговорила: -- Наверное, вы чего-то испугались... -- Испугался?.. Гм... Через два часа я снова вошел в кабинет Спленнервиля. Тут уже находились Рестон, заместитель директора директора, Снайпсон -- главный редактор, и Д'Анджело, руководитель типографии. Был тут и Дег -- молодой человек двадцати трех лет, тоненький, с открытым живым лицом и смешно оттопыренными ушами. Спленнервиль вышел мне навстречу и протянул руку: -- Ну, как теперь дела, Мартин? -- спросил он. При этом ему не удалось скрыть некоторого беспокойства. -- Я готов ехать, полковник, -- искренне ответил я. И я действительно был готов. Кирпич, падающий на голову журналиста, должен быть именно кирпичом и ничем больше. Я успокоился, поручил одному своему коллеге закончить статью о безработице, и теперь был готов отправиться в Белен, в Бразилию, к черту на рога или еще куда подальше. Такова профессия, таков мой долг. И потом было бы интересно посмотреть на Амазонку... Впрочем, нет, тут было еще и другое. Что-то такое, чего я не мог объяснить самому себе. За те два часа, проведенные в редакционной библиотеке, где я листал книги и энциклопедии, разыскивая сведения об Онакторнисе, я пришел к выводу, что вся эта история -- плод фантазии, родившейся в мозгу несчастного одинокого человека... Я не доверял профессору Гростеру, не верил в его чудовище, выжившее после всемирного потопа. Я готов был отдать голову на отсечение, что моя поездка окажется совершенно напрасной. И все же... И все же одного я не мог понять -- отчего меня охватило такое беспокойство при виде этого пера и когтя, отчего с тех пор меня не покидало это ощущение, а мой голос, когда я разговаривал с Рози, дрожал от страха. Так что же все-таки происходило со мной? Я не понимал этого. Но чувствовал, что ответ на все мои вопросы я найду в джунглях. Мы обсудили план экспедиции. Полковник уже поместил в газете сообщение о моем отъезде: "Наш специальный корреспондент Мартин Купер, -- огромными буквами было напечатано на первой полосе, -- отправляется на поиски последнего доисторического чудовища." Других подробностей, естественно, не сообщалось, как не было даже намека ни на профессора Гростера, ни на Амазонку. Говорилось только о каком-то уголке земли, находящемся на краю цивилизации. -- Не хочу, чтобы здесь упоминалось имя Луиса, а главное, не хочу, чтобы другие газетчики совали нос в эту историю, -- проворчал полковник. -- Идея принадлежит нам. Это наше дело. -- И это большое дело, если все пойдет хорошо, -- заметил Рестон. Полковник сделал решительный жест: -- Пойдет, пойдет! Читатели любят подобные сенсации. Увеличим тираж и получим уйму заказов на рекламу... Заработаем кучу денег, поверьте мне! Разумеется, -- добавил он, -- экспедиция тоже влетит нам в копеечку. Ты должен будешь присылать мне блестящие статьи, Мартин, такие, чтобы люди поверили. Впрочем, не мне тебя учить. -- А как же передавать их? Мне кажется, в джунглях нет телефона. -- Связывайся, пока будет возможность, -- сказал Снайпсон, -- а потом делай заметки, и напишешь историю путешествия, когда вернешься. Полковник повелительно ткнул пальцем в Дега: -- А ты должен сфотографировать мне это чудовище, ясно? -- приказал он. Дег покраснел и заерзал на своем стуле. -- Но, полковник, а если вдруг... -- Что? Что вдруг? Черт побери! -- загремел Спленнервиль, хлопая рукой по столу. -- Что это за разговоры? Ты отправляешься в свою первую серьезную командировку и что-то лепечешь о каких-то "если" и "но"?.. Вы должны найти это чудовище, должны! Ясно? Мартин? -- Да, -- ответил я, -- ясно. А не найдем, так придумаем! Полковник уставился на меня дикими глазами, казалось, он вот-вот взорвется от гнева, но потом он внезапно успокоился, усмехнулся и промолчал. Вскоре все приглашенные ушли, остались только мы с Дегом. Полковник указал нам на карту Амазонки, расстеленную на столе. --- Это вот здесь, ребята, -- объяснил он, опуская на нее указательный палец. -- Это карта, которую мне прислал Гростер. А это, по его мнению, Страна Огромных Следов. Наша проклятая курица должна обитать примерно в этих краях.. -- Если она еще жива, -- вставил я. -- Разумеется, -- продолжал он, -- а если ее нет, то наверное остались какие-то следы или что-нибудь в этом роде. В том месте карты, куда указывая полковник, не было и намека на какие-либо дороги или поселения. Он справедливо назвал это "уголком земли на краю цивилизации". Я заметил: -- Нелегко будет добраться туда, полковник. -- Нелегко, -- согласился он, но об этом позабочусь я, и вы туда доберетесь Ладно, -- добавил он, складывая каргу и протягивая ее мне. -- Это все. Самолет вылетает завтра в 7.00. Сейчас вам лучше отправиться домой и привести в порядок свои дела... Да, во время пересадки в Мехико, Мартин, ты получишь конверт с инструкциями, более точными адресами и так далее... А теперь зайдите в бухгалтерию и получите приготовленные для вас деньги. Вот теперь действительно все. -- Он повернулся к микрофону, из которою неожиданно раздался голосок Рози, и ответил: -- Да, да, я понял. Через минуту буду свободен. Скажите министру, что я в его распоряжении. Мы направились к двери. Когда она открылась, полковник протянул мне руку. -- Ты лучший из моих ребят, Мартин. -- тихо произнес он. Я пожал ему руку. -- Сделаю все, что в моих силах, полковник. Справимся? --- обратился я к Дегу. -- Не так ли, старина? Юноша живо откликнулся; - --- Ну, с вами, Мартин, это будет не так уж и трудно... Прежде чем расстаться с нами, Спленнервиль положил руку мне на плечо. Это было необычным для него жестом. --- Мартин, дорогой мой, -- проговорил он, -- я -- редактор, и обязан заботиться об интересах газеты. Твое путешествие должно завершиться успехом для нашего дела. Но, -- продолжал он, -- тут ведь есть и другое, и ты понимаешь, что я имею в виду. Я взглянул на перо и коготь, лежавшие на письменном столе. -- Понимаю, -- ответил я. Спленнервиль хотел сказать еще что-то, но не смог. -- Счастливого пути! Удачи вам! -- воскликнул он. И закрыл дверь. Когда мы покидали редакционный небоскреб, я заметил, что Дег слегка дрожит, и повел его в ближайший бар выпить что-нибудь. Он одним глотком осушил небольшую рюмочку, помолчал и, покачав головой спросил: -- Но в чем, собственно, дело? Что случилось, Мартин? -- Ничего особенного. Обычная журналистская судьба, Дег. Нынче -- здесь, завтра -- там. Он смотрел сквозь меня, явно думая о чем-то совсем другом. -- Не знаю... Не знаю... -- Дег потрогал свой лоб, лицо его передернулось. -- О Боже, но почему выбрали именно меня? -- Потому что ты хороший фотограф. А ты хотел бы, чтобы послали кого-нибудь другого? -- О нет! -- воскликнул Дег. -- Конечно, нет, но... Можно еще рюмочку, Мартин? И послушайте... Зачем мы едем на эту Амазонку? Знаете, я не уверен, что все правильно понял. Я переволновался, да еще там эти главные редакторы и прочие... Мы что, отправляемся искать... какое-то чудовище? Он смотрел на меня, словно напуганный ребенок. Я ответил: -- Онакторниса. -- Извините, я наверное не очень образован... А что это такое -- о... на... кто... Словом, что это за штуковина? -- Птица, Дег, -- объяснил я и заметил, как он облегченно вздохнул. -- Но. не думай, -- продолжал я, -- что из тех, которые славно щебечут среди листочков на деревьях. В библиотеке есть две-три книги, где описывается этот самый Онакторнис, проклятая курица, как назвал ее полковник. Она была ростом в три метра, может быть, даже больше. Не могла летать, но зато бегала очень быстро, как мотоскутер, и могла подпрыгнуть до второго этажа этого дома. И не думай; будто она питалась бисквитами... У нее были иные пристрастия, Дег. Юноша слегка побледнел, стиснув пустую рюмку. Я наполнил ее в третий раз. -- Она питалась мясом, Дег. Самым.. разнообразным, насколько я понимаю. Человечьим тоже. Глава 3. "ПРЕДСТАВЬ СЕБЕ, ЧТО ТЫ ОНАКТОРНИС..." Три дня спустя мы прибыли в- Белен. Отсюда, согласно указаниям, полученным от полковника, еще в Мехико, отправились в Манаус. Еще через неделю на маленьком дребезжащем самолетике добрались до Фоса -- крохотного городка на Риу-Негро, окутанного липким туманом, ползущим из джунглей. Отсюда нам предстояло подняться на пароходе по реке до того места, где она впадает в Рйу-Аоле и проследовать дальше до Марагуа -- последнего пристанища цивилизации, ее дальнего аванпоста. В Марагуа нас должен был ожидать вертолет с оснащением экспедиции, с помощью которого нам предстояло отправиться дальше в глубь страны, в сердцевину бесконечных тропических джунглей -- в Страну Огромных Следов. Я сидел за пишущей машинкой в убогой комнате единственной в Фосе крохотной гостиницы. Я заканчивал уже вторую статью, как вдруг вошел Дег, ногой захлопнул за собой дверь, повесил на гвоздь фотоаппарат и молча бросился на кровать. -- Как дела, Дег? -- спросил я, повернувшись к нему. Он молчал, уставившись в потолок. Я снова стал стучать на машинке, но вскоре почувствовал, что он смотрит на меня. Не оборачиваясь, я повторил вопрос? -- Что случилось? Он помедлил с ответом. -- Случилось? -- наконец тихо переспросил он. -- Мартин, я не представляя, что окажусь в таком... в таком... -- он не находил подходящего слова. Я повернулся к нему: -- Не представлял, что окажешься за пределами цивилизации? Он нервно дернул головой к ответил, тщетно пытаясь улыбнуться: -- Да, Мартин, именно это я и хотел сказать. Я пытался представить себе эту страну, читал кое-что в дороге, но... -- он безутешно махнул рукой, -- я никак не думал, что... -- Он умолк, чтобы прихлопнуть комара, и с ожиданием посмотрел на меня. -- Ну, представь себе, что ты Онакторнис, Дег, -- сказал я, -- а хищники и люди преследовали бы тебя. Где бы ты начал прятаться, где бы стал искать хоть немного покоя? В Нью-Йорке? В Париже или в какой-нибудь долине, испещренной автострадами? Разве не предпочел бы ты самое глухое место, какое только может быть на земле? -- Вы правы, да, но... Я не думал, что здесь так все ужасно. Вы же видели, Мартин, какая тут нищета, в этой стране? Дороги разбиты, усыпаны мусором... Какие несчастные все эти женщины, мужчины, дети... Вы видели, во что они одеты, какие истощенные, больные... А их жилища? Вы видели? Можно подумать, что... тут обитают прокаженные... -- Ничего не поделаешь, Дег. Тебе остается только одно -- фотографировать. -- Ну да, я понимаю... И снимки я уже сделал... Но у меня такое ощущение, будто я натянул на себя мокрую одежду... Все раздражает меня, и все валится из рук, Мартин, -- грустно добавил он после некоторого молчания, -- и долго еще мы будем здесь в командировке? Я тяжело вздохнул: -- Долго, Дег, долго. А что, было бы лучше, если б я наврал тебе? -- Но... -- Но поиски еще и не начались, Дег. Однако, если ты уже устал, то... Не знаю, честно скажу, просто не знаю, сколько все это продлится. Представления не имею. -- Ладно, -- согласился Дег, -- это пройдет, Мартин, пройдет. Я уверен, что выдержу. Выдержу, верите мне? -- Конечно. Он улыбнулся и, казалось, немного успокоился. Удобней устроился на кровати и продолжал: -- Есть еще одно обстоятельство, о котором я хотел вам сказать, Мартин, -- произнес он, серьезно глядя на меня: -- Я хотел спросить вас об этом еще когда мы летели сюда. -- Ну, так в чем дело? -- Так вот. Я хотел спросить, как вы считаете, мы найдем что-нибудь? Я хочу сказать -- верите ли вы, что это чудовище существует на самом деле? Верите, -- добавил он шепотом, -- в это задание, Мартин? -- И, затаив дыхание, он уставился на меня в ожидании ответа. Я задумался. Да, я тоже сто раз задавал себе этот же вопрос. Помолчав немного, я заговорил: -- Нет, Дег, не верю. И то, что я не верю, меня, естественно, огорчает. Я предпочел бы, как всегда, не сомневаться в победе... Но на этот раз все не так, и я ничего не могу поделать. Но, -- добавил я, возможно, обращаясь в этот момент к себе самому, -- это наше задача, наша работа... Раз меня прислали сюда, то верь не верь, а я буду искать это чудовище, эту проклятую курицу... И если она существует или оставила хоть какие-то следы, черт побери, непременно найду. Я хочу сказать, что сделаю все, чтобы отыскать ее. Во всяком случае, -- заключил я, улыбаясь, -- если мы не отыщем ее, то придумаем. Таков приказ. -- Спасибо, Мартин. Вы вселяете в меня мужество. Я ничего не ответил ему и продолжал стучать на машинке. Мужество! На самом деле я был напуган, и, пожалуй, посильнее, чем он. Нет, не убожеством и запустением этих мест. И не тем, что чувствовал себя выброшенным из нормальной жизни, не джунглями -- этой живой, враждебной стихией, с ее гнусом и невыносимой влажностью, и даже не опустошенными лицами индейцев и немногочисленных белых людей, вынужденных жить в Фосе. Нет, не это пугало меня, а что-то совсем другое. У меня было ощущение, будто какая-то тайная сила неумолимо толкает меня к чему-то, а я бессознательно и отчаянно упираюсь -- но справиться с ней не могу. Что это было, я не знал. Пароход через два дня отбывал в Риу-Аоле и Марагуа. Я отправил полковнику телеграмму, сообщив условной фразой, что мы предпринимаем заключительный этап нашего путешествия и, когда окажемся на месте, ждем вертолет. Последний вечер перед отъездом мы провели в одном из подвальчиков Фоса за бутылкой отвратительного виски. Мы ощущали на себе тяжелые, пристальные взгляды мужчин, сидевших в углу и молча потягивавших местное вино. Это были усталые люди, измученные непрестанной борьбой с буйной, злой и враждебной природой... Кое-кто подошел к нашему столику, чтобы полюбопытствовать, кто мы такие и куда направляемся. Я сказал им правду -- мы журналисты, отправляемся в глубь страны делать снимки и писать статьи. Я знал, что никто здесь не читает "Дейли Монитор". Знал также, что никто мне не верит. Они поджимали свои пересохшие губы и молча недоверчиво улыбались, обнажая испорченные зубы. Мы двинулись в путь на рассвете, на старом пароходике, который ваз какие-то товары жителям отдельных домов, приютившихся на берегах реки. На борту было пять или шесть индейцев. Команду составляли четыре матроса -- негры с лоснящимися, непроницаемыми лицами. Капитан был сухопарым метисом с беззубым ртом, с длинными и сухими, словно у обезьяны, руками. Он. встретил нас молча, нахмурившись, сунул в карман наши доллары и буркнул, что единственная каюта, какая есть на судне, находится в носовой части, и мы можем спуститься туда. -- Должно быть, вы не часто возите пассажиров? -- поинтересовался я. Он указал на индейцев: -- Отчего же не часто? -- И хотел уйти, но я задержал его: -- Я имею в виду, -- пояснил я, -- иностранцев. В Марагуа, к примеру... Возили вы когда-нибудь иностранцев в Марагуа? Он задумчиво посмотрел на меня и недовольно ответил: -- Последний раз это был господин комиссар, да... Я отвез его в Марагуа. -- А, так там есть комиссар? Вместо ответа он кивнул и ушел, не произнеся больше ни слова. Дег, стоявший позади меня, опустил рюкзак и сказал: -- Ну что ж, Мартин, выходит, Марагуа достаточно крупный центр, если там есть комиссар полиции. -- Насколько мне известно, Дег, это дурное место. -- Несчастливое? -- Этот город построен наспех в конце прошлого во времена великой каучуковой лихорадки. Знаешь, тут, в Южной Америке, с каучуком произошло то же самое, что в Калифорнии с золотом... Съехались добытчики со всего света, построили города с театрами, гостиницами, игорными домами.. Несколько лет дела у всех процветали. Потом наступил кризис, цена на каучук упала, денег стало не хватать... Знаешь, как это бывает, Дег? Города опустели, и джунгли поглотили их. Теперь в Марагуа никто не живет, вернее, почти никто. Дег, казалось, был разочарован. Он попытался улыбнуться: -- Но комиссар там все-таки остается до сих пор? -- Конечно! На месте города могут подняться непроходимые джунгли, но должность все равно останется. Ну, подхвати-ка вещи и пойдем посмотрим, что это за каюта.. А насчет комиссара, -- добавил я, спускаясь по трапу, -- так я очень рассчитываю на него... Обычно это надежные люди, которые хорошо знают джунгли и индейцев... Он может быть нам полезен. Далеко в горах довольно долго шел дождь, и вода в реке была желтоватой, мутной, стремительной. Илистый, бурлящий поток нес ветки, кусты, пятна беловатой пены и даже целые деревья, с корнями вырванные из земли. Некоторое время, пока солнце поднималось на затянутое густым розоватым туманом небо, нам встречались лодки, спускавшиеся по вздувшейся, вышедшей далеко из берегов реке. А потом больше никто нам не попадался. И не слышно было ничего, кроме натужного шума двигателей и плеска воды у бортов. Милях в двадцати от горы Фос джунгли замкнулись, зажали нас двумя непроницаемыми зелеными стенами. Река тут была шириной в три или четыре метра, но, вздувшись, она поглотила берега и, казалось, не имела, границ. Деревья поднимались прямо из воды, и повсюду царил сладковатый запах гниющих растений и мясистых цветов. Иногда веял теплый ветер, и запахи чувствовались еще сильнее. Теперь мы не видели больше никаких следов человека. Встречались лишь редкие хижины серингейрос -- сборщиков каучука -- молчаливые и пустые, наверно, уже брошенные. Больше ничего. После первого дня плавания какое-то странное беспокойство охватило нас своей потной рукой. Было такое ощущение, будто мы вошли в какой-то коридор, у которого нет конца. Из джунглей -- когда старые машины, обессилев, останавливались и капитан начинал ругаться -- доносилось неведомое могучее дыхание, и слышались громкие, жалобные крики птиц. визгливые вопли обезьян и еще какие-то